Крестовый поход машин

176 год до Гильдии 26 год джихада Спустя год после битвы за IV Анбус

Когда восторженное письмо Нормы Ценва дошло до Аврелия Венпорта, он не стал терять время, а просто снарядил на Поритрин один из своих торговых кораблей. Хотя обязанности директора корпорации «ВенКи» пожирали массу времени, Аврелий ничего так не желал, как увидеться с милой его сердцу Нормой. Он всегда в глубине души питал к ней слабость, да и годы прошли… много лет.

Открытая и искренняя Норма относилась к Аврелию Венпорту не так, как другие. Ее отношение не зависело от его политической деятельности, его богатства, его связей. Люди всегда чего-то хотели от корпорации, пытались добиться для себя каких-то привилегий и преимуществ. А маленькая некрасивая дочь Зуфы Ценва всегда предлагала ему истинную дружбу – продукт, дефицитный для крупного торговца.

Кроме того, Аврелию смертельно надоели юридические происки лорда Бладда, пытавшегося наложить лапу на прибыль от продажи плавучих светошаров и заморозить имущество корпорации. Все это было бы просто смешно, но на Поритрине аристократ в любой судебной тяжбе все еще имел преимущество. Продолжение этого судебного спора могло истощить ресурсы корпорации «ВенКи», поэтому Венпорт договорился о личной встрече с лордом Бладдом здесь, в Старде, надеясь в переговорах достичь с ним компромисса.

Но сначала он хотел увидеть Норму.

В те времена, когда Норма была «золотой девочкой» Тио Хольцмана, у нее была просторная лаборатория и рабочие кабинеты в самом имении саванта на крутом высоком утесе. Хольцман беспощадно эксплуатировал Норму, высасывая из нее идеи и открытия, а потом, когда бедная Норма занялась эзотерическими изысканиями и не могла больше с требуемой частотой выдавать выгодные открытия, Тио Хольцман отправил ее в город, в периферийную лабораторию, ближе к иловым полям реки Исана.

Даже теперь, проведя на Поритрине четверть века, Норма оставалась «приглашенным ученым», и ее документы могли быть в любой момент аннулированы. Почему все же Хольцман продолжает держать ее при себе? Вероятно, чтобы иметь официальную возможность предъявить свои права на любое ее изобретение или открытие, пока она работает под его началом.

На другой стороне дельты доделывали и запускали в космос последние части кораблей огромного флота, который спешно строился на орбите вокруг Поритрина. В воздухе стоял запах дыма и горячего металла, раздавался постоянный грохот, который, наверное, не давал Норме как следует сосредоточиться. Удивительно, как она вообще может здесь что-то делать.

Венпорт остановился в дверях, ведущих в жилые помещения и лабораторию, и оглянулся на зловонные иловые поля, подмечая тонкие детали, указывающие, как сильно опустилась Норма на социальной лестнице – что она сама вряд ли заметила. Он недовольно покачал головой, негодуя в душе на то, как дурно обошелся Хольцман с этой милейшей девочкой. Девочкой? Он снова покачал головой. Норме сейчас уже больше сорока лет.

Ощущая спиной влажное тепло неяркого солнца, Венпорт нажал кнопку входного сигнала. Зная обычаи Поритрина, он ожидал, что на звонок ответит буддисламский раб, но потом вспомнил, что у Нормы были своеобразные представления о подневольном труде.

Последнее письмо было выражением полного экстаза по поводу рождения новой концепции после многих лет упорного труда и многочисленных неудач. Он улыбнулся с умилением при мысли о силе ее интеллекта. Погруженная в свои идеи и планы, Норма совершенно не обращала внимания на свой почерк, и он год от года становился все хуже и неразборчивее, словно ее мысли все больше и больше опережали руку.

Венпорт бегло просмотрел математические и инженерные расчеты, которые показывали, как надо модифицировать эффект Хольцмана ради изменения формы самого пространства. У Венпорта не было ни малейших сомнений, что все расчеты и идеи верны, однако он, как коммерсант, больше интересовался практическим применением идей и возможностью превзойти конкурентов, а не техническими основами функционирования продукта. Норма, как всегда, проявила блестящий ум и полное отсутствие практичности.

К двери очень долго никто не подходил, и Венпорт снова нажал на кнопку. Он знал, что Норма сейчас полностью погружена в свои мысли, в математические уравнения и знаки, и ему неловко было отрывать ее, но он решил ждать, сколько потребуется.

Она, конечно, не ожидает его приезда, хотя в бюллетенях было написано о прибытии торгового судна корпорации «ВенКи». Дела компании заставили его задержаться на Салузе на целый месяц, а космические путешествия так долги…

Поддавшись очарованию ее энтузиазма, сквозившего в содержании письма, Венпорт связался со своим компаньоном по меланжевым операциям Туком Кеедайром и пригласил его присоединиться к ним на Поритрине. У бывшего торговца живым товаром, несомненно, были свои дела в Старде, поэтому у Венпорта всегда будет возможность выслушать и другое мнение… если оно ему понадобится.

Но сначала Венпорту надо было посмотреть в глаза Норме Ценва и самому послушать, что она скажет о своей концепции свернутого пространства, а там инстинкт подскажет ему, что делать дальше. Он заранее испытывал удовольствие от того выражения восторга и радости, какое появится на лице Нормы, когда она увидит его, Аврелия Венпорта.

И он не был разочарован. Когда она наконец появилась в дверях, щурясь от яркого света и недоуменно глядя на него, сердце его едва не выпрыгнуло из груди от радостного волнения.

– Норма! – Он обнял ее прежде, чем она успела его узнать. Поняв, кто он такой, она засмеялась и встала на цыпочки, чтобы обвить руками его шею.

Пепельные волосы крошечной женщины были в полном беспорядке, но глаза светились восторженным изумлением. Она выглядела старше Венпорта – видимо, регулярное потребление меланжа действительно замедлило процесс старения в его организме.

– Аврелий, ты получил мое письмо и приехал!

Хотя она сильно изменилась, Венпорт тотчас вспомнил ту девочку, с которой он столько раз бродил по джунглям Россака, изучая и собирая серебристо-пурпурные листья. Она посвящала его в свои идеи, а он использовал все рычаги своего влияния, чтобы публиковать и продавать ее математические трактаты. Когда Хольцман пригласил ее к себе на должность ассистента, Венпорт оплатил ее проезд на Поритрин. Зуфа Ценва всегда говорила, что им так хорошо вместе, потому что «недоделанные всегда находят радость в компании себе подобных».

Улыбаясь, он шутливо потрепал ее по волосам.

– Жаждал услышать из первых уст о твоем волнующем новом открытии. Кроме того, мне надо уладить с лордом Бладдом недоразумение с плавучими светошарами.

Она повела его в свое обветшалое рабочее здание, и Венпорт последовал за ней не без душевного трепета. В большой комнате царил именно тот беспорядок, какой он и ожидал увидеть. Повсюду валялись бумаги с вычислениями и записями. В нише стоял маленький стол, окруженный гравистульями, расположенными в воздухе под весьма странными углами. На столе вперемешку с грязной посудой лежали планы работ и результаты вычислений. Норма принялась убирать со стола, чтобы освободить место, и Венпорт на правах друга и гостя бросился помогать ей.

У него быстрее забилось сердце, когда он обнаружил на столе пачку юридических документов и увидел имя, упоминавшееся в исковой жалобе. Эти бумаги были направлены Норме Ценва от адвокатов, представляющих интересы лорда Бладда и Тио Хольцмана.

– Норма, что это за бумажки?

– Не знаю, – рассеянно ответила женщина. Потом, приглядевшись, добавила: – А, эти? Так, ничего особенного.

– Эти извещения были посланы тебе почти год назад. Они угрожают тебе судебным преследованием, если ты оставишь работу у Хольцмана, особенно если ты при этом начнешь работать у меня.

– Да, да, кажется, действительно, что-то в этом роде. Я была тогда очень занята своими работами, а они находятся вне каких-либо юридических препон.

– Норма, моя дорога наивная Норма, в реальном мире нет таких идей и работ, которые находились бы вне юридических правил! – Лицо его вспыхнуло. – Тебе не следовало допускать, чтобы это дело тянулось так долго. Позволь, я позабочусь о нем сам.

Он сунул бумаги под мышку.

