Краденые латы

Ч а с т ь т р е т ь я
РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

В глазах нашего просвещенного века средневековый алхимик представляется какой-то карикатурной фигурой в нелепых одеяниях, занятой не менее нелепыми поисками философского камня и тщетно пытающегося превратить неблагородный металл в золото. Наш просвещенный век лишь посмеется над этим чудаком, если почему-либо вдруг мимоходом вспомнит о нем, и снова забудет его, не подозревая, что варится в колбе, изготовленной этим самым чудаком.

Эту страшную тайну поведал советскому читателю В.Л.Рабинович, выпустив недавно большую монографию, посвященную средневековой алхимии. Я говорю о страшной тайне совсем без кавычек и советую всем, кто интересуется масонством, обязательно прочесть эту книгу, но предупреждаю, что ее чтение требует определенной подготовки, столько в ней всего зашифровано. Только пользуясь безграмотностью издательских работников, не обладающих такой подготовкой, автор и мог напечатать у нас этот труд.

В.Л.Рабинович отнюдь не отличается скромностью и сам представляет свое произведение, как «рукотворный, отмеченный личным знаком мастера, свет» [242]. Свет – традиционный символ масонского знания, а если на нем к тому же стоит «личный знак мастера», намек можно понять таким образом, что автор имеет соответствующую масонскую степень. Представившись читателю, автор тут же предлагает ему следовать за собой «вниз», не вверх, а именно вниз, ибо, как гласит мудрость алхимиков, запечатленная в знаменитой Изумрудной Скрижали, «то, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу» [243] (любопытно, что подобную же идею высказывал еще Будда); приглашает в мир «бесполюсности, переворачиваемости, безразличия к верху-низу, характерных для неоплатоновской жизни Александрийской алхимии» [244], то есть, по сути, подбивает отказаться от мышления, «ограниченного» противоположностью добра и зла, признать относительность этих понятий и их взаимозаменяемость. Потерявший в результате всякую моральную ориентацию читатель будет сочтен человеком понятливым.

Далее, чтобы развлечь и развеселить несколько обалдевшего читателя, на сцену выпускается шут. Этим шутом оказывается тот же алхимик. Как поясняет В.Л.Рабинович, «историческое призвание алхимического пересмешника состоит в ежемгновенном как бы передразнивании правоверного христианина. При этом алхимик-шут неразборчив в средствах. Карикатура тем откровенней и острей, чем недозволенней и оскорбительней средства: гностический змей, неоплатоническое единое, каббала, древнеегипетское жречество, мирской ригоризм ислама… – все идет в дело».

Этот карикатурно-пародирующий смысл средневековая алхимия унаследовала от гностицизма, а тот обрел его «только в оппозиции становящемуся христианству». И вот вожделенный результат: «в кривом зеркале алхимика – христианский мир, готовый внять этому кривому изображению и… начать искривляться» [245].

К передразниванию, как известно, особенно склонны обезьяны. «Обезьяной бога», как опять-таки известно, христианские авторы называют дьявола. Значит, и алхимик представляет это же начало? Совершенно верно, В.Л.Рабинович ничуть не стесняется об этом говорить. Он откровенно называет алхимию «дьявольской изнанкой христианского канона», самого алхимика – «дьяволом» (следуя изображению его у Данте) и видит исходную нравственную посылку, ставящую алхимика в «демонический ряд соперников бога», в том, чтобы «улучшить дело природы» [246]. Тайное знание, продолжает раздеваться В.Л.Рабинович, сообщено алхимикам «падшими ангелами», а его символом в ветхозаветном контексте служит змей-искуситель [247].

Если следовать тому же ветхозаветному тексту, люди, обретя это знание, должны были стать «как боги». В.Л.Рабинович видит в алхимике человека, достигшего этой цели: «алхимик сам себе собор», «богоравный», он «индивидуально противостоит богу». «Бог, как вершина пирамиды, отсечен. Им стал алхимик» [248]. Опять мелькает у нас перед глазами масонский символ пирамиды с усеченным верхом, на котором восседают тайные властители мира, обладатели «божественного» (а на поверку демонического) знания.

Давно уже я не испытывал такого наслаждения. Давно не сталкивался на страницах советского издания со столь откровенной пропагандой сатанизма. И в заключение всего этого – апофеоз: именно алхимия оказалась такой «колдуньей-чернокнижницей, которой суждено было… так передразнить христианские средние века, чтобы подвигнуть их стать новым временем» [249]. А вы говорите – просвещенный век. Для кого – просвещенный век, а для кого – творение чернокнижников.

В.Л.Рабинович не зря помянул здесь гностицизм. Идейная преемственность между гностицизмом и масонством несомненна. По В.Л.Рабиновичу, гностицизм имеет синкретическую природу (греческие, египетские, иудаистские, халдейские, персо-зороастрийские и индийские истоки) и «история магии и гностицизм тесно связаны с историей происхождения алхимии. Сюда же вплетается еще и ниточка еврейства» и получается «почти дьявольская смесь разных культурных традиций» [250]. Там, конечно, не ниточка, а целый канат, но насчет дьявольской смеси очень верно сказано.

