Красный Принц

Глава первая Фэллон Серый во владениях Алого Отряда

Уже несколько месяцев он существовал в странном, сумеречном мире.

В пограничном состоянии, где не полагалось ни отдыхать, ни сомневаться. Убежденность в своей правоте придавала ему сил – но усталость сбивала с ног, друзья помогали двигаться дальше – но вина ослабляла его порывы. Может, это испытание? Возможно, Один Бог пытался заглянуть к нему в душу. Действительно ли Фэллон достоин стать его слугой или он просто жестокий убийца? Или, может, одно не исключает другого?

– Проснись, Фэллон, – сказал он себе. – Просто проснись.

Первое, что он видел, когда утром выходил из палатки, – стены Южного Стража. Но сейчас ему не хотелось смотреть на город. Второе, на что падал взгляд, – огромный лагерь армии Дарквальда. В ней служили хорошие люди и верные солдаты, но если придется сражаться с Красными рыцарями, на одной верности они далеко не уедут.

Их знамена ежедневно напоминали Фэллону: он предатель. И его положение, возможно, станет гораздо хуже, прежде чем наступят какие-то улучшения. Хоть у него и были хорошие советчики – сэр Терон, Владимир, брат Ланри и майор Димитрий, – но многие тяжкие вопросы ему приходилось решать самому.

– Капитан, – поприветствовал его Терон, когда Фэллон вышел из палатки навстречу следующему напряженному дню.

– Есть новости? – спросил он.

Адъютант покачал головой.

– Все как обычно. Они продолжают посылать отряды рыцарей, которые в полном боевом облачении скачут вокруг нас по полям… выпендриваются, в общем.

Фэллон усмехнулся.

– Сегодня утром ты разговариваешь менее официально?

– Простите, сэр, но последние события слегка развязали мне язык.

– Это нормально, Терон. Надеюсь, за следующий месяц ты отучишься называть меня «сэр».

Феллон быстрым шагом направился к восточным укреплениям лагеря. Они построили деревянный частокол и выкопали широкий ров, за которым укрылась артиллерия – огромные требушеты, направленные на отдаленный город. Владимир сам организовал работу над укреплениями и, к удивлению Фэллона, в трезвом состоянии показал себя отличным руководителем.

– Как войска? – спросил Фэллон.

– Напряжены. Нервничают. Брат Ланри делает все для него возможное, но успокоить семь тысяч человек не так-то легко.

Коричневый священник, добрая душа, занимался бы этим без сна и отдыха, если бы Фэллон ему позволил, но одного священника на такую армию было крайне мало.

– О, и вот что еще, – вспомнил Терон. – Они строят перед воротами какое-то деревянное сооружение. На катапульту не похоже. Не представляю его назначение.

– Давай просто сходим и посмотрим, – ответил ему бывший рыцарь.

Они подошли к ближайшей лестнице и скоро уже стояли на деревянной смотровой вышке позади баррикад, которая была обращена на восток. Равнина казалась почти пустынной, хотя перед их лагерем то и дело разъезжали небольшие рыцарские патрули. Кардинал Мобиус и король, похоже, не доверяли слову Фэллона. Красные рыцари не расслаблялись, и у городских стен сновали воины, будто готовясь к чему-то, но он не видел ни арбалетов, ни заряженных катапульт.

– Вон там, – произнес Терон, указывая на отремонтированные городские ворота. – Похоже на деревянный крест.

Фэллон внимательно смотрел на то, как бригада рыцарей возводит деревянную конструкцию. За ними, перед открытыми воротами Южного Стража, собралось около десятка Пурпурных священников. Он не видел среди них Мобиуса или Джакана, но они наверняка тоже были там, скрывались в тени, направляя своих приспешников.

– Думаю, они хотят что-то нам показать, – произнес Фэллон. – Возможно, им просто надоело ждать.

Терон не успел ответить – его прервал звучный голос рога, раздавшийся со стороны города. Три длинных сигнала означали вызов на переговоры. Фэллон и Терон озадаченно переглянулись. В первый раз с тех пор, как им удалось сбежать, рыцари решили с ними поговорить. У Фэллона появилось нехорошее предчувствие.

– Собери отряд. Возьми Омса и еще двадцать человек, – приказал Фэллон. – Давайте подъедем поближе и посмотрим, чего они от нас хотят… и наведите на них требушеты – чтобы они не забывали: мы вооружены.

– Есть, сэр, – ответил Терон, отдавая честь.

Адъютант поспешил выполнить приказ, а Фэллон остался на вышке и почувствовал знакомую головную боль, означающую, что его необычный гость снова с ним – в призрачном пурпурном облачении рядом появилась тень Ториана. Похоже, он тоже смотрел на город.

– Крепись, избранник, – сказала тень. – Тебя будут испытывать недостойные.

– А можешь выражаться более определенно? – спросил он. – Тут таких людей полным-полно.

– Держи свой меч наготове, – ответил Ториан.

– Он всегда наготове.

Они выстроились верхом на лошадях, в полном боевом облачении, перед значительно превосходящей их силой.

Владимир и Ланри настояли на том, чтобы сопровождать их, и за главного в лагере остался майор Димитрий. Их скромная компания при поддержке требушетов за спиной встретилась с отрядом из двух сотен рыцарей и десятком Пурпурных священников. Фэллон со своими товарищами занял место между враждующими силами и стал ждать. Перед ними возвышалась деревянная конструкция, возле которой стояли Красные рыцари в черных передниках – обычном наряде мастеров пыточного дела.

– О боже, – прошептал брат Ланри. – Я никогда не понимал, зачем нужны пытки. Хорошие люди не творят такое со своими собратьями.

– Подонки только так и поступают, – едко ответил Владимир.

– Милорд! – воскликнул священник, покраснев от его грубости.

– Им это слово подходит, – ответил Фэллон, внимательно вглядываясь в рыцарей. – Я не вижу Тристрама.

– Возможно, он относится к пыткам так же, как мы с тобой, – заметил Владимир.

– Может быть. Но все же – почему его там нет?

Снова прогудел рог, и отряд Пурпурных священников разделился, пропуская вперед меньшую группу людей. Верхом на лошадях, в парадном облачении к ним выехали брат Джакан и кардинал Мобиус, а за ними трое человек тащили закованного в цепи человека. На сияющих нагрудниках всадников красовался пурпурный скипетр священной аристократии.

– Я знаю его! – ахнул брат Ланри, показывая на закованного в цепи человека. – Это Хоррок Зеленый Клинок, капитан Отряда Призраков!

– Я думал, он умер при штурме города, – удивился Фэллон, опустив ладонь на рукоять меча.

– Его совершенно точно ранили, – ответил священник. – Он бился с братом Джаканом.

Почти обнаженное тело вождя раненов было замотано в грязное тряпье, а на длинных всклокоченных волосах запеклась кровь. Руки и ноги его намертво сковывали цепи, и трое рыцарей из обслуги просто волокли его по земле.

Его подтащили к деревянной раме, передав в распоряжение палачам. Солдаты добровольческой армии тоже наблюдали за происходящим – толпа облепила частокол и деревянные ворота укрепления.

– Узрите правосудие Тор Фунвейра! – провозгласил Мобиус, выехав перед собравшимися рыцарями. – Всем предателям уготована та же судьба, если они не сдадутся по своей воле. Наше право и наш долг – подчинить себе эти земли. Жалкие невежды и плебеи получат то, что заслуживают!

Джакан приказал палачам привязать Хоррока к деревянному кресту, лежащему на траве. Ноги и руки ему широко развели по сторонам и примотали к четырем перекладинам креста, оставив голову бессильно свисать. Он был все еще жив, хотя движения его, ограниченные путами, были резкими и неуверенными. Вряд ли он полностью осознавал, что происходит.

– Этот жалкий плебей будет примером для вас всех! – прокричал Мобиус, гарцуя на коне перед своими людьми.

Джакан остался рядом с Хорроком и отдавал приказы.

– Искалечьте его! – скомандовал он.

Четыре палача встали у рук и ног пленника с небольшими топориками в руках и злобно улыбаясь, посмотрели на свою жертву. По мановению руки священника они одновременно замахнулись топорами, отрубив Хорроку руки и ноги – ужасное зрелище, а звук, раздавшийся при этом, был еще хуже.

Брата Ланри стошнило, а еще несколько человек побледнели и отвернулись.

Хоррок взвыл от боли, но он уже плохо соображал, где находится и что с ним делают. Палачи закинули отрубленные конечности в ведро и горящими факелами прижгли раны. Над равнинами поплыл запах жженой плоти.

Зрение Фэллона затянуло кровавым туманом. Такая бессмысленная жестокость была дальше от благородной смерти, чем он мог себе вообразить. Равнодушие Джакана, высокомерие Мобиуса, покорность рыцарей довели его до бушующей ярости. Он сжал кулаки и тяжело дышал, оскалив зубы.

– Смотри на него, Фэллон! – провизжал Джакан. – Смотри на его искалеченное тело!

Хоррок больше не шевелился. Фэллон потерял над собой контроль и послал лошадь в галоп, устремляясь вперед. Его спутники, ошарашенные увиденным, сначала даже не двинулись, затем удивленно посмотрели на него. Когда Фэллон поскакал прямо на Красных рыцарей, раздались тревожные крики, но ему было все равно. Он видел только самодовольную усмешку брата Джакана, который, подняв меч, ожидал его, а в голове крутилась только одна мысль: «Он должен умереть».

– За мной! – рявкнул Терон остальным и пришпорил коня следом за командиром. – Фэллон…

Тот слышал его крики, но не обернулся и не сбавил скорость. Он услышал отдаленный звук горна из лагеря добровольческой армии. Там тоже поняли: происходит что-то неладное.

Красные рыцари вопросительно смотрели на своих командиров, медленно доставая из ножен мечи при виде приближающегося всадника. Пурпурные священники окружили своего кардинала, взяв его под охрану, а Джакан ждал Фэллона. За его спиной застыли палачи. Хоррок распростерся на земле рядом с ними, дымящиеся обрубки его рук и ног наполняли воздух отвратительным смрадом.

– Ты трус! – крикнул Фэллон, обхватив коня ногами, и крепче сжал меч. Его не волновало, сколько людей стоит перед ним – две сотни рыцарей и священников в полном боевом облачении, – он не подсчитывал шансы выжить. Он думал только о том, как убить Джакана.

– Спокойнее, избранный, – прошептал ему Ториан. – Один Бог защищает тебя. Твой меч будет быстр, как молния, сила твоя сможет разрушить горы, разум твой будет крепок, словно камень.

Фэллон видел, как все вокруг будто замедлилось. Земля неспешно проплывала и искажалась под копытами коня, а люди двигались подобно мерцающим теням. Каждый из рыцарей, хоть они и были умудренными в бою воинами, замедлился – он застал их врасплох.

Он подъехал прямо к Джакану, миновав передние ряды его армии.

– Не двигайтесь. Это всего лишь один человек, – приказал Мобиус. – Джакан, разберись с ним.

– Арбалеты! – скомандовал Джакан, махнув отряду рядовых солдат, которые зарядили оружие и прицелились.

Когда Фэллон поравнялся с Пурпурным священником, раздался звук спускаемой тетивы, и в него все так же медленно полетели арбалетные болты. Они бы попали в него… но в последний момент он успел спрыгнуть на землю. Он сам не понял, как у него получилось так быстро это сделать, но он успел. Чувства его обострились, и арбалетные болты пролетели мимо, не причинив ему вреда. Безмятежность и гнев смешались в его душе, когда он прокатился по траве, уклоняясь от летящих в него дротиков.

– Фэллон из Лейта! Пришло твое время умирать! – провозгласил Джакан, устремляясь к нему.

Арбалетчики следили за тем, как наступает их командир, и уже перезаряжали оружие. Две сотни рыцарей, не зная, что делать, начали окружать дуэлянтов, замыкая их в кольцо с искалеченным раненским вождем в центре. Фэллон стоял, окруженный стеной красных плащей и стали, напротив брата Джакана.

Он слышал, как скачут, пытаясь догнать его, Терон и Омс, но путь им преграждали рыцари, и если они попробуют вмешаться, то неминуемо погибнут. Несколько лошадей удалялось в сторону лагеря, и он решил, что Владимир и Ланри решили не следовать за его бывшими подчиненными.

– Ты предал Одного Бога, – заявил Фэллон, шагнув в сторону от прицельного удара мечом от Пурпурного священника. – И за это ты умрешь.

Он знал, что совершенно один вышел против огромного числа рыцарей, но чувствовал силу своего бога и видел перед собой только омерзительную рожу Пурпурного священника.

Джакан атаковал снова, но Фэллон легко отбил прямой удар в голову, затем отступил на шаг, позволив священнику снова атаковать.

– Узрите же самого лучшего фехтовальщика Тор Фунвейра! – красовался Джакан. – Который падет от руки аристократа Одного Бога!

Избранник того же бога только улыбнулся. Он видел истинную натуру своего противника – недалекого забияку, неспособного выйти за пределы своей ограниченности.

– Я собираюсь использовать тебя как пример, – прошептал Фэллон. – Я буду убивать тебя постепенно, чтобы все это видели.

– Так убей же меня, жалкий изменник!

Фэллон бросился на него, и их мечи скрестились. Он не стал бить в полную силу, просто кружил вокруг и не давал священнику пойти в контратаку. Он был быстрее Джакана, и, глядя на их бой, многие затаили дыхание.

– Ты слишком полагаешься на игры с мечом – видно, давно не брал его в руки, – попытался поддеть священника Фэллон, сделав ложный выпад ему в бок. Джакан пробовал отбить его, но был недостаточно быстр, чтобы парировать следующий удар. Лезвие Фэллона мелькнуло невысоко от земли и глубоко рассекло противнику бедро.

– Один удар – за твое бесчестье, – провозгласил Фэллон, пинком сбивая Джакана на землю.

Священник ловко откатился, вздрогнув от боли в ране, из которой сочилась кровь, вскочил на ноги и огляделся. Их окружали сотни его людей, но они не мешали им сражаться. И ему стало страшно. Спиной он стоял почти вплотную к кресту, на котором распяли Хоррока, и это затрудняло дальнейшее отступление.

Фэллон побежал на него, заставив Джакана уйти в оборону, и их мечи снова скрестились, нанося и отражая удары. Фэллон берег силы.

Умением он превосходил противника, он был выше, сильнее и быстрее, с многолетним опытом сражений. Он воспользовался деревянной рамой, чтобы застать Джакана врасплох, и во время боя у него ни разу не возникло ощущение равного по силам противника. Тяжелый меч казался невесомым в руке Фэллона, движения плавно перетекали одно в другое, и Джакан едва успевал реагировать на его выпады.

Джакан немного открылся, и божий избранник чуть полоснул мечом по его шее.

– Два пореза – за битву при Южном Страже! – прокричал Фэллон и снова сбил врага на землю.

Джакан схватился за рану, кровь текла у него сквозь пальцы. Он уже понял, что Фэллон превосходит его в бою, и отступил, держа наготове меч, но не сдался.

Кардинал Мобиус, который все еще верхом на коне прятался под защитой своих войск, возопил, стараясь перекричать шум битвы:

– Убей его, Джакан!

Он сделал знак остальным рыцарям, и те вытащили мечи, окружив сражающихся воинов, затем плотнее сомкнули кольцо.

Фэллон уже приготовился защищаться от остальных, когда еще один громкий сигнал горна прозвучал от лагеря армии Дарквальда, и он повернулся к западу, как и большинство воинов, а Мобиус гневно скривился.

– Пусть сражаются! – прозвенел знакомый голос из-за толпы рыцарей. Фэллон его не видел, но сразу понял: кричит Терон. Рыцари медленно расступились, и он увидел, что к ним подъехал Владимир, который привел с собой крупный отряд добровольцев, а за их спинами выглядывали из-за частокола громадные требушеты. Терон, Омс и остатки бывшего подразделения Фэллона выстроились с обнаженными мечами напротив Красных рыцарей.

– Если этот бой перестанет быть честным сражением один на один, на город полетят валуны, пока вы не взмолитесь о пощаде! – прокричал Терон. – Идет честный поединок. Джакан его начал, а Фэллон закончит!

– Как ты смеешь! – пронзительно выкрикнул Мобиус с оттенком негодования в голосе. – Предатели никогда не побеждают!

– Засунь свои речи себе в задницу! – ответил Терон, голос его доносился из-за рядов Красных рыцарей. – Мы – истинные слуги Одного! А сейчас не мешайте им сражаться!

Мобиус боролся с желанием перебить всех, но не рискнул потерять большую часть армии под непрерывным артиллерийским обстрелом. Требушеты сомнут любое наступление еще до того, как рыцари успеют подойти к лагерным укреплениям. Они уравнивали армию Дарквальда с более опытными рыцарями.

– Рыцари, оставайтесь на местах, – неохотно приказал Мобиус.

Фэллон снова повернулся к Джакану.

– Стоять!

Собравшиеся молча наблюдали за ними. Они отступили назад, расширив круг, чтобы дать больше места для боя. Священник поднялся на ноги и убрал ладонь с раны на шее. Неглубокий порез выглядел нехорошо и продолжал кровоточить. Рана на ноге мешала движениям, и священник приблизился к противнику, осторожно ступая.

– Готов умереть, священник? – спросил Фэллон.

– Убив меня, ты только умножишь свое бесчестье, – ответил тот.

Тень Ториана, что парила рядом с божьим избранником, издала глухой смешок – Фэллон в первый раз увидел ее смеющейся. Призрак своим присутствием придавал Фэллону сил, и в следующую атаку он ринулся с полным осознанием своей правоты.

Поединок превратился в избиение: Фэллон не спеша парировал жалкие удары Джакана, которые становились все слабее из-за его ран.

– Три удара для Одного Бога, – произнес Фэллон, раскроив мечом плечо священника до самой кости.

Быстрый поворот, резкое движение рукой – и он отсек Джакану голову.

– А четвертый удар – для меня, – гортанно прорычал он.

Он посмотрел на лужу крови, натекшую с отсеченной головы, и снова почувствовал странное умиротворение. Рядом с ним парил Ториан, и на лице его выражались чувства, несвойственные равнодушному призраку. Они переглянулись, и по взгляду тени Фэллон понял – Один Бог доволен решением Серого Рыцаря.

Он повернулся к окружившим их солдатам.

– Любой, кто усомнится в моей вере, пусть выйдет на бой, – с вызовом крикнул он. – Я Фэллон Серый, и я говорю от имени Одного Бога!

Повисла мертвая тишина. Сотни пар глаз следили за ним, некоторые потрясенно, но большинство – испуганно. Брат Джакан был известен как опытный воин и мастер меча, но Фэллон убил его с пугающей легкостью. Рыцари были беспомощны – в страхе перед требушетами они не могли помочь своему. Владимир собрал пять сотен людей, и они уже были совсем рядом, заставив кардинала Мобиуса повернуть коня к городу и хрипло каркнуть об отступлении.

Рыцари организованно отошли, стройной колонной возвращаясь к воротам Южного Стража, а Фэллон так и не двинулся с места. Рыцари отводили глаза, не решаясь смотреть на него, они переводили взгляд на спины тех, кто ехал впереди, и пытались найти утешение в воинской дисциплине. Фэллон повернулся и пошел к своей армии, позволив себе улыбнуться.

– Ты что творишь, Фэллон?! – выкрикнул Владимир. – Я чуть не обосрался от страха, глядя на тебя!.. Меня чуть не стошнило… и я чувствую, что мне срочно нужно выпить.

Хоррока перенесли в лагерь добровольческой армии, и это было нелегкое дело. Беднягу зверски избили еще до того, как искалечили, так что вряд ли он мог когда-нибудь оправиться от ран. Из всех в лагере только брат Ланри знал его лично, но весь отряд Фэллона чувствовал ответственность за судьбу бедного воина. Коричневый священник, отгоняя множество сочувствующих, кто спрашивал о здоровье ранена, всю дорогу до лагеря шел с ним рядом, шепча на ухо слова утешения.

Хоррока перенесли в тихую палатку в лагере, где Ланри и несколько лагерных лекарей обработали его раны, пока Фэллон, Владимир, Терон и майор Димитрий собрались в шатре командующего.

– Тебя не затруднит объяснить, для чего ты это сделал? – требовательно спросил Владыка Топей, отпивая большой глоток дарквальдского красного. – Был один шанс на миллион выжить в той битве.

– У него имелись свои причины, – ответил Терон, с гордостью глядя на командира.

– Вот дерьмо, – выругался Владимир. – Что-то там произошло. Что, Фэллон? Что?

Фэллон сидел с ними, не снимая с пояса меч. С тех пор как умер Джакан, тень не появлялась рядом с ним, но он чувствовал ее присутствие. Разум работал четко и ясно, и Фэллон надеялся: соратники смогут его понять или хотя бы довериться ему.

– Я разозлился, – ответил он.

– То же дерьмо… ты снова темнишь, – сказал Владимир. – Ну же, расскажи нам. Помни, мы же все предатели.

– Я знал, я не умру, – произнес Фэллон, понимая, насколько загадочно звучит. – Мы делаем то, что должно. Наш путь не прост и не безопасен, но его выбрал для нас Один Бог. Если мы будем слушать зов чести, – он улыбнулся, – мы всегда будем идти верным путем.

Казалось, майора Димитрия – винодела, не привыкшего к битвам, не говоря уже о битве против армии Красных рыцарей – особенно смутил его ответ.

– Я не знаю, можно ли мне высказаться, но, думаю, я верю сэру Фэллону, – произнес он.

– Как и я, – быстро добавил Терон.

– Ты слишком искренний – для твоего же блага, – огрызнулся Владимир, – а я слишком трезвый, чтобы об этом беспокоиться. Мы живы, Джакан мертв, неопределенное положение сохраняется… – Он помедлил. – Вот только не забудь меня предупредить, когда снова задумаешь такую же хрень, как сегодня, Фэллон.

– Но Джакан все-таки мертв, – с улыбкой заметил тот. – А ведь он был настоящей свиньей.

Владыка Топей покачал головой, борясь с нарастающим чувством беспомощности.

– Ты же не простой рыцарь, правда? – Он помялся. – Ты мне нравишься, Фэллон, но в отношении тебя мне приходится слишком полагаться на доверие.

– Правда? Король бросил твоих людей на штурм Южного Стража, и, насколько я знаю, я – твой единственный способ вернуть их домой, – спокойно произнес Фэллон, потом поднялся и протянул ему руку. – Я не могу обещать тебе счастливый конец, друг мой, но могу с уверенностью сказать – у меня действительно есть право говорить от имени Одного Бога. И я прошу тебя мне поверить.

Владимир не был трусом, он уже потерял половину своих людей при штурме города и очень беспокоился о том, чтобы сохранить в живых оставшихся. Разум его не был замутнен алкоголем, и рассудительность взяла верх над сомнениями.

– Брось, мы уже выше всех этих рукопожатий. – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла усталой и жалкой. – Лучше выпей со мной… и пообещай постараться и сохранить моих людей в живых.

– Договорились, – ответил Фэллон, опустил руку и вернулся на свое место.

Владимир потер глаза и тяжело плюхнулся на другое кресло. Он надул щеки, выдохнул и потянулся к бутылке вина, жестом приглашая Димитрия присоединиться.

– Терон, выпьешь с нами?

Но бывший рыцарь не торопился нарушать свои клятвы, и, в отличие от Фэллона, ему не очень-то хотелось это делать.

– Я не пробовал алкоголь уже… наверное, лет семь, – признался он.

– Чудесно! Тогда можешь считать меня своим духовным наставником в деле выпивки, – пошутил Владимир, взял еще несколько кубков и доверху наполнил их вином.

Димитрий и Терон сели с ним рядом и откинулись на спинки кресел, взяв в руки по кубку.

– Я хочу предложить тост! – заявил Владыка Топей. – За Фэллона Серого и за то, что наше небольшое восстание все еще живет!

Фэллон тихо рассмеялся, и его смех подхватили остальные. Они осушили кубки до дна, молча размышляя о случившемся и надеясь, что они правильно сохранили временный нейтралитет. Победят ли они, проиграют ли – они на верной стороне. Фэллон истово верил: на них лежит благословение Одного Бога, но означает ли это, что они выживут, – другой вопрос.

Они еще с минуту посидели в тишине, затем Владимир снова наполнил кубки, и все снова выпили. Затем, откинув полог шатра, к ним быстрым шагом вошел брат Ланри. Он был весь красный от напряжения, а на руках у него виднелась кровь.

– Сэр Фэллон, – произнес он, – думаю, капитан Хоррок хочет с вами поговорить. Он в сознании, он может разговаривать, но и тело, и дух его сломлены.

Фэллон склонил голову и поставил кубок на пол. Ланри нахмурился, осознавая, что помешал ему.

– Алкоголь, сэр Фэллон? Значит, ваши клятвы уже ничего не значат?

– Мои клятвы отличаются от ваших… у каждого из нас свои обязательства, брат.

– Хм-м, – с сомнением произнес Ланри. – Не мне вас судить… но мне казалось, нам следует с большим почтением отнестись к состоянию капитана Хоррока.

– Я видел этого ранена всего лишь раз, когда вместе с Вереллианом сражался в Ро Хейле, – ответил Фэллон. – И тогда мы были врагами.

– Прошу вас, пойдемте со мной, сэр Фэллон, – настаивал священник.

Он не таил зла на предводителя Отряда Призраков, но и слов утешения подобрать не мог. Все его люди, скорее всего, уже погибли, а землю захватили Красные рыцари. Такова реальность, и Фэллон не смог бы смягчить ее даже ради умирающего, искалеченного человека.

– Что ему нужно от меня? – спросил он, поднимаясь на ноги – он все-таки решил пойти вместе с Ланри.

– Он хочет узнать, как обстоят дела со Свободными Отрядами. Я не думаю, что он в курсе последних событий. Бедняга едва помнит битву в проломе внешней стены Южного Стража.

– Хорошо, я могу уделить ему время. В этой войне он потерял больше, чем любой из нас.

Фэллон вышел из шатра, а остальные все так же тихо сидели, потягивая вино из кубков. Снаружи лагерная жизнь вернулась к своему обычному порядку, солдаты готовили на кострах еду и гуляли между палаток, хотя команды, обслуживающие требушеты, все еще были на посту, и еще один патруль обходил внешние лагерные укрепления. Серый Рыцарь бросил взгляд в сторону города и убедился, что ворота снова наглухо закрыты. Ни одного рыцаря не было видно на равнинах Алого Отряда. Пока что, для разнообразия, положение бунтовщиков выглядело довольно устойчивым.

– Могу ли я позволить себе дерзость? – спросил Ланри, как только они оказались наедине.

– Конечно, – ответил он. – Мне нравится дерзость.

– Это всего лишь мои предположения, сэр Фэллон, но мне хотелось бы удостовериться…

– В чем дело, брат? – непонимающе спросил он, повернувшись к священнику.

– Ну, понимаете, я ведь не солдат, – начал он, констатируя очевидное. – Я не командующий, не политик, не кардинал. Я всего лишь священник Одного Бога. Я не отворачивался от своего бога и от своей страны и не нарушал своих клятв.

– Согласен, – вставил Фэллон. – Прошу вас, ближе к делу.

Ланри нахмурился и в смятении свел на переносице седые брови.

– Я подойду к делу в свое время. Возможно, я всего лишь скромный священник Коричневой церкви, но я намного старше и мудрее вас, молодой человек!

Фэллон усмехнулся.

– Простите. Пожалуйста, продолжайте, брат.

– Извинения приняты, – смилостивился он. – Итак, раз уж вы позволили мне продолжить… Я знаю, что вы такое, сэр Фэллон, даже если остальные не догадываются об этом.

Рыцарь улыбнулся, с напускной подозрительностью уставившись на Ланри.

– Вы знаете, что я такое?

– Да, да. Я всегда это подозревал. И, если я не ошибаюсь, исповедник нужен избраннику бога не меньше, чем герцогу.

Фэллон расхохотался, откинув голову – слова старика невольно позабавили и изумили его.

– Долгие месяцы я не понимал, что со мной происходит. Внутри меня все переворачивалось… а вы, значит, давно все знали?

– Ну я должен был убедиться, что вы подходите на эту роль. Я долгое время служил кардиналу Церро. Красные рыцари вряд ли в курсе, но Коричневая церковь обладает определенным… знанием, которое недоступно служителям других орденов. Мы не стремимся к власти и славе, и Один Бог видит, чего мы стоим.

Фэллон никогда не проявлял особой набожности, а на службах в Красном соборе обычно развлекался тем, что зевал и корчил рожи Вереллиану. И его не удивило существование секретов у других орденов, которыми не делятся со служителями воинствующей ипостаси Одного Бога.

– Как получилось, что я вознесся так высоко? – спросил он. – Почему бог сделал меня своим избранником?

– Твое поведение достойно восхищения, – ответил Ланри с теплой улыбкой. – Череда непреодолимых трудностей – хороший способ проверить человека на прочность. Должен сказать, ты выказал необыкновенные благородство и силу. В качестве исповедника я должен помогать тебе своей мудростью и другими… менее жестокими способами.

Фэллон положил ладонь на плечо священника.

– Я буду только рад, если у меня появится исповедник, брат. Быть избранником бога довольно… одиноко.

– О мой милый мальчик, за это именно я должен попросить у тебя прощения. – Коричневый священник по-отечески улыбнулся рыцарю. – А теперь можем ли мы пойти к капитану Хорроку?

– Пойдем, – согласился Фэллон.

Они шли мимо палаток, солдаты при встрече отдавали им честь или приветственно кивали. В конце ряда палаток стоял шатер брата Ланри, походная часовня, которую занял Коричневый священник. Он не читал проповедей, не проводил службы, но те, кому нужно было утешение или совет, всегда могли прийти к нему. Еще он отлично заваривал чай и уже не раз успокаивал нервы Фэллона чайником с горячим ароматным настоем. Он подслащал его медом, запасы которого, похоже, не знали конца.

Они вошли в импровизированную часовню, наполненную густым запахом смерти. Фэллон хорошо его знал. Этот запах витал над всеми битвами, которые он видел. Сейчас он исходил от искалеченного раненского вождя. Тело его лежало неподвижно, и только грудь тихо вздымалась, и кровь сочилась из обрубков, обагряя бинты на ногах и руках. Он лежал на столе, на уровне их пояса, в центре шатра, а вокруг него Ланри расставил миски с водой, которая уже покраснела от крови, и стопки с повязками.

– Зрелище не из приятных, – заметил Ланри, осматривая раны Хоррока.

– Хаффен! – вдруг завопил калека. – Нам нужно защитить внутренний двор!

– Полегче, мастер Зеленый Клинок, – мягко произнес Ланри. – Дышите глубже.

– Он часто бредит? – спросил Фэллон.

Священник кивнул.

– С тех пор как он очнулся, он то впадает в беспамятство, то обретает ясность сознания. Думаю, часть его все еще сражается за Ро Хейл.

– Ты больше не в своем гребаном Тор Фунвейре! – прорычал Хоррок, заметавшись на постели. – Мы Отряд Призраков!

– Его пытали… очень жестоко пытали. Еще до того, как прилюдно искалечили, – тихо заметил Ланри. – Но я уверен, он скоро снова обретет ясность ума.

Священник положил ладонь ему на лоб.

– Успокойся, воин Рованоко, – произнес он. – Твоя битва окончена. Ты можешь отдохнуть.

Ранен начал всхлипывать, задрожал и свернулся в клубок.

– Капитан Хоррок, – произнес Фэллон, выступив вперед. – Я надеюсь, вы меня слышите.

– Я тебя слышу, – невнятно ответил тот, глотая слезы, и повернулся к нему, внимательно всматриваясь в его лицо сияющими зелеными глазами. – Я еще жив?

– Вы живы, – подтвердил он. – Но тело ваше искалечено.

Ланри нахмурился.

– Такое обычно не говорят у постели страждущего.

– Брат, вы думаете, ему нужно именно это? – спросил Фэллон. – Слова утешения? Может, похлопать его по плечу? Он настоящий воин, и я не буду относиться к нему покровительственно.

Хоррок попытался сесть, и Ланри подскочил к нему, подкладывая подушку под шею.

– Так-то лучше, – заметил священник.

Взгляд ранена стал более осмысленным. Он закусил губу, дергаясь от боли, но разум его прояснился. По крайней мере, на недолгое время.

– Ты Фэллон из Лейта, – сказал Хоррок, внимательно глядя на высокого рыцаря.

– Да. Однажды мы уже встречались – по разные стороны крепости.

– Я знал Уильяма из Вереллиана. Он был достойным человеком, – ответил ранен и скривился от боли, когда Ланри стал менять его повязки.

– Он был и остается достойным человеком, – согласился Фэллон.

– Мастер Зеленый Клинок, вам действительно лучше лечь, – заметил Ланри, снова укладывая Хоррока на стол.

– Я ничего не чувствую, – сказал искалеченный воин.

– Ты вынес больше, чем положено человеку, – заметил Фэллон. – Я могу предложить тебе быструю смерть – но больше ничего.

– Прошу вас! – взмолился Ланри. – Давайте не будем говорить о смерти.

– Я сужу по тому, чего хотелось бы мне, если бы Джакан сотворил со мной такое, – ответил Фэллон.

– Я не смог защитить Свободные Земли, – сказал Хоррок, снова начиная всхлипывать.

Ланри пытался успокоить его, используя свои способности к врачеванию, чтобы унять боль, из-за которой воин тяжело дышал. Его магия была очень слабой и проявлялась как слабое искажение воздуха вокруг ладоней.

Фэллон подошел ближе и склонился над капитаном.

– Хоррок, я не могу исправить вред, который уже нанесен вашей стране. Я не могу вернуть к жизни погибших людей или заново отстроить города. Но я буду сражаться до самой смерти за то, чтобы освободить вашу страну от армий Одного Бога.

Ранен почти не шевелился. Глаза его были открыты, но темно-зеленая радужка покрылась красными пятнами.

– Он меня слышит, брат? – спросил Фэллон.

– Я не знаю, – признал Ланри. – Его разум так же… искалечен, как и его тело.

– Я тебя слышу! – огрызнулся Хоррок. – Только ничего не чувствую.

Тишина. Ланри продолжил обрабатывать его раны, а Фэллон пытался подобрать нужные слова. Исцеляющей силы Коричневого священника не хватало, чтобы вылечить подобные ужасные раны. Ранена разорвали на части и морально, и физически, искалечили тело и душу воина.

Все, что чувствовал бывший рыцарь, – гнев. Не жалость, не вину – только ярость на людей, искалечивших Хоррока и при этом заявлявших, что якобы они служат Одному Богу.

– Просто поговори с ним, мой мальчик. Не о смерти, не о войне – о чем-нибудь другом. Успокой его, займи его разум. – Ланри прищурился и сосредоточился на работе, накладывая повязки и вымачивая в воде свежие полотенца.

– Ладно, – смущенно ответил Фэллон.

Как успокоить умирающего? Ему никогда еще не приходилось этого делать. Обычно такие заботы выпадали на долю боевых капелланов. Белые священники лечили раненых, а Черные провожали умирающих в последний путь.

Но рыцарю пришла в голову неожиданная мысль. Вопрос, на который он не знал ответа.

– Хоррок! Хоррок, посмотри на меня.

На напряженном лице ранена набухли вены.

– Свободные Отряды – как они получили свои названия? Почему вы называетесь Отрядом Призраков?

Хоррок поджал губы и скривился. Он вздрагивал от каждого прикосновения Ланри, будто любой дюйм его тела отзывался болью.

– Хоррок Зеленый Клинок! – резко спросил Фэллон. – Как Отряд Призраков получил свое имя?

Ранен закашлялся и в упор посмотрел на него.

– Призраками называют духи умерших на языке раненов Старого Гара, – ответил он хрипло. – Вот почему мы никогда не отстраивали Хейл заново. Мы призраки, мы защищаем земли мертвых людей. Людей, убитых Одним Богом.

Фэллон кивнул.

– А как же Алый Отряд? Подозреваю, название связано с кровью.

Хоррок снова попытался сжаться в комок, но ему помешал Ланри – он начал смывать запекшуюся кровь с культи на ноге, что вызвало новую волну боли.

– Хоррок, выслушай меня, – произнес Фэллон. – Как получил свое название Алый Отряд?

Вождь снова попытался собраться с мыслями, прояснить ум и отвлечься от боли.

– От человека из Волька… с севера. Его звали Оррин Алая Борода. Он освободил первых людей Алого Отряда от их хозяев ро. Они назвали отряд в его честь.

– Я никогда не встречал никого из Волька, – ответил Фэллон – он чуть не плакал, глядя на умирающего.

Хоррок откинулся на спину, перестал дергаться, а взгляд его зеленых глаз казался то бесконечно усталым, то безмятежно-отстраненным.

– Я не думаю, что он еще чувствует боль… смерть принимает его в свои объятия, – тихо произнес Ланри.

– Больше никаких войн, Хоррок, – сказал Фэллон. – Больше не будет битв, не будет смерти. Отправляйся на встречу со своим Ледяным Гигантом.

Он видел, как тысячи людей гибли под лезвием меча, под каменными ядрами катапульт, под бесчисленными арбалетными болтами. Но Хоррок Зеленый Клинок, тихо умиравший в лагерной палатке, оставил в его душе самый сильный след.

Глава вторая Бронвин из Канарна в Лунном Лесу

Она даже не поприветствовала его, не спросила о самочувствии – стоило ей увидеть между деревьями Аль-Хасима, которого вела в деревню Доун Бегущая за Солнцем, она бросилась к нему и поцеловала прямо в губы. Ее не волновало, каким образом он оказался в Лунном лесу или почему он до сих пор жив. Его лицо, суровое, смуглое, с быстрыми глазами, было словно отблеском ее прежней жизни, уже почти забытой. Поцелуй длился до тех пор, пока ее слезы не заставили его оторваться. Он нежно погладил ее по щеке.

Федерик оставил их наедине, отошел подальше и следил за ними на расстоянии, а Хасим тем временем рассказал обо всем, что случилось с тех пор, как она покинула Южный Страж. Она плакала, стискивала зубы, била кулаком по земле и не отпускала его руку.

Отряды Алых и Призраков разбиты наголову. Женщин и детей Южного Стража держат в загонах, словно скот, а самые сильные стали рабами людей ро. У раненов отобрали топоры и сделали подобием вьючных животных.

– У нас еще есть надежда, Бронвин, – сказал Хасим. – Фэллон – хитрый ублюдок. И у нас еще есть работа. Надо заставить воинов Полумесяца отправиться на юг.

– Вряд ли у нас это получится, – ответила она, вытирая слезы, и положила голову ему на плечо. – Двусердечный очень упрям. Только Добродушный заставил его созвать остальных вождей кланов Лунного леса.

– Добродушный? – переспросил он. – Странное имя для ранена.

Бронвин неаристократично всхлипнула и потерла нос, но только собиралась снова заговорить, как из низкого кустарника неожиданно выскочил гончий пес. До этого он вел себя совершенно бесшумно, и Хасим в панике вскочил на ноги.

– Клянусь яйцами Джаа, снова ты! – воскликнул он, попятившись.

Бронвин погладила пса и почесала его за ухом.

– Вот ты и познакомился с Добродушным. Он гончий пес из белой стаи Волька – что бы это ни значило.

– Да, я знаю, – ответил каресианец. – Думаю, он спас мне жизнь, но ему все-таки не нужно так подкрадываться к людям. Читать про них было не так страшно, как увидеть вживую.

– Ты о них слышал? Как человек из страны солнца может о них знать?

– Нашел у Алдженона целое собрание книг, написанных племенами Волька. «Девять томов Высшего Ксара» или что-то подобное. Я прочитал несколько из них, пока торчал во Фредериксэнде. Вечерами там было скучновато, а медовуха в меня уже не лезла.

– И? – Она настаивала на продолжении. – Это же не просто большие собаки, правда?

– Э-э, нет. Насколько я помню, их призвали, когда племя Волька воевало со своими двоюродными братьями… Двергарами, – произнес он без особой уверенности в том, что выговаривает слово правильно. – Они попросили помощи у Рованоко, и тот послал им боевых гончих, и воины Волька верхом на них ринулись в бой. – На этих словах Добродушный заскулил, прижавшись к земле, передние лапы забарабанили по снегу перед Хасимом. – Но отсюда до Волька очень далеко… и упрямому щенку пришлось бежать всю дорогу на своих лапах.

Если бы не гончий пес, жизнь Бронвин в Лунном племени была бы гораздо менее комфортной. Как только кто-то из людей Полумесяца начинал длинную речь против ее народа или отпускал плоскую шутку, сразу появлялся Добродушный и рычал на обидчиков. Огромный пес обладал ласковым нравом и иногда не рассчитывал своих сил. Он прыгал на Бронвин и изобретал сотни способов ее обслюнявить. Он редко отбегал далеко, и она призналась себе: его присутствие стало ее успокаивать.

– Насколько я поняла, вы с ним уже знакомы, – произнесла Бронвин, радуясь, что у нее есть повод для улыбки.

– Ага. Я видел, как он почти целиком съел Красного рыцаря. Хорошо еще, ты ему нравишься.

– Так что мы будем делать дальше? – спросила она, взяла его за руку и притянула обратно к себе.

– С каких пор ты спрашиваешь у меня совета? – Он погладил ее по волосам.

– С тех пор, как все поменялось… что бы это ни было. Перемены нахлынули на меня неожиданно. Секунду назад у меня имелся план… а в следующую – уже нет.

Хасим удивленно поднял брови.

– Вот так, – закончила она, внезапно осознавая, насколько устало и неопределенно прозвучали ее слова.

Он посмотрел на нее, чуть приоткрыв губы, и прищурился.

– Мы пока еще живы, – сказал он. – И Мика тоже, и птичий человек, и этот пес.

Она устало улыбнулась.

– Да, мы все еще живы, – согласилась она. – По крайней мере, сейчас.

Повисла тишина. Они держались за руки, и Бронвин чувствовала физическую защищенность, какой у нее не было долгие месяцы. Она одновременно и любила, и ненавидела чувства, которые каресианец заставлял ее испытывать, и точно так же противоречиво воспринимала всю ситуацию в целом. Но сейчас она нуждалась в Хасиме. Вот что главное, и больше ничего нет, и этого достаточно. Добродушный засопел и тихонько отполз от людей, не желая нарушать интимность обстановки.

– Все еще хочешь услышать мой совет? – мягко спросил Хасим, глядя на их переплетенные пальцы.

Она кивнула, и в глазах у нее заблестели слезы.

– Мы можем остаться здесь. Тут не так уж плохо. Жить под деревьями здорово, и никого не атакуют Красные рыцари. Мы можем разжечь костер, погреться возле него, а дальше поглядим, что будет. А Каменный Пес будет нашим слугой.

Бронвин знала: она не сможет здесь остаться. Но сейчас, рядом с Аль-Хасимом, ей очень хотелось, чтобы все получилось именно так. Чтобы ответственность, лежавшая на ней, перешла на кого-то другого, чтобы война никогда не настигла раненов и ей никогда не пришлось бы оставить Ро Канарн.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнес Хасим, нежно ее целуя. – Мысленно ты кричишь на весь мир. В Каресии мы называем это «бороться с песком».

– Ты читаешь мои мысли?

– Ты такая ласковая, только когда чувствуешь себя жалкой и никчемной, – ответил он, чуть отстраняясь.

Внезапно Бронвин стало стыдно. Хасим прав – она его просто использует. Возможно, они используют друг друга. Прошла всего секунда, и реальность вновь обрушилась на нее. Они были посреди заснеженного леса, и им все так же грозила опасность.

– Так что же нам делать? – снова спросила Бронвин.

– Узнаю свою девочку. – Каресианец усмехнулся. – Думаю, нам стоит подождать. Когда соберутся вожди других племен?

– Они ничего мне не говорят, – ответила девушка. – Но лучше бы им собраться побыстрее. Однако у Двусердечного такой вид, будто у него в запасе все время мира. С тех пор как я тут появилась, я не видела, чтобы он прекращал курить свою трубку.

– Это грибы с древа рованоко, – пояснил Хасим. – Гораздо лучше, чем каресианский радужный дым, да еще и бесплатные.

– Но они не останавливают время! – заявила она, возмущенно глядя на него.

– Ну сколько у нас времени, зависит от Фэллона из Лейта. Если эти носители деревянных мечей не пойдут на юг, тогда он, скорее всего, умрет, а рыцари сожгут дотла Лунный лес. Все просто.

– Как ты замечательно расписал ситуацию.

– Забавно, тебе не кажется? Мы с тобой хотим убедить раненов, что рыцари ро угрожают их землям. И, похоже, мы занимаемся этим с самого Ро Хейла. Каресианец и ро… кто бы мог подумать?

– Как думаешь, они нас послушают? – устало спросила она.

Из-за деревьев послышалось рычание пса. Добродушный вернулся бесшумно, и Бронвин вздрогнула от неожиданности. Он снова издал низкий, рокочущий звук и просунул морду между ними.

– Что тебе, собачка? – спросил Хасим, нерешительно его погладив.

Добродушный вдруг облизал ему лицо. Каресианец слишком напугался – и даже не пытался сопротивляться, а потом застонал и поморщился. Бронвин рассмеялась и потянула от него пса.

– Он хочет, чтобы мы пошли следом, – сказала она.

Он вытер обслюнявленное лицо подолом плаща.

– С какого перепугу ты это решила?

– Следи за языком, человек из страны солнца, – улыбнулась она в ответ.

Священное древо рованоко росло на большой открытой поляне – будто в заснеженном амфитеатре, расположенном в бывшем русле реки и окруженном дубами поменьше. Само дерево впечатляло – огромный белый ствол с кроной из переплетенных ветвей, покрытых снегом и льдом. Подножие ствола окружали деревянные мостки, предназначенные для сбора сока и ветвей, которые дерево пожелает отдать. Галлюциногенные грибы свисали с ветвей большими гроздьями, в каждой грозди росло не меньше сотни грибов. Священное древо считалось центром местной культуры и давало людям почти все, в чем они нуждались.

День проходил довольно интересно. Уединение Бронвин и Хасима быстро нарушили вожди соседних племен, когда начали прибывать на собрание, – злые, бородатые, татуированные и вооруженные до зубов, с десятками воинов для поддержки. На приглашения, разосланные Двусердечным, отозвались главы пяти племен, но, пока не раздался приказ заткнуться, они интересовались больше взаимной перепалкой, чем Федериком или Бронвин.

Мудрые женщины и мужчины – служители Потрясателя Земли – выглядели более торжественно. Их привел на собрание Баррон Друг Ворона. Они с благоговением призывали духов земли и камня, чтобы те благословили собрание. Наконец они воззвали к самому Потрясателю Земли. Они просили Рованоко защитить их леса, их семьи и образ жизни. Они нараспев читали свои молитвы, и у нескольких особо набожных раненов на глаза навернулись слезы.

Когда с религиозной частью было покончено, Федерик Двусердечный и его накуренные собратья вернулись к своему бесцельному времяпрепровождению, а вожди остальных кланов продолжили переругиваться. Бронвин скоро выяснила, что Магнар Каменнокожий несколько лет назад убил сына Тина Обожженного и отец до сих пор жаждал мести. Вызовы на бой гремели и от других воинов.

– А я тебе говорил – это бесполезно. – Двусердечный уже несколько раз повторил свои слова с тех пор, как прибыли первые вожди. – Только Потрясатель Земли может заткнуть их. Больше никто.

Он ухмыльнулся девушке, а вожди все продолжали выкрикивать вызовы на поединок и посылать к небу клятвы в вечной ненависти. Только через пару часов старые враги несколько поутихли, а новые еще не успели окончательно рассориться. Несколько раз Добродушному пришлось защищать саму Бронвин и ее друзей от разъяренных воинов, недовольных присутствием на собрании чужаков. Но наконец все прибывшие в молчании окружили древо рованоко.

Бронвин стояла на краю поляны. Слева от нее тяжело опирался на костыль Мика Каменный Пес, другой рукой упрямо сжимая древко топора. Хасим с лицом, частично скрытым капюшоном плаща, стоял справа от нее. Драгнил остался в поселении. Он не приходил в себя, и Аэсир Двусердечная заявила, что ему осталось жить не больше дня. Новость опечалила Бронвин и Мику, но они быстро отвлеклись на более насущные вопросы.

– Я взываю к верующим в Рованоко! – проревел Баррон Друг Ворона, стоя под огромным деревом. – Мы сражались и пришли к миру. Мы уладили распри и не вытащим топоров из перевязи в этом священном месте.

Сотня воинов-раненов склонила головы. Только вожди, их первые помощники, сыновья, главные воительницы и жрецы могли войти в священную рощу. От каждого из пяти кланов присутствовало от силы по двадцать человек.

– Зачем мы вообще тут собрались? – крикнул Тин Обожженный. – Я не желаю смотреть на мерзкую рожу Двусердечного дольше, чем необходимо!

– Следи за языком, хрен червячий, – огрызнулась Доун Бегущая за Солнцем.

Оскорбления больше походили на плохо нацеленные стрелы. Бронвин лениво слушала перепалку, криво усмехаясь на едкие замечания Каменного Пса и Хасима, а люди из разных кланов Полумесяца все орали друг на друга, пока не начали повторяться в своих ругательствах.

– Они идиоты, и ничем хорошим подобная встреча не закончится, – заключил Каменный Пес.

– Они идиоты с топорами, не забывай. Достаточно повернуть их в правильном направлении, – ответил Хасим.

– Хм-м, это будет нелегко, – заметил Мика. – Я не привык управляться с идиотами.

– Но ты можешь с ними сражаться.

– Действительно, могу.

Они сухо, без особой радости обменивались колкостями, а Бронвин вообще едва их слушала, пытаясь сосредоточиться на том, что говорят вожди, но уже устала от их непрерывных угроз. Они наскакивали друг на друга, яростно размахивая топорами, а их претензии устарели поколение назад и казались мелкими и незначительными – они упоминали об обидах, чтобы просто поковырять в старых ранах и разозлить врагов. Даже Баррон уже устало закатил глаза и пожал плечами, глядя на Федерика, будто говорил: «Я сделал все возможное».

– Куда делся пес? – внезапно спросил Хасим.

Она оглядела поляну.

– Я не видела его с тех пор, как он привел нас сюда.

– Как такая большая собака может так бесшумно двигаться?

Новая волна взаимных оскорблений от раненов заглушила его слова. Кланы перешли от ругани к обвинениям в предательстве, бросаясь старыми полузабытыми сплетнями так, будто те были истиной в последней инстанции.

Двусердечный тем временем тихо развлекался в стороне от спорящих. Вместе со своими последователями он не обращал внимания на остальные кланы, курил свою трубку с грибами и пил спиртное. Какой бы властью он ни обладал, он предпочел не пользоваться ею. Его низкий, звучный голос выделялся в общем хоре, и его громкий смех волной прокатывался по поляне, словно странный аккомпанемент спора. Если бы Бронвин не была настолько на взводе, она сочла бы подобный контраст забавным.

На поляне внезапно послышался топот копыт. С севера, стряхивая снег с высоких ветвей, показался отряд из множества всадников. Люди Полумесяца послали в воздух сигнальные стрелы, с жужжанием устремившиеся в небо, а вожди отвлеклись от своей перепалки, ошеломленно уставившись на приближающийся отряд.

Ее поразило, насколько близко всадники подобрались к древу рованоко, и люди Полумесяца не атаковали их. Да и стук копыт раздался уже очень близко, словно из ниоткуда, и из легкого шелеста сразу превратился в оглушительный шум.

Хасим плавным движением вытащил ятаган.

– Похоже, кто-то из рыцарей заблудился.

Мика попытался поднять свой тяжелый топор, но сил у него хватило только удержать его на уровне пояса. Бронвин огляделась по сторонам, не зная, как поступить. Воины, охранявшие поляну, предостерегающе выстрелили в воздух из луков и теперь разбежались по сторонам, пытаясь защитить своих лидеров.

Всадники подъехали к поляне и окружили ее, рассыпавшись по роще. Это оказались ранены в кольчужных доспехах, темно-синих кожаных плащах, в стальных шлемах, а из оружия у всех были мечи с широким лезвием. На знамени, которое нес их лидер, красовался ворон, летящий над полумесяцем.

– Никогда не видел так странно одетых раненое, – заметил Хасим. – Посмотри, у них есть форма!

– Это один из Свободных Отрядов севера, но я не знаю, какой именно, – сказал Мика, отбрасывая трость.

– Объяснитесь! – заревел Тин Обожженный.

От первой группы всадников отделился знаменосец, поднял руку, и из-за деревьев показались еще воины. Больше пятидесяти людей построились правильным полукругом на краю поляны.

Тин гневно потряс топором.

– Отвечайте, придурки!

Лидер передал свой штандарт другому всаднику и снял шлем. Под ним оказался молодой, худощавый ранен с коротко остриженными черными волосами. Бронвин вгляделась в него повнимательнее и подумала, что он все-таки может быть старше, чем кажется. Дикий отблеск в глазах и суровый взгляд совсем не подходили юноше. Он ухмыльнулся Тину – широкий, зубастый оскал без тени веселья.

– Мы – Сумеречный Отряд. Скажи, где Драгнил Темный Гребень, или я выпотрошу тебе кишки.

От людей Полумесяца послышались гневные возгласы. Они угрожающе размахивали топорами, осыпая проклятиями новоприбывших.

– А ну, слезай со своей гребаной лошади и повтори свои слова мне в лицо, мальчишка! – огрызнулся Тин.

Всадники не шелохнулись, и их лидер тоже не обратил внимания на угрозы. Они сидели на лошадях, бесстрастно осматривая поляну.

– Похоже, дело принимает неприятный оборот? – спросил Хасим у Мики.

– Только если воины Полумесяца еще тупее, чем мы думали, – ответил тот. – Это всадники из Ранен Гара, с ними не стоит шутить.

Лидер подъехал ближе и неторопливо спешился. Он не обратил внимания на болтовню Тина и с довольным кряхтением размял затекшую спину. Всадник был высокого роста, с моложавым лицом, на котором странными казались темные глаза с пронизывающим взглядом. Он оставил шлем и широкими шагами направился к Тину, остановившись всего в футе от него.

– Ты знаешь, кого я убил последним? – спросил он чистым и звонким голосом и умолк, наблюдая за тем, как Тин отреагирует на его слова. – Это был тролль, – продолжил он. – Я заманил его в пещеру и сжег заживо. Слышал когда-нибудь, как скулит горящий тролль? Чарующие звуки.

Повисла мертвая тишина. Тин пытался выдержать взгляд незнакомца, но не смог. Взгляд его заметался по сторонам, и он отвел глаза.

– Где Драгнил Темный Гребень? – повторил странный незнакомец.

– Если тебе здесь что-то нужно, то обращайся ко мне. – Поляну огласил звучный голос Двусердечного. – Тот жалкий слизень, на которого ты смотришь, – просто идиот.

За Двусердечным бесшумно выстроились его ночные разбойники с синими татуировками, наложив стрелы на тетиву луков. Сам он сел прямо, затем перекатился на ноги и раскашлялся.

– Прошу меня извинить, человек из Свободного Отряда, но я облажался. – Он дико улыбнулся. – Не ожидал, что здесь наконец-то появится хоть кто-то стоящий. Ты! – крикнул он, обращаясь к Бронвин, и та вздрогнула от неожиданности. – Иди сюда.

Она затравленно огляделась – сначала на Хасима, потом на Мику, но поддержки от них не дождалась. На их лицах застыло такое же удивление, как и у нее. Через несколько секунд, собравшись с мыслями, она, пошатываясь, пошла к вождю, мечтая провалиться сквозь землю.

Странно, что она больше опасалась поскользнуться на снегу и грохнуться на глазах сотни людей, чем повстречаться со странным чужаком.

Федерик помедлил, потом обнял ее за плечи одной рукой. Он был обнажен по пояс, и от него исходила жуткая смесь запахов пота, наркотиков и алкоголя.

– Не волнуйся, милая, – я едва держусь на ногах. Если и будет драка, она быстро закончится. – Он захихикал над собственными словами, брызгая слюной, и потрепал ее по щеке.

Она оттолкнула его руку и через плечо беспомощно оглянулась на Хасима. Тот развел руками и нахмурился.

Вождь и Бронвин вместе пересекли поляну, обогнули упавшее дерево, с ветвей которого взметнулась стайка снежинок. Воины Полумесяца следовали за ними, а остальные молча наблюдали за происходящим.

– Итак, продолжим, – жизнерадостно обратился Двусердечный к незнакомцу, – зачем тебе понадобился птичий человек?

С тех пор как всадники Сумеречного Отряда появились на поляне, они застыли – двигался и говорил только их лидер.

– Мы еще не представились друг другу, – сказал незнакомец, оскалившись.

– Что он сказал? – шепотом спросил Федерик у Бронвин.

– Он хочет знать, кто вы такой. – Девушка повернулась к ухмыляющемуся чужаку. – Простите, милорд ранен, этот человек под завязку накачан наркотой. Могу ли я назвать свое имя?

Он смерил ее взглядом, но не перестал ухмыляться.

– Можешь.

– Я леди Бронвин из Канарна, – произнесла она, вежливо склонив голову. – Вместе с Драгнилом мы прибыли сюда из Южного Стража. Его ранили.

Ответа не последовало. Чужак все так же смотрел на нее, но его оскал стал казаться зловещим.

– А вы?.. – спросила она.

– Финиус Черный Коготь, – представился он после непродолжительного молчания. – Капитан Финиус Черный Коготь. Я пришел из Старого Гара, следуя за вороном, в поисках жреца Бритага. Что ты ищешь здесь, леди Бронвин? – спросил он, и где-то глубоко на задворках сознания она услышала карканье.