– О да, я буду тебе очень благодарна.

Венпорт всегда заботился о Норме как старший брат, а может быть, даже и больше. Его совершенно не волновали ни ее маленький рост, ни физические недостатки. В конце концов, он провел много лет в обществе идеально красивой, не имевшей изъянов и похожей на прекрасную статую матери Нормы и нашел ее суждения беспощадными, а требования – к нему, к себе и ко всем окружающим – непомерными. Что касается Нормы, то у нее было гораздо больше плюсов, чем минусов. Самым привлекательным в ней был ее ум, а также приятное и располагающее отношение к людям.

Венпорт огляделся – ветхое жилье, устаревшее оборудование, стесненное пространство. Просто оскорбление для женщины, которая создала столько изобретений, приписанных савантом себе. Тусклое освещение, старая мебель, забитые до отказа полки. Он найдет для нее что-нибудь лучше, и очень скоро.

– Норма, я знаю, что ты не любишь использовать рабский труд, но мне придется поискать тебе домоправительницу.

– Меня все устраивает, пока я могу работать.

Мысленно он спросил себя, скольким он обязан Норме и насколько в нее верит. Закрыв глаза, он «прислушался» к собственному телу, к сердцу, к внутренним ощущениям. Ответ был очевиден.

Я должен ей помочь. Не важно, насколько коммерчески перспективна ее идея о свертывании пространства – он все равно пообещал себе, что освободит ее из рабства ученого эгоиста… даже если за это придется заплатить дорогую цену.

Аврелий Венпорт почти сразу понял, что одинаково презирает и лорда Бладда, и Тио Хольцмана.

За десятилетия поисков, разработки и доставки фармацевтических средств с Россака – дело, из которого возникла торговая империя Венпорта, – ему приходилось сталкиваться с неуступчивыми негоциантами, неприятными поставщиками и даже с громилами из правительства. Он никогда не испытывал неприязни к законным соперникам: их он всегда мог понять и с ними договориться.

Но у него был инстинкт понимания людей, и рядом с Бладдом и Хольцманом у него по спине ползли мурашки. Савант был откровенным мошенником, взошедшим к вершинам своей репутации по чужим спинам. А для лорда Бладда богатство было не способом возвеличить свой род, не средством заработать себе место в истории – оно было для него самоцелью.

Тем не менее Венпорту было необходимо добиться соглашения с этими людьми.

Подходя к длинному столу посреди комнаты с зеркальными стенами и фасетными светильниками – незаконно изготовленными, как отметил он мысленно, – Венпорт подумал, что это скорее банкетный зал, чем кабинет для деловых совещаний. Во главе стола сидел тучный лорд Бладд, утопая в роскошной одежде с длинными, дутыми рукавами – вряд ли особенно удобной. Длинные волосы вились мелкими кудрями, а лака на курчавой бороде было столько, что она казалась металлической.

Савант Хольцман щеголял в накрахмаленной официальной белой мантии, и чувствовалось, что она нравится ему больше лабораторного халата, который предпочел бы настоящий ученый. Остальные стулья занимали члены совета и юристы, представляющие Поритрин, суровые и воинственные.

Войдя в помещение в полном одиночестве, Венпорт бегло окинул выстроенные против него силы, тяжело вздохнул и сел на отведенное ему место за столом.

– Лорд Бладд, савант Хольцман! Я прилетел лично, чтобы решить дело, представляющее интерес для вас обоих. Я бы хотел открыто обсудить возможные решения нашего спора. – Он обвел взглядом присутствующих юристов. – Если вы будете любезны отпустить ненужных свидетелей, мы сможем сесть как люди и решить все проблемы.

Возмущенные адвокаты подскочили на своих местах, словно подброшенные пружинами. Савант Хольцман несколько опешил, но промолчал. Лорд Бладд пустился в возражения:

– Это мои избранные эксперты, директор Венпорт. Я всегда полагаюсь на их…

– Так дайте им право вето на любое предлагаемое соглашение, но – позже. Но если вы будете настаивать на официальном разрешении конфликта, то, как все мы знаем, это будут долгие годы и непомерные траты. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Может быть, вы сперва выслушаете то, что я хочу вам сказать?

Венпорт скрестил руки на груди, давая понять, что переговоры вести не будет, пока не уйдет армада юристов.

Аристократ взглянул на своих советников, и те, словно ждали этого сигнала, нестройным хором принялись кричать, перебивая друг друга.

– Милорд, мы категорически не советуем… Это абсолютно против правил и очень подозрительно… Интересно, что он прячет, если не хочет…

Лорд Бладд отпустил их всех одним щелчком пальцев и приказал подать закуску. Венпорт встретился с ним взглядом. Оба они поняли, что сумеют быстрее договориться за закрытыми дверями без посторонних глаз.

Хольцман откашлялся и принялся перебирать лежавшие перед ним бумаги.

– Прежде чем вы приступите, директор Венпорт, полагаю, что вы должны понять, что у корпорации «ВенКи» просто нет юридических доводов.

Он протянул Венпорту один из документов:

– Это договор, подписанный Нормой Ценва, когда она поступила ко мне на работу. В нем она подтверждает, что любая технология или идея, созданная во время ее работы под моим руководством, принадлежат гражданам Поритрина, каковые имеют право распоряжаться этими идеями и технологиями по своему усмотрению. Следовательно, она не имеет права передавать вам чрезвычайно ценный в коммерческом отношении патент.

Венпорт изучил документ, внимательно просмотрев строки, которые уже видел на Салузе Секундус, дав за это взятку сенатору Хостену Фру. Не выразив ни малейшего удивления, он вернул бумагу Хольцману.

– Я не собираюсь оспаривать подлинность подписи Нормы, савант Хольцман. Но можете ли вы представить столь же убедительное доказательство, что до подписания этого смехотворного документа Норма Ценва получила исчерпывающую правовую и профессиональную консультацию? Можете ли вы также утверждать, что она достигла совершеннолетия к моменту подписания этого соглашения? Согласно моим данным – а они точны, ибо я занимался переездом Нормы на Поритрин, – ей тогда было всего пятнадцать лет. – Он побарабанил пальцами по столу. – Скажите мне, лорд Бладд, вы действительно хотите представить это дело открытому суду Лиги?

В зал вошли лакеи подать завтрак, и Венпорт подождал, пока они уйдут. Ему не хотелось, чтобы разговор дошел до лишних ушей, хотя и не сомневался, что поритринский аристократ организовал запись всех его слов, но эту запись в суде не предъявить, так как Венпорт не давал на нее согласия.

– Господа! – продолжал он. – Норма Ценва – это сокровище и гений. Я не думаю, что она получает от вас те уважение, ресурсы и свободу, каковых она заслуживает.

– Норма уже много лет кормится только нашей доброй волей, – возразил Хольцман. – Уж сколько она здесь, у нас, и не сделала ничего полезного с тех пор… с тех пор… – Он пожал плечами. – Надо будет посмотреть, у меня записано.

– И в этом нет ничего удивительного, учитывая ужасающие и унизительные условия, которые вы ей создали для работы.

– Но перед этим она…

– Хватит скандалить, – вмешался в разговор лорд Бладд. – Каковы бы ни были привходящие обстоятельства, основы вашего прибыльного производства плавучих светошаров были заложены здесь, на Поритрине. На проведение исследований потрачены мои личные средства. У корпорации «ВенКи» нет поэтому права на присвоение всех доходов.

– Я понимаю причины ваших возражений, – стараясь сохранить примирительные нотки в голосе, сказал Венпорт, – и согласен на отчуждение части доходов корпорации от продажи плавучих светошаров…

Он поднял руку, видя, что собеседники вспыхнули от радостного удивления.

– …но на условии, что Норма освобождается от обязательства работать на саванта Хольцмана.

– Я согласен, – быстро ответил Хольцман, стараясь подавить довольный смешок.

Бладд осуждающе посмотрел на Хольцмана, явно не одобряя столь быстрое согласие, а потом, нахмурившись, снова обратился к Венпорту:

– Но взамен вы соглашаетесь делить с нами свои доходы от продаж без ограничения срока?

Венпорт вздохнул. Обычно переговоры не ведутся столь цинично.

– Нет, неограниченного срока не будет, – ответил он недружелюбно. Ни один здравомыслящий человек такого не предложил бы. – Мы сейчас установим сроки и договоримся о проценте.

