Креольские ночи

Глава 5

Между Элиной и ее семьей стояла теперь только зеленая деревянная дверь. Девушка осматривала огромное здание, которое, как ей сказали, и было семейным гнездом Ванье.

«Пожалуйста, пусть они помогут мне найти отца», – молилась она про себя. Хотя она и ходила в тот отель, из которого пришло последнее письмо от Филиппа, хозяин отказался отвечать на ее вопросы, как только услышал ее фамилию. Он тоже слышал о смерти месье Уоллеса. Он и так уже послал Алекса в Орлеанс-Холл – правда, так и не сказал зачем – и не хотел быть еще больше втянутым в эту историю. К счастью, имя Ванье было всем хорошо известно, и Элине не составило большого труда найти человека, который охотно показал ей, где располагается их семейный особняк.

Неужели это и есть то самое место? Теперь Элина недоумевала, хотя адрес точно совпадал с тем, что ей дали. Трясущимися пальцами она приподняла дверной молоток и постучала. Через несколько долгих минут дверь отворилась, и на пороге появился облаченный в дорогую ливрею дворецкий. Он внимательно окинул взглядом Элину.

– Чем могу помочь? – спросил он на английском с сильным акцентом.

Она ответила ему на французском – слава Богу, папа в свое время настоял на том, чтобы они в совершенстве овладели его родным языком.

– Я ищу Филиппа Ванье, – сказала она. – Полагаю, кто-нибудь сможет помочь мне его отыскать.

С минуту дворецкий молчал в замешательстве.

– Филиппа Ванье? – повторил он.

– Да, – ответила девушка. – Разве это не дом его родителей?

Он оглядел ее с подозрением.

– А вы…

– Меня зовут Элина. Просто скажите им, что приехала Элина.

Если она скажет больше, они, наверное, не захотят ее видеть.

Мужчина нервно откашлялся.

– Поищу хозяина. Входите, пожалуйста.

Она последовала за ним по широкому проходу с кирпичными стенами, пока они не оказались в большом внутреннем дворе. Элина оглядывалась вокруг с благоговейным трепетом.

– Подождите здесь, – произнес дворецкий.

Она вяло поблагодарила его. Она никогда в жизни не видела таких дворов. Везде были тропические растения, о существовании многих из них Элина даже не подозревала. В самом центре всей этой красоты находился большой фонтан, обрамленный фигурками смеющихся херувимов. Струйки воды журчали мило и непринужденно.

Затем Элина принялась рассматривать трехъярусное строение, со всех сторон окружавшее двор. Внутрь двора выходили широкие сводчатые окна, на подоконниках стояли горшки с растениями. Элина почувствовала сильный запах розмарина и вздохнула.

«Какой прекрасный дом», – подумала она, зная, что однажды ей обязательно захочется его нарисовать. Она знала, что ее бабушка и дедушка богаты, но самой вот так вот увидеть всю эту роскошь… к этому она была не готова. Элине стало стыдно за себя, за те чувства, что вызвал в ней вид шикарного дома ее предков, однако оторваться от созерцания окружающей ее красоты она не смогла.

В одном конце двора стоял красиво отделанный и очень модный экипаж, за ним находилась широкая лестница, ведущая в дом. Над лестницей располагались пространные балконы, с которых открывался вид на внутренний двор. В доме, наверное, проводили весеннюю уборку: на бортиках балконов сушились на солнышке толстые, богато расшитые ковры.

Внезапно собственная одежда перестала казаться Элине красивой, и она почувствовала себя не в своей тарелке. «Не нужно было сюда приходить», – промелькнула мысль. Папина семья будет стыдиться ее. А что, если самого отца здесь нет? Тогда ей одной придется разговаривать с ними.

Если папы не будет рядом, Ванье могут не поверить ей, когда она расскажет, кем является на самом деле. А почему они должны ей верить? Весь ее вид говорил о том, что она им не ровня. «Но это же не моя вина», – упорно твердила себе девушка. Она ведь не виновата, что все доказательства ее родства с ними погибли в огне. Ее одежду, вполне приличную, красивой или пышной никак нельзя было назвать. Конечно же, они все поймут, когда она расскажет им все по порядку.

Но были и другие проблемы. Она нисколько не походила на отца, так с какой стати они поверят, что она его дочь? Раньше у нее были документы, подтверждающие это родство, но, когда владелец похоронного бюро отдал ей вещи Алекса, ни свидетельства о браке родителей, ни остальных бумаг среди них не было. Кто мог их украсть? Кому они понадобились?

