Красный Замок

Прошло уже двенадцать лет, после того, как я перестал чувствовать себя живым.

Тот роковой год прошёл как вся моя жизнь, и я до сих пор чувствую, что не смог покинуть то место, возвращаясь к нему снова и снова, каждый раз вспоминая эту историю.

Началась она с моего детства, когда мне было всего тринадцать лет и я был смертельно болен. Когда мне было семь или восемь, у меня нашли жуткую болезнь, которая скрывалась где-то внутри, медленно убивая меня, заставляя каждую ночь просыпаться от удушья и жуткой боли.

Как только это стало известно, мои дорогие родители сразу обзвонили всех знакомых врачей, прося вылечить меня, попутно занимая у друзей деньги на моё выздоровление.

Врач нашелся, причём он был самый лучший во всем городе. Он согласился меня лечить, и отец с матерью сразу оплатили операцию. Целых три часа он мучался, перебирая мой организм по сантиметру, но так ничего и не нашел. Я, как и все, плохо помню свои первые года, но знаю точно одно – едва услышав от родителей одобрительные слова, видя их слезы, я догадался о своей печальной участи.

Потом всё шло умеренно. Иногда я вскакивал на кровати, хватаясь руками за живот, который кололо неудержимой болью и стонал на кровати в объятиях родителей, которые, в такие моменты, проводили на моей постели всю ночь. Я знал, они любили меня и старался бороться с болью, но не мог.

Но однажды настал святой день. После работы, придя домой, моя мама нашла в почтовом ящике клок газеты, вероятно подкинутый сострадательными соседями, со статьей о чудесной деревне, в которой жили знахари, лечившие любые болезни. Она сразу помчалась к отцу, уговаривая его съездить туда, говоря, что это наш последний шанс жить как счастливая семья, что она не сможет спокойно сидеть дома, зная, как плохо её сыну и что он может умереть в любой день. До сих пор я с дрожью вспоминаю этот разговор.

– Думаешь, я этого не хочу? Пойми, мы не можем верить кому-то там! Если даже врачи не помогли, то чего уж говорить о других…

Но мать не сдавалась, она хватала его за плечи, разворачивая лицом к себе.

– Нельзя так, как ты не понимаешь, я не смогу… – она заплакала, так и не договорив.

Тут у меня начался приступ, вся боль повторилась по новой. Я корчился на кровати, зовя родителей помочь.

И тогда, увидев меня, отец решительно сказал

– Завтра едем. Готовь вещи.

Не помню, сколько мы были в пути, но так или иначе, мы смогли добраться. Почти сразу отец договорился о съемной квартире, где нам отдали две комнаты почти за бесценок, а моя любящая мама искала в спешке целителей.

Но газета не соврала, поскольку одна из знахарок нашлась. Меня отвели к ней, заявив, что она обязательно должна помочь. Я не верил, но и не сопротивлялся.

Нас провели до нужного дома, но внутрь пустили только нас. Когда дверь открылась, я увидел семью из четверых человек, сидящих вместе за столом. Среди них была старая женщина, двое мужчин, примерно двадцати лет и девочка моего возраста. Я немного смутился, заходя внутрь, но нас встретили спокойно и гостеприимно. Хозяйка – та самая знахарка, знала о цели нашего прибытия и тут же встала из-за стола, пройдя на кухню. Оттуда послышались звоны посуды и скрип половиц, а после она окликнула нас, прося пройти за ней.

– Давно он в таком состоянии? – спросила женщина, рассматривая меня, лежащего на кровати.

– Да… – призналась мама.

Женщина ничего не сказала. Она взяла меня за края футболки и рывком дёрнула их, рассматривая живот. Там были черные отметины, которые были похожи одновременно и на полосы, и на огромные точки.

Знахарка недобро сощурилась, рассматривая раны, которые я сам никогда раньше не видел. Она сказала пальцы вязкой жидкостью, которую принесла вместе с другими вещами и начала проводить по отметинам, замазывая их и делая менее видными.

– Проклят – повторяла она – Проклят.

Мать с отцом испуганно посмотрели на знахарку, вслушиваясь в её слова.

– Вороньи крыла промелькнут черной тенью, и дитя умрет на четырнадцатую весну, после рождения. Так выбито на стенах Красного Замка.

– А к-как это лечить? – спросила перепуганная мать.

– Нельзя перечить приказу небесных стражников. Пусть приходит каждый седьмой день ко мне, я буду спасать его от жгучих ран. А все шесть дней он должен проводить на воздухе, пока не наступит срок. До наступления Дня Жертвы вороны будут стеречь его из небес, защищая от напастей.