С этого момента началась настоящая работа.

Венпорт понимал, что надо защитить наивную и невинную Норму от будущих притеснений этих двух могущественных людей и избавить ее от повторений бесплодных усилий прошлого. Он уже подсчитал, во что обойдутся ему эти юридические споры. Суд Лиги, добротно подмазанный взятками аристократического поритринского семейства, конечно же, предложит «компромиссное» решение, которое в перспективе будет очень дорого стоить Венпорту. Сейчас он просто хотел сократить издержки и покончить с пустой тратой времени.

После многочасовых переговоров Венпорт наконец согласился выплачивать треть доходов от продажи плавучих светошаров в течение следующих двадцати лет, взамен чего другая сторона соглашалась не оспаривать притязаний Венпорта на оригинальный патент. Зная, какой доход приносит масштабная – и продолжающая возрастать – продажа светошаров, Бладд и Хольцман были просто ошеломлены. Очевидно, они оба рассматривали достигнутое соглашение как источник постоянного притока денег, для получения которых не надо было ровным счетом ничего делать, так как все разработано Нормой Ценва, а производственные мощности уже построены на деньги Венпорта.

Два десятилетия представлялись им огромным сроком, но Венпорт привык смотреть на вещи шире. Плавучие светошары будут пользоваться спросом еще не одно столетие, а может быть, и тысячелетие. В таком контексте двадцать лет представлялись смехотворно коротким сроком. Несомненно, наследники лорда Бладда будут скрипеть зубами от досады на ту невероятную глупость, которую он сегодня совершил.

– Однако, – Венпорт подался вперед, и голос его стал жестче, – есть еще одна поправка, которая обсуждению не подлежит. С настоящего момента вы не будете подвергать сомнению или оспаривать право Нормы Ценва на устройство собственной лаборатории и не будете препятствовать ей в проведении исследований по ее собственному выбору.

Хольцман фыркнул:

– Пусть делает что хочет, лишь бы не мне платить. Уже много лет как она не создала ничего стоящего.

Лорд Бладд рассеянно играл завитками своей бороды.

– Мои юристы подготовят документ, где отдельно оговорят, что Норма сможет сохранить за собой любое изобретение, которое она отныне сделает.

Венпорт кивнул. Он уже чувствовал, какие финансовые потери понесет, но не питал никаких сомнений, так как верил в Норму и очень хотел ей помочь. Но ему неприятно было услышать правду в словах Хольцмана: Норма действительно в течение многих лет занималась решением проблемы, которая в конечном счете могла оказаться бесплодной. Он не понимал следствий из ее уравнений свертывания пространства. Однако, скрипнув зубами, бизнесмен напомнил себе, какой прибылью он уже обязан Норме за продажу изобретенных ею плавучих светошаров.

Он должен верить в нее – ведь это то, в чем отказала Норме ее родная мать.

– Я полагаю, с этим делом мы закончили? – спросил лорд Бладд, вскинув брови.

Венпорт поднялся, желая только одного – скорее покинуть резиденцию этого поритринского аристократа. Однако он знал, что это дело только началось.

Прибывший в космопорт Старды на Поритрине Тук Кеедайр выглядел подавленным и расстроенным. Венпорт встретил его в космопорту, и торговец с Тлулакса поведал ему обо всех трудностях, вызванных действиями разбойников на Арракисе.

– Я слыхал, сюда прилетел еще какой-то тлулаксианский работорговец прикупить одомашненных рабов? Может быть, я смогу его уговорить полететь обратно и всех бандитов обратить в рабов?

– Жаловаться никто не будет, – с улыбкой ответил Венпорт. Потом он рассказал компаньону, что открыла Норма, и объяснил, почему он так настаивал на приезде Кеедайра. Чтобы тот увидел и услышал сам.

В машине, по дороге из космопорта в лабораторию Нормы, торговец с Тлулакса был настроен скептически, но все же проявил некоторую заинтересованность.

– Опытный образец космического корабля стоит, мягко говоря, существенно дороже, чем опытный образец плавучего светошара, Аврелий, но если эта идея насчет закоротить пространство окажется успешной, то… от возможной прибыли просто захватывает дух.

Кеедайр также не желал вникать в математические расчеты: его интересовало только одно – будет ли толк от идеи при должной разработке. Он поглаживал длинную косу, будто предвкушая предстоящее обогащение.

Венпорт взял компаньона под руку.

– Если такая система возможна – и осуществима практически, – то все товары можно будет доставлять по назначению в доли секунды. Грузы специи можно будет доставлять с Арракиса, как только сборщики подготовят очередную партию. Скоропортящиеся лекарства с Россака можно будет без потерь доставлять в любую точку Лиги. Ни один торговец не сможет предоставить клиентам более быстрых услуг.

Пройдя по скрипучему настилу доков, они вошли в лабораторию Нормы.

– Прошу прощения за беспорядок, – сказала она. Стол, как показалось Венпорту, был теперь завален еще больше.

– Спустя годы мы будем вспоминать этот день и это скромное помещение, где впервые обсудили величайшую концепцию в истории космических путешествий, – произнес он.

Кеедайр казался сдержанным, почти подозрительным.

– Вы никому больше не говорили о своем открытии? Ни саванту Хольцману, ни лорду Бладду?

Смущенная Норма отрицательно покачала головой.

– Савант Хольцман не всегда понимает даже собственные работы. Он говорит, что «принцип Хольцмана» просто работает – и все. – В голосе ее проскользнули грустно-презрительные нотки. – А мне хочется, чтобы мой проект воплотился в жизнь. Савант не всегда заканчивает свои грандиозные замыслы. Иногда он теряет верный путь в джунглях уравнений. – С этими словами она подошла к окну и посмотрела на верфи и заводы дельты. – Весь последний год он строил корпуса кораблей на орбите. Это идея примеро Атрейдеса…

– Да, мы видели эти корабли, подлетая к Поритрину, – сказал Венпорт.

Орбитальные маршруты были так забиты новыми боевыми кораблями, что они создавали серьезный навигационный риск.

Кеедайр, казалось, был поражен услышанным.

– Какой смысл в строительстве пустых корпусов? Просто пустых корпусов? Кто-то другой будет заполнять их нужной начинкой?

Норма внезапно почувствовала себя неловко.

– Это секретные сведения, и во весь план посвящены очень немногие. Рабы на верфях и монтажники на орбите знают каждый только свою работу. Никто не догадывается, что это великий блеф, военная хитрость. – Она вздохнула. – Корпуса так и останутся пустыми, но на орбите они создадут видимость настоящей армады. Я признаю, что эта хитрость может сработать, но зачем такому великому ученому, как савант Хольцман, тратить свой интеллект на такую интригу? Здесь не нужна наука, это просто украшение витрины.

Она опустила гравистул, села на него и снова подняла на высоту стола.

– Именно поэтому я и написала тебе, Аврелий. Я много лет работала над уравнениями свернутого пространства, и относиться к ним надо серьезно. Этот проект необходимо воплотить в жизнь, и я – единственный человек, который в состоянии это сделать.

Кеедайр оперся руками о край стола, глаза его заблестели.

– Дайте нам общее понятие, если не трудно. Расскажите, как это вам представляется.

Светло-карие глаза Нормы сузились.

– Я вижу мысленно космические корабли, перемещающиеся в мгновение ока. Я вижу переброску огромных армий на невообразимые расстояния за секунды – вижу, как они внезапно обрушиваются на войска мыслящих машин.

Венпорт смотрел на ее восторженное лицо и физически ощущал ее искренность и убежденность.

– Я верю тебе, Норма. Верю настолько, что готов вложить столько, сколько тебе потребуется, пусть даже я этого не понимаю. – Он улыбнулся. – Я инвестирую в тебя.

Норма заранее прикинула, в какую сумму может обойтись финансирование ее проекта. Венпорт увеличил сумму наполовину, потом решил ее удвоить. Норма редко задумывалась о непредвиденных задержках и дополнительных затратах, которые оказываются весьма дорогими.

– Твоя служба у саванта Хольцмана окончена, – объявил Венпорт. – Я обо всем договорился, и теперь ты можешь о нем больше не думать. Ты можешь покинуть Поритрин, как только захочешь… и работать где вздумается.

