Хол Клемент Критический фактор

Пентонг, впервые в жизни настолько взволнованный, спешил на север. Он отыскивал дорогу не наугад — от зоны сильных землетрясений, да еще в такой близости, всегда шли различные колебания. Они почти непрерывно поступали в его мозг после отражения от непроницаемого базальта внизу или пустоты сверху. Его чувства легко обнаруживали предательские нагромождения песчаников, заманчивые для ленивого путешественника кажущейся простотой, а потом ведущие его к верной гибели. Впрочем, при такой хорошей видимости Пентонг пользовался даже ими, поскольку песчаники можно покинуть задолго до того, как они начнут опасно проседать.

Позади осталась худшая часть пути. Без осложнений он прошел узкий язык животворной скалы, ведущий к таинственной земле, которую ему удалось открыть. Из зоны землетрясений, лежащей далеко южнее, шли вводящие в заблуждение искажения, усиленные и многократно отраженные от сходящихся стен. Сейчас они исчезли, и Пентонг видел все вокруг себя на несколько дней пути. Он не замечал ничего опасного.

На новооткрытой земле его не покидало беспокойство. А теперь он достиг мест, знакомых всю жизнь. Кормежка здесь требовала лишь таких усилий, чтобы жизнь не стала скучной. Именно поэтому сюда уже много веков пытались прорваться другие, менее счастливые расы с севера. Они мечтали завладеть сосредоточенными тут богатствами, но скопления магмы перемещались достаточно быстро, чтобы устраивать неосторожным врагам смертельные ловушки. Если предположения Пентонга о важности его открытия подтвердятся, то земли, которые находятся ныне слишком близко к зоне смерти, станут доступными. Они обеспечат пропитание и жизненное пространство неисчислимым будущим поколениям.

Продвигаясь все дальше на север, Пентонг размышлял о новых возможностях. После его прохода в породах за спиной не оставалось ни следа. Они не были съедобны, но он и не обращал на это внимания, потому что важнее всего была скорость. Чтобы ее увеличить, он очень близко подошел к верхним слоям.

Ближайшее поселение находится почти в десяти тысячах километров к северу. В памяти Пентонга отчетливо запечатлелась извилистая дорога, проделанная в поисках прохода. Сейчас он возвращался точно по той же трассе. Дорога сначала увела его далеко на восток, где колебания совсем ослабли, а видимость ухудшилась. Уже гораздо глубже, на северо-западе, главным препятствием стала большая плотность пород. В восьмистах километрах до цели он задержался, внимательно изучая район скоплений магмы, через который проходил во время пути на юг. Сейчас трасса изменилась, во многих местах ее заблокировали жидкие породы, вторгшиеся между отдельными слоями. Они разогрели обычно не создающие никаких сложностей камни до очень высокой температуры. Пришлось выбрать другую дорогу.

Медленно и осторожно Пентонг протискивался между языками магмы, то и дело отступая. И вот так постепенно он двигался вниз и на север, оставляя позади опасный район жидких пород. Позднее он опять ускорил свой бег, чтобы добраться, наконец, до залежи каменного угля — толщиной в милю и площадью в пятьдесят тысяч квадратных километров. Сотни миллионов лет назад они находились на дне моря, а сейчас их со всех сторон окружали твердые породы, защищающими жителей от проникающего даже на такую глубину кислорода. Это был город, правда, не тот, в котором родился Пентонг. Этот располагался южнее всех поселений его народа и притягивал к себе самых беспокойных, жаждущих приключений его представителей. В северо-восточных и западных городах под Исландским и Беринговым перешейками жилось намного опасней, на жителей ложилась основная тяжесть борьбы с дикими племенами из-за перешейков.

Но опасность была давно известной и постепенно становилась чем-то привычным, поэтому настоящие приключения ожидали в новых, неизвестных частях мира. Пентонг не сомневался, что именно он — самый неутомимый искатель приключений и при случае сумеет достичь многого.

— Стой! — окликнули его через мгновение после того, как текучее тело Пентонга вошло в залежь известняка. Ни один город, даже такой далекий от границы, не мог обходиться без ох раны. — Кто ты?

