Крестик

15

Прошла неделя. Ужасно серая неделя. Погода испортилась. Жуткие ветра и небо вечно плачет. Укутанная в шаль Аделаида сидела на крыльце и вглядывалась в густые ветки орехового дерева. Девушка всхлипнула. Зачем она только сказала ему уйти? Глупая. Она ведь совсем не желала прекращать общение. Она только хотела… Да, она и сама не знала чего хотела! Она просто повторяла то, что говорили миллион женщин в Европе, не задумываясь про настоящее значение слов. Неужели так сложно понять, что она просто злилась?

— Ада, не сиди на крыльце!

Увидев мать, Аделаида взрогнула и постаралась прикрыть лицо волосами. Если мама заметит слезы задаст тысячу вопросов. Только этого ей не хватало!

— Встаю. Я просто за дождем следила.

— Поздно уже, скоро ужин. Сходи за Габри, они видимо заигрались и забыли про время.

— Почему я вечно должна ее искать? Трудно ей вовремя прийти, — недовольно буркнула Ада, отряхивая подол просторного платья.

— Ты первая родилась, дорогая, поэтому тебе и приходится ее искать, — ответила мать, стряхивая пыль с прикроватного коврика.

Аделаида поморщилась, накидывая шерстяную шаль на голову.

— Вообще-то мама по местным законам неприлично мне в их дом заглядывать. Вдруг там их отец будет или этот… как его там….

— Брат Бейхан? Он вроде неплохой парень. Не думаю, что он станет тебя обижать.

Мама улыбнулась, глядя на краснеющую дочь.

— Неплохой? Да, конечно… Со стороны все хорошие! Тем более при первом взгляде, а узнаешь человека лучше и все, мама. Сплошное разочарование.

— Получается, ты узнала его лучше, и он тебя уже успел разочаровать?

Аделаида судорожно вздохнула, шокировано взглянув на мать она покачала головой. Мила же, увидев испуганное выражение на лице дочери не смогла сдержать смеха.

— Прости, дочка, за мое скромное мнение, но кажется человек приносящий шоколад и сладкие булочки не может быть плохим. Правда?

— Мама! Ты все знала!

Девочка закрыла лицо руками и готова была сгореть со стыда. Как же глупо она выглядела со стороны!

— Конечно, знала. Я ведь не слепая и потом ты так изменилась. Перестала критиковать Египет, даже платок надевала без кислого выражения на лице. Только вот последнюю неделю ты грустишь. Не хочешь поделиться с мамой в чем дело?

— Хочу, но мне трудно, мам. Надо привыкнуть к тому, что ты все знаешь! Так нечестно! Ты должна была сразу дать понять, что тебе обо всем известно!

— Ну, уж нет. Такого договора не было, — мама снова засмеялась и девочка, не выдержав душевных переживаний, пулей вылетела со двора, намериваясь, как можно скорее привести Габри домой.

Сильный дождь прогнал все любопытные взгляды. Шаль Габи промокла на сквозь. Блеск. Она не подумала взять зонт! Постучав в железные ворота, она поежилась от холода. Никто не спешил открывать.

— Я всыплю ей за то, что она дома не сидит, — прошипела Ада и вновь хотела было постучать, но ворота распахнулись.

Она раскрыла рот от удивления. Ворот открыл Аджмаль. Он стоял перед ней в черной футболке и потертых джинсах, недовольно сверля взглядом промокшую полячку.

— Чего тебе? — спросил он холодно и бедное женское сердце сжалось от тоски.

«Не любит он меня! Не любит!» — стучало в висках.

— Габри пора домой. Меня мама отправила за ней.

— Сейчас позову. Пройди во двор и встань под навес. Промокнешь окончательно.

Она послушно кивнула и прошла во двор, где всюду были разбросаны детские игрушки. Встав под навес, она облизала губы и посмотрела Аджмалю в глаза. Грудь ее вздымалась, словно она только что пробежала марафон. Собравшись духом, она мысленно задушила свою гордость и поспешила спросить:

— Как твои дела?

Аджмаль уже собрался идти в дом, но услышав ее вопрос замер, обернувшись парень пожал плечами.

— Да, как обычно все хорошо.

«Мог бы спросить, как у меня дела! Осел!» — пронеслось в мыслях Ады, и она упрямо скинула подбородок. Увидев гнев в ее глазах Аджмаль кое-как сдержал улыбку. В душе разлилось ликование. Неужели этой гордячке не все равно?

— А на личном у тебя как? Нашел уже себе послушную невесту?

— Никого я не искал, — ответил он, пристально глядя в черные глаза. — Твоя личная жизнь как поживает? Построила с очкариком далеко идущие планы?

— Опять ты про него? К твоему сведению у меня пропало всякое желание с ним общаться!

— Да, чего так? Наскучил?

— Просто учеба забирает много времени, не остается сил ни на что другое.

У него было такое самодовольное лицо, что ей захотелось показать ему язык.

— Нельзя было прекратить с ним общение, когда я попросил?

— Нельзя!

— Снова ведешь себя, как ребенок? Просто извинись и все встанет на свои места!

От возмущения у Ады аж губа задергалась и Аджмаль не выдержал и засмеялся.

— Какая ты забавная в гневе. Сможешь сегодня ночью на дерево залезть? Нам нельзя здесь долго говорить.

— Смогу, — злобно пробурчала она, но бабочки в ее животе пустились в пляс.

«Любит! Любит!» — стучало в мозгах. Мир снова обрел краски, и дождливая погода теперь согревала девичью душу. Она теперь была даже рада, что Габри не пришла вовремя домой. Как хорошо, что сестра не следит за временем!

— Я схожу за Габри. Провожать не выйду, Бейхан вас проводит до двери.