Норма в восторге бросилась на шею Аврелию. Ему нравилось, как она улыбается – в ее улыбке чувствовалась неподдельная искренность. В ней вообще не было ничего искусственного или притворного.

– Это хорошо, но я хочу работать здесь, на Поритрине. Я живу здесь уже двадцать семь лет. Не могу же я просто собраться и переехать.

– А на Россак? – спросил Кеедайр. – Ведь вы же оттуда?

Вспомнив Зуфу Ценва, ее разочарование в собственной дочери, которое она и не думала скрывать, Венпорт отрицательно покачал головой еще до того, как Норма успела ответить.

– Мне кажется, это неудачная мысль.

– Наши начальные вложения и издержки будут меньше, если не придется переезжать на другую планету, – согласился тлулакс. – Вы ведь получили гарантии и уверения от лорда Бладда?

Норма постучала пальцем по виску.

– Все у меня здесь, – она повернула голову и задумчиво посмотрела на Венпорта, у которого от этого взгляда потеплело на душе, – но все равно не хочется терять время и силы на переезд. Нельзя ли найти место для работы где-нибудь поближе? В конце концов, Поритрин – это теперь мой дом.

Венпорт улыбнулся:

– Я так и думал и уже поискал место – подходящее помещение, достаточно просторное и светлое, все, что тебе нужно. Это сеть складов и рудообогатительный комбинат на одном из боковых рукавов дельты. Там вполне можно построить нормальный полигон для испытания звездолетов.

Он понимал, что Норма слишком независима, чтобы лететь, куда укажут.

Глаза Кеедайра блуждали, будто он что-то подсчитывал в уме.

– В инфраструктуре корпорации «ВенКи» найдутся каналы для перевода средств на ваши работы. Понадобится детальная смета начальных затрат, а затем ежемесячная калькуляция расходов.

Норма помрачнела: она предпочла бы вернуться в мир своих формул, чем вести этот разговор.

– Хорошо, я сделаю все необходимые расчеты по бюджету проекта, как только вы сообщите мне сроки начала работ.

– Есть и еще одно необходимое условие. – Голос Кеедайра стал жестче. – Вы должны хранить нашу операцию в строжайшей тайне. Мы уже знаем, что савант Хольцман склонен красть ваши идеи и наши патенты. Нам необходимо создать абсолютно герметичную систему секретности относительно всех участников проекта. Предлагаю нанять частную охрану, независимую от лорда Бладда.

Он посмотрел на Венпорта, и тот согласно кивнул.

Норме, эзотерический ум которой был всю жизнь выше подобных проблем, стало несколько неуютно. Венпорт ободряюще взял ее за плечо.

– Норма, ты уже отдала огромную прибыль саванту Хольцману и лорду Бладду, предоставив им право распоряжаться персональными защитными полями и переносными генераторами. Хотя бы отчасти это были твои концепции. Сам Хольцман никогда бы до этого не додумался.

На лице Нормы отразилось неподдельное изумление.

– Но это был мой вклад в военные усилия Лиги.

– А все прочие на этом вкладе хорошо нажились. Лорд Бладд стал одним из самых богатых аристократов Лиги благодаря тебе. Я не хочу, чтобы тобой продолжали пользоваться, дорогая Норма. Но если проект будет осуществляться на средства корпорации «ВенКи», то вся информация о нем должна стать ее собственностью. Бизнес этого требует.

– В любом случае я верю тебе, Аврелий. Когда можно будет начать строить опытный образец звездолета? И мне нужно как можно скорее оборудовать новую лабораторию – как можно скорее и как можно ближе. Расчеты у меня в голове уже закончены.

Венпорт обнял Норму за плечи и предложил ей идею, которую уже успел обсудить с Кеедайром:

– Есть способ ускорить работу. Мы с моим партнером недавно купили старый грузовой корабль, расширяя наш торговый флот. Он в доке Россака, на ремонте. Можно ли не строить новый корабль, а переделать этот под твои двигатели? Кеедайр берется доставить его сюда к моменту, когда мы будем готовы начать работы.

Венпорт и Кеедайр обменялись взглядами, и тлулакс согласно кивнул. Норма просияла – и снова стала молодой, энергичной, горящей любознательностью.

– Чем скорее, тем лучше, – сказала она.

Ценой года неимоверных усилий, огромных расходов и бессчетного количества рабов, погибших от производственных травм, последние компоненты ложного флота были выведены на орбиту вокруг Поритрина. Работы были почти закончены, теперь можно было закрывать литейные цеха на верфях дельты.

Однажды под вечер надсмотрщики сняли с работ бригады невольников. Щурясь от яркого света, грязные, закопченные рабы вышли из дымных цехов и встали на площадке, откуда запускали на орбиту последние грузы. Сотни несчастных толпились нестройными рядами.

Исмаил знал, что скоро их отправят на другие работы. Как всегда во время перемен, он нервничал, боялся, что его разлучат с Оззой и двумя дочерьми так же, как разлучили Алиида с его семьей. И все же он надеялся, что Буддаллах убережет его от такого несчастья. У рабовладельцев Поритрина не было причин разделять его семью.

Но Алиид постоянно кипел яростью, его душевные раны не заживали, и он ждал своего часа.

– Они уже отобрали у меня жену и новорожденного сына, и мне теперь плевать, что еще они со мной сделают, – говорил Алиид.

Исмаил со страхом думал о том, что может сделать его друг, если его доведут до крайности.

Еще когда Исмаил был маленьким, дедушка учил его, что вера в Бога должна быть полной и смертному не подобает брать на себя то, что приличествует одному только Всевышнему. Но неопределенность леденила душу… а вот Алиид не собирался соглашаться с такими условиями.

Пока начальники выкрикивали команды, сортируя рабов по бригадам, Исмаил проскользнул к бригаде отделки корпусов – там работала его жена Озза. Подойдя, он коснулся ее руки, и она сжала его руку, не поднимая головы и не встречаясь с ним взглядом. С нее было достаточно ощущения близости мужа, ощущения его теплоты. При таком количестве рабов надсмотрщикам было не под силу построить толпу ровными рядами по соответствующим группам – это заняло бы целый день.

Исмаила и Оззу без их воли вынесло к помосту, где рядом с главным надсмотрщиком стояли два низкорослых человека. Ярко светило солнце, и Исмаил никак не мог привыкнуть к свету после дымного полумрака цеха.

– Уж не собираются ли объявить нам о каком-то еще празднике своего великого общества? – прошептала Озза на ухо Исмаилу, чтобы никто не мог расслышать звучавшего в ее словах сарказма.

– Мне мыслятся причины похуже для этого собрания.

Он вперил взгляд в двух коротышек на помосте. Ясно, что это тлулаксы – ненавистные работорговцы. У молодого смотрели с заостренного узкого лица темные, близко посаженные глаза, но внимание Исмаила привлекли знакомые черты более старшего тлулакса. У него на плече болталась веревкой жесткая седая коса, в противоположном ухе висела треугольная бронзовая серьга. Прошло больше двадцати лет, и тогда Исмаил был всего лишь насмерть перепуганным ребенком, но он никогда не забудет этого лица – лица человека, возглавлявшего набег на Хармонтеп.

Сердце его сильно застучало, старый страх возродился. Когда-то он поклялся отомстить этому человеку, уничтожить его. Сейчас Исмаилу смертельно хотелось одного – вспрыгнуть на помост и сдавить мощными, мозолистыми от работы руками цыплячью шею работорговца. Именно так поступил бы на его месте Алиид, всегда презиравший терпение Исмаила и его слепую веру.

Но мщение – это не то, чему учат сутры дзенсуннитов. Дедушка Исмаила был бы разочарован внуком. Все в руках Бога, а не моих.

Но должен ли я просто простить и забыть?

Озза посмотрела на мужа и ласково коснулась пальцами его лица.

– Что с тобой, Исмаил?

– Этот человек… я…

Он замолчал, не в силах сказать ей правду. Дед настаивал бы на смирении и даже на прощении. Старик бы потребовал, чтобы Исмаил извлек глубокий урок из этого ниспосланного Буддаллахом урока, научился бы превозмогать любое испытание, любой опыт. Бог не гарантирует нежной и мирной жизни никому из верующих в Него – по крайней мере в этом мире. Сутры учили дзенсуннита смиряться, терпеть и ждать, когда Буддаллах выберет нужный момент.

Но как же трудно следовать такому учению!

