Крик

– Местный бизнесмен. Вроде, торгует бензином. Очень даже успешно. Если он тебе неприятен, я могу с ним поговорить.

– Чайка нас предупредила, чтобы без эксцессов. А ты что готов с ним подраться?

– Я же испанец. У нас, если кто начинает приставать к твоей девушке, наступает очень суровая ответственность.

– А я твоя девушка?

– Ты не хочешь ею быть?

– Хочу, но не в этой обстановке. Я так боюсь того, что там, в Москве. Вот следователи приходили на квартиру. Отцу понравилось, как они с ним разговаривали. Они, между прочим, и с Макаровским на первых допросах очень хорошо разговаривали.

Оркестр заиграл медленный танец, и Антон пригласил меня.

– Слушай, – спрашиваю я. – А чего ты в Испании не остался? Или Лондоне? У тебя, что в Испании никого нет, я имею в виду девушки? Вот сколько тебя знаю, уже почти два года, и ты ни разу не рассказывал, как ты живешь. Ты не поверишь, но я даже не знаю, женат ты, или холост.

– Это говорит о том, что я тебе безразличен.

– Ну что ты говоришь такое. Просто у нас в НК, ты же знаешь, есть правило. Не спрашивать и не интересоваться. А сам ты не рассказывал. Вот и все.

– Не согласен. Вот я же про тебя кое-что знаю.

Я аж похолодела.

– Что это ты такого знаешь?

– Ну, что ты была замужем. Муж у тебя погиб. Есть маленький ребенок. Вот, пожалуй, и все, что я знаю.

Меня потихоньку отпустило. Я уже думала, вдруг что-нибудь просочилось. Хотя вроде неоткуда. Дятел за решеткой. А больше никто ничего не знал. Дятел отлично владел приемами конспирации. Их там в ФСБ обучали этому делу.

– Ну а у тебя что? Раз ты про меня все знаешь…

– Ничего интересного. Семья: мать, отец и две сестры моложе меня. Живут в своем доме недалеко от Барселоны.

– А как же ты в НК попал? Если, конечно, это не является тайной. Можешь не говорить.

– Все почти как у всех. С одним парнем учился в Гарварде, фамилии не буду называть, я уже слышал, что следователи на допросах спрашивают, кто и как устроил вас на работу в НК, а у него отец в НК пост небольшой занимает. Его отец и устроил меня в НК. Работал в Испании, потом в Мексике. А потом назначили в Москву, генеральным, потому что я знаю эти рынки.

– И все никак не женишься.

– Не получилось, – улыбнулся он.

И тут у меня запел телефон. Звонил отец. Я извинилась перед Антоном и отошла в сторону. В проходной коридор. Отец доложил, что со Степкой все нормально. Сегодня вечером он опять у бывшей свекрови.

– Из прокуратуры не звонили? – спрашиваю.

– Все нормально. Никаких звонков. Они же в курсе, что ты в отпуске. Я же тебе говорил, что просили тебе передать, что бы как вернешься, позвонила этому Новикову. Так что все нормально. Только вот Степка немного приболел.

– Так чего ты сразу не сказал! А то прокуратура, все нормально.

– Обыкновенное ОРЗ. Он у Анны Егоровны. Она же знает, что делать. Не хотел тебя волновать. Ты сейчас ей не звони, они уже, наверное, спят. Она сказала – не надо тревожить. Не волнуйся ты там. Все будет хорошо.

– Ну, батя… Все нормально! Ты, в следующий раз, про Степку в первую очередь. Понял?

– Да понял, понял. Ты главное, не волнуйся.

Я закончила разговор, и тут ко мне подошла сотрудница нашего кипрского офиса Элька, она знала греческий.

– Слушай, – говорит. – Этот грек меня уже достал. Он все про тебя, да про тебя. Кто ты, да чего ты. Сколько вы здесь пробудете. По-моему, он запал на тебя окончательно и бесповоротно. Он даже у Чайки интересовался про тебя. А парень красивый и, говорят, при деле. У него по нашим данным несколько заправок в городе.

– Да пошел он. Не до него сейчас.