– Ты брат Доминика Черного Когтя? – спросил Двусердечный, отступая от него на шаг.

Имя вызвало отклик и у остальных. Кто-то испуганно опустил оружие, другие злобно зарычали. Тин с вытаращенными от страха глазами застыл на месте, осознав, кого он только что оскорбил.

Бронвин слышала про Доминика Черного Когтя. Он был главным в крепости Ранен Гар и капитаном Отряда Серого леса. Но про его брата она ничего не знала.

– Я ищу союзников, – ответила она. – Сначала я искала их для помощи Южному Стражу, но сейчас – для всех раненов. Король Тор Фунвейра разбил лагерь на равнинах Алого Отряда.

– А что с отрядами Призраков и Алых? – спросил Финиус. Улыбка сползла с его лица.

Она покачала головой, глянув в сторону Мики.

– Вон тот юный воин – возможно, последний из Отряда Призраков, кто еще остался в живых.

Финиус начал взволнованно расхаживать перед ними, бормоча что-то себе под нос. Он будто бы с кем-то спорил, яростно жестикулируя.

– Верно! – вдруг воскликнул он. – Ты, толстяк, – он ткнул пальцем в Двусердечного, – присмотри за моими людьми. Их у меня пять сотен. Им нужна еда, а коням – вода. А ты, – он указал на Бронвин, – отведешь меня к Драгнилу.

Сумеречный Отряд, сотни всадников в темно-синих одеяниях, двигался почти бесшумно. Они появились словно из ниоткуда и оккупировали поселение Федерика. На агрессивные выпады они отвечали равнодушием и отказывались принимать вызовы на бой. Но после того как стала очевидной их многочисленность, остальные Лунные кланы постарались держаться от них подальше, шепотом пересказывая слухи о Финиусе.

А слухов о нем было неисчислимое множество. В основном в них говорилось о его безумии. Бронвин услышала разные версии того, что послужило ему причиной: Бритаг насылает на его видения, родной брат ударил его по голове, он десять лет прожил с берсерками в Нижнем Касте… Девушка решилась сама спросить капитана об этом, но он будто не услышал вопрос. Даже Двусердечный, витая в своем вечном дурмане, насторожился после появления Финиуса и его людей.

Бронвин ничего не понимала. И в лучшие времена лесные ранены казались ей странными – необузданные, упрямые, недальновидные, – но после прибытия отряда из Ранен Гара они превратились в испуганных дикарей. Сверкающие топоры, их ярость и упрямство рассеялись, стоило им повстречаться с отрядом настоящих воинов.

– Ты знаешь, что он псих? – спросил Двусердечный и плюхнулся на подушки под деревом.

– Он наш союзник, – заметила Бронвин.

Финиус уже почти час провел у Драгнила в доме на дереве. Они тихо разговаривали, но ничего не сообщили тем, кто ждал их внизу.

– Они последователи Бритага, – заметил Мика, положив раненую ногу на пенек. – Из-за этого никогда нельзя сказать, что они могут выкинуть.

– Но у него много людей, – сказал Хасим, потягивая медовуху из бутылки.

Собеседники сидели вокруг костра. Солнце уже закатилось, и из-за ночного холодного ветра они приуныли.

– Боюсь, пять сотен воинов мало чем могут помочь, – сказала Бронвин, вспомнив массу Красных рыцарей, атаковавших Ро Хейл.

– После того как ты ушла, многое изменилось, – заметил Хасим. – Но ты права – для раненое пять сотен людей много, а для народа ро… это не армия. Если мы хотим остановить короля в его походе на север, нам понадобится по крайней мере сравнимое число воинов.

Двусердечный рассмеялся, но низкий рокочущий звук не слишком-то походил на смех. С тех пор как прибыли люди из Сумеречного Отряда, он не стал ни меньше пить, ни курить свои грибы.

– Вы же еще не встречали никого из Старого Гара, правда? – спросил он.

– Если вам хочется похвастать своими знаниями перед чужеземцами – пожалуйста, – склонился к нему Мика, – но я – из Отряда Призраков. – Он сурово посмотрел на вождя.

Тот с секунду оценивающе смотрел на юношу.

– И то верно, – сказал он, – почему бы тогда тебе самому не рассказать этим чужеземцам о Старом Таре?

– Почему бы тебе в свою очередь не заткнуться? – парировал Мика. – Твой голос меня раздражает.

Двусердечный плюхнулся на свою подушку и заморгал, пытаясь сфокусировать взгляд на Мике.

– Оплеуху захотел, сынок?

– От тебя? Да ты на ногах едва держишься, – ответил Мика, ничуть не испугавшись. – Лучше позови сюда полдюжины своих татуированных ублюдков – тогда бой будет честным.

Бронвин хихикнула, и они оба повернулись к ней.

– Мика, ты утыкан стрелами, а вы, Федерик, не в нашем мире. Думаю, сейчас я могла бы победить вас обоих.

Оба ранена, казалось, обиделись, услышав ее слова. Двусердечный надулся, будто наказанный ребенок, а Каменный Пес разинул рот от удивления.

– Она права, – заметил Хасим, притоптывая ногами и потирая ладони. – В том, что сейчас она сильнее вас обоих.

– С каких это пор гости моего леса стали относиться ко мне с таким неуважением? – с горечью спросил Двусердечный. – Сначала безумец из Гара, а теперь и сучка ро со своим ручным каресианцем…

Хасим, единственный, кто стоял на ногах, неспешно приблизился к Двусердечному.

– Ты не знаешь меня, – тихо заметил он. – И ты не знаешь Бронвин. Мы пытаемся вам помочь, но уважение еще нужно заслужить. – Он улыбнулся. – Назовешь ее сучкой или меня ручным еще раз, и мы крупно поссоримся.

Неясно было, услышал ли его Фредерик, ибо глаза вождя снова расфокусировались, и с блаженной улыбкой он уснул.

– Стыд-то какой, – заметил Мика. – Я бы посмотрел, что он сделал бы с тобой за такие слова. Он мог тебе и яйца отрезать.

– Да он просто дурак, – ответил Хасим.

– Пусть и дурак, но у него целый клан психов, которые с легкостью отрежут тебе яйца, – парировал Мика.

Без Двусердечного разговор стал более дружеским, а Мика и Хасим объединились на почве взаимной нелюбви к племенам Лунного леса. Они рассказывали друг другу о событиях, произошедших, пока они не виделись. Хасима ранили в битве при Южном Страже, а Мику – во время стычки с воинами Полумесяца. Они показывали шрамы, рассказывали о своих противниках, приукрашивая свои истории множеством выдуманных подробностей. Бронвин была вместе с Микой во время стычки и не могла припомнить, чтобы он уложил десятерых человек, защищая ее и Драгнила. Но девушка не стала поправлять ранена.

Они втроем забрались очень далеко на север от Канарна и Ро Хейла. Они сражались в битвах – и до сих пор были живы. Бронвин это радовало, и она постаралась насладиться спокойными минутами, слушая болтовню и смех друзей и мечтая о более мирных временах.

Но в глубине ее разума к ней настойчиво взывал ворон. Он хотел что-то ей сообщить, куда-то направить, но она его не понимала.

– Забавно за тобой наблюдать, – сообщил Финиус Черный Коготь, выходя из дома на дереве. – Как ты пытаешься понять его. Не все в этом мире могут использовать слова и передавать смысл привычным тебе способом. Разговоры – изобретение людей.

Капитан Сумеречного Отряда запрыгнул на лестницу и соскользнул по ней на землю. Хасим и Мика замолчали и поднялись на ноги.

– Вы читаете мои мысли? – спросила Бронвин. Эта возможность обеспокоила ее больше, чем она ожидала.

– Только когда Бритаг пытается поговорить с тобой, – ответил капитан с той же зловещей улыбкой. – Мир устроен гораздо более причудливо, чем мы думаем, леди Бронвин из Канарна.

– Я его не понимаю.

– Я знаю. Он тоже тебя не понимает, – заметил Финиус. – Не волнуйся, он продолжит свои попытки.

– Прошу вас, перестаньте так улыбаться. Это немного нервирует. – Она отвела взгляд.

– Я тебя беспокою?

– Да, беспокоите.

Хасим поднял руку.

– И меня тоже – если хочешь знать.

– Не хочу. – Финиус повернулся к каресианцу. – А ты что здесь делаешь, человек из страны солнца? Отсюда немалый путь до земли Джаа.

– Обстоятельства сложились против меня, – ответил Хасим.

Финиус посмотрел на всех по очереди и нахмурился, увидев бесчувственное тело Двусердечного, но остальным просто улыбнулся. Движения его были резкими, дергаными, и во взгляде пылали огоньки едва сдерживаемого безумия.

– Как много людей ро на равнинах Алого Отряда? – спросил он.

– Друзей или врагов? – уточнил Хасим.

– Без разницы. Они все ро, – ответил ранен.

Хасим усмехнулся и снова отхлебнул медовухи.

– В общем, там пять тысяч рыцарей, которые хотят захватить ваши земли, и шесть тысяч солдат добровольческой армии, которые не хотят захватить ваши земли. Так что, полагаю, на равнинах Алого Отряда разбили лагерь одиннадцать тысяч людей ро.

Улыбка пропала. Финиус скривился и, прищурившись, посмотрел на Хасима.

– Это очень много.

– Сейчас добровольцами командует Фэллон из Лейта, и он вам не враг, – заметил каресианец.

– Что еще за хрен этот Фэлли из Лейта? – спросил Финиус.

– Фэллон. Он рыцарь народа ро, – ответила Бронвин. – И сейчас он, похоже, стал врагом короля.

– Поверь мне, он на самом деле ему враг, – уверил ее Хасим. – Есть еще плохие вести – если одиннадцати тысяч воинов недостаточно. К ним направляется генерал Красной армии, и с ним не меньше десяти тысяч рыцарей.

Финиус принялся задумчиво расхаживать по земле. Взгляд его метался по сторонам, а руки совершали странные движения. Кожаный плащ, окрашенный в синий цвет, волочился по земле, а широкий меч болтался у пояса.

– Одиннадцать тысяч, десять тысяч, – бормотал он. – Пять тысяч, шесть тысяч. Король, рыцарь, генерал.

Он вздрогнул, и у него дернулась нога, взметнув в воздух снег. Он бормотал что-то про ро, раненов, Сумеречный Отряд, Красных рыцарей. Он вел себя так, будто с кем-то разговаривал, задавая в пустоту непонятные вопросы.

Все смотрели на него, и Бронвин показалось, что на его спине она видит изображение черных крыльев, но через мгновение они ослепительно вспыхнули и исчезли.

– Думаю, я должен отправиться к Южному Стражу, – заключил Финиус. – Да, вот мой путь.

Остальные переглянулись. Мика нахмурился, Хасим удивленно поднял брови, но первой заговорила Бронвин.

– Рада это слышать, – сказала она, – но враг сильно превосходит вас числом.

– Ну и? – спросил он. – Сколько у меня есть людей – столько и есть.

Она улыбнулась. Пусть житель Ранен Гара казался безумным – но все же он был их союзником. Он из народа раненов и поклоняется Бритагу. Возможно, именно он им и нужен.

– Ты можешь заставить своего брата привести сюда отряд Серого леса? – спросил Мика.

– Только в том случае, если он там понадобится.

Финиус снова улыбнулся, и улыбка, казалось, расползлась на половину его лица.

– Не-е, – заметил он через секунду. – Я сообщу им о том, что произошло, когда оно произойдет.

– Так каков твой план? – спросила Бронвин, надеясь хоть на минутный проблеск мудрости в его решении.

– Ну в Южном Страже делают отличный сыр, правда? – ответил капитан.

Хасим пожал плечами и покачал головой.

– Да, сыр там отличный, – согласился Мика. – Ну раньше точно был. А мы, похоже, проголодались?

– Нет, – ответил Финиус, – но я просто подумал – что Красные рыцари могут не знать о городе? Если они не знают о сыре, вряд ли они владеют информацией об обширных подземельях под городом, в которых выдерживают сыр.

«А он умен, – удивилась Бронвин. – Совершенный псих, но в уме ему не откажешь».

Капитан снова перестал обращать на них внимание, с кем-то разговаривая. Порой он взрывался смехом над одной ему слышимой шуткой. Но далеко он не отходил и, похоже, вообще не замечал, что они его слушают.

– Верно! – внезапно воскликнул он. – У нас куча дел. И у тебя – больше всех, леди Бронвин из Канарна. Идем. – Он снова начал забираться по лестнице в дом на дереве, где лежал Драгнил.

Глава третья Халла Летняя Волчица в Медвежьей Пасти

Фьорлан охватила война. Свободные земли раненов раздирались войсками иноземных захватчиков и чуждым для них богом. Халла родилась воительницей, верила в Рованоко и стала хорошим лидером для своих людей, но не могла предсказать, какое будущее ждет ее родную землю.

Больше всего на свете ей хотелось заверить своих воинов: они победят, Алахан Слеза с торжеством вернется на место верховного вождя, Рулаг Медведь погибнет от их рук, Фьорлан опять будет свободен… Но наедине с собой, когда ледяной ветер омрачал ее думы, она размышляла, есть ли вообще смысл сражаться. Халла никогда бы не призналась вслух, что ей страшно за Фьорлан. Она боялась, что одних доблести и чести не хватит для победы, а силы Рулага Медведя слишком их превосходят.

Даже если им удастся победить, если мечты о свободе сбудутся, ей придется лицом к лицу встретиться с юным вождем, чей отец убил ее отца. Дом Слезы не очень-то стремился сохранить лояльность родни Летнего Волка, но для воительницы с обагренными кровью руками и бесконечной битвой впереди ее семья казалась единственно возможной преемницей законной власти. И то, что ее воины беспрекословно подчинялись ей, только усугубляло ее положение. Лишь Рорг Осквернитель усомнился в ее правах, но и то довольно вежливо.

Берсерки Нижнего Каста и семья троллей никак не пытались слиться с ее отрядом. Они шли впереди и сами заботились о себе. Когда солнце клонилось к закату и они находили укрытое от ветра ущелье, где можно переночевать, люди Рорга оставались на ногах и уходили вперед на разведку. Постоянный тонкий щемящий вой троллей больше не беспокоил Халлу. Стоило ей привыкнуть к его звуку, он стал даже успокаивать. Только Колыбельная общалась с Ледяными Людьми, но сотни вопросов о них, заданных Вульфриком, оставляла без ответа. Падающее Облако и Олефф начали подшучивать над ним из-за его страха перед троллями, и только благодаря вмешательству Халлы обмен шутками не перешел в драку.

– Это неестественно, – заявил Вульфрик.

Воины отдыхали в ущелье меньше чем в дне пути от Медвежьей Пасти. Они не разжигали костров и не разбивали лагерь, надеясь не выдать свое местоположение воинам Граммы Черные Глаза.

– Что неестественно? – поинтересовалась Халла.

– Тролли едят людей. Люди охотятся на троллей. Они живут во льдах, мы живем в городах. Так издревле заведено.

Люди ее отряда на ночь собрались вместе, а берсерки с троллями обосновались на некотором расстоянии от них. Солнце уже зашло, и только звезды освещали плато Медведя. Ания Колыбельная и Падающее Облако тоже присоединились к беседе, а Олефф и Генрих остались в ночном карауле.

– Жизнь не всегда должна идти по одним и тем же законам, молодой человек, – заметила Колыбельная. – Ледяные Люди знают способы общения с Рованоко, которые мы никогда не сможем до конца постичь.

– Если они будут биться за Фьорлан – я не имею ничего против, – сказала Халла, уже начавшая уставать от нытья Вульфрика.

– Для большого мужчины ты неплохо изображаешь маленькую девочку, – сообщил Олефф, глупо улыбаясь.

– Я не заметил, чтобы ты сам с ними подружился, – парировал Вульфрик.

– Просто заткнитесь! – воскликнула Халла. – Я пытаюсь думать.

– О чем там думать? – спросил Вульфрик. – Просто убьем всех воинов Медведя, вставших на нашем пути.

– И очистим от них Медвежью Пасть. Все просто, – добавил Падающее Облако.

– Ты слишком много беспокоишься, Халла, – заметил Вульфрик.

– А вы просто тупые метатели топоров, и вам стоит оставить мне умственную работу, – ответила она с улыбкой.

Мужчины переглянулись.

– Справедливо, – согласился Падающее Облако. – Хорошо, госпожа, о чем же вы думаете?

– О Медвежьей Пасти, о Волчьем лесе, о троллях, топорах и Тиргартене – обо всем сразу.

– Почему бы тебе не обратить свой тактический гений на вопрос сна? – спросил Вульфрик. – Твой мозг понадобится нам завтра, поэтому ему нужно хорошо отдохнуть.

Медвежья Пасть – древняя крепость из камней и льда. В легендах говорилось, сами Ледяные Гиганты вырезали ее из каменного основания Фьорлана. Правители Хаммерфолла считали ее самым древним связующим звеном с Рованоко, и до сих пор ее не занимал ни один из угнетателей народа раненов.

Глубокая расщелина, словно широкая естественная дорога, тянулась от самого Хаммерфолла до Джарвика, и на ней редко встречались бандиты и тролли, из-за чего Медвежья Пасть стала для Граммы Черные Глаза идеальным местом, чтобы оттуда насаждать в окрестностях свои жестокие порядки. Пройти через расщелину, миновав крепость, было невозможно – если только не воспользоваться паучьими туннелями под крепостью.

– Если бы у нас было побольше облачных людей, – пробормотал Падающее Облако, присев на корточки рядом с Халлой – крепость находилась в пределах их видимости. – Вы плохо знаете здешние места.

– Зато ты их знаешь, – ответила Халла. – И ты мой советник – помнишь?

Его это не впечатлило.

– Скажи мне, на что я смотрю, Рексель.

Воин высунулся из-за камня и внимательно оглядел заснеженную землю в ущелье. Медвежья Пасть разделялась на пять уровней, образованных скалистыми уступами. На самом верху они были узкими и выглядели угрожающе, но книзу расширялись, что позволяло там укрепиться. В самом низу находилась замерзшая река, вода в ее узком русле свободно струилась только несколько месяцев в году, и плыть на ней по лодке представлялось весьма опасным.

– У него полно людей, – произнес Рексель, снова спрятавшись за камень. – Крепость обнесена деревянными частоколами, за которыми сторожат метатели топоров.

– А хорошие новости есть? – спросила она.

– Конечно.

Он снова вытянул шею и заглянул в ущелье.

– Они смотрят в другую сторону. – Он ощерился в улыбке. – Они ожидают неприятностей от Хаммерфолла, а не от Джарвика.

Халла присоединилась к нему. Ей пришлось прикрыть глаз от солнца, но она разглядела темные фигурки, сновавшие по белой земле. На самом нижнем уступе построили своеобразный деревянный форт, состоявший только из высокого частокола и ворот. На более высоких уступах вдоль низких заборов разгуливали патрули. Уровни соединялись лестницами и пологими мостками. Но все серьезные укрепления были сделаны в западной части ущелья, со стороны Волчьего леса.

– Да, людей у него много, – согласилась предводительница, когда попыталась пересчитать воинов внизу, но сбилась.

– Нам нужно занять верхние уровни, – ответил Рексель.

– Может, устроить оползень? – вслух размышляла Халла. – Они не увидят, как мы нападем, – и замешательство сыграет нам на руку.

– Берсерки со своими «питомцами» могут устроить там чудовищный переполох. Может, пошлем их первыми?

Халла обдумала его слова.

– Пусть сюда поднимется Вульфрик, – приказала она.

Рексель кивнул и крадучись вернулся к остальным пяти сотням воинов, которые спрятались в низине. Они присели на землю с оружием в руках, готовые в любую минуту устремиться в битву, и ждали только приказа. Чуть в стороне ожидали берсерки и семья троллей. Даже сейчас они отделились от основного отряда, тихо переговариваясь на своем странном языке.

– Как оно там? – спросил Вульфрик, поднимаясь к ним.

Ему пришлось ползти, чтобы оставаться под укрытием камней. Телосложение воина не было создано для скрытного перемещения – он часто говорил об этом Халле.

– Посмотри-ка, – ответила Халла. – Насколько они превосходят нас числом?

Вульфрик чуть приподнял с земли огромное тело, высунув голову из-за камней. Бородатое лицо перекосило от удивления, когда он оглядел крепость.

– Тяжело сказать, сколько их на нижнем уровне, – заметил Вульфрик. – Но, думаю, мы сможем его захватить.

Падающее Облако усмехнулся.

– Если мы будем вести себя тихо, то сможем переместить людей на верхние уровни. Основной проблемой станет крепость на нижнем уровне. Они сразу увидят любого, кто приблизится к ним с востока по ущелью.

Халла задумалась. Вульфрик и Рексель продолжили обсуждение грядущей битвы, и она постаралась отрешиться от звуков их голосов. Внизу, в Медвежьей Пасти, куда ни глянь, все пространство занимала огромная масса воинов Медведя. Их было как минимум вдвое больше.

– Именно это мы и собираемся сделать, – тихо произнесла она.

Оба посмотрели на нее.

– Вульфрик, мы с тобой возьмем по сотне людей и атакуем верхние уровни. – Она показала на узкие платформы в верхней части расщелины. – Ты возьмешь на себя север, а я – юг. Затем с боем прорвемся вниз.

Воин ухмыльнулся и согласно кивнул.

– Рексель, вы с Олеффом возьмете еще по сотне воинов и нападете на следующие три уровня.

– Напугаем их до усрачки, – ответил Падающее Облако. – Вы прорветесь к нам – и мы вместе пойдем к крепости.

– Нет, у меня другие планы, – возразила она. – Рорг и Унрагар пойдут на крепость. Скажи им, чтобы по сигналу они начали атаку со стороны восточного ущелья.

Вульфрик удивленно фыркнул, сплюнув на снег.

– Халла, а может, и без них справимся? – спросил он.

– Нет. Нравится тебе или нет – но сейчас они часть нашего отряда, – ответила она.

Мужчины задумчиво кивнули. Падающее Облако сжал кулаки, а Вульфрик стиснул зубы.

– Грамма Черные Глаза будет в крепости. Что мы о нем знаем? – спросил Вульфрик.

Рексель покачал головой.

– Только одно: он ублюдочный выкормыш тролльих свиней.

– Это серьезный вопрос, – вскинулась Халла.

– Простите, – ухмыльнулся Рексель. – Почти ничего о нем не знаю. Один из сильнейших воинов Рулага. Раньше совершал набеги на Волчий лес и воровал там глубинный лед.

– Ну будем надеяться, уже через полчаса тролль станет дожевывать его череп, – произнес Вульфрик.

Халла дала им отмашку.

– Приступайте. Только легкие доспехи. И никаких криков, ведите себя тихо.

– Слушаюсь, госпожа, – произнесли они в унисон.

– Пора нам уже освободить Хаммерфолл, правда?

Она присела на землю, укрывшись за выступом скалы. Впереди грели руки у пылающих бочек воины Медведя. Самый верхний уровень Медвежьей Пасти охранялся весьма небрежно, и за низким деревянным частоколом дежурило от силы двадцать человек. На другой стороне ущелья, через разделявшую их бездну, Вульфрик насчитал примерно столько же воинов.

Нижние уровни, на которые легко было попасть по широким покатым помостам, охранялись значительно лучше. Им придется убить не меньше нескольких сотен человек, чтобы добраться до Олеффа и Рекселя.

Глубоко вздохнув, Халла отдала тихий приказ – и они атаковали. Воительница бросила взгляд на другую сторону и увидела, что Вульфрик выскочил из укрытия, театрально взмахнув огромным топором. Из-за камней, из укрытых под скалами пещер высыпали ее люди, и ущелье наполнилось движением и звуками битвы.

Медвежья Пасть – защитное укрепление, а не замок, и ни серьезного частокола, ни охраняемого периметра у него не было. Люди Медведя оказались не готовыми к их атаке, большинство даже не успело надеть броню и взять оружие в руки. Халла убила троих, прежде чем они сообразили вообще поднять на нее топор. Сотня ее воинов пронеслась по верхней платформе, почти не встретив сопротивления.

Все ее поле зрения заполнила картина битвы. На другой стороне ущелья Вульфрик сбрасывал врагов в пропасть, где они встречали свою смерть на острых камнях.

Людей Медведя теснили и убивали, расчищая верхний уровень крепости. Халла подбежала к частоколу и замерла, оглядываясь и протирая глаз от крови, – но врагов здесь уже не осталось. Все случилось очень быстро, и воины погибали, едва успевая криками поднять тревогу.

– Верхний уровень наш, госпожа, – заявил Генрих Кровавый, послушник Ордена Молота.

– Идем дальше, – приказала она, потирая глаз.

Ее люди даже не запыхались, лица их окрасились кровью и выражали уверенность в своих силах, и они побежали дальше по наклонному настилу.

Вся Медвежья Пасть пришла в движение. На нескольких уровнях звенела сталь топоров, лед и снег сыпались в ущелье. Атака с флангов нанесла тяжелый урон, и люди Медведя судорожно пытались удержать крепость.

Но на втором уровне воины оказались подготовлены лучше. Эффект неожиданности на них еще подействовал, но именно там началась серьезная битва.

– К оружию! – проревел один из воинов.

– Отбросьте их назад! – крикнул другой.

Халла зарычала и ударила топором по шее противника, затем, резко развернувшись, полоснула другому по груди. Над плечом у нее пролетела стрела, другая вонзилась в живот воину слева от нее – это Генрих пришел к ней на помощь. У их противников имелось оружие, но в большинстве своем они не носили доспехов, и хоть сражались они умело и готовы были дорого продать свои жизни, но без прочной стали любые ошибки в защите становились фатальными.

Земля под ногами превратилась в грязное месиво. Чем дольше они сражались, тем больше снега и льда осыпалось в Медвежью Пасть, и дальше деревянного помоста, где билась Халла, ей ничего не было видно – снежный вихрь затруднял ей обзор.

Перед ней появилась глефа, которую с боевым ревом занес воин Медведя. Зазубренное лезвие чудом пронеслось мимо ее головы, но глубоко вонзилось в левую руку. Она закричала от боли и присела, но второй рукой ударила топором снизу вверх. Лезвие врезалось воину между ног, и у него изо рта выплеснулась кровь.

Халла упала на землю, схватившись за руку.

– Проклятье! – крикнула она скорее от гнева, чем от боли.

Генрих подбежал к ней и встал рядом с луком наготове.

– Ты жива? – спросил он.

– Он рассек мне руку. Ублюдок! – Она стиснула зубы.

– Вставай, нам нужно идти дальше.

Она кивнула и тяжело оперлась на здоровую руку, передав Генриху топор. Под ее раненой рукой по снегу расплылась кровь. Острая боль пронзала рану, но Халла, сжав кулаки, постаралась заглушить ее. Она снова взяла топор, прижав другую руку к груди. Порез пришелся на бицепс, и раненая рука казалась совсем слабой.

– Я смогу вылечить рану, как только мы закончим, – сказал Генрих. – А пока просто постарайся выжить.

Под ними, на уровень ниже, Олефф Твердолобый вел свой отряд в атаку, отбрасывая защитников уровня за стену. С пояса у него свисал кривой сигнальный рог.

– Олефф! – крикнула она. – Подай сигнал Роргу!

– Устроим заварушку! – прокричал он в ответ.

Старый оружейник резко развернулся и направился к краю платформы, утер с бровей кровь и поднес ко рту рог. Он подмигнул Халле, а потом над ущельем раздался низкий, протяжный рев.

Громкий звук рога пронесся над полем битвы, перекрывая крики умирающих и лязг оружия. Халла, тяжело дыша, прислонилась к камню. На втором уровне все еще сражались ее люди, и они были слишком заняты боем, чтобы обратить внимание на рог, – темные фигурки, машущие топорами, на фоне белоснежной круговерти. Там, где снег сдуло порывами ветра, она увидела противоположную сторону пропасти – место сражения другой половины ее отряда. Они глубоко продвинулись в Медвежью Пасть, захватив все верхние уровни.

Крепость почти у самого дна расщелины ожила и наполнилась движением. Сотни воинов перебегали по деревянным платформам между массивными стенами, пытаясь усилить свои ряды, но основное их внимание было сосредоточено на защите другого направления, и они не могли быстро перевезти баллисты и катапульты и перенацелить их в другую сторону.

Все поменялось, когда в пропасти раздался высокий, скулящий звук, отражаясь от ледяных стен восточного ущелья. Он заметался по крепости, поднимая снежную пургу, и достиг ушей любого, находившегося поблизости. Этот звук был впечатан в разум каждого обитателя Фьорлана, и люди научились бояться его.

– Варорг!

Хриплый рык, созвучный скулящему вою, отдался в стенах ущелья, и за ним последовал рев берсерков. Защитники уже заметили воинов Нижнего Каста и троллей, но никак не отреагировали, ошеломленно наблюдая за ними с выражением ужаса на лицах.

Люди Халлы впали в то же оцепенение при звуке троллей, что и воины Медведя. Они застыли, уронили топоры и молча смотрели, как волосатые чудовища устремились к крепости.

– Вы на что уставились? – заревела Халла. – У вас еще есть работа!

Ее саму удивляло, как громко она могла кричать, когда это было необходимо. Слова ее донеслись на два нижних уровня, и ее воины немедленно подчинились приказу. Теперь защитники крепости оказались в невыгодном положении. Они не могли оторвать взгляд от Ледяных Людей и умирали быстро, а их вялые удары легко парировали воины Халлы.

– Удерживайте платформу! – приказала она. – Олефф! Не мешай им.

Он взглянул на нее и кивнул, между делом размозжив противнику голову рукоятью топора. Он еще раз подул в рог, на этот раз более тихо, подавая Рекселю и Вульфрику сигнал удерживать платформу. Они захватили все верхние уровни.

Передышка позволила Халле и ее людям разглядеть троллей, наступающих со стороны восточного ущелья. Ледяные Люди на четырех лапах громадными прыжками приближались к крепости, не прекращая громко завывать. Дюжина громадных, заросших темным мехом чудовищ перескакивала через скалы и забиралась на стены ущелья. Унрагар бежал впереди всех, слюна разлеталась у него с клыков, он все ближе подбирался к ошалевшим от неожиданности людям Медведя. Несколько сотен их засело в крепости, еще несколько сотен рассеялось по нижним уровням, но движения их замедлились, тела сковал ужас.

– Топоры! – закричал один из людей Медведя.

Метатели топоров, стоящие наготове на деревянных помостах, дружно затрясли головами в изумлении и замешательстве. Они взяли в руки оружие, но ноги у них подкашивались от страха.

– Ледяные чертоги зовут нас, парни! – прокричал тот же мужчина, толстый воин в отороченном мехом плаще.

Инстинкт самосохранения вернулся к ним как раз вовремя. Тролли уже почти подобрались к крепости, когда в них попали первые топоры.

Они отскакивали от твердых, словно железо, мышц либо оставляли незначительные порезы, но Ледяные Люди даже не замедлились. Топор угодил и в грудь Унрагару, застряв в густой шерсти, но тролль просто вырвал его из тела и презрительно отшвырнул в сторону. Похоже, топорами их было не запугать.

– Еще раз! – скомандовал толстяк, но его люди среагировали недостаточно быстро.

Тролли добрались до внешних платформ, огромными руками смахивая с них метателей топоров. Они швыряли людей на камни, и окровавленные ошметки тел разлетались по воздуху. Следующий ряд защитников попытался выставить вперед копья – но они даже не замедлили троллей. Унрагар почти не обратил внимания на два копья, нацеленных ему в лицо, – он без видимого усилия смял древки копий, превратив их в щепки, и забил копейщиков до смерти. Он бил ими так, как кузнец бьет молотом по наковальне, расплющив им головы о мерзлую землю. Их тела превратились в кровавое месиво.

Добротная крепость из толстых бревен наконец заставила троллей замедлиться. За стенами стояло войско, море из доспехов и оружейной стали, готовое встретить троллей. Люди Медведя швыряли в них топоры, и войско начало делиться на отряды, чтобы окружить чудовищ.

– Халла, они разворачивают баллисты, – доложил Генрих.

Она посмотрела в ту сторону, прикрыв глаз ладонью от белого сияния. Воины Медведя торопливо передвигали массивные деревянные сооружения, нацеливая баллисты на восточное ущелье.

– Пора спускаться.

Она махнула ближайшему из своих людей, и команда быстро разошлась по остальным. Они построились в неплотную колонну и спустились по наклонному помосту к Олеффу.

Под ними Рорг с берсерками тоже добрались до крепости. Фанатики Варорга с безумным воем устремились на защитников ущелья, они кусали их, с самоубийственной яростью раздавая удары ногами и головой. Их мощные топоры из глубинного льда резали доспехи, словно масло, оставляя на телах рваные, дымящиеся раны. Черепа их пульсировали, трещины между костями расширялись, и лица их покрыла пелена кровавого безумия. Несколько берсерков, как и десяток троллей, могли создать страшную сумятицу во вражеских рядах.

– К баллистам, госпожа? – спросил Олефф.

Они встретились на третьем ярусе на полпути к крепости на дне ущелья. Вокруг них лежали груды окровавленных и искалеченных тел. Несколько воинов их отряда погибло, но их потери казались ничтожными на фоне множества трупов защитников крепости.

– Верно, – ответила она, прижимая к груди раненую руку.

– Ты в порядке? – спросил Олефф. – Рана выглядит скверно.

– К баллистам, – приказала она, пропустив его вопрос мимо ушей.

На другой стороне ущелья Вульфрик взмахнул топором над головой, сообщая, что на его стороне все чисто. Пока их план работал.

Под ними тролли прорывались через деревянные стены крепости, вгрызаясь в их бревна. Они прогрызли в стене дыру и лапами вытаскивали через нее людей, будто тряпичных кукол, а затем их либо пожирали сами тролли, либо разрубали на части берсерки.

Одного из меньших троллей окружили, утыкали копьями и отвлекли от боя, начав сбрасывать на него сверху тяжелые камни. Если Халла в ближайшее время не доберется до артиллерии, тролли начнут сдавать позиции. На открытой земле никому не удавалось их остановить, но внутри деревянного частокола, в узких проходах между зданиями их нетрудно было отвлечь или напугать. Одного из них уже так запутали, что он побежал прочь от крепости, не понимая, где находится.

Олефф держался поближе к предводительнице, и они вместе вели свой отряд к стенам укрепления. Вульфрик и Падающее Облако тоже бежали к ним, и две половины отряда уже спускались на самые нижние уровни.

Толстяк, командовавший войском Медведя, стоял за грудой мертвых тел и древесных обломков. Он встретился взглядом с Халлой: черные глаза внимательно рассматривали ее.

– Полегче, парни, – прокричал он. – Мы можем их сдержать. – Он не отводил взгляд от Халлы. – К баллистам! Добейте троллей.

Огромные деревянные конструкции ожили, и три массивных стрелы полетело в ущелье. Они перенеслись через стены и угодили в цель. Одна из них прошла насквозь через грудь троллю, пригвоздив его к земле. Другая отбросила второго тролля на стену ущелья, оторвав ему ногу. А третья убила одного из берсерков, расщепив его пополам.

Никто из троллей не погиб. Они сидели на земле, удивленно глядя на огромные стрелы, застрявшие в их шкурах, – но сдвинуться с места уже не могли.

– Вперед! – скомандовала Халла, увлекая людей за собой.

Они оказались перед стеной из круглых щитов и остановились. Защитники слишком сильно превосходили их числом. Начало штурма застало их врасплох, но они не поддались панике при виде Ледяных Людей и теперь решительно настроились удержать свои позиции. Войско Халлы не получило возможности быстро добраться до крепости, и отряд Рорга оказался в опасной изоляции.

Тролли пришли в замешательство. У одних был потерянный вид, а другие просто сели на землю и хватали пробегающих мимо людей, но не пытались продвинуться вперед. По ним ударила следующая волна огромных дротиков из баллист. Они не предназначались для того, чтобы убить троллей, они могли только замедлить их и привести в смятение. К некоторым из дротиков прикрепили колокольчики, к другим – сети-ловушки. Очевидно, людям Медведя не впервой пришлось иметь дело с троллями. Унрагар, более разумный, чем члены его семьи, спрятался за стеной. Он осмотрел поле боя и громко заревел.

Халла, превозмогая боль в руке, удвоила усилия, вместе с Олеффом бросившись на штурм стены из щитов. Она врезалась в щит плечом, а топором ударила ниже него, отсекая человеку ногу, и в защите появилась брешь. Ей в голову, шею и плечо ударили копья, но она зарычала, устремляясь вперед.

– За мной! – крикнула она.

Олефф ринулся за ней в образовавшуюся брешь, он рубил топором щитоносцев и ворвался в самую гущу защитников крепости. Он потянул Халлу в сторону, защищая ее от десятков копий, удерживая противников на расстоянии размашистыми ударами боевого топора. Он рубил дерево и плоть, не обращая внимания на полученные в ответ раны.

Все больше воинов их отряда прорывалось в брешь, и Генрих тоже вскоре присоединился к ним. Халла размахивала топором, залитая своей и чужой кровью, которая прилипала к ладоням, капли попадали в единственный глаз. Но она даже не думала остановиться.

– За Фьорлан! За Слезу и Летнего Волка! – гортанно прорычала она.

Вокруг гибли люди, струилась кровь, разлетались отрубленные куски плоти. Она была во главе клина воинов, они пробились сквозь стену щитов и приближались к крепости. Топор в руке казался Халле невесомым, и она широкими кругами вращала его в воздухе. Слишком много врагов окружало нападавших, и они не могли позволить себе честные поединки один на один. Яростно прорубаясь сквозь ряды противника, ранены могли только надеяться, что их не смогут задержать – остановка означала верную смерть.

Летняя Волчица ничего не видела, кроме ближайших противников. Бородатые рожи слились в невнятный туман криков и смерти. Она чувствовала, как стекает по рукам кровь, как болят раны, но даже не думала о промедлении.

Наконец ее сапоги ступили на деревянный помост – нападающие прорвались к стенам крепости. Халла быстро оглянулась и увидела, как защитники крепости со щитами убегают по ущелью на запад. Своей необузданной, самоубийственной яростью ее войску удалось напугать несколько сотен воинов Медведя.

Противников у Халлы не осталось – и она позволила Олеффу подвести себя к треснувшему деревянному частоколу. Она едва переводила дух.

– Посмотри-ка туда, – произнес Олефф, тяжело дыша, и показал на убегающих воинов Медведя.

Халла увидела, что на них посыпались метательные топоры. Не было видно, кто бросает их, но они летели будто из десятка мест разом. Из-за скал, из пещер – топорики кружились в воздухе, убивая бегущих защитников крепости.

– За Хаммерфолл! – гортанный выкрик эхом разнесся по ущелью.

Со стороны Волчьего леса появились облачные люди – сотни людей.

– Укрепите стены! – приказал Грамма, когда воины Хаммерфолла навалились на деревянный частокол.

Но баллисты были направлены в другую сторону, а на защите стен осталось очень мало воинов, и облачные люди просто смяли жалкую оборону. Как и Падающее Облако, они орудовали небольшими топорами и на скорость полагались не меньше, чем на силу, отрубая противнику руки и ноги и рассекая артерии.

– Вы окружены! – проревел Вульфрик со второго уровня. – Сдавайтесь!

Грамма и его люди оказались в кольце врагов. Братья по оружию Халлы захватили все нижние уровни Медвежьей Пасти. На востоке в снегу сидели тролли, потихоньку вытаскивая из шкур стрелы, и пожирали любого, кто натыкался на них. А на западе стены крепости штурмовали облачные люди, отбрасывая защитников все дальше. Грамма проиграл – и он это понял.

– Хватит! – крикнул Грамма. – Хватит. Мы сдаемся.

Халла тяжело опустилась на землю, откинув голову на деревянную стену. Она слышала крики, звуки боя, звон топоров, упавших на землю, и жалобный вой раненых троллей. Противник сдался, но битва утихла не сразу. Мужчин, переполненных жаждой крови, не так-то легко остановить.

– Думаю, мы победили, – заявил Олефф, тяжело опустившись на землю рядом с Халлой. – И мне, похоже, пора отдохнуть.

Халла улыбнулась, повернув голову, чтобы посмотреть на него, но улыбка сползла с ее лица, когда воительница увидела его раны. Грудь Олеффа была пропитана кровью, сочившейся из каждого звена кольчуги.

– Не надо отдыхать, – сказала Летняя Волчица, пытаясь поддержать его голову, которая бессильно свесилась вперед. – Тебе нельзя засыпать! Надо оставаться в сознании!

– Не думаю, что сумею, – ответил воин, и блаженная улыбка расползлась под его седой бородой.

– Генрих! – закричала она, голос ее дрожал. – Мне нужна помощь!

Халла держала Олеффа за руку, липкую, холодную, красную от крови. Она пыталась расстегнуть кольчугу – но кровь запеклась, склеив доспех с телом.

Рядом с ней возник Генрих и, тяжело дыша, склонился над ними.

– Не… не думаю, будто смогу чем-то помочь, – прошептал он тихо.

– Что?! Нет, ты сможешь. Только помоги мне снять кольчугу…

– Халла, – произнес Олефф, крепко сжав ее ладонь, – отпусти меня. Я хочу выпить – а в Ледяных чертогах, как говорят, самый лучший эль…

И с безмятежным выражением на лице Олефф Твердолобый, оружейник Фредериксэнда, оставил их и отправился к Ледяным Гигантам в их чертоги за пределами мира.

В бою Летняя Волчица потеряла сто двадцать три человека. Но израненным, обессиленным воинам ее отряда было не до отдыха. Им приходилось охранять четыре сотни пленников, а кроме того, Халле требовалось разобраться с поверженным вождем. Десятки раненых с обеих враждующих сторон тоже требовали внимания, и Колыбельная с Генрихом, не покладая рук, помогали им лечебными мазями, накладывали повязки и применяли к ним свое странное искусство.

Массивные дротики вытащили из шкур троллей, хотя создавалось впечатление, будто Ледяные Люди не замечали своих ран – они все так же бодро завывали. Рорг и берсерки потеряли несколько человек в бою, но сама битва здорово их воодушевила – они продолжали выкрикивать боевые кличи и шумно радоваться славной победе. Лечить их раны сейчас было опасно – стоило подождать, пока они вдоволь навеселятся и перестанут кричать.

Вульфрик почти не пострадал, зато Рексель потерял ухо, а Халле требовалось перевязать раны и достать новую трость для ходьбы. Раны ее были неглубокими, но она потеряла много крови и с трудом могла подняться на ноги. Генрих уже подлечил ей руку, но вряд ли она когда-нибудь вновь сможет в полной мере ею пользоваться.

– Госпожа Летняя Волчица, я благодарю вас от имени всего Хаммерфолла.

Лидера облачных людей звали Мониак Рассветное Облако. Он уже долгое время разведывал обстановку в Медвежьей Пасти и ждал удобного момента для штурма, и атака Халлы предоставила ему такую возможность. Артиллерию перенацелили на другую сторону ущелья, люди Халлы отвлекли почти всех воинов Медведя, и облачный отряд в три сотни воинов наконец-то смог прорвать защиту крепости. Мониак показался Халле совсем юным, с нежными чертами лица, но его поджарое тело бугрилось мускулами. Он считался опытным воином, и ему удалось собрать разношерстный отряд из тех облачных людей, кого еще не запугали Грамма и его подручные.

– Я воевала за Хаммерфолл и за Фьорлан, – ответила она. – И мы с радостью примем вашу помощь.

Они сидели в большом деревянном зале в центре крепости. Союзники нашли в кладовых еду, эль, теплые одежды и всевозможные припасы. Грамму Черные Глаза держали под охраной у дальней стены, и наконец пришла пора Халле с ее командирами решить его судьбу.

– Этот ублюдок разграбил Волчий лес, – произнес Рексель, прижимая к уху повязку. – Только за это он должен умереть.

– Его люди убили Олеффа – и другой причины мне не нужно, – добавил Вульфрик.

– Я требую его голову для своего народа, – произнес Мониак с тихим рычанием, глядя на Грамму.

Подручный Медведя был тучным, жирным, плащ из медвежьей шкуры едва прикрывал огромное пузо. Черные глаза равнодушно смотрели на них.

– Я верно служил своему вождю, – ответил он. – Я приму любую кару из рук Ледяного Гиганта. Но у вас нет жреца.

Халла поднялась со скамьи. Одна ее рука покоилась на перевязи, другой она опиралась на трость. Правая нога онемела, и Халла вздрагивала каждый раз, когда ей приходилось на нее наступать.

– Ты прав, – произнесла она, проковыляв ближе к нему. – У нас нет жреца. Но тебя это не спасет.

Приблизившись к Грамме, она пересилила боль, откинула трость и взяла в руку топор.

– Я собираюсь убить тебя, вождь Хаммерфолла. Можешь сказать свое последнее слово.

Его лицо искривилось в вызывающей гримасе.

– Я прожил хорошую жизнь, я сильный воин, и я с честью служил своему господину. Пусть твой топор окончит мои дни, дочь Волка.

Она подняла топор – и опустила его лезвие на шею Граммы. Оно врезалось в плоть, и из его рта полилась кровь. Он умер, глядя на них остановившимися черными глазами.

– Это не победа, – сказала она остальным. – Это лишь шаг на нашем пути к ней. У нас впереди еще долгая дорога и множество битв до того, как мы сможем заявить, что победили.

– Тогда поднимем кружки, – сказал Вульфрик, потянувшись за бутылью медовухи. – Поднимем их за наше путешествие, за наши битвы и за будущую победу.

– Верно! – согласился Падающее Облако.

– И за Олеффа. И всех остальных, кого мы потеряли, – добавила Халла, принимая свою кружку.

Они осушили чарки до дна под мерный стук капель крови Граммы, стекавшей с его шеи.

– В Волчьем лесу много племен, – сказала Халла. – Между нами и Тиргартеном живет множество людей. Мы посетим каждое поселение и дадим каждому из его жителей возможность влиться в наши ряды.

Глава четвертая Гвендолин из Охотничьего Перевала в городе Ро Тирис

Конструкция защитной дамбы Ро Тириса поражала воображение. Из воды поднималось двенадцать огромных каменных столбов, которые соединялись массивными деревянными балками, обмотанными цепями. Даганэй говорил, что ее сооружали двадцать лет, привлекли к постройке величайших мастеров народа ро и работу над ней можно было вести только во время отливов. Деревянные балки поднимались и опадали во время приливов и отливов и служили волнорезами, защищавшими Королевскую гавань от бурного моря. Корабли могли войти в гавань только через два узких канала по обеим сторонам дамбы, а они легко простреливались из катапульт на крепостной стене города. Через каналы могли пройти и большие корабли, но только по одному, и хороший капитан не станет при этом торопиться, если не хочет разбить корабль о каменные столбы. А заговорщики собирались взорвать дамбу и высадиться прямо в Королевской гавани.

После Канарна их число значительно выросло, и теперь Гвен была частью армии из семи тысяч человек и доккальфаров, плывущих на двадцати кораблях. «Бегущий по волнам», флагманский корабль Ксандера, шел впереди тесного клина из кораблей, направленного в сторону Ро Тириса. Бром находился на ближайшем от них судне, занимался своими людьми и пытался поддержать обитателей леса, страдавших от морской болезни. Они не привыкли к морским путешествиям, и их ошеломляла сама идея постройки лодок.

Ксандер стоял на носу корабля и, следовательно, во главе всей армады. Он ухватился за деревянный бушприт и смотрел вперед, на быстро приближавшийся город. С тех пор как они покинули Канарн, он мало разговаривал с ней и в основном советовался с Даганэем. Даже в постели супруги говорили лишь на своем безмолвном языке. Взгляды, жесты, прикосновения – Гвен и без слов понимала, в каком он напряжении. Привести боевой флот в гавань Ро Тириса значило предать свою семью, свою страну и своего бога, но Красный Принц упрям. Если он решил, что, кроме него, больше некому освободить страну, значит, он сам должен этим заняться.

Перед ними на пологом морском берегу раскинулся город, простиравшийся вширь и ввысь и защищенный со стороны моря высокими крепостными стенами. Хотя большая часть Красных рыцарей находилась сейчас на землях раненов, Тирис был до отказа забит гвардейцами и стражей – захватить его играючи не удастся. Гвен видела белую Королевскую башню и высокий шпиль Красного собора. На них развевались новые знамена – черные полотна с изображением искривленного дерева.

– Капитан Бреннан! – крикнул дозорный. – Путь к защитной дамбе свободен!

Дамба нависала над ними – высокая деревянная плавучая стена, которая окаймляла две морские гавани города.

– Артиллерия? Корабли? – спросил Бреннан.

– Похоже, что… хм-м, каналы для кораблей находятся под прицелом катапульт, и еще несколько из них направлены на королевские доки. В Северной гавани пришвартовано несколько кораблей. Но главная свободна. На берегу целая толпа стражников, сэр.

Бреннан кивнул.

– Ну они же видят наши корабли и знают, зачем мы идем, так что… начинаем, парни! – Он гаркнул несколько команд, а сержант Эшвин ударил в колокол – и все солдаты пришли в движение. Их сигнал подхватил ближайший корабль, и скоро колокольный звон эхом раздался на всех судах их флота.

С нижней палубы поднялся Даганэй и, протяжно зевнув, присоединился к собеседникам.

– Мы уже на месте? – спросил он, потирая глаза.

– Почти, – ответила Гвен.

– Знаешь, один мой знакомый Синий капеллан рассказывал, будто защитная дамба Тириса – одно из величайших чудес света. Конструкция, которая демонстрирует, что люди ро – лучшие мастера и ремесленники на человеческих землях.

– А мы собираемся ее взорвать, – сообщил Бреннан.

Даганэй нахмурился.

– Никакой романтики. Вот в чем беда нынешних военных.

Гвен усмехнулась.

– Даг, проверь, пожалуйста, не ушел ли он в себя слишком глубоко.

– Да, миледи.

Даганэй, который на борту судна чувствовал себя немногим лучше доккальфаров, качнулся вперед, широко расставив руки для равновесия, и неуверенно шагнул по палубе. Когда он подошел к Ксандеру и обратился к нему, тот вздрогнул от неожиданности, вырванный из глубоких размышлений.

Передние катапульты уже зарядили, а Ястребы на кораблях во всеоружии готовились к бою. Они еще не до конца смирились с тем, что им придется сражаться со своими соотечественниками, и смешанные чувства отражались на их лицах. Ястребы держали в руках тяжелые короткие мечи и крепкие прямоугольные щиты. Воины носили ламинарные доспехи, выбранные из-за гибкости и легкости, а их поножи были изготовлены из вареной кожи.

После недолгого обсуждения Ксандер залез на основание катапульты и обратился к команде.

– Братья! – разнесся по палубе его звучный голос. – Над этим городом развевается враждебное знамя. Защитники города будут биться за него и умирать, но не сомневайтесь: мы освободители, а не захватчики.

Приветственные крики Ястребов подтвердили, что такая речь была для них необходима.

– Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим проливать кровь, – продолжил он. – Бреннан, подними таран и дай сигнал Брому сделать то же самое. Эшвин, направь катапульты на дамбу. Тир Сигурд, приготовься поджечь запал.

– Слушаюсь, сэр! – хором гаркнули Бреннан и Эшвин. Сигурд лишь склонил набок голову.

– И поднимите ястреба! – произнес Ксандер, имея в виду свое знамя, которое до этого времени было приспущено.

Быстрыми, отточенными движениями солдаты подняли флаг и начали крутить металлическую лебедку, поднимая таран. На соседнем корабле Бром получил сигнал, и люди его тоже подняли свое знамя – с летящим вороном. Таран встал на место, и теперь с носа «Бегущего по волнам» торчал массивный металлический ростр.

Гвен представила себе, что увидят жители Тириса и как они себя будут при этом чувствовать. К ним плыл боевой флот под знаменами Хейрана и Канарна, множество солдат, нацеленные на город катапульты… Возможно, кто-то им обрадуется, кто-то разозлится… но вряд ли останется хоть один человек, не испытавший страх.

– Сколько нам ждать? – спросил Бреннан у Тира Сигурда, когда доккальфары подожгли короткие запалы, идущие из запечатанных воском бочек с черной бородавкой. В люльке каждой катапульты лежало по две бочки, и большинство солдат ро опасалось подходить к ним близко.

– Вы должны запустить свои устройства немедленно, – ответил доккальфар, показывая на катапульты. – Как только огонь пройдет внутрь бочки, вода не сможет затушить его, но добавит силу взрыву.

– Как скажешь, – ответил Бреннан. – Генерал! Катапульты готовы, сэр.

Ксандер, все еще стоя на раме заряженной катапульты, повернулся к защитной дамбе. Они подошли совсем близко. Ласковый попутный ветер и спокойное море помогли им проплыть между каменных колонн и подойти почти вплотную к тяжелым деревянным волнорезам.

– Объявите о нашем присутствии, капитан, – приказал генерал.

– Огонь! – скомандовал Бреннан.

Артиллерийские команды, испуганно посматривая на бочки, с облегчением разрядили катапульты. Деревянные рамы дернулись, и Ксандер спрыгнул на палубу, а снаряды полетели прочь от «Бегущего по волнам». Тысячи людей – солдат на его кораблях и тех, кто наблюдал за ними из города, – увидели летящие по воздуху бочки, которые промелькнули на фоне чистого голубого неба и приземлились в тень от города прямо на деревянные волнорезы. Они вошли в воду, ударившись о тяжелые деревянные бревна, опутанные цепями.

– Вот что действительно объявит о нашем присутствии, – заметил Тир Сигурд, и тут все четыре бочки взорвались.

Сперва раздался треск, за которым последовала куполообразная вспышка белого света. Вода увеличила ударную силу взрыва, и два каменных столба, удерживавших плавучую стену из бревен, разрушились до основания. Массивные бревна в центре разнесло на мелкие щепки, а по краям от них остались только пылающие деревянные обломки. Когда дым рассеялся, оказалось, что целая секция защитной дамбы превратилась в горящие обломки и покореженный металл. За один краткий миг воины Ксандра нанесли непоправимые повреждения величайшему памятнику архитектуры народа ро.

Флагманский корабль от взрыва взлетел на гребень волны, которая прокатилась под судами, словно сильный прибой. Зазвенели сигнальные колокола, и корабли выстроились в узкую колонну, чтобы попасть в Королевскую гавань.

– Увеличьте скорость, – приказал Ксандер.

Бренан выкрикивал приказы, а команда корабля занимала свои места возле снастей, тянула за канаты и разворачивала паруса, заставляя судно накрениться и повернуть к бреши в защитной дамбе. Идущие следом корабли повторили маневр за ними, и флот значительно увеличил скорость. Гвен, держась за туго натянутый канат, смотрела на дымящиеся обломки бревен. Все деревянные части, которые выступали из воды, сгорели дотла, а таран на носу судна легко раздвигал плавающие обломки, и они без помех прошли через брешь в укреплениях и прибыли в Королевскую гавань.

Гвен впервые так близко видела Ро Тирис. По сравнению с Хейраном он казался огромным и стоял в окружении высоких стен из серого камня, а перед ними простирались обширные деревянные причалы. Крепостная стена над главными воротами кишела стражниками, и еще несколько сотен воинов бежало к дальним баррикадам с северного залива, с грохотом топая по деревянным помостам. Катапульты, которые защищали проходы в морской дамбе, повернули так, чтобы обстреливать гавань, и хоть они не успели хорошо их нацелить, но все равно зарядили и выстрелили. Огромные валуны плюхнулись в воду, не причинив флоту никакого вреда, и остальные корабли беспрепятственно прошли в обширную гавань.

– Пока все хорошо, генерал! – крикнул Бреннан. – Только стены и люди – все, с чем придется иметь дело.

– Перезарядить катапульты! – приказал Ксандер. – Направьте их на ворота!

Сигурд и доккальфары покинули катапульты, и Ястребы Ро зарядили их тяжелыми валунами, наклонили раму и пристреляли их по горизонту.

Миновав дамбу, корабли рассыпались по гавани, образуя клин, острием направленный на высокие деревянные причалы. Звенели колокола, капитаны выкрикивали команды, а воины герцога готовились к битве.

– Перед воротами возвели баррикады, – доложил Бреннан. – За ними несколько сотен человек.

– Спустить паруса! – зычно гаркнул Ксандер. – Приготовьтесь к столкновению!

Деревянные причалы, змеившиеся по поверхности воды, опирались на толстые деревянные столбы. Каменная набережная начиналась дальше от берега, и когда «Бегущий по волнам» замедлился, он врезался в деревянный настил. Ростр без труда взламывал причал, обломки деревянных досок разлетались по палубе, и наконец корабль полностью остановился.

На мгновение повисла тишина. Или Гвен просто так показалось. Но все вдруг замерло. На секунду облако из водяных брызг и деревянных обломков поднялось в воздух, и она видела только Даганэя и с десяток Ястребов на борту рядом с собой. Затем, когда водяная пыль осела, она увидела перед кораблем сотни лиц. Мужчины ро дрожащими руками нервно наводили на них арбалеты, спрятавшись за баррикадами на набережной. Они охраняли городские ворота. Затем в причалы врезались остальные суда, и снова поднялся шум и хаос. Двадцать кораблей, доверху набитых солдатами, оружием, катапультами и припасами, замерли под стенами Ро Тириса.

– К оружию! – Ксандер выхватил Миротворец и первым спрыгнул с палубы. Он приземлился на дощатый настил, и две сотни ястребов с «Бегущего по волнам» присоединились к нему. Они пробежали по треснувшим доскам и наводнили причал, голоса их смешались в единый воинственный рев.