Прошло полчаса пассивного хаоса, но в конце концов сотни рабов построились в какое-то подобие шеренг, и воцарилась тишина. Исмаил слышал, как надсмотрщик говорил молодому тлулаксу:

– Рекур Ван, это все люди сегодняшней рабочей смены. Они приписаны к строительству кораблей на несколько месяцев. Мы не можем без них обойтись.

– Все-таки я хотел бы на них посмотреть.

Худощавый, похожий на крысу, младший из тлулаксов стал хищно всматриваться в лица и тела рабов. Тук Кеедайр – работорговец, некогда похитивший Исмаила и многих других невинных дзенсуннитов на Хармонтепе – стоял рядом со скучающим видом. Как будто он приехал не приобретать новых рабов, а прибыл на Поритрин с совершенно иными целями.

Пока же Исмаил смотрел, как Рекур Ван расхаживает по помосту, поводя каким-то устройством, с помощью которого делал изображения рабов и рассматривал их.

– Меня попросили провести инвентаризацию вашего подневольного персонала. Они могут стать бесценным источником для Армии джихада. Нам, тлулаксам, жизненно необходимо большое количество здоровых рабов в широком диапазоне типов тел и тканей. Это наша главная задача.

Когда надсмотрщик выказал при этих словах свою обеспокоенность, Рекур Ван понизил голос до угрожающего рычания:

– Если вы возражаете, то я могу представить письменное требование, подписанное самим Великим патриархом Гинджо.

– Я не сомневаюсь, что ты можешь это сделать, Рекур, – произнес Кеедайр спокойным рассудительным тоном, – но не стоит сразу прибегать к самой неудобной альтернативе.

Неожиданно по мелкой воде дельты с шумом и плеском пронеслась машина-амфибия, выкатилась на сушу и подъехала к площадке, где стояли рабы. Оттуда вылетел суетливый Тио Хольцман и направился к помосту. Глаза его были прищурены, на лице читалась злость, смешанная с некоторой растерянностью. Но заговорил он повелительно:

– Почему вы мешаете моим рабам в важной работе? Это жизненно необходимый проект, и никакая задержка не может быть оправдана!

– У нас есть нужное оправдание, савант Хольцман, – столь же повелительно ответил Рекур Ван. – Джихаду срочно нужны рабы, а Поритрин оказался ближайшим пунктом моего маршрута. Тлулаксу нужны новые кандидаты.

Исмаил с трудом сглотнул, во рту у него пересохло, он крепко сжал локоть жены. Они оглянулись, ища глазами дочерей, но Хамаль и Фалина были приписаны к другим бригадам, и их не было видно.

– Только не из моих рабочих, – высокомерно рявкнул Хольцман. – Каждый из этих рабов должен быть занят на проекте, имеющем первостепенную важность для обороны Поритрина и для работ на наших военных заводах. Вам придется набирать для себя рабов в другом месте.

– Но я уже здесь, савант Хольцман, и рабы нужны мне сейчас.

– Мне тоже. – Ученый грубо хмыкнул. – Почему бы вам не приискать себе невольников среди тех трусов на IV Анбус? Насколько я понимаю, они отказались воевать против мыслящих машин, даже когда те напали на них, и они совершили диверсию против Армии джихада. Лучше кандидатов на служение роду человеческому просто не найти.

– Это может говорить об их неполноценности, – высказал предположение Рекур Ван. – Кроме того, они рассеяны на большой площади, а их численность… недостаточна для наших целей.

До рабов слухи доходили медленно, и только недавно они узнали о битве на IV Анбус, о пирровой победе Армии джихада ценой множества человеческих жизней и утраты священных реликвий. Все последователи буддислама, включая дзенсуннитов и дзеншиитов, одинаково поклонялись священному городу Даритсу, где хранились оригинальные рукописи сутр Корана. Рабы Поритрина с ужасом слушали о разрушениях, причиненных не только роботами, но и солдатами джихада.

Оглянувшись, Исмаил заметил, что местное начальство это событие совершенно не занимало. Почему их религиозный пыл все принимают как должное, а нашу веру презирают?

Он увидел, как старший из работорговцев встал между негодующим изобретателем и своим ревностным молодым коллегой. Хотя он и ненавидел этого человека, Исмаил был вынужден признать, что Тук Кеедайр выглядит мудрее и лучше умеет общаться с людьми.

– Рабов можно достать во многих местах, Рекур. Есть много буддисламских медвежьих углов, где можно собрать хороший урожай живого товара. Поскольку эти невольники уже служат высокому делу, нужному для человечества, я не вижу необходимости выводить их из-под опеки саванта Хольцмана.

Рекур Ван глянул на своего соотечественника как на смертельного врага:

– А что здесь делаешь ты, Тук Кеедайр? Ты же больше не торгуешь рабами, а предпочитаешь операции со специей и плавучими светошарами вместе с этим инопланетянином, Венпортом. Чего ты влезаешь в мою работу?

– Мы с моим партнером находимся здесь по совершенно другим делам. Твоя работа – не единственная, какую выполняют во благо джихада. – С этими словами Кеедайр покровительственно положил руку на плечо своего молодого земляка. – Послушай, я знаю, где ты можешь набрать себе рабов – большая группа людей, которые сильно мешают мне и раздражают Лигу Благородных. Пойдем, я расскажу тебе, где их найти, и все будут довольны. Ты знаешь пустынную планету, которая называется Арракис?

Все еще хмурясь, но явно смягчившись, Рекур Ван в сопровождении ветерана сошел с помоста.

Исмаил обнял жену за талию и привлек к себе. Сердце его бешено колотилось: он чувствовал, что они все чудом избежали катастрофы. И как ни ненавистно было рабство на Поритрине, он понимал, что участь их на Тлулаксе была бы во сто крат хуже.

Довольный Хольцман оглядел собранных на стартовой площадке рабов. Наконец изобретатель повелительно взмахнул рукой.

– А чего вы здесь стоите? Мы должны закончить работу точно в срок. Марш по местам!

Расточительный блеф с «пустыми кораблями» на Поритрине был плодом мысли примеро Атрейдеса, который утверждал, что знает, как думают мыслящие машины. Но реализовывал план Тио Хольцман, а не примеро, и лавры причитались ему.

Если пройдет этот эпических масштабов обман.

Савант нервничал, но рискнул, надеясь, что будет осыпан дождем кудо и ревом восхвалений. После долгого перерыва в потоке наград ему это было необходимо. Если повезет, то лорд Бладд удостоит его медали, а народ будет прославлять его имя. Тио Хольцман будет объявлен спасителем Поритрина…

Обедая с лордом Нико Бладдом на балконе его резиденции, выходящей фасадом на набережную, Хольцман смотрел сверху на неспешную жизнь, текущую внизу. Высшие классы Поритрина были на удивление беспечны в своем отношении к жизни, веря, что ничего с ними плохого не случится. Они следовали пассивным догматам навахристианства больше ради видимости, чем ради веры. Климат на планете был мягкий, продовольствие доставлялось в избытке, сырье казалось неистощимым, а хорошо вымуштрованные рабы выполняли каждую прихоть своих господ. Тихая река Исана могла служить превосходной метафорой вялого течения жизни местных аристократов.

Хольцман опасался, что все изменится, если к Поритрину приблизится флот роботов. Буквально мгновение назад к лорду прибыл военный курьер, доставивший цилиндр с экстренным посланием. Бладд прочитал письмо, потом погладил свою безупречно завитую бороду.

– Ну что ж, Тио, посмотрим, как будет работать твой план. Крупное соединение роботов действительно приближается к нашей солнечной системе.

Хольцман побледнел и с трудом сглотнул слюну. Лорд же был абсолютно спокоен, уверенный, что его величайший ученый не даст Поритрину погибнуть. Хольцман же надеялся, что эта счастливая убежденность не будет поколеблена.

Бладд рассмеялся, заметив озабоченность на лице своего сотрапезника:

– Не изводи себя, Тио. Хотя этот твой безумный проект стоил нам невероятных денег, платы от корпорации «ВенКи» за продажу светошаров хватит, чтобы многократно покрыть наши расходы.

Все ложные корабли в космосе смонтировали, и теперь на орбитах вокруг Поритрина вертелись сотни устрашающих баллист и истребителей – с виду совершенно непобедимый флот, похожий на стаю свирепых псов, стерегущих хозяйскую усадьбу. Но только с виду.

