15. Местоимение имеет место

Запоздало навестив полицейский морг и обнаружив, что ему приходится иметь дело с убийством трансгендерной женщины, Мэтлок отправился опрашивать Роба, друга и соседа жертвы – или “мертвой пережившей”. Со времени убийства прошло уже почти двое суток, и Мэтлок очень стремился добиться в расследовании хоть каких-то результатов.

Квартира Роба находилась в четырехэтажном коридоре приземистого жилого массива государственной постройки 1970-х, расположенного посреди ходко благоустраиваемого района в южном Лондоне. То был один из последних во все убывающем множестве памятников послевоенного общественного согласия. Мэтлок не сомневался: через пять лет людей, живущих в этих квартирах, выпрут за пределы трассы М25 и будут возить на автобусах обратно в город, чтобы публика эта прибиралась в метро. За тридцать пять лет его службы в полиции, думал Мэтлок, Лондон превратился в один сплошной инвестиционный портфель.

Нажал на кнопку электрического звонка, все еще подписанного “Сэмми и Роб”, и напомнил себе, что во время беседы необходимо говорить о Сэмми исключительно как о женщине. Она была женщиной, и он собирается стопроцентно уважать это. Конечно, Мэтлок нервничал – боялся, что даст осечку и скажет “его” и “с ним” и получится ужасно неуважительно. Но член и яйца, которые чуть ли не прыгнули на него со стола патологоанатома, продолжали занимать много места в сознании Мэтлока. Никак не удавалось выкинуть их из головы, и по пути из морга он не раз заговаривал о Сэмми как о мужчине. К счастью, констебль Клегг была тут как тут с напоминаниями. Мэтлок изо всех сил постарается, будет постоянно себя одергивать. Он понимал, что в транс-политике гениталии никакого отношения к гендеру не имеют и сосредоточиваться на них не полагается. Сэмми была “она”, и Мэтлок собирался привыкнуть к этому – через любое “не могу”.

Вот поэтому его застало врасплох и глубоко покоробило, когда заплаканный друг Сэмми Роб вежливо, но непреклонно уведомил его, что Сэмми предпочитала применительно к себе не “она”, “ей” и “ее”, а другие местоимения – “оне”, “онех” и “онеми”.

– Но я думал, она женщина, – проговорил Мэтлок.

– Я думал, оне женщина, – подсказал Роб.

– Я думал, оне женщина.

– Оне женщина, да.

– Тогда разве ей – простите, ех – не хотелось бы обозначения как женщины? Мне казалось, в этом весь смысл и есть.

– Оне определяле себя как женщину, однако отрицале бинарное представление о гендере. И совершенно точно отрицале гендерно-специфический язык. А вы разве нет?

– Я пока толком про это не думал. Простите.

– Не извиняйтесь. Это не оскорбительно – заблуждаться, оскорбительно отказываться прислушиваться и осмыслять другие точки зрения. Но вы подумайте об этом. Это будет хорошо.

Был в Робе некий сдержанный нахрап, от которого делалось довольно-таки не по себе. Прежде чем само понятие затаскали напрочь, это называлось “пассивной агрессией”.

– Ладно. Ага. Подумаю. Запросто.

– Сахар? – Роб наливал чай.

Мэтлок отказался от предложенных напитков, но Роб был очень расстроен и заметно веселел, когда находил себе занятие. Не дожидаясь ответа, он высыпал в обе чашки по чайной ложке сахара.

– Сэмми определяле себя как женщину, – продолжил Роб, помешивая чай с некоторой маниакальностью, словно забыл остановиться, – так же, как я считаю себя мужчиной. Но гендер – это, очевидно, спектр, а потому все текуче. Кто знает, кем мы были вчера и кем можем стать завтра? Вам разве не кажется, что язык должен это отражать? Неужели не лучше, если бы язык был гендерно-нейтральным? С одним набором местоимений для обоих родов? Иностранцам учить английский уж точно станет легче.

Роб наконец прекратил бряцать ложкой и принес чашки на стол.

– Но мне труднее отучиться, – отозвался Мэтлок. Предполагалось, что это самоуничижительная дедовская шуточка, но Роб ее так не воспринял.

