Креольская невеста

Глава 19

Когда Саймон проснулся, голова у него гудела.

Где он? Что случилось?

Открыв глаза, Саймон осмотрелся. Он по-прежнему лежал на кровати у себя в спальне, но за то время, что спал, наступила ночь и в комнате зажгли свечи. Саймон хотел сесть, но понял, что не может пошевелить руками. Они оказались привязаны к кровати.

– Камилла! – закричал Саймон. Почему-то его первой мыслью было то, что в дом пробрался какой-то негодяй, связал его, а сам направился к Камилле.

– Да, Саймон? – ответила ему Камилла абсолютно спокойным голосом, словно все происходящее было в порядке вещей. Саймон повернулся на звук и увидел, что Камилла сидит в изголовье, у самой кровати.

– Какого черта? Что здесь происходит? – прорычал он. Камилла поднялась со стула, присела на краешек кровати и сказала сладеньким голоском:

– Неужели не догадываешься, муженек? У нас, креолов, есть пословица: Что хорошо для гуся, хорошо и для утки. Что означает…

– Я знаю, что это означает, – огрызнулся Саймон. – У американцев тоже есть похожая поговорка. Но объясни мне…

Он умолк, вдруг сообразив, что происходит. Что хорошо для гуся… Черт! Он привязывал Камиллу к кровати, и вот теперь она сделала то же самое с ним. Вот ведьма!

Он дернулся, надеясь, что Камилла плохо завязала узлы. Но нет – узлы были завязаны на совесть. Саймон выругался. Как ей это удалось? И тут до него дошло. Вино!

– Ты подсыпала в вино снотворное зелье?

Камилла улыбнулась:

– И в тушеное мясо тоже. Чтобы подстраховаться. Мне не хотелось, чтобы ты проснулся, когда я начну тебя привязывать. Я неплохо изучила тебя, Саймон, и знаю, что ты всегда не прочь набить себе брюхо тем, что попадется под руку. Не тушенкой, так ликером. Или наоборот.

Саймону было не до смеха. Он снова попробовал путы на прочность: они не поддались.

– Это тебе так не пройдет, – мрачно пообещал он Камилле. – Вечно держать меня связанным у тебя не выйдет. Рано или поздно меня начнут разыскивать…

– А я и не собираюсь вечно держать тебя связанным, Саймон. – Камилла положила руку ему на бедро. – Только до тех пор, пока мы не придем к взаимопониманию по нескольким вопросам.

– Если ты думаешь, что я, будучи связанным, соглашусь на твои условия, то…

Саймон умолк: Камилла провела рукой по его бедру и начала медленно расстегивать пуговицы на его штанах. Он с шумом втянул в себя воздух. Черт возьми, что она делает? Тем временем Камилла принялась развязывать тесемки на его кальсонах. Ее касания возбуждали Саймона. Наконец он догадался, что задумала его жена.

Он обернулся к двери и завопил:

– Луис! Скорее сюда!

– Я дала Луису и Шушу выходной, – спокойно объяснила Камилла. – По-моему, они вдвоем пошли прогуляться на Сёркас-сквер.

Ах так? Она все предусмотрела!

– Буду, кричать, пока еще кто-нибудь не услышит, – пригрозил Саймон, задыхаясь от злости.

– А кто тебя здесь услышит? – На лице Камиллы играла надменная улыбка. – А если даже кто-то и услышит, что с того? Интересно будет посмотреть, как ты отреагируешь, если сюда прибежит чужой человек и обнаружит тебя привязанным к койке и со спущенными штанами.

Саймон приглушенно выругался. Она была права. Если его позор станет известен всему городу, он не посмеет показаться людям на глаза.

Наконец Камилла развязала тесемки на кальсонах и, вскинув брови, уставилась на вздыбленную мужскую плоть.

– Похоже, тебе это доставляет удовольствие? – огрызнулся Саймон.

– Думаю, да. – Камилла взяла в руки его мужское достоинство и легонько погладила. – Очень большое удовольствие.

Саймон застонал, когда она нажала на особую точку и вызвала бурную реакцию той части тела, что была зажата у нее в руке.

– Ты думаешь, что победила, но ты жестоко ошибаешься. Погоди! Когда ты меня отвяжешь – а когда-нибудь ты все равно меня отвяжешь, – я изобью тебя так, что ты неделю сесть не сможешь!

Улыбка исчезла с лица Камиллы, и на мгновение Саймону показалось, что на нем промелькнуло выражение боли.

