Крестный путь России

ИМПИЧМЕНТ

Как в сказке о "Золотом петушке", напасти стали надвигаться на ослабевшего президента со всех сторон. В принципе это был закономерный эпилог его политической карьеры. В апреле 1998 г. в Государственной думе состоялись слушания на тему "Кризис власти и кризис нации". Они проводились в виде заседаний "круглого стола". Тон на заседании задавали представители оппозиции, среди которых выделялись генерал Лев Рохлин и бывший прокурорский работник Виктор Илюхин. Уже тогда был поставлен вопрос о начале сбора подписей под инициативой об отрешении Б. Ельцина от власти в соответствии с конституционными нормами. Это стало началом не известной еще в России процедуры "импичмента", т. е. суда над президентом. Достойно сожаления, что такой процедуре был подвергнут уже первый президент, избранный демократическим путем.

В качестве первого шага было подготовлено инициативное письмо, подписанное 177 депутатами, в котором кратко сформулированы основные обвинения, выдвигаемые против Б. Ельцина, и поставлен вопрос о создании специальной парламентской комиссии, которая должна была бы оценить правильность соблюдения процедурных порядков и фактической обоснованности обвинений, выдвигавшихся против президента Российской Федерации.

19 июня 1998 г. на пленарном заседании Государственной думы подавляющим большинством голосов - "за" - 300, "против" всего три, остальные не приняли участия в голосовании - была образована такая комиссия в составе 15 человек. В нее вошли представители всех фракций. Во главе стал Вадим Донатович Филимонов, кадровый правовед, окончивший в 1953 г. юридический факультет Томского университета, возглавлявший долгое время кафедру уголовного права в том же университете, а затем ставший первым проректором ТГУ. Доктор юридических наук, профессор, автор целого ряда монографий, он занимал в Государственной думе пост председателя подкомитета по законодательству в сфере уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исправительного права Комитета Государственной думы по безопасности. Хотя он был избран депутатом думы от коммунистической партии, он никогда не занимал в партии руководящих постов и был широко известен прежде всего как выдающийся профессионал-правовед. Всякие попытки авторов из числа бывшей ельцинской челяди представить работу комиссии как некий акт политической мести коммунистов за их фиаско в 1991 г. выглядят, скорее, жалко, чем неубедительно.

На первых порах администрация президента и его представитель в Думе А. Котенков отнеслись к созданию комиссии как к мышиной возне, затеянной исключительно из популистских побуждений. А. Котенков с первых шагов стал настаивать на том, чтобы для работы комиссии были поставлены ограничения по времени, но его требования были проигнорированы Думой, которая сочла вопрос чрезвычайно серьезным и требующим обстоятельной проработки.

Тем не менее правительство с первого дня стало ставить рогатки на пути работы комиссии. С явной подсказки Кремля ни один из бывших министров или высокопоставленных сотрудников администрации не явился, чтобы дать свои показания комиссии. А вызывались многие, прямо причастные к обвинениям лица, среди них В. Черномырдин, А. Козырев, С. Шахрай, Г. Бурбулис, О. Лобов, П. Грачев и др. Демонстративное игнорирование парламента публично прикрывалось якобы "нежеланием вступать в идеологическую полемику с коммунистами (хотя, повторяем, в состав комиссии входили представители всех парламентских фракций). Такая позиция в который уже раз доказывала, что российская исполнительная власть считала себя самодостаточной, ни перед кем не подотчетной и бесконтрольной. Просто так она понимала "демократию".

Комиссия, тем не менее, упорно продолжала свою работу, неизменно привлекая внимание журналистов - своих и зарубежных. 27 июля 1998 г. в Государственной думе состоялись уже открытые слушания депутатской комиссии. На них выступили В. Илюхин - председатель Комитета по безопасности и А. Лукьянов - председатель Комитета по законодательству. На повестке дня стоял один вопрос: о правомерности подписания Б. Ельциным Беловежских соглашений 8 декабря 1991 г., в результате которых был ликвидирован СССР. Оба докладчика квалифицировали действия Б. Ельцина как незаконные, но четырехчасовая дискуссия по этой теме не дала однозначного заключения. Было решено продолжить работу по юридическому обоснованию этого ставшего первым пункта обвинения.

В августе 1998 года создалась после дефолта ситуация, в которой даже импичмента не требовалось, настолько очевидным было несоответствие национальных интересов России с пребыванием в Кремле Б. Ельцина. 25 августа Государственная дума приняла специальное постановление, которым рекомендовала Б. Ельцину добровольно уйти в отставку досрочно. За постановление проголосовали 245 депутатов, т. е. больше половины, "против" - всего 32. Остальные, по отработанной технологии, не явились на заседание, уклоняясь от голосования, чтобы не определить свою позицию и иметь возможность политически мимикрировать в меняющейся обстановке. Б. Ельцин никак не прореагировал на этот призыв парламента.

В октябре 1998 г. фонд "Общественное мнение" провел опрос населения о его отношении к импичменту президента. Результаты его были удручающими для власти. 75% опрошенных россиян высказались в поддержку принудительного отрешения Б. Ельцина от власти и только 16% отвергли парламентскую инициативу. Самые тяжелые показатели для Ельцина были зарегистрированы в сельских местностях. Там за импичмент высказались 85% опрошенных, а против было только 8%, Как и следовало ожидать, самым проельцинским населенным пунктом России оказалась Москва, где 38% человек, принявших участие в опросе, осудили идею импичмента, но большинство все равно было на стороне парламента.

С какой бы стороны ни подходили политические обозреватели к проблеме импичмента, всюду вырисовывалось полное отторжение Б. Ельцина общественностью, законодательной и региональными властями. Остановить работу комиссии было уже нельзя. Ее заседания частично транслировались телеканалами и лишь усугубляли впечатление полной политической изолированности президента. Никто из его близких помощников не решался прийти и выступить в защиту даже своей собственной линии, не говоря уж о защите Б. Ельцина. Всю свою работу администрация президента сосредоточила на индивидуальной и групповой обработке думцев тайными средствами, среди которых обыкновенный подкуп всегда считался наиболее эффективным.

Наконец, наступил момент, когда комиссия закончила свою работу и представила доклад для принятия постановления об официальном выдвижении обвинения. В чем же заключалось основное содержание доклада, голосование по которому было назначено на 15 мая 1999 г.? (Кстати, все материалы по импичменту находятся в библиотеке Государственной думы и выдаются только депутатам, но полный текст самого доклада был опубликован за два дня до голосования - 13 мая - в газете "Коммерсант" наряду с полным текстом заключения, которое подготовила к этому докладу Федеральная служба безопасности от имени правительства).

Первым пунктом обвинений была роль Б. Ельцина в подготовке, разработке, подписании и осуществлении Беловежских соглашений, которые привели к уничтожению СССР. Отмечалось, что Б. Ельцин целенаправленно шел к захвату союзной власти в то время, когда был руководителем всего лишь одной республики - РСФСР. Его августовские указы о передаче в ведение РСФСР всех банков, почт, телеграфа, всех видов правительственной связи, средств массовой информации носили осознанный, целенаправленный характер, ведущий к развалу СССР. Б. Ельцин вышел далеко за пределы своих конституционных полномочий и стремился захватить союзную власть, переподчиняя союзные органы республиканским. Он совершил все эти действия вопреки ясно выраженной воле народов СССР (и РСФСР в том числе) в ходе референдума от 17 марта 1991 года о желании жить в обновленном СССР.

"Таким образом, - говорилось в докладе, - имеются достаточные данные утверждать, что будучи Президентом РСФСР Б. Н. Ельцин совершил действия, содержавшие признаки тяжкого преступления, предусмотренного статьей 64 УК РСФСР, и заключающиеся в измене Родине путем подготовки и организации заговора с целью неконституционного захвата союзной власти, упразднения действовавших тогда союзных институтов власти, противоправного изменения конституционного статуса РСФСР".