Как и во всякой смеси, и в этой есть какой-то основной, исходный компонент, а, судя по самым ранним сообщениям, которые мы имеем о происхождении гностицизма, его основой служило иудейское сектантство, представлявшее собой как бы иудаизм навыворот [251].

В алхимическом символе дракона, пожирающего свой хвост, В.Л.Рабинович видит гностического змея познания, древнеегипетского Уробороса, символизирующего единство добра и зла, а у платоников – идею замыкающихся на себе бесконечного мирового ума и бесконечной мировой материи. Этого гностического змея распинает на кресте «еврей Авраам» [252]. Читатель трясет головой и в недоумении протирает глаза: вместо привычного образа распятого Христа ему вдруг преподносят распятого змея.

Зачем бедного змея вдруг понадобилось распинать? А затем, что змей – искуситель христиан, у манихеев – Иисус, пробудивший Адама к познанию (гнозису) [253]. Змей и Иисус, оказывается, тождественны. Что вверху, то внизу.

Надо присмотреться еще к некоторым деталям. Например, к упоминаниям об основных алхимических операциях – растворение и сгущение [254]. Надписи на латинском языке («Solve» и «Coagula»), призывающие осуществить именно эти операции, можно прочесть на руках известного многим Бафомета, которому, якобы, поклонялись тамплиеры. Тамплиеры, я думаю, попадали бы в обморок, если бы увидели такое чудище, но они его никогда не видели, потому что его придумал только в XIX веке аббат-расстрига Луи Констан, известный под псевдонимом Элифас Леви (1810-1875), знаменитый мистик, принятый в масоны в 1861 году ложей «Роза совершенного молчания». Как нужно понимать это изображение, объясняет автор «Энциклопедии оккультизма» (Петербург, 1912), скрывающийся под инициалами Г.О.М. Согласно данным В.Емельянова, речь идет о Георгии Оттоновиче М?бесе, бывшем преподавателе французского языка в Пажеском корпусе, «черном оккультисте», гроссмейстере масонских лож «Пылающий лев», «Дельфин», «Золотой колос», «Цветущая акация», «Кубический камень», «Астрея», ордена мартинистов, орденское имя Буттатар, у которого, когда его в 1928 году арестовало ОГПУ, была найдена одна из крупнейших в мире коллекция порнографических открыток – уж больно охоч был семидесятилетний старичок до тайн!

Так вот, если верить Г.О.М., изображение Бафомета призывает тех, кто желает «освобождения», утончить материальный глобус, на котором восседает Бафомет, а «утончение материальности» значит осознание иллюзорности физического мира (в масонской мистерии Хирама формула «Мак-бе-нак» – «плоть разлагается»; опять вспоминаются предсмертные слова Будды: «Все живое обречено на уничтожение») и презрение к создаваемым этим миром препятствиям, после чего нужно завладеть Бафометом, влезть в него, проникнуть в его органическую жизнь, добраться до рогов, дематериализовать их и самим устремиться вверх, сжигая личность в пламени восходящей унитарности. Отказ от собственной личности, от своего имени – непременное условие. Нужно говорить себе: «Я должен хотеть лишь того, чего хочет эволюционно настроенный великий вихрь человечества. Я желаю делать лишь то, что способствует ускорению проявлений, определяемых кармой природы. Моя задача – быть зубчаткой, передающей движение мирового механизма и не создающей трений в этом механизме за счет своих личных фантазий. «Это, торжественно провозглашает Г.О.М., путь тех, кому тяжелы цепи и кому не страшно принять на себя образ крылатого андрогинного чудовища, «тамплиерский путь» – штурм неба (запомните это выражение, оно выполняет роль масонского пароля), чтобы вырваться из земной недоли».

Здесь всего намешано: гностическое отрицательное отношение к материальному миру, и индо-буддийская идея его иллюзорности, и заимствованное из Индии же понятие кармы, и иезуитское подавление личности во имя железной дисциплины внутри организации, но главное – намерение «завладеть Бафометом», использовать его, как трамплин. Возгордившиеся маги, поставившие самих себя на место Бога, не церемонятся и с его противником, они воображают себя выше его тоже, думают, он будет у них на побегушках. Они вовсе не поклоняются Сатане, не нужно понимать так примитивно: они позволяют себе проделывать над ним разные магические манипуляции, вроде «дематериализации рогов», и убеждены, что эти игры сойдут им с рук. Но обычно горько разочаровываются и жестоко расплачиваются те, кто предается таким забавам.

С точки зрения Дьявола, если попробовать встать на такую, изображение Бафомета – кощунственная карикатура. В таком виде представляют себе Сатану благочестивые христиане. Я не знаю, конечно, как он выглядит на самом деле (Врубель попытался себе представить, но сошел на этом с ума), но Л.Н.Гумилев в «Открытии Хазарии» цитирует замечательное стихотворение Саади, рассказывающее о том, как некто увидел во сне Сатану и поразился его красоте. На вопрос, почему же его изображают в таком ужасном виде, Сатана, плача, ответил: «Он враг мне, ненависть ко мне питает!»