Без документов она чувствовала себя более чем неуверенно. Если отца здесь нет, как сможет Элина убедить их, что она – их родственница? Элина цеплялась за один-единственный шанс из тысячи, что отец все же окажется у своих родителей. После смерти матери она ужасно по нему тосковала, и все, чего хотелось девушке, – это броситься в его объятия и поплакать на его сильном плече.

Что он скажет, когда узнает о маме и об Алексе? Известие о том, что сгорела ферма, – это ничто по сравнению с новостью о смерти его жены и единственного сына.

Смерть матери не явилась столь уж неожиданной. У нее всегда было слабое здоровье. Они тогда располагали средствами, чтобы достойным образом ее похоронить. Но Алекс! Не важно, что он натворил, смерть его была незаслуженной, несправедливой! Не найдя отца, Элина даже похоронить его по-человечески не сможет. На имеющиеся у нее деньги ей лишь останется положить его в обыкновенную яму, а потом самой присыпать тело землей.

Элина знала, что отец разделит ее чувство возмущения в связи со смертью Алекса. Он будет добиваться справедливости и сумеет заставить этого ужасного сержанта встать на его сторону.

– Вы хотели видеть Филиппа? – спросил кто-то по-английски, выведя Элину из задумчивости.

Она резко повернулась, чтобы увидеть обладателя этого голоса. Он смотрел на нее, и в его глазах читалось немыслимое удивление. Когда она узнала в нем человека, которого ненавидела и боялась больше всех на свете – Бонанжа, – девушка невольно попятилась Что, ради всего святого, он тут делает?

– Что заставило тебя прийти сюда, ты, воровка? И как ты меня нашла?

Эти вопросы мгновенно поставили девушку в тупик. Что делает этот ужасный человек в доме ее бабушки и дедушки? Он с ними знаком? Может ли она сказать ему, кто ее отец? Нет, наверное, не сейчас. Он может догадаться, зачем она пришла, и помешать ей рассказать обо всем.

В его глазах было нескрываемое презрение. На голове Бонанжа белела повязка, живо напомнившая Элине, что у этого человека есть все основания не любить ее. Но она прогнала эту мысль. За ненависть этого креола ее брат заплатил собственной жизнью, и она не собиралась сочувствовать этому убийце.

Видимо, он сразу заметил, что охватившее ее поначалу удивление быстро сменилось неприязнью.

– Я вижу, ты уже слышала об Уоллесе, – произнес он. Его слова вернули ей дар речи.

– Убийца, – прошипела она. – Ты просто чудовище! Неподдельная ярость в ее голосе, казалось, ошеломила его.

Но ненадолго. Забыв, что за ними наблюдает дворецкий, Бонанж пересек двор и взял ее за плечи.

– Я не убивал Уоллеса. Это ложные слухи. Но мы не можем обсуждать это здесь, – сказал он, подталкивая ее к выходу. Дворецкий последовал за ними.

То, что Бонанж не признал своей вины, буквально взбесило ее.

– Отпусти меня, ты… изверг! – воскликнула она, стараясь сбросить с себя его руки. – Я пришла сюда, чтобы найти Филиппа Ванье, и тебе не удастся помещать, мне увидеться с ним.

Бонанж криво усмехнулся:

– Филиппа? Значит, Пьер правильно все понял… Ты пришла сюда не для того, чтобы увидеться со мной. И что же ты хочешь от Филиппа?

– Это не твое дело, – огрызнулась она, гордо выпрямившись, хотя внутри ее все дрожало.

Они были уже в проходе, ведущем к двери, когда с одного из балконов раздался мелодичный женский голос. Бонанж вздрогнул.

– Кто это, Рене? – повторила женщина по-французски. Бонанж резко прижал Элину к себе, одной рукой зажав ей рот, а другой крепко обхватив за талию.

– Ты этого человека не знаешь, дорогая, – ровным голосом прокричал он в ответ. – Иди в комнату и поскорее оденься.

Сердце Элины упало. Она тщетно пыталась высвободиться из рук Бонанжа. Еще ни один мужчина никогда раньше не прижимал ее к груди, тем более таким вот образом, и это взбесило девушку.

Как смеет он хватать и держать ее?! Она принялась брыкаться и пнула его ногой в голень. Бонанж вскрикнул от боли, однако хватка его ничуть не ослабла.