В этой части доклада отмечалось, что в результате Беловежских соглашений РСФСР превратилась из союзной республики в другое государство - Российскую Федерацию - с изменившимся государственным строем. При этом был нанесен непоправимый ущерб самой Российской Федерации: ослабла ее внешняя безопасность и обороноспособность, нарушились экономические отношения с другими республиками, миллионы граждан оказались за пределами своих национальных государств, превратившись в беженцев и вынужденных переселенцев.

Вторым пунктом обвинений фигурировал расстрел парламента в октябре 1993 года. Говорилось о незаконности Указа No 1400 от 21 сентября 1993 г., которым Ельцин превысил служебные полномочия президента РФ, постановив прервать осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функций съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации, отменил действие Конституции РСФСР, законодательство Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, объявив, что они действуют лишь в части, не противоречащей Указу.

Б. Ельцин обвинялся в том, что он в нарушение Конституции объявил и ввел в действие Положение о федеральных органах власти на так называемый переходный период, присвоил властные полномочия Верховного Совета по назначению Генерального прокурора РФ, переподчинил Центральный банк Российской Федерации Правительству РФ и обязал его руководствоваться в своей деятельности не законами, а указами президента, предложил Конституционному суду не проводить заседаний до начала работы нового созыва Федерального собрания РФ. Ельцину вменялось в вину, что он по сговору с другими лицами организовал и совершил захват государственной власти народных депутатов Российской Федерации путем насильственного прекращения деятельности съезда народных депутатов и Верховного Совета РФ.

При превышении своих полномочий президент использовал насильственные меры и применял вооруженную силу, что выразилось в блокировании здания Верховного Совета РФ в Москве, отключении его от водо- и электроснабжения, запрете на пропуск депутатов и граждан РФ в здание парламента, а потом привело к обстрелу Верховного Совета из танковых пушек и стрелкового оружия и к многочисленным жертвам. Штурм Белого дома сопровождался насилием, мучительными и оскорбляющими личное достоинство гражданина действиями со стороны военнослужащих Министерства обороны и Министерства внутренних дел.

Подчеркивалось, что Б. Ельцин не подпадает под действие Постановления Государственной думы от 23 февраля 1994 г. "Об объявлении политической и экономической амнистии", потому что он был не участником событий сентября-октября 1993 года, на которых распространялась амнистия, а организатором самих событий.

Третьим блоком обвинений в адрес президента явились события в Чеченской республике в 90-е годы. Комиссия отметила, что в период 1991-1994 гг. на территории Чеченской республики возникла чрезвычайная ситуация, вызванная тем, что Исполком общенационального конгресса чеченского народа и его лидеры при попустительстве, а иногда и при прямой поддержке федеральных властей незаконно захватили власть в Чечне, и в этой республике начались массовые нарушения прав человека.

Усугубляя положение в ноябре-декабре 1994 года, Б. Ельцин издает три указа. - No 2137 "О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики" от 30.11.94; No 2166 "О мероприятиях по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской республики и в зоне осетино-ингушского конфликта" от 9.12.94 г.; No 2169 "О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской республики" от 11.12.94 г. Все эти указы противоречат положениям Конституции и действовавшим законам Российской Федерации. Этими указами президент фактически объявил режим чрезвычайного положения, введя правовые понятия "особого режима въезда и выезда", "особых форм управления", "особого порядка передвижения". В соответствии с Конституцией подобные указы должны выноситься на утверждение в Совет Федерации и публиковаться. Ничего этого Б. Ельцин не сделал.

Этими же указами президент самовольно наделил правительство полномочиями по применению силовых мер для разоружения незаконных вооруженных формирований. Ни Конституция, ни другие федеральные законы не предоставляли права президенту единолично решать вопрос о применении военных методов на территории Чеченской республики. И хотя в указах не говорилось о проведении крупномасштабных военных операций, но все должностные лица, которые давали показания комиссии, подтвердили, что эти операции осуществлялись в соответствии с его указаниями. Все основные действия по практическому введению элементов чрезвычайного положения на территории Чеченской республики, в том числе по проведению главных военных операций, согласовывались с ним.

Реализация "правовых" актов Б. Ельцина привела к применению насилия, повлекшего десятки тысяч человеческих жертв, материальному ущербу Российской Федерации в особо крупных размерах, нарушениям прав и свобод сотен тысяч граждан России.

Подчеркивалось, что президент пытался скрыть от общественности неконституционный характер своих указов, присвоив им гриф секретности и не допустив их публикации в печати, что является конституционным требованием для документов подобного рода.

Фактически объявляя о введении чрезвычайного положения в Чеченской республике, Б. Ельцин не создал никакого правового инструмента для контроля над обстановкой и ее нормализацией, что привело к хаосу в управлении всем процессом умиротворения Чечни.

Вывод был очевидным: президент превысил свои полномочия, нарушил Конституцию и вышел далеко за рамки правового поля, очерченного для него законами.

В четвертом пункте обвинений в адрес Б. Ельцина говорилось о сознательном ослаблении обороноспособности страны. Подписав Беловежские соглашения и ликвидировав систему союзных органов управления, Б. Ельцин тем самым разрушил единую систему управления войсками. На территории бывших союзных республик остались станции раннего предупреждения о ракетно-ядерном нападении, пункты базирования военно-морского флота, укрепленные пункты управления оперативно-стратегического назначения. Из шестнадцати военных округов, имевшихся в СССР, в России после подписания Беловежских соглашений осталось только восемь, из которых пять являлись тыловыми и потому не имели необходимой для пограничных округов военной техники. Самая современная общевойсковая техника осталась за пределами России - на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. "В этих действиях комиссия установила наличие признаков государственной измены".

В результате использования Б. Ельциным властных полномочий Вооруженные силы России были фактически полностью развалены. В составе общевойсковых соединений Российской Федерации на момент составления доклада насчитывалось всего двенадцать полков постоянной боевой готовности. В их вооружении преобладают устаревшие образцы ракетной техники, практически отсутствуют современные противотанковые ракетные комплексы. Значительную часть бронетанковой техники составляют устаревшие образцы танков и бронетранспортеров. Не отвечают современным требованиям находящиеся на вооружении сухопутных сил боевые, транспортно-боевые и транспортные вертолеты. Многие из них находятся в неисправном состоянии и требуют ремонта.

В Военно-воздушных силах Российской Федерации количество исправных самолетов не превышает 55%. Истекает срок эксплуатации стратегических крылатых ракет воздушного базирования, к 2003 г. в составе стратегических ядерных сил России останется всего около 1000 боезарядов. Уже в настоящее время возможности стратегических ядерных сил Российской Федерации в 2,5 раза ниже ядерных сил США. Наряду с этим утрачена значительная часть кадрового, научно-технического и промышленного потенциала, практически остановилось воспроизводство и модернизация элементов стратегических сил.

В Военно-морском флоте Российской Федерации свыше 70% ракетных подводных крейсеров стратегического назначения требуют проведения заводского ремонта или отдельных работ по поддержанию их боевой готовности. Из имеющихся 26 атомных подводных лодок почти половина морально устаревшие. На остальных подводных судах количество боезарядов из-за окончания гарантийных сроков эксплуатации ракетных комплексов в 2003 г. должно сократиться на 75%.

Президент использовал свои властные полномочия не в интересах укрепления государства, а в целях создания класса крупных собственников, ставших опорой его власти. Военно-промышленный комплекс в результате оказался разрушенным. Комиссия установила: Б. Ельцин знал, что творимое им будет иметь тяжкие последствия для обороноспособности страны и сознательно шел на это. Государственная дума в 1995-1998 гг. неоднократно принимала постановления, обращающие внимание президента на крайне опасные для обороноспособности страны тенденции, развившиеся в оборонном комплексе и в Вооруженных силах РФ, но Б. Ельцин проигнорировал все эти обращения и постановления.

В итоге комиссия пришла к заключению, что она не нашла в действиях Б. Ельцина намерения оказать помощь иностранному государству и не сочла возможным выдвинуть против него обвинение в государственной измене, но признала, что он виновен в злоупотреблении должностными полномочиями и совершил тяжкие преступления. Далее следовали юридические ссылки на соответствующие статьи Уголовных кодексов РСФСР и РФ.