Настоящие поклонники темного начала, езиды, представляют себе предмет своего поклонения в виде павлина и, кстати, никогда не называют его Дьяволом или Сатаной, это тоже презрительные клички, а величают Мелек-Тауз. Тех, кто интересуется езидами, отсылаю к статье Р.Керим-заде «Боготворящие дьявола» («Азия и Африка сегодня», 1966, No.8).

Но вернемся к нашей теме.

Философской основой алхимии В.Л.Рабинович считает неоплатонизм и неопифагорейство, пропущенные через призму Каббалы [255]. Сейчас это слово принято писать через одно «б», но я нарочно оставляю два, чтобы оно не путалось с русским словом «кабала», хотя одинаковость звучания в высшей степени знаменательна и зловеща. Каббала – то, что угрожает закабалением.

Под именем Каббалы известно тайное учение раввинов, содержащееся в книгах Сефер Ецира, Зохар и в Талмуде. Эта обширная литература никогда не была полностью переведена ни на один европейский язык [256]. Сам термин появился в XI веке, но, по мнению Р.Алло, учение, как таковое, восходит к Александрийской школе времен расцвета неоплатонизма, совпадает в своих основных положениях с гностицизмом и содержит в себе элементы, почерпнутые из месопотамских и египетских источников, но «иудаизированные» [257]. В.Л.Рабинович тоже возводит свою каббализированную алхимию к Александрийской школе (II-VI века), для терминологии которой были характерны иудеско-египетский и греко-египетский симбиозы [258].

Каббала, как уверяет нас Лео Хейль, автор книги «Великая тайна каббалистов», опирается на Библию и является ключом к ней. Она имеет, таким образом, общее происхождение с христианством, но, в то время как Евангелия были обращены к народу, Каббала осталась в тайне [259].

Согласно этому тайному учению, Земля представляет собой замкнутую арену борьбы между добром и злом, причем между противниками существует, так сказать, равенство вооружений. Отведена нашей планете такая роль с целью локализации космического зла. В таком толковании назначения нашего мира нет ничего оригинального по сравнению с тем, чему учила маздеистская религия [260]. Сложные схемы эманаций божества, общие для Каббалы и гностицизма, также считают заимствованными из маздеизма [261]. Наконец, отношение к материальному миру, как к тюрьме, равно характеризовало как каббалистов и гностиков, так и манихеев, богомилов и катаров, а задолго до нашей эры – орфиков и пифагорейцев. Даже мистика чисел, которыми особенно прославилась Каббала, – и та позаимствована из Месопотамии. Гораций в оде к Левконое предостерегал эту женщину от модного тогда гадания на «вавилонских числах»:

Если бы кто предостерег ученых левконой последующих веков!

Рассадником заразы в раннем средневековье стала Испания, тогда еще почти полностью находившаяся под властью арабов. Несколько странными выглядят по этому поводу восторги Генри-Чарльза Ли, в изображении которого «дух пытливого исследователя… получил могучий толчок в Толедской школе, куда отважные ученики шли как к живому источнику арабской, греческой и еврейской науки. Уже в мрачном Х веке папа Сильвестр II, известный под именем Герберта д’Орильяка, прославился как чародей только потому, что изучал запрещенные науки в этом центре умственного движения» [262]. Можно подумать, прямо-таки центр просвещения! Но кто-кто, а Ли сам отлично знал, что за «науки» процветали в Испании, и сам же писал в той же своей книге: арабы «увлекались искусством волхвов. У них более, чем у остальных народов Европы изучались тайные науки. В Кордове было два профессора астрологии, три – некромантии, пиромантии и геомантии. 7700 авторов изучали толкование снов, столько же – магию» [263]. Изучение тайных наук порою давало и неожиданные практические результаты. Есть сведения, что именно в Толедской школе обучался загадочный «учитель из Венгрии», руководитель так называемого «восстания пастушков» во Франции в середине XIII века [264], под влиянием которого участники этого восстания убивали и топили священников и монахов [265].

Среди этих тайных наук почетное место занимала Каббала, которая процветала среди испанских евреев как минимум с IX века. Но, «к несчастью», как пишет один масонский автор, «в это время весь народ ненавидел евреев, и каббалисты вынуждены были творить свои дела в тайне». Позже король Кастилии Альфонс Х Мудрый признал их и подружился с ними.

Увлекался каббализмом и знаменитый средневековый мистик Раймунд Луллий – современник процесса тамплиеров, выступавший в их защиту, но «еще до Луллия в XII веке Каббала имела большой престиж среди ученых и казалась эффективным средством сближения евреев и христиан» [266].