Гвендолин и Даганэй переглянулись – и прыгнули следом. Вокруг слышался несмолкаемый колокольный звон – с кораблей, призывающий к атаке, и из города, где воинов собирали на его защиту.

Из-за баррикад полетели арбалетные болты, и несколько человек в рядах нападавших пали на землю, но Ястребы не остановились. Солдаты с других кораблей спрыгнули с палуб на доски причала, и началась массированная атака. Они окружили баррикады, встретив слабое сопротивление. Ксандер убил одного из гвардейцев, раскроив ему череп мощным вертикальным ударом. Бреннан ногой выбил арбалет из рук противника и полоснул того мечом. Гвен и Даганэй немного отстали от них и ввязались в бой с небольшой группой вооруженных людей. Белый орел на их плащах, прикрывавших кольчужные доспехи, – герб Тириса – кровью окрасился в красный цвет, и это придало всему сражению еще более горький привкус. Ро сражались с ро, и в данном случае они даже не были их настоящими врагами. Враги скрывались за высокими стенами, посылая на смерть простых людей.

Ястребы смели баррикаду со своего пути, и те из гвардейцев, кто еще остался в живых, побежали к стенам города. Над их головами пролетели два больших валуна – на «Бегущем по волнам» снова заработали катапульты, теперь они стреляли по горизонтальной траектории, целясь в городские ворота. Массивные деревянные створки были дополнительно усилены металлическими ребрами, но катапульты не проверяли их на прочность уже многие сотни лет.

Первоначальная атака Ястребов оказалась непомерным испытанием для гвардейцев, и, когда воины прорвались через баррикаду в корабельные доки, защитники подступов к городу были полностью разгромлены. Тысячи воинов – Ястребов Ро, защитников Тириса и доккальфаров – сомкнули ряды и ринулись в бой.

Гвен в очередной раз с сочувствием подумала о жителях Ро Тириса. Не о страже и священниках, но о простых людях, которые спрятались за оконными ставнями, увидев, что к городским воротам подходят войска.

– Сомкните щиты – и вперед, в наступление! – скомандовал Ксандер, помогая Бреннану перебраться через баррикады.

Их догнали Бромви и Тир Сигурд. Доккальфары, не смешиваясь с рядами Ястребов, сформировали плотный строй. Каждый из Тиров держал наготове два тяжелых клинка листообразной формы.

– Ловко, – заметил Бром, обращаясь к Гвен. – Думаю, именно это называется лобовым штурмом.

С длинного меча, который он держал в руке, капала кровь – похоже, он успел поучаствовать в первой схватке у ворот.

– Ваш генерал очень прямолинеен, – заметил Сигурд, – но эффективен.

– Он просто в ярости, – ответила Гвен. – А когда он в ярости, он действительно очень прямолинеен.

– Знаете, нам бы лучше найти укрытие, – сказал Даганэй, когда в стены деревянного дока вонзились первые арбалетные болты.

Они влились в наступающую армию, поравнялись с Ксандером и понеслись к стенам. Люди падали, сраженные тяжелыми камнями и арбалетными болтами, летевшими с крепостных стен, но нападавших было слишком много, и они вскоре достигли стен Тириса. Отряды со щитами прикрыли их сверху, и они рассыпались вдоль стены по обеим сторонам от массивных ворот.

Солдаты, обслуживавшие катапульты на борту «Бегущего по волнам», перестали обстреливать стены, пропуская к ним своих соратников, но сейчас они снова начали прицеливаться, на этот раз с большим тщанием, и наконец обе катапульты одновременно запустили огромные валуны – прямо в городские ворота.

– Еще раз! – проревел Ксандер, махнув мечом в сторону катапульт.

Новый удар. Ворота трещали, щепки и обломки бревен летели во все стороны – но металлические стояки держались крепко. Катапульты двух фланговых кораблей тоже пришли в движение, и теперь уже шесть огромных валунов угодили в ворота и разнесли верхнюю их половину в щепки. Но внизу металлические укрепления не давали дереву разрушиться, и бреши в воротах не появилось.

– Держитесь, ребята, – скомандовал Бреннан, – не опускайте щиты! – Будто подчеркивая важность его слов, сверху градом посыпались камни.

– Мы не сможем долго тут находиться, – сказал Бром, прижимаясь к стене рядом с Гвендолин. – Вслед за камнями пойдут в ход кипящее масло и смола.

– Ворота падут, – упрямо ответил Ксандер. – Еще раз! – крикнул он.

И когда Гвен уже начала сомневаться в успехе лобовой атаки, катапульты снова ожили. Еще один прицельный удар – и ворота разлетелись в щепки, подняв облако пыли, а огромные камни с грохотом приземлились на булыжную мостовую городской улицы.

В ушах у Гвен звенело. Пыль рассеялась – и на месте ворот осталась зияющая дыра. Металлические опоры погнулись, и жалкие останки дерева безвольно свисали с них по обеим сторонам прохода.

– Бреннан, сомкнуть щиты, и вперед. Я хочу знать, что ждет нас внутри, – приказал генерал.

– Сомкнуть строй! – прокричал капитан, и сотня людей из первой когорты построилась в оборонительную позицию, смыкая прямоугольные щиты в сплошную поверхность. Сверху все так же летели камни и арбалетные стрелы, но они попадали в поднятые щиты. Бреннан повел когорту к воротам. – Смирно! – скомандовал он из строя.

Ястребы шагнули вперед и замерли, грохнув щитами об землю и сохраняя оборонительную позицию. Ксандер поманил за собой людей и быстро прошел за рядами щитоносцев, пригнувшись и высоко подняв меч. К нему присоединился Бром, и они вместе посмотрели в открытые ворота.

– Сигурд, – обратился к нему Бром. – Как думаешь, вы сможете забраться на крепостную стену?

– Определенно да, – ответил доккальфар, гордо выпятив подбородок.

Гвен держалась чуть поодаль, прижимаясь к стене вместе с Даганэем под защитой укрытия из сомкнутых над головой щитов. Она не видела, чтобы из ворот выступали защитники города, и первую когорту Бреннана тоже никто не атаковал – ни стрелами, ни мечами. Кто бы ни охранял внутреннюю территорию крепости – он позволил армии пройти через ворота.

– Я Красный Принц Ро Хейрана! – проревел Ксандер, обращаясь к жителям города. – Мы – Ястребы Ро! Сдавайтесь, и мы не причиним вам вреда. Город, носящий мое имя, отныне под моей защитой!

– Принц Александр! – послышался ответ. – Это кардинал Северин. По какому праву вы высадили армию в Королевской гавани?!

Даганэй сплюнул, услышав имя.

– Ненавижу Пурпурных святош, – прошипел он сквозь зубы.

Гвен двинулась вперед, поманив его за собой, и они спрятались за рядами воинов передней когорты. За разрушенными воротами внутренний двор крепости окружили деревянные баррикады, перекрывая им выход на городские улицы. Над их головами возвышалась белая Королевская башня, соревнуясь со сжатым кулаком Красного собора за небо над городом. Сотни стальных и кожаных шлемов выглядывали из-за баррикад, и еще больше людей затаилось на крышах ближайших домов и на крепостной стене. Одни целились в них из арбалетов, другие потрясали копьями и мечами. Но, несмотря на свои боевые качества, защитники Тириса не были организованной армией.

– Где прячется кардинал? – размышлял вслух Даганэй, затем показал на статую. – Мне кажется, вон там виднеется что-то пурпурное.

В той стороне возвышалась статуя Золотого священника, радостно взвешивающего мешки с монетами.

– Мы здесь не для того, чтобы разграбить город, кардинал, – прокричал в ответ Ксандер. – Мы пришли освободить его из-под власти Семи Сестер!

– Здесь командует лорд Арчибальд Тирис! – почти провизжал в ответ Северин. – Вы ведете себя как предатель, принц Александр! Мы никогда не пойдем против наших дорогих союзников!

Гвен посмотрела в ту сторону, откуда исходил его голос, и увидела за статуей небольшую группу воинов в пурпурных одеяниях. Они прятались за баррикадой под охраной священников более низкого ранга и стояли спиной к канцелярии лорда-маршала.

– Генерал! – крикнула она. – Священник стоит за золотой статуей!

– В наступление! – скомандовал Ксандер вместо ответа.

Первая когорта, все еще наглухо укрытая щитами, рассыпалась по двору, прикрывая вход, и в город вошли еще две когорты. Остальная часть армии построилась на каменной набережной под прикрытием стены из щитов. А Тир Сигурд и два десятка доккальфаров Канарна исчезли за внешней стеной города.

– Держите строй! – крикнул Бреннан, когда первые несколько сотен Ястребов расчистили ворота и вошли в город.

– Наступление завершится сразу же, как вы сдадитесь, – заявил Ксандер. – Не заставляйте нас убивать соплеменников ро. И не заставляй меня убивать тебя.

Они уже находились во внутреннем дворе крепости, латные сапоги громыхали по мостовой.

Со стороны стражников послышались крики командным тоном, и толпа людей начала укреплять баррикады. Со стен на сомкнутые щиты полетели арбалетные болты, а рядом готовили котлы с кипящим маслом.

Но тут сверху послышался вопль – и на мостовую рухнуло тело стражника с отсеченной головой, за ним последовали другие – Тир Сигурд и его доккальфары стремглав неслись по крепостной стене.

– Восставшие из мертвых! – провизжал кто-то из ро. – Монстры вернулись из могил, они хотят погубить нас!

Обитатели леса вели себя совершенно бесшумно, и Гвен пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть происходящее на стене. Доккальфары ловко сновали между каменных зубцов, убивая защитников города с нечеловеческой эффективностью.

– Убить чудовищ! – приказал Северин, появляясь из своего убежища с собратьями-священниками.

Первая когорта ускорилась и, больше не опасаясь арбалетных болтов и смолы, быстро достигла дальней баррикады. За ней простиралась главная улица, ведущая от гавани мимо канцелярии лорда-маршала к белому шпилю Королевской башни и резиденции дома Тирис.

– Я даю вам последний шанс! – проревел Ксандер, как только первая когорта остановилась.

– Мы будем биться до последнего воина! – заявил Северин, в первый раз высунувшись из укрытия.

Пурпурным кардиналом Ро Тириса, выше которого на иерархической лестнице стоял только Мобиус из Водопадов Арнона, был высокий мужчина, одетый в сияющие золотом и сталью доспехи, со сломанным носом и увечной правой рукой.

– Не будь идиотом! – рявкнул Даганэй, высвобождая всю свою злость. – Не умирай за колдунью!

– Она любит нас! – провизжал кардинал. – Убить их всех!

Стражники слушались неохотно – они видели, как Ястребы наводнили город, но некоторые самые верные воины продолжали подчиняться приказам кардинала. Фланговые баррикады разлетелись по сторонам, и стражники Ро Тириса устремились на атакующих.

– Разбиться на крылья! – приказал Ксандер.

Первая когорта разомкнула ряды и построилась клином за генералом. Они встретили стражей города рядом сомкнутых щитов и выставленных вперед мечей, уложив с десяток человек при первом же столкновении. Еще больше Ястребов прикрывало их с флангов, оттесняя противника дальше в город. Раздавались приказы, защитники города пытались сражаться, но Ястребы методично подавляли эти попытки.

Сотни воинов Тириса бежали, бросив свои посты. Пурпурные священники яростно кричали на дезертиров, угрожая им ужасной смертью, но их будто никто не слышал.

Гвен стояла рядом с Ксандером и Бромом в первых рядах армии. Пурпурные священники подошли ближе, и теперь их разделяли только воины и деревянные баррикады.

– Очистить путь! – проревел Ксандер.

Ястребы, удерживающие рубежи, устремились вперед, разделившись на две части, чтобы освободить дорогу для своего генерала. Бреннан забрался на деревянное сооружение первым, мощным ударом щита сбросив с него гвардейца. Бром с разбегу сбил другого плечом.

Наступил хаос. Они были впереди всех и бились с передовым отрядом защитников города. Гвен, Даганэй и остальные сражались по обе стороны от Ксандера, помогая ему пробиться к священникам. Их наступление продвигалось медленно и осторожно, солдаты наносили удары, прикрываясь щитами. Только Бром и Ксандер сражались в открытую, мимо деревянных баррикад прорываясь к золотой статуе.

Гвен поднырнула под наставленное на нее копье, а Ястреб слева от нее убил копейщика. Она отплатила тем же, мгновение спустя перерезав горло воину, напавшему на Даганэя. Они сражались как единое целое, каждый защищал не только себя, но и своих соратников.

– Принц Александр! – прокричал Северин. – Ты умрешь за свою измену!

Кардинал держал в левой руке изукрашенный самоцветами длинный меч. Очевидно, он не смог бы нормально драться с изувеченной рабочей рукой.

Ксандер прорвался сквозь ряд гвардейцев, схватил Миротворец двумя руками и погрузил его в грудь одному из Пурпурных священников. За ним пробивал себе путь клин Ястребов, и защитники стали отступать под их напором.

– Деритесь, трусы! – провизжал Северин. – Сражайтесь за наших дорогих союзников!

Гвен помедлила, в пылу схватки краем глаза наблюдая за кардиналом. Слева ее прикрывал солдат со щитом, и у нее была возможность тщательно прицелиться. Малый клинок с листообразным лезвием прорезал воздух, пролетел над плечом Ксандера и вонзился в горло Северину. Тот упал, хватаясь за лезвие, и беспомощно замахал руками.

– Мы Ястребы Ро! Сдавайтесь или умрите! – рявкнул капитан Бреннан.

Ксандер и Бром прорвались на пустую улицу, за ним последовали сотни Ястребов, а сомкнутые щиты не давали защитникам города ни малейшей возможности нанести контрудар.

– Сдавайтесь! – повторил Ксандер.

Копья и мечи полетели на землю. Люди падали на колени и молили о пощаде. Они сдавались беспорядочно, но большего и не требовалось. Ястребы удерживали позиции, стена из щитов полукругом закрыла ворота. Они заняли город – и сейчас солдаты Хейрана и Канарна наводнили улицы и заняли крепостную стену.

– Защищай ворота, Бреннан, – приказал Ксандер, на этот раз более спокойно. – И собери тех, кто добровольно нам сдастся.

Он переступил через мертвое тело священника и подошел к кардиналу Северину, распростертому на мостовой.

– Бром, Даганэй, со мной, – произнес он, повернулся к жене и слабо улыбнулся, поманив ее за собой.

Гвен почти не слышала криков умирающих и лязг доспехов – она внимательно рассматривала глубокий порез на щеке Ксандера.

– Все еще жив, любимый? – спросила она.

– Усталый, но живой, – ответил он. – Поцелуй меня.

Она нежно обхватила его лицо ладонями и, закрыв глаза, поцеловала, ощущая на его губах привкус соленого пота и крови.

– Хороший был бросок, – заметил он, повернувшись к кардиналу.

Умиротворение, на секунду охватившее их, схлынуло, и они вернулись к окровавленной брусчатке Ро Тириса. Бром и Даганэй стояли рядом, вытирая оружие от крови. Кардинала Северина охраняло четверо воинов. Он все еще был жив, хоть и задыхался – нож Гвен глубоко вошел ему в шею.

– Я делал то, что должно, – бессвязно бормотал Северин. – Я делал только то, что она говорила. – Он выпучил безумные глаза. – Она любит нас, а мы – ее.

– Ты не виноват, брат, – произнес Даганэй, опускаясь на колени рядом с ним. – Твой разум не принадлежит тебе. А мы следуем воле Одного Бога… как когда-то следовал и ты.

В глазах умирающего отразилась внутренняя борьба.

– Покойся с миром, кардинал Северин из Тириса, – тихо сказал Даганэй и, когда тот перестал дышать, закрыл ему глаза.

Ксандер и Бром распахнули двери в резиденцию дома Тирис. Гвен шла позади них. Резиденцию охраняли королевские гвардейцы в золоченых доспехах. Они не бросили оружие, но отошли в сторону, позволив первой когорте Ястребов без боя пройти в здание. Победители вошли внутрь и зашагали по дорогим коврам, пачкая грязью и кровью роскошное убранство дворца.

– Эй, кузен! – прокричал Ксандер. – Тебя силой вытащить из-под кровати или ты сам ко мне выйдешь?

Ястребы рассыпались вокруг, вогнав в панику слуг, которые побросали все, что было в руках, и кинулись куда подальше, прячась за дверями и под мебелью.

Бром надул щеки, выдохнул и устало опустился в мягкое кресло, перекинув ногу через подлокотник.

– Он не мог бы поторопиться? У меня уже ноги гудят от усталости.

– Здесь есть вино? – спросил Даганэй, глянув на инкрустированный золотом столик.

– Вроде бы да, – ответил Бром и потянулся к хрустальному графину, затем вздрогнул от боли и потер грудь, где удар меча рассек доспехи. Он ослабил ремень на плече и вытащил сломанную металлическую пластину.

Даганэй поспешил к нему и разлил вино по двум бокалам.

– Кому еще налить? – спросил он.

Некоторые из солдат улыбнулись и с надеждой глянули на генерала.

– Простите, парни, но вино только для священников и лордов, – пошутила Гвен, отвергая предложенный ей бокал.

Сверху раздался шум, и все повернулись к лестнице. По ней спускалась группа мужчин, во главе которой шел каресианец в черных доспехах. Ятаган он держал в ножнах, но шел так, чтобы прикрывать собой Арчибальда Тириса. Двоюродный брат Ксандера оказался щуплым мужчиной с редеющей шевелюрой и болезненно-желтой кожей. Взгляд его блуждал по сторонам, и в целом он был похож на зачарованного колдуньей.

За ним среди стражи выделялась внушительная фигура рыцаря в серебристых доспехах, в белом плаще и с двуручным мечом за спиной.

– Доброго тебе дня, кузен, – произнес Ксандер, медленно обнажая полуторный меч. – Выходи вперед и прими правосудие.

– Богохульник! – захлебнулся яростью каресианец. – Здесь властвуют Семь Сестер!

Ксандер откинул голову и расхохотался. Он закинул Миротворец на плечи и неторопливо подошел навстречу брату и свите, шагнув на нижнюю ступеньку.

– Гавань, крепостные стены и улицы города наши. Люди не хотят умирать. – Герцог угрожающе улыбнулся. – И это Тор Фунвейр, моя земля. Убирайтесь в свою Каресию. Я здесь властвую.

Каресианец вытащил один из кинжалов с волнистым лезвием и передал его Арчибальду, а тот злобно посмотрел на Ксандера.

– Я не умру от твоей руки, принц Александр! – проблеял Арчибальд. – Я покажу тебе, как мало смерть значит для истинно верующих! – С этими словами он вонзил кинжал себе в живот, выворачивая наружу кишки. – Я всегда буду любить ее… – прошептал он перед смертью.

Ксандер взбежал по лестнице, его солдаты неотрывно следовали за ним. Он изо всех сил ударил кулаком в латной рукавице по лицу каресианца, сокрушив ему челюсть, затем схватил его за горло и погрузил Миротворец ему в грудь.

– Это. Моя. Земля, – повторил он, выделяя каждое слово.

Каресианец сполз с лезвия, кровь струилась у него изо рта. Затем Ксандер направил меч на человека в серебряных доспехах, и клинок застыл в твердой руке, не двигаясь ни на дюйм.

– А ты? – спросил Ксандер.

Человек в серебряных доспехах – ходячая гора мышц и стали – учтиво склонил голову.

– Лорд Маркос из Рейна, рыцарь Белой церкви, приветствует вас, принц Александр.

Донесения слетались к нему со всего города. В Тирисе вспыхивали отдельные очаги сопротивления, но жители на улицах говорили скорее об освобождении города, а не о его завоевании. С высокого балкона резиденции дома Тирис Гвен наблюдала за праздником, устроенным на площади. Радостные жители восхваляли герцога Хейрана и бранили деспотичное правление Арчибальда Тириса. Капитан Бреннан с его отрядом спустили черное знамя и подняли старое – с белым орлом, обозначив конец короткого владычества Семи Сестер над столицей Тор Фунвейра.

Гвен страшно устала, но адреналин держал ее на ногах, и она могла насладиться зрелищем. Ястребы согнали на площадь сотни каресианцев и несколько десятков священников, которые до сих пор были под властью колдовских чар Госпожи Боли. Пурпурный собор обнесли охраной, но его обитатели пока не возражали против смены власти, как и городская стража, и королевская гвардия. По приказу офицеров солдаты Ястребов помогали решать проблемы освобожденных жителей города. Гвен радовало, что они с удовольствием принялись за новые обязанности. О свергнутом правителе она до сих пор не услышала ни одного доброго слова, и его смерть скорее праздновали, чем оплакивали.

Она качнулась на перилах, и ее овеяло легким ветерком. Она чувствовала на своем лице маску крови и сажи, которая высохла и потрескалась, когда Гвен зевнула. Волосы, выбившиеся из спутанного пучка на затылке, попадали в глаза и прилипали к коже.

Возможно, стоило принять ванну – в первый раз за последние несколько недель. Мысль будто укрыла ее теплым одеялом, защищая от прохладного ветра и запаха крови и смерти. Но ванна подождет. Мужчинам может понадобиться ее совет. Ксандер нуждается в голосе разума, Даганэю не помешает немного здравого смысла, а Брому необходима поддержка. Гвен хорошо и искренне играла свою роль. Ее собственные нужды – ванна, смена одежды и немного мира и покоя – вполне могли подождать.

Она сжала и разжала ладони – все в красных пятнах, до них было больно дотрагиваться. Сухая, мертвая кожа облезала с пальцев, а ладони покрылись синяками и мозолями. В бою она не надевала перчатки, и крестообразный узор на рукояти ее клинков впечатался ей под кожу.

Ее клинки. Им тоже придется подождать. Их необходимо наточить, а зазубрины нуждаются в ремонте. Листообразные клинки обеспечивали более высокую точность, чем длинные мечи, но за ними требовалось тщательно следить. А она не могла вспомнить, где ее оселок. Или другие личные вещи. Возможно, Леннифер уже прибыла в город вместе с остальными слугами. Вещи Гвен упаковала в дорожные сумки и засунула их между бочками с зерном и боеприпасами. Наверное, Леннифер следит за ними и не допустит, чтобы платья госпожи пострадали. Юная служанка могла превратиться в свирепую фурию, когда дело касалось одежды.

При этой мысли Гвен улыбнулась. Невозможно было представить, что где-то среди смерти и хаоса кто-то занимается повседневными делами. Что кто-то может все еще волноваться о платьях.

За своей спиной она услышала недовольные голоса. Ксандер, Бром и Даганэй уже почти час допрашивали Коричневого кардинала Церро и лорда Маркоса из Белых рыцарей, кому принадлежит их верность. До сих пор их допрос не привел к казни, и она надеялась, что оба священника будут вести себя все так же вежливо.

Через открытую дверь с развевающимися красными портьерами балкон вел во внутренние покои. Из двери вышел крупный человек в церковном одеянии, почесал лысую голову и поджал губы. Не обращая внимания на Гвен, он глубоко вдохнул свежий воздух.

– Кардинал Церро, – произнесла Гвен. – Встреча прошла не так, как планировалась?

Коричневый священник попытался успокоиться.

– Особенность солдат – они слишком просты и прямолинейны. Особенность аристократов – они упрямы и самоуверенны. А ваш муж сочетает в себе худшие из этих качеств.

– Не могу не согласиться, – ответила Гвен. – Он и простой, и упрямый.

– Вы знаете о его дальнейших планах? И о том, что этот Маркос из Рейна, будь он проклят, с ними согласен?

– Да. По крайней мере, в общих чертах.

– И не думаете, будто он сошел с ума?

Она пожала плечами.

– Пусть даже так – но его загнали в угол. А это опасно.

– Но он даже не успел навести порядок в Тирисе! Он берет с собой этого импульсивного юного идиота из Канарна, Черного Стража, как его там, не помню. И собирается в Козз, завтра же утром. Уже следующим утром они собрались в поход на Козз!

– Я знаю, – ответила она.

- И это вас не беспокоит?!

Она шагнула ближе к нему.

– Беспокоит. И его, поверьте, тоже. Вот почему он оставляет за главного в городе именно вас.

Священник негодующе ударил кулаком по перилам, потом закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь совладать с разочарованием и яростью.

– Вы, жители Хейрана, вообще способны выслушать голос разума?

– Я из Охотничьего Перевала, – поправила она. – И да, мы тоже обычно его не слушаем.

– От вас, миледи, я ожидал несколько большего благоразумия, – упрекнул ее кардинал, устало вздохнув. – Вы не обременены знатным происхождением.

– Но я солдат. И, согласно вашим же словам, я не заносчивая, но мне не свойственны долгие размышления.

Он чуть покраснел от смущения.

– Э-э, простите за эти слова. Гнев порой заставляет наговорить лишнего.

– Обо мне говорили и куда хуже, брат.

Из глубины дома до них донеслись голоса. Лорд Маркос, Ксандер и Бром спорили о том, кто останется в Тирисе, а кто пойдет дальше на Козз.

– Я просто хочу… ну не знаю. Чтобы кто-то сел и хорошенько все обдумал, – произнес Церро. – Слишком уж все быстро происходит.

– По мнению некоторых – недостаточно быстро.

– Сколько людей он берет с собой? – спросил кардинал. – Начнем с того, что у вас их вообще немного.

Она рассмеялась.

– Умение и верность гораздо важнее числа. Псы в Коззе плохо обучены и организованы. Это банда, а не армия.

Священник провел ладонями по лицу, пытаясь отогнать закипающую внутри ярость и расстройство, которое он не мог скрыть от других. Он был хорошим человеком, но мир и покой ценил выше всего остального.

– Когда это закончится? – спросил он.

– Хороший вопрос. Я бы сказала, его следует обсудить, – ответила она.

– Ваши шутки никак нам не помогут, миледи.

Гвен глубоко вдохнула холодный воздух. Ей полагалось ощущать усталость, но разум ее напряженно работал, не давая отдыха. Она не чувствовала себя такой взбудораженной уже долгие годы. Даже мысль о походе на Козз наполняла ее адреналином.

Она хихикнула.

– Похоже, я слишком долго была замужем за Ксандером.

Церро озадаченно посмотрел на нее. «Бедняга», – подумалось ей. Он не привык к таким беспокойным радостям, которые на него взвалили. Гвен не знала, как он обычно проводит дни, но сомневалась, что у священника много увлекательных занятий.

Гвен улыбнулась и положила руки на плечи Церро, уводя его с балкона в покои. Там уже сидели Ксандер, Бром и Даганэй, устроившись на широких диванах у круглого стола. Маркос из Рыцарей Рассвета все еще стоял, а белый плащ был все так же наглухо застегнут у него на шее. Высокий мужчина с красивым правильным лицом без следа растительности носил сияющие белые доспехи, украшенные золотыми и серебряными узорами, а за его спиной виднелся закрепленный двуручный меч.

– Сегодня вечером я отбываю в Арнон, – сказал лорд Маркос. – Я встречу тебя в Коззе и приведу туда пять тысяч рыцарей.

Ксандер нахмурился. Веки у него тяжелели, и он с трудом боролся с усталостью.

– Почему? Почему ты с такой готовностью хочешь нам помочь?

– Мы отвечаем только перед королем и перед государством, – произнес Белый священник. – Короля здесь нет. Его сын мертв. А государство нужно очистить от захватчиков, и мы в этом поможем. Мы последуем за тобой, принц Александр… если ты не обманешь наши ожидания.

– Нам обязательно с ними сотрудничать? – спросил Даганэй.

– Ты что-то имеешь против рыцарей в белом, а не в красном? – парировала Гвен.

– Против приверженцев мира, бряцающих оружием? Да, имею. Маркос из Рейна – религиозный диктатор наихудшего сорта. Боевой капеллан, позволяющий людям умирать, если они они не достойны милосердия Одного Бога. Я не уважаю Белых священников, которые надевают доспехи войны.

– Даже если за ним следуют пять тысяч вооруженных священников? – спросил Ксандер, допивая вино.

Даганэй, казалось, оскорбился.

– Это не священники! Это паладины. Они не проводят богослужений, они не исцеляют людей. Они пытаются исцелить страну и насадить почитание бога огнем и мечом.

– Мы победили, – заметила Гвен. – А остальное пока неважно. Мы сидим в доме Тирисов, у нас есть вино, я сняла боевые доспехи… и сейчас вокруг мир и покой.

– Ненадолго, – ответил Ксандер. – На рассвете мы снова наденем доспехи и поедем на юг.

– Я начну об этом думать, только когда наступит рассвет, – ответила Гвен с улыбкой.

Глава пятая Рэндалл из Дарквальда в городе Тракка

С тех пор как они покинули Кессию, Рэндалл насчитал по дороге двенадцать разных видов песка и пыли. Длинная Граница, которую называли дорогой, была всего лишь пыльной утоптанной колеей, ведущей на юг. По пути встречались горы, высохшие деревья, реки с мутной, грязной водой, но редко попадались люди. Те из них, кто все же решался пуститься в путешествие, сбивались в большие караваны и в основном двигались на север, увозя с собой по бесплодной тропе все свои пожитки.

Вся торговля в Каресии, очевидно, велась только внутри городских стен и не включала в себя большие объемы импорта и экспорта. Путники проходили мимо множества небольших полукочевых деревень с разложенными шатрами и стоящими на привязи верблюдами. Там жили мрачные мужчины и женщины, которые понятия не имели о гостеприимстве.

Вун из Рикары, избранник Джаа, новичок в их странной компании, изо всех сил пытался объяснить порядки в своей стране людям ро, но его рассказы не очень-то помогали. Каресианцы не желали иметь дел со своими северными соседями, а те из них, кто регулярно наведывался в Тор Фунвейр, обычно занимались контрабандой.

Выше всех остальных добродетелей Джаа почитал страх, и его не заботили дети других богов – он предпочитал заниматься своими людьми и держать их под контролем. Возрождение культа Мертвого Бога, впрочем, не изменило положение дел, и жители Каресии все так же не любили чужаков.

Каждые несколько часов мимо Рэндалла и компании проходили шикарные повозки с развевающимися черными занавесками, влекомые сильными белыми лошадьми под охраной вооруженных всадников. Пассажиры носилок укрывались занавесями от посторонних глаз, и Вун объяснил, что путешествующие богатые торговцы и главари банд никогда не показывают лиц, опасаясь покушения на свою жизнь.

Рэндалла беспокоило большое число анонимных путешественников, которые передвигались гораздо быстрее. Он подозревал, что преследователи могут таким образом обогнать их и первыми прибыть в Тракку. Вун убедил не нанимать лошадей, не желая привлекать слишком много внимания.

– Чужеземцы не ездят на лошадях. Они не путешествуют по Длинной Границе и не посещают Тракку, – заметил избранник Джаа. – Твоего хозяина могут убить за любое из этих действий – так зачем лишний раз рисковать?

– Чтобы добраться туда быстрее, чем колдунья, – ответил Рэндалл.

– Ты хороший оруженосец, юноша, – ответил Вун равнодушно. – Ты заботишься о своем хозяине. Из того, что я успел увидеть, ты выступаешь для него голосом разума, но тебе придется положиться на меня во всех вопросах, касающихся Каресии. Если ты допустишь ошибку – эта земля больно укусит тебя.

– Тракка чем-нибудь отличается от Кессии? – спросил Ута, когда они присели в тени скалы, укрываясь от полуденного солнца.

– Да, – ответил Вун, отпивая большой глоток воды из объемной фляги. – Там живут визири в высоких башнях. И архитектура города вам может показаться… весьма причудливой.

– Я думал, ты тоже визирь, – вставил Рэндалл. – Верховный визирь.

Вун на секунду задержал на нем взгляд, а затем передал ему флягу с водой.

– Я был им, но в новой Каресии я всего лишь предатель. Мою башню снесли, а друзья прокляли мое имя.

– Нужно ли нам задерживаться в городе? – спросила Рут. Она тихо сидела на скале под палящим солнцем, не обращая внимания на пыль и жару. – Мы можем просто обойти его стороной.

– Можем, – кивнул Вун, – но нам нужны еда, вода и другие припасы.

Последнюю неделю они питались только сушеным мясом и крупяной кашей, разбавляя их редкими охотничьими вылазками и случайно попавшимися Горланскими пауками. Рут относилась к тому, что люди едят пауков, на удивление спокойно и даже один раз поела немного похлебки, приготовленной из ее дальних родственников.

– Ты говорил, у тебя там есть друг, – сказал Ута. – Я полагаю, он сможет достать для нас припасы?

– Если он еще жив, – ответил Вун. – Мертвый Бог долгие годы влияет на Тракку. Шадаран – упрямый старый козел, но я уверен, Сестры уже попытались его утихомирить.

– Он верен Джаа? – спросил Ута.

– Да, если он еще жив, – повторил Вун.

Ута расстроенно покачал головой. Спокойный и холодный Вун и пылкий, порывистый Ута не особо сдружились во время путешествия. Рэндалл часто ощущал необходимость вмешаться в их разговор или сменить тему, чтобы избежать неминуемой потасовки, начатой горячим альбиносом.

– Насколько мы близко? – спросил Рэндалл.

– Близко, – ответил Вун. – Ты увидишь высокие башни, как только мы поднимемся на следующий холм.

За неровной скалистой грядой, в мареве, поднимающемся от нагретого песка, Рэндалл увидел множество высоких шпилей. Все были разными, без какого-то общепринятого стиля или конструкции. Некоторые башни увенчивались яркими минаретами, на других возвышались усыпанные драгоценностями статуи или странные символы, но общий их вид поразил его до глубины души.

– Какой они высоты? – спросил он.

– Высотой они не уступают самомнению их владельцев, – ответил Вун. – Моя башня была сравнительно скромной по сравнению с ними.

– Это джекканская магия, – заметила Рут, издали глядя на сверкающие шпили башен. – Камни Тракки заложили не люди. Они просто присвоили то, что там находилось, и извратили древнее волшебство в угоду собственным интересам.

Ута и Рэндалл переглянулись. Они были практичными представителями народа ро и не привыкли к открытым проявлениям магии. Они предпочитали дома и города с понятной конструкцией, построенные из дерева и камня, и их поражало, что каресианцы возводят здания с помощью колдовства.

– Люди народа ро никогда по-настоящему не понимали своих южных соседей, – произнес Вун, заметив их реакцию.

– Можешь ли ты рассказать, что такое джекканская магия? – спросил Рэндалл, который почти ничего не знал о полумифическом народе Джекки.

– Каресианцы владеют этими землями только последние несколько тысяч лет, – ответила Рут. – До них здесь простирался Джекканский халифат.

Вун посмотрел на нее.

– Это земли Джаа.

– Так и есть… сейчас это его земли, – согласилась Горланская Матерь. – Но магия, которую ваши визири подчинили себе, не принадлежит им по праву.

Он помолчал.

– Да, это так, – наконец согласился он, – просто довольно странно слышать, в каких выражениях ты об этом говоришь.

– Людям сложно понять, что такое время. Это особенность вашего вида, – ответила Рут.

– Да, да, очень мудрые речи, – проворчал Ута. – Лучше расскажите мне, чего тут следует опасаться.

Вун медленно отвернулся от Рут, с подозрением прищурив взгляд.

– Ты беспокоишь меня, сестра, – сказал он.

– Кто-нибудь вообще меня слушает? – спросил Ута.

Вун отошел от них, ничего не ответив.

– Давайте просто пойдем дальше, – предложил Рэндалл. – И прикроем лица.

У Тракки не было ни крепостной стены, ни защитных укреплений. Пыльная дорога сразу из пустыни вела к лесу высоких башен. У земли клубились облака, похожие на туман, но с более неприятными запахами и едким привкусом, который раздражал горло.

Жители Тракки скрывали лица под темными платками. Рабы отгоняли клубящийся смог от своих хозяев опахалами либо переносили господ в закрытых носилках. В городе царила странная тишина – ни оживления, ни разговоров не было на его улицах. Рэндалл задрал голову, и ему показалось, что весь город состоит из одних только башен.

Сейчас, когда он мог рассмотреть их вблизи, стала заметна их истинно магическая природа. В конструкции башен визирей не было ни логики, ни повторяющихся элементов, а в некоторых случаях оставалось непонятным, каким образом они вообще сохраняют вертикальное положение. Каждая казалась отражением разума ее создателя, магически усиленного неведомым джекканским волшебством, и по непонятным причинам не падала и не разрушалась. Между башнями вилась сеть подвесных дорожек и больших сооружений с куполообразной крышей. На самых нижних платформах над облаками тумана на свежем воздухе гуляли мужчины и женщины в ярких одеждах.

Ута остановился и пораженно воззрился на башни километровой высоты. Немногие люди из народа ро забирались так далеко на юг, и подобные проявления магии были для них неведомы.

– Я не верю своим глазам, – сказал Ута. – Как вообще такое возможно? Королевская башня Тириса – вот самое высокое здание, которое я видел до этого дня.

– Я видел горы повыше этих башен, – ответил Рэндалл, – но не сказать, чтобы много.

Ута наконец оторвал взгляд от башен и посмотрел на него.

– Нам надо держаться вместе, мой мальчик. Нас окружают каресианцы, гигантские пауки и бог знает что еще.

Рэндалл тихо рассмеялся.

– Хозяин, неужели я слышу в вашем голосе беспокойство?

– Скорее нет, чем да. Но почти. – Он нахмурился. – Ты знаешь, я ведь все понимаю.

– Что понимаешь? – Рэндалл замедлил шаг и прищурился.

– Что я довольно много от тебя требую, – ответил он.

– Но ты ни о чем меня не просил.

– Ты понимаешь, о чем я, мелкий засранец.

Рэндалл закашлялся, вдохнув дорожную пыль.

– Тут всегда так пыльно?

– Никогда тут раньше не был, – ответил Ута и снова взглянул вверх. – Может, нам стоит подняться туда? Некоторые из тех дорожек выглядят довольно чистыми.

Вун и Рут, неторопливо идущие чуть впереди, остановились и указали на открытую дверь на верхнем пролете широкой лестницы у основания одной из башен поменьше. Верхняя часть башни лежала в руинах, и лишь одна дорожка вела к остальной части паутины.

– Я просто думал, как бы нам не надышаться пылью, – произнес Ута, присоединяясь к остальным.

– Верная мысль, – ответил Вун. – Небезопасно долго находиться на улицах Тракки. Люди наблюдают за улицами. И шепчутся о том, что увидели.

Рэндалл огляделся по сторонам.

– Никого не видно. Кто может за нами наблюдать?

– Визири заметили наше присутствие, – сказал Вун. – Они вялые, изнеженные роскошью, но рано или поздно они забеспокоятся.

– Где башня твоего друга? – спросил Ута.

– Недалеко отсюда. Но, перед тем как мы туда пойдем, нам необходимо передохнуть. Боюсь, за нами следят.

Рут подобрала подол платья и поднялась по ступенькам, затем посмотрела в открытый проход, медленно обшаривая взглядом помещение, и поманила их за собой.

За дверью на нижнем этаже полуразрушенной башни простиралось обширное помещение без перегородок, пол его усеивали пыльные обломки стен. Лестница обвивала внутреннюю поверхность стены круглой башни и вела на верхние этажи. В ступенях местами зияли провалы. Похоже, лестницей не пользовались очень давно.

– Мы ночевали и в худших условиях, – улыбнулся Рэндалл. – Мы останемся здесь или пойдем выше?

Ничего не ответив, Вун начал подниматься по лестнице. Рэндалл усмехнулся, посмотрел на Уту и покачал головой – невежливость Вуна забавляла его.

– Он отвечает только на те вопросы, которые считает важными, – заметила Рут, следуя за ним по лестнице. – И хочет отдохнуть перед тем, как мы отправимся дальше.

– Он просто капризный ублюдок, – снисходительно произнес Ута, похлопав Рэндалла по плечу. – Пошли, пора убраться подальше от этой пыли.

У лестницы не было перил, и до второго этажа она два раза огибала по спирали всю башню. К концу подъема Рэндалл уже тяжело дышал, а перед последними ступеньками оперся на колени, чтобы передохнуть. При этом он посмотрел вниз – и сразу же пожалел об этом.

– Что не так, парень? – спросил Ута.

– Высота, – ответил Рэндалл. – Я как-то с ней не в ладах.

Хозяин усмехнулся.

– Здесь полно одуряюще высоких башен, мальчик мой. Высота и башни – одно без другого не бывает.

Рэндаллу стало дурно. Пол под ним поплыл перед глазами, и у него разболелась голова.

– Прости за то, что смеялся над твоей морской болезнью, – тихо сказал он, не глядя на Уту.

Тот мягко потянул его подальше от верхнего пролета лестницы.

– Идем, парень.

Второй этаж полуразрушенной башни оказался очень странным. Как только они покинули лестницу, они сразу услышали необычные звуки, будто до этого момента их что-то приглушало: журчание воды, шелест листвы, шепот ветра. Вместо второго этажа они попали в заросший сад, корни растений которого проникали в камень башни. Стены были увиты виноградными лозами, а с потолка свисали толстые древесные лианы. В центре круглого помещения находился небольшой каменный бассейн с декоративным водопадом, откуда в углубление стекала мутная вода. Похоже, за садом давно не ухаживали, но в нем разливался такой покой, что Рэндаллу даже сделалось несколько не по себе.

Вун уже устало растянулся на изумрудной траве, пока Ута и Рэндалл в изумлении оглядывались по сторонам. Просторное помещение было как минимум в два этажа высотой, и несколько осыпающихся арок вели из сада на открытый воздух.

– Чья это башня? – спросил Ута.

Вун пожал плечами.

– Сады любят многие из визирей. Даже чтобы вырастить былинку на пыльном песке и в такой жаре, нужна сильная магия. – Он размял спину и положил копье на траву. – А насчет того, кто был ее владельцем… я никогда не знал, да и не пытался узнать.

Рэндалл протянул руку и провел ею по траве, подсознательно ожидая, что она окажется ненастоящей.

– Как она может расти на верхнем этаже башни из холодного камня?

– Магия, – повторил Вун, отряхнул походный плащ и закрыл глаза.

– Не нравится мне эта башня, – пробормотала Рут себе под нос, выглядывая из арочного прохода на пыльную улицу. – Что-то с ней не так.

Рэндалл бросил походный мешок на траву и с усталым вздохом сел рядом. К нему присоединился Ута – он отстегнул меч от пояса и устроился поудобнее, прислонившись к толстым виноградным лозам.

– Мы можем подробнее об этом поговорить после нескольких часов сна, – ответил ей Ута, потирая глаза. – Я думаю, что могу даже снять сапоги.

– Я не устала, – ответила Рут. – Пожалуй, я лучше пойду прогуляюсь.

– Будь осторожна, – сказал Рэндалл, чувствуя, как тяжелеют веки.

Саша Иллюзионистка довольно улыбнулась. Она медленно открыла глаза, изучающе глядя на свое творение. Башня получилась идеальной. Разрушенной, но странно притягательной. Именно в такой решит укрыться человек вроде Вуна. Сад, похожий на тот, который рос в Орон Каа, был ее личной гордостью. Она любила сады и решила, что с ее стороны будет милосердно подарить своим жертвам чувство покоя и только потом освежевать их заживо.

Обогнать Уту не составило труда. Они просто нашли крытые носилки и купили самых сильных рабов. Колдунья рассчитала, что они прибудут на день раньше, чем их противники.

Друга Вуна, визиря Шадарана Бакару, взяли под стражу, и Саша приготовила для Призрака и его друзей хитроумную ловушку. Хозяйка и слуга стояли на высоком балконе башни Бакары, наблюдая за ними.

– Кто эта женщина? – спросил Певайн, облизываясь.

– Не знаю, – ответила колдунья. – Но у нее высокоорганизованный разум.

Саша, прищурившись, наблюдала за темноволосой женщиной. Та не заснула в саду, а пошла гулять по ближайшей подвесной дорожке. Что-то в ней смущало Сашу, колдунья не могла даже приоткрыть ее разум. Иллюзия подействовала и на божьего избранника, и на потомка древней крови – но не на женщину. Не каресианка, но и не из народа ро. Она скользила по дорожке, внимательно вглядываясь в здания и людей. Глаза ее никогда не замирали на одном предмете, они бегали по сторонам, но движения были плавными и точными, словно у хищного зверя. Затем она ушла еще дальше от иллюзии, растворившись в пестрой толпе жителей Тракки.

– Нет, я не знаю, кто она такая, – повторила Саша, – но нам не стоит о ней беспокоиться. Пусть себе гуляет.

– Можем разобраться с ней позже, – ответил рыцарь. – Визирь расставил вокруг башни своих людей, они готовы ворваться туда. Я сопровожу вас, когда они закончат.

– Нет, – возразила Саша. – Я буду там, когда их захватят. Мне нужно взглянуть на их лица.

– Как пожелаете, – проворчал Певайн, – если мне позволят оттрахать мальчишку и убить Призрака.

Саша попыталась не обращать внимания на его бормотание. Она долго думала об этом моменте, сто раз проигрывая его в своей голове. С тех пор как ее дорогая сестра дала ей задание отыскать Призрака, она представляла себе его лицо. Будет ли он плакать и молить о пощаде? Конечно же, нет. Знаменитый Ута Призрак – настоящий боец, закаленный и решительный. Он будет бороться до конца. Чтобы сломать его, понадобятся самые изощренные пытки. Возможно, его вообще не удастся сломить. М-м, дивная мысль! Она улыбнулась, и тепло разлилось по ее телу.

– Как только вы будете готовы, – проблеял Певайн.

– Я уже готова, – спокойно ответила она.

Он мерзко ухмыльнулся и вытащил раненский боевой молот. За ними на обломках башни Бакары стояло с десяток наемников ро. Смуглые, потрепанные ублюдки с лицами людей, которые любят низменные удовольствия. Во время путешествия Саша старалась по большому счету игнорировать их. Она принимала знаки их уважения, но закрывала глаза на невежество и дикость.

– Скажи каресианцам, чтобы они подождали нас, – приказал Певайн, и его подручный помчался к лестнице.

Остальные последовали за ними, предвкушая расправу над врагами. Мужчины похрюкивали и рычали, будто хищники перед тем, как растерзать свою жертву. Слова они произносили невнятно, и все их мысли несли отпечаток первобытной страсти к смерти и осквернению. Саша не испытывала ничего, кроме презрения к их жалким бессмысленным жизням.

Она тихо скользила следом, думая о Призраке. Она будто наяву видела перед собой его бледное лицо, розовые глаза и белоснежные волосы. Она так сильно желала его. Увидеть его своими глазами, дотронуться до него, испытать его волю. Она жаждала обладать им так же, как паук жаждет обладать мухой.

Они покинули башню по длинной дорожке, идущей над пыльными улицами. Рядом с развалинами стояли наготове двадцать храмовников Тракки и их визирь. Санаа Хранитель Порядка первым подошел к ней и распростер руки, излишне витиевато приветствуя ее. Он носил желто-красные одеяния и яркие украшения на руках и шее.

– О прекраснейшая госпожа, – произнес визирь, – мы ждали вашего мудрого решения.

– Давайте просто их убьем, – вставил Певайн.

– Замолчи, – оборвала его Саша. – Господин визирь, прикажите вашим людям окружить разрушенную башню.

Санаа поднял голову и посмотрела на осыпающиеся камни. Саша построила свою иллюзию на реальной основе. Ута спал не на траве, окруженной кустарником, под защитой стен, а на холодном камне, открытом всем ветрам.

– Где же заканчивается настоящая башня, госпожа? – спросил Санаа.

– Первый этаж – настоящий, – ответила она. – Мое искусство начинается на верхнем пролете лестницы.

– Очень хорошо. Мы не дадим преступникам уйти. Хотя я буду просто счастлив лично принести их в жертву, госпожа. Или, возможно, медленно нарезать на куски…

Но колдунья не горела желанием исполнять все прихоти жалких смертных. Она хмуро посмотрела на визиря.

– Просто делайте то, что вам сказано. Ваши желания не имеют значения.

– Как скажете, госпожа, – ответил Санаа с поклоном.

Она отослала его прочь и скользнула к разрушенной башне. Певайн с наемниками последовали за ней, они вытаскивали грубое оружие, предвкушая, как осуществят свои мерзкие намерения, ни одному из которых, конечно, она не позволит исполниться.

Саша чувствовала разум потомка древней крови, он манил ее, словно цветок – пчелу. Его смерть будет вкуснее чистейшего из нектаров, сладчайшего из фруктов. Она совершит то, что оказалось не под силу другим ее сестрам, что не смогли сделать могучие армии Тор Фунвейра. Она поработит Уту Призрака.

От башни осталась только пустая оболочка. Ветер свистел в развалинах, долетая с открытого второго этажа, и шевелил скопившийся внизу мусор. На лестницах виднелись следы пота и дорожной пыли. Вун привел их прямо в ее ловушку. С его стороны глупо было возвращаться. Если бы он затаился в пустыне, на него просто не стали бы обращать внимания – без потомка древней крови он безопасен. Но он высунул голову из укрытия – и стал опасным врагом, не меньшей наградой, чем сам потомок древней крови.

– Позволь мне пойти первым и повергнуть Призрака! – предложил Певайн, поднимая молот.

– Я отдавала тебе такой приказ? – спросила Саша, неохотно возвращаясь из сладостных дум.

– Нет, – ответил он, смущенно потирая шею. – Я просто подумал…

– Выполняй мои приказы, а не думай, – оборвала его колдунья. – Ты здесь, чтобы сопровождать меня и сражаться, когда я тебе прикажу. Говорить со мной тебе нельзя. Понятно?

– Твоя сестренка была более сговорчивой, – пробурчал рыцарь-наемник.

Саша резко остановилась, пытаясь взять себя в руки, и повернулась к Певайну.

– Мне сделать с тобой что-нибудь плохое? Что-нибудь способное показать тебе: именно я здесь главная. Может, мне заколдовать тебя? Или причинить боль?

Он оскалился, но больше не стал дерзить.

– Прошу прощения, госпожа. Пожалуйста, ведите нас.

Она улыбнулась.

– Хорошее поведение. Постарайся впредь вести себя так же.

Едва сдерживая раздражение, она подошла к башне. Саша медленно выдохнула, отключаясь от глупой болтовни наемников, и снова задумалась о потомке древней крови. Она чувствовала его дыхание, биение его сердца, холодное прикосновение кожи, белый шелк волос. Он был прекрасен в своей уникальности.

По спиральной лестнице Саша поднялась на второй этаж и вошла в собственную иллюзию. Журчание воды и шорох листьев успокаивали ее, и на лице у нее появилась мечтательная улыбка. За ней на лестнице остались люди Певайна, позволив ей первой войти и осмотреть собственную ловушку.

– Вот ты где, – выдохнула она, задержав взгляд на спящем потомке древней крови.

Вун, Ута и юный оруженосец растянулись на траве, привалившись спиной к деревьям, и глубоко заснули. Они казались такими умиротворенными, что ей даже не хотелось их будить.

Ближе всего лежал оруженосец, крепкий поджарый паренек с выраженными мускулами. Она присела с ним рядом и провела пальцами по его обнаженным плечам и рукам. Кожа его была гладкой с редкими шрамами. Светлые каштановые волосы, редкая бородка – он привлекал красотой юности.

– Мальчишка опаснее, чем кажется, – прошептал Певайн.

Она едва подавила желание изувечить невежу-наемника.

– Как его имя? – спросила она.

– Рэндалл… откуда-то там. Вроде из Дарквальда.

Она склонилась над оруженосцем, приблизившись к его лицу, и нежно поцеловала, наслаждаясь вкусом его губ.

– Я начну с тебя, – прошептала она, чувствуя, как тело трепещет от наслаждения. – Певайн, поставь своих людей на страже возле остальных, но не будите их.

Он ухмыльнулся и расставил наемников по саду рядом с Вуном и Утой. Даже варваров-наемников успокаивал ее призрачный сад. Она не усыпляла их – но воздействие иллюзии прекратило их болтовню.

– Просыпайся, Рэндалл, – прошептала она, нежно накладывая колдовские чары на неокрепший разум юноши.

Он медленно открыл глаза, и на его губах заиграла по-детски наивная улыбка. Его разум оказался сильнее, чем можно было судить по его возрасту, и Саша поистине наслаждалась, подчиняя его. Теперь он принадлежит ей. Отныне и навсегда.

– Кто ты? – спросил он, едва дыша.

– Я твоя жизнь… отныне и навсегда, я твоя единственная любовь, твоя единственная забота.

Он кивнул в ответ, широко распахнув глаза, в которых плескалась бездумная эйфория.

– Я твой, – произнес Рэндалл из Дарквальда, нежно погладив ее по щеке загрубевшей ладонью.

– Можешь встать, милый Рэндалл, – мелодично пропела она, поманив его к себе.

Певайн довольно кивнул, когда юный оруженосец поднялся, вытащил меч и встал в защитной стойке возле своей госпожи.

– Прекрасно, любовь моя, – произнесла она, посылая ему волны наслаждения. – Тебе понравится быть моим слугой.

– Да уж, сейчас он не такой стойкий, – загоготал Певайн.

– Молчи, когда говорит госпожа! – рявкнул Рэндалл, направив на него острие меча.

Саша ахнула от удовольствия.

– Не сейчас, мой милый, у нас есть другие дела, – сказала она ему. – Давай разбудим потомка древней крови.

Она махнула наемникам, охраняющим границы сада. Они все находились внутри ее иллюзии, и сад казался для них неотличим от реальности. Люди прислонялись к иллюзорным стенам, ощущая их как твердую опору, и ничуть не боялись рухнуть вниз, на каменную мостовую.

Саша пересекла сад, взяв с собой Рэндалла, и остановилась. Что-то было неправильно. Неприятное покалывание возникло на задворках ее сознания, чье-то настойчивое вмешательство, из-за которого она часто заморгала.

Она остановилась в центре сада и посмотрела наверх. Ее иллюзия формировала над ними купол из переплетенных виноградных лоз и вьющихся растений.

– В чем дело? – спросил Певайн, угрожающе махнув молотом над головой Уты. Он тоже посмотрел наверх. – На что ты смотришь?

– Я вижу паучью сеть, – ответила она.

В потолке появились дыры – небольшие участки сломанной иллюзии. Сквозь них Саша видела плотную сеть, которая расползалась по сторонам, кусочки сети распухали, как грибы, въедаясь в ее творение.

– Это невозможно! – прошептала она.

Затем на нее нахлынула боль. Мощный всплеск неизвестной силы захлестнул и разрушил ее иллюзию. Сверху над ними простиралась огромная паучья сеть, купол из плотного белого волокна, охвативший весь второй этаж разрушенной башни.

– Да чтоб я сдох! – потрясенно воскликнул Певайн. – Откуда здесь эта хрень?!

Ута и Вун внезапно проснулись, одновременно открыли глаза и поднялись на ноги – успокаивающее действие иллюзии тоже мгновенно исчезло.

– Ты! – зарычал Вун, увидев Сашу. – Ута, нам нужно бежать! Сейчас же!

Потомок древней крови быстро оценил обстановку. Воспользовавшись замешательством Певайна, он свалил его на пол ударом кулака и успел ухватиться за оружие, пока Саша зачарованно наблюдала за тем, как по паутине скользит чей-то огромный черный силуэт.

Началась потасовка, но колдунье казалось, что все вокруг двигаются очень медленно. Наемники скопом накинулись на Уту и Вуна, но Рэндалл не тронулся с места, охраняя свою госпожу.

– Госпожа, нам пора уходить, – тревожно заметил он, указывая на черную тень, которая начала пробираться к ним через паутину.

– Рэндалл, ты чего творишь?! – проревел Ута.

– Его больше нет, – ответил Вун. – Теперь он принадлежит ей.

Альбинос с удвоенной силой начал рубить наемников, пытаясь прорваться к оруженосцу.

– Я с тебя живьем кожу сдеру, сука! – заорал он на Сашу.

Санаа Хранитель Порядка прозвенел в сигнальный колокол, и на нижний этаж башни вбежали каресианские воины. Она слышала их топот и краем глаза видела сражение, но продолжала смотреть вверх.

Она знала, кто это, но не верила своим глазам. Они исчезли, она была уверена, что их больше нет, они давно вымерли! Семь Сестер обшарили все земли мира людей, они искали их в надежде воспользоваться древними силами. Но никого не нашли.

– Ута, его больше нет! – повторил Вун.

Саша не отвела глаз от гигантского силуэта, даже когда Вун схватил Уту и с силой оттащил его в сторону.

Каресианцы наводнили опутанный паутиной второй этаж. Вун сразу понял: их слишком много, и вдвоем с ними не справиться. Он бросился к прогалу в паутине, ведущему к единственной подвесной дорожке башни, пользуясь тем, что колдунья застыла на месте. Ута неохотно последовал за ним, с гримасой боли бросив последний взгляд на своего бывшего оруженосца.

– За ними! – приказал Певайн и, шатаясь, поднялся на ноги.

Каресианцы бежали мимо колдуньи к прогалу в паутине. Трава исчезла, остался только холодный камень, и Сашу пробрал озноб от страха – она никогда еще не испытывала его, чувство было незнакомым, нежеланным.

Ее добыча скрылась из виду, ускользнула от нее. Она больше не ощущала древнюю кровь. Можно было погнаться за ним – но она все так же, не двигаясь, смотрела на чудовище. Она не могла ни шевельнуться, ни отвести взгляд.

Черная тень скользнула вниз, раздвинув паутину толстыми лапами, и грациозно опустилась прямо перед каресианцами. Они встали как вкопанные, а затем побежали врассыпную, в панике побросав оружие. Певайн и его наемники заорали от первобытного ужаса и тоже понеслись прочь.