Пятым, заключительным пунктом обвинений был "геноцид российского народа". Комиссия констатировала крайне тяжелую демографическую обстановку в России, ставшую следствием той социально-экономической политики, которую проводило правительство по указам президента. Было отмечено, что численность населения страны за время правления Б. Ельцина сократилась на 4,2 миллиона человек только за счет естественной убыли. Число родившихся детей сократилось с 1,7 миллиона в 1991 г. до 1,2 миллиона в 1997 г., в то время как число покойников подпрыгнуло за этот же отрезок времени с 2 до 4,2 миллиона. Все демографические прогнозы, составляемые официальными государственными учреждениями, предсказывают дальнейшую депопуляцию России в обозримом будущем.

Население вымирает из-за обвального падения жизненного уровня россиян, разрушения системы медицинского обслуживания, безработицы. 32,1 миллиона человек живут в России ниже уровня, называемого "прожиточным минимумом". Широкие слои населения поставлены в положение голодающих из-за систематической невыплаты заработной платы. По данным Министерства труда и социального развития Российской Федерации, суммарная задолженность по выплате заработной платы из-за отсутствия бюджетного финансирования и собственных средств предприятий и организаций постоянно растет и достигла на 1 декабря 1998 г. почти 85 миллиардов рублей.

Общая сумма задолженностей по выплате ежемесячного пособия на детей выросла за время администрации президента Б. Ельцина до 25 миллиардов рублей.

Задолженность по пенсиям выросла до 30 миллиардов рублей.

Все это в условиях непрерывного роста цен на продукты и товары первой необходимости, повышения тарифов на транспортные перевозки, увеличения платежей за коммунальные услуги катастрофически сказалось на семейных бюджетах наименее обеспеченных слоев населения.

К концу 1998 г. безработица в России, если ее рассчитывать по методике Международной организации труда, составила около 8,6 миллиона человек, или почти 12% экономически активного населения.

По данным Межведомственной комиссии Совета безопасности РФ по экономической безопасности, в 1997 г. по сравнению с 1991 г. произошло снижение потребления мяса на 55%, молока - на 41%, яиц - на 31%, рыбы - в 2,2 раза. Выросло потребление только картофеля да печеного хлеба. Это будет иметь отрицательные последствия для здоровья у сегодняшних детей.

Серьезное негативное влияние на демографические процессы в стране оказывает постоянно ухудшающееся состояние отечественного здравоохранения. Среди населения все шире распространяются тяжелые болезни. По данным Министерства здравоохранения Российской Федерации, число заболевших на каждые 100 тысяч населения с 1992 по 1997 год росло следующим образом: сифилис - с 13,4 случаев до 277, туберкулез - с 39 до 74, злокачественные новообразования - с 271 до 294, наркомания - с 3 до 28, психические расстройства - с 274 до 348, СПИД - с 0,05 до 2,7. При этом все время сокращалось число медицинских учреждений и количество коек в них.

Дважды - в 1995 и 1997 гг. - в России собирались Всероссийские Пироговские съезды врачей. В обоих случаях врачи обращались к президенту, правительству и Федеральному Собранию с отчаянными призывами обратить немедленно внимание на гибель населения: "беспрецедентное в мирное время уменьшение численности народонаселения". Врачи напоминали властям об их "прямой и персональной ответственности за предусмотренную Конституцией защиту жизни и здоровья граждан и за обеспечение деятельности общенациональной системы охраны здоровья народа". Но в ответ - тишина!

Президент Б. Ельцин обвинялся в том, что он своим Указом от 14 августа 1992 г. "О введении в действие системы приватизационных чеков в Российской Федерации" нарушил действовавший в то время "Закон об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР", а, как известно, Конституция устанавливает верховенство закона над президентским указом. Замена системы именных приватизационных счетов анонимными ваучерами привела к многочисленным финансовым аферам и злоупотреблениям, скоропалительной концентрации богатства в кучки дельцов.

Б. Ельцин вышел за рамки своих полномочий, когда своим указом ввел в действие в июле 1994 г. "Государственную программу приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации после 1 июля 1994 г.", после того как всего несколькими днями раньше Государственная дума отклонила эту самую "Программу".

Комиссия отметила, что Б. Ельцин неизменно отклонял все законы, направленные на облегчение положения населения, ссылаясь, как правило, на "нехватку" средств в бюджете.

При проведении своего социально-экономического курса Б. Ельцин учитывал рекомендации иностранных структур, таких, как Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития, Организация международного сотрудничества и развития, Европейский банк реконструкции и развития, и, несмотря на многочисленные призывы изменить этот курс ввиду его очевидной гибельности для народов России, упорно и сознательно гнул свою линию.

Ко всем этим обвинениям, выдвинутым комиссией, я бы от себя добавил еще одно: Б. Ельцин виновен в том, что он, ликвидировав государственную монополию на производство и торговлю спиртными напитками и передав весь "алкогольный бизнес" в руки частных лиц, поставил население России под угрозу всеобщей алкоголизации и попутно лишил государство важного источника наполнения государственного бюджета. Обнищание, о котором говорилось в документе комиссии, породило в населении чувство обреченности, безнадежности и отчаяния и как следствие желание уйти от невыносимых тягот в алкогольный дурман. За время пребывания Б. Ельцина у власти резко выросло производство спиртных напитков, были открыты все ворота для их импорта. Спиртное стало самым доступным товаром в любой, самой отдаленной точке страны. Производство и продажа вышли из-под государственного контроля, что способствовало появлению на рынке спиртных напитков недоброкачественных и просто опасных продуктов. Ежегодно только от прямого отравления фальсифицированными спиртными напитками в стране умирает около 30 тысяч человек. Потребление их на душу населения приближается к 20 литрам в пересчете на чистый спирт, что находится далеко за чертой безопасности для жизни нации.

Президент пытался пару раз остановить алкогольную смерть путем восстановления государственной монополии на производство и торговлю спиртными напитками, но оба раза был вынужден под давлением "винно-водочной мафии" отзывать свои указы и капитулировать. В настоящее время во многих районах России деградация населения под влиянием алкоголя приобрела необратимый характер.

Если уж мы привели основное содержание обвинительного заключения, подготовленного специальной думской комиссией, то справедливости ради следует привести и основные доводы в защиту президента, которые были подготовлены Федеральной службой безопасности. Сам факт, что разработка оправдательной аргументации была поручена ФСБ, вызывает некоторое недоумение, потому что подобная работа не соответствует профилю этой организации. Если бы роль адвоката взяло на себя Министерство юстиции или Генеральная прокуратура, или, на крайний случай, государственно-правовое управление администрации президента, было бы понятно, но почему выбор Б. Ельцина пал на ФСБ, понятно не сразу. Можно предположить, что после истории со Скуратовым Ельцин питал более глубокое доверие именно к ФСБ, во главе которой стоял В. Путин, нежели к другим государственным институтам. Впервые в своей истории ФСБ выступило в качестве "адвоката", хотя по своей профессиональной сущности эта служба всегда выступает в роли обвинителя.

В справке, подготовленной в этом ведомстве, содержался ответ, структурированный по тем же пяти пунктам обвинения.

По пункту первому основное возражение состояло в том, что комиссия, оценивая деяния президента России, все ссылалась на Уголовный кодекс РСФСР, в то время как он утратил свою силу с 1 января 1997 года. Это было расценено как "общая правовая ошибка", повторяющаяся и в других пунктах. В итоге ФСБ делала по этому разделу такое заключение: "Ошибочное применение комиссией норм уголовного и другого законодательства вызывает сомнения в ее выводах, что может повлечь, в свою очередь, нарушение прав человека по отношению к Президенту Российском Федерации...

Содержащаяся в изученных официальных документах Специальной комиссии информация не согласуется с общеизвестными фактическими обстоятельствами жизнедеятельности бывшего СССР и России и не является достаточной для квалификации действий президента РФ по статьям Уголовного кодекса".

