Крик ястреба

В экспедицию на планету ПЗК-616, что вращается вокруг одного из гигантских белых солнц в созвездии Стрельца, Василько попал совершенно неожиданно для себя. Это папочка постарался. Взял его с собой, — «в качестве бесплатного приложения к прочему бесполезному имуществу». Вообще-то, Правила не очень одобряют появления в Дальнем Космосе детей младше двенадцати лет. А таких беспокойных и непоседливых, как Василько, — тем более. Но видимо, папа этим летом решил вплотную заняться его воспитанием. После того случая в церкви. А где лучше всего упражняться в педагогике, как не в полевых условиях? И любимая работа рядом, и «объект воспитания» в пределах досягаемости.

Во всяком случае, так почему-то искренне считал сам Владимир Вячеславович.

— Тебе даже повезло, — уверял он насупленного наследника. — Вернешься, все друзья тебе завидовать станут. Ты только представь, какой там открывается простор для твоей жаждущей приключений души. Планета просто рай для настоящего исследователя. Уникальные биохимические реакции… Температурные колебания — от сорокаградусной жары днем, до лютого мороза ночью. Сила тяжести — вдвое выше земной. Не полетаешь. К тому же, возможны пылевые бури. Чем тебе не приключение? И главное идеальная углекислая атмосфера. Настоящее раздолье для твоего Листика! И прекрасная возможность проверить его способности.

Василько в ответ каменно молчал. Зато, услышав последние слова, заскандалил Листик.

— Да зачем оно мне, это раздолье?! У всех каникулы, как каникулы, а мне работать без выходных, кислород добывать? В лес хочу!

— Между прочим, в храме вы были вместе. И там ты почему-то не возмущался, — напомнил ему Владимир Вячеславович.

Как ведущий планетолог экспедиции (и как озабоченный отец, тоже), папочка говорил очень убедительно. Во всех отношениях. Но в том-то и дело, что Василько был с ним категорически не согласен.

Он бы с громадным удовольствием остался на Земле!

В самом деле, не видел он разве других планет? Бывал уже Василько и на Венере, и на Проксиме-2. Со школьной экскурсией. Там, между прочим, тоже «температурные колебания», и углекислый газ вместо нормального воздуха. И кстати, Листик поглощал тот газ с удовольствием!.. Какие еще нужны испытания?

О Луне и говорить нечего. Туда рейсовые шары летают каждый час.

А что касается всяких там «преодолений трудностей», и тому подобных испытаний, на что намекает папа, то он просто не знает какие приключения они с Атроком устраивали прошлым летом в «Мамонтенке»!

Взять хотя бы их восхождение на Орлиную скалу, считавшуюся неприступной…

Они заранее договорились не взлетать ни при каких условиях.

— Так каждый бездельник подняться сможет! — горячо убеждал друга Василько. — А ты ножками попробуй, безо всего, тогда будет по-настоящему!

— А если загремим? — спросил Атрок, недоверчиво изучая высоченную, неодолимую на вид, скалу.

— Подумаешь! Было бы откуда, — самоуверенно ответил Василько.

Сначала подъем был не очень трудным. Но затем… Гранитный склон сделался совсем отвесным. Василько два раза срывался, ободрал руки, цепляясь за острые выступы… А в самом опасном месте, уже почти у вершины, Васильку на голову спикировала какая-то большая рассерженная птица. Вцепилась в волосы, чуть клювом не долбанула… Василько тогда в самом деле едва вниз не загремел. Перепугался. Ведь в случае чего, и взлететь бы не успел!

От взбесившейся птицы он кое-как отбился. Затем Атрок, ловко извернувшись на узком выступе, стащил со спины лук (он с ним никогда не расстается!), наложил стрелу… Когда выстрелил — покачнулся и отчаянно замахал руками. Белый стал, как снег. В птицу он не попал, но, видимо, стрела ей пришлась не по вкусу. Нежданный агрессор улетел.

— Ты зачем стрелял? — спросил Василько, когда чуточку пришел в себя. — Попасть ведь мог. А вдруг у нее там птенцы?

— Ты что, очумел с перепугу? — огрызнулся Атрок. — Какие птенцы? Это же тот подлый ястреб! Я уверен. Помнишь, который Серого искалечил?

Василько помнил.

— Ну его совсем, это восхождение. Полетели наверх, — предложил Атрок. Оттолкнувшись от скалы, он рыбкой скользнул к близкой уже вершине…

Ни этой, ни многих других подобных историй папа не знал. Зато уж о зимнем-то приключении с акулами все знают! Алена не выдержала, растрезвонила. Это было в подводном городе «Морская звезда». В южном полушарии, где живет теперь сестрица Аленушка. Вернее, не в самом городе, а поблизости. На Василька и его друга Ссс'уит'ца напала целая стая голодных акул. Пообедать им, видите ли, захотелось! Да только ничего у них не вышло. Надо было видеть это зрелище! Ссс'уит'ц расшвыривал этих бродяг одним движением плавника! Василько тоже разок приложился пяткой к тупорылой гадине. А потом решил, что пора хорошенько проучить морских разбойников. Показал им «стрельбу глазами»… Всю эту компанию тут же как ветром сдуло. Наверно, удирали без оглядки до самой Антарктиды!

Вот так это было в действительности! Василько, можно сказать, применил средство самообороны. А послушать Алену, так он же и виноват оказался во всем! Даже заступничество Ссс'уит'ца не помогло.

— Я уверена, — заявила сестрица, — я даже более чем уверена, — повторила она, — что ты сам сначала раздразнил несчастных рыб, довел их до бешенства, а потом и избил их запрещенным оружием!

В общем, было дело!

Короче говоря, инопланетная экзотика Василька ни капельки не интересовала. Тем более, что станет он делать на какой-то пустой планете? Вот если бы там нашлись разумные обитатели, с которыми стоило подружиться, тогда дело другое. Вроде земных дельфинов, или тзарков с Рунха. Или просто кто-нибудь живой, с кем можно найти общий язык.

Василько так и сказал отцу. А тот почему-то обиделся.

— Выходит, нормальное человеческое общество тебя уже не устраивает? Важнейшие научные исследования, которые откроют перед людьми новые горизонты развития, для тебя — пустой звук? Ну, спасибо! Не ожидал, Но, так или иначе, а помочь я тебе ни чем не могу. Поехать все-таки придется. В конце концов, ты сам во всем виноват.

Ну, виноват, или не виноват, это не важно. Важно, что не придется снова побывать в «Мамонтенке»!

«Мамонтенок» — это летняя детская база в отрогах среднего Прикаменья. Туда многие мечтают попасть. Там громадная пещера в скале над рекой, и в ней, в древние времена, жили первобытные охотники на мамонтов. В одной из ее галерей даже сохранились разные наскальные рисунки. Мамонты там, олени, люди с копьями. Смотришь на них, и представляешь, как люди жили в те далекие времена. Без Листиков, и вообще… А один мамонтенок — нарисованный — он совсем, как живой. Смотрит на тебя со стены, и улыбается веселыми глазами. Кажется, вот-вот оживет совсем, и протянет хобот для знакомства. Он — самый лучший. Из-за него и пещера так называется, и база.

Василько жил здесь два лета, и ничуть не жалеет. Здесь хорошо. Нет поблизости надоедливых взрослых… Можно вволю загорать, купаться в неглубокой речке Каменке, вести настоящую первобытную жизнь. Добывать еду, охотясь с луком и стрелами. До глубокой ночи засиживаться вокруг костра у входа в пещеру, рассказывать и слушать всякие страшные истории… В такие моменты непременно покажется, что вот-вот возникнет из темноты ужасный зверюга с огромными клыками. Какие водились в доисторические времена. Зарычит, бросится… Вон, уже чьи-то хищные глаза горят неподалеку! Наблюдают. Вдруг, в самом деле… И не лучше ли на всякий случай отойти подальше, в глубь пещеры? Или взять крепкую палку…

Наверно, само это место внушало подобные мысли. Или сами они жили здесь с тех времен, когда в пещере обитали еще те, настоящие древние охотники. Иначе откуда?..

Страшных зверей Василько встречал не раз. Днем, конечно. Ночью попробуй! И то от одной чересчур бдительной мамаши-медведицы пришлось спасаться по воздуху. А что он ей сделал? Только поиграть хотел с малышами. Интересно ведь!.. Зато с серым разбойником Уарром они несколько раз очень вежливо поговорили. На безопасном для обоих расстоянии. Вообще такие встречи не очень опасны, если никто в это время не занят охотой. Тогда, — действительно… А так — подходи смело, и говори, о чем хочешь.