Саша Иллюзионистка видела перед собой Горланскую Матерь, легендарное чудовище, вернувшееся из пропасти Глубинного Времени. В Орон Каа им рассказывали сказки и легенды: об отце Горланских Матерей, Атлах-Нахе и о потомках, жирных пауках с плато Ленг. Но они все были мертвы, правда же? Они давно мертвы. Даже когда чудовище начало убивать ее солдат, Саша все еще не могла поверить своим глазам.

Горланская Матерь давила и пожирала людей, не обращая внимания на их жалкие попытки сопротивления. Великолепное волосатое брюхо, покрытое красными пятнами, задиралось вверх, посылая в воздух тонкие волоски. Они, будто туман, расплывались вокруг паучихи и длинными тонкими копьями вонзались в лица людей. Башня наполнилась криками. Люди бежали, люди умирали у Саши на глазах. Но она даже не отвернулась.

– Нам нужно уходить, госпожа. – Рэндалл уцепился за ее локоть.

Паук развернул огромную тушу и устремился на колдунью, обнажив клыки.

Он встал на дыбы, заслоняя солнце, пробивавшееся сквозь паутину. Саша не отвернулась и даже не вздрогнула, когда клыки сомкнулись на ее груди, пронзая насквозь.

Она была одной из Семи Сестер Шаб-Ниллурата, бессмертной колдуньей, которую не мог убить никто из людей, но перед Горланской Матерью Саша Иллюзионистка почувствовала себя просто испуганной девочкой. Гигантские клыки впрыснули яд, вырывая жизнь из ее тела.

Рэндалл не понимал, что происходит. Он вроде не спал, но не был в этом уверен. Он видел битву… или не видел? Странные воспоминания наполняли его разум. Он сомневался, его ли это воспоминания, но они казались такими реалистичными. Была ли вообще битва? Или что-то другое? Он помнил женское лицо. Море крови. Море смерти. Калейдоскоп из воспоминаний, настоящих и призрачных.

В одном он точно был уверен – он уснул на траве. Но все случившееся дальше оставалось под вопросом.

– Привет! – произнес он.

Он даже не знал, произнес он это вслух или про себя, но чувствовал: ему необходимо что-то сказать.

– Меня зовут Рэндалл. Здесь есть кто-нибудь?

– Я вижу тебя, юноша, – произнес чувственный, хрипловатый женский голос.

– Где я? И кто ты? Я вообще живой? Почему я ничего не вижу и не чувствую? – Вероятно, это все-таки сон. Ничем иным это быть не может.

– Ты не спишь, – ответила женщина. – И теперь ты принадлежишь мне. Если для тебя важно что-то видеть и слышать, то мы можем перейти на более привычный пейзаж.

Он вдруг оказался посреди поселения из дерева и тростника. Трубы дымили над пылающими очагами. Деревня заросла деревьями и делилась на части узкими ручьями, а воздух наполнял густой аромат красного вина. Стояла отличная погода, светило солнце, дул прохладный ветер. Похоже, уже наступила осень, и землю покрывал ковер из зеленых и коричневых листьев. Дарквальд. Деревня, в которой он вырос.

Рэндалл не устал, ноги у него не болели, меч был вычищен, а от одежды пахло лавандой, будто ее недавно постирали.

– Какая приятная деревня, – произнесла женщина. – Хорошее место для детства.

Она появилась прямо перед ним – красивая высокая женщина в облегающем черном платье. Сияющие волосы нежно колыхал ветер.

– Твои воспоминания успокаивают меня, – сказала она.

– Ты колдунья!

– Да, Рэндалл. Меня зовут Саара Госпожа Боли.

Он сглотнул и отвел взгляд.

Она рассмеялась.

– Милый мой мальчик, тебя ведь уже заколдовали. Нет смысла дальше сопротивляться.

– Но мы никогда не встречались, – возразил он. – Хотя ты очень похожа на Катью Руку Отчаяния. Я видел ее в Ро Тирисе. Но как тогда ты могла меня околдовать?

– Ты полон вопросов, – заметила Саара. – Полагаю, в этом нет ничего страшного. У нас в запасе все время мира. – Она огляделась по сторонам и вдохнула свежий воздух. – Твой разум – очень мирное место. Гораздо лучше тех, что мне приходилось посещать в последнее время.

– Но… как? – повторил он.

Саара потерла виски. Ее красота опьяняла, но выражение ее лица показалось ему встревоженным.

– Разве мы не можем просто насладиться покоем? Прежде чем вернемся в жизненную круговерть?

– Прости, – пробормотал он. – Я просто не понимаю. Точнее, ничего не понимаю. Где Ута? Он умер?

Она нахмурилась.

– Прости, но я ничего об этом не знаю, милый мальчик.

– Мы были в Тракке… вообще-то мне бы не стоило с тобой разговаривать.

Она снова рассмеялась – на этот раз немного обиженно.

– Я в твоем разуме, Рэндалл. Ты – мой призрачный раб. Твои мысли и воспоминания принадлежат мне, и я могу манипулировать ими, как мне вздумается.

– Я… мы… вот дерьмо.

Они проиграли. После того как он заснул в разрушенной башне, он больше ничего не помнил. Ни об Уте, ни о Вуне или Рут. Он не знал, удалось ли им выжить, если его заколдовали. Хозяин не оставил бы его просто так. Скорее всего, он умер в напрасной попытке освободить своего оруженосца, хотя Вун не такой вспыльчивый и мог спасти несчастного старика-альбиноса от бессмысленной гибели.

– В твоем сердце много любви, милый Рэндалл. Но сейчас ты можешь успокоиться – твои страдания окончены. Больше тебе не нужно будет думать за себя.

– Мне вообще-то нравилось думать за себя, – возразил он.

Саара нежно потрепала его по щеке.

– О да, все мужчины это любят. Пока не познают восхитительную прелесть слепого повиновения. – Она неожиданно нахмурилась. – Погоди-ка… Кто эта женщина?

Рэндалл чувствовал: колдунья все глубже погружается в его воспоминания. Она видела их свидания с Рут на полу корабельной каюты, затем перенеслась еще дальше, в тихую лощину в глубине Фелла. Он стоял с ней рядом, наблюдая, как Ута и более молодая версия его самого подошли к пещере Рютулы.

Когда из пещеры появилась Горланская Матерь, Саара ахнула.

– Значит, Матерь вышла из спячки. Я всегда знала, что они не исчезли.

Она смотрела и слушала, освежая в его памяти тот разговор, и увидела, как Рэндалл прячется за спину Уты, как Рютула предлагает стать их проводником. Она узнала о лестнице, лабиринте и страже.

– Ты убила мою сестру, – задумчиво произнесла она, когда Горланская Матерь снова превратилась в женщину. – Я справилась с одним нашим убийцей – и тут же появился второй.

Рэндалл почувствовал, как отяжелела голова. Волнение колдуньи начинало действовать и на него. Он не понимал нюансы работы волшебства и прочие странные штуки, которые пришлось повидать за последнее время, и его приводило в смятение само существование магии. В Тор Фунвейре она почти не использовалась, и постоянно сталкиваться с тем, чего он не понимает, казалось ему невыносимым.

Саара внимательно посмотрела на него.

– Ты сохранил способность к самостоятельным размышлениям, – сказала она. – Неожиданно.

– Э-э, прости, – сказал он. – Я совсем не пытался ее сохранить.

Они ушли с поляны и вернулись к небольшой деревне на краю Дарквальда.

– Горланская Матерь касалась твоего разума, – заметила Саара.

– И я посоветовала бы тебе оставить юношу в покое, – донесся голос Рут откуда-то из глубины его мыслей.

Рэндалл не видел ее, но чувствовал тепло ее прикосновений и горячее дыхание. В отличие от колдуньи, она не манипулировала его разумом, этого он не ощущал. Саара ворошила его воспоминания, перекраивала их по-своему, создавая завесу, через которую ему приходилось воспринимать реальность, и он оставался всего лишь безвольным наблюдателем. А Горланская Матерь нежно поглаживала его разум, будто спрашивала у него разрешения войти.

– Как это возможно?! – поразилась Саара. Она тоже услышала голос и теперь беспокойно оглядывалась. – Это невозможно. Его мысли принадлежат мне!

– Нет, – жестко возразил голос. – Они принадлежат только ему.

Саара оскалилась.

– Я говорю с существом, которое убило мою сестру?

– «Сожрало» – более подходящее слово. Но да, ты права.

Колдунья закрыла глаза. Уголки рта у нее подергивались, будто от сильных приступов боли.

Разум Рэндалла прояснился, и он вспомнил, что произошло в Тракке. Его заколдовала Саша Иллюзионистка. Он с трудом восстанавливал зыбкие воспоминания, пытаясь найти в них Уту и Вуна, но у него никак не получалось. Живы ли они? Или их тоже заколдовали?

– Я не хотела враждовать с тобой, – произнесла Саара, открывая глаза. В них стояли слезы. – У нас разные цели, и они не противоречат друг другу. Я предлагаю поддерживать нейтралитет.

– Отчасти ты права, – ответила Рут. – Меня не заботят ни земли людей, ни их обитатели. Но сейчас ты пытаешься манипулировать единственным существом, которое меня на самом деле волнует. Убирайся из его разума! Сейчас же!

– Если бы ты была действительно такой сильной, ты могла бы просто выкинуть меня отсюда, – ответила Саара. Взгляд ее беспокойно метался по сторонам. – Но, думаю, у тебя нет здесь власти. Это моя территория, а не твоя.

– И да и нет, – ответила Рут. – Я действительно не имею власти в чужом разуме. Вторгаться без разрешения в чужой разум – верх невоспитанности. Перебирать чужие мысли и мечты без разрешения – ментальное изнасилование. Ты насилуешь чужие умы, Госпожа Боли.

Колдунья рассмеялась, комкая воспоминания Рэндалла и извращая их по своему вкусу. Она подняла их на самую высокую башню, возвышающуюся над Кессией, высокий минарет в самом центре города.

– Шагни к краю, Рэндалл, – сказала она.

Он повиновался, не в силах сопротивляться. Под ним простиралась пропасть. Он видел дымок, поднимающийся из печных труб, чувствовал запах кожи, мяса и рыбы. На севере поблескивал на солнце пролив Кирин-Ридж.

– Я могу приказать ему прыгнуть – и он с радостью повинуется, – сказала Саара. – Я могу превратить его в ходячий труп, если захочу.

Рут не ответила.

– Слышишь меня, паучиха?

– Вообще-то она Горланская Матерь, а не просто паучиха, – поправил ее Рэндалл. – Она не любит, когда ее так называют.

Саара, прищурившись, гневно посмотрела на него.

– Как ты смеешь так разговаривать со мной? – прошипела она. – Ты должен забиться в укромный уголок своего разума, вымаливая мою благосклонность. Ты – мой призрачный раб!

Он пожал плечами.

– Не знаю. И вообще мне не нравится вот так стоять на краю на вершине башни. Слишком высоко падать.

Она прожигала его взглядом, проникая все глубже в его разум, цепляясь за его осколки, накидывая колдовские сети на мысли. У него заболела голова.

– Тебе обязательно это делать? – спросил он, морщась от боли.

– Я не отдам так легко настолько полезное оружие, – ответила она. – Ты станешь отличной приманкой для Призрака.

Она проникла еще дальше в его прошлое и увидела сэра Леона Большого Клыка, брата Ториана из Арнона, события в подземельях Тириса. Его память для нее была холстом, на котором она могла рисовать все, что захочет.

– Прошу тебя, не заставляй меня предавать его, – взмолился он. Ему хотелось плакать.

– Мой милый Рэндалл, ты ведь уже его предал. Я знаю, что он идет в Орон Каа. Мне этого достаточно. Он не знает, какие силы там дремлют… Город Насекомых и отпечаток Лесного Гиганта.

И тут рассмеялась Рут. Не тем бархатным, обольстительным смехом, который так часто использовали Семь Сестер. Ее смех сочился злорадством.

– Что ты вообще знаешь о силе? – насмешливо спросил бесплотный голос.

– Как ты можешь все еще находиться здесь? – требовательно спросила Саара. – Мне неважно, кто ты, – тебя сюда не звали!

– Говорю тебе снова – покинь его разум.

– Я уничтожу его! – закричала Саара. – Не испытывай мое терпение!

– Ты его не получишь, – спокойно ответила Рут.

Рэндалл оступился и чуть не упал в бездну. Саара изо всех сил пыталась выгнать Рут, и он чувствовал ее напряжение. Ее разум исторгал из себя волны силы, заставлявшие Рэндалла сдавленно выдыхать от наслаждения и боли.

– Что ты пытаешься сделать, девчонка? – спросила Рут.

– Изыди! – провизжала Саара, заливая разум Рэндалла волной чистой энергии.

– Нет! – крикнула Рут.

Все вокруг расплылось. Он летел через размытые реальности вслед за хаотичными усилиями Саары. Ему казалось, что он пьян… но он не потерял себя.

– А можно мне тоже сказать? – слабо пробормотал он.

Мельтешение стихло, и он вернулся на высокий минарет. Саара, багровая от напряжения, стояла рядом, по щекам у нее непрерывно текли слезы.

– Я просто хотел кое о чем спросить Рут, – продолжил он тихо. – Если без спроса проникать в чужой разум невежливо, то почему я не могу просто пригласить тебя? Потому что я хочу позвать тебя, если это поможет.

– Нет! – слабо пробормотала колдунья.

– Да, Рэндалл, ты можешь меня пригласить. И это позволит победить существо, сотворившее с тобой такую гадость, – спокойно ответила Рут.

– Тогда ты можешь войти. Правда, заходи свободно.

Все сразу изменилось. Разум его разлетелся на части – и собрался вновь. Рэндалл почувствовал прохладный ветер, в голове прояснилось, и он вдохнул свежий воздух. Сил у него не прибавилось, но сейчас, по крайней мере, он лежал в объятиях Рут, а не Саары. И дарквальдская деревушка, и каресианский минарет оказались ненастоящими, но над ним простиралось голубое небо, и теперь оно выглядело как-то по-другому. Может, оно было настоящим. А может, это лишь последние предсмертные судороги его разума.

– Можно мне вернуться домой? Я ужасно устал от всего этого волшебства.

– Но твое путешествие только началось, – заметила Рут.

Ему так хотелось верить, что он действительно лежит у нее на руках и смотрит в голубое небо, но он уже не доверял своим чувствам.

– Посмотри на меня, Рэндалл!

Он повернул голову и увидел ее лицо. Она баюкала его на руках. И он снова чувствовал свое тело. Рэндалл пошевелил пальцами на ногах, и они уперлись в твердую кожу сапог. Зачесалась шея, и он потер ее, чувствуя облегчение. Все было по-настоящему.

– Где мы? – спросил он, чувствуя себя, будто ребенок, оправившийся после долгой болезни.

Она нежно убрала с его глаз прядь волос.

– Мы сидим на самом верху башни визиря. Меня ищет множество людей.

– Мы в безопасности?

– Здесь безопаснее, чем во множестве других мест. Никто не видел, как я забралась сюда с тобой в коконе из паутины.

Он поморщился.

– Даже не знаю, что сказать по этому поводу. Я иногда забываю, кто ты на самом деле.

– Расслабься, Рэндалл. Тебе нужно отдохнуть. Твой разум жестоко покалечили, и для его восстановления нужно время.

– Где Ута? – Оруженосец вспомнил о священнике, и беспокойство полностью захватило его. – Пожалуйста, скажи: его не убили из-за меня? Я не думаю, что смогу с этим жить.

– И потомок древней крови, и божий избранник сумели сбежать, – ответила она. – Я убила колдунью раньше, чем она смогла погнаться за ними.

Рэндалл улыбнулся. Он чувствовал себя глупо, но все равно улыбался. Голова будто налилась свинцом, хотя не сказать, чтобы это ощущение было совсем неприятным. Кончики пальцев ощущали все, до чего он дотрагивался, ветер овевал его кожу, и где-то глубоко, за потрясением от околдованного разума, за усталостью от путешествия, за страхом перед неведомым, он почувствовал себя счастливым.

Глава шестая Финиус Черный Коготь в городе Южный Страж

Рыцари ро были идиотами. Заносчивыми ублюдками, которые не видели дальше собственного носа, слепо подчинялись приказам и легко велись на любую хитрость. Они шли в бой стройными рядами и приходили в ступор, когда обнаруживали, что враг находится не прямо перед их армией. Он считал возможность перехитрить рыцарей неплохим вызовом… хотя с мудростью Бритага он в любом случае умнее их. Ему предстояло обмануть рыцарей совместно с пятью сотнями своих воинов из Сумеречного Отряда и шестью сотнями придурков из Полумесяца. Но пока они могли заткнуться и не мешать ему думать, Финиус не сомневался: вместе они смогут отбить Южный Страж у сволочей ро.

Он улыбнулся, наблюдая за северной стеной города с опушки леса. На равнинах Алого Отряда происходило сейчас немало интересного, и все внимание Красных людей было привлечено к ним. Каресианец либо очень сильно ошибся в оценке их сил, либо с тех пор, как он ушел, все успело измениться – но это уже неважно. В любом случае сейчас рядом с городом стояли три разные армии.

– Что означают эти знамена? – спросил он у каресианца, который сидел вместе с ним на опушке Лунного леса.

– Какие именно? – уточнил Хасим.

Финиус не ответил.

– Эй, какие знамена? – переспросил человек из страны солнца.

– Красные.

– Они все красные. Точнее.

Финиус решил, что раз король обитает в Южном Страже, значит, Лэллон из Фейта, или как его там, сидит за деревянным частоколом на западе. Но на юге виднелась еще одна масса лошадей и всадников в доспехах, которая и обеспокоила его в первую очередь.

Хасим помахал ладонью у него перед лицом.

– Ты меня вообще слушаешь?

– Иногда, – рассеянно ответил Финиус. – Вон те знамена. – Он указал на большой лагерь на юге.

– Я не знаю, что они все означают, но вон тот главный – где скрещенные мечи и сжатая в кулак ладонь – это знамя Красного кардинала, Малаки Фрита. Когда я ушел, его еще не было.

Финиус повернулся к нему и улыбнулся.

– Так сколько, говоришь, людей ро на равнинах Алого Отряда?

Хасим нахмурился.

– Ты знаешь, как ты меня бесишь, ублюдок?

– Отвечай на вопрос. – Он все еще улыбался.

Каресианец не отводил взгляд, пока Финиус лениво изучал его лицо. Хасима нелегко напугать. А еще он везучий – очень полезная особенность.

– Может, двадцать тысяч… с копейками, – ответил он.

– А этот парень, Лэллон, он где?

– Фэллон. Его зовут Фэллон. Он в лагере добровольческой армии – вон там, где нет красных знамен.

Финиус снова повернулся к Южному Стражу. Лагерь Красного кардинала сиял свежими срубами укреплений – очевидно, они встали совсем недавно. Ворота в частоколе лагеря добровольческой армии были наглухо заперты. Следовательно, сэр Фэллон из Лейта еще не выехал на переговоры с генералом. А сам город остался почти невредимым, и это означало, что внутри немало пленных жителей.

Интересно. Похоже, у него начал созревать план. Возможно, стоит проучить заносчивых ро: ишь, вздумали шутить с Финиусом Черным Когтем и Свободными Землями раненов. В любом случае он знал – что-то должно произойти. Он еще не знал, что именно, но что-то точно должно случиться.

– Есть какие-нибудь мысли? – спросил Хасим. – Ну или хотя бы волшебная сила, способная превратить пятьсот твоих воинов в двадцать тысяч?

Финиус пропустил его вопрос мимо ушей, обдумывая свой план.

– Возможно, нам стоит попробовать связаться с Фэллоном. – Похоже, каресианец чувствовал себя неловко в тишине. – Или послать к нему Бронвин.

С западной стороны Южный Страж хорошо охранялся. Но все остальные стены были почти пусты. Дым поднимался только из нескольких очагов, Камень Рованоко лежал в руинах, и центр города выглядел самым обитаемым местом. Взгляд Финиуса метался по сторонам, выхватывая отдельные детали, пока его разум напряженно работал.

Хасим больше не задавал вопросов, но продолжил вполголоса ругаться себе под нос. Парень был не совсем дурак, поэтому Финиус решил обходиться с ним помягче.

– Я думаю, – пояснил он. – А твой безудержный словесный поток меня отвлекает.

– Безудержный словесный поток? Ну и выражение, – ответил Хасим. – Хотя звучит не слишком-то вежливо.

Финиус перестал улыбаться, потер ладони и обратился в пространство:

– Я знаю, он наш друг, но, если он не заткнется, я его стукну.

Хасим в замешательстве наморщил лоб.

– Да с кем ты вообще разговариваешь?!

– Ну вот видишь? – продолжал Финиус, обращаясь к Бритагу. – Он везучий мерзавец, но это не означает, что от него много толку.

– Ты обо мне говоришь?! – спросил каресианец.

– Не встревай! – огрызнулся Финиус. – Я говорю с тем, кто заслуживает разговора.

Хасим открыл было рот, чтобы ответить, но промолчал, не желая ляпнуть какую-нибудь глупость.

– Послушай меня, человек из страны солнца. Я продумываю план. В него не входят масштабные сражения, поэтому число воинов… не имеет особого значения. Я хочу поговорить с Фэллоном из Лейта тогда и таким образом, каким мне будет нужно, но не раньше. Еще вопросы?

– Только один, – ответил Хасим, удивленно подняв брови. – Ты и правда безумец или прикидываешься?

Финиус не ответил. Он вскочил на ноги и побежал к деревьям, поманив за собой свой отряд. Воины в синих плащах последовали за ним. Они бесшумно скользили по неровной земле, не вынимая мечей из ножен.

Сумеречный Отряд – изгои среди своих, младшие братья – малого роста, но гибкого ума. Их называли бродягами, вороньими людьми, синими сумерками и крыльями Бритага. Это были его люди, продолжение его воли, удачливые и мудрые, благословленные Мировым Вороном.

– Винсент, со мной, – шепнул капитан, остановившись у самой границы леса перед равнинами.

Винсент Стоголосый, двоюродный брат, тенью возник с ним рядом. Хасим с угрюмым выражением на смуглом лице следовал за ним.

– Старые сырные погреба? – спросил Винсент.

– Да, определенно, – ответил Финиус.

– О чем вы? – встрял Хасим.

– Южный Страж когда-то славился своим сыром, человек из страны солнца, – ответил Финиус. – Хотя я сомневаюсь, что ты мог пробовать его в Каресии.

– Как нам это поможет?

Финиус глубоко вздохнул, борясь с желанием залепить тупому каресианцу затрещину.

– Я не знал, что должен объяснять тебе все тонкости, Хасим. И вообще, у тебя же была возможность задавать вопросы?

– Ладно, но можешь сказать хотя бы… ты знаешь, как пробраться в Южный Страж?

– Знаю. По дороге будет не очень хорошо пахнуть, но пробраться в него мы сможем, – ответил Финиус.

Финиус не любил сыр. Мягкая масса из козьего молока, которую в Старом Таре мазали на хлеб, обычно только портила этот самый хлеб. Более твердый сыр с юга меньше вонял, но от ощущения его упругости на зубах Финиуса начинало подташнивать.

В Южном Страже делали острый красный сыр, вызревавший в обширных подземных погребах. Капитан сомневался, что Красные рыцари осмелятся попробовать еду, не осененную священной мочой Одного Бога, а следовательно, вряд ли им придет в голову заглянуть под деревянные решетки в северной части города, через которые в подвалы поступал свежий воздух.

Сумеречный Отряд собрался на северной равнине, укрывшись в низине. Все, кто был на защите города, смотрели в другую сторону, и оставаться незамеченными оказалось гораздо проще, чем думал Финиус. Даже человек из страны солнца двигался достаточно тихо, чтобы укрыться от случайных взглядов Красных рыцарей.

Они добрались до естественной впадины в земле с наполовину спрятанными в высокой траве круглыми деревянными люками через каждые десять шагов. Финиус дал сигнал своим людям, и они собрались перед люками.

Он остановился, чтобы осмотреться. Деревянный частокол Южного Стража находился совсем рядом, не больше чем в ста футах. Отсюда виднелись укрепления добровольческой армии, из-за которых торчали требушеты. На юге городские стены заслонили вид на лагерь Красного генерала. Финиус знал: скоро что-то произойдет, но не знал точно, когда именно. Если честно, то он даже не знал, какое конкретно событие должно произойти. Бритаг не давал ему свою мудрость в прямых выражениях. Видения проплывали перед его глазами, словно клочья тумана. Если он успевал ухватить одно из них – то видение становилось мыслью, которой капитан доверял. И он до сих пор был жив – а значит, в общем все делал правильно.

– Южный Страж – раненский город, – пробормотал он. – И он не должен остаться в руках ро. Мы вернем его.

Быстрым движением он вытащил меч, прозванный Кусающим за ногу, – подарок от старшего брата. Петли люков проржавели от старости и забвения, и пришлось приналечь на них, чтобы открыть. В туннеле за люком стоял отвратительный запах. Хотя тем, кто любит сыр с плесенью, он мог даже понравиться.

Туннель тянулся далеко, стены его были обиты гладко обтесанными досками, покрытыми пылью и паутиной, но из подвалов тянуло узнаваемым запахом сыра.

– Мне нравятся темные туннели, – шепнул он Винсенту. – Давай посмотрим, куда он ведет.

По его сигналу воины отряда вскрыли остальные люки. Финиус решил отправиться вперед на разведку, чтобы не ждать, пока в туннель войдут все воины отряда.

– Я соберу людей в подвале, – сказал Винсент, который сразу понял, что задумал командир.

– Идем со мной, Хасим, – позвал Финиус и нырнул в туннель. Хасим жалобно простонал, но пошел следом.

Стены были сделаны из обработанных досок, согнутых в идеальные круги. В щелях между ними росла сорная трава, а запах сыра становился все сильнее. Через десять футов пришлось прикрыть нос. Подвалами уже долго не пользовались, и то, что осталось в них, давно сгнило. Хорошо бы рыцарям не пришло в голову проверить, откуда исходит запах перезрелого сыра. Вонь стояла хуже, чем от грибов, которые курили Лунные кланы.

– Как ты узнал об этом месте? – спросил Хасим. У него был неприятный поскуливающий акцент.

– Мама обожала сыр из Южного Стража. Она всегда говорила, что однажды мы обязательно должны посетить их сыродельни. Мы никогда так туда и не попали, но рассказ про подвалы я запомнил.

Каресианец с недоверием посмотрел на него.

– Ладно. Возможно, я узнал о них от Бритага, – сдался Финиус. – Какая тебе разница?

– Никакой. Я просто пытаюсь понять тебя. Либо ты обычное трепло, либо знаешь что-то, чего не знаю я.

Финиус проигнорировал его и пошел дальше по туннелю, не сбавляя шага, хотя ему и пришлось пригнуться. Он знал только: туннели ведут к обширным подвалам, и больше ничего. Но когда он попадет в них – он что-нибудь точно увидит.

В конце прохода капитан открыл узкую деревянную дверцу, и путники спрыгнули на пол темной башни. Сверху из-за обломанных досок внутрь попадало солнце, освещая старые столы и инструменты для сыроделия. По углу падения света Финиус определил их местоположение: они находились уже внутри города.

– Итак, что нужно сделать, что нужно сделать… – бормотал он. – Король народа ро, Пурпурный человек, Красные рыцари, Алый Отряд, мудрая женщина, Лилон из Фойта.

– Фэллон из Лейта, – поправил Хасим.

– А?

– Его имя не так уж трудно запомнить, – сказал каресианец.

Финиус ничего не ответил. Он прошел в центр подвала и взглянул на потолок. Подвалы находились не под зданиями – это хорошо, но ему требовалось попасть в чертоги Длинной Тени, и до них было еще далеко. На его счастье, из подвала тянулись еще туннели.

– Мы пойдем на разведку, – сказал он наконец. – Думаю, нам сюда. – Он выбрал туннель, ведущий в город, и зашагал по нему.

– Серьезно, ты же просто болтун? – спросил Хасим, неохотно ступая за ним.

Туннели, ведущие из подвала, были сложены из огромных каменных блоков, скрепленных известковым раствором. На деревянных полках лежали старые сырные круги, на которых собирались влага и плесень. Пыль на полу никто не тревожил, а проржавевшие держатели факелов приобрели странную форму.

– Нет ничего лучше иноземного вторжения, чтобы остановить производство сыра, – заметил Хасим.

– Хватит, – оборвал его Финиус. – Они годами делали нормальный, обычный сыр. Эти подвалы станут дорогой роскошью, когда люди попытаются прокормить растущее население при недостатке средств.

Капитан замолк и прислушался к ветру. Он тихими сквозняками гулял по туннелям и дул с нескольких сторон разом.

– А теперь снова заткнись – мне надо подумать, – сказал Финиус, медленно скользя мимо сырных рядов.

Они находились под городом и направлялись к Камню Рованоко. Через каждые несколько шагов из небольших отверстий под потолком струился слабый свет. Снаружи они выглядели как небольшие полукруги в заросших мхом стенах. Даже ранены Южного Стража позабыли о них, так с чего бы Красным рыцарям обращать на них внимание?

– Найди неплотно прилегающий камень. Мне нужно понять, где мы, – сказал он и начал сам пробовать кирпичи ногой.

Хасим достал нож и стал ковыряться в прогнившей известке стен. Он присел на корточки, зачем-то пробуя на прочность самые нижние кирпичи.

– Может, стоит поискать повыше? – предложил Финиус. – И не строить из себя идиота?

Хасим возмущенно глянул на него – в темноте подземелья он напоминал зловещего гремлина. Но, похоже, он понял свою ошибку и принялся за кирпичи, которые могли вести на открытый воздух.

Совместными усилиями они нашли участок стены с осыпающимися каменными блоками. Получившаяся у них дыра снаружи выглядела небольшой, но внутри еще один мощный удар мог заставить осыпаться всю стену. Финиус отодвинул в сторону куски штукатурки, и свет утреннего солнца залил ему лицо. Отверстие по-прежнему было небольшим, но он хотя бы смог осмотреться.

Они находились между пустым стойлом и деревянным домом в глухом уголке крепости. Над ближайшими зданиями возвышались чертоги Длинной Тени – длинное деревянное здание с покатой крышей, крытой золотистой соломой. За ними в руинах лежал Камень Рованоко.

– Красные ублюдки, – проворчал Финиус. – У них нет ничего святого?

– Это же не Тор Фунвейр, – заметил Хасим. – За пределами Тор Фунвейра для них действительно нет ничего святого. Для рыцарей вы всего лишь жалкие невежды и плебеи.

– Именно так они победили?

Хасим кивнул.

– Они не могли прорваться через пролом в крепостной стене, поэтому обстреляли зал собраний, чем повергли раненов в безумие.

– Глупцы. Гневливые, волосатые придурки из южных Свободных Отрядов.

– Полегче. Они дрались не хуже, чем сам Ледяной Гигант, пытаясь защитить свои земли.

– Они проиграли. Храбрость ничего не значит, если в итоге ты проиграл, – ответил Финиус.

Каресианец фыркнул и покачал головой. Он заботился о южных раненах. Беспокойство за них читалось у него на лице. Он яростно сражался при защите города, но выжил. Это ставило его на ступень выше, чем остальной Алый Отряд.

– А тебе-то какое до всего этого дело? – спросил Финиус у Хасима. – Это не твоя земля и не твой бог.

– Мой бог – злобный тиран… Если уж и драться за кого-то из них, то пусть это будет бог, которому не насрать на своих последователей.

– Хорошая позиция, – заметил Финиус.

Дыра выходила наружу в укромном уголке Южного Стража, поэтому можно было беспрепятственно расширить ее и высунуть голову, чтобы осмотреться получше. Финиус сориентировался достаточно быстро. Туннель шел под чертогами и змеился дальше под городом. Вентиляционные отверстия выходили в город через разные интервалы в виде небольших кирпичных возвышений, поросших травой.

Вблизи они заметили только нескольких рыцарей, промелькнувших в прогале между зданиями и снова скрывшихся по направлению к главным воротам. В отдалении виднелось несколько патрулей, не отводивших глаз от западной стены. Надменные вояки даже не заметили «жалких невежд и плебеев», которые затаились к северу от города. Где-то поблизости находились основные силы армии короля, но вряд ли они пустятся на поиски пары людей в сырных погребах.

Капитан покинул наблюдательный пост и торопливо пошел дальше, считая шаги, чтобы не промахнуться мимо чертогов Длинной Тени. Тьма была почти непроглядной, и Финиус прищурился, обостряя ночное зрение. Потолок оставался на одном уровне, но пол спускался все ниже и ниже.

– Ты собираешься рассказать мне о своем плане? – спросил Хасим.

– Очень скоро что-то случится, – ответил Финиус.

– Что?

– Не знаю, но, когда оно случится, мы должны быть наготове, – заключил Финиус.

Каресианец устало надул щеки и выдохнул. Он не отличался выдержкой. Ему стоило расслабиться. Финиус снова задумался, почему же люди так неохотно ему доверяют.

– Нам стоит ожидать неприятностей? – спросил ранен Хасима. – До сих пор ты казался мне только слегка туповатым. Но если я недооценил твою глупость, нас ждет поражение.

– Ты слишком легко ко всему относишься, – ответил Хасим. – Здесь погибли люди. Очень много людей. И, если только ты не гораздо умнее, чем кажется, – еще больше их умрет до того, как это все закончится.

– Не беспокойся. Я гораздо умнее, чем кажется на первый взгляд, – заверил Финиус.

Хасим усмехнулся. Хорошо, что у него, по крайней мере, есть чувство юмора.

– А ты забавный, человек из Гара. Но в отношении тебя мне приходится полагаться только на доверие.

Финиус смутился. Он не чувствовал ни потребности, ни желания что-либо объяснять. Он верил в Бритага, он доверял ему свою жизнь. Почему остальные не могут просто уйти с его дороги и не мешать?

– Скажи мне, человек из страны солнца, – есть ли у тебя выбор?

Но он не стал дожидаться ответа.

Туннель вывел их в еще один подвал – правильный куб из серого заплесневелого камня. В сыром воздухе деревянные двери, повисшие на проржавевших петлях, стали темно-зелеными. Над ними виднелся наглухо закрытый люк-ловушка, сквозь доски которого проникало несколько лучей света.

– Итак, первым делом, – произнес он, – мне нужно увидеть короля.

– Э-э, что?! – спросил Хасим.

Финиус оскалился в широкой улыбке.

– Я не хочу выпить с ним. Я просто хочу на него посмотреть. Затем мне нужно будет подумать об Алом Отряде и мудрой женщине.

Он подкатил в центр подвала тяжелую бочку и поставил ее под люком. Встав на цыпочки, он смог дотянуться до него.

– Ты знаешь, куда он ведет? – спросил Хасим.

– Нет. Хотя… он точно ведет наверх.

Он взялся за ржавую металлическую дугу, которая когда-то была ручкой люка, и повис на ней всем телом. Заскрипело дерево, посыпалась пыль – и через несколько секунд крышка люка откинулась внутрь. Финиус отпустил ручку и упал на каменный пол, покрытый обломками досок и толстым слоем пыли. Сверху прямо ему на голову упали два белых полотняных мешка, и он досадливо заворчал.

Когда пыль немного осела, они увидели сверху открытый проем люка.

Финиус откашлялся и стер ладонью грязь и ржавчину с лица, пнув мешки в сторону.

– Нам пора, – сказал он, снова забираясь на бочку.

Он подпрыгнул, крепко ухватившись за край люка, и подтянулся наверх, в туманную тьму. Сверху оказался еще один ярус подвала, построенный над сырными туннелями. Мешки и бочки, сваленные в кучи, повсюду валялись на дощатом полу. Финиус вылез посреди груды забытых припасов и пригнулся, чтобы не ударится о низкий потолок, доски которого были плохо подогнаны, и из щелей струился неровный свет от жаровен в большом зале. Оттуда слышались голоса, но различить ничего не получалось – они сливались в сплошной приглушенный шум.

Хасим подтянулся на руках и вылез из люка, а затем бесшумно присел за бочками.

– Что ты делаешь? – спросил Финиус.

– Я прячусь, – прошептал Хасим в ответ.

– От кого? Здесь никого нет.

Каресианец показал наверх.

– А вот там кто-то есть.

– Они же не собираются обшаривать подвал в поисках двух пронырливых грызунов, правда?

– «Грызунов»? Да иди ты, – ответил Хасим.

Мимо пустых бочек Финиус прошел в угол подвала. Там щели между досками были пошире, и ему на лицо упали широкие полосы света.

Но голоса все равно раздавались слишком далеко. Ему необходимо подобраться ближе. Он попробовал приподнять одну из досок – и оказалось, что они не закреплены. Почти бесшумно он отодвинул доску в сторону и высунул голову из-под пола.

Он увидел небольшую кладовую, заставленную едой и бутылками с медовухой. С двух сторон помещения виднелись двери, запертые снаружи. Повсюду лежали куски соленой буженины, стояли корзины с яблоками, апельсинами и кругами жесткого хлеба. Кладовой при большом зале часто пользовались: здесь почти не было пыли, а на полу виднелось множество следов.

– Оставайся здесь, человек из страны солнца. Твои большие тяжелые шаги выдадут нас.

Каресианец что-то пробурчал в ответ, но Финиус его уже не слушал и вылез в кладовую. Голоса, шаги, бряцанье доспехов слышались теперь в опасной близости. Похоже, рыцари и священники, занявшие зал вождя, были чем-то сильно взволнованы. Они беспокойно двигались и говорили на повышенных тонах.

– Король, Пурпурный человек, король, Пурпурный человек, колдунья, мудрая женщина. Что же делать, что же делать?..

Кончиком меча он осторожно отодвинул задвижку на двери по левую сторону от себя. Выглянув в коридор, он увидел свет – рассвет серебрился в окнах, на стенах коридоров пылали факелы, а большой зал освещали жаровни.

Через коридор Финиус метнулся в соседнюю комнату. Секунду спустя мимо прошли два Пурпурных священника, обсуждавшие Красного кардинала. Они облачились в богато украшенные доспехи и выглядели как шагающие башни из переплетения металлических и кожаных полос. Священники пошли дальше, не заметив его.

Он осмотрелся. Похоже, в комнате раньше жил повар или работник кухни. В ней стояла кровать, на белых простынях засохли пятна крови, а на стене виднелись зарубки от меча. Здесь кого-то убили. Подонки-рыцари.

– Наверх или вперед, наверх или вперед? – бормотал он, надеясь на ответ. – Наверху безопасней, но вперед будет быстрее. Наверх!

Соломенную крышу над помещением удерживали перекрещенные деревянные брусья. Чердака не было, и худощавый человек мог пересечь все чертоги Длинной Тени по толстым потолочным балкам.

– А я вполне худощавый. Значит, мне пора на встречу с королем, – произнес Финиус, обращаясь к Бритагу и желая убедиться, что Мировой Ворон все еще с ним рядом.

Ранен поставил на кровать стул и забрался под крышу, но достать до балок, не оказавшись на виду, было сложно, и только из-за недостатка света он смог залезть на них незамеченным. Через несколько минут он уже висел на горизонтальной балке. Выдохнув от напряжения, он подтянулся на руках и скрылся в тьме под потолком.

– Так гораздо лучше. И я вижу, куда иду.

Из-под потолка он мог разглядеть внизу кучу людей. С десяток небольших спален заняли священники. Еще в дюжине кладовых держали пленников. Женщины из народа раненое убирались в коридорах, а по периметру большого зала выстроились Пурпурные священники. Сразу стало понятно, кто в городе главный. Пурпурные священники отдавали приказы, а Красные рыцари были ударной силой. Что за странный способ организации армии… Кто дал им такое право – властвовать над другими? И вообще, пурпурный – идиотский цвет.

Он бесшумно двинулся вперед по балкам, направляясь к главному залу. Там его встретил разговор на повышенных тонах и треск пламени. По сравнению со Старым Гаром в Южном Страже было тепло, но люди ро мерзли и постоянно поддерживали огонь в жаровнях.

– Сможет ли король рассказать мне, что произойдет? – спросил он у Бритага. – Хм-м, давай-ка посмотрим.

В дальнем конце зала на кресле Длинной Тени в окружении Пурпурных священников восседал король Тор Фунвейра. Финиус не знал его имени, но по виду тот был похож на безумное дитя.

– Вот ты где, – прошептал он.

Священник постарше, с самым надменным лицом, стоял рядом с королем и о чем-то с ним спорил.

– А ты, значит, Пурпурный человек.

Он подобрался ближе, чтобы расслышать, о чем они говорят, полагаясь на свою скрытность и на тени под потолком.

– Я знаю, чего она хочет, мой повелитель, – говорил Пурпурный кардинал. – Она коснулась меня своей любовью и наградила меня верой в свою мудрость.

– Молчи, Мобиус! – возразил король. – Саара – моя любовь, моя жизнь, и я гораздо лучше знаю, что ей нужно.

Кардинал скривился, будто пытался сдержаться и не наговорить глупостей. Человек на кресле был королем, но его будто разделило на части чье-то постороннее влияние. Именно это требовалось увидеть Финиусу?

– Так просветите же меня, ваша светлость, – что же ей нужно? – спросил Мобиус, едва сдерживая ярость.

– Она хочет, чтобы ее король вел себя сильно и уверенно. Я же был слабым и ленивым. Этого Фэллона из Лейта нужно научить не перечить своему королю. Красный генерал должен уничтожить плебеев из Дарквальда!

Король восторженно хлопнул в ладоши. Он дергался и кривился, его тело изгибалось под странными углами. Пусть он и король Тор Фунвейра, но сейчас он находился под явным воздействием колдовства.

– Это неправильно, – прошептал Финиус. – Очень, очень неправильно.

– Ваше величество! – повысил голос Пурпурный кардинал. – Пожалуйста, выслушайте мой совет. Я знаю ее сердце, я знаю, чего она хочет.

Король выпучил глаза и побагровел от злости.

– Ты заявляешь, будто знаешь ее лучше, чем я?! Какая дерзость!

Мобиус положил ладонь на рукоять меча. Остальные священники сделали то же самое, показывая свою верность кардиналу, а не королю.

– Осторожнее, ваше величество, – произнес кардинал. – Я говорил с нашими дорогими союзниками еще до того, как вы вообще услышали о них. Не думайте, что я служу вам, а не им.

Король, не обращая внимания на окруживших его вооруженных людей, подбоченился.

– Мне не нравится, что Красные рыцари собираются встретиться без меня. Я хочу присутствовать на их переговорах!

Мобиус дал знак своим воинам, и те расслабились и убрали руки с оружия. Финиус совсем их не понимал. Даже если не брать в расчет волшебство, эти люди все равно казались ему очень странными. Король у них вроде бы главный, но не совсем. А кардинал, похоже, вообще коварный тип – вроде бы подчиняется королю, но, поигрывая мускулами, напоминает о том, как слаба монаршья власть.

– Ситуация требует, чтобы во главе встали аристократы Одного Бога, мой король. Позвольте своим священникам вести вашу армию в бой. – Кардинал шагнул ближе к королю. – Оставайтесь в чертогах, сидите тихо, знайте свое место. Саара поручила мне следить за вашим повиновением.

Король начал было вставать, но Мобиус толкнул его, возвращая на место. Тогда король, словно обиженный ребенок, обхватил колени, прижав их к груди, и заплакал.

– Если вы настаиваете на посещении переговоров – вас сопроводят мои люди, и именно они будут за главных. А вы станете делать то, что вам говорят.

– Я просто хочу, чтобы она любила меня! – проскулил король.

– Как и все мы, мой король. Но по-настоящему она любит только меня, – ответил Мобиус, его глаза блестели от колдовского безумия.

– Так вы оба заколдованы, – заключил Финиус. – Прелестно.

В зале на стульях у круглых столов сидело, нахохлившись, около десятка Пурпурных священников, еще одна группа стояла рядом с Мобиусом. Финиус полагал: главными среди людей ро будут Красные рыцари – но в чертогах Длинной Тени не увидел ни одного из них.

– Хорошо, теперь я знаю, что должно случиться, – сообщил он Бритагу. – И знаю, как мы можем помочь. Превосходно.

Финиус вприпрыжку зашагал по балкам обратно в комнату повара.

Пять сырных погребов были забиты людьми Сумеречного Отряда в синих плащах. Винсент Стоголосый уже провел всех под город, и они быстро распределились по первым туннелям. Когда ожидаемое случится, они будут готовы. Но у Финиуса оставалось еще одно дело. Ему необходимо найти мудрую женщину.

– Что насчет Двусердечного? – спросил Хасим. – У него полно людей.

– Он будет только мешаться под ногами, – отмахнулся Финиус. – Но вот твоя возлюбленная могла бы нам пригодиться.

Человек из страны солнца усмехнулся и устало опустился на деревянный пол подвала.

– Ей не понравится, если ты ее так назовешь.

– Плевать, – ответил Финиус. – Мировой Ворон любит ее, а значит, я ей доверяю.

– Доверяешь ей, аристократке из народа ро? А мне – нет?

– Я все время забываю, что она ро, – ответил он. – Боги важнее народов. Она может говорить с этим Фэллоном из Лейта от моего имени.

– Ничего себе, ты наконец запомнил его имя!

Финиус пропустил язвительные слова мимо ушей и снова покинул отряд. На этот раз он не нуждался в обществе Хасима и точно знал, куда идти. По тому же туннелю, мимо люка-ловушки, ведущего в зал для собраний, до Камня Рованоко. Он чувствовал, что мудрая женщина скрывается под разрушенной часовней. По крайней мере, хоть кто-то из Алого Отряда решил не умирать понапрасну, когда ро штурмовали пролом в крепостной стене.

Сырные подвалы заканчивались большим круглым каменным залом. Все стены занимали деревянные рамы, они шли от пола до потолка, который находился футах в двадцати над головой. На сломанных полках, закрепленных на рамах, лежали заплесневелые круги сыра и забытые инструменты. Достаточно безрассудный человек мог попробовать забраться по полкам наверх и дотянуться до люка в центре потолка.

– А я достаточно безрассуден, – заявил ранен, начиная карабкаться по рамам.

Финиус с поражающей воображение ловкостью влез по шаткой конструкции, вертикальные опоры которой, впрочем, оказались довольно крепкими, и дотянулся до центрального люка. Оказалось, в нем есть грязное стеклянное окошко, располагавшееся в полу какого-то помещения. Открыть его можно было, только разбив стекло.

– Хм-м, пожалуй, мне стоит довериться удаче?

Финиус постучал в стекло и подождал, зажатый между вертикальной деревянной балкой и стеной. Через минуту за стеклом замаячили темные силуэты.

– Привет! – сказал он не слишком громко. – Я не Красный рыцарь и не Пурпурный священник.

Послышались приглушенные голоса. Мужской и женский. Мужской голос звучал недоверчиво, а женщина хотела открыть окошко.

– Меня послал Бритаг, – сказал он уже тише.

Они перестали разговаривать, опустились на колени и отодвинули проржавевший металлический засов. Окошко откинулось наружу, и Финиус улыбнулся, увидев за ним лица двух раненов.

– Ты вообще кто такой?! – спросил мужчина, тучный воин средних лет с короткой черной бородкой.

Финиус пропустил его вопрос мимо ушей, ухватился за край люка, подтянулся и вылез к ним. Мужчина отступил на шаг, держа наготове древний на вид топор. Женщина осталась на месте и приветливо улыбнулась. В обширном каменном подвале находилось несколько десятков мужчин, женщин и детей. Алые одежды Южного Стража перемежались синим цветом Хейла. Многие страдали от ран, но еще больше людей – от голода.

Финиус почувствовал, что мужчина заслуживает ответа.

– Я Финиус Черный Коготь. Я пришел к вам из Старого Гара, следуя за вороном.

Мужчина опустил топор, и на его лице появилась усталая улыбка. В уголках глаз у него собрались морщины, а под глазами залегли глубокие тени.

– Я Матиас Огненный Зуб, распорядитель собраний Южного Стража. А это Фрейя Холодные Глаза из Хейла. Добро пожаловать, человек из Гара.

Финиус гордился собой. Он нашел еще две группы выживших, затаившихся в подвале и сырных погребах. Чтобы выжить, они воровали еду у рыцарей и пили дождевую воду. За главного у них был Огненный Зуб, здоровяк, которого не подкосил и десяток ран, полученных при защите пролома в стене. Он даже сохранил боевой задор и веселье, поддерживая остальных жителей, пока они ожидали спасения – или смерти.

Пленники остались в своих убежищах, а к ним присоединились группы воинов из Сумеречного Отряда – они позаботились об их ранах и постарались подготовить их к грядущему событию. Сделать это оказалось непросто, потому что Финиусу не хотелось ничего объяснять, даже Матиасу и мудрой женщине, Фрейе.

Он нашел склад оружия, которое собрали люди ро после битвы, и связки топоров, молотов, ножей и луков снова оказались в распоряжении раненов.

– Мы не можем сражаться, Финиус, – заявил Огненный Зуб. – Хорошо, что к парням вернулись их топоры. Но мы не сможем ими биться.

– А им и не придется, – ответил он. – По крайней мере, не всем.

Они укрывались в забытом рыцарями подвале часовни, заваленном сверху обломками Камня Рованоко, но с секретным проходом за каменными ступенями, ведущими в зал собраний. Фрейе и Матиасу удалось сбежать от рыцарей и вытащить из плена многих своих соратников, и таким образом несколько сотен мужчин, женщин и детей вырвались из лап Красных рыцарей. Фииуса не удивило, что ро этого даже не заметили. Они обращали внимание на пленников только в тех случаях, когда собирали команду для работы или хотели кого-то избить.

– Я верю тебе, человек из Гара, – сказала Фрейя. – Мировой Ворон позаботится о нашей безопасности.

Он благодарно улыбнулся. В первый раз за все время житель южных земель поверил ему.

– У Мирового Ворона нет армии, – возразил Матиас.

– Но у него есть я, и я не хуже армии, – ответил Финиус с улыбкой. – Не волнуйся, помощник вождя, Южный Страж снова вернется к нам, и больше пока тебе не о чем беспокоиться. Когда придет время – тебе придется побеспокоиться о Южном Страже. Но не о короле, рыцарях или добровольцах. Оставь их мне и Мировому Ворону.

Матиас – здоровый, широкоплечий, с густой черной бородой – смотрел на Финиуса как на безумца. Или, может, с таким выражением лица он выказывал свою благодарность. Вряд ли. Скорее всего, первое.

– Так что нам делать? Ждать? – спросил Огненный Зуб, приподнимая бровь.

– Можешь ждать, если хочешь, – ответил Финиус. – А теперь, если вы меня извините, я должен пойти и поговорить с женщиной ро.

Люди Полумесяца укрылись на опушке леса за толстыми стволами деревьев и густым кустарником. Федерик Двусердечный каким-то образом – угрозами или лестью – уговорил остальных вождей последовать за ним на юг.

Финиус покинул Южный Страж с идиотом-каресианцем на хвосте и нашел Бронвин на небольшой поляне за Тином Обожженным и его воинами. Они с ненавистью смотрели на него и отводили глаза либо спрашивали друг друга, кто это. Ходили слухи, что разбойничьи кланы Лунного леса ненавидели всех, кто хоть сколько-нибудь превосходил их культурой и утонченностью. Да этих дураков мог завоевать любой идиот с топором и армией!

– Они тебя не обижали? – спросил Финиус угрюмую аристократку.

Она только хотела ответить, поднимаясь с камня, на котором сидела, когда он остановил ее.

– Вообще-то, не стоит рассказывать, – заявил он. – Мне все равно.

Юный воин, верный щенок Бронвин, зарычал на него. У паренька с большим топором и дурным характером тем не менее были свои убеждения. А это чего-то да стоит.

– Не гавкай на меня, мальчик, – сказал Финиус, пытаясь вспомнить его имя. – Я уже сыт по горло проклятыми южанами и не испытываю особого желания с тобой разговаривать.

Его слова одновременно и обидели, и разозлили паренька, и тот выставил перед собой топор.

– Мы на одной стороне, хреноголовый, – сказал юноша, – попытайся об этом помнить.

– Хреноголовый? – переспросил Финиус, пытаясь запомнить слово для будущего использования. – Вы так говорите в Ро Хейле? Это новое ругательство?

– Мика, он не такой придурок, каким кажется, – заметил Аль-Хасим. – Он просто немного… тронутый, в своем роде.

Бронвин покачала головой. Она считала себя лучше собравшихся возле нее мужчин, милая и наивная девочка ро, но она была гораздо важнее, чем думала, и ей настала пора повзрослеть.

– Тебе нужно повзрослеть, юная леди, – заметил Финиус вслух.

– Простите? – Она приподняла бровь. – Я ничего не говорила.

– А я не сказал, будто ты что-то сказала.

Она открыла было рот, но не нашлась с ответом и просто покачала головой, изумленно что-то проворчав, а потом взглянула на Хасима.

– Финиус, ты не мог бы ради разнообразия вести себя по-человечески? – спросил каресианец. – Так ты вряд ли обретешь здесь много друзей.

Почему люди продолжали в нем сомневаться? Если бы они просто заткнулись, то дела пошли бы куда быстрее. Хасим ничего не понимал, Бронвин вела себя словно избалованный ребенок, а Мика… не имел ни малейшего значения. Но они как-то умудрились выжить и служили Бритагу, сами о том не подозревая.

– Мне было бы гораздо легче, если бы Мировой Ворон дал мне тень в помощники! – сказал он вслух, не заботясь о том, поймут ли его. – Ладно. В любом случае у тебя, леди Бронвин из Канарна, есть неотложное дело.

– Что именно мне нужно сделать? – насмешливо спросила она.

– Если ты будешь так себя вести – я тебе не скажу.

– Финиус! – рявкнул Хасим. – Время дорого!

– Да, да. Знаю. Ладно. Леди Бронвин из Канарна, ты будешь посредником между мной и Фэллоном из Лейта. В ближайшие час или два случится куча событий. И когда они произойдут, все очень удивятся. И твоя задача – рассказать добрым людям, что с плохими людьми разберутся.

– А «хорошие люди» – это кто? – спросила она.

– По всей видимости, этот самый Фэллон, который на нашей стороне. По крайней мере, сейчас. Не волнуйся, леди Бронвин из Канарна, тебе всего-то делов – предотвратить массовую бойню. В коей у нас нет шансов победить. – Он улыбнулся. – А теперь, если вы меня извините, я должен отыскать удобное место для наблюдения за происходящим. И нужно передать сообщение Одному Богу. Бритаг – в высшей степени вежливый посланник.

– Так ты собираешься рассказать нам, что произойдет, или нет? – спросил Хасим.

Похоже, эти люди не собираются ему доверять. Рассказать им, о чем ему поведал ворон, будет нелегко – но после этого они точно заткнутся. Возможно, они ему не поверят, но зато больше не будут отвлекать своей болтовней.

– Хорошо, я могу побаловать вас разговором еще немного. Рассаживайтесь поудобнее и слушайте мой рассказ. – Он указал на Мику. – И ты тоже садись, хреноголовый.

Глава седьмая Фэллон Серый во владениях Алого Отряда

Огромный черный ворон летел над равнинами Алого Отряда по направлению к лагерю добровольческой армии. По плавной спирали он опустился вниз и приземлился внутри лагеря.

До самого южного горизонта простиралось море палаток и красных знамен. Лошади, обозы с припасами и вооруженные люди заполонили Алые равнины. От частокола Южного Стража через укрепления добровольческой армии и до огромного лагеря Малаки Фрита – Свободные Земли раненое наводнили солдаты Тор Фунвейра.

Все утро Красный кардинал разворачивал лагерь к югу от города, и Фэллон пока сохранял невозмутимость. Он не знал, чем закончится начавшееся противостояние. На своем лице он не позволял появиться и тени сомнения, но ему хотелось прикусить губу и молиться за мирный исход событий. Возможно, кардинал Фрит окажется человеком чести. Возможно, он ненавидит Мобиуса и появился для того, чтобы поправить их положение, а не ухудшить. Фэллон давно вырос из того юного восторженного рыцаря, каким был когда-то, он стал реалистом, но ненавидел гнать людей на смерть и убивать их самому.

– Они сооружают шатер, – сообщил Владимир, потягивая вино из медного кубка. – Прямо посреди поля. Что бы это значило?

– Это означает, они не планируют нападать на нас прямо сейчас, – ответил Фэллон.

– Ага, предстоят переговоры! – пробормотал Владимир. – Знаешь, дорогой мой друг, думаю, я мог бы стать отличным дипломатом. Никогда не участвовал в переговорах, но ужасно хотел бы попробовать.

– Как много ты уже выпил с утра?

– Мне еще далеко до моей нормы, – ответил Владимир, осушая кубок. – Хочешь выпить?

Фэллон не смог удержаться от смеха.

– Я еще никогда не встречался лично с Малаки Фритом. И полагаю, мне необходимо оставить у него хорошее первое впечатление.

– Ну так вперед! – подбодрил его Владимир, взмахнув полупустой бутылкой.

– Владимир, посмотри туда. Что ты видишь?

Владыка Топей, пошатнувшись, повернулся к деревянному частоколу.

– Это вопрос с подвохом? – спросил он и громко рыгнул. – Прошу прощения за свои ужасные манеры, старина.

– Что ты видишь? – повторил Фэллон.

Пьяный аристократ потер глаза.

– Очень много рыцарей. Пять тысяч с Тристрамом и королем. И еще… где-то десять с генералом Фритом.

