Кризис социал-демократии

1

Агадир — мароккский порт, куда в 1911-м году был демонстративно послан германский крейсер "Пантера".

2

3 декабря 1912 года, после первой Балканской войны, социал-демократический фракционный оратор Давид, выступая в рейхстаге, закончил свою речь следующим образом: "Вчера здесь говорилось, что немецкая восточная политика была хорошая политика. Господин рейхсканцлер думает, что мы оказали Турции много ценных услуг, а господин Бассерманн сказал, что мы заставили Турцию предпринять разумнейшие реформы. О последних мне ничего не известно (одобрении на скамьях социал-демократов), что же касается ценных услуг, то я мог бы поставить о последних вопросительный знак. Почему Турция пала? То, что там пало — это было юнкерское правительство, подобное тому, которое мы имеем в Остэльбии, ("правильно!" на скамьях социал-демократов. Смех справа). Падение Турции подобно падению манджурского аристократического правительства в Китае. С помещичьими правительствами, кажется, вообще, повсюду дело идет к концу (крики на скамьях социал-демократов: "верно!"). Они не отвечают более современным потребностям.

Я говорю, положение в Турции до известной степени подобно положению в Остэльбии. Турки — правящая кучка завоевателей, лишь незначительное меньшинство. Среди них есть и не турки, принявшие магометанскую религию; истинные природные турки — ничтожное меньшинство, каста завоевателей, которые обыкновенно занимают руководящие должности, — как и в Пруссии юнкера в правительстве, в дипломатии, в войске; это-каста, экономическое положение которой опирается на крупное землевладение; на возможность распоряжаться зависящими от нее крестьянами, как раз, как в Остэльбии: каста, которая но отношению к этим последним, принадлежащим к другой нации и религии, по отношению к болгарским и сербским крестьянам проводила такую же беспощадную помещичью политику, как в Остэльбии наши сиаги (смех). Пока Турция имела натуральное хозяйство-это еще куда ни шло; тогда этот полк земельных владельцев еще кое-как можно было терпеть, т. к. тогда землевладелец не так еще стремится к эксплуатации подвластных ему. Он доволен, если может хорошо пожить и хорошо поесть. Но по мере того, как Турция, благодаря соприкосновению с Европой, переходила к современному денежному хозяйству, давление турецкого юнкерства на своих крестьян становилось все невыносимей. Оно довело крестьянство наконец до истощения, и значительная часть крестьянства обратилось в нищих. Многие сделались разбойниками — это комитатчи (смех справа). Турецкое юнкерство не только вело войну против внешнего врага, нет, в обстановке этой войны против внешнего врага происходила в Турции крестьянская революция. Вот что и переломило туркам позвоночник, и вот причина крушения их юнкерской системы.

Говорят, что в то время немецкое правительство оказало Турции большие услуги — но лучшей услуги, которую оно могло оказать Турции и младо-турецкой системе, оно все же не оказало. Оно должно было посоветовать туркам провести те реформы, провести которые Турция была обязана по Берлинскому протоколу, действительно освободить своих крестьян, как это сделала Болгария и Сербия. Но как же могла это сделать немецкая прусская юнкерская дипломатия?

Инструкции, полученные г. Маршалль из Берлина, во всяком случае не были таковы, чтобы можно было оказать младотуркам действительную хорошую услугу. То, что могли дать эти инструкции — я совсем не говорю о военных делах — это гот известный дух, который они внесли в турецкий офицерский корпус, дух "элегантного, лощеного офицерства" (одобрения на скамьях социал-демократов), дух, оказавшийся в высшей степени гибельным для турецкой армии в течение этой войны. Говорят, что на полях сражения находили трупы офицеров в лакированных башмаках и т. д. Привилегированное положение по отношению к народным массам и, в первую голову, по отношению к солдатской массе, надменность и фанаберия офицеров в конец подорвали доверие к нам в турецкой армии, и вполне понятно, что этот дух вызвал, в конце концов, внутреннее разложение армии.

Милостивые государи, в вопросе о том, кто виноват в крушении Турции, мы, очевидно, придерживаемся различных мнений. Конечно, пресловутый прусский дух не всецело виновен в этом крушении, он лишь содействовал ему и его ускорял. Главной причиной были экономические условия, как я уже это изложил".

3

В течение многих лет производившаяся в кругах немецкого империализма шумная травля Франции по поводу Марокко, также не могла ослабить беспокойства Франции. Старо-немецкий союз громко защищал план аннексии Марокко, конечно исходя из названных интересов Германии, и распространял прокламацию, написанную его председателем-Генрихом Классом под заголовком "Западное Марокко- немецкое!". Когда после торговли за Конго, профес. Шимам выступил в Kрейццейтунг с оправданием сделок министерства иностранных дел и отказа от Марокко, «Почта» напала на него следующим образом:

"Г. профессор Шиман, по происхождению русский, во всяком случае не чисто немецкого происхождения. Его нельзя осуждать за то, что он холодно и насмешливо относится к тем вопросам, которые затрагивают самым чувствительным образом патриотическую гордость и национальное сознание в груди каждого истинного немца. Суждение чужестранца, который говорит о патриотическом биