Крестоносец

2. Забытый ритуал

После двух месяцев, проведенных в учебке братства, мир кажется прекрасным и огромным. Даже если постоянно идут дожди, воздух буквально пропитан холодной влагой, а дороги размокли в непролазную грязь.

Мы едем в Лашев. Я знаю только, что это небольшой городок в предгорьях Банарда, недалеко от границы Роздоля с имперскими землями. До него от Данкорка два дня пути. Места здесь красивые: густые смешанные леса, окрашенные во все оттенки красного, золотого и зеленого цветов, чередуются с возделанными полями, с которых давно убран урожай. В деревнях по дороге люди ведут себя по отношению к нам очень почтительно. При встречах кланяются и желают здравия и счастливого пути. Когда тебе вслед по десять раз в день говорят "Да хранит вас Матерь, пан рыцарь!", поневоле начинаешь чувствовать себя значительным человеком.

Одно плохо - Лукас уж очень молчалив.

- Наберись терпения, - сказал он мне, когда я спросил его, куда и зачем мы едем. - Твой лорд тебе все расскажет.

- Лукас, - не выдержал я, - а как случилось, что ты стал охотником на нежить? Ты не рассказывал.

- А тебе ни к чему это знать. Так что помолчи, в такую погоду вредно разговаривать, горло застудишь.

Мне ужасно хочется поболтать, но я понимаю, что Лукас мне такого удовольствия не доставит. Ну, нет, так нет. Пока я счастлив уже от того пьянящего чувства свободы, которое испытываю последние дни.

Чтобы скрасить дорогу, я начинаю петь песню, которую от нечего делать сочинял в учебке. Думал о Домино и сочинял:

- Она того не стоит, - вдруг сказал Лукас.

- Что?!

- Ни одна баба не стоит того, чтобы так к ней относиться. Особенно эльфка. Я так думаю.

- Да мне плевать, что ты думаешь, - буркнул я.

- Все бабы - это кровь, кости, жир, мышцы, волосы, немного краски и пара ярких тряпок, - сказал Лукас. - Они стареют, дурнеют, блюют с перепоя, их пот и дерьмо воняют не лучше твоих. В них нет никакой поэзии. Все, что им нужно от тебя, так это денег побольше и член покрепче. Если ты не можешь удовлетворить их вздорные прихоти, они бросают тебя и находят другого дурачка, который будет таскать их на закукорках всю жизнь и при этом радоваться, какое ему счастье подвалило.

- Придет поручик Ржевский и все опошлит, - усмехнулся я. - А что если ты просто не с теми женщинами общался?

- Все бабы гадины. Поживешь с мое, сам поймешь.

- Домино не такая, - ответил я. - Она особенная, а если тебе с бабами не везло, это твои проблемы.

- Эльфы - да, они особенные, - Лукас хмыкнул. - Была у меня одна эльфка. Бледная, тонкая, с белыми длинными косичками и маленькими титьками. Она постоянно пахла морской солью, мятой и дубовой корой, и ей нравилось, что я не брею волосы под мышками. В постели она была холодная, как бревно, и только таращила в потолок глаза, когда я трахал ее. Но мне казалось, что я ее любил. Наверное, я на самом деле ее любил. Но потом она сбежала от меня с каким-то черномазым наемником из Партея - настоящим ублюдком и садистом, которого от веревки спасла только начавшаяся в это время война в Роздоле. Она сказала мне, что любит его, а меня нет. С того дня эльфки меня перестали интересовать. Они такие же, как и человеческие бабы, только еще скучнее и фальшивее.

- Ты просто неудачник.

- Я мужчина, а не сопливый восторженный мальчонка, который впервые в жизни нюхнул, чем пахнут бабьи подштанники. Женщин я за свою жизнь перетрахал столько, что из моих любовниц можно было бы составить целую кавалерийскую хоругвь. Все мои романы начинались по-разному, а заканчивались всегда одинаково. Поэтому у меня своя теория насчет баб, парень. Повзрослеешь, сам во всем разберешься. Если, конечно, станешь умнее.

- Ну да, ну да, - сказал я насмешливо. - Монолог настоящего Казановы. Исповедь разочарованного бабника. Смешно тебя слушать, Суббота. Ты просто жалок.

- Эльфы - выморочное племя. Когда-то именно от них пошло проклятие Нежизни. Эти существа жили слишком долго, столетия, и потому смерть их пугала больше нас, людей. Когда ты почти бессмертен, очень трудно смириться с собственным уходом в небытие. Поэтому эльфы использовали магию, чтобы обмануть смерть. Научились продлевать себе жизнь, забирая жизненную силу низших существ. А низшими существами они считали не только животных, но и людей. Отсюда и пошла эта вампирская зараза, которая потом захватила весь мир. Да, эльфы тоже пострадали от нее и лишились родины, но это справедливая расплата за их грехи.

- Это было давно. Домино не может отвечать за проступки ее далеких предков. И эльфы с тех времен сами все поняли.

- Понять-то поняли, но радости от этого нет, - Лукас сверкнул глазами. - Думай, что хочешь. Но когда тебе очень не повезет, и какой-нибудь малак будет высасывать из тебя кровь, вспомни, что этим удовольствием ты обязан эльфам.

- Я только одно понял: ты просто злобный тип, который ненавидит женщин и эльфов.

- Да, я такой. И еще я не люблю самоуверенных хлюпиков, которые не знают жизни и при этом строят из себя героев. Так что заткнись и не зли меня. Целее будешь.

- Как вам будет угодно, сэр, - я отвесил дампиру издевательский поклон и отъехал от него подальше. От таких козлов вообще стоит держаться подальше. А я-то еще хотел с ним подружиться, уважал его. Пусть в жопу идет, супермен гребаный. Теперь из принципа ни слова ему не скажу. Нет его в природе. Пусть видит, что у меня есть чувство собственного достоинства.

Только мне от этого почему-то не легче.

Сэр Роберт ждал нас в одной из комнат гостиницы "У заботливой Софии" недалеко от рыночной площади Лашева. Он сидел у пылающего камина, кутаясь в волчью шубу. Признаться, я едва его узнал. Еще два месяца назад сэр Роберт был крепким моложавым мужчиной, теперь выглядел как глубокий старик. Его волосы, борода и даже брови совсем поседели, ввалившиеся помутневшие глаза окружали темные круги, щеки впали, и весь его облик говорил о крайней усталости и нездоровье. Однако меня он встретил ласково и обнял совсем по-отечески.

- Ты возмужал, парень, - сказал он мне. - Искус в Данкорке пошел тебе на пользу. Рад тебя видеть.

- И я рад видеть вас, сэр.

- Нам нужно поговорить. Лукас, оставь нас вдвоем.

- Вы больны? - спросил я, когда дампир вышел в коридор.

- Знаешь, от предков нам достаются не только титулы и поместья. Мой отец и дед умерли от желудочного кровотечения. Теперь эта дрянь настигла меня. Но болезнь тела ничто по сравнению с душевным беспокойством, Эвальд. Я должен успеть сделать то, что начал. И мне нужна твоя помощь.

- Я готов, сэр.

- Нам предстоит трудное и опасное дело. Теперь у меня не осталось никаких сомнений, что события в Баз-Харуме были подстроены. Сулийские маги пытаются стравить империю и Терванийский алифат. Этого нельзя допустить.

- Я помогу, чем смогу, сэр.

- Мои дела плохи, Эвальд, - сказал сэр Роберт с грустной улыбкой. - Как я и ожидал, Высокому Собору не понравилось то, что я сделал в Баз-Харуме. Если бы не заступничество лорда де Аврано, мы бы с тобой больше не встретились. Нарушение обета молчания карается лишением рыцарского титула и вечным изгнанием. А так... Я был вынужден подать прошение об отставке, сынок.

- Понимаю, сэр.

- По Уставу братства прошение будет рассматриваться в течение сорока дней. У нас есть еще две недели, чтобы довести задуманное дело до конца. Уж очень мне хочется напоследок громко хлопнуть дверью.

- Почему же Высокий Собор так к вам отнесся, сэр?

- Политика, сынок. Половина командоров Высокого Собора считают Терванийский алифат нашим главным врагом. Их беспокоит то, как быстро растет число приверженцев Аин-Тервани. Высокий Собор опасается, что кочевники, приняв новую веру и заручившись поддержкой алифата, снова начнут набеги на Роздоль, и у самых наших границ опять будет полыхать большая война. Уже поговаривают о планах императора организовать большой поход против кочевников Дальних степей. А вот враг, который уже проник в наш дом, мало кого заботит. И главное - Высокому Собору очень не нравится, когда об этой опасности им напоминает простой персекьютор. Если откровенно, меня возмущает такая беспечность.

- Вы о вампирах говорите, сэр?

- Ты сам видел, что произошло в Баз-Харуме. С нежитью нельзя заключить никаких соглашений и союзов, между нами не может быть мира. И если в имперских землях до сих пор не случилось большой беды, то лишь потому, что маги Суль пока еще выжидают. Но в любой момент мы можем столкнуться с новым нашествием. Надо сделать все, чтобы в Высоком Соборе поняли, кто наш истинный враг.

- И что мы можем сделать, сэр?

- Сначала я хочу кое-что тебе подарить, - сэр Роберт показал мне на кожаный мешок, лежавший на столе. - Открой и посмотри, что внутри.

Я развязал мешок, запустил в него руку и вытащил великолепный цельнокованый шлем из черненой стали. Такие шлемы в старину назывались норманскими. Яйцевидный тщательно отполированный шлем имел массивный отделанный серебром наносник, науши из стали и длинную бармицу. Нижний край шлема обхватывал массивный обруч из закрученной спиралью полированной стали, а выше обруча на тулье шлема были искусно напаяны серебряные фигурки святых, склонившихся в молитвенных позах. Такой чудесной кузнечной работы мне еще никогда не приходилось видеть.

- Это мне? - только и смог сказать я.

- Тебе. Этот шлем отковал наш замковый кузнец Турен - да бережет Матерь его душу! Турен был настоящий мастер. Меч, который сейчас на мне, тоже его работа, хоть и говорю я, что это Фраберг ковал. По чести сказать, мечи Турена лучше, чем оружие семьи Фрабергов. А шлем... Его подарил мне мой отец в тот день, когда я впервые принял участие в рыцарском турнире. Мне тогда только исполнился двадцать один год, я был даже младше тебя. Сейчас мне кажется, что все это было не со мной.

- Это чудесный подарок, сэр. Спасибо вам огромное.

- Надень шлем, я хочу посмотреть.

Я с удовольствием надел шлем на свой койф, расправил бармицу. Шлем сидел на голове так, будто на меня ковался. Сэр Роберт одобрительно кивнул.

- Впору, - прокомментировал он.

- Сэр, - решился я, снял шлем и посмотрел на рыцаря. - Вы так заботитесь обо мне - почему?

- Я знал, что ты рано или поздно об этом заговоришь, - сэр Роберт слабо улыбнулся. - Если я скажу тебе, что отношусь к тебе как к сыну, ты мне поверишь?

- Да, сэр, но мне кажется...

- Что? Продолжай же!

- Мне кажется, сэр, что это не вся правда.

- Я ухожу в дальнее путешествие, не оставив после себя наследника, - ответил сэр Роберт, глядя на пляшущее в камине пламя. - Так уж судили высшие силы.

- Вы не были женаты?

- В свое время я был помолвлен с девушкой из небогатой, но очень благородной семьи.

- Вы любили ее?

- Я? Да. И мне казалось, что Агнесс тоже меня любит.

- И почему вы не поженились?

- За два месяца до свадьбы в нашем повете начался мор. Черная оспа - жестокая болезнь, сынок. Если она не убивает, то уродует. Агнесс выжила, но ее лицо было обезображено болезнью. И она решила уйти в монастырь. Я пытался отговорить ее, однако она слишком строго судила себя. Она не поверила мне, когда я сказал, что буду любить ее такой, какая она стала. Я надеялся, что она передумает, но в монастыре она умерла еще до пострига. Сестры сказали мне, что она сильно тосковала по мне.

- Вы остались ей верны на всю жизнь?

- Наверное, я слишком часто сравнивал других женщин с Агнесс. Увы, ни в одной из них я не находил ее благородства и ее прелести.

- Печально, сэр.

- Однако мы говорим о тебе. Когда я увидел вас с Домино в той харчевне в Холмах, я сразу понял, что ты особенный. Ты озадачил меня, Эвальд. Все в тебе было необычно. Взять хотя бы твой меч: ты сказал мне, что получил его по наследству, но меч выглядел так, будто только вчера вышел из кузницы. В твоей подруге я сразу разгадал мага, но ты - ты стал для меня загадкой. Когда же ты рассказал свою историю мне и шевалье де Крамону, я, признаться, даже не удивился тому, что услышал. Мне оставалось только объяснить само твое появление в нашем мире. Мне кажется, я нашел разгадку.

- Домино сказала, что нас вырвала из моей реальности магия Суль.

- Отчасти, Эвальд. Главную роль в твоем переходе через границы миров сыграла Домино. Я недооценил эту девочку. Она обладает редчайшим даром разрушать непреодолимые для всех прочих людей барьеры между мирами. Это ее сокровище и самая главная угроза для нее.

- Угроза? Домино что-то угрожает?

- Магия Сопряжения - одна из самых могущественных, Эвальд. Но при этом одна из самых опасных для самого заклинателя. Маг, способный переходить из одного мира в другой по собственной воле, очень уязвим для темных сущностей бездны. В момент такого перехода маг не способен защитить себя от таких сущностей и может превратиться в одержимого. Но хочу тебя успокоить - Домино не одержимая. С ней все в порядке. Наш главный демонолог, магистр Кара Донишин, тщательно обследовала девушку. Видимо, отец Домино знал о ее редчайшем даре, поэтому старался укрыть ее от вербовщиков Суль, рискуя всем своим кланом. Однако мы пока не знаем, чего можно ожидать от твоей подруги в будущем.

- Так это Домино сделала так, что я оказался тут?

- Если я правильно понял твою историю, Домино спряталась в вашей реальности от вербовщиков Суль, преследующих ее в нашем мире. Каким-то образом они ее обнаружили и попытались поймать обычным для магии Сопряжения способом - при помощи пространственной ловушки. Естественно, Домино пыталась защититься. Ее магия, усиленная страхом, оказалась настолько мощной, что ловушка была разрушена, и вы смогли бежать, но только в мир Пакс. С такой же вероятностью вы могли бы сбежать и в твой мир, и тогда бы мы не встретились.

- Но, сэр, как вербовщики могли найти Домино в моей реальности?

- Этого я не знаю. Возможно, все дело в том магическом клейме, которым ее пометили. Мы мало что знаем об эльфийской магии, и это плохо. Важно другое - маги Суль очень дорожат твоей подругой и наверняка будут ее искать. Пока Домино ничто не угрожает, в Рейвеноре она в полной безопасности. Однако не думаю, что чернокнижники Суль не будут делать новых попыток заполучить девушку в будущем.

- Я буду защищать ее.

- Хорошо сказано, но это всего лишь слова. Для Домино будет лучше, если она пройдет обряд Очищения и лишится своих магических способностей. Но Очищение - опасная процедура, и не все маги ее выдерживают. Некоторые сходят с ума или даже погибают. Так что если ты действительно собрался связать свою жизнь с этой девушкой, тебе не позавидуешь.

- Меня этим не испугаешь, сэр. Я не оставлю Домино. Я люблю ее.

- Понимаю твои чувства и одобряю их всецело. Однако разговор пора прекратить и заняться делом. Нас ждут. Пока я попрошу от тебя одного, Эвальд - не задавать никаких вопросов и точно выполнять все мои распоряжения.

Улочки даже в центре Лашева были узкие, извилистые и грязные. Когда мы покинули гостиницу и отправились к человеку, о котором говорил сэр Роберт, уже стемнело, и некоторые улицы стража перегородила цепями. Так что добирались мы до Драконового переулка дольше, чем рассчитывали.

