Лилиан Джексон Браун Кот, который зверел от красного

ОДИН

Джим Квиллер плюхнулся в кресло ресторана пресс-клуба; длинные, бессильно повисшие усы подчеркивали унылость позы и упрямое выражение лица.

Причиной его депрессии были не десять центов, которые он заплатил за выпивку, не тусклое освещение в баре, не унылое покрытие стен, не запах рыбы, приготовленной три дня назад, или несвежего пива, отдающего плесенью тюремного погреба. Квиллера выбили из колеи куда более важные вещи. Обладатель приза газеты «Дневной прибой» и самый большой среди её сотрудников поклонник бифштексов и яблочных пирогов с ужасом читал меню, напечатанное на желтовато-зелёноватом листке.

Редактор публицистического отдела "Прибоя" Арчи Райкер спросил:

– Что мы будем есть! Сегодня в меню картофельные оладьи.

А Квиллер всё смотрел в желтовато-зеленоватый листок, поправляя на носу новые очки и как будто не веря тому, что читал.

Одд Банзен, фотограф «Прибоя», закурил сигарету.

– Я закажу гороховый суп с рёбрышками и мясное рагу. Но сперва хорошо бы двойной мартини.

Квиллер молча дочитал список блюд и начал с начала, твердя про себя: никакого картофеля, никакого хлеба, никакой сметаны в супе, ничего жареного…

Райкер – как у солидного заведующего отделом, у него и вид был солидный, сказал:

– Я возьму что-нибудь лёгкое. Ну, положим, цыплёнка, пельмени и салат из капусты со сметаной, а ты, Квилл?

Квиллер нервно заёрзал на стуле и с кислой улыбкой взглянул на своих коллег:

– Я, пожалуй, возьму творог и половинку редиски.

– Ты, должно быть, заболел, – хмыкнул Банзен.

– Доктор Бин сказал, что мне нужно сбросить тридцать фунтов.

– Да, ты достиг интересного возраста, – весело заметил фотограф. Он был моложе, стройнее и позволял себе иронизировать.

Квиллер, как бы защищаясь, поправил усы с уже заметной сединой. Он снял очки и аккуратно положил их в нагрудный карман.

Райкер, намазывая булочку маслом, озабоченно полюбопытствовал:

– Как ты попал к доктору, Квилл?

– Мне посоветовал ветеринар, – сказал Квиллер, набивая свою причудливо изогнутую трубку. – Я взял Коко и Юм-Юм к ветеринару, чтобы им почистили зубы. Ты когда-нибудь пробовал открыть рот сиамскому коту? Они считают это страшным покушением на их личную жизнь.

– Хотел бы я оказаться там с видеокамерой, – заметил Банзен.

– Когда Коко понял, что мы собираемся делать, он превратился в пушистый смерч. Он оказался у ветеринара на шее, ассистент схватил его за ноги, а я за хвост, но Коко вывернулся. Потом он слетел со стола и бросился в собачий питомник. Два ветеринара и мальчик, следившие за собаками, бегали за ним вокруг клеток. Собаки лаяли, люди кричали, кошки чуть не сошли с ума. Коко запрыгнул на верх кондиционера, взлетел на восемь футов от пола и, смотря вниз, сказал всё, что он о нас думает. Если вас никогда не поносил сиамский кот, вы просто не представляете себе, что такое ругань!

– Я знаю, – сказал Банзен, – у этого кота голос, как у сирены «скорой помощи».

– Я вышел из себя, и ветеринар сказал, что скорее мне нужна помощь психиатра, чем коту – услуги ветеринара. Вдобавок меня в последнее время замучила одышка. Вот я и оказался у доктора Бина.

– А как вы сняли кота?

– Ушли, оставив его там, и вскоре он появился в кабинете, вспрыгнул на стол и непринужденно зевнул.

– Один-ноль в пользу Коко, – сказал Райкер. – А что в это время делала Юм-Юм?

– Преспокойно ждала своей очереди в коробке.

– И наверное, смеялась как одержимая, – сказал Банзен.

– Вот такая история, – подытожил Квиллер. – А в результате я на диете.

– Ты не справишься с этим.

