Кривой дом

Глава 1

Дом в Пасадене на Дрезден-авеню в районе Оукс-Нолл оказался большим мрачным зданием из красного кирпича с терракотовой черепичной крышей и отделкой из белого камня. Нижние окна чуть возвышались над землей, верхние— типа окон коттеджей — были украшены лепными завитушками в стиле рококо.

Часть стен была скрыта кустарником, а перед домом на участке земли величиной с четверть гектара была разбита прекрасная лужайка. Широкие дорожки и аллеи, с тремя большими белыми акациями ценной породы, были ухоженными и безупречно чистыми. Тяжелый запах летних цветов висел в неподвижном воздухе, хотя день можно было назвать прохладным.

Об обитателях дома мне было известно только то, что здесь проживает миссис Элизабет Брайт Мардок с семьей и что ей понадобился умный и порядочный частный детектив, который не стряхивает табачный пепел на ковер и имеет при себе не более одного пистолета. Я знал, что она вдова старого простака Джаспера Мардока, который сколотил большое состояние, принося, однако, пользу обществу. Вдова помещала его фотографии в пасаденской газете, с датами рождения и смерти и поучительной надписью: «Его жизнь была Служением».

Я поставил машину на улице и прошел через лужайку по дорожке, покрытой перекошенными каменными плитами. Подойдя к кирпичному портику под остроконечной крышей, нажал кнопку звонка. Перед домом была невысокая кирпичная ограда. Я подошел к двери, возле которой был нарисован маленький негр в белых бриджах, зеленой куртке и красной шапке. В руке он держал кнут. Из стены, как раз у его ног, торчало железное кольцо. Негр выглядел немного опечаленным, как будто долго ждал и уже потерял терпение. Я подошел к нему и стал вместе с ним ожидать, когда мне откроют дверь.

Вскоре средних лет кошечка в одежде горничной приоткрыла дверь сантиметров на пятнадцать и уставилась на меня.

— Филипп Марлоу,— отрекомендовался я.— К миссис Мардок, по договоренности.

Кошечка средних лет оскалила зубы и злобно выпалила:

— К какой из них?

— Что?

— К какой миссис Мардок?! — почти закричала она.

— К миссис Элизабет Брайт Мардок. Не знал, что их здесь несколько.

— Да, их двое,— огрызнулась она.— Ваша карточка?

Она все еще держала дверь только слегка приоткрытой. В щель выглядывал ее нос. Затем протянулась топкая, худая рука. Я достал из кармана бумажник, извлек из него одну из своих карточек, с указанием только имени и фамилии, и вручил ей. Рука и нос исчезли, а дверь перед моим носом захлопнулась.

Я подумал, что придётся идти к черному ходу, и погладил негра по голове.

— Мы с тобой оба одиноки, братец.

Время шло, много времени. Я. сунул в рот сигарету, но не стал закуривать. По улице прошел шарманщик, игравший «Индюк в соломе». Большая черная с золотом бабочка пролетела мимо меня и скрылась среди кустов.

Наконец дверь снова отворилась.

— Войдите сюда,— сказала кошечка.

Я вошел. Комната была огромная и квадратная, светлая и холодная, похожая на кладбищенскую часовню. Даже запах такой же. На стенах висели гобелены, решетки на окнах имитировали балконы. Кресла были покрыты плотной, тяжелой материей. Из темного окна открывался вид на теннисный корт. Французские двери были задрапированы. Старая, затхлая, заплесневелая комната. Вряд ли кому-нибудь она могла нравиться. Здесь были столы с витыми ножками, покрытые мрамором, позолоченные часы, куски скульптур из двухцветного мрамора и еще много всякого барахла, покрытого пылью. Денег, как видно, было затрачено много — н все впустую. Но тридцать лет назад в провинциальном городке, каким тогда была Пасадена, эта комната, наверное, казалась роскошной.

Мы вошли в узкий коридор, потом кошечка распахнула дверь и пропустила меня вперед.

— Мистер Марлоу,— неприятнейшим голосом доложила она и ушла, зло усмехаясь.

Глава 2

Я очутился в небольшой комнате, выходящей окнами к тыльной части сада. На полу лежал грязный коричневый ковер, а обстановка напоминала контору. За письменным столом с пишущей машинкой сидела худая, хрупкая блондинка в роговых очках. Ее руки лежали на клавишах, но бумаги в машинке не было. Она окинула меня странным взглядом и мягким, чистым голосом предложила мне сесть.

— Я мисс Дэвис, секретарь миссис Мардок. Она поручила мне попросить ваши рекомендации.

— Рекомендации?

— Конечно, рекомендации. Вас это удивляет?

Я положил шляпу на стол, а незакуренную сигарету на ее поля.

— Вы хотите сказать, что она вызвала меня, ничего обо мне не зная?

Губы девушки дрогнули. Не знаю, испугалась она или разозлилась, но вид у нее сразу стал холодным и деловым. Выглядела почему-то она несчастливой.

— Она узнала ваше имя от управляющего отделением Калифорнийского банка. Но лично он вас не знает.

— Возьмите карандаш и бумагу,— сказал я.

Она враждебно взглянула на меня, но повиновалась.

— Прежде всего, обо мне можно узнать у одного из вице-президентов того же банка, Джорджа С. Лика. Он в главной конторе. Затем у сенатора штата, Хастона Оглторпа. В данный момент он может находиться в Сакраменто или в своей конторе в Лос-Анджелесе. Затем у Сиднея Дрейфуса, младшего партнера из адвокатской конторы «Дрейфус, Тэрнер и Свайн» при страховом обществе, Записали?

Девушка писала очень легко и быстро. Она кивнула, не поднимая головы. Свет падал на ее белокурые волосы.

— Оливер Фрай из «Фрай-Кранц Корпорейшн»,— продолжал я.— Учреждение находится на Восточной девятой улице в Промышленном районе, Затем, если хотите, могу назвать парочку копов. Бернард Олс из окружной прокуратуры и лейтенант Карл Рендалл из Центрального бюро уголовных расследований. Вам не кажется, что этого достаточно?

— Не смейтесь надо мной,-— обиделась девушка.— Я делаю то, что мне приказано.

— Последних двоих лучше не называть, если вы не знаете, какая предстоит работа,—-добавил я.— Я не смеюсь над вами. Жарко, не правда ли?

— Для Пасадены не жарко.— Она взяла телефонный справочник и принялась за работу.

Пока она искала номера телефонов и звонила, я разглядывал ее. Бледность была вполне естественной и не казалась болезненной. Жесткие светлые волосы не были безобразными, но висели прямыми прядями и по виду были какими-то мертвыми. Белый нос наводил на мысль об анемии. Подбородок был слишком мал и чересчур резко очерчен — он казался хрупким. Никакой косметики, кроме бледной губной помады. За очками скрывались холодные кобальтово-голубые глаза. Веки полуприкрывали их, отчего девушка казалась раскосой (а может быть, это впечатление создавалось от того, что кожа у уголков рта была стянута). В целом же в ее лице было какое-то своеобразное очарование, но неброское — оно не сразу угадывалось.

На ней было однотонное платье с короткими рукавами и без всяких украшений. Обнаженные руки покрыты веснушками.

Я не прислушивался к ее телефонным разговорам. То, что ей сообщали, она стенографически быстро записывала в блокнот. Закончив, девушка положила трубку, встала и одернула платье.

— Подождите, пожалуйста.— Она вышла из-за стола, направляясь к двери.

Но с полпути вернулась и задвинула ящик стола, за. которым сидела, потом вышла. Дверь за ней закрылась, и наступила тишина. Где-то за окном гудели пчелы, а где-то в доме — пылесос. Я взял со шляпы свою сигарету, сунул ее в рот и встал. Подойдя к окну, открыл ящик, который девушка закрыла перед уходом/

То, что там лежало, совсем меня не касалось. Я просто заглянул туда из любопытства. Мне не было никакого дела до того, что в ящике ее стола лежал небольшой автоматический «кольт». Я закрыл ящик и сел на свое место.

Вернулась она через четыре минуты. Не закрывая за собой дверь, объявила:

— Миссис Мардок просит вас зайти.

Мы прошли по длинному узкому коридору, потом девушка открыла половинку двойной стеклянной двери и пропустила меня вперед. Я вошел, и она прикрыла за мной дверь.

Было так темно, что сначала я вообще ничего не видел, потом стал различать слабый свет, проникавший через густые кусты. Затем я понял, что нахожусь в комнате, похожей на веранду, заросшую зеленью со всех сторон. На полу лежал зеленый ковер, мебель плетеная. У окна стоял плетеный шезлонг. Он был так велик, что в нем мог бы уместиться и слон. Там, откинувшись на подушки, лежала женщина с бокалом вина в руке. Я ощутил дурманящий запах ее вина, прежде чем смог как следует рассмотреть ее саму. Потом мои глаза привыкли к полумраку, и я разглядел хозяйку дома.

Это была старая женщина, с крупным лицом и подбородком. Светлые волосы изуродованы перманентом, большие влажные глаза похожи на мокрый камень. Шея обтянута кружевами, но к такой шее больше подошел бы футбольный свитер. На ней было серое шелковое платье. Толстые голые руки испещрены веснушками, в ушах блестели клипсы. Рядом с ней стоял низкий стол, а на нем — бутылка портвейна,. Она молча отхлебывала из бокала вино и поглядывала на меня.

Я по-прежнему стоял. Она не предложила мне сесть, пока не допила вино из бокала. Потом вытерла губы платком и заговорила. Голос был похож на баритон, и говорила она безапелляционным тоном, словно не хотела слышать никакой чепухи.

— Садитесь, мистер Марлоу. Пожалуйста, не курите здесь: у меня астма.

Я сел в плетеное кресло и сунул сигарету за платок в нагрудный карман пиджака.

— Я никогда не имела дела с частными детективами, мистер Марлоу. И ничего о них не знаю. Но ваши рекомендации показались мне удовлетворительными. Сколько стоит ваша работа?

— А что надо делать, миссис Мардок?

— Это, естественно, весьма конфиденциальное дело. Никаких контактов с полицией. Если бы это могла сделать полиция, я обратилась бы к ней.

— Двадцать пять долларов в день, миссис Мардок. И конечно, деньги на расходы.

— Это высокая цена. Вы, должно быть, зарабатываете много денег.

Она сделала большой глоток. В жару неприятно пить портвейн, и хорошо, что мне его не предложили.

— Нет, вы не правы,— возразил я.— Конечно, вы можете найти детектива, который работает за более низкую цену. Он проведет вам работу в рамках закона. А у меня нет организации, я один и всегда работаю один. Я рискую, иногда сильно рискую. Нет, я не считаю, что двадцать пять долларов — это очень высокая цена.

— Понимаю. О каких ваших расходах вы упомянули?

— Иногда приходится ездить в разные места. Трудно все предвидеть заранее.

— Я бы предпочла знать,— холодно проговорила она.

— Вы узнаете. Будете получать от меня точную информацию, И сможете возражать, если вам что-либо не понравится.

— А каков должен быть, задаток?

— Сто долларов меня устроят.

— Надеюсь.

Она допила портвейн и снова наполнила бокал. На этот раз старуха не вытерла губы.

— От людей вашего положения, миссис Мардок, я не всегда беру аванс.

— Мистер. Марлоу, я очень строгая женщина, но вас это не должно пугать,— предупредила она.— Если вы будете меня бояться, от вас не будет никакой пользы.

Она неожиданно засмеялась, а потом слегка рыгнула.

— Это все моя астма,— нимало не смущаясь, сказала она.— Я пью вино как лекарство. Поэтому и не предлагаю его вам.

Я положил ногу на ногу, надеясь, что это не повредит ее астме.

— Деньги не имеют большого значения,— продолжала миссис Мардок,—Женщина в моем положении всегда может позволить себе потратить большую сумму. Надеюсь, вы останетесь довольны своим гонораром, Дело заключается в том, что у меня украли ценную вещь. Я хочу вернуть ее, но не просто вернуть. Я не хочу, чтобы за кражу кого-либо арестовали. Вор является членом моей семьи.

Старуха отпила глоток портвейна и улыбнулась.

— Это сделала моя сноха,— пояснила она.— Очаровательная молодая женщина, упрямая как ослица.

Старуха с неожиданным блеском в глазах посмотрела на меня.

— У меня есть сын, проклятый дурак,— продолжала она.—Но я очень люблю его. Около года назад он совершил идиотский поступок: женился без моего согласия. Это была глупость, потому что он не способен заработать себе на жизнь и у него нет денег, кроме тех, что я даю ему на расходы. А я не очень-то щедра. Леди, которую он выбрал или которая выбрала его,— певичка из ночного кабаре. Некая Линда Конквист. Они живут здесь, в этом доме. Мы не ссорились, потому что я не позволяю людям ссориться со мной в моем собственном доме, но хороших отношений между нами не сложилось. Я оплачивала их расходы, дала каждому из них по машине, покупала этой леди одежду и так далее. Не сомневаюсь, что она находила жизнь очень скучной. Не сомневаюсь, что она считает и моего сына скучным. Я сама нахожу его скучным. Во всяком случае, она неожиданно уехала неделю назад, не простившись и не оставив адреса.

Старуха закашлялась, поднесла ко рту платок, потом громко высморкалась,

— Пропавшая вещь — это монета,—продолжала она.— Редкая золотая монета, именуемая дублоном Брашера. Этот дублон был гордостью коллекции моего мужа. Я плохо разбираюсь в таких вещах, а он-то разбирался. После смерти мужа, четыре года тому назад, я храню коллекцию нетронутой. Она наверху, заперта в несгораемой комнате в несгораемых ящиках. Она застрахована, но я еще не сообщала о краже и, если будет возможно, не стану этого делать. Я уверена, что монету взяла Линда. Говорят, что монета оценивается в десять тысяч долларов. Это специальная чеканка.

— Но ее, должно быть, трудно продать, —заметил я.

— Возможно, я не знаю. До вчерашнего дня я вообще не знала о пропаже монеты. Я бы и вчера не заметила этого, поскольку не подхожу к коллекции, если бы не позвонил некий Морнингстер из Лос-Анджелеса. Он позвонил, назвался торговцем редкими монетами и спросил, не продается ли Брашер Мардока — он так и выразился; «Брашер Мардока». Трубку взял мой сын. Он сказал, что вряд ли монета продается, но посоветовал позвонить в другое время и переговорить со мной. Тогда это было неудобно: я отдыхала. Морнингстер сказал, что так и сделает. Мой сын сообщил о разговоре мисс Дэвис, а та передала мне. Я позвонила этому человеку. Мне было просто любопытно.

Она отхлебнула портвейна, вытерла губы и усмехнулась.

— Почему, миссис Мардок? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Если этот человек имел какое-нибудь отношение к торговле монетами, он должен был знать, что эта монета не продается,— ответила старуха.— Мой муж, Джаспер Мардок, оговорил в своем завещании, что ни одна монета из его коллекции не должна быть продана, заложена или отдана взаймы, пока я жива. Ни одна монета не должна выноситься из дома, за исключением случая, когда дому грозит катастрофа. В последнем случае монеты должны вынести его доверенные лица. Мой муж,— мрачно усмехнулась она,—-видимо, считал, что при его жизни я должным образом не разделяла его интересов.

На улице был прекрасный день, ярко светило солнце, благоухали цветы, пели птицы, проносились машины. А комната, с этой старухой и странными запахами, казалась мне нереальной. Я ожидал продолжения ее рассказа,

— Я поговорила с Морнингстером. Его зовут Элиша Морнингстер, а контора его расположена в Белфонт-билдинг на Девятой улице в Лос-Анджелесе. Я сказала ему, что коллекция Мардока никогда не продавалась, не продается и, насколько это зависит от меня, продаваться не будет. И сказала, что удивлена тем, что это ему не известно. Он пробормотал что-то нечленораздельное, а потом спросил, не могу ли я показать ему эту монету. Я отказала. Он сухо поблагодарил меня и повесил трубку. Голос его звучал как-то странно. Я пошла наверх, чтобы взглянуть на монету, чего уже год не делала. Ее на месте не оказалось.

Я молчал. Она допила свой портвейн и стала выбивать пальцами дробь на ручках шезлонга.

— О чем я подумала в тот момент, вы, вероятно, догадываетесь,

— Возможно, что-то насчет мистера Морнингстера. Кто-то предложил ему купить монету, а он знал или подозревал, откуда она появилась. Монета, должно быть, очень редкая.

— Говорят, что она специальной чеканки и действительно очень редкая. Да, я подумала именно так.

— Как ее могли украсть?

— Кто-нибудь из домашних мог легко это сделать. Ключи у меня в сумке, а сумка валяется где попало. Взять ключи, отпереть дверь, а потом положить их на место— это так просто. Для постороннего это было бы затруднительно, но любой домашний мог ее украсть.

— Понимаю. Как вы установили, что ее украла ваша сноха?

— Я не устанавливала — это и так очевидно. Я уверена в этом. У меня служат три женщины, они со мной много-много лет. Пришли задолго до моего замужества за Мардоком, а это произошло семь лет назад. Садовник никогда не заходит в дом. Шофера у меня нет: меня возит либо сын, либо моя секретарша. Мой сын не мог взять ее: во-первых, он не такой дурак, чтобы воровать у. матери; во-вторых, если бы он взял, то не сказал бы мне о своем разговоре с Морнингстером. На мисс Дэвис смешно подумать — она вообще не такого типа. Слишком труслива. Как мышонок. Нет, мистер Марлоу, Линда из тех леди, которые могут пойти на все, если ничего другого не остается. Вы же знаете, каковы эти люди из ночных кабаков.

— «Эти люди» ничем не отличаются от вас,— возразил я.— Полагаю, следов взлома нет? Было бы слишком большой роскошью устраивать взлом ради одной-единственной монеты. Впрочем, мне, пожалуй, лучше осмотреть эту комнату.

Старуха потерла нижнюю челюсть, и мускулы на ее лице вздулись шарами.

— Мистер Марлоу, я только что сказала вам, что эту монету взяла миссис Лесли Мардок, моя сноха.

Я уставился на нее, она — на меня. Взгляд был твердый, как кирпичная стена ее дома. Я пожал плечами.

— Раз вы так считаете, миссис Мардок, то что же вы предлагаете мне?

— Прежде всего я хочу вернуть на место монету. Во-вторых, хочу, чтобы мой сын развелся. И я не намерена платить этой леди за развод. Смею надеяться, вы знаете, как делаются такие вещи.

Она засмеялась грубым смехом.

— Да, я слышал об этом,—ответил я.—Вы говорите, что эта леди не оставила адреса. Это означает, что вы понятия не имеете, где она может быть?

— Точно так.

— Значит, она скрылась. Ваш сын может иметь на этот счет свое мнение. Я хочу поговорить с ним.

Ее большое землистое лицо окаменело.

— Мой сын ничего не знает. Он даже не знает, что дублон похищен. И я не хочу, чтобы знал. Когда придет время, я расскажу ему, а пока я хочу, чтобы он оставался один. И он будет делать то, что хочу я.

— Не всегда,— возразила.

— Его женитьба была импульсивным поступком. Позже он будет вести себя как джентльмен. В этом я не сомневаюсь.

— В Калифорнии для таких импульсивных поступков требуется всего три дня,— заметили.

— Молодой человек, беретесь вы за эту работу или нет?

— Я возьмусь за нее, если мне расскажут обо всех фактах и предоставят возможность вести дело так, как я считаю нужным. А если вы будете устанавливать Свои правила моего поведения, я откажусь от нее.

Старуха хрипло засмеялась.

— Это тонкое семейное дело, мистер Марлоу, и оно должно быть тонко проведено.

— Если вы наймете меня, я проявлю для вас всю тонкость, на какую способен. Но если вы считаете, что у меня ее недостаточно, то вам, вероятно, лучше не нанимать меня. Например, я не возьмусь за работу, если вы хотите сфабриковать дело против вашей снохи. Для этого я действительно недостаточно тонок.

Старуха посмотрела на меня, потом снова взялась за свое «лекарство».

— Вы сделаете эту работу,— сухо проговорила она.— Жаль, что я не встретилась с вами два года назад, перед тем как он женился.

Я не знал, что означает последняя фраза, и промолчал. Она перегнулась через край шезлонга, дотянулась до телефона и что-то рявкнула, когда ей ответили. Послышались шаги, и появилась маленькая блондинка.

— Выпиши этому человеку чек на двести пятьдесят долларов,— рявкнула дракониха.— И держи об этом язык за зубами!

Девушка залилась краской.

— Вы знаете, миссис Мардок, что я никогда не распространяюсь о . ваших делах,— жалобно пролепетала она.— Вы это знаете. Я даже во сне...

Секретарша опустила голову и вышла. Когда она закрывала дверь, я взглянул на нее. Губы дрожали, глаза как у невменяемой...

— Мне нужно фото этой леди и некоторая информация,— сказал я, когда дверь закрылась.

— Посмотрите в ящике стола.

Старуха ткнула пальцем в темный угол.

Я подошел к столу и выдвинул единственный ящик. Там лежала одна-единственная фотография, я мельком взглянул на нее. На меня смотрели темные холодные глаза. Я сел и стал разглядывать фотографию. Темные волосы были свободно рассыпаны и прикрывали часть лба. Широкий рот и очень чувственные губы. Красивый нос, не очень большой и не слишком маленький. В выражении лица чего-то не хватало. Может быть,, воспитанности, но в тот момент я не уловил, чего именно. Лицо казалось слишком мудрым и настороженным для ее возраста. Чувствовалось, Что пережитое наложило на него отпечаток. А за всем этим таилось что-то очень простодушное, что-то от маленькой девочки, которая верила в Санта-Клауса.

Я положил этот снимок в карман и подумал, что здесь слишком мало света, чтобы как следует его разглядеть.

Дверь открылась, и снова появилась маленькая блондинка в однотонном платье. Она принесла чековую книжку и авторучку, чтобы миссис Мардок могла подписать чек. Девушка выпрямилась с напряженной улыбкой на лице, а старуха сделала резкий жест в мою сторону. Мисс Дэвис вырвала листок из чековой книжки и протянула его мне. У двери девушка задержалась, но ей ничего не было сказано, и она вышла.

Я взял чек и, сложив его, держал в руке.

— Что вы можете сообщить мне о Линде?

— Практически ничего. До замужества она снимала комнату вместе с девицей по имени Лоис Мачик — ну и очаровательные же имена выбирают себе эти люди! — которая занималась теми же делами. Они работали в клубе «Долина холостяков» за бульварами Венчура. Мой сын Лесли очень хорошо знает это место. Мне ничего не известно ни о семье, ни о происхождении Линды. Она сообщила только, что родилась в Сиукс-Фаллсе. Я полагаю, родители ее живы, но она ими не интересуется.

Дьявольски язвительная баба, подумал я.

— Вы не знаете адреса мисс Мачик?

— Не знаю и никогда не знала.

Может быть, его знает ваш сын... или мисс Дэвис?

— Я спрошу сына, когда он придет. Думаю, что он не знает. А мисс Дэвис вы сами можете спросить. Я уверена, что и она не знает.

— Понимаю, Вы слышали о каких-либо друзьях Линды?

— Нет.

— Возможно ли, миссис Мардок, что ваш сын связан с Линдой, но не говорит вам об этом? — Старуха начала краснеть. Я изобразил на лице улыбку.— Кроме того, он уже два года женат и может кое-что знать о ней.

— Оставьте моего сына в покое! — рявкнула старуха.

Я пожал плечами с извиняющейся улыбкой.

— Очень хорошо. Полагаю, она взяла машину, которую вы ей дали. Какая это машина?

— Серый «меркурий», модель сорокового года. Двухместная. Мисс Дэвис может сообщить вам ее номер, если хотите, Не знаю, взяла ли она ее.

— Вы не знаете, есть ли у нее деньги, драгоценности, одежда?

— Денег мало. Самое большое — пара сотен долларов,— скривилась старуха в улыбке.— Если, конечно, она не нашла себе нового друга.

— Ясно. А драгоценности?

— Кольцо с изумрудом и бриллиантом, не очень ценное, платиновые часы «лонжин» с украшенным рубинами корпусом, отличное янтарное ожерелье, которое я по своей глупости подарила ей. Потом алмазная брошка в виде игральной карты с двадцатью шестью маленькими алмазами. Конечно, есть и другие вещи. Я никогда не обращала на них внимания. Одевалась она хорошо, но не слишком броско. Слава Богу, за небольшие милости! Этого достаточно?

Старуха наполнила бокал и сделала большой глоток.

— Это все, что вы можете мне сказать, миссис Мардок?

— Разве этого мало?

— Не очень много, но пока хватит. Если я выясню, что она не крала этой монеты, то расследование на этом кончается, насколько я понял. Это так?

— Тогда и поговорим об этом,— грубо отрезала старуха.— Но украла ее она. И я не намерена позволить ей удрать, Учтите это, молодой человек. Надеюсь, вы сможете за себя постоять. У этих девиц из ночных кабаков очень крутые друзья.

Я положил в бумажник чек, который все еще держал -в руке, встал и направился к двери.

— Я люблю таких людей, миссис Мардок. У них незатейливый ум. Я сообщу вам, когда будет что сообщить. Думаю, сначала надо посетить этого торговца монетами. Похоже, он может дать мне какую-то зацепку.

Когда я подошел к двери, старуха окликнула меня,

— Я вам не очень понравилась, не так ли?.

Я усмехнулся.

— А вы кому-нибудь нравитесь?

Она откинула голову назад и захохотала. Ее смех, скорее, напоминал рев. Пока она смеялась, я вышел и захлопнул за собой дверь. Пройдя по коридору, я постучал в приоткрытую дверь, затем толкнул ее и вошел в комнату.

Секретарша сидела за столом, опустив голову на руки, и рыдала. Я закрыл дверь, подошел к ней и положил руки на ее худенькие плечи.

Девушка вздрогнула.

— Успокойтесь,— сказал я.— Вы должны чувствовать к ней жалость. Она знает, что груба и плохо ведет себя, но ничего не может с этим поделать.

— Не.прикасайтесь ко мне,— прошептала девушка.-— Пожалуйста! Я никогда не разрешаю мужчинам прикасаться ко мне. И не говорите таких ужасных вещей о миссис Мардок.

Лицо ее покраснело и было мокрым от слез. Без очков глаза казались красивее. Я сунул в рот сигарету и закурил.

— Я... я не выношу грубости, но к ней можно привык-? нуть... Она унижает меня. А я стараюсь делать все, чтобы угодить ей.

Девушка шмыгнула носом, взяла со стола мужской носовой платок и стала вытирать глаза. Я увидел в углу платка инициалы «Л. М.», вышитые розовыми нитками, и удивился.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Мне нужен номер машины миссис Лесли Мардок.

— Номер 2Х 1111, серый «меркурий» с откидным верхом, модель сорокового года,

— Она сказала, что машина двухместная. Это верно?

— У мистера Лесли точно такая же машина, того же цвета. Линда не взяла машину.

— Вот как? А что вы знаете о мисс Лоис Мачик?

— Я только один раз видела ее. Она вместе с Линдой снимала квартиру. Она приходила сюда с мистером... Ванньяром.

— Кто он?

Девушка опустила голову.

— Я... она просто приходила с ним. Я его совсем не знаю.,

— О’кей. А как выглядит мисс Лоис Мачик?

— Она высокая красивая блондинка, очень-очень привлекательная.

— Вы имеете в виду сексуально?

— Ну,— покраснела мисс Дэвис,— я имею в виду в широком смысле... Вы меня понимаете?

— Понимаю, что вы имеете в виду, но я никогда не обращал на это внимания.

— Могу вам поверить,—.неожиданно резко заметила она.

— Вы знаете, где живет мисс Мачик?

Девушка покачала головой, потом сложила носовой платок и убрала его в ящик, где лежал «кольт».

— Вам надо иметь еще один платок, чтобы можно было их менять,— сказал я.

Девушка села на свое место и пристально посмотрела на меня.

— На вашем месте я бы не стала вести себя грубо, мистер Марлоу,— ответила она.— Во всяком случае, со мной.

— Вот как?

— Да: И я не стану отвечать вам ни на какие вопросы без дальнейших указаний: В моем положении мне не следует говорить ничего лишнего.

— Я не грублю. Это просто тон зрелого мужчины.

Она взяла карандаш и сделала какую-то пометку, потом слегка улыбнулась.

— Может быть, мне не нравятся зрелые мужчины...

— Вы — сумасбродка,— сказал я.— До свидания.

Я вышел из кабинета, закрыл дверь и направился к выходу.

На улице было тепло. Я надел солнечные очки и снова погладил негра по голове,

— А дела, братец, хуже, чем я ожидал,— поведал я ему.

Камни нагрелись — чувствовалось их тепло через подошвы туфель. Я сел в машину и стал отъезжать от тротуара.

Маленькая двухместная машина песочного цвета ткнулась в тротуар позади меня. Мужчина, сидевший за рулем, был в темной соломенной шляпе с яркой лентой и в солнечных очках, таких же, как у меня.

Я не придал этому значения и направился в сторону города. Проехав с десяток кварталов, заметил, что машина следует за мной. Пожав плечами, я специально - покружил по городу. Машина не отставала. Тогда я развернулся и остановился у тротуара.

Преследовавшая меня машина остановилась на углу. Голова в соломенной шляпе даже не повернулась в мою .сторону. Я тронулся, но машина оставалась на месте. Я поехал по Арройо Секо и свернул к Голливуду. Несколько раз оборачивался, но больше этой машины не видел.

Глава 3

Моя контора располагалась в Качуэнга-билдинг, на шестом этаже, в двух небольших комнатах задней части здания. Одну из них я оборудовал для терпеливо ожидающих клиентов, на случай, если таковые попадутся. На двери был звонок, который я мог включать и выключать из другой комнаты.

Я заглянул в приемную. Никого и ничего, кроме запаха пыли. Я открыл окно, отпер дверь в смежную комнату и вошел туда. Это был мой кабинет. Три тяжелых стула и вращающееся кресло, стол, покрытый стеклом, пять зеленых ящиков для папок, из которых три были совершенно пустыми. На столе, конечно, стоял телефон и лежал календарь. На стене в рамке — лицензия, умывальник с деревянной тумбочкой, ковер на полу и два открытых окна с занавесками, которые чуть шевелились от ветра.

Та же обстановка была у меня и в прошлом году, и в позапрошлом. Некрасивая, невеселая, но все же лучше, чем тент на берегу моря.

Я повесил на крючок пиджак и шляпу, умылся холодной водой, закурил и, усевшись за стол, придвинул к себе телефонный справочник. Элиша Морнингстер значился на странице 422. Его контора располагалась в помещении 824 Белфонт-билдинга на Западной Девятой улице. Я взял ручку, записал номер его телефона и адрес и вдруг вспомнил, что забыл включить дверной звонок. Я протянул руку к выключателю и тотчас услышал, как открылась входная дверь. Перевернув блокнот верхней страницей вниз, я вышел из-за стола и пошел взглянуть, кто это пожаловал ко мне.

Это был высокий стройный мужчина с самодовольным видом, в голубом летнем костюме, рубашке цвета слоновой кости и черно-белых ботинках. Галстук и платок в кармане были подобраны в тон рубашке. В руке, обтянутой белой перчаткой, он держал длинный черный мундштук и разглядывал журналы, лежащие на столе. Кажется, я догадался, кто мой посетитель.

Когда я открыл дверь кабинета, он чуть повернул голову и уставился на меня парой печальных светлых, глаз, расположенных близко к узкой переносице. У него было Загорелое лицо, рыжеватые волосы, зачесанные назад, и тонкая полоска усов, куда более рыжая, чем волосы.

Незнакомец равнодушно оглядел меня, деликатно выпустил дым в сторону и спросил:

— Вы Марлоу?

Я кивнул.

— Немного разочарован. Я ожидал встретить типа с грязными ногтями,— признался он.

— Проходите и садитесь — так вам будет удобнее изощряться в остроумии.

Он прошел мимо меня, стряхнул пальцем пепел с сигареты и уселся за стол. Стянув с правой руки перчатку, он присоединил к ней вторую и положил обе на стол. Потом, выбив из мундштука окурок, прочистил его спичкой, вставил новую сигарету и закурил. Откинувшись на спинку стула, он расплылся в широкой улыбке аристократа.

— Успокоились? — спросил я.— Пульс и дыхание в порядке? Может быть, положить вам на голову мокрое полотенце?

Разговаривая, он едва шевелил губами.

— Частный детектив... Никогда не встречался ни с Одним из них. Хитрый бизнес. Подглядывание в замочные скважины, устройство скандалов и тому подобное.

— Вы по делу или поболтать?

Он вяло улыбнулся, как толстая дама на балу пожарных,.

— Моя фамилия Мардок. Возможно, она вам о чем-нибудь говорит?

— Вы, конечно, пришли сюда, чтобы просто провести время.— Я принялся набивать трубку.

Он наблюдал за моими действиями, потом заговорил: Насколько я понимаю, моя мать наняла вас. Она дала вам чек.

Закончив набивать трубку, я достал спички, раскурил ее и пустил дым в сторону открытого окна, продолжая молчать.

Он наклонился немного вперед.

— Я знаю, что осторожность — это часть вашей работы, и ничего не выпытываю. Маленький червячок кое-что сказал мне — ведь они проникают всюду и могут многое знать... как и я сам. Я случайно ехал позади вас. Вам теперь все ясно?

— Да,— ответил я.— Допустим, что ясно,

— Вас наняли, чтобы найти мою жену, я полагаю?

Я сделал неопределенный жест и усмехнулся.

— Марлоу,— тон его вдруг стал серьезным,— я попытаюсь все выяснить, но не думайте, что вам это понравится.

— Я уже кричу от гнева и боли, — усмехнулся я.

— И вы будете умолять о прощении, если с вами будут обращаться так же грубо, как действуете вы.

— Не надо выходить из себя.

Он снова откинулся на спинку стула и прищурил свои бесцветные глаза. Потом стал ерзать, стараясь устроиться поудобнее. Надо мне самому как-нибудь попробовать поудобнее усесться на этом стуле, подумал я. Может быть, именно из-за стула мои дела и идут неважно? Не мешало бы заняться этим.

— Почему мать хочет найти. Линду? — помедлив, спросил он.— Она не любит ее всеми фибрами души. Я хотел сказать, что моя мать ненавидит Линду. Линда очень хорошо относилась к матери. Что вы о ней думаете?

— О вашей матери?

— Конечно. Вы ведь еще не виделись с Линдой, не так ли?

— Секретарша вашей матери может скоро лишиться места. Она слишком много болтает.

Он отрицательно покачал головой.

— Мать не узнает. Кстати, она не может обойтись без Мерль: должна же она над кем-то издеваться, Она орет на нее и бьет по щекам, но обойтись без нее не сможет. Так что вы о ней думаете?

— Очень приятная собеседница. Правда, немного старомодная.

Он нахмурился.

— Я имел в виду мать, Мерль я знаю, она простодушная маленькая девочка.

— Ваша необычайная наблюдательность просто поражает.

Мардок удивленно посмотрел на меня и даже забыл стряхнуть с сигареты пепел — нет, не забыл. Осторожно поднес сигарету к пепельнице.

— Так что насчет матери? — терпеливо переспросил он.

— Большая старая армейская лошадь,— ответил я.— Золотое сердце, а золото всегда залегает очень глубоко.

— Но зачем ей понадобилось найти Линду? Я не могу этого понять. Тратить деньги зря. А ведь моя мать очень не любит тратить деньги. Она ощущает их как часть своей шкуры. Так зачем она хочет найти Линду?

— Обыщите меня,— разозлился я.— Кто вам сказал, что она хочет этого?

— На что вы намекаете? Мерль...

— Мерль романтична. Она даже нос вытирает мужским носовым платком. Может быть, вашим,

Мардок покраснел.

— Это глупо. Послушайте, Марлоу, будьте благоразумны и расскажите мне об этом. У меня всегда мало денег,. но пару сотен...

— Я должен, разочаровать вас. Кроме того, я не намерен разговаривать с вами. Хватит.

— Но почему?

— Не спрашивайте меня о том, чего я и сам не знаю, потому что я не хочу отвечать на ваши вопросы. Вы. что, с луны свалились? Если человеку моей профессии поручают работу, разве он станет отвечать на вопросы и удовлетворять чужое любопытство?

— Видимо, в воздухе много электричества,— проговорил Лесли неприятнейшим тоном,— если человек вашей профессии отказывается от двухсот долларов.

Делать было нечего. Я взял из пепельницы спичку, и стал разглядывать ее. На тонкой желтой палочке стояли белые буквы: «Роземонт X. Ричардс...», остальное обгорело. Я взял другую спичку и бросил обе в корзинку.

— Я люблю свою жену,— неожиданно объявил он и вымученно улыбнулся.— Можете мне не верить, но это правда.

— Ломбарды еще работают, Вы не собираетесь туда?

Он сжал губы.

— Она не любит меня. Я знаю, что причина простая. Линда привыкла к другой, более яркой жизни. А у нас скучно. Мы не ссорились: она выдержанная женщина. Просто не представляла себе, что ее ожидает, когда выходила за меня замуж.

— Вы слишком современный,— заметил я.

— Нехорошо, Марлоу, старо. Послушайте, у вас вид порядочного человека. Я знаю, что моя мать не станет выбрасывать на ветер двести пятьдесят баксов. Возможно, это не из-за Линды. Может быть, здесь что-то другое. Возможно...

Он вдруг замолчал, потом медленно закончил фразу, не сводя с меня глаз.

— ...возможно, это Мории...

— Может быть,— весело подтвердил я.

Мардок взял со стола перчатки, повертел их в руках и снова положил на место.

— Я влип,— вдруг объявил он.— Но, думаю, мать не знает об этом. Морни мог позвонить ей,- но он обещал этого не делать.

Это было уже кое-что.

— И здорово вы влипли?

Это был трудный вопрос. Лесли снова стал подозрительным.

— Если бы он звонил ей, она сказала бы вам.

— Возможно, что это не Морни. Может быть, речь шла о вашей поварихе. Ну а если это Морни, то на сколько вы влипли?

— На двенадцать тысяч,— покраснев, ответил Лесли.

— Он угрожал вам?

Мардок кивнул.

— Пошлите его к черту,— посоветовал я.— Что он за парень? Скандалист?

Мардок поднял голову и серьезно посмотрел на меня.

— Полагаю, да. Наверное, они все такие. У него хорошее прикрытие. Поставлено все здорово, но никакой фантазии. Линда работала там и ни во что не была замешана. Если вам надо найти ее, то придется потратить много времени.

Я вежливо улыбнулся,

— Почему мне придется потратить много времени? Надеюсь, ее не зарыли живьем в землю на заднем дворе.

Мардок встал. В его бесцветных глазах вспыхнула злость. Наклонившись над столом, он изящным жестом достал маленький пистолет двадцать пятого калибра, родной брат того, что я видел в ящике стола Мерль. Дуло было направлено на меня. Я не двигался.

— Если кто-нибудь попытается убить Линду, ему придется сперва убрать меня,— заявил Мардок.

— Это не такое уж сложное дело.— Я усмехнулся.— Но лучше уберите пистолет, если только вы не собираетесь убивать мух.

Он сунул оружие в карман. Пристально посмотрев на меня, стал натягивать перчатки.

— Я только напрасно потерял время,— заметил он, направляясь к двери.— Все вы трепачи.

— Одну минуту.— Я встал из-за стола,—Было бы неплохо, если бы вы не сообщали матери о нашем разговоре. Хотя бы ради маленькой девочки.

— Судя по информации, какую я получил, ничего страшного не произойдет.

— Вы хотите рассказать ей о своем долге Морни?

Он опустил голову.

— Тот, кто решится долго не отдавать Морни двенадцать грандов, должен быть гораздо хитрее меня.

Я подошел к нему ближе.

— Откровенно говоря, я не думаю, что вы беспокоитесь о своей жене. Я полагаю, вы знаете, где она. Она сбежала не от вас, а от вашей матери.