– Мы ведь идем к Шарбонне, правда? Ты не передумал? – спросила женщина на балконе.

Бонанж раздраженно вздохнул.

– Держи ее здесь, пока я не вернусь, – прошептал он дворецкому, сунув ему в руки Элину. Слуга тут же схватил ее, не дав девушке даже вздохнуть.

Элина запаниковала. Почему Бонанж не дает ей встретиться с отцом или хотя бы с этой женщиной? Ведь, возможно, она – одна из папиных родственниц, возможно, даже бабушка Элины. Неужели Бонанж как-то узнал, что ее настоящая фамилия Ванье, и хочет помещать ей рассказать отцу всю правду? Или, что еще хуже, решил отомстить ей так же, как Алексу?

Элина прислушалась к разговору Бонанжа с женщиной на балконе. К ее удивлению, тон Бонанжа стал ласковым и заботливым. Он терпеливо объяснял женщине, что не сможет пойти с ней в гости, как они договаривались, и сердечно извинялся перед ней. Элина поняла, что он изменил свои планы, чтобы заняться ею, и еще больше запаниковала. Через несколько мгновений она услышала звук закрывающейся двери и шаги. Если бы дворецкий не держал ее, она убежала бы отсюда.

– Спасибо, Пьер. Можешь идти, – бросил Бонанж, появившийся в коридоре.

Дворецкий отпустил девушку так резко, что она чуть не упала, и быстро удалился.

Бонанж протянул руку, чтобы помочь ей удержаться на ногах, но Элина испуганно отскочила назад.

– Не приближайся ко мне! – предупреждающе проговорила она. – Ты не можешь держать меня и не давать встретиться с месье Ванье. Или ты хочешь убить меня так же, как убил моего брата? Если ты еще хоть раз притронешься ко мне, я буду так визжать, что поставлю весь дом на уши, понял?

В ответ на эту гневную тираду Бонанж лишь удивленно приподнял брови.

– Признаюсь, из-за тебя и твоего брата вчерашний день превратился для меня в настоящий кошмар. Но убивать тебя я не собираюсь. Успокойся, тогда мы сможем пойти куда-нибудь и обсудить все случившееся.

– Нам не о чем говорить. Ты хладнокровно убил, Алекса. И я никуда с тобой не пойду.

Она продолжала пятиться, выискивая глазами что-нибудь, что смогло бы послужить оружием. Заметив висящий на стене хлыст, она схватила его и принялась размахивать, прекрасно понимая, как жалко выглядит с таким смешным «оружием» против здоровенного мужчины.

– Не подходите ко мне, месье Бонанж! – грозно, как ей казалось, проговорила Элина.

На его губах заиграла веселая улыбка, что разозлило Элину еще больше.

– О, милочка! – мягко сказал он. – Неужели того вероломного удара бутылкой по голове для тебя не достаточно?

– Нет, это было только начало! – злобно прорычала она. Улыбка сбежала с его лица.

– А теперь послушай меня, маленькая злючка. Я тебе уже говорил. Я не убивал Уоллеса.

Она посмотрела на него с подозрением.

– Кто же тогда?

– А мне, откуда знать? Видимо, тот, у кого была довольно веская причина для убийства, потому что, когда я нашел его, рядом с телом лежал мой пистолет, а в рукаве Уоллеса было две карты. Ты, как никто другой, должна знать, что угрожать пистолетом тому, кто уличил его в шулерстве, было любимым занятием Алекса.

Она подняла хлыст над головой, и на мгновение Бонанжу показалось, что перед ним стоит маленький ангел мести.

– Он был не таким! Ты лжешь! Алекс не мог поступить столь глупо! Ты выследил его и убил из мести! А потом, очевидно, сказал своим дружкам в полиции, что это была честная дуэль. Но ты за все заплатишь, животное! Я найду, в этом проклятом городе кого-нибудь, кто не побоится арестовать всемогущего месье Бонанжа! – В его глазах сверкнула холодная ярость.

– И поэтому ты хотела видеть Филиппа? Неужели ты думаешь, что он помог бы тебе в этой глупой драке? А может, до того, как ты стала любовницей Уоллеса, ты спала с Филиппом?

Девушка с трудом сдержала рвущийся из ее горла истерический смех.

– Месье Ванье расскажет, кто я такая на самом деле, – ответила она. – А теперь, если он здесь, я хотела бы его видеть.