— Я Пентонг, возвращаюсь с юга из исследовательской экспедиции. Вот пароль, — он издал серию микроколебаний, которую Правители города сообщили ему для опознания, когда и если он вернется.

— Подожди.

Странник знал, что тело стражника уходит далеко в глубь города. Теперь тот другим своим концом связывается с Правителями. Ожидание длилось недолго.

— Проходи. Можешь поесть, если голоден, но сразу затем явись к Правителям.

— Я голоден, но хочу увидеться с ними немедленно. Я нашел нечто очень важное, и они должны поскорее узнать об этом.

Чувствовалось, что стражника интересуют новости, но тот воздержался от вопросов. Раз незнакомец не желает терять время даже на еду, то наверняка не может позволить себе и разговора.

— Входи в Марганцевый Пласт, получишь в нем первенство движения, — сказал охранник.

Пентонг оценил это предложение: в городе, насчитывающем шестьдесят миллиардов жителей, передвижение выдвигает немало проблем, тем более что средний объем каждой особи — десять кубометров, причем — любой формы. Чувства Пентонга легко обнаруживали Марганцевый Пласт, полуметровой толщины прослойку окиси этого элемента. Она кончалась у резкого сброса, пересекающего центр города с северо-востока на юго-запад. Вблизи находилось обширное пространство, куда какая-то древняя река натащила глыбы кварца, сейчас погруженные в известковое основание. Именно здесь находились Правители, если не все, то столько, чтобы решить любой вопрос. Пентонг поздоровался, услышал ответ и без долгих предисловий начал доклад.

— В десяти тысячах километров к югу, — сказал он, — массив континента, в котором расположен город, сужается и кончается чем-то вроде мыса. Зона землетрясений еще доходит туда, так что видимость неплохая. Хотя в некоторых местах видно неразборчиво, поэтому те районы я изучил лишь с помощью осязания. Я наткнулся на длинный язык песчаника, уходящий еще дальше к югу, и задумался: не вернуться ли с сообщением об этом открытии? Однако пришел к выводу, что лучше бы раздобыть более конкретные сведения. Создавалось впечатление, что движешься по пласту, ограниченному непроницаемыми параллельными барьерами. Эти барьеры были просто пустотой, но это не зона смерти. Я полагаю, что этот узкий скальный перешеек окружен тем, что Деррелл Мыслитель называет «океаном», который защищает верхний слой части континентов. Ниже, разумеется, находился базальт.

Казалось, скальный пояс вообще не имеет конца. Он то расширялся, то снова сужался так, будто вот-вот кончится, однако уходил все дальше. Тем, кто утверждает, что континенты постоянно движутся, пускай объяснят, как такой узкий пояс скалы остался целым.

Но, наконец, он значительно расширился. Чтобы сократить рассказ, скажу лишь, что на другом его конце находится континент. И единственные следы, которые я там нашел, принадлежат низшим животным. Однако не это самое поразительное; главное, что там, кажется, вообще нет Зоны Смерти Весь континент покрыт какой-то субстанцией, которая, судя по прохождению в ней звука, должна бы иметь кристаллическую структуру, но непроницаема для живого организма. Сам континент пригоден для жизни сверху до самого низу.

— А как со съедобными скалами?

— То же, что и здесь, а может, и больше.

Правители живо отреагировали на эту новость. Прошло какое-то время, прежде чем вновь прозвучали слова, обращенные к первооткрывателю. Как он и ожидал, это были слова похвалы.

— Пентонг, ты заслужил благодарность всех жителей нашего континента. Если точность твоего доклада соответствует его объективности, исчезнет проблема питания для многих будущих поколений. Мы передадим твое сообщение другим городам и как можно быстрее начнем разработку планов колонизации. Твое имя станет известно до Северной Границы.

Какое-то время первооткрыватель упивался признанием, выпавшим на его долю. Именно признание его раса ценила больше всего. Потом с дрожью радостного ожидания он заговорил:

— Если Правители позволят, я хотел бы сказать о чем-то еще более важном.