– Нет, не изобьешь. Это первое условие, Саймон: никогда меня не бить. Я хочу, чтобы ты дал мне честное слово солдата, что не станешь этого делать.

Саймон взглянул на ее посерьезневшее лицо. Он причинил ей боль, очень сильно ее обидел, когда связал и заставил покориться себе. Это понятно хотя бы потому, что его жена поверила в то, что он способен ее избить.

– Это условие ни к чему, принцесса. Я не собирался тебя избивать. Тебе уже давно пора понять, что я привык к пустым угрозам, когда мне кажется, что могу чего-то добиться таким способом. – Его голос смягчился. – Но знай, что, в чем бы ты ни провинилась, я никогда не поднял бы на тебя руку. Клянусь своей честью.

– Дело не только в этом, – сказала Камилла, едва сдерживая слезы. – Сегодня ты меня не бил. Но ты поступил куда хуже, Саймон. Ты отнял у меня чувство собственного достоинства. Дал понять, что я ни в чем не могу тебе отказать.

У нее был такой вид, будто ее предали. Саймон сразу же позабыл обо всех своих невзгодах и думал только об обиде, которую ей причинил.

– Знаю и прощу у тебя прощения. Я ни об одном своем поступке так не сожалел. Я не отдавал себе отчета. Я был в гневе.

– Я знаю, что ты часто бываешь в гневе. Но не могу же я постоянно жить в страхе, ожидая, что ты вот-вот рассвирепеешь, набросишься на меня, свяжешь и… будешь делать со мной все, что пожелаешь. Я не хочу бояться собственного мужа.

Было заметно, что Камилле очень больно и обидно. Саймон тысячу раз проклял себя зато, что проявил такую бестактность. Он понимал, что подорвал ее доверие лишь из-за того, что хотел, чтобы она покорилась ему во всем. При одной мысли об этом у Саймона сжималось сердце.

– Я совсем не хочу, чтобы ты испытывала передо мной страх, принцесса.

Камилла закусила губу, пытаясь сдержать слезы, и отвернулась.

– Я стану тебе доверять только в том случае, если ты поклянешься больше меня не привязывать и никогда не использовать свой… талант обольщения как оружие в борьбе со мной.

– Клянусь. Клянусь, что никогда больше не буду тебя связывать, принуждать тебя делать что-либо и вообще не буду делать с тобой ничего такого, что бы я ни желал испытать сам.

Камилла кивнула в знак того, что принимает его клятву, но отвязывать Саймона не торопилась.

– Я принес тебе клятву, как ты и просила. – Саймон старался не показывать своего раздражения. – А теперь развяжи меня, принцесса, и мы займемся любовью. Так, как ты хочешь.

Камилла смотрела на него, нахмурив брови:

– Подожди. У меня еще одно условие.

Саймон с трудом сдерживался. Он уже догадывался, что это будет за условие, но все равно спросил:

– Какое условие?

– Я хочу, чтобы ты порвал с моим дядей.

Саймон застонал и откинулся на подушки. Ну, конечно! Больше ей нечего просить.

Камилла поспешно продолжила:

– Пусть его схватит кто-нибудь другой, Саймон. Мне все равно, что ты скажешь начальству. Если хочешь, можешь во всем винить меня, Но только прекрати его преследовать.

Саймон поднял на нее глаза и негромко произнес:

– Я не могу этого сделать, Камилла. И ты прекрасно это знаешь. Арестовать его – мой долг, а долг – превыше всего.

Камилла вскочила с постели и, стиснув кулаки, принялась расхаживать по комнате.

– Тобой движет не чувство долга! Ты хочешь отомстить!

– Не только. Я хочу справедливости. Ради всех тех, кого Лизана грабил и убивал. Ты прекрасно знаешь, что таких было много.

Саймон оттолкнулся ногами от спинки постели и сел, прислонившись к изголовью. Не мог он с ней спорить, лежа в позорной позе побежденного.

– Камилла, не можешь же ты закрывать глаза на его преступления. На военном корабле, на который он напал, помимо моего брата, находились и другие люди. У них наверняка были матери, жены, сестры. Они ничем не заслужили смерти.

– И мои родители тоже ее не заслужили! – Камилла подошла к кровати. – Единственное, в чем провинился мой отец перед теми английскими пиратами, так это в том, что увел добычу у них из-под носа! И чтобы отомстить, они его убили! – Прерывисто дыша, она смахнула набежавшие на глаза слезы. – Дядя Жак тоже решил им отомстить. Он выслеживал английских пиратов, чтобы их убить, но американский военный корабль встал у него на пути. Тогда он убил нескольких моряков. В их числе оказался и твой брат. А теперь ты вынашиваешь планы мести, хочешь убить. Когда это кончится, Саймон? Скольким людям еще придется умереть, пока какая-нибудь из сторон не осознает своего поражения?