Нужный нам дом находился в конце переулка. Вывеска над дверью сообщала, что здесь находится антикварный магазин некоего Джераи Мозера. Сэр Роберт спешился, подошел к двери и постучал в нее. Открыл дверь тощий, взъерошенный и скверно одетый молодой человек.

- Магазин уже закрыт, пан рыцарь, - сообщил он с самым виноватым видом.

- Я к мастеру Мозеру, - ответил сэр Роберт. - Он дома?

- Да, да, конечно, пан рыцарь, хозяин дома. Прошу, прошу покорно...

- Мы подождем внизу, - сказал сэр Роберт, когда мы вошли. Парень немедленно побежал на второй этаж вызывать хозяина.

Мастер Мозер явился быстро. Это был невысокий полный человек с седеющей окладистой бородой, облаченный в нарядную бархатную куртку, отороченную собольим мехом. Поклонился он без всякой подобострастности, держал себя уверенно: было видно, что мастер Мозер часто встречается со знатными особами.

- Вижу, вы получили мое письмо, милорд, - сказал он сэру Роберту. - Уж не знаю, поможет ли вам то, что я знаю, но благодарю, что приехали сами, это честь для меня.

- Я еще в Рейвеноре разослал депеши во все комтурии с просьбами о помощи, - пояснил мне сэр Роберт. - Меня интересовало, кто и зачем обращался к скупщикам редкостей, и не было ли необычных заказов. И вот, мастер Мозер откликнулся. Написал, что его давний клиент вдруг заинтересовался старинными монетами.

- Все верно, милорд, - подтвердил антиквар. - Барон Лемперт - мой старый клиент и коллекционер страстный. Эта страсть ему от отца досталась, тот тоже всякие редкости со всего света собирал. Мой батюшка покойный, к слову сказать, тогда и познакомился с Лемпертом-старшим: у нас ведь торговля старыми вещами тоже дело фамильное. А там пошло-поехало, и вот уже я с младшим бароном почти тридцать лет дела веду, за это время много редких вещей ему отыскал и продал. Прежде барон никогда не покупал у меня монеты. В последние годы он искал разные артефакты эльфийской работы. Платил он за них щедро, и коллекцию за долгие годы собрал знатную. А тут вдруг он присылает ко мне своего дворецкого Мирана с письмом. Мол, заинтересовался он шибко древними серебряными монетами, особенно теми, что относятся к Третьей эпохе. Готов заплатить за каждую такую монету по сто червонцев, и даже задаток прислал. А тут как раз меня комтур Ольберт Флинзак к себе вызывал по поводу вашего письма. Ну, я сообщил о заказе барона. Мне и самому показалось странным, что пан барон в коллекционирование монет ударился.

- Что за человек этот Лемперт?

- Пан барон Оскар Лемперт - большой в наших краях человек, милорд. Все земли на север от Лашева до самих отрогов Банарда принадлежат ему. Род Лемпертов вообще один из самых древних, богатых и уважаемых в наших местах, говорят, они еще в Третью эпоху тут владычествовали. Сам он в Лашеве бывает редко по причине почтенного возраста, все время проводит в Халборге, в замке своем, а со мной дела ведет через Мирана. Барон - старый холостяк, семьи и детей у него нет, так что Миран самый близкий и доверенный ему человек. Правда, слышал я, что якобы к барону его родственница приехала.

- От кого слышал?

- От Мирана и слышал, - антиквар кашлянул в кулак. - Старина Миран особо не распространялся, сказал только, что барон теперь аж помолодел весь. Счастлив, мол, что родственница у него нашлась.

- А когда это случилось?

- Когда приехала? А пес его знает. Это когда Миран в первый раз с заказом на монеты пришел, тогда и сказал про сродственницу баронову. Было это недель шесть тому назад, и я сразу обо всем комтуру вашему доложил.

- Интересно, - сэр Роберт несколько раз ударил кулаком в ладонь своего протеза, будто драться собрался. - А потом Миран заходил к тебе? О новой встрече договаривались?

- Ну, обещал я поискать то, что барону надобно. Сказал, что как попадется что-нибудь интересное, приказчика своего в Халборг пришлю с письмом. Так Миран оставил мне пятьдесят золотых задатка от барона и уехал. С той поры я его не видел.

- Ты говоришь, барон Лемперт холостяк. А родственники у него, кроме племянницы, есть?

- Сестра у него младшая была, баронесса Вильгельмина, так семь лет назад она померла от какой-то тяжелой болезни. Старая дева была, детей не оставила. Еще вроде двоюродный брат у него где-то на севере живет, но я его никогда не видел. Может, племянница эта, как раз дочка этого самого брата. Короче, не могу точно сказать, уж извините старика.

- Никому про эту историю не рассказывал?

- Помилуйте, милорд, как можно! Я ведь понимаю, дело государственное. Только вот тяжело думать, что со старым бароном может что нехорошее приключиться. Я ведь хорошую выгоду с него имею, да и покровительствует он моей семье. С его протекции я старшего сына моего в городскую гвардию устроил интендантом.

- Я разыскиваю один похищенный артефакт, обладающий нехорошими магическими свойствами, - пояснил сэр Роберт. - Если он попадет к барону, беда неминуема. Можешь хорошего клиента лишиться. Так что, помогая мне, ты и свою выгоду преследуешь.

- Если что господину рыцарю надо, я охотно помогу.

- Нужны твои рекомендации барону. Я хочу с ним встретиться. Напиши, что у подателя письма есть то, что его может заинтересовать.

- Да запросто. Сейчас прямо сразу и напишу.

Мозер подошел к конторке у прилавка магазина, извлек из ящика лист бумаги, вооружился пером и быстро набросал несколько строчек. Закончив письмо, аккуратно сложил его вчетверо, растопил от свечки сургуч и запечатал записку своим перстнем.

- Как мне лучше добраться до Халборга? - спросил сэр Роберт, принимая письмо.

- Как выйдете из Северных ворот, следуйте по тракту до Борчин - это деревня уже во владениях Лемпертов находится. А там и замок недалеко. Большой замок, не пропустите. Ехать туда не больше тридцати стае, если на рассвете отправитесь, к вечеру будете в Борчинах.

- Спасибо, Мозер, ты мне очень помог, - сэр Роберт протянул антиквару небольшой мешочек с деньгами. - Тут десять золотых, прими за услугу.

- Благодарю милорда, - антиквар с удовольствием взял деньги и бросил в ящик конторки. - Купить ничего не желаете? Есть превосходного качества старинные эльфийские кинжалы, топор терванийской работы с серебряной насечкой, хорошие латные перчатки. Кое-какие побрякушки для вашей супруги могу предложить. Со скидкой отдам.

- Может быть, в другой раз, - ответил сэр Роберт. - Спасибо за помощь, Мозер.

- Доброго вам здоровья, милорд. Всегда буду рад видеть вас в своей лавке.

Путешествие верхом под октябрьским дождем - не самое приятное дело. Выехав из Лашева на рассвете, мы до полудня ехали в холодном сыром тумане. Я все время держался рядом с сэром Робертом и видел, как тяжело ему дается это дорога. Лицо рыцаря было бледным, губы время от времени подергивались, глаза лихорадочно блестели. Чувствовалось, что каждый шаг его лошади отзывается болью в теле. Мне очень хотелось поговорить с сэром Робертом, но я не решался.

До полудня мы проехали две маленькие деревушки - дождь и холод загнали их обитателей в дома, и деревни казались безлюдными, только собаки яростно лаяли на нас из-за заборов, - а потом сделали короткий привал и поехали дальше, по дороге, ведущей прямо на север. Повстречавшийся нам мелкий торговец подтвердил, что мы едем верно.

- Да, ваша милость, вам еще часа три езды, - сказал он, кланяясь. - Еще до темноты будете в Борчинах.

Сэр Роберт дал ему монету, и мы поехали дальше. Дождь на короткое время стих, и даже солнце выглянуло из-за туч, но от холодного ветра, дующего со стороны гор, не спасал даже толстый промасленный плащ. Дорога была совершенно пустынна, и только совсем недалеко от Борчин мы нагнали маленький караван торговцев солью - их облепленные грязью повозки едва ползли по раскисшей дороге.

Борчины оказались большой деревней. Крепкие срубные избы, окруженные потерявшими листву фруктовыми деревьями, ряды ульев во дворах и большие амбары при каждой усадьбе говорили о достатке жителей. Впрочем, сами жители не спешили высказать нам свое почтение. Наше появление не вызвало особого интереса: лишь несколько любопытных выглянули из дверей домов, чтобы поглазеть на нас. Чавкая копытами в густой грязи, мы въехали на центральный майдан, где располагались деревенский колодец, небольшая церквушка и постоялый двор, возле которого стояли с десяток телег, груженных бочками и пильняком. Как только мы подъехали ближе к гостинице, из дверей тут же выскочило несколько человек, изъявивших желание помочь нам с лошадьми. Я заметил, что среди вполне заурядных крестьянских лошадок под навесом квартировал великолепный рыжий конь под богатой попоной, пусть и сплошь забрызганной грязью. Сэр Роберт велел нам спешиться: грумы забрали коней, получили от рыцаря требуемую мзду, и мы вошли в таверну.

Холод и сырость загнали сюда много народу, и собравшиеся крестьяне тут же повыскакивали из-за столов, ломая шапки. Сэр Роберт велел им сесть, и мы пошли между столов поближе к огню - туда, где кто-то тренькал на расстроенном торбане, и нетрезвый мужской голос горланил под это треньканье песню следующего содержания:

Голос то рычал медведем, то срывался на тоненький дискант, а поскольку певец еще и не заморачивался насчет того, чтобы соблюдать тональность и ритм аккомпанемента, пение получалось душераздирающее. Подойдя поближе, мы смогли разглядеть обладателя этого бельканто. На лавке, одной рукой обняв за плечи пьяненького старичка с торбаном, а в другой сжимая здоровенную братину с медом, сидел крупный бритоголовый и чернобородый мужчина лет тридцати, одетый в хороший бобровый полушубок, кожаные штаны и высокие верховые сапоги. Стол за его спиной был заставлен кувшинами из-под меда и завален обглоданными костями. Среди объедков поперек стола лежал длинный меч в черных кожаных ножнах. Наверняка это был хозяин рыжего коня, которого мы видели у коновязи.

- Так живу я, сиротаааа! - провыл надрывно чернобородый последнюю строку своего эпохального хита, всхлипнул и залил свою печаль огромным глотком из братины. А потом он увидел нас, и его пьяные голубые глаза засветились радостью.

- Ба, господа фла... фламеньеры! - вымолвил он заплетающимся языком. - Гла... глазам своим не верю!

- Неужто фламеньеры в этих краях такие редкие гости? - спросил сэр Роберт, кивнув чернобородому. - Ваше пение, сударь, весьма душещипательно.

- Это я с горя, - всхлипнул чернобородый. - Третий день пошел, ваша милость, как сижу я в этой дыре и... пью. И пою. Душа моя... болит! Эй, дед, давай споем мою любимую...

- С горя говорите? - Сэр Роберт жестом остановил старика, уже начавшего перебирать струны. - Какое же горе может быть у собрата рыцаря?

- Ви... виноват! - Чернобородый уставился на нас осоловелым взглядом. - Прошу.... Откушать со мной! Э-эй, холопья, душу вашу мать! Вина и мяса господам рыцарям! Я... ик... плачу.

В глазах у сэра Роберта появились веселые огоньки. Между тем набежавшие половые начали быстро разбирать бардак на столе, готовя его под новую смену блюд и напитков.

- Так какое же у вас горе? - вернулся к теме сэр Роберт.

- А горе в том, что меня... оскорбили! - Чернобородый округлил глаза. - Как последнего мужепеса, клянусь мечом Воительницы. Оп...опозорили и отвергли, презрели любовь мою и... эту, искренность.

- Кто ж посмел?

- Виноват, панове, я даже имя вам свое не назвал, - чернобородый, покачнувшись, встал с лавки и поклонился нам с грацией, которую, как и голос, позаимствовал у медведя. Росту он был небольшого, но в плечах был ширины необыкновенной. - Байор Якун Домаш из Бобзиглавицы, герба Сломанный Меч, ваш покорнейший слуга.

- Я Роберт де Квинси, - ответил мой господин, - Моего спутника зовут Лукас Суббота, а оруженосца Эвальд.

- Весьма, весьма горд, польщен и счастлив... можно сказать, трепещу. Не побрезгайте выпить, милостивый государь... совокупно!

- С удовольствием, - сэр Роберт принял большую кружку с медом от подбежавшего слуги. - Ваше здоровье, байор Якун.

- Истинно ваше! - Домаш залпом осушил свою братину, ухватил с блюда кусок баранины. Пальцы его были унизаны золотыми перстнями с камнями самых ярких расцветок. - Великое это счастье - встретить в такой дыре благородных людей!

- Так кто же презрел вашу любовь, сударь?

- Баронесса, - выдохнул Домаш и скривился. - Стася фон Эгген, разорви ее демоны и сожри! А я ведь от всего сердца...

- Сочувствую, - сказал сэр Роберт с самым серьезным видом, но глаза его смеялись. - Неудачное сватовство всегда выбивает из колеи.

- Я влюбился, - сказал Домаш, глядя на нас жалобным взглядом. - Понимаете ли, панове, влюбился страстно и безумно. Баронесса Стася... она... Ооооооо! - Тут Домаш поднял к потолку указательный палец. - Клянусь честью своею, что много знавал девиц прекрасных и благородных, но не было среди них ни одной, подобной пани Стасе. Как увидел я ее, так и влюбился беспамятно... ик. Прошу вас, братья рыцари, пейте-ешьте!

- Позвольте, сударь, уж не о племяннице ли барона Лемперта вы говорите?

- О ней самой... чтоб ее лихорадка! - Домаш возмущенно рыгнул. - Я ведь как узрел ее на приеме у комтура Ольберта в Лашевском замке в канун Мире, так и покой и сон потерял, сердце мое любовью наполнилось до краев, и разум помутился. Ибо необычайной красоты, прелести и благородства она дева. Истинная царица. До сей поры, в холостяках я пребывал и ничуть о том не жалел, а тут решился. Месяц думал, и решился. Не стал сватов посылать, сам поехал в Халборг руки юной баронески просить. На тебе, выпросил, язви их дурная болезнь!

- Интересно, - сэр Роберт перестал улыбаться. - Баронесса была на приеме в комтурии?

- А как же без нее? Комтур Ольберт сам ее знати представил.

- Слышал я, что племянница барона Лемперта совсем недавно в ваших краях появилась.

- Истинно так. - Тут байор Домаш замолчал и окинул нас пытливым, хоть и расфокусированным взглядом. - А вы что, панове, никак тоже в Халборг собрались?

- В Халборг, но будьте спокойны, не со сватовством едем.

- Да чума на баронессу эту и сватовство! Как продержали меня три дня за воротами, вся любовь моя... прошла. Ныне мести жажду, - Домаш захрустел кислой капустой так яростно, будто на ней хотел выместить свою обиду. - Вот отопьюсь, вернусь к себе в Бобзиглавицы, соберу ватагу и...

- И что?

- Ничего, - несмотря на опьянение Домаш сообразил все же, что не следует бросаться такими угрозами. - Дальше пить буду.

- Так вас, сударь, отвергли?

- Если бы! Меня... ик... в замок не пустили.

- То есть как не пустили?

- А вот так! - Домаш в ярости хлопнул ладонью по столу. - Даже ворот не открыли. Хоть и дудел я рог, требуя открыть высокородному рыцарю, будто не слышали, мать их паучиха!

- Странно, - глаза сэра Роберта тревожно заблестели. - Что же, даже не вышел к вам никто?

