Кпз

Девочки, кто не видел предупреждения, посмотрите еще раз в шапке. Работа острая))))

Кто не боится перчинки - велкам!

И ниже будет коллажик, если кто вчера не видел в блоге.

Джейс Тейлор поморщился не столько от толчка в спину, сколько от громкого лязга захлопнувшегося за спиной замка, повернулся, протянул руки через решетку, чтоб сняли наручники.
Но эта бешеная тварь, в очередной раз упрятавшая его сюда, только ехидно посмотрела на скованные запястья и покачала головой.
— Слишком ты, Тейлор, буйный. Посидишь так!
— Сука! — он долбанул по решетке изо всех сил.
Наручники, придя в соприкосновение с железом клетки, громко, металлически звякнули, опять отозвавшись болью в висках.
Сейчас бы домой… Прилечь… Тяпнуть пивка…
Но нет! Как же домой! Когда дежурит эта тварь! Эта сука! Эта… Эта…
Тут у Тейлора совершенно неожиданно кончились матерные слова, а, может, просто голова так заболела, что все остальное отступило на второй план.
Похуй. Тут поспит, значит.
Он завалился на лавку, испугав какого-то пьянчужку, робко сжавшегося на краю.
— Какого хуя пялишься? Нравлюсь что ли? — зыркнул недобро на него Джейс, потом пнул в зад ногой, скинув соседа на пол, — я не пидарас, пошел на хуй, мудак.
Мужчинка без звука поднялся и пересел на другую лавку, подальше от буйного Тейлора.
Джейс же, закрыв глаза, мгновенно провалился в муторный пьяный сон.
В нем Тейлор сражался с мертвецами, стрелял из арбалета (ну надо же, блядь! а че не из лука? или духовой трубки?), кого-то даже спасал…
Апогеем сна стал его выстрел в центр лба этой суки. Родригез.
Он вскинулся на лавке, машинально пощупал себя, огляделся.
Все в порядке.
Он там, где и должен быть.
В КПЗ.
Сука Родригез тоже там, где и должна быть.
За столом, сочиняет очередной отчет, наверно. На тему того, как бы его, Тейлора, еще на недельку в тюрягу упихать.
Ну сука же! Ну чего, блядь, прицепилась-то к нему? Ну мало что ли других мудаков в городе? Ну ведь он же еще не самый мудацкий мудак-то…
Ведь только иногда срывает. Не, само собой, если срывает, то уж на всю катушку, конечно…
Но нечасто же, блядь, нечасто! И в этот раз он даже не сломал ничего никому… Кажется…
Джейс сел, привалился к стене, буровя злым взглядом склонившуюся над столом аккуратную макушку. Руки, с которых так и не сняли наручники, ныли немилосердно.
Но вот последним говнюком он будет, если начнет просить снять их! Да пусть лучше руки, блядь, отвалятся!
Чтоб отвлечься от боли, Джейс принялся накручивать себя, припоминать, сколько раз и за что его сюда упекала эта тварь. Пытался подсчитать.
Выходило плохо.
Выходило, что дохуя раз.
И, по большому счету, ровно половину раз выходило, что ни за что.
Чего, чего тебе надо, сука?
Тут Родригез отвлеклась от писанины, словно услышав его незаданный вопрос, поднялась, подошла к решетке.
Тейлор обратил внимание, что, кроме них, в участке уже никого не было, стало быть, вечер уже, ночь наверно.
Вот тварь, все-таки оставит его здесь ночевать, паскудина!
И соседа его, гомика стремного, выпустила, а его нет!
Да чего же я тебе сделал -то, блядь?
— Больно руки?
Вопрос застал врасплох.
И поднял просто гневную бурю внутри.
Больно? Больно, блядь????? Интересно тебе, сука?????
Джейсу до темноты в глазах захотелось подскочить к ней, дернуть на себя за ворот форменной рубашки и ткнуть мордой в решетку, до боли. Прямо через прутья сжать тонкое тело в лапах, заломить руку, закрыть рот жесткими пальцами… Открыть наручники ключом, что лежит в кармане (он знает, в каком!), и, развернув ее, оглушенную, спиной к себе, дернуть узкую юбку, разрывая по шву, открывая доступ к телу…
Она даже не представляет, что он очень легко может это сделать, что ей очень, очень опасно подходить так близко, потому что ему ничего не стоит…
Эээээ… Стоп. Это че такое?
Он мотнул головой, отгоняя неуместное, странное желание.
Это же Родригез, сука и тварь.
Это че он хочет с ней сделать-то?
