Красная пирамида

4 Семейное похищение

Обожаю тихие семейные праздники. Сочельник, рождественские гирлянды над камином, горячий чай с печеньем, детектив из Скотленд-Ярда, уже приготовивший наручники… Сплошной уют.

Картер приткнулся на диване, прижимая к груди отцовскую сумку. Меня удивило, что полиция не забрала ее сразу же. Это же наверняка вещественное доказательство или что-нибудь в этом роде, но инспектор как будто вообще не обратил на нее внимания.

Видок у Картера был тот еще – в смысле, даже хуже, чем обычно. С ним все ясно – он ведь никогда не ходил в школу и одевался не как нормальный парень, а как маленький профессор: брюки цвета хаки, рубашка с пристегивающимся воротничком, мягкие мокасины. Вообще-то он ничего, не то чтобы урод. Рост и сложение у него вполне нормальные, да и волосы не так уж безнадежны. Глаза у него темные, как у папы, а мои подружки Лиз и Эмма сказали как-то, глядя на его фотографию, что он симпатяга. Я, правда, тогда отнеслась к этому скептически, потому что, во-первых, он мой брат, а во-вторых, подружки у меня малость с приветом. Ну а что касается умения одеваться, то с этим у Картера совсем беда.

(И нечего на меня так смотреть, Картер. Ты и сам знаешь, что это правда.)

Впрочем, не стоило сейчас к нему придираться. На него папино исчезновение подействовало еще сильнее, чем на меня.

Бабушка и дедушка сидели по сторонам от него и выглядели очень взволнованно. Чайник и блюдо с печеньем так и стояли на столе нетронутыми. Старший инспектор Уильямс указал мне на свободный стул и велел садиться, а потом принялся с важным видом расхаживать туда-сюда вдоль камина. Еще двое полицейских торчали около входной двери: уже знакомая мне тетка и плечистый здоровяк, не сводивший глаз с печенья.

– Мистер и миссис Фауст, – начал инспектор Уильямс. – К моему крайнему огорчению, ваши внуки упорствуют в своем нежелании оказать помощь следствию.

Бабушка сидела, нервно теребя подол своего платья. Мне иногда трудно поверить, что наша мама – ее родная дочь. Бабушка вся сухая и блеклая, как увядшее растение, а мама на всех фотографиях выглядит такой цветущей и жизнерадостной.

– Они всего лишь дети, – выдавила она из себя. – Нельзя судить их слишком строго.

– Пф! – громко фыркнул дед. – Инспектор, это просто смешно. Они ни в чем не виноваты.

Мой дед раньше играл в регби. Руки у него здоровенные, как бычьи окорока, и пузо такое, что на нем еле сходятся рубашки. Смотрит он всегда исподлобья, как будто кто-то вогнал ему глаза глубоко под брови (вообще-то отец однажды действительно врезал ему кулаком по физиономии, но это совсем другая история). В общем, внешность у деда довольно устрашающая. Обычно люди стараются не становиться ему поперек дороги, но на инспектора Уильямса грозный дедушкин вид особого впечатления не произвел.

– Мистер Фауст, – сказал он, – как вы представляете себе завтрашние газетные заголовки? «Нападение на Британский музей. Розеттский камень уничтожен». Вашего зятя…

– Бывшего зятя, – рыкнул дед.

– …скорее всего разнесло взрывом в пыль. Или же он сбежал. В этом случае…

– Ничего он не сбежал! – крикнула я.

– Нам необходимо знать, где он скрывается, – невозмутимо продолжал инспектор. – А единственные свидетели происшедшего, ваши внуки, отказываются сказать мне правду.

– Мы уже сказали вам правду, – вмешался Картер. – Папа не погиб. Он провалился сквозь пол.

Инспектор выразительно посмотрел на бабушку с дедушкой, словно говоря «Вот видите?», а затем повернулся к Картеру:

– Молодой человек, ваш отец совершил серьезное преступление. А разбираться с последствиями своего поступка оставил вас…

– Неправда! – заорала я дрожащим от злости голосом.

Конечно, я ни на минуту не поверила, что папа нарочно сдал нас на растерзание полиции. Но то, что он однажды уже меня бросил, по-прежнему оставалось для меня больной темой.

– Дорогая, прошу тебя, – зашептала мне бабушка. – Господин инспектор просто делает свою работу.

– Плохо делает! – огрызнулась я.

– Давайте выпьем чаю, – предложила бабушка, надеясь разрядить обстановку.

– Нет! – завопили мы с Картером в один голос. Бедная бабуля, она так и шлепнулась обратно на диван.