– А как же справедливость? – парировал Саймон. – По закону твой дядя занимается нелегальным ремеслом. Ты знала, что его рано или поздно поймают. Какая разница, кто его схватит: я или кто-то другой?

– Я не хочу, чтобы мой муж был повинен в гибели моего дяди! – Камилла присела рядом с Саймоном. – Ну как ты не понимаешь, Саймон? Разве я смогу жить с тобой, зная, что из-за тебя погиб мой дядя?

При этих словах Саймон вздрогнул. Как они будут ладить, если она постоянно будет обвинять его в смерти любимого родственника? Как он будет смотреть ей в глаза днем и заниматься с ней любовью ночью, зная, что тень ее дяди стоит между ними? А как он будет жить, не отомстив за Джошуа?

Саймон ничего не ответил. Камилла положила руку ему на грудь и добавила надтреснутым голосом:

– Если ты не можешь пообещать, что не будешь принимать участия в его аресте, дай хотя бы слово, что сделаешь все, чтобы его не повесили.

Саймон хотел было возразить, но Камилла предостерегающе прижала палец к его губам.

– Знаю, он заслужил смерть. Знаю и то, что от его руки полегло много людей. Но причиной этому послужила месть. Он никого не убивал с тех пор, как отомстил за родных. Дядя Жак заботился обо мне, когда у меня никого не осталось, Саймон. Неужели ты думаешь, что после этого я могу сидеть сложа руки и ничего не предпринимать, чтобы спасти его от виселицы?

Саймон смотрел на Камиллу и чувствовал себя крайне неловко. Она поставила его перед выбором: подарить Лизане жизнь или остаться верным своей клятве и отомстить за Джошуа.

Саймон отвернулся. Ему хотелось все хорошенько обдумать. Когда придут арестовывать Лизану, наверняка произойдет битва. В этой заварухе Лизану могут случайно убить. Камилла ни в чем не сможет упрекнуть Саймона: сама ведь согласилась на арест дяди.

А если Лизана все-таки останется жив и невредим, его наверняка посадят. Что ж, может, эта месть окажется пострашнее повешения. Отнять у Лизаны свободу – все равно что убить его. Навряд ли ему понравится в тюрьме.

Саймон вздохнул и перевел взгляд на Камиллу:

– Хорошо, принцесса. Сделаю все, что в моих силах.

Камилла громко вскрикнула от радости и бросилась мужу на грудь:

– Ах, Саймон, спасибо! Ты даже не представляешь, что это для меня значит!

Она покрыла поцелуями его лицо.

– Развяжи меня, – проворчал Саймон. – Если, конечно, у тебя в запасе не осталось еще несколько условий.

– Нет… То есть, конечно, я тебя развяжу. – Камилла взялась было развязывать Саймону руки, но вдруг замерла. На ее лице заиграла хитрая улыбка. – Хотя…

– Камилла, не знаю, что ты там задумала, но…

– Жалко будет, если зря пропадет такой труд. А ты как считаешь?

– Камилла! – прикрикнул Саймон. – Отвяжи меня немедленно!

– Погоди, Саймон. Ты со мной позабавился. Почему бы мне не отплатить тебе той же монетой?

– Клянусь, Камилла, если ты меня не отвяжешь… – Тут Камилла нагнулась и поцеловала его в самое интимное место. Почувствовав легкое прикосновение ее язычка, Саймон блаженно застонал.

– Даю слово, что никогда больше не буду дразнить женщин, – пробормотал он, чувствуя, как увеличивается и твердеет его плоть.

Камилла усмехнулась в ответ:

– Не волнуйся. Я не буду слишком жестока. Кто знает, может, я достаточно быстро все закончу, и ты успеешь даже поспать пару часов, пока не наступит утро.

Она поцеловал Саймона в живот. Саймон снова застонал и закрыл глаза. Его сладкая жена-креолка когда-нибудь его погубит. Он сам ее этому научил. А теперь она воспользуется этими трюками, чтобы доставить ему мучительное удовольствие.

Камилла начала медленно его поглаживать, и его лицо расплылось в улыбке. Ну что ж. По крайней мере он умрет счастливым.