Среди глыб кварца раздался треск удивления, даже находившиеся поблизости простые граждане застыли, ожидая необычайных сообщений.

— Говори.

— Меня заинтересовала природа материала, который казался непроницаемым, как базальт, и я решил побольше узнать о нем. Довольно долго не удавалось ничего добиться, но я, наконец, добрался до зоны землетрясений, где магма находилась вблизи верхних слоев. Там странная субстанция была гораздо тоньше, и, пока я занимался исследованиями, часть магмы проникла во Внешнюю Пустоту. Я знаю об этом потому, что видимость была очень хорошей, а еще потому, что почувствовал тепло, проходящее сквозь верхние, тонкие слои.

— Это случалось уже не раз, — заметил один из Правителей. — Случилось что-то новое?

— Там, куда попала магма, таинственная субстанция исчезла, уподобившись океану! — Пентонг вновь замолчал, на этот раз по всем правилам красноречия. Он знал, что теперь никто его не прервет. — Как вы все помните, Деррелл Мыслитель доказал, что этот «океан» является жидкой субстанцией, подобной магме. Он изучил его способность проводить звуки и детально ее описал. Я слушал его лекции, да и сам не раз изучал явление. Кристаллическая оболочка Южного континента является уплотненным океаном; она расплавилась так же, как при соприкосновении с магмой плавится любая порода.

Он замолчал в третий раз. Теперь Правители использовали паузу для краткого совещания.

— Твое наблюдение, несомненно, имеет большую научную ценность, — сказал, наконец, один из них. — Но, признаться, пока мы не видим возможности практического использования. Мы предполагаем, что ты такую возможность нашел, и если продолжишь… — он не закончил фразу.

— Это очень просто. Океан защищает породы от кислорода, который попадает из Пустоты, убивая по пути все живое, а иногда даже отравляя съедобные породы. Значительная часть нашего континента находится под защитой океана, но многие районы такой защиты лишены, потому их верхние слои для нас вообще недоступны. Застывший океан, как я убедился на Южном континенте, плавится очень легко, а его средняя глубина составляет почти два километра. Мой проект может показаться очень смелым, но если бы удалось подогреть этот континент до температуры, которая обеспечит плавление океанской оболочки, то увеличится площадь океана, который уже теперь покрывает часть мира. Закроются новые районы нашего континента.

Долгое время царило полное молчание. Пентонг не мог понять, то ли Правители обсуждают проблему, вставшую перед ними, то ли это непроизвольная реакция на, несомненно, чрезвычайно смелое предложение. Полученный им ответ был сформулирован как вопрос.

— Ас чего бы этой субстанции распространяться во все стороны, а не остаться на месте? Похоже, некоторые из своих предположений ты принимаешь за бесспорную истину.

— Я знаю, что поведение жидких тел, подобных магме и океану, в царящих в Пустоте условиях точно неизвестно, — ответил Пентонг. — Однако многочисленные наблюдения указывают, что, по крайней мере, магма, оказавшись в Пустоте, проявляет тенденцию распространяться по поверхности Земли. Признаться, нужны еще многочисленные наблюдения, чтобы доказать, что и океан ведет себя так же. Но разве это не очевидно само по себе? Думаю, можно предположить, что жидкий океан станет тянуться, насколько позволяет объем, а если объем увеличить, протянется еще дальше. Я предлагаю проверить эту гипотезу. Небольшая группа может отправиться на Южный континент и провести необходимые эксперименты.


Не сразу весть о проекте Пентонга дошла до Деррелла Мыслителя. Тому было несколько причин. Во-первых, он находился в тысячах километров от лежащего под Мексиканским заливом города, где Пентонг объявил о своем открытии. Во-вторых, Деррелл находился на поле боя. Последний факт был сразу незаметен, поскольку можно было принимать лишь изображения и звуки, которые доходили от находящихся на севере и юге зон землетрясений. Внимание самого Деррелла сосредоточилось на предмете, совершенно не связанном с военными действиями. Но, крайней мере, половина его группы в наблюдениях не участвовала. Она образовала из своих жидких тел сеть, окружающую район экспериментов. Ни один из азиатских дикарей не должен был проникнуть через нее незамеченным.

