Красная пирамида

8. Маффин играет с кинжалами

Сейди

Наш павиан превратился в богиню неба. То есть сошел с ума[15].

Он раскачивался на колоннах, прыгал по балконам, опрокидывал статуи и прочие древности. Потом его понесло к окнам, выходящим на террасу. Задержавшись там на мгновение, Хуфу продолжил свои безумства.

Маффин тоже торчала у окна. Она припала на брюхо и покачивала хвостом, будто выслеживала птичку.

– Может, на террасу случайно залетел фламинго? – предположила я и, как дура, уцепилась за эту мысль.

Хорошо, если Картер меня не слышал, а он, скорее всего, не слышал из-за рева павиана.

Мы подбежали к стеклянным дверям. На террасе было тихо, и я уже была готова поверить, что Хуфу взбесился. И вдруг из бассейна выплеснулся столб воды. Два огромных существа атаковали Филиппа Македонского.

Я совершенно не понимала, кто они и откуда взялись. Ясно было только то, что Филипп вынужден сражаться в одиночку против двоих. Чудовища скрылись в бурлящей воде. Хуфу снова завопил, колотя себя по голове пустой коробкой из-под «Чирио». Как же, это очень помогает в чрезвычайных ситуациях!

– Длинношеии, – неуверенно сказал Картер. – Сейди, ты видела, как они выглядят?

Когда я успела? Но тут одна тварь вылезла из бассейна и ткнулась прямо в стеклянные двери. Я отскочила (хорошо, что без воплей). Таких жутких существ я еще не видела. Туловище у него было как у леопарда: поджарое, жилистое с золотистыми пятнами меха, а вот дальше… Из туловища торчала длиннющая шея, уже без всякого меха, покрытая зеленой чешуей. Шея оканчивалась кошачьей мордой, но не такой, как у нормальных котов или леопардов. На нас глядели сверкающие красные глаза. Из раскрытой пасти высовывался раздвоенный змеиный язык, а с клыков капал зеленый яд.

У меня подкосились ноги. Хуже того, я хлюпнула носом. Совсем как ребенок, самой противно.

Змеекот (так я назвала эту тварь) прыгнул обратно в бассейн, чтобы помочь сородичу расправиться с Филиппом. Крокодил вертелся волчком, щелкал зубами, но нападавших это не пугало.

– Мы должны помочь Филиппу! – завопила я. – Его прикончат!

Я схватилась за дверную ручку, но тут Маффин угрожающе зарычала.

– Сейди, не вздумай открыть дверь! – крикнул Картер. – Помнишь, что говорил Амос? Ни при каких обстоятельствах не открывать двери. У дома есть магическая защита. Филиппу придется воевать одному.

– А если он не сможет? Филипп! – снова заорала я.

Старый крокодил услышал. На мгновение его розовые крокодильи глаза остановились на мне, будто он уловил мою тревогу. Потом змеекоты впились ему в подбрюшье. Филипп почти целиком выскочил из воды. Его тело вдруг начало светиться. Послышалось низкое гудение, как от работающего самолетного двигателя. Еще через секунду Филипп всей тяжестью своего тела упал на террасу.

Дом содрогнулся. Бетонный пол террасы покрылся трещинами. Бассейн раскололся, и его дальняя часть обрушилась вниз.

– Нет! – закричала я.

Но что толку от моих воплей? Кусок террасы откололся, увлекая Филиппа и змеекотов в Ист-ривер.

Меня затрясло.

– Он пожертвовал собой. Он убил этих тварей.

– А если не убил? – слабым голосом спросил Картер. – Вдруг они вернутся?

– Не говори так!

– Я… я их узнал… этих тварей. Идем!

– Куда? – не поняла я, но Картер уже тащил меня в библиотеку.

Картер подошел к статуе шабти – того, что помог нам со свитком.

– Принеси мне… черт, как же называется эта штука?

– Какая? – спросила я.

– Отец мне показывал. Большая каменная плита. Там изображен первый фараон. Он объединил Верхний и Нижний Египет в одно государство. Его звали…

Глаза Картера сверкнули.

– Нармер![16] Принеси мне «плиту Нармера»!

Шабти не шелохнулся.

– Нет, я не так назвал. Не плита. Это такая штука… на ней еще смешивают краски. Палитра? Похожее слово, но другое… А, вспомнил! Палетка. Принеси мне «палетку Нармера»!

Шабти, помогавший нам со свитком, остался неподвижным. Зато приказ Картера оживил статую с крючковатым посохом. Тот шабти спрыгнул с пьедестала и исчез в облаке пыли. Буквально через секунду он появился снова. У его ног лежала клиновидная каменная плита, похожая на щит, по длине примерно равная моей руке.

– Я же говорил про картинку! – хлопнул себя по лбу Картер. – А он спер настоящую палетку! Утащил из Каирского музея. Придется возвращать.

– Если уж она здесь, давай посмотрим.

Основную часть каменного щита занимала фигура человека, держащего в руке предмет, похожий на ложку. Судя по всему, этим предметом он собирался ударить другого человека, стоявшего на коленях.