Мардок поднял голову, но промолчал.

— Возможно, она найдет себе работу,— продолжал я,— и сумеет даже заработать, чтобы поддержать вас.

Он енова уставился в пол, чуть повернулся и сделал неожиданный выпад в мою сторону. Я успел уклониться от удара в подбородок, схватил его за руку и медленно завернул ее за спину. Он упал на пол, тяжело дыша. Запястье было такое тонкое, что мои пальцы сошлись.

Мы смотрели друг другу в глаза. Он дышал, как пьяный, открытым ртом. На щеках выступили красные пятна. Потом попытался вырвать руку, но я придавил его всем своим весом.

— Как случилось, что твой старик не оставил тебе денег? Или ты все спустил?

— Не твое собачье дело,— огрызнулся он.— А если ты имеешь в виду Джаспера Мардока, то он не был моим отцом. Он не любил меня и не оставил мне ни цента. Моим отцом был Гораций Брайт, который потерял все деньги и выбросился из окна своей конторы.

— Эх ты, молокосос! Жаль, что я заговорил о твоей жене. Мне просто захотелось, чтобы ты помекал, как козел.

Я отпустил его руку и отошел. Мардок с трудом поднялся. Он разозлился, но говорил тихо.

— Ну и черт с тобой! Если ты удовлетворен, я ухожу.

— Я сделал для тебя все, что мог,— сказал я,— А пользоваться пистолетом не так-то просто. Лучше выброси его.

— Это мое дело,— огрызнулся он.— Жаль, что не сумел дать тебе по роже. Это было бы полезно,

— Возможно.

Он открыл дверь и вышел. Шаги затихли в конце коридора. Еще один сумасброд. Я снова уселся за стол, заглянул в блокнот и снял телефонную трубку.

Глава 4

После третьего гудка мне ответил нежный девичий голос, очень похожий на детский.

— Доброе утро. Контора мистера Морнингстера.

— Старик у себя?

— Кто это говорит?

— Марлоу.

— Он вас знает, мистер Марлоу?

— Спросите его, не хочет ли он купить ранние американские монеты.

— Подождите минутку, пожалуйста.

После недолгой паузы послышался глухой мужской голос:

— Мистер Морнингстер слушает.

— Мне сказали, мистер Морнингстер, что вы звонили миссис Мардок из Пасадены. Насчет одной монеты.

— Насчет одной монеты...— повторил он.— В самом деле. Ну и что?.

— Насколько я понял, вам хотелось бы купить монету из коллекции Мардока.

— Правда? А кто вы такой, сэр?

— Филипп Марлоу, частный детектив. Я работаю на миссис Мардок,

— В самом деле? — Он старательно откашлялся.— А о чем вы хотите поговорить со мной, мистер Марлоу?

— Об этой монете.

— Но мне. сказали, что она не продается.

— Я хочу поговорить о ней с вами лично.

— Не хотите ли вы сказать, что старуха изменила свое решение?

— Нет.

— Тогда, боюсь, я не понимаю вас, мистер Марлоу. О чем нам разговаривать?

Чувствовалось, что он хитрит. Я решил выбросить туза.

— Дело вот в чем, мистер Морнингстер: еще до разговора с ней вы уже знали, что монета не продается.

— Интересно...— протянул он.— Как я мог об этом знать?

— Вы занимаетесь бизнесом и не могли не знать это-То. Всем известно, что моне/гы из коллекции Мардока не могут быть проданы при жизни миссис Мардок. Разве я не прав?

— Ага.— Он переваривал мою реплику.— Ага.

Наступило молчание, потом он сказал быстро, но довольно мягко:

— Я буду рад видеть вас в своей конторе в три часа. Видимо, вы знаете, где она находится. Вас это устраивает?

— Я буду у вас.

Закончив разговор, я снова набил трубку и в задумчивости уставился на стену. Лицо мое застыло. Потом достал фото Линды и стал его разглядывать. Я пришел к выводу, что лицо это банально. Положив фото на стол, я поднял вторую спичку Мардока и стал ее рассматривать. На ней было написано: «Верхний ряд, В. Д. Райт, 36». Потом бросил ее в пепельницу, удивляясь, что иногда обычная спичка может стать такой важной вещью в расследовании.

Я достал из кармана чек миссис Мардок, написал на нем распоряжение об оплате, записал в своей книге эту сумму в приход и снова убрал чек в карман.

Лоис Мачик не оказалось в телефонном справочнике.

Тогда я выписал на листок номера телефонов и адреса театральных агентств и стал звонить во все подряд. Мне отвечали веселыми громкими голосами, спешили задать массу вопросов, однако ни в одном из них не слышали о Лоис Мачик.

Я швырнул листок в корзину и позвонил Кенни Хасту, репортеру по уголовным делам из «Кроникл».

— Что тебе известно об Алексе Морни? — спросил я после обмена любезностями.

— Он содержит ночной клуб и игорный притон в «Долине Холостяков», в двух милях от города. Снимался в фильмах. Актером был паршивым. Кажется, имеет сильную защиту. Я никогда не слышал, чтобы он стрелял в кого-нибудь днем в общественном месте. Впрочем, и ни в какое другое время, Но пари насчет этого держать не стал бы.

— Опасен?

— Я бы сказал —да, если тебе это нужно знать. Бее эти парни из дешевых фильмов, известные как хозяева ночных клубов, способны на все. У него есть телохранитель, парень с характером. Это некий Эдди Прю, высокий, худой парень, ростом около метра девяносто, у которого всегда надежное алиби. У него нет одного глаза — потерял на войне.

— Морни опасен для женщин?

— Не будь викторианцем, старина. Женщины в наше время не считают это опасностью.

— Ты не знаешь девушку по имени Лоис Мачик? Высокая яркая блондинка.

— Нет. Звучит знакомо, но я не знаю.

— Не остри. Знаешь ли ты парня по фамилии Ваннь-яр? Ни одного из этих людей нет в справочнике.

— Нет, не знаю. Но я могу спросить Герти Арбога-ста и, если хочешь, позвоню тебе. Он знает всех «аристократов» ночных клубов.

— Спасибо, Кенни. Я сам позвоню тебе через полчаса.

Он сказал, что это его вполне устраивает, и мы положили трубки. Я запер контору и ушел.

В конце коридора у стены стоял молодой блондин в коричневом костюме и соломенной шляпе с яркой лентой. Он читал вечернюю газету. Когда я проходил мимо, он зевнул, сунул газету под мышку и выпрямился.

В лифт он вошел вместе со мной. Парень так устал, что у него слипались глаза. Я вышел на улицу и пошел в банк, чтобы получить деньги по чеку. Оттуда зашел в «Тайгертэйл Лоунж», занял кабину, выпил немного мартини и съел бутерброд. Парень в коричневом костюме сидел за стойкой бара, пил кока-колу и скучал.

Я доел бутерброд и направился в телефонную кабину в конце бара. Парень в коричневом костюме быстро повернул голову в мою сторону. Зайдя в будку, я снова позвонил в «Кроникл».

— О’кей,— сказал Кенни.— Герти Арбогаст сказал, что Морни недавно женился на твоей блондинке. Ванньяра он не знает. Морни купил дом в районе Бел-Эйр, белый дом на Стилвуд-Крешент-драйв, в пяти кварталах к северу от Сансет. Герти говорил, что он купил его у обанкротившегося парня по имени Артур Блейк Попхэм, который занимался мошенничеством. На воротах все еще инициалы Попхзма. И, возможно, на туалетной бумаге тоже. Вот, кажется, и все.

— Большего никто и не мог бы узнать. Большое спасибо, Кенни.

Я повесил трубку, вышел из будки, встретился взглядом с парнем в коричневом костюме и направился к своей машине.

Когда я ехал в Бел-Эйр, машины песочного цвета позади меня не было.

Глава 5

Стилвуд-Крешент-драйв неторопливо вилась к северу от бульвара Сансет и клуба «Бел-Эйр-Каунтри». По сторонам улицы возвышались заборы, низкие и высокие, некоторые — с металлическими украшениями. Тротуаров не было: пешком здесь никто не ходил, даже почтальоны.

День был жаркий, правда не такой, как в Пасадене. Сильно пахло цветами. Я ехал медленно и вглядывался в-монограммы на воротах. Артур Блейк Попхэм. Инициалы «А. Б. П.» Я нашел их почти в конце улицы — позолоченные буквы на черном фоне. За воротами была видна широкая подъездная дорога.

Освещенный солнцем дом казался белым. Это был вполне современный дом по сравнению с соседними: не менее четырнадцати комнат и, возможно, даже плавательный бассейн. Кирпичная ограда низкая, с отверстиями, выкрашенная в белый цвет. Наверху она заканчивалась железным ажурным обрамлением, покрытым черным лаком. На почтовом ящике стояло имя А. П. Морни.

Я оставил машину на улице и направился по дороге к дому. Неподалеку от него шофер мыл «кадиллак». Я постучал в дверь большой медной колотушкой.

Она мгновенно открылась, и на меня уставился филиппинец в белой куртке. Я протянул ему свою карточку.

— К миссис Морни,— сказал я.

Он захлопнул дверь. Время шло. Так бывает всегда, когда я прихожу к кому-нибудь. До меня доносился плеск воды. Шофер был коротышкой, в бриджах, гамашах и рубашке. Он изредка поглядывал в мою сторону и посвистывал.

Открылась дверь. Филиппинец протянул мне мою карточку, но я не взял ее.

— Что вам нужно?

У него был странный, надтреснутый голос; когда он говорил, казалось, что кто-то топчется по яичной скорлупе.

— Я хочу повидать миссис Морни.

— Ее нет дома.

— А разве ты не знал этого, когда брал мою карточку?

Он разжал руку и карточка упала; потом усмехнулся, показав отличные зубы.

— Я узнал, когда она мне это сказала.— Он захлопнул дверь.

Я поднял карточку и подошел к шоферу, который мыл «кадиллак». Очки в красной оправе и челка соломенных волос. Он бросил на меня взгляд человека очень занятого.

— Где босс? — спросил я.

Сигарета дрогнула в уголке рта,

— Спроси в доме, Джек.

— Я спрашивал, но перед моим носом захлопнули дверь.

— Ты разбиваешь мне сердце, Джек.

— А как насчет миссис Морни?

— Тот же ответ, Джек. Я здесь только работаю. Продаешь что-нибудь?

Я показал ему свою карточку так, чтобы он мог прочесть. На этот раз карточка была деловая. Он положил губку на подножку, а шланг — на цемент площадки, затем взял полотенце, висевшее на двери гаража, и стал вытирать руки. Потом достал спички и стал раскуривать свой окурок.

Его лисьи глаза бегали по сторонам. Я подошел к нему поближе.

— Как насчет небольших расходов? — спросил он.

— За пустяки не плачу.

— За пятерку я могу начать думать.

— Не нарывайся,—предупредил я его,

— За десятку я мог бы спеть под гитару, как четыре канарейки.

— Не люблю музыку.

Он склонил набок голову.

— Говори по-английски, Джек.

— Я не хочу, чтобы ты потерял работу, дружище. Меня только интересует, дома ли миссис Морни. А это стоит не больше бакса.

— Не беспокойся о моей работе, Джек. Я здесь прочно держусь.

— Держишься за Морни или за кого-то еще?.

— И ты хочешь узнать все это за один бакс?

— За два.

— Ты ведь работаешь не на него?

— Конечно.

— Ты лжец.

— Конечно.

— Давай два бакса! — рявкнул шофер.

Я дал ему два доллара.

— Она на заднем дворе с другом. Прекрасный парень. Хорошо иметь друга, который не работает, и мужа, который работает. Согласен? — ухмыльнулся он.

— Когда-нибудь тебе крупно не повезет,— заметил я.

— Нет, Джек, я мудрый. Я знаю, как играть с ними.

Я всю жизнь обманываю таких людей.

Он свернул деньги и сунул в карман для часов.

— Это только суп. За пятерку я...

Большой белый спаниель выскочил из-под «кадиллака», ткнулся головой мне в живот, подпрыгнул, лизнул меня в лицо и уселся между нами, высунув язык.

Я вынул платок и вытер лицо:

— Хитклифф, Хитклифф! — звал мужской голос, потом послышались шаги.

— Хитклифф?

— Так зовут эту собаку, Джек.

— Удивительная кличка, не правда ли?

— Хватит болтать.— Шофер поднял шланг, взял губку и принялся за работу.

— Эй, Хитклифф!

Мужской голос стал громче, и вскоре из-за кустов появился мужчина.

Это был высокий брюнет с чистой оливковой кожей, блестящими черными глазами и ослепительно белыми зубами. Черные усы, белая рубашка с инициалами на кармане, белые брюки и белые ботинки. Вокруг запястья

Золотой браслет с часами. Бронзовая от загара шея была повязана желтым шарфом.

Он увидел собаку, сидящую у моих ног, и это ему не понравилось. Щелкнув пальцами, он крикнул чистым, твердым голосом:

— Хитклифф, ко мне!

Собака тяжело дышала и не двигалась с места.

— Кто вы? — спросил мужчина, разглядывая меня.

Я протянул ему свою карточку. Оливковые пальцы взяли ее. Собака уселась у меня между ног.

— Марлоу,— прочел он.— Марлоу, да? Что такое? Детектив, да? Что вам нужно?

— Я хочу поговорить с . миссис Морни.

Он оглядел меня с головы до пят.

— А вам сказали, что ее нет?

— Да, но я не поверил этому. Вы мистер Морни?

— Нет.

— Это мистер Ванньяр,— пояснил шофер за моей спиной.— Мистер Ванньяр — друг дома. Он часто приходит сюда.

Ванньяр в бешенстве уставился на шофера. Тот вышел из-за машины и выплюнул окурок на землю.

— Я сказал ему, что босса нет дома, мистер Ванньяр.

— Понимаю.

— Я сказал, что вы и миссис Морни здесь. Разве я плохо сделал?

— Вы должны заниматься только своим делом.

— Удивительно, черт возьми, как это я не подумал об этом,— издевательским тоном заметил шофер.

— Убирайтесь отсюда, пока я не свернул вашу грязную шею! — огрызнулся Ванньяр.

Шофер спокойно окинул его взглядом и отошел к гаражу, насвистывая мелодию. Ванньяр посмотрел на меня.

— Вам сказали, что миссис Морни нет дома, но вы не поверили. В чем же дело? Что вас не устраивает?

— Мы можем обсудить это.

— Понимаю. Вы можете сказать, что вам нужно от миссис Морни?

— Я бы предпочел объяснить это ей самой.

— Считайте, что она не желает вас видеть.

Из-за машины раздался голос шофера:

— Будь внимателен, Джек. У него в руке может оказаться нож.

Оливковое лицо Ванньяра приняло цвет морских водорослей. Он резко повернулся и, задыхаясь от ярости, пробормотал:

— Следуйте за мной.

Мы двинулись по дорожке, вьющейся среди кустов роз, и прошли через белую калитку. За ней оказался сад с цветами, площадкой для бадминтона, прекрасными газонами и небольшим бассейном. Рядом с бассейном — свободная площадка, обставленная белой и голубой садовой мебелью. Там стояли низкие раздвижные столы, кресла с подставками для ног и большими подушками — все это под белыми и голубыми зонтами.

В одном из кресел полулежала длинноногая апатичная блондинка. Рядом стояла корзина со льдом и бутылка виски. Блондинка лениво следила за нашим приближением. Издали, на расстоянии десяти метров, она казалась красивой. Когда мы оказались в трех метрах — она заметно подурнела. Слишком большой рот, слишком голубые глаза, слишком много косметики. Брови неестественно изогнуты, а ресницы такие редкие, что напоминали железную изгородь.

На ней были парусиновые брюки, бело-голубые сандалии, на ногтях яркий алый лак. Белая шелковая блузка открывала ожерелье из зеленых необработанных изумрудов. В кресле рядом с ней лежала белая соломенная шляпа, а на шляпе — зеленые солнечные очки с огромными стеклами.

Ванньяр, подойдя к ней, рявкнул:

— Ты должна выгнать своего отвратительного шофера, и побыстрее. Иначе я сам сверну ему шею. Меня тошнит, когда я вижу его.

— Сядь и отдохни. Не надо возбуждаться,— сказала блондинка.— Кто твой друг?

Ванньяр взглянул на мою карточку, которую держал в руке, и бросил ей на колени. Блондинка лениво взяла ее, прочла, вздохнула и постучала ногтем по зубам. Потом капризно сказала:

— Зачем он здесь? Наверное, ты нашел предлог, чтобы уйти.

— Он пришел к тебе.

— С кем мне разговаривать? — осведомился я.— С ней или с вами, а вы будете переводить ей?

Блондинка засмеялась неестественным смехом. Ванньяр сел, закурил сигарету с золотым обрезом. Я стоял и смотрел на них.

— Я ищу вашу подругу, миссис Морни, Мне известно, что год назад вы вместе с ней снимали квартиру. Ее зовут Линда Конквист,

Ванньяр часто-часто заморгал, потом отвернулся и стал смотреть на бассейн. Спаниель по кличке Хитклйфф прибежал и сел рядом со мной. Ванньяр щелкнул пальцами.

— Ко мне, Хитклифф! Быстро!

— Заткнись,— оборвала его блондинка.— Собаке надоели твои фокусы. Ради Бога, уйми свое тщеславие. И перестань заводиться, пожалуйста!

— Не разговаривай со мной так,— огрызнулся Ванньяр.

Блондинка захихикала.

— Я ищу девушку по имени Линда Конквист, миссис Морни,— напомнил я.

— Вы это уже говорили. Просто я задумалась. Кажется, я не видела ее уже месяцев шесть. Она вышла замуж.

— Вы полгода ее не видели?

— Я так и сказала, приятель. Зачем вам это нужно знать?

— Для частного расследования, которое я веду.

— Какого расследования?

— Сугубо конфиденциального!

— Подумать только! — весело проговорила она.— Он занимается частным конфиденциальным делом! Ты слышишь, Лу? Врывается к посторонним людям и сообщает, что ведет сугубо конфиденциальное дело. Как тебе это нравится, Лу?

— Значит, вы не знаете, где она?

— Разве я вам не сказала?

— Нет, вы сказали, что не видели ее с полгода. Это не одно и то же.

— Кто вам сказал, что я снимала вместе с ней квартиру? — резким тоном спросила блондинка.

— Я никогда не открываю источников информации, миссис Морни.

— Милый, вы суетливы, как учитель танцев. Я говорю вам одно, а вы мне — другое.

— У нас разное положение. Будучи нанят на работу, я следую определенным инструкциям. А у леди нет причин скрывать что-либо, не так ли?

— Кто разыскивает ее?

— Ее родня.

— Ну уж это бросьте! У нее нет родни,

— Вы, должно быть, близко знакомы с ней, если знаете это,— заметили.

Возможно. Но. это не означает, что я знаю что-либо о ней сейчас.

— О’кей. Вы знаете, но не хотите сказать.

— Вот вам ответ,—:вмешался вдруг Ванньяр.—Вы здесь непрошеный гость и чем скорее уберетесь, тем лучше.

Я продолжал наблюдать за миссис Морни. Она подмигнула мне и обратилась к Ванньяру:

— Не надо быть таким агрессивным, дорогой. В тебе много обаяния, но ты бываешь временами, слишком груб.

А для грубой работы ты не годишься. Верно, приятель?

— Я не думал об этом, миссис Морни,— ответил я.— Как вы считаете, мистер Морни сможет мне помочь?

Блондинка покачала головой.

— Откуда мне знать? Можете попытаться. Если вы ему не понравитесь, у него есть парень, который выбросит вас вон.

— По-моему, вы сами могли бы помочь мне, если бы захотели.

— Может быть, вы намерены заставить меня захотеть этого?

— Но как я могу это сделать в присутствии посторонних?

— Это мысль!

Она взяла бокал и сделала глоток виски.

Ванньяр неторопливо встал. Лицо его побледнело. Он сунул руку за пазуху и процедил сквозь зубы:

-— Убирайся отсюда, слабак! Пока еще можешь ходить!

Я удивленно посмотрел на него.

— Где же твоя изысканность? И не уверяй меня, что ты носишь оружие в летнем костюме.

Блондинка засмеялась, показав прекрасные белые зу- • бы. Его черные глаза с ненавистью смотрели на меня. Он был похож на змею.

— Ты слышал, что я сказал? —Тон был почти приветливым.— Советую считаться со мной. Я разделаюсь с тобой быстрее, чем ты зажжешь спичку. Запомни это.

Я взглянул на блондинку. Глаза ее ярко блестели, а губы казались еще более чувственными. Она не сводила с нас глаз.

Я повернулся и пошел по траве. На полпути остановился и оглянулся, Ванньяр стоял в той же позе. Глаза блондинки были широко открыты, но тень от зонта мешала определить выражение ее лица. Однако я был уверен, что она либо испугана, либо раздражена.

Я направился к белой калитке, затем дальше по дорожке, мимо розовых кустов. У калитки остановился, чтобы бросить на них последний взгляд. Не знаю, чего я ожидал, но увидел Ванньяра почти лежащим на блондинке и целующим ее.

Покачав головой, я продолжал свой путь.

Шофер в очках с красной роговой оправой все еще возился с «кадиллаком». Мытье он закончил и теперь протирал стекла и никелированные части большим куском замши. Я подошел и стал рядом с ним.

— Ну как? — спросил он.

— Плохо. Они ничего не сказали мне.

Он кивнул.

— А тебе надо быть начеку,—посоветовал я.— Этот парень — подлец или разыгрывает роль подлеца.

Шофер коротко рассмеялся.

— В этом костюме? Ерунда!

— Кто этот Ванньяр и чем он занимается?

Шофер, выпрямился, бросил кусок замши и стал вытирать руки полотенцем.

— По-моему, он занимается женщинами.

— А разве играть с этой женщиной не опасно?

— По-моему, опасно,— согласился он.— Но ведь разные люди по-разному относятся к опасности. Меня бы это испугало.

— Где он живет?

— Шерман-Оукс, а она —здесь, но часто ездит туда.

— Ты когда-нибудь слышал о девушке по имени Линда Конквист? Высокая брюнетка, красивая, поет.

— За два бакса, Джек, ты хочешь слишком многого.

— Могу выложить еще пятерку.

Он покачал головой.

— Я не знаю женщин по именам. Сюда приходят разные леди. В основном дешевки. Меня с ними не знакомят,— усмехнулся он.

Я достал бумажник, вынул три долларовых бумажки я протянул ему вместе со своей карточкой.

— Люблю маленьких, крепко сложенных мужчин. Они никогда никого не боятся. Заходи как-нибудь ко мне.

— Постараюсь, Джек. Спасибо. Линда Конквист, говоришь? Я буду присматриваться.

— Ну, пока,— попрощался я.— А как тебя зовут?

— Шифти[1]. Не знаю почему.

— Пока, Шифти.

— Пока. У него под мышкой пушка. Видел?

— Не уверен. Намек он сделал. Но меня не нанимали для стрельбы в неизвестных.

— Я заметил на его куртке наверху две пуговицы. Это неспроста. Он что-то там прячет.

— Думаю, он просто блефует. Если услышишь о Линде Конквист, буду рад встретиться с тобой для делового разговора.

— О’кей, Джек.

Я пошел к выходу, а он продолжал стоять, потирая подбородок.

Глава 6

Я .медленно ехал вдоль квартала, подыскивая место для стоянки. Метрах в десяти от входа в здание, где находилась моя контора, перед табачным магазином стоял «паккард». Я нашел место, поставил машину и вышел. И только тогда заметил совсем рядом знакомую машину песочного цвета. Это могла быть совсем не та, которая следовала за мной,— таких тысячи. В машине никого не было, да и поблизости не маячил человек в соломенной шляпе с коричнево-желтой лентой.

Подойдя поближе, я записал на конверте номер машины и поднялся к себе в контору. Незнакомца не было ни в вестибюле, ни в коридоре наверху.

Я зашел в контору, заглянул в почтовый ящик, ничего не обнаружил, выпил немного виски и ушел. До трех часов уже оставалось совсем немного времени.

Песочного цвета машина все еще стояла на том же месте. В ней по-прежнему никого не было. Я сел в свою машину и влился в поток уличного движения.

Возле бульвара Сансет он догнал меня. Я усмехнулся, размышляя- о том, где он мог скрываться. Проехав Седьмую и Гранд, я остановился на углу Седьмой и Олайв, чтобы купить сигарет, которые мне не были нужны, а потом направился к востоку от Седьмой. На Спринг-стрит я зашел в отель. «Метрополь», закурил и сел в вестибюле в старое коричневое кожаное кресло.

Блондин в коричневом костюме, темных очках и знакомой мне шляпе тоже появился в вестибюле и не спеша направился к табачному прилавку. Купив пачку сигарет, он тотчас распечатал их, не сводя с меня глаз. Потом сунул в рот сигарету, сел спиной к колонне и надвинул шляпу по самые очки. Он сделал вид, что дремлет с незажженной сигаретой во рту.

Я встал, прошел через вестибюль, сел рядом и оглядел его. Он продолжал сидеть неподвижно. Молодое розовое лицо, подбородок тщательно выбрит. За темными стеклами очков было видно, как он часто моргал. Руки на коленях напряглись. На щеке под правым глазом — бородавка.

Я чиркнул спичкой.

— Прикуривай.

— О, спасибо,— удивленно сказал он, потом вздохнул и прикурил.

Я бросил спичку и выжидал. Он несколько раз поглядывал на меня.

— Я видел тебя где-то.

— На Дрезден-авеню в Пасадене. Сегодня утром.

Его щеки покраснели.

— Видно, я сплоховал.

— Парень, ты — вонючка.

— Видимо, всему виной эта шляпа.

— Да, и шляпа тоже,— согласился я.— Но дело не только в ней.

— В этом городе трудно работать,—печально заметил он.— Пешком ходить весь день не будешь, а такси не всегда найдешь. Вот и приходится пользоваться своей машиной. И иногда подходить слишком близко.

— Но ведь ты не умеешь шарить по карманам,— возразил я.— Тебе что-нибудь нужно от меня или просто практикуешься?

— Я пытаюсь выяснить, достаточно ли ты умен, чтобы с тобой можно было поговорить откровенно.

— Я очень умный,—: заявил я без ложной скромности.— Тебе будет стыдно, если ты не поговоришь со мной.

Он откинулся на спинку кресла, огляделся по сторонам, достал миниатюрный бумажник, извлек из него новенькую карточку и протянул мне. Я прочел: «Джордж Ансон Филлипс. Конфиденциальные расследования. Голливуд, Норт-Уилкокс-авеню, Сенегер-билдинг...» Телефонный номер Гленвью. В верхнем левом углу был изображен глаз с удивленно изогнутой бровью и очень длинными ресницами.

— Вот этого тебе не следовало бы делать,—заметил я, указывая на глаз.— Это эмблема Пинкертона. Ты украл ее у них.

— Пошли они к черту! Меня это не волнует.

Я .повертел карточку в руке, потом сунул в карман.

— Дать тебе мою, или ты завел на меня досье?

— О, я о тебе все знаю. Я был заместителем шерифа в Венчуре, когда ты работал по делу Грегсона.

За Грегсоном, преступником из Оклахомы, охотились по всей стране. Он так нервничал, что застрелил служащего автозаправочной станции, который по ошибке принял его за знакомого. Мне казалось, что это было очень давно.

— Ну а дальше что?

— Я вспомнил твою фамилию, когда увидел тебя сегодня утром. Поэтому, когда я потерял тебя по дороге в город, мне было нетрудно найти, где ты обитаешь. Я собирался зайти к тебе и поговорить, но это могло показаться тебе нахальством. Я не хотел так действовать.

Еще один сумасброд. Три сумасброда в один день — это уж слишком. Не считая миссис Мардок, которая тоже могла оказаться сумасбродкой.

Он снял темные очки, протер их, огляделся и снова надел.

— Я полагаю, мы можем совершить сделку,— наконец изрек он.— Объединим, так сказать наши усилия. Я видел одного парня, который заходил в твою контору. Думаю, он нанял тебя.

— Ты знаешь, кто он?

— Я на него и работаю,— ответил Филлипс.— А там, где работаю я, нет места для других.

— Что ему нужно от тебя?

— Ну, я работаю для его жены.

— Развод?

Филлипс осторожно огляделся.

— Так она говорит, но я в этом сомневаюсь.

— Оба они хотят одного и того же. Каждый пытается что-то узнать о другом. Смешно, не правда ли?

— Мне совсем не до смеха. За мной следит какой-то парень. Очень высокий, как фонарный столб, со странным глазом.

Очень высокий парень со странным глазом. Я задумался.

— Он имеет отношение к тебе? — с беспокойством спросил Филлипс.

Я покачал головой и бросил окурок.

— Никогда не видел его.— Потом посмотрел на часы.— Нам лучше встретиться где-нибудь и поговорить, но не сейчас! У меня встреча.

— Я был бы рад этому,— сказал Филлипс.— Очень рад.

— Тогда давай встретимся. Либо у -меня в конторе, либо на квартире; можно у тебя или где ты скажешь.

Он задумался и почесал подбородок.

— У меня на квартире,— решил он —Она не указана в телефонном справочнике. Дай мне свою карточку — я запищу адрес.

Я дал ему карточку, и он стал медленно писать на ней, шевеля губами. В эту минуту он казался совсем юным, не старше двадцати лет, но этого не могло быть, так как дело Грегсона слушалось лет шесть тому назад. Вероятно, он гораздо старше.

Он убрал карандаш и вернул мне карточку. Коурт-стрит, 128, Флоренс-апартаментс, 204.

Я с любопытством посмотрел на него и спросил:

— Коурт-стрит на Бенкер-хилл?

Он кивнул и покрасней.

— Не очень-то хорошее место,— быстро проговорил он.— У меня маловато башлей. Ты не возражаешь?

— Конечно нет. А почему я должен возражать?

Я встал и протянул ему руку. Он пожал ее, а я сунул ладонь в карман и вытер там о носовой платок. Посмотрев ему в лицо более внимательно, я заметил капельки пота на верхней губе и около носа. А ведь было не жарко.

— Да, чуть не забыл,— сказал я.— Надо убедиться, что мы говорим об одной и той же личности. Она высокая блондинка с легкомысленными глазами, не так ли?

— Я бы не назвал их легкомысленными.

— И, между нами говоря, развод — это еще не самое главное. Есть кое-что другое, не правда ли?

— Да,— мягко ответил он.— И это мне сразу не понравилось. Держи.

Он достал что-то из кармана и сунул мне в руку. Это был плоский ключ.

— Не стоит тебе торчать в вестибюле, если меня не окажется дома, У меня два ключа. В какое время ты сможешь прийти?

— Около половины пятого, если ничего не случится. Подумай еще раз, стоит ли давать мне ключ.

— Конечно, мы же заняты одним делом,— просто ответил он и, как мне показалось, посмотрел на меня сквозь темные очки.

Подойдя к лифту, я оглянулся. Он продолжал сидеть в кресле с потухшей сигаретой во рту. В своей коричневой шляпе с желтой лентой он был похож на иллюстрацию в отделе объявлений «Сатердей Ивнинг Пост».

Мы заняты одним делом, и поэтому я не стану обманывать его. Я могу войти в его квартиру и чувствовать себя, как дома. Могу надеть его шлепанцы, пить его виски и искать тысячедолларовые бумажки под ковром. Мы заняты одним делом.

Глава 7

Белфонт-билдинг оказался восьмиэтажным домом с торговым центром и трехэтажным гаражом в подвале. В темном узком вестибюле было грязно, как на птицеферме. В указателе здания числилось много незанятых помещений. Меня интересовала только фамилия нумизмата. Напротив указателя на стене из фальшивого мрамора висело объявление: «Сдается помещение для торговли табачными изделиями. Обращаться в комнату 316».

Там было два лифта, но работал, кажется, только один. В кабине лифта на стуле, покрытом дерюжкой, сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. У него был такой вид, словно он сидел здесь с Гражданской войны и ему это нравилось.

Я вошел в кабину, сказал «восьмой», и он закрыл дверь. Лифт пошел вверх. Старик тяжело дышал, как будто поднимал кабину на своей спине.

На восьмом этаже я вышел и направился по коридору. Старик позади смачно отхаркался.

Контора Элиши Морнингстера находилась в самом конце коридора, напротив пожарной двери. Двери обиты черным дерматином. Надпись: «Элиша Морнингстер, нумизмат», чуть ниже: «Вход».

Я повернул ручку и вошел в маленькую узкую комнату с двумя окнами и убогим столом с пишущей машинкой. Вдоль стен стояли шкафы с отделениями для монет и этикетками под ними; два коричневых шкафа были забиты папками. Окна без занавесок, на полу — посеревший от грязи ковер, настолько изношенный, что местами просвечивал пол.

Дверь в смежную комнату была открыта. Я услышал звуки, какие издает человек, которому нечего делать, потом послышался голос Элиши Морнингстера:

— Входите, пожалуйста. Входите.

Я вошел. Комната была еще меньше первой, но более заставленная. Переднюю половину ее занимал зеленый сейф J3a ним стоял большой старый стол из красного дерева, на нем — несколько книг и журналов, покрытых пылью. В конце комнаты было приоткрыто окно, но запах пыли заметно чувствовался. В углу вешалка, на ней — зеленая шляпа. Посреди комнаты4—еще один стол. На нем стояли застекленные весы для ювелирных изделий и лежали две большие лупы в никелированных оправах. На толстом пресс-папье — лупа. Рядом чернильница с ручкой.

За столом на вращающемся кресле сидел старик в темно-сером костюме с большими лацканами и множеством пуговиц. У него были прямые седые волосы с длинными прядями за ушами. Бледная лысина возвышалась, как скала, из ушей торчали пучки длинных волос. Глубоко запавшие черные глаза, смуглое лицо, испещренное голубыми прожилками вен. Щеки гладко выбриты, а небольшой нос имел форму крючка. Стоячий воротник подпирал кадык, а узел галстука почему-то напоминал мышь.

— Моя молодая леди ушла к зубному врачу,— объявил он.— Вы — мистер Марлоу?

Я кивнул.

— Садитесь, пожалуйста.

Он махнул худой рукой, указывая на стул возле стола. Я сел.

— У вас есть какой-нибудь документ?

Я протянул ему карточку. Пока он ее читал, я чувствовал его запах. От него пахло сухой плесенью, как от -давно немытого китайца.

Он положил мою карточку на стол и прижал ее рукой, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ну, мистер Марлоу, чем могу быть вам полезен?

— Расскажите мне о дублоне Брашера.

— Ах, да. Это редкий дублон. Интересная монета.— Старик постучал пальцами по столу.— Одна из самых интересных и ценных старинных американских монет, как вы, несомненно, знаете,

— Мистер Морнингстер, я о ней почти ничего не знаю и хотел бы узнать у вас,

— Вот как? — удивился он.— В самом деле? Вы хотите, чтобы я рассказал вам об этом?

— Для этого я и пришел к вам, мистер Морнингстер.

— Это золотая монета достоинством в двадцать долларов, размером с полдоллара, почти точно. Она была выпущена штатом Нью-Йорк в 1787 году. Ее не чеканили до 1793 года, когда в Филадельфии был открыт первый монетный двор. Дублон Брашера, видимо, был отштампован вручную. Изготовил его золотых дел мастер Эфраим Брашер, или Брашир. Фамилия мастера Брашир, но монету называют дублоном Брашера. Не знаю почему.

Я сунул в рот сигарету, закурил и подумал, может быть, дым перебьет этот запах пыли.

— Что значит «отштампован»?

— Обе половины монеты были выгравированы из стали, в натуральную величину конечно. Потом между формами закладывали золотую пластинку и клали под пресс. Затем края зачищали. Тогда не было машин.

— Очень трудоемкий процесс,— заметил я.

Старик кивнул.

— Верно. И надо сказать, на свете нет двух одинаковых монет, поскольку поверхность стальных формочек все время изнашивалась и деформировалась. Это легко заметить под микроскопом. Вам все понятно?

— Да, вполне. А сколько существует таких монет и какова их цена?

Он снова тихо побарабанил пальцами по столу.

— Я не знаю, сколько их. существует. Несколько сотен, возможно, тысяча. Но из них в обращении очень мало. Цена их колеблется и составляет несколько тысяч долларов. Я бы сказал, что в настоящее время дублоны, не находящиеся в обращении, могут быть проданы за десять тысяч долларов и дороже. Конечно, необходимо иметь доказательства их происхождения.

— Так.— Я выпустил струю дыма.

Похоже, старик не курил, и я стал разгонять дым рукой.

— А за сколько можно продать монету без всяких объяснений?

Он пожал плечами.

— Все зависит от обстоятельств. Скажем, монета была украдена или получена мошенническим образом. Конечно, монета может появиться на свет и честным путем. Редкие монеты в разное время появлялись у самых разных людей. Они могут храниться до поры до времени в старых сейфах или ящиках столов в старинных домах Новой Англии. Такое случается очень редко, уверяю вас, но все же случается, Я знаю историю одной очень ценной монеты, которая завалилась под обивку дивана, купленного одним антикваром. Диван этот простоял девяносто лет. в одной и той же комнате/в старом доме в Фалл-Ривер, в Массачусетсе. Никто не знает, как монета попала туда. Но вообще-то всегда в связи с такими монетами возникают подозрения в краже, особенно в этой части страны.

Старик с отсутствующим видом уставился в потолок.

А я стал разглядывать его. Похоже, этот человек умел хранить тайны, конечно свои собственные. Он медленно перевел взгляд на меня.

— Уплатите пять долларов, пожалуйста.

— За что?!

— Не прикидывайтесь дурачком, мистер Марлоу. Все, что я вам рассказал, имеется в книгах, которые можно взять в публичной библиотеке. В частности, в «Реестре Фосдайка». Вы пришли и отняли у меня время. Я оцениваю его в пять долларов.

— А если я не заплачу?

Старик наклонил голову и прикрыл глаза. Легкая улыбка скользнула по его лицу.

— Заплатите,— сказал он.

Так я и сделал. Я достал из бумажника пятидолларовую банкноту и положил перед ним.

— Вот пять долларов, мистер Морнингстер.

Он открыл глаза, посмотрел на бумажку и улыбнулся.

— А теперь,— сказал я,— давайте поговорим о дублоне Брашера, который кто-то пытался вам продать.

Он широко открыл глаза.

— Кто-то пытался продать мне дублон Брашера? Почему вы решили, что кто-то пытался сделать это?

— Людям понадобились деньги, и они не хотели, чтобы им задавали много вопросов. Они знали или узнали, что вы нумизмат, что ваша контора обветшала и при- -шла в полный упадок. Учитывая это, они решили, что вы можете пойти на сомнительную сделку, что вы старый, больной человек и не станете задавать им лишних вопросов.

— Эти люди должны хорошо разбираться в таких вещах,— сухо заметил Морнингстер.

— В своем деле они разбираются. Так же как и мы с вами. И их нетрудно найти.

Старик поковырял в ухе спичкой и вытер ее о пиджак.

— Вы пришли к такому заключению потому, что я звонил миссис Мардок и спрашивал ее, не продается ли монета?

— Конечно. Она и сама подумала об этом. Это вполне логично. Как я уже сказал вам по телефону, вы знали, что монета не продается, если разбираетесь в своем бизнесе.

Старик чуть наклонил голову. Он не улыбался, но казался довольным, насколько это возможно для человека со стоячим воротничком.

— Вам предложили купить эту монету,— продолжал я,— при подозрительных обстоятельствах. Вы бы купили ее, если бы сумели сбить цену. Но вы все равно хотели выяснить, откуда она. И даже будучи уверенным, что она краденая, вы купили бы ее за бесценок.

— Разве мог я это сделать? — изобразил он удивление.

— Конечно могли, если вы настоящий коммерсант, уверяю вас. Покупая по дешевке монету, вы защищаете от издержек ее владельца или страховую компанию. Они будут рады заплатить вам за это. Так всегда делается.

— Значит, дублон Брашера украден,— резко сказал старик.