Десятки боевых кораблей Армии джихада – настоящих кораблей – стояли в полной готовности в космопорту Поритрина, готовые вступить в сражение, с экипажами, усиленными гинацскими наемниками. Но этого будет явно недостаточно, если блеф не сработает.

Хольцман заставил себя откусить кусок приправленной специей рыбы, надеясь, что Бладд не заметит его колебаний.

– Настало время начинать спектакль. Надо отдать приказ нашим силам перегруппироваться на орбите. Я советую держать половину сил на теневой стороне планеты, что будет дополнительным сюрпризом для флота мыслящих машин.

В последние месяцы Армия джихада передавала дезинформацию, зная, что Омниус ее перехватит. В нее включали даже реальные сведения, когда Хольцман ставил себе целью открыть их противнику: антимашинная пропаганда для повстанцев Икса, утечки, перехваченные флотом роботов, отступавшим от IV Анбус… и еще многое.

Если эта информация достигнет адресата, то армии машин узнают, что великий Тио Хольцман распростер защитное поле над Поритрином, чтобы защитить флот кораблей Армии джихада, создать поля невидимости и непробиваемую броню для корпусов кораблей. Чтобы Омниус своей тактической целью выбрал захват этой технологии.

Показать ему приманку…

– Я уже отдал этот приказ, как только получил сигнал от наших разведывательных кораблей, – сказал Бладд. – И уверен, что они скрылись из виду раньше, чем сенсоры машин могли их заметить.

Потом, улыбнувшись, лорд предложил пройти внутрь дома, где можно будет наблюдать столкновение, комфортабельно расположившись перед экранами мониторов. Хольцман просмотрел представленные на экранах карты и сетки планетной сферы, убедился, что суда заняли предписанные им позиции, и кивнул.

Вскоре на краю экрана появились светящиеся тени, летевшие к центру как пули. Бладд улыбнулся:

– Ах, какой сюрприз ожидает эти машины!

Ощетинившиеся оружием корабли роботов, обладавшие невиданной огневой мощью, приблизились к Поритрину и уменьшили скорость, обшаривая сканерами поле предстоящей битвы. Хольцман нервно провел ладонью по лбу, откинул с глаз прядь пышных волос. Враг имел минимум трехкратное численное превосходство в кораблях, но это не страшно, если машины поверят дезинформации.

– Сейчас мы посмотрим, превосходит ли человеческая хитрость машинную технологию, – сказал Хольцман.

Стоя рядом с лордом Бладдом, он слушал передаваемую информацию – чьи-то приказы, предупреждения, оценки ситуации. На экране было видно, что корабли джихада двигались к своим местам, рассредоточившись в стратегических точках орбиты. С виду они были непробиваемы, непобедимы.

Огромный флот машин неумолимо приближался, вытянувшись вдоль линии, ведущей прямо на цель, но его поджидала группа кораблей, оборонявших Поритрин. Ложные корабли Лиги заняли исходную позицию. Электронные панели на их бортах начали светиться красным светом, имитируя боеготовность пусковых систем. Сенсорные сигналы говорили о том, что оружие на кораблях готово к действию.

Лишь небольшая горсть этих судов Лиги были в действительности настоящими боевыми кораблями. Остальные были просто пустыми металлическими конструкциями, замаскированными полями Хольцмана, экранирующими от лучей электронных сенсоров мыслящих машин.

– Все системы активированы, – доложил офицер тактического отдела по громкоговорящей связи.

Каскад ответов посыпался с кораблей Армии джихада, включая и корабли-призраки.

– Готовы уничтожить корабли противника. Оружие готово к бою. Ожидаем приказа открывать огонь. Приготовиться к атаке широким фронтом.

Голоса перекрывались, синтезируя и имитируя вклад каждого командира в эти лихорадочные многоголосные переговоры, предназначенные только для обмана мыслящих машин.

Хольцман, не отрываясь, смотрел на экраны. Дальние корабли противника смотрелись крошечными бриллиантами, отражающими лучи беспощадного солнца. Хотелось бы Хольцману знать, как оценивают роботы то, что видят перед собой. Сенсоры должны были передать информацию о том, что ложный флот джихада обладает превосходством – подавляющим превосходством – в огневой мощи. Во рту у Хольцмана пересохло от волнения.

Чтобы выиграть это сражение, флоту Поритрина не было нужды уничтожать корабли противника. Эта ловушка была потенциально полезна в будущем, для обороны других планет, тем более что строительство ложных кораблей стоило в тысячи раз дешевле, чем создание настоящих. Следовательно, «зная», что Поритрин прикрыт непобедимым флотом джихада, Омниус оставит планету в покое и примется искать более легкие цели. Во всяком случае, теоретически…

Машины продолжали наступать, словно заподозрив правду. Хольцман затаил дыхание от страшной мысли, что у роботов могут оказаться глубинные сенсоры достаточно сложные, чтобы заглянуть под защитные маскировочные поля. Какой фактор он забыл учесть?

Много раз прежде он делал ошибочные допущения и допускал грубые просчеты, на которые ему так прямо в лоб и указывала Норма Ценва. Слава Богу, теперь она где-то далеко и работает самостоятельно, тратя чужие деньги. У него есть множество других талантливых помощников, которые в один голос уверили его, что в расчетах предусмотрено все. Нет ни малейшего шанса на ошибку.

Но если что-то было все же упущено, то Поритрин обречен. Как и сам Хольцман.

– Время запуска, – сказал савант дрогнувшим голосом. – Теперь должна двинуться наша вторая группа, прежде чем враг подойдет на дистанцию стрельбы.

Бладд просто улыбнулся. Все командиры и капитаны кораблей уже давно получили соответствующие инструкции.

Как неожиданно вынырнувшая из леса стая гончих собак, половина ложных кораблей запустила двигатели и ринулась по орбите на солнечную сторону планеты. Это движение выглядело как массированная атака кораблей джихада, внезапно удвоившая число защитников Поритрина, бросившихся в наступление на армию машин.

– Теперь они задумаются! – выкрикнул один из командиров по каналу открытой связи.

Хольцман всмотрелся в тактическую диаграмму и с облегчением понял, что пока все идет по плану – и отдельные куски плана складывались в стройную цельную картину. Несколько солдат бодро переговаривались по связи открытым текстом, но системы удваивали и утраивали эти голоса, и казалось, что защитников намного больше, чем их было в действительности.

– Выступает третий отряд!

– Что-то тесновато здесь становится!

– Можно освободить место, если вымести часть этих погремушек.

Теперь к месту схватки на большой скорости шла третья группа ложных кораблей, прятавшихся до этого вблизи малой луны Поритрина. Эта группа стремительно приближалась, сокращая расстояние и устремляясь в тыл машинного флота, показывая противнику готовые к бою бортовые пусковые установки.

– Запускайте боевые корабли из космопорта! – приказал Бладд. Он явно наслаждался каждым мгновением этого представления.

Группа стоявших до этого на земле кораблей – единственные настоящие боевые корабли с экипажами, дислоцированные на Поритрине, – поднялась с космопорта в Старде и с ревом устремилась на орбиту, где смешались с группами ложных судов.

Машины резко остановились, неподвижно повиснув в пространстве, словно оценивая происшедшие изменения, а потом перегруппировались в оборонительный строй.

– Вот оно, – передал один офицер мрачным голосом. – Приготовиться открыть огонь. Уничтожим проклятые машины, пусть только подставятся.

– Они снова сканируют нас, – добавил кто-то.

– Покажите им, что мы думаем по этому поводу.

Спрятавшиеся среди ложных кораблей настоящие суда Поритрина открыли огонь, направив снаряды и ракеты на корабли машин. У роботов не было никакой возможности догадаться, что у остальных кораблей внушительной армады не было даже похожего вооружения.

Наконец, без всякого обмена сигналами, не сделав ни одного выстрела, флот роботов рассчитал, что шансов на победу нет, и отступил. Машинные корабли легли на обратный курс и понеслись в космос, набирая скорость. Для закрепления эффекта вооруженные корабли джихада дали залп, уничтожив два вражеских корабля.

Лорд Бладд усмехнулся и похлопал Хольцмана по спине.

– Я ни минуты в тебе не сомневался, Тио. С твоей репутацией и интуицией у глупых машин не было ни единого шанса!