– Наверное, этот, с ложкой, и есть Нармер, – догадалась я. – Он расправляется с каким-то приближенным, слопавшим его завтрак. И неужели такую ерунду нужно было вырезать на камне?

Картер покачал головой.

– Это упрощенное суждение. Не забывай: Нармер победил своих врагов и объединил оба Египта. Видишь странную шапку у него на голове? Это корона Нижнего Египта, она существовала, пока Нижний Египет был самостоятельным государством.

– А сходство с кеглей – случайное?

– Это уже даже не упрощенное, а примитивное суждение! – поморщился Картер.

– Правда, Нармер чем-то похож на нашего отца?

– Сейди, хватит паясничать!

– Я говорю серьезно. Посмотри на его профиль.

Картер решил меня не замечать. Он внимательно разглядывал камень, боясь прикоснуться к серой поверхности руками.

– Мне нужно посмотреть оборотную сторону, но я боюсь его переворачивать. Он такой хрупкий, как бы не повредить.

Я схватила камень и легко перевернула на другую сторону.

– Ты могла его сломать!

– Это вместо благодарности? А «ремонтные» заклинания у нас на что?

Мы стали рассматривать рисунки. Все-таки надо отдать должное: память у Картера отменная. В центре я увидела изображения двоих змеекотов с переплетенными шеями. К их шеям были привязаны веревки, и двое египтян (они будто стояли на загнутых хвостах чудовищ) пытались как-то сдерживать этих тварей.

– Они называются серпопарды, – сказал Картер. – То есть змеелеопарды.

– Потрясающе, – выдохнула я. – Но откуда они взялись, эти серпопарды?

– На этот счет есть лишь предположение. Отец считал, что они – порождения хаоса и находились там всегда. Этот камень – один из древнейших египетских памятников. Представляешь, картинки на нем вырезали пять тысяч лет назад.

– Но почему эти твари, которым по пять тысяч лет, напали на наш дом?

– Ночью, в Финиксе, огненный человек приказал своим слугам захватить нас. Первыми он намеревался послать длинношеих.

Рот у меня наполнился чем-то металлическим, будто я съела ложку. Жаль, что я прикончила всю жвачку.

– Одно радует: теперь эти серпопарды валяются на дне Ист-ривер, – выговорила я.

В библиотеку вбежал Хуфу. Он орал как резаный и хлопал себя по голове.

– Наверное, мне не стоило это говорить.

Картер приказал шабти вернуть «палетку Нармера» на место. Шабти и каменная плита исчезли, а мы поспешили вслед за павианом.

Рано я обрадовалась. Серпопарды вернулись. Их мех блестел от воды, а сами они вовсе не выглядели счастливыми после такой процедуры. Они вскарабкались на развороченную террасу и стали обнюхивать двери, пытаясь найти способ проникнуть внутрь. На стекле пузырились струйки кипящего яда, которым брызгались эти твари. Они без конца высовывали и втягивали обратно свои раздвоенные языки.

– Агх, агх! – верещал Хуфу.

Он вдруг подскочил к дивану, схватил Маффин и притащил мне.

– Вряд ли она нам поможет, – попыталась я объяснить павиану.

– Агх! – не успокаивался Хуфу.

Может, он слышал, что я проголодалась, и предлагал мне закусить… кошкой? Впрочем, ни Маффин, ни «кошка» не оканчивались на «о». Я взяла свою ошалевшую кису, чтобы только Хуфу замолчал.

– Мяу? – спросила Маффин, глядя на меня.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – сказала я, успокаивая не столько ее, сколько себя. – Дом защищен магией.

– Гляди, Сейди! Они что-то нашли! – крикнул Картер.

Шеи серпопардов болтались возле левой двери: твари обнюхивали внешнюю ручку.

– Неужели дверь не заперта? – спросила я.

Оба чудовища ударили своими гнусными мордами по стеклу. Дверь дрогнула. По всему косяку вспыхнули голубые иероглифы, но свет у них был совсем тусклый.

– Не нравится мне все это, – пробормотал Картер.

Я молила древних богов, чтобы чудовища оставили свою затею. Или чтобы Филипп Македонский вдруг вылез на террасу и возобновил сражение (еще вопрос, умеют ли крокодилы взбираться по стенам).

Серпопарды вновь ударили головами по стеклу, отчего по нему расползлась паутина трещин. Голубые иероглифы вспыхнули и погасли.

– Агх! – завопил Хуфу и дрожащей лапой снова указал на кошку.

– Может, попробовать против них заклинание «хади»? – предложила я.

Картер покачал головой.

– Вспомни, сколько сил ты ухлопала на двери. Я не хочу, чтобы ты грохнулась в обморок.

Я уже хотела спросить, что он сам собирается делать, но тут брат вновь меня удивил. Он подошел к стене с оружием и схватил кривой меч. Я вообще не понимала, какая польза от кривых мечей, а уж сражаться таким оружием против серпопардов…

– Это несерьезно, – сказала я.

– Придумай что-нибудь получше, – стуча зубами, ответил он. Его лицо блестело от капелек пота. – Их двое, нас трое. Твоя кошка не в счет.