— Не ловите меня на слове. Это секрет,— ответил я. Морнингстер задумался.

— А сколько заплатит ваш клиент за возвращение монеты?

Я перегнулся через стол и усмехнулся.

— Один гранд. А сколько вы заплатили?

Вы очень умный молодой человек,— заметил старик.

Потом он закрыл лицо руками, опустил подбородок, и его грудь затряслась. Из нее вырвался странный звук, похожий на крик петуха,— старик смеялся.

Затем уставился на меня.

Я дал восемьсот долларов. Восемьсот долларов за дублон Брашера, не находящийся в обращении!

И он захихикал.

— Прекрасно. Вы можете заработать двести долларов, а это не так уж плохо. Быстрое обращение капитала, определенный барыш и никаких неприятностей. Монета у вас?

— В моей конторе ее нет,— сухо ответил старик,— Неужели вы считаете меня дураком?

Он достал из кармана старинные серебряные часы и, прищурившись, посмотрел на них.

— Давайте договоримся о встрече завтра, в одиннадцать часов. Приходите с деньгами. Монета может быть здесь, но не наверняка. Если меня удовлетворит ваше поведение, я согласен иметь с вами дело.

— Отлично.— Я встал.— Я привезу деньги.

— Лучше, чтобы они были не новыми,— предупредил Морнингстер.— Если деньги много раз побывали в руках, это не. повредит.

Я усмехнулся и пошел к двери. Но с полпути вернулся, подошел к столу и, опершись на него руками, склонился к Морнингстеру.

— Как она выглядела?

Он недоуменно посмотрел на меня.

— Девушка, которая продала вам монету»

Старик все еще недоумевал.

— О’кей,— настаивал я.— Это была не девушка,.а ее помощник. Как выглядел этот мужчина?

Старик поджал губы и снова постучал пальцами по столу.

— Это был мужчина средних лет, крепкого сложения, ростом примерно метр семьдесят, весом около семидесяти семи килограммов. Он назвался Смитом. На нем был голубой костюм, черные брюки, зеленый галстук и рубашка. Он был без шляпы, из нагрудного кармана торчал коричневый платок. Темные с проседью волосы, на макушке лысина, на левой челюсти шрам длиной сантиметров пять. Да, с левой стороны.

— Неплохо подмечено,—‘заметил я.— А как насчет дырки на правом носке?

— Я не снимал с него носки.

— Вы дьявольски беспечный человек.

Он промолчал. Мы уставились друг на друга, как новые соседи. Потом он вдруг засмеялся. Моя пятидолларовая бумажка все еще лежала на столе. Я забрал ее. Морнингстер оторопело уставился на меня,

— Вам она сейчас не нужна, поскольку у нас пошел разговор о тысячах,— пояснили.

Старик пожал плечами.

. — В одиннадцать утра,—напомнил он,— И без всяких трюков, мистер Марлоу. Не думайте, что я не сумею1 защитить себя..

— Надеюсь, сумеете, потому что вы сидите на динамите.

Я вышел, прошел через смежную комнату, - открыл дверь и закрыл ее, не выходя в коридор. Конечно, не мешало, чтобы и снаружи раздавались шаги, но я надеялся, что он не обратит на, это внимания. Тихо пройдя обратно по истертому ковру, я встал возле двери в смежную комнату, за столом с пишущей машинкой. Детский трюк, но иногда он дает результаты, особенно после хитрой болтовни, полной намеков и недоговоренности. А если трюк не сработает, мы -только посмеемся — и больше ничего.

Однако, он сработал. Сперва я услышал, как старик шмыгнул носом, затем снова раздался смех, похожий на крик петуха. Потом откашлялся. Вскоре кресло заскрипело и послышались шаги.

В двери прказалась лысая голова, старик выглянул. Я затаил дыхание. Потом голова скрылась, и четыре грязных пальца потянули дверь на себя. Она захлопнулась. Я приложил ухо к филенке.

Снова заскрипело кресло, затем послышался звук вращающегося телефонного диска. Я ждал. Он шесть раз набирал номер, наконец ему ответили. Я бросился к параллельному аппарату на столе и стал подслушивать. Мои предположения подтвердились.

— Это Флоренс-апартаментс?

— Да.

— Я хочу поговорить с мистером Ансоном из квартиры двести четыре.

— Подождите, я проверю, у себя ли он,-

Элиша Морнингстер и я ждали. Откуда-то доносился репортаж о бейсбольном матче. Видимо, из телефонной трубки, но казалось, что из соседнего помещения.

Вскоре послышался звук шагов, мембрана щелкнула, и мужской голос сказал:

— Его нет. Что ему передать?

— Я позвоню позже.

Я быстро прокрался к двери и бесшумно открыл ее. Выйдя из конторы, тихонько как мышь проскользнул к лифту. Нажав кнопку, я достал карточку, на которой мистер Джордж Ансон Филлипс написал свой адрес в отеле. «Метрополь». Но в этом не было нужды: я и так хорошо запомнил, что он жил во Флоренс-апартаментс, в доме 128 на Коурт-стрит. Я стоял и щелкал пальцами, пока не появилась кабина со стариком лифтером.

Было без десяти четыре.

Глава 8

Бенкер-хилл — это старый город, убогий город, жестокий город. Когда-то очень давно он был чуть ли не центром, и там еще сохранилось несколько готических особняков с широкими верандами, стенами, покрытыми дощатой облицовкой, угловыми окнами и башенками. Теперь все .это превратилось в меблированные комнаты с паркетом, винтовыми лестницами, грязными стенами, выкрашенными дешевой краской. В комнатах с высокими потолками изможденные хозяева ругаются с изворотливыми жильцами. На верандах сидят старики, подставляя солнцу свои лица.

В старых домах и возле них расположены грязные рестораны, итальянские фруктовые лавки, дешевые меблирашки и маленькие кондитерские, где продаются вещи, гораздо менее сладкие, чем конфеты. Здесь же крысиные отели, в которых живут одни мистеры Смиты и Джоны и где ночной клерк наполовину — сторожевая собака, Наполовину — сводник.

Мимо домов здесь ходят женщины, может быть, очень молодые, хотя лица их по цвету напоминают пиво; мужчины в низко надвинутых шляпах, с бегающими глазами, истасканные интеллектуалы .с окурками во рту и без единого цента в кармане; копы с гранитными лицами и решительными взглядами; наркоманы и торговцы наркотиками, люди уже совершенно никчемные и знающие об этом. Здесь есть даже мужчины, которые регулярно ходят на работу, но они уходят очень рано, когда улицы еще безлюдны.

Я прибыл сюда немного раньше половины пятого. Поставив машину в конце улицы, где начиналась надземная дорога, я направился по Коурт-стрит к «Флоренс-апартаментс». Он оказался трехэтажным кирпичным домом с низкими окнами, закрытыми грязными занавесками. На входной двери была прибита дощечка с фамилиями жильцов. Я открыл дверь и вошел в коридор-. В нем запросто можно было дотронуться руками до обеих стен. На мрачных дверях темной краской были намалеваны номера. В нише возле лестницы — телефон-автомат и надпись:

«Управ, апарт, кв, 106». У задней двери в конце коридора возвышалась целая батарея мусорных ящиков.

Я поднялся по лестнице. Радио, которое я слышал по телефону, все еще передавало репортаж о бейсболе, Я смотрел на номера квартир. Двести четвертая оказалась справа по коридору, а репортаж доносился с противоположной стороны. Я поскучал в дверь дважды — тишина. Постучав в третий раз пне получив ответа, я посмотрел в окно коридора и нащупал в кармане ключ, который дал мне Джордж Ансон Филлипс.

На противоположной стороне улицы находилось итальянское похоронное бюро, спокойное и безмолвное. На фасаде тонкие неоновые буквы: «Похоронные принадлежности. Пьетро Палермо». У дверей стоял высокий крепкий мужчина в черном костюме. Смуглый, с красивой головой, седые волосы зачесаны назад. Он вынул из кармана портсигар с черной эмалью, который издали казался платиновым, открыл его и двумя пальцами достал длинную сигарету с золотым обрезом. Убрав портсигар, прикурил от зажигалки в виде коробка спичек и стоял, прислонившись к стене и полузакрыв глаза. Тонкая струйка дыма тянулась вверх над его головой.

За моей спиной продолжался репортаж. Я сунул ключ в дверь двести четвертой квартиры, открыл и вошел.

Комната была квадратная, с коричневым ковром, скудно меблированная. У стены кровать и зеркало, березовое кресло возле небольшого письменного стола. У окна стол со стопкой чистой бумаги и настольной лампой. Возле кровати дверь.

Дверь слева вела в маленькую кухню. Раковина, плита и старый холодильник, который с грохотом включился, как только я открыл дверь. На столе остатки завтрака, грязная чашка, куски хлеба, грязный нож и кофейник.

Я вернулся обратно и заглянул в дверь у кровати. Она вела в небольшой коридор с вешалкой на стене и встроенным туалетным столиком. На столике лежала расческа с несколькими светлыми волосами на зубьях, коробка с тальком, маленький фонарь с разбитым стеклом, пресс-папье, ручка, флакон чернил, сигареты и спички. В стеклянной пепельнице — с полдюжины окурков. В ящиках стола — носки, нижнее белье и носовые платки. На вешалке — темно-серый костюм, не новый, но еще приличный, на полу — пара черных ботинок.

Я толкнул дверь ванной. Она приоткрылась сантиметров на тридцать и снова захлопнулась. Нос мой сморщился, я почувствовал, как одеревенели губы: я ясна ощутил из-за двери резкий, неприятный, горький запах. Я нажал на дверь плечом. Она подалась, но снова закрылась, как только я перестал нажимать, словно кто-то не хотел меня впустить. Тогда я просунул голову в дверь.

Ванная была слишком тесна для Джорджа Ансона Филлипса, поэтому его ноги были согнуты в коленях. Он лежал, упираясь головой в стену. Его коричневый костюм был немного помят, а темные очки торчали из нагрудного кармана. Правая рука была прижата к животу, а левая лежала на полу, пальцы были скрючены. На белокурых волосах, возле правого виска, кровь, рот был полон застывшей темно-красной крови.

Двери мешала открыться его нога. Я немного отодвинул ее и вошел. Наклонившись над ним, пощупал шейную артерию. Нет, она даже не дрожала. Кожа была ледяная. Это не лед — я знал, что это. Я выпрямился, прижался спиной к двери и сжал в карманах кулаки. Меня раздражал этот запах. Репортаж о бейсболе продолжался, но через две двери он казался отдаленным.

Я стоял и смотрел на труп. Ничего, Марлоу, ничего. Для тебя это почти ничего не значит. Ты даже не знал его. Убирайся отсюда, да поживее.

Я открыл дверь и вернулся в гостиную. Ha меня смотрело лицо в зеркале.. Напряженное, злое лицо. Отвернувшись от зеркала, я достал ключ от квартиры Филлипса, вытер его и положил рядом с лампой. Потом вытер ручку двери и, выйдя из квартиры,— дверь снаружи. Бейсбол продолжался. Какая-то женщина пела французскую песню, грубый мужской голос приказал ей заткнуться, но она продолжала петь.

Я сунул в рот сигарету и закурил, спустился вниз по лестнице и остановился возле надписи «Управ. апарт, кв. 106». Я смотрел на нее как дурак — просто мне нужно было прийти в себя.

Потом, повернувшись, пошел обратно по коридору. На двери 106 висела маленькая табличка с надписью: «Управляющий». Я постучал в дверь.

Глава 9

Послышался шум отодвигаемого стула, легкие шаги, и дверь открылась.

— Вы управляющий?

— Да,— ответил он мне тем же голосом, что я слышал по телефону в конторе Элиши Морнингстера.

Он держал в. руке пустой стакан и смотрел на него так, будто кто-то утащил из него золотую рыбку. Долговязый, с коротко подстриженными волосами и небольшой челкой, спадающей на лоб. У него была узкая голова, а зеленоватые глаза удивленно разглядывали меня из-под оранжевых бровей. Уши были такие огромные, что, наверное, хлопали на ветру. Длинный нос, очевидно, лез в чужие дела. Но в целом лицо было привлекательным— лицо человека, умевшего хранить секреты, лицо, наводившее на мысль о морге.

На нем были жилетка и голубая рубашка с металлическими пуговицами.

— Где мистер Ансон? — обратился к нему я.

— В двести четвертом.

— Его там нет.

— А что я могу сделать? Сесть на яйца?

— Не стоит. Сиди на яйцах в нерабочее время или в день рождения.

— Отчаливай.— Он стал закрывать дверь.— Послушай моего совета: убирайся отсюда.

Я нажал на дверь, он тоже — со своей стороны. Наши лица сблизились.

— Пять баксов,— быстро сказал я.

Это убедило его. Он мгновенно отпустил дверь, и я влетел в его квартиру, чуть не угодив головой ему в подбородок.

— Входи.

Гостиная была почти такая же, как у Ансона, даже пепельницы одинаковые.

— Садись.— Он закрыл дверь.

Я сел. Мы невинными глазами разглядывали друг друга.

— Хочешь пива?

— Спасибо.

Управляющий открыл две банки пива, наполнил стакан, который держал в руке, потом собрался налить второй, но я сказал, что буду пить прямо из банки. Тогда он протянул мне банку.

— Дайм[2],— сказал он.

Я дал ему дайм.

Он застегнул жилетку, продолжая разглядывать меня.

— Не очень-то мне нужны твои пять баксов,— вдруг заявил он.

— Прекрасно. Я и не думал давать их тебе.

— Умно,— согласился управляющий.— У нас здесь тихое место. Никаких развлечений.

— Неплохо, — заметил я.— Но ты можешь слышать любые вопли сверху.

Он широко улыбнулся.

— Меня нелегко рассмешить.

— Как королеву Викторию,— уточнил я,

— Я не согласен.

— А я и не видал чудес,— парировал я.

Бессмысленная болтовня часто производит на людей большее впечатление, чем любые доводы.

Я достал бумажник и извлек из него карточку. Это была не моя карточка. На ней было напечатано: «Джеймс Б. Поллок. Разъездной агент "Рельянс Индемнити компани"». Я попытался вспомнить, каков из себя этот Джеймс Б. Поллок и где я с ним встречался, но мне это не удалось, Я протянул карточку управляющему.

Он взял ее и чуть ли не носом стал водить по ней.

— Что-нибудь случилось, приятель?

— Пропали драгоценности. — Я неопределенно махнул рукой.

Управляющий задумался. Пока он думал, я старался собраться с мыслями и решить, как мне себя вести, чтобы не испугать его.

— Мы можем поговорить,— наконец заключил управляющий.— Впрочем, на вора этот парень не похож.

— Может быть, это совсем не тот человек,— осторожно сказал я.— Попробуй узнать его по моему описанию.

Я описал ему Джорджа Ансона Филлипса, живого Филлипса, в коричневом костюме, темных очках и коричневой соломенной шляпе с желтой лентой. Меня интересовало, что случилось с его шляпой: ее в квартире я не обнаружил. Он мог избавиться от нее, считая, что она слишком бросается в глаза. Впрочем, его светлая голова была не менее приметной.

— Похож на него? — спросил я, закончив описание.

Управляющий тянул время, делая вид, что думает.

Наконец он кивнул, а его зеленые глаза при этом, осторожно изучали, меня. В руке он продолжал держать карточку,

— Я ни в чем его не обвиняю,— продолжал я.— Но, черт возьми, всякое бывает. Он жил здесь. Если это не он...

Я с трудом удерживался от смеха, глядя на управляющего.

— Может, заглянем к нему, пока его нет?

Он покачал головой.

— Мистеру Палермо это не понравится.

— Мистеру Палермо?

— Он владелец отеля. Владелец похоронного бюро и многих других зданий в этом районе. Практически он хозяин всего района, если ты понимаешь, что я имею в виду.— Управляющий подмигнул мне левым глазом.— Он продает голоса — не простой парень.

— Ну, пока он продает голоса или похоронные принадлежности, мы успеем осмотреть квартиру.

— Не надо выводить меня из себя,— сухо заявил управляющий.

— Боюсь, что там вообще ничего нет,— настаивал я.— Давай взглянем.

Я бросил пустую банку в корзину для мусора.

Он встал и сложил руки на груди.

— Ты говорил что-то насчет пятерки.

— Это было давно. Теперь я передумал. Давай заглянем в квартиру.

— Повтори еще раз...

Он сунул руку в карман.

— Если ты хочешь пустить в ход пистолет, то это может не понравиться мистеру Палермо.

— К черту мистера Палермо! — неожиданно рявкнул управляющий голосом, полным бешенства; при этом лицо его побагровело.

— Мистер Палермо будет рад узнать твое мнение о нем,— небрежно заметил я.

— Послушай, парень,— отчетливо, медленно заговорил управляющий и вынул руку из кармана.— Послушай, я сидел здесь и пил пиво. Выпил три банки, а может, и девять. Черт возьми! Я никого не беспокою. Сегодня был прекрасный день. Даже вечер мог быть прекрасным. А тут появился ты...

Он в бешенстве взмахнул рукой.

— Давай поднимемся и осмотрим квартиру,— продолжал настаивать я.

Он бросился на меня со,сжатыми кулаками, но остановился на полпути,

— Если ты не...— начал он.

Я открыл было рот, чтобы возразить,

— Молчи! — заорал он.

Потом надел шляпу — пиджака надевать не стал — и достал из ящика связку ключей. Пройдя мимо меня к двери, распахнул ее. На лице его появилось какое-то дикое выражение.

Мы вышли в холл и направились к лестнице. Бейсбол закончился, и теперь транслировали танцевальную музыку. Звук по-прежнему был очень громкий. Управляющий выбрал ключ и подошел, к двери квартиры 204. Вдруг танцевальную музыку перекрыл истерический женский крик.

Управляющий осклабился, подошел к противоположной двери и постучал. Ему пришлось стучать громко и долго, прежде чем на это обратили внимание. Потом дверь открылась и выглянула блондинка с резкими чертами лица. На ней были красные брюки и зеленый пуловер, который давно следовало бы выстирать. На шее красовались синяки, а в руке она держала стакан с янтарной жидкостью.

— Сбавьте тон,— властно приказал управляющий.— Слишком много шума. Больше я повторять не стану. В следующий раз вызову полицию.

Девушка обернулась и закричала, перекрывая вопли радио:

— Эй, Дэл! Тут парень говорит, чтобы мы заткнулись! Хочешь избить его?

Заскрипело кресло, сразу замолчало радио, и рядом с блондинкой появился плотный смуглый мужчина. Он зевнул, отодвинул , блондинку и приблизил к нам свое лицо. Мужчине давно надо было бы побриться. На нем были шаровары, тапочки и нижняя рубашка.

— Хватит жужжать. Я пришел с ленча. Паршивый был ленч. Бить я никого не хочу.

Он был изрядно пьян, но на ногах держался крепко.

— Вы слышите, мистер Хенч? — повторил управляющий.— Сделайте потише радио и перестаньте шуметь. И немедленно.

— Послушай, ты, котенок,— сказал Хенч и резко выставил вперед правую ногу.

Управляющий не стал ожидать удара. Он быстро отклонил в сторону свое худое тело, а Хенч резко качнулся вперед. Он сжал кулаки на волосатых руках и двинулся на управляющего. Тот ударил Хенча по голове, девушка завизжала и выплеснула содержимое стакана Хенчу в лицо. Она сделала это либо потому, что теперь это можно сделать безнаказанно, либо по ошибке — сказать не могу. Хенч похлопал глазами и тяжело осел на пол. Он был совершенно выбит из колеи.

— Осторожнее,— предупредил я.— У него пистолет...

— У меня тоже есть,— ответил управляющий и сунул правую руку под жилет.

Хенч встал на колени, потом поднялся на ноги. В правой руке он сжимал черный короткоствольный пистолет. Он поднял руку с пистолетом и вдруг удивленно раскрыл глаза.

— Это не мой пистолет,— прохрипел он.

Управляющий оттолкнул блондинку и прошел в квартиру. Она бросилась на него и обхватила его за шею. Но тот оттолкнул ее и помахал перед ее носом своим пистолетом.

— Дай ему, Дэл! — завизжала блондинка.—Дай ему!

Внизу хлопнула дверь, и послышались шаги. Хенч, чуть не плача, разглядывал свой пистолет.

— Это не мой пистолет! — повторял он.— Не мой. У меня «кольт-32», прекрасная штука.

Я взял из его руки пистолет. Хенч не сопротивлялся, вошел в квартиру и сел на кровать. Я последовал за ним.

— Какого черта! — заорал он.

Затем голова его опустилась на грудь.

Я понюхал ствол — пахло пороховым дымом. Потом вынул обойму и пересчитал патроны. Их было шесть — в обойме должно быть семь. Из этого пистолета недавно стреляли. Один раз. А автоматический «кольт» тридцать второго калибра, о котором говорил Хенч, был рассчитан на восемь патронов.

Управляющий усадил, блондинку в кресло и несколько раз ударил ее по щекам. Она мрачно смотрела на него.

— Нужно позвать копов,— посоветовал я.— Из этого пистолета стреляли, а в квартире, что напротив, лежит труп.

Хенч тупо посмотрел на меня.

— Братишка, да это же не мой пистолет!

Блондинка театрально рыдала. Управляющий направился к двери.

Глава 10

— Убит выстрелом в горло тупоносой пулей из пистолета среднего калибра,— заявил лейтенант Джесс Бриз.— Пистолет вроде этого, и пули похожи.

Он подбросил на ладони пистолет Хенча, который тот отказывался признать своим.

— Выстрел был сделан сверху в лежащего, и пуля, возможно, застряла, в затылке. Он умер около двух часов назад. Руки и лицо холодные, но тело еще теплое. Перед выстрелом его ударили твердым предметом по голове. Похоже, рукояткой пистолета. Вам это о чем-нибудь говорит, мальчики и девочки?

Он сидел на газете, и при каждом его движении она шелестела. Бриз снял шляпу и вытер лицо и почти лысую голову. Остатки его волос блестели от пота. Шляпа была не новая, даже не прошлогодняя.

Лейтенант был грузный, с брюшком. Белые брюки, белые ботинки и рубашка с открытым воротом, из которого виднелась волосатая грудь. На вид лет пятьдесят.

Он смотрел на меня бледно-голубыми глазами. Самый обычный коп. Лицо изборождено морщинами похоже на военную карту.

Мы сидели в квартире Хенча, дверь в коридор была открыта.. Хенч надел рубашку и теперь безуспешно пытался завязать галстук трясущимися руками. Девушка лежала на кровати, на ноги было наброшено пальто. Лицо выражало растерянность и боль,

— Если вы полагаете, что парень был убит выстрелом через подушку, о’кей, я не возражаю,— сказал Хенч.— Похоже, что так и было. Но это не мой пистолет, и вы, ребята, не должны думать, что он мой. Ничто не заставит меня признать его своим.

— Допустим, что так и ест.ь,—возразил Бриз.— Но как он очутился у тебя? Кто-то стянул твой и подложил этот? Когда и как это случилось? Какой был у тебя пистолет?

— Мы вышли отсюда около половины четвертого и поели тут, на углу. Вы можете это проверить. Должно быть, оставили дверь незапертой. Перед этим мы здорово выпили, даже пошумели немного, и слушали по радио бейсбол. Думаю, что дверь мы закрыли, но не уверен. Ты помнишь,— обратился он к девушке, лежащей лицом вниз,— ты помнишь, милая?

Девушка промолчала.

— Она обалдела,— сказал Хенч.— У меня есть пистолет. «Кольт», того же калибра, что и этот, но не такой. У него откололась часть рукоятки. Мне продал его еврей по фамилии Моррис три или четыре года назад. Мы с ним вместе работали в баре. У меня нет разрешения, но я никогда не носил его с собой.,

— Когда такие птицы, как ты, держат оружие под подушкой,— заявил Бриз,— они рано или поздно кого-нибудь убивают. Ты должен это знать.

— Черт возьми, мы даже не знакомы с этим парнем,— сказал Хенч.

Он уже завязал галстук. Лицо было бледное, а руки по-прежнему очень дрожали. Потом взял с кровати пиджак, надел его и сел. Дрожащими руками достал сигарету.

— Мы даже не знали его имени, мы ничего о нем не знали. Я видел его два или три раза в холле, но даже не разговаривал с ним. Думаю, это тот самый парень, но не уверен в этом.

— Этот парень жил здесь,— подтвердил лейтенант.— Итак, по радио транслировали бейсбол?

— Игра началась в три. Передавали с трех до полпятого, или чуть позже. Мы ушли в половине четвертого и отсутствовали минут двадцать, от силы полчаса.

— Полагаю, он был убит до того, как вы ушли,— сказал Бриз.— Радио гремело достаточно сильно, чтобы заглушить пистолетный выстрел. Дверь вы оставили незапертой или даже не закрыли ее.

— Возможно,— пробормотал Хенч.— Ты помнишь, милая?

Девушка опять ничего не ответила.

— Вы оставили дверь незапертой или даже открытой,—продолжал коп.— Убийца слышал, как вы ушли. Он вошел к вам в квартиру, чтобы подбросить пистолет, увидел неубранную постель, подошел и сунул свой пистолет под подушку. Тут он, к своему удивлению, нашел твой пистолет и забрал его с собой. Но если он хотел избавиться от своего оружия, то почему он не оставил его на месте убийства? Зачем ему понадобилось рисковать и лезть в чужую квартиру? К чему все это?

Я сидел в углу, перед столом у окна, и решил вступить в разговор.

— Допустим, он выскочил из квартиры Филлипса и не собирался избавляться от своего пистолета. Допустим, он был испуган, и мысль об этом пришла ему в голову лишь в холле. Тогда, если дверь у Хенча была открыта, а он слышал, как они уходили...

Бриз бросил на меня взгляд и усмехнулся.

— Я не говорю, что этого не могло быть,— возразил он.— Я просто рассуждаю.

Потом снова обратился к Хенчу.

— Значит, если окажется, что Ансон был убит из этого пистолета, мы должны попытаться найти твой пистолет. А пока мы будем его искать, подержим тебя и твою подругу у себя. Ты, конечно, понимаешь это?

— Вы не найдете никого, кто показал бы на меня,— заявил Хенч.

— Но можем попробовать,— мягко сказал Бриз.— И мы сделаем это.

Он встал, и смятая газета упала на пол. Подойдя к двери, лейтенант обернулся и обратился к девушке, которая по-прежнему лежала на кровати.

— Ну как, сестренка, пойдешь или вызвать к тебе матрону?

Девушка продолжала молчать.

— Я хочу выпить,— вдруг заявил Хенч.

— Пей, пока меня не будет.— И Бриз вышел.

Хенч прошелся по комнате, схватил бутылку и стал пить прямо из горлышка. Он пил долго, потом взглянул на остаток в бутылке и подошел к девушке.

— Очнись и выпей,— посоветовал он ей.

Теперь она лежала на спине и смотрела в потолок. Она снова промолчала, даже сделала вид, что не слышит его.

— Оставь ее в покое,— посоветовал я.— Это шок,

Хенч опорожнил бутылку, осторожно поставил ее на стол и снова подошел к девушке. Потом уставился в пол.

— Черт возьми, если бы я мог вспомнить! — пробормотал он.

Вернулся Бриз с молодым детективом в штатском.

— Это лейтенант Спанглер. Он отведет тебя вниз. Иди.

Хенч подошел к кровати и потряс девушку за плечо.

— Вставай, детка. Нам надо ехать.

Не поворачивая головы, девушка скосила на него глаза. Потом передернулась всем телом и стала медленно подниматься.

— Пошли,— повторил Бриз.

Девушка непонимающе посмотрела на него и поднесла руку ко рту. И вдруг неожиданно и быстро ударила его изо всех сил по лицу и бросилась к двери.

Хенч не двигался. За дверью слышался шум, на улице — тоже. Хенч пожал плечами и медленно направился к выходу. Молодой детектив последовал за ним. Дверь закрылась, и шум снаружи стих. Мы с Бризом сидели напротив друг друга и молчали.

Глава 11

Потом копу надоело смотреть на меня, и он достал из кармана сигару. Сорвав целлофановую обертку, срезал ножом кончик сигары и с удовольствием закурил. Некоторое время он задумчиво рассматривал дым сигары, потом не спеша взял с окна спички и взглянул на меня.

— Вы пойдете со мной,— объявил Бриз.

— Ну и прекрасно!

— Вряд ли это прекрасно,— возразил он,— но вы пойдете со мной. Не потому, что я неожиданно заподозрил вас. Просто я так работаю. Все должно быть чисто, все должно быть ясно, все должно быть спокойно. Не так, как с этой девицей. Такого рода леди всю жизнь ищут неприятностей, а когда находят их, то обвиняют в этом первого попавшегося парня.

— Похоже, что он иногда бил ее,— заметил я,— а это не очень-то способствует любви.

— Можно подумать, что вы хорошо разбираетесь в женщинах,— насмешливо сказал лейтенант

— Не зная их, я не мог бы заниматься своим делом. У меня широкий кругозор.

Он кивнул и снова уставился на кончик сигары. Потом достал из кармана обрывок бумаги и прочел: — «Дэлмар Б. Хенч, 45 лет, бармен, безработный. Мэйбл Мастерс, 26 лет, танцовщица». Вот все, что о них известно. Подозреваю, что большего мне и не узнать.

— Вы ведь не считаете, что он убил Ансона?

Бриз недовольно посмотрел на меня.

— Братец, я ведь только что пришел сюда.

Он достал из кармана карточку и вслух прочел: — «Джеймс Б. Поллок. "Рельянс Индемнити компани". Разъездной агент». Что вы на это скажете?

— В таком окружении не стоит пользоваться собственным именем,— ответил я.— Ансон тоже так делал.

— А что может произойти?

— Практически все.

— Меня особенно интересует то, что вы знаете об убитом.

— Я уже сказал.

— Повторите еще раз. Здесь так много говорили, что я все перепутал.

— Я знаю а нем только то, что сказано в его карточке. Что он Джордж Ансон Филлипс, что он назвался частным детективом. Когда я отправился на ленч, он околачивался возле моей конторы и последовал за мной в вестибюль отеля «Метрополь», где я и заговорил с ним. Он признался, что следил за мной, чтобы сделать вывод, достаточно ли я умен и можно ли со мной заключить сделку. Конечно, это абсурд. Вероятно, у него на уме было что-то другое. Он сказал, что работает как детектив и хочет, так сказать, объединить усилия с более опытным человеком. Но действовал он не так, как должен был бы действовать в подобной ситуации.

— И единственной причиной того, что он выбрал вас, было то, что он вспомнил о вас в связи с делом, которое вы вели в Венчуре шесть лет назад?..

— Я рассказал правду.

— Вам не следовало, бы это рассказывать,— холодно заметил Бриз.— Могли бы придумать и что-нибудь получше.

— Достаточно и этого,— возразил я.— Я хочу сказать, что, поскольку история правдива, она и так достаточно хороша. -

Он медленно кивнул большой головой.

— Что вы вообще думаете обо всем этом?

— Вы осмотрели контору Филлипса?

Он покачал головой.

— Я считаю, что его наняли потому, что он был слишком простодушным,— сказал я.— Наняли, чтобы снять эту квартиру под вымышленным именем и делать здесь нечто такое, что ему не понравилось. Он испугался. Ему нужен был друг, ему нужна была помощь. Тот факт, что он обратился ко мне, доказывает, что он знал слишком мало людей, которые занимаются подобной работой.

Бриз достал платок и снова вытер лицо, и голову:

— Но это отнюдь не объясняет его поведения. Он стал следить за вами, вместо того чтобы просто явиться к вам в контору.

— Да, действительно,— согласился я.

— А вы можете объяснить это?

— Нет.

— Но хотя бы попытайтесь,— настаивал Бриз.

— Я уже говорил вам, что я думаю. Он не мог решиться заговорить со мной. Он чего-то ждал, чтобы принять решение. И мне пришлось самому заговорить с ним.

— Это слишком простое объяснение. Настолько, что выглядит жалко и непривлекательно.

— Возможно, вы правы.

— И после вашего короткого разговора в вестибюле отеля этот человек пригласил вас к себе и даже дал ключ от своей квартиры? Просто потому, что хотел поговорить с вами?

— Да.

— Почему же он не мог поговорить с вами в вестибюле?

— У меня было назначено свидание,— ответил я.

— Деловое?

Я кивнул.

— Понимаю. На кого вы работаете?

Вместо ответа я покачал головой.

— Это ведь убийство,— настаивал лейтенант.— Вы обязаны сказать мне.

Я снова покачал головой. Он немного покраснел.

— Послушайте, вы обязаны сказать,— грубо повторил он.

— Простите, Бриз, и покончим с этим. Я не убежден, что должен вам все рассказать.

— Вы, конечно, понимаете, что я могу посадить вас за решетку, как важного свидетеля,— нарочито спокойно сказал он.

— На каком основании?

— На том основании, что вы нашли тело, что назвали управляющему фальшивое имя и что не можете дать удовлетворительного объяснения ваших отношений с убитым.

— Вы действительно собираетесь это сделать?

Бриз улыбнулся.

— У вас есть адвокат?

— Я знаком с несколькими адвокатами. Своего личного адвоката у меня нет.

— Скольких комиссаров полиции вы знаете?

Ни одного. Я разговаривал с тремя из них, но они могут не вспомнить меня.

— Но у вас есть хорошие связи в муниципалитете?

— Расскажите мне о них — я буду вам очень признателен.

— Послушайте, приятель,— серьезно сказал лейтенант,— у вас же должны быть друзья в таких службах.

— У меня есть друг в конторе шерифа, но я предпочитаю не тревожить его.

Бриз поднял брови.

— Почему? Возможно, вам понадобятся рекомендации. Твердое слово знакомого полицейского вполне нас устроит.

— Он мой личный друг. И я не хочу прятаться за его спину. Если я попаду в беду, ему это не сулит ничего хорошего.

— А как насчет Бюро уголовных расследований?

— Там есть Ренделл, если только он еще работает в Бюро,— ответил я.— Как-то мне пришлось вести с ним одно дело, но он недолюбливал меня.

Бриз вздохнул и поднялся.

— Все это плохо. А может, вы просто очень хитрый парень? Неужели вы не знакомы ни с одним важным лицом?

— Знаком, но не всегда этим пользуюсь.

— Это неумно.

— Что поделаешь.

Коп провел рукой по лицу. Я наблюдал за ним.

— Ладно, идите домой и занимайтесь своей работой,— наконец сказал Бриз.

Я встал, откланялся и направился к двери.

— Дайте мне ваш домашний адрес,— бросил он мне вслед..

Я назвал свой адрес, он записал его.

— Пока не выезжайте из города,— мрачно предупредил он.— Нам понадобятся ваши показания. Возможно, даже сегодня вечером.

Я вышел. В коридоре стояли два копа в форме. Дверь напротив была открыта, и там орудовали дактилоскописты. Внизу тоже толклись два копа, управляющего не было видно. Я вышел на улицу. тротуара стояла санитарная машина, а возле нее большая толпа. Никогда не подумал бы, что на этой улице может собраться столько народа.

Я пошел по тротуару. Какой-то мужчина схватил меня за руку.

— Что здесь произошло, Джек?

Я вырвал руку и, не глядя на него, направился к своей машине,

Глава 12

Без четверти семь я вошел в свою контору, включил свет и поднял с пола листок бумаги. Это была записка из посыльной службы. В ней говорилось, что меня ждет пакет, который может быть вручен мне в любое время дня и ночи. Положив записку на стол, я сбросил пиджак и распахнул окна. Потом вынул из стола полбутылки «Старого Тейлора», налил себе немного и выпил. Сел, приложил к шее прохладную бутылку и подумал, что частный сыщик тоже чувствует себя неважно, когда обнаруживает труп. Подумал об убитом, о дверных ручках, на которых могли остаться отпечатки моих пальцев, и о том, что можно рассказать копам, чтобы не повредить клиенту и в то же время не подвести себя. Ситуация мне явно не нравилась.

Затем я нашел в телефонной книге номер посыльной службы и позвонил. Мне сказали, что пакет могут доставить сейчас же. Я ответил, что буду ждать.

Стемнело. Шум уличного движения понемногу затихал, но ветерок из окна все еще доносил запахи бензина, выхлопных газов, горячего асфальта, ресторанной пищи и зелени.

Я сидел и курил. Минут через десять в дверь постучали, я открыл ее и увидел мальчика в костюме посыльного. Я расписался, а он вручил мне маленький квадратный пакетик со сторонами не более чем в двенадцать сантиметров. Я дал мальчику дайм и слушал его удаляющиеся шаги.

Моя фамилия и адрес были написаны на пакете чернилами. Кто-то писал мелкими печатными буквами, подражая шрифту пишущей машинки. Я развязал веревку и развернул коричневую бумагу. В нее была завернута коробка из тонкого картона со штампом «Сделано в Японии». В таких коробках джапы продавали мелких животных. Я поднял крышку и увидел бумажный сверток, уложенный в вату. Развернул сверток и увидел золотую монету размером с полдоллара, ярко блестевшую, словно ее только что отчеканили. На одной стороне был изображен орел с распростертыми крыльями; на его груди щит и инициалы «Э. В.» в левом углу крыла. Над головой орла вдоль кромки монеты были выбиты латинские буквы: «ЕХ PLURIBUS UNUM». Внизу дата: 1787 г.

Я перевернул монету на ладони. Она была тяжелая и холодная. На другой стороне было изображено солнце, встающее над вершиной горы, потом двойное кольцо из дубовых листьев и снова надпись по латыни: «NOVA EBORACA COLUMBIA EXCELSIOR», а под ней маленькими буквами фамилия «Брашер».

Я держал в руке дублон Брашера.

Больше ничего в коробке не оказалось. Почерк ни о чем мне не говорил; я не знал никого, кто бы мог так писать.

Я высыпал из кисета табак; обернул монету бумагой, перетянул резинкой и сунул в кисет. Застегнув на кисете Молнию, положил его в карман. Бумагу, веревку и картонную коробку я убрал в шкаф с папками, сел за стол и набрал номер конторы Элиши Морнингстера. Восемь раз прогудел сигнал, но никто не ответил. Этого и следовало ожидать. Я положил трубку и стал искать в телефонном справочнике номер и домашний адрес Элиши Морнингстера. Но ни в Лос-Анджелесе, ни в его окрестностях он не значился.

Тогда я надел плечевую кобуру, сунул в нее свой автоматический «кольт» тридцать восьмого калибра, надел пиджак и шляпу, закрыл окна, глотнул виски, выключил свет и собрался уходить. Но в этот момент зазвонил телефон. Звонил он как обычно, но почему-то мне почудилось в этом звонке что-то зловещее. Я замер, и, не двигаясь, как зачарованный смотрел на телефон. За окном сияли неоновые огни, воздух был неподвижен, в коридоре тихо. Телефон настойчиво и упорно трезвонил в темноте.

Я подошел к столу и снял трубку. Послышался шорох, и наступила тишина. Я растерялся: стоял в темноте и изумленно смотрел на телефон. Потом положил трубку.

Он зазвонил еще раз. Я откашлялся и снова взял трубку. Опять тишина. Так мы оба молчали — каждый держал трубку, затаив дыхание. Потом я услышал шепот, и мрачный, монотонный голос сказал:

— Плохо твое дело, Марлоу.

Раздался щелчок. Я положил трубку и вышел из конторы.

Глава 13

Я направился к западу от Сансет, несколько раз объехал вокруг квартала, чтобы убедиться, не следят ли за мной, потом остановился у аптеки и зашел в телефонную кабину. Опустив монету, я назвал телефонистке номер в Пасадене. Она сказала, сколько монет я должен Опустить.

Ответил мне резкий, холодный голос;

— Дом миссис Мардок.

— Говорит Филипп Марлоу. Я хочу поговорить с миссис Мардок.

Мне велели подождать.

— Мистер Марлоу? — услышал я мягкий женский голос.— Миссис Мардок сейчас отдыхает. Вы можете мне сказать, в чем дело?

— Вы не должны были рассказывать ему.