– Нет, справлюсь! Я даже купил весы на призовые деньги. Старинные такие, из врачебного кабинета в Огайо.

Квиллер только что выиграл тысячу долларов в конкурсе «Репортаж года», и весь «Прибой» с нетерпением ждал, как этот скупой холостяк потратит свои денежки.

– А на что ты ухнул остальные? – спросил Райкер с лёгким сарказмом. – Послал своей бывшей благоверной?

– Да, послал ей сотни две.

– Ну и дурак!

– Она болеет.

– Но у неё богатые родственники, – напомнил Арчи. – А тебе надо купить машину или кое-какую мебель, тогда ты мог бы обустроить квартиру.

– А моя квартира в Хламтауне довольно приличная.

– Но не настолько, чтобы привести туда новую жену!

Этот намек смутил Квиллера. Он думал о нем после ланча, когда они возвращались втроем в офис. Ему было неприятно по нескольким причинам. Во-первых, он не любил творог. Во-вторых, Райкер действовал ему на нервы, пока они ели, но Квиллер позволял ему это, потому что они были старыми друзьями. И, в-третьих, главный редактор пригласил их на совещание во второй половине дня. А приглашение от босса ничего хорошего не сулило. Кроме того, босс раздражал Квиллера: он был приветлив и любезен, лишь когда ему это было выгодно.

Квиллер появился на пороге главного редактора в назначенный час, в сопровождении Райкера, которому непосредственно подчинялся.

– Входи, Арчи. И ты, Квилл, – сказал редактор слащавым голосом, который он приберегал для особых случаев. – Хорошо перекусили? Я видел, как вы выходили из бара.

Квиллер ухмыльнулся.

Босс усадил их и сам опустился в кресло с высокой спинкой, излучая доброжелательность.

– Квилл, у нас дня тебя новое задание, – сказал он, – я думаю, оно тебе понравится.

Квиллер даже глазом не моргнул и ожидал, что скажет главный.

– Ты у нас лучше всех разбираешься в еде, Квилл. Вдобавок в твоих статьях полно прекрасных и нужный идей. Так что эта работа должна быть поручена тебе, и только тебе, Словом, мы назначаем тебя ответственным за «Колонку гурмана».

– А это что такое? – вырвалось у Квиллера.

– Мы хотим, чтобы ты регулярно писал статьи о хорошей еде и хорошем вине. Ты будешь обедать в самых лучших ресторанах – за наш счет, разумеется. «Дневной прибой» будет платить за двоих. Ты можешь приглашать кого хочешь. – Главный редактор остановился, ожидая бурного проявления радости. Но Квиллер только мрачно смотрел на него.

– Ну и что ты скажешь, Квилл?

– Не знаю, – отвечал Квиллер. – Я два года воздерживался от спиртного, а сегодня сел на диету. Доктор Бин потребовал, чтобы я сбросил тридцать фунтов.

Босс растерялся, но только на мгновение.

– Конечно, не нужно есть всё – ты только пробуй. А там пусть работает воображение. Ты знаешь, какие трюки использует торговля. Наша ведущая «Кулинарной страницы» не умеет и яйца сварить. Но её рецепты самые лучшие в стране.

– Ну…

– Я не вижу причин, почему бы тебе не взяться за это. – Краткое показное радушие сменилось обычном Деловитостью. – Мы начинаем в следующий понедельник, статья выйдет в воскресном номере с твоей фотографией и биографией. Арчи сказал мне, что ты хорошо знаешь европейскую кухню.

Квиллер повернулся к своему другу.

Редактор публицистики виновато покачал головой.

– Я бы посоветовал тебе подстричь усы и сфотографироваться. На своей старой фотографии ты выглядишь так, будто у тебя язва желудка. – Босс встал и посмотрел на часы. – Вот такая история. Поздравляю тебя, Квилл, с новым назначением!

Когда они возвращались в отдел, Райкер сказал:

– А мог бы ты отложить эту диету на недельку-другую? Ведь новая идея Перси разлетится в пух и прах, как и все предыдущие. Мы затеяли это потому, что узнали: «Утренняя зыбь» вводит рубрику для гурманов. А пока поживешь как король – каждый день новое свидание, и все бесплатно. Тебе, как экономному человеку, это должно понравиться. Ты ведь шотландец.