– Ну ты грубо-то с ним не надо. Меня даже сама Чайка просила.

– А ей то что?

– Не знаю, но просила.

И тут этот грек опять подошел ко мне с приглашением на танец. Он и вправду был очень даже привлекателен. Мы танцуем с ним, танцуем и вдруг он мне говорит по-русски, коверкая слова, но так что я все-таки его поняла:

– Вероника, вы сексу не хотите?

Я прямо ошалела. И тут опять эта проклятая мысль. Неужели ему кто-нибудь сказал? Неужели Чайка? Ведь эта местная девица говорила, что ее Чайка просила. Я вся напряглась и брякнула этому греку.

– Иди в горы, поймай козу и занимайся с ней сексом сколько хочешь. А меня оставь в покое.

Я бросила танец и пошла к столу. Грек постоял немного в нерешительности, потом куда-то пошел и вернулся с Элькой.

– Ну что ему еще надо? – говорю. – Я же ему сказала, где он может найти секс.

– Ты что его, к козе послала? Он твердит и твердит: «Что такое коза?»

– Ну, объясни ему.

Она что-то сказала греку, а я повернулась, чтобы уйти. И тут этот грек покраснел как рак и схватил меня за предплечье.

– А ну, пусти, – говорю.

Но он еще крепче держал меня и тянул в сторону. Наверное, хотел поговорить, или еще что. И тут, сама не знаю как, я схватила со стола пивной бокал, он первым попался мне под руку, и двинула грека бокалом по голове. Грек хрюкнул и повалился на пол, как подкошенный. Совсем как тот парень в самолете. Что тут началось! Эта девица заверещала как поросенок. Грек лежит навзничь и не собирается вставать, да и глаза закатил. Вижу, что у него на лбу кровь появилась. Сгрудился народ, не поймет, в чем дело. А я растерялась и тоже не знаю, что делать. И тут появилась Алька.

– Ты за что его так?

– Сволочь, предложил на чистом русском: «Хочешь сексу». Ну я его и огрела бокалом.

– Так, – резким командным голосом говорит Алька. – Я все видела. Этот грек… он грек или турок?

– Да грек, грек.

– Этот грек покушался на генерального директора НК.

– Да он просто схватил за руку…

– Молчи, – рычит Алька, и к окружающим. – Всем понятно, – А потом Антону, который тут же оказался. – Возьми кого-нибудь из нашей охраны, и оттащите этого насильника на кухню. Там окажите ему первую медицинскую помощь. Быстро, потащили.

И опять к окружающим:

– Все нормально. Вечер продолжается.

Ребята за руки и за ноги взяли грека и потащили на кухню. Я никак не могла унять дрожание рук и все терла салфеткой то место на предплечье, где он меня ухватил. Было впечатление, что там все мокро почему-то.

– Слушай, у тебя все покраснело, – сказала Алька, помогая мне. – Точно, завтра к утру синяк будет в полруки.

– Сильный, сволочь. Он там очнулся, или я его убила?

– Да что с этим козлом будет?

– А вдруг? Иди, посмотри.

– Там уже медсестра над ним работает. Ну и ребята его успокаивают. Да ты вся дрожишь. Пошли в номер.

Мы поднялись в номер. Алька разлила по стаканам коньяк, бутылку которого она, конечно, не забыла прихватить со стола.

– Давай, давай, пей, тебе сейчас в аккурат надо.

Мы выпили, закурили.

– Надо же, – говорю. – Прямо одно к одному. Тут еще Степка заболел, отец звонил. Что он ко мне прилип?

– Что прилип, что прилип? Красивая женщина. Потому и прилип. Ну здорово ты ему врезала. Молодец. Никак от тебя не ожидала. Его бы шокером…

– Я свой в Москве забыла. Торопилась, не до этого было.

Тут прибежала Светка.

– Что там у вас? Чайка, вас обоих, срочно к себе!

Мы притушили сигареты и поднялись к Чайке.

– Ты молчи. Я начну и все объясню. А ты уже потом, – говорит Алька.

И, как только мы вошли, Алька решительно и громко, как на судебном процессе прокурор, гневно сверкая голубыми глазами, начала обвинительную речь: