Крамской

ГОЛОВА ЛАОКООНА

Однажды вечером в дверь к Крамскому постучались, и на пороге возник Литовченко с огромным свертком, замотанным в тряпицу. Он с трудом протиснулся в дверь, водрузил принесенное на стол и, что-то бормоча себе под нос, начал разворачивать. Иван Николаевич молча ждал.

Сначала показалась гипсовая шапка густых кудрявых волос, потом мужское лицо, сильное, напряженное. Перед ним снова оказался античный слепок какого-то мифологического героя. Кого именно, он не знал.

- Это кто? - спросил неприветливо, без особого интереса, вроде просто из вежливости.

- Лаокоон, - спокойно ответил Литовченко, словно и не заметил недовольства приятеля.

Он прекрасно понимал, что Крамской не из тех, кого нужно утешать при первой же неудаче. Скорее, наоборот, его следовало подзадорить.

- Очень сложный слепок для рисования. Мало кому удается, - сказал он равнодушным тоном. - Но все же попробуй. Вдруг сумеешь.

После ухода Литовченко Иван Николаевич долго вглядывался в «тяжелое» лицо Лаокоона, на котором застыло выражение страдания, силы, внутренней борьбы. Кто он, этот герой, какая легенда с ним связана? Спросить у приятеля постеснялся, а сам не был силен в мифологии. В начальной школе про Лаокоона ничего не рассказывали.

На следующий день Иван Николаевич пошел в библиотеку. Следовало хорошенько узнать, кого станет рисовать. Что примется за этот рисунок, Крамской уже не сомневался. Мало у кого получается? Пусть. Он должен попробовать свои силы. Сложное задание даже интересней. Взяв предложенные ему библиотекарем книги, он углубился в чтение.

Лаокоон, как рассказывал миф, жил в древнем городе Трое и был служителем храма, жрецом. Греческие боги решили погубить Трою, но Лаокоон предупредил троянцев о грозящей опасности, посоветовал им не втаскивать в городские ворота деревянного коня, оставленного греками в качестве подарка, после того как они сняли неудавшуюся осаду. На самом деле «подарок» был военной хитростью: внутри деревянного коня прятались греческие воины. Троянцы не послушали совета Лаокоона, и Троя пала. Лаокоон же вместе с двумя сыновьями был по повелению богов задушен змеями. И еще до нашей эры скульпторы из Родоса изваяли мраморную группу, изображающую жреца и его сыновей, оплетенных мощными гадами.

Голова Лаокоона.

1857.

Именно с этой античной скульптуры и был сделан гипсовый слепок головы Лаокоона, который предстояло нарисовать. Теперь Крамскому стало понятно искусно переданное древними ваятелями предельное напряжение мускулов лица, сила и мука, отраженные на нем. В тот же вечер Крамской сел,за работу.

Он не торопился. Вновь и вновь пристально вглядывался в гипс, или, как говорили ученики Академии, штудировал натуру. Набросал контур. Затем принялся за прорисовку отдельных деталей. Старался добиться максимально «портретного» сходства и одновременно передать гордый дух борющегося с мучительной смертью мифологического героя. Крамской не знал, сколько прошло времени. Разогнул спину только тогда, когда рисунок был окончен.

Придирчиво окинув его взглядом, почувствовал, что доволен своей работой. Лаокоон получился точно таким, каким он его увидел и понял. Умело был передан объем, высветлены одни и затонированы другие поверхности. Академические профессора, пожалуй, должны будут признать, что он неплохо владеет пластикой. Тщательная отделка деталей, уверенные штрихи свидетельствовали о том, что техника рисунка тоже на хорошем уровне. Правда, линии чуть жестковаты и суховаты. Сказывалась долголетняя работа ретушером. Но в целом рисунок получился. Наверно, мятежный нрав Лаокоона оказался близок натуре художника. Иван Николаевич, конечно, испытывал в тот момент некоторое чувство гордости или, уж во всяком случае, удовлетворения.

Литовченко, Тулинову и другим знакомым художникам работа тоже понравилась. Все единодушно решили - можно подавать в Совет Академии. Несколько дней Крамской, как говорится, собирался с духом и вот наконец, бережно свернув рисунок в рулон, понес его на суд профессоров.

Работу оценили по достоинству. Осенью 1857 года Иван Николаевич был зачислен учеником Петербургской Академии художеств. Мечта, так давно лелеемая им, сбылась.