— Я... кому?

— Тому типу, чьим носовым платком вы пользовались.

— Как вы смеете?!

— Смею,— ответил я.— А теперь дайте мне поговорить с миссис Мардок.

— Хорошо, попытаюсь.

Мягкий голос смолк, и мне пришлось довольно долго ждать: им нужно было поднять ее с подушек, налить портвейна и пристроить рядом телефон. Неожиданно я услышал звук кашля. Он прозвучал в трубке, как грохот товарного поезда в тоннеле.

— Миссис Мардок слушает,

— Вы сумеете опознать вашу собственность, о которой вы говорили сегодня утром, миссис Мардок? Я хотел сказать, среди других, ей подобных?

— А у вас есть «другие, ей подобные»?

— Может быть, будут. Десятки, сотни — точно не знаю. Видимо, десятки. Конечно, я еще не уверен, где они.

Старуха закашлялась.

— Я не очень-то разбираюсь в этом. Вряд ли смогу это сделать. Все будет зависеть от обстоятельств.

— Я к этому и клоню, миссис Мардок. Опознание будет зависеть от истории этого предмета. Во всяком случае, будем на это надеяться.

— Да, я согласна с вами. А вы знаете, где она?

— Морнингстер утверждает, что видел ее. Он говорил, что ему предложили ее купить, как вы и предполагали. Но он отказался. Сказал, что продавала не женщина, но это еще ничего не значит. Он дал мне подробное описание этого мужчины. Оно либо придумано, либо он описал хорошо знакомого ему человека. Так что продавцом могла быть и женщина,

— Понимаю. Но теперь это не имеет значения.

— Не имеет значения?!

— Да. Что еще вы можете мне сообщить?

— Ещё один вопрос. Вы знаете молодого человека по имени Джордж Ансон Филлипс? Блондин, довольно плотного сложения, в коричневом костюме и коричневой шляпе с цветной лентой. Он называет себя частным детективом.

— Нет. А почему я должна его знать?

— Не могу объяснить. Он каким-то образом причастен к этому делу. Думаю, что он был одним из тех, кто хотел продать этот предмет. После моего ухода Морнингстер позвонил ему. Я проскользнул обратно в его контору и подслушал разговор.

— Что вы сделали?

— Проскользнул обратно.

— Не надо острить, мистер Марлоу. Что еще?

— Я согласился заплатить Морнингстеру тысячу долларов за возвращение этого... предмета. Он сказал, что сумеет достать его за восемьсот долларов.

— Могу я спросить, где, вы собираетесь взять деньги?

— Я просто считаю нужным сказать вам об этом. Морнингстер — хитрая бестия. Он понимает только язык денег. И потом, возможно, вы и согласитесь заплатить. Я не хочу уговаривать вас. Вы всегда можете обратиться в полицию. Но если по какой-либо причине не захотите этого сделать, то единственный способ вернуть интересующий вас предмет — это выкупить его.

Возможно, я стал бы и далее распространяться на эту тему, если бы Она не остановила меня звуками, напоминающими лай морского котика.

— Сейчас в этом нет надобности, мистер Марлоу. Я решила прекратить дело. Монету мне вернули.

— Подождите немного у телефона,— попросил я.

Положив трубку на полку, я. открыл дверь кабины, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Никто не обращал на меня внимания. Аптекарь в клубах дыма беседовал у табачного прилавка. Бармен протирал стаканы. Две девушки в брюках играли в автоматические кегли. Высокий худой парень в черной рубашке и бледно-желтом шарфе просматривал журналы. Он не был похож на бандита.

Я снова закрылся в кабине и взял,трубку.

— По моей ноге пробежала крыса,— объяснил я.— Теперь все в порядке. Вы сказали, что получили ее обратно. Каким образом?

— Надеюсь, вы не очень разочарованы,— баритоном ответила старуха.— Обстоятельства несколько странные.

Я еще не решила, стоит ли это объяснять. Позвоните мне завтра утром. Поскольку я не хочу продолжать расследование, оставшиеся деньги вы можете считать своим гонораром.

— Разрешите мне уточнить, вы действительно получили монету обратно? Не обещание вернуть ее, а...

— Конечно нет. И я устала Так что, если вы...

— Одну минутку, миссис Мардок. Все это не так просто. Случилось...

— Утром вы сможете рассказать мне обо всем,— резко сказала она и положила трубку.

Я вышел из кабины и попытался закурить сигарету. Пальцы меня не слушались. Теперь аптекарь был один. С сосредоточенным и хмурым видом, он чинил карандаш маленьким ножиком.

— Этот карандаш достаточно отточен,— заметил я.

Аптекарь удивленно поднял голову. Девушки у автомата тоже с любопытством посмотрели на меня. Я подошел к зеркалу и взглянул в него — сам я тоже выглядел удивленным Я уселся на стул.

— Двойное виски!

Бармен изумленно уставился на меня.

— Сэр. здесь не бар.

— Верно. Им енно это я и имел в виду. Я немного ошарашен. Дайте мне чашку кофе и бутерброд с ветчиной. Впрочем, не надо, я не буду есть. До свидания!

Я встал со стула и направился к двери. Парень в черной рубашке с желтым шарфом пялился на меня из-за «Нью-Рипаблик».

— Лучше выбрось этот журнал и займись чем-нибудь серьезным, бездельник,— посоветовал я ему не очень дружелюбно и вышел.

— В Голливуде таких полно,— заметил кто-то за моей спиной.

Глава 14

Поднялся ветер, зашелестели верхушки деревьев, от качающихся фонарей по улице поползли светлые пятна.

Ломбард находился на Санта-Моника, около Уилкокса — тихий, старомодный домик. Казалось, волны времени не коснулись его. На его витринах было все, что угодно,— от высушенных мух в деревянных коробках до портативного органа, от детской коляски до фотокамеры с девятисантиметровыми линзами, от лорнета в жемчужной оправе до «кольта» сорок четвертого, калибра военного образца, из каких стреляли наши предки в вестернах.

Я вошел в ломбард, и над моей головой звякнул звонок. За прилавком появился старый еврей в черной шапочке. Он улыбнулся, глядя на меня поверх очков.

Я достал кисет, вынул из него дублон Брашера и положил на прилавок. Изнутри витрина ничем не была задрапирована, и я ощущал себя голым, зная, что виден с улицы.

Еврей взял монету и подбросил на руке.

— Золото? Так сказать, из старых запасов? — Он подмигнул мне.

— Необходимо двадцать пять долларов,— быстро сказал я.— Жена и дети голодают.

— О, это ужасно! Судя по весу, это золото. Чистое золото и, возможно, платина.

Он положил монету на весы.

— Золото. Хотите десять долларов?

— Двадцать пять.

— А что я с ней буду делать за двадцать пять долларов? Думаете, продам за эту цену? Не больше, чем за пятнадцать долларов. Хотите пятнадцать?

— У вас есть хороший сейф?

— Мистер, в таком бизнесе используются самые лучшие сейфы, какие только можно приобрести. Об этом вам нечего беспокоиться. Пятнадцать долларов хотите?

— Выписывайте закладную.

Он выписал. Я назвал свое имя и адрес: Голливуд, Норд-Бристоль-авеню, 1634, Бристоль-апартаментс.

— Живете в таком районе и занимаете пятнадцать долларов...— печально проговорил еврей и, оторвав корешок закладной, стал отсчитывать деньги.

В ближайшей аптеке я купил конверт и отправил по своему адресу талон закладной.

Я был голоден, поэтому зашел в первое попавшееся кафе, перекусил там, сел в свою машину и направился в контору. Ветер все еще качал верхушки деревьев.

В окнах высоких домов горел свет, над магазинами сияли огни рекламы. В Белфонт-билдинге светились все окна. Тот же самый старый конь сидел в кабине лифта, глядя прямо перед собой. Наверное, он вспоминал историю.

— Полагаю, вы знаете, где мне найти управляющего зданием? — обратился я к нему.

Старик медленно повернул голову и уставился куда-то мимо меня.

— Я слышал, что в Нью-Йорке есть лифты со свистом,— сказал он.— Мгновенно пролетают тридцать этажей. Высокая скорость. Но это К Нью-Йорке.

— К черту Нью-Йорк,— поддержал разговор я.— Мне и здесь нравится.

— Здесь здоровый мужчина поднимается быстрее лифта.

— Не обманывайте себя, папаша. Все города одинаковы, и кнопки те же самые. Их выпускает одна фирма. Ясно?

— Я работаю двадцать часов в сутки. И рад этому.

— Смотрите, чтобы об этом не узнали в профсоюзе.

— Вы знаете, что может сделать профсоюз?

Я покачал головой. Он объяснил мне. Потом посмотрел на меня.

— Где я вас видел раньше?

— Как насчет вашего управляющего? — вежливо повторил я вопрос.

— Год назад он разбил свои очки,— вспомнил старик.

Я чуть не расхохотался.

— Да? А где мне его найти?

Лифтер пристально посмотрел на меня.

— Ах, управляющего зданием? Разве его нет дома?

— Может быть, он и дома, а может, пошел в кино. Но где его дом? Как его фамилия?

— Вам что-нибудь нужно?

— Да.

Я сунул руки в карманы, чтобы не ударить его.

— Мне нужен адрес одного из арендаторов. Его нет в телефонной, книге. Ни телефона, ни адреса. Где он живет? — заорал я.— Где?

— Кто именно вам нужен?

— Мистер Морнингстер.

— Он не дома, он в конторе.

— Вы уверены?

— Вполне уверен. Я не очень приглядываюсь к людям, но он старый, как и я, и его я замечаю. Он еще не уходил..

Я вошел в кабину и сказал: «Восьмой».

Старик захлопнул дверь и нажал кнопку. Мы поползли вверх. Он больше не глядел на меня и не пытался заговорить со мной. Лифт остановился, я вышел и, завернув за угол коридора, выглянул. Старик продолжал сидеть на стуле в лифте с тем же неопределенным выражением лица.

Две двери конторы нумизмата в конце коридора были освещены. Я остановился перед дверью, закурил сигарету и прислушался. Полная тишина.

Тогда я открыл дверь с надписью «вход» и вошел в узкую комнату с пишущей машинкой на столе. Дверь в смежную комнату была приоткрыта. Я постучал в нее и позвал:

— Мистер Морнингстер!

Ответа не было. Тишина, даже дыхания не- слышно.

У меня зашевелились волосы на голове. Заглянул в дверь. Свет с потолка освещал весы, старое, обшарпанное кресло, часть стены и блестящий черный ботинок с белым хлопчатобумажным носком на ноге.

Ботинок был вывернут под каким-то неестественным углом. Остальная часть ноги была скрыта большим сейфом. Кажется, я дрожал, входя в комнату.

Старый нумизмат лежал на спине. Совсем одинокий, мертвый.

Дверца сейфа была распахнута настежь, в ней торчали ключи. Металлический ящик открыт и пуст. Там могли храниться деньги. Все остальное в комнате, казалось, сохранилось на прежних местах.

Карманы старика были вывернуты, но я не стал прикасаться к ним, только потрогал ладонью его лицо. Сбоку на лбу запеклась кровь. Очевидно, он ударился при падении, или его ударили. Порохом в комнате не пахло, а синюшный цвет лица говорил о том, что старик, возможно, умер от сердечного приступа. Видимо, страх доконал его. Но это не может быть признано смягчающим обстоятельством, когда судят за убийство.

Я не стал выключать свет, вытер дверную ручку и спустился по пожарной лестнице на шестой этаж. Проходя по коридору, машинально читал надписи на дверях. «X. Р. Тигер. Зубопротезная лаборатория». «Л. Придвью. Общественный бухгалтер». «Дальтон и Риис. Машинописное бюро». «Доктор 9. Д. Бласкович». А чуть ниже фамилии: «Врач-хиромант».

Подъехал лифт. Старик не смотрел на меня. На лице такая же пустота, как в моей голове.

На углу улицы я позвонил в скорую помощь, не назвав своего имени.

Глава 15

Белые и черные фигурки выстроились на доске в исходном положении. Было десять часов вечера. Я сидел в своей квартире с набитой трубкой во рту, изредка потягивая из стакана виски. Я не мог ни о чем думать, кроме двух убийств и таинственного возвращения к миссис Элизабет Брайт Мардок дублона Брашера, который в то же время находился у меня в кармане.

Я открыл книгу с шахматными этюдами, изданную в Лейпциге, нашел ферзевый гамбит и двинул вперед ферзя. В этот момент раздался звонок в дверь.

Я достал «кольт» из стола и подошел к двери.

— Кто там?

— Бриз.

Я вернулся, положил пистолет на стол и пошел открывать дверь. На пороге Стоял усталый лейтенант Бриз, а рядом с ним молодой детектив Спанглер.

Они втолкнули меня в комнату, и Спанглер захлопнул дверь. Глаза Спанглера возбужденно блестели. Бриз прошел мимо меня и сел на диван.

— Оглядись,— сквозь зубы бросил он Спанглеру, как будто меня здесь не было.

Тот вышел из комнаты, и я слышал, как он ходит по квартире.

Бриз снял шляпу, обнажив лысину. Вернулся Спанглер.

— Никого,—доложил он.

Бриз удовлетворенно кивнул. Спанглер увидел на столе пистолет.

— Не возражаете, если я посмотрю?

— Не возражаю.

Спанглер подошел к столу, взял пистолет и стал обнюхивать ствол. Потом извлек обойму, пересчитал патроны, положил ее на стол и стал разглядывать, ствол, направив его на свет.

— Немного пыли,— заметил он.

— А вы что ожидали найти? Рубины?

Не обращая на меня внимания, он повернулся к Бризу.

— Я бы сказал, что из этого пистолета не стреляли в течение ближайших двадцати четырех часов. Уверен в этом.

Тот кивнул, облизнул губы и стал смотреть мне прямо в глаза. Спанглер тем временем положил пистолет на стол и сел, потом сунул в рот сигарету, закурил и стал с задумчивым видом пускать кольца дыма.

— Мы чертовски хорошо знаем, что стреляли не из такого пистолета,— размышлял он вслух.— Пуля от такого .пистолета не осталась бы в голове.

— О чем вы говорите, ребята? — спросил я.

— Обычное наше дело — убийство,— ответил Бриз.— Садитесь. Мне показалось, что я слышал здесь голоса. Возможно, они доносились из соседней квартиры.

— Возможно,— согласился я.

— Вы всегда держите пистолет на столе?

— Кроме тех случаев, когда он лежит у меня под подушкой; или под рукой, или в ящике стола. Или там, где я его забываю. Вам это о чем-нибудь говорит?

— Мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать ваши грубости, Марлоу.

—Прекрасно. Поэтому вы и вошли в мою квартиру, осматриваете ее без моего разрешения... Что же вы делаете в более определенных ситуациях? Бьете кулаками, по морде?

— Ну и черт! — улыбнулся Бриз.

Я тоже улыбнулся. Мы все вдруг разулыбались.

— Можно позвонить по вашему телефону? — спросил Бриз.

Я кивнул. Он подошел к телефону, набрал номер и заговорил с каким-то Моррисом. «Бриз»,— назвал он себя. Потом посмотрел на основание аппарата, прочел номер и сообщил его своему собеседнику. «В любое время,— сказал он.— Фамилия Марлоу. Конечно. Пять или десять минут».

Он положил трубку и вернулся на диван.

— Держу пари, что вы не догадываетесь, почему мы сюда пришли.

— Я всегда жду, что ко мне кто-нибудь заглянет на огонек.

— Убийство — не забава, Марлоу.

— Кто это сказал?

— А вы не согласны?

— Я просто об этом не думал.

Бриз посмотрел на Спанглера и пожал плечами, потом уставился в пол. Затем он медленно-медленно поднял глаза, как будто веки были очень тяжелыми, и снова посмотрел на меня. Я сидел рядом с шахматным столиком.

— Вы играете в шахматы? — поинтересовался Вриз.

— Немного.

— Разве для игры не нужен партнер?

— Я разыгрываю турнирные партии, которые были опубликованы. По шахматам есть масса литературы. Я играю один. Почему вы заговорили о шахматах? Может быть, лучше выпьем?

— Не сейчас,— возразил Брйз.— Я разговаривал о вас с Ренделлом. Он отлично вас помнит в связи с делом на побережье.— Бриз пошевелил ногами, словно они у него затекли.— Ренделл сказал, что вы прекрасный парень.

— Очень мило с его стороны.

— Он говорил, что вы готовите отличный кофе, встаете очень поздно, способны избежать прямого разговора. Он считает, что мы можем поверить тому, что вы рассказываете, если только это подтвердят пять свидетелей.

— Ну его к черту.

Бриз кивнул, словно я сказал то, что он ожидал услышать. Он не улыбался, не грубил— просто был серьезен, как всякий человек, добросовестно выполняющий свою работу. Спанглер чуть ли не развалился в кресле. Полузакрыв глаза, он наблюдал за дымом своей сигареты.

— Ренделл предупредил, что мы должны следить за вами. Сказал, что вы не такой уж хитрый, как о вас думают, но можете доставить больше неприятностей, чем любой хитрец. Так он и сказал. Я люблю выяснять все до конца. Поэтому вам это и рассказываю.

Зазвонил телефон. Я посмотрел на Бриза — он не двинулся с места. Тогда я взял трубку.

— Это мистер Филипп Марлоу? — услышал я девичий голос.

Голос этот был мне явно знаком, но я не мог вспомнить, кому он принадлежит.

— Да, я у телефона.

— Мистер Марлоу, у меня неприятность, очень большая. Мне нужно с вами повидаться. Когда это можно сделать?’

— Вы хотите прямо сейчас? Кто вы?

— Меня зовут Глэдис Крейн. Я живу в отеле «Нормандия» на Рампорте. Когда можно...

— Вы хотите, чтобы я приехал сейчас, ночью? — Я пытался вспомнить, где же слышал этот голос.

— Я...

В трубку щелкнуло, и связь прервалась, Я держал трубку и хмуро смотрел на Бриза. Лицо его не выражало никакого интереса.

— Какая-то девушка сказала, что у нее неприятности. Но связь прервалась.

Я положил трубку и стал ждать нового звонка. Копы молчали.

Снова зазвонил телефон, и я взял трубку.

— Вы хотите поговорить с Бризом?

— Да,— ответил удивленный мужской голос.

— Пожалуйста.— Я вышел в кухню.

Бриз поговорил с кем-то очень сухо и кратко, потом положил трубку.

Я достал бутылку «Четырех роз» и три бокала. Разложил кубики льда по бокалам, налил виски и на подносе принес все это в комнату. Поднос я поставил на стол возле дивана, где сидел Бриз, взял два бокала, один протянул Спанглеру, а с другим вернулся на свое место. Спанглер, с бокалом в руке, замер, поглядывая на Бриза. и ожидая разрешения.

Бриз пристально рассматривал меня, потом вздохнул, взял бокал, попробовал виски, снова вздохнул, покачал головой и улыбнулся.

— Я вижу, вы действуете оперативно, мистер Марлоу.— Он откинулся на спинку дивана.— Полагаю, теперь мы можем поработать вместе.

— Так дело не пойдет,— возразил я.

— Вот как?

Он «поднял брови. Спанглер подался вперед.

— Вы заставляете меня болтать по телефону, чтобы кто-то мог опознать мой голос?

— Эту девушку зовут Глэдис Крейн,— сказал Бриз.

— Так она и представилась мне. Но я никогда о ней не слышал.

— О’кей. О’кей, мы ничего незаконного не делаем. Надеемся, и вы —тоже.

— Что «тоже»?

— Не пытайтесь делать что-либо незаконное. Например, скрывать от нас информацию.

— Скрывать? А почему бы и нет, если мне это нужно? Вы же не платите мне жалованье.

— Не надо грубить, Марлоу.

— Я не грублю и не собираюсь грубить. Достаточно хорошо знаю конов, чтобы не делать этого. Давайте выкладывайте, что вам от меня нужно, и не устраивайте больше липовых телефонных звонков.

— Мы расследуем дело об убийстве,— начал Бриз.— Пытаемся сделать это как можно лучше. Вы нашли тело, разговаривали с этим парнем. Он просил вас прийти к нему, дал вам ключ. Вы же утверждаете, будто не знаете, чего он хотел от вас. Мы полагаем, что со временем вы сможете припомнить кое-что.

— Иными словами, в первый раз я солгал вам?

Бриз устало улыбнулся.

— Вы достаточно опытный детектив и знаете, что в делах об убийствах люди всегда лгут.

— Как же вы собираетесь определить, что я прекратил лгать?

— Как только вы начнете рассказывать то, что лас удовлетворит.

Я посмотрел на Спанглера. Он настолько подался вперед, что, казалось, приготовился к прыжку. Я не мог понять причину желания прыгнуть и решил, что он слишком возбужден. Затем я перевел взгляд на Бриза. Тот был возбужден не больше, чем стена. В руках он вертел свою любимую сигару в целлофановой обертке. Я следил за его руками, за ножом, которым он разрезал целлофан и отрезал кончик сигары. Я следил за спичкой, за тем, как он раскурил сигару. Потом он завернул обгоревшую спичку в целлофан и положил на стол. Все его движения были точной копией процедуры, которую я уже наблюдал в квартире Хенча. Он был аккуратным человеком, и это делало его опасным. Опасен он был не какой-то особенной сообразительностью, а своим спокойствием и уравновешенностью, чем выгодно отличался от Спанглера.

— До сегодняшнего дня я никогда не встречался с Филлипсом,— сказал я,— Я не верю тому, что он якобы видел меня в Венчуре, потому что не помню его. Я встретился с ним именно так, как рассказывал вам. Филлипс следил за мной, поэтому я подошёл к нему и заговорил с ним. Он хотел встретиться со мной и дал мне ключ. Я вошел в его квартиру, воспользовавшись этим ключом, после того как он не ответил на мой звонок. Филлипс был мертв. Все остальное не имеет ко мне никакого отношения. Я отобрал у Хенча пистолет, из которого был произведен выстрел. Вот и все. И это правда.

— Когда вы нашли труп,— сказал Бриз,— то пошли к управляющему Пассмору и уговорили его подняться наверх, не сообщив о смерти Филлипса. Вы дали Пассмору липовую карточку и наболтали о драгоценностях,

Я кивнул.

— С людьми вроде Пассмора, да еще в подобных меблированных домах, иначе поступать и нельзя: надо вести себя очень осторожно. Меня интересовал Филлипс. Я думал, что Пассмор расскажет мне о нем, если не будет знать, что Филлипс убит. А узнав о его смерти, он вообще не стал бы со мной разговаривать. Вот и все.

Бриз глотнул виски и выпустил струю дыма.

— Мне бы хотелось уточнить: все, что вы нам рассказали, может быть, и правда, но не вся правда. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Что именно? — спросил я, отлично понимая, что он имел в виду.

Он побарабанил пальцами по колену. Никакой враждебности,. никакой подозрительности. Спокойный мужчина за работой.

— Вот что. Мы не знаем, над чем вы работаете. Филлипс выдавал себя за частного детектива и следил за вами. Как знать, может быть, его работа и ваша были как-то связаны. Вы ведь нам об этом ничего не говорили. А если так, то это уже имеет прямое отношение к нашему делу.

— Все правильно, но это не единственный путь. Я не привык так вести дела.

— Не забудьте, Марлоу, что речь идет об убийстве.

— Я-то не забыл. Но и вы не забудьте, что я живу в этом городе уже более шестнадцати лет. И знаком со многими делами об убийствах. Некоторые из них были раскрыты, некоторые — нет. Были и такие, которые можно было раскрыть, но те, кто их вел, не сумели сделать этого. В двух-трех случаях в следствии были допущены ошибки. Кое-кто поплатился ни за грош, кого-то неправильно заподозрили. Такое иногда случается — хотите вы этого или нет. Возьмите, например, дело Кассиди. Я полагаю, вы помните его, не так ли?

Бриз посмотрел на часы.

— Я устал,— заявил он.—Оставьте в покое Кассиди. Лучше поговорим о деле Филлипса.

Я покачал головой.

— У меня своя точка зрения, и это очень важно. Вы все-таки вспомните дело Кассиди. Очень богатый человек, мультимиллионер. У него был взрослый сын. Однажды ночью копы были вызваны в его дом и нашли молодого Кассиди лежащим на спине в луже крови, с окровавленным лицом и огнестрельной раной в голове. Его секретарь лежал на спине в ванной, упираясь головой во вторую дверь, выходящую в холл. В левой руке был зажат окурок сигареты, который обжег ему пальцы. Возле правой руки валялся пистолет. Секретарь был убит выстрелом в голову, причем выстрел не был произведен в упор. Оба убитых были пьяны. С момента смерти прошло четыре часа. И там был домашний врач. Так как было разрешено это дело?

Бриз вздохнул.

— Убийство и самоубийство в состоянии опьянения. Секретарь в состоянии умопомрачения убил молодого Кассиди. Я читал об этом в газетах. Что вы хотите мне этим сказать?

— Вы читали в газетах, но на самом деле все произошло не так. Больше того, вы об этом знаете, а следователи прокуратуры закрыли дело. Не было даже дознания.

Однако каждый уголовный репортер в городе и каждый коп в Бюро по расследованию отлично знает, что стрелял Кассиди, что умопомрачение наступило у него. Секретарь пытался остановить его, а когда это ему не удалось, решил убежать, но сделал это недостаточно быстро. У Кассиди рана была опалена порохом, а у секретаря — нет. Секретарь был левша, и в левой руке держал сигарету, когда был убит. Даже правша не станет перекладывать сигарету в левую руку, когда нужно схватить пистолет. Это может сделать гангстер, но не секретарь.

А почему они четыре часа не вызывали копов, хотя все члены семьи были дома и там же находился домашний врач? Даже поверхностное следствие должно было ответить на этот вопрос. А почему не произвели проверку рук на нитраты? Потому что вам не нужна правда. Кассиди был слишком велик для вас. Но ведь это тоже было делом об убийстве, не так ли?

— Оба парня умерли,— возразил Бриз.— Какая разница, кто кого убил?

— Конечно, вам даже в голову не пришла мысль о том, что у .секретаря могла быть мать, или сестра, или возлюбленная, или все трое! Что для вас их гордость и вера, их любовь, когда речь идет о параноике, отец которого ворочает миллионами!

Бриз не спеша допил виски и поставил бокал на стол. Спанглер теперь сидел прямо, глаза его блестели, он улыбался.

— Так какова ваша позиция? — спросил Бриз.

— Пока у вас, ребята, есть собственные души, не присваивайте себе мою. Пока вы, ребята, можете установить правду, ищите ее при любых условиях.. А я имею право прислушиваться к голосу своей совести и защищать клиента как могу. Пока я уверен, что вы не причините ему вреда, я готов сотрудничать с вами. В противном случае меня могут принудить к этому только силой.

— Вы рассуждаете как маленький мальчик, который пытается успокоить свою совесть,— сказал Бриз.

— Давайте лучше выпьем еще,— предложил я.— А потом вы можете рассказать мне о девушке, которая разговаривала со мной по телефону.

Бриз усмехнулся.

— Это леди, которая жила рядом с Филлипсом. Она слышала вечером в квартире Филлипса какой-то мужской голос. Днем она работает. Мы подумали, что это вы могли разговаривать с ним.

— Что за голос она слышала?

— Обычный голос. Девушка сказала, что он ей не понравился.

— Полагаю, именно это и заставило вас подумать, что это был я.

Я взял бокалы и пошел в кухню.

Глава 16

В кухне я сообразил, что забыл где чей бокал, и стал их ополаскивать, а когда вытирал, вошел Спанглер.

— Все в порядке,— сказал я.— Сегодня я не стану пользоваться цианидом.

— Не надо слишком хитрить со стариком,— спокойно посоветовал он.— Он знает больше, чем вы думаете.

— Рад за него.

— Мне бы хотелось познакомиться с делом Кассиди,— продолжал Спанглер.— Интересная история. Это, видимо, было очень давно.

— Да, очень давно. И я все это выдумал.

Наполнив бокалы, я поставил их на поднос и принес в комнату. Потом взял себе бокал и сел на прежнее место.

— Еще одна липа,—отметил я.— Ваш трепач только что посоветовал мне быть с вами поосторожнее. Он сказал, будто вы знаете больше, чем я думаю. При этом у него было честное и открытое лицо, как у любого хвастуна.

Спанглер, сидевший на краешке кресла, покраснел. Бриз равнодушно покосился на него.

— Что вам известно о Филлипсе? — обратился я к нему.

— Ничего особенного. Джордж Ансон Филлипс — трогательная личность. Он считал себя детективом, но, похоже, никого не мог убедить в этом. Я разговаривал с шерифом Венчуры. Он сказал, что Джордж прекрасный парень, возможно, даже слишком хороший, чтобы стать копом, если бы только у него была хоть капля мозгов! Джордж делал то, что ему говорили, и делал добросовестно. При этом ему с самого начала надо было разжевать, что именно и как надо сделать. Но самостоятельности ни на грош! Он мог арестовать человека за кражу цыпленка, если видел, что тот сделал это; мог биться головой о стену, если вор сумел сбежать от него. Но при этом мог в самый критический момент отправиться за инструкциями к шерифу. Во всяком случае, шериф почувствовал облегчение, когда Джордж уволился со службы.— Бриз глотнул виски и почесал подбородок,— После этого Джордж работал в универмаге в Сими, у некоего Сатклиффа. Дело было связано с кредитами, и для солидных клиентов велись специальные книги. С этим Джордж работать не умел: он забывал записывать приобретенные в кредит товары или записывал их не в те книги. Поэтому Сатклифф посоветовал Джорджу заняться другим делом, и тот перебрался в Лос-Анджелес. Денег у него было очень мало, но их хватило на приобретение лицензии и аренду помещения для конторы. Я побывал там. Общая комната с одним парнем, который утверждает, что продает рождественские открытки. Его фамилия Марш. Если к Джорджу должен был прийти клиент, Марш шел погулять. Он утверждает, что не знает, где жил Джордж, и что у Джорджа не было никаких клиентов. Во всяком случае, Марш не слышал, чтобы. кто-то приходил к Джорджу по делу. Однако Джордж поместил объявление в газете, и полагаю, что у него был клиент, потому что неделю назад Марш нашел на своем столе записку, в которой говорилось, что Джорджа несколько дней не будет в городе. Это последнее, что он знает о Джордже. Тот поехал на Коурт-стрит и снял квартиру под фамилией Ансон. Там его и ухлопали. Это все. Трогательная история.

Бриз поднес ко рту бокал.

— Что за объявление он дал? — спросил я.

Бриз поставил бокал на стол, достал из бумажника листок бумаги и бросил мне. Я поймал его, развернул и прочел.

«Зачем беспокоиться?

Зачем сомневаться или смущаться?

Зачем страдать подозрительностью?

Консультируйтесь с хладнокровным, осторожным, надежным и благоразумным следователем.

Джордж Ансон Филлипс.

Гленвью, 9521».

Я положил листок на бокал.

— Нет ничего хуже подобных деятелей,—заметил Бриз.— Лучше бы он занялся чем-нибудь другим.

— Это дала девушка из редакции,— пояснил Спанглер.— Она говорила, ее здорово рассмешил этот текст, но Джордж считал, что объявление здорово написано. Это было в редакции «Кроникл» на Голливуд-бульваре.

— Быстро вы работаете,— заметил я.

— У нас нет проблем с получением информации,— похвастался Бриз.— Вот только с вами, пожалуй.

— А что насчет Хенча?

— Насчет Хенча — ничего. Он и его девушка много выпили. Пили, пели и слушали радио, сходили поесть. Думаю, это продолжалось несколько дней, пока мы не задержали их. Девчонка не из лучших. Хенч мог свернуть ей шею. На свете хватает таких подонков.

— А пистолет, который Хенч не признал своим?

— Пистолет тот самый, из которого стреляли. Мы еще не закончили проверку, но гильза у нас есть. Она лежала под телом Джорджа. Для сравнения мы сделали несколько выстрелов, и сейчас там колдуют эксперты.

— Вы верите, что. кто-то сунул пистолет под подушку Хенча?

— Конечно. Зачем было Хенчу убивать Филлипса? Они даже не были знакомы.

— Откуда вы это знаете?

— Знаю. Послушайте, есть вещи, которые известны вам лучше, чем мне... Есть факты, в достоверности которых нет оснований сомневаться. Хенч никого не убивал, но своим поведением обращал на себя внимание. И все время у него под подушкой лежал пистолет. Девушка весь день была с Хенчем. Если бы он кого-нибудь убил, она должна была это знать. Но она не имеет об этом никакого понятия. Она бы раскололась: что для. нее Хенч? Парень, с которым она проводила время, не больше. Забудьте о Хенче. Парень, который убил, слышал рев радио и знал, что он перекроет звук выстрела. Тем не менее перед убийством оглушил Филлипса, втащил его в ванную и закрыл дверь. Убийца не был пьян, у него четко работала голова, и он был очень осторожен Когда он вышел из квартиры Джорджа, радио замолчало, а Хенч с девушкой ушли поесть. Так все и произошло.

— Откуда вы знаете, что радио умолкло?

— Мне сказали,— холодно ответил Бриз.— В этом доме живут и другие люди. Радио замолчало, и они ушли. Когда убийца вышел в коридор, дверь в квартиру Хенча была открыта. Иначе у него не возникла бы мысль оставить там пистолет.

— Люди не оставляют открытыми двери в меблированных домах. Особенно в таком районе, как этот.

— Пьяные оставляют. Они теряют осторожность и ориентацию. Все время думают об одном. Дверь была открыта — пусть чуть-чуть, но открыта. Убийца вошел, сунул свой пистолет под подушку и обнаружил там другой. Он забрал его, чтобы еще больше впутать в это Хенча.

— Вам надо найти этот пистолет,— заметил я.

— Пистолет Хенча? Мы пытаемся это сделать, но Хенч сказал что не знает его номера. Если мы найдем пистолет, то сможем многое установить. Но я сомневаюсь, что найдем. Сейчас мы занялись пистолетом, который у нас есть, но вы же знаете, как делаются такие дела. Думаешь, что все идет как надо, идешь по следу, а он вдруг обрывается. Тупик. Что еще можно придумать в такой ситуации?

— Я устал. Мое воображение не работает.

— Но вы прекрасно разобрались с делом Кассиди,— заметил Бриз.

Я промолчал. Хотел снова набить трубку, но она была еще слишком горячей, и я положил ее на стол.

— Видит Бог,— рассуждал вслух Бриз,— не знаю что и думать о вас. Я не могу утверждать, что вы покрываете убийцу, так же как не могу утверждать, что вы знаете больше, чем сказали.

Я снова промолчал.

Бриз наклонился вперед, стряхнул в пепельницу пепел с сигары, потом стал осторожно гасить ее. Он допил виски, встал и надел шляпу.

— Вы долго собираетесь валять дурака?

— Не знаю.

— Я помогу вам. Даю вам время до завтрашнего полудня, чуть больше двенадцати часов. До тех пор, пока у меня не будет результатов вскрытия. Даю вам время на размышление.

— А потом что?

— А потом доложу капитану, что некий частный детектив Филипп Марлоу скрывает информацию, в которой я нуждаюсь для расследования дела об убийстве. Что последует за этим, вы и сами знаете. Полагаю, он начнет действовать без промедления.

— Гм,— пробормотал я.— Вы заглядывали в стол Филлипса?

— Конечно. Он был аккуратный молодой человек. Там лежал только его дневник, а в нем — посещения пляжа, прогулки с девушками. Или о том, как он сидит в конторе и никто к нему не приходит. Однажды пожалел свое белье, сданное в прачечную, и исписал об этом целую страниц. В основном же писал по три-четыре строчки в день. Была даже всего одна строчка. И все это — печатным шрифтом.

— Печатным?

— Да, пером и чернилами он выводил, печатные буквы. Не обычные большие буквы, как у всех людей, а аккуратные, маленькие буковки. Похоже, что он умел быстро писать так.

— На карточке, которую он мне дал, было написано по-другому,— заметил я.

Бриз чуть подумал, потом кивнул.

— Верно. Возможно, иногда он писал по-другому. Ни на обложке дневника, ни в нем самом Имен не было. Может быть, для него это была своеобразная забава — имитировать печатный шрифт.

— Как в стенографии Пеписа?

— А что это такое?

— Когда-то один человек написал дневник, разработав новую стенографию.

Бриз посмотрел на Спанглера, который стоял около кресла и допивал виски.

— Надо это проверить, а то он подсунет нам второе дело Кассиди.

Спанглер поставил бокал на стол, и они направились к двери. На пороге Бриз оглянулся и посмотрел на меня.

— Вы знаете высокую блондинку?

— Может быть. Но насколько высокую?

— Просто высокую, Я не знаю ее роста. Про нее сказали, что она высокая. Это сказал некий. Палермо, владелец дома на Коурт-стрит. Мы зашли к нему в «Похоронные принадлежности». Он владелец и этого заведения. Так вот, Палермо говорил, что видел, как в половине четвертого из этого дома вышла высокая блондинка. Управляющий Пассмор не видел никакой высокой блондинки. «Воп» сказал, что она симпатичная. Я .поверил ему, потому что он подробно описал ее. Как она входила в дом, Палермо не видел — заметил только, когда выходила. На ней были брюки и спортивная куртка, на голове — платок. Волосы очень светлые — они выбились из-под платка.

— Мне это ни о чем не говорит,—сказал я.— Но я вспомнил кое-что другое. Я записал на конверте номер машины Филипса. Может быть, по нему вы узнаете его предыдущий адрес. Минутку.

Они ждали, а я пошел и достал из кармана пиджака конверт, который и передал Бризу. Тот посмотрел на номер и убрал конверт в бумажник.

— Значит, вы думали об этом?

— Конечно.

— Ну и ну! — покачал головой Бриз. И повторил: — Ну и ну!

Они ушли.

Я запер дверь и вернулся допивать виски. В бокале осталось совсем немного, и я по1нел на кухню, чтобы наполнить его. Остановившись у окна, я смотрел на верхушки эвкалиптов, подпирающие темное небо. Ветер снова шевелил их. С улицы доносился легкий шум. Я допил виски и пожалел, что нет еще бутылки. Ополоснув бокал, налил воды со льдом.

Было уже больше одиннадцати вечера, а я все еще не мог оценить ситуацию. Надо разобраться в ней или рассказать все копам — пусть они поработают со старухой и ее семьей. Наняли Марлоу, а в результате в деле полно копов. Зачем беспокоиться? Зачем сомневаться или смущаться? Зачем страдать подозрительностью? Консультируйтесь с хладнокровным, осторожным и благоразумным детективом. Филипп Марлоу, Глевью, 7537. Приходите ко мне, и вы познакомитесь с лучшими копами города. Зачем отчаиваться? Обращайтесь к Марлоу, и вскоре за вами прибудет машина.

Нет, эти мысли никуда меня не приведут. Я вернулся в гостиную, закурил уже остывшую трубку; мне казалось, будто я курю резину. Я положил трубку на стол и встал посреди комнаты, сунув руки в карманы и закусив нижнюю губу.

Раздался телефонный звонок, я взял трубку.

— Марлоу? — спросил кто-то грубым, хриплым шепотом.

Этот шепот я уже слышал.

— Да,— ответил я.—Это снова ты?

— Возможно, ты неглупый парень,— продолжался шепот.— Возможно, ты захочешь, чтобы у тебя было все в порядке.

— Сколько? — спросил я.

— Пять сотен должны тебя вполне устроить.

— Лучше гранд. Что надо делать?

— Держать свой нос подальше. Хочешь поговорить о деле?

— Где, когда и с кем?

— Клуб «Долина холостяков». В любое время, когда приедешь туда.

— Кто ты?

В трубке послышался смешок.

— Спросишь у ворот Эдди Прю.

Раздался щелчок, и связь прекратилась. Я положил трубку.

Почти в половине двенадцатого я выехал из гаража и направился в cтopoнy Кочуэнга-Пасс.