Но потом, мельком подумав, что, в принципе, это отличное наказание было бы, поднял голову и уставился на нее темным мрачным взглядом.
Родригез, похоже, немного испугавшись выражения его глаз, чуть отшатнулась от решетки, но потом опять спросила:
— Снять наручники?
Джейс еще какое-то время смотрел на нее, уже не скрывая от своего мозга те картинки, что ему подкинуло его темное подсознание, затем разлепил сухие губы.
Надо ее нахуй послать.
Отсюда.
От него.
Подальше.
Для ее же пользы.
— Отсоси, сука.
Вот так. Теперь ему впаяют законный срок за оскорбление. Ну да и похуй. Главное, чтоб ушла.
На его удивление, Родригез, сначала оскорбленно поджала губы, затем упрямо мотнула головой и…
Открыла камеру и вошла к нему!
Подошла!
Близко!
Слишком близко.
Так, что он мог почувствовать запах кофе, исходящий от нее.
И, пока Тейлор сидел, застыв в охренении, нагнулась и расстегнула наручники на его запястьях.
Отбросила их в сторону.
И все так же, не разгибаясь, взялась за его ремень на джинсах, дернула, сосредоточенно закусив нижнюю губу.
Джейс пару раз моргнул, потом щипнул себя непослушными пальцами.
Не, нихрена не сон.
Реальность.
Гребаная реальность, в которой патрульная Лаура Родригез расстегивает на нем штаны и пытается засунуть руку ему в трусы.
От оторопи голос пропал, удалось только сипло прошептать:
— Ты чего?
Она подняла на него серьезный взгляд:
— Нуууу, ты сам предложил…
Джейс еще пару секунд осмысливал происходящее.
Братуха, если б, не дай бог, конечно, был здесь, обозвал бы его непроходимым идиотом, тупым ублюдком, который сидит, как столб, когда баба его за яйца берет…
Блядь, в прямом смысле берет!
Тут Джейс очнулся.
Опять посмотрел на женщину, уже вставшую перед ним на колени (бляяяяяя…. перед ним… на колени….). Она подняла глаза, и Джейса повело.
Столько в этих глазах было голода, желания, зверской надежды вперемешку с неуверенностью и страхом даже, что Тейлор просто перестал соображать, где он (в кпз! кпз, блядь! камеры везде!), кто он (неблагонадежный элемент, еще один привод — и здравствуй, зона!), что он делает (собирается выебать патрульную, блядь! в участке! под камерами!).
Он подхватил женщину под локти, поднял, затащил на колени, вмялся в ее раскрытый рот сухими обезвоженными губами, словно путник, приникающий к источнику в оазисе.
И окончательно потерял всякое соображение.
Она была… Покорная.
Вот правильное слово.
Покорная.
Ни слова против, ни вздоха.
Покорно опустила руки, когда он начал сдирать с нее форменную рубашку, от нетерпения отрывая нахер пуговицы.
Покорно легла на лавку, когда он развел ее ноги в форменной юбке, залез грубыми руками в трусики, резко дернул тонкую ткань, наверняка причинив боль.
Тихо вздохнула, чуть выгнувшись, не отрывая глаз от его лица, когда он врубился в нее без подготовки, зверея (нехер, сука, какие нежности…), во всю длину, разом.
Застонала только, громко и несдержанно, когда начал двигаться, так же резко, как и все, что делал до этого, без ласки, без подготовки, вгрызаясь в беззащитное горло, оставляя не засосы, нет! — укусы, синяки!
Получай, тварь! Терпи, блядь!
Замычала, отчаянно и жалобно, когда закрыл рот широкой твердой ладонью, фиксируя голову, не давая двигаться, перехватывая другой рукой и припечатывая над головой беспомощно пытающиеся обнять его за шею тонкие запястья.
Нехер обнимать! Хотела, чтоб выебал, пусть терпит!
В Джейса словно бес вселился. Он трахал ее так, как никого никогда, как в последний раз.
(Где-то на краю быстро мутнеющего сознания — а может и правда последний… Вот повяжут завтра за изнасилование… Но это будет завтра, а сейчас- похуй!)
Джейс вымещал в сексе всю ту злость, ненависть, что испытывал к ней, когда она вновь и вновь арестовывала его, выписывала миллионы штрафов, унижала.
Он был дик, агрессивен, просто жуток в своей похоти, в своем порыве.
Но сама, сама виновата! Сама спровоцировала! Сама хотела! Вот пусть и получает!