– У нас имеются все основания предъявить вам обвинение, – с угрозой сказал инспектор, поворачиваясь ко мне. – И мы так и поступим, если…

Он вдруг замер на полуслове, растерянно моргая, как будто забыл, о чем только что говорил.

– Э-э… инспектор? – нахмурившись, окликнул его дедушка.

– Да-да… – рассеянно пробормотал старший инспектор Уильямс, потирая лоб. Потом сунул руку в карман и извлек из него маленькую синюю книжечку – американский паспорт – и бросил ее Картеру на колени.

– Вы подлежите депортации, – заявил инспектор. – В соответствии с правилами вам следует покинуть страну в ближайшие двадцать четыре часа. Если у нас еще появятся к вам вопросы, мы свяжемся с вами через ФБР.

У Картера прямо челюсть отвисла. Он тупо воззрился на меня, а я и сама ничего понять не могла. С чего это вдруг инспектор так круто сменил направление? Только что собирался нас обоих арестовать, а теперь вдруг ни с того ни с сего решает депортировать Картера. Даже другие полицейские не могли скрыть замешательства.

– Сэр? – окликнула его тетка-полицейский. – Вы уверены, что…

– Да, Линли. Вы оба можете идти.

Полицейские продолжали неуверенно топтаться у двери, пока Уильямс повелительным жестом не отправил их вон. Полицейские убрались, тщательно закрыв за собой дверь.

– Погодите-ка, – очнулся Картер. – Мой отец пропал, а вы собираетесь выставить меня из страны?

– Сынок, ваш отец либо погиб, либо в бегах, – ответил инспектор. – Депортация – это самое лучшее, что я могу вам предложить. Все уже согласовано.

– Согласовано с кем? – поинтересовался дедушка. – Кто утвердил такое решение?

– Э-э… – Лицо инспектора снова приняло забавное растерянное выражение. – Решение согласовано с высшими инстанциями, да. Поверьте, это гораздо лучше, чем тюрьма.

Картер был слишком подавлен, чтобы сказать что-нибудь осмысленное, но я даже не успела пожалеть его, как инспектор обратился ко мне:

– К вам это тоже относится, мисс.

Меня будто кувалдой по голове огрели.

– И меня тоже депортируют? – поразилась я. – Я ведь здесь живу!

– Но гражданство у вас американское. Учитывая сложившиеся обстоятельства, сейчас вам лучше вернуться домой.

Я уставилась на него, потеряв дар речи. У меня не было иного дома, кроме квартиры бабушки с дедушкой. Здесь, в Лондоне, мои школьные друзья, моя комната и вообще все на свете.

– И куда же, по-вашему, мне теперь деваться?

– Послушайте, инспектор, – всполошилась бабушка, – это несправедливо. Поверить не могу, что вы…

– Я дам вам время, чтобы попрощаться, – резко оборвал ее инспектор и тут же нахмурился, словно сам толком не понимал, что говорит и что делает. – А сейчас я… я должен идти.

Это уже была полная бессмыслица, и инспектор, кажется, сам это осознавал, но все равно с деловитым видом зашагал к двери и распахнул ее. Тут я чуть со стула не свалилась: прямо на пороге стоял тот человек в черном. Амос. Его пальто и шляпа куда-то подевались, но костюм в тонкую полоску и круглые очки остались при нем. На черных косичках поблескивали золотые бусины.

Я ждала, что инспектор сейчас что-нибудь скажет – выразит удивление или хотя бы поинтересуется, кто он такой, но, по-моему, он Амоса даже не заметил. Прошел мимо него, не глядя, и пропал в темноте.

Амос же шагнул через порог и прикрыл за собой дверь. Бабушка с дедушкой оба вскочили на ноги.

– Опять ты, – раздраженно буркнул дед. – И как я раньше не догадался? Будь я помоложе, от тебя бы мокрого места не осталось!

– Мистер Фаус, миссис Фауст, добрый вечер, – как ни в чем не бывало поприветствовал их Амос и смерил нас с Картером оценивающим взглядом, как будто что-то прикидывая. – Думаю, пришла пора нам с вами побеседовать.

Амос вел себя в доме прямо-таки по-хозяйски. Плюхнулся на диван, налил себе чаю, сгреб с блюда печенье и принялся с удовольствием чавкать. Вообще-то довольно смелый поступок, учитывая кулинарные таланты бабули.

Дед побагровел так, что я испугалась, как бы его удар не хватил. Он так и ринулся на Амоса, стискивая кулаки, словно собирался стереть его в порошок, но Амос продолжал невозмутимо уплетать печенье.

– Сядьте, пожалуйста, – сказал он, обращаясь ко всем сразу.