Глава 17

Примерно в тридцати километрах к северу от города широкие бульвары с цветами сменились парками, которые тянулись до самых холмов. Потом пустынная дорога стала виться среди холмов. Вокруг —ни одного дома. Это и была Долина холостяков.

Позади первого холма, в стороне от дороги, стояло невысокое белое здание с черепичной крышей. Под крышей над крыльцом светилась надпись: «Патруль Долины холостяков».

В этом месте дорога была перекрыта воротами, посредине которых красовалась надпись большими буквами: «СТОП!»

Я остановился. Мужчина в униформе со звездой подошел ко мне, поправил кобуру с револьвером и заглянул в машину.

— Добрый вечер! Я не могу вас пропустить. Это частная дорога. Куда вы едете?

— В клуб.

— В какой?

— В клуб «Долина холостяков».

«Восемьдесят семь — семьдесят семь». Так мы его называем. Вы имеете в виду дом мистера Морни?

— Верно.

— Я полагаю, вы не член клуба?

— Нет.

Тогда надо проверить. Сюда пропускают только членов клуба или тех, кто живет здесь. Видите ли, тут кругом частные владения.

— Ворота не ломать?

Мужчина улыбнулся.

— Ворота не ломать.

— Я Филипп Марлоу,— представился я.— Еду к Эдди Прю.

— Прю?

— Он секретарь мистера Морни или кто-то в этом роде.

— Подождите, пожалуйста.

Он подошел к дому, откуда вышел другой страж, тоже в форме. Позади меня остановилась и засигналила машина. Из открытой двери патрульной службы доносилось щелканье пишущей машинки. Мужчина, который разговаривал со мной, посмотрел на. подававшую сигналы машину и махнул рукой. Ворота открылись. Длинный зеленый «седан» с откидным верхом объехал мою машину и скользнул в ворота. На переднем сиденье я успел разглядеть трех, шикарных леди с сигаретами во рту и равнодушными лицами. Мигнув красными огнями, машина скрылась в темноте.

Мужчина в форме снова подошел ко мне.

— О’кей, мистер Марлоу. Отметьтесь у офицера в клубе. Клуб в полутора километрах отсюда. Увидите освещенную стоянку и номер на стене. Только номер. Восемьдесят семь — семьдесят семь. Пожалуйста, отметьтесь там.

— А зачем нужно это делать?

Мужчина был очень холоден, очень вежлив и очень тверд.

Нам надо знать точно, где вы. Это нужно для охраны Долины.

— А если я не отмечусь?

— Вы шутите?

— Нет, просто хочу знать.

— Вас могут начать искать.

— Сколько вас в патруле?

— Простите, мистер Марлоу, можете ехать.

Я посмотрел на его револьвер и специальный жетон на груди.

—.И это называется демократией! — насмешливо заметил я.

Он оглянулся.

— Если вам нужен собеседник для болтовни о политике, то я знал одного парня из «Клуба Джона Рида». Это было в Бойль-Хейтсе.

— Товарищ?

— Дружба с революционерами может плохо кончиться, если у них начнутся неприятности.

— Я отмечусь,— успокоил я его.

— Кроме того, они могут оказаться хуже тех богатых бездельников, что живут здесь.

— Может быть, вы и сами когда-нибудь будете здесь жить,— заметил я.

— Я не соглашусь здесь жить, даже если мне станут платить пятьдесят тысяч в год и разрешат спать в шелковой пижаме с жемчужным ожерельем на шее.

— Не собираюсь вам это предлагать.

— Главное, чтобы вы отметились, а предложений я от вас не жду.

— Ну, тогда я поехал, и обязательно отмечусь у вашего офицера.

— Передайте ему, чтобы он плюнул на свою левую ногу. Скажите, что я просил именно это передать.

— Будет сделано,— кивнул я.

Сзади снова раздались сигналы подъехавшей машины. Вскоре черный лимузин с ревом промчался мимо и скрылся в темноте.

В долине стояла тишина, ветер утих, а луна ярко освещала все вокруг. Множество белых домов было разбросано по холмам. Гирлянды освещенных окон и звезд, сияющих над ними. Судя по моей встрече с патрульным, вряд ли обитатели здесь настроены гостеприимно и вежливо.

Стена здания клуба выходила на дорогу. Она была белая и не имела ни окон ни дверей. Небольшой номер 87-77 ярко высвечен неоновыми трубками. Больше ничего на стене не было. На стоянке — ряды машин. Между ними обслуживающий персонал.

Дорога здесь делала петлю. Большая бетонированная веранда, с крышей из стекла и хромированного металла, освещена была довольно слабо. Я вышел, получил бумажку с номером моей машины, подошел к .маленькому столу,. за которым сидел мужчина в униформе, и положил перед ним бумажку.

— Филипп Марлоу,— представился я.— Посетитель.

— Благодарю вас, мистер Марлоу.

Он. записал мою фамилию и номер машины, вернул бумажку и взял телефонную трубку.

Негр в полосато-белом двубортном пиджаке распахнул передо мной дверь.

Холл выглядел как музыкальный зал. Много света и блеска, много декораций, много одежды и звуков, множество разных лиц. Женщины выглядели похотливо. В конце холла — широкая лестница, устланная коврами. У входа в столовую замер метрдотель с широкими лампасами на брюках и пачкой тисненных золотом меню в руке. На его лице все выражения, от простой вежливости до хладнокровного бешенства, сменялись, как в калейдоскопе,— причем ни один мускул в этом не участвовал.

Слева я заметил вход в бар. Там было темновато и спокойно, а бармен, словно мотылек, порхал над бокалами и бутылками. Высокая красивая блондинка вышла из дамской комнаты, на ходу подкрашивая губы. Из коридора донеслись звуки румбы, она кивнула золотистой головкой и улыбнулась. Девушку ждал невысокий толстый мужчина с блестящими глазами, держа в руке ее накидку.

Девушка в кимоно персикового цвета подошла ко мне, взяла мою шляпу и неодобрительно покосилась на мой костюм.

Из прохода появилась еще одна. В ее волосах торчало белое перо, а .всей одежды едва хватило , бы на то, чтобы прикрыть зубочистку. Одна прекрасная обнаженная нога была покрыта серебряной краской, другая — золотой. На лице застыло презрительное выражение, заставлявшее людей держаться от нее подальше.

Я прошел в бар и уселся в кожаное кресло. Слегка поблескивали бокалы. Слышался шепот о любви.

Из-за стола у стены неожиданно поднялся высокий, красивый мужчина. Он прошел через весь бар и начал громким чистым голосом орать на бармена, всячески обзывая его. Все замолчали и спокойно наблюдали за этой сценой. Его голос звучал на фоне все той же румбы,

У бармена были вьющиеся волосы, чистое бледное лицо и широко посаженные осторожные глаза. Он молчал и спокойно смотрел на своего обидчика.. Высокий мужчина умолк и вышел из бара. Все, кроме бармена, следили за ним глазами.

А бармен медленно двинулся вдоль стойки и подошел ко мне. На меня он не смотрел, лицо его побледнело, но ничего не выражало. Потом повернулся ко мне.

— Да, сэр?

— Мне нужно поговорить с Эдди Прю.

— Да?

— Он работает здесь.

— Работает?

Его голос был сух, как песок.

— Насколько я понимаю, он выполняет распоряжения босса. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Ах, Эдди Прю!

Он медленно пошевелил губами.

— Ваше имя?

:— Марлоу.

— Марлоу. Хотите выпить?

— Сухой мартини.

— Сухой мартини. Очень сухой,— повторил он.

— О’кей.

— Будете есть ложкой или вилкой?

— Разрежьте на полоски — я буду откусывать.

— Как вы делали, когда ходили в школу. Хотите маслины? Я заверну их вам.

— Лучше стукните меня по носу. Может быть, вам станет легче.

— Спасибо, сэр,— неожиданно сказал бармен.— Сухой мартини.

Он отошел шага на три, потом вернулся и наклонился ко мне.

— Я ошибаюсь в напитках. Джентльмен только что сказал мне об этом.

— Я слышал.

— Он говорил так, как подобает говорить джентльмену о таких вещах. Так на совете директоров указывают на ошибку. И вы слышали это.

— Да,— ответил я, удивляясь, как долго это может продолжаться.

— Этот джентльмен заставил слушать себя. Поэтому я подошел к вам и практически оскорбил вас.

— Я так и подумал.

Бармен поднял палец и задумчиво посмотрел на него,

— Совершенно незнакомого человека,

— Я все понял. Для меня это азбука.

— Спасибо,— сказал бармен и отошел.

Я видел, как он разговаривал по телефону в конце бара. Потом стал возиться с шейкером. И был уже совершенно спокоен и невозмутим, когда принес мне заказанный мартини.

Глава 18

Я отошел с бокалом к стене, сел за небольшой столик и закурил. Прошло минут пять. Темп музыки изменился незаметно для меня. Запела девушка. Ее глубокое контральто было приятно слушать. Она пела «Очи черные». Джаз позади нее казался спящим. Когда она закончила, раздались аплодисменты и свист.

— Они приняли обратно Линду Конквист,— сказал мужчина за соседним столиком своей девушке.— Я слышал, она вышла замуж за какого-то богача в Пасадене, но не ужилась с ним.

— Прекрасный голос,—заметила та.— Если только тебе нравится женское мурлыканье.

Я начал было вставать, но в это время на мой столик упала тень. Рядом кто-то остановился. Передо мной стоял здоровенный висельник с опустошенным лицом и стеклянным правым глазом. Он был так высок, что свободно опустил руку нa спинку стула через стол. Стоял и молча смотрел на меня. Я снова опустился на стул, допил свой мартини и прослушал еще одну песню, исполненную тем же контральто. Посетителям, видимо, нравился этот репертуар. Вероятно, они и в самом деле отдыхали здесь.

— Я — Прю,— объявил мужчина, хриплым шепотом.

— Я так и подумал. Ты хочешь поговорить со мной. Мне тоже надо поговорить с тобой и той девушкой, которая сейчас пела.

— Пойдем.

Прю повел меня к задней двери в дальнем конце бара, отпер ее и пропустил меня вперед. Мы Прошли немного по ковровой дорожке и свернули налево. В длинном прямом коридоре было несколько закрытых дверей. В конце коридора на двери горела яркая звезда. Прю постучался, открыл дверь и посторонился, пропуская меня,

Я оказался в небольшом, довольно уютном кабинете. Большой хромированный сейф на подставке, небольшой встроенный бар и обычный конторский письменный стол с креслом. В конце комнаты, у французского окна, стоял мужчина, седой, в белом смокинге.

Я посмотрел на стол. Все на нем было медное: медная лампа, ручка, карандашница, стеклянная пепельница в медной оправе с медным слоном, медный нож для бумаги, медная фляга на медном подносе, медные уголки у бювара. Даже медные цветы в медной вазе.

Мужчина у окна обернулся. На вид ему было лет пятьдесят. Красивое массивное лицо с небольшим шрамом на левой щеке, похожим на глубокую ямочку. Я почти забыл этого человека, но вспомнил шрам в виде ямочки — видел его фото лет десять назад. Я не помнил, с чем связана была фотография и чем отличился этот человек, но узнал это красивое лицо со шрамом. Тогда у него были черные волосы.

Он подошел к столу, сел и взял в руки нож для бумаги. Потом с полным безразличием посмотрел на меня.

— Вы Марлоу?

Я кивнул.

— Садитесь.

Я сел. Эдди Прю устроился в кресле у стены и вытянул свои длинные ноги.

— Не люблю шпиков,— заявил Морни.

Я пожал плечами.

— И не люблю их по многим причинам,— продолжал он.— Я никогда не любил их. Не люблю, когда они беспокоят моих друзей, не люблю, когда они пристают с вопросами к моей жене...

Я молчал.

— ...Не люблю, когда они расспрашивают моих шоферов и грубят моим гостям.

Я продолжал молчать.

— Короче говоря, я их терпеть не могу.

— Я начинаю понимать, что вы имеете в виду,—наконец сказал я.

Морни покраснел, и глаза его блеснули.

— С другой стороны, я могу использовать вас. Могу сыграть с вами в ту же игру. Могу заплатить вам, чтобы ваш нос оставался на месте.

— Сколько вы можете мне заплатить?

— Я могу заплатить вам вашим временем и здоровьем.

— Я уже где-то это слышал, но не могу вспомнить где.

Морни отложил в сторону медный нож, достал из стола стеклянный графин и плеснул себе в бокал немного его содержимого. Затем выпил и снова убрал графин с бокалом в стол.

— В моем бизнесе участвует десятки крутых парней. Цена им — по дайму за десяток, а может, и дешевле. Занимайтесь вашим бизнесом, а я буду заниматься своим. И никаких неприятностей.— Он закурил сигарету. Рука слегка дрожала.

Я покосился на длинноногого висельника, который неподвижно сидел у стены.

— Кто-то звонил насчет денег,— обратился я к Морни.— За что мне их посулили? Надеюсь, вы не собирались запугать меня. Впрочем, можете считать, что запугали, если вам от этого станет легче.

— Поговорите так со мной еще — и в вашем жилете появятся свинцовые пуговицы.

— Подумать только! У бедного старины Марлоу будет жилет со свинцовыми пуговицами! — Я не собирался отступать.

Эдди Прю издал какой-то сухой горловой звук, напоминающий хихиканье.

— Что же касается моего и вашего бизнеса,— продолжал я,— то, возможно, они тесно связаны. Впрочем, это не моя вина.

— Каким образом они связаны? — заинтересовался Морни.

— Ну, например, ваш парень звонит мне по телефону и пытается запугать меня до смерти. А позже предлагает пять сотен и объясняет, куда мне следует приехать, чтобы поговорить с вами. К примеру, тот же парень — или другой, похожий на него,— следит за человеком, связанным с моими делами, которого потом случайно убивают на Коурт-стрит.

Морни вынул изо рта сигарету и прищурился.

— Кто убит?

— Парнишка по фамилии Филлипс. Вы не могли любить его — он был шпиком.— Я описал ему внешность Филлипса.

— Никогда о нем не слышал,— заявил Морни.— В первый раз слышу о таком.

— Ну а высокая блондинка, которая вышла из его дома после убийства?

— Какая высокая блондинка? — Голос Морни сразу изменился.

— Этого я не знаю. Но ее приметили, и человек, который видел, сумеет опознать эту женщину при встрече. Конечно, ей не стоило связываться с Филлипсом,

— Значит, этот Филлипс был шпиком?

— Я уже говорил вам об этом,— кивнул я.

— Почему его убили и как?

— Его шарахнули по голове и застрелили. Мы не знаем, почему он был убит. Если бы мы это знали, то знали бы и кто убийца. Такова ситуация.

— Кто. это «мы»?

— Полиция и я сам. Я нашел его мертвым, поэтому полицейские вцепились в меня.

Прю пошевелился в кресле и посмотрел на меня. Его зрячий глаз уставился на меня с каким-то сонным выражением, которое мне не понравилось.

— Что вы рассказали копам? — спросил Морни.

— Очень мало. Я полагаю, для вас не секрет, что я ищу Линду Конквист, миссис Лесли Мардок. Я нашел ее — она поет здесь. Не.знаю, почему вы из этого сделали секрет. Мне кажется,, что ваша жена или мистер Ванньяр могли бы сказать мне об этом. Однако не сказали.

— То, что скажет моя жена, может уместиться в глазу комара.

— Не сомневаюсь, что у нее есть причины для этого. Однако сейчас это не так важно. Фактически не очень важна и моя встреча с мисс Конквист. Просто мне бы хотелось немного поболтать с ней, если вы не возражаете.

— Допустим, возражаю,— сказал Морни.

— Я был бы рад поговорить с ней,— настаивал я. Потом достал сигарету и закурил. Прю хихикнул. Морни хмуро посмотрел на него.

— Я спросил, что вы сказали копам,— снова обратился ко мне Морни.

— Я постарался сказать им очень мало. Филлипс просил меня прийти к нему. Он намекнул, что глубоко погряз в деле, которое ему не нравится, и нуждается в помощи. Когда я приехал к нему, он был мертв. Это я и рассказал полиции. Они не верят, что рассказал им все, и они правы. Мне дали время до завтрашнего полудня, поэтому я пытаюсь выкрутиться.

— Вы зря потратили время, приехав сюда,— заметил Морни,

— Насколько я понимаю, меня сюда позвали,

— Можете в любое время убираться к черту. Или можете сделать для меня небольшую работу за пятьсот долларов.

— Что за работа?

— Сегодня утром вы были в моем доме и должны догадаться.

— Я не занимаюсь бракоразводными делами.

Морни побледнел.

— Я люблю свою,жену и не хочу развода. Мы женаты всего восемь месяцев. Она умная и, как правило, знает, когда и как следует себя вести. Но мне кажется, сейчас она делает неправильный ход.

— В чем ошибка?

— Не знаю. Это и надо выяснить.

— Давайте поговорим напрямик. Вы нанимаете меня. или устраняете от работы, которой я уже занялся? — спросил я напрямик.

Прю опять хихикнул. Морни снова полез в стол за своим пойлом и не ответил на мой вопрос. Однако лицо его обрело вновь нормальный цвет.

— И давайте выясним еще одно,— продолжал я.— Вы не возражаете против развлечений вашей жены, но не хотите, чтобы она развлекалась с неким Ванньяром. Так?

— Я доверяю ее сердцу, но не доверяю ее разуму,— медленно и .нехотя ответил Морни.

— И что же мне надо сделать с Ванньяром?

— Я хочу знать, что у него на уме.

— Разве у него на уме что-то есть?

— Думаю, есть. Что именно, не знаю.

— Вы уверены в этом или хотите все-таки проверить?

Несколько мгновений он колебался, потом выдвинул средний ящик стола, достал лист бумаги и протянул мне. Я развернул его. Это была копия счета.

«Кол-Вестерн Дентал Саппли компани». Счет за 30 фунтов кристобалита на 15 долларов и 75 центов и 25 фунтов белого алебастра на 7 долларов 75 центов, плюс налог. Счет выписан на имя X. Р. Тигера «Уилл Колл», штамп «Уплачено», а в углу подпись «Л. Г. Ванньяр».

Я положил счет на стол.

— Дней десять назад он выпал из кармана Ванньяра, когда тот был здесь,— пояснил Морни.— Эдди придавил его своей ногой, и Ванньяр ничего не заметил.

Я посмотрел на Эдди, затем на Морни, потом на свои пальцы.

— Вы считаете, что мне этим стоит заняться?

— Полагаю, вы хороший детектив и сумеете разобраться.

Я снова взял счет, просмотрел его, сложил и убрал в карман.

— Уверен, что вы не дали бы мне счета, если бы он ничего не значил.

Морни подошел к большому сейфу и открыл его. Он вернулся, держа в руке пять новеньких бумажек, и положил их передо мной на стол.

— Вот ваши пять сотен. Уберите Ванньяра из жизни моей жены и получите еще столько же. Меня не интересует, как вы это сделаете, и я не хочу об этом знать. Сделайте это — и все.

Я взял хрустящие бумажки, подержал их и отодвинул от себя.

— Вы сможете заплатить мне, когда я выполню работу, если только я ее выполню. Сегодня ночью я заработаю свой гонорар, побеседовав с мисс Конквист.

Морни не притронулся к деньгам. Он снова плеснул себе в бокал виски, потом предложил и мне.

— А что касается убийства Филлипса,— продолжал я,— то ведь да ним следил Эдди. Хотите, скажу вам почему?

— Нет.

— Из-за неправильной информации в подобных делах случаются неприятности. Когда об убийстве трубят газеты, никогда нельзя заранее угадать, во что все это выльется. А потом вы станете обвинять меня.

Морни пристально посмотрел на меня.

—- Нет, вас я не подозреваю. Я был груб, когда вы вошли сюда, но потом вы мне понравились.

— Спасибо. Вы не будете возражать, если я спрошу вас, почему вы приказали Эдди позвонить мне?

Морни постучал пальцами по столу,

— Мы с Линдой — старые друзья. Молодой Мардок приходил сюда днем повидать ее. Он сказал ей, что вы работаете на старуху Мардок. Линда передала это мне.

Не знаю, что у вас за работа. Вы говорили, что не занимаетесь делами о разводах, значит, старуха наняла вас не для этого,

С последними словами он поднял голову и взглянул на меня.

Я молча ждал.

— Я из числа тех людей, кто любит своих друзей, и не хочу, чтобы их беспокоили сыщики.

— Мардок задолжал вам некоторую сумму, не так ли?

Морни нахмурился.

— Я ее обсуждаю подобные вещи.

Он допил виски, кивнул мне и встал.

— Я пришлю Линду поговорить с вами. Забирайте свои деньги.—И вышел из комнаты.

Эдди подобрал своя длинные ноги и тоже встал. Потом улыбнулся мрачной, ничего не выражающей улыбкой и последовал за Морни.

Я закурил сигарету и снова посмотрел на счет. Эта компания поставляла зубоврачебное оборудование и материалы. В моей голове блеснула одна мысль. Я подошел к окну. Среди холмов мчалась большая машина, направляясь к дому с колоннами и башней. Вот она резко затормозила и свернула к гаражу. Огни погасли, и снова темнота. Было спокойно и прохладно. Казалось, что джаз играет где-то у меня под ногами.

За моей спиной хлопнула дверь. Я обернулся. Линда Конквист с холодным блеском в глазах разглядывала меня.

Глава 19

Она была похожа и не похожа на свою фотографию. Твердая линия крупного рта, короткий нос, большие холодные глаза, черные волосы с ровным пробором. Поверх платья пальто, руки — в карманах, во рту — сигарета.

Она выглядела старше, чем на фотографии. Казалось, губы ее разучились улыбаться. Они улыбались, когда она пела, но сценической, деланной улыбкой. А в жизни губы были плотно сжаты.

Линда подошла к столу и остановилась, опустив голову, словно собиралась пересчитать медные предметы. Увидев графин, плеснула в бокал немного виски и выпила.

— Вы Марлоу? — Она оперлась бедром о край стола, скрестила ноги и вопросительно посмотрела на меня.

Я подтвердил, что я Марлоу.

— На вашем месте я бы не приезжала сюда.

— А мне нравятся подобные заведения,— возразил я. — Копы у ворот, сияние огней, девушки, встречающие гостей, грязный толстяк с высокой, стройной блондинкой, пьяный, грубый распорядитель, наоравший на бармена, молчаливый парень с пистолетом, седой владелец клуба, а теперь и вы — певица с небрежными манерами, охрипшим голосом и примитивным лексиконом.

— Да? А что вы скажете насчет любителя совать нос в чужие дела с прошлогодним юмором и улыбкой на все случаи жизни?

— Это и дает мне возможность поговорить с вами.

— Понимаю. Что вам нужно?

— Старуха хочет получить ее обратно, и поскорее. Чем скорее, тем лучше, иначе у вас будут неприятности.

— Я думаю...— начала она и замолчала.

Я наблюдал за ее лицом, на котором появился слабый интерес.

— Что она хочет получить обратно, мистер Марлоу?

— Дублон Брашера.

Линда посмотрела на меня и кивнула, как будто вспомнила, о чем идет речь.

— Ах, дублон Брашера!

— Держу пари, вы совсем забыли про него.

— Ну нет! Я видела его много раз,— возразила она.— Вы говорите, она хочет получить его обратно? Вы хотите сказать, что она думает, будто я взяла его?

— Да, именно так.

— Она грязная старая лгунья! — возмутилась Линда.

— Не спешите с выводами, а то сами окажетесь лгуньей,— заметил я.— Вы тоже можете ошибаться. Она не права?

— Зачем мне нужна ее дурацкая монета?!

— Ну, она стоит довольно дорого. Старуха считает, что вы нуждаетесь в деньгах. По-моему, она не слишком великодушна.

Линда сдержанно рассмеялась.

— Да уж, миссис Элизабет Брайт Мардок слишком великодушной не назовешь.

— Может быть, вы взяли монету совсем из других побуждений? — с надеждой спросил я.

— Может быть, мне следует залепить вам пощечину?

Она погасила сигарету в медной вазе и бросила ее в корзину.

— Вы дадите ему развод?

— За двадцать пять грандов я бы с радостью сделала это.

— Вы не любите его?

— Вы разрываете мне сердце, мистер Марлоу,— иронически сказала Линда.

— Он любит вас. И вы ведь почему-то вышли за него замуж.

Она лениво посмотрела на меня.

— Мистер, не думайте, что я не поплатилась за эту ошибку,—Она снова закурила.— Девушке надо жить, а это не всегда так легко, как кажется. Поэтому девушка может совершить ошибку, выйдя замуж за плохого парня из плохой семьи. Гарантий не бывает.

— Значит, девушке не нужна любовь?

— Мне не хочется быть слишком циничной, мистер Марлоу, но вы бы удивились, узнав, как много девушек, выйдя замуж, теряют весь свой оптимизм. Особенно если у них сильные руки и они умеют работать. Для них остается только джин и притоны.

— У вас был дом, и вы жили там.

— Вы плохо знаете старуху. Она слишком груба. А как клиентка она вам нравится?

— Ну, у меня бывали клиенты и похуже.

— Вы заметили, как она обращается с этой девушкой?

— С Мерль? Заметил, она третирует ее.

— Не только. Старуха всячески издевается над ней. На людях орет на нее, а наедине даже таскает ее за волосы и шепчет на ухо всякие гнусности.

— Я не совсем понимаю.

— Девушка влюблена в Лесли, но не’ сознает этого. Эмоционально она явно недоразвита. В доме творится что-то странное. Я рада, что уехала оттуда.

— Вы умная девушка, Линда. И грубая, и мудрая. Видимо, когда вы выходили замуж, то думали, что сумеете прибрать ее к рукам.

— Я думала, что наконец-то отдохну. Но даже этого не удалось. Она хитрая, безжалостная женщина, мистер Марлоу. Говорит одно, а делает другое. Она следит за каждым вашим шагом.

— Могла бы она укокошить пару мужчин?

Линда засмеялась.

— Я не шучу,— пояснил я.— Убито двое мужчин, и по меньшей мере один из них был связан с редкими монетами.

— Я не понимаю,— задумчиво протянула Линда,— вы действительно имеете в виду убийство?

Я кивнул.

— Вы сказали об этом Морни?

— Об одном из них.

— А копам?

— Об одном из них, том же самом.

Линда пристально посмотрела мне в глаза. Она немного побледнела и выглядела усталой.

— Вы выдумали это,— наконец сквозь зубы процедила она.

Я усмехнулся и кивнул, как бы соглашаясь с ней.

— Значит, дублона Брашера вы не брали. О’кей. А как насчет развода?

—- Это не ваше дело.

— Согласен. Спасибо, что вы согласились поговорить со мной. Вы знаете парня по фамилии Ванньяр?

— Да.— Ее лицо застыло.— Не очень хорошо. Он друг Лоис.

— Очень близкий друг.

— Когда-нибудь ему будут устроены пышные похороны.

— Намеки всегда двусмысленны,— заметил я.— И насчет этого парня — тоже. Каждый раз, когда о нем заходит речь, люди замыкаются.

— Морни убьет его, если он не отвяжется от Лоис.

— Да что вы говорите! Лоис сама сумеет постоять за себя. Это каждый может заметить.

— Возможно, Алекс этого не замечает.

— Во всяком случае, к моей работе Ванньяр не имеет отношения. Он не связан с Мардоками.

Линда скорчила гримасу.

— Вы так думаете? Ладно, я скажу вам кое-что. Нет причины скрывать это. Я просто большой ребенок с открытым сердцем. Ванньяр знаком с Элизабет Брайт Мардок, и знаком очень хорошо. Он никогда не приходил к ней в дом, но, пока я жила там, звонил много раз. Несколько раз я подходила к телефону. Он спрашивал Мерль.

— Это странно. Мерль, вы не ошиблись?

Линда снова погасила окурок в вазе и бросила его в корзину.

— Я устала,— неожиданно заявила она.— Уходите, пожалуйста.

Я встал.

— Спокойной ночи и большое спасибо. Желаю вам удачи.

Я вышел, а она осталась стоять, заложив руки в карманы белого пальто.

В Голливуд я вернулся в два часа ночи. Оставил машину на улице и поднялся к себе в квартиру. Ветер совсем стих, а воздух был сухой и жаркий. В квартире все еще пахло сигарой Бриза. Я открыл окна, снял костюм и повесил его. Потом вынул из кармана счет.

Счет компании, производящей материалы для дантистов.. Некий X. Р. Тигер приобрел 30 фунтов кристобалита и 25 фунтов алебастра.

Я взял телефонный справочник и стал искать фамилию Тигер. Вдруг в голове у меня что-то сработало, и память услужливо подсказала то, что я искал. Его адрес: Западная Девятая улица, 422. Там же, где Белфонт-билдинг. «Зубопротезная лаборатория X. Р. Тигера» — табличка на одной из дверей на шестом этаже Белфонт-билдинга. Это я заметил после визита к Элише Морнингстеру.

Но даже Пинкертоны нуждаются в сне, а Марлоу — тем более. И я лег спать.

Глава 20

В Пасадене было так же жарко, как вчера, но большой красный дом на Дрезден-авеню казался холодным, а нарисованный на стене негр по-прежнему был печален. Та же самая бабочка летала над теми же кустами — во всяком случае, так мне казалось,— и я вдыхал тот же запах цветов. Та же самая кошечка среднего возраста открыла мне дверь и тем же путем провела меня в ту же самую темную комнату. Миссис Элизабет Брайт Мардок сидела в том же шезлонге и пила все тот же портвейн из той же самой — так мне казалось — бутылки.

Горничная закрыла дверь. Я сел, положил шляпу на пол, а миссис Мардок так же, как вчера, уставилась на меня.

— Ну?

— Плохо дело,— заявил я.— По моему следу идут копы.

Старуха явно заволновалась.

— Вот как! Я считала вас более опытным.

Я пожал плечами.

— Когда я вчера ехал от вас, за мной следовал мужчина в двухместной машине. Не знаю, что он делал здесь и как сюда попал. Я избавился от слежки, но он оказался в холле отеля возле моей конторы — снова следил за мной, и я попросил его объяснить, что все это значит. Он сказал, что знает меня и нуждается в помощи. Просил приехать к нему домой на Бенкер-хилл и поговорить с ним. Я поехал туда после встречи с мистером Морнингстером и нашел этого человека на полу в ванной убитым.

Миссис Мардок отхлебнула немного портвейна. Возможно, ее рука дрожала, но в комнате было темно, и я не уверен в этом.

— Продолжайте.— Она откашлялась.

— Это был Джордж Ансон Филлипс. Молодой блондин, довольно молчаливый. Он назвался частным детективом..

— Никогда не слышала о таком,—холодно,— сказала старуха.— Никогда не видела его и ничего о нем не знаю. Вы думали, что я наняла его следить за вами?

— Не знаю что и думать. Он говорил, что мы могли бы объединить наши силы, и дал понять, что работает на кого-то из членов вашей семьи. Большего он не сказал.

— Большего и не могло быть. Можете быть в этом уверены.— Баритон старухи звучал безапелляционно, она была неприступна, как скала.

— Вы считаете, что знаете все о членах своей семьи, но, по-моему, это не так.

— Я знаю, что вы допрашивали моего сына вопреки моему приказу,— холодно сказала старуха.

— Я его не допрашивал. Это он допрашивал меня, вернее, пытался это сделать.

— Мы поговорим об. этом позже,— грубо оборвала меня старуха.— А теперь о человеке, которого вы нашли убитым. Вы сообщили в полицию?

— Естественно. Они хотят, знать, почему он следил за мной и над каким делом я работаю. О чем он говорил со мной. Зачем пригласил меня к себе и почему и пошел. Но это только половина дела.

Она допила портвейн и снова наполнила бокал.

— Как ваша астма?

— Плохо,— ответила старуха.— Продолжайте свой рассказ.

— Я повидался с Морнингстером. Об этом я говорил вам по телефону. Он пытался сделать вид, будто дублона Брашера у него нет, но потом признался, что ему предлагали эту монету, и сказал, что еще не поздно купить ее. А позже вы сказали, что монету вам вернули.

Я ждал, что она расскажет мне историю возвращения монеты, но старуха тупо смотрела на меня сквозь бокал с вином.

— Поэтому я договорился с мистером Морнингстером, что заплачу ему тысячу долларов за дублон...

— Вы не имели права делать что-либо подобное! — рявкнула старуха.

Я кивнул, соглашаясь с ней.

— Мне хотелось немного подурачить его, но в результате я только одурачил самого себя,—признался я,— После того как вы сообщили мне по телефону, что монету вам вернули, я хотел связаться с ним и сказать, что сделка отменяется. В телефонной книге номера его домашнего телефона и адреса не оказалось — был только адрес конторы. Я и поехал в контору. Было очень поздно, но лифтер сказал, что он еще не уходил. В конторе я нашел его лежащим на полу. Он умер от удара по голове, ну и от шока, очевидно. Старика убить легко. Возможно, его и не собирались убивать. Я вызвал «скорую помощь», но своей фамилии не назвал.

— Мудро с вашей стороны,— заметила она.

— Да? Я действовал в ваших интересах, но по отношению к себе это совсем не мудро. Я думал, что удастся сохранить в тайне мою роль в этом деле, миссис Мардок. Я надеялся на это, понимаете? Однако за считанные часы произошло два убийства, и оба трупа нашел я. И обе жертвы так или иначе были связаны с вашим дублоном.

— Не понимаю. Разве этот молодой человек тоже?

— Да. По-моему, я говорил вам об этом по телефону. Кажется, сказал.— Я-то знал, что сказал.

— Возможно,— холодно ответила старуха.— Я не придала особого значения нашему разговору. Видите ли, дублон мне вернули, а вы говорили так, будто были пьяны.

— Я не был пьян. Возможно, был немного выбит из колеи, но не пьян. А вы как-то очень равнодушно отнеслись ко всему.

— Что вы хотите от меня?

.. Я глубоко вздохнул.

— Я уже связан с одним убийством. Обнаружил труп и сообщил об этом. Меня могут связать и- со вторым убийством: тоже обнаружил труп, но на этот раз не сообщил куда следует. Это уже слишком серьезно. Даже в связи с первым убийством мне дали срок только до полудня. К этому времени я должен буду сообщить полиции имя своего .клиента и суть порученной мне работы.

— Это будет нарушением нашего соглашения,—-ледяным тоном заявила старуха.— Надеюсь, вы этого не сделаете.

— Я хочу, чтобы вы, наконец, отставили в сторону свой портвейн и попытались понять ситуацию,— огрызнулся я.

Она удивилась и поставила бокал на столик.

— Этот Филлипс имел лицензию частного детектива. Как случилось, что я нашел его убитым? Он следил за мной, а когда я заговорил е ним, попросил меня приехать к нему домой. Я приехал туда и нашел его труп, Полиции все это известно,. они даже готовы поверить этому.. Но они не верят, что моя связь с Филлипсом — простое совпадение. Они предполагают, здесь более глубокую связь и хотят знать, на кого я работаю. Это ясно? Что я должен им отвечать?

— Вы сумеете выбраться из этого положения,— Заметила старуха.— Надеюсь, мои деньги кое-чего стоят.

Я почувствовал, будто меня щелкнули по носу, Во рту пересохло. Я снова глубоко вздохнул.

— Сейчас я работаю на вас. Сейчас, сегодня, на этой неделе. На следующей неделе, надеюсь, я буду работать на кого-то другого. А потом еще на кого-нибудь. Чтобы я мог работать, мне нужно поддерживать хорошие отношения с полицией. Там не любят меня, но считают, что я не способен обманывать их. Предположим, что Филлипс ничего не знал о дублоне Брашера. Или допустим, что знал, но его убийство совсем не связано с этим. Я сказал копам все, что о нем знал, и у них возникли вопрос. Вы это можете понять?

— Разве по закону вы не имеете права защищать интересы клиента? — рявкнула она.— Если это не так, то какой смысл нанимать частных детективов?

Я встал, прошелся по комнате, снова сел, уперся локтями в колени, подбородком — в сжатые ладони.

— Закон можно толковать по-разному, миссис Мардок. Подобно многим другим вещам. Если я воспользуюсь своим правом и откажусь говорить — это будет концом моей карьеры. Тем или иным способом полиция избавится от меня. Я ценю вашу репутацию, миссис Мардок, но не хочу из-за вас рисковать головой.

Она снова взяла бокал и опорожнила его.

— Вы не нашли мою сноху, не нашли мой дублон. Только пару трупов, с которыми у меня нет ничего общего, и вдобавок собираетесь сообщить обо мне полиции, чтобы оправдать свою некомпетентность. Вот что я поняла. Если я не права, поправьте меня.

Она снова отхлебнула портвейна и зашлась в пароксизме кашля. Я подошел и взял из ее трясущихся рук бокал. Потом помог ей лечь, нажал кнопку связи на ее диктофоне и попросил:

— Принесите стакан воды миссис Мардок, и побыстрее!

Потом снова сел на прежнее место и наблюдал за старухой. Когда ее дыхание стало спокойнее, я заговорил:

— Хватит грубить. Вы слишком долго прожили среди людей, которые вас боялись, и, наверное, воображаете, что можно гордиться своей грубостью. Вы еще не встречались с представителями закона. Ребята эти — профессионалы, вы же — просто дилетантка по сравнению с ними.

Открылась дверь, и вошла горничная с кувшином на подносе. Она поставила поднос на стол и ушла. Я налил в стакан немного воды и вставил его в руку старухи.

— Выпейте. Это не портвейн, но вам не повредит.

Она выпила полстакана воды, вытерла губы и поставила стакан на стол.

— Подумать только, что изо всех, сующих носы в чужие дела, я выбрала человека, который третирует меня в моем собственном доме!

— Оставьте этот пустой разговор,— сказал я.— У нас мало времени. Что мы скажем полиции?

— Полиция для меня ничего не значит. Абсолютно ничего. Но если вы назовете, им мое имя, я буду рассматривать это как нарушение соглашения.

Мы снова вернулись к тому, с чего начинали.

— Убийство все меняет, миссис Мардок. Вы не должны забывать об этом. Нам придется им сказать, для какой работы вы меня наняли. Они не сообщат об этом газетным репортерам, вы это знаете. Они не сделают этого, если поверят нам. Но, конечно, они не поверят, что вы наняли меня только потому, что вам звонил Элиша Морнингстер и якобы, хотел купить дублон. Они не поверят, что вы наняли частного детектива только для того, чтобы узнать имя возможного покупателя. Вы об этом подумали?

— Это мое дело.

— Нет. Так вам копов не обмануть. Вы должны своей искренностью и прямотой убедить их, что ничего не скрываете. Пока они будут подозревать, что вы говорите не всю правду,они не отстанут от вас. Расскажите им обстоятельно правдивую историю — и они уйдут довольными. У вас есть возражения?.

— У любого человека могут быть возражения, но это не имеет значения,— отрезала старуха.— Значит, нам придется сказать, что я подозревала свою сноху в краже монеты и что я ошиблась?

— Так будет лучше для всех.

— И. о том, что монета возвращена и каким образом?

— Конечно.

— Но это унизительно для меня!

Я пожал плечами.

— Вы бессердечный и жестокий человек,— сказала старуха.— Вы хладнокровная рыба. Вы мне не нравитесь, и я глубоко сожалею, что встретилась с вами.

— Возможно,— ответил я.

Она ткнула пальцем в свою переговорную коробку.

— Мерль, попроси моего сына немедленно зайти ко мне. И ты тоже можешь прийти с ним.

Она отпустила кнопку и уставилась в потолок.

— Монету взял мой сын, мистер Марлоу. Мой сын, мой собственный сын!

Я промолчал. Мы сидели и молча смотрели друг на друга. Через минуту они вошли, и старуха приказала им сесть.

Глава 21

Лесли Мардок был на этот раз в зеленом костюме, а его волосы казались влажными, словно он только что принял душ. Он сидел, наклонившись вперед, и разглядывал носки своих ботинок. У него был одинокий вид — даже усы наводили уныние.