Внимание Деррелла поглощала пещера, явление почти совершенно неизвестное на глубинах, где жили его соплеменники. Все пустые места, которые жители глубин считали продолжением Внешней Пустоты, находились в верхних слоях и почти все были заполнены кислородом, отравлявшим окружающие породы. Разумеется, в вулканических породах время от времени попадались «пузыри», заполненные газами из самих скал. Но, как правило, добраться до них было невозможно: никто не мог преодолеть необычайно плотные породы, в которых они образовались, ведь представители расы Деррелла перемещались с места на место по принципу просачивания чернил сквозь промокашку.

Пещера являлась одним из немногих исключений из правила. Сама скала была недостаточно пористой, чтобы обеспечить свободное передвижение, но в результате сейсмических напряжений и подвижек в ней образовалась сеть микротрещин, и при достаточном упорстве тут можно было медленно двигаться вперед.

Издалека Деррелл уже не раз видел пещеры, но сейчас был свидетелем явления, которое не походило ни на что, запечатленное в его памяти. Свод пещеры доходил до самой границы вулканических пород, в которых она образовалась. Выше начинались осадочные породы. Между этими двумя слоями вторгся узкий язык магмы из большого ее скопления в нескольких километрах отсюда. Магма питалась энергией из источников настолько удаленных, что даже сам Деррелл ничего о них не знал.

Принимая во внимание вид породы, из которой слагался верхний слой, было похоже, что со временем этот узкий язычок сумеет образовать крупных размеров лакколит, хотя в данный момент это мало интересовало Деррелла. Магма все ближе подходила к пещере, и ученого интересовал результат встречи запертых в «пустом» пространстве сжатых газов с расплавленной породой. Удачно сложилось, что именно здесь непрерывно идущие с юго-запада микроколебания обеспечивали идеальную видимость. Иначе для улучшения условий наблюдения пришлось бы издавать дополнительные звуки. Перед лицом угрозы со стороны варваров Азии, пытающихся прорваться через соседние слои, это было бы очень опасно.

Деррелл догадывался, что произойдет, когда жидкая порода ворвется в пещеру. Но, как каждый хороший ученый, он не мог позволить домыслам повлиять на результаты наблюдений. Он хотел видеть все, что произойдет. Его внимание настолько сосредоточилось на этом фрагменте, что он даже не заметил возвращения одного из своих ассистентов, прибывшего после короткой отлучки в одном из пограничных городов. И ассистент не стремился обращать на себя внимание, хотя знал, что принес весьма интересные новости.

Магма была уже весьма близко от пещеры. Подобно Главному Ученому, новоприбывший считал, что вязкая, густая жидкость дойдет до пустого пространства, растечется по его стенам, а потом постепенно заполнит пещеру, равномерно двигаясь со всех сторон к центру. И он, и Деррелл слишком мало знали о свойствах газов и не предполагали, что прежде всего они должны раствориться в проникающей в камеру магме, и только потом может произойти то, о чем они думали. Никто из них не догадывался, что здесь может действовать еще одна, совершенно неизвестная им сила. Им был абсолютно чужд вид жидкости, которая находилась бы в строго определенном пространстве, и тем более — вид неподвижной поверхности жидкой субстанции. Теперь им предстояло впервые проследить за этими явлениями.