– Это невозможно.

– Если не хочешь меня к нему пускать, я закричу и…

– Он умер.

Элина с недоверием уставилась на Рене.

– Что?!

– Несколько месяцев назад Филипп Ванье умер от брюшного тифа.

Что-то внутри у нее сломалось. Отец мертв?

Алекс пытался подвести ее к тому, что отца, возможно, нет в живых, но она отказывалась в это верить. Теперь же, услышав то же самое от Бонанжа, Элина словно оцепенела. Казалось, сердце разорвется от горя.

Но почему она должна верить этому негодяю?

– Ты лжешь! Я хочу увидеть его семью. Я не поверю, что он мертв, пока они не подтвердят твои слова, – заявила она.

– Встреча с его семьей будет не самым мудрым поступком, – мрачно произнес Бонанж. – Они и так достаточно настрадались, чтобы теперь еще лицезреть его бывшую любовницу.

Элина взмахнула хлыстом, и Бонанж лишь чудом увернулся от удара.

– Любовницу?! Любовницу?! – повторяла она, кипя от ярости. – Я – его дочь, ты, животное! Неужели для тебя не существует никаких отношений, кроме внебрачных?! Мы с Александром – брат и сестра, наш отец – Филипп Ванье. Ты не сможешь мне помешать поговорить с бабушкой и дедушкой. Я не знаю, что ты делаешь в этом доме, но очень скоро тебя отсюда вышвырнут!

Когда до него дошел смысл ее слов, у Бонанжа отвисла челюсть.

– Твой отец?! Бабушка с дедушкой? Ты, наверное, спятила! Дочь? Его дочь, ты говоришь? Возможно, внебрачная, да и то я сильно сомневаюсь. Тебе не следует находиться здесь. Поэтому мы продолжим разговор в другом месте, пока кто-нибудь не услышал твои бредовые заявления.

– Я никуда не пойду! – крикнула она, но Бонанж подскочил к ней, вырвал у нее хлыст, отбросил в сторону и зажал ей рот ладонью. Его хватка была такой сильной, что любая борьба оказывалась бесплодной, Он подозвал конюшего и велел тому седлать лошадь.

– Если прежде, чем мы уйдем отсюда, я услышу от тебя хоть один звук, – прошипел он, – обещаю тут же потащить тебя в полицию и добиться того, чтобы тебя посадили. А теперь я уберу руку от твоего рта, и ты будешь молчать, поняла?

Элине хотелось помотать головой, но она боялась попасть в тюрьму ничуть не меньше, чем остаться наедине с Бонанжем. Поэтому, подавив гнев, она легонько кивнула – на сколько позволяла железная хватка креола. Он убрал руку от ее лица и грубо толкнул вперед. Прежде чем она успела возразить, он поднял ее и посадил на спину оседланной лошади. После чего сел в седло позади нее, одной рукой обвив ее талию.

Охваченная ужасом, Элина смотрела на опущенную голову животного с золотой гривой.

«Боже, только не лошадь!» – думала она в отчаянии, оцепенев от страха. На мгновение она перенеслась в детство, на семнадцать лет назад, снова ощутив запах лошадиного пота и навоза.

Бонанж щелкнул языком и тихо проговорил:

– Но, поехали, Варвар.

Услышав имя коня – Варвар, – Элина пришла в отчаяние. Животное мгновенно отреагировало на команду и шагом направилось к открытым воротам. Было такое впечатление, словно ему больше всего на свете сейчас хочется вырваться на свободу. Элина теперь не знала, кого ей бояться больше ужасного человека, сидящего позади нее, или его дикого зверя.

Элина цеплялась за луку седла, как утопающий за соломинку. Панический страх лишил ее возможности говорить и двигаться. Юбки задрались, обнажив большую часть ее бедра и даже кружевную кромку панталон, но Элина даже не заметила этого.

– Дурацкая шляпа! – пробормотал Рене, когда они уже ехали вдоль улицы. Он протянул руку к ее подбородку и развязал ленты, на которых держалась шляпка девушки. Еще мгновение – и эта часть ее туалета слетела с головы и упала на землю. Элина горестно застонала, и Бонанж прошептал: – Если захочешь, я куплю тебе новую. Но я не хочу, чтобы эта безобразная вещица тыкалась мне в лицо всю дорогу до Кур-де-Сипре.