- А никто! Хотя я эпистолой старого козла предупредил, что еду со сватовством... ик. Опозорили, право слово! Ну, ничего, я эт-того так не оставлю... Дед, давай мою любимую!

- Постой, - сэр Роберт остановил лирника. - А ворота замка?

- Закрыты, как прелести девственницы.... Ик! - Домаш сокрушенно покачал головой. - Однако чего вы не пьете, панове?

- Благодарим, нам ехать надо, - сэр Роберт повернулся к нам с Субботой и сказал только одно слово: - Началось!

- А не в замок ли вы собрались? - внезапно спросил Домаш. - Коли в замок, так счел бы я за честь... вам сопутствовать.

- Да, мы хотим ехать в замок. Далеко ли Халборг отсюда?

- Лиг семь-восемь, до сумерек будем там... Так как, едем, панове?

- Может, возьмем его как приманку для этой самой Стаси? - усмехнулся Суббота.

- Да, отказать ему не получится, - сэр Роберт покачал головой. - Так или иначе увяжется за нами. Толку от него особого нет, но и беды большой не будет.

- Подставим ведь, - заметил Суббота.

- Его воля, - фламеньер повернулся к нашему новому знакомому. - Мы едем немедленно. Желаете с нами ехать, выпейте чего-нибудь освежающего и будьте наготове.

- О! - Домаш немедленно отшвырнул недопитую братину, вытер рукавом рот. - Рад сие слышать, панове. Сей же час буду готов.

Швырнув на стол горсть монет, наш новый знакомый взял свой меч и, покачиваясь, двинулся к дверям таверны. Я, признаться, не мог понять, зачем сэр Роберт берет с нами этого пьяницу, но спрашивать ничего не стал. Рыцарь сам все объяснит, когда придет время. И если сочтет нужным что-нибудь объяснять.

Халборг выглядел очень внушительно. Его башни мы увидели задолго до того, как из-за деревьев показался весь замок. Огромная гора каменных укреплений, оседлавшая высокий холм над долиной, настоящее родовое гнездо. Или вампирское логово. Мощные каменные стены и массивные круглые башни с зубцами не выглядели приветливыми. В надвигающихся дождливых сумерках замок смотрелся особенно мрачно. И еще - едва мы выехали на дорогу, ведущую прямо к мосту, за которым находились главные ворота замка, встречный ветер внезапно окреп, будто неведомая сила давала нам понять - не стоит сюда ехать.

Окрестности замка были совершенно безлюдны. Ни одной живой души, кроме ворон, каркающих над башнями. Готический такой пейзажик. По просьбе сэра Роберта Домаш взял рог и протрубил в него. Звук рога пронесся над долиной и эхом растаял в горах, нависающих над долиной.

- Вот видите, панове, - сказал байор, когда стало ясно, что ворота нам никто не собирается открывать. - Я ж говорю, оскорбление чистой воды!

- А мне кажется, замок мертв, - сказал сэр Роберт. - Или почти мертв.

- Мертв? - Байор округлил глаза, - Чума, что ли у них там началась?

- Я посмотрю, - предложил Суббота, спешился и направился к запертым воротам.

Несколько мгновений спустя дампир удивил меня по-настоящему. Осмотрев ворота, он быстро подбежал к правой надвратной башне и с ловкостью элитного скалолаза полез по отвесной стене вверх, используя выбоины, выпуклости камня и щели в кладке. Я наблюдал за ним, разинув рот, да и с байора Домаша сразу слетели остатки хмеля.

- Курвин сын! - только и сказал рыцарь.

- Приготовьте оружие, - велел сэр Роберт.

Я вытащил клеймор из ножен и положил его плашмя на правое плечо. Домаш держал обнаженный меч поперек седла. Впрочем, сам фламеньер своего меча не обнажил. Он продолжал смотреть на Субботу, карабкающегося по стене, но было заметно, что думал сэр Роберт о чем-то своем. Лицо у него было на редкость мрачным, и мне это совсем не нравилось.

Дампиру понадобилось не больше пяти минут, чтобы забраться наверх. Я видел, как его черная фигура скрылась за одним из зубцов. Всполошившиеся вороны тучей поднялись над башней и закружили над нами, оголтело каркая. Домаш испуганно зачурился, подул за пазуху. Сэр Роберт был внешне спокоен - и, кажется, он единственный из нас знал, что ждет нас за воротами Халборга.

Некоторое время было тихо, а потом мы услышали лязг и грохот. Видимо, Суббота запустил механизм, открывающий ворота. Огромные окованные стальной клеткой створы дрогнули, начали медленно и с противным скрежетом раскрываться перед нами. За створами стала видна ползущая вверх, к своду ворот железная решетка, похожая на гигантские остроконечные зубы. Сэр Роберт ударил шпорами коня, и мы поехали вперед.

Замок был безлюден - это стало понятно, когда мы въехали на мощеную площадь перед донжоном. Доказательством тому были вороны: они десятками, если не сотнями, сидели на коньках крыш, на зубцах стен, на машикулях и украшающих фасад башни статуях - и каркали дружно и зловеще. Наше появление совсем им не понравилось. Несколько мгновений мы оглядывались по сторонам, пытаясь понять, куда попали. И куда подевались все обитатели замка.

- Пресвятая Матерь-Заступница! - только и сказал Домаш, в очередной раз осеняя себя защитным знаком. - А люди-то где?

- Тут больше не осталось людей, - сказал сэр Роберт. - Вот почему, любезный, вас не пустили сюда.

- Это как же так? - Домаш был растерян. - А старый барон? А баронесса Стася?

- Теперь послушайте меня, друг мой, - сказал сэр Роберт, обращаясь к Домашу, - немедленно уезжайте отсюда прочь. Вы убедились, что дело не в оскорблении, которое вам пытались нанести. Все намного хуже.

- Хуже? Что тут творится-то?

- Не думаю, что вам стоит знать всю правду, мой друг. Просто послушайте доброго совета, байор - уезжайте, пока не стемнело.

- Я... но как же... - Домаш смотрел то на фламеньера, то на меня. - А вы как, панове?

- А мы будем делать свою работу, - сказал сэр Роберт и добавил, слегка повысив голос: - Мне вас упрашивать надо?

- Слышь, браток, вали отсюда, пока не поздно, - сказал появившийся как из-под земли Суббота. - Уноси ноги, не то пожалеешь. По дружбе говорю.

Наверное, байор Домаш ответил бы дампиру, и, скорее всего, достаточно резко, потому что тон Субботы не располагал к вежливости. Но только в следующий миг все мы застыли в седлах, и новая волна озноба, нахлынувшая на нас, была вызвана не только порывами холодным ветром, который даже в кольце стен свирепствовал не меньше, чем снаружи.

Я услышал голос. Мужской, властный и ледяной, как осенний ветер, который прозвучал в моем сознании и сказал только два слова:

- УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА!

И я даже не сомневался, что все остальные мои спутники слышали его вместе со мной.

На несколько мгновений стало очень тихо. Даже вороны прекратили каркать. Каждый из нас пытался понять, что происходит. Первым опомнился Домаш.

- Кровь и дерьмо, кто это сказал-то? - воскликнул он.

- Все именно так, как я думаю, - заключил сэр Роберт. И наконец-то вытащил клинок из ножен. - Домаш, немедленно уезжайте отсюда. Находиться в замке дальше смертельно опасно.

- Но ведь... Стася...

- Домаш, не будьте идиотом! Уезжайте!

- Роберт, впереди! - внезапно крикнул Суббота.

Вход в донжон распахнулся, будто тяжелые створчатые двери пнули изнутри, и во двор выскочило несколько здоровенных псов самого жуткого вида. Когда-то наверное, это были обычные для Роздоля мохнатые пастушеские овчарки, забавные и симпатичные звери, но теперь зло, захватившее Халборг, изуродовало их до неузнаваемости. Шерсть на собаках вылезла, купированные хвосты отросли и извивались как змеи, черная кожа обтянула кости, да и в величину твари были намного крупнее самых крупных роздольских овчарок. Миг спустя псы бросились на нас.