И мы сели как миленькие. Как будто только и ждали, когда он наконец нами покомандует. Даже дедушка опустил кулаки и потопал обратно к дивану, с угрюмым вздохом усевшись рядом с Амосом.

А Амос прихлебывал себе чай и все поглядывал на меня очень недовольно. По-моему, это он зря. Я выгляжу не так уж плохо, особенно учитывая, чего нам пришлось натерпеться за этот вечер. Потом он перевел взгляд на Картера и хмыкнул.

– Со временем просто беда, – проворчал он. – Но другого выхода нет. Придется им отправиться со мной.

– Еще чего! – фыркнула я. – Не собираюсь никуда отправляться с каким-то чужим дядькой, у которого к тому же вся физиономия в крошках!

У него и правда щеки и подбородок были в налипших крошках печенья, но его это, кажется, ничуть не волновало. Он и не потрудился их стряхнуть.

– Я вовсе не чужой, Сейди, – сказал он. – Неужели ты совсем меня не помнишь?

С чего это он, интересно, так по-свойски со мной разговаривает? Я злилась, но при этом чувствовала, что его голос действительно мне знаком. Я мельком взглянула на Картера, но брат был озадачен не меньше меня.

– Нет-нет, Амос, – дрожащим голосом вмешалась бабушка. – Вы не можете забрать Сейди. Мы же заключили договор.

– Сегодня вечером Джулиус нарушил этот договор, – сказал Амос. – И вы прекрасно понимаете, что после того, что случилось, Сейди больше не может оставаться с вами. Их единственный шанс – отправиться вместе со мной.

– А почему это мы должны отправляться неведомо куда вместе с вами? – подал голос Картер. – Я видел, как вы с отцом сегодня чуть не подрались!

Амос посмотрел на папину сумку, которая так и лежала у Картера на коленях.

– Вижу, ты сберег имущество отца. Это хорошо. Оно вам пригодится. А что касается драк, так у нас их с Джулиусом было немало. Возможно, Картер, ты не понял, но я как раз пытался его остановить, удержать от опрометчивых поступков. И если бы он меня послушал, мы бы сейчас тут с вами не сидели, ломая голову, как быть дальше.

Я понятия не имела, о чем он толкует, но дедушка, кажется, все понял.

– Опять вы со своими суевериями! – буркнул он. – Я же говорил, что не желаю о них слышать.

Амос ткнул пальцем в окно, выходящее на задний двор. Сквозь стекло виднелась озаренная вечерними огнями Темза. Ночной вид из этого окна гораздо симпатичнее: днем-то видно, какие вокруг облезлые дома и грязные дворы.

– Суеверия, говорите? – сказал Амос с усмешкой. – Но вы все-таки выбрали себе жилье именно на восточном берегу реки.

Лицо деда цветом уже напоминало свеклу.

– Это была идея Руби. Она думала, это может защитить нас. Но она во многом ошиблась, верно? Начать с того, что она доверяла Джулиусу… и тебе тоже!

Амоса эти нападки ничуть не взволновали. Я только сейчас заметила, как занятно от него пахнет – каким-то пряным, смолистым запахом, который чувствуешь иногда, проходя мимо лавок с восточными благовониями в Ковент-Гардене[4].

Он допил чай, отставил чашку и уставился на бабушку.

– Миссис Фауст, вы ведь знаете, с чем мы столкнулись. Теперь полиция – самая пустяковая из ваших неприятностей.

Бабушка судорожно сглотнула.

– Вы… так это вы внушили инспектору, что Сейди нужно депортировать?

– А вы бы предпочли, чтобы детей посадили под арест? – отозвался Амос.

– Погодите-ка, – встряла я. – Что значит – внушили инспектору? Как вам это удалось?

Амос пожал плечами.

– Боюсь, это ненадолго. На самом деле нам нужно оказаться в Нью-Йорке как можно скорее, самое лучшее – через час, пока инспектор Уильямс не задумался, с какой стати он дал уйти единственным свидетелям по громкому делу.

Картер недоверчиво хихикнул.

– Но мы никак не можем перенестись из Лондона в Нью-Йорк всего за час. Даже самый быстрый самолет…

– Верно, – кивнул Амос. – Самолету это вряд ли под силу.

После чего он тут же снова обратился к бабушке, как будто вопрос был уже решен:

– Миссис Фауст, обеспечить безопасность Картера и Сейди можно только одним-единственным способом. Вы знаете, каким. Они должны отправиться в мой особняк в Бруклине. Только там я смогу защитить их.

– Значит, у вас дом в Бруклине? – с любопытством спросил Картер. – Целый особняк?

Амоса это любопытство позабавило.

– Верно, это имение нашей семьи. Там вы будете в безопасности.