Мерль Дэвис выглядела так же, как и вчера. Возможно, она всегда выглядит так. Ее светлые, волосы были распущены, глаза за очками казались большими и пустыми. В том. же самом полосатом платье без всяких украшений.

У меня разгорелось любопытство.

Старуха медленно отхлебнула глоток портвейна и заговорила:

— Все в порядке, сын. Расскажи мистеру Марлоу о дублоне. Боюсь, что придется рассказать ему об этом.

Мардок быстро взглянул на меня, потом опустил глаза. Его губы дрогнули. Он заговорил монотонным, усталым голосом, словно человек, который делает признание после борьбы со своей совестью.

— Я уже говорил вчера у вас в кабинете, что задолжал Морни много денег. Двенадцать тысяч долларов. Я не хотел, чтобы мать узнала об этом, Морни давил на меня, требуя возврата денег. Я знал, что мне в конце концов придется сказать матери, но не мог решиться на это. Я взял дублон, воспользовавшись ключами, и она она спала, а Мерль куда-то вышла. Я дал монету Морни, и он согласился принять, ее. как залог, потому что я объяснил ему, что монету не удастся продать, если он не сумеет доказать, что является ее законным владельцем.

Мардок замолчал и посмотрел на меня, чтобы понять, как я на все это реагирую. Старуха тоже не сводила с меня глаз. Девушка, раскрыв от волнения рот, не отрываясь смотрела на Лесли Мардока.

— Морни дал мне расписку,— продолжал он,—в том, что будет хранить монету в качестве залога и не обратит ее в деньги,— что-то в этом роде. Не знаю, насколько это законно. Когда позвонил этот Морнингстер и спросил о монете, я заподозрил, что Морни либо пытается ее продать, либо, по крайней мере, решил узнать ее стоимость у человека, разбирающегося в редких монетах. Я очень испугался.

Он снова посмотрел на меня с кривой улыбкой. Вероятно, изображал испуг. Потом достал платок, вытер лоб, оставив платок в руке.

— Когда Мерль сказала мне, что мать наняла детектива,— Мерль не должна была мне об этом говорить, но мать обещала не ругать ее...

Он посмотрел на старуху — та продолжала мрачно глядеть на меня, потирая челюсть. Мерль смотрела на Мардока, и казалось, что перспектива брани ее не пугает. Мардок продолжал:

— Тогда я решил, что она обнаружила пропажу и поэтому наняла вас. Я действительно не верил, что мать могла нанять вас из-за Линды. Я все время знал, где Линда. Тогда я пришел к вам в контору в надежде получить какую-то информацию. Но узнал не много. Вчера днем я поехал к Морни и рассказал ему обо всем. Сперва он посмеялся надо мной, но, когда я сказал, что даже мать не может продать монету, не нарушив завещания Джаспера Мардока, и что она определенно натравит на него полицию, если я скажу ей, где монета, Морни перестал смеяться. Он встал, подошел к сейфу, достал дублон и молча передал его мне. Я вернул ему расписку, и Он порвал ее. Потом я привез монету домой и отдал матери.

Он замолчал и снова вытер лицо платком. Мерль не сводила с него глаз.

— Морни угрожал вам? — спросил я.

Он покачал головой.

— Морни сказал, что ему нужны деньги и что мне лучше вернуть долг. Но не угрожал — вел себя вполне прилично.

— Где это было?

— В клубе «Долина холостяков», в. его личном кабинете.

— Эдди Прю был там?

М.ерль обратила взор на меня.

— Кто такой Эдди Прю? — быстро спросила старуха.

— Телохранитель Морни,— ответил я.— Я вчера не зря тратил время, миссис Мардок.— Потом посмотрел на ее сына.

— Нет, я не видел его. Конечно, я знаю Прю визуально! Стоит один раз увидеть его — запомнишь надолго. Но вчера его там не было.

— Это все? — спросил я.

Он вопросительно взглянул на мать.

— Разве этого недостаточно? — резко спросила она.

— Возможно,— ответил я.— Где сейчас монета?

— А как вы думаете? — огрызнулась старуха.

Я чуть было не сказал ей где, чтобы посмотреть, как она подпрыгнет, но решил промолчать.

— В надежном месте,— коротко ответил я.

— Поцелуй свою мать и иди,— с трудом проговорила старуха.

Лесли выполнил сыновний долг — поцеловал ее в лоб. Она похлопала его по руке. Я повернулся к Мерль.

— Думаю, вам следует настоять, чтобы он продиктовал то, что сейчас сказал, отпечатать и дать мне подписанный им экземпляр.

Девушка изумленно уставилась на меня.

— Она не сделает ничего подобного! — заорала старуха—Убирайся на свое место, Мерль. Мне хотелось, чтобы ты услышала все это. Но если я еще раз узнаю, что ты злоупотребляешь моим доверием, ты увидишь, что я сделаю!

Девушка встала и улыбнулась.

— О да, миссис Мардок. Я больше никогда этого не повторю, можете доверять мне.

— Надеюсь!.— рявкнула старуха.— Вон!

Мерль поспешно вышла.

Две большие, слезы медленно выкатились из глаз старухи, потекли по ее слоновьим щекам и скатились на губу. Она вытерла лицо платком, высморкалась, потом приложила платок к глазам.

— Я очень люблю сына. Очень. Эта история глубоко огорчила меня. Вы думаете, он расскажет все полиции?. Как этого избежать?

— Надеюсь, не расскажет,— ответил я,— Ему придется попотеть, чтобы заставить их поверить.

Старуха разинула рот и уставилась на меня.

— Что вы хотите этим сказать?! — рявкнула она.

— Только то, что сказал. Эта история не похожа на правду. Чистейшая липа. Он сам придумал ее, или это вы научили его?

— Мистер Марлоу,— угрожающе проговорила она,— вы идете по тонкому льду...

Я махнул рукой.

— Разве один я, а не все мы? Хорошо, допустим, что это правда. Морни откажется от всего, а мы останемся ни с чем. Морни непременно откажется, иначе ему пришьют убийство. И даже не одно, а два.

— А разве этого не могло быть в действительности?! — взвыла старуха.

— Зачем Морни, человеку известному, с деньгами и связями, организовывать два убийства ради какой-то заложенной монеты? Я не могу в это поверить.

Она изумилась и замолчала. Я усмехнулся, глядя на нее, потому что впервые увидел, как она растерялась.

— Я нашел вашу сноху, миссис Мардок. Мне немного, странно, что ваш сын, находящийся, казалось, целиком под вашим контролем, не сказал вам, где она.

— Я не спрашивала его.— В голосе старухи прозвучало явное беспокойство.

— Она вернулась туда, где начинала свою карьеру. Поет с джазом в клубе «Долина холостяков». Я беседовал с ней. Линда твердо стоит на ногах. И она вас не любит. Не думаю, чтобы она взяла монету ради денег, но могла взять ее, потому что ненавидела вас. И вполне возможно, Лесли знал это и придумал свою историю, чтобы защитить Линду. Он говорил, что очень любит ее,

Старуха улыбнулась. Улыбка была некрасивая, она исказила ее лицо, но все же это была улыбка.

— Да,— мягко сказала она.— Да. Бедный Лесли, он мог это сделать. Но в таком случае,-—продолжала она с улыбкой,— моя сноха оказалась бы замешанной в деле об убийствах.

Я видел, что эта мысль ее радует.

— А вам бы этого очень хотелось?

Старуха кивнула, потом лицо ее застыло, и она сжала . губы.

— Не нравится мне ваш тон,— процедила она сквозь зубы.— Мне вообще не нравится ваш тон.

— За это я вас не порицаю. Я и сам его не люблю. Не люблю ничего: ни этот дом, ни вас, ни вашу девчонку, ни грубияна сына, ни вашей лжи.

Старуха приподнялась на шезлонге.

— Вон отсюда! Немедленно убирайтесь из дома! Немедленно! Вон!

Я встал и поднял с пола шляпу.

— Буду только рад уйти.

Усмехнувшись, я направился к двери и, выйдя, спокойно закрыл ее за собой.

Глава 22

Позади меня послышались шаги. Я прошел половину гостиной, потом остановился, позволив ей догнать меня.

— .Мистер Марлоу! Пожалуйста! Не уходите, пожалуйста! Она зовет вас. Правда зовет!

— Будь я проклят! Передайте ей, пусть катится ко всем чертям!

Девушка схватила меня за рукав.

— Пожалуйста!

— Пошла она к черту! Скажите ей, пусть утопится. Марлоу тоже умеет обижаться. Пусть бросится в два озера, если одного ей будет мало.

Я посмотрел на руку, державшую меня за рукав, и похлопал по ней.

— Пожалуйста, мистер Марлоу. У нее неприятности, она нуждается в вас.

— У меня тоже неприятности. А вы-то чего скулите?

— О, я очень люблю ее. Я знаю, что .она грубая и грозная, но у нее золотое сердце.

— К черту ее сердце! Я не могу иметь с ней дело. Она жирная старая лгунья. Она мне надоела. Хватит. Я тоже думал, что у нее неприятности, но я не мусорщик, чтобы рыться в дерьме.

— О, я уверена, что если вы наберетесь терпения... Умоляю вас, мистер Марлоу!

Я обнял девушку за плечи. Отскочив на метр, она в панике уставилась на меня.

Мы стояли -и разглядывали друг друга. Мерль побледнела, ее губы были плотно сжаты, ноздри трепетали,

— Послушайте, с вами в детстве что-нибудь случилось?

Она быстро кивнула.

— Вас напугал мужчина или что-то в этом роде?

Девушка снова кивнула и прикусила нижнюю губу маленькими белыми зубками.

— И с тех пор вы такая?

Она молчала.

— Послушайте,, мне совсем не хотелось вас испугать,— сказал я.— У меня и мысли такой не было.

Из глаз ее хлынули слезы.

— Если я прикоснулся, к вам, то только как к двери или к креслу. Без всяких задних мыслей. Ясно?

— Да.

Сквозь слезы в ее глазах опять мелькнул панический страх.

— Не бойтесь меня, я больше не трону вас. И никаких мыслей у меня не было. Это у Лесли такие мысли. Вы ведь это знаете? Вы понимаете его, да?

— О да! Конечно.

Чувствовалось, что Лесли был для нее тузом. Это для меня он — птичий помет.

— Теперь об этой винной бочке. Она грубая и считает, что своей грубостью может сжить со свету кого угодно, не говоря уже о вас. Но с вами она ведет себя просто безобразно. Так ведь?

— Да, мистер Марлоу. Я пыталась вам сказать...

— Ясно. Теперь скажите, почему вы так взволновались? Он все еще... что вас так тревожит?

Мерль прижала ко рту руку.

— Он умер. Он упал... из... окна.

Я остановил ее жестом.

— Ах, этот человек! Я слышал об этом. Но вы забыли о нем, не правда ли?

— Нет,— ответила она, качая головой.— Я не могу это забыть. Я никак не могу забыть. Миссис Мардок все время говорит, что пора это забыть, а я просто не могу.

— Было бы гораздо лучше, если бы она держала свой гнусный язык за зубами,— резко заметил я.

Девушка удивленно посмотрела на меня.

— Но это не все,— продолжала она.— Я была его секретаршей, а она — его женой. Он был ее первым мужем. Естественно, она не может забыть об этом. Как она может?

Я в раздумье почесал ухо. Она явно считала, что мне все известно. Я был для нее неким обезличенным оракулом. Чуть ли не ее внутренним голосом.

Тогда у меня возникло подозрение, одно из тех, которые появляются вдруг, по наитию.

— Послушайте, вы, вероятно, с кем-то встретились, и вас это очень взволновало?

Она огляделась. Я проследил за ее взглядом. За креслом — никого, за дверью — тоже.

— Почему я вам это рассказываю?..— вздохнула она.

— Вы не рассказываете, вы это чувствуете.

— Вы обещаете никому не говорить об этом, никому на свете, даже миссис Мардок?

— Уж ей-то наверняка не скажу. Обещаю.

Она открыла рот и улыбнулась, потом произошло что-то странное. Звук замер в ее горле. Она вскрикнула, зубы ее щелкнули. Я хотел успокоить ее, но боялся к ней прикоснуться. Мы стояли друг против друга, потом она повернулась и убежала. Я услышал ее шаги в холле, потом звук захлопнувшейся двери.

Я вышел а холл, подошел к двери, из-за которой доносились рыдания, и прислушался. Делать было нечего. Я вернулся в комнату, где оставил старуху, и просунул голову в дверь. Миссис Мардок сидела в той же позе. Казалось, она вообще не двигалась.

— Кто испугал ее до смерти, эту маленькую девочку? — спросил я.

— Убирайтесь из моего дома,— процедила она.

Я не двинулся с места. Старуха хрипло рассмеялась.

— Вы считаете себя умным человеком, мистер Марлоу?

— Ну, я об этом не думал.

— А вы подумайте.

— А каково ваше мнение?

Она пожала своими массивными плечами.

— Может быть, вы и умный. Кто знает!

— Вы еще ничего не решили, а мне предстоит разговор с полицией.

— Мне нечего решать,— отрезала она,— и я не собираюсь вам платить. Монета возвращена, и я удовлетворена этим. Деньги я вам дала. Уходите, вы мне надоели. Ясно?

Я вышел в холл-. За дверью никаких рыданий, вокруг тишина.

Выйдя из дома, я постоял немного — бездумно смотрел на траву, освещенную солнцем. Серый «меркурий» начал было отъезжать от дома, но сидевший за рулем Лесли Мардок увидел меня и остановил машину. Он был тщательно одет. Кремовый габардиновый костюм, белые ботинки, кремовая рубашка без галстука, на носу темные очки. Он заглушил мотор, вышел из машины и направился ко мне.

— Наверное, вы считаете меня подлецом,— тихо сказал Лесли.

— Вы имеете в виду историю с дублоном?

— Да.

— Мне незачем думать о вас.

— Ну...

— Что вам от меня нужно?

Он застенчиво пожал плечами и умоляюще посмотрел на меня.;

— Я бы хотел, чтобы вы мне сказали...

— Простите, мистер Мардок. Меня интересует, собираетесь ли вы разводиться с женой.

— О! Вы думаете, я солгал, чтобы выгородить ее?

— Вполне возможно.

— Понимаю.

Он достал из нагрудного кармана пиджака длинную сигарету.

— Ну... я полагаю... что могу теперь признаться в этом.

— Глупая тема для разговора,— сказал я.— К тому же это чертовски неважно. Для нас обоих.

Он чиркнул спичкой и закурил, потом сказал спокойно:

— Понимаю. Извините меня за то, что я неважно себя вел.

Он уселся за руль. Я наблюдал за ним,, пока он не скрылся из вида, потом похлопал нарисованного негра, по щеке.

— Ты, парень, единственный человек в этом доме, который ничего не скрывает.

Глава 23

Полицейский громкоговоритель на стене пробормотал какие-то слова проверки и умолк. Лейтенант Бриз потянулся и зевнул. .

— Опоздали на пару часов, а?

— Да,— признался я,— но оставил для вас записку. Я ходил к дантисту.

— Садитесь.

Бриз сидел за небольшим столом, стоящим поперек угла комнаты. Слева от него высокое окно, справа на стене висел большой календарь. Прошедшие дни были тщательно закрашены карандашом.— Бриз всегда мог легко определить, какой сегодня день.

В стороне за совсем крошечным столиком примостился Спанглер. Перед ним лежали промокашка, ручка из оникса, небольшой перекидной календарь и пепельница, полная окурков.

Комната была маленькая, душная, не очень грязная и не очень чистая, с каким-то странным запахом. Дайте любому полицейскому управлению новое здание, и месяца через, три в нем установится именно такой запах. Видимо, в Этом есть что-то символическое. Однажды полицейский репортер нью-йоркской газеты написал, что, когда переступаешь порог полицейского участка, попадаешь из привычного мира в другой, по ту сторону закона.

Я сел. Бриз достал из кармана сигару в целлофановой обертке. Снова повторились в деталях все уже знакомые мне манипуляции. Наконец он закурил.

—- Давай, Спанглер.— Они переглянулись и улыбнулись друг .другу. Бриз ткнул в мою сторону сигарой.

— Досмотри, как он вспотел.

Спанглер встал, подошел поближе и стал рассматривать меня. Если я и вспотел, то не заметил этого.

— Вы, ребята, разглядываете меня, как найденный мяч. В чем дело?

— Не надо острить,— предупредил Бриз. — У вас сегодня было много работы?

— Хватало.

Он улыбнулся. Спанглер тоже. Наконец Бриз откашлялся, опустил голову, но исподлобья продолжал смотреть на меня.

— Хенч признался,— объявил он.

Спанглер почти прилип ко мне. Его улыбка стала еще шире.

— Чем вы поработали над ним, киркой?— спросил я.

— Ничем.

Оба молча разглядывали меня.

— Воп,— сказал Бриз.

— Что?

— Вы рады? — спросил он.

— Либо скажите мне, в чем дело, либо отпустите меня. Ведь вас вряд ли интересует мое настроение.

— Мы любим наблюдать за людьми, когда они радуются,— ответил Бриз.— У нас не часто есть такая возможность.

Я сунул в рот сигарету.

— Мы напустили на него вопа,— пояснил Бриз.— Вопа по фамилии Палермо.

— Значит, вы кое-что знаете?

— Что знаем? — быстро спросил лейтенант.

— Вам виднее. Странный разговор с полицейскими. Диалог не получается.

— Что?

— Полицейские готовы любому пришить дело.

— Дело есть дело,— холодно заявил Бриз.— Вы хотите узнать, в чем дело, или будете острить?

— Хочу узнать.

— Тогда так. Хенч был пьян. Я хочу сказать, он был здорово пьян, и не только с виду. Пьян вдребезги. Он уже несколько недель пил. Пил, ей да спал. И дошел до точки: выпивка почти не действовала на него. В таком состоянии человек становится разиней.

Я молчал. Спанглер с какой-то почти эротической усмешкой разглядывал меня. Бриз стряхнул пепел с сигары и продолжал:

— Он стал психом, а с психами мы не любим иметь дело. Чтобы вести следствие правильно, нам нужны люди без всяких психических закидонов.

— Я думал, вы уверены в невиновности Хенча,— заметил я.

Бриз неопределенно кивнул.

— Это было вчера вечером. А возможно, я просто немного пошутил. Во всяком случае, к вечеру Хенч чокнулся. Его поместили в тюремную больницу, и врач накачал его наркотиками. Но это — между нами. Понимаете?

— Все предельно ясно,— ответил я.

Бриз покосился на меня с подозрением, но, видимо, не хотел зря тратить время,

— Ну, сейчас он в порядке.- Наркотики еще действуют, он бледный, но успокоился. Мы поехали повидать его и поговорить с ним. Спросили: «Как вам здесь нравится, приятель? Рады сделать для вас все, что можем. С вами здесь хорошо обращались?» Вы же знаете наш метод.

— Знаю,— подтвердил я.

Спанглер облизнул губы.

— После этого он раскрыл рот и сказал: «Палермо». Это фамилия вопа, владельца похоронного бюро и того дома, где был убит Филлипс. Вы помните? Да, помните. Он еще сказал про высокую блондинку. Все вопы только и думают о высоких блондинках — это что-то вроде моды. Но Палермо — очень важная особа, он собирает там голоса. С этим парнем не стоит связываться. Я спросил Хенча: «Ты имеешь в виду своего друга Палермо?» Он сказал: «Позовите Палермо».

Мы вернулись сюда и позвонили Палермо, тот обещал заехать к нам. О’кей. Вскоре он приехал. Мы разговаривали примерно так: «Хенч хочет вас видеть, мистер Палермо. Почему — я не знаю». «Бедняга,— ответил Палермо,— он хороший парень. Он хочет меня видеть, о’кей. Я повидаюсь с ним, но только без всяких копов». Я сказал: «О’кей, мистер Палермо».

И мы поехали в тюремную больницу, там мистер Палермо побеседовал с Хенчем. Их никто не подслушивал. Палермо вышел и сказал: «О’кей, коп, он сделал признание. Вероятно, я найму адвоката — я люблю бедных ребят». И он ушел.

Я молчал. Наступила пауза. Громкоговоритель на стене выдал сводку. Бриз прослушал ее и продолжал:

— Мы поехали к Хенчу со стенографистом, и Хенч выдал нам информацию. Филлипс клеился к девчонке Хенча. Это было позавчера в коридоре. Хенч видел это из своей комнаты, но Филлипс убрался быстрее, чем он успел выйти. Хенч разозлился и дал девке в глаз, но это его не удовлетворило. Он решил отомстить Филлипсу. Он сказал себе, что никто не должен отбивать у него девушку, а того, кто попытается это сделать, надо проучить так, чтобы он это надолго запомнил. Поэтому он стал приглядывать за Филлипсом.

Вчера днем Хенч увидел, как тот вошел в свою квартиру, и сказал девке, чтобы она пошла, прогуляться. Она не захотела, но получила в. другой глаз и ушла. Хенч постучал в дверь к Филлипсу, и тот открыл ему, Хенча это немного удивило, но Филлипс сказал ему, что ждал вас.

Хенч вошел и сказал Филлипсу все, что думает о парнях, отбивающих чужих девушек. Тот испугался и достал пистолет. Хенч ударил его в живот, Филлипс упал, но Хенчу этого показалось мало. Отсчитал, что еще не отомстил. К тому же был пьян и не соображал, что делает. Поднял с пола пистолет, ударил Филлипса по голове, затащил в ванную и прикончил там его же собственным оружием. Как вам это нравится?

— Мне-то нравится,— ответил я,— но что приятного нашел в этом Хенч?.

— Вы же знаете, как это бывает с пьяными. Во всяком случае, он свое дело сделал. Для полноты удовольствия он оставил пистолет Филлипса себе. Сунул его под подушку, а свой выбросил. Куда — не сказал. Мог подсунуть его и соседям. Потом пришла девушка, и они отправились закусить.

— Очень мило,— заметил я.— Сунул пистолет под подушку. Я бы никогда не додумался до этого.

Вриз откинулся в кресле и уставился в потолок. Спанглер вернулся за свой стол.

— Вот так все это выглядело,— продолжал Бриз.— Каков эффект этого трюка? Проследите за действиями Хенча. Он был пьян, но соображал. Взял пистолет и показал его до того, как был обнаружен труп Филлипса. Мы сразу решили, что из этого пистолета было совершено убийство, тем более что из него недавно стреляли. Но потом стали размышлять. Мы поверили Хенчу — его рассказ казался логичным. Почему мы должны подозревать этого пропойцу? Вроде в этом нет ни капли здравого смысла. И мы решили, что убийца подложил свой пистолет Хенчу под подушку, а его оружие забрал. Поверили, что кто-то проник в его квартиру, поскольку он, уходя, забыл запереть дверь.

Бриз замолчал и задумчиво затянулся сигарой.

— Если он во всем признался, то теперь все это не важно,— сказал я.— Поможет ли ему добровольное признание?

— По-моему, поможет. Палермо сумеет защитить его от обвинения в убийстве первой степени. Правда, я не уверен в этом.

— Зачем Палермо что-то делать для него?

— Он сам вроде Хенча, но Палермо трогать нельзя,

— Понимаю.—Я встал.

Спанглер посмотрел на меня, и глаза его заблестели,

— Что с девушкой? — спросил я.

— Не говорит ни слова. Хитрая. С ней мы ничего не могли сделать. Но работа закончена.. Разве вы не довольны? Теперь ваш бизнес никто не тронет. Понятно?

— А девушка — та высокая блондинка? Впрочем, это не важно — важно, что Палермо остался доволен.

— Черт, я и не подумал об этом,— признался Бриз.

Он задумался и покачал головой:

— На нее не стоит обращать особого внимания, Марлоу. Она — не того класса.

— Ни за что нельзя ручаться,— возразил я.— Классовые грани стираются от чрезмерного употребления алкоголя. Это все, что вы хотели мне сообщить?

— Полагаю, да.

Лейтенант вынул изо рта сигару и посмотрел на меня.

— Так-так, Бриз. Для вас все ясно, и для вас, Спанглер,— тоже. Слишком многое ясно...

Оба с открытыми ртами смотрели, как я ухожу. Я вышел на улицу, сел в свою машину и уехал.

Глава 24

Мистер Пьетро Палермо сидел в комнате, которая выглядела как гостиная викторианской эпохи, если не считать стола из красного дерева, триптиха на библейские темы в позолоченной раме и распятия из слоновой кости. Здесь стояли диван, набитый конским волосом, и несколько старинных кресел; на серо-зеленой каминной полке — часы, в углу лениво тикали прадедушкины часы, а на овальном мраморном столике красовалась ваза с восковыми цветами. Толстый и мягкий ковер, даже шкаф для антиквариата был старинный.

На окнах длинные шторы, но комната выходила на юг, и света было достаточно. Напротив, через улицу, я видел окна дома, где убили Джорджа Ансона Филлипса. На улице было тихо.

Высокий итальянец с красивой головой и смуглым лицом прочел мою карточку.

— В моем распоряжении двадцать минут, мистер Марлоу. Что вам угодно?

— Я — тот самый человек, который нашел труп в доме напротив. Убитый был моим другом,

Его холодные глаза внимательно разглядывали меня,

— Люку вы сказали совсем не то.

— Люку?

— Он управляющий этого дома.

— Я не много рассказываю незнакомым людям, мистер Палермо.

— Это хорошо. И что вы «отите сообщить мне?

— Вы — важный человек, с вами я могу говорить откровенно. Вчера вы видели меня и описали полиции, Они сказали, что ей дали очень точное описание.

— Да, я многое замечаю,— равнодушно согласился он.

— Вы вчера видели также высокую блондинку, которая вышла из этого дома.

— Не вчера.— Он продолжал разглядывать меня.— Это было два или три дня назад. Но я сказал копам, что это было вчера.

Он щелкнул пальцами.

— Хопперы, ха!

— Вы видели вчера здесь каких-нибудь незнакомых вам людей, мистер Палермо?

— Нет, но сзади есть еще один вход,— Он взглянул на ручные часы.

— Значит, никого не видели? Сегодня утром вы были у Хенча.

Палермо продолжал лениво разглядывать мое лицо.

— Вам это сказали копы, да?

— Они сказали мне, что вы заставили Хенча при, знаться. Вы заявили, что он ваш друг. Конечно, они не знают, насколько он вам близок.;

— Я заставил Хенча признаться?

Неожиданно на его лице заиграла тонкая усмешка.

— Только Хенч не убивал,— заметил я.

— Не убивал?

— Да, не убивал.

— Это интересно. Продолжайте, мистер Марлоу.

— Его признание — абсурд. Вы заставили его признаться- из каких-то своих соображений.

Палермо встал, подошел к двери, открыл ее и крикнул: «Тони!», потом закрыл и вернулся на свое место. Невысокий, хамоватый с виду итальянец вошел в комнату, сел у стены и уставился на меня.

— Тони, это мистер Марлоу. Взгляни на его карточку.

Тони встал, взял мою карточку и сел, разглядывая ее,

— Хорошенько рассмотри этого человека, Тони. Ты не забудешь его?

— Можете на меня положиться, мистер Палермо,— ответил парень.

— Значит, он был вашим другом? — спросил Палермо.— Хорошим другом?

— Да.

— Это плохо. Да, это очень плохо. Друг — это друг, Я скажу вам кое-что, но вы никому не говорите. Даже копам. Не скажете?

— Не скажу.

— Вы дали обещание, мистер Марлоу, Этого не забывают. Вы не забудете?

— Не забуду.

— Тони, он не забудет, не забудь и ты. Ясно?

— Я даю слово. Все; что вы скажете, останется между нами.

— Это прекрасно. О’кей. Я происхожу из большой семьи. У меня много сестер и братьев. Один брат очень плохой человек? такой же как Тони.

Тот улыбнулся.

— О’кей. Другой брат ведет спокойную жизнь. Живет он тут, через улицу. Здесь полным-полно копов. Не очень хорошо. Задаю слишком много вопросов. Плохо для бизнеса, плохо для брата. Ясно?

— Ясно,— ответил я.

— О’кей. Этот бедняга Хенч плохой парень, пьет, не работает, за квартиру не платит. Но у меня есть деньги, и поэтому я сказал: «Послушай, Хенч, сделай одолжение. Ты пьяница, пьешь уже. три недели. Ты пойдешь под суд, а я возьму тебе хорошего адвоката. Признайся, скажи, что был пьян. Срок получишь небольшой, я о тебе позабочусь. О’кей?» Он сказал «о’кей» и признался. Вот так это было.

— За две-три недели плохой брат уберется отсюда, и копы потеряют его след. Убийство Филлипса останется нераскрытым. Так, что ли?—спросил я.

— Так,— улыбнулся Палермо.

Та же умная улыбка, словно поцелуй смерти.

— Все это касается только Хенча, мистер Палермо. Но в поимке убийцы моего друга мне это не поможет.

Он покачал головой и снова посмотрел на часы, Я встал, Тони тоже.

— С такими птицами, как вы, трудно иметь дело,— заметил я.— Вы делаете тайну из пустяка. Если я передам ваши слова полицейским, они рассмеются мне в лицо. И я буду смеяться вместе с ними.

— Тони редко смеется,— сказал Палермо со значением.

— На свете много людей, которые вообще никогда не смеются, мистер Палермо Вы это должны знать: вам еще придется встретиться с ними.

— Это уж мое дело.— Он пожал плечами.

— Я не нарушу своего обещания. Но если вас начнут одолевать сомнения, не пытайтесь отыграться на мне. В своей части города я достаточно сильный человек, и, если я буду иметь дело с Тони, вам придется хоронить его. Смотрите не прогадайте!

— Это хорошо! — Палермо засмеялся.— Слышишь, Тони, предстоят похороны. О’кей.

Он встал и указал мне на дверь красивой сильной рукой.

Глава 25

В вестибюле Белфонт-билдинга, в единственном работающем лифте, горел свет, а на стуле сидел все тот же старик. Я вошел в кабину и сказал: «Шестой».

Лифт стал подниматься и остановился на шестом этаже. Я собрался выходить, но старик окликнул меня.

— Жарко на улице? — уныло спросил он.

Я с изумлением уставился на него.

— У вас сегодня серый костюм,— заметил он.

— Ну и что?

— Он прекрасно выглядит. Но мне больше нравится тот, что был на вас вчера.

— Продолжайте,— заинтересовался я.

— Вы поднимались на восьмой этаж. Дважды. Второй раз пришли поздно. Спустились обратно с шестого этажа. Вскоре после этого появились ребята в голубом.

— Один из них сейчас наверху?

Старик покачал головой.

— Я им ничего не сказал. А теперь уже поздно. Они съедят, меня.

— За что?

— За то, что я вовремя не сказал им этого. Да черт с ними! Вы разговаривали со мной вежливо и учтиво. Дьявольски мало людей так обращаются со мной. Я знаю, что у вас нет ничего общего с убийством,

— Я плохо играл с вами,— признался я.— Неправильно играл.

Потом протянул ему свою карточку. Он достал очки в металлической оправе, водрузил их на нос и стал читать. Читал он медленно, шевеля губами, потом вернул ее мне.

— Лучше держите ее у себя. Я могу потерять. Думаю, у вас очень интересная жизнь.

— И да и нет. Как вас зовут?

— Грэнди. Только зовите меня Поп. Кто убил его?

— Не знаю,- Вы заметили кого-нибудь, не знакомого вам/ кто. поднимался туда?

— Я мало кого замечаю,— ответил старик.— Чисто случайно запомнил вас.

— Не поднимался ли туда, например, высокий, стройный мужчина лет тридцати пяти или высокая блондинка?

— Нет.

— А мог кто-нибудь попасть в контору без помощи лифта?

Он кивнул.

— Можно воспользоваться пожарной лестницей. Она выходит на аллею позади дома.

— Можете принять от меня пятидолларовую бумажку, не как взятку, а в знак уважения.

— Сынок, я могу использовать пять долларов не хуже, чем Эйб Линкольн использовал свои бакенбарды.

Я дал ему пятерку.

— Это мило с вашей стороны.— Старик сунул ее в карман.— Надеюсь, вы не считаете, что я выудил ее у вас.

Я вышел в коридор. Снова пошли фамилии: «Д-р Бласкович, врач-хиромант»; «Дальтон и Раис. Машинописное бюро»; «Л. Придвью. Общественный бухгалтер». Четыре двери без вывесок. Потом «Мосс Мейлинг компани». Еще две двери без вывесок. «X. Р. Тигер. Зубопротезная лаборатория». Расположена так же, как и контора Морнингстера двумя этажами выше, только у Тигера одна дверь, а между ней и следующей — большой простенок.

Дверная ручка не поворачивалась. Я постучал, но не получил ответа. Постучал сильнее с тем же результатом. Тогда я вернулся к лифту. Кабина все еще стояла на шестом этаже. Поп Грэнди смотрел на меня так, словно видел меня впервые.

— Вы что-нибудь знаете о X. Р. Тигере?

Старик задумался.

— Крепко сложен, пожилой, в поношенной одежде, под ногтями грязь, как у меня. Сегодня я его не видел.

— Как вы думаете, управляющий разрешит осмотреть его контору?

— Я бы не советовал к нему обращаться: он слишком любопытен.

Старик медленно поднял голову и посмотрел вверх, Над его головой висело большое кольцо с отмычкой. Поп Грэнди вернул голову в прежнее положение, встал со стула и сказал:

— Сейчас я пойду к себе.

Он вышел из кабины, а я взял отмычку, вернулся к конторе Тигера, открыл дверь и вошел.

Передняя без окон. Два стула, курительный стол, -изъеденный бурой, на нем настольная лампа. Рядом, журнальный стол с грудой старых журналов. Свет падал сюда через Стеклянное окно над дверью. Я включил лампу и подошел к двери с надписью: «X. Р. Тигер. Личный кабинет». Дверь оказалась незапертой.

Я попал в большую квадратную комнату с двумя окнами без штор и очень грязными подоконниками. У большого стола стояли два стула и вращающееся кресло. На столе — ничего, кроме стеклянной пепельницы с сигарным окурком, бювара и ручки. В ящиках стола грязные бумаги, скрепки, скотч, ручки, карандаши, четыре использованные двухцентовые марки, конверты и бланки счетов.

Корзина для мусора была забита разным хламом. Почти десять минут я рылся в этом хламе и убедился в том, в чем уже был почти уверен: Тигер занимался своим бизнесом вместе с другими второсортными дантистами города.

Я обнаружил еще одно; на счете за газ значился адрес Тигера. Он жил на Тоберман-стрит, в квартире 1354 Б.

Затолкав мусор обратно, я направился к двери в лабораторию. В дверь был вставлен новый замок, и отмычка не подошла. Вот и все. Я выключил свет и вышел.

Лифт был теперь внизу. Я вызвал его и, когда кабина поднялась, вошел и повесил кольцо с отмычкой на место. Отмычка звякнула о стенку, Поп Грэнди усмехнулся.

— Он ушел,— сообщил я ему.— Вероятно, вчера вечером. Должно быть, унес много барахла, Его стол пуст,

Старик кивнул,

— Он нес два чемодана. Почему-то я это заметил, хотя многие ходят с чемоданами. Подумал, что он взял работу на дом.

— Какую работу?

Делать зубы для старых ублюдков вроде меня. А что он натворил?

Вот поеду к нему и узнаю. Думаю, он собрался попутешествовать.

— Я бы охотно поменялся с ним местами,— заявил Поп Грэнди,— даже если он собирался всего-навсего во Фриско. Да, я бы с ним поменялся.

Глава 26

Тоберман-стрит оказалась широкой грязной улицей. Квартиру 1354 Б я нашел в бело-желтом доме на первом этаже. Я долго нажимал на кнопку звонка, зная, что мне никто не откроет. Соседи в таких домах всегда проявляют любопытство. И действительно, дверь квартиры 1354 А распахнулась; и на меня уставилась невысокая женщина с яркими глазами. Было видно, что она только что вымыла голову.

— Вам нужна миссис Тигер? — пронзительным голосом спросила она.

— Мистер или миссис.

— Вчера вечером они уехали в отпуск. Собрались довольно неожиданно. Они просили меня передать, чтобы, им не приносили молоко и газеты.

— Спасибо. Вы не знаете, в какой машине они уехали?

Из-за спины женщины до меня донесся любовный диалог из какой-то телевизионной передачи.

— Вы их друг? — полюбопытствовала женщина.

— Никогда им не был,— грубо ответил я.— Мне нужно получить с них деньги. Придется искать машину, на которой они уехали.

Женщина наклонила голову и прислушалась.

— Это Бэла Мэй,— проговорила она с печальной улыбкой.— Она не хочет танцевать с доктором Майерсом.

— Ну их к черту! — Я вернулся к машине и направился в свою контору.

Она была пуста. Я отпер дверь кабинета, открыл окна и сел. Еще один день подходит к концу, затихает движение, а Марлоу только-только появился на своем рабочем месте, пьет и просматривает почту. Пришло четыре объявления, два счета, красивая открытка из отеля, где я провел четыре дня в прошлом году. Еще длинное, плохо отпечатанное письмо от некоего Пибоди из Саусалито, в котором нудно и неясно рассказывалось о почерках людей, чьи эмоциональные характеристики подходят под классификацию Фрейда и Юнга.

К письму был приложен конверт с адресом и маркой. Я разорвал его и тотчас вспомнил старого петуха с длинными волосами, в шляпе, с черным галстуком. От него вечно пахло ветчиной и капустой. Я вздохнул, поднял разорванный конверт, взял другой и надписал адрес. Вложив туда долларовую бумажку, приписал на листке: «Это в последний раз». Потом Подписался, заклеил конверт и налил себе выпить.

Я набил трубку и, сидя за столом, стал курить. Никто не приходил, никто не звонил, ничего не случилось, никого не интересовало, жив- я или нет.

Мало-помалу движение на улице затихло. Небо потеряло свой дневной блеск, а на западе стало багровым. На улицах зажглись неоновые огни.

Наконец зазвонил телефон. Я ответил.

— Мистер Марлоу? — спросил мужчина.— Это мистер Шоу из «Бристоля».

— Да, мистер Шоу. Здравствуйте, как вы поживаете?

— Спасибо, отлично, мистер Марлоу. Надеюсь, что и вы тоже. Здесь пришла молодая леди и просит разрешить пройти в вашу квартиру. Зачем — не знаю.

— Я тоже не знаю, мистер Шоу. Не люблю подобных вещей. Она назвала свое имя?

— О да. Ее фамилия Дэвис. Мисс Мерль Дэвис. Она это... как бы сказать... близка к истерике.

— Пусть войдет,— торопливо проговорил я.— Я буду минут через пятнадцать; Она секретарша моего клиента. Это вполне деловая встреча.

— О, хорошо. Мне... э... остаться с ней?

— Как хотите.— Я положил трубку.

Проходя через открытую дверь мимо умывальника, я, увидел в зеркале свое возбужденное лицо.

Глава 27

Когда я открыл дверь своей квартиры, Шоу уже встал с тахты. Это был крупный мужчина в очках, с высокими залысинами, из-за чего казалось, что его уши стоят торчком. На лице Шоу застыла вежливая идиотская улыбка.

В кресле за шахматным столико сидела .девушка. Она ничем не была занята — просто сидела.

— А вот и вы, мистер Марлоу,— весело защебетал Шоу.— У меня с мисс Дэвис был такой маленький интересный разговор. Она сказала мне, что я родом из Англии, но не сказала, откуда она сама.

С этими словами он направился к двери.

— Вы очень добры, мистер Шоу,— сказал ялюбезно..

— Вовсе нет,— прощебетал он.— Вовсе нет. Сейчас я ухожу. Мой обед, наверное...

— Вы очень добры,— повторил я. —Я ценю это.

Он кивнул и ушел. Казалось, его неестественная улыбка оставалась в комнате и после его ухода.

— Здравствуйте,— кивнул Мерль.

— Здравствуйте.

Ее голос звучал холодно и серьезно,. На ней был коричневый полосатый костюм, низкая шляпка с коричневой бархатной лентой под цвет туфель и такая же сумка. Очков на сей раз не было.