Однако сближения не получилось. В 1236 году еврей-выкрест Николай де Рупелла обратил внимание папы Григория IX на богохульства, заключенные в Талмуде. В 1239 году папа приказал королям Англии, Франции, Наварры, Арагона, Кастилии и Португалии организовать в субботу налет на синагоги с целью изъятия подозреваемых книг. После их тщательного изучения, в 1248 году было по приговору сожжено 20 возов еврейских книг, оплакиваемых Альбертом Великим и Фомой Аквинским. В 1255 году Людовик Святой опять приказал уничтожить все экземпляры Талмуда, а в 1267 году папа Клемент IV побудил сделать то же короля Арагона.

Однако пассивное сопротивление евреев делало все эти усилия бесплодными. Одним из методов самозащиты были многочисленные притворные обращения евреев в христианство [267], особенно сильную группировку эти обращенные евреи, «чистота веры которых была сомнительной», составили в XV веке в Испании, где жертвой их интриг в 1453 году пал фаворит короля Хуана II Альваро де Луна. Эта тайная партия становилась для Испании национальной опасностью, и даже такой благожелательно настроенный к евреям автор, как Г.-Ч. Ли, не может не признать, что меры, принятые Фердинандом и Изабеллой, то есть учреждение инквизиции в 1480 году и массовое изгнание евреев и мавров в 1492 году «не были совершенно несправедливы» [268].

Именно группа обращенных евреев опубликовала в 1450 году в Испании свод каббалистических трактатов, а после изгнания из Испании еврейские беженцы разнесли каббализм по всей Европе. Один из этих беженцев, знаменитый гуманист эпохи Возрождения Пико де ла Мирандола, обратил в каббализм другую знаменитость той же эпохи – Рейхлина [269], прославившегося своим выступлением в защиту еврейских книг, над которыми опять нависла угроза, что и в XIII веке. Не прислушавшись к завываниям Рейхлина, папа Юлий III в 1554 году все же приказал евреям под страхом смерти выдать все книги, где встречаются богохульные отзывы о Христе; это папское предписание было внесено в каноническое право и оставалось в нем до нашего века [270]. Остается ли сейчас, не знаю.

Порождением расплескавшегося по Европе каббализма и были розенкрейцеры.

Основателем тайного общества розенкрейцеров является лютеранский теолог Иоганн Валентин Андреэ (1586-1654), профессор университета в Тюбингене.

Впервые имя розенкрейцеров встречается в заголовке изданной анонимно в 1614 году в Касселе книги «Fama Fraternitatis» или «Открытие братства высокочтимого ордена розенкрейцеров». Согласно легенде, изложенной в этой книге, немец Христиан Розенкрейц, родившийся в 1388 году, отправился на восток, изучил тайные науки в Палестине, Сирии, Египте и Марокко, а по возвращении основал с семью учениками братство, высшая цель которого – реформация мира. Братство это проводило ежегодные собрания в храме Святого Духа. Розенкрейц умер в 1494 году в возрасте 106 лет, приказав перед этим, чтобы после его смерти общество сто лет оставалось в тайне. В 1614 году братья будто бы нашли в старом здании храма Святого Духа его могилу с мистическими символами и надписями. Как отмечает А.Маркс, это типичная легенда алхимиков, сделанная по образцу легенды об Изумрудной Скрижали, философия названной анонимной книги – каббализированный неоплатонизм эпохи Возрождения, а Христиан Розенкрейц изображен в ней как врач, такой же, как Иисус, Митра, Исида, Асклепий, «собственно задача ордена – излечение мира от его пороков» [271]. Сюда примешивалось и влияние Кампанеллы, большим поклонником и переводчиком которого был Кристоф Безольд, один из ближайших сподвижников Андреэ. Кампанелла добавлял к числу целителей человечества еще Орфея, Гермеса Трисмегиста – мифического изобретателя алхимии, религиозного реформатора древних фракийцев Залмоксиса, Пифагора и левитов Израиля [272]. К духовным отцам розенкрейцеров причисляют также знаменитого алхимикаФилиппа-Ауреала-Теофраста-Бомбаста фон Гогенгейма Парацельса (1493-1541) и английского философа Френсиса Бэкона (1561-1626) поклонника каббалистической мудрости, в «Новой Атлантиде» которого находят идеи, сходные с идеями розенкрейцеров [273].

Связь с алхимией уже явно прослеживается во втором сочинении И.В.Андреэ «Химическая свадьба Христиана Розенкрейца», выпущенной опять анонимно в Страсбурге в 1616 году. Позже, зачищая концы, И.В.Андреэ уверял, будто все это написано им в юношеские годы и явилось сплошной мистификацией. И само происхождение названия розенкрейцеров увязывают теперь с фамильным гербом рода Андреэ, Андреевским крестом с четырьмя розами, который был пожалован в середине XV века деду автора анонимок, алхимику и лютеранскому теологу Якобу Андреэ, который будто бы и послужил внуку прообразом для создания легенды о Христиане Розенкрейце [274].

Не нужно верить легендам. Но не всегда следует верить и легендам о мистификациях. О розе говорят еще, как о символе алхимических таинств [275]. Но и это – лишь половина правды. На полную правду намекает В.Л.Рабинович, когда сообщает, что розенкрейцеры видели проекцию шестилепестковой розы в шестиконечной звезде [276], их любимом символе, в отличие от масонской пятиконечной звезды [277].