Серый Рыцарь начал было говорить, но Владимир снова рыгнул и перебил его:

– Ладно, Фэллон, я знаю, что ты хочешь сказать. У нас всего шесть тысяч солдат.

– Это очевидно, но нам стоило бы почаще вспоминать о силовом неравенстве, – ответил тот. – Мы не сможем победить их в бою. Нам нужно найти другой способ, а мне лучше всего думается на трезвую голову.

Владимир обиженно надулся и посмотрел на бутылку.

– Прости. Наверное, я кажусь тебе до ужаса наивным. До чего я докатился – угробил уйму людей, а вместо нормальной помощи могу предложить только пьяную болтовню.

– Но ты развеселил меня, милорд. Это чего-то да стоит.

Владимир нахмурился, будто похвала смутила его.

– Я всего лишь хотел бы обнажить свой меч в схватке. Или сделать еще что-нибудь полезное, – сказал Владимир, похлопывая по рукояти богато изукрашенного длинного меча.

– Ты плохо обучен фехтованию, – заметил Фэллон.

– Меня учили как знатную особу. Это не то же самое, что у рыцарей. Я никогда не сражался ради убийства.

– Но ты из знати народа ро, – возразил Фэллон. – Твое положение стоит сотни обученных рыцарей. Они могут не посчитаться со мной – но тебя игнорировать не посмеют.

Владимир задумчиво хлебнул вино, не замечая, как оно стекает по подбородку.

– Меня игнорировали всю мою жизнь, – сообщил он, утираясь. – Я не тот лорд, что восседает на бриллиантах и золоте, дорогой мой друг.

– Ты лорд-винодел, – ответил Фэллон.

– Верно. – Владыка Топей снова приложился к бутылке.

Фэллон посмотрел на равнину. Красный кардинал наполовину опустошил казармы Арнона, чтобы привести королю подкрепление. Над его войсками развевались десятки разных знамен. Среди эмблем Красных рыцарей виднелись личные штандарты с гербами знатных семей Дю Бана и Водопадов Арнона.

Возможно, Фрит знал о колдуньях, а может, и нет. В любом случае сначала он хотел побеседовать с Фэллоном. К удивлению Серого Рыцаря, над шатром для переговоров одиноко колыхался только штандарт Красных рыцарей. Ни скипетра Пурпурной аристократии, ни королевского белого орла. Странно. У Фрита в армии должна быть священная аристократия, не говоря уже о том, что в Южном Страже находится их кардинал. Похоже, ни его, ни короля на переговоры не пригласили.

Фэллон хорошо знал предыдущего кардинала. Именно Джарет из Дю Бана назвал его Серым Рыцарем после пьяной стычки во время обучения. Малаки Фрита он совсем не знал. Нынешний кардинал поднялся в высшую власть благодаря верной службе и, судя по всему, совершенному безразличию к политике.

Фэллон перебирал в голове сотни вариантов того, как могут обернутся события. По натуре пессимист, он не мог просто выбросить из головы имеющееся у него бесчисленное количество возможностей угробить себя и своих людей. Необдуманное оскорбление, пьяный комментарий от Владимира. Но ничего определенного до личного знакомства с кардиналом сказать не получалось.

Ворон снова взмыл в воздух. Он покружил над головой Фэллона и направился к требушетам. Его громкое карканье перекрывало даже отдаленный лязг доспехов и ржание лошадей.

– Это же символ Канарна? – пробормотал Владимир. – Парящий ворон?

– Да, был когда-то, – ответил Фэллон, прикрывая глаза от солнца и наблюдая за большой птицей. – Я слышал, теперь в городе хозяйничают восставшие из мертвых.

Владимир прикусил большой палец, отгоняя злых духов, и снова пригубил вино.

– Я никогда не встречал лорда Бромви. Может, он послал этого ворона следить за нами? – спросил он и снова отхлебнул глоток.

Ворон опустился неподалеку, примостившись на бочке с арбалетными болтами. Слева от него возникла тень Ториана, который с выражением любопытства на лице подошел к птице. Фэллон прищурился.

– Что-то не так? – спросил Владимир, тоже глядя на птицу.

Птица захлопала крыльями, повернувшись к Ториану, но Фэллон не знал, связано ли это с тенью. Ему показалось, они смотрят друг на друга, но, возможно, он видел всего лишь игру рассветного солнца.

– Нет, – ответил Фэллон, не желая объяснять Владимиру, что происходит. – Я просто вспомнил Канарн.

– Много людей погибло?

– Слишком много, – ответил он. – Как и в Хейле, и в Южном Страже. Никому не нравится, когда их завоевывают.

Владыка Топей не знал, что ответить. Он несколько раз открывал рот, но не издал ни единого звука. На губах у него остались пятна от вина, веки отяжелели. Фэллону он нравился, но рыцарь, конечно, хотел видеть своего друга более уравновешенным.

– Не волнуйтесь, милорд Коркосон, – сказал он, когда ворон покинул насест и полетел прочь от лагеря. – Мы с вами позаботимся о том, чтобы больше никто не погиб.

- И чтобы никто никого не завоевал, – добавил Владимир.

Они вернулись в лагерь, стараясь подготовить людей к грядущим событиям. Воины Дарквальда дружно начищали, чинили и надевали оружие и доспехи, кормили и седлали коней, распределяли команды по требушетам и заряжали орудия. Когда все дела были закончены, а люди расставлены по местам, от кардинала все еще не поступало вестей. Тогда Фэллон вернулся к передним укреплениям лагеря и стал ждать.

Малаки Фрит носил простые доспехи с начищенным до блеска стальным нагрудником и темно-красный рыцарский плащ, но на них не сияли ни знаки отличия, ни эмблемы, указывающие на его статус. Даже оружие он выбрал простое – добротный меч в простых ножнах. Если бы не вышивка на плаще и высокий белый плюмаж на шлеме, его можно было принять за обычного рыцаря.

Фэллон счел простоту одежды кардинала за добрый знак. Чем богаче одевался мужчина, тем чаще оказывалось, что собственный статус и место в иерархии его волнуют больше всего остального. Сам Фэллон носил простые кожаные доспехи со следами починки и тяжелые сапоги для верховой езды. После Канарна у него больше не было плаща, и он походил скорее на наемника, чем на знаменитого когда-то рыцаря. Потеки грязи, ржавые застежки и кожа в застарелых пятнах – вот его новая униформа.

Фэллон почесал щетину на подбородке и понадеялся, что кардинала не слишком волнуют вопросы внешнего вида. Он усмехнулся, когда понял, насколько тяжело забыть старые привычки рыцарской жизни. Один только вид Красного кардинала пробуждал в его разуме картины ночных смотров и наказаний за неопрятный вид на дежурстве. Вереллиан часто ворчал на него за далекую от идеала наружность: за потерянный плащ, за равнодушное отношение к доспехам. Но сейчас подобные глупости уже не имели для него значения. По крайней мере, он на это надеялся.

– Кардинал выглядит очень внушительно, – заметил Владимир. Он ехал между Фэллоном и Тероном к столу переговоров.

С другой стороны от ворот Южного Стража к ним направлялись командующий Тристрам и его адъютант Тауфель, чтобы присоединиться к общему собранию. Самого Красного кардинала сопровождал только один рыцарь, судя по виду – капитан, и несколько слуг для поручений.

– Он одевается очень скромно, – заметил Терон, – посмотрите на нагрудник. Он без личного герба. Для высших рыцарских чинов это необычно.

– Ладно. Внушительный, но скромный, – согласился Владимир. – Это хорошо?

– Гораздо лучше, чем веселый, но заносчивый, – ответил Фэллон. – Если предположить, что о характере можно судить по внешности.

Сверху каркнул ворон. Он кружил над лагерем с самого утра. С тех пор как он впервые прилетел со стороны Южного Стража, он успел похлопать крыльями на тень Ториана, поклевать частокол добровольческой армии и обгадить нескольких Красных рыцарей. Из лагеря Фрита в него запустили парой арбалетных болтов, но огромная черная птица с блестящим оперением издевательски осталась в воздухе.

– Может, это что-то вроде знамения? – спросил Владимир и изобразил, будто натягивает невидимый лук, желая подстрелить ворона.

– Без понятия. Кому вообще нужны все эти знамения, приметы, видения? – ответил Фэллон.

Будто отвечая на его вопрос, рядом возникла тень Ториана. Она парила в воздухе, почти прозрачная, и напоминала туман даже больше, чем обычно. Ториан ничего не говорил, просто бесшумно скользил рядом.

– Довожу до вашего сведения, – сообщил Владимир, – я в полном ужасе… и немного пьян.

– Просто смотри, чтобы тебя на него не стошнило, – ответил Фэллон.

Они ехали спокойным шагом, и Тристрам с Тауфелем тоже не торопились, будто давали другой группе рассмотреть себя. Красные рыцари обменялись оценивающими взглядами, а Владимир заботился исключительно о том, чтобы его не вывернуло наизнанку.

Кардинал смотрел только на Фэллона, но на его непроницаемом лице не отразилось никаких эмоций. Затем Фрит поднялся и гостеприимно развел руки в стороны.

– Фэллон из Лейта, Тристрам из Перевала, добро пожаловать. Садитесь с миром и перевяжите оружие, – произнес он.

Всадники остановились и спешились, отдав поводья подоспевшим слугам. Дубовый стол для переговоров, приземистый, на четырех массивных ножках, окружали добротные кресла. Шатер располагался на равном расстоянии от Южного Стража, лагеря добровольцев и армии Фрита. Рядом с шатром не было охраны, на них не направили ни арбалетов, ни тяжелой артиллерии. В первый раз, для разнообразия, к Фэллону не отнеслись как к изменнику или преступнику.

Тристрам посмотрел на него и еле заметно улыбнулся. У него был нездоровый вид, и меч он перевязывал дрожащими руками. Капитан Тауфель с энтузиазмом отсалютовал кардиналу, встав по струнке и выпятив подбородок. Затем они сели за стол.

Фэллон ждал, жестом пригласив Терона и Владимира сесть рядом с собой.

– Привет, – дружелюбно начал Владимир, прерывая неловкое молчание.

– Позвольте представить – лорд Владимир Коркосон, командующий добровольческой армией Дарквальда, – произнес Фэллон.

Кардинал Фрит кивнул Владимиру, но ничего не сказал и жестом пригласил Фэллона сесть, но они со своим спутником только переглянулись и остались стоять. Затем очень медленно, не сводя глаз с генерала, Фэллон занял свое место. Даже вблизи по выражению лица кардинала не удавалось ничего прочитать. Его лицо избороздили морщины, но оно не казалось суровым, а в глазах светилась мудрость. Или нет. Фэллон до сих пор не мог понять, что это за человек.

Фрит сел последним. Он склонился вперед и сложил руки на столе.

– Я генерал Малаки Фрит, а это – капитан рыцарей Дольф Хейлан. – Он выпрямился, а лицо его помрачнело. – Кто из вас расскажет мне, что тут, во имя Одного, происходит?

Фэллон усмехнулся, Тристрам нахмурился, а Владимир смущенно улыбнулся.

– Ситуация весьма сложная, милорд кардинал, – произнес он.

– Я знаю, – ответил Фрит. – Меня вызвали из Арнона на подкрепление королю. Ему все еще нужно подкрепление? Для меня это не очевидно. Со всей определенностью я могу сказать только одно – я вижу раскол между армиями на Алых равнинах.

– Похоже, жители Южного Стража порядком запуганы, – произнес капитан Хейлан. – Алый Отряд больше не представляет угрозы?

– Я спрошу прямо, командующий, – обратился к Тристраму генерал. – Чьим приказам вы подчиняетесь?

– Это тоже сложный вопрос, сэр, – ответил Тристрам и закашлялся, прикрыв рот ладонью. – Командование армией взял на себя кардинал Мобиус.

Фрит весело фыркнул и переглянулся с Хейланом. Похоже, и они недолюбливали Пурпурного кардинала.

– Ну же, Тристрам, ты вообще представляешь себе, сколько времени нужно десяти тысячам воинов на переход сюда от Ро Арнона? Мы все устали, мы все на взводе и при этом не понимаем, зачем мы здесь. Я думал, беседа с другими рыцарями что-то прояснит… но пока мне вообще ничего не ясно. Возможно, Пурпурные священники будут более разговорчивы.

– Могу я взять слово? – спросил Фэллон.

Кардинал опустил голову и нахмурился, не глядя на Фэллона.

– Я вообще не считаю приглашение вас на переговоры хорошей идеей. Дольф хотел просто зачистить ваш лагерь.

– Я рад, что вы не послушали его, – восликнул Владимир, – ведь мы не желаем воевать! Мы просто хотим вернуться домой.

– Тогда вам не стоило ставить под сомнение приказы короля, – парировал Хейлан.

– Довольно! – оборвал его Фрит. – Послушаем, что скажет Фэллон из Лейта.

Фэллон выпрямился.

– Я скажу вам правду, милорд. Но вам она не понравится.

– Говори, – ответил Фрит. – Твой ответ не может быть хуже того, что сказал Тристрам.

– Король безумен. Каресинская ведьма заколдовала и его, и Пурпурного кардинала. Мобиус – просто свинья и не имеет права говорить от имени Одного Бога. Вас позвали сюда, чтобы вы помогли им захватить земли раненов – ибо именно этого хотят Семь Сестер.

Он сильно рисковал, когда рассказывал все вот так прямо, словно описывал передвижение войск на поле боя, но он уже устал от недомолвок. Генерал выслушает и либо задумается над его словами, либо убьет его. В любом случае подвешенная ситуация наконец разрешится.

– Вам чудятся тайные заговоры, капитан? – насмешливо спросил Дольф Хейлан. – Как-то не вяжется с вашей репутацией.

– Я больше не капитан, – ответил Фэллон.

– Я могу убить тебя только за это, – вскинулся Фрит. – Я и должен убить тебя только за это!

На его слова отреагировали все присутствующие. Терон склонился ближе к Фэллону, будто пытаясь закрыть его собой. Владимир отодвинулся от стола, миролюбиво подняв руки. Тристрам и Тауфель кивнули. А Фэллон просто рассмеялся.

– Я Фэллон Серый, и я служу Одному Богу – вот в чем правда. И при этом уже неважно, попытаетесь вы меня убить или нет… и я хотел бы особо выделить слово «попытаетесь».

Фрит не ответил. Он не моргая смотрел на божьего избранника, не выказав ни малейшего признака раздражения. Глаза у него были светло-зеленого цвета, а морщинистое лицо покрывала короткая щетина.

По крайней мере, они оба сходились на том, что каждый день бриться не обязательно. Но больше Фэллон про него ничего сказать не мог.

– Это же переговоры, верно? – с жалкой улыбкой спросил Владимир. – Так что нам всем стоит быть повежливее.

Из Южного Стража послышался сигнал горна, и все подняли головы от стола переговоров и посмотрели на открытые ворота крепости.

– Милорд? – спросил Дольф Хейлан, поднимаясь с места.

– Отставить, капитан, – приказал Фрит.

Генерал посмотрел на север, и Фэллон тоже повернулся туда – от городских ворот в их сторону быстрой рысью скакали Десять всадников. Они несли два знамени – с белым орлом короля и пурпурным скипетром аристократии. Со стен Южного Стража и из лагеря добровольческих частей люди с любопытством следили за всадниками, показывая на них пальцами.

– К нам идет сам король, – сухо заметил Фэллон. – Возможно, он сможет что-то вам прояснить.

– О боже, – пробормотал Владимир, нервно потирая лицо.

С лязгом и шумом девять Пурпурных священников в полном боевом облачении скакали к ним по полю. Клеон Монтегю, личный телохранитель короля, в безупречно чистом пурпурном плаще ехал впереди и нес штандарты. Остальные священники окружили короля, который на их фоне совершенно не впечатлял. Исхудавший, в плохо подогнанных доспехах, со спутанными сальными волосами. В глазах у него светилось безумие, и он весь дергался, не в силах нормально управляться с лошадью.

Фэллон обошел стол, небрежным движением развязывая меч, и остановился рядом с генералом.

– Вам предстоит увидеть доказательства безумия и колдовства, милорд, – заметил он. Если генерал поймет, что Фэллон был прав, ему от этого лучше не станет.

– Перевяжи меч заново, солдат, – ответил Фрит, который внимательно следил за приближающимися всадниками. – И сядь на место. Я знаю Себастьяна Тириса еще с тех пор, как он был мальчишкой. И я сразу увижу, если с ним что-то не так.

Священники с королем остановились, выстроившись в ряд во главе с сэром Монтегю. Но их мечи не были перевязаны для мирных переговоров.

– Ваше величество, – генерал Фрит учтиво поклонился, – мы с вами не виделись очень давно. Хорошо ли вы себя чувствуете?

– Как смеешь ты проводить переговоры без короля! – гаркнул Монтегю. – Из всех людей ты лучше всего должен знать свое место, милорд генерал!

– Ну сейчас-то вы уже здесь, – спокойно ответил Фрит.

Король не сводил взгляда с Фэллона. Глаза у него покраснели, на щеках проступили вены, и всем видом он походил на запойного пьяницу. Его золотое одеяние было покрыто пятнами, и он плотно завернулся в него, сгорбившись в седле. Однако его пылающий взгляд не становился менее зловещим.

– Мы не хотели выказать неуважение, ваше величество, – произнес Фрит. – Вы присядете с нами?

Он с непроницаемым видом наблюдал за королем, и его лицо было похоже на камень – жесткое и равнодушное.

– Я сяду, когда предатели будут мертвы! – взвизгнул Себастьян Тирис.

– Это стол переговоров, ваше величество. – Фрит посмотрел на священников. – Вы сами видите – наше оружие перевязано.

– Мы не будем разговаривать с этим ничтожеством! – произнес Монтегю, указав на Фэллона.

– А мы будем, – возразил Дольф Хейлан. – Мы – Красные рыцари и знаем свои права.

– Ваши права?! – взвился Пурпурный священник. – У вас есть только те права, которые мы вам дали, – и не больше, солдат!

Фрит шагнул к телохранителю короля, посмотрел на него и, не меняя выражения лица, выдернул из-под него седло. Всадник свалился на траву, лошадь взвилась на дыбы, а все остальные священники схватились за мечи. А генерал придавил сапогом горло Монтегю, не давая ему подняться.

– Я генерал рыцарей Малаки Фрит, кардинал Красного ордена. Если тебе этого недостаточно, чтобы относиться ко мне с должным уважением, – тогда вот тебе мой сапог.

Фэллон, Терон и Владимир обменялись удивленными взглядами. Владимир прикусил губу и тихо фыркнул, пытаясь не рассмеяться.

– Генерал! – взвизгнул король. – Ты оскорбил боевого священника!

Фрит убрал ногу с горла Монтегю и отступил на шаг.

– Вы правы, ваше величество. Я немного забылся, – произнес он светским тоном.

Клеон Монтегю поднялся и оправил плащ. Он гневно посмотрел на генерала, но не решился бросить ему вызов, затем поднял седло и пошел за лошадью. Остальные священники спешились, чтобы помочь королю, который не мог сам выбраться из седла.

– Мы все умрем, да? – тихо пробормотал Владимир. – Король выглядит очень сердитым.

– Он выглядит жалким, – ответил ему Терон.

– Заткнитесь вы оба, – оборвал их Фэллон. – Сегодня мы не умрем.

– Я советую вам всем помолчать, – резким шепотом обратился к ним Дольф Хейлан. – Мы сами разберемся, и тогда, возможно, все останутся в живых: и вы, и ваши люди.

Фрит подошел к королю и опустился на одно колено.

– Ваше величество, я прибыл из Арнона по вашему приказанию, – сообщил он, не обращая внимания на злобные взгляды Пурпурных священников.

– Я рад приветствовать тебя, – слабо пробормотал король, протягивая ему руку. – И я приказываю тебе арестовать этих преступников.

Красный кардинал поцеловал королю руку и поднялся, внимательно изучая его лицо. Он озабоченно нахмурился.

– Как пожелаете, мой король. Но в чем их преступление? – спросил Фрит.

– Измена! – взвизгнул король.

– Понятно, – ответил генерал. – А можно ли узнать подробнее, в чем заключалась их измена?

К ним вернулся Монтегю вместе со своей лошадью. Он стал вести себя осторожнее. Возможно, для нормального разговора с каждым Пурпурным священником сначала необходимо поставить сапог ему на горло?

– Подробности не имеют значения, генерал, – заявил он. – Вам приказано их арестовать – значит, вы должны их арестовать.

– Не припомню, чтобы я к тебе обращался, священник, – отмахнулся от него Фрит.

С неба громко каркнул ворон. Он прилетел сразу, как только прибыл король, и сначала бесшумно кружил над столом переговоров, но сейчас он пронзительным криком возвестил, что тень Ториана снова рядом. Все, кроме Фэллона, посмотрели наверх. Серый Рыцарь изучающе глядел на призрачного Пурпурного священника, который появился прямо напротив короля, пока остальные криками пытались прогнать птицу.

Монтегю ткнул пальцем в Дольфа Хейлана.

– Ты! Рыцарь, а ну-ка добудь мне арбалет. Я разберусь с этой крылатой напастью!

Хейлана его приказ не впечатлил, и он повернулся к генералу за подтверждением. Тот только покачал головой.

– Запусти в него мечом, – посоветовал генерал. – И не смей приказывать моим людям!

– Кардинал! – рявкнул король. – Я отдал тебе приказ! Надеюсь, у меня-то есть на это право!

Птица поймала нисходящий поток воздуха и спланировала вниз. Она пролетела прямо над их головами и резко развернулась, нацелившись прямо на тень Ториана и короля. Черные глянцевые крылья ворона отражали свет утреннего солнца. Она пронеслась сквозь призрака и взмыла в воздух прямо перед королем, и все уставились на ее грациозный полет. Только Фэллон не задрал голову, чтобы посмотреть наверх. Он видел, как ворон отпустил свою тень прямо к Ториану и королю – точно такого же ворона, но белого цвета, полупрозрачного и мерцающего.

Ториан распростер объятья, принял в них призрачную птицу – и она вошла к нему в грудь. Призраки слились воедино и засияли ярко-голубым светом. Фэллон вздрогнул от неожиданности. Затем птица вырвалась из спины призрака и устремилась к королю.

– Во славу Одного Бога! – проревел Ториан где-то в глубинах разума Фэллона.

Птица вошла в короля – и свет погас. Никто ничего не заметил, и другие рыцари и священники заволновались, только когда король начал оседать на землю. Они не видели призрачного ворона, а Фэллон старался ни единым мускулом не выдать своего изумления.

– Ваше величество! – воскликнул Монтегю, бросившись к нему на помощь.

Окруженный кольцом священников Себастьян Тирис поднял голову. Фэллон надул щеки, выпустил воздух и недоверчиво задрал бровь. Произошедшее позабавило его. Неизвестно почему, но время, проведенное с тенью Ториана, заставило его относиться с долей цинизма даже к сверхъестественному. Слишком многое он повидал в жизни, и волшебство всего лишь добавило еще один пункт к его обширному списку.

Он чуть пихнул Владимира в бок.

– Намечается интересное представление, милорд.

– Что? Король упал в обморок. Может, он птиц боится, – ответил Владыка Топей.

– Просто наблюдай, – произнес Фэллон. – Похоже, даже боги могут стать союзниками.

Владимир и Терон непонимающе посмотрели на него. Фэллон был бы рад, будь с ними сейчас брат Ланри. Старый священник мог бы дать дельный совет. Он, возможно, даже смог бы увидеть встречу двух призраков. А без него Фэллону как избраннику бога приходилось разбираться со всеми делами в одиночку.

Капитан Хейлан и генерал Фрит не стали подходить к королю. Вокруг него хлопотали священники, помогая подняться на ноги. Король тряс головой и кашлял, и Монтегю подхватил его под руку.

– Возможно, вам стоит вернуться в город и отдохнуть, ваше величество, – произнес Фрит. – Ветра на Алых равнинах, похоже, не пощадили вас.

Себастьян Тирис выпрямился, нахмурился и оттолкнул от себя священников. Монтегю попытался увести его, но король жестом отстранил его.

– Что тут вообще происходит?! – произнес он, удивленно осматривая себя с видом человека, который очень хочет помыться. – Почему я в таком ужасном состоянии?

– Ваше величество, мы должны вернутся к кардиналу Мобиусу, – настойчиво уговаривал его Монтегю.

– Мобиус? А где он? – спросил король. Он в замешательстве оглядывался по сторонам и наконец заметил Красного кардинала. – Малаки! Превосходно. Хоть кто-то в здравом рассудке. А теперь поведай мне, старина, что тут происходит? Я в каком-то поле… и тут холодно! И вокруг полно солдат! Однако, скажу я вам! Тут целая прорва солдат!

Он говорил по-другому и вел себя совершенно иначе, будто с его разума спала колдовская пелена. Фэллон решил рискнуть.

– Что последнее вы помните, ваше величество? – спросил он, повысив голос и стараясь перекрыть гомон Пурпурных священников.

– Тебе не давали слова! – вскинулся Монтегю.

Король, нахмурившись, посмотрел на телохранителя.

– Вообще-то в такой грубости нет нужды, Клеон. Я уверен, мы в ближайшее время разрешим этот вопрос миром… конечно, если кто-нибудь наконец скажет мне, где я нахожусь.

– Вы на Свободных Землях, ваше величество, – произнес генерал Фрит. – И я думаю, Фэллон задал очень разумный вопрос. Что последнее вы помните?

– Фэллон, ах да, – ответил король и улыбнулся Серому Рыцарю. – Фэллон из Лейта, верно? О тебе говорят, будто ты лучший фехтовальщик Тор Фунвейра. Для меня большая честь познакомиться с тобой лично, сэр Фэллон!

Монтегю шепнул что-то на ухо одному из Пурпурных священников, и двое из них повернули лошадей и галопом помчались к городу.

– Куда они направились? – спросил Фрит.

– С донесением, – ответил Монтегю. – Лорд Мобиус пожелает узнать, что здесь происходит. – Голос его стал тихим, в тоне слышалось беспокойство. – Ваше величество, нам нужно вернуться в город. Вы в замешательстве, а эти рыцари – не те, за кого себя выдают. Они все предатели!

Фрит и Хейлан хотели было ответить, но их прервал король.

– Чепуха! – заявил он резко. – Малаки – мой старый верный друг. Разве я не прав, старина?

Красный генерал оттолкнул с дороги двух священников и остановился рядом с королем. Он улыбнулся и подал ему руку.

– Как же я рад снова видеть тебя, Себастьян. – Они пожали руки, и король склонился к нему.

– Сказать по правде, я в страшном смущении. Что здесь происходит?

– Возвращаясь к вопросу Фэллона – что последнее вы помните, ваше величество?

Король нахмурился и прикусил нижнюю губу.

– Хм-м. Какой-то прием. Или собрание? Вино, еда, музыка. В моем дворце в Ро Тирисе.

– Вы уже почти восемь месяцев провели на землях раненов, мой король, – сказал Фэллон. – Ро Канарн, Ро Хейл, Южный Страж – вы захватили эти города и подчинили себе южные земли страны раненов. Вы не помните?

Себастьян Тирис глубоко задумался. Он посмотрел на свои тусклые королевские доспехи, на золотой плащ, весь в грязных пятнах. Почесал давно не мытые, засаленные волосы и внимательно рассмотрел почерневшие ногти. Увиденное его не обрадовало.

– Может, я болел? – спросил он. – Я ничего не помню с тех пор, как… как встретился с той каресианской женщиной. Мне ее представил кардинал Мобиус. – Король потер лицо, и Фрит протянул ему руку, помогая удержаться на ногах. – Спасибо, старина. Ты всегда был верен мне.

Себастьян устало склонился к нему, опираясь на его руку. К королю и Красному кардиналу подошел Дольф Хейлан, и Монтегю со священниками шагнули в сторону.

Тень Ториана появилась рядом с Фэллоном. Теперь призрак сиял ярче, пурпурный цвет доспехов стал более насыщенным, а глаза мерцали еще пронзительнее. В чертах его лица светились гордость и уверенность, будто его сокровенные планы наконец осуществились.

Владимир встал из-за стола.

– Я однажды, очень давно, уже видел короля, – шепнул он Фэллону. – И он был совсем таким же, как сейчас.

– Что случилось? – спросил менее догадливый Терон.

– К королю вернулся разум, – ответил Фэллон.

Собеседники повернулись, краем глаза продолжая следить за королем, который тяжело опирался на плечо Фрита. Вряд ли они поверили Фэллону, но ведь они не видели то, что видел он.

– Отлично. Пора разрешить этот вопрос, – объявил король. – Если Мобиус в Южном Страже, тогда мы направимся прямо к нему.

Его слова подчеркнул отдаленный скрип городских ворот. Их открыли, впустили двух всадников, и снова закрыли. Какую бы весть ни сообщили Пурпурные священники кардиналу, следующий час обещал быть весьма интересным. Фэллон надеялся только, что он не станет для них последним.

– Как вам угодно, ваше величество, – ответил Фрит. – Мы будем сопровождать вас.

Красный кардинал дал знак слугам, и те подвели к ним коней. Монтегю и другие священники уже поскакали к городу, оставив Себастьяна Тириса с Фритом. Глаза короля просветлели, и он вел непринужденный светский разговор с генералом о погоде, о плачевном состоянии своей одежды и о сотне других приземленных предметов.

– Надеюсь, ранены позволят мне помыться. Я страшно воняю.

– Мы не знаем, сколько раненов выжило, мой король, – ответил Фрит. – Очень много жителей города погибло, когда его штурмом брали рыцари и добровольческая армия.

Себастьян Тирис опустил взгляд. Он жил в тепличных условиях правящей аристократии, но Фэллон ему сочувствовал: его разбудили после многих месяцев колдовского забытья, только чтобы сообщить о развязанной им войне и тысячах убитых людей.

– Мы едем с ними? – спросил Владимир, снова забираясь в седло.

– Спроси его сам, – ответил Фэллон. – Вряд ли он убьет тебя за вопрос.

– Ты меня обнадежил. Спасибо.

Владыка Топей пустил коня вперед и подъехал поближе к королю, затем прокашлялся, прерывая королевскую болтовню.

– Это же лорд Коркосон, из Дарквальда? Я не ошибся?

– Да, да, вы правы, – ответил Владимир с нервной улыбкой. – Я не знаю, помните ли вы, но вы лично приговорили меня к повешению, – выпалил он, затем продолжил: – Ваш приговор еще в силе?

– Будь я проклят, если оставлю его в силе… – ответил король. – Казнить лорда Тор Фунвейра? Такому не бывать в моей стране. Ну, по крайней мере, без должного суда и необходимых доказательств вины. В чем вы обвиняетесь, милорд?

Владыка Топей попытался улыбнуться, но у него получилась только усталая, болезненная гримаса.

– Я не был согласен с вами в вопросах тактики боя, мой король.

– Какой еще тактики?

– Ну вы с Мобиусом хотели послать моих людей на верную смерть в проломе внешней стены Южного Стража. А я был с этим не согласен, – ответил Владимир с аристократическим достоинством.

Фрит усмехнулся, но Владимира это не успокоило.

– Не волнуйся понапрасну, – сказал король. – И ты, и сэр Фэллон отправятся с нами, и я все улажу. Малаки, старина, проводи нас!

Фрит, Дольф Хейлан и пять рядовых рыцарей окружили короля и погнали коней к городу. За двенадцатью всадниками наблюдали тысячи глаз из трех военных лагерей. Они не смогли передать весть в лагерь добровольческой армии и знали, что майор Димитрий и брат Ланри будут очень на них сердиться.

Тристрам со своим адъютантом чувствовали себя не в своей тарелке, но не стали спорить ни с генералом, ни с королем. Когда они верхом направились к городу, Тристрам поравнялся с Фэллоном.

– Король пришел в себя, – заметил он.

– Именно это я с минуту назад говорил Владимиру, – ответил Фэллон. – Хорошие новости для всех нас.

– Но не для Мобиуса, – заметил Тристрам. – Он не захочет отдать власть в чужие руки.

– Но ты же с нами, правда? – спросил Фэллон, давая бывшему командиру возможность объединиться с Красным кардиналом.

Я Красный рыцарь, Фэллон. И я подчиняюсь приказам. Ты тоже когда-то был таким.

– После всего этого мы наконец-то сможем попасть домой, – произнес Фэллон, почувствовав неожиданный прилив оптимизма.

– Было бы чудесно, – вставил Владимир.

– Но пока лучше помолчать, – произнес Тристрам, когда перед ними выросли стены города.

С того самого дня, как они совершили побег, Фэллон каждый день смотрел на стены Южного Стража. Утром и вечером он видел отремонтированный частокол и защитников крепости в красных плащах. И сейчас, возле ворот, у него возникло странное ощущение. Еще более странным казалось, что он въезжает в них с генералом Малаки Фритом и королем Себастьяном Тирисом. Если бы только Один Бог предупредил его о своих замыслах до того, как они начнут претворяться в жизнь! Он чувствовал: скоро произойдет некое судьбоносное происшествие, а он не подготовился и просто плывет по течению жизни.

– Проклятый ворон снова здесь, – заметил Владимир. – Вон он, уселся на воротах. В том месте, где их починили.

Огромная птица покосилась на них, взмахнула крыльями и издевательски каркнула. Рядовые, охраняющие крепостную стену, подняли арбалеты, но не могли нормально прицелиться.

– Если это знамение, то хорошее, – сказал Фэллон.

Владимир нахмурился.

– Меня больше беспокоит, как бы он не нагадил на нас сверху.

– Хорошие знамения порой тоже могут нагадить сверху, – заметил Фэллон, посмеиваясь.

– Тихо, – повторил Тристрам.

Всадники остановились перед воротами, пропуская вперед Фрита и короля. Простые рыцари, дежурившие на воротах, в замешательстве смотрели на них с частокола. Через узкие щели в воротах мелькали сияющие на солнце пурпурные плащи. Красные рыцари были только на крепостной стене. В Южном Страже находилось пять тысяч рыцарей, но все они располагались где-то в стороне от входных ворот.

– Где твои люди? – спросил Фэллон у Тристрама.

– Мобиус приказал им рассредоточиться на внешнем периметре и охранять пленных. А центр города заняли священники. Их там две сотни.

– Многовато Пурпурных, – заметил Серый Рыцарь.

Фэллон посмотрел на ворона, и тот тоже повернулся к нему, молча выгнув шею. В маленьких черных глазках светился несвойственный птицам ум, и вблизи ворон вел себя еще более выразительно.

– Открыть ворота! – скомандовал Фрит зычным голосом. – Король возвращается!

На крепостной стене замелькали люди, похоже, в ожидании приказа, их подкованные сталью сапоги бряцали по деревянным настилам. Но никто не взял на себя ответственность, и ворота остались закрытыми, показывая: в городе творится что-то неладное. Какие бы планы ни строил Мобиус, он явно пытался выиграть время.

– Не заставляйте меня просить дважды! – проревел Красный кардинал.

Дольф Хейлан послал лошадь вперед и стукнул кулаком в ворота. Гулкий звук эхом отразился от стен крепости.

– Командующий Тристрам, пусть ваши люди откроют ворота! – рявкнул адъютант кардинала.

– Ворота под контролем священников, капитан, – ответил тот. – И нам придется ждать, когда Пурпурный кардинал смилостивится над нами.

Фэллон молча ждал, что же будет дальше. Ворон освободил короля, каким-то образом сбросив с него колдовские оковы, но Мобиус станет нелегким препятствием. Если Бритаг и Один Бог заключили временный союз, то только для освобождения Себастьяна Тириса от чар.

Внутри крепости послышались повелительные окрики, и люди в пурпурных плащах поспешили открыть ворота. Хейлан подался назад, и остальные всадники взялись за поводья, приготовившись въехать в город. Фрит и Хейлан двигались по обеим сторонам от короля. Прищуренные глаза генерала смотрели жестко и настороженно.

– Что же нам делать, Фэллон? – спросил Владимир, следуя за Красными рыцарями через ворота.

– Посмотрим, что будет дальше, – ответил он. – Будь настороже и держись поближе к Терону.

Двенадцать всадников не спеша въехали в ворота. Рядом с деревянными домами собрались Пурпурные священники. Новые союзники оказались во внутреннем дворе, расчищенном пленными раненами, и их полукольцом окружили Пурпурные священники в боевом облачении. От холма, на котором стоял разрушенный зал собраний, к ним шли кардинал Мобиус со своей свитой и Монтегю, только что сошедший с коня. Они шагали по извилистой тропе, заросшей травой. Спуск был неравномерный, в его конце находилась лестница, а на ее верхнем пролете, откуда открывался наилучший обзор, остановился Пурпурный кардинал.

– Мобиус, старина! – крикнул король. – Со мной Малаки. Я сказал ему, что мы быстро разберемся с этим недоразумением.

Пурпурный кардинал с багровым лицом, мокрым от пота, остановился перед ступенями, спрятавшись за спинами своих спутников. Фэллон осмотрелся и увидел: их окружила сотня человек, и со стороны зала собраний все прибывали люди. Нигде не было видно ни единого красного плаща. Пурпурный кардинал отобрал власть над рыцарями у Тристрама.

– Как смеешь ты, Фэллон из Лейта, входить сюда?! – прохрипел Мобиус. – Ты мертвец, который сам еще не знает о своей смерти!

– Ты что несешь, старый хрен? – возмутился король. – Мы разве не можем сначала спешиться и покончить с формальностями? В конце концов, мы ужасно далеко от дома.

– Молчи, неразумное дитя! – прокричал Мобиус. – Госпожа дала мне четкие инструкции, что следует делать, если твоя вера ослабнет!

Фрит выехал перед Себастьяном Тирисом, заслоняя его собой, и махнул Дольфу Хейлану, чтобы тот сделал то же самое.

– Ваше величество, нам стоит покинуть город, – произнес кардинал тихо, не ответив на оскорбление Мобиуса. – Здесь небезопасно.

Он повернулся к Тристраму.

– Командующий, соберите людей на защиту короля.

Фэллон увидел, как один из Пурпурных священников из свиты Мобиуса поднял арбалет и прицелился.

– Арбалет! – крикнул он и попытался заслонить короля собой.

Но он опоздал. Кроме него, больше никто не заметил поднятое оружие, а его хозяин хорошо прицелился. Арбалетный болт ударил Себастьяну Тирису прямо в грудь. За его доспехами плохо следили, и они со звоном раскололись, прогибаясь внутрь. Король завопил от боли, и изо рта у него хлынула кровь.

– Все ко мне! – скомандовал Фрит, и Тристрам, Терон и остальные рыцари сомкнули ряды и обнажили мечи. Владимир замешкался, умоляюще глядя на открытые ворота.

– Убить их всех! – приказал Мобиус.

Священники достали оружие, и в рыцарей понеслись арбалетные болты. Всадники поняли, что происходит, но им тяжело было увернуться от сплошного обстрела. Болт вонзился Терону в живот, а Фэллон пустил свою лошадь прямо на Фрита и повернул его к воротам.

– Отступаем! – крикнул Фэллон. – Все к воротам!

Он пнул королевского коня, и тот галопом поскакал к воротам. С седла безвольно свешивалось тело короля.

Священники успели ранить всех, кроме Владимира. Тристрам получил два болта – один в спину, второй в лодыжку. Малаки Фриту попали в плечо и шею, Дольф Хейлан упал с коня, когда болт воткнулся ему в висок. А Фэллону угодили в бок и бедро.

Он пустил коня в галоп и не видел, кто еще скачет с ним к воротам. И Дольф, и Терон упали с коней, но остальные смешались в одну массу, из которой неслись крики людей и жалобное ржание раненых лошадей. Впереди всех несся на коне Владыка Топей, он отчаянно погонял коня, пытаясь скорее убраться из города. Пурпурные священники за их спинами перезарядили арбалеты и кричали рядовым на воротах, чтобы те закрыли их.

– Владимир, ходу! – проревел Фэллон. – Не оглядывайся, просто скачи вперед!

Владыка Топей промчался через ворота, и стук копыт его коня заглушила густая трава. Когда Фэллон подъехал к воротам, люди сверху попытались их закрыть, а с небес тревожно каркнул ворон. Лошадь Фэллона влетела в ворота и резко встала, заклинив их створки. Ударом меча Серый Рыцарь полоснул по лицу рядового на воротах и пинком снова распахнул их, расширяя проход. В лошадь Фэллона попали арбалетные болты, и она встала на дыбы, сбросив всадника на траву за стенами города. Древки болтов на его боку и бедре надломились при падении.

– Фэллон! – крикнул Фрит, прижимая окровавленную ладонь к шее. – Сюда! – Он перепрыгнул через умирающего коня и оказался за воротами.

Серый Рыцарь повернулся и протянул к нему руки, а генерал вскинул его на свою лошадь. Остальные всадники тоже успели вырваться за ворота, прежде чем те окончательно захлопнулись. Три лошади без всадников, и по двое в седлах на остальных лошадях – включая раненых и убитых в стычке.

Фэллон сидел за спиной Фрита и смотрел, как между пальцами у того течет кровь – генерал зажимал рукой рану на шее. Они в беспорядке скакали прочь от города, и раненым лошадям приходилось нести двойную ношу.

– Едем к лагерю, – приказал Фрит, прерывисто вздыхая при каждом слове.

Фэллон ладонями сжал его шею, останавливая кровь. Фрит не возражал и только крепче ухватился за поводья. Арбалетный болт, торчавший в ране, не давал крови хлестать струей. Но рана выглядела скверно.

– Просто поезжайте, милорд, – сказал Фэллон.

Владимир далеко обогнал остальных. Тристрам обнимал коня за шею и едва двигался. Лошадь Терона скакала без седока, а Дольф Хейлан погиб. Лошадь короля вывезла своего всадника из города, но сам он не двигался.

Рыцари из генеральского лагеря поняли: случилось что-то неладное. Они покинули палатки и построились в ожидании их возвращения.

Фрит покачнулся в седле, и Фэллону пришлось перегнуться через него и ухватиться за поводья.

– Полегче, генерал, мы уже почти на месте, – произнес он бодро, придерживая его, чтобы тот не свалился с седла.

Они добрались до окраины лагеря, и десятки рыцарей побежали к ним, готовые оказать помощь и спустить раненых на землю.

– Фэллон, ты живой?! – К нему уже бежал Владимир.

– Почти, – ответил Серый Рыцарь, осторожно опуская Малаки Фрита с седла на руки Белому священнику.

Генерал был все еще жив, но потерял много крови. Тристраму помогли спуститься с коня – сознание почти покинуло его. Остальные пропали или умерли от ран. В Фэллона тоже угодили два арбалетных болта, раны от них болели, но по сравнению с остальными он очень легко отделался.

– Хоть ты мне объясни – что за хрень там приключилась? Нет, ну правда? – Владыка Топей требовал ответа. – Этот придурок убил короля!

– Фэллон! – Голос генерала Фрита перекрыл все остальные. Целитель пережал ему артерию и вытащил арбалетный болт.

– Уже бегу, – пробурчал Серый Рыцарь, зажимая рану на боку.

К нему на помощь подбежал слуга, и возле раненых появилось еще больше Белых священников. Тристрам с арбалетным болтом в животе был почти при смерти. Лошадь короля подхватили под уздцы, сняли его тело с седла и отнесли в лагерь. А Терон и Дольф… больше никогда не увидят новый рассвет.

Фэллон, прихрамывая, подошел к генералу, чувствуя себя странно в окружении такого числа рыцарей и священников. Не меньше десятка Белых и несколько Черных священников возилось с рыцарями, сердито покрикивая на подручных, чтобы те приготовили все необходимое.

У смертельно бледного Малаки Фрита дрожали руки. Над ним склонились два Белых священника, а третий молился рядом с ними. Из шеи у генерала был вырван кусок плоти, и в его речи слышалось бульканье крови. Широко распахнутые глаза подернулись кровавой пеленой. Затем он побагровел, стиснул зубы и чуть не затрясся от ярости.

– Фэллон! – крикнул он снова.

– Я здесь, милорд, но вам лучше помолчать, пока вас не исцелили.

Белый священник согласно кивнул и попытался удержать генерала на месте. Они могли его вылечить, но Фрит упрямо пытался подняться на ноги, движимый яростью и гневом.

– Генерал, вам нужно сидеть спокойно, – произнес церковник. – Вы умираете. Дайте нам сделать свою работу.

– Сначала вылечите короля! – прохрипел Фрит.

– Им уже занимаются, – спокойно ответил лекарь, – как и командующим Тристрамом.

Пошел снег, и равномерная белая круговерть накрыла сотни палаток. Метель началась внезапно, и крупные снежинки посыпались на сапоги Фэллона, смешиваясь с кровью из его раны на бедре.

– Перенесите раненых в шатры! – крикнул Белый священник, подзывая на помощь слуг.

Фэллон неохотно пошел к шатрам. Он уступил лекарям, только когда понял, что из-за потери крови не может твердо стоять на ногах. Неподвижного Тристрама несли на носилках, как и короля, руки и ноги которого безвольно волочились по траве.

– Меня не ранили, но можно я тоже пойду с ними? – спросил Владимир.

– Просто заткнись и иди, – ответил Фэллон.

Рыцари, перешептываясь, поглядывали на них. Многие узнали Фэллона из Лейта, и их смутило, что он не носил доспехи Красных рыцарей. Некоторые слышали и о Владыке Топей и начали строить догадки о произошедшем на здешних равнинах до прибытия Красных рыцарей из Арнона и о том, почему добровольцев из Дарквальда осталось так мало.

– Нейтралитет, я полагаю, закончился? – спросил Владимир, морщась при виде того, как Фэллону обрабатывают раны.

– Думаю, да, – ответил Серый Рыцарь. – Цареубийство обычно очень сильно оживляет события.

– А где Терон? – спросил Владыка Топей.

Фэллон покачал головой.

– Он погиб.

– По крайней мере, он умер не на тех проклятых столбах.

– Но все же он мертв.

– А король? – Владимир посмотрел на бесчувственное тело, которое внесли в шатер.

– Он погиб, – повторил Фэллон. – Вот что означает слово «цареубийство».

Слева от него раздалось победное карканье, обозначая возвращение призрачного ворона. Фэллон повернулся и увидел, что на открытом месте стоит тень Ториана, обрамленная завесой падающего снега. Призрачная птица на его плече весело хлопала крыльями. Мимо тени, не замечая ее, сновали рыцари и священники, они уводили лошадей, вернувшихся без всадников, и помогали раненым.

– Судьба – странная штука, избранник, – поведала ему тень, голос ее эхом отдавался в разуме Фэллона. – Для тех, кто это понял, будущее не имеет значения. Но для богов будущее и есть судьба. – Тень снова улыбнулась. – Вот что тебе предстоит сделать…

Глава восьмая Тир Нанон в городе Ро Вейр

Он устал. Болела голова. Много дней провел он без сна и отдыха. Даже медитация доккальфаров не могла расслабить его разум, и Нанону не хватало слов описать свои чувства. Он смог избежать внимания сотен людей, брошенных на его поиски, только обратившись в черного ястреба. Его временным пристанищем стал шпиль небольшой Коричневой часовни.

Рам Джас Рами погиб, Далиана взяли в плен и пытали, а Кейла Гленвуда зачаровала колдунья. Они потерпели сокрушительное поражение, пытаясь убить Госпожу Боли. Он единственный из их группы остался на свободе и теперь не понимал, что делать дальше. Он не мог бросить Далиана, и дочь Рам Джаса все еще была Темной Кровью, но смерть верного друга потрясла Нанона до глубины души, лишив способности ясно мыслить. Что же делать?..

За прошедшую неделю он часто облетал канцелярию лорда-маршала и наблюдал за передвижением врага. Бесконечная вереница Псов, знатные ро, пришедшие к колдунье выпрашивать ее милость, – никто из них не сообщил ему ничего нового. Из праздной болтовни Черных воинов он узнал о смерти кирина и получил недостающие сведения о случившемся в катакомбах. Однако он так и не узнал, где они держат Далиана и известно ли Кейше, что убитый кирин – ее отец.

Нанон захлопал крыльями и возмущенно крикнул. Времени у него оставалось все меньше. Где-то на востоке в глубине Фелла Витар Лот готовил свой народ к массовому самоубийству. Не зная, как погубить колдунью, доккальфар чувствовал: он проиграл. А он очень не любил проигрывать. Очень редко он испытывал ощущение, что его перехитрили и переиграли. Будь он человеком, то сейчас ругался бы на чем свет стоит и клялся отомстить. Но он был ястребом – и мог только кричать по-птичьи. Он едва ощущал своих соплеменников, ведь они находились так далеко. От них в его разуме осталось лишь одно – тихие звуки, суицидальные настроения, которые чувствовались все сильнее.

На Ро Вейр опускались сумерки. Он сидел почти неподвижно более двух часов, изредка хлопая крыльями. Идиоты, которые искали его, даже не подозревали о его умении обращаться в птицу. Патруль Черных воинов уже несколько минут обходил Коричневую часовню, и Нанон решил спрыгнуть со своего насеста и посмотреть, что сможет выяснить. Приближался конец их дежурства, и Черные воины вяло бродили по улицам, бросая равнодушные взгляды на всех, кто проходил мимо. Они говорили о том, как бы побыстрее добраться до постели, о сне и иногда вспоминали о выпивке.

Порыв ветра поднял ястреба над часовней, и он изогнул крылья, чтобы поймать нужный воздушный поток. Канцелярия лорда-маршала была внушительным комплексом со множеством пристроек, отходящих от центрального каменного здания. Нанон не слишком-то разбирался в человеческой архитектуре, и ему всегда казалось странным, зачем строить дома из каменных блоков и ограничиваться прямыми линиями.

Здание находилось в административном центре города – по крайней мере, он был им раньше, – как и дома самых богатых жителей, хранилище зимних запасов Вейра и наверняка еще множество всего интересного. Где-то под ним точно располагалось подземелье, но Оборотень не мог понять, где именно.

Стену здания украшали каменные зубцы, открытые переходы, балконы и наружные лестницы. Их патрулировали гвардейцы и каресианские прихлебатели колдуньи. Нанон мог проникнуть туда через несколько десятков мест, исследовать сотни внутренних помещений, но без точного направления ему пришлось бы полагаться только на удачу. Но от этой удачи зависело выживание Далиана.

Его начало одолевать разочарование. Поднялся ветер, и Нанон спланировал на низкий балкон, выступающий из приземистой башни. Там стояли двое уставших дозорных, сонно глядевших на улицу внизу, но ястреба они не заметили. На секунду он замер в воздухе, пропуская ветер сквозь перья.

К нему пришла странная мысль. Мысль о том, как он лежит на пляже, теплые волны ласкают его ноги, а вокруг сидят его друзья. Слева Рам Джас, справа Далиан, а Гленвуд весело плещется в воде. Но мысль не принадлежала ему. Где-то глубоко под каменными зданиями Вейра видел сны Далиан Охотник на Воров. Раны смертельно уставшего каресианца подлечили, и Нанон ощущал в нем великий внутренний покой, будто Далиан молился. Чувствовать его таким образом было очень непривычно. И хотя они провели вместе немало времени, разум Охотника на Воров всегда оставался жестким и неподатливым, не разрешая Нанону воспринять эмоции Далиана. Возможно, осознание предстоящей гибели смягчило его разум… «Где же ты, каресианец?» – подумал Оборотень.

Нанон прыгнул, приземлившись на полу балкона. Двое каресианцев, напуганные большой птицей, на шаг отступили от него.

– Ты ешь ястребов? – спросил один из них.

– Не знаю, – ответил другой. – В них не так уж много мяса.

Дверь за ними была закрыта, и балкон казался относительно изолированным от остального здания. Нанон перекинулся в свой обычный вид и локтем ударил одного из стражников в горло. Другой ахнул, судорожно нашаривая меч, не в силах осмыслить только что увиденное. Нанон пнул его в пах и размозжил ему голову о каменную стену.

Доккальфар остановился. Первый из его противников был еще жив и пытался вдохнуть поврежденной трахеей. Нанон присел рядом с ним.

– Где-то в подземельях под нами держат каресианца по имени Далиан. Где именно он находится?

Каресианец выпучил глаза и разинул рот, в котором бешено двигался язык.

– Прости. Похоже, я нарушил твою способность к речи.

Оборотень встал и посмотрел на второго воина. Тот неподвижно распростерся на полу балкона, от его головы растеклась лужица крови.

– Я забыл о собственной силе, – изумленно пробормотал он. – Или о слабости людей. Или я был так зол, что выместил на вас свою ярость. – Нанон снова присел на пол. – Просто кивай в ответ. Ты знаешь, где находится Далиан Охотник на Воров?

Человек перестал судорожно пытаться вдохнуть и обмяк, глаза его остановились. Он умер.

– Что за напасть! – пробормотал обитатель леса.

Он шагнул на край балкона и посмотрел вниз. Он стоял на балконе на углу канцелярии лорда-маршала на высоте двух этажей. Главный вход большого здания находился довольно далеко, и стражи рядом не было.

– Правильно – ты где-то там, внизу, – заключил он, глядя на каменный пол. – Приоткрой свой разум, и я найду тебя. Не могу обещать, что спасу, – но найти смогу.

Но разум Далиана оставался все таким же непроницаемым. Еле заметная серебристая нить вела куда-то вниз, слишком тонкая, чтобы Оборотень мог последовать за ней.

Нанон бесшумно подошел к двери и прижался к ней ухом. Тишина. Железная ручка легко повернулась – и он ступил в темный коридор, ведущий к спиральной лестнице.

– Ну же, Далиан, где ты? Я не могу бесцельно бродить вокруг целыми днями.

Легкими шагами он спустился по лестнице. Стражник у ее подножия уставился в каменный пол, повернувшись к Нанону спиной. Оборотень улыбнулся – ему предоставилась еще одна возможность добыть нужные сведения.

Он взял шею стража в захват, чуть придушив.

– Привет, – сказал он, задирая стражу голову, – я знаю, ты не можешь дышать, так что даже не пытайся заговорить. Если ты мне поможешь – я не стану тебя убивать. Идет?

Мужчина бессвязно булькнул и замахал руками в тщетной попытке освободиться.

– Слушай меня! – рявкнул Нанон, чуть ослабив захват. – Я могу стать твоим худшим кошмаром. Или всего лишь еще одной встречей посреди долгого дня. Выбирать тебе.

Человек перестал вырываться.

– Что ты хочешь? – дрожащими губами полузадушенно прошептал стражник.

– Где Далиан Охотник на Воров?

Стражник поднял руку и показал на ведущую вниз спиральную лестницу.

– Спасибо, об этом я уже знаю, – произнес Нанон. – Где именно?

– Подвесные клетки… над катакомбами.

Нанон попытался улыбнуться, но вместо этого у него получилась жутковатая гримаса. Он ослабил хватку и легонько ткнул стражника в основание шеи, отключая его сознание.

Спиральную лестницу освещали факелы. Он спустился по ней с балкона, но ступени вели дальше вниз, в катакомбы.

– Поговори со мной, каресианец.

Нанон закрыл глаза и устремился разумом вниз, в катакомбы, проникая сквозь кирпичную кладку, известь и камень. Многочисленная охрана патрулировала нижние уровни здания. Сквозь комнаты, завешанные дорогими портьерами, через коридоры с роскошными коврами Оборотень следовал за отзвуком разума Далиана и наконец достиг коридора, который круто спускался вниз, в катакомбы, где слуги ро тщательно отмывали каменный пол от крови, пытаясь не вглядываться в темноту. Его лицо исказилось от боли, когда он увидел катану, лужу крови и обрывки одежды. На полу лежала разодранная в клочья кожаная броня, но тела нигде не было видно. Он почувствовал великую боль, исходившую от камня. На этом месте погиб Рам Джас. Когда он умирал, то смотрел на свою дочь. Однако он не упокоился в мире. Что-то случилось с ним во время смерти. Что-то очень гадкое.

Нанон мысленно возвратился из центрального зала катакомб и упал на колени. Ублюдки убили его друга и осквернили его тело. Он заслуживал большего. Или не заслуживал. Наемный убийца, хищник, выслеживавший и убивавший других людей. Но он же – друг Нанона, и доккальфару будет не хватать Рам Джаса. Ему захотелось закричать так громко, чтобы вся вселенная узнала: Рам Джас умер. Вселенной все равно, но Нанону казалось, будто узнать об этом она обязана. Ведь у киринов не было ни богов, ни Гигантов, остававшихся скучать по ним, ни жрецов, провожавших их в последний путь.

«Сконцентрируйся!»

Далиан все еще жив, ему нужна помощь, даже в виде последнего разговора. Нанон любил беседовать с ним и хотел успеть хотя бы попрощаться.

Разум его снова поплыл вниз, в катакомбы. Он постарался держаться подальше от крови кирина, внимательно осматривая темные залы. В поисках друга он спускался по темным запретным коридорам все дальше и дальше. Он видел извращенные религиозные церемонии, проходившие там, и ему неприятно было смотреть на них, но он заставлял себя продолжать поиски. Сотни фанатиков качались в такт новой песни Семи Сестер. Они скандировали нараспев и занимались непотребством, они обещали новую эру наслаждений и крови, они забывали о своей морали и добровольно творили мерзости.

Он снова почувствовал Далиана. Каресианец уходил из мира, спокойно принимая свою смерть. Нанон сомневался, что тот в сознании, но он оставался в живых, а разум его все еще напряженно работал.

– Вот ты где! – Нанон улыбнулся.

Он вернулся в тело и ловко и бесшумно запрыгал вниз по ступенькам, позволив мыслям Далиана направлять себя. Он прокрался мимо боковых проходов и патрулей стражников, вжимаясь в темноте в стену, пока не попал на еще один широкий балкон. Он выходил на обширный подземный зал, лежащий очень глубоко под городскими улицами. На полу балкона извивались мужчины и женщины, совершая совокупление.