Было бы трудно определить, кого из наблюдателей больше удивило происшедшее, но в том, кто первый пришел в себя от удивления, нет никаких сомнений. Когда первые капли жидкости проникли в пещеру — и помчались прямо к ее противоположной стороне — вниз! — Деррелл на секунду замер, как парализованный, но продолжал внимательно следить за развитием событий. Капли соединились в поток, и вскоре на стене пещеры, расположенной напротив того места, через которое магма начала проникать внутрь, образовалась солидная лужа. Та ее часть, что не соприкасалась со стенами камеры, проявляла тенденцию к образованию совершенно плоской поверхности. Лишь быстрый поток не допускал этого: от места, куда он ударял, во все стороны расходились попеременно углубления и выпуклости, волны, каких никто из жителей глубин никогда не видел и даже не догадывался об их существовании. Необычное явление привлекло внимание даже охранников, что могло иметь нежелательные последствия. Пока пещера полностью не заполнилась жидкой породой, никто не мог ни шевельнуться, ни заговорить, ни даже подумать о чем-то другом. Да и после вся группа ждала, что скажет Деррелл. Он же, считая своих ассистентов скорее учениками, которых следует умелыми намеками наводить на путь разгадки, нежели невеждами, которых можно потрясти молниеносными выводами, задал вопрос:

— Может ли причиной такого поведения магмы быть давление?

— И не только оно, — тут же ответил один из членов группы.

— А почему? Давление втискивает жидкости между слоями пород даже в микроскопические отверстия в самих породах. Почему оно не может направить жидкость туда, где та не встретит никакого сопротивления?

— Может, конечно, но как в таком случае объяснить факт, что жидкость имеет плоскую поверхность с одной стороны, где не подвергается давлению пород? Может, существует какая-то таинственная субстанция, напирающая на эту поверхность? Субстанция не только невидимая, но и позволяющая потоку магмы попасть в лужу, но не покинуть ее! Мне трудно представить такого рода субстанцию…

— Мне тоже. Твое замечание о давлении пород кажется верным. Впрочем, может, кто-нибудь хочет что-то добавить?

Он немного подождал, но даже если у кого-то и возникла идея, она не была настолько четко сформулирована, чтобы делиться ею с остальными.

— Все указывает на то, что мы имеем дело с какой-то неизвестной нам силой. Это значит, что любое, несущественное, казалось бы, наблюдение может оказаться важным. Карпор, что из увиденного тобой может помочь в решении вопроса?

— Вулканическая порода состоит в основном из силикатов магния, — не колеблясь, ответил студент, — тогда как следующий слой — из карбонатов кальция. «Пузырь» имеет около пяти метров в диаметре, и одна его стена находится точно на границе между двумя слоями. Граница эта, в свою очередь, параллельна Пустоте, находящейся в двух с половиной километрах вверху. Язык магмы двигался вперед со скоростью около двадцати сантиметров в час, имея мощность около…

— Хорошо. Что еще, Талесс?

Эстафету принял следующий студент. Началась дискуссия, во время которой ассистент, недавно прибывший из города, забыл о новостях, которые принес. Прежде чем он о них вспомнил, была сформулирована гипотеза.

— Представляется, — сказал Деррелл, — что существует неизвестная нам до сего времени сила, отталкивающий все жидкости (ибо пока мы можем говорить лишь о жидкостях) так далеко от Пустоты, как это только возможно. По крайней мере, на это указывает то, что мы наблюдали во время этого единичного эксперимента. Хорошо бы найти другие доступные камеры в более глубоких слоях, чтобы проверить, как далеко от границы Пустоты простирается эта сила, а также подвержены ли ее действию иные субстанции.

— Интересно, как наше открытие — если его удастся подтвердить — повлияет на реализацию проекта Пентонга? — заметил прибывший, вспомнив вдруг сообщение, которым должен со всеми поделиться.

— А что это такое? Новый план обороны?

— Не совсем. — Ассистент рассказал об открытии Пентонгом Антарктиды и о покрывающем ее плотном океане. — Его план расплавить эту субстанцию и благодаря этому защитить гораздо большую поверхность континентов от кислорода из Внешней Пустоты, поддержан более чем половиной Правителей городов континента. Уже отправлены экспедиции для детального изучения новой земли, — закончил он.

— Но если эта таинственная сила существует, — вставил один из студентов, — и океан ей подчиняется, то разве новый океан не расплющится там, где находится, не увеличив ни на дюйм площадь уже защищенных районов?