Один такой разговор Василько запомнил.

Он увлекся в лесу «охотой» за земляникой, и позабыл, что нужно быть осторожным. И вздрогнул от неожиданности, когда его окликнули по-волчьи. Поспешно оглянулся и вздрогнул еще сильнее. Рядом, в двух шагах, стоял Уарр, и демонстративно облизывался. Потом, по-собачьи, дружелюбно шевельнул серым «поленом».

— Не бойся, не съем, — оскалился он. — Давно бы мог, случись нужда.

— Я не боюсь, — сдержанно сказал Василько. Он, как и каждый мальчишка, свободно владел лесной речью.

— Ты смелый, — согласился волк. — А я сытый. Попадись ты мне зимой, тогда бы… — Он вновь облизнулся. — А сейчас есть вещи и повкусней.

— Зимой ты меня так просто не застигнешь.

— Тоже верно. Ладно, речь не об этом. Разговор будет, как у братьев-волков — откровенный. Есть вещи, которые вы, люди, должны знать.

— Я слушаю, — оживился Василько, польщенный доверием зверя.

— В лесу объявился чужой, смущает лесной народ. Лес, говорит, волчий, а все остальные в нем пришельцы. Нашу законную дичь едят. Нужно выгнать их, и самим стать хозяевами леса. А не уйдут — перебить.

— Это кто говорит?! — удивился (и встревожился) Василько. С опасливой настороженностью покосился на Уарра. Таких странных речей слышать ему еще не доводилось.

— Есть тут одна… Птичка залетная, — ответил волк.

— А вы?.. — с замиранием в голосе спросил мальчик.

— Не бойся, мы ее прогнали. Лес и без того наш. А с «остальными» наши охотничьи тропы пока что не пересекаются. Дичи хватает на всех. Но вы имейте в виду…

Такой вот вышел разговор.

А назавтра побледневший от волнения Атрок принес в пещеру окровавленного волчонка с пробитой головой.

— Кто-то Уарра убил! И всех волчат его… — сказал он, чуть не плача. — Вот, смотрите, — Атрок показал зажатый в кулаке пучок пестрых перьев. — Уарр его все же тяпнул напоследок.

— Это ястреб! Большой… — жалобно пролаял волчонок.

Волчонок выжил. А ястреба-убийцу в лесу больше не видели. Правда, Атрок утверждал, что именно он напал тогда на Василька…

Конечно, когда вспоминаешь «Мамонтенка», в памяти всплывает не только такое. Много там было и по-настоящему хороших, безоблачных дней, безо всяких намеков на какие-то огорчения или неприятности. А чаще всего Василько вспоминает Большой Праздник Огня, что был в конце лета, перед закрытием. Такое не забывается! Василько даже к этому дню специально стихи сочинил. Те самые, про Мамонтенка!

Есть там такие строчки. Это про то, как будет здорово вернуться туда опять. На будущее лето.

Да только не пришлось вернуться. И все из-за этих стихов!

А интересно, узнает его Серый, когда они, наконец, встретятся? Он, наверное, стал уже настоящим серым охотником, каким был его отец. Поди и забыл, кто кормил его с рук в розовом детстве. Атрок обещал, что обязательно напишет подробно обо всех делах, какие случатся в «Мамонтенке».

В экспедицию напишет.

Василько знал заранее, что все лето, все то время, пока будет находиться на этой безлюдной, заброшенной планете, он станет отчаянно, безнадежно скучать. Скучать по «Мамонтенку». По верному другу Атроку. По родному городу. В конце концов, если он наказан, и в «Мамонтенка» ехать нельзя, то ведь можно было остаться и дома, в городе (Атрок бы тогда тоже остался!). Хоть на все лето! Потому что какое место на свете (кроме «Мамонтенка», конечно) может быть лучше этого зеленого и солнечного города, где Василько прожил все свои почти одиннадцать лет?

Города, который назван его именем…

Васильков-Угорский! Вот как называется город.

Васильков — это понятно. А Угорский — потому, что стоит он в самом сердце Каменного Полоза, меж высоких лесистых гор. А может, потому еще, что раньше здесь жило племя, говорившее на языке, сходном с мадьярским. Василько не знает точно.

Конечно, назван так город не в его честь, а по имени древнего князя, собирателя государства. Но ведь это не только княжеское имя, а и его, Василька, тоже. Значит, и город — его. Он здесь живет. К тому же, князь тот давным-давно уже умер, а Василько даже и не собирается.

Город маленький, и очень древний. Его еще Суздальские ратники срубили, когда утверждали рубежи по Камню. Его тихие пыльные улочки со скрипучими деревянными мостками, и потемневшими от дождей невысокими заборами, каждое лето утопают в буйной зелени березок и рябин. А над Васильковым домом возвышается настоящий красавец кедр! Уютный двухэтажный дом, в котором Василько живет с мамой, папой, и младшим братишкой Олегом (ранее жила еще Алена, но она давно уже переехала к своим медузам, только в гости заглядывает; а Сергей и вовсе не в счет!), дом этот тоже сделан из дерева. Просторный, с широким крыльцом, на котором удобно затевать всякие веселые игры, и с шестиугольной шатровой башенкой на крыше. Открытой солнцу и всем ветрам! Это в ней находится Василькова комната. Ведь оттуда полгорода можно увидеть! А так здорово, встав рано утром, когда все еще спят, открыть потихоньку окно, и, окунувшись в напоенный свежестью воздух, умчаться навстречу солнцу!

А флюгер на шпиле башенки они с Атроком переделали. Вместо надоевшего красного петушка укрепили длинную серебристую стрелу, как на Башне Всех Ветров. И еще — как на той картине…

Из древностей в городе сохранился кусок оборонительного вала над речкой Шатункой, бывший воеводский терем, где теперь городской музей, и белокаменный храм в центре города, на самой горе.

С крутого вала, местами заросшего черемухой и шиповником, Василько и Атрок любят кататься зимой на санках и на лыжах. А летом там можно устраивать шумные сражения, наподобие старинных, с деревянными мечами и стрелами. Или другие важные летние дела…

В музей они тоже заходят часто. Там есть множество всяких интересных вещей. Вроде скелета саблезубого тигра, на которого охотились первобытные охотники, или доспехов средневекового воина-листоносца. Или самой настоящей ступы сказочной Бабы-Яги.

И еще в музее висят картины Васильковой мамы.

Мама у Василька — художник. Говорят, очень хороший. У нее были даже выставки во Владимире и в Орлеане. А изображение ее «Солнечного ветра» есть даже в Главной Галерее планеты Рунх, среди лучших картин Земли!

Но ту картину, которую Василько считает самой лучшей, никогда не возили ни на какие выставки. И в музее ее нет.

Она висит на стене в Васильковой башенке.

На картине — бескрайнее поле с высокими цветущими травами. И веселое летнее солнце, от которого, когда смотришь на картину, всегда становится теплее на душе. И синее, чистое небо.

Правда, есть там и мрачное, неприветливое пятно. Черная туча, похожая на сказочного дракона, которая вот-вот, кажется, наползет на солнце, и проглотит его! И от этого делается уже тревожно… А тут еще холодный ветер, пригибающий траву к земле. Кажется, еще немножко, и случится что-то ужасное!

Но не зря возник среди травы низкорослый степной конь с длинной мохнатой гривой! Встал на дыбы встречь ветру. На нем — смелый всадник в кольчуге и богатырском шлеме с меховой опушкой. С тугим луком во вскинутой руке. Настоящий половецкий витязь! Наложил на тетиву огнеперую стрелу с серебряным наконечником, целится в злое облако!

И не важно, что всадник — мальчишка. По возрасту — не старше Василька. Зато у него сильная рука, и смелый, прицельный взгляд!.. Длинные волосы выбились из-под мохнатого шлема, пылают на ветру желтым факелом. Он не промахнется!

Каждый, кто видел «Стрелка», сразу узнавал, кто тут нарисован. И сам Атрок говорит, что получилось очень похоже. И что картина — просто замечательная.

— Правда, коня у меня такого нет… — вздыхал он. — Ну, ничего. Вот поеду с папой в степь на раскопки, будет там у меня свой конь.

Борис Глебович, Атроков папа, картину тоже одобрил. Долго смотрел на нее в первый раз, а потом сказал:

— Очень похоже.

Серьезно так сказал. А потом добавил совсем уж непонятно:

— Вы даже сами не представляете, как похоже… А кстати, откуда вы взяли этот сюжет? — спросил он маму.