Кур-де-Сипре? Да куда, ради всего святого, он везет ее? Не успела Элина задаться этим вопросом, как лошадь пустилась легкой рысцой, и все свое внимание девушка направила на то, чтобы удержаться в седле. Охваченная страхом, она абсолютно не следила за дорогой и не заметила даже, как они выехали на грязную улицу, заполненную повозками. Почти все они ехали в том же направлении, что и Элина с Бонанжем. Домов становилось все меньше и меньше, и где-то в глубине парализованного ужасом сознания девушка отметила, что они, должно быть, выехали из города. Много миль они проехали в тишине, и всякий раз, как копыто лошади попадало в выбоину или яму, у Элины начинали дрожать колени.

Она должна сбежать от Бонанжа! Но пока она сидит на лошади, об этом не может быть и речи. Страх сковал ее по рукам и ногам.

Прошло еще какое-то время, прежде чем Элина осознала, как тесно креол прижимает ее к себе. Она чувствовала, как сильны его длинные мускулистые ноги. Как ни странно, но именно ощущение его твердых бедер рядом со своими не давало Элине окончательно впасть в панику, уменьшало страх девушки перед лошадью. Но Элина ненавидела себя за то, что не сопротивляется его хватке, особенно когда рука Бонанжа оказалась прямо у нее под грудью. Щеки Элины залились густым румянцем.

Что Бонанж собирается с ней сделать? Несмотря на жаркое полуденное солнце, Элина задрожала всем телом. Теперь он может сотворить с ней все что угодно, и никто не сумеет ему помешать.

– Я не обижу тебя, дорогая, – мягко прошептал он ей на ухо, будто прочитав ее мысли. – Только полный дурак мог бы причинить вред такому прелестному созданию. Но я не могу позволить тебе оставаться здесь. Ты просто не оставила мне выбора.

«Почему?» – хотелось ей спросить, однако слова застряли в горле.

Не спеша продвигаясь по окаймленной высокими кленами дороге, они поначалу встречали на своем пути прохожих, но их становилось все меньше и меньше, пока наконец Элина и Бонанж не оказались на дороге одни.

– Вот теперь мы можем спокойно поговорить, – сказал креол, немного расслабившись в седле.

Элина так сильно вцепилась в луку седла, что побелели костяшки пальцев.

Когда Бонанж снова заговорил, его голос звучал гораздо мягче:

– Не нужно так напрягаться, малышка, не то завтра у тебя будет ныть все тело. Расслабься, и тогда конь поймет, что ты его не боишься.

«Но я его боюсь!» – хотелось ей закричать, однако голос не повиновался.

Бонанж еще крепче прижал девушку к себе. И это во сто крат усилило ее страхи. Лишь когда они повернули на дорогу, где по обеим сторонам росли высоченные кипарисы, и Бонанж пробормотал: «Вот мы и приехали», – Элина позволила себе немного расслабиться.

И тут он пустил коня в галоп. Элина едва не лишилась чувств. Если бы не его сильная рука, крепко сжимавшая ее талию, она наверняка бы вывалилась из седла. К счастью, галопом они ехали всего несколько минут, пока Реке, не осадил коня прямо перед домом, который Элина назвала бы настоящим дворцом. Она в благоговейном молчании смотрела на высившееся перед ней грандиозное здание. «Это, конечно, не его особняк», – подумала девушка. Было бы несправедливо, если бы этот жестокий безнравственный человек владел таким роскошным домом.

Креол спешился, после чего протянул руки и, взяв ее за талию, спустил с лошади. Девушка с трудом удержалась от желания наклониться и поцеловать землю. К тому же животное было слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя в безопасности или хотя бы собраться с мыслями.

К ее огромному облегчению, пришел конюх и увел лошадь в конюшню. Теперь внимание девушки обратилось на Бонанжа, представлявшего собой не меньшую опасность.

– Зачем ты привез меня сюда? Бонанж внимательно изучал ее лицо.

– Ну что, поговорим? – сказал он, наконец.

Элина посмотрела на огромный двухэтажный белый особняк, стоящий позади них. По каждому этажу тянулись длинные балконы.

– Это… это твой дом?

– Да. Здесь нас никто не потревожит.

Его слова прозвучали для Элины как угроза. Неужели он намерен убить ее в этом отдаленном, скрытом от посторонних глаз уголке? Она всячески старалась скрыть обуявший ее страх и избегала его взгляда.