Не думайте, что и крест у розенкрейцеров – это христианский крест. Это всего лишь графическое изображение числа 4, которое по Каббале символизирует имя Яхве, состоящее в надписи на иврите из 4 букв: иод-хе-вау-хе (YWRW). Именно эти 4 буквы красуются на розенкрейцеровском кресте, изображенном на стр.19 книги Лео Хейля «Великая тайна каббалистов». И эти же четыре еврейские буквы пачкали солнечный диск, которым розенкрейцеры XVII века венчали свои сложные аллегорические многофигурные композиции (см. рисунок на стр. 154 книги В.Э.Пойкерта «Розовый крест»), а первая книга розенкрейцеров заканчивается навеянными этим образом словами «Под сенью крыл твоих, Иегова» [278]. (Крылатый диск-символ, известный с глубокой древности в Египте и Месопотамии, позже его заимствовали маздеисты, но никаких букв на этих дисках не писали и не пишут).

Новое тайное общество имело особый успех среди ученых XVII века. Им увлекался, в частности, Михаэль Майер, личный врач германского императора Рудольфа II. Этот император, по словам В.Э.Пойкерта «сидел без дела в Праге, пытался добывать золото, занимался каббалистическими расчетами и вопрошал звезды» с помощью равви Льва [279]. М.Майер занес розенкрейцерство в Англию, где его главным распространителем стал Самуэль Хартлиб, сын богатого купца из Эльбинга и англичанки, ярый протестант, постоянно живший в Англии и очень интересовавшийся еврейскими древностями. Он состоял в дружбе с Мильтоном, переписывался с Войлем, но самым важным событием стало его знакомство в 1630 году со знаменитым чешским педагогом Яном-Амосом Коменским [280].

Я.-А.Коменский (1592-1670) еще в Германии услышал о деятельности Андреэ, очень высоко оценил ее, переписывался с ним и мечтал встретиться. Впоследствии Коменский заявлял, что Андреэ «передал ему факел», но по характеру Коменский был нерешительным, боязливым человеком, поэтому на какие-то активные действия его приходилось подталкивать другим. Когда в 1641 году Коменского пригласили выступить в английском парламенте и рассказать, как устроить мир по правде, он испугался и не хотел ехать, но его взял в оборот Хартлиб, который решил воспользоваться случаем и написал свой проект идеального государства на основе идей Томаса Мора и Ф.Бэкона. Коменский же, расшевеленный Хартлибом, мечтая о братстве, которое охватило бы все человечество, изложил план создания некоей универсальной коллегии и высказал идею, что для этой оказии надо было бы создать некий универсальный язык, предвосхитив, таким образом, Заменгофа с его эсперанто. Но разразившаяся тут как на грех английская революция помешала осуществлению планов розенкрейцеров. Им удалось лишь создать в Лондоне в 1645 году «невидимую» философскую коллегию, из которой позже, в 1662 году, уже при Карле II выросло Королевское общество – английская Академия [281].

С тех пор тайные общества очень любят академии (не случайно членом Королевского общества был Дезагюлье), а масоны почитают Коменского своим духовным предтечей. В XVII веке, как уже говорилось, профессиональные масоны начали принимать в свои ложи почетных членов. Этим и воспользовались каббалисты-розенкрейцеры, вследствие проникновения которых масонство и стало тем, каким мы его сегодня знаем.

Ключевую роль в этом деле сыграл антиквар Элиас Эшмол (1617-1692), принятый в масоны в 1646 году [282], но возможно, что связь установил еще раньше физик Роберт Фладд (1574-1637) [283].

Говорят, для большинства масонов духовный импульс, которым они обязаны розенкрейцерам, остался неизвестным или непонятым [284]. Может быть. Еще говорят, что масонство – создание евреев. Это не совсем верно: только после французской революции евреи проникли в большом числе в масонство и приобрели в нем огромное влияние. В начальный период истории масонства мы встречаем в ложах мало евреев, и еврейское влияние в те времена было скорее влиянием косвенным, при посредстве идей, почерпнутых из Каббалы [285]. Проводниками этого влияния и явились розенкрейцеры, приверженность которых к Каббале – вне всяких сомнений [286].

О масонах, как о продолжателях розенкрейцеров, говорилось уже в «Тайной истории масонства», вышедшей в Лондоне в 1723 году [287]. Р.Алло также видит в масонах преемников тайных обществ XVII века, традиции которых носили на себе отпечаток герметизма и Каббалы [288], и продолжателей дела алхимиков. Ледбитер признает, что современные масонские обряды и символы заимствованы у евреев, большая часть церемоний облачена в еврейскую форму и эта форма была умышленно введена силами, которые стоят за масонством [289]. Б.Фей пишет, что неудобоваримая фразеология масонства была взята из Каббалы и Талмуда, у неоплатоников, арабских и восточных философов, мало изученных или плохо понятых [290]. Леон де Понсен цитирует высказывание знаменитого масона А.Пайка: «Масонство - поиск Света. Этот поиск приводит нас прямо к Каббале [291]. Наконец, П.Кастелле прямо заявляет: «Масонство – это каббализм в ином одеянии» и оно было с самого начала «отростком каббалистического движения» [292]. А какую главную цель ставят перед собой каббалисты-розенкрейцеры? «Восславить еврейскую расу, которая сохранила в чистоте божественное сокровище Знания» [293].