ФСБ настойчиво проводила мысль о том, что Всесоюзный референдум 17 марта 1991 г. и его результаты не являются источником права. Он был всего лишь консультативным актом, а его результаты не были оформлены в виде Закона. Референдум же проводился с молчаливого согласия союзных властей во всех прибалтийских республиках, а также в Грузии, Армении и Молдове, так что, мол, Союз рухнул раньше Беловежских соглашений, и вина за это ложится на союзные власти, которые, к тому же, в ряде документов подчеркивали сам факт обретения суверенитета новыми республиками и даже употребляли название нового государства "Союз Советских Суверенных Государств".

"Таким образом, уже в августе 1991 г. Союз Советских Социалистических Республик должен был прекратить свое существование", и только события, связанные с ГКЧП, сорвали подписание нового "Союзного договора".

"Таким образом, участие президента России в подготовке и подписании Беловежских соглашений не противоречило союзному и российское законодательству и не может квалифицироваться по статьям Уголовных кодексов РСФСР и РФ за отсутствием состава преступления".

По второму пункту (расстрел парламента) в "аналитическом документе" ФСБ (так текстуально названы сформулированные возражения) говорится, что Верховный Совет работал неудовлетворительно в 1992-1993 гг., и далее: "В связи с неудовлетворительной законотворческой деятельностью Верховного Совета и съезда народных депутатов в упомянутый период президент РФ был вынужден важнейшие стороны социально-экономической и политической жизни страны регулировать своими указами. Это, в свою очередь, вызывало негативную реакцию со стороны руководства Верховного Совета. Подобное противостояние не могло не вызвать чувства тревоги и беспокойства в обществе, в политических партиях и общественных организациях, несло угрозу конституционному строю РФ".

Планы президента по созыву Конституционного совещания с целью выработки новой Конституции саботировались, Верховный Совет предпочитал путь принятия поправок и дополнений в прежнюю Конституцию РСФСР, действовавшую с 1978 г., "положения которой уже не могли надежно регулировать реально сложившиеся в России общественно-политические и экономические отношения". Именно поэтому Ельцин вынужден был издать Указ No 1400 "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации", который и стал детонатором событий сентября-октября 1993 г.

Вся ответственность за насилие и кровопролитие в Москве возлагалась на Верховный Совет и его бывших руководителей Р. Хасбулатова и А. Руцкого, которые "фактически спровоцировали массы людей на несанкционированные демонстрации в свою поддержку, организовали попытку вооруженного захвата Московской мэрии и телецентра в Останкино. В результате этих акций имелись жертвы среди представителей правоохранительных органов и мирного населения". Президент же действовал в состоянии крайней необходимости, чтобы предотвратить массовые беспорядки, погромы, разрушения, поджоги и другие антиобщественные действия.

Третий пункт обвинений - в развязывании военных действий в Чечне - в документе ФСБ опровергается следующим образом. Признается, что на территории Чечни к 1994 г. сложилось сложное и опасное положение, и далее: "...Главе государства пришлось решать эту задачу при отсутствии федерального конституционного закона... регламентирующего вопросы, связанные с введением военного или чрезвычайного положения. В этих условиях единственным действенным правовым инструментом для обеспечения законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской республики, которым располагал в то время президент Российской Федерации, являлся институт крайней необходимости.

Данный правовой институт предусматривает, что не является преступлением действие, хотя и содержащее признаки уголовного преступления, если оно совершено для устранения опасности, угрожающей интересам государства, общественным интересам, личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред".

Добавим, что еще в середине 1995 г. Б. Ельцин, обеспокоенный нелегитимностью своих "чеченских" указов, обратился в Верховный суд с просьбой определить их соответствие Конституции. Состав Верховного суда был к этому времени значительно расширен за счет назначения президентом "надежных" судей, поэтому решение Верховного суда было в его пользу. И вот теперь ФСБ попрекала комиссию Думы за то, что она не соглашалась с мнением Конституционного суда и продолжала настаивать, на неконституционности "чеченских" указов Б. Ельцина.

Четвертое обвинение - ослабление обороноспособности страны - ФСБ практически не рассматривала по существу, ограничиваясь констатацией того факта, что, дескать, комиссия вышла за рамки определенных ей полномочий и стала обсуждать вопросы, которые не в ее компетенции, но должны решаться по меньшей мере, одной третью от численного состава Государственной думы. Кстати, четыре члена комиссии возражали против выдвижения обвинений по этому пункту.

По последнему, пятому, пункту обвинений президента в геноциде народов России Федеральная служба безопасности строит защиту на том, что Ельцин в России разрабатывал и проводил свою политику не в одиночку, а совместно с другими структурами государственной власти, в том числе и со всеми ветвями законодательной власти. Президент свои основные положения ежегодно докладывал Федеральному собранию в виде специальных посланий, которые носили публичный характер. Любой его указ, если он, по мнению законодателей, противоречит Конституции или федеральным законам, может быть обжалован в Конституционном суде. Базовое заключение звучит так: "При издании Указов президент опирался на высшие законодательные и исполнительные органы власти и выражал их общую волю в осуществлении социально-экономических преобразований. Иными словами, ответственность за действительно сложную экономическую, финансовую и социально-политическую обстановку, сложившуюся в России в рассматриваемый период, в равной степени ложится на все высшие органы государственной власти, в том числе и на тот из них (Государственная Дума), представители которого выдвинули обвинения против Президента РФ".

Авторы "аналитического документа" обращали внимание на то, что само понятие "геноцид" как уголовно наказуемое преступление не фигурирует в Уголовном кодексе РСФСР, действовавшем до 1997 г., а следовательно, нельзя обвинять президента в преступлении, которого вообще не существовало в нашем тогдашнем уголовном праве.

Подводя итог своим соображениям по поводу документа думской комиссии, специалисты Федеральной службы безопасности констатировали, что они не нашли во всех собранных документах каких-либо признаков совершения президентом России государственной измены и других тяжких преступлений. Они также подчеркнули, что Специальная комиссия не является субъектом, наделенным правом квалификации действий лиц, виновных в совершении преступлений. Но главный вывод состоял в следующем: "Подготовленные комиссией документы носят не правовой, а политический характер, что не может быть положено в основу для принятия решения о возбуждении уголовного дела и выдвижения обвинения против Президента Российской Федерации с целью отрешения его от должности".

Эти два документа, в которых политика неразрывно переплетена с многочисленными ссылками на правовые - вчерашние и нынешние - нормы, были представлены депутатам Государственной думы, которые должны были решить: начинать или не начинать процедуру импичмента, достаточно ли для этого собранных доказательств виновности Б. Ельцина или нет.

Но правомерно ли противопоставлять политику юридическим нормам: дескать, политика есть что-то низкое, второсортное, не достойное уважения по сравнению с правом, являющимся святым, непоколебимым и сохраняющим верховенство по отношению ко всему остальному? Получается, что действия президента - это безукоризненная работа в строго очерченном правовом поле, а вот действия оппозиции - это политика с ее произволом и ангажированностью. Такой вывод не просто ошибочен, но хуже того - злонамерен. Любая правовая норма является в общественной жизни результатом политической борьбы, победой определенных политических сил и фиксирует определенные политические реалии. Закон - это политический документ, итог политической борьбы. Конституция - высший результат политической борьбы. Политика вечна, законы и другие правовые нормы меняются в зависимости от изменения соотношения сил в обществе. Политика рождает законы, сами законы консервативны в своей сущности, стараются затормозить бег политики и развития общества. На действующие законы всегда и везде будет ссылаться действующая власть. Политика была и будет орудием оппозиции, стремящейся к изменению власти и ограждающих ее законов. Никогда не было и не будет некоего вечного, сверху данного, сверхсправедливого правопорядка. Поэтому-то в России в это трагическое десятилетие наблюдалось настоящее юридическое светопреставление, в котором законы, указы, постановления, распоряжения, кодексы и прочее наползали друг на друга, крошились, разваливались, вновь выпячивались из пучины общественной жизни, точь-в-точь как льдины в ледоход на бурной реке. Бессмысленно ковыряться в параграфах в исторический период, когда правит ее величество политика. Потому и работа Комиссии Государственной думы, и "аналитический документ" Федеральной службы безопасности носили, в первую очередь, политический характер, лишь старательно прикрытый одеялом из правовых отсылок. Речь ведь шла о власти президента России, сохранении ее или насильственном отрешении от нее. Достижение власти или потеря ее и составляют основное содержание политики. Именно поэтому я сознательно не комментирую юридические; упражнения авторов того и другого документа, чтобы читатель не тратил попусту время. Гораздо полезнее вспомнить примеры из практики политической жизни США, на которую мы во многом ориентировались в 90-е годы. К середине 70-х годов в Соединенных Штатах разразился шумный политический скандал, названный "Уотергейтом", суть которого заключалась в том, что во время предвыборной кампании по выборам президента США 1976 г., служители правопорядка обнаружили и захватили на месте группу подозрительных лиц, которые в нерабочее время устанавливали подслушивающие устройства в штаб-квартире демократической партии, расположенной в здании: под названием "Уотергейт". Расследование показало, что работу указанной группы санкционировал в конечном счете президент США, избранный от республиканской партии - Ричард Никсон. Налицо было, скорее, нарушение морально-нравственных норм, попытка получить односторонние преимущества в политической борьбе. Заметим, что ни американский народ, ни Соединенные Штаты как государство не несли в результате совершенного действия никакого материального ущерба, оно не влекло за собой ни человеческих жертв, ни насилия. Не было ни территориальных потерь, ни политических поражений. Единственным видимым последствием было нанесение ущерба имиджу американского политического истеблишмента, морально-нравственный удар по авторитету. Не более того. И, тем не менее, "Уотергейт" превратился в острый политический конфликт в американском обществе. Страна и ее граждане не захотели простить президенту Р. Никсону того, что он запачкал дотоле казавшийся белоснежным покров американской демократии. Против него была начата процедура импичмента, и он, морально сломленный, предпочел, не дожидаясь итога финального голосования в сенате, подать в отставку добровольно.