Сначала Квиллер направился в парикмахерскую, а потом в фотостудию, где пожаловался Одду Банзену на новое назначение.

– Если тебе нужна компания – я к твоим услугам, – с радостью предложил фотограф. – Я буду есть, а ты записывать.

Он усадил Квиллера в кресло, так что у того заломило спину, и повернул ему голову под невероятным углом.

– Райкер говорит, я должен выглядеть на снимке бонвиваном, – нахмурившись, сказал Квиллер.

Банзен смотрел на него через видоискатель.

– В перевернутом виде с твоими усами ты выглядишь как гончая, у которой болит живот. Улыбнись.

Квиллер попытался улыбнуться, но повиновалась только одна сторона лица.

– Почему бы тебе не начать с «Толедских тостов»? Это самое дорогое заведение. Затем ты можешь посетить все пригородные бары. – Банзен умолк на мгновение, подошёл к Квиллеру и развернул ему плечи налево, подбородок – направо. – И ещё напишешь статью о «Райских уголках», чтобы люди знали, какие это грязные забегаловки.

– Кто пишет статью? Я или ты?

– Вот сейчас хорошо. Чуть-чуть улыбнись.

Квиллер снова попытался изобразить улыбку.

– Ты сдвинулся! Придется попробовать ещё раз… Слушай, а если твои кошки узнают о новом задании? Ты же сможешь приносить для них много вкусных вещей.

– Я не подумал об этом, – пробормотал Квиллер. У него сразу посветлело лицо, и Банзен наконец сделал снимок.

Новый редактор «Колонки гурмана» горел желанием начать работу с «Толедских тостов», но не с Банзеном. Он позвонил Мэри Дакворт. Она была самой выдающейся личностью в его записной книжке.

– Мне так жаль, – сказала она, – но я уезжаю на Карибское море. И я уже отказалась от приглашения на обед в Клуб гурманов. Хочешь пойти туда? Ты бы мог написать статью.

– А где состоится обед?

– В «Мышеловке». Ты знаешь, где это?

– В «Мышеловке»? – повторил Квиллер. – Не очень аппетитное название для ресторана.

– Это не ресторан, – объяснила Мэри, – это дом Роберта Мауса, адвоката. М-а-у-с. Мышь – по-немецки. Маус – отличный повар. Из тех, кто запирается на ночь в кухне и составляет соус из тридцати семи инградиентов – по памяти, и выращивает свою собственную петрушку. Говорят, он может отличить правое крылышки цыпленка от левого по вкусу.

– И где же эта «Мышеловка»?

– На Ривер-роуд. Это странное здание, в котором произошло загадочное самоубийство. Может быть, ты раскроешь его загадку. Это было бы сенсацией

– Когда это случилось?

– О, ещё до того, как я родилась.

Квиллер фыркнул в усы:

– Не очень-то свежие новости.

– Только не обсуждай их за столом, – предупредила Мэри. – Роберт устал разговаривать на эту тему. Я позвоню ему и сообщу, что ты придёшь.

Квиллер вернулся домой пораньше, чтобы переодеться и покормить кошек. По дороге он зашёл в магазин за свежим мясом. Своим кошачьим чутьём звери почувствовали его приближение ещё до того, как он поднялся по лестнице. Ожидая его, они сидели, уставившись на дверь, – два пушистых комка, палевые с тёмно-коричневыми лапками, аккуратно поджатыми под туловище. Черные ушки были настороже, и две пары голубых глаз вопросительно смотрели на входящего.

– Привет! Я сегодня рано. Смотрите, что я вам принес.

Кошки сразу поднялись.

– Йау! – произнес Коко грудным баритоном.

– Ммм, – пропела Юм-Юм своим восторженным сопрано.

Она вспрыгнула на большой словарь и начала радостно драть когтями его обложку, а Коко, демонстрируя способность к воспарениям, взлетел на стол и наступил на табулятор пишущей машинки, чем вызвал движение каретки.

Досталось каждой кошке: Квиллер прошёлся тяжёлой рукой по шёлковой спине Коко и нежно погладил более светлую Юм-юм.