Глаза ее казались безумными. Они беспрестанно перебегали с одного предмета на другой. Губы сжались в ниточку, а лицо периодически подергивалось. В довершение всего что-то произошло с ее шеей, так как головой она двигала медленно и поворачивала ее не больше, чем на сорок пять градусов. Тело при этом оставалось неподвижным.

На столе рядом с девушкой лежали две коробки: одна с табаком, а чуть дальше другая, с шахматными фигурами. Я достал трубку и направился к коробке, чтобы набить ее. Для этого мне пришлось обойти стол и пройти мимо девушки. На краю стола лежала ее сумочка. Девушка вскочила, но тут же села и с трудом выдавила улыбку.

Я набил трубку, чиркнул спичкой и стал ее раскуривать.

— Почему вы не в очках?

Она ответила спокойно:

— О, я пользуюсь ими только в помещении и при чтении. Они в моей сумке.

— Сейчас вы в помещении,— заметил я..— Вам надо надеть их.

Я протянул руду к сумке. Девушка не двигалась и не смотрела на мои руки — ее глаза были прикованы к моему лицу. Я подвинул к себе сумку и открыл ее, потом достал очешник и подвинул к ней.

— Наденьте их.

— О да, я надену. Но мне придется снять шляпу.

— Да, снимите шляпу...

Она сняла шляпу и положила ее на колени. Потом вспомнила про очки, но забыла про шляпу. Пока она тянулась за очками, шляпа упала на пол. Наконец она надела очки. Думаю, это ей помогло.

Тем временем я достал из ее сумочки пистолет и сунул его в карман. Думаю, она не заметила этого. Похоже, это был все тот же «кольт» двадцать пятого калибра, который я видел в ящике ее письменного стола.

Я сел на тахту.

— Чем займемся теперь? Вы не голодны?

— Я была дома у мистера Ванньяра,— вдруг объявила. она.

— О!

— Он живет на Шерман-Оукс. В конце Эскамильо-драйв, в тупике.

— Вполне возможно.— Я пытался выпустить кольцо дыма. Нерв на моей щеке был напряжен, как провод, и это мне не понравилось.

— Да,— спокойно повторила девушка.— Там очень тихо. Мистер Ванньяр прожил там уже три года. До этого он жил в Голливуде на Даймонд-стрит. Вместе с одним мужчиной, но они не сошлись характерами, как говорил мистер Ванньяр.

— Это можно понять. Вы давно знакомы с мистером Ванньяром?

— Я знакома с ним уже восемь лет, но не очень хорошо знаю его. Иногда относила ему пакеты. Он бывал рад, когда я приходила.

Я снова попытался выпустить кольцо дыма, и снова мне это не удалось.

— Конечно,— продолжала. Мерль,— он не очень нравился мне. Боюсь, что он будет... я боялась, что он будет...

— Но не был,— вставил я.

На лице ее впервые появилось простое человеческое чувство — удивление.

— Нет, не был. Действительно не был. Но на нем была пижама.

— Успокойтесь. Пижаму можно носить и днем. Везет некоторым, правда?

— Вы что-то знаете,— серьезно сказала она.— Кое-что знаете о людях, которые платят вам за работу. Миссис Мардок удивительна, не правда ли?

— Конечно. Сколько вы отнесли ему сегодня?

— Всего пятьсот долларов. Миссис Мардок просила передать ему: это все, что она может ему выделить, и это действительно так. Она сказала, что прекратит платить. Больше этого не будет. Мистер Ванньяр всегда обещает остановиться, но не выполняет своего обещания. И это продолжается восемь лет.

— Они всегда как поступают,— заметил я.

— Поэтому есть только один путь. Я уверена в этом. Это моя вина, а миссис Мардок так удивительно хорошо относится ко мне... Ведь от этого я не делаюсь хуже, правда?

Я погладил нерв на щеке. Она не обратила внимания на мое молчание и продолжала:

— Поэтому я и сделала это. Он был в пижаме и усмехался, рядом с ним стоял бокал. Он даже не встал, когда я вошла. Но в двери торчал ключ; кто-то оставил его там. Это было... было...

Голос ее замер.

— В двери торчал ключ,— напомнил я.— Поэтому вы смогли войти.

— Да,— кивнула девушка и попыталась улыбнуться.— Больше ничего там в самом деле не было. Я даже не помню, слышала ли я шум. Но шум, конечно, должен был быть. Громкий шум.

— Я тоже так думаю,— согласился я.

— Я подошла к нему совсем близко,чтобы не промахнуться.

— А что делал при этом мистер Ванньяр?

— Он вообще ничего не делал — только усмехался, и больше ничего. Я не хотела возвращаться к миссис Мардок и доставлять ей неприятности. И Лесли тоже.

Голос Мерль дрогнул, когда она произносила его имя.

— Поэтому я и пришла сюда. А когда вы не отозвались на звонок, я попросила управляющего впустить меня сюда, чтобы подождать вас здесь. Я знала, что вы сможете что-нибудь придумать.

— А до чего вы дотрагивались, когда были в его доме? Вы можете это вспомнить? Кроме ручки двери. Вы вошли в дом и вышли из него, но к чему-то ведь вы прикасались?

Она задумалась.

— О, я вспомнила одну вещь. Я выключила свет перед уходом. Там горела одна лампа, и я ее выключила.

Я кивнул и улыбнулся одной из веселых улыбок Марлоу.

— В какое время это случилось? Давно?

Перед самым приходом сюда. Я приехала в машине миссис Мардок, о которой вы спрашивали вчера. Я забыла вам сказать, что она ею не пользуется. Или говорила? Нет, не. помню.

— Давайте подумаем. Сюда полчаса езды. Здесь вы около часа. Значит, вы вышли из дома Ванньяра в половине шестого. И выключили свет.

— Да,—кивнула она.— Я выключила свет.

— Хотите выпить?

— О нет! — Она решительно покачала головой,— Я вообще никогда не пью.

— Вы не против, если я выпью?

— Конечно нет. Почему я должна возражать?

Я встал и испытующе посмотрел на нее. Губы ее дрожали, голова склонилась набок. Трудно было сказать, насколько далеко у нее зашло. Возможно, чем больше она будет говорить, тем лучше. Как знать, сколько времени продлится это шоковое состояние.

— Где ваш дом?

— Зачем... я живу у миссис Мардок... В Пасадене.

— Я имею в виду ваш родной дом. Где живут ваши родственники?

— Мои родители живут в Уичите. Но я туда не... Я редко писала им и несколько лет их не видела.

— Что делает ваш отец?

— У него лечебница для кошек и собак. Он ветеринар. Я надеюсь, что они не узнают. Им это не нужно знать. Миссис Мардок всех сторонится.

Обойдя девушку, я .прошел в кухню и налил себе виски. Потом достал пистолет и подошел к свету. Он был на предохранителе. Я понюхал ствол, проверил обойму. Один патрон в патроннике был, но этот пистолет из тех, что не стреляют, если обойма вынута. Я осмотрел патрон в патроннике. Он был втиснут с силой и явно другого калибра. Скорее всего, тридцать второго, а патроны в обойме — двадцать пятого. Я сунул пистолет в карман, и вернулся в гостиную.

Пока я возился с пистолетом в кухне, из гостиной не слышно было ни звука. Девушка лежала бесформенной грудой возле кресла и была холодна, как макрель.

Я поправил ей голову, чтобы не запал язык, подошел к телефону и позвонил Карлу Моссу.

— Это Фил Марлоу, док. У вас много пациентов или вы свободны?

— Свободен, уезжаю. У вас неприятность?

— Я у себя дома. Бристоль-апартаментс, 408, если вы не помните. У меня тут девушка упала в обморок.. Обморока я не боюсь — меня пугает, что она может рехнуться, когда очнется.

— Не давайте ей пить, я сейчас приеду.

Я положил трубку, опустился возле Мерль на колени и стал массировать ей виски. Она открыла глаза, пошевелила губами, потом посмотрела на меня.

— Я была в доме мистера Ванньяра. Он живет на Шерман-Оукс. Я...

— Не будете возражать, если я на руках перенесу вас на тахту? Вы же знаете меня, того самого Марлоу, который задает неприятные вопросы.

— Хэлло,— ответила девушка.

Я поднял ее. Она испугалась, но промолчала. Положив Мерль на тахту, я подложил ей под голову подушку, одернул юбку. Девушка была плоская, как камбала. Потом вернулся к столу.

— Вы позвонили в полицию? — мягко спросила, она, глядя на меня.

— Нет еще. Мне сейчас некогда.

Она удивилась и, как мне показалось, немного встревожилась.

Повернувшись к ней спиной, я открыл ее сумочку и вернул пистолет на место. Заодно просмотрел, что еще в ней было. Там лежали обычные женские мелочи: пара платков, губная помада, серебряная с эмалью пудреница и кошелек с несколькими бумажками. Ни сигарет, ни спичек, ни билетов в театр.

Я открыл молнию на внутреннем кармане сумки. Здесь лежали ее водительские права и пачка из десяти полусотенных банкнот. Я вытащил их. Ни единой новой купюры. Перетянуты резинкой вместе с листком бумаги, которая оказалась распиской. На ней значилось: «Получено по счету 500».

Подписи не было. Я взял деньги и убрал в карман, потом закрыл сумку и посмотрел на тахту. Девушка уставилась в потолок, лицо ее подергивалось. Я принес из спальни одеяло и набросил на нее.

Потом пошел в кухню и снова выпил.

Глава 28

Доктор Карл Мосс, здоровенный еврей с усиками а ля Гитлер и холодными как лед глазами, положил в кресло шляпу и саквояж и подошел к девушке.

— Я доктор Мосс,— представился он.— Здравствуйте.

— Вы из полиции? — спросила Мерль.

Не отвечая, он взял ее руку, чтобы проверить пульс.

— Что у вас повреждено, мисс...

— Дэвис. Мисс Мерль Дэви с. Ничего у меня не повреждено. Я--- я не знаю, почему я валяюсь здесь. Я думала, вы из полиции.

Видите ли, я убила человека.

— Ну, это нормальный человеческий поступок,— заявил Мосс,— Я убиваю людей десятками.— Он не улыбался.

Она сжала губы и чуть повернула голову.

— К тому же вы этого не делали,— мягко продолжал доктор.— У вас напряжены нервы, и вы излишне драматизируете ситуацию. Но если вы захотите, то сможете контролировать свой поведение.

— Смогу? — прошептала девушка.

— Если захотите,— подчеркнул он.— Но вы не хотите. Меня это не касается. У вас ничего не болит?

— Нет,— покачала она головой.

Он потрепал ее по плечу и вышел в кухню. Я последовал. за ним. Мосс холодно посмотрел на меня.

— В чем дело? — спросил он.

— Она секретарь моей клиентки, миссис Мардок из Пасадены. Клиентка довольно жестокая. Лёт восемь назад к девушке пристал мужчина. Насколько грубо он это сделал, не знаю. Потом — не знаю, сразу после этого или нет,— он упал или выбросился из окна. С тех пор ома не выносит мужских прикосновений. Даже самых обычных.

— Гм...

Врач не сводил с меня глаз.

— Она думает, что он выбросился из окна?

— Точно не знаю. Миссис Мардок — вдова этого человека. Она вышла замуж второй раз, и второй ее муж тоже умер. Мерль осталась жить у нее. Старуха очень жестока с ней, как грубые родители с надоевшим ребенком.

— Понимаю. Это регресс.

— Что-что?

— Эмоциональный шок и попытка вернуться в детство. Если миссис Мардок будет мягче с ней обращаться, эта тенденция уменьшится. Бегство в детство — защитная реакция организма.

— Что же делать?

Врач холодно усмехнулся.

— Послушай, приятель, девушка — явная невротичка.. Частично умышленно, частично не преднамеренно. Я хочу сказать, она временами пользуется этим. И может это делать даже неосознанно. Однако сейчас это не столь важно. А что насчет убийства?

— Убит некий Ванньяр, который проживал в Шерман-Оукс. Кажется, был шантажистом. Девушка время от времени, носила ему деньги. Она боялась его. Я видел этого парня — отвратительный тип. Сегодня вечером она была у него и, по ее словам, убила его.

— Почему?

— Она говорила, что ей не понравилось, как он усмехается.

— Как она его убила?

— У нее в сумке лежит пистолет. Не спрашивайте меня, зачем она его взяла,— я не знаю. Но если бы она убила его, то пистолета в сумке не было бы. В патроннике торчит патрон другого калибра. Пистолет не мог выстрелить. К тому же не похоже, чтобы из него вообще стреляли.

— Для меня это слишком мудрено,— сказал Мосс.— Так что вы хотите?

— Кроме того,— продолжал я, игнорируя его вопрос,— она говорила, что выключила там лампу около половины шестого. И это в летний день! Парень был в пижаме, а в двери торчал ключ. И он не встал, когда она вошла в комнату. Он просто сидел и усмехался. Похоже на бред, вы не находите?

Врач кивнул.

— Так.

Он зажал в толстых губах сигарету и закурил.

— Я не могу вам сказать, действительно ли она думает, что убила его, не ждите от меня решения этого во-, проса. Судя по- вашему описанию, этот парень уже был мертв. Так?

— Братец мой, да я не знаю. Я там не был. Но очень похоже, что так и есть.

— Если она думает, что убила его,— хотя этого не было — значит, такая мысль пришла, ей в голову, не впервые, Вы говорите, она носит пистолет? Возможно,

она им не пользовалась, но у нее комплекс вины. Хочет быть наказанной, хочет искупить вину за воображаемое преступление. Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите от меня. Она не больная и не беспомощная.

— Она не хочет возвращаться в Пасадену.

— Вот как?

Он с любопытством посмотрел на меня.

— А семья ее где?

— В Уичите. Отец — ветеринар. Я позвоню ему, но ей придется остаться тут на ночь.

— В этом вопросе я вам не советчик. Она настолько доверяет вам, что согласится провести ночь у вас в квартире?

— Она пришла сюда сама, и не в гости. Поэтому я думаю, она останется.

Мосс пожал плечами и провел пальцем по усам.

.— Я дам ей нембутал, и мы уложим ее в постель. Вам придется бороться со своей совестью.

— Мне надо уйти. Я хочу узнать, что произошло в действительности. А ее нельзя оставлять одну. Нужна сиделка. А посплю я где-нибудь в другом месте.

— Хорошо, Фил Марлоу,— согласился врач.— О’кей. Я посижу здесь до прихода сиделки.

Он вернулся в гостиную и позвонил в бюро медицинской помощи, затем — жене. Пока он звонил, Мерль села на тахте, упершись руками в бедра.

— Не понимаю, почему там горела лампа,— сказала, она.— В доме же не было темно.

— Как зовут вашего отца?—спросил я.

— Доктор Уилбур Дэвис. А что?

— Хотите поесть?

— Для этого будет завтра,— возразил врач.

Он кончил говорить по телефону, достал из саквояжа пачку снотворного и протянул девушке две желтые таблетки и стакан воды.

— Выпейте.

— А меня не будет тошнить? — Она недоверчиво смотрела на него.

— Пейте, дитя мое, пейте.

Мерль положила в рот таблетки и запила их водой.

Я надел шляпу и вышел.

По дороге к лифту вспомнил, что в ее сумке не было никаких ключей, и пошел искать ее машину. Найти ее было нетрудно: она стояла в полуметре от тротуара. Это был серый «Меркурий» с откидным верхом и номером 2Х 1111. Я вспомнил, что это номер машины Линды Мардок.

В замке торчал кожаный чехол с ключами. Я сел в машину, включил зажигание, увидел, что бензина много, и поехал. Это была прекрасная, легкая машина. По Качуэнга-Пасс я пролетел как птица.

Глава 29

Эскамильо-драйв оказалась извилистой улицей, состоящей всего из пяти узких длинных домов. Нужный мне был пятым — последним. Он действительно стоял в тупике. Узкое английское бунгало с высокой крышей и некрасивыми окнами. Рядом с домом гараж, перед ним стоял прицеп. Молодой месяц освещал лужайку. Перед входом рос большой дуб. Света в доме не было.

Судя по расположению окон, свет в гостиной в дневное время мог оказаться нелишним. Возможно, комната хорошо освещалась только по утрам. Как любовное гнездышко дом имел свои достоинства, но как резиденция шантажиста не стоил ничего. Неожиданная смерть может застать человека всюду, но Ванньяр умер слишком легко.

В конце тупика я развернулся и остановил машину. Тротуаров здесь не было, и я пошел прямо по проезжей части. Дверь была обита дубовыми планками, вместо ручки — большая щеколда. В замке торчал ключ. Я нажал кнопку звонка и услышал протяжный звон. Затем обошел вокруг дуба, посвечивая под ноги карманным фонариком. Потом осмотрел дом, маленький пустой двор, и остановился у низкой кирпичной ограды, возле которой росли три дуба. Под ними стоял стол и два металлических стула. В углу — мусоросжигатель. Возвращаясь обратно, я осмотрел прицеп. В нем ничего не оказалось..

Я отпер входную дверь, оставив ключ в замке. Я не собирался производить обыск — мне просто нужно было узнать, что здесь произошло. Войдя, нашел на стене выключатель и щелкнул им. Бледный свет двух настенных ламп осветил холл.

Передо мной была дверь в заднюю часть дома, небольшой коридор и еще одна дверь направо. Она вела в маленькую столовую. Тяжелые портьеры прикрывали вход в гостиную. У левой стены — камин, напротив него — книжные полки. В углу две тахты, рядом три кресла: золотое, розовое и коричневое — и коричневое кресло-качалка с подставкой для ног.

На подставке я увидел ноги в зеленых домашних туфлях и пижамных штанах, задранных до лодыжек, Я медленно поднял глаза и увидел темно-зеленый шелковый халат, перевязанный поясом, выше — карман с монограммой. Еще выше — желтая шея, лицо повернуто в сторону зеркала на стене. Я подошел и посмотрел в зеркало. Лицо действительно усмехалось.

Левая рука лежала между колен, правая свешивалась через ручку качалки, кончики пальцев касались ковра. Рядом с пальцами на- ковре маленький пистолет примерно тридцать второго калибра с очень коротким стволом. Правая сторона лица была прижата к спинке кресла-качалки, правое плечо окровавлено. Кровь на рукаве и кресле, очень много крови в кресле. Голова в каком-то неестественном положении — чьей-то чувствительной душе не понравился вид ее правой стороны.

Я осторожно ногой передвинул кресло на несколько дюймов. Труп уже задеревенел. Я прикоснулся к его лодыжке — даже лед не бывает таким холодным.

На столе, справа от локтя, недопитая бутылка и пепельница, полная окурков и пепла. Три окурка испачканы губной помадой, ярко-красной, какой обычно пользуются блондинки.

Рядом с другим креслом еще одна пепельница. В ней много пепла и обгорелых спичек, но ни одного окурка. Воздух в комнате тяжелый: пахло духами и смертью.

Подсвечивая фонариком, я прошелся по дому. Две спальни, обставленные легкой кленовой мебелью, довольно светлые. Прекрасная ванная в темно-красных тонах, отдельная душевая кабина. Кухня маленькая, в раковине груда бутылок. Множество бутылок и бокалов, множество отпечатков пальцев, множество улик... Во всяком случае, для следствия это может пригодиться.

Я вернулся в гостиную и задумался. Итак, я нашел убитого Филлипса, обнаружил труп Морнингстера — и убежал. Теперь еще одно убийство. Все складывается как нельзя хуже. Марлоу — и три убийства. Марлоу ходит по трупам. Никакая логика здесь не поможет. Хуже всего то, что я, так или иначе, замешан во всем этом. Ну да Карл Мосс как эскулап позаботится о Мерль.

Сжав губы, я вернулся к трупу и, взяв его за волосы, повернул голову. Пуля попала в правый висок. Это могло быть и самоубийство, но люди такого типа не кончают жизнь самоубийством. Шантажист, даже испуганный шантажист, испытывает чувство власти, и это дает ему удовлетворение. Я вернул голову трупа в прежнее положение. Наклонившись, заметил под столом уголок рамки от картины. Я подошел поближе, обернул ладонь платком и поднял ее.

Стекло в рамке треснуло наискось. Она упала со стены— я сумел разглядеть маленький гвоздь. Кто-то стоял справа от Ванньяра, наклонился над ним, неожиданно выхватил пистолет и выстрелил ему в правый висок. Этот человек был ему знаком, и Ванньяр не боялся. А потом убийца, ошеломленный видом крови или грохотом выстрела, отскочил назад и спиной сшиб со стены картину. Она упала, ударилась углом об пол и отлетела под стол. Убийца либо был слишком напуган, либо из осторожности не поднял ее.

Я посмотрел на картину — небольшая и совершенно не интересная. На ней был изображен парень в бриджах и камзоле, рукава которого были стянуты шнурками. Он стоял перед высоко расположенным окном и махал шляпой с пером кому-то, стоящему внизу. Человека которому он махал, не было видно. Это была цветная репродукция какой-то картины.

Затем я осмотрел комнату. Здесь были и другие картины: пара прекрасных акварелей, несколько гравюр. Может быть, этот Ванньяр был любителем картин? Человек выглядывал из окна много лет назад...

Мелькнувшая мысль была настолько проста, что сначала я почти не обратил на нее внимания. Это было словно легкое касание. Касание снежных хлопьев. Высокое окно, мужчина, много лет назад выглядывавший из него...

Я вздрогнул, меня бросило в жар. Много лет назад — восемь лет — .мужчина слишком далеко высунулся из окна — он упал и умер. Этим мужчиной был Гораций Брайт.

— Мистер Ванньяр, вы играли очень искусно,— с восхищением проговорил я.

Я повернул картину. На обратной стороне, на картоне, были написаны даты и проставлены суммы денег. Даты всех прошедших восьми лет, суммы — в основном по пятьсот долларов, несколько — по семьсот пятьдесят, две — по тысяче. Внизу проведена черта и подведен итог: одиннадцать тысяч сто долларов. Последнего взноса мистер Ванньяр не получил, Ой был мертв, когда принесли последний взнос. Для восьми дет шантажа сумма была невелика. Мистер Ванньяр не слишком давил на своих клиентов.

Картонка была прибита к рамке патефонными иголками, две из них выпали. Я оторвал картонку и обнаружил между картонкой и картиной конверт. Конверт был заклеен; я вскрыл его. В нем бежали две фотографии и негатив. Фотоотпечатки с этого негатива: мужчина, падающий из окна, с открытым ртом, искаженным в крике. Он цеплялся руками за нижние края рамы, а над его плечами — женская голова.

Мужчина был худ и темноволос. Лицо получилось не очень четко, так же как и лицо женщины. Он падал из окна и кричал или звал на помощь.

Я рассмотрел фотографии. На первый взгляд, они не представляли никакой ценности. Но я продолжал- рассматривать их, так как чувствовал в них какую-то фальшь. Какая-то небольшая деталь создавала впечатление диссонанса. Потом мне стало ясно,в чем дело: положение его рук. Он не перегибался, выглядывая из окна,— он просто падал.

Я сложил фото и негатив в конверт и вместе с картонкой сунул его себе в карман. Рамку со стеклом и картину убрал в шкаф для белья.

На все это ушло много времени. Возле дома остановилась машина, послышались шаги.

Я нырнул за портьеру в коридоре.

Глава 30

Парадная дверь открылась и тихо закрылась. Наступила тишина — лишь тяжелое мужское дыхание, затем легкий вскрик и, наконец, вопль отчаяния.

— Неплохо, но и не так уж хорошо,— со сдержанным гневом сказал мужчина.— Попробуй еще раз.

— Боже мой, это Луис! — воскликнула женщина.— Он мертв!

— Возможно, я не прав, но мне кажется, он воняет.

— Боже мой! Он мертв, Алекс! Сделай что-нибудь, ради Бога, сделай что-нибудь!

— Да, я могу кое-что сделать,— послышался твердый голос Алекса Морни.— Я могу, и тебе придать такой же вид. С кровью и всем прочим. Могу превратить тебя в мертвую и холодную, как тухлое яйцо. Но я этого не сделаю. Ты уже и так холодна, как тухлятина. Восемь месяцев замужества — и я превратился в дешевый товар. Боже мой! Как я -мог связаться с такой дрянью, как ты?! Проклятая шлюха!

Он почти кричал.

Женщина завыла.

— Заткнись,— с горечью продолжал Мории.— Зачем, ты думаешь, я привел тебя сюда? Тебе не удалось никого обмануть —за тобой следили. Ты была здесь вчера вечером, а я приходил сюда сегодня. И видел здесь все, что видишь ты. Твою помаду на окурках, бокал, из которого ты пила. Я могу себе представить, как ты сидела на ручке кресла и гладила его жирные волосы, а он мурлыкал от удовольствия. Почему ты убила его?

— О Алекс! Не говори таких ужасных слов!

— Ранняя Лилиан Гиш,— с презрением сказал Морни.— Ну, хватит ныть! Меня этим не разжалобишь. За каким чертом, по-твоему, я пришел сюда? Я больше не обманываюсь в отношении тебя. Нет, Туте, моя белокурая убийца! Но я сам позабочусь о себе, о своей репутации и своем бизнесе. Ты вытерла пистолет?

Неожиданно она засмеялась неестественным, но чистым и звонким смехом. Потом так же неожиданно замолчала. ,

— Да.

— А бокал, из которого ты пила?

— Да,— спокойно и холодно ответила она.

— А ты позаботилась об отпечатках его пальцев на пистолете?

— Да.

Морни задумался.

— Видимо, тебе не удастся их одурачить. Почти невозможно перенести на пистолет отпечатки пальцев убитого, чтобы это выглядело убедительно. Что еще ты вытерла?

— Н... ничего, Алекс. О Алекс, не будь таким жестоким!

— Стоп. Хватит! Покажи, как ты это сделала: как стояла и как держала пистолет.

Она не двинулась с места.

— Отпечатки — ерунда,— заявил Морни.— Я сделаю это лучше тебя. Гораздо лучше;

Женщина медленно направилась в сторону убитого, и я увидел ее. На ней были бледно-зеленые брюки, желтовато-коричневый жакет и алый тюрбан с золотой змеей. Лицо было залито слезами,

— Подними пистолет и покажи мне! —прикрикнул на нее Морни,

Она подошла к креслу, наклонилась и подняла пистолет. Потом направила его в сторону двери. Морни не шевельнулся, не издал ни звука. Рука блондинки начала дрожать, пистолет дергался вверх-вниз. Губы ее тоже дрожали.

— Я не могу этого сделать,— прошептала она.— Я должна убить тебя, но не могу.— Пальцы ее разжались, и пистолет упал на пол.

Морни неслышно прошел мимо меня и остановился возле пистолета.

— Ты не сможешь этого сделать, не сможешь,— повторил он.— Теперь смотри.

Он достал носовой платок и с его помощью поднял пистолет. Затем извлек обойму, достал из кармана патрон и вставил в нее. Передернув затвор, он загнал патрон в патронник, подошел к креслу и положил пистолет на пол. Потом выпрямился и убрал носовой платок.

— Ты не смогла бы убить меня,— усмехнулся Морни,— потому что в нем не было патронов. Теперь он снова заряжен, патрон на месте. Один выстрел уже был сделан, а на пистолете отпечатки твоих пальцев.

Блондинка смотрела на него измученными глазами.

— Я забыл тебе сказать,— мягко добавил он,— что сегодня вытер пистолет. Подумал, лучше твердо быть уверенным, что на нем есть твои отпечатки. А теперь-то они есть, Ясно?

Он стоял спиной ко мне, в черном костюме, низко надвинутой шляпе. Лица его я не мог видеть, но чувствовал, что он усмехается.

— Ты хочешь впутать меня в это дело?

— Да, ангел мой, именно этого я и хочу.

— Понимаю,— тихо отозвалась Лоис.

— Я впутаю тебя в это дело,— медленно продолжал Морни,— Кое-кто будет жалеть меня, кое-кто посмеется надо мной. Но моему бизнесу это не повредит. Напротив, это бывает даже полезно для такого дела, как у меня. Небольшая дурная слава не повредит.

— Значит, я буду для тебя рекламой,— с горечью сказала она.— И кроме того, ты окажешься вне подозрений.

— Именно так, именно так.

— А как насчет мотива?

— Не знаю, меня это не касается. Видно, ты с ним

что-то не поделила. Эдди выследил тебя на улице, в Бенкер-хилл, где ты встретилась с блондином в коричневом костюме. Ты ему что-то передала. Эдди оставил тебя и стал следить за этим парнем. Узнал, где он живет, и только тогда прекратил слежку. Я не знаю, какие у тебя с ним были дела, но одно мне известно: вчера этот парень, Филлипс, был убит в своем доме. Что тебе об этом известно, моя милая?

— Ничего. Я не знаю никакого Филлипса, и очень странно, что ты считаешь, будто я могу убить человека.

— Но ты же убила Ванньяра, моя дорогая!

— Ах да, конечно. Мы только что говорили о мотиве. Ты выдумал его?

— Можешь придумать и сама,— огрызнулся Морни.—Назови это любовной ссорой. Можешь назвать как угодно.

— Может быть, пьяный он был очень похож на тебя? Это и послужило мотивом?

— Возможно.

— Что будем делать? — спокойно спросила женщина.

Морни шагнул к ней и ударил ее кулаком в лицо. Она упала на пол, раскинув длинные красивые ноги и прижав ладони к челюсти. Голубые глаза были устремлены на него.

— Не стоило так поступать со мной,— сказала Лоис.— Возможно, теперь я не захочу ничего делать.

— Ты все сделаешь — выбора у тебя нет. Выкрутишься ты довольно легко, с твоими-то данными... я знаю... Но тебе придется пройти через всё это, ангел. На пистолете твои отпечатки.

Она медленно встала, продолжая держаться за челюсть. Потом улыбнулась.

— Я знала, что вы его убьете. Это мой ключ торчит в двери. Я согласна поехать к копам и сказать, что я убила его. Но если ты хочешь этого, не прикасайся ко мне. Да, я готова поехать к копам. С ними я буду в большей безопасности, чем с тобой.

Морни повернулся, и я увидел усмешку на его лице, шрам на щеке дергался. Он прошел мимо портьеры, за которой я притаился. Снова открылась дверь. Блондинка немного постояла, посмотрела на труп, затем пожала плечами и вышла.

Дверь закрылась. Послышались шаги по дорожке, раздался стук захлопнувшейся дверцы машины, и вскоре зашумел мотор. Они уехали.

Глава 31

Я немного подождал, затем вышел из своего укрытия и огляделся. Поднял пистолет, тщательно протер его и снова положил на пол. Три окурка со следами губной помады бросил в унитаз и спустил роду. Потом стал искать второй бокал с ее отпечатками, но никакого бокала в комнате не оказалось. Рядом с трупом стоял бокал с виски, я отнес его в кухню, вымыл и вытер полотенцем. Все это заняло несколько минут.

Затем последовало самое отвратительное. Я опустился на ковер возле кресла, платком поднял пистолет и стал прикладывать его к окоченевшим пальцам трупа. Отпечатки при такой процедуре получаются неважными, но все же это будут отпечатки Ванньяра, а не Лоис Морни. Я оставил на пистолете и следы двух пальцев его левой руки. Вместе с отпечатками правой этого будет достаточно. Потом встал, огляделся и включил лампу. Она осветила желтое лицо трупа. Я вытер выключатель, потом открыл дверь, проделал то же самое с ключом и вставил его обратно в замок. Закрыв дверь, я протер щеколду в том месте, где касался ее, и направился к «Меркурию».

Я вернулся в Голливуд, поставил машину и пошел домой. Хриплым шепотом меня окликнули по имени из темноты. За рулем небольшого «паккарда» сидел Эдди Прю. Он был один. Я наклонился к окошку машины и посмотрел на него.

— Как дела, приятель? — спросил он.

Я чиркнул спичкой и осветил его лицо.

— Кто уронил счет, который ты дал мне вчера? Ванньяр или кто-то другой?

— Ванньяр.

— А что мне делать g этим Тигером?

— Дуракам помогать я не намерен,— ответил Эдди.

— Почему у Ванньяра в кармане оказался этот счет? А если он выронил его, то почему ты не поднял и не вернул ему? Иначе говоря, если я такой дурак, то объясни мне, почему из-за какого-то счета компании по производству зубного барахла кому-то понадобилось нанять частного детектива? Тем более такому джентльмену, как Алекс Морни, который не любит частных детективов?

— У Морни умная голова,— холодно сказал Эдди.

— Не стоит об этом говорить. Ты знаешь, для чего применяется это зубное барахло?.

— Да, я узнал это. Алебастр применяют для заделки дырявых зубов. Кроме него нужны и другие материалы, например кристобалит и воск для слепков. Только не уверяй меня, что ты не знал этого. Я полагаю, ты знаешь, как делаются золотые зубы.

— Я два часа потратил, изучая это. И теперь почти эксперт в этом деле. Но что это мне дает?.

Он долго молчал, потом заговорил:

— Ты читаешь газеты?

— Время от времени.

— Ты должен был прочесть про старика по фамилии Морнингстер, которого ухлопали в Белфонт-билдинг на Девятой улице. Его контора двумя этажами выше конторы этого Тигера. Разве ты не читал про это?

Я не ответил. Эдди посмотрел на меня и протянул руку к приборному щитку. Он нажал кнопку стартера, и мотор заработал.

— Глупее тебя вряд ли кто-либо смог бы действовать,— мягко сказал он.— Спокойной тебе ночи.

Машйна медленно отъехала от тротуара. Я усмехнулся ей вслед.

Поднявшись наверх, я отпер дверь, приоткрыл ее и постучал. Дверь открыла стройная девушка в белой униформе медсестры.

— Я Марлоу, это моя квартира.

— Входите, мистер Марлоу. Доктор Мосс говорил мне о вас. Моя фамилия Лимингтон.

Я тихо прикрыл за собой дверь.

— Как она? —шепотом спросил я.

— Она спит,— тоже шепотом ответила медсестра.— Она уже спала, когда я приехала сюда. Сведений о ней у меня очень мало. Температура нормальная, пульс был учащен, но сейчас пришел в норму. Наверное, у нее было нервное расстройство.

— Она нашла убитого человека. Он был застрелен. Могу ли я зайти туда за вещами, чтобы поехать в отель?

— О да. Только не очень шумите. Возможно, она не проснется, а если и проснется — это не страшно.

Я вошел в комнату и положил на стол немного денег.

— У меня есть кофе, бекон, яйца, хлеб и томатный сок. Есть и что выпить. Все остальное вы можете заказать по телефону. .

— Я уже обследовала ваши запасы,— улыбнулась медсестра.— Для завтрака у нас все есть. Она надолго останется здесь?

— Как скажет доктор Мосс. Думаю, она сможет поехать домой. В Уичите ей будет спокойнее.

— Я всего-навсего медсестра, но думаю, что ей ничего не нужно, кроме спокойного сна сегодня ночью.

— Да, крепкий сон и хорошая компания,— согласился я, не имея в виду мисс Лимингтон.

Я зашел в спальню. Девушка в моей пижаме лежала на спине, разметав руки на постели. Один рукав немного задрался, и была видна маленькая рука с крепко сжатым кулачком. Лицо бледное, но спокойное. Я собрал вещи и направился к двери. Потом оглянулся. Она открыла глаза, посмотрела на потолок и медленно перевела взгляд на меня.

— Хэлло! — слабым голосом сказала девушка.

— Хэлло! — Я подошел к кровати и улыбнулся ей.

— Все в порядке, теперь мне совсем хорошо,— сказала она.— Правда?

— Я уверен в этом.

— Я лежу в вашей постели?

— Да. Вам здесь будет хорошо.

— Я не боюсь.— Мерль подняла руку и погладила меня по руке.— Вас я не боюсь. Ведь вас женщина может не бояться, правда?

— Только от вас я могу принять подобный комплимент.

В ее глазах мелькнула улыбка, но тотчас же она опять стала серьезной.

— Я солгала вам,— призналась вдруг она.— Я никого не убивала.

— Знаю, я был там. Забудьте все. Не думайте об этом.

— Всегда говорят, что неприятности надо забывать, но никому никогда это не удавалось. Как глупо, что я вам так много, наболтала.

— О’кей, я тоже бываю глуп. Хотите еще поспать?

Она медленно повернула голову и встретилась со мной глазами. Я присел на край постели и взял ее за руку.

— Полиция придет сюда? — спросила девушка.

— Нет, и не пытайтесь изображать разочарование,.

Она нахмурилась.

— Вы, наверное, считаете меня ужасной дурой.

— Возможно.

Из глаз ее выкатились две слезинки и медленно потекли по щекам.

— Миссис Мардок знает, где я?

— Нет еще. Я только собираюсь ей об этом сказать. Обдумываю, как это лучше сделать.

— Вы расскажете ей... все?

— Да, а почему бы и нет?

— Она поймет... Она знает, какую ужасную вещь я сделала восемь лет назад. Потрясающе ужасную вещь!

— Конечно. Поэтому она все эти восемь лет и платила деньги Ванньяру.

— О, дорогой мой!

Девушка натянула на себя одеяло, стараясь спрятаться.

— Мне бы хотелось, чтобы вы не узнали об этом. Кроме миссис Мардок, никто об этом не знал.

Вошла медсестра и с укоризной посмотрела на меня.

— Я думаю, ей не следует разговаривать, мистер Марлоу. По-моему, вы должны уйти,

— Послушайте, мисс Лимингтон, я знаю эту маленькую девочку уже два дня, вы же знакомы с ней всего два часа.

— Это может привести к... э...

— Если это случится, то пусть поскорее, пока вы здесь. Идите на кухню и выпейте.

— Я никогда не пью на дежурстве,— холодно ответила сестра.— Кроме того, кто-нибудь может почувствовать запах.

—. Сейчас вы работаете у меня. А всем моим сотрудникам я разрешаю пить когда угодно. Кроме того, если вы так боитесь, у меня на кухне есть средство, отбивающее запах.

Она улыбнулась и ушла. Мерль совершенно серьезно слушала наш диалог.

— Я хочу вам все рассказать,— тихо проговорила она.— Я...

Я сжал ее руку.

— Не волнуйтесь, я уже знаю. Марлоу знает все, только не умеет правильно жить. Сейчас вам надо поспать, а завтра я отвезу вас в Уичиту, к родителям. За счет миссис Мардок.

— Что ж, это будет мило с ее стороны. Она всегда удивительно хорошо относилась ко мне.

Я встал.

— Да, она удивительная женщина,— усмехнулся я.-— Сейчас я поеду к ней, и у нас состоится приятный разговор с чаепитием. А если вы не хотите спать, то я все равно не позволю вам признаваться ни в каких убийствах.

— Вы ужасный человек,— засмеялась Мерль.— Вы мне не нравитесь.

Она закрыла глаза.

Я пошел к двери и оглянулся. Девушка приоткрыла один глаз и наблюдала за мной. Я улыбнулся и торопливо вышел. Потом улыбнулся и мисс Лимингтон и, прихватив чемодан, удалился.

Сначала я поехал на бульвар Санта-Моника. Ломбард был открыт. Старый еврей удивился, что я так быстро сумел достать деньги.

Он открыл сейф, вынул конверт, надорвал его и подал мне монету.

— Она очень ценная, и мне не хочется возвращать ее вам. Изумительная работа.

— А золото стоит всего двадцать долларов,— заметил я.

Он пожал плечами и улыбнулся. Я убрал монету и распрощался с ним.

Глава 32

При лунном свете лужайка казалась белой, как будто была зима. В двух окнах дома горел свет. Я подошел к двери и позвонил.

Я не посмотрел на негра и не потрепал его по голове. Мне казалось, что шутка ему не понравится.

Седая женщина с, красным лицом, которую раньше я здесь не видел, открыла дверь.

— Я Филипп Марлоу. Мне нужно повидать миссис Мардок. Миссис Элизабет Мардок.

Женщина с сомнением покачала головой.

— Думаю, она уже в постели. Вряд ли вам удастся повидаться с ней сегодня.

— Но сейчас только девять часов.