Ближе всех к стае монстров оказался Домаш, и вся стая тварей вцепилась в коня байора, повалив его на землю. Несчастный рыжий жеребец погиб в мгновение ока. Но он дал нам несколько мгновений на то, чтобы прийти в себя и разобраться с тварями.

Сэр Роберт махнул рукой. Брошенная им огненная граната осветила весь двор. Несколько тварей издохли на месте, остальные, охваченные пламенем, с мерзким воем бросились в разные стороны. Одна из них ткнулась мордой в мостовую в нескольких метрах от меня: брюхо у нее лопнуло, из утробы забил фонтан черного густого дыма. Суббота ударом меча перехватил горящую тварь, мчавшуюся прямо на него, наддал так, что пес взлетел в воздух и шлепнулся на землю бесформенной тлеющей зловонной кучей. Я соскочил с коня и бросился к Домашу, который барахтался в большой луже недалеко от трупа своего коня, пытаясь подняться на ноги, а к нему подползал, волоча парализованные задние лапы, один из трех уцелевших после взрыва гранаты псов. Тварь сильно обгорела, шкура у нее полопалась, она перхала, давясь гнойной пеной - и все равно подбиралась к человеку, движимая непреодолимой жаждой крови. Преградив псу путь, я ударил издыхающую тварь клеймором прямо по черепу, расколов его пополам.

- Ух! Ах! Уфф! - Домаш таращил на меня безумные глаза. - Что... как?

- Вставай и дерись, ты, мешок с дерьмом! - крикнул на ходу разъяренный Суббота.

Из донжона выбежали, похоже, хозяева собачек. Еще несколько дней назад это были стражники замка, теперь же их можно было называть как угодно - только не людьми.

Один из них был уже рядом со мной. Вцепился в меня мертвым взглядом навсегда остановившихся глаз, зарычал и замахнулся тяжелым топором.

Шаг назад. Топор опустился совсем рядом с моим левым плечом и меня не задел. Рукоятью клеймора бью в щит отродья, чтобы остановить.

Нежить встает, злобно ворча. Заносит вновь руку с топором. Сэр Роберт говорил мне, что надо всегда смотреть врагу в глаза, только так можно предугадать его действия. Но что можно прочесть в глазах мертвеца?!

Маневрировать, все время маневрировать...

Тварь снова прет на меня, размахивая топором. Слишком тупо все делает, прямолинейно. Но навыки воина даже после смерти не исчезли. Очень уверенно движется, даже не скажешь, что мертвец. Закрылся щитом, сволочь, так, что верхний срез щита прикрывает горло. А я возьму и...

Мой колющий удар прямо в лицо останавливает погань, и в ворчании нежити мне слышится что-то, похожее на удивление. Что, удивил, мил человек? Сейчас удивлю еще больше...

Следующий мой укол попадает вампиру прямо в правую глазницу. Глаза тварь лишилась, хотя до мозга я не достал. Но противник опустил щит, и вот теперь я могу врезать по-настоящему.

Шаг назад, другой в сторону, замах из пируэта. На, получи!

Я чувствую, как клинок клеймора разрубил мышцы, слышу, как сталь скрипнула о шейные позвонки. Нежить закачалась, топор со звоном упал на камни. Завопив во все горло, я пнул вампира в щит и опрокинул навзничь, а потом, наступив ему на грудь, всадил острие меча в горло и крутанул, ломая недорубленные позвонки.

Все, готов.

Покончив с уродом, я осмотрелся и увидел, что поле боя за нами. Суббота с мечом в правой руке и своим охотничьим ножом в левой уже свалил одного упыря и теперь заканчивал со вторым, осыпая его виртуозными ударами. А неподалеку от меня свирепствовал байор Домаш. Почтенный рыцарь вполне пришел в себя после пережитого и теперь показывал мастер-класс мечевого боя какому-то протухшему парню в тяжелой броне, вооруженному двуручником. Чтобы отражать свирепые удары твари, каждый из которых мог бы стать смертельным, Домаш взял меч левой рукой за острие и отбивал атаки нежити с поразительной ловкостью. А потом, улучшив момент, поднырнул упырю под руку и с ловкостью заправского косаря буквально срезал голову твари с плеч. Еще пару секунд спустя сэр Роберт великолепным ударом зарубил последнего напавшего на нас вурдалака.

Первый тайм был окончен. Переводя дыхание, мы встали у дверей в донжон, сжимая оружие.

- Ваш конь мертв, - сказал сэр Роберт байору Домашу. - Вы упустили возможность покинуть замок и теперь у вас нет иного выхода, как только идти с нами.

- Так тут что, мертвецы ожили что ли? - осведомился Домаш, глядя на разбросанные во дворе тела, некоторые из которых еще шевелились.

- Вы очень наблюдательны, - сэр Роберт едва заметно улыбнулся. - Именно поэтому я и мои люди прибыли в Халборг. Теперь вижу, что мы опоздали. Обитатели замка или погибли, или стали нежитью. Замок превратился в гнездо вампиров.

- Вампиры? Упыри? Мертвяки? Матерь пресветлая, да откуда?!

- Если останемся живы, я вам объясню.

- Так ли он нам нужен? - со своей обычной бесцеремонностью спросил Суббота. - Пусть берет моего мерина и мотает...

- Э, нет! - взревел байор. - Я должен знать, что случилось с баронессой фон...

- Пошевели мозгами, пень дубовый! Эта баронесса все тут и устроила. Вампир твоя любимая, понимаешь?

- То есть как - вампир? - Домаш стал бледен, как беленая стена.

- Так - вампир! Влез ты в говно по самые... Теперь стой и обтекай.

- Байор, я вынужден объявить вам то, чего вы, в принципе, знать не должны, - сказал сэр Роберт. - Я и мои спутники не просто фламеньеры. Мы персекьюторы, охотники за нежитью. Замок Халборг захвачен немертвыми, и у нас одна задача - уничтожить тварей. Волею судеб вы оказались втянуты в наши тайные дела. Готовы ли вы помочь нам и сразиться с созданиями, одолеть которых весьма непросто?

- Хрень небесная! - Домаш покачал головой. - Так и знал, что тут что-то нечисто. Не может обычная баба быть такой красавицей.

- Нам надо спешить, - сэр Роберт направился к зияющему входу в донжон.

Наверное, еще несколько дней назад парадный зал замка был великолепен. Теперь же здесь пахло смертью и пустотой. Мы вошли в распахнутые двери и остановились, не сводя взглядов с трех людей - людей ли? - стоявших в противоположном конце зала и ярко освещенных странным синеватым пламенем нескольких факелов, горевших в зале.

Двое были в доспехах и с большими мечами в руках, третий в длинном плаще, отороченном волчьим мехом и безоружен. Явно южанин: голова обрита, лишь на темени оставлена длинная косичка, смуглая кожа в свете факелом кажется совсем черной - а глаза светлые. Волчьи глаза, внимательные и злые.

- Я же велел вам убираться отсюда, - сказал человек усталым голосом. - Ваша смерть мне совсем ни к чему.

- Почему ты решил, что мы умрем, маг? - спросил сэр Роберт.

- Потому что всякий, кто мешает мне, погибает.

- Это я знаю. На тебе много смертей, Ирван Шаи. Ты убил принца Зулейкара. Твоими стараниями все население Баз-Харума превратилось в упырей. Ты виновен в гибели наших собратьев Джесона, Вортана Караджина и Ренана де Лагерна. Старик барон и его дворецкий тоже мертвы, как я понимаю?

- Ты судить меня пришел, фламеньер? - Маг презрительно хмыкнул. - Плохая мысль. Мне плевать на грязный сброд в Баз-Харуме, на твоих жалких приятелей и на это халборгское быдло. Я делал то, что должно было совершить. У меня великая цель, и очень скоро я ее достигну.

- Иштар, не так ли?

- О, не ожидал от тебя, фламеньер, такой осведомленности! Ты опаснее, чем я думал. Но тебе не удастся помешать мне. Ты опоздал. Иштар обрела силу, и ты не сумеешь причинить ей вред.