Мама тогда засмеялась.

— Даже не знаю. Кажется, мне это приснилось. Солнце, туча… И всадник. Захотелось нарисовать. А ваш Атрок лучше всего подошел к этой картине…

Отец у Атрока — археолог. По словам Василькова папы, он просто жить не может без своих половецких древностей. Потому и сына назвал таким историческим именем.

Лук, такой же, как на картине, висит у Бориса Глебовича в кабинете. И еще колчан с тремя огнеперыми стрелами. Их Борису Глебовичу подарили друзья в тот день, когда родился Атрок. Он сам об этом рассказывал. А лук этот Атрок и Василько брали несколько раз для игры в охотников…

Единственный, кто неодобрительно относится к маминым картинам, это Сергей. Говорит, что от них пахнет язычеством… Он мамин брат, двоюродный. А еще, «по совместительству», священник в местном храме. В том самом, старинном. Более глупого занятия, по мнению Василька, даже придумать невозможно! Он так и заявил однажды дядюшке…

Вообще, на этой религиозной почве у них с Сергеем постоянные споры. Василько никак понять не может, как люди могут верить в какого-то бога, и в «прочую ерунду». С таких своих позиций он и атаковал «любимого дядюшку» в тот памятный майский день.

— Ладно, в древности люди верили в богов и во всяких святых… Так это же по неграмотности! Но сейчас-то, в век дальнего космоса! Это недоразумение какое-то! — горячился Василько.

— Эх, юноша! — рокотал добродушным баском Сергей, снисходительно улыбаясь в русую бородку. — Это в тебе детский максимализм бродит. Вот подрастешь, сам во всем разберешься. Тогда другое скажешь. Я ведь и сам был в твои годы таким непримиримым… Заблуждался. А Вера, она… Умные люди испокон веков верили. И нам не грех.

— А Листики? А дельфины?! У них ведь никакого бога нет!

— Точно, нет! — пискнул Листик.

— Помолчал бы лучше, почка нераскрывшаяся! — сердито донеслось с сергеева запястья.

Дядюшка продолжал посмеиваться.

— Ну, так что же… Пути Господни неисповедимы, как и дела его. Все в руках Божьих. Безбожных Листиков еще в кои веки обнаружили по промыслу Его, а Вере сие нимало не повредило. Наоборот даже. Людям без Бога нельзя.

— Все равно никакого бога нет! — упрямо заявил Василько.

— Да. Нет Бога… — хохотнул Сергей. — А человек произошел от обезьяны!.. Слышали мы уже эти басенки. А вот ты мне ответь, чему вас в школе учат с самого первого урока? И что в основу Закона положено? Где его Камень Краеугольный? Ну-ка, скажи!

— Что заложено?.. Ну, это… — поскучнел Василько. Он почувствовал себя, как полководец, за пять минут до победы получивший предательский удар в спину.

Глядя себе под ноги, он с неохотой прочитал знакомые наизусть слова:

— «Помни, каждый живущий, что в Мире ты не один. Так будь же братом и другом всякой твари земной. Умей соизмерять с этим все свои деяния и помыслы… Свято храни землю родную от недруга, но не обращай меча на братия свои…»

— Вот, — сказал он, когда закончил, не глядя на усмехающегося дядюшку.

— Все правильно, — пробасил тот. — Вижу, «Заветы» ты знаешь. А скажи, кто даровал нам их? Кто, как не ангел Господен на поле Липицком?

— Это легенда! — быстро возразил Василько.

— Не легенда, а неоспоримейший факт! Тысячи людей сие видели. А кто видел твою обезьяну?.. Молчишь? Вот, то-то же. Факты, милый мой, упрямая вещь.

Обычно после таких споров, давно привычных, и заканчивавшихся почти всегда одинаково, Василько целый день ходил сердитый. Кому приятно, когда тебя, раз за разом, как неразумного котенка в молоко, тычут носом в «факты», да еще и посмеиваются при этом?! Но сдаваться Василько не собирался. Он был убежден в своей окончательной правоте.

Не сдался он и на этот раз.

— Я мог бы припечатать тебя на обе лопатки! — дерзко заявил он улыбающемуся Сергею. — Такую кучу фактов выложить, что сам поймешь, что заблуждаешься. Жалко только время тратить… К тому же сейчас мне некогда. Но в следующий раз…

Сказав это, Василько независимо пожал плечами, и, поспешно покинув дядюшку, отправился по своим делам.

— Ну, ну, беги. Ты ведь у нас человек занятой… — с нескрываемой иронией бросил ему вслед Сергей. — Басурману твоему привет!

Все-то он знает!..

Все, да не все!

К Атроку Василько явился злой и веселый одновременно.

— Опять с Сережей поцапался, — догадался «басурман».

— Поцапался! — победно заявил Василько. — Я его поймал! Смотри.

Он приподнял подол рубашки, выдернул из-под резинки шортиков плоскую кассету с говорящими пластинками. Достал крайнюю. Провел по ней ладонью. Послышался громыхающий бас Сергея.

— Нет бога…, а человек произошел от обезьяны… Факты — упрямая вещь!

— Слышал? — ухмыльнулся Василько. — Сам признался. Теперь он у меня попляшет.

— Сомнительно что-то, — недоверчиво ответил Атрок. — Ты в прошлый раз тоже говорил, а ничего не вышло. Зачем тебе эта запись?

— А вот посмотришь! Я знаешь что придумал? Если пробраться ночью в церковь, и поменять пластинки, тогда будет дело! Тогда все услышат!

Атрок подумал одну секундочку.

— Да уж, будет тогда… — скептически произнес он. — Попадет кое-кому…

— Подумаешь! — беспечно ответил Василько. — Да никто и не узнает. Это Сергею попадет. От начальства.

— Ну и что? Что ты этим докажешь?

— А вот посмотришь что!

— Не нравится мне это, — продолжал сомневаться Атрок.

— Ну, и пожалуйста! — обиделся Василько. — Могу и один пойти!

— Да нет, я с тобой, если ты хочешь, — поспешно согласился Атрок. Чтобы вместе. Только…

— Значит все. Сбор в полночь, у Башни!

Между прочим, бывать в храме Василько любил. Потому что — красиво! Умели же строить древние. Снаружи — высокие белокаменные стены, украшенные причудливой резьбой. А над ними — три стройных купола с золочеными маковками. Внутри же храма — тоже лепные фигурки, фрески по стенам. Пол выложен разноцветной мозаикой. Птицы там, звери всякие. Сценки из божественных книг. Красота, одним словом! И когда колокола звонят — заслушаешься. Словно чудесная песня плывет над городом!

Так вот. В храме, над самыми «царскими вратами», висит большая икона в тяжелой золоченой раме. Самая главная здесь. На ней ангел в виде красивого «отрока» с крылышками и в белом балахоне, вручает свиток с «Заветами» князю Константину. Еще в раму вставлена говорящая пластина, которая в нужный момент оживала, и торжественный голос возглашал «волю Господню».

Вот эту-то пластинку и замыслил Василько подменить своей.

Все случилось быстро и без помех. Ночью они с Атроком проникли в храм, как и было задумано. Двери здесь никогда не запирали, как и везде. В пустой церкви было темно, и даже чуточку страшновато. Васильку показалось даже, что нарисованные лики смотрят со стен на него с осуждением. Словно догадываются, зачем он сюда пришел. Но это только казалось. Сами стены были едва различимы в ночном мраке. А фрески на них лишь угадывались по памяти.

Ощупью пробрались друзья к «царским вратам». Василько подпрыгнул, завис перед иконой. Нащупал в специальном углублении на раме говорящую пластинку. Вытащил ее, торопливо запихал в зажатую в руке кассету. Так же, на ощупь, вставил на место прежней свою.

Вот и все дела.

На место преступления мальчики вернулись рано утром, когда началось воскресное богослужение. Растворились в многочисленной толпе прихожан и стали ждать. Василько дрожал в предвкушении сладкой мести.

Сергей, не чуя надвигавшейся беды, уверенно вел проповедь:

— И возгласил ангел Господен: «Да не поднимете меча на братию!» И опустились мечи, и обнялись люди, и бысть ликованию великому! И даровал посланец Всевышнего слова Заветные. Внемлите им, люди!

На мгновение Васильку стало страшно. Он пихнул локтем стоявшего рядом Атрока:

— Сейчас начнется!

И началось.