Нанон приостановился и удивленно уставился на причудливое зрелище, наклонив голову набок. В потном ритуале не было ни любви, ни нежности – эйфорическое повторение одних и тех же механических действий, будто люди выполняли данное им поручение. Саара держала свою паству в подчинении при помощи низменных удовольствий.

Нанону понадобилось несколько секунд, чтобы мысленно распутать клубок обнаженных тел и сосчитать его участников. Их было шестеро – трое мужчин и три женщины с пустыми, мертвыми глазами, выражавшими только боль и наслаждение – и больше ничего. Мимо спаривающихся людей никак не получалось пройти скрытно. Одурманенные похотью фанатики пока не замечали доккальфара, но все изменится, стоит ему выйти из тени дверного проема.

Он продолжал чувствовать Далиана. Тот находился уже совсем рядом, где-то в пещере под балконом. В темноте тихо покачивались цепи, на которых висели клетки. Нанон стоял недостаточно близко и не мог их разглядеть, но теперь мысли каресианца ощущались гораздо сильнее. Тот больше не грезил о песчаном пляже с друзьями, теперь он шагал через очищающий огонь – Далиан считал его подарком от Джаа. Способ подарить ему покой перед грядущими пытками и смертью. Нанон надеялся, что он прав. Что его Гигант наблюдал за ним и его мысли не были пустыми грезами.

– Ты кто такой?! – рявкнул голос с лестницы.

Нанон вполголоса выругался. Экая глупость – так надолго застрять в дверном проеме! Он резко развернулся и увидел вооруженного охранника ро с большим животом и пьяными глазами. Нанон прыгнул вперед, ногой ударив его в голову, и противник без чувств сполз по стене.

Воин потерял сознание, но звук удара привлек стражей с нижнего уровня. Приглушенные тревожные голоса послышались с лестницы, и животные стоны на балконе притихли.

Нанон не стал медлить, он скользнул через дверь на балкон, перепрыгнул через обнаженных фанатиков, а потом и через ограждение и полетел в тьму под балконом.

Прилив энергии – и вот он уже распростер крылья и полетел к дальней стене. В обличье ястреба зрение у него было лучше, но Нанон не различал мелких деталей. На балконе напротив собралась группа воинов, они прогнали с него голых участников оргии и внимательными взглядами обшаривали катакомбы. Никто из них не видел его лица и не заметил превращения в ястреба. Они обратили внимание на какую-то возню и видели бегущего человека, но не могли четко описать увиденное. А стражник, которого Нанон приложил о стену, придет в себя только через несколько часов, и вряд ли он успел разглядеть, кто его ударил.

Нанон вцепился когтями в пустой держатель для факела и стал ждать. В дальнем конце обширного зала под самым потолком висели клетки. Они уходили во тьму, поскрипывая на пронзительном сквозняке. Первые несколько клеток оказались пусты. Обитатель нашелся только в одной из них.

Когда ястреб понял, что стражники ушли, а оргия возобновилась с новой силой, он оторвался от стены и полетел к клетке, расправив крылья на сквозняке и пытаясь ими не хлопать.

Оборотень уже устал быть ястребом. Превращение в другую форму отнимало много сил, а за последние несколько месяцев он и так переутомился. Скоро ему понадобится отдых в настоящем теле. Нельзя переутомляться слишком сильно – можно потерять концентрацию. Но сейчас все не имело значения.

Нанон опустился на верхнюю решетку клетки. Внутри, съежившись под одеялом, лежал человек. Голову его тоже покрывала ткань, поэтому трудно было определить, с какой именно стороны голова находится. Нанон сложил крылья, протиснулся сквозь прутья и опустился на пол клетки. Одеяло чуть приоткрывало человека. Лоб, нос и рот. Темная кожа, запятнанная кровью. Далиана Охотника на Воров удалось сломить, и он потерял большую часть силы. Все, что не могли отнять у него годы, уничтожила Госпожа Боли.

Нанон не рискнул вернуться в свою настоящую форму. Дополнительный вес в клетке может создать слишком много шума, и даже хуже – хрупкая клетка может сломаться и свалиться вниз. Вместо этого он запрыгнул в клетку в птичьем обличье и клювом потянул одеяло. Под ним неподвижно лежал каресианец. Он был без сознания, а грудь его еле вздымалась.

Нанон попытался обратиться прямо к разуму Далиана. Охотник на Воров нечасто открывал его, иногда разделяя с ним один из снов, но этого для Нанона было вполне достаточно.

– Прости, каресианец. Прости, что мы проиграли. Мне так жаль, что Рам Джас погиб. Мне так жаль, что Гленвуда заколдовали. Жаль, что ты в клетке. Прости меня.

– Ты не сделал ничего дурного, – последовал ответ.

– Ты не Далиан! – произнес Нанон.

Глухой голос отдавался гораздо более мощным эхом, чем человеческий.

– А ты не должен слышать меня и говорить со мной. Эта привилегия может быть только у одного человека.

– Но я вообще не человек, – заметил Нанон.

Странный голос не ответил. Он исходил из разума каресианца, но это был не Далиан. Однако голос не казался чужим, и Нанон чувствовал, что Далиан тоже не против его присутствия.

– Я Тир Нанон, доккальфар. Я был другом Далиана.

– Я тень Далиана Охотника на Воров. Но ведь ты не избранник Джаа.

Ястреб тихо каркнул – в обычной форме вместо него могло прозвучать заинтересованное хмыканье. Но сейчас он просто каркнул. Теней он знал. В самых древних легендах боги использовали призраков, когда их последователи нуждались в наставлениях. Когда избранников и потомков древней крови оказывалось недостаточно для исполнения божественной воли.

– Можем ли мы подружиться? – вежливо спросил Нанон.

– Нет, но мы и не враги.

Оборотень обдумал услышанное.

– Меня это устроит. Просто скажи… Далиан упокоился в мире?

– Еще нет. Его путешествию суждено миновать еще поворот, прежде чем прийти к концу, но в итоге его будут чествовать в огненных чертогах за пределами мира.

Нанон медленно убрал свое присутствие из разума Далиана. Тень накинула на него покров безмятежности. Ее доброжелательность чувствовалась и в той нежности, с которой она убаюкивала разум Далиана, чтобы он принял смерть в спокойствии и мире. Возможно, Джаа вовсе не так беспомощен, как полагают Семь Сестер.

Ястреб остался в клетке, наблюдая за другом колючими бусинками черных глаз. Он щелкнул клювом, потоптался на месте и расправил крылья. Ему хотелось на прощание сделать для Далиана что-нибудь хорошее.

– Ты сделал все, что в твоих силах, – сказала тень, появившись в клетке в виде полупрозрачного призрака Далиана. – Он был к тебе привязан. Но тебе пора возвращаться в безопасное место.

Нанон смотрел на тень. Он много путешествовал, прожил много жизней и видел множество разных существ, тварей и чудовищ, но никогда не встречался с тенью. Он читал о них в «Эдде» и других древних книгах, но никогда не разговаривал с ними лично. Тень была копией Далиана, целого и невредимого, облаченного в безупречные черные доспехи. Взгляд оставался таким же, как и черные внимательные глаза, но чего-то не хватало, ушла глубина личности. Это были всего лишь останки каресианца, но не он сам.

Нанон медленно поднялся с пола и протиснулся сквозь ржавые прутья. Ему всегда хватало скромности признать, когда задача была ему не по силам. Что бы ни приберег Джаа для своего верного воина, Нанон никак не мог на это повлиять. Их совместный путь окончился.

Он отлетел от клетки и, поймав воздушный поток, устремился на волю из подземелий Вейра. Стены из красного камня и покрытой мхом штукатурки уводили его прочь от подвесных клеток. Арочные входы и темные ниши утопали во тьме, усеивая каменные стены, будто ячейки в сотах. Большинство из них были пусты, по на балконах мерцали факелы, под которыми в животной страсти извивались обнаженные тела. Кое-где дежурила охрана. Но люди не обращали внимания на птицу, безмолвно парящую под потолком обширных каменных коридоров.

Ястреб опустился на землю в круг света перед троном Саары и сложил большие черные крылья. На полу виднелось пятно от лужи запекшейся крови и лежала катана. За троном в непроглядной тьме колыхались ветви темных деревьев. Множества темных деревьев. Они дремали, но их сводящее с ума присутствие действовало даже на камень, а Нанон ощущал его лучше многих. Мерзкий зуд в крыльях, острая необходимость щелкнуть клювом. Он тихо каркнул, почувствовав, как чудовище, в которое превратился Рам Джас, дрожит где-то там во тьме.

Его тело – тело человека! – осквернили наихудшим из возможных для бога образом. Нанон почувствовал отвращение. Саара породила тысячу Темных Отпрысков. Она пыталась обуздать силу, которая может уничтожить ее саму. Она отравит ее, и ни один человек, даже самый могущественный, не смог бы долго противиться действию этого яда. Безумие Мертвого Бога – безумие хаоса, пустоты, чертогов за пределами мира, а колдунья – всего лишь человек.

Но это уже ничего не изменит. Если даже завтра она умрет – тысячи Псов по-прежнему будут разорять Тор Фунвейр. В каждом уголке мира останутся ее Темные Отпрыски, а Гигантам все так же нужны будут тени, чтобы передавать сообщения своим последователям. Мир уже разрушен, и смерть Рам Джаса стала последней каплей в чаше его страданий.

Нанон принял свой обычный вид и присел рядом с кровавым пятном. Катакомбы вокруг пустовали, и невдалеке он чувствовал Далиана, который лежал на полу клетки. Каресианец видел смерть Рам Джаса. Соратники яростно пробивались от самого входа в катакомбы и положили множество людей, но Саара до последней минуты, до появления Гленвуда, не раскрывала свои планы. Доккальфара одолел мрачный пессимизм, будто какая-то часть его самого тоже умерла в этом подземелье.

Он поднял катану, вытер с лезвия кровь и сунул ее за пояс. Меч подарила кирину его жена, и ему нельзя просто так валяться на холодном камне.

Нанон вернулся во тьму. Коридор, ведущий к выходу, был залит кровью, а на стенах виднелись зарубки от мечей. Стояла мертвая тишина. Даже сквозняк, холодивший лицо, не издавал ни звука. Где-то справа Нанон ощущал замешательство Гленвуда. Когда Саара завладела разумом мошенника, он пытался сопротивляться, ему вовсе не хотелось предавать друзей. Его нельзя было винить за содеянное, но Нанон серьезно опасался, что он может сойти с ума.

Чуть поодаль Тир почувствовал девочку, Кейшу. По звучанию ее разума он понял: она спит. Она не знала, что ее отец умер. Она была всего лишь очередной жертвой своей госпожи. Одной из сотен… а может, и тысяч.

Ей он еще мог помочь. Возможно, она – единственный человек, которому он может здесь помочь. Рам Джас погиб, Далиан отправился в свое далекое путешествие, а зачарованный Гленвуд остался с колдуньей.

Нанон проворно добежал до тронного зала и юркнул в боковой проход. От факелов исходило достаточно света, но не тепла. Красные ковры устилали коридоры, выходящие из катакомб, а на деревянных дверях змеились черные непонятные узоры из спиралей и острых углов. Все двери были закрыты, из-за них не доносилось единого звука. Похоже, оргий здесь не проводили.

Чем больше Нанон удалялся от катакомб, тем сильнее чувствовал разум Кейши. Судя по ее мыслям, характер ее был похож на отцовский.

За углом спиной к Оборотню стояли два стражника-каресианца. Похоже, Саара держала девчонку под охраной, даже когда сама не находилась рядом.

В данную минуту Нанон не был настроен обходиться с людьми помягче. Он так любил их культуру, их особенности, но ненавидел их рабскую сущность. Независимое мышление для этих людей оказывалось роскошью либо помехой, которую они спешили с благодарностью отринуть.

Доккальфар вытащил катану и обнажил длинный меч, затем тихим звуком привлек внимание стражи. Они обернулись к нему и непонимающе переглянулись, потом снова уставились на странное существо с разнородными мечами в руках.

– Боюсь, у вас не будет возможности сбежать, – с сожалением сказал Нанон и грациозно шагнул к ним, замахиваясь лезвиями.

Он напал на обоих стражников разом – одному полоснул катаной по шее, а другому погрузил в грудь длинный меч. Для доккальфаров сражаться двумя мечами сразу было естественно, хоть Нанон ни разу не пробовал использовать настолько тяжелое оружие.

Каресианцы умерли почти мгновенно, а звук от падения тел заглушил ковер на полу, и, хотя легкое эхо от бряцанья доспехов все-таки разлетелось по коридорам, никто не пришел посмотреть, где и почему возник шум. Нанон подумал, что, вероятно, Саара сегодня собирает своих фанатиков где-то в другом месте.

Он вложил мечи в ножны и подошел к двери, запертой снаружи на засов. На ней не было никаких рисунков, и она легко открылась. За ней оказалась обставленная мебелью гостиная со смежной спальней. На стенах висели красные гобелены из плотной ткани, скрывая каменную кладку, а от свободно стоящих жаровен с углями исходило тепло. Но на мягкие кресла, казалось, никто не садился, и в целом помещение казалось пустым и неприветливым.

Нанон тихо вошел в спальню и откинул шелковый полог.

– Кто ты? – спросила Кейша.

Девушка услышала его шаги и села на кровати, прижимая золотые покрывала к испуганному лицу.

Он посмотрел на нее. Красивая девушка с грустными глазами. Темные волосы спутались, а на голых плечах виднелись старые шрамы от ударов кнутом.

– У тебя хороший слух, – ответил он. – Ты знаешь, по какой причине все твои чувства настолько обострены?

Она не ответила. Девушка изображала испуганное дитя, но Нанон подозревал за невинной внешностью что-то большее. Руки у Кейши не дрожали, а глаза внимательно наблюдали за ним. От страха она бы тряслась, а глаза бегали бы по сторонам.

– Ты не боишься меня. Почему?

– Я… простите, милорд… я всего лишь служанка.

Нанон усмехнулся.

– Хорошо, что не боишься. Но ты не ответила на мой вопрос. – Он вышел на свет и откинул капюшон, и Кейша увидела его серую кожу и заостренные уши. – Ты знаешь, откуда родом твоя сила?

Его действия произвели нужный эффект. Кейша искренне удивилась, и ее маска смирения дала трещину. Она перекатилась на бок, сунула руку под подушку и выхватила из-под нее ятаган. Под покрывалом она оказалась полностью облачена в облегающую одежду, но специально открыла плечи, изображая, будто только что проснулась.

– Так-то лучше, – заметил Нанон, склонив голову. – А ты хорошо двигаешься. – Девушка с кошачьей грацией пригнулась к земле и двигалась с невероятной скоростью.

– Еще один шаг, урод, – и я что-нибудь у тебя отрежу, – пригрозила она. Нанон снова шагнул к ней.

– Попробуй. Но когда я отберу у тебя оружие – тебе придется ответить на мой вопрос.

Она не была ни наивной, ни импульсивной. Ятаган качнулся, и она шагнула в сторону. Интересная девушка. Затем она бросилась на него в акробатическом прыжке и попыталась нанести мощный удар во время приземления.

– Ты еще и быстрая, – заметил он, отступая на шаг назад. – Хороший слух, отличные рефлексы. Всего лишь везение?

Она отпрянула от него, держа перед собой ятаган.

– Я знал твоего отца, киринская девочка.

– Что? Да кто ты такой? – спросила она, опуская ятаган.

Нанон оглянулся и прислушался. За пределами комнаты стояла тишина. Возможно, он пришел сюда, чтобы спасти именно ее, а не Далиана. Нельзя сказать точно, но рискнуть стоило.

– Меня называют Тир Нанон, и я не человек. – Он оскалился в улыбке.

– Это я вижу, – ответила она. – Ты восставший из мертвых.

– Восставший из мертвых, который был другом твоего отца. Но, возможно, нам стоит продолжить этот разговор где-нибудь в другом месте.

Для юной девушки она держалась на удивление спокойно, отлично контролировала эмоции и еще лучше – свои движения. Ему неловко было об этом думать, но она двигалась, как Рам Джас Рами.

– Госпожа не разрешает мне покидать ее покои, – ответила дочь кирина.

– Иногда очень неплохо нарушать правила.

Кейша разволновалась. Взгляд ее заметался по комнате, будто она не могла решить, что делать дальше.

– Чего ты от меня хочешь? – резко спросила она. – И не надо говорить, будто ты знал моего отца. Я никогда не знала его, следовательно, твои слова для меня пустой звук.

– Ты не просто служанка, Кейша. Ты еще и Темная Кровь, как и твой отец. – Девушка, похоже, слышала эти слова, возможно, Саара и Элиас в страхе шепотом произносили их. Хотя у нее и не было оснований доверять странному обитателю леса.

Нанону она понравилась, и по какой-то причине он находил удовольствие в общении с ней. Кейше едва ли исполнилось восемнадцать, но она прожила тяжелую жизнь среди рабства и насилия и научилась быть осторожной и расчетливой. Нанону нравилось даже просто находиться с ней рядом – он отлично чувствовал острый ум, который девушка пытается скрыть ото всех.

– Кирина, убитого вчера, называли Темной Кровью. Что это значит? – спросила она.

– Многое. Главное – тот кирин был твоим отцом.

Кейша почти не отреагировала на его слова. Нанон чувствовал: Рам Джас что-то сказал ей перед смертью, и эти слова снова и снова вертелись у нее в голове.

– Что он сказал тебе? – спросил он.

Губы ее дрогнули, и она беспокойно нахмурилась.

– Он сказал, я похожа на мать, – ответила Кейша, и на глазах у нее показались слезы. – Знакомые черты померещились мне в его лице. Но я не разрешала себе задумываться об этом. Такие мысли приведут меня к беде. Я делаю только то, что мне сказано, без лишних рассуждений.

Нанон шагнул ближе к девушке, ощущая ее едва сдерживаемые страдания.

– Он говорил мне, что, когда тебя забрали… когда его жену, твою мать убили, тебе было всего четыре года. И я знаю, ты мне веришь.

Она бросила ятаган и осела на пол. Слезы заструились у нее по щекам, и Кейша судорожно зарыдала, прижимая ладони к лицу. Нанон чувствовал каждую ее слезинку, будто свою собственную. Чтобы понять человека и погрузиться в его переживания, ему обычно требовались годы, но Кейша была дочерью Рам Джаса, и к ней не подходили обычные правила. Он видел перед собой сломленную юную девушку, которой удалось выжить благодаря своему уму и упрямству. Она улыбалась, кивала, делала то, что прикажут, а сама отчаянно желала всем своим обидчикам жестокой смерти. Но прежде всего поражало ее терпение. Она смотрела на стариков, использовавших ее, и была полна решимости пережить их. Она смотрела на избалованных знатных особ и вежливо им кланялась, хотя в мыслях мечтала оказаться на другом краю света.

Она подняла голову. Глаза у нее покраснели, на щеках пылал румянец.

– Как его звали? – спросила она. – Я не помню.

– Рам Джас Рами, – ответил Нанон. – Твоего брата, Зелдантора, убила Саара Госпожа Боли.

Ее мысли закрутились в вихре ненависти. Слезы все еще лились из глаз, но лицо исказилось в гневе. Кейша запуталась, устала, не смогла сдержать своих чувств – и разозлилась. И злость перекрывала все остальное.

– Я предлагаю тебе свободу, – сказал Нанон. – Я не могу вернуть к жизни твоих родителей и брата, но если ты пойдешь со мной, то больше никогда не будешь рабыней. Ни один мужчина не посмеет тебя использовать, никто не причинит тебе боли. И ни одна женщина.

– А тебе-то какое до этого дело? – спросила Кейша, сжимая кулаки.

– Я уже говорил, Рам Джас был мне другом. Друзей у меня мало, поэтому он очень много для меня значил.

– Но что такое Темная Кровь? Какие способности у меня есть? – быстро спросила Кейша. Разум ее находился в полном смятении.

Нанон поднял руки и попытался смягчить выражение лица.

– У нас будет много времени на разговоры, Кейша, но мы не можем здесь оставаться.

– Как, ты сказал, тебя зовут? – спросила она, вытирая слезы с покрасневшего лица.

– Нанон. Я доккальфар. Здесь мы не сможем долго оставаться одни.

– Вполне сможем, – возразила она. – Госпожа запланировала великий праздник в честь убийства Охотника на Воров, и перед праздником ее пастве нужно хорошо отдохнуть. Только несколько ее фанатиков пока еще здесь. И я не думаю, будто я ей еще нужна.

Нанон улыбнулся. Должно быть, у него не слишком хорошо получилось, потому что Кейша поморщилась.

– Ты лучше не улыбайся, – посоветовала она. – Это смотрится очень странно.

– Прости. Я пытаюсь влиться в человеческое общество… люди улыбаются, вот и я тоже улыбаюсь. Глупая привычка – Он внимательно осмотрелся. – У тебя есть личные вещи, которые тебе дороги? Тебе нужно собраться в дорогу.

Девушка долгим взглядом посмотрела на него, задумчиво прикусив нижнюю губу. Он чувствовал ее злость и недоверие, но они не были направлены на него лично. Ему показалось, Кейша не доверяет никому и ничему. С таким образом мыслей не заведешь друзей, но именно благодаря ему Кейше удалось выжить.

– У меня нет ничего, что было бы мне нужно, кроме этого. – Она подняла ятаган. – И мы можем идти, как только ты будешь готов.

– Ты мне доверяешь? – Но он уже знал ответ.

– Нужно ли мне доверять тебе? Ты предложил мне свободу. Ее у меня никогда не было, так что я хочу рискнуть.

Он снова улыбнулся, и на этот раз Кейша не скривилась.

– Но если ты до меня дотронешься – я тебя убью, – добавила она с милой улыбкой.

Нанон нахмурился.

– Я не буду тебя трогать. Потому что я не хочу тебя трогать. Я хочу тебе помочь.

– Тогда пойдем скорее.

Пока они выбирались из катакомб к северной стене города, он все больше проникался к девушке симпатией. Она не страдала излишней скромностью, и ей нравилось отпускать язвительные комментарии по поводу увиденного на улицах Вейра, пока они торопливо приближались к городским окраинам. Заплывшие жиром мужчины, безвкусно разодетые девицы, хмурые стражники – каждый из них получил свою долю насмешек от киринской девушки.

– Должно быть, в этом городе огромные животы считаются признаком настоящей мужской силы. – Она ткнула пальцем в шарообразного торговца, окруженного стайкой юных девушек.

– Думаю, их привлекли его монеты, а не живот, – возразил доккальфар.

– Или вонь от пота. Я бы сказала, это самый популярный аромат у народа ро. Удивительно, что они не продают в лавках духи с таким запахом – аромат потных подмышек жирных ублюдков точно сможет привлечь к ним таких же глупых женщин.

– Пожалуй, нам стоит вести себя потише. И держаться подальше от главных улиц.

Если кто и заметил убитых им стражей, то тревога потонула в общем шуме приготовлений к грандиозному празднику. Паства Саары готовилась отмечать смерть Далиана Охотника на Воров.

Беглецы добрались до полуразрушенной дренажной трубы, через которую в город проникли Гленвуд и Рам Джас, и теперь находились рядом с северными пастбищами Вейра. Кейша скользнула в дыру в кирпичной кладке, но Нанон не сразу последовал за ней – он почувствовал странный зуд в затылке.

– В чем дело? – спросила Кейша, когда ее новый спутник резко остановился возле стены.

Ему тяжело было объяснить. Он почувствовал великую боль своих собратьев, будто многие доккальфары очень сильно пострадали. Волна боли, гнева и отчаяния захлестнула его. Ощущение захватило его неожиданно, разрушая всю радость от побега и спасения Кейши.

– Мой народ, – объяснил он. – Они совершили какую-то огромную глупость.

– Хорошее описание жизни большинства людей, которых я знала. Я уверена, они как-нибудь справятся.

Девушка юркнула в трубу, ведущую из города. Ее остроумие нравилось ему, но когда она обратила его против доккальфаров Фелла – ему стало больно.

Что задумал Витар Лот? Неужели он уже вдохнул жизнь в Теневое Пламя?

– Нам нужно торопиться.

– Куда мы идем?

Нанон тоже нырнул в туннель и пополз прочь от заброшенного склада.

– Твоя жизнь в ближайшее время станет очень интересной, киринская девочка. Мы должны отправиться в Фелл.

– Что такое Фелл?

Он посмотрел на нее.

– Это лес. Очень большой. И там живут доккальфары.

Глава девятая Бронвин из Канарна во владениях Алого Отряда

Холодное утро снежной пеленой окутало ровные ряды Красных рыцарей, выстроившихся на равнине перед городом. Малаки Фрит вывел из лагеря всех своих воинов и собрал десять тысяч вооруженных людей на Алых равнинах. Они строились нарочито медленно, позволяя захватчикам Южного Стража разглядеть происходящее. Они и не подозревали, что их медлительность дала возможность Лунным кланам и Сумеречному Отряду собрать силы.

Блестели начищенные доспехи, хлопали на ветру знамена. Красные рыцари, Белые священники, знатные воины Тор Фунвейра, слуги, оруженосцы, кузнецы и вспомогательные службы – на равнинах Алого Отряда собралось немало людей. По сравнению с ними несколько сотен раненов на опушке леса были просто вооруженной толпой.

Финиус Черный Коготь все еще оставался где-то в Южном Страже, наблюдая за представлением. Бесило то, что он верно предсказал все случившееся. Король погиб, новая армия вошла в союз с добровольцами из Дарквальда, а не со священниками, и если он окажется прав и насчет грядущего, то Бронвин стоит быть наготове.

Финиус оказался прав во всем. Возможно, она действительно единственный человек, который мог выступить посредником между двумя народами. Разумеется, Федерик Двусердечный и Тин Обожженный совсем не подходили на эту роль. Один постоянно находился в наркотическом дурмане, а у другого мозгов было меньше, чем у снежинки.

Ну, по крайней мере, они выбрали хороший наблюдательный пункт на холме, за деревьями на опушке леса, укрытые от взгляда воинов ро. Никто не смотрел на север – Красные рыцари были слишком высокомерны, чтобы до сих пор считать раненов серьезными противниками. Даже солдаты Дарквальда, построившиеся перед частоколом своего лагеря под защитой требушетов, смотрели только на восток.

– Всего десять тысяч человек, – произнес Мика. Он наконец-то снова мог передвигаться без посторонней помощи. – Кто там, во главе рыцарей?

– Высокий – это Фэллон из Лейта, – ответила она. – Полагаю, с ним Красный кардинал.

– Проклятый птичий человек оказался прав во всем. События развернулись совсем не так, как я думал, – произнес Мика с улыбкой. – Но в Южном Страже до сих пор полно воинов и рыцарей.

– Война еще не окончена. А у тебя нет никаких дипломатических обязанностей.

– Я думал, я пойду с тобой, – ответил Мика. – Но не сомневаюсь, мне придется выдержать немало оскорблений в адрес моего происхождения.

– Неужели семья Каменных Псов так невысоко ценится?

– Чтоб вам провалиться… миледи, – ответил он с усмешкой.

Хорошо посмеяться вместе – пусть и над такой незатейливой шуткой.

– Чего они ждут? – спросил Мика. – Их ведь раза в два больше, чем воинов в крепости.

– Красные рыцари не убивают Красных рыцарей, – ответила она.

– А Пурпурные священники?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Отношения между ними всегда были несколько… запутанными.

Из переднего ряда рыцарей послышались голоса, призывающие задние ряды стоять смирно. Они высоко подняли штандарты со знаменами и сомкнули щиты. Вблизи от ворот Южного Стража от общей массы рыцарей отделилось двое всадников. У одного из них был шлем с высоким белым плюмажем, поблескивающим от упавшего снега. Другой всадник, высокий и черноволосый, гордо и прямо держался в седле.

– Я видел его в Ро Хейле, – сказал Мика. – Вон того, высокого. Это же Фэллон, верно?

Она кивнула.

– Если верить Хасиму, он наш союзник. Другого я раньше не встречала. Думаю, это Красный кардинал.

Ее удивило, как тихо может стоять десятитысячная армия. Рыцари замерли, устремив суровые лица на город. Шелестели на ветру плащи, ржали кони, но люди оставались безмолвными. Пурпурные священники с крепостных стен пристально следили за построившейся перед городом армией.

– Братья! – крикнул генерал по направлению к городу. – Я говорю сейчас не с аристократами Одного Бога. Я говорю не с Пурпурным кардиналом. Я обращаюсь к Красным рыцарям! К своим братьям!

В городе не было видно ни одного рыцаря. Их там пять тысяч, но кардинал Мобиус убрал их подальше с глаз, чтобы те не увидели огромную армию у ворот. Долго ли они останутся верны Пурпурным священникам после того, как услышат слова генерала, – это хороший вопрос.

– Собратья по оружию! Я генерал рыцарей Малаки Фрит. Я пришел сюда из Ро Арнона по приказу короля. Того самого короля, которого убил кардинал Мобиус. Я нарекаю кардинала цареубийцей и предателем Тор Фунвейра!

Голос Фрита стал громким ревом, хриплым, надрывным.

– Вы обязаны подчиняться приказам главы своей церкви. Сейчас я ее глава! И я не приказываю вам убить священников – я просто приказываю вам сдаться, покинуть Южный Страж и собраться на Алых равнинах. Не нужно больше смертей – их здесь произошло более чем достаточно.

Бронвин нахмурилась. Финиус снова оказался прав.

– Я обычно не склонен к оптимизму, – заметил Мика, – но все идет неплохо… по крайней мере, так это выглядит сейчас. – Он будто бы смутился от собственных слов.

– Расслабься. Я уверена, впереди еще полно времени на то, чтобы все обернулось катастрофой.

Ей понравилось выражение его лица, но еще больше ей нравилось, как засуетились Пурпурные священники. Они сгрудились на крепостной стене, изо всех сил пытаясь сохранить величественный вид. Но некоторые из них в страхе попятились, а на посту остались только из-за яростных взглядов своих командиров.

– Никто не понесет наказание за то, что здесь произошло, – прокричал Фрит. – Если сдастся добровольно!

Повисла тишина, и вперед выехал Фэллон из Лейта. Он перекинулся парой слов с генералом и тоже обратился к городу:

– Братья! Время возвращаться домой. Пусть Мобиус рвет и мечет в гневе – но в одиночку!

Эти люди уже долгое время находились на Свободных Землях раненов. Бронвин видела, как их армия двинулась из Канарна на север, через Травяное Море и напала на Хейл, а потом по Алым равнинам направилась к Южному Стражу. Ей хотелось ненавидеть их за все жертвы, что принесло их вторжение… но она не могла. Нужно ли их за это винить? Только из-за бездумного подчинения приказам их нельзя считать злодеями.

– Возможно, смерти на этом закончатся, – прошептала она.

– Или птичий человек что-то не так понял, – ответил Мика.

Она удивленно подняла бровь.

– Ладно, – сдался он. – Вряд ли он ошибся.

Из города послышались крики. Священники на стене повернулись к городу, яростно жестикулируя. Рыцари маршировали по узким улицам города, и лязг доспехов разносился далеко по равнинам.

Рыцари армии Фрита стояли неподвижно, в полном молчании, позволив своим собратьям в городе принять самостоятельное решение. Они не перешептывались, не обсуждали их, но и не улыбались, никак не показывая, что согласны со словами генерала.

– Ты готова? – спросил Мика. – Скоро твой выход.

На нее внезапно нахлынул страх.

– А если они просто атакуют нас?

Он ухмыльнулся.

– Тогда мы просто умрем.

Она обиженно надулась.

– Спасибо, Мика. Ты, как и всегда, очень помог.

– Что? Ты думаешь, мы сможем с ними сражаться? Двое против десяти тысяч? Пожалуй, действительно стоит попробовать…

– Заткнись! – огрызнулась она. – Сходи лучше проверь, готов ли у Федерика белый флаг.

Каменный Пес отошел от опушки и направился к воинам Полумесяца, собравшимся неподалеку. Двусердечный и Обожженный, испугавшись огромной армии рыцарей, на время даже прекратили свои шумные перепалки. Их воины все так же продолжали пить спиртное и курить грибы, ожидая сигнала Финиуса для наступления. Они больше доверяли людям из Гара, чем Бронвин и Мике, но все равно были порядком напуганы.

Финиус предложил Бронвин – точнее, потребовал от нее, – чтобы она не слушала Лунные кланы и сама добралась до Красных рыцарей ро. Каменному Псу никто был не указ, и он собирался в любом случае ее сопровождать. Однако десяти тысячам рыцарей вряд ли понравится, если они обернутся посмотреть на аристократку ро и увидят ранена рядом с ней, а его едкие замечания мирным переговорам скорее помешают, чем помогут. И где-то неподалеку за деревьями притаился Добродушный – Бронвин слышала его громкое сопение.

Ворота Южного Стража открылись, и на Бронвин снова накатил страх. Вход был вне поля ее зрения, но отлично слышались крики Пурпурных священников и лязг доспехов Красных рыцарей. Через одну-две секунды через поле, засыпанное скрипучим снегом, зашагала колонна людей. Зеленые равнины во владениях Алого Отряда постепенно превращались в белые, и снежная пелена становилась все тяжелее, хлопьями укрывая армию Красных рыцарей, покидающих Южный Страж.

Еще один голос перекрыл все остальные. Пронзительный визг кардинала Мобиуса, эхом отдавшийся по деревянным стенам. Он пытался остановить Красных рыцарей, жалкий ублюдок. Видно его не было, но голос звучал с отчаянием, на грани безумия. Однако на него никто не обратил внимания.

Фрит не смеялся и не издавал победных воплей. Даже с большого расстояния по его угрюмому лицу было заметно: он совсем не рад своей победе. Высокий рыцарь рядом с ним менее стоически вынес возвращение собратьев и радушно приветствовал их. Узкой колонне понадобилось немало времени, чтобы проскользнуть через ворота. Они поневоле замедляли шаг, а голос Пурпурного кардинала охрип и постепенно стих.

Рыцари выглядели потрепанными битвой, грязными, заросшими. Доспехи, мятые и тусклые, резко выделялись на фоне сияющей массы безупречных воинов генерала Фрита. Сдавшиеся, ссутулившись и опустив взгляд, смешивались с передними рядами воинов, пока наконец последних раненых рыцарей не вынесли из города.

– Как долго они уже в походе? – спросил Мика, и Бронвин вздрогнула от неожиданности – он подошел совершенно бесшумно. – Выглядят ужасно.

Леди Канарна пихнула ранена локтем за то, что он ее напугал.

– Почти год… и не смей так ко мне подкрадываться! Я и без того на взводе.

– Так ты разве не почуяла мое приближение? Я‑то думал, для твоих аристократических ноздрей моя вонь кажется невыносимой.

Она пропустила колкость Мики мимо ушей, потому что ворота города снова закрылись и рыцарей, вышедших из него, приветствовали их собратья из огромного южного лагеря.

– Бронвин, нам пора.

Над их головами сорвался с дерева большой ворон. Он слетел с высокой ветви и с громким карканьем пронесся над армией. За ее плечом возникла морда Добродушного, который подтолкнул ее носом.

Она посмотрела вдоль опушки. Федерик Двусердечный и его ночные разбойники укрывались в густом кустарнике, нервно осушали кружки с элем и жестами показывали на равнины Алого Отряда. Из навеса в поселении они вырезали большой белый квадрат ткани и прицепили его к длинной ветке.

Раздался низкий рев рога, и они вытащили флаг и замахали им. На белую ткань сразу налипли снежинки.

Напряжение достигло пика, когда тысячи вооруженных людей выхватили из ножен мечи и повернулись к опушке Лунного леса. Бронвин чуть не упала под тяжестью их суровых взглядов. Даже Мика испуганно сглотнул, когда армия Красного генерала начала высматривать раненский отряд. Рыцари молниеносно перестроились, не совершая ни одного лишнего движения, готовые защититься от невидимого врага.

– Чтоб я сдох! – восхищенно воскликнул Каменный Пес. – Я наконец понял, почему воинам ро удалось завоевать половину мира.

Бронвин собралась с духом, поднялась во весь рост и мелкими шажками медленно вышла из-за линии деревьев. Мика и Добродушный последовали за ней, а чуть поодаль на опушке из-за кустарника показались Федерик с ночными разбойниками и Тин с группой своих воинов.

Доун Бегущая за Солнцем высоко подняла белый флаг. Даже под одуряющим действием грибов воины Полумесяца неохотно собирались на встречу с Красными рыцарями.

– Назовите себя! – проревел один из рыцарей.

Все ранены повернулись к Бронвин.

Она глубоко вздохнула и почувствовала, как ее пробрал озноб. Холодный воздух высушил ей горло.

– Я леди Бронвин из Канарна. Мы просим о переговорах.

Она хотела прокричать эти слова, но у нее получился только хриплый шепот.

Сквозь ряды Красных рыцарей выступили арбалетчики и взяли оружие на изготовку. Сотни болтов оказались направлены на опушку леса.

– Бронвин, – прошептал ей Мика. – Они нацелили на нас арбалеты… ты не могла бы кричать погромче?!

– Я леди Бронвин из Канарна! – громко выкрикнула девушка, наконец собравшись с силами. – Мы просим о переговорах!

Добродушный одобрительно гавкнул, и сотня арбалетов повернулась к нему.

К опушке ровным галопом направилась группа всадников, взрыхляя копытами снег. Судя по виду, это были офицеры. Поверх доспехов они носили потрепанные красные рыцарские накидки и развевающиеся плащи такого же кроваво-красного оттенка.

– Выйдите вперед! – скомандовал их командир.

Бронвин снова нервно сглотнула. Бросив быстрый взгляд по сторонам и убедившись, что Мика и гончий пес все еще рядом, она выступила из-за деревьев.

– Я хочу говорить с генералом рыцарей, – произнесла она. – Я буду вести переговоры от имени раненое из племен Лунного леса.

– Кто вообще такие эти «ранены из племен Лунного леса»?! – спросил всадник, развернув коня за спины арбалетчиков.

Казалось, что Федерика Двусердечного задели его слова. Здоровенный вождь поднялся, широко раскинув руки, и показал на своих людей у себя за спиной.

– Ну и на кого мы похожи? На простых пастухов? – резко спросил Федерик. – Нахальный ублюдок ро.

Красные рыцари переглянулись, и их профессионализм впервые дал трещину. Однако они сохранили молчание и перевели взгляд с Бронвин сначала на Федерика, потом на огромного гончего пса из Волька.

– А собака?

– Эй, я с тобой еще не закончил, красный! – вмешался Федерик.

– Я сказала, что буду говорить от имени кланов Лунного леса, – повторила Бронвин, стараясь звучать как можно громче. – И теперь вы понимаете почему. Федерик, лучше помолчи. Сэр рыцарь, я знатная леди из народа ро и я требую проводить меня к Красному генералу!

Всадники начали тихо переговариваться. Они отдали несколько команд, и строй разомкнулся, оставив узкий проход, ведущий от Лунного леса в глубину рядов Красных рыцарей.

– Так вы говорите, что вы леди Бронвин? Из Канарна? Вы довольно далеко от дома… и ваше имя покрыто позором.

Она сжала кулаки – но ее дипломатический статус не позволил ей ответить.

– Можешь взять с собой одного человека, – заметил рыцарь, – но остальные люди Лунных племен пусть пока остаются в лесу.

– Очень хорошо. Ведите нас, – ответила она. – Но пес пойдет с нами. Он для вас не опасен.

Добродушный вопросительно глянул на нее, и ей оставалось только надеяться, что она права.

– Как скажете, леди Бронвин. Собаку подстрелить не труднее, чем человека.

Из укрытия под лесным пологом они пошли вперед по снежным все более глубоким сугробам, одиноко перемещаясь от одной группы воинов к другой. Мика опирался на древко топора – похоже, это его успокаивало. У Бронвин не было при себе оружия, и она волновалась о своей внешности: какое впечатление произведут на них ее засаленные волосы, грязные руки, неухоженные ногти. Ноги у нее ныли от усталости и загрубели от мозолей, бледное лицо покрывали царапины. Но она выполняла роль дипломата на земле, где внешность почти не имела значения. И только Добродушный немного успокаивал ее – он мирно бежал рядом, высоко задрав огромную морду.

Их провели через море солдат по проходу между щитов и суровых лиц рыцарей. Двое сопровождающих всадников ехали по обеим сторонам от них. В считаные секунды ряды рыцарей сомкнулись за ними, и девушка почувствовала, что заблудилась в лабиринте из закованных в сталь и кожу воинов, простиравшемся во все стороны насколько хватало глаз. В отдалении виднелись деревянные стены Южного Стража, лагерь добровольцев полностью скрылся из виду, а опушка леса казалась всего лишь еле заметной темной полосой в белой снежной круговерти.

По неровной земле дипломаты подошли к передним рядам армии. Город теперь был гораздо ближе, его стены нависали над засыпанными снегом рыцарями. Они поравнялись с городскими воротами. Рыцари вокруг хранили молчание и только иногда отпускали замечания насчет огромной собаки.

– Леди Бронвин! Не ожидал встретить вас здесь. – Фэллон из Лейта спрыгнул с коня. – Можете представить ваших друзей?

– Это Мика Каменный Пес из Отряда Призраков. А это Добродушный, боевой гончий пес из Волька. А кто твой друг?

Фэллон помедлил, глядя на собаку, но видно было, что он не из тех, кого можно напугать огромным псом.

– Позвольте представить вам генерала рыцарей Малаки Фрита. Мой генерал, юной леди удалось сбежать при захвате Канарна, Хейла и, по всей видимости, Южного Стража.

– Я чрезвычайно польщен знакомством, миледи, – учтиво поклонился Фрит. – Что же вы делаете посреди этих земель, сестра лорда Бромви?

– Сейчас я выступаю в роли посредника от имени кланов Лунного леса и оставшихся людей из Свободных Отрядов. Лучше всего расценивать меня как дипломата.

Фэллон, высокий и стройный, держался прямо, но не носил ни рыцарских доспехов, ни иного знака принадлежности к своему чину. И снова Финиус оказался прав – похоже, Фэллон и правда больше не был рыцарем. Малаки Фрит уступал ему в росте, а широкую грудь генерала хранил сияющий нагрудник доспеха.

– Ну, – начал генерал, – пока ваши друзья не стремятся выйти из леса… – Он повернулся к другому офицеру. – Как много их там?

– Самое большее – несколько сотен, – ответил рыцарь.

Генерал кивнул.

– Пока твои друзья ведут себя благоразумно, не вижу причин, по которым нам стоило бы отказаться от переговоров. Наше пребывание на Свободных Землях на данный момент под вопросом.

– Я уверен, Владимир будет рад поучаствовать в очередных переговорах, – сказал Фэллон. – Он считает, из него выйдет отличный дипломат. – Серый Рыцарь заметил, что Бронвин недоуменно нахмурилась. – Я говорю о Владимире Коркосоне, он командует добровольческой армией. Не волнуйтесь. Самое большое его желание – побыстрее вернуться домой.

– Ну, по крайней мере, у него все еще есть дом, – вставил Мика, сердито глядя на Фэллона. – Я помню тебя. Ты был в Ро Хейле. И убил жреца Ордена Молота. Нашего целителя.

– Сейчас не время для ссор, – вмешалась Бронвин, обеспокоенная тем, что пылкий нрав Мики возобладает над его здравым смыслом.

– Ничего, все в порядке, – сказал Фэллон. – Как, говоришь, звали вашего жреца?

– Доррон Лунный Глаз, – ответил Мика. – Жалкий старый ублюдок. А ты раскроил ему голову мечом.

– Я прошу прощения за тот случай.

Он просто извинился, чуть смущенно улыбнувшись, но его слова удивили их. Красные рыцари не извиняются. Им незнакомо чувство вины и раскаяние, они всего лишь претворяют в жизнь волю Одного Бога со стремительной и зачастую жестокой эффективностью. Красные рыцари даже не совсем люди.

– А ты и правда оставил рыцарское служение? – спросила Бронвин. – Сначала я в это не поверила.

– Давайте не будем торопиться с выводами, – заметил Малаки Фрит. – Ситуация до конца не прояснилась. Сэр Фэллон, насколько я могу судить, действовал по зову чести. И позвольте заметить, моя дорогая, рыцарское служение покинуть невозможно.

У Фэллона было доброе и открытое лицо. Он только изумленно покачал головой, но не поправил ни Бронвин, ни Красного генерала. С ним явно произошло что-то очень глубоко поменявшее его поведение.

– Чего хотят ранены? – спросил Фрит.

Мика фыркнул. Ответ был очевиден всем, кроме Красных рыцарей.

А вы как думаете? – вопросом на вопрос ответила Бронвин. – Чего бы вы хотели на их месте? Если бы сейчас перед нами были стены не Южного Стража, а Ро Тириса? – Она отряхнула с волос снег. – Можем ли мы продолжить разговор где-нибудь в укрытии?

– Разумеется, леди Бронвин, где мои манеры? – Фрит выдавил улыбку. – Но я бы не хотел видеть в командном шатре вашу… собачку. – При этих словах Добродушный заскулил и подошел к генералу, виляя хвостом.

Ей никогда не кланялись так часто, как сейчас. Каждый рыцарь и слуга учтиво приветствовал ее. Они били кулаками в нагрудники, снимали шлемы в поклоне. И никто не сказал ничего дурного, пока переговорщики шли к шатру посреди огромного лагеря.

Шатер стоял в самом его центре, укрытый толстым слоем девственно-чистого белого снега. На флагштоке хлопало по ветру знамя с эмблемой Красных рыцарей, но нигде не было видно пурпурных скипетров аристократии. Хороший знак.

– Что я вообще тут забыл?! – спросил Каменный Пес с раздражением.

– Ты сам напросился пойти со мной, – напомнила Бронвин.

– Правда? И ты не пыталась меня отговорить? – Он вежливо улыбнулся здоровенному рыцарю, который перетаскивал связки мечей из одного шатра в другой.

– Ты боишься, юный Мика?

– Чтоб вам провалиться… миледи. Просто у меня слишком много впечатлений за очень короткое время. – Он улыбнулся. – Хотя я все еще жив.

Добродушный восторженно скакал вокруг них, интересуясь всем, что делают Красные рыцари. Они сперва испуганно махали на него руками, но затем слегка сконфуженно убеждались: устрашающий гончий пес ведет себя будто игривый щенок.

– Сиди тут! – скомандовала ему Бронвин, когда Фрит и Фэллон зашли в шатер.

Добродушный уселся на задние лапы, вывалив язык, затем лег на снег и замер в ожидании снаружи шатра.

– Он тебя понимает? – спросил Мика.

– Ну… если нет, тогда его просто пристрелят.

Пес тихо заскулил и подобрал под себя лапы, прижавшись к земле.

Собеседники отвернулись от него и вошли в шатер. Сразу стало жарко. Шатер делился на несколько отсеков, они обогревались от центральной жаровни. Ткани, гобелены, мебель – все внутри было красным. Бронвин будто очутилась в крохотной части Тор Фунвейра и впервые за много месяцев снова почувствовала себя почти как дома.

– Садитесь, – пригласил генерал. – Не дворец, конечно, зато здесь тепло.

Пятеро старших офицеров вошли в шатер вместе с ними и встали на страже вокруг центрального помещения. Каждый был по меньшей мере в чине капитана. Они смерили взглядами топор Мики, но не попытались разоружить ранена.

Бронвин села на удобное кресло и почувствовала, как ноги утопают в толстом ковре.

– Странное дело – как же здорово снова сидеть в мягком кресле, – улыбнулась она.

– Ничего странного, на мой взгляд, – ответил Фэллон. – Я мечтаю о нормальной постели уже почти год.

– Я не думаю, что вообще когда-нибудь видел нормальную постель, – сказал Мика. – Но готов поклясться, у нее должен быть балдахин. И ее убирают слуги.

– Ты забыл про шелковые простыни, – добродушно заметил Малаки Фрит. – Итак. Я слышал, каким образом идет «завоевание варварских земель». Да, мы убили очень много раненов. И, очевидно, вы нас ненавидите. Но давайте перейдем к делу.

– Будь ты проклят, Красный, – огрызнулся Мика. – То, что вы сознаете свою вину, не значит, будто мы готовы вас простить.

– Полегче, юноша. Твоя мать не научила тебя уважать старших? Особенно если у них есть армия. Огромная армия.

Юный воин безуспешно пытался успокоиться.

– Моя мать мертва. Как и мой отец.

– Значит, у нас есть что-то общее. Но я держусь в рамках приличия, – ответил генерал.

Она заметила, что Фэллон виновато ей улыбается. Выражение его лица казалось искренним, будто он разделял ее смущение по поводу перепалки.

– Не нужно больше смертей. Ни на поле боя, ни в командном шатре, – сказал Фэллон. – Ты можешь нас ненавидеть… извини, как, ты говоришь, тебя зовут?

– Каменный Пес, – буркнул он. – Из Ро Хейла.

– Прошу прощения, Каменный Пес. Ты можешь ненавидеть нас, но мы больше не желаем с вами сражаться.

– Значит, настало время поговорить, – вставила Бронвин.

С генералом Фэллон разговаривал спокойно, мягко жестикулируя, быстро разрядил ситуацию и в целом казался открытым и дружелюбным. В нем не чувствовалось ни волнения, ни удивления по поводу происходящего. Девушка никогда не видела рыцаря – или бывшего рыцаря, – ведущего себя подобным образом. Что же с ним произошло?

– Тогда давайте поговорим мирно, хорошо? – произнес генерал, выдавив вежливую улыбку.

Бронвин глубоко вздохнула, приготовившись объявить об условиях, которые изложил Финиус. Сложно было найти для них подходящий момент, поэтому она просто выпалила все разом.

– Свободные Отряды и племена Лунного Леса требуют, чтобы вы приготовились освободить Свободные Земли от своего присутствия. – Она помедлила. – Капитан Сумеречного Отряда, Финиус Черный Коготь, хотел встретиться с вами после освобождения Южного Стража.

– Освобождения?! – удивленно воскликнул Фрит. – Как я понял, Алого Отряда больше не существует – кто же будет жить в этом городе? Мы арестуем Пурпурных священников в должное время и потом поговорим с капитаном. Но покинуть их земли – не такое быстрое дело… да и никто не может отдать нам подобный приказ.

Бронвин и Мика беспокойно переглянулись.

– А может, вам и не придется беспокоиться об их аресте? – нерешительно спросила она. – Я здесь в основном для того, чтобы успокоить вас, пока они… разберутся со священниками.

Красный генерал был осторожным и очень умным. Он уставился на нее в упор и склонился ближе, переваривая ее слова.

– И как именно с ними планируют разобраться? – вкрадчиво уточнил он.

С тех пор как Красные рыцари покинули Южный Страж, Финиус не мог согнать с лица улыбку. Он просто ликовал. Он был счастлив, что оказался прав. Все развивалось просто отлично, в бешеном темпе, который смущал обычных людей, и он гнал всех вперед на головокружительной скорости, вертел ими по своему усмотрению, требовал странного и в целом всех раздражал. И все его действия привели к блестящим результатам. Они сделали именно то, что он хотел.

За воротами Южного Стража в ожидании построилась огромная армия. Они думали, будто держат все под контролем, они выставляли дозорных, рыли канавы, строили стены, закрепляясь на этой земле. И, конечно, считали, что сами разберутся с Пурпурными священниками. Кучка идиотов.

Священники все еще стояли на внешних стенах, а их главные начальники верхом на лошадях собрались в славные большие группы, напоминавшие плесень на сыре. Они наперебой заискивали перед главным идиотом – Мобиусом, вроде бы так его звали – и заносчиво выпячивали подбородки при одной только мысли о своей обреченности. Они знали: Красные рыцари не станут их убивать. Все, что им грозило, – строгий выговор за убийство короля, а потом их напоят чаем с плюшками и с почестями встретят в Тор Фунвейре. И ни один из них даже не вспомнит о своих выкрутасах в этих землях, о том, скольких людей они уничтожили и согнали с обжитых мест. Они отправятся обратно на земли ро и забудут о народе раненов.

– Пришло время преподать вам урок, ублюдки, – пробормотал капитан.

Финиус укрывался в сырных туннелях неподалеку от центральной площади. Его люди распределились по подвалам и переходам, окружив Пурпурных. Матиас Огненный Зуб и остатки Алого Отряда прятались под Камнем Рованоко и готовились присоединиться к людям из Гара в нужное время. Две сотни священников дорого заплатят за вторжение на Свободные Земли. Если бы Финиус был истовым последователем Рованоко, то цена, запрошенная с них, стала бы гораздо выше. Им просто повезло, что их собрался убивать он сам, а не его брат.

Он вылез из туннеля и притаился рядом с домом. Два десятка человек в темно-синих плащах следовали за ним по пятам, бесшумно занимая свои позиции. Он подал сигнал Винсенту Стоголосому, который укрывался на противоположной стороне площади, а остальные воины Сумеречного Отряда бесшумно перемещались по улицам Южного Стража, приближаясь к ним. Пять сотен человек в полном боевом облачении при желании могли вести себя тихо как мышки.

Он передал приказ своим воинам. Жители Южного Стража не могли передвигаться так же скрытно, как их сумеречные сородичи, поэтому им было сказано подождать, пока они не услышат вопли священников. Финиусу требовалось сохранить элемент неожиданности, и он не хотел, чтобы потные, бородатые, шумные варвары его испортили. Стойкие, опасные для врагов, но совершенно бесхитростные. К счастью, они послушались его и вели себя так, как им сказано.

Капитан вытащил Кусающего за ногу. Лезвие было тяжелым, широким и прекрасно сбалансированным. Они пользовались мечами вместо топоров, предпочитая точность удара грубой силе. Все воины Сумеречного Отряда носили похожую броню и оружие. Они бесшумно скользили по траве, брусчатке и вытоптанной земле за своим капитаном.

От центральной площади разбегались заросшие травой тропинки, уходящие в опустевший город. Крутые ступени, ведущие на возвышение с Камнем Рованоко, были окрашены в пурпурный цвет – там развевались пурпурные флаги и стояли люди в одеждах того же цвета. Пурпурный очень плохо смотрелся на фоне алых знамен Южного Стража.

– Давайте-ка перекрасим этот город.

Финиус остановился на углу здания, и его воины окружили площадь, подобравшись к Пурпурным священникам на очень близкое расстояние. У них была охрана – священники рангом пониже, которым поручили сторожить командование, и они сгрудились возле командиров, будто маленькие ледяные пауки вокруг Горланской Матери. Они даже не подозревают, что скоро умрут.

– Сейчас! – прошептал он, дождавшись, пока команда облетит всех его воинов.

Они двинулись единым строем, выбежав из укрытия с оружием в руках, и бросились на священников, всаживая в них мечи. Те с широко распахнутыми от удивления глазами падали замертво на землю раненского города.

Финиус вытащил меч и встретился взглядом с умирающим у его ног священником.

– Это станет тебе уроком, человек Одного Бога.

Он быстрым шагом прошел дальше, занимая свое место в широком полукруге воинов своего отряда. С мечей у них стекала свежая кровь.

– Люди ро, – прорычал он. – Проклятые ро.

Главные священники чуть не упали от удивления. Они шарили руками по ножнам, пытаясь достать оружие, и показывали друг другу на лужи крови.

– Считайте это уроком, – звучно крикнул Финиус. – Уроком, итогом которого станет ваша смерть! Если у вас есть последнее слово – скажите его сейчас.

Лорд Мобиус, человек, больше всех ответственный за все случившееся в последнее время дерьмо, вышел на передний план. Его окружали десятки слуг, а остальные быстро подтягивались к своему сиятельному господину. Священники выбегали из зданий, стекались к площади по дорогам и толпились рядом с ним, как опарыши, пожирающие гниющий труп. Никто больше не казался величественным, не выпячивал подбородок, а их аристократические лбы задумчиво собрались в складки.

– Вы убили аристократов Одного Бога, – ответил Мобиус. – Как вы думаете, во имя чертогов за пределами мира, кого вы видите перед собой? Мы – люди ро, жители Тор Фунвейра! А вы – ничтожества, и это наше право – править вами и вашим плебейским народом! Кто вы такие?

Финиус усмехнулся и расплылся в широкой улыбке. Пурпурный идиот считал, у него есть авторитет. Есть сила.

– А ты как думаешь, кто я такой? – ответил капитан. – Мы могли бы обсуждать поставленный таким образом вопрос много лет подряд, но, к сожалению, твоя жизнь будет гораздо короче. И это были дерьмовые последние слова. Попробуй еще раз.

– Убить их! – взвизгнул Пурпурный кардинал.

Он и правда дурак – приказал своим людям идти в атаку, когда они еще не готовы к бою. Большинство не успели подпоясаться перевязью с мечом, кто-то даже не добежал до площади. Те же из них, кто был готов, шли в атаку небольшими группами без какой-либо тактики или согласования действий. Вот вам и хваленое «военное мастерство» народа ро.

– Оставьте мне Мобиуса, – с улыбкой попросил Финиус своих воинов, и они бросились в атаку.

Священники оказались умелыми воинами в прочных доспехах, и с мечами они обращались очень ловко. У них был только один изъян – дурак-командующий, который приказал им напасть на превосходящие силы противника. На одного священника приходилось как минимум два воина-ранена, и Пурпурные умирали в тщетных попытках защитить своих собратьев. Стыд и позор. Они были хорошими воинами и заслужили лучшую смерть. Финиус решил, что наказание за все это должен понести Мобиус.