— Миссис Мардок рано ложится спать.

Женщина попыталась закрыть дверь. Она была очень стара, и мне не хотелось действовать силой.

— Это касается мисс Дэвис,— быстро сказал я.— Дело очень важное. Вы можете передать ей это?

— Попытаюсь.

Она закрыла дверь.

Среди мрачных деревьев пела одинокая птица. По улице быстро промчалась машина и свернула за угол. Где-то засмеялась девушка.

Дверь открылась.

— Можете войти,— объявила старуха.

Я последовал за ней через большую пустую комнату. Единственная лампа еле освещала нам путь. Воздух был спертый — помещение явно надо было проветрить. Мы прошли через холл и поднялись по лестнице. Наверху был еще один холл.

Меня пропустили в дверь, и я оказался в небольшой гостиной с серебристо-голубыми обоями и голубым ковром. Французские окна выходили на балкон.

Миссис Мардок сидела в кресле перед карточным столом в стеганом халате. - Волосы были немного растрепаны. Она раскладывала пасьянс и, отложив карту, взглянула на меня.

— Ну, что?

Я подошел к столу и посмотрел на карты.

— Мерль у меня дома. У нее был небольшой приступ. Мне пришлось вызвать врача.

— Приступ чего, мистер Марлоу? — спросила старуха не глядя на меня.

— Это называется иллюзией,—ответил я.— Не кажется ли вам, что в этой игре вы оказались обманутой?

— Нисколько не удивлюсь, если обманутым окажетесь вы,— грубо ответила она.— Что там случилось с Мерль? Она никогда так долго не задерживалась, и я начала волноваться.

Я придвинул к столу кресло и сел. Оказалось, что я сижу перед столом слишком низко. Я встал, отодвинул кресло и взял себе стул.

— Не стоит беспокоиться о ней. Я вызвал врача и медсестру. Сейчас она спит. Мерль была у Ванньяра.

Старуха отложила карты и пристально посмотрела на меня.

— Мистер Марлоу, нам с вами надо кое-что решить. Я с самого начала совершила ошибку, обратившись к вам. Мне не хотелось, быть одураченной такой грязной скотиной, как Линда. Но было бы гораздо лучше, если бы я вообще не занималась этим делом. Потеря дублона — не такая уж страшная вещь. Даже если бы я и не получила его обратно.

— Но вы ведь получили его,— возразил я.

Она кивнула. Глаза были по-прежнему прикованы к моему лицу,

— Да, мне его вернули. Вы уже слышали эту историю.

— Я не верю этому.

— Я тоже,— холодно согласилась старуха.— Мой глупый сын просто решил выгородить Линду. Я считаю его поступок наивным.

— У вас способность окружать себя людьми, которые ведут себя по-детски.

Старуха снова взяла карты, бросила пиковую десятку на червонного валета, потом потянулась к другому столу за своим портвейном.

— Я вижу, что вы продолжаете держаться высокомерно, мистер Марлоу,— заметила она.

Я покачал головой.

— Это не высокомерие, а откровенность. Я не сделал вам ничего плохого, миссис Мардок. Дублон вам. вернули. Я оградил вас от полиции. Я ничего не сделал для развода, но нашел Линду. Впрочем, ваш сын все время знал, где она, и я не думаю, чтобы у вас были из-за нее неприятности. Она осознает, что совершила ошибку, выйдя замуж за Лесли. Однако если вы не цените...

Старуха громко хлопнула картой. Это был бубновый туз.

— Трефовый туз закрыт. Я не могу его вытащить.

— Начните пасьянс сначала,— посоветовал я.

— Не лучше ли вам рассказать мне о Мерль? И не злорадствуйте по поводу того, что вам удалось проникнуть в семейную тайну, мистер Марлоу.

— Я не злорадствую, миссис Мардок. Сегодня днем вы послали Мерль с пятьюстами долларов к Ванньяру.

— Ну и что?

Она отхлебнула портвейна.

— Когда он попросил их?

— Вчера. Я только сегодня смогла получить их в банке, А что случилось?

— Ванньяр шантажировал вас около восьми лет, не так ли? С 26 апреля 1933 года, верно?

Глубоко посаженные глаза панически забегали, но старуха сумела взять себя в руки.

— Мерль сообщила мне очень немного,— продолжал я.— Ваш сын рассказал мне, как умер его отец. Я просмотрел все отчеты в газетах. С вашим мужем произошел несчастный случай. На улице, перед его конторой, что-то случилось, и люди стали выглядывать из окон. Ваш муж перегнулся через карниз слишком низко, Ходили разговоры о самоубийстве, так как он разбился как смерть, а пятидесятитысячная страховка досталась вам. Но коронер был настолько любезен, что не обратил на это внимания.

— Что дальше? — хрипло спросила старуха. Голое напоминал не то стон, не то рев.

—- Мерль была секретарем Горация Брайта. Странная маленькая девочка, очень робкая, девочка со старомодными взглядами на мужчин. Надо думать, одно время он приставал к ней и до смерти напугал ее.

— Да?

— Она решила убить его. Шанс представился, и она толкнула его в спину, когда он выглядывал из окна. Так было дело?

— Выражайтесь яснее, мистер Марлоу. Я понимаю только прямой разговор.

— Ну как вам сказать еще яснее? Она толкнула своего хозяина в спину, когда он выглядывал из окна. В трех словах: она убила его. И с вашей помощью осталась в стороне.

Старуха положила левую руку на карты и кивнула. Подбородок ее дрожал.

— У Ванньяра были какие-нибудь доказательства? Или он случайно видел, как все произошло, и вы платили ему из боязни скандала или любви к Мерль?

Прежде чем ответить, старуха бросила еще одну карту. Она была тверда как скала.-

— -Он говорил о какой-то фотографии, но я ему не верила. Ее не могло быть у него. Иначе он, рано или поздно, показал бы эту фотографию мне.

— Я этого не думаю,— возразил я.— Вряд ли он осмелился бы это сделать. У вас тяжелый характер — он мог бояться вас. И потом, то, что он имел такую фотографию, свидетельствовало о его подлости. Сколько вы ему заплатили?

— Это не ваше...— начала было старуха, но резко замолчала и пожала плечами.

Она оставалась сильной и безжалостной.

— Одиннадцать тысяч сто долларов, не считая тех пятисот, которые я послала сегодня.

— Так. Это чертовски мило с вашей стороны по отношению к Мерль, миссис Мардок,— заметил я.

Она снова пожала своими массивными плечами.

— Это вина моего мужа. Он был пьян, мерзавец. Но думаю, что он причинил Мерль большой вред, но, как вы сказали, она ужасно испугалась. Я... я не слишком виню ее. К тому же, за эти годы она сама себя достаточно наказала.

— Она лично передавала деньги Ванньяру?

— Да, Мерль считала это наказанием для себя. Странная идея.

Я кивнул.

— Полагаю, это в ее характере. Позже вы вышли замуж за Джаспера Мардока, держали Мерль при себе и заботились о ней. Кто еще знал об этом?

— Никто, только Ванньяр. Я уверена, что он никому не сказал.

— Я тоже так думаю. Теперь все кончено — Ванньяра нет в живых.

Старуха медленно подняла голову, потом сложила карты и подвинула их к краю стола.

— Мерль пришла ко мне, когда меня не было дома,— продолжал я.— Она попросила управляющего впустить ее в мою квартиру. Тот позвонил мне, и я разрешил это. Я поспешил вернуться домой, и там она сказала мне, что застрелила Ванньяра.

Старуха тяжело вздохнула.

— В ее сумке был пистолет. Бог знает, зачем она брала его с собой. Может быть, с целью защитить себя от каких-нибудь мужчин. Однако кто-то — по-моему, Лесли— засунул в патронник патрон другого калибра, так что пистолет не мог выстрелить. Сообщив мне, что застрелила Ванньяра, Мерль упала в обморок. Я вызвал своего врача, а сам поехал к Ванньяру. В двери торчал ключ, а сам он был мертв. Умер задолго до того, как там появилась Мерль. Ее рассказ был вымыслом — она не убивала его. Врач осмотрел девушку и не нашел у нее ничего страшного. Но я, наверное, уже надоел вам. Полагаю, вы все поняли.

— Да, думаю, что поняла. А где сейчас Мерль?

— Она спит в моей квартире. Там дежурит медсестра. Я звонил отцу Мерль. Он ждет ее. У вас нет возражений?

Старуха была изумлена.

— Он ничего не знает,— быстро добавил я.— И не узнает, в этом я уверен. Ему просто хочется, чтобы она вернулась домой. Я собираюсь отвезти ее. Видимо, теперь ответственность за нее лежит на мне. Мне нужны на расходы те последние пятьсот долларов, которые не получил Ванньяр.

— А сколько еще? — жестко спросила она.

— Не знаю. Вам лучше знать.

— Кто убил Ванньяра?

— Похоже, он покончил с собой. Около его правой руки лежал пистолет. Рана на виске. Пока я был там, туда приехал Морни с женой. Я спрятался. Морни намеревался инкриминировать убийство жене. Она же флиртовала с Ванньяром и поэтому, видимо, считает, что Ванньяра убил муж. Но все говорит о самоубийстве. Копы, наверное, уже там. Не знаю, что они решат. Нам остается только сидеть и ждать.

— Такие, как Ванньяр, не кончают жизнь самоубийством,

— А такие девушки, как Мерль, не выталкивают мужчин из окон.

Мы долго и пристально разглядывали друг друга. Потом я встал и Подошел к французским окнам. Тихая и спокойная ночь. Три дерева под лунным светом отбрасывали мрачные тени. В середине сада я заметил бассейн, а рядом с ним лужайку. Я вышел на балкон. На лужайке кто-то лежал и курил сигарету.

Я вернулся в комнату. Миссис Мардок снова раскладывала пасьянс. Я подошел к карточному столу.

— Снимайте трефового туза,— подсказал я.

— Сама знаю,— огрызнулась старуха.

— Хочу спросить вас еще об одной вещи. Дело с дублоном по-прежнему покрыто мраком, судя по двум убийствам, которых не должно было быть, если бы монета находилась у вас. Меня интересует, мог ли такой опытный нумизмат, как Морнингстер, опознать именно ваш дублон Брашера?

Старуха задумалась.

— Да, мог. На левом крыле орла стоят инициалы Э. Б. Мне говорили, что обычно они расположены на правом крыле. Это единственное, что мне известно о монете.

— Думаю, этого -достаточно. Так вы действительно получили назад свой дублон? Теперь ведь ничто не мешает мне выяснить это, не так ли?

Она бросила на меня быстрый взгляд и тут же опустила голову.

— Монета лежит на своем месте. Если вы сумеете найти моего сына, он вам покажет ее.

— Ну, тогда я могу распрощаться с вами. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы утром мне на квартиру прислали вещи Мерль.

Старуха снова быстро взглянула на меня.

—- Вы очень ловкий молодой человек.

— Пусть их упакуют и пришлют,— повторил я,— Мерль вам больше не нужна. Ванньяр умер.

Наши взгляды на мгновение встретились. Кончики ее губ дрогнули в странной улыбке, потом она опустила голову и стала складывать карты.

Я, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, затем спустился вниз и подошел к маленькому кабинету Мерль.

Дверь открылась — передо мной стоял изумленный Лесли Мардок.

Глава 33

Его костюм был измят, волосы растрепались, усы потеряли свой блеск, а под глазами появились темные круги. В руке он держал пустой портсигар.

— Добрый вечер,— пробормотал Мардок.— Уходите?

— Нет еще. Я хотел поговорить с вами.

— Думаю, что нам не о чем разговаривать. Я устал от разговоров.

— Да, все мы устали. От Ванньяра.

— От Ванньяра? Я почти не знаком с ним. Просто видел его — он мне не нравится.

— Нет, вы знаете его довольно хорошо.

Он прошел в комнату и сел на стул.

— Ладно, продолжайте,— вяло пробормотал Лесли.— Я вижу, вы слишком умный. Железная логика, безошибочная интуиция и все прочее. Как у детективов в книгах.

— Конечно. Я складываю по кусочкам улики, обдумываю все, что кажется странным. Мне приходится мотаться из одного места в другое, анализировать поступки и характеры людей, и наконец я нахожу то, что нужно. Подозреваемого, например.

Лес ли улыбнулся.

— Который белеет как бумага, кривит губы и выхватывает пистолет.

Я сел рядом с ним и закурил сигарету.

— Отлично. Мы можем поиграть вместе. У вас есть пистолет?

— Есть один, но не с собой. Вы ведь знаете это.

— Он был с вами вчера вечером, когда вы посетили Ванньяра?

Лесли пожал плечами,

— Вот как? Я был у Ванньяра вчера вечером?

— Я так думаю. Дедукция. Вы курите сигареты «Бенсон и Хеджес». От них остается очень характерный пепел. В доме Ванньяра в пепельнице остался пепел примерно от двух таких сигарет, но окурков там не оказалось. Вы курите с мундштуком, и ваши окурки характерны. Значит, вы их забрали с собой. Как вам это нравится?

— Нет, не нравится,— проговорил он спокойно и уставился в пол.

— Вот вам пример дедукции. Там вообще могло не быть окурков, но если они были и их забрали, то причиной могла быть оставшаяся на них губная помада. Цвет помады может выдать курящую женщину, А ваша жена имеет привычку бросать окурки в корзинку для мусора.

— Оставьте Линду в покое! — холодно прервал он меня.

— Ваша мать все еще думает, что Линда взяла дублон, а вашу историю о том, что вы отдали его Алексу Морни, она считает просто попыткой выгородить Линду.

— Я просил, чтобы вы оставили Линду в покое.

Он сунул в рот мундштук, и тот, когда Мардок говорил, качался, словно телеграфный ключ.

— Хорошо, оставлю,— согласился я.— Но я не верю вашему рассказу по другой причине. Вот по этой.

Я вынул из кармана дублон и показал ему.

Лесли замер от удивления.

— Утром, когда вы рассказывали эту придуманную историю, он лежал в сейфе на бульваре Санта-Моника. Эту монету прислал мне детектив по имени Джордж Филлипс. Простак, который имел несчастье сунуться в грязное дело. Блондин в коричневом костюме, темных очках и шляпе. Он ездил в почти новом «понтиаке» песочного цвета. Вчера утром вы могли видеть его в холле, когда уходили из моей конторы. Он следил за мной, а до. этого мог выследить и вас.

Лесли удивленно уставился на меня.

Зачем ему это понадобилось?

-— Я сказал, что он. мог это сделать, но не уверен в этом. Не думаю, что он был приставлен ко. мне.

Я все еще держал монету в руке.

— Я видел его и у вашего дома. Он мог следить за вашим домом и за вами по поручению старого нумизмата Морнингстера. Старый торговец заподозрил, откуда взялась монета, и сказал Филлипсу — или намекнул ему,— что монета краденая. Он случайно ошибся, потому что если ваш дублон Брашера действительно сейчас наверху, тогда эта монета, из-за которой был нанят Филлипс, не краденая, а фальшивая.

Лесли пытался сохранить хладнокровие. Ничего другого ему не оставалось.

— Боюсь, что это очень длинная история,— мягко сказал я,— но постараюсь быть краток. Это скверная история, потому что с ней связаны два убийства, а может, и три. Некий Ванньяр и некий Тигер задумали одно дело. Тигер — это зубной техник из Белфонт-билдинг, где находилась и контора Морнингстера. Дело, которое они задумали,— это изготовление редких старинных золотых монет. Метод использовали не новый — его применяют зубные техники при изготовлении искусственных зубов. Они решили использовать те же материалы, ту же аппаратуру. Для изготовления формочек нужен белый алебастр и кристобалит. Окончательная отделка формочек производится острой иглой. Расплавить золото и залить его в формочки нетрудно. Затем из охлажденных в воде формочек легко извлекают золото. После полировки получаются дубликаты старинных монет. Вам ясна идея?

Лесли кивнул.

— Для зубного техника это не такой уж сложный процесс. Но все дело в том, что для выпуска большого количества монет он нерентабелен: затраты превышают стоимость самих монет. Он годится только для производства редких, дорогих золотых монет. Это они и задумали, но им нужна была модель. Тогда-то в этой истории и появились вы. Вы действительно взяли дублон, но отдали его не Морни — вы передали его Ванньяру. Верно?

Мардок уставился в пол и молчал.

— Успокойтесь,— продолжал я.— Обстоятельства дела таковы, что тут нет ничего ужасного. Я полагаю, он обещал дать вам деньги, потому что вам надо было уплатить карточные долги. Но у него была и более сильная власть над вами.

Лесли быстро поднял бледное лицо и с ужасом посмотрел на меня.

— Как вы об этом узнали? — прошептал он.

— Я установил это. Кое-что мне сказали, кое-что разыскал, кое о чем сам догадался. Об этом я скажу позже. Итак, Ванньяр с приятелем отлили дублон и хотели проверить качество своей работы. Они решили узнать мнение человека, разбирающегося в редких монетах. Ванньяр решил нанять молокососа-простака и поручить ему попытаться продать эту липовую монету Морнингстеру. Это было глупо, так как старик мог сразу заподозрить, что монета краденая. Они нашли такого молокососа — Филлипса — по его объявлению в газете, где он рекламировал свой бизнес. Думаю, что Лоис Морни была в контакте с Ванньяром, во всяком случае — вначале, но в это грязное дело вряд ли полезла. Она передала Филлипсу небольшой пакет с дублоном, который Филлипсу надлежало продать.

Но, показав монету старику Морнингстеру, он сразу наткнулся на препятствие. Старик хорошо знал коллекции и редкие монеты. Возможно, он счел эту монету подлинной, хотя тщательная проверка показала бы, что она липовая. Но, увидев инициалы «Э. Б.» на левом крыле, он решил, что это — дублон Брашера из коллекции Мардока. Он позвонил сюда и пытался все выяснить. Ваша мать, сразу почувствовав неладное, обнаружила исчезновение монеты. Она заподозрила Линду, которую ненавидела, и наняла меня, чтобы вернуть монету и вынудить Линду согласиться на развод без алиментов.

— Я не хочу разводиться! — горячо воскликнул Лесли.— У меня никогда не было подобной мысли. Она не имела права...— Он замолчал, развел руками и издал рыдающий звук,

— О’кей, я знаю. Ну, старик Морнингстер напугал Филлипса, который был дураком, но не подонком. Я слышал, как старик звонил ему после моего ухода от него.

Я предложил Морнингстеру выкупить дублон за тысячу долларов, а он стал звонить Филлипсу, чтобы уговорить того продать монету за меньшую цену.

Тем временем Филлипс следил за вашим домом, чтобы убедиться, не явятся ли сюда копы. Он увидел меня и мою машину, узнал мое имя. Случайно оказалось, что оно ему знакомо. Он последовал за мной. Заметив это, к подошел к нему в отеле и начал с ним разговор. Он сказал, будто знает меня по одному делу в Венчуре, где несколько лет назад он был заместителем шерифа. Сказал, что у него странное дело и что за ним следит одноглазый парень. Это был Эдди Прю, телохранитель Морни. Морни знал, что его жена флиртует с Ванньяром, и приставил Эдди следить за ней. Эдди видел ее встречу с Филлипсом возле дома на Коурт-стрит и последовал за ним. И тот жe Прю или другой подручный Морни видел, как я ходил к Филлипсу, потому что они пытались запу* гать меня по телефону. Позже пригласили меня к Морни,

Я положил окурок в пепельницу и посмотрел на несчастное лицо Лесли Мардока.

Теперь вернемся к вам. Когда Мерль сообщила вам, что ваша мать наняла детектива, это испугало вас. Зная, что она обнаружила пропарку дублона, вы пришли ко мне в контору и пытались что-нибудь выведать у меня. Сначала вы отнеслись ко всему этому иронически, потом пришли в отчаяние и забеспокоились о жене. Толком ничего не узнав от меня, вы связались с Ванньяром. Теперь вам надо было вернуть монету и успокоить мать какой-нибудь историей. Вы где-то встретились с Ванньяром, и он отдал дублон. Возможно, это- был поддельный дублон. Он бы охотно оставил себе подлинную монету. Теперь он знал, что грязное дело в опасности. Морнингстер звонил вашей матери, и она наняла меня. Морнингстер что-то подозревал. Ванньяр проник в квартиру Филлипса, пытаясь что-нибудь выяснить.

Филлипс не сказал ему, что он уже отправил поддельный дублон мне. Он написал адрес маленькими печатными буквами; такими же буквами он дел ал записи в своем дневнике. Не знаю, что сказал Филлипс Ванньяру, но есть основания предполагать, что он высказал все, что думает о своей работе, сказал, что знает, откуда взялась монета, и что собирается пойти в полицию или обратиться к миссис Мардок.. Ванньяр убил Филлипса. Он обыскал его квартиру, но монеты не нашел. Тогда он отправился к Морнингстеру, И у того не оказалось липового дублона, но Ванньяр, видимо, считал, что Морнингстер прячет монету. Он ударил старика по голове рукояткой пистолета, обыскал его сейф, возможно, нашел немного денег и ушел. Злой, Ванньяр вернулся домой. Он злился, что не нашел дублона, но был доволен удачной работой. Теперь остаетесь вы.

Глава 34

Бледный Мардок с испугом уставился на меня. Он достал платок и вытер лицо.

— Почему я? — спросил он тонким голосом.

— Вы слишком много знали. Возможно, вы знали о Филлипсе. Многое зависело от этого. Но о Морнингстере вы тоже знали. План оказался неудачным, Морнингстера убили. Ванньяр не мог сидеть сложа руки, надеясь, что вы об этом не узнаете. Ему надо было заткнуть вам рот, но он не собирался вас убивать. Фактически, убив вас, он ухудшил бы свое положение. Против него восстала бы ваша мать. Она холодная и безжалостная женщина, но в душе ее живет дикая кошка. Ей было бы на все наплевать.

Мардок поднял глаза, пытаясь изобразить удивление,

— Моя мать... что?

— Не прикидывайтесь глупее, чем вы есть. Я устал от убийств, связанных с вашей семьей. Сегодня вечером ко мне пришла Мерль, она и сейчас у меня. Девушка была у Ванньяра — относила ему деньги. Очередную плату шантажисту. Деньги, которые ему выплачивали в течение восьми лет. Я знаю почему.

Мардок не двигался, его руки на коленях застыли.

— Мерль нашла Ванньяра убитым. Она пришла ко мне и заявила, что это она убила его. Давайте не будем вдаваться в причины ее готовности признаться в убийстве любого мужчины. Я был у Ванньяра дома—он мертв со вчерашнего вечера. Затвердел, как восковая фигура. На полу, рядом с его правой рукой, лежал пистолет. Этот пистолет принадлежал парню по фамилии Хенч, который жил в квартире напротив Филлипса. Убийца оставил пистолет, из которого застрелил Филлипса, и забрал пистолет Хенча. Хенч и его девушка были пьяны и, уходя, оставили дверь незапертой. Это еще не доказывает, что пистолет принадлежал Хенчу, но это так. А если это пистолет Хенча, а Ванньяр покончил жизнь самоубийством, значит, Ванньяр убил Филлипса. Лоис Морни также была связана с Ванньяром, но по совершенно иным причинам. Если Ванньяр не совершал самоубийства — а я не верю, что он это сделал,— все равно пистолет свяжет его с убийством Филлипса. Или может привязать к убийству Филлипса кого-то другого, кто убил его и Ванньяра. По некоторым соображениям мне нравится эта идея.

Мардок поднял голову.

— Нет! — воскликнул он.

На лице его появилось новое выражение, спокойное и сияющее, но глупое. Как будто в слабом человеке проснулась гордость.

— Я думаю, что Ванньяра убили вы,— заявил я.

Он не двигался, но сияющее выражение не сходило с его лица.

— Вы были там прошлым вечером, Он позвал вас и сказал, что попал в беду и что, если его привлекут к суду, он позаботится о том, чтобы в тюрьму вместе с ним попали и вы. Он ведь говорил нечто подобное, не так ли?

— Да,— спокойно ответил Лесли.— Точно так он и сказал. Он был пьян, и, казалось, упивался властью. Он почти злорадствовал. Сказал, что если его поведут в газовую камеру, то я буду рядом с ним. Но это не все, что он говорил.

— Да, не все. Он не хотел попасть в газовую камеру и не видел такой опасности, если, вы будете держать рот на замке. Поэтому он выбросил свою козырную карту. Сначала он убеждал вас, что вы привязаны к нему дублоном, потом заговорил о вашем отце и Мерль. Я знаю эту историю. Ваша мать рассказала мне то, чего мне не хватало в этой цепочке. Этот удар оказался слишком сильным для вас. Он сказал вам правду и сказал, что у него есть доказательства.

Лесли Мардок весь дрожал, но все еще хорохорился.

— Я навел на него пистолет,— проговорил он почти счастливым голосом.— Прежде всего — она моя мать.

— Никто не станет это оспаривать.

Лесли встал и выпрямился во весь рост.

— Я подошел к креслу, в котором он сидел, и приставил к его виску пистолет. В кармане его халата тоже оказался пистолет. Он хотел воспользоваться им, но я отобрал его, а свой сунул в карман. Я прижал к голове Ванньяра дуло его пистолета и сказал, что убью его, если он не предъявит мне доказательства. Он стал клясться, что обманул меня. Тогда я щелкнул затвором, чтобы еще больше напугать его.

Лесли замолчал. Он смотрел мне прямо в глаза, руки его дрожали.

— Видимо, у пистолета был очень слабый спуск. Он вдруг выстрелил. От удивления я отшатнулся к стене и сшиб спиной картину. Потом вытер пистолет, прижал его к руке убитого и положил на пол возле его правой руки. Он умер сразу. Это был несчастный случай.

— Вот как? — усмехнулся я.— Почему не назвать это настоящим убийством?

— Так уж все вышло. Конечно, я не могу доказать и думаю, что все равно мог бы и убить его. Как насчет полиции?

Я встал и пожал плечами. Я устал и хотел спать. В горле у меня пересохло, в животе бурчало.

— Насчет полиции не знаю. Они со мной не очень-то дружат и не очень-то верят мне. И видит Бог, они правы. Они могут арестовать вас. Но если вас никто не видел и если вы не оставили никаких следов, то, может быть, они никогда и не нападут на ваш след. Даже если вы оставили следы, у них нет причин подозревать вас и проверять ваши отпечатки. Но если они узнают историю с дублоном, узнают, что это была монета Мардока, то трудно сказать, что ждет вас. Все будет зависеть от вас. На месте вашей матери я бы вас выпорол.

Он покраснел.

— С другой стороны,— продолжал я,— если у пистолета действительно был слабый спуск, присяжные могут оправдать вас. Они не любят шантажистов. Но для этого вам придется нанять хорошего адвоката и все честно рассказать ему.

— Это совсем плохо,—.сказал Лесли.— Защитник не очень-то мне поможет. Дело в том, что я ничего не знаю о шантаже и впервые услышал о нем от вас. Ванньяр обещал мне деньги, поэтому-то я и влип в эту историю.

— Гм... Если полиция доберется до вас, вы получите сведения о шантаже от своей матери. Когда нависнет угроза над вашей или ее головой, старуха расколется.

— Как вы ужасно выражаетесь,— поморщился Лесли.

— Вам повезло с пистолетом: все замешанные в эту историю притрагивались к нему и вытирали свои отпечатки. Даже я сам занимался этим. Трудно действовать, когда пальцы трупа не гнутся, но мне удалось это сделать. Морни тоже был там. Он заставил свою жену подержать в руках пистолет — думает, что она убила Ванньяра, а она, видимо, считает, что это сделал он.

Лесли изумлённо уставился на меня.

— Ну, теперь я поеду,— сказал я.

— Вы хотите сказать, что позволите мне оставаться в стороне от этого дела? — В его голосе звучала некоторая надменность.

— Я не накапаю на вас, если вы это имеете в виду. Но больше ничего не гарантирую. Я невольно влез в это дело и теперь принимаю ситуацию такой, как она есть. Пытаться что-то изменить я не собираюсь. Здесь не затронуты вопросы морали, а я не коп, не доносчик и не представитель судебных органов. Вы утверждаете, будто это был несчастный случай. О’кей, пусть будет так. Я не присутствовал при этом, и у меня нет никаких доказательств обратного. Я работал на вашу мать, и это дает мне право молчать, Я не люблю ее, не люблю вас, не люблю этот дом. Мне не очень нравится и ваша жена, но я люблю Мерль. Она глупая, подавленная и слишком мягкая. И я знаю, что сделала с ней ваша проклятая семья за прошедшие восемь лет. Я знаю, что она никого не выталкивала из окна. Вам это ясно?

Мардок что-то пробормотал.

— Я отвезу Мерль домой к ее родителям,— продолжал я,— и просил вашу мать прислать мне на квартиру ее одежду. Если она забудет, будучи занята своим пасьянсом, то вы сами должны об этом позаботиться.

Он кивнул.

— Вы... вы так поступили...— Голос ему изменил.—. Я даже не поблагодарил вас. Почти незнакомый мне человек рискует ради меня... я не знаю что и сказать.

— Я поступил как всегда. Я могу бить человека и при этом улыбаться. Надеюсь, что не увижу вас за решеткой. Спокойной ночи.

Я ушел. На этот раз на прощанье потрепал негра по голове и направился к своей машине.

Приехав в Голливуд, купил бутылку доброго вина и отправился ночевать в отель. Там я пил, сидя на кровати. А когда выпил достаточно, чтобы не думать, разделся и лег в постель. Заснул не скоро, но все же заснул.

Глава 35

На другой день багаж стоял на полу в моей квартире. Два чемодана с инициалами «Л. М.» на наклейке и три — с инициалами «М. Д.»

Доктор Мосс ушел. Перед его уходом я осведомился, хорошо ли чувствует себя Мерль.

— Это зависит от того, что вы понимаете под словом «хорошо». Она живет на одних нервах, как пойманное дикое животное. Она будет дышать и есть. Но все это пройдет. Возможно, она станет одной из тех старых дев, которые ставят штампы на книгах в библиотеках.

— Она не так уж плоха,— возразил я, но он только улыбнулся мудрой еврейской улыбкой и направился к двери.—И кроме .того,— продолжал я,— откуда вы знаете, что они старые девы?

Он не ответил мне.

Я закурил сигарету и подошел к окну, Вскоре из спальни появилась Мерль,

— Вам надо подрумянить щеки, чтобы не выглядеть замороженной снегурочкой,— пошутил я.

— Лесли прислал мне два своих чемодана.

На ней были брюки, блузка и оранжевый шарф. Очки она не надела. Голубые глаза глубоко запали, но это ее не портило.

— Мне очень жаль, что я так ужасно вела себя.

— Ерунда. Я отвезу вас к родителям. Они до смерти обрадуются. Ведь они видели вас всего два раза за эти восемь лет.

— Я бывала у них время от времени. Миссис Мардок разрешала мне посещать их, только не могла долго оставаться без меня.

Мерль села и сложила руки на коленях.

— Нам надо поговорить,—сказал я.— И если вы хотите мне что-нибудь сказать, то сделайте это сейчас. Не хочу отправляться в путь с нервной пассажиркой.

Она усмехнулась.

— Вчера вечером...— Мерль покраснела и замолчала.

— Давайте называть вещи своими именами. Вчера вечером вы заявили мне, что убили Ванньяра, а потом признались, что не делали этого. Я знаю, вы не убивали его.

Теперь она казалась спокойной.

— Ванньяр умер задолго до вашего прихода. Вы приходили к нему, чтобы передать деньги от миссис Мардок.

— Конечно, это были ее деньги. Я должна ей больше, чем сумела заработать. Она не платила мне жалованья, но это вряд ли...

— Это достаточно характеризует и ее, и вас,— грубо перебил я ее.— Однако сейчас это не имеет -значения. Ванньяр покончил жизнь самоубийством, потому что был замешан в грязном деле. Это расплата и финал. Вы были потрясены, увидев в зеркале его ухмыляющееся лицо, но этот удар был подготовлен всей вашей прошлой жизнью.

Девушка сухо кивнула.

— И вы не выталкивали Горация Брайта из окна.

Она побледнела.

— Я... я...— Мерль прижала руки к горлу.

— Я бы не стал вам этого говорить, но доктор Мосс убедил меня, что вы сможете спокойно воспринять это известие. Вы думаете, что убили Горация Брайта. У вас были для этого основания, а тут представился удобный случай. Я даже поверил, что вы импульсивно поддались этому желанию. Но это не в вашей натуре. Вы бы обязательно отступили в самый последний момент. Вероятно, кто-то остановил вас, и вы упали в обморок. Брайт, конечно, упал из окна, но не вы толкнули его.

Я сделал паузу, чтобы она могла прийти в себя.

— Вас заставили думать, что вы. толкнули его. Это было сделано осторожно и в то же время безжалостно. Так способна поступить только женщина по отношению к сопернице. Глядя на теперешнюю миссис Мардок, трудно поверить, что она могла ревновать. Но насколько ревность может быть мотивом убийства, настолько этот мотив у нее был. Кроме того, она получила пятьдесят тысяч страховки, а это избавило ее от нужды. Она дико и страстно любила сына. Эта холодная, расчетливая женщина без капли жалости использовала вас даже в делах с Ванньяром. Вы были для нее козлом отпущения. Если вы хотите раз и навсегда покончить с рабством, то должны понять это и поверить всему, что я говорю, хотя это жестоко и грубо.

— Этого не могло быть,— возразила Мерль.-—Миссис Мардок всегда удивительно хорошо относилась ко мне. Правда, я плохо помню ту страшную историю, но вы не должны говорить такие ужасные вещи. Миссис Мардок не могла так поступить со мной!

Я достал конверт с фотографиями и негативом и положил все это на колени девушке.

— О’кей. Взгляните на это. Ванньяр сделал этот снимок и хранил его как улику.

Она посмотрела на фотографию.

— Да, это мистер Брайт. Правда, снимок не очень хороший. А это миссис Мардок, тогда она была миссис Брайт. Мистер Брайт выглядит как сумасшедший.

— Если здесь он выглядит как сумасшедший, то посмотрели бы вы на него через несколько секунд, когда он грохнулся.

— Когда он что?

— Послушайте,— с отчаянием сказал я,—этот снимок был сделан в тот момент, когда первый муж миссис Элизабет Брайт падал из окна. Падал — взгляните на положение его рук. Он кричит от страха. А она стоит за его спиной с гневным лицом. Вы видите? Все эти восемь лет Ванньяр хранил снимок как улику. Мардоки не видели снимка, даже не верили в его существование, но он существует. Вчера вечером я чисто случайно нашел его. Вы начинаете понимать?.

Девушка еще раз взглянула на фотографию и отложила ее в сторону,

— Миссис Мардок всегда любила меня,— упрямо сказала она.

— Она сделала вас козлом отпущения. Она хитрая, грубая и несгибаемая женщина. И знает свои недостатки. Даже тратя на себя доллар, она ищет выгоду. Я бы с радостью выстрелил в эту слоновью тушу, но воспитание не позволяет.

— Пусть будет так.— По тону я понял, что она все еще не верит.— Вы не должны показывать это миссис Мардок: она ужасно расстроится.

Я встал, взял фотографию, разорвал ее в мелкие клочки и выбросил в корзину.

— Возможно, вы когда-нибудь пожалеете, что я сделал это.— Я скрыл от нее, что у меня есть еще одно фото и негатив.— Возможно, через месяц или через год вы проснетесь ночью и поймете, что я говорил вам правду. Может быть, тогда вы захотите снова увидеть этот снимок. Но возможно, я ошибаюсь. Может быть, вас разочарует то, что вы никого не убивали.

А сейчас мы спустимся вниз, сядем в машину и поедем в Уичиту, к вашим родителям. Не думаю, что вы вернетесь к миссис Мардок, но не будем больше об этом говорить.

— .У меня нет денег,— сказала Мерль.

— Миссис Мардок прислала вам пятьсот долларов. Они у меня в кармане.

— Это ужасно мило с ее стороны.

— Пошла она к черту!

Я вышел в кухню и выпил там. Пора было ехать. Эти разговоры, мне так осточертели, что хотелось лезть на стену.

Глава 36

И я исчез на десять дней. Родители Мерль оказались добрыми, терпеливыми людьми. Они жили в старом доме на тенистой улице. Они плакали, когда я рассказывал им то, что счел нужным рассказать. Они были очень рады возвращению дочери и говорили, что позаботятся о ней.

Когда я уезжал, Мерль в фартуке занималась уборкой. Она вышла, поцеловала меня в губы, потом заплакала и убежала в дом. Мать пошла за ней.

Дом скрылся из вида, и у меня появилось какое-то странное чувство: как будто я написал хорошую поэму, но забыл ее и никогда не смогу вспомнить.

Вернувшись в Голливуд, я позвонил лейтенанту Бризу и заехал к нему в полицейское управление, чтобы узнать, как продвигается дело об убийстве Филлипса.

Они действовали неплохо, если учесть скудость информации, которой располагали. Супруги Морни так и не появились в полиции, но кто-то позвонил туда и сообщил о Ванньяре. Отпечатки Ванньяра на пистолете были не очень четкие, но они обнаружили следы сгоревшего пороха на руках трупа и решили, что это было самоубийство. Потом детектив Локки,. обследовавший пистолет, узнал по описанию, что именно его ищут в связи с убийством Филлипса. Хенч опознал пистолет, к тому же на спусковом крючке нашли, отпечатки его большого пальца.

После этого в квартире Хенча на кровати нашли отпечаток пальцев левой руки Ванньяра. И в ванной Филлипса были найдены его отпечатки. Любопытно, что никто в этом доме не видел Ванньяра, а может быть, об этом просто не хотели говорить.

Затем начались поиски мотива. Тигер был задержан в Солт-Лейк-Сити, когда он пытался сбыть дублон Брашера. Покупатель считал его подлинным, но краденым. В отеле у Тигера нашли целую дюжину таких монет. Он рассказал все, умолчал только о том, где раздобыл подлинник для образца. Он не знал, как Ванньяр достал монету, и владелец ее так и не был обнаружен. Полиция считала, что Ванньяр покончил с собой из-за долгов. На этой версии и остановились.

Тигера отпустили, так как не думали, что он имеет отношение к убийствам. За покупку золота не судят, а подделывал он старинные монеты, не находящиеся в обращении.

Признанию Хенча полицейские, оказывается, не поверили. Бриз сказал., что они просто хотели использовать его, чтобы заставить меня поработать. Он был уверен, что я не успокоюсь, пока не докажу невиновность Хенча. А когда я этого не доказал, они арестовали Гаэтано Приско, который жил в том доме. Я не слышал от них о его родстве .с Палермо, но, видимо, он действительно был его родственником.

— Как вам это нравится? — спросил Бриз.

— Мне не ясны, два момента: почему удрал Тигер и почему Филлипс жил на- Коурт-стрит под фальшивым именем.

— Тигер удрал, потому что лифтер сказал ему об убийстве Морнингстера — и он испугался. Филлипс жил под именем Ансона из-за того, что его разыскивали в связи с долгом за машину.

Я кивнул, соглашаясь с возможностью и такого варианта.

Бриз проводил меня до двери и положил мне руку на плечо.

— .Помните, как вы в своей квартире рассуждали, о деле Кассиди?

— Помню.

— Вы сказали Спанглеру, что никакого дела Кассиди не было. Но оно было, только под другим названием. Я перечитал его.

Он похлопал меня по плечу и открыл дверь.

— Судя по делу Кассиди,— продолжал он,— и по тому, как оно было решено, люди иногда получали от меня то, чего они не заслуживали. И вам, и мне порой приходится иметь дело с грязными миллионами. До свидания.

Было темно. Я пришел домой, переоделся и уселся за шахматный столик. Рядом я поставил виски и стал разыгрывать одну из партий с участием Капабланки. В ней было пятьдесят девять ходов. Шахматы — хладнокровная и умная игра.

Закончив разбор партии, я постоял у окна, наполнил бокал и поднял его, глядя на свое отражение в зеркале.

— За тебя и Капабланку!