Сергей величественным жестом поднял вверх руки. Василько застыл в нетерпеливо-тревожном ожидании.

Говорящая пластинка ожила. И… И вместо строгих заповедных слов на прихожан полилось:

Василько тихо ойкнул. Толпа вокруг него недоуменно загудела. Сергей уронил на ногу массивный золотой крест и в изумлении воззрился на икону.

старательно декламировал между тем звонкий мальчишеский голос. Очень знакомый голос!

— Ой!.. — прошептал Атрок. — Это же ты! Твои стихи на летнем празднике!

«Точно! — растерянно подумал Василько. — Но как же так? Неужели я в темноте перепутал пластинки? И что теперь делать?!»

заливалась пластинка.

На Василька уже возмущенно оглядывались. Ведь тут было полно знакомых!

— Бежим! — в панике шепнул мальчик, и начал протискиваться к выходу.

Сзади гремел негодующий бас Сергея.

Из церкви Васильку удалось скрыться. Но из дома, из города-то никуда не денешься! И не оправдаешься, не докажешь, что не виноват. Все улики налицо!

Василько было попробовал, когда под вечер осмелился, наконец, явиться домой, да что толку? Разгневанный Сергей, явившийся сразу после службы, уже давно все рассказал родителям.

Папа встретил Василька неласково.

— Где ты изволил пропадать весь день? — сухо поинтересовался он.

— На речке… — пробурчал Василько, исподлобья посматривая на сидевшего в кресле Сергея.

— Еще одна подобная выходка, и можешь отправляться туда насовсем!

Сергей не переставал возмущаться.

— Только такому самовлюбленному эгоисту, и закоренелому безбожнику, как ты, мог прийти в голову такой дикий поступок! Подумать только, вложить в ангельские уста свои глупые, бездарные стишки! Рифмоплет!

Еще Сережа заявил, что на месте Василькова папы подверг бы «этого нечестивца» самому суровому наказанию. Всерьез посоветовал даже применить одно из древних испытанных средств. Например, розги… Видимо, он не шутку разозлился.

Василько сказал, что пусть только попробует!

К счастью, вмешался папа, и сказал, что будет вполне достаточно, если Василько попросит прощения за свою выходку, а затем просидит неделю под домашним арестом. А летом, вместо любимого «Мамонтенка», отправится вместе с ним в очередную экспедицию. И будет там работать наравне со всеми.

Просить прощения Василько не стал. Не потому, что не чувствовал себя виноватым. Просто все эти «извините» и «простите» постоянно застревают у него в горле, никак не могут вырваться наружу. Даже в таких случаях, когда в самом деле нужно… Такой уж у Василька характер. Вместо этого он героически высидел полных две недели «без улицы». Тем более, что явившийся на следующее утро Атрок заявил, что он тоже виноват, и добровольно вызвался разделить с Васильком участь затворника. А им, когда они вместе, любые неприятности пустяками кажутся! Со школьными заданиями «арестанты» неплохо справлялись и заочно, с помощью Листиков, а в свободное время играли в «джунгли», устраивали шахматные сражения, или просматривали интересные пластинки и читали любимые книги. Скучать было некогда. Василько и не заметил, как пролетели эти две недели.

А вскоре за тем начались каникулы, и папа прозрачно намекнул, что пора укладываться…

Язвительный Сергей подарил Васильку на прощание листок бумаги с написанными от руки «Заветами».

— Читай почаще, отроче! — ухмыляясь, сказал он.

Листок этот Василько сердито затолкал в кассету, между чистыми пластинками. И немедленно забыл о нем.

Если папа рассчитывал, что на незнакомой планете, вдали от привычной обстановки, Василько станет вести себя, как тихий, послушный ребенок, то это было опасное заблуждение. Разумеется, Василько не баловался (ну, может быть, самую капельку!), не спорил со старшими (попробуй, поспорь!), не отлынивал от порученных ему дел. Зато в первый же день, в знак протеста против «родительского произвола», демонстративно скинул с ног пескоходы и отказался от термокостюма. Облачился в свои обычные летние шортики и рубашку. («Подумаешь! Ночью в домике все равно не холодно. А днем… Чуть потеплее, чем на Земле, только и всего! Нам с Листиком не привыкать. Трудности, так трудности!») Под чересчур щедрым солнцем планеты, Василько в несколько дней покрылся темно-шоколадным загаром. Интересно, что Владимир Вячеславович не препятствовал ему проявлять подобную «инициативу». Считал, видимо, что Василько уже не маленький и сам знает, что делает.

В полдень, когда каменистая почва планеты начинала раскаляться, без башмаков было все-таки неудобно. Но Василько быстро привык. И на ироничные замечания отца, что «пахнет жареным», демонстративно бодро насвистывал Суздальский марш. («Подумаешь! Трудности, так трудности!»)

Не менее демонстративно совершал он и свои обязательные утренние полеты. Хотя и трудновато было при двойном тяготении. Даже взрослым это было не под силу.

— Сломаешь ты себе шею! — сердился папа.

— Ну уж и сломаю! Ты ведь знаешь, что я не могу без этого!

Он в самом деле не мог без полетов. С того самого дня, как получил своего Листика.

Этот радостный миг наступил, когда Васильку стукнуло семь лет. А готовиться к нему Василько начал еще за месяц до этого. Страшно переживал — вдруг не дадут? Говорят, раньше бывали такие случаи. И что тогда? Без Листика — какая жизнь?!

Но когда его и еще двоих мальчиков, привели в Зеленую комнату, все страхи и волнения сразу подевались куда-то. Растаяли без следа, словно их и не было. А вопросы, которые им стали задавать экзаменаторы, оказались такими легкими и нестрашными! Даже удивительно было, почему спрашивают о том, что понятно каждому младенцу?! Например, кто главнее, люди или дельфины? (Василько ответил, что и те, и другие главные для себя и у себя дома.) Или зачем людям Листики? Будто сами не знают! Самые глупые вопросы, решил про себя Василько… Потом были еще древние Заповеди, и что означает каждая из них… Те же «Заветы»… В общем, много было вопросов.

Впоследствии Василько узнал, когда стал чуточку старше, что из-за некоторых вопросов, какие ему задавали, из-за разного их понимания, люди в древности не раз воевали. Вот ненормальные!

Наконец, Главный Экзаменатор обмотал вокруг Василькова запястья, рядом с солнечным накопителем, клейкую полоску браслета с Листиком. Прохладную, пахнущую дождем и лесом. Сказал на прощание:

— Иди, малыш. Будь счастлив.

Василько по сей день помнит, как кубарем скатился тогда с крыльца и завопил во все горло от переполнявшего его счастья. Еще бы! Ведь теперь, с Листиком, он мог все, что угодно! Мог узнать обо всем на свете! О чем распевают ветры в облаках… Чем недоволен ручей, бегущий к широкой речке… О чем разговаривают между собой звери и птицы! Он и сам будет говорить с ними!

С Листиком можно запросто отправиться на Марсианскую станцию, или в подводный город, к старшей сестре Алене, которая уехала туда весной… Да мало ли!

Конечно, он тогда уже понимал, что дружба с Листиком — это не только громадное счастье, но и большая ответственность. Ответственность за того, кто меньше тебя, и кто доверил тебе свою жизнь. За Листика ответственность!.. Но ведь это же здорово! Разве не приятно сознавать, что ты уже не только первоклассник Василько, а настоящий человек, способный отвечать за судьбу других? Это просто замечательно!

И кроме этого… Самое главное, что занимало Василька в тот жаркий июньский день! Теперь, вместе с Листиком, он сможет летать, словно птица! Без Листика тоже можно, только это у Василька пока плохо получается. Трепыхаешься в воздухе, как выпавший из гнезда птенец! А Василько давно мечтал о настоящем полете. Ему каждую ночь снился полет!

Стояло солнечное лето. Василько отыскал в громадном городском саду самый укромный уголок. Лег животом в густую траву. Осторожно провел указательным пальцем по зеленой поверхности браслетика.

— Ой-ой! Щекотно! — весело раздалось оттуда.

Василько поспешно отдернул руку.

— Приветики! — снова послышался звонкий мальчишеский голосок. Очень похожий на его собственный. — Это ты — мой Че-ло-век, да?

— Ой! — задохнулся от восторга Василько.

— Не «ой», а говори скорее, что будем делать? Куда пойдем? Я еще нигде не бывал, кроме нашего леса. Мне все интересно! Хочешь, я расскажу тебе, как белки воспитывают своих бельчат?