– А они ведь действительно глупы, – улыбнулся в ответ Хольцман.

Празднества по поводу отступления машинного флота от Поритрина были пышными и грандиозными. Настроение было восторженное, с нотками истерии. Не жалея средств, лорд Бладд задавал роскошные пиры, а также устроил серию праздников, однообразных в своей помпезности. Саванта Хольцмана прославляли как героя, победителя машин. Поднимая за его здоровье бокалы с меланжевым ромом, некоторые аристократы говорили и о примеро Вориане Атрейдесе – правда, вскользь.

Надутый гордостью савант стоял рядом с лордом Бладдом, а тот произносил громкие пьяные речи, бил себя в грудь и кричал:

– Свобода – основное право человека!

Но у буддисламских рабов не было причины праздновать.

Некоторые из детей дзенсуннитских рабов остались в жилом комплексе затихшей теперь дельты, глазели, разинув рты, на красочные представления, слушали далекую бравурную музыку.

Взрослые рабы закрылись в бараках, утешая себя и друг друга воспоминаниями о родных местах и родной культуре. Под вспышки салютов, распускавших свои зонтики над городом Поритрином, как гигантские хризантемы, Исмаил и его товарищи по несчастью сидели в бараке и рассказывали друг другу истории о прошлом своих народов. Вспоминая притчи и легенды, цитируя мудрость сутр Корана, они вновь переживали в памяти времена, когда гонимые дзенсунниты и дзеншииты переселялись с планеты на планету, ища надежной гавани, где бы их наконец оставили в покое. Они равнодушно повернулись спиной к битве демонов – машин и неверных. Ни одна сторона не заслуживала поддержки правоверных, ибо буддисламистов избрал Бог, чтобы хранить истинную мудрость небес.

Но сейчас переживаемые испытания заставляли их крепче хранить веру.

– Мы должны оставаться сильными, – убеждал Исмаил своих сотоварищей. – Мы должны быть сильнее всех чужеземцев.

Из тени в круг света, отбрасываемый очагом, вышел Алиид и возразил неожиданно:

– Возможно, это и так, Исмаил, но в других местах дзеншииты и дзенсунниты свободны. – Он шумно и зло выдохнул сквозь стиснутые зубы. – Если бы здесь был Бел Моулай, то все рабы встали бы под его знамя. Он бы научил нас, как с боем найти путь с этой проклятой планеты.

– Но его нет здесь, – укоризненно возразил Исмаил, сидевший на твердом полу в позе медитирующего. – То восстание привело только к его казни, а всем нам с тех пор приходится расплачиваться.

– Да, Бел Моулай мертв, но я жив, – проворчал Алиид.

– У меня не хватит дерзости торопить Бога, друг мой. Настанет день, – пообещал Исмаил, – и мы найдем для себя мир, который мы сможем заселить и оборонить от пришельцев. Наша жизнь станет такой, какой захочет Буддаллах.

Алиид скептически скривил лицо, но остальные рабы смотрели на Исмаила горящими глазами с невыразимой надеждой и верой. Исмаил столько лет давал обещания людям, что уже и сам не знал, надолго ли у него самого хватит сил надеяться.

Тем не менее он постарался придать твердость своему голосу:

– И будет место у нас, которое мы назовем родиной.

Запас воды кончился два дня назад, и мальчик Азиз твердо знал, что умрет. Он брел по сухим скалам и выветренным пескам. Губы и глаза покрылись коркой пыли, которую уже не удавалось стереть. Остались иллюзии, миражи и безнадежность.

Наиб Дхартха послал его по этому важному делу, и надо продержаться еще несколько часов, чтобы выполнить порученное. Это было очень важно, жизненно важно.

А если не получится? Если я умру, не доставив послания? Отец Азиза Махмад – единственный сын Дхартхи – был верен племени, прилежно работая с чужеземцами в космопорту. Махмад занимался меланжевым бизнесом, работая с Туком Кеедайром и Аврелием Венпортом, которые продавали специю в Лиге Благородных.

Четыре года назад Махмад заразился от одного путешественника в Арракисе странной инопланетной болезнью, долго хворал и умер в горячке. Твердоверные дзенсунниты в далеких деревнях говорили, что это Бог его наказал за то, что водился с чужеземцами. Старый наиб горевал по сыну, но смерть на Арракисе всегда ходила рядом, и наиб счел и эту потерю жертвой на алтарь нескончаемой битвы за независимость – как, например, гибель в бою с врагами…

Уже не зная, куда он идет, Азиз, шатаясь, брел по выбеленному солнцем песку и не встречал никаких следов Укротителей Червей. Он надеялся, что бандиты спасут его… как-нибудь. Скоро.

Богатство, вырученное за счет торговли специей, обеспечило обитателям дзенсуннитских деревень удобную жизнь. Они больше теперь рассчитывали на то, что покупали в городе Арракисе, чем на то, что могли с трудом отвоевать из когтей пустыни. Оказавшись на дикой территории Арракиса, Азиз обнаружил, что далеко не владеет старым забытым умением – выживать в пустыне.

Мальчик делал все, что в его силах, чтобы его заметили, – он зажигал по ночам костры, а днем пускал зеркалами солнечные зайчики. Он не мог поверить, что Селим Укротитель Червей даст ему погибнуть в таком юном возрасте. Объявленный вне закона изгнанник смотрел Азизу прямо в глаза во время нападения на караван сборщиков меланжа, и мальчик думал, что знает теперь сердце этого великого человека, что бы там ни говорил дед.

Селим и его шайка причиняли Дхартхе куда больше бед, чем чужеземные болезни. За много лет налеты банды на караваны сборщиков вызвали резкое сокращение доходов деревни. Однако, несмотря на это, наиб отказывался оправдываться этим перед Туком Кеедайром, когда торговец прибывал в Арракис за новой партией меланжа.

– Это наше внутреннее дело, – неизменно говорил старик в ответ на все вопросы. – Мы сами разберемся с ним.

Недовольный Кеедайр грозил прислать команды чужеземных профессионалов – разведчиков и убийц. Но дедушка Азиза пообещал принять меры и справиться с ситуацией, стремясь сохранить деловые отношения и неприкосновенность своей деревни. Вот так и получилось, что с тяжелым сердцем старый наиб послал в пустыню своего юного внука, чтобы разыскать бандитов и предложить им перемирие.

– Селим когда-то был членом нашего племени, – рассказал наиб вечером третьего дня, когда Азиз готовился к выходу в пустыню. Они сидели вдвоем перед угасавшим костром. – В детстве Селима поймали на краже воды, и за это он был изгнан из деревни. Мы думали, что он погибнет, но каким-то образом он сумел выжить.

– Да, дедушка! – Глаза Азиза сверкнули в полумраке пещеры. – И он научился ездить на чудовищах пустыни.

Глаза старика, синие от длительного употребления меланжа, увлажнились от нахлынувших воспоминаний.

– С тех пор мы научились собирать и продавать специю, а Селим Укротитель Червей собрал банду преступных своих последователей и терроризирует наших трудолюбивых сборщиков меланжа. Я знаю, что Селим ненавидит меня за тот вынесенный мною ему приговор, и теперь для нас настало время простить друг друга – или убить.

Старый наиб выглядел утомленным и сломленным, и у Азиза сердце защемило. Мальчик втайне дал себе клятву разрешить эту старую вражду, навсегда засыпать пропасть, разделившую наиба Дхартху и Селима Укротителя Червей.

– Мы должны преодолеть эту глупую вражду и объединиться во имя наших общих интересов. В противном случае чужеземцы расколют нас и завоюют. Этого не может хотеть даже такой отпетый преступник, как Селим. Ты должен найти его, Азиз, и передать то, что я тебе сказал.

Гордый возложенной на него ответственностью, мальчик ушел в пустыню, идя навстречу опасности с надеждой и решимостью. Но вот он уже бродит по пескам несколько дней, а пустыня не прощает ошибок. И теперь мальчик хотел лишь одного – лечь под скалу и умереть.

Вместе с двумя другими отверженными Марха смотрела, как мальчик, шатаясь, бредет по пустыне. Она уже устала считать, сколько глупых ошибок он наделал, и знала, что часы его сочтены. Селим говорил, что неумение и невнимательность неизбежно приводят на Арракисе к смерти. Пустыня испытала этого мальчишку и сочла непригодным.