- О чем это они? - прошептал мне Домаш.

- Понятия не имею, - шепнул я в ответ. Сердце у меня колотилось, как сумасшедшее.

- Я буду великодушен, - продолжал маг. - Убить вас было бы слишком просто, к тому же я не хочу неприятностей с вашим разлюбезным братством. Поэтому я готов предложить вам сделку. Вы отдаете мне то, что было потеряно в гробнице и спокойно уберетесь отсюда.

- И оставим Роздоль вам на съедение?

- Напрасное беспокойство, фламеньер. Мои дела в Халборге закончены.

- Конечно. Эльфийские артефакты старого барона ты использовал по назначению, верно?

- Старый скряга сильно облегчил мне задачу, - маг развел руками. - Он, сам того не зная, заполучил уникальные магические предметы начала Третьей эпохи, без которых мои эксперименты были бы обречены на... неуспех.

- Давай говорить начистоту, Шаи. Не эксперименты, а попытки открыть тайный портал в Суль. И ты бы его открыл, если бы не одна загвоздка, - тут сэр Роберт достал ту самую монету. - Без нее никак, верно?

- Ты глупее, чем я думал, фламеньер. Ты сам принес то, что мне недоставало. Впору благодарить тебя за великую услугу.

- Не стоит. Видишь, мы все правильно поняли и сделали, так что не стоит называть меня глупцом. Ты сжег Вортана Караджина и всю его семью и убил нашего курьера, считая, что Вортан отдал ему эту монету. Кстати, почему ты использовал арбалет?

- Почему? Не знаю, - маг пожал плечами. - Наверное, не хотел повторяться. Какое это имеет значение?

- Самое прямое, маг. Вольно или невольно ты пытался нас пустить по ложному следу - кого заинтересует труп лошади, убитой болтом, а не заклинанием? Тело курьера исчезло - так его в реку скинули. Грабители, одно слово. Но ты недооценил братство, маг. Мы тоже владеем магическими навыками. И ты не мог знать, что Джесон, прекрасно понимая, что происходит, оставил на пограничном посте свою рубаху со следами крови, чтобы сбить со следа вампира, которого ты отправил в погоню за беднягой. И с монетой ты тоже опростоволосился, Шаи. Упустил из виду, что все предметы из усыпальницы вампира должны быть ему возвращены, иначе вампир потеряет часть своей силы. Но я сейчас огорчу тебя еще больше, маг - это не монета. Хрономагия хорошая вещь, особенно когда имеешь дело с нежитью.

- Не монета? - Кривая усмешка исчезла с лица некроманта. - А что?

- Подарок. Часть украшения, принадлежавшего той, что покоилась в этой могиле, ожидая, когда придет ее повелитель пробудить ее от смертного сна. Ты ведь знаешь древний язык Каттира, государства, в котором некогда правила прекрасная Иштар, верно? Тогда ты поймешь, что значат эти слова, маг: "Urra-ammal-nim-ashinnin-urra-me-kuur-tarran!"

- Молчать! - завопил Ирван Шаи, лицо его перекосил ужас. Но было уже поздно.

Она появилась мгновение спустя. Сначала это была просто тень, скользнувшая по освещенным факелами кроваво-алым драпировкам стен зала, но чем ближе она подбиралась к нам, тем больше теряла свою призрачность, обретая плоть. Когда она прошла мимо меня, прошелестев своими одеждами, меня обдал жуткий холод, который заморозил во мне последние остатки мужества и желания бежать. Да не только во мне - и Лукас, и Домаш так же, как и я, приросли к полу и могли только наблюдать за тем, как высокая стройная женщина, облаченная в золото и пурпур, прошла дальше, туда, где стоял окаменевший от ужаса Ирван Шаи, и встала между ним и сэром Робертом. А потом она посмотрела на нас, и сердце мое замерло. Я увидел ее лицо. Такую красавицу невозможно себе даже представить, но кроме смертельного ужаса красота Иштар не вызывала никаких чувств. Это было лицо Смерти, которую какой-нибудь сумасшедший художник-эстет решил написать не в образе скелета с косой, а в образе прекрасного ангела - и картина вдруг ожила.

- Ammal-me-Hanuni-sur! - сказала дьяволица, обращаясь к сэру Роберту (Господи, и у него хватило мужества и сил смотреть ей прямо в лицо!) - Кто ты такой, чтобы говорить со мной словами моего любимого?

- Я твой враг, - сказал сэр Роберт неожиданно твердым голосом. - И я знаю слово Повеления.

- Видишь, что ты наделал, Ирван? - спросила Иштар, даже не глядя на мага. Некромант замахал руками, потом бухнулся на колени.

- Госпожа, - пролепетал он, - я искал...

- Но не нашел, - Иштар выпростала правую руку из складок своего одеяния и сжала пальцы с длинными, выкрашенными светящейся зеленью ногтями. Маг захрипел и мешком повалился на пол, потом забился в конвульсиях. Я видел, как от его головы по полу побежала струйка крови. А после вампирица шагнула к сэру Роберту.

- Ты все еще хочешь меня убить? - спросила она голосом, от звуков которого по телу пробегали ледяные волны.

- Более, чем когда-либо, - ответил фламеньер.

- Ты говорил со мной словами моего любимого, - сказала тварь с невыразимо жуткой улыбкой. - Словами клятвы, выгравированными на моем свадебном украшении. Ты напомнил мне единственного, кто владел мной. И поэтому я поцелую тебя, прежде чем отнять твою жизнь...

Мы как в кошмаре наблюдали за тем, как чудовище положило сэру Роберту руки на плечи (я даже заметил, как вздрогнул мой господин при этом) и потянулось своим карминовым ртом к его шее. Именно как в кошмаре, потому что мы не могли даже пошевелиться и только наблюдали, как гибнет на наших глазах сэр Роберт де Квинси. Я услышал звук, какой издает вода, выливаясь в узкую воронку, увидел, как исказилось от боли лицо сэра Роберта.

И как в его глазах вспыхнуло торжество. Неожиданное и необъяснимое.

Время шло. Может, пролетели мгновения, может часы - я не знаю. Но Иштар, присосавшаяся к шее фламеньера, внезапно отпрянула от него так резко, что кровь из прокушенной вены оросила доспехи сэра Роберта. Голова твари запрокинулась назад, из раззявленного рта забил фонтан черного пара. За какие-то несколько мгновений Иштар буквально растаяла в воздухе. От нее осталась лишь куча грязного тряпья на полу и несколько золотых побрякушек. Вместе с ней рассыпались прахом два воина, еще недавно охранявшие Ирвана Шаи.

Лукас опомнился первым.

- Роберт! - завопил он, бросаясь к рыцарю, осевшему на пол.

- Не кричи, - сэр Роберт зажимал рукой рану на шее, кровь сочилась у него меж пальцев. - Мы победили. Я... я сделал это.

- Ты что наделал, старик? - Суббота осекся, губы у него затряслись.

- Я победил, Лукас. Мы... победили. Она не ожидала.... Последнего поцелуя.

- Матерь всеблагая! - Лукас покачал головой, потом повернулся к нам. - Чего стоите? Надо немедленно отвезти его в Борчины. Может, мы успеем позвать к нему жреца...

Мы сидели за столом втроем - мертвецки пьяный Домаш, сильно пьяный Лукас и я. Почти трезвый. Я ужасно хотел напиться - и не мог. Не шло мне вино. Будто горло мне закупорили.

- Скорбит душа моя, взывая к небесам о милости для меня. Ибо знаю, что смертен, что прах есмь, и недолги дни мои на этой земле, - пели в комнате на втором этаже, - и вся надежда моя в Тебе, ибо милости жажду для души моей в час мой последний. Молю тебя об очищении и сострадании для меня, ибо кто пожалеет и утешит меня в мой смертный час, ежели не Ты?...