— Хочу, конечно!.. Только давай сначала полетаем немножко? Мне знаешь, как хочется! Ты можешь?

— Я все могу!

Первого ощущения полета Васильку не забыть никогда!

Он взлетел над травой… Затем сразу смело взмыл выше верхушек деревьев. Счастливо засмеялся, и, подгоняемый попутным ветерком, заскользил, раскинув руки, словно крылья, к высоченной игле Башни Всех Ветров.

Это были неповторимые, чудесные мгновения! Подлетев к подножию Башни, Василько сделал вокруг нее крутой вираж, и затем, в радостном упоении, стал по спирали подниматься к ее верхушке. Все выше, и выше…

На кончике башенного шпиля укреплена большая металлическая стрела. Указатель направления ветра. На нее весной и осенью любят садиться перелетные птицы. Чтобы отдохнуть немного, и лететь дальше. А в тот раз, вместо птиц на стреле сидел незнакомый желтоволосый мальчишка. С узкими глазами-смородинками, в яркой зеленой рубашке. Сидел, словно верхом на скамейке, болтал босыми загорелыми ногами и облизывал большой розовый леденец на палочке.

Василько удивился. Он знал почти всех ребят в городе, а этого вот человека никогда не встречал раньше.

— Ты кто? — с любопытством спросил он, зависая почти перед незнакомцем в воздухе. (И не переставая каждой жилкой ощущать праздничную радость полета!)

— Я? Атрок! — весело отозвался мальчишка. — А я видел, как ты поднимался… Хочешь конфету? У меня еще есть.

— Хочу! — охотно согласился Василько. Сел рядом с Атроком на стрелу. Незнакомец ему сразу понравился. Смелый такой… И не задирается, как некоторые мальчишки… И вообще… Вот бы с ним познакомиться поближе. Только как? Знакомится Василько так же, как извиняется…

Все-таки надо попытаться!

— Ты откуда взялся? Я тебя раньше не видел.

— А мы только сегодня приехали. Из Булгара. Вот я и знакомлюсь. С городом, со всем. Отсюда далеко видно.

Видно было отлично!

Мальчики посмотрели друг на друга. Встретились глазами… И тогда… Это все-таки здорово, когда можно вот так, без слов, высказать все, о чем думаешь, на что надеешься… Чего не скажешь словами! В некоторых случаях — это просто незаменимая вещь!

— А давай, покажу, где что есть интересного, — не отрывая взгляда, предложил Василько. — Я весь город как пять пальцев знаю! Полетели?.. У меня сегодня первый день с Листиком. Вот! — похвастался он.

— У меня тоже… Месяц назад дали.

— Между прочим, Листик у этого Че-ло-века очень зеленый! — донеслось с Васильковой руки.

Мальчики засмеялись.

— Ну что, полетели?

— Вперед!

Весь день они провели вместе. Вчетвером. И решили, что снова встретятся утром, на том же самом месте.

Потом было еще очень много хороших дней!

Однажды Атрок признался:

— Знаешь, мне все время кажется, что я знал тебя еще до того, как мы встретились.

— И мне тоже. Ведь это здорово, да?

— Еще бы!

Они даже поссориться всерьез не успели за эти годы. Ни разу!

Планетологическая экспедиция работала на ПЗК-616 третий сезон. Изучала… Каждый камешек изучала, каждую пылинку! И конца этим изучениям не предвиделось. А Васильку хватило нескольких дней, чтобы установить, что нет тут для него ничего интересного. Ну совершенно ничего! Кругом только песок, да камни. Камни, да песок. Да еще постоянная, одуряющая жара! Только по утрам и бывало неплохо, пока солнце не взошло. Можно даже полетать немного! Хотя, конечно, настоящий закаленный человек убеждал себя Василько — может вытерпеть и не такое! Но, в конце концов, все это «удовольствие» может и надоесть. Особенно, если нечего делать. Два раза в день Василько аккуратно менял пластинки на одной из точек наблюдения, которую доверил ему отец. А в остальное время слонялся по окрестностям. Мечтал встретить что-нибудь по-настоящему интересное. Хотя и знал уже очень хорошо, что ничего интересного встретить в этой пустыне абсолютно невозможно.

В принципе невозможно!

Василько скучал.

Из-за этой самой скуки и случилась с ним очередная неприятность.

Однажды, в поисках развлечений, Василько подкрался незаметно к молоденькой картографистке Ксении, и показал ей, как воют зимой голодные волки в лесах Прикаменья.

Вроде бы, похоже получилось.

А Ксения… Казалось бы, взрослый человек!.. Второй сезон в экспедиции. А завизжала, совсем как девчонка! Уронила пунктирный тюбик и разбила три готовые пластинки. Толя ее потом два часа валерьянкой отпаивал.

А виноватым в этих глупостях почему-то опять оказался Василько. Не он ведь истерику устраивал!

Папа страшно рассердился.

— Убирайся! Чтоб глаза мои тебя больше не видели!

Василько решил обидеться. В самом деле, привозят человека в пустыню, от дома, от друзей, а потом, когда тот устраивает невинное развлечение, еще и ругаются! И это называется каникулы?

— Ну и ладно! Ну и пожалуйста!

Он оттолкнулся пятками от земли, ввинтился в горячий воздух и умчался прочь из лагеря. Не оглядываясь, не слушая протестующих криков отца.

Летел он долго, пока не устал. И пока Листик не начал возмущаться:

— В таком пекле я могу и не справиться!

Тогда Василько пошел пешком. Куда глаза глядят. «Раз папа сказал так… Ну и пускай!» — вертелись в голове горькие мысли. Несколько раз настойчиво пискнул сигнал вызова, но Василько не реагировал.

— Если станут нас искать, ты не отвечай! — попросил он Листика. Пускай они помучаются!

Предаваясь горестным размышлениям, Василько не заметил, как стемнело. Очнулся лишь тогда, когда Листик обеспокоено заметил:

— Между прочим, становится прохладно. Мы можем не успеть вернуться домой к полуночи. И ветер усилился. Чувствуешь?

И точно! Солнце уже совсем скрылось, вместо дневной жары стремительно надвигался ледяной холод… И это еще ничего. От холода спастись не трудно. Но ветер! Так и свистит в ушах! Поднял целые тучи пыли, гонит по земле мелкие камешки… Верный признак, что приближается пыльная буря!

Василько поспешно послал тревожный вызов… В ответ — все тот же свист ветра, да треск атмосферных разрядов… Все! Теперь уже не свяжешься с лагерем, не попросишь, чтобы прислали шар. Да и куда? Василько огляделся… Вот это забрался он! В эти места он никогда раньше не попадал. Так далеко! И кажется, вообще здесь никто раньше не был. Совершенно неисследованный район!

Лететь самому — тоже бесполезно. Это Василько понял сразу. Замерзнуть можно, да и ветер крепчает с каждой секундой. Вот-вот с ног сбивать начнет! Какие уж тут полеты? Костей не соберешь! «Вот это попался я!» — беспомощно подумал Василько.

Нет, Василько вовсе не испугался! То есть, сначала, на какое-то мгновение ему, действительно, стало страшно, даже до ужаса! Но потом он быстро взял себя в руки.

«Ведь ничего страшного не случилось! (Подумаешь!)»

Конечно, оказаться в летней одежде на лютом морозе, далеко от жилья, штука не очень приятная. Но ведь для таких как раз случаев и существует накопитель! А в нем за день столько лучей набралось — хватит растопить небольшой ледник. А, значит, незачем и паниковать. Только бы найти какое-нибудь укрытие от ветра!

И тут он снова испугался. По-настоящему!

«Вот болван, отказался от термокостюма! — с тоской подумал мальчик. — С тобой, может, ничего и не случится, а Листик как же? Он ведь холода совсем не переносит!»

— Кажется, придется тут ночевать… — виновато сказал он. — Ты как, сможешь вытерпеть?

— Могу, конечно! — бодро ответил Листик. — Ты только открой накопитель посильней, тогда совсем как ясным днем. Буду принимать солнечные ванны!

— Посильнее, наверное, не получится, — озабоченно ответил Василько. — Ночь длинная, солнца может не хватить. Тогда подрыгаемся… Никакие ванны потом не спасут.

— Ну и ладно. Можно и чуть-чуть, — согласился Листик. — Ты не думай, я морозоустойчивый! Буду сопротивляться.

Василько вздохнул. Если с Листиком что-нибудь случится…, если он погибнет… Из-за него! Из-за его глупости! Тогда что это за жизнь такая будет? Кем Василько станет после этого?!