Предыдущие поколения дзенсуннитских кочевников Арракиса научились жить в гармонии с суровой природой, но Селим и его последователи сделали на этом пути еще один шаг, обходясь еще меньшими ресурсами, чем остальные местные племена. Шайка Селима жила своим умом и своими навыками, не рассчитывая на предметы роскоши, воду или инструменты, которые доставляли в город Арракис изнеженные чужеземцы.

Марха провела в шайке Селима уже почти год. Она научилась драться ножом, выживать во время песчаной бури, прятаться от зноя в расщелинах, вызывать и обуздывать Шай-Хулуда. Теперь и у нее был свой кристальный молочно-белый кинжал, бывший когда-то зубом песчаного червя. Было бы намного милосерднее просто перерезать мальчишке горло, чем дать ему мучительно умирать от зноя и жажды.

Потом она узнала в мальчике внука наиба Дхартхи. Зная, что Селим наверняка захочет поговорить с ним, она решила спасти Азиза от смерти, предоставив Селиму самому решать судьбу юноши.

Когда мальчик, дрожа от усталости и страдая от невыносимой жажды, улегся в расщелине под усыпанным звездами небом, разбойники окружили его. Сначала Азизу показалось, что Марха и ее спутники – лишь порождение его галлюцинаций. Они окружали его, подавая друг другу сигналы, но Азиз был настолько слаб, что не мог даже поднять голову.

Они захватили его без борьбы и, дав ему глоток драгоценной воды, понесли его, как несут бревно. Он пытался назвать свое имя и объяснить им, зачем пришел, но вместо слов с его уст срывались лишь нечленораздельные хриплые звуки. Наконец мальчик сдался и лишь произнес, едва раскрыв потрескавшиеся кровоточащие губы:

– Я знал, что вы придете…

Пещеры Селима Укротителя Червей были далеко отсюда, но отверженные умеют быстро передвигаться в пустыне. Когда они добрались до поселка, Марха поместила Азиза в уютной нише, дала ему еще воды и немного еды и оставила спать глубоким исцеляющим сном. Сам Селим уехал на черве в набег на дальние меланжевые поля и должен был вернуться не раньше завтрашнего дня.

Спустя довольно долгое время Азиз проснулся в прохладном полутемном помещении. Он быстро сел, но едва не потерял сознание. Пришлось снова опуститься на топчан и остаться лежать с открытыми глазами, глядя на мелькавшие текучие тени и пытаясь сориентироваться. Марха ошеломила его, когда сказала:

– Мы не часто спасаем глупцов. Тебе повезло, что Шай-Хулуд не пожрал тебя. Как ты мог отправиться в пустыню таким неподготовленным?

Она отцепила от пояса фляжку с водой, откупорила ее и дала Азизу попить. Несмотря на обожженную кожу и темные круги под глазами, Азиз улыбался.

– Мне надо было найти Селима Укротителя Червей. – Он тяжело дышал, стараясь сохранить силы. – Я…

Марха не дала ему договорить.

– Я знаю, кто ты, внук наиба Дхартхи. Только твоя ценность как заложника убедила меня не проливать воду твоего тела. Возможно, Селим пожелает замучить тебя до смерти, отомстив за преступления твоего деда.

Мальчик дернулся, как от удара.

– Мой дедушка хороший человек! Он хочет только одного…

– Наиб Дхартха изгнал Селима из племени, хотя хорошо знал, что преступление совершил не он, а другой человек. Он не посчитался с тем, что невинный сирота умрет в песках, и решил спасти более важного члена племени. Мальчик, который действительно совершил кражу, знал об этом, так же как и твой дед. Но платить за это преступление пришлось Селиму.

Азиз растерялся. Очевидно, ему никто не рассказывал такого про деда.

– Мне рассказывали не так.

Марха пожала плечами и презрительно скривилась.

– Наиб Дхартха отказался от обычаев пустыни ради чужеземных удобств. Люди твоей деревни живут во лжи. Меня совершенно не удивляет, что ты им веришь.

Прищурившись, мальчик в полутьме наконец узнал свою собеседницу по шраму на брови.

– Ты была одной из нас, но убежала. Я видел тебя среди напавших на наш караван.

Марха вызывающе вздернула подбородок.

– Я буду женой Селима Укротителя Червей. – Она сама удивилась столь смелому признанию, но решение она приняла еще месяц назад. И все равно это было видно каждому члену шайки. Голос ее стал тверже. – Я борюсь с теми, кто хочет уничтожить Шай-Хулуда, отбирая его специю и отсылая ее чужеземцам. Наиб Дхартха – наш заклятый враг.

Азиз попытался сесть.

– Но я принес послание от деда. Он желает заключить мир с Селимом Укротителем Червей. Нам нет необходимости длить вражду.

Марха, нахмурившись, окинула мальчика презрительным взглядом.

– Это будет решать Селим.

Когда Азиз снова проснулся в темной нише, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что прямо у него за спиной кто-то сидит в полном молчании. Не Марха… кто-то другой.

– Ты… ты Селим Укротитель Червей?

– Многие ищут меня и некоторые находят. Некоторым даже удается вернуться и рассказать.

– Я слышал эти рассказы, – сказал Азиз, чувствуя себя очень храбро. Он сел. – Я видел тебя прежде, когда вы напали на наш караван. Ты не тронул никого из нас. Думаю, что ты – человек чести.

– В отличие от твоего деда.

Селим зажег маленький светильник. Свет был довольно тусклый, но Азизу он показался ослепительным после дней, проведенных во тьме пещеры.

– Я не сомневаюсь, что ты чтишь наиба Дхартху, мальчик. Ты считаешь его достойным человеком, так как он – вождь племени. Но не смотри на него как на героя. И не верь всему, что рассказывают о героях.

Теперь Азиз видел, что лицо у Селима обветренное, но очень молодое. На нем выделялись твердые умные глаза, и выражение лица было более величественным, чем то, которое запомнилось Азизу после первой встречи. Видения и предначертанное свыше предназначение, запечатленные в сознании Селима, отражались и на его лице. Мальчик затаил дыхание, стараясь примерить этот образ к тем легендам, которые он слышал. И теперь, оказавшись наконец лицом к лицу с этим человеком, большим, чем сама жизнь, Азиз вдруг почувствовал, что теряет дар речи.

– Я понимаю, что ты принес послание. Но что может сказать мне наиб Дхартха?

Сердце Азиза тяжело билось в груди, так как сейчас ему предстояло совершить самый значительный поступок в своей жизни.

– Он поручил мне сказать тебе, что формально прощает тебя за преступление, которое ты совершил, будучи мальчиком. Племя больше не считает тебя преступником, и мой дед предлагает тебе вернуться в деревню. Он хочет, чтобы ты снова был со своим народом и чтобы мы могли дальше жить в покое и мире.

Селим рассмеялся, услышав такое предложение.

– Я – носитель миссии Буддаллаха. Я избран им для великого дела. – Он невесело улыбнулся, темно-синие глаза вспыхнули огнем. – Передай своему деду, что я разрешу племя от его вины, как только оно прекратит собирать специю.

Пораженный Азиз возразил:

– Но наш народ живет продажей специи. У нас нет другого способа…

– Есть много способов выживания, – перебил мальчика Селим. – И всегда было много. Мои ученики ясно показали это. Дзенсунниты жили на Арракисе много поколений, когда еще не знали такой зависимости от предметов чужеземной роскоши. – Он решительно тряхнул головой, заканчивая разговор. – Но ты еще мальчик, и я не жду, что ты меня поймешь.

С этими словами Селим встал.

– Соберись с силами, и я отвезу тебя к деду. Целым и невредимым. – Он улыбнулся. – Сомневаюсь, что наиб Дхартха оказал бы мне подобную любезность.

Беспощадное солнце жгло их обоих. В пустыне стояла оглушительная тишина.

– Если побежишь – погибнешь, – сказал Селим Укротитель Червей.

Азиз стоял рядом с ним на гребне пыльной дюны в самой глубине океана пустыни.

– Я не побегу, – сказал он, хотя чувствовал, как становятся ватными его колени.

Вождь людей вне закона насмешливо улыбнулся.

– Запомни эти слова, когда ум у тебя завопит от страха, а ноги захотят сами броситься в бегство.