Это опять взято не из антимасонской литературы. Это говорят они сами.

Такова доподлинная генеалогия современного масонства. Никаких тамплиеров среди его предков не водилось – были каббалисты, алхимики, розенкрейцеры. В XVIII веке, когда в масонские ложи пошла знать, жаждущая пощекотать себе нервы таинствами, но одновременно падкая до титулов, для нее придумали легенду о происхождении от крестоносцев и иерархию степеней, причем одно даже не было связано с другим, что совершенно верно отметил А.Лантуан: так называемые шотландские ложи на самом деле – алхимики, это доказывают названия их степеней [294]. Иерархия степеней явно перешла к нам от розенкрейцеров, у которых она, как указывает В.Л.Рабинович, основана на алхимической традиции [295]. Розенкрейцеры быстро прибрали к рукам и «шотландское» масонство, и не кто иной, как сам якобитский претендент, Карл Стюарт создал в 1747 году в Аррасе первичный Капитул розенкрейцеров, в который, в частности, входил отец Робеспьера [296]. Степень Избранного Мастера в Клермонском Капитуле была розенкрейцерской, в этом капитуле слились розенкрейцерская и тамплиерская тенденции [297]. Наконец, основанный в 1765 году в Лионе Виллермозом Капитул Черного Орла (прусская эмблема) тоже был розенкрейцерским, а его ритуал избрания Великого Мастера – каббалистическим [298]. Решающее влияние здесь оказал Мартинес де Паскуалли, взявший на вооружение каббалистическую магию Сведенборга [299].

Розенкрейцеры в чистом виде официально вынырнули в Германии в 1757 году. Сначала их центром был Франкфурт-на-Майне, но потом они перенесли его в Вену, захватив по дороге Прагу. Их организация представляла собой сложную систему во главе с Императором и Высшим классом из 77 магов, за которым шли по рангу - майорат из 700 членов, 900 высших философов, 3000 низших философов, 1000 адептов без перспектив на повышение и 1000 учеников-кандидатов. Розенкрейцеры имели свою собственную рыцарскую легенду, возводившую их к рыцарям Золотого Руна, участникам битвы при Нанси в 1477 году, в которой Людовик XI разбил бургундского герцога Карла Смелого. Привлекали адептов еще и тем, что каждому из них при вступлении в орден давали «элексир жизни» в количестве, достаточном, чтобы прожить 60 лет [300].

В этой-то компании наши несчастные русские масоны искали «истинное масонство». На сей раз, они были недалеки от истины.

Там, где было возможно, розенкрейцеры всегда старались взять под свой контроль масонские ложи, как, например, в Праге в 1764 году [301]. Сначала среди розенкрейцеров выдвинулся на первую роль некий Шрепфер, прусский гусар, а потом хозяин кафе в Лейпциге, но в 1774 году он не то сам покончил с собой, не то ему помогли. Его преемником стал бывший шталмейстер герцога Курляндского Бишофсвердер, спирит, вызывавший духи Цезаря, Марка Аврелия, великого курфюрста и Лейбница. Своим искусством он очаровал прусского короля (с 1786) Фридриха-Вильгельма II, благодаря чему розенкрейцеры фактически захватили при этом короле власть в Пруссии. Пока Бишофсвердер показывал фокусы, практические дела обделывал его сподвижник Велльнер. Трезвый рационалист, по характеристике А.Маркса, «единственный человек в масонстве, равный по организаторскому и дипломатическому таланту Циннендорфу», Велльнер прямо заявлял: «Каждый истинный розенкрейцер знает, что масонство, в конечном счете, изобретено высшими руководителями нашего ордена… масонство -прихожая храма». После Вильгельмсбадского конгресса розенкрейцеры окончательно решили, что настал их час, и Велльнер, к которому, как мы помним, приезжал ходатаем от московских масонов Шварц, напрямую предложил герцогу Брауншвейгскому подчиниться розенкрейцерам. Но здесь он несколько переоценил свои силы, зарвался, и его осадили. А после 1797 года в Пруссии сменился король, влияние розенкрейцеров быстро пошло на убыль, а в 1798 году были вообще запрещены все ложи, кроме старых прусских лож, и розенкрейцеры ушли в тень, выжидая нового удобного момента [302].

Розенкрейцеры очень не любили подвергаться репрессиям. Среди них, отмечает Пойкерт, не было мучеников [303]. Зачем это умным людям? Пусть там горят разные де Моле!