Сестра выскочила из дома, и они вместе помчались к маме, которая уже начала беспокоиться о девочках.

— Вас так долго не было…

— Мамочка, я собралась сразу же, как только меня позвал Аджмаль. Извини, что я снова не следила за временем!

Глаза Милы лукаво посмотрели на старшую дочь, но та сделала вид, что расслышала слов сестры.

— Как вы поиграли, Габри, что делали сегодня?

Габриэлла в красках стала описывать их сегодняшний день, но Ада, к своему стыду, не воспринимала ни одного слова. Мысли ее были далеко, она мечтала поскорее оказаться в своей комнате. С трудом дождавшись глубокой ночи, девушка осторожно выскользнула из дома. Сердце ее бешено стучало, когда она медленно приближалась к ореховому дереву посреди двора. Вдали послышался лай собак, она взрогнула. На улице не было ни одной души. Холодно и дождь еще капает, правда не так сильно, но капает. Быть может, стоит вернуться в дом? Дойдя до дерева, она осмотрелась по сторонам, сердце ее упало, Аджмаля не было видно.

— Ада, давай руку и лезь ко мне, — послышалось сверху, девушка задрала голову и облегчено вздохнула. Все-таки он пришел.

С трудом Ада преодолела все препятствия и наконец-то оказалась на ветке рядом с Аджмалем. В темноте они едва видели черты друг друга. Зрение в темноте подводила, а вот чувства обострились. Каждой клеточкой она чувствовала тепло, исходящее от парня.

— Пришла все-таки, — сказал он, улыбаясь, его рука потянулась к ее щеке, лаская нежную кожу. — Жаль теперь часто ветра будут в наших краях гостить. Ты что плачешь?

Аджмаль поднял ее подборок и убедился в правоте своих слов. Аделаида плакала.

— Что с тобой?

— Я думала, — ком в горле мешал говорить. — Думала, что ты больше никогда не будешь моим, ты ведь ушел и… Не знаю, как объяснить. У меня душа болела…

— Тише, тише. Не плачь.

Склонившись над ней, он прикоснулся к ее теплым губам и успокаивающе поцеловал. Поцелуй сказал ей куда больше слов, подействовав, как обезболивающее для ее страдающей души. Время остановилось, подарив влюбленным сладкий миг.

— Все? Больше не болит? — спросил он с улыбкой возле мягких девичьих губ.

— Прошло, — ответила девушка, снова потянувшись губами за новым поцелуем.

Поцелуй вновь прервался, и девушка недовольно застонала. Аджмаль потянул Аделаиду на себя, усадив ее возле себя на прочную ветку. Так было гораздо удобнее. Теперь ее руки были свободны, и она могла обнять Аджмаля. Как же давно ей хотелось прижиматься к его сильному телу.

— Я никогда не уйду от тебя, Аделаида. Ишааллах никогда не уйду. Если уйду физически, мысленно останусь с тобой.

— В моей вере говорят дай бог, — улыбаясь, она разорвала объятия и обхватила ладонью крестик. — Ты не очень-то уважаешь моего Бога, да?

— Пока не разобрался. Я мусульманин, Ада. Верю в Аллаха и в то, что нам все приписано его волей. Мы встретились с тобой, значит на то его воля. Если Всевышний пожелает наша вера станет единой, если нет мы примем друг друга такими, какими он нас создал.

— Вы верите в то, что судьба уже решена за людей. В нашей вере у человека есть выбор. Мы и Бог — одно целое, он дает нам право прожить так, как пожелает наше сердце. Что если Аллах разлучит нас с тобой? Ты тоже скажешь, что на то его воля?

— Если разлучит я буду молиться чтобы он свел нас снова. Аллах любит просящих рабов и всегда отвечает на искренние молитвы.

Наступило молчание. Как сложно принять мир другого человека. Понять ей его было просто, а вот принять нет. Она воспитывалась совсем в другом менталитете.

— Ты хочешь вернуться в Польшу?

Аджмаль сжал ее ладонь и принялся водить большим пальцем узоры на коже.

— Скорее всего да. Мне сложно здесь.

— Почему? Тебе не нравится носить платок?

— Мне много чего не нравится. Не знаю сможешь ли ты меня понять, но здесь будто время стоит на месте. Люди не имеют стремлений. Они живут предписаниями, которые давно не актуальны. Никто не торопиться. Не стремиться развиваться. Дети растут, как трава… Взрослые часто бездельничают…

Аджмаль поник, его плечи опустились, и Аделаида замолчала.

— Прости. Мне не хотелось задеть тебя словами.

— Не извиняйся. Ты все правильно говоришь. На самом деле я тоже замечал такое за нашими людьми.

— Ты серьезно? — ее лицо просияло.

Выходит, сердце не ошиблось, и она выбрала того, кто поймет ее мысли и стремления?!

— Серьезно. По правде говоря, я давно мечтаю уехать отсюда. Только вот родители… Они от этого не в восторге, но я все-равно рано или поздно уеду. Меня тяготит осознание, что где-то протекает другая жизнь. Яркая, масштабная! Мне так хочется быть частью движения…

— Ты оставишь родителей? — недовериво спросила Аделаида.

— Придет время и мне придется так поступить. Здесь нет будущего. В стране большая коррупция.

Девушка кивнула и порывисто обняла парня. Их губы снова встретились и разговоры о будущем потеряли важность. Растворяясь в чувствах, она подумала о том, что рядом с ним ей не нужна никакая Польша, а он, держа ее в своих объятиях готов был забыть обо всех планах на будущее. Сейчас они наслаждались настоящим. Первые чувства влюбленных перерастали в постоянную крепкую любовь. Конечно, они еще ни раз будут ругаться, но каждый раз их сердца сумеют найти путь к примирению.