«А никем! — понял мальчик. — Тогда лучше сразу отключить накопитель, и… Но об этом лучше пока не думать!»

— Да не бойся ты! — снова подал голос Листик. — Мы ведь еще живые. Думай, лучше, что теперь делать станем?

Подумать действительно было о чем. От холода Василько плотно заслонился солнечной силой накопителя, но от ветра-то не закроешься!

«Что-то там делает папа? — подумалось вдруг. — Тревожится, наверное… А вдруг вздумает поднять шар и лететь на розыски?! В такую-то бурю!.. Ой! Этот гад уже камнями швыряется!»

Василько повернулся спиной к не на шутку развоевавшемуся ветру и пошел навстречу неизвестности. Все равно куда. Наступила черная ночь, и разглядеть что-либо в двух шагах от себя было невозможно. Два раза мальчик падал, натыкаясь на большие камни, которых было много вокруг. Ветер сильно бил в спину, норовя сбить с ног, швырялся, чем попало… Крепнущий морозец все сильнее пробивался сквозь защиту, покусывал за голые локти… Но Василько не обращал на это никакого внимания. Он просто шел и шел вперед.

И даже успевал подумать о разных, казалось бы, не относящихся к делу вещах.

Непонятно, как люди жили в древние времена, пока не познакомились с Листиками? Наверно, потому и были такими свирепыми и безжалостными друг к другу… Василько читал недавно про такую древнюю жизнь. А хорошо все-таки, когда есть у тебя такой Листик. Даже и сейчас! Вовсе не известно, что было бы, окажись Василько сейчас один на один с ночной бурей! Скорей всего, растерялся бы… А вдвоем все-таки легче. Это во-первых. А во-вторых… Если сам сейчас погибнешь по собственной глупости — это одно. Но ведь тогда замерзнет и Листик! Ему-то за что такое?

Значит, нужно идти.

Василько и шел, пока не уткнулся лбом в какое-то препятствие. Ощупал руками наклонную шероховатую стенку, покрытую мелкими выбоинами. Держась за нее рукой, попытался обойти возникшую на пути преграду. Потому, немного спустя, Василько нащупал новый поворот. Шагнул за него… И очутился в затишке, надежно укрытый от ветра каменной стеной! В тот же миг ветер взвыл с утроенной яростью и превратился в настоящий ураган. Таким ураганом перевернуло однажды домик в экспедиционном лагере. Но Васильку он был уже не страшен. Мальчик сразу уверовал, что спасительная стенка непременно защитит его от бури!

Только сейчас он почувствовал, как сильно устал. Как болит избитая ветром спина, и как дрожат коленки. Бессильно прислонившись к неровной стене, он затем сполз по ней на землю. Утомленно закрыл глаза. Увеличил поток тепла из накопителя и тут же провалился в глубокий сон.

— Ты разбуди меня, если что! — успел шепнуть он Листику.

Он проснулся с первыми лучами солнца. Накопитель опустел, и было довольно холодно. Но зато буря, ревевшая всю ночь, под утро совсем утихла, а Листик, живой и здоровый, вопил что-то радостное, взахлеб приветствуя рассвет.

Василько резво вскочил на ноги и огляделся.

— Ой, мамочка!

Над ним возвышалась трехметровая пирамида из красного камня. Вроде тех, что стоят на земле — в Египте и Ацтлане — только поменьше… А рядом — еще одна. И еще… Целый город пирамид!

— Откуда они здесь? — взволнованно спросил мальчик.

Никто ему не ответил.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил он Листика.

— Не очень, — живо отозвался тот. — А что случилось?

Он еще спрашивает! Известно, что пирамиды сами не растут. Тем более, в таком количестве! Их должен кто-то построить. А кто станет строить их на пустой, мертвой планете?

Вот то-то и оно! Значит, не такая уж она и пустая! Значит, есть на ней кто-то живой! Или, во всяком случае, был когда-то. Ведь кто-то построил ЭТО! В таком, самом нужном месте!

Ведь если бы Василько ночью не наткнулся на эту пирамиду…

Пронзительно заверещал сигнал вызова.

— Василько, ты живой?! Отзовись! — послышался сильно встревоженный голос отца.

Папа!..

— Живой я. Что со мной сделается? — преувеличенно спокойно ответил мальчик. (А сердце в груди так и прыгало от радости!)

— Вот обормот! — облегченно выругался Владимир Вячеславович. — Где ты болтался всю ночь?! Я чуть с ума не сошел из-за твоих фокусов!

— Сам же сказал… — с деланной обидой протянул Василько.

— Немедленно домой! Ты где? Прислать за тобой шар?

— Не надо, я сам! Я сейчас прилечу!

— Постой… Так ты совсем цел? Бури там не было?

— Была. Папа, я тут такое открыл! Ты не поверишь!

— Домой сейчас же!

— Уже лечу. Дай направление.

Отключившись, Василько тотчас же поднялся в воздух и помчался по направлению к лагерю… То есть, нет! Сначала он выхватил из кармана кассету с пластинками (как она не потерялась в прошедшую бурную ночь?), достал из нее парочку самых новых пластинок. Одну из них приложил к шершавому камню пирамиды-спасительницы. Другую направил на те, что стояли поблизости.

— Вот! Пускай все посмотрят!

И только после этого отправился домой. На лету оглянулся и снова показал пластинке весь открытый им город пирамид. Пусть все узнают его таким, каким увидел город Василько с полетной высоты. Пусть почувствуют, как здорово, что есть на планете это чудо!

Василька там и подмывало остаться. Побродить по инопланетному городу, познакомиться с ним поближе. Проникнуть в его тайну. Быть может, удалось бы встретить его хозяев, или хотя бы их следы… Вот это было бы открытие! Но… Он ведь обещал папе, что вернется немедленно! Тот ведь тоже волнуется. А в город можно и попозже слетать. Будет еще время.

Все равно это его город. Он его первым обнаружил!

Вернувшись домой, Василько получил грандиознейшую нахлобучку. За то, что ушел куда-то из лагеря на ночь глядя. Раздетый, перед бурей…

— Погибнуть ведь мог, замерзнуть! — ругался папа.

— Не замерз же…

— Все! Хватит с меня твоих похождений! Завтра же подготовим шар и отправляйся на Землю!

«Да? Едва начинается самое интересное, так сразу и на Землю? — с обидой подумал Василько. — Ну ладно!»

Он подождал, когда папа немного успокоится. А потом… Потом пришел уже Васильков черед торжествовать. Его звездный час! Когда он показал всем пластинки с пирамидами.

Надо было видеть это зрелище! Папа даже за голову схватился!

— Где ты раскопал такое?!

Василько, смакуя свой успех, подробно объяснил «где». И при каких обстоятельствах.

Папин заместитель Толя ненатурально засмеялся.

— Вот это прокольчик! Называется, сели в лужу. Три года сидим здесь, камешки пересчитываем. А такую находку… самую главную! Спасибо Васильку! Куда бы мы без него.

Но самая главная сенсация обнаружилась на той пластинке, которую Василько приложил к стене «своей» пирамиды. Ее чуткие лучи просветили пирамиду насквозь и нашли в ней свободное пространство, скрытое за толстыми стенками. И там, на полу, лежали какие-то толстые, продолговатые предметы. Вроде коконов гигантских бабочек.

Среди планетологов началось «легкое помешательство». Посыпались самые невероятные предположения.

— Все ясно, — высказал догадку Толя. — Коконы — это и есть обитатели планеты. Разумные обитатели. Наверняка это планету постигла какая-то ужасная катастрофа. Тысячи лет назад, так что и следов теперь не осталось. Ну, а они, чтобы спастись, построили эти пирамиды, и укрылись в них до лучших времен. Уверен, их и сейчас еще можно разбудить.

— Звучит красиво, но не убедительно, — ответил Владимир Вячеславович. — Нужны доказательства.

— А вы не отсылайте Василька. Будут и доказательства, — уверенно заявил Толя.

Сам «город пирамид» все тот же Толя предложил назвать именем его первооткрывателя.

— До тех пор, пока не узнаем, как он называется по настоящему.

Василько после этого целую неделю ходил именинником.

— Вот видишь, — говорил Владимир Вячеславович, — а ты еще упрямился, ехать не хотел. Иногда даже неплохо, что с тобой постоянно какие-нибудь истории случаются…

Истории и в самом деле продолжали «случаться». Одна интересней другой!