Вторично вопрос о применении процедуры импичмента в США возник в середине 80-х годов, в период, когда президентом был Рональд Рейган. "Провинность" этого руководителя, кстати, очень много сделавшего для победы США в "холодной войне", состояла в том, что, движимый неудержимой ненавистью к коммунизму, он втянулся в секретные операции против тогдашнего революционного правительства сандинистов в Никарагуа и стал тайно финансировать так называемых "контрас", т. е. политических противников сандинистов, развязавших партизанскую и диверсионно-террористическую войну. По масштабам Соединенных Штатов это были крошечные операции в маленькой центральноамериканской стране. Наверное, Р. Рейган, обратись он к конгрессу США, получил бы и официальное Разрешение на тайные операции в Никарагуа, и соответствующие ассигнования. Но он решил не обременять сенат и палату представителей просьбами о выделении мизерных сумм на поддержку "контрас", а решил продать небольшую партию оружия Ирану на сумму 30 миллионов долларов, а вырученные деньги без оприходования в национальном бюджете использовать для финансирования "контрас". В финансовом отношении вся операция носила микроскопический характер. Она составляла примерно одну десятитысячную часть от военного бюджета США, т. е. 0,0001%. Люди из личного аппарата президента провели эту операцию, но сведения о ней просочились в прессу и дачи основание началу операции "Ирангейт-контрас". И хотя Рейган действовал в данном случае целиком и полностью в интересах США, но ему инкриминировались продажа оружия в Иран, который числился в числе злейших врагов Соединенных Штатов, затем тайное, а следовательно, незаконное использование финансовых средств и ведение несанкционированных операций за рубежом. Все это по сравнению с обвинениями, выдвинутыми Государственной думой против Б. Ельцина, выглядит детскими забавами, но Р. Рейгана спасло от импичмента только окончание срока президентства. У американских законодателей просто не хватило времени закончить расследование и вынести обвинение.

Еще курьезнее выглядят проделки Билла Клинтона, который, будучи президентом Соединенных Штатов, в середине 90-х годов вступил в аморальную связь с сотрудницей аппарата Белого дома Моникой. Трудно сказать, сколько времени длилась их близость, но Моника имела неосторожность рассказать об этом одной из своих подруг, которая из зависти или желания приобрести известность предала гласности все, что ей было доверено. Разразился громкий скандал. Опять во всей этой истории не было ничего, наносящего ущерб национальной безопасности США или интересам американского народа. Но пострадала репутация высшего должностного лица, пострадал престиж США.

В сенате США была начата процедура импичмента против Билла Клинтона. Вся страна разделилась на два лагеря. Рейтинг президента оставался, несмотря ни на что, довольно высоким, страна переживала небывалый экономический бум, достигла небывалого военного и политического могущества в мире, став единственной великой державой (в интерпретации самих американцев). Клинтон, чтобы ослабить нараставший политический нажим, выступил с публичной речью, в которой попросил у всех американцев прощения за свои грехи. Это добавило ему сочувствия и даже симпатий, но сенат все-таки не остановил процедуру импичмента и довел ее до голосования. Не хватило всего нескольких голосов, чтобы отправить Клинтона в отставку. Сам президент после этой эпопеи выглядел измотанным, он был практически разорен, и стихийно возникший Фонд поддержки Клинтона собирал средства, для оплаты его адвокатов, которые вели судебные дела, связанные с этой историей.

Мы специально вспоминаем эти эпизоды из истории той страны, откуда мы взяли и само понятие "импичмент", чтобы показать, насколько малые, не существенные в нашем пониманий обстоятельства могут стать в демократических странах основанием для отрешения глав государств от должности. Судьбу людей решают не ссылки или иные параграфы действующих или переставших действовать кодексов, а прежде всего политические и морально-нравственные оценки действий должностных лиц. Выдвигавшиеся против американских президентов обвинения выглядят детской песочницей по сравнению с Эверестом преступлений, совершенных Б. Ельциным против интересов государства и народов.

Дело о первом российском импичменте тем временем двигалось к завершению. Был даже назначен день - 15 мая 1999 г. - пленарного заседания Государственной думы, на котором должно было состояться голосование по вопросу о начале импичмента. К этому времени прошел почти год, в течение которого шел сбор материалов, их проверка и формирование Заключения.

Настроение в стране, парламенте не предвещало ничего хорошего. Представители администрации президента активно работали в Государственной думе, подкупая депутатов, уговаривая их или шантажируя. По предварительным расчетам, в Кремле вроде бы складывалось впечатление, что организаторам импичмента не удастся собрать двух третей голосов ни по одному пункту обвинения, но полной уверенности в "победе" не было. Разогнать Думу в это время было невозможно на законных основаниях, так как до очередных выборов оставалось чуть больше полугода. Кроме того, всему миру было известно о работе Комиссии по подготовке материалов для начала процедуры импичмента, и в этих условиях роспуск Думы выглядел бы совершенно неоправданным с точки зрения демократии. В этих условиях Б. Ельцин как истинный "большевик", привыкший идти напролом, играть ва-банк, решил вызвать в стране очередной шок, отправив в отставку правительство Е. Примакова - единственное правительство, добившееся в ельцинское десятилетие положительных результатов в своей работе и завоевавшее доверие как парламента, так и всего народа.

Кандидатура Е. Примакова возникла, мы уже говорили, в качестве единственного выхода из катастрофической ситуации после дефолта, в результате чего все ельцинские выдвиженцы оказались отвергнутыми страной и парламентом. Назначение Е. Примакова по большому счету оказалось спасательным кругом для политического выживания Ельцина. Но прошло всего несколько месяцев нормальной восстановительной, стабилизационной работы правительства, принесшей его главе высокий рейтинг доверия, как в душе Б. Ельцина возникло чувство невыносимой ревности и враждебности к Примакову. По словам самого президента, первый неприятный разговор произошел уже в январе 1999 г., когда Е. Примаков предложил Думе некий план политического примирения на ближайшее время - до выборов новой Думы и нового президента. Суть плана заключалась в том, что все три составляющие российской политической власти - президент, правительство и Дума - брали на себя определенные обязательства, жертвуя для этого некоторыми своими полномочиями, чтобы обеспечить стране стабильную политическую обстановку до новых выборов. В частности, президент принимал обязательство не отправлять правительство в отставку и не распускать Государственную думу на этот срок, Дума, со своей стороны, обязывалась прекратить процедуру сбора материалов для импичмента и не выражать недоверия правительству. Правительство же отказывалось от права вносить в Думу вопрос о недоверии себе, какой бы острой критике ни подвергалась его работа.