— Вполне возможно, — ответил Деррелл. — Поскольку реализация этого проекта потребует массы усилий, и не исключено, что отрицательно подействует на нашу способность защищаться, необходимо как можно быстрее изучить свойства новой силы.

— Однако если нынешняя поверхность океана не очень велика, — заметил кто-то, — то даже распределение по ней тонкого слоя нового океана могло бы значительно увеличить защищенные районы.

— Может, и так, но пока мы не определим истинных размеров мира, подверженного воздействию Пустоты, и не узнаем, какая его часть покрыта океаном, мы не можем позволить себе такой риск. Этот карбонатный слой, как мне кажется, соприкасается с вулканическими породами на большой площади. Мы должны найти несколько таких пещер. Разделитесь на тройки и начинайте поиски. При встрече с дикарями немедленно сообщайте — недалеко от нас лагерь военных отрядов. Помните, это очень важное задание! — Он повернулся к ассистенту, который принес новое известие. — Я полагаю, планируется достигнуть цели, направив потоки магмы в сторону границы Пустоты, чтобы они столкнулись непосредственно с этим отвердевшим океаном.

— В общих чертах именно так, хотя они не собираются ограничиться только Южным континентом; вроде бы и на нашем должны находиться множество районов этого твердого океана, а мы не можем этого заметить, поскольку не способны приближаться к границе Пустоты. Все потоки и скопления магмы, которые удастся обнаружить, должны быть использованы. Правда, боюсь, ничего не удастся сделать с районами, на которых легкие породы уходят в глубь Пустоты… Правда, те, кто детально анализировал все доступные исходные данные, утверждают, что большую часть поверхности нашего континента — более трех четвертей — можно легко покрыть слоем кипящей магмы, при условии, конечно, что она будет хорошо прилегать к основанию.

— Пожалуй, будет, — согласился Деррелл, оглядываясь на уже заполненную магмой пещеру, — если эта сила действует в Пустоте так же, как в породах. Но это потребует еще больших усилий, чем я предполагал, и ослабит линию защиты до такой степени, что дикари из Азии скоро будут на наших трупах драться с дикарями Европы. Непременно нужно найти еще несколько таких пещер.

Он подключился к поискам, но больше беспокоился о возможной потере времени и сил на реализацию, возможно, безнадежного предприятия, чем о результатах покрытия кипящей магмой поверхности обеих Америк. И этому трудно удивляться, ведь он никогда не слышал о существовании расы людей и, пожалуй, никогда о ней не услышит.

Вероятно, то было единственное место в Северной Америке, где удалось так быстро найти искомое. Если даже существовали где-то иные территории, на которых текущая широким потоком лава дошла до мелкого моря, затвердела, после чего была пере крыта карбонатными отложениями, а затем в результате горообразования переместилась вниз, где эти отложения превратились в обычный известняк, то в поздние времена они оказались либо очень высоко, на самой границе с Пустотой, либо, наоборот, переместились так глубоко, что огромное давление изменило их до неузнаваемости. Однако здесь-то пещер было полно. Правда, в некоторых находились карбонатные осадки, превратившиеся затем в твердую породу, а другие сместились слишком глубоко в слой магмы, чтобы до них можно было добраться.

Впрочем, имелось немало пустых и легкодоступных. Вода, которая некогда их заполняла, давно была связана в различных гидратах, а ее место заняли газы вулканического происхождения — в основном окись углерода, а иногда даже соединения серы. Они не являлись преградой, поэтому один из отрядов вскоре сообщил о находке, идеально подходящей для проведения эксперимента. Все собрались там так быстро, как только смогли, и занялись планированием действий.