Капитан шагнул вбок от одного священника и полоснул ему по шее мечом, а другому вонзил клинок в уязвимое место на ноге сзади, и тот упал на колени. Тут не было ни дуэлей, ни честных поединков один на один, ранены просто превосходящим числом вырезали армию противника.

Но когда к ним на помощь подтянулись воины Алого Отряда, дела у людей ро стали совсем плохи. Новые участники сражения бегом неслись с холма с безумной яростью в глазах. Для них это было больше чем битва. Они сражались с теми, кто захватил их земли, убил их семьи, друзей, кто пытался поработить их самих.

Финиус уклонился от меткого удара мечом и увидел, что Винсент уже обезглавил нападавшего. Затем он встретился лицом к лицу с Мобиусом. Главный Пурпурный трясся от ярости. Вены вздулись на его лице, а рука с мечом подрагивала. Не от страха, а от готовности ринуться в битву. Казалось, он сейчас взорвется.

Священник будто обезумел. Он кидался в атаку с самоубийственной решимостью, вращал свой длинный меч кругами и заставил Финиуса уйти в глухую оборону. Он и правда умел сражаться. Если бы у них был честный поединок, то Финиусу пришлось бы поднапрячься, чтобы победить. Но, к счастью, воины Сумеречного Отряда не считали себя поклонниками таких поединков и вскоре кольцом окружили кардинала.

– У тебя что, пена изо рта идет, Пурпурный? – спросил Финиус насмешливо. – Печально, когда разум умирает раньше тела.

Мобиус замечательно защищался, удерживая противников на расстоянии, но он не мог победить всех, кто хотел добраться до него. Кардинал убил двоих, но движения его постепенно становились все более необдуманными. Топорик, брошенный одним из воинов Алого Отряда, вонзился ему в бедро, затем один из мечей рассек подмышку. Финиус позволил своим воинам его ранить и стоял в стороне, пока Пурпурный человек не упал на колени, кровь струилась у него из десятка небольших ран.

– Оставьте его! – Финиус жестом отстранил своих людей от кардинала, и они не раздумывая выполнили его приказ. По некоторым из них было заметно, что они и сами с удовольствием прикончили бы Мобиуса, но не смели ослушаться капитана. – Хочешь сказать еще что-нибудь? – спросил ранен, положив меч на плечи.

Мобиус тяжело дышал, его лицо исказилось мукой. Губы у него дрожали, а глаза чуть не вылезали из орбит.

– Она любит меня! – прохрипел кардинал, изо рта у него полезла кровавая пена.

– Она переживет потерю, – ответил Финиус и замахнулся мечом.

Кардинал Мобиус из народа ро умер сразу, как только широкий раненский меч вонзился ему в мозг. Финиус склонил голову и посмотрел в глаза умирающему. Они пульсировали и мерцали, в них читалось удивление или даже негодование. Обычный варвар из страны раненов убил аристократа Одного Бога. Сама мысль казалась возмутительной! «Пусть идет на хрен сам и возьмет с собой своего бога», – подумал Финиус.

– В общем, с ними разберутся те, кого они обидели, – ответила Бронвин. Она не была уверена в том, что собеседников стоит посвящать в подробности.

В шатер вбежал растерянный Красный рыцарь в полном боевом облачении.

– Милорд, в городе происходят какие-то волнения.

Малаки Фрит медленно повернулся к нему, но краем глаза продолжал следить за ней.

– Объясни, что ты имеешь в виду, – приказал он.

– Священники покинули стены, и мы слышали звон стали.

Генерал отреагировал мгновенно, вскочил со стула и поправил рыцарский плащ.

– Говоришь, «разберутся»? – прорычал он Бронвин. – С тех пор как я попал на Свободные Земли, меня постоянно обуревают плохие предчувствия. Наверное, это все из-за холода.

– Генерал? – Рыцарь ждал распоряжений. – Должны ли мы войти в город?

Он помедлил, глянув на Фэллона и остальных рыцарей в шатре, глубоко вдохнул и закрыл глаза, чтобы успокоиться. Затем обнажил меч и направил его на Бронвин.

– Что происходит в городе? Отвечайте прямо и кратко.

Она испуганно вскинула вверх руки. Мика поднялся и огляделся, думая, как бы защитить и себя, и Бронвин.

– Сядь на место, мальчишка! – рявкнул генерал. – Отвечайте, миледи!

Остальные рыцари тоже обнажили оружие и с каменными лицами, непроницаемыми, будто кирпичная стена, окружили их.

– Я думал, у вас больше чести, – с вызовом крикнул Мика. – Что это еще за дела?

– Если со священниками случилась какая-либо беда, значит, ранены первыми нарушили перемирие, – произнес генерал вкрадчиво. – Так в чем же была ваша задача, миледи? Отвлечь нас? Я полагаю, это единственный способ, с помощью которого ранены могли бы с нами справиться. Хитростью.

Это слово из его уст прозвучало не так, как у Финиуса. Гораздо хуже. И Бронвин считала себя дипломатом, пусть даже в лицо ей сейчас направили острие меча.

– У меня достаточно людей, чтобы уничтожить все ваши отряды, сколько бы их ни осталось. Вам стоило бы ценить свое положение, – произнес генерал.

Фэллон так и не поднялся с места, меч его покоился в ножнах, и поведение его совершенно не изменилось. Он спокойно откинулся в кресле, и, похоже, новости его скорее обрадовали.

– Ты не убьешь ее, генерал, – просто сказал он. – Мы согласились, что смертей уже более чем достаточно. И наше решение одобрили и Один Бог, и Бритаг.

Все присутствующие повернулись к нему, и на мгновение Бронвин показалось, что он стал выше, внушительнее. Его простые слова, наполненные силой, похоже, много значили для Малаки Фрита, и тот вложил меч в ножны. Это были не просто слова. И говоривший тоже не был обычным человеком.

– Согласен, – тихо произнес генерал.

– Да кто ты вообще такой?! – выпалил Каменный Пес, с подозрительным прищуром глядя на Фэллона.

Тот поднялся с места и улыбнулся, и в шатре будто сразу просветлело.

– Я избранник Одного Бога, – ответил он. – И говорю от его имени.

– Тогда я кусок старого сыра! – парировал Мика.

Фэллон все так же улыбался.

– Теперь понятно, откуда этот запах.

Рыцари на страже тоже вложили мечи в ножны. Что бы ни происходило в шатре, главенствовал тут, судя по всему, сэр Фэллон из Лейта, и он совсем не показался Бронвин враждебным. Происходило что-то такое, чего она не понимала, но ей казалось, будто все будет хорошо. По крайней мере, странный рыцарь им не враг – Бронвин была в этом уверена.

Фрит сел на место, а из-под полога шатра высунулась голова Добродушного. Он тихо зарычал, будто спрашивая, все ли в порядке. Девушка кивнула, и массивная морда пса снова скрылась за пологом.

Глава десятая Саара Госпожа Боли в городе Ро Вейр

Монастырь Орон Каа намертво впечатался в ее память. Гладкий купол и высокий минарет, загоны для рабов и гавань с острыми скалами. Опаленные солнцем равнины крови и отчаяния. Равнодушные слуги, послушные любым прихотям своей хозяйки. Жужжащие насекомые, прилетавшие на закате, чтобы поддерживать структуру зданий. Видения монастыря казались ей такими же реальными, как и кровать, на которой она лежала, как и плоть рядом с ней, и ветер, задувающий в открытое окно. Она вспомнила мать-настоятельницу, ее морщинистое лицо, полное ненависти, длинные тонкие крючковатые пальцы, резкое хриплое карканье голоса, не дающее отдыха прислужникам.

Опасно иметь недисциплинированный разум. Саара с непревзойденным мастерством управляла своими мыслями и поддерживала ясность ума, но осколки ее прошлого просачивались в настоящее. Долгая жизнь, проведенная среди восхитительной боли и разврата, проникала в ее разрушенный разум и пульсировала болью в глазах.

Она вспоминала убитых ею мужчин и женщин, их перекошенные криком лица проплывали у нее перед глазами. Она вспоминала самые отдаленные пустыни Каресии, где жар обжигал лицо. Она помнила дни, годы, десятилетия, века. Каждое их мгновение.

Люди говорили с ней о Темной Крови. Он умер, и они хотели, чтобы она радовалась его смерти, но ей было не до веселья. Они говорили, от Охотника на Воров осталось лишь жалкое сломленное подобие. Но ее разум не разрешал ей радоваться. Кейша исчезла, ее украл один из убийц, которого не смогли выследить, а сама Саара все дальше уходила от реальности и не могла сосредоточиться на текущих задачах.

Она потеряла многих фантомных рабов: короля Себастьяна, Арчибальда Тириса, кардиналов Мобиуса и Северина, и даже юный оруженосец Рэндалл ускользнул из ее рук, но смерти Шильпы и Саши почти уничтожили ее разум. Саара все еще была жива, но почти все силы у нее ушли на сражение с Горланской Матерью, и она чувствовала себя очень слабой.

Колдунья уже не доверяла ни зрению, ни слуху, ни разуму. Они ей лгали. Ей хотелось ускользнуть в спасительный мирный сон, завернуться в теплое одеяло любви Шаб-Ниллурата, но ее разум не позволял ей спать. Столько всего уже произошло. Столько событий вышло из-под контроля. На ее плечах лежала тяжесть смертей пяти ее сестер. К ней перешли все их мысли, все воспоминания – все, что у них было. Каждая мертвая колдунья будто открывала новый раздел в ее разуме, непрошенно вторгалась в и без того достаточно потревоженные мысли. Саара призвала в Ро Вейр последнюю из оставшихся сестер, Изабель Соблазнительницу, и планировала переложить на ее разум часть своих забот. Скорее всего, в результате Изабель сойдет с ума, зато даст Сааре небольшую передышку. И неважно, если придется заковать свою сестру в цепи и оставить в катакомбах – лишь бы это позволило Госпоже Боли снова ясно мыслить.

В сознании вспыхивали яркие осколки образов. Ее тревожил Красный Принц. Его лицо – последнее, что видели в своей жизни кардинал Северин и Арчибальд Тирис. Они оба его боялись, оба умерли, думая о нем. Саара не испугалась, но теперь ей приходилось признать: завоевание протекало совсем не так гладко, как планировалось. Глупые ро и ранены не осознавали собственной ущербности. Они яростно воевали за свою свободу, даже не подозревая, что сладостный путь бездумного служения находится к ним так близко. Если бы они перестали противостоять ей, то познали бы вершины наслаждения в мире и покое восхитительного рабства. Но Александр Тирис пытался организовать плебеев на восстание, и у него имелись для этого силы.

Мысли ее были бесполезны. Волнение по поводу одного человека и его крохотной армии только отвлекало ее от дел. Рядом с Ро Вейром разместился лагерь из ста тысяч Псов. Еще больше их находилось в Фелле. Красный Принц даже подобраться к ней не сможет, не то что причинить вред. А Тысяча Отпрысков уже почти вошла в свою силу.

В дверь спальни постучали.

– Я еще не готова вставать, – отрезала Саара, неохотно открывая глаза.

Рядом с ней медленно струилась кровь из мертвого тела симпатичного юного Черного воина. Перед сном она забрала всю его жизненную силу, но слишком устала, чтобы убирать труп.

– Миледи, – послышался из-за двери голос Элиаса из Дю Бана. – Ваша паства уже собирается.

– Они могут подождать, – гортанно прорычала она.

– Там три сотни ро и почти столько же каресианцев.

Она перешла на крик:

– Тогда три сотни ро и почти столько же каресианцев тоже могут подождать!

Элиас не ответил, и она услышала, как он уходит, – его сапоги звучно печатали шаг по деревянному полу.

На прикроватном столике Саара нашарила трубку для радужного дыма и свечу, потом села на кровати, потерла глаза и вытерла слюну с губ. Затем раскурила трубку и глубоко вдохнула дурманящий дым. Он снимал напряжение, но не более того. Ее слуги уже много месяцев обшаривали город в поисках лучшего радужного дыма, чтобы она успокаивала им свой разум. Колдунья использовала ту его разновидность, которую в Кессии называют зеленой – самый слабый наркотик из запасов каресианских торговцев. Самый сильный – черный – курили Псы, и по сравнению с выбранным ею сортом их дым словно бил по голове молотом.

Саара слишком долго спала. После битвы с Горланской Матерью она бодрствовала не больше двух часов в день. Остальное время она находилась во власти кошмарных снов об Орон Каа, матери-настоятельнице и Красном Принце.

Женщина встала с постели и направилась к отдельной ванной с чистой водой. Ее тело было покрыто коркой из засохшей крови и пота, и ей очень хотелось, чтобы доверенный раб помыл ей спину. Грязь сходила неохотно, и на приведение себя в порядок колдунье понадобился целый час. Скоро на нижнем внутреннем дворе соберется ее обширная паства, и ей нельзя выглядеть неряшливо.

На сегодня была запланирована смерть Далиана Охотника на Воров, и жители ее новой империи будут с нетерпением ждать представления. Вечером после казни намечался великий праздник. Саара выглянула в окно и по лучам предзакатного солнца поняла, что проспала весь день. Нужно приготовить вино и еду и достать Охотника на Воров из его подвесной клетки.

В коридоре послышались шаги, затем в дверь снова постучались.

– Миледи, вы уже готовы встать? – спросил Элиас.

– Почти, – ответила колдунья, одеваясь. – Но ты можешь войти.

Элиас из Дю Бана, Черный священник Одного Бога, никогда не расставался со своими доспехами. Ей казалось, его кожа загрубела под ними, стала жесткой и мозолистой от многих лет аскетического служения. Лицо его было таким же жестким. Резкие черты, пожалуй, хотелось даже назвать красивыми – если бы не мертвые глаза.

– Нижний двор заполнен, миледи.

Она смотрела в зеркало, медленно расчесывая волосы.

– Есть новости из Козза?

– Пока нет. Последняя группа торговцев не рассказала ничего интересного. Якоб отправился туда с товаром. Я жду вестей от него.

– Сразу доложи мне, как только что-то узнаешь.

Саара взяла себя в руки и снова посмотрела в зеркало. Выглядела она не лучшим образом, но близко колдунья никого не подпустит, а буйное празднество оставит ей возможность для анонимности. Может быть, ей даже удастся пораньше ускользнуть с него.

– Отведи меня к Охотнику на Воров, я хочу посмотреть на его лицо.

– Он еще не проснулся, – ответил Элиас.

– Я его разбужу.

Черный священник кивнул и вышел из комнаты. Саара пошла за Элиасом, а четыре Черных воина – следом как охрана. В просторной резиденции герцога было много окон, и через них в богато убранные коридоры лился солнечный свет. Герцог Лиам любил живопись, и стены его резиденции украшали ряды старинных акварелей, на которых благородные рыцари побеждали варваров и страшных чудовищ. Яркие краски придавали изображениям динамичность.

Слуги и стражники бросились к ней, чтобы хоть краем глаза посмотреть на свою госпожу, но Саара не обращала на них внимания, а ее охрана не давала им подойти близко. Элиас провел спутников мимо балкона, и колдунья увидела на площади внизу бурлящую толпу. Люди пили и кричали, хором скандировали клятвы верности Мертвому Богу и заверения в вечном служении Госпоже Боли.

Ее обширная паства включала в себя поровну и ро, и каресианцев. К верующим в Мертвого Бога примкнули даже несколько киринов, продавцов радужного дыма. Знатные мужчины и женщины обожали ее, передав свое богатство и влияние на службу ее новому миру. Она принимала их дары с благодарностью, но в душе презирала каждого.

Под зданием резиденции Саары и многоуровневым садом, но над катакомбами располагалась подземная темница. Сейчас ее единственным обитателем был Далиан Охотник на Воров, величайший из Черных воинов. Саара постаралась отрешиться от гомона своей паствы и проследовала за Элиасом в подземные уровни. Посреди всего этого безумия ей приходилось уделять время делам. Люди должны умирать, а все приготовления – совершаться в нужные сроки.

– Он в последней клетке, миледи. Мне сопроводить вас? – спросил Элиас.

Она помедлила и посмотрела на нижнюю ступень лестницы в холодном каменном коридоре. Сквозняков здесь не было, и воздух наполняло зловоние. Тела оставляли разлагаться, их объедали стаи крыс, а тех, кому следовало наблюдать за порядком в этом месте, за различные мелкие провинности уже убил Элиас.

– Я поговорю с ним наедине, – ответила Саара. – Но будь поблизости.

Она взяла ключ и прошла мимо ряда пустых клеток. Первая была набита рваной мешковиной и соломой, во второй крысы жадно глодали давно побелевшие обломки костей, третья и четвертая стояли пустыми, и только зеленые потеки плесени украшали их прутья. В последней, забившись в темный угол, на полу под толстым серым одеялом съежился человек. Он лежал неподвижно. Если бы колдунья выспалась получше – она бы сейчас рассмеялась.

– Узрите же величайшего из Черных воинов. Униженного и раздавленного теми, кто сильнее его.

Человек пошевелился. Грязная рука показалась из-под одеяла и проскребла по каменному полу. Голое предплечье усеивали почерневшие пятна крови и глубокие порезы.

С петлей посыпалась ржавчина, и дверь с пронзительным скрипом отворилась.

Он снова пошевелился. Теперь она видела обе руки, но лицо все еще оставалось скрыто от нее. Из-под одеяла послышался гортанный рык. Она скользнула в грязное квадратное помещение, и человек замер. Руки его сжались в кулаки, царапая каменный пол.

– Просыпайся, Далиан Охотник на Воров. Проснись и встреть свою смерть.

Одеяло полетело в сторону, и он бросился на нее. Кровь стекала из углов его рта, окрашивая зубы в алый цвет. Его кулак, не долетев до ее лица нескольких дюймов, застыл в воздухе. Его безумные глаза покраснели от натуги.

Колдунья рассмеялась.

– Ты всегда был беспомощным против меня. Тебе просто стоило об этом напомнить.

Между ними будто находилась невидимая стена. Вены Далиана вздулись под окровавленной кожей. Она чувствовала его гнев, разочарование и грусть. Он проиграл, и она его уничтожила. Поражение для него было хуже любой пытки.

Охотник на Воров плюхнулся на пол, последние силы оставили его. Тело у него отчасти восстановилось после битвы, но он не ел и не мылся, и сейчас многие его раны снова открылись. На голом торсе виднелись порезы и ушибы, а худощавое лицо покрывали красные пятна. Несмотря на возраст и множество ран, его тугие мускулы впечатляли, но его боевой дух иссяк.

– Очнись, – повторила Саара, позволив его разуму расслабиться.

Столько ненависти. Тяжело было коснуться его мыслей. Его воля оказалась сильнее, чем у большинства людей, а вера в Джаа защищала его, но все-таки он уязвим, и разум его наконец открылся ей, словно пылкий любовник.

Мужчина сел у дальней стены, не сводя глаз с колдуньи, и обернул плечи одеялом. Тело его оставалось неподвижным, но глаза спокойно и сосредоточенно следили за ней, хоть его веки и тяжелели, а ладони сжались в кулаки.

– Я… хочу… чтобы ты… умерла, – с трудом пробормотал Далиан.

– Ты проиграл, – ответила колдунья, смакуя каждое слово. – Твой наемный убийца мертв, твои союзники рассеяны и сломлены. – Улыбка медленно расползалась по ее лицу. – А твой бог… повержен.

– Тогда почему я еще жив?! – прорычал Охотник на Воров, брызгая слюной и кровью. – Просто убей меня!

Он снова попытался броситься на нее – и снова застыл в воздухе.

– Просто убей меня! Убей!

Она шагнула к нему – а невидимая сила оттолкнула его дальше. Он отчаянно сжимал и разжимал пальцы, силясь дотянуться до нее, из-под ногтей у него выступила кровь. Он силен, а ненависть делала его еще сильнее. Каждый его мускул боролся с невидимой преградой в надежде, что ему удастся победить магию и нанести последний удар или задушить ее.

– Не нужно тратить последние минуты жизни на напрасные страдания, – произнесла колдунья. – Успокойся. – И Далиан снова метнулся к дальней стене и обессиленно обмяк.

Его боль нахлынула на нее, будто освежающий бриз. Пульсирующие волны его мучений наполнили энергией ее усталое тело и рассеяли туман в голове. Боль могучего человека казалась ей вкуснее самого сладкого вина.

Она чуть помедлила, а потом позвала Элиаса:

– Принеси кандалы и колпак. Время настало.

Появился Черный священник в сопровождении трех Черных воинов. Он шагнул в клетку и ударил Далиана по лицу.

– Чтобы напомнить тебе, где твое место, Охотник на Воров, – произнес Элиас, нависая над сломленным пленником.

– Ты грязный предатель, – прорычал тот в ответ, сплевывая кровь на его окованные сталью сапоги. – Ты предал своего бога и земли людей.

– И все же не меня сегодня будут казнить. Возможно, мой бог более милостив к моим действиям, чем тебе кажется.

Далиан попытался вновь плюнуть в него, но Элиас пнул его в живот. Охотник на Воров закашлялся и согнулся пополам, свернувшись в клубок, а Саару захлестнула очередная волна сладостной боли.

Черные воины принесли цепи и сковали пленнику запястья и лодыжки. Цепи не позволяли ему выпрямиться, и, когда Элиас поставил его на ноги, ему пришлось сгорбиться. На голову ему надели колпак и затянули на шее.

Саара посмотрела на него – согнутого, сломленного, как он тяжело дышит через ткань колпака и пытается сбросить с себя оковы. Он мог стать ее величайшим союзником. Но в итоге останется не более чем строкой в летописях Земель Искривленного Древа.

– Ведите его, – приказала она.

Колдунья вышла из клетки и снова почувствовала начинающуюся головную боль. Когда она добралась до лестницы, ей уже приходилось щуриться, пытаясь облегчить боль. Смерть Далиана даст ей несколько часов передышки до того, как ей придется искать следующую жертву, чтобы высосать из нее жизненную силу. Почти все время у Саары уходило на поддержание ясности ума и уверенности в своих силах, и это сильно отвлекало от дел.

В молчании она проследовала между рядами вооруженных людей, стоящих на страже по обеим сторонам коридора, – каресианских Черных воинов и гвардейцев ро, облаченных в черные рыцарские плащи с изображением Искривленного Древа Шаб-Ниллурата.

В отдалении она слышала шум толпы. Мужчины и женщины пробирались в нижний двор, с нетерпением ожидая свою госпожу и вечерние торжества. Многие из них уже были пьяны. Еще больше людей примут участие в оргиях и ритуальном употреблении наркотиков. Они упивались развратом, который поощрялся новым режимом Саары.

Жалкие подхалимы. Слабые, но полезные.

Портьеры, закрывающие нижний балкон, раздернули в стороны, и Саара плавно скользнула на вечерний воздух Ро Вейра. Несколько минут игры на публику – и она сможет вернуться к своему мучительному одиночеству.

Толпа шумно приветствовала ее. Они тянули руки, пытаясь ее коснуться. Они жаждали увидеть ее. Они верили, что колдунья – их единственная настоящая любовь и гарантия их будущего благосостояния.

За беснующейся толпой двор окружали солдаты. Ворота были закрыты, и видеть Саару позволялось только знати. Но тысячи остальных ее фанатиков заполонили улицы старого города, надеясь хоть одним глазком узреть свою госпожу. Это стало бы величайшим событием в минувшем году, они рассказывали бы о нем всем своим близким.

Обычно Саара наслаждалась всеобщим вниманием. Но не в этот раз. При виде толпы фанатов к горлу у нее подступила тошнота. Крики врезались в уши, а от вида тупой кучи пускающих слюни идиотов ее замутило. Ей было необходимо, чтобы они жаждали ею обладать, но все они казались ей несмышлеными младенцами, а их любовь – жалким итогом долгой игры.

– Тише, – произнесла она, протянув руку к восторженной толпе. – Мы сольемся в плотских утехах и растворимся в чувственности… но всему свое время.

Мужчины посмотрели на женщин. Женщины облизнули губы. Ее паства предвкушала грязные удовольствия вечерней оргии.

– Но плоть радуется гораздо больше после победы. Великой победы, которая принадлежит всем, кто следует за Искривленным Древом.

Толпа зашумела еще громче. Они выкрикивали клятвы, выпучивая глаза в безумном восторге. Рабы плотских удовольствий сбрасывали с себя одежды, призывая других мужчин и женщин прикоснуться к ним.

– Еще рано, – сказала она им. – Но скоро ваше время придет.

Элиас вышел вперед, бросив Далиана на балкон, будто тряпичную куклу. Ноги и руки пленника слабо подергивались в стальных кандалах.

– Человек, который хотел моей смерти, сам умрет сегодня ночью.

Со стороны толпы послышался нестройный гул одобрения.

Колдунья кивнула Элиасу, и тот поднял пленника, ухватив за шею, и повернул его голову, накрытую колпаком, лицом к толпе.

– Мои дорогие последователи, мои верные друзья, я представляю вам Далиана Охотника на Воров, величайшего из Черных воинов!

Элиас сдернул с него колпак и выпрямил ему голову. Пленник зарычал и закрыл глаза. Даже слабый свет заходящего солнца показался ему ослепительным.

Его боль снова успокоила ее разум, и Саара позволила себе на мгновение насладиться обожанием зачарованной толпы. Они так охотно ее любили, мгновенно раскрывая перед ней свои разумы и сердца.

Однако колдунья не решила, каким образом стоит его казнить. Быстро отрубить ему голову? Медленно выпустить кровь? Элиас усомнился в ее решении не зачаровывать его. Но Далиан все еще оставался слишком сильным, чтобы легко его заколдовать. Она могла заставить его выполнять отдельные команды, но полностью заколдовать его можно было только в том случае, если он не заметит воздействия. Разум из железа и огня не так просто сломить, поэтому его смерть представлялась ей более полезной, чем его подчинение.

– В Кессии тебя запытали бы до смерти перед такой же веселой толпой, – прошептала она. – Благодари своего огненного бога, что сейчас мы не в настолько цивилизованной стране.

– Я… не… боюсь… никого… кроме… Джаа…

– Нет, нет, нет, – промурлыкала она, – ты будешь бояться меня и убоишься Шаб-Ниллурата.

– Никого, кроме Джаа! – Он начал смеяться, окровавленные щеки собрались в складки, зубы обнажились, а глаза, слезящиеся, залитые кровью, обратились к небу.

Почему он смеялся? Неужели ему было известно что-то, чего не знала она? Но это уже не имело значения. Его смеху, как и его жизни, скоро суждено оборваться.

– Игры кончились, – прошептала Саара. – Эти верные и хорошие люди пришли сюда, чтобы посмотреть на казнь, и они ее увидят.

Ее губы изогнулись в хитрой усмешке, а глаза недобро прищурились.

– Элиас, дай ему нож.

Черный священник замешкался. Он оглянулся на стражу из Черных воинов, охраняющую балкон, затем посмотрел на согбенное тело Далиана.

– И освободи ему руки.

– Да, госпожа. – Священник беспрекословно выполнил приказ.

Саара повернулась лицом к пленнику, погрузившись в его разум на безопасную глубину. Казалось, он весь состоит из перекрывающих друг друга слоев праведного гнева. Его защищали непоколебимые убеждения. Но это уже не имело значения. Ей не нужно его околдовывать. Достаточно будет на несколько секунд взять под контроль его тело.

– Возьми в руки кинжал, милый Далиан, – пропела она. Слова эхом отдались в его слабеющем разуме.

Он сопротивлялся изо всех сил. Как только ему освободили руки, он снова потянулся к ней, он стиснул зубы, а его вены вздулись от напряжения. Со слезами боли и сожаления он взял протянутый ему кинжал.

– Хорошо. Твоя боль мне не нужна – только твое поражение. Отдай себя под мою власть – и смерть твоя будет легкой.

Он медленно повернул кинжал, нацелив его себе в грудь. Толпа с ликованием ревела. Они хотели, чтобы он заколол себя. Они плевали в него, махали руками и кричали:

– Смерть! Смерть! Смерть!

Лицо его изменилось. Злость сменилась отчаянием, затем смирением. Но ненависть продолжала гореть в его взгляде. Она только усилилась, когда кинжал коснулся его кожи. Прореха в окровавленной ткани позволила кинжалу оцарапать его.

– Ты знаешь, что заслужил такую смерть. Ты выбрал не того хозяина, Далиан Охотник на Воров, верный слуга Джаа.

– Он выбрал меня сам, – ответил он, вонзая кинжал себе в сердце.

Саара ахнула. Она заставляла его медленно погружать кинжал себе в грудь. Смерть его должна была стать медленной. Но под конец он вернул контроль над собой.

Глаза его снова изменились. Спокойно и с вызовом он посмотрел на нее, а потом рухнул у ее ног. В глубине его взгляда бушевало пламя. Неземная ярость, еле сдерживаемая в обычном смертном человеке. Саара в приступе внезапной тревоги оттолкнула от себя его тело. Толпа восторженно заревела, но колдунья ничего не слышала за пульсирующей болью в голове. Элиас поднял упавшее тело Далиана, но кровь казненного успела залить ей платье.

Саара задержала дыхание. Он сам убил себя. Она не ожидала такого развития событий. Не смогла его контролировать. Толпа плевать на это хотела, ведь предатель умер, но колдунья разволновалась. Всего на мгновение она увидела, какой может быть истинная вера. Когда его мертвые глаза остановились на ней, Саара оказалась лицом к лицу с разгневанным Огненным Гигантом. Он приготовил для своего верного последователя другую роль, и она ничего не добилась тем, что уничтожила его.

Ликующие возгласы толпы превратились в невнятные пронзительные крики, будто ее паства состояла не из людей, а из стада гусей, клюющих зерно. Для Саары это было уже слишком. Рев толпы на площади, густая кровь, стекающая ей на ноги… и глаза Джаа, устремленные на нее из мертвых глазниц.

Элиас кинул труп Далиана на землю, и тот откатился набок, голова его неловко повернулась, и ее снова обжег огненный взгляд. Она бросилась прочь с балкона, едва сдерживая пронзительный крик, который перекрывал пульсирующую головную боль.

Фантомные рабы Саары, словно хищные звери, царапали ей разум, когда ее силы слабели. Они выглядывали из углов, выскакивали на нее из теней, и она упала на кровать, уткнувшись в подушку.

«Ты просто наглая каресианская сука».

«Не ожидала, правда?»

«Ха-ха, теперь ты уже не такая сильная, милая».

Она не могла заглушить их голоса. Некоторые из них уже умерли, но другие все еще были живы. Их ярость пронзала ее, словно нож, пока ее контроль над ними становился все слабее.

– Оставьте меня! – застонала она.

«Заставь нас!»

«Но ты же не можешь, правда? Ты совсем ослабела, да?»

Она зарылась лицом в подушку и зарыдала. Ей не хотелось знать, кто с ней говорит. Она слышала голоса Себастьяна Тириса, оруженосца Рэндалла, кардинала Мобиуса и всех остальных. Они издевались над ней, злобно радуясь ее провалу. Вот он какой, провал? Все летит в пропасть? Она потеряла земли раненов – по крайней мере, на текущий момент, – но Тор Фунвейр находился под ее властью. Во Фьорлане творилось что-то непонятное, и против нее выдвинулись войска рыцарей. Это можно считать поражением?

«Разумеется, это поражение!»

Кардинал Мобиус, благородный человек, верно служивший своему богу. В Ро Тирисе он встретил Катью и стал ее призрачным рабом. Заколдовать его оказалось труднее всего. Его воля и вера были почти такими же, как у Далиана. Единственной его слабостью оказалось беспрекословное подчинение королю, зачаровать которого удалось намного легче.

«Мы свободны от твоей власти!»

– Вы низшие твари, – прошептала она, но уже сама не верила в свои слова.

– Нет! – уверенно заявил новый голос.

Остальные притихли. Саара тяжело дышала, уткнувшись в подушку, не решаясь повернуться. Она знала, кто с ней говорит.

– Посмотри на меня! – произнес Далиан Охотник на Воров звучным и ясным голосом.

Она приподнялась на кровати и медленно повернулась к нему. Он стоял у окна в черных доспехах, вокруг него расплывалось красное сияние. Он не был живым. По крайней мере, Далиан Охотник на Воров на самом деле умер, и перед ней сейчас стоял совсем не человек.

– Ты остался в этом мире только для того, чтобы мучить меня? – еле слышно прохныкала она.

Призрак улыбнулся. Она не помнила, чтобы Далиан когда-либо улыбался.

– Я остался не ради тебя, но хотел поговорить с тобой перед тем, как уйду. Несмотря на долгие века жизни, ты всего лишь жалкое, невежественное создание. Ты не победила. У твоего бога нет той власти, которую ты ему приписываешь. И все твои усилия, все твои подлости не получат награды.

Слезы наполнили ее глаза, потекли по щекам. Соленая влага на губах несла в себе привкус слабости. Он был прав. У нее не нашлось сил даже на то, чтобы изгнать его – и неважно, реального или нет.

– Я тень Далиана Охотника на Воров, и у тебя нет надо мной власти. Ты просто мелкая жрица Мертвого Бога.

– Нет! – крикнула она. – У меня есть сила… Я жива, а ты умер! Оставь меня!

Ответа не последовало. Тень просто смотрела на нее, медленно растворяясь в воздухе, пока от нее не осталось только прозрачное облако красноватого дыма. А потом и оно исчезло без следа.

Якобу Черному Стражу из Вейра не нравился Козз. Он проезжал этот город и раньше, до того как его захватили Псы, и ненавидел нахальных торговцев и их наглые усмешки. Они получили по заслугам, когда каресианцы разорили их крохотную империю. Тех, кто посмел воспротивиться, сожгли заживо. Псы называли это жертвоприношением, будто казнь от перемены названия становилась менее жестокой. Но Якобу было плевать. Он с радостью смотрел на тлеющие костры вдоль Большой Королевской дороги. Обуглившиеся тела роняли хлопья горелой плоти на «священную землю» Тор Фунвейра.

Если воевать на чьей-либо стороне – то обязательно на стороне победителей, а каресианцы по всем признакам должны были победить. А деньги польются рекой, если удастся убедить могущественных владык в своей полезности.

Якоб был убийцей – а новым властителям Тор Фунвейра нужны убийцы. Он уже получил немало золота от каресианки и получит еще больше, когда выполнит задание. В золоте они недостатка не знали, и он надеялся получить максимальную долю. Сотни людей требовалось убить. Священников, рыцарей, знатных особ, торговцев – всех, кто не преклонил колени перед новым режимом, могли заказать Якобу. И он надеялся, что жертвы не сдадутся слишком быстро.

Изра Сабаль была очень странной женщиной. Она приняла Якоба и Псов, приехавших с ним вместе, но больше не разговаривала с Черным Стражем. Бурчала что-то через перебитую челюсть и снова возвращалась к своим делам. А он просто гулял по Коззу – один из немногих ро, кого не заковали в цепи и не заперли в темнице. Некоторые из торговцев и местной знати сдались Изре, предлагая свои услуги и умоляя о защите – они, как и Якоб, хорошо понимали, когда не смогут победить. Их со всем имуществом отправили в Ро Вейр.

Большинство жителей анклава оказались не такими умными. В четырех углах анклава соорудили специальные загоны, где держали тысячи мужчин и женщин. Богатые торговцы копались в отбросах рядом с бывшими слугами, пытаясь найти еду или одежду, не загаженную помоями. Псы следили за ними и с садистским удовольствием играли со своими пленниками, упиваясь их беспомощностью. Изра не желала уничтожать все население Козза и запретила Псам убивать кого вздумается. Однако никто не запретил им избивать и унижать их и всячески глумиться над своими «игрушками».

Псы тоже не нравились Якобу. Они носили одинаковые доспехи и шлемы, сражались одинаковым оружием и, казалось, утратили всякую индивидуальность. Каждый день они выстраивались в очереди перед большими повозками, откуда им выдавали дозу наркотика, потом дергались, разражаясь взрывами безумного хохота, когда их наркотические «ошейники» начинали свое действие. Между Коззом и Вейром в обе стороны перемещались караваны с повозками для непрерывного снабжения Псов черным дымом, и силы и средства, которые бросали на это каресианцы, казались ошеломительными. Вот что они действительно умели – держать под контролем безликую армию, накачивая ее наркотой.

Изра и другие капитаны не употребляли черный дым вместе с остальными солдатами. По словам Певайна, держать их под контролем помогало колдовство и их собственное чувство гордости и самодовольства от того, что они следуют приказам госпожи. Послушнее всего Псы вели себя рядом с колдуньей. Но здесь, в Коззе, они становились трусливы и пытались бунтовать, поэтому их приходилось держать в узде при помощи страха и постоянного приема наркотиков.

Казимир Ру, один из командиров Псов с безобразным шрамом от лба до подбородка, следил за северными равнинами с деревянной крепостной стены. У них с Изрой были какие-то разногласия, и он старался держаться подальше от погонщицы. Якобу сказали доложить ему о своем прибытии.

– Кто такой «Черный Страж»? – спросил Ру.

– Человек из семьи предателей короны, – ответил Якоб, прислоняясь к деревянной стене и разминая стопу. – Мой отец… совершил немало зла.

Казимир усмехнулся. Для Псов зло было весьма относительным понятием.

– А ты? – спросил каресианец. – Ты такой же злобный?

– Да я бы не сказал. Я просто жадный.

Казимир одобрительно кивнул и снова повернулся к северным равнинам. Большая Королевская дорога была почти пуста. Несколько разрозненных караванов и постоянный поток повозок с наркотой придавали оживление пустынным горизонтам. Рядом с северными воротами виднелся обрубок Темного Дерева, срубленного в прошлом году маршалом Вессоном. Деревянный пень почернел и уже начал подгнивать. Якоб долго смотрел на него. Певайн говорил, будто эти деревья имели тайную власть над слабыми созданиями. Очевидно, власти дереву не хватило, чтобы его не срубили. Люди, хорошо владеющие мечом, превосходят любое колдовство.

– Тебе понятно, что ты должен сделать? – спросил Казимир.

– Конечно. Пока золото в моем кошеле настоящее.

– Ты получил свои монеты. И получишь больше, когда вернешься в Вейр.

Якоб снял сапог и пошевелил пальцами. Ноги ныли от долгой дороги, от них воняло, а носки нуждались в починке. Было время, когда для того, чтобы чинить одежду и делать массаж ног, у него имелись специальные слуги. И еще было время, когда ему приходилось ночевать на голой земле, открытой всем ветрам. Порывы холодного ветра, постоянно дующего в Коззе, облегчали ноющую боль в ногах, но из-за них он чувствовал себя крестьянином. Жалкий город, построенный в глупом месте глупыми людьми.

– А ты знаешь, что тебе нужно сделать? – спросил он у Казимира.

– За меня и моих людей не волнуйся, Черный Страж. Когда Изра падет, мы устроим им самый веселый сюрприз в их жизни.

– Ваши люди порой теряют голову, погонщик, – ответил Якоб с ухмылкой. – Каресианцы в черных доспехах, похоже, совсем не пытаются побороть свою трусость. Вы уверены, что вам поставляют хорошую наркоту?

– Они сейчас очень далеко от дома, и на одних наркотиках без колдовства далеко не уедешь.

– Если они сбегут от страха – мне не заплатят за работу, – проворчал Якоб.

– Думай о них как о стаде скота. Их можно согнать в одну кучу и правильно использовать. И в конце концов, основное их предназначение – умереть.

С дальнего конца крепостной стены Казимира окликнул женский голос.

– Командир, – обратилась к нему женщина, – вам стоит взглянуть. Направление – два румба к северу.

Казимир посмотрел в указанную сторону. Начинались сумерки, но было еще светло. Солнце низко висело над горизонтом, и все вокруг уже накрывало закатное зарево.

– Приближаются два всадника, – сказал Казимир.

– Они уже здесь, – заключил Якоб.

Глава одиннадцатая Гвендолин из Охотничьего Перевала в торговом анклаве Козз

Они были в пути два дня и две ночи, выделяя на сон меньше часа, и их небольшой отряд уже приближался к Коззу. Высокая трава и дороги, посыпанные гравием, слились у них перед глазами в сплошную пелену, а они скакали и скакали дальше, понукая усталых коней. Солнце уже закатилось, и последние его лучи тускло освещали высокий деревянный частокол. Все вокруг казалось ненастоящим. И лошади, и трава, и анклав расплывались, делались нечеткими, будто девушка еще спала и видела сон.

Гвен ехала к анклаву вместе с отрядом из пяти сотен Ястребов и четырех десятков доккальфаров. Ястребы были на пределе. Они переплыли море, сражались за Тирис и не успели отдохнуть. Несмотря на это, каждый из воинов жаждал кинуться в битву. Основная часть их армии осталась в Тирисе, чтобы сторожить город и успокаивать население.

Кардинал Церро и капитан Бреннан казались не слишком хорошими напарниками, но сейчас они вместе отвечали за столицу Тор Фунвейра. Солдат и священник – возможно, лучших правителей городу пока не найти. В свое время новым герцогом Ро Тириса может стать какой-нибудь отдаленный родственник Ксандера. Возможно, его родня из Дю Бана или Водопадов Арнона, но до официального перехода власти к Тирисам городом будет неохотно править этот странный дуэт. Маркос из Рейна, Белый паладин, покинул город раньше – ему требовалось сначала попасть в Арнон, а после он намеревался со своими Белыми рыцарями Рассвета присоединиться к ним в Коззе.

Гвендолин ехала за Бромви и Ксандером, позволив им немного опередить колонну. Лорды народа ро скакали в авангарде с тех самых пор, как оседлали коней. Они починили доспехи, наточили мечи и целиком сосредоточились на задаче – насколько позволял им усталый разум.

Хотя девушке было тяжело оценить степень их утомления, она могла судить только по себе. Бром долгие месяцы просидел в своих чертогах, и она надеялась, он отправился с Ксандером не из чистого упрямства. Безрассудный и горячий, он скорее пойдет на смерть, чем признается: ему нужен отдых. Гвен решила присматривать за ним в предстоящей битве. А может, Ксандер так запугает Псов, что они сдадутся без боя. Или хотя бы попытается…

Ксандер и Бром доехали до холма, за которым открывался вид на город. Над ними пылало закатное солнце, отражаясь на доспехах, из-за чего казалось, будто оба всадника сияют. Они переглянулись и осадили коней, остановившись на возвышенности. Генерал поднял руку – и колонна всадников построилась в ряды.

Торговый анклав Козз оказался гораздо меньше, чем ожидала Гвен. Поселение в форме неправильного круга стояло прямо на Большой Королевской дороге. К югу от города виднелись деревья и острые скалы, но во все другие стороны простирались пустынные равнины. Торговцы, основавшие поселение, настаивали на постройке в самом центре Тор Фунвейра, чтобы легко добираться до всех крупных городов страны. А теперь Козз стал северным аванпостом вторжения Псов.

Ксандер повернул лошадь так, чтобы видеть анклав, прикрыл глаза рукой и изучающим взглядом окинул деревянные стены. У города имелись катапульты и большие ворота, а по периметру его окружал частокол из толстых бревен, глубоко вкопанных в землю. Стены казались прочными и в высоту достигали двадцати футов.

Гвен улыбнулась. У Псов в Коззе не было никакой дисциплины. Катапульты стояли незаряженными и без обслуживающих солдат, ворота не охранялись, а на частоколе почти не наблюдалось дозорных. В городе находилось две тысячи Псов, но Гвен сомневалась, что их можно считать настоящими воинами.

– Братья! – крикнул Ксандер, голос его разносился далеко по равнине. – Их гораздо больше! Должны ли мы сдаться?

По рядам Ястребов прокатился смех.

– Мы в Тор Фунвейре, перед нами Козз. Не Кессия, не Тракка или любой другой каресианский город. Козз принадлежит нам, и мы вернем его народу ро. – Ксандер вытащил Миротворец. – Кто помнит моего бывшего оруженосца, Вессона?

Многие из его людей кивнули. Гвен тоже помнила вспыльчивого мужчину из Хейрана. Он был хорошим оруженосцем – и хорошим человеком.

– Псы, захватившие Козз, оставили его истекать кровью на Большой Королевской дороге! – крикнул Ксандер, переполненный волнением, его глаза покраснели от напряжения. – Тот, кто это сделал, не получит возможности сдаться, но другим воинам можно ее предоставить. – Он снова повернулся к анклаву.

Он кивнул Брому, который приказал Сигурду и остальным доккальфарам спешиться. Восставшие из мертвых побежали на восток, растворившись в вечерних сумерках. Их лорд остался рядом с генералом.

– За мной! – скомандовал Ксандер, посылая коня в галоп.

Колонной по три всадника они поскакали к городу. Воины неторопливо растянулись по дороге, давая возможность Псам впечатлиться их численностью.

Гвен по достоинству оценила возможность заявить о себе именно таким образом, но в то же самое время ей хотелось проскользнуть в анклав незаметно. К счастью, каресианцы оказались не настолько хорошо организованны, чтобы привести в порядок оборонительные сооружения за то время, пока отряд приближался к городу. Они не помчались на катапульты, не выстроили людей на северной крепостной стене. А все-таки появившиеся там Псы тыкали в приближавшихся солдат пальцами и изумленно кричали, будто обычные крестьяне. Один или два командира пробежали по стенам, пытаясь собрать команду людей на катапульты, но те, кто принялся их заряжать, работали вяло, не знали, как обращаться с камнями для метания и наводить катапульты на цель. Смотреть на их возню было почти забавно.

– Это какая-то банда, а не армия, – прошептала Гвен, со злым прищуром рассматривая Псов.

Отряд остановился в ста шагах от частокола. Бром и Ксандер выехали вперед.

– Есть ли здесь человек, способный говорить со мной? – проревел генерал, положив на плечи массивный меч. – Я выступаю от имени Тор Фунвейра!

Неотличимые друг от друга Псы хлынули на крепостную стену, сформировав подобие строя. Из его центра над воротами вышли трое Псов без шлемов. Непривычно было видеть человеческие лица вместо безликой черной массы.

Двое мужчин и женщина, каресианцы. У одного из мужчин через все лицо тянулся шрам, а у женщины в центре была искалечена челюсть, из-за чего зубы обнажались в неприятном оскале. Слюна капала у нее изо рта, из-за чего женщина казалась безумной. За спиной у нее висел двуручный ятаган.

– Ты кто вообще такой?! – спросила женщина на ломаном наречии ро.

– Сидящие в крепости отвечают первыми, – ответил Ксандер. – Назови свое имя, воительница из Псов.

Она зарычала, оскалившись.

– Я Изра Сабаль, погонщица Псов Каресии. Я здесь главная.

– Рад встрече, Изра Сабаль, – ответил генерал. – Я Александр Тирис, Красный Принц Хейрана. Я заявляю права на эту землю. Вы можете покинуть ее.

Он, не мигая, продолжал смотреть Изре прямо в глаза, не выказывая страха, и женщина постепенно зверела от ярости.

На востоке Гвен заметила какую-то возню – в тенях между домами сновали люди в черных доспехах. Доккальфары уже заняли свои позиции, окружив анклав с флангов. Они двигались с нечеловеческой скоростью, словно тени. Наступали сумерки, серые и мерцающие, и обитателям леса стало еще легче укрываться от посторонних глаз.

Гвен подъехала ближе.

– Сигурд ожидает в засаде, генерал, – шепнула она Ксандеру.

Он кивнул, но не отвел взгляда от Изры.

– Я повторяю, вы можете уйти! – крикнул Ксандер Изре. – Мы готовы к тому, чтобы убить вас, – но предпочли бы обойтись без лишней крови.

– Готовы нас убить?! – воскликнула женщина. – Да я сожру твое сердце, а потом изнасилую труп!

Ксандер нехорошо улыбнулся.

– Так значит, это ты? – спросил он. – Ты убила маршала Вессона?

Лицо ее нахмурилось, кожа натянулась на скулах, и ее челюсть искривилась еще сильнее.

– Возможно, – ответила она.

Он кивнул.

– Тогда ты останешься. А твои люди могут валить на свой юг.

Она зарычала, брызгая слюной, и достала из перевязи ятаган – грубое рубящее оружие. Она ударила им по деревянной стене и яростно заревела.

– Я сказал, – крикнул Ксандер, – ты останешься! А твои люди могут убираться на юг!

– Зарядить катапульты! – завопила она, и Псы побежали по крепостной стене.

– Большая ошибка, – заметил генерал.

Будто из ниоткуда, из темноты вылетели листообразные клинки, попадая во всех, кто осмелился приблизиться к катапультам. На востоке появились Сигурд и его доккальфары, они скакали по крышам деревянных зданий, вызывая панику в рядах ближайших Псов. Доккальфары, похоже, нашли свой способ пробраться в анклав и теперь зачищали вход от Псов.

– Сигурд, на ворота! – крикнул Бром, обнажая меч.

Деревянная рама ворот треснула, пропуская отблеск света, и в щели показались серые окровавленные руки. Два доккальфара толкнули створки ворот, открывая отряду проход в Козз.

– Вперед! – скомандовал Ксандер, устремляясь первым.

Они ехали медленно, единой колонной просачивались через ворота и держали строй. Гвен находилась в передней части колонны и видела, как с частокола падают убитые Псы. Сигурд и его доккальфары удерживали ворота, полукругом рассыпавшись вокруг них, и не давали Псам подобраться к артиллерии.

Первый десяток Ястребов въехал в анклав, не встретив никакого сопротивления. Внутри оказался деревянный городок, превращенный в военный лагерь. Между зданиями ютились небольшие черные палатки, а вокруг тлеющих костров лежали походные скатки. Большинство зданий остались невредимыми, и в них ночевали Псы. Ни одного человека из народа ро поблизости видно не было. Возможно, их всех убили или согнали вместе на другую сторону анклава.

Псы отступали от ворот, и их командиры приказывали построиться на городской площади. Бросить крепостную стену с их стороны было большой глупостью. Они безо всякого сопротивления пустили Ястребов в город, даже не пытаясь забаррикадировать ворота или разбить строй всадников. Эти идиоты не достойны занимать город народа ро.

– Полегче, парни! – прикрикнул Ксандер. – Держите строй.

Они рассыпались по анклаву, пока доккальфары освобождали крепостную стену от ее защитников. Пока все шло как по маслу. Но у Гвен не хватало оптимизма решить, что так будет продолжаться вечно.

На городской площади их встретил строй Псов. Они держали в руках черные стальные щиты, но не приняли оборонительную позицию. Просто стояли одной кучей с мечами и щитами в руках. А Изра и другие капитаны даже не надели шлемы. Они прятались за основной массой Псов, жестами и криками направляя солдат.

Ксандер и Бром построили пять сотен Ястребов в колонну и остановились. Им пока не бросили вызов, и они собирались с силами, разглядывая противника.

– Обычно все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, – прошептала Гвен мужу.

– Благодаря своей простоте я все еще жив, – ответил он, погладив ее ладонь.

– Когда будете готовы – сообщите, – произнес Бром, наставив острие меча на толпу Псов. – Я могу попросить их подождать, пока вы потрахаетесь.

Гвен улыбнулась.

– Мы занимаемся этим после битвы, а не до нее.

Они рассмеялись, и смех, похоже, напугал Псов сильнее, чем угрозы и обещания расправы. До сих пор они вели себя как им вздумается, пока вдруг небольшой отряд Ястребов, вооруженный мечами, смехом и уверенностью в своих силах, не ворвался в их маленький мир.

– Верно. Пора вызвать ее на бой, – произнес Ксандер. – Убить их лидера. И заставить остальных сдаться.

Он не стал дожидаться их ответа.

– Вперед! – крикнул он, устремляясь прочь от ворот.

Все как один его воины поскакали вслед за ним, мимо конюшен и тесно лепившихся друг к другу деревянных зданий. Сигурд и его доккальфары призраками скользили по боковым улочкам, очищая их от случайных Псов, и прикрывали наступление основного отряда.

Они остановились на краю площади. Перед ними на половину анклава растянулось море черных блестящих доспехов, оно простиралось до самых южных ворот. Солнце уже село, и скудный свет исходил только от редких костров.

Ястребы спешились и построились за генералом. Несколько солдат увели лошадей, и два войска встретились лицом к лицу, но не на поле боя, не на большом открытом пространстве – они построились среди обломков полуразрушенных зданий и мусора. На площади стояли только передовые отряды, остальные растянулись по примыкающим улицам. Козз до краев был набит вооруженными воинами. Кто-то занял заброшенные палисадники, кто-то забрался на бочки или выглядывал из-под деревянных навесов.

– Мы можем поговорить спокойно? – спросил Ксандер у Изры, повысив голос.

– Скажешь последнее слово перед смертью, – огрызнулась она, все еще скрываясь за толпой своих воинов.

– Мои условия просты – твоя армия уходит, ты остаешься.

– Вас слишком мало, принц ро. – Слова она произносила невнятно, брызгая слюной.

– А вы ни разу не атаковали нас, даже не защитили стены города, – парировал Ксандер, направив на нее меч. – Я называю вас трусами! Какая доблесть – убивать торговцев и простых жителей! Выйди вперед и докажи, что вы не простые мясники!

Гвен нервировала безликость солдат. Непонятно было, то ли они испугались и готовы сбежать, то ли с фанатичным огнем в глазах ждут возможности напасть.

Командиры Псов вполголоса спорили между собой. Они говорили так тихо, что расслышать слова не представлялось возможным, но Гвен показалось, будто власть Изры находится под вопросом. Человек со шрамом показывал на окрестности: на ближайшую конюшню, заброшенный колодец, на груду бочек. Жена Ксандера не понимала, о чем он беспокоится, но Изру его слова вроде бы не впечатлили. Погонщица оттолкнула своих капитанов с дороги и протиснулась через передние ряды Псов.

– Я убила сотни людей, – прорычала она и вышла на открытую площадку. – Я отрезала им руки, ноги, головы и члены. А тебя я убью медленно, человек из дома Тирисов. Я буду убивать тебя медленно на глазах у твоих людей.

Ксандер обернулся на жену.

– Останься в живых, – прошептала она.

Он отдал Ястребам команду вольно и двумя большими шагами вышел на середину площадки. Изра внимательно следила за его движениями.

Массивные доспехи высокой погонщицы говорили о том, что под ними спрятано сильное тело. Черные металлические пластины защищали ее с шеи до бедер, перекрывая друг друга и обеспечивая свободу движений. Женщина двигалась мягко, по-кошачьи, легко ступая по булыжной мостовой, опустив двуручный меч к земле.

Ксандер настороженно поднял Миротворец на уровень груди. Его доспехи из прочной кожи и стали весили меньше, чем у погонщицы, но и меч был короче. Он не привык отбивать удары такого тяжелого оружия, но в целом в искусстве фехтования он превосходил Изру.

Она наконец атаковала – шагнула вперед, замахнувшись прямым ударом ему в голову. Тяжелая рукоять меча обеспечивала большую силу.

Ксандер не стал парировать его, вместо этого ловко уклонившись от массивного лезвия, и одним ударом Миротворца отрубил ей левую руку.

– Его звали Вессон, – произнес Красный Принц.

Изра завыла и выронила ятаган. Она схватилась за культю и упала на колени.

– Моя рука! – вопила она. – Моя рука!

Псы молча смотрели на нее, не двинувшись ни на дюйм, а их погонщица осела на мостовую, поливая булыжники кровью.

– Он был моим оруженосцем! – прорычал Ксандер. – А ты ему хрен отрезала!

Гвен знала: генерал борется с желанием причинить погонщице больше страданий. Он должен был просто убить ее, но губы его искривились в муке, а глаза выдавали гнев и ярость. Еще один удар Миротворца – и он отрубил ей вторую руку.

– Мой генерал! – крикнула Гвен. – Женщина призналась в своем преступлении! Наказание – смерть.

– Да, – согласился Бром. – Давайте уже покончим с этим. Я устал.

Ксандер кивнул, развернулся и ударом наотмашь обезглавил погонщицу.

Ястребы Ро разом ударили по щитам, одобряя его действия, и вытянулись по струнке, гордо выпятив грудь. Они с яростью уставились на безликих врагов, ощущая вкус победы.

– Сожгите землю! – вдруг проревел мужчина со шрамом.

Раздалась серия ярких вспышек, и слева от нее взорвалась бочка, превратив трех Ястребов в кровавое месиво. Взрывы раздавались со всех сторон от них, разрывая на части и каресианцев, и ро. В одно мгновение все окрестные дома, конюшни, бочки и дворы наполнились огнем. Гвен дотянулась до Ксандера и начала говорить, но из разрушенного колодца рядом с ней вылетел столб огня, и наступила тьма.

Дым, боль, горящие легкие, затуманенное зрение. Гвен очнулась – по крайней мере, ей так казалось. Задыхаясь, она села, и ее сразу стошнило. Она поднесла ладонь к глазам, но почти не видела ее. Все, что она слышала, – тонкий, высокий звон, он врезался в мозг и заглушал все остальные звуки. Девушка узнала и запах, и тяжелый дым. Черная бородавка.

Морщась от боли, она закашлялась, сплюнула и стиснула зубы. Дым окутывал все вокруг, и дальше десяти футов ничего не удавалось разобрать. Вдали мелькали огни, давая немного света, но из-за дыма они казались просто красными точками, и по ним нельзя было сориентироваться. В ушах звенело, звук пульсировал, вызывая боль, и не прекращался.

Рядом с ней лежала окровавленная, оторванная от тела рука, а чуть поодаль висело на ограде искалеченное тело Пса. Похоже, взрывом ее отнесло на приличное расстояние. Спину пронизывало острой болью во множестве точек, а на правой ноге виднелся глубокий порез.

– Думай! – Она не слышала собственный голос.