Бонанж не сводил с нее глаз.

– Странно. Ты совсем не похожа на Филиппа, – сказал он, наконец.

Явный скептицизм в его голосе мгновенно заставил ее забыть о своих страхах. Посмотрев прямо ему в глаза, Элина гордо выпрямилась.

– Я пошла в маму. А Алекс больше похож… то есть был похож на отца.

– Этого я не заметил. И, конечно же, у вас была довольно веская причина назваться фамилией Уоллес, а не Ванье.

Элина решила, что не станет ничего ему объяснять. Ее родство с Ванье его не касается.

– А твоя мать, – продолжал между тем Бонанж, – почему она сама сюда не приехала?

– Несколько недель назад мама умерла, – тихо ответила Элина. – Поэтому мы и приехали. Чтобы найти отца.

На мгновение лицо его смягчилось, но тут же снова приобрело скептическое выражение.

Бонанж нахмурился и посмотрел на нее с подозрением.

– Именно поэтому вы вчера приехали в Новый Орлеан, да? Или вы уже знали, что Филипп умер, и решили наложить лапу на часть его денег?

Несмотря на то, что его обвинения были отчасти справедливы – ведь именно этого и хотел Алекс, – Элину охватил гнев.

– Вас это не касается, месье! – сказала она, вздёрнув подбородок. – Я хочу, поговорить с родителями отца. Им решать, есть у меня причины находиться здесь или нет. Они могут выгнать меня, если сочтут нужным.

– Родители Филиппа, а также его дядя с тетей умерли некоторое время назад. Не знаю, как следует тебя понимать, но думаю, ты хорошо знаешь, что все это касается меня самым непосредственным образом. В дело впутаны моя сестра и племянник, и я обещал Филиппу позаботиться о них после его смерти.

– А при чем тут твоя сестра? – спросила Элина, затаив дыхание.

– Моя сестра, – он буквально выплевывал слова, – является вдовой Филиппа, а мой племянник – его сын. Поэтому прости, что не прыгаю от восторга, когда какая-то девица заявляет, будто она ему дочь!

Какое-то время она, хмурясь, смотрела на него. У папы была другая жена? Но это невозможно! Она собственными глазами видела свидетельство о браке ее родителей! И оно было подлинным. Нет, у отца не могло быть другой жены. Она чувствовала, что Бонанж говорит правду, но не хотела в это верить. Нет, не мог отец быть двоеженцем. Просто не мог и все!

– Не знаю, что заставляет тебя придумывать такие вещи, – сказала она. Плечи Элины тряслись от еле сдерживаемой ярости. – Только не считай меня дурой. По какой-то причине ты не хочешь, чтобы я встретилась с… с семьей отца. Но для этого тебе придется меня убить, как ты убил Алекса! Так давай покончим с этим…

– И поскорее!

Бонанж с вызовом смотрел ей в лицо.

– Так вот оно в чем дело! Ты нашла способ отомстить мне за то, что я якобы убил твоего покровителя? Хочешь уничтожить всю мою семью своими глупыми заявлениями без всяких на то доказательств! Клянусь, этот номер у тебя не пройдет. Никто, ни одна живая душа, не поверит твоей дурацкой выдумке.

– Я – Элина Ванье, дочь Филиппа! – сорвалась она на крик. – Мама мертва; ты говоришь, что отец тоже умер… да еще ты убил Алекса. Все они были Ванье. Это чистая, правда!

– Значит, ты утверждаешь, что твоя мать была любовницей Филиппа…

– Женой! Моя мать была его законной женой!

– Ах да, женой. А я утверждаю, что его законная жена – моя сестра. И как же ты собираешься доказать это?

– Я не собираюсь ничего доказывать. Он схватил ее за плечи.

– У тебя просто нет доказательств, так, маленькая… лгунья?

– Мои родители поженились в Крев-Кёр, штат Миссури. Там каждый может это подтвердить.

– И если я поеду туда, то смогу найти дом, полный неоспоримых доказательств, что Филипп там жил. Его деловые бумаги, например.

Элина побледнела.

– Н-нет. Наша ферма сгорела дотла. И мы с Алексом поехали искать отца, чтобы рассказать ему об этом.

Его самодовольная улыбка привела Элину в еще большее отчаяние.

– Как тебе повезло, что все твои доказательства превратились в прах.