Звездочку, что упала с неба через неделю после открытия города пирамид, заметил тоже Василько. Взрослые на нее внимания не обратили. Говорили еще, что обыкновенный метеорит. Но Василько-то был уверен, что это разведывательный корабль инопланетных пришельцев! Но когда он сказал об этом папе, тот его высмеял.

— Какие пришельцы? Откуда им взяться? Выдумываешь ты все!

На такие оскорбления у Василька один ответ. Он решил, раз ему никто не верит, он сам отправится и все разузнает. И докажет этим маловерам!

Так он и сделал. Улетел на рассвете из лагеря и начал поиски.

И нашел!

Странного вида металлическая конструкция стояла посреди каменистого плато. Словно жук-олень с тремя ножками и петушиным гребнем на спине.

Василько удивился. Аппарат пришельцев отдаленно напоминал межпланетные корабли тзарков. Но именно межпланетные! В дальний космос обитатели Рунха на своих жестянках и не суются, предпочитают выращивать листо-шары наподобие земных. Понятно, ведь те умеют собирать лучи самых далеких звезд! А вот этот «жук» — не умеет. Сразу видно. Интересно, откуда он такой прилетел? Ведь вокруг на много светолет нет ни одной обитаемой планеты!

Около корабля суетились двое. Расставляли вокруг него какие-то металлические щиты и треножники. Пришельцы оказались похожими на людей, и Василько обрадовался. Легче будет установить контакт! Низкорослые, закованные с ног до головы в защитное снаряжение, они все равно были людьми!

Поглощенные своей непонятной работой, незнакомцы не заметили Василька, пока тот не приземлился буквально в двух шагах от них.

Совершенно безбоязненно приземлился! А почему он должен бояться людей?

Зато те испугались. Один… Василько успел заметить, что это вовсе не человек, а нечто вроде большой механической куклы… Он, обнаружив мальчика, подпрыгнул, словно укушенный, и с железным грохотом опрокинулся на спину. Зато другой… Он тоже испугался. Попятился к открытому корабельному люку. За стеклом гермошлема Василько разглядел сильно побледневшее человеческое лицо. Почти мальчишечье!.. Попытался поймать его взгляд, чтобы установить контакт и успокоить… И услышал срывающийся голос, сказавший по-английски:

— Командир, здесь привидение!

— Сам ты привидение! — обиделся в первый миг Василько. А затем так и раскрыл рот от удивления. Ведь инопланетянин говорил на одном из языков Земли!

— Командир, оно разговаривает! — испуганно повторил пришелец.

— Между прочим, у этого Че-ло-века нет Листика! — сказал Листик. Я проверил.

Нет, это ни как не могли быть люди с Земли! И все же…

Люк корабля с шипением захлопнулся. Затем открылся вновь. На пороге возник высокий человек в скафандре.

— Где тут привидение, Пит? — спросил он сильным, уверенным голосом.

— Я не привидение! — снова заявил Василько. Несмотря на прочно закрытые скафандры пришельцев, он слышал каждое их слово. И они его услышали.

— А кто же ты? — слегка опешил незнакомец… Прошелся по мальчику крайне недоверчивым взглядом.

— Василько я. Мы с папой здесь в экспедиции. Планету изучаем. А вы откуда прилетели?

Снова, целую долгую минуту разглядывал незнакомец Василька своим пристальным, немного усталым взглядом. Молча, со все возрастающим удивлением. Наконец, он ответил:

— Черт знает, откуда мы теперь… И куда.

Это было непонятно, но незнакомец опередил готовый сорваться с Васильковых губ вопрос.

— Сам-то ты откуда здесь? Такой…

— Я? С Земли, конечно!

Маленький пришелец испустил изумленный вопль. Большой озадаченно покачал головой.

— Ты не шутишь? — требовательно, с непонятной надеждой в голосе, спросил он.

Василько посмотрел ему в глаза…

— Ничего не понимаю!.. — растерянно сказал землянин.

— Я тоже, — согласился Василько.

Затем он поднес руку к губам и вызвал лагерь.

— Папа! Я тут инопланетян встретил, — с победной ноткой сообщил он. — Пришли за нами шар, у них, кажется, неприятности… Да не шучу я вовсе! Сам увидишь!

— Скорее всего, это другая Земля, — сказал Арчибальд Джонс, пилот учебного корабля «Парсек».

Его невероятный рассказ потряс всю экспедицию и наделал немало шума на Земле, куда был послан отчет о случившемся.

Всего месяц назад, по словам Джонса, «Парсек», приписанный к Лунной базе, выполнял обычный тренировочный полет по трассе Луна — Сатурн. На борту находились трое пилотов и шестеро курсантов космической школы. Полет проходил нормально, ничто не предвещало неожиданностей. Когда миновали пояс астероидов, командир вахты Джонс без колебаний доверил вести корабль Питеру Дженкинсу, самому младшему из курсантов.

Остальные отдыхали.

Внезапно Джонса обожгло непонятным страхом. Страх возник беспричинно, вторгся откуда-то извне, затопил корабль леденящей душу волной… Такого ужаса пилот не испытывал лет двадцать, с тех пор, как в детстве попал в автокатастрофу. И самое страшное, что сам источник ужаса был неизвестен!

Пилот мгновенно сообразил, что его корабль подвергся нападению неведомой враждебной силы. Он заметил, как скорчился в своем кресле Пит, судорожно сжимая штурвал… Хотел перехватить управление, но в этот момент новая волна дикого страха и жгучей боли накрыла его, вонзилась в мозг ледяной иглой. На обзорных экранах погасли звезды. Их заслонила какая-то громадная тень. Взмахнула чудовищного размера крыльями, обхватила корабль, рывком поволокла куда-то…

Больше Джонс ничего не помнил. Только в самом конце, уже теряя сознание, он почувствовал страшный толчок, ослепительную вспышку в глазах, и затем — дикий, душераздирающий крик.

— Это был птичий крик, — несколько раз повторил он. — Я уверен это была хищная птица!

— Птица в космосе? — не поверил Толя. — Фантастика!

— Сам знаю, что фантастика, — вздохнул Джонс. — И все равно…

Когда Джонс очнулся, «этой твари» уже не было поблизости. Исчезло гнетущее ощущение страха, звезды на экранах сияли ничем не замутненным блеском.

— Питер так и не выпустил управление из рук, — продолжал свой рассказ пилот. — Сознание потерял, а корабля все равно не бросил… А те, кто были в каютах — они все погибли. Жутко было смотреть!..

Кроме Джонса и Пита Дженкинса на корабле уцелел только робот Джим. Тоже почти разумное создание. Его ребята-курсанты прихватили с собой из школы, чтобы не скучать во время полета. Сами погибли, а он остался. Что ему, железному? Он страха не чувствует.

Джонс попытался вызвать Лунную базу, сообщить о происшествии, но связи почему-то не было. И звезды на экране, на что он не сразу обратил внимание, были какие-то незнакомые, чужие…

— Мы потом не раз пытались позвать на помощь. Пит от передатчика не отходил, все надеялся услышать чей-нибудь голос. И ничего… Мертвая тишина, словно мы одни во всей Вселенной. Или перенеслись неведомыми путями на другой конец Галактики… Пит предположил даже, что «Парсек» провалился в черную дыру, но откуда ей взяться в Солнечной системе?..

Убедившись, что помощи ждать неоткуда, пилот направил «Парсек» к ближайшей звезде. После долго полета они обнаружили эту планету и высадились на ней.

— Я сразу понял, что планета для жизни не пригодна… Для нашей жизни… — сказал Джонс, смущенно улыбаясь сквозь кислородную маску. Но топлива в баках уже почти не осталось, кто же рассчитывал на такой долгий полет? Так что я занял Пита кое-какой работой, чтобы парень не очень задумывался, а сам сел за расчеты, сколько мы сможем протянуть здесь… И тут появился ваш Василь…

— Как всегда, вовремя, — заметил Толя.

— Да… Только я никак не пойму. В голове не укладывается. Неужели могут существовать две разные Земли?

— Значит, могут. Существует же теория параллельных пространств.

— Да, конечно. Только мне от этого не легче.

Василька и Пита мало тревожили проблемы взрослых. Они были вполне довольны своей судьбой и друг другом. Василько, наконец-таки, нашел себе здесь приятеля, который был лишь немногим старше его самого. Он быстро научился командовать послушным роботом Джимом, осваивал под руководством Пита небольшой компьютер, принесенный с «Парсека». Хотя и говорил, что пластинки удобнее.

— Они ведь все равно, что живые, сами чувствуют, чего от них ждешь! — говорил он Питу.