На такое соглашение Б. Ельцин был согласен в сентябре 1998 г., когда он настойчиво проталкивал в Думе кандидатуру В. Черномырдина на пост премьер-министра. Подобное соглашение прежде всего было выгодно правительству, которое несло основную ответственность за состояние дел в стране и в то же время не имело никаких гарантий от произвола со стороны президента или Думы. Сам глава государства был огражден Конституцией, а Дума могла спокойно чувствовать себя в последний год своей работы, да еще в условиях проводившейся процедуры по подготовке импичмента.

Чтобы смягчить возможную отрицательную позицию президента, Е. Примаков параллельно с пактом о политическом примирении предложил руководству Госдумы разработать и принять закон о гарантиях Ельцину после окончания срока его полномочий.

Несмотря на это, президент отнесся к пакту заключения политического перемирия на этот раз крайне отрицательно. Он увидел в нем только одну сторону: ограничение его конституционных прерогатив, и ничего больше. Его обидело даже то обстоятельство, что идею пакта в общественное сознание внес не он Б. Ельцин, а премьер-министр Примаков. Пресса разжигала президентские амбиции. Я в те дни сделал такую запись в своем дневнике: "Б. Ельцин ведет себя, как один мой капризный сверстник в деревне в дни нашего детства. Тот мальчишка требовал, чтобы корову в стадо выгонял только он лично, но и вставать не хотел в четыре часа утра, чтобы отправить буренку на выгон. Так вот его мать - бедная женщина - шла ближе к полудню в стадо, пригоняла корову домой, а потом продравший к этому времени очи мальчишка важно снова гнал животину на пастбище". И в самом деле, вскоре появился документ самого президента, точь-в-точь как премьерский, но теперь взбеленились Дума и ее коммунистическое крыло, которые на дух не принимали ничего, выходящего из Кремля. Так и повис в воздухе "пакт кота Леопольда", безуспешно призывавший: "Давайте жить дружно!!".

Президент и премьер-министр прожили все отведенное им время на этих постах, как два супруга, ненавидевшие друг друга, но понимавшие, что время для развода еще не наступило. И в первую очередь это относится к Ельцину, от которого и зависела в основном степень прочности брака. У премьера все время рос рейтинг доверия, у президента он все время падал.

Когда в марте 1999 г. НАТО приступило к массированным бомбардировкам Югославии, то Примаков решился на демонстративно протестный маневр: он летел в США на встречу с американским руководством, когда узнал по шифровке, что завтра самолеты Североатлантического альянса обрушат на Югославию ракетно-бомбовый удар. Тогда премьер отдал приказ пилоту развернуть самолет, который уже приближался к побережью США, и взять курс назад, на Родину. Ничего другого Россия тогда сделать не могла, но "разворот" Примакова в какой-то мере спасал честь и достоинство нашего государства, иначе оно становилось прямым пособником НАТО и соучастником агрессии. Этот шаг еще больше повысил авторитет Примакова, а у Ельцина вызвал приступ изжоги. Он сам об этом написал в своих воспоминаниях: "Косовский кризис усилил в обществе антизападные настроения, и Примаков был вполне способен объединить ту часть политиков, которые мечтали о новой изоляции России, о новой "холодной войне". Правда, потом Б. Ельцин сам взял на вооружение подобный прием, когда отдал распоряжение батальону российских десантников из числа миротворческих сил совершить театральный бросок из Боснии в Косово. Толку от этого марш-броска не было, но моральный эффект был впечатляющим и вызвал всплеск патриотических чувств.

Хотя публично президент продолжал заверять общественность, что он не намерен отправлять в отставку правительство Примакова, и однажды даже в телекамеры, четко фиксируя каждое слово, сказал: "...Позиция моя - я работаю до выборов 2000 года. Позиция премьера - он работает до выборов нового президента". Здесь, если смотреть с позиций сегодняшнего дня, что ни слово, то неправда. Оправдание может быть только в том, что Ельцин никогда не говорил о своем намерении говорить народу только правду.

Ближайшее окружение президента активно нашептывало ему о необходимости скорейшего устранения Примакова. Борис Березовский принародно похвалялся: "Свалим Примакова, и не таких убирали!". Олигархическую верхушку пугала личная неподкупность премьер-министра, его готовность дать ход следственным делам против ведущих криминальных авторитетов. Особенно напугала их одна неосторожная фраза, оброненная обычно сдержанным на резкие высказывания премьером. Весной 1999 г. в правительстве обсуждался вопрос о предстоящей в мае амнистии части осужденных, проходящих по "нетяжелым" статьям. Предстояло освободить около 100 тысяч человек. Тогда Примаков сказал, что амнистия необходима и для того, чтобы освободить места для тех, кого сажать будем за экономические преступления. Это заявление вызвало растерянность и страх среди так называемых "новых русских", которые сами неустанно повторяют, что все они сколачивали свои состояния в 90-е годы с нарушением несовершенных законов или при отсутствии таковых. Это их единственное потенциальное оправдание. По этому поводу Б. Ельцин замечает: "В стране происходили... довольно тревожные процессы. Возбуждались непонятные уголовные дела. Под арест попадали невиновные люди. Часть сотрудников спецслужб не скрывала при допросах и обысках бизнесменов, что ждут реванша за прежние годы. Почти весь российский бизнес, деловая элита пребывали в тоске и унынии по поводу своего ближайшего будущего. Эта ситуация грозила настоящим расколом страны в главном вопросе, вопросе экономических реформ". Именно к этому времени относится и отставка руководителя администрации Н. Бордюжи, которого Б. Ельцин заподозрил в излишней близости к премьер-министру.

Ни для кого не было секретом, что отставка премьер-министра не за горами. Лидер коммунистов Г. Зюганов заявлял, что его партия готова организовать массовые выступления и забастовки в поддержку правительства. Я во время неофициальной личной встречи с руководителями КПРФ высказал свое мнение о контрпродуктивности подобных заявлений, потому что у компартии не было, по существу, опыта организации их, да и массы не были готовы к подобному проявлению активности, а ущерб от невыполненных угроз обычно наносится самим себе.

27 апреля 1999 г. Б. Ельцин издал указ об изменении в составе правительства. Министр внутренних дел Сергей Степашин был неожиданно для широкой публики назначен первым вице-премьером правительства, заменив занимавшего эту должность бывшего губернатора Ленинградской области Густова. С. Степашин оказался на редкость незадачливым на посту министра внутренних дел. По всему периметру Чечни нарастали кризисные явления, названные ростом диверсионно-террористической деятельности боевиков. Он лично ездил в те районы Дагестана, где назревали опасные конфликты, провоцировавшиеся ваххабитами, и приехал в самом благодушном настроении, заверив общественность, что они мирные, порядочные люди. У него в ведомстве произошла только что страшная трагедия: сгорело здание Самарского УВД, причем в огне погибли более шестидесяти сотрудников и, разумеется, вся служебная документация. В Москве грохотали взрывы, сначала на Кузнецком Мосту - прямо у приемной ФСБ, потом в гостинице "Интурист". У самых начинающих аналитиков назначение его вице-премьером вызвало подозрение: он готовится к должности премьера.

12 мая 1999 г. то, чего ждала и чего опасалась общественность, случилось. За три дня до голосования по вопросу об импичменте Б. Ельцин своим указом уволил Е. Примакова и отправил в отставку весь состав правительства. Накануне он пригласил Евгения Максимовича и предложил ему написать прощение об отставке, но получил категорический отказ. "Увольняйте, если хотите, это ваше конституционное право, но подавать прошение об этом я не стану. Не вижу оснований!"

Мне пришлось комментировать сложившуюся ситуацию по телевидению. Я сказал примерно следующее: "Ни один серьезный политолог ни в России, ни на Западе не может считать разумным такой вариант развития событий. Он настолько антигосударствен, что не вписывается в политическую логику. Причин, на мой взгляд, две: первая - маниакальное состояние президента, не желающего делить власть ни с кем. Диктаторское отрицание всякой демократии, нетерпимость к любой оппозиции, какой бы разумной она ни была. Об этом психологическом феномене Ельцина десятки раз писали газеты. Он стал фактором нашей несчастной жизни. Когда-то Ленин предупреждал съезд коммунистов относительно такого же феномена у Сталина. Сейчас предупредить оказалось некому. Россия забыла письмо шести руководящих работников Верховного Совета РСФСР, среди которых было несколько заместителей Б. Ельцина, занимавшего тогда пост председателя Верховного Совета, которые также на заре политической карьеры Ельцина предупреждали страну о нетерпимом характере его и диктаторских замашках.

Вторая - кровная заинтересованность ближайшего окружения президента в сокрытии своей воровской жизни, желании не допустить никаких попыток со стороны государства положить ей конец. Главная цель этих людей - продолжить свою "сладкую жизнь" - "дольче вита" - хотя бы до окончания срока президентства Ельцина. Эти лица больше других влияют на него, толкают его на рискованные, даже опасные шаги, активно играют на его болезненном властолюбии".

Самодурство Б. Ельцина в один день обошлось России в миллиарды долларов вследствие падения акций крупнейших российских компаний на мировых фондовых рынках. Курс доллара всего за два дня подскочил с 24 до 27 рублей. Иностранные кредиторы заявили, что они приостанавливают рассмотрение вопросов о выделении новых займов России до выяснения обстановки.

Мне постоянно приходилось одергивать самого себя по части излишне резких оценок: деятельности Б. Ельцина и оглядываться на мнение иностранных источников, чтобы сверять меру собственного отклонения от объективной оценки. В те дни американский политолог, специалист по России, профессор Нью-Йоркского университета Стивен Коэн сказал: "Шаг Ельцина безответствен. Он, видимо, понял, что Примаков уже не сможет защитить его, и назначил новым премьером "человека с ружьем". Господин Степашин не политик, а полицейский".

Другой кремленолог со стажем Дмитрий Саймс, в свое время эмигрировавший из Советского Союза и пользовавшийся в течение многих лет большим уважением в кругах российских демократов, писал: "Уже одна внешность российского президента в момент объявления об отставке Примакова свидетельствовала о его физической и интеллектуальной неспособности выполнять возложенные на него функции главы государства".

Доминирующим мнением в политических кругах Вашингтона было убеждение, что друг Борис нанес удар по другу Биллу, потому что всем ясно показал, что защищает не демократию, а себя лично.

Французская газета "Либерасион" писала: "Можно было надеяться, что Россия, коснувшись в своем погружении дна, начнет потихоньку всплывать. Но вряд ли. Эту разрушенную страну ждут новые испытания".

Испанское телевидение высказалось крайне эмоционально: "Ельцин делает шаги, с каждым разом все более свидетельствующие о его политическом безумии". О Степашине нигде не было слышно ни одного лестного комментария. Самая мягкая форма оценки его звучала примерно так: "У него нет никаких идей, ни во внутренней, ни во внешней политике". Кто-то даже высказал предположение, что в лице Степашина Б. Ельцин подыскивает человека на роль Пиночета и что Россию ожидает длительный период закручивания гаек. Однако опытные российские наблюдатели давно знали, что С. Степашин не обладал личными качествами жесткого администратора. Всегда холеный, упитанный, довольно складно строящий ничего не значащие фразы, он был известен как просто преданный Б. Ельцину человек. В его характере преобладали размытость, мягкость, обтекаемость. Сам президент рассматривал его как "премьерского покера", т. е. переходную фигуру на время подбора "настоящего полковника".

Кандидатура Степашина, внесенная в Государственную думу, никого не интересовала, потому что все помыслы депутатов были сосредоточены на судьбе импичмента. В канун "судного" дня на слушания в Думу были приглашены М. Горбачев, П. Грачев, В. Руцкой, И. Рыбкин, В. Шумейко. Их просили выступить в качестве экспертов для оценки объективности сформулированных обвинений. И все указанные бывшие политические деятели, в той или иной мере причастные к обсуждавшимся вопросам, предпочли скрыться от общественности, уклониться от явки в Государственную думу. Сказались личная трусость, боязнь вызвать гнев президента, от которого каждый Из упомянутых лиц получил немалые подачки, привилегии, и традиционное неприятие демократических институтов и процедур со стороны тех, кто больше всего говорит о своей приверженности к демократии. Привести силой их никто не имел права, а рассчитывать на их совесть не приходилось. Лидер фракции "Аграриев" Н. Харитонов так и сказал: "Их можно доставить в Думу только под конвоем в "воронке".

Три дня шли в Думе дебаты по заключению Специальной комиссии, предложившей начать процедуру импичмента. За все это время ни одна парламентская фракция, ни один депутат не решились публично выступить в защиту президента. Роль единственного "штатного адвоката" выполнял его личный представитель в Государственной думе Котенков. По существу, шел общенародный суд над политическим деятелем, которого всего восемь лет назад народ считал своим кумиром.

В день голосования правительство и администрация президента мобилизовали все свои ресурсы, чтобы не допустить "политического Ватерлоо". Из 450 депутатов 102 в той или иной форме уклонились от голосования. Эту часть депутатского корпуса я всегда называл "политическим мусором", так как в решающие моменты они постоянно внезапно заболевали "медвежьей болезнью" и покидали свои рабочие места. Всего было роздано 348 бюллетеней. Голосование было только личным и открытым. Уже в самый последний момент струсили еще пятнадцать депутатов, получивших бюллетени, но не опустивших их в урны. В результате этих цифр можно сделать однозначный вывод о том, что 27% состава депутатского корпуса либо были полностью развращены государственной властью, либо предали интересы своих избирателей и играли в данном случае только на себя, уклоняясь от решения государственных проблем. Исправно получая высокую депутатскую зарплату (равную министерской), пользуясь большими льготами и привилегиями, эти люди, по существу, уклонялись от исполнения даже своих профессиональных обязанностей в критический момент. Невозможно себе представить хирурга, который, вскрыв полость больного на операционном столе и увидев, что надо принимать кардинальное решение, вдруг снимет перчатки и скажет: "Извините, у меня заболел живот, я не стану участвовать в операции". Наши депутаты поступали именно так.

В российских средствах массовой информации публиковались данные о том, что за уклонение от голосования или за испорченный бюллетень платили по 30 тыс. долларов. Если предположить, что каждый из "дезертиров" получил: такую сумму, то получится, что Кремль израсходовал на эту кампанию всего три миллиона долларов. Эта сумма представляется ничтожной, если считать ее ценой за власть над Россией. Но такая сумма для каждого возможного "взяточника" вдвое превышала общий фонд депутатской заработной платы за все годы его пребывания в должности парламентария.

Фактические результаты голосования оказались следующими:

- За обвинение по развалу СССР и подписанию Беловежских соглашений было подано 240 голосов, "против" - 72. Недействительными оказались 7 бюллетеней.

- За обвинение по расстрелу Белого дома высказались 263 депутата, "против" проголосовали 60, 8 недействительных бюллетеней.

- За незаконное начало чеченской войны 288 депутатов выразили свою готовность обвинить президента, "против" - всего 43 голоса, 4 бюллетеня были признаны недействительными.

- За обвинение в развале армии и подрыве обороноспособности страны высказался 241 парламентарий, "против" - 77, недействительных бюллетеней - 14.

- За обвинение в геноциде народов России проголосовали 238 человек, "против" - 88, недействительных бюллетеней - 7.

Для того, чтобы можно было официально начать процедуру импичмента, нужно было по любому из пяти пунктов обвинения набрать 2/3 голосов от списочного состава депутатов Государственной думы, т. е. получить не менее 300 голосов. Импичмент не состоялся, не удалось набрать двух третей ни по одному вопросу. Судьбу президента спасли "мертвые души" в парламенте. Примерами таких "душ" были в прошлом известный политический комментатор Александр Невзоров, который просто исчез в день голосования, популярный эстрадный певец И. Кобзон, который выехал из Москвы в канун голосования, но распространил записочку, в которой говорилось, что, мол, я поддерживаю все пункты обвинения, хотя прекрасно знал, что такой "документ" никогда не будет принят счетной комиссией. Он действовал по принципу, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Фракция "ЯБЛОКО" специализировалась на порче документов для голосования, "яблочники", считающие себя самыми интеллигентными парламентариями, испортили 23 бюллетеня, которые были признаны недействительными. Один заместитель Явлинского по партии С. Иваненко испортил три бюллетеня из выданных ему пяти. Вот до какой степени доходили борцы за демократию в "момент истины".