– Ты должен мне поверить, – прошептала она. Но непреклонное выражение лица Бонанжа говорило о том, что ему нужны другие доказательства. Элина могла рассказать ему о документах. Правда, она и сама не знала, где они теперь. – У меня… есть… есть бумаги. Среди них свидетельство о браке моих родителей.

Его руки; все еще лежавшие на ее плечах, расслабились. По его скептическому выражению легко было понять, что он в это не верит.

– Ну, хорошо. Покажи мне эти бумаги.

«Только не это! – подумала она. – Что же я теперь ему скажу?»

Она решила, что лучше всего сейчас будет вести себя с ним уверенно.

– Я покажу их только члену семьи Ванье. А ты – не Ванье.

Она надеялась, что ее слова прозвучали убедительно. Но она не умела лгать и отвела глаза.

– Полагаю, бумаги у тебя с собой? – спросил он.

Она не стала отвечать, однако Бонанж видел, как у нее трясутся руки.

– Интересно, где такая женщина, как ты, прячет важные документы? – Он обхватил девушку за талию.

Его насмешливые слова возымели действие. Когда Элина почувствовала, как его рука ползет по ее спине, ее глаза округлились от ужаса. Он не посмеет, как-никак он джентльмен…

Его пальцы скользнули к верхним пуговичкам на спине.

– Нет! – крикнула она. – Прекрати! У меня их нет с собой.

Его рука застыла.

– Где же они?

Девушка судорожно сглотнула.

– Я… я точно не знаю.

Он широко улыбнулся и опустил руки.

– Все понятно. Похоже, ты потеряла свои важные документы.

Элина побледнела.

«Конечно, – подумала она. – Теперь понятно, почему у Алекса не оказалось бумаг».

– Ты! Это ты украл их, ведь так?! Да, это ты! Сначала убил моего брата, а потом, забрал единственное доказательство того, что мы – Ванье!

– Ну, это уж слишком. – Его брови грозно сошлись над переносицей. – Вся эта шарада так нелепа, что начинает мне докучать.

– Но зачем? Зачем ты это сделал? – продолжала Элина. – Как можно быть таким бессердечным? А может, ты надеялся получить папино наследство? А когда мы приехали, понял, что все потеряешь. Поэтому ты убил Алекса, и теперь… – Она умолкла, осознав, что сказала слишком много, и договорила хриплым шепотом: – И теперь должен убить меня.

– Я не собираюсь тебя убивать, – резко проговорил он. – Говорю тебе это в последний раз. А насчет того, кто настоящая жена Филиппа, у тебя, может, и нет доказательств, но у меня они есть.

Не сказав больше ни слова, он схватил ее за руку и потащил к дому. Элина едва за ним поспевала. Может, он просто нашел предлог, чтобы увести ее подальше от посторонних глаз и осуществить свою грязную месть? Элина пыталась вырваться, но Бонанж прибавил шагу, и ей пришлось почти, что бежать за ним, чтобы не упасть.

Остановились они, только добравшись до кабинета. Бонанж отпустил ее руку и стал рыться в рассыпанных на письменном столе документах. Наконец, повернувшись к ней, он потряс перед ее носом какой-то бумагой.

– Видишь? – Он сунул бумагу ей в руки. – Кто стал бы слушать бредни, имея на руках столь неоспоримое доказательство, малышка? Скажи спасибо за то, что трачу на тебя время и объясняю, насколько глуп твой план.

Элина недоверчиво разглядывала газетную заметку, где было написано о смерти ее отца. Взгляд ее остановился на словах: «О безвременной кончине месье Ванье весьма скорбит его вдова, Джулия Бонанж Ванье, с которой он прожил в законном браке двадцать два года, и его сын Франсуа Борегар Ванье».

Несколько долгих мгновений она смотрела на бумагу. Глаза ее наполнились слезами. Эта вырезка из газеты была самой что ни на есть настоящей, хотя события прошедшего утра все еще казались девушке ночным кошмаром. Отец действительно был женат – и умер женатым… на другой женщине.

Он женился на Джулии Бонанж уже после того, как сыграл свадьбу с мамой. Его мнимая любовь к Кэтлин Уоллес не помешала ему, однако, взять в жены еще одну женщину, и это всего через год после заключения первого брака! Как мог он поступить так бесчестно? Так эгоистично?