Вблизи не оказалось ни одного скопления магмы, которое в нужный момент можно будет использовать, однако Деррелла это не волновало. Он уже знал, как в такой ситуации ведет себя расплавленная порода. Он быстро отдал распоряжения, и вскоре часть группы собралась в слое известняка прямо над пещерой и… принялась есть. Однако ели они осторожно и обдуманно, постепенно отделяя от основного слоя значительных размеров валун. Прошло немного времени, и от камеры его отделял лишь тонкий силикатный слой, образующий ее свод. В нем было множество трещин. Правда, микроскопических размеров, но именно такие требовались ученым; их жидкие тела проникали в небольшие отверстия, постепенно увеличивая их и ослабляя крепость свода. Сила, которой обладал каждый из них, была минимальна — ни один не сумел бы поднять в одиночку даже песчинки, однако лава постепенно передвигалась, используя места, в которых крепость пород уменьшилась под давним воздействием морской воды. Потом все отступили на безопасное расстояние, и дело закончили двое ассистентов. Свод пещеры, наконец, провалился, и валун рухнул вниз.

То, что произошло, никого особо не удивило. Валун вел себя так же, как магма, выбрав направление к стене, наиболее удаленной от границы с Пустотой. Правда, на этот раз несколько каменных обломков отскочили под разными углами, но и они через мгновение оказались там, где и весь валун.

Таинственная сила явно существовала и действовала не только на жидкости, но и на твердые тела. Следом за глыбой известняка посыпались куски вулканического свода; все, что могло, бежало как можно дальше от Пустоты.

Не говоря ни слова, Деррелл проплыл через известняк, задержавшись у самого входа в пещеру. После чего, сжавшись до минимального объема, принялся поглощать окружающую его породу. Недавно он хотел попасть в место, где находился раздробленный скальный материал, но это оказалось невозможным, поскольку трещины уходили в глубь слоя лавы лишь на несколько десятков сантиметров. Однако сейчас он мог туда пробраться, чтобы проверить, как действует новооткрытая сила на живые организмы. Он накапливал знания!

Порода, в которой он находился, оторвалась, как недавно валун. Деррелл первым из своего вида испытал на себе действие силы тяжести. Он первым же убедился: можно не заметить, что падаешь, но нельзя не заметить собственно удара. Сотрясение не причинило ему никакого вреда, в конце концов, он привык к путешествиям в районах сейсмической активности, а видел именно благодаря доходящим до него сотрясениям. Но все это было весьма удивительно. Во-первых, кусок породы перевернулся в падении, а никто из представителей его расы еще никогда не испытывал резкой смены положения. Лишь через какое-то время Деррелл понял, что это он вдруг изменил свое положение, а не окружающие его породы.

Убедившись в своей догадке, он начал выбираться из куска известняка, в котором проделал свое необычное путешествие. Именно тогда он и получил самый неприятный урок явления гравитации.

Тело Деррелла состояло исключительно из жидкости; в его состав входили в основном углеводороды, отчего оно было легче и, по крайней мере, так же проницаемо, как вода. Сейчас его «скелет» образовывала порода, в которой он в данный момент находился. Деррелл двигался, контролируя свое поверхностное натяжение — как это делает амеба или человек, двигающий мускулом. Вне поддерживающих его пород Деррелл мог быть лишь лужей жидкости, а когда начал вытекать наружу, то уже не мог остановить этого процесса. Его кусок известняка не лежал на самом дне пещеры, поэтому Деррелл стекал все ниже, оказавшись перед выбором: сдаться тянущей его силе или быть разорванным на части. Вторая возможность была для него не привлекательней, чем для любого более прочного организма. Спустя пять секунд он был уже совершенно бессильной лужей живой жидкости, собранной в углублении стеклянистой, непроницаемой лавы, и не мог вызвать даже самого слабого волнения на своей поверхности.

Однако он мог общаться, поскольку лава отлично проводила любые звуки. Впрочем, использовал он эту возможность не лучшим образом. Все, что услышали его студенты, было многократно повторяемое предупреждение держаться подальше от всех пустых мест, оставить в покое страшную силу, уйти и позволить ему спокойно умереть, только не забыть предупредить остальной мир. Короче говоря, у Деррелла началась истерика. Не впади он в такое отчаяние, скоро заметил бы возможность спасения, но трудно винить его за потерю душевного равновесия. Человек, внезапно оказавшийся в глыбе цемента, но продолжающий жить, мог бы представить себе состояние ученого. Однако у человека было бы преимущество, он-то мог хотя бы представить себе такую ситуацию, а никто из соплеменников Деррелла не мог предвидеть того, что произошло.