Лихорадочно пытаясь прочистить уши, Гвен поползла вперед. Ей нужно понять, где она находится. Нужно найти Ксандера и Брома. Нужно выжить. Она чувствовала себя так, будто находится глубоко под водой, будто она залила уши, а ее руки и ноги сносит в бушующее море.

Черная бородавка – изобретение доккальфаров. Псы не поскупились на ее количество, и густой туман рассеется не сразу.

Из тумана выплыл Пес – половину лица ему сожгло взрывом. Он бросился на нее с беззвучным криком и с силой замахнулся на нее ятаганом, но плохо нацелил удар, и она увернулась, с криком боли бросившись ему в ноги. Она повалила его на землю, в ушах у нее звенело, но она доползла ему до головы, удерживая брыкающееся тело, и врезала ему локтем по горлу. Ей пришлось ударить его четыре раза, вкладывая в каждый удар всю свою силу, пока он не перестал шевелиться.

Кто еще выжил? Сколько Ястребов, сколько каресианцев? Они знали, что не могут победить, поэтому просто взорвали поле боя. Каресианцы – не настоящие воины. Вряд ли их вообще можно считать людьми.

Она забрала у мертвого Пса ятаган и встала, опираясь на него. Нога не сгибалась в колене, и Гвен старалась не смотреть на рану. На ногу можно было только слегка опираться, но она позволяла ковылять дальше в непроглядном дыму. Девушка наткнулась на нескольких умирающих людей, пока не добралась до угла дома. Но ни крыши, ни окрестных зданий разглядеть не удавалось.

– Помогите, – послышался юношеский голос, который она услышала как неразборчивое мычание.

Гвен пригнулась, насколько могла, и медленно, спиной к стене, прокралась вдоль зданий. Чуть поодаль от нее между тяжелыми деревянными досками застрял молоденький Ястреб. Его ранили в голову, и кровь струилась по волосам и лицу.

Губы его шевелились, но она ничего не слышала.

– Говори громче!

– Миледи, – услышала она сквозь пелену глухого звона в ушах. – Пожалуйста…

– Спокойно, солдат, – ответила она, стиснув зубы от боли.

– Ваша спина, миледи, – произнес юноша. Она больше читала по губам, чем слышала его слова.

Она потянулась рукой за спину, и почувствовала, что по спине у нее стекает кровь. Деревянные щепки застряли в коже, вызывая острые вспышки боли.

– Давай вытащим тебя отсюда, – прорычала она, не слыша собственный голос.

Ятаганом, как рычагом, она помогла себе сбросить доски с груди юноши. Молодой человек оказался сильным, и вместе они смогли быстро убрать мешающие выбраться обломки.

– Я ничего не слышу, – сказал он, утирая кровь с глаз. – И я потерял меч.

Гвен прислонилась к стене и отдала ему ятаган. Из глубокого пореза на лбу юноши текла кровь, но в целом он был в лучшем состоянии, чем она. По крайней мере, он мог встать без посторонней помощи.

– Читай по губам, – сказала она, медленно проговаривая каждое слово. – Слух постепенно улучшится… Прости, но я не знаю твоего имени, парень.

Он нахмурился, пытаясь понять, что она сказала.

– Сержант Саймон из Триста, миледи, – ответил он. – Из третьей когорты.

– Ты видел генерала или лорда Бромви?

Он покачал головой.

– Не понимаю… генерал? Я его не видел. Я стоял рядом с лордом Бромви. Он бросился на помощь генералу… а потом все потемнело.

Она склонилась к юноше, стараясь расслышать его слова сквозь звон в ушах, затем кивнула и попыталась обдумать их положение. Судя по всему, Псы взорвали анклав, предпочли выжечь эту землю, вместо того чтобы сдаться. Ублюдки отлично управились со взрывчаткой. Они были никудышными воинами, но свое самоубийство подготовили с большим мастерством.

– Пошли, Саймон, нам надо идти дальше. Здесь могут быть еще выжившие.

Юный Ястреб оторвал полосу ткани от плаща, и Гвен перевязала ему рану на лбу. Крови оттуда текло немало, но она не выглядела опасной. Хотя шрам останется внушительный.

Саймон помог девушке подняться, и спутники побрели вдоль стены к кратеру на углу здания. Они находились на краю площади, и кратер был заполнен оторванными частями тел. Неопознаваемые ошметки светлой и темной кожи лежали среди дымящихся, покореженных доспехов. Гвен даже порадовалась, что темнота и дым не дают рассмотреть страшную картину в подробностях.

Саймон похлопал ее по плечу, привлекая внимание.

– Что тут произошло, миледи? – спросил он, медленно проговаривая слова. – Это раненская смола?

– Нет. Уже долгое время Псы сражаются с доккальфарами. И, похоже, они запасли немало их черной бородавки.

Гвен тяжело оперлась на него. Только упрямство гнало ее вперед, но спине скоро понадобится помощь…

– Стой, кто идет?! – Громкий голос прорвался сквозь звон в ушах. Он принадлежал каресианцу.

Гвен и Саймон переглянулись, и юноша осторожно усадил ее на землю. Из тумана вышли трое каресианцев, и Саймон поднял ятаган.

– Мы Ястребы Ро, сдавайтесь или умрите! – прокричал он.

Псы, которые были без заметных ран, устремились вперед. Саймон отбил неумелую атаку и раскроил одному нападавшему горло. Второй воин пнул Ястреба в грудь, и тот упал, но быстро откатился назад к Гвен и прижался к земле.

– Ложный выпад влево – а потом шагни вправо, – прошептала она, помогая ему встать.

Он кивнул и лицом к лицу встретился с двумя оставшимися противниками. Он сделал выпад влево и позволил Псу неуклюже парировать удар. Саймону хватило умения быстро шагнуть вправо и ударить в незащищенный бок врага. Последний из Псов попытался сгрести юношу в охапку, но получил мечом в живот. Несмотря на раны, дрался Саймон отменно. Убедившись, что все противники мертвы, он вернулся к Гвен.

– Ты отлично справился, – сказала девушка, принимая его помощь. – Жаль, что я ничем не могла помочь.

– Я все еще плохо слышу, – проговорил он медленно. – Не каждое слово… и мне не нравится этот ятаган. Неважно выкован.

Они пошли дальше от кратера к центру площади. Перед глазами у девушки плясали маячки костров, но все остальное покрывали тьма и туман. Саймон нашел длинный меч и выкинул убогое оружие каресианца. Гвен приноровилась к больной ноге, и стало легче идти. Ей все еще требовалась помощь, но колено уже начало немного сгибаться.

Впереди из тумана проступили очертания доккальфара, лежащего на мостовой. Ему оторвало руку, и он не двигался. Рядом с ним сидел его собрат, положив голову на руки. Между серых пальцев сочилась кровь, а у ног лежали сломанные клинки.

– Брат! – обратилась к нему Гвен. Доккальфар ее не слышал. – Брат… как серьезны твои раны?

Он убрал руки от лица – и она увидела сплошной ожог, красивые черты исказила опаленная кожа и глубокие шрамы. Только глаза остались нетронутыми огнем.

– Мне больно, – ответил Тир. – Кожа горит. Но я живой.

Гвен и Саймон подошли ближе и говорили медленно, по очереди, чтобы он их понял. Звон у в ушах притих до легкого фонового шума, но девушка по-прежнему могла расслышать только самые громкие звуки.

– Как тебя зовут, друг? – спросил Саймон, подбирая еще два потерянных длинных меча.

– Тир Калан, – ответил он. – Я все еще могу сражаться, женщина из Хейрана.

Саймон отдал один меч доккальфару, а второй забрала Гвен.

– Его нужно сжечь, – прошептали губы Калана, и он показал на мертвого обитателя леса. – Но это может подождать.

– Сколько черной бородавки они использовали? – спросила она.

Они сели очень близко, чтобы разбирать по губам слова.

– Они сделали цепную реакцию, – ответил Калан. – Каждый предыдущий взрыв усиливал следующий. Этот туман будет стоять еще несколько часов.

Воины неуверенно пошли в ту сторону, где предположительно состоялся бой Изры и Ксандера. Гвен слышала неподалеку голоса каресианцев, крики боли, призывы о помощи. Они раздавались будто со всех сторон сразу. Туман еще не рассеялся, а уже наступила ночь.

– Впереди много Псов, – прошептал Калан, повернувшись к Гвен. – Я вижу их. Они стоят над телами своих мертвых соратников.

– У тебя острое зрение, друг, – заметил Саймон.

– Без света я вижу лучше, – ответил доккальфар. Он стойко переносил боль от ожогов, только иногда его серое лицо искажала гримаса страдания.

– Сколько? – спросила Гвен, разминая ногу.

– Около десяти. Они не в одном месте. Некоторых ранило взрывом. Но большинство невредимы.

Гвен остановилась, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть в тумане. Зрение у Калана было гораздо лучше, чем у нее, и она не видела перед собой ни людей, ни движения. Голоса стали громче – каресианцы пытались расслышать друг друга. До нее слова доносились обрывками, будто пытались прорваться сквозь плотный воздух.

– Ведите себя тише, – сказала она. – Калан, ты идешь первым. Мы нападем на них из укрытия.

– Слушаюсь, миледи, – ответил Саймон.

– Понял, – произнес Калан.

Девушка попробовала перенести опору на раненую ногу и почувствовала глухую пульсирующую боль, но наступать было можно. Гвен все еще могла сражаться. Спина онемела и болела уже не так сильно, и стало легче не обращать на нее внимания.

Они осторожно продвигались вперед, опустив оружие к земле, пока наконец Гвен не различила в тумане чьи-то непрозрачные фигуры. Остатки отряда каресианцев собрались вместе, перевязывали раненых, разговаривали о том, чтобы сбежать из города, и грязно ругали Изру и своих командиров. Не знакомые с воинской дисциплиной, они выжили по чистой случайности.

Гвендолин махнула Калану и Саймону занять позиции с флангов, и они втроем атаковали в едином порыве. Первым звуком от Псов было удивленное аханье, а вторым – болезненное бульканье, когда Гвен рассекла противнику шею. Калан уложил двоих – одного пнул в пах, а другому мечом пронзил грудь. Саймон прямым вертикальным ударом размозжил человеку череп прямо через шлем.

Все страдали от ран, но даже в таком состоянии намного превосходили противников умением. Псы орали и замахивались оружием изо всех сил, полагаясь на грубую силу, но им не хватало выучки. Они слабо блокировали удары, их было легко сбить с ног. Каждый раз, когда Гвен билась с одним из них, не составляло труда опрокинуть противника на спину или заставить его упасть вперед. Ловкости у нее не убавилось, а нога все меньше ее беспокоила. Псы погибли от рук превосходящего мастерством противника, и Саймон, Гвен и Калан снова остались в тишине. Сквозь звон в ушах они едва слышали позвякивание стали о сталь, и вся схватка выглядела похожей на дурной сон.

– Мы победили, – прошептал Калан, добивая раненого Пса. Гвен кивнула. – Мы втроем стоим десятка каресианцев. Стоит помнить об этом.

– Мы справились бы и с большим числом, – заметил Саймон, протирая лезвие меча от крови.

– Ястребы! – крикнул кто-то хрипло.

Из тумана показалось еще пятеро Ястребов – похоже, их привлекли звуки боя. Из ушей у них текла красная липкая жидкость, и вид у них был порядком ошеломленный.

– Миледи! – крикнул сержант Эшвин. – Рад, что вы живы.

– Эш! – воскликнула она и подошла к нему ближе. – Видел ли ты генерала?

– Он еще был на ногах, когда меня отнесло взрывом, – ответил он очень громко. – Где-то здесь. – Он махнул рукой, показывая на окровавленную брусчатку. – Рядом с тем местом, где умерла погонщица.

– А лорд Бромви?

Он покачал головой.

– Думаю, он погиб сразу после того, как вы пропали. В общем, он закрыл собой генерала и принял на себя взрыв. Так что генерал, возможно, выжил.

Она склонила голову. Погибли сотни людей, а если считать Псов – возможно, тысячи, но она до последнего надеялась на удачу Бритага: должна же та помочь выжить лорду Канарна. Надежда, что Бром жив, помогала Гвендолин уповать и на то, что жив ее муж, и она не позволила себе соглашаться с иным исходом.

– Мы убили еще с десяток Псов дальше к востоку, – сказал Эш, потер ухо и поморщился, увидев кровь на ладони. – Куча Псов бежала к воротам. Я видел мужчину, который нес в руках собственную ногу. Мы здесь сильно облажались, миледи.

Воины, пришедшие с Эшвином, были все в порезах и ожогах, но еще способные сражаться, хотя в кожу им впивались крупные деревянные щепки.

– Сержант, сюда, – позвал Эшвина Ястреб по имени Бенджамин.

Он показал на оторванную руку, лежащую на груде обломков кирпича и мятых доспехов. На пальце руки был герцогский перстень с черным вороном. Значит, Бром как минимум потерял руку. Гвен опустилась на колени и сняла перстень с пальца. Ногу прошило болью, и Саймону пришлось помочь ей встать.

– Возможно, он все еще жив, миледи, – произнес юный Ястреб.

– Это его левая рука. Ты знаешь, какой рукой он держит меч? – спросила она.

– Простите, но нет, – ответил Саймон. Теперь она могла немного лучше расслышать его слова.

Гвен снова согнула ногу. Рана опухла и скоро не даст даже стоять. А пока ей нужно было превозмочь боль.

– У Тира Сигурда есть лечебные мази, – произнес Калан. – Но рана у тебя на ноге не слишком тяжелая. А вот спину нужно посмотреть как можно быстрее.

Голос доккальфара она почему-то слышала лучше, словно его тон мог пробиться через звон в ушах.

– Спину я не вижу, поэтому мне легче о ней не вспоминать, – ответила Гвен, тщетно пытаясь улыбнуться. – Нам нужно идти дальше. К северным воротам. Там у нас место сбора.

– Слушаюсь, миледи, – одновременно ответили Саймон и Эшвин.

Теперь их стало восемь, и они рассыпались по брусчатке, направляясь к воротам. После того как Гвендолин нашла руку Брома, все ее мысли обратились к Ксандеру. Она будет горевать о Броме, но у нее оставалась надежда, что ее муж жив. Лорд Канарна пытался, жертвуя собой, загородить его от взрыва, но ведь Ксандер при этом тоже мог погибнуть.

Странно, но в памяти у нее прежде всего всплывало не его лицо или голос, а ощущение от его кожи. Мягкое касание, когда он поворачивался во сне и их тела нечаянно соприкасались. Когда они были только вдвоем, а весь мир отходил на второй план.

В тумане, окутавшем все вокруг, грезы легко подчиняли себе явь. Представлять себе, будто она далеко отсюда, в безопасном месте, что она снова счастлива. Их путь на север усеивали мертвые тела, мелькая сквозь туманные сумерки, но они почти не задевали ее разум. Гвендолин вспоминала прикосновения Ксандера, его улыбку, ощущение его губ при поцелуе, его голос и как он слегка гнусавил, когда простужался. Эти мелочи значили для нее больше, чем сотня побед и тысячи мертвых Псов.

«Где ты, любимый?»

Большая Королевская дорога начиналась от главной площади, и найти ее было легко. В темноте и тумане воины ориентировались по ближайшим зданиям. Люди Эшвина раздобыли факелы и в их неровном свете медленно шли на север. Каресианцы, которые встречались им на пути, стремглав убегали, понимая, что не справятся с восемью воинами. Если у Псов и имелась хоть какая-то верность своим командирам, то сейчас она испарилась, и они спешили сбежать на юг.

– Это не солдаты, миледи, – заметил Саймон, когда к ним частично вернулся слух. – И это не война, а безумие… чистейшее безумие.

– Безумцы тоже могут устроить вторжение, – ответила Гвен. – И они точно так же могут умирать и убивать других.

– Что же дальше? – спросил юный сержант. – Если генерал и правда погиб? Что же с нами будет?

Ей не хотелось отвечать на его вопрос. Ей даже не хотелось думать ни о его вопросе, ни об ответе на него. Но он заслужил ответ. Она просто жена Ксандера, а он – ее муж. Но для Ястребов Ро он значил намного больше.

– Я не знаю, – ответила она. – Я правда не знаю.

Сержант Эшвин, идущий во главе их группы, замедлил шаг и поравнялся с Гвен и Саймоном.

– Я не хотел подслушивать ваш разговор, миледи, но я знаю ответ, – сказал он. – Если даже генерал мертв, если мертв и лорд Бромви… то мы не станем опускать руки. Мы будем сражаться и убьем всех Псов, которые замахнулись на Тор Фунвейр. Мы Ястребы Ро, солдат, и мы ими останемся. С генералом или без него.

– Сильные слова, Эш, – заметила она. – Благодарю тебя за них.

– Хотя ты рано списываешь Ксандера со счетов. Твоего старика нелегко убить.

Наступила тишина. Саймон больше не задавал вопросов. Возможно, ему хватило ответа Эшвина, или он почувствовал боль Гвен. Он солдат и останется верен своему генералу. Он просто кивнул и продолжил идти, внимательно вглядываясь вперед.

Они подошли почти к самым воротам, и стены уже удавалось различить в наступившей мгле. Самих ворот больше не существовало, а на их деревянных обломках висели мертвые искалеченные тела. В основном там были Ястребы, их доспехи разворотило взрывом, а лица обгорели до неузнаваемости. На пути попался очередной кратер, и еще несколько виднелось рядом. Каресианцы не пожалели взрывчатки на ворота, чтобы уничтожить задние ряды армии Ксандера. Останки солдат их арьергарда усыпали темную траву за городскими воротами.

– Найдите укрытие, – приказала Гвен. – Мы спрячемся там, пока не рассеется туман.

– Слушаюсь, миледи, – вместе ответили Саймон и Эш.

Они рассыпались в цепь и пошли к разрушенным воротам. Внешняя стена крепости осталась невредимой, лишь в нескольких бревнах виднелись вмятины, но все здания в окрестностях превратились в руины.

Козз прекратил свое существование. В нем не осталось ничего, что стоило бы восстанавливать. Те из торговцев, которые сбежали на юг, ничего не получат от возвращения, и слишком много людей тут погибло. Город стал кладбищем, памятником зверствам войны. Тысячи людей были убиты, когда армия Каресии захватила анклав, и еще несколько тысяч погибло, когда они взорвали все остававшееся в городе. Псы. Ублюдки самого худшего рода. По крайней мере, их командиры.

Ночь казалась бесконечной. Туман висел в неподвижном воздухе, будто плесень на камне, – они ничего вокруг не видели, и им оставалось только ждать. Маленький отряд поделился на две группы и укрылся под полуразрушенными крышами в зданиях по обеим сторонам ворот.

За несколько часов они собрали в свой отряд еще несколько одиноких воинов и увидели еще больше убегающих Псов. Раненые, ошеломленные Ястребы нуждались в отдыхе, а у каресианцев не осталось желания сражаться. Но Ксандер так и не появился. Если он погиб, тогда им придется рыться в ужасающих на вид грудах человеческих останков, чтобы найти и опознать его тело. Если, конечно, от него осталась хоть часть, позволяющая его опознать.

Тир Калан несколько раз исчезал в глубине анклава в поисках целебных мазей и своих выживших сородичей. Он двигался лучше, чем люди, особенно в темноте, и отказывался ждать более подходящего времени. Он нашел еще двух выживших обитателей леса и достаточно лечебных припасов для помощи раненым.

– Я не целитель, леди Хейрана, – говорил доккальфар, осматривая ее спину. – Ты сильная, но, чтобы применять эти мази, нужно особое умение. А Тира Сигурда я найти не смог.

– Я жива – и мне этого пока достаточно, – ответила Гвен, рассеянно глядя в темноту.

Через несколько часов начнет светать, – сказал доккальфар. – Туман должен рассеяться почти сразу после рассвета.

– И тогда мы начнем поиски. Будем искать выживших и провожать погибших в их последний путь.

Глава двенадцатая Ута Призрак в городе Тракка

Город будто очнулся от долгого сна. Визири, Черные воины и храмовники выползли из спячки и вдохнули жизнь в сеть подвесных дорожек и башен. В городе видели Горланскую Матерь, в нем убили одну из Семи Сестер, и теперь в нем ввели военное положение. Богатые визири с охраной патрулировали улицы, охотясь за паучихой. Ута слышал, что за голову чудовища назначена великая награда, и каждый юный воин Тракки мечтал убить его и отомстить за смерть колдуньи.

Но ему было плевать на суматоху. Он потерял оруженосца. Рэндалла околдовали, он стал рабом Семи Сестер, и Ута никак не мог ему помочь. Единственный человек, ничем не заслуживший такой участи, попал к ним в лапы. Зачем Ута вообще отправился в это путешествие? Стоило ли оно жизни Рэндалла? Лестница, лабиринт, страж – да разве они имеют значение, если он потерял единственного человека, который о нем заботился? Который всегда был верен ему?

– Возьми себя в руки, – холодно произнес Вун, стоя у окна.

Они прятались в башне Шадарана Бакары высоко над подвесными дорожками. Вун настоял на том, чтобы они укрылись именно здесь. Бакары не было в башне – скорее всего, его казнили, но Вун уверял: на самых верхних уровнях башни они будут в безопасности. Саша тоже посещала эту башню, еще до их прибытия, – возможно, она пытала Бакару, но сейчас вряд ли их догадаются искать именно здесь.

Ута утопал в мягком кресле в роскошном кабинете, завешенном коврами. Уже почти час он сидел, уронив лицо в ладони, и ничего не говорил. Башня слушалась Вуна и позволяла ему менять планировку: в итоге он переставил стены и убрал лестницы, благодаря чему напарники оказались в относительной изоляции от мира. Вун привык использовать магию, но Уте она казалась удивительной. На трех этажах ниже исчезли лестницы, и он своими глазами видел, как медленно растворяется в воздухе последняя, когда Ута и Вун укрылись на верхнем этаже башни.

Хмурый каресианец жестко пресекал его порывы отправиться на поиски Рэндалла или Рут. Он заверил, что Рэндалла нужно считать погибшим, а Рут грозит опасность. Не сказать, будто она не грозила им самим, но, по крайней мере, за ними не охотились толпы искателей приключений с сетями и копьями.

– Взять себя в руки? А больше ты ничего не можешь предложить? – поинтересовался Ута. – Как насчет просто погладить меня по голове и сказать, что все будет хорошо?

– Я тебе не друг и не мамочка, потомок древней крови. Мы нужны друг другу для другой цели.

– Да пошел ты! – огрызнулся Призрак. – Там, откуда я родом, мы не бросаем друзей на верную смерть.

– Там, откуда я, это нормально. А я из Каресии.

– Значит, в вашей стране живут одни ублюдки. Что я вообще тут забыл?

– Ты здесь, ибо должен быть здесь, ибо ты последний потомок Гигантов, – ответил Вун. – Так что соберись, нам предстоит долгий путь, и мне нужно многому тебя научить.

– Научить меня? И чему ты собираешься меня учить? С тех пор как мы покинули Кессию, ты почти всегда молчишь. А без Рэндалла я лучше вернусь в Тор Фунвейр, и пусть все горит огнем, а я полюбуюсь на это из окна таверны.

Божий избранник спокойно прошел по красно-черному ковру к шкафчику с напитками и вытащил из него хрустальный графин с темной жидкостью.

– Это кессианский пустынный нектар, – произнес он и поставил перед Утой бокал. – Бакара его очень любил.

– Ну и?

– Возможно, выпивка тебе поможет, – ответил Вун.

– Мне не нужна помощь. Я просто хочу, чтобы Рэндалл не был заколдован.

Ута проигнорировал бокал и ухватился за графин. Сладкая тягучая жидкость обволакивала язык, но спирта в ней хватало, и он выхлебал добрую порцию незнакомого вина.

– Рут предложила мне стать моим проводником, ты предложил мне наставничество… но все, что мог предложить мне Рэндалл, – это верность…

– Я начинаю от этого уставать, – ответил Вун. – Ты меня утомляешь. Нам нужно двигаться дальше, а утомление – плохое начало для путешествия. Я думал, ты мужчина, а не дитя.

Ута поднялся с места, повернулся лицом к каресианцу и нехорошо улыбнулся. Вун внушал страх своим телосложением, сильными руками и ногами и толстой, накачанной шеей. Копье его покоилось у дальней стены, и Ута тоже не был вооружен. И пусть ростом Вун превосходил Уту, потомок Гигантов все-таки ударил его по лицу.

– Не обзывай меня, когда я в ярости, – предупредил он, когда Вун схватился за ушибленную челюсть.

Каресианец устоял на ногах и ответил Уте мощным пинком в живот, отбросив Призрака к стене.

– А ты не заставляй меня бить тебя, – прорычал Вун.

Ута зарычал, побежал на Вуна и сгреб его в медвежьи объятия. Он доверял своей силе и смог приподнять соперника над полом, а потом с силой швырнул оземь. Каресианец попытался выкрутить Уте руки и отбиться от него, но не смог вырваться из стальной хватки.

Тогда Вун двинул Уте в нос головой и оттолкнул его. От резкой боли у альбиноса заслезились глаза. Каресианец нанес ему два быстрых удара кулаком в живот. Стиль его боя был незнакомым, и Ута попятился, оценивая противника. Тот двигался шустро, демонстрировал хорошую натренированность и использовал странные комбинации ударов, чтобы нанести урон противнику, но Ута упрямо отказывался уступать.

Он снова бросился вперед и замахнулся Вуну в голову. Ни один из его ударов не достиг цели, но противнику пришлось отступить. Ута получил резкий пинок в голень, но ему было почти не больно. Ублюдок-каресианец использовал подлые приемы.

Ута снова бросился на него, пытаясь силой удержать более юркого противника. Он повернул Вуна к себе спиной, чтобы тот не смог ударить его головой, приподнял над полом, согнул ему руки и прижал его к стене. Нос у него пульсировал от боли, но он продолжал долбить плечом Вуна о стену.

– Хватит! – прохрипел Вун.

Ута отпустил его и положил на пол, затем ухватился за его плечо, тяжело дыша.

– Не обзывай меня, когда я в ярости, – повторил он. – А все ваши хитрые каресианские уловки ничего не стоят, если вас обездвижить.

Вун сел на полу и размял руку. Они оба были в синяках, но серьезно друг друга не ранили.

– Ты сражаешься как умелый борец, – заметил каресианец. – Сложно тебя победить.

– А ты дерешься как девчонка, – ответил Ута. – Да кто вообще сейчас сражается на копьях?

– Его называют Зарценфанг, и это подарок от Дженнека из Тумана, последнего из Огненных Гигантов.

Уту это не впечатлило. Его спутник оказался искренним человеком, который следовал своей вере и убеждениям, но вместе с тем – упрямым ублюдком. И здорово было наконец-то набить ему морду.

– Твой разум наконец прояснился? – спросил Вун. – Драка тебе помогла?

– Странно, но да. Я всегда успокаиваюсь, когда задам трепку очередному идиоту, – ответил альбинос.

Вун усмехнулся – в первый раз за все время их знакомства.

– Как только меня не называли, Ута Призрак, но идиотом назвали в первый раз. Однако я пропущу это мимо ушей во имя нашего сотрудничества.

Несмотря на то что его жестоко побили и он лежал на полу, голос божьего избранника все равно звучал угрожающе. Уту таким не проймешь, но обычных людей он, скорее всего, мог напугать до безумия.

– Куда мы пойдем дальше? – спросил Ута, когда каресианец поднялся и налил себе бокал пустынного нектара.

– По джекканской тропе, – ответил Вун. – Это единственный способ опередить наших преследователей. Сейчас, когда колдунья мертва, их станет гораздо больше. Мое лицо известно многим, и меня здесь видели.

– Но ты же верховный визирь!

– Я последователь Джаа, а в нынешней Каресии это считается ересью. И смерть колдуньи нам не поможет.

Ута подумал, что смерть колдуньи не поможет вообще никому, включая Рэндалла и Рут, но не стал говорить это вслух, не желая еще больше утомлять Вуна.

– Значит, мы просто сбежим? – спросил он.

– Да. Тебя это беспокоит? В любом случае нам нужно идти на юг. Мы просто срежем путь, не отвлекаясь на твоих бесполезных прихлебателей.

Уте снова захотелось ударить несчастного каресианца. Превратить его лицо в кровавое месиво, чтобы он больше никогда не мог оскорбить Рэндалла. Бесполезный прихлебатель? Вун – просто идиот, заносчивый придурок, но бить его тоже бесполезно.

– Не доводи меня, каресианец.

– Если я показался тебе жестоким – прошу меня простить. Но я знаю эту страну, и я жесток для твоего же блага – я хочу сохранить тебе жизнь. Тебе не обязательно меня любить. Тебе достаточно верить, что я буду защищать тебя до последнего вздоха.

Призрака и это не впечатлило. Ута знал богов хуже, чем Вун, и точка зрения божьего избранника казалась ему странной. Ута всегда был ужасным священнослужителем, а после отречения от Одного Бога он стал еще хуже. Его путешествие на юг явилось непонятным приключением, вызванным настойчивой тягой, одним из тех приключений, из которых он не планировал вернуться живым, но Вун относился к нему по-другому. Он воспринимал путешествие как духовное испытание, паломничество к Гигантам.

– Что такое джекканская тропа? – спросил Ута.

– Пережиток прошлого, – ответил Вун. Он поднял копье и начал собирать вещи в дорогу. – Тропа тянется от Тракки до Орон Каа. Она была еще в те времена, когда Джаа заявил права на эти земли и на них еще жила древняя магия. По земле – или по морю, как предлагала Рут, – наше путешествие могло занять долгие месяцы. По тропе мы доберемся за несколько недель.

– Там опасно?

– Очень. Каресианцы избегают ее из страха перед слугами Джекки. Они сохранились до наших дней и ждут возвращения своих хозяев.

– Я даже не хочу спрашивать, что за «слуги», – заметил Ута, собираясь в путь. Он вложил меч в ножны и пристегнул к поясу булаву.

– Я надеюсь, тебе и не придется узнать об этом, – ответил Вун, жестом приглашая его за собой.

Он быстрым шагом вышел из высокой башни и повернул туда, где на его памяти была лестница, но увидел только гладкие камни стены. Ему пришлось подождать, пока Вун не воспользуется странной джекканской магией, которая позволяла стенам башни принимать нужную форму.

– Это странное мастерство неизвестно в Тор Фунвейре.

Стена развернулась вниз, открывая новый проход, под прикосновениями Вуна камень будто плавился и снова застывал, создавая иные формы и конструкции.

– Вот почему я заставил нас задержаться в Тракке, – ответил каресианец. – Башня Бакары стоит на якоре, ведущем к тропе.

– На якоре? – уточнил Ута.

– Так издавна называли их каресианцы. Якорями соединяются земли людей и останки Джекканского халифата. Известно всего несколько таких мест.

Ута не ответил, не зная, специально Вун умничает или нет. С недавних пор множество новых слов, понятий и концепций переполняло его разум. «Халифат», «якорь» – еще два новых понятия, которые его озадачили.

– Следуй за мной, – произнес Вун.

Пока они спускались, лестница вилась по башне, формируя ступеньки по приказу каресианца. Раньше Ута не осознавал, насколько высоко они забрались, а у лестницы не было перил. Вун убрал несколько этажей башни Бакары, а лестницу создал заново. Но теперь он снес даже половину первого этажа.

– Рэндаллу это бы не понравилось, – пробормотал Ута себе под нос.

Если Вун его и услышал, то не стал отвечать. Немногословный каресианец просто сбегал вниз по ступенькам, пока Ута неуверенно шагал следом. Уже скоро они спустились довольно низко, где-то на три оборота башни, и альбинос пытался поспеть за Вуном, но шел медленнее, пытаясь не смотреть вниз. По крайней мере, ему не пришлось видеть, как Вун творит нижние этажи башни.

– Быстрее! – поторопил его каресианец, исчезая в только что созданном коридоре.

– Да пошел ты! – пробормотал Ута в ответ. – Я иду в своем ритме. – Он специально замедлился, задержавшись в широком цилиндре из темного камня. Странное место. Странный край, полный странных людей и еще более странной магии. Они даже сами не осознавали степень своей странности, что делало их еще страннее.

– Быстрее, – повторил Вун из темноты.

– Почему? – спросил Ута негромко, но так, чтобы Вун услышал. – Как я понял, эта башня открывает двери, только когда попросишь.

Он спустился к нижнему пролету лестницы. В коридоре, который создал Вун, было еще больше ступеней, вырезанных из сплошного камня. Возможно, они до сих пор находились в башне. А может, спустились под землю. В любом случае Ута радовался, что ему больше не нужно смотреть вниз.

– Куда она ведет? – спросил Ута, не видя Вуна.

Ответа не было.

С досадливым вздохом он ускорил бег по темной лестнице. Ступеньки стали круче, и он придерживался за стену, чтобы не упасть. Он спускался по лестнице не меньше десяти минут.

Потом откуда-то забрезжил свет – легкое голубое сияние, но оно давало возможность рассмотреть окружение. Изучая конструкцию лестницы, он увидел трещины в огромных каменных блоках, откуда и исходил голубоватый свет. Чем бы это ни было, оно явно создавалось очень давно. Вун куда-то его привел. Возможно, как раз к «якорю».

– Вун! – крикнул Ута в темноту. – Ты еще там?

Ему никто не ответил, но из темноты послышались шаги. На секунду Уту охватил иррациональный страх, и, когда Вун снова появился, он облегченно выдохнул.

– Где это мы? – спросил Призрак.

– Под Траккой. Ты хочешь узнать больше?

Ута провел ладонью по каменной стене. Гладкий камень холодил кожу. С лестницей было что-то не так. Игра света делала ее углы неправильными.

– Мне не нравится это место. Оно… зловещее.

– Ты прав, но оно не только зловещее, – ответил Вун. – Давай держаться вместе, и, возможно, стоит пойти медленнее.

– Хорошо, – ответил Ута, с радостью принимая неожиданное предложение.

Они замедлили шаг, все ниже погружаясь в скальное основание Каресии. Проходили часы, и Ута понятия не имел, как глубоко они спустились. Лестница не менялась: лучи голубого света, огромные каменные блоки и жутковатое покалывание в затылке.

– Мы почти у якоря, – сказал Вун, нарушая молчание. – Скоро мы совершим переход.

– Переход куда?

Вун остановился и повернулся лицом к Уте, глаза его казались темными пятнами на фоне голубого свечения.

– Пора тебе повзрослеть, Ута из Арнона.

– Тебе одного удара по морде мало было?

– Сейчас не время для твоей несдержанности. Я серьезно. Ты получил скудное образование в своем приземленном мире. Если тебя так поразили башни Тракки, то, возможно, ты совсем не готов посетить джекканские руины.

– Руины? Что-то вроде старых разрушенных зданий?

– Очень, очень старых зданий, – ответил Вун. Губы его подергивались. – Когда-то они были частью города под названием Орон Деш. Магия, которой пользуются визири Тракки, проистекает из руин под городом. Она происходит от древнего хаоса и безумия, и хотя джеккане покинули эти места, их магия пропитала здесь каждый камень.

– И что? Я сойду с ума?

Вун склонил голову и нахмурился.

– Я не знаю. Джаа одарил меня силой, достаточной, чтобы находиться в них. Я не знаю, как отреагирует потомок Гигантов. Возможно, ты окажешься сильнее меня. Но, вполне возможно, умрешь в мучительном безумии.

Уте снова захотелось его ударить. Не из-за гнева или жестокости, но потому что рядом с Вуном он чувствовал себя маленьким и глупым. Альбинос следовал вещим снам и странным советам, и они привели его в мир, который он совершенно не понимал.

– Я замечу, если со мной что-то не так, или просто сразу начну пускать слюни на пол?

– Скорее сперва у тебя пойдет кровь из глаз, – спокойно ответил Вун.

– Как мило. Тогда пошли, чего ждать?

Вун повел спутника дальше, и лестница закончилась, превратившись в широкую дорожку. Потолок был выше, а сама дорожка шире, чем лестница, но сделана из таких же огромных каменных блоков, из трещин, от которых исходило то же самое голубоватое сияние.

– Откуда этот свет? – спросил Ута, когда от мерцающей сети голубоватых лучей у него начали болеть глаза.

– Неизвестно, – ответил Вун. – Я подозреваю, таким способом джеккане обходились без светильников.

Туннель перед ними упирался в твердую стену. Свет стал приглушенным, а по мере их приближения стена начала разрушаться.

– Мы переходим к джекканским руинам. Приготовься.

Ута хотел было отпустить язвительное замечание, когда его мир резко перевернулся. Серый камень распался на части, обнажив болезненно-синее пространство, которое начало формировать из себя стены и потолок. Все его чувства обострились. Цвет казался слишком ярким, крик в его ушах – слишком громким, удушливый запах смерти – слишком сильным. Он даже мог ощутить творившийся хаос на вкус. Ужас оставлял на языке металлическую пленку и стягивал горло. Время и пространство казались гибкими и податливыми. Призраку почудилось, что он упал на колени, но он не чувствовал пола. Он закричал, но звук утонул в реве в ушах. Он закрыл глаза, но синий свет проникал через веки.

Вун хлопнул в ладоши прямо у него перед глазами.

– Очнись!

Ута хватался руками за воздух, силясь дотянуться до своего спутника, и, когда ему удалось ухватить каресианца за плечи, в голове у него прояснилось. Тяжело дыша, он крепко сжал в кулаках ткань на мантии Вуна и постепенно пришел в себя.

– А ты силен. Ты выдержал переход гораздо лучше, чем я, когда попал сюда в первый раз.

Ута зашелся в кашле, легкие у него горели. Затем выпрямился и нерешительно осмотрелся. Они находились в обширной пещере, уходящей в темноту за тысячами резных колонн. Потолка не было – только черная, бесконечная тьма простиралась над ними. Между гладкими плитами пола пробивался все тот же голубоватый свет.

– Это и был «якорь»? И мы сейчас за пределами мира? – спросил Ута, и ему показалось, будто его голос существует отдельно от тела.

– Нет, мы все еще в нашем мире, но не на землях людей. Джеккане могли смещать слои реальности, желая спрятаться от более слабых созданий. Они знали о силе своей магии и старались защитить от нее чужаков. То, что сделали мы, убило бы обычного человека, если бы он попытался найти этот проход.

Ута встал и потер глаза. Ноги у него болели и не хотели нести вес его тела. Где-то в глубине сознания поднимался страх, исходивший от самого камня. Каждый дюйм джекканских руин источал магию, пропитавшую это место подобно известковому раствору, которым пропитывали замки народа ро.

– Как долго мы здесь пробудем? – спросил Ута, когда Вун помог ему встать.

– Возможно, две недели. Тропа приведет нас в Орон Каа, но расстояния тут меняются. Но мы все равно придем туда раньше наших преследователей.

– Тропа останется такой же?

Перед ним, насколько хватало глаз, простирался бесконечный, неправильный лес из каменных колонн.

– По большому счету – да, – ответил Вун, предложив ему свое копье в качестве опоры. – Но тропа тоже меняется.

– Почему я не могу нормально стоять?! – возмутился Ута. – С ногами у меня все в порядке.

– Ты привыкнешь. У этого места немного другие законы. Я думаю, металл здесь просто весит больше. – Каресианец похлопал по тяжелой стальной булаве на боку Уты. – Насколько я знаю, джеккане не знали металлов.

– В моих сапогах, на поясе и в заплечном мешке – у меня везде металл. И я не собираюсь оставлять тут все свои пожитки.

– Тогда стань сильнее, – ответил Вун, показав на свое простое одеяние из ткани и на деревянное копье.

– Да-да. Очень смешно. А что мы тут будем есть? Я не вижу здесь дичи.

– Пища нам не понадобится.

– Но мы будем испытывать голод? Потому что, если мы будем голодные, но не сможем ничего есть, мне это точно не понравится.

Вун не ответил и просто зашагал вперед. Похоже, направление он выбрал случайным образом. Ута надеялся, Вун знает, куда идти.

Опираясь на Зарценфанг, потомок древней крови поковылял за избранником Джаа.

На джекканской тропе время не имело значения. Ута не уставал, не чувствовал голода, и они шли без остановки, хотя неизменность окружающего пространства сбивала с толку. Было трудно оценить, насколько они продвинулись. Призрак постепенно привык к новому весу металла и яркости ощущений, но тревожный сигнал в глубине его разума не ослабевал ни на секунду.

У Рэндалла точно нашлась бы парочка простых и остроумных характеристик для этого места. А Ута мог думать только о том, насколько место казалось потусторонним. Даже в простых каменных плитах и колоннах чувствовалось что-то странное, чего не было на землях людей.

Через несколько часов Призрак начал изучать бесконечные изображения на резных колоннах. Каждую колонну от пола до уходящей в черную бездну вершины покрывала причудливая резьба. Ута подозревал, что существа, похожие на кошек, которые преобладали на всех рисунках, и были джеккане. Тонкие, чувственные, с непомерно длинными когтями и пышными усами. Как только они пробудили в нем интерес, Ута обнаружил, что ему очень тяжело оторваться от рассматривания рисунков.

– Они рассказывают о своей истории, – сказал Вун. – И если ты не будешь осторожен – затянут тебя к себе. Искусство джеккан губительно для людей.

Ута разглядывал причудливую картину джекканского веселья. Они танцевали вокруг центральной фигуры из щупалец и глаз, черной как смоль. Казалось, по поверхности резьбы идут мелкие волны.

– Это их слуга, – пояснил Вун. – Созданный из плоти и безумия.

– Какой-то странный пузырь, – сказал Ута. Его непонятный страх обострился.

– Слуга – их инструмент. Домашнее животное. Верный раб. Они воевали за своих хозяев. У джеккан были и другие слуги, строители… такие странные насекомые.

Ута кивнул.

– Вон на той колонне изображено восстание их слуг. Что-то вроде бунта.

– Тебе лучше не смотреть на их историю. Ты не сможешь узнать ее и одновременно остаться в безопасности.

– Безопасность? А когда она вообще была для меня возможна?

Ута снова повернулся к резным картинам. Похоже, джеккане гордились своими созданиями, но опасались, что они обретут свободу и разум. Однако все их войны – а судя по картинкам, войн было множество – за них воевали их слуги, и со временем древние джеккане привыкли полагаться на них.

– Ута, ты должен мне поверить. Их магия коварна и соблазнительна. Она проберется в твой разум и сделает тебя их игрушкой, а ты даже не заметишь.

– Понятно. Тогда идем дальше. Нужно ли нам здесь отдыхать?

Вун покачал головой и потянул его подальше от резных колонн.

Они шли много часов подряд, и Уте очень хотелось поговорить. Хоть о чем-нибудь. Погруженный в свои мысли, он уже готов был на стену лезть от волнения. Возможно, у Вуна есть какие-нибудь личные интересы или хобби, о которых можно просто поболтать. Каресианец, безусловно, оставался жалким ублюдком, но, возможно, Ута просто пока не нашел с ним общий язык. Призрак находился в крайнем замешательстве, и даже его мысли путались.

– Почему ты остановился? – спросил Вун.

– Что? Прости, я не заметил.

Он стоял неподвижно, уставившись на очередную резную колонну, взгляд его уперся в рисунок. Слуги пульсировали и богохульствовали, превращая желания своих хозяев в формы и функции. Резьба на колоннах была многослойной, придавая глубокий смысл простому камню. Они говорили с ним, обращались лично к нему.

– Перестань смотреть на рисунки! – потребовал Вун и отвернул альбиноса от колонны.

Их взгляды встретились. Ута чувствовал себя будто пьяный или в наркотическом тумане.

– Думаю, мне нужно поспать. Или как минимум присесть.

Каресианец внимательно вгляделся в его лицо. Ута ухмыльнулся, ощущая в голове непривычную легкость и странную гармонию с джекканской тропой.

– Не думаю, что этому месту нравятся потомки древней крови, – сказал Вун.

Ута ухмыльнулся глупой, пьяной улыбкой.

– Оно не знает, что со мной делать. Оно боится.

Между колоннами эхом отдался какой-то звук. Он исходил издалека, но был глубоким и непрерывным. Вун потянулся за копьем и выглядел порядком напуганным.

– Не волнуйся, – пробормотал Ута. – Оно просто захотело со мной познакомиться.

– Нам надо уходить!

– Оно нас не обидит, – успокоил потомок Гигантов своего спутника, не понимая, откуда он это узнал и почему больше не боится.

Вун схватил его за плечи и потряс.

– Твой разум искажен, – рявкнул каресианец и повернул Зарценфанг в сторону звука.

– Но я хочу на него посмотреть! – Ута был так уверен в этом.

Раздался ритмичный крик, несколько одних и тех же звуков повторялись снова и снова, они отражались эхом от резных колонн, становились все громче и громче. Булькая и кашляя, к путникам заскользила тень. Она держалась близко к земле, медленно просачиваясь между колоннами.

– Бежим! – крикнул Вун, хватая Уту за руку.

Ута позволил увести себя, но ему нужно было посмотреть на существо, и поэтому он оглянулся.

За плечом каресианца Призрак увидел пузырящуюся лужу угольно-черной жидкости. Она плыла между камнями, она кружилась, булькала и ползла за ними с удивительной скоростью. На секунду Ута решил, что это всего лишь двигающаяся тень, пока она не оказалась рядом с ними, освещенная голубоватым сиянием.

– Что за хрень?! – прокричал он, разум его отшатнулся от увиденной мерзости, а страх вернулся и стучал в голове, словно молот.

Огромное бесформенное чудовище, масса протоплазмы, выбрасывало из своего тела пустулы, которые превращались в глаза, а потом исчезали. Оно не соответствовало ни одному из известных Уте законов природы. А его ритмичный крик стал оглушительным.

Текели-ли, текели-ли, текели-ли, текели-ли.

Каждый из звуков казался потусторонним и исходил из глубин переливающегося радугой существа.

Вун и Ута побежали, и последнего больше не нужно было уговаривать. Слуга джеккан потряс его до глубины души. Призрак изо всех сил ринулся вперед, стараясь успеть за Вуном. Звук следовал за ними, и каждый слог вызывал боль. Альбинос потер лицо и увидел на ладонях кровь, будто своим насмешливым криком слуга резал его.

Он закричал. Без слов, без особого смысла – просто первобытный крик отчаяния. Существо – слуга – было безумной черной массой. Ута даже не знал, как описать то, что он видел. Он просто с криками побежал прочь.

Текели-ли, текели-ли, текели-ли, текели-ли.

Оно все еще находилось там. Могут ли они спастись от чудища? Вун все так же бежал впереди по плитам, подсвеченным голубоватым сиянием.

К Уте потянулись щупальца кипящей черной смолы, пытаясь дотронуться до него, и он рванулся вперед. Щупальца огладили его по лицу, оставив на коже липкий след, но не стали хватать его.

Инстинкты наконец взяли над человеком верх, и он прищурился. Ута Призрак не собирался умирать в пещере под Каресией. Он резко повернулся и побежал в другую сторону, хаотично петляя между колонн и как можно выше поднимая колени.

Звук утих, но Ута не остановился. Легкие горели, ноги начали ныть, но он продолжал бежать. Джекканский слуга все еще был где-то поблизости. Ута оглянулся – бесформенная черная пузырящаяся масса оставалась на прежнем месте. Она потянулась щупальцами и за Вуном, и за Утой, но так и не решила, за кем гнаться.

Каресианца Ута не видел. Тропа выглядела вполне обычно. Колонны, каменные плиты, голубоватое сияние. Ута все бежал и бежал, больше беспокоясь о том, как удрать от слуги, чем как потом найти Вуна. После долгого бега, который, казалось, тянулся целую вечность, он наконец перестал слышать голос джекканского чудовища.

Ута мог выдержать монотонную многочасовую прогулку в одиночестве. Он мог не обращать внимания на рисунки колонн. Он не чувствовал усталости, металл больше не отягощал его, и он шел вперед с упрямой настойчивостью, но голубоватое сияние начинало его бесить. Почему голубое? Джеккане не знали о других цветах? Их слуги были черными, камень их зданий – серым, так почему же свет оставался везде таким пронзительно-голубым?

Их архитектура его тоже не впечатлила. Колонны и огромные каменные плиты. Никакого разнообразия. Ни комнат, ни коридоров, ни стен. Только проклятые колонны.

Что он здесь забыл? Лестницу, лабиринт и стража? Чертоги за пределами мира? Избранника Джаа, пусть бы тот провалился? Его видения, такие живые и образные, сейчас казались далекими и тусклыми. Уверенность в своих действиях, в которую он облачался, словно в доспехи, больше не защищала его. Он хотел вернуться домой – и пропади пропадом его древняя кровь. Быть просто альбиносом не так уж плохо. Люди его боялись, но это не мешало спокойной жизни.

У тишины имелись свои особенности. На джекканской тропе не было слышно ни единого звука. Ни свиста ветра, ни гомона диких животных. Ута начал говорить сам с собой только для того, чтобы не сойти с ума.

– Жаль, тебя сейчас нет со мной, Рэндалл. Я бы поделился своей жалкой историей с равнодушным слушателем. – Он улыбнулся. – И бросил бы тебя, например, на съедение джекканскому слуге, а сам сбежал от него. Сколько я уже тут нахожусь? И ни усталости, ни голода. – Он надул щеки, выпустил воздух и остановился. – Вун! – крикнул Ута, удивившись, что эха не последовало. – Я так понимаю, ни таверны, ни борделя тут не найдется?

Нет ответа. Ута представил себе, что потерялся и их с Вуном разделяет бесконечный лес каменных колонн. Останавливаться не имело смысла… но был ли смысл продолжать путь? Ему всегда везло, но найти путь в Орон Каа в повторяющейся бесконечности этого зала казалось непосильной задачей. На грани невозможного.

– Вун! Я уже по горло сыт этим местом. – Но ответа все не было. – Оно изменилось? Мне показалось или свет из голубого стал зеленым?

Он снова обратил внимание на колонны. Вырезанные на них рисунки казались такими же расплывчатыми и неопределенными, но он чувствовал, что стал сильнее, и позволил себе на них взглянуть. Джекканская история рассказывалась в тысячах переплетающихся пиктограмм, они переходили с одной колонны на соседнюю и все дальше и дальше. Он понял – история задает ему путь движения, и каждое ее ответвление уходило в другом направлении.

Великая раса древней Джекки тысячелетиями владела этой землей. Они построили империю из хаоса и чувственности. Ута не назвал бы их злыми, но они были аморальны, либо он не понимал их мораль – настолько она отличалась от человеческой. Они воевали с древними существами, которые сгинули в катакомбах Глубинного Времени, забытые джекканским халифатом, раздавившим их.

Один из символов заставил Уту остановиться в своем путешествии по джекканской истории. Человекоподобная фигура стояла за яркой звездой, и он понял, что она обозначает потомков древней крови. Во времена Джекки кровь Гигантов еще была сильна, и правители того времени искусно пользовались своей силой для воздвижения своих царств. Они сражались друг с другом и с джекканами, пока их не осталось очень мало. Они потеряли власть и силу, на них охотились джеккане, которые боялись потомков Гигантов и ненавидели их. Страх оказался намного сильнее ненависти. Но почему? Рельефные рисунки на камне расплывались перед глазами, и он почувствовал, как сам камень отстраняется от него, не хочет продолжать историю.

Джекканская тропа испугалась его. Слуга не пытался его убить, только напугать, чтобы он покинул это место. Но почему?

Какой силой он здесь обладал?

Ута просматривал джекканскую историю, затерявшись в своем путешествии между бесконечных колонн. Раньше они казались ему одинаковыми, но сейчас он видел: они отличаются друг от друга, как снег отличается от стали. Джекканское искусство состояло из нескольких слоев, картины, вырезанные неизвестными ремесленниками – или художниками? – уходили в глубину колонн. Ута начал сомневаться. Ему казалось, он одновременно и читает книгу, и смотрит театральное представление. Картины возникали у него в голове, объемные, их можно было потрогать. Вун говорил, джекканское искусство вызывает привыкание, но сейчас Ута с легкостью отвел взгляд.

Он осмотрелся по сторонам, вдыхая неподвижный воздух. Металл больше не казался тяжелым, а в голове прояснилось. На самом деле он чувствовал себя хорошо. Ну не то чтобы хорошо, но не настолько плохо, как могло бы быть в подобной ситуации.

Призрак последовал дальше за сюжетом джекканской истории, замедлил шаг и больше сосредоточился на картинках. Потомкам древней крови запрещалось появляться на землях джеккан. В далекие времена Великая раса древней Джекки приходила в ужас от потомков Гигантов: они верили, что потомки древней крови иссушают джекканскую магию. Но последний символ в истории вызывал затруднения при переводе. Возможно, «иссушают» – не то слово. Высасывают. Пожирают. Ута не был уверен.

Он снова остановился, потер глаза и вполголоса выругался.

– Пусть бы я сдох, но это странно. Я потерялся в мире, сотканном из неведомой голубой фигни, пытаюсь отыскать придурка-каресианца, читая неведомую фигню, вырезанную на неведомой каменной фигне.

Он отвернулся от колонн и сел на каменные плиты. Он не устал, но все равно из чистого упрямства решил отдохнуть.

– Рэндалл, что мне делать? Как себя повести, как отреагировать? Ну же, ты же так здорово читаешь мне нотации – скажи мне, как поступить правильно?

Голубое свечение начало пропадать. Медленно потухли пересекающиеся линии на полу. Вся область с Утой в центре погрузилась во тьму. Колонны все еще излучали жутковатое свечение, но пол испугался его. Ута чувствовал его страх.

Он поднялся на ноги.

– Ты правильно меня боишься.

Круг с ним в центре оставался темным, свет не мог подобраться к нему. Каждую секунду Ута чувствовал себя все сильнее, высасывая энергию из джекканской тропы. Когда он прочитал джекканскую историю, она что-то в нем сдвинула. Искусство, запечатленное на колоннах, было не только рельефными картинками, не простыми украшениями. Оно передало человеку знание. Потомок древней крови не мог выразить его словами или еще как-то передать другим, но знание осталось внутри него, царапалось в уголках сознания.

Джекканская магия извратила божественную искру, остатки истинной магии Гигантов, могучей на землях людей, но уязвимой для тех, кто обладал частицей божественной сути.

Только сейчас Ута Тень со всей ясностью осознал: ранее он не ведал, кем он являлся на самом деле. В истории джеккан его называли по-другому, он был не просто потомком древней крови. Он был полубогом. Прошедшие тысячелетия уничтожили его наследие, но у него осталась сила, скрытая в глубине его крови. Где-то в венах или артериях скрывалась мельчайшая капля божественного ихора, частица крови Гигантов. Кровь давала ему силу. Джеккане это понимали и знали, на что способны потомки древней крови и что они собой представляют. Хотя Ута оставался уязвимым. Ута и его предки, Теневые Гиганты, больше не подпитывались силой веры… возможно, лишь тонкая нить тянулась к ним от оставшихся доккальфаров, но этого не хватало.

– Хорошо. Что еще ты должен мне рассказать?

Ута вернулся к колоннам и определился с направлением, позволяя истории вести себя туда, куда он хотел попасть. Свет в трещинах между плитами пола будто бы убегал от его шагов и освещал только резные колонны. С каждым шагом Ута чувствовал себя более сильным, более высоким, более статным. Джекканская сила вливалась в него, и он вдыхал ее полной грудью.

– Ты покажешь мне все, что я захочу.

Он напряг волю и направил ее на джекканскую тропу, заставляя подчиниться его приказу. Зрение перенесло его в чертоги за пределами мира.

Колонны показали ему ландшафты, терзавшие его во сне, – или, возможно, сейчас он читал свою собственную историю? В любом случае он чувствовал свою силу и знал, что у него есть полная власть над этим местом.

Теневые чертоги все еще существовали. Разрушенные руины черных искаженных теней, кладбище давно умершего бога. Но в них содержалось что-то еще. Они звали Уту, словно родственника. Словно искра божественного, тлевшая в нем, поддерживала их существование. Теневого Гиганта больше не было, но Ута понял, что ему предстоит сделать. Внутри него хранилось зерно нового бога. На землях людей его судьба казалась ему смутной и неопределенной, но сейчас, напитавшись джекканской магией, он наполнился уверенностью в своем предназначении. Он – отдаленный потомок бога, порождение земного и небесного.

– Я могу восстановить его чертоги и вернуть к жизни Теневого Гиганта.

Пока часы сливались в дни в бесконечном путешествии, Ута узнавал все больше и больше. Он мог мысленно сформировать свою историю, заставляя тропу подчиниться. Раньше он был простым человеком с простым взглядом на мир, но сейчас старое мировоззрение пошатнулось, растаяло, раздробилось на мелкие части и наконец исчезло.

– А ты не такая уж страшная, – сказал Ута тропе. – Все вы такие большие и храбрые, когда имеете дело с обычным человеком, но с противником своего уровня сразу сдуваетесь.

Он извилистыми тропами и хаотичными кругами ходил между колоннами. История была картой, проводником, и с ее помощью понимающий путник мог найти дорогу. Орон Каа – просто глава в истории, где можно поставить закладку, если бы Ута этого пожелал. Он мог остановить путешествие в сотне других мест, о которых ранее даже никогда не слышал.

Имрия, Глубины Нар-Скопиан, Мордья, города-близнецы Кларкаш и Скаван. Он ненавидел чувствовать себя невеждой. Магия, впитанная им на тропе, заставила альбиноса ощущать свою мощь, но не восполнила недостаток знаний. Эти страны, царства, города существовали в отдаленном прошлом его мира. Возможно, они существуют и поныне, но Ута не захотел проверять.

Он определил, где находится монастырь, и направился прямо в Орон Каа.