– Ну конечно, – резко сказал он, – в кои-то веки белых цис-гендерных мужчин попросили о небольшом усилии ради менее привилегированной самоопределяющейся группы. Неужели это так ужасно?

Мэтлоку не удалось сообразить, при чем вообще здесь цвет его кожи, но он понимал, что Роб расстроен, а потому бросил пытаться.

– Верно. Да. Само собой. Итак. Всего несколько вопросов. Сэмми быле транс-женщиной. Не могли бы вы сообщить мне, какова была ех половая ориентация?

– Мне, честно говоря, не нравятся определения типа “гей” или “гетеросексуал”. Не нравились они и Сэмми. Как я уже сказал, это все…

– Спектр. Ага. Понял, но мне нужно знать Сэмми. Я расследую ее убийство.

– Ех убийство, – поправил Роб. – Прошу вас чтить ех выбор. – Тут он слегка всплакнул.

– Простите. Ех убийство. Мне необходимо знать об онех все.

– Хорошо. Если настаиваете на ярлыке, видимо, оне быле гетеросексуал.

Мэтлок понимал: ему следует соображать, что это означает. Понимал, что придется разобраться, что означает “гетеросексуал” применительно к женщине, которая биологически была мужчиной. Попробовал угадать.

– То есть… это означает, что ех привлекали мужчины?

– Да. Если это действительно важно.

Мэтлок порадовался, что угадал правильно. Но уместить это у себя в голове ему все равно было трудно. Он знал, что следует попросту принять это: он живет в мире, где правильно называть человека с членом, которого сексуально привлекает другой человек с членом, – если один из этих людей определяет себя как женщину, – гетеросексуалом. Мэтлок предположил, что если два человека с членами, определяющие себя как женщины, вступят в половые отношения, называться такие люди будут лесбиянками. Но уверен в этом не был.

– Часов за семь до того, как Сэмми убили, у онех состоялся незащищенный анальный половой акт, – продолжил Мэтлок.

– Да, со мной, – произнес Роб, и слезы навернулись у него на глаза. – Перед тем как оне собралесь уходить, мы занимались любовью.

– То есть вы состояли в отношениях?

– Господи, – воскликнул Роб, сморкаясь, – вы всё хотите запихнуть в коробочку, да? Мы были друзьями. Друзьями в самых разных смыслах слова. Чудесными друзьями, в замечательных смыслах. А теперь ех больше нет! Какой-то подонок ех убил. Чего же вы, блядь, его не ловите?

Действительно, чего же? А то, что совсем никаких улик.

Ни единого следа на месте преступления. И на теле ничего. Никаких записей с камер наблюдения во время убийства, кроме сотен размытых фигур людей на улицах, окружающих парк. Убийце либо невероятно повезло, либо он очень ловок и чрезвычайно подготовлен.

– Мы делаем все, что в наших силах, – довольно жалко произнес Мэтлок, отхлебывая приторный чай.

И тут зазвонил его телефон. Экран сообщил, что это Дженин Тредуэлл. Мэтлок извинился перед Робом и принял звонок, ожидая очередной выплеск из-за все того же скандала с обвинением жертвы.

– Когда вернешься в Ярд, загляни ко мне, если можешь, Мик, – сказала Дженин. – Попрошу твоего мнения по одному глухому делу, на которое нас попросили глянуть. Есть кое-какое политическое давление. Хотят, чтобы мы вернулись к “Тису”.

– К “Тису”? Опять? – Мэтлок удивился. – Господи. Еще один?

Он хорошо помнил ту полицейскую операцию, состоявшуюся вслед за раскрытиями похождений Джимми Сэвила в 2012 году, и знаменитую охоту на знаменитостей за их сексуальные преступления былых времен. Несколько лет назад ему казалось, что и дня не проходило без того, чтобы какой-нибудь престарелый экс-диджей не появлялся в воротах своего загородного дома, чтобы свалить все на 1970-е.

– А я думал, там уже всё. И что у нас за знаменитость на повестке дня?

– Сэмюэл Пипс.

Загрузка...