К счастью, почти все студенты сохранили спокойствие, а один из них предложил способ спасения учителя. Когда мелкие камешки начали падать рядом, а некоторые прямо в него, Деррелл более-менее обрел утраченное было душевное спокойствие. Длилось это довольно долго, но, наконец, жителям глубин удалось достичь того, что много миллионов лет назад не удалось морю, — до самого верха заполнить пещеру раздробленным скальным материалом. Правда, даже теперь передвижение не стало легким, поскольку расстояния между отдельными обломками были довольно велики, а Деррелл испытывал острую неприязнь к любым открытым пространствам. Однако, в конце концов, он снова оказался в нормальной, удобной, пригодной для жизни породе, за пределами страшной пещеры. Долгое время он отдыхал, а когда, наконец, заговорил, слова его были полны глубокой убежденности.


— Что бы мы ни узнали в будущем об этой силе, ясно одно — никто теперь не может сомневаться в ее существовании. Надеюсь, никто из вас никогда не испытает на себе ее воздействие. Те, кто спас меня, обрушивая обломки пород, рисковали более чем солдаты или участники самых безумных авантюр. Я затрудняюсь даже сказать, как сильно им благодарен. Кроме подтверждения существования силы, мы установили еще одно: не всегда направление ее действия перпендикулярно границе Пустоты.

Слушатели удивленно зашептались, но вскоре смолкли, поняв, что ученый прав: в этом месте граница была невероятно извилиста, а в некоторых местах скалы уходили в Пустоту более чем на милю. Невозможно было установить направление, перпендикулярное к ней.

— Итак, остались лишь две возможности. Во-первых, что сила эта действует во всех направлениях, и потому именно в этих, а не иных местах, собрался океан. Если так оно и есть, проект Пентонга совершенно бесполезен; новый океан просто соединится со старым, и мы ничего не добьемся. Вторая возможность такова, что в Пустоте сила эта не существует. В этом случае мы вообще не знаем, что может случиться, за исключением того, что магма, как всегда, разольется по внешней поверхности границы. Как поведет себя растопленный океан, мы не можем даже и предполагать. Мне кажется весьма неудачной мысль ослабить нашу оборону так, как требует этого реализация плана Пентонга, поскольку нет места даже для умеренного оптимизма относительно его результатов. Я отправляюсь в ближайший город, чтобы высказать там свое мнение; слишком велика угроза со стороны племен Азии, чтобы мы могли позволить себе рисковать. Может, у кого-то есть другое мнение или иной план действий?

— Хорошо бы сначала кое-что сделать, — отозвался Талесс, самый уверенный в себе из членов группы. — Думаю, одинаково плохо из-за нашего невежества отказаться от реализации проекта, как и, взявшись за него, растратить значительные силы и средства. По-моему, прежде чем представлять наше мнение Правителям, нужно собрать максимум информации о действии силы по ту сторону границы. Если же обязательно нужно что-то делать уже сейчас, то лучше предложить отсрочку, а не отказ от реализации проекта.

— Каким образом ты собираешься собирать информацию?

— Не знаю, но мне кажется, что мы образуем группу достаточно компетентных ученых. Я не стал бы неудачи предсказывать заранее, сначала нужно хотя бы попробовать.

— Полученные данные должны быть необычайно точны и настолько обильны, чтобы не оставалось даже тени сомнений. Это жизненно важно для всего нашего вида.

— Я знаю. Но разве требования к точности для нас новость?

Деррелл задумался.

— Разумеется, ты прав, — сказал он, наконец. — Мы предложим отсрочку реализации плана Пентонга. Пусть двое из вас отнесут это сообщение в город, а остальные займутся поисками способов, как установить, распространится ли растопленный океан по всей поверхности Земли или нет. Если ответ будет «да», мы покроем обе Америки слоем лавы, если же «нет», скопления магмы останутся на прежних местах. Я жду детальных предложений о способе проведения необходимых экспериментов.

Загрузка...