Понимаю, Картер храбрился, но чувствовалось, он напуган сильнее меня. Вот кто мог грохнуться в обморок со страху.

После третьего удара дверь разлетелась. Воздушной волной нас откинуло к ногам статуи Тота. Твари прорвались внутрь. Хуфу бросил в них баскетбольным мячом. Мяч отскочил от головы одного серпопарда, но тот ничего даже не заметил. Тогда павиан сам кинулся на чудовищ.

– Хуфу, остановись! – крикнул Картер.

Но павиан уже вонзил свои острые зубы в шею серпопарда. Тот мотнул головой, пытаясь укусить Хуфу. Павиан проворно отскочил, однако серпопард оказался проворнее. Его голова, словно бейсбольная бита, настигла Хуфу в воздухе. Любитель еды, оканчивающейся на «о», вылетел через разбитую дверь на террасу и сгинул.

Я была готова зареветь, но на это не оставалось времени. Серпопарды двигались на нас. Игра приближалась к концу. Картер поднял меч. Я протянула руку к первому чудовищу и попыталась произнести заклинание «хади», но у меня перехватило горло.

– Мяу! – во весь голос мяукнула Маффин.

Ну почему эта, в общем-то, пугливая киса сидела у меня на руках, не пытаясь бежать от страшилищ?

Потом я вспомнила слова Амоса: «Маффин вас защитит». Может, Хуфу и пытался мне это сказать? Какой бы дурой я сейчас ни была, но я произнесла заплетающимся языком:

– М-Маффин, я п-приказываю тебе нас з-защитить.

Я спустила кошку на пол. Серебряный кулон на ее ошейнике ярко вспыхнул. Затем киса лениво выгнула спину, села и принялась облизывать переднюю лапу. А чего еще от нее ждать? Кошачьего героизма?

Серпопарды оскалили пасти. Они подняли головы и приготовились к атаке. И тут по залу вдруг пронесся вихрь жаркого воздуха. Он был настолько сильным, что мы с Картером упали на пол. Серпопарды нехотя попятились назад.

Я поднялась. Маффин исчезла. Ничего удивительного; волна горячего воздуха могла унести ее и швырнуть в Ист-ривер. Но на ее месте стояла женщина: невысокая, худенькая, гибкая, как гимнастка. Ее черные волосы были увязаны в пучок. На ней был облегающий спортивный костюм цвета леопардовой шкуры, а шею украшал… кулон Маффин!

Женщина повернулась ко мне и улыбнулась. Ее глаза были совсем как у Маффин: желтыми, с черными кошачьими зрачками.

– Все-таки догадалась, – с некоторым упреком сказала она.

Серпопарды оправились от удара и вновь двинулись на незнакомку. Они с молниеносной быстротой взмахнули головами. Я замерла, ожидая, что сейчас увижу бездыханное тело женщины-кошки. Но она успела прыгнуть, трижды перевернуться в воздухе и встать на каминную полку.

Там женщина-кошка встряхнула руками, и из рукавов у нее появились длинные кинжалы.

– Сейчас позабавлюсь!

Чудовища кинулись к ней, но она с умопомрачительным изяществом двигалась между ними, уворачиваясь от их выпадов. Серпопарды не заметили, как переплелись шеями. Каждая их попытка расправиться с женщиной-кошкой вела к тому, что узел их шей стягивался все сильнее. Серпопарды толкались взад-вперед, круша мебель и завывая от досады.

– Бедняжки, – промурлыкала женщина-кошка. – Придется вам помочь.

Она взмахнула кинжалами, и обе головы скатились к ее ногам. Тела обмякли и вдруг превратились в две песчаные горки.

– Ну вот, развлечение кончилось, – вздохнула женщина-кошка. – Из песка они вышли, в песок и вернулись.

Она засунула кинжалы обратно в рукава и повернулась к нам.

– Картер, Сейди, нам нужно уходить отсюда. Худшее еще впереди.

Картер даже поперхнулся.

– Худшее? Кто? Или что?

– Все в свое время.

Женщина-кошка с наслаждением потянулась всем телом.

– Как приятно снова оказаться в человеческом теле! Сейди, будь добра, открой нам проход через Дуат.

Вот те на! Я растерянно заморгала.

– Я… это… не умею.

Женщина сощурилась. Мой ответ ее разочаровал.

– Очень плохо. Тогда нам понадобится больше силы. Обелиск.

– Но ведь он в Лондоне, – возразила я.

– Есть и поближе, в Центральном парке. Я стараюсь избегать Манхэттена, но бывают чрезвычайные ситуации. Мы отправимся туда и откроем портал.

– Портал куда? – спросила я. – И кто ты такая? Как теперь нам тебя называть?

Женщина улыбнулась.

– Портал, который уведет нас подальше от опасности. А что касается моего имени, знала бы ты, как я устала откликаться на Маффин! Меня зовут…

– Баст, – перебил ее Картер. – Твой амулет – символ Баст, богини кошек. Я думал, это просто… кошачий медальон. А оказалось…

– Отлично, Картер, – похвалила его Баст. – А теперь – вон отсюда, пока у нас еще есть шанс выбраться живыми.