– Но наш папа…

– Сейчас вы ничем не сможете ему помочь, – с грустью покачал головой Амос. – Мне очень жаль, Картер. Я все объясню позже… Пока скажу только, что для Джулиуса всегда было самым важным уберечь вас от опасности. Поэтому сейчас нам нужно торопиться. Боюсь, я ваша единственная надежда.

Серьезная заявка. Картер обвел взглядом лица бабушки и дедушки и хмуро кивнул. Он знал – у себя они его оставить не захотят. Слишком, видите ли, он напоминал им ненавистного зятя. Согласна, очень глупая причина, чтобы не любить своего внука, но тут уж ничего не поделаешь.

– Ну хорошо, Картер может делать что хочет, – сказала я. – Но мой дом – здесь. И с какой стати я брошу его, да еще с каким-то незнакомым типом?

Я глянула на бабушку, рассчитывая на ее поддержку, но она сидела, не поднимая глаз от кружевной салфетки на столе, как будто в ней вдруг обнаружилось что-то до жути интересное.

– Дедуль, ну скажи…

Но дед тоже избегал встречаться со мной взглядом. Вместо этого он повернулся к Амосу:

– Ты что, правда можешь вывезти их из страны?

– Эй, погодите! – возмутилась я, но на мои протесты никто не обратил внимания.

Амос поднялся, деловито стряхнул с пиджака крошки, прошагал к окну во двор и внимательно поглядел на реку.

– Полиция вот-вот вернется. Можете говорить им все, что пожелаете. Они все равно нас не найдут.

– Вы что, нас похищаете?! – ошеломленно воскликнула я и повернулась к Картеру: – Нет, ты можешь в это поверить?

Картер, не говоря ни слова, встал и накинул на плечо ремень сумки, полностью готовый к выходу. Я не исключала, что ему просто не терпится убраться из квартиры бабушки с дедушкой хоть куда угодно.

– Ну и как же вы собираетесь добраться до Нью-Йорка всего за час? – спросил он у Амоса. – Кажется, вы имели в виду не самолет.

– Верно, не самолет, – согласился Амос и быстро начертил пальцем на запотевшем оконном стекле несколько фигур. Еще один иероглиф, будь он неладен.

– Лодка, – сказала я и тут же спохватилась, что вслух перевела древнеегипетскую надпись, чего, по идее, никак не могло быть.

Амос воззрился на меня поверх своих круглых стеклышек:

– Как это ты…

– В смысле, последняя картинка очень похожа на лодочку, – выпалила я. – Но вы же не имели в виду, что мы поплывем через океан на лодке? Это ведь полная чушь.

– Смотри! – закричал вдруг Картер.

Я прильнула к оконному стелу рядом с ним. Внизу, у самого парапета набережной, на речных волнах покачивалась лодка. Только вот с обычным прогулочным яликом она ничего общего не имела: это была египетская папирусная ладья с двумя зажженными факелами на носу и большим румпелем на корме. Возле румпеля высилась темная фигура в длиннополом пальто и шляпе – возможно, тех самых, которые я раньше видела на Амосе.

Обычно я за словом в карман не лезу, но тут уж и я лишилась дара речи.

– Значит, вот так мы и поплывем? – недоверчиво спросил Картер. – В Бруклин? Вы серьезно?

– И чем скорее, тем лучше, – спокойно отозвался Амос.

Не веря своим ушам, я повернулась к бабушке:

– Бабуль, ну хоть ты скажи ему!

Бабушка смахнула со щеки слезинку.

– Так будет лучше, моя милая. И возьми с собой Пышку.

– Ах да, – спохватился Амос, – кошку надо захватить обязательно.

Он бросил взгляд на лестницу, ведущую наверх, и с нее тут же стремглав слетела Пышка, как будто ее кто-то позвал. Промчавшись леопардовой стрелой через гостиную, она одним прыжком взлетела мне на руки. Тут уж я совсем опешила. Она никогда в жизни так не делала.

– Да кто же вы такой? – спросила я Амоса. Ясно, что никакого выбора мне не оставили, но хотя бы ответы на вопросы я имею право получить? – Мы все-таки не можем плыть бог знает куда с незнакомцем!

– Я не незнакомец, – ответил Амос с широкой улыбкой. – Я самый что ни на есть ближайший член семьи.

И вдруг я вспомнила: да-да, я увидела, как это самое улыбающееся лицо наклоняется ко мне и говорит: «С днем рождения, Сейди». Такое давнее, ускользающее воспоминание, от которого почти ничего не осталось…

– Дядя Амос? – неуверенно спросила я.

– Он самый, Сейди, – кивнул он. – Я брат Джулиуса. А теперь пойдемте. Нам предстоит долгий путь.