По партийной принадлежности голосовавших можно определенно сказать, что все левые фракции: КПРФ, Народовластие, Аграрии дружно и очень дисциплинированно проголосовали за импичмент. "Наш дом - Россия" правительственная партия - голосовала либо против импичмента, либо уклонилась от голосования. Вся фракция ЛДПР (В. Жириновский) солидарно воздержалась от голосования, что было равнозначно поддержке президента. "Яблочники" формально получили свободу голосования, но на деле, голосуя вразброд, портя бюллетени, сыграли на руку противникам импичмента. Своей ясной, принципиальной позиции по отношению к импичменту эта партия не определила. Кстати, среди "яблочников" оказалось как раз много тех, кто получил бюллетени, но так и не решился опустить их в урну.

Вся информационная структура России в дни после голосования раскалилась от пафосных восторгов и торжеств по случаю неудачи затеи с импичментом. Итоги голосования подавались публике как крупная политическая победа президента, хотя для любого стороннего наблюдателя ситуация выглядела как раз наоборот. Несмотря на формальную неудачу идеи "импичмента", Ельцин потерпел тяжелейшее политическое поражение. Ведь из числа "живых" депутатских голосов, поданных людьми, сидевшими в зале, более 2/3 было подано за его обвинение по каждому из пяти пунктов заключения Специальной комиссии. Заметим, что процедура счета от числа списочного состава характерна только для Думы. При выборах самих депутатов в избирательных округах, губернаторов и самого президента страны не принимается в расчет списочный состав избирателей. Расчет ведется только от числа явившихся на избирательные участки и проголосовавших избирателей. Не явившиеся, "мертвые души", в учет не принимаются. Только в Думе именно "мертвые души" могут решать судьбу важнейших вопросов. Безусловно, следовало бы распространить принципы общероссийского избирательного права и на думцев, чтобы они не имели возможности камуфлировать свою коррумпированность физической неявкой на голосование или порчей бюллетеней.

Циничный пример политического торга с Кремлем дал Владимир Жириновский, уже 18 мая 1999 года направив личное письмо Б. Ельцину, в котором предложил 17 кандидатур в состав нового российского правительства от либерально-демократической партии как штату за участие в саботировании импичмента. Зная о крайне натянутых отношениях между президентом и московским мэром, В. Жириновский включил в письмо такой пассаж: "...Учитывая роль столицы в жизни страны как политического, финансового, экономического центра, оказывающего важное влияние на субъекты Российской Федерации, предлагаю ликвидировать должность мэра столицы, введя вместо нее должность члена Правительства Российской Федерации - министра по делам Москвы.

При этом прошу учесть следующие обстоятельства: на сегодня в подчинении мэра Москвы находится огромное количество сотрудников силовых структур (ОМОН, РУБОП, милиция, ФСБ и т. д.), а также около 100 тысяч хорошо вооруженных охранников частных коммерческих структур. Таким образом, в данном субъекте Федерации под управлением мэра Москвы находится больше военизированных объединений и организаций, чем у Президента и Правительства Российской Федерации". (Письмо опубликовано в газете "Советская Россия" от 20 мая 1999 г.).

Президент в первые дни после завершения дела об импичменте пережил очередное ухудшение состоянии здоровья. Многие уже объявленные встречи были отложены или заменены телефонными разговорами. В западных средствах массовой информации появились сообщения о нездоровье Б. Ельцина. Американская телекомпания Эн-Би-Си передала озабоченность официальных лиц, по свидетельству которых российский президент выглядит слабым, анемичным, стращает затемнениями сознания и провалами в памяти. 9 Мая во время церемонии возложения венков на могилу Неизвестного Солдата он едва не упал. Президента то возили в Сочи, то оставляли в "Горках-9", изредка привозили в Кремль. В связи с этим Государственная дума приняла постановление, в котором просила Конституционный суд дать толкование по формулировке, что значит "стойкая неспособность президента выполнять свои функции" (так гласит Конституция), хотя суд никак не хотел давать трактовку, невыгодную президенту.

Формирование нового правительства шло под диктовку Б. Березовского. Министром внутренних дел стал В. Рушайло, который публично называл себя учеником бывшего министра внутренних дел Щелокова, снятого с поста и отданного под суд за коррумпированность Ю. Андроповым. Народная молва прямо связывала нового министра с Борисом Березовским. Были прекращены все ранее начатые уголовные дела по экономическим преступлениям. В Россию возвратился бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, который более двух лет находился в бегах и укрывался от правосудия в Париже, куда ему помог уехать его бывший заместитель В. Путин. Возвратился и А. Смоленский - бывший владелец СБС-АГРО банка, обвинявшийся в финансовом мошенничестве в особо крупных размерах. Часто стал, без особой огласки, появляться в России С. Станкевич, нашедший убежище в Польше, после того как был обвинен в получении взяток за предоставление Красной площади в качестве театральных подмостков. Никто просто не упоминал, снято ли с него обвинение или нет.

Первым вице-премьером стал Н. Аксененко, которого называли "министром путей обогащения" (министра путей сообщения). Он составил себе, по сообщениям печати, огромное состояние, играя на тарифах, которые устанавливал по собственному усмотрению для различных клиентов, - от жестких до средних, мягких и совсем пуховых - в зависимости от того "навара", который получал сам. В свое время был обвинен в незаконной продаже Чечне 240 цистерн с бензином, что составляет около 10 тыс. тонн. Эта миллионная сделка носила и политический характер, так как была совершена в нарушение правительственного распоряжения об экономическом бойкоте Чечни. Аксененко систематически не платил налоги в бюджет, и к моменту его назначения долг железных дорог перед казной составлял около 2 миллиардов рублей. За то время, пока он находился во главе Министерства путей сообщения, этот долг вырос в 2,3 раза.

Управляя огромным народно-хозяйственным комплексом с годовым оборотом в 100 миллиардов рублей (4 миллиарда долларов), Н. Аксененко втянулся в торговые операции. Не гнушался брать натурой за перевозки, причем, пользуясь своим положением монополиста, устанавливал цены на "оплату натурой" значительно ниже рыночных, чтобы потом, перепродавая полученные товары, получать сверхприбыль.

В 1997 г. он закупил в Японии партию железнодорожных рельсов на сумму 33 миллиона долларов, в то время как отечественные производители рельсов простаивали и наши рельсы по качеству ни в чем не уступали, а даже превосходили японские и к тому же были дешевле. Но все расчеты с японцами велись через кипрскую оффшорную фирму, и какая часть комиссионных от этой сделки была "отстегнута" министру, останется коммерческой тайной.

Сын министра возглавлял швейцарскую фирму "Транс-рейл", которая специализировалась на перевозке иностранных грузов по российским железным дорогам. Она была монополистом на этом рынке, потому что конкурировать с ней было невозможно. Государственная дума не могла контролировать работу этой компании. В кругах парламентариев Аксененко стал олицетворением "экономики, построенной на "черных" или "серых" деньгах".

И этого человека Б. Ельцин собирался назначить премьер-министром после увольнения Примакова! В телефонном разговоре с председателем Госдумы Геннадием Селезневым накануне голосования Б. Ельцин четко и ясно произнес: "Аксененко", о чем по телевидению Селезнев поведал всем гражданам России. Видимо, брякнув эту фамилию, президент одумался и наутро прислал в Думу официальное письменное представление на имя Степашина.

Три месяца пребывания С. Степашина на посту премьер-министра России были для него унизительными. Он не имел никакого влияния на процесс формирования команды, у него не было никаких полномочий и не было воли отказаться от поста в силу привычки механически подчиняться президенту.