Итак, отец оказался двоеженцем. И этим объяснялись многие моменты их жизни, которые в свое время казались непонятными. Нет ничего удивительного в том, что он так тщательно скрывал все, что касалось его семьи из Нового Орлеана! Именно поэтому он никогда не брал с собой в поездки Алекса.

И тут Элине пришла в голову еще одна мучительная мысль. Неудивительно, что он отвергал всех ее ухажеров. Ведь жених пожелал бы узнать родословную невесты. А это породило бы ненужные вопросы.

Неужели отец уготовил ей участь старой девы? В ярости Элина порвала заметку в клочья. Мысль о том, что отец предал маму, ее и Алекса, была невыносима. Разумеется, все дело было в семействе Ванье и их проклятом наследстве. Одно Элина знала наверняка: она никогда не простит отца за его вероломство. Если бы не его дурацкие тайны, мама, возможно, сейчас была бы жива. И Алекс тоже.

Элина разрыдалась, комкая в руках обрывки газеты.

До этого момента Рене был совершенно уверен, что заявления Элины – своего рода месть ему за смерть Уоллеса, в которой девушка его обвиняла. А самый лучший способ мести, как известно, – это уничтожить семью того, кого ненавидишь. В конце концов, Бонанжу показалось очень странным то, что она появилась у дома Ванье только после смерти брата. Если Элина и Уоллес приехали в Новый Орлеан в поисках Филиппа, то почему сразу не отправились к дому Ванье? И почему до сих пор не знали о смерти Филиппа?

Рене подумал, что Элина отправилась к его сестре, чтобы рассказать ей все, прежде чем это сделает сам Рене, чтобы очернить его и не дать возможности оправдаться. И он не уставал напоминать себе, какое удовольствие ему доставит процесс сведения всех усилий Элины на нет, он постепенно, кирпичик за кирпичиком, разберет сооруженную ею стену лжи.

И вот теперь, увидев ее неподдельное горе, полностью разоружившее его, Рене усомнился, так ли уж прав он был раньше. Возможно, она вовсе не лжет, и она действительно дочь Филиппа. Двоеженство, конечно, Рене отверг, как полный абсурд. Но не исключено, что у Филиппа была любовница. И эта девушка могла быть плодом их любви. Может быть, он даже сказал Элине, что женат на ее матери.

Ее тихие рыдания были сейчас самым веским доказательством. Решив хоть как-то утешить ее, Рене привлек девушку к себе. Наверное, в тот момент она готова была принять любое утешение. Элина доверчиво, как ребенок, прижалась к Бонанжу и даже не сопротивлялась, когда он ее приобнял.

Прошло несколько минут, прежде чем она перестала плакать. Рене изумленно смотрел на ее голову, покоящуюся на его плече, и думал, как эта милая и прелестная девушка могла связаться с таким человеком, как Уоллес. Она казалась слишком невинной, чтобы участвовать в махинациях Алекса. Слишком мало знала Элина о мире и о жизни, чтобы быть его сообщницей. И все же она помогала Уоллесу обманывать людей и воровать, напомнил себе Рене, встревоженный неожиданным поворотом собственных мыслей.

Когда она подняла голову и посмотрела на него испуганно и в то же время неуверенно, Рене невольно вздрогнул.

– Ты ведь не собираешься убивать и меня тоже, правда? – спросила она обреченно, и Рене стало не по себе.

Ее вопрос должен был разозлить его, но она задала его так искренне, что Рене не почувствовал ничего, кроме желания убедить Элину в том, что все ее страхи беспочвенны.

– Я не хочу тебя убивать, дорогая. Мне совершенно все равно, что ты сделала. Обещаю, – прошептал он, стирая слезу с ее холодной щеки. – И Уоллеса я не убивал.

В ее блестящих глазах отразилось недоумение. Было ясно, что она всей душой хочет поверить ему, но боится.

Рене не знал, как убедить ее в своей невиновности, и сделал то, чего хотел с того самого момента, как впервые увидел ее на борту корабля. Наклонился и поцеловал.

Элина не отстранилась. Его губы нежно приникли к ее рту, настойчиво прижимаясь все сильнее, пока ее губы не стали мягкими и податливыми и все ее тело не задрожало от страсти. Губы Элины были невероятно сладкими, как цветочный нектар. Только неимоверным усилием воли Рене удержался от более глубокого и интимного поцелуя.

– Вот единственная месть, которой я жажду, милые глазки, – прошептал он, оторвавшись от ее губ.

К своей радости, он больше не увидел в ее глазах страха.