На втором этаже заскрипели половицы. Комтур Ольберт Флинзак вышел из комнаты, где соборовали сэра Роберта, медленно спустился по лестнице в зал. У огромного мускулистого мужика с бычьей шеей и лицом, посеченным шрамами, были красные заплаканные глаза.

- Он зовет тебя, сквайр, - сказал мне комтур, хватая кружку с вином. - Ступай, он ждет.

Я не смог ответить. Не смог спросить, как сэр Роберт. Бессмысленно спрашивать. Просто кивнул, встал и пошел. Ступал ватными ногами по ступеням и слышал, как поют в комнате отходную для сэра Роберта:

- Не закрывай предо мной ворот Царства твоего, не лишай меня приюта и не отвергай меня. Не прогоняй с глаз Твоих и не суди дел моих сурово, ибо знаешь Ты, кто я, и каждый шаг и каждый путь мои были известны Тебе во всеведении Твоем. Слаб я, и плоть моя слаба, и дух мой надломлен бедами и страданиями, и только в милосердии Твоем спасение для меня...

- Входи, - сказал мне старый жрец в оранжевом одеянии, стоящий в дверях, и я вошел в красноватый полумрак, пахнущий благовонными курениями. Вошел в круг жрецов, стоящих у смертного ложа сэра Роберта.

- Эвальд! - Голос сэра Роберта звучал еле слышно. - Это ты?

- Да, сэр, - я опустился на колено и поцеловал руку воина. - Я здесь, сэр.

- У меня глаза плохо видят, и здесь темно... Но у меня еще есть немного времени. Я буду говорить с тобой, Эвальд.

- Я слушаю вас, сэр.

- Ты, наверное, осуждаешь меня. Я бросаю тебя одного в чужом для тебя мире. Но ты смелый и умный парень. Ты не пропадешь.

- Сэр, не беспокойтесь обо мне.

- Мне очень жаль, что я не могу ничего оставить тебе в наследство, сынок. Все мое имение принадлежит братству. Только мой титул перейдет к тебе. Теперь ты эрл де Квинси, маркиз Дарнгэм и барон Латур. Так записано в моей духовной, которую я составил перед приездом в Лашев.

- Так вы... знали?

- Я не видел другой возможности убить роэллина. Иштар была слишком опасным и сильным врагом, чтобы сражаться с ней обычными средствами. Ольберт даже не подозревал, что она была вампиром, и я его понимаю. Я бы сам не поверил. Знаешь ли ты, что она была последней женой Зверя, того самого, что возглавлял Нашествие? Когда армия Зверя подошла к стенам Каттира, Иштар добровольно передала Зверю корону и приняла от него темное проклятие Нежизни. Это была истинная королева вампиров.

- Сэр, вы...

- Помолчи. Мне еще многое надо тебе сказать. Я говорил тебе, что болен, но это была не болезнь... Перед поездкой в Лашев я принял специальный состав, рецепт которого мне давным-давно продал старый алхимик. Он знал о древнем ритуале жрецов языческого бога Солнца, которые... жертвовали собой ради победы над нежитью. Они пили особое зелье и позволяли вампирам укусить себя. Это зелье называется Последний Поцелуй. Если принять его, твоя кровь станет смертельным ядом для любого вампира, даже самого могущественного. Но это зелье неминуемо убьет и тебя самого. Ты найдешь этот рецепт в моем сундуке в штаб-квартире братства в Рейвеноре. Ключ от него тебе отдаст комтур Ольберт. Может быть, однажды это зелье пригодится и тебе в твоей войне. Там же мой дневник. Пусть командоры Высокого Собора прочтут его... потом.

- Сэр, я...я восхищаюсь вами.

- Мной? - Сэр Роберт издал странный звук, похожий на смешок. - Как жаль, что не все думают так же, как ты. Но мне довольно и твоего одобрения. Главное - я умираю фламеньером. Я успел довести до конца свое дело. Иштар больше нет, и я могу умереть спокойно.

- Сэр!

- Не надо плакать, Эвальд. Ты скоро займешь мое место и будешь хорошим фламеньером. Не могу просить тебя даровать мне последнюю милость, а жаль. Комтур Ольберт избавит меня от мучений.

- Сэр, я могу что-нибудь сделать для вас?

- Я хочу предупредить тебя... Эта девушка - ей угрожает опасность. Прости, я... солгал тебе.

- О ком вы, сэр?

- О Домино. Маги братства считают, что у Домино есть все задатки мага Нун-Агефарр, а это значит, что она может повелевать демонами и быть для них проводником в наш мир. Пока эти задатки еще не раскрылись, но со временем растущая сила Домино может причинить много зла. Особенно если до нее дотянутся лапы магистров Суль. Я прошу тебя не оставлять ее. Будь ей опорой и защищай ее. Она верит тебе и любит тебя, так что... Ты сможешь. Я думаю, затем ты и пришел в наш мир, чтобы помочь Домино противостоять проклятию, которое на нее пало. Будь ее ангелом-хранителем и паладином. А если ты увидишь, что Домино все же приняла сторону магистров Суль и уходит на Темную Сторону - поступи как я, подари ей Последний Поцелуй.

- Вы хотите, чтобы я убил Домино? - Я похолодел.

- Я хочу, чтобы ты не позволил ей превратиться в чудовище. Ты самый близкий ей человек, и только ты властен решать ее судьбу.

- Вы пугаете меня, сэр. Я теряю вас и теперь еще и Домино...

- Клянись!

- Сэр, я...

- Клянись, Эвальд!

- Клянусь, - ответил я, опустив глаза.

- Вот и славно, - лицо сэра Роберта просветлело. - Я знал... Слава Матери, она послала мне в конце жизни сына, о котором я мог только мечтать!

- Сэр!

- Когда меня не станет... Ольберт передаст тебе мои сбережения, которые я тебе оставил. Немного, но все, что у меня есть, сынок мой единственный. Все, что у меня...

- Сэр?! Эй, кто-нибудь!

- Выйди, - пожилой жрец схватил меня за руку и оттащил от сэра Роберта, который начал хрипеть. - Не видишь разве, у него агония началась!

Меня подхватили, вывели из комнаты, и дверь за мной закрылась. Потом Ольберт прошел мимо меня в комнату. Вновь хлопнула дверь. В ушах у меня звучало пение, заглушившее хрип умирающего:

- Матерь пресветлая, властительница жизни, светоч правды и заступница за нас перед ликом Вечных - спаси и помилуй, спаси и помилуй, спаси и помилуй!...

Наверное, я стоял на лестнице очень долго. Помню, Суббота что-то спрашивал у меня, но я только качал головой. Молча. Мне нечего было ему сказать. А потом пение прекратилось. Стало тихо и страшно.

Домаш, шатаясь встал из-за стола. Лукас стоял у низа лестницы, скрестив руки на груди. Глаза у него сверкали в полутьме корчмы красными огоньками.

За моей спиной заскрипели тяжелый шаги, лязгнул металл доспехов.

- Он ушел, - сказал вышедший к нам комтур Ольберт. - Да пребудет его душа в Царстве Матери до срока!

- Эх, хороший был рыцарь, - вздохнул Лукас. - И ушел красиво.

- Вечная память! - с трудом выговорил Домаш и заплакал.

- Братство оплатит все долги покойного и расходы на похороны. Я лично этим займусь, братья. А это тебе, - сказал Ольберт, подал мне кошель сэра Роберта и спустился вниз.

Я довольно долго стоял с кошелем в руке, потом сообразил, что сэр Роберт, может быть, оставил мне что-нибудь очень важное. Не без труда распустил ремешок, стягивающий горловину кошелька, высыпал его содержимое на ладонь - и заревел в голос, как ребенок, потому что сдержать свои чувства просто не смог.

Потому что увидел, что оставил после себя рыцарь, пожертвовавший жизнью, чтобы спасти Ростианскую империю от королевского вампира, исполнивший до конца свой долг и умерший в убогой сельской гостинице. Все наследство, оставленное мне человеком, так много сделавшим для меня.

В кошельке было два золотых гельдера и ключ от сундука сэра Роберта в Рейвеноре.

И больше ничего.