– Как ты, моя дорогая? – Он говорил с Юм-Юм с такой нежностью, что ему бы не поверили в редакции – такого обращения не видела от него ни одна женщина.

– Сегодня на ужин куриная печёнка, – сказал он.

Коко выразил одобрение, выставив на пишущей машинке левое поле. Он обладал недюжинными способностями в области механики: умел обращаться с выключателями, сам открывал двери, но больше всего его привлекала пишущая машинка с огромным количеством клавиш, рычажков и переключателей.

Квиллер рассказал в своё время об этом ветеринару, и тот заметил:

– Животные проходят разные стадии интереса, как дети. Кстати, сколько им лет?

– Не знаю. Они уже были взрослые, когда попали ко мне.

– Коко приблизительно года три-четыре. Он хорошо выглядит и кажется очень умным.

Квиллер не стал спорить, хотя кот не просто «казался умным», но обладал феноменальными способностями. Однажды Квиллер распутал преступление, которое поставило в тупик полицию, и только его самые близкие друзья знали, что это была в основном заслуга Коко.

Квиллер нарезал для кошек печёнку, разогрел её в небольшом количестве бульона и разложил деликатес на тарелки так, ты любил это делать: в центре – не много бульона, а вокруг по краям – маленькие кусочки мяса.

«Счастливцы», – подумал он они могли есть всё без страха потолстеть. Под гладкой палевой шерстью у них было худое мускулистое тело. Они двигались легко и грациозно, и в то же время в ногах чувствовалась сила, в мгновение ока они без всякого напряжения взлетали на холодильник.

Квиллер некоторое время наблюдал за ними, а потом обратился к новому заданию. Он сел за пишущую машинку, чтобы составить список ресторанов. Он всегда держал наготове в машинке чистый лист бумага – приём, которым пользуются писатели, чтобы легче было приступать к работе, но, когда он машинально взглянул на бумагу, пальцы его замерли над клавишами. Квиллер надел новые очки и взглянул повнимательнее на одну-единственную букву, напечатанную вверху страницы.

– Я так и знал, что ты рано или поздно научишься обращаться с машинкой, – сказал он, обернувшись через плечо. Из кухни последовал ответ – Коко одновременно проглотил кусок и попытался ответить хозяину.

Это была большая буква «Т». Машинка была в верхнем регистре – видимо. Коко наступил на переключатель регистров левой лапкой, а правой на букву.

Квиллер припечатал к «Т», оставленной Коко, «Толедские тосты», а затем столбцом: «Телячьи нежности», «На любителя» в отеле «Стилтон» и несколько названий придорожных заведений, национальных ресторанов и подземных бистро.

Затем он переоделся для обеда, скинув твидовой пиджак, красный шотландский галстук, серую рубашку и брюки цвета придорожной пыли – то, в чём обычно появлялся в «Дневном прибое». Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало и не слишком обрадовался отражению: лицо располнело, мускулы вялые, там, где должны были быть мышцы, кожа обвисла складками.

С некоторой надеждой, но совсем не уверенно он ступил на весы, ржавые, с грузом на одной стороне и рычагом на другой. Рычаг со скрипом пошел вверх. Квиллер задержал дыхание и передвинул противовесы по рычагу, добавляя четверть фунта, полфунта, затем один, два, три, пока рычаг не пришел в равновесие. Он съел на завтрак только грейпфрут, во время ланча удовольствовался творогом, и вот он на три фунта тяжелее, чем был утром.

Он перепугался. Испуг сменился разочарованием, затем злостью.

– Чёрт побери, – пробормотал он. – Я не хочу разжиреть из-за этого мерзкого задания.

– Йау! – сказал Коко, как бы подбадривая его.

Квиллер сошёл с весов и снова критически посмотрел на себя в зеркало. Он почувствовал прилив уверенности, как будто разряд прошёл через его дряблую плоть. Он расправил грудь, втянул живот и ощутил прилив новых сил.

– Я напишу эту колонку, – объявил он кошкам. – И я буду придерживаться диеты, чего бы мне это ни стоило.

– Йау-йау, – сказал Коко.

– Три фунта! Я не могу в это поверить! – Квиллер не заметил, что, когда он встал на весы, Коко положил на подставку передние лапы.

Загрузка...