Скучать стало некогда.

Пит, правда, все еще сильно тосковал, вспоминая потерянный дом и родных, часто думая о погибших друзьях.

«За что они погибли? Кому это было нужно? Каким силам? И… неужели все, что случилось — навсегда?» — нередко спрашивал себя он.

Но, как и положено отважному космолетчику, он старался сам справиться со своим горем, не показывать его другим… Он ведь не умел, как Василько, читать чужие мысли по глазам…

Все же, Пит понемногу привыкал к новой для него жизни в «параллельном мире». Василько настойчиво пытался научить его летать (а заодно и отвлечь от грустных мыслей), и искренне огорчался неудачам. Полеты у Пита не получались. Наверно, мешала кислородная маска или еще что-нибудь. Пит тоже сильно переживал.

— Выходит, что я совсем не такой, как ты? — с обидой спрашивал он друга. — Ничего у меня не выходит…

— Подумаешь! — утешал его Василько. — Я тоже не все сразу умел. Вот получишь своего Листика, быстро всему научишься. Ты ведь еще не совсем большой, он у тебя приживется. Вот Арчи будет трудней. Правда, будет еще экзамен. Но он легкий, ты его пройдешь.

— Конечно пройдет! — подтвердил Листик.

Василько показал Питу пластинки, которые сам нарастил прошлым летом в «Мамонтенке»… Пита особенно поразила там одна сценка, где Атрок сидит на корточках перед задиристым рысенком Ффахсом и рассказывает ему сказку про Золотого петушка. А рядом сидит Ффахсова мама и тоже слушает.

— И как не боится? — удивился Пит. — У нас даже с дрессированными так не поговоришь. А у вас что, все звери без клеток разгуливают?

Василько посмотрел на него с сожалением.

— Это еще зачем? Тебя в клетку посадить, тебе понравится?

— Да я-то ничего. А вот если раздобыть такого зверя, говорящего, сразу можно кучу денег заработать… У нас тоже есть Заповедник, где звери живут на воле, так там один медведь тоже разговаривать умеет. Подойдет к палатке, встанет на задние лапы, и ревет: «Ро-ому! Ро-ому!» Выпить просит. Такой умный.

— Ничего ты не понимаешь! — сердито бросил Василько…

Побывали они и в городе пирамид, построенном таинственными обитателями планеты. Василько рассказал о своих приключениях здесь…

— Они, наверное, были как мы. Таким же воздухом дышали, — высказал он свою догадку. — А потом случилась катастрофа. А Листиков у них не было. Вот они и решили…

Хорошая жизнь, начавшаяся для Василька с появлением на планете Пита, очень быстро закончилась. Папа сказал, что Питу нужно лететь на Землю.

— Джонс законсервирует свой «Парсек» и тоже отправится. Земля торопит. А Пит полетит прямо сейчас. Все равно ему здесь трудновато… Не знаю только, кто поведет бутон. Ведь каждый человек на счету.

— Могу я, — предложил Василько. — Шар я водить умею, к тому же каникулы скоро закончатся.

— А ты справишься? — усомнился папа. — Космос — это тебе не игрушки!

— Подумаешь!

Управлять бутон-шаром было несложно, и мальчики даже радовались, когда на пути попадалось какое-нибудь развлечение. Вроде метеоритного камня, от которого следовало увернуться на полной скорости, демонстрируя искусство пилотирования.

Так прошли трое суток полета.

— Ну, все, — сказал, наконец, Василько. — Сейчас проскочим мимо Плутона и через два часа будем на Земле.

Пит не ответил, прислушиваясь к чему-то.

Внезапно он застонал и схватился руками за голову.

— Я не хочу! Не хочу!.. — крикнул он со слезами в голосе.

— Что с тобой? — встревожился Василько. — Что слу…

Он не договорил. Внезапный удар слепящей боли и ужаса вдавил мальчика в сиденье бутон-шара. Было такое чувство, словно кто-то сильный и безжалостный нанес ему удар в голову острым скальпелем! Или хищным клювом…

— Это снова! Как тогда… — прошептал Пит.

У Василька потемнело в глазах… Отчаянным голоском пискнул где-то рядом Листик… Каким-то шестым чувством мальчик ощутил, как со всех сторон на него надвигается зля бесформенная мгла. Черная и враждебная… Подступает все ближе и ближе! И нет сил пошевелиться, нет спасения от лютого страха и боли!

— Я не хочу! Уходи! — отчаянно крикнул Василько.

Кому?

Меркнущим взглядом он уловил, как ударила навстречу врагу тонкая зеленая молния.

«Листик, выручай!»

Затем был ослепительный взрыв.

Последнее, что услышал Василько, проваливаясь в черную бездну, был злобный крик голодного ястреба…

Прошло много дней. Бутон-шар, в котором летели Василько и Питер, спасатели искали по всему ближнему космосу, но так ничего и не нашли.

Все решили, что ребята погибли.

О том, что Василько жив, Атроку сказал Листик.

— Это его Листик погиб. А сам он уцелел, я знаю!

— Знаешь?! Это правда? Почему знаешь?

— Не спрашивай, я все равно не смогу объяснить. Я просто знаю и все. Василько живой, но он в страшной опасности. Нужно ему помочь!

— Но где же он сам? Что с ним случилось? Как помочь ему?! — допытывался Атрок.

— Этого я не знаю. Чувствую только…

Сначала Атрок обрадовался известию. А потом задумался. Он тоже не знал как выручить попавшего в беду друга. Что придумать? Чувствовал только (понимание этого пришло к нему как-то сразу), что если он не сделает того, что нужно, Василько никогда не вернется домой. Именно он, Атрок, должен что-то сделать.

Только вот что?!

И посоветоваться не с кем. Папа еще не вернулся со своих раскопок. А мама тоже уехала на три дня. Вот если бы он не сорвался так поспешно из «Мамонтенка»… Когда узнал про Василька.

В поисках нужного решения Атрок забрался на чердак своего дома. Именно там он нередко получал ответы на многие сложные вопросы. Или хотя бы подсказку.

Чердак был плотно заставлен всякими забытыми или ненужными вещами. Многое осталось здесь еще от прежних хозяев, а кое-что появилось уже на Атроковой памяти. Атрок здесь даже не все до конца обследовал, до многих закоулков не добрался. Но всякий раз, отправляясь на свои «чердачные раскопки», заранее знал, что найдет там что-нибудь стоящее.

Нашел и сейчас.

Он проник в самый дальний угол. Туда, куда еще ни разу не забирался. И углядел в тесной щели, между двумя древними пыльными шкафами, толстую книжищу в коричневом переплете с золотым тиснением.

Вытянул ее оттуда. Стер пыль.

И ахнул.

Точно такие же томики стояли на полке в папином кабинете. Целых тридцать штук. Это называлось «Археологический ежегодник». Папа их начал собирать, когда еще в школе учился, Они все там, за каждый год.

А вот этой книги, единственной из всех, нет на той полке. Ее выпустили еще за год до того, как родился Атрок… Атрок как-то поинтересовался, почему нет такой книги, а папа отмахнулся. Сказал, что не успел заказать вовремя, а потом было поздно.

Совсем на него не похоже.

А она вот, значит, где!

Атрок сразу почуял здесь какую-то тайну!

Нетерпеливо раскрыл «Ежегодник». Полистал…

Добрался до середины.

«Загадка степного могильника» — гласил заголовок. И чуть пониже:

«Находка молодого ученого из Булгара».

И папина фотография.

И рядом — еще одна.

Замерев, Атрок посмотрел на нее внимательно-внимательно. Несколько минут смотрел, не отрываясь. Затем захлопнул книгу, засунул ее на прежнее место.

«Пусть лежит!»

— Папе ничего говорить не будем! — предложил он Листику.

Спустившись с чердака, Атрок решительно протопал в папин кабинет. Он знал теперь, что ему делать. Как помочь Васильку.

Без колебаний снял со стены половецкий лук и колчан со стрелами. Вышел на крыльцо. Не торопясь проверил тетиву, наложил на нее краснооперенную стрелу с серебряным острием. Привычным движением, словно делал это не раз, послал стрелу прямо в зенит. Следом за ней отправил еще две.

Колчан опустил. Стрелы со свистом ушли в небо и не вернулись. Атрок уронил лук и весело усмехнулся, с вызовом глядя в безоблачное небо. Затем сел на согретые солнцем ступеньки крыльца, обхватил руками коленки… И стал ждать.

Он знал, что Василько вернется.