И все-таки реакции сплошь и рядом выходят из-под контроля у этих алхимиков и магов, воображающих себя выше Бога и Дьявола, как вышла из-под их контроля французская революция, хотя она и утверждала себя под бело-сине-красным знаменем, сочетание цветов которого в алхимии символизировали последовательные этапы получения философского камня [304]. Хорошим примером могут служить и колебания отношения к евреям в масонстве.

Как мы помним, в Англии евреи проникли в масонство довольно быстро. Аналогичное положение сложилось в Голландии. Но дальше дело застопорилось. Когда в 1742 году неизвестный автор под фамилией Ла Тьерс опубликовал во Франкфурте-на-Майне на французском языке Конституцию Андерсона, он многое добавил от себя. Французский вариант делал упор на «святых догматах старинной веры крестоносцев» и предусматривал прием в ложи только христиан. Когда в 1746 году вопрос о приеме евреев встал в английской ложе Бордо, было решено принимать только христиан [305]. Шевалье Пьер де Сикар в уставе, написанном для ложи Союз сердец, основанной в Льеже в 1774 году запрещал прием иудеев. В этом уставе, в частности, говорилось: «Английские и голландские ложи проявили слабость и от жадности к деньгам принимают евреев». «Мы заявляем, что не только закроем двери нашей ложи перед этой гадкой нацией, отвергнутой богом и христианами, но и не имеем ничего, кроме презрения, к тем, кто их принимает» [306]. В 1778 году евреи подали жалобу в Великий Восток Франции на ложу «Ревность» в Байонне за то, что та не давала им степень розенкрейцера. Великий Восток вывернулся, ответив, что признает только три степени. В общем, подводит итог П.Шевалье, в XVIII веке масоны почти всегда отказывались принимать евреев в свою среду, и это правило сохранилось в некоторых германских странах, например, в Пруссии, до середины XIX века [307]. Для борьбы с этим бойкотом барон Эккер фон Экхоффен учредил в 1780 году каббалистическое общество, известное под названием «Азиатских братьев», но официально называвшееся «Рыцари и братья святого Иоанна Евангелиста из Азии и Европы» и делающие упор на прием верующих иудеев [308].

Принципа принимать только христиан придерживались масоны шведской системы, стрикт-обсерванты, а в 1766 году примеру стрикт-обсервантов последовала Великая Прусская ложа Трех Глобусов [309].

XIX век начался с того, что евреи приняли участие в учреждении Высшего Совета Шотландского ритуала в Чарльстоне (США). Под этим знаком весь век и протекал. В 1811 году руководство объединенного масонства Франции издало циркуляр, в котором заявляло, что недопущение евреев противоречит уставам [310]. В Германии примерно в то же время была основана новая ложа Восходящей Утренней Зари, в которую вошли многие евреи, в частности, Берне. По просьбе этой ложи ландграф Карл Гессенский, гроссмейстер Ордена Тамплиеров, учредил для нее Шотландский Капитул и старошотландскую Директорию, и евреи, как иронически пишет Г.Боос, «радостно заработали над воссозданием христианского рыцарского ордена» [311].

Далее последовали уже известные нам события: захват власти в «шотландском» масонстве Франции Ротшильдами и их собратьями и демарш Эли Деказа перед прусскими ложами, упорно отказывающимися принимать евреев. Лишь после того, как этот демарш был поддержан Великой Ложей Англии, пригрозившей в 1846 году, прусские ложи пошли на уступки [312], но, видимо, не очень большие, так как в 1890 году новый скандал вынужден был устроить Заммегаст, Великий Мастер Королевской Йоркской ложи, оставивший свой пост в знак протеста против недопущения в ложи лиц нехристианского вероисповедания, особенно евреев, о приеме которых берлинские великие ложи не хотели и слышать [313].

Затаившиеся во тьме розенкрейцеры с тревогой наблюдали за развитием мира, которое шло с сильными отклонениями от их плана, и замышляли новые эксперименты. Их беспокоила и эволюция масонства по пути «окостенения мистерий», такая же, какую пережила христианская церковь [314]. В Англии в 1865 году возникло общество розенкрейцеров-каббалистов, куда принимались только масоны в степени Мастера, открывшее в 1880 году филиал в США, а во Франции такое же общество создали ученики Элифаса Леви (умер в 1875 году). В той же Англии появилось еще одно тайное общество, Золотая Заря, черпавшее свое вдохновение тоже у розенкрейцеров. Это общество проигрывало вариант «неоязычества». Мастерами Золотой Зари были два ирландских поэта – Алистер Кроули (1875-1947), проповедник неоязычества и организатор розенкрейцерской группы адептов Атлантиды [315], и Иейтс, по совместительству носивший титул «брат демон-бог наоборот».

К Золотой заре принадлежал и романист родом из Уэльса Артур Мейчен (1863-1947), утверждавший в своем романе «Великий бог Пан» (1897), что языческий мир еще не окончательно исчез: порой он являет среди нас своего бога зла и своих действенных ангелов. Здесь мы подходим уже к тематике книги Луи Повеля и Жака Бержье «Утро магов» (Париж, 1960).

Советскому читателю эта книга полностью неизвестна. Но одна часть из нее была переведена с незначительными сокращениями и опубликована под заголовком, «Какому богу поклонялся Гитлер?» в журнале «Наука и религия», 1966, номера 10-11. К числу двух незначительных сокращений относится и такое: когда речь заходит о тайном обществе Вриля (или Блистающей ложе), у Повеля и Бержье говорится, что оно было связано с теософами и розенкрейцерами. В русском переводе почему-то остались одни теософы, розенкрейцеры же таинственным образом исчезли. Спрашивается: почему это в редакции советского журнала вдруг забеспокоились как бы на доброе имя розенкрейцеров не пала тень связей с нацистами?

Членом Блистающей ложи был известный немецкий геополитик генерал Гаусгофер, ассистентом которого в Мюнхенском университете был Гесс, который свел его с Гитлером. В мюнхенском тайном обществе Туле, созданном писателем Дитрихом Эккартом, одним из основателей нацистской партии, осуществлялся «контакт с невидимым», причем роль мага выполнял Гаусгофер, а медиума – Гитлер. Среди нацистских главарей особой наклонностью к мистицизму отличался Гиммлер, который верил в лично-фамильное бессмертие, считал себя новым воплощением Генриха Птицелова, видел в СС орден бессмертных героев, борющихся с древним сатанинским заговором, и организовал в разгар войны экспедицию с целью поисков святого Грааля. Что касается этих бессмертных героев, то любопытно, что в созданном нацистами научном институте по изучению наследственности «Аненербе» исследовалась, в частности, такая проблема, как «присутствие братьев-розенкрейцеров». Присутствие этих братьев в новом воплощении могло определяться даже по фамилиям: ведь среди руководителей первого общества розенкрейцеров в XVII веке были Гесс, Гейнлин и Гицлер [316].

Позже, придя к власти, Гитлер повернул фронт: лично запретив общество Туле и разогнал оккультистов всех мастей. Однако есть основания предполагать, что связь с тайными обществами сохранил его второй заместитель Гесс. Его полет в Англию накануне нападения Германии на Советский Союз был отчаянной попыткой договориться с шотландскими масонами. Договориться не удалось, сами эти переговоры остались в тайне, но знаменательно, что Гессу на Нюрнбергском процессе не был вынесен смертный приговор, и теперь за его освобождение выступает даже академик Сахаров.

Германский нацизм был очередным экспериментом розенкрейцеров, экспериментом по превращению тайной власти во власть явную. Маги, ставящие себя не только выше людей, но выше Бога и Дьявола, проигрывали вариант заражения целого народа своей демонической психологией, внушения целому народу невероятной национальной гордыни, уверенности в своем превосходстве над всеми остальными народами. Они проигрывали вариант. И они его проиграли.

Какой эксперимент теперь на очереди? Прибегнет ли снова к прямым действиям тайное мировое правительство, пока скрывающееся во мраке шотландских лож?

Мы только что говорили о фашизме. Сегодня, особенно после кровавых событий в Ливане, рядом с этим словом, как его синоним, все чаще употребляется другое – сионизм. Сионизм – это фашизм: сегодня это вырывается из стольких уст и таким оглушающим эхом грохочет над планетой, что не слышно уже голосов тех, кто совсем недавно на конференции в Институте востоковедения с пеной у рта возражал против сопоставления этих понятий. А что речь идет о родных идейных братьях, нетрудно было догадаться уже давно, надо было только повнимательней приглядеться к масонской символике, например, к орнаменту, которым украшались масонские издания во Франции. Возьмите, например, книгу Лео Хейля «Великая тайна каббалистов» (Париж, 1929) или Альберта Лантуана «Трещины храма (Париж, 1939), и вы увидите на их обложках изящно вплетенную в шестиконечную звезду свастику, притом с разворотом не по солнцу, как у буддистов, а против солнца, как у черных магов [317], самую настоящую нацистскую свастику. Лучшего политического плаката на самую злободневную сегодня тему не придумаешь!

Шотландское масонство нацепило на себя рыцарские доспехи. Но вовсе не рыцари скрываются под этими доспехами, а духовные последователи каббалистов-алхимиков, профессиональных отравителей, которым однажды вдруг страшно захотелось выглядеть рыцарями, так же, как господину Журдену хотелось стать дворянином. И вот провизоры кинулись нацеплять на себя краденые латы, пряча под ними, кто прожженный кислотами халат, а кто лапсердак. Маскарад понравился, превратился в привычку, но латы и через двести лет все равно сидят на тех, кому не положено их надевать, как на корове седло. А настоящие тамплиеры? Если бы они встали из могил и увидели парад мародеров, красующихся в украденном у них убранстве, что бы они сделали? Я думаю, они выхватили бы из ножен свои заржавленные мечи, и, вспомнив, кого и как они били при жизни, со старинным боевым кличем ринулись бы на воров. То-то прыснули бы во все стороны остепененные завсегдатаи шотландских лож! То-то было бы визгу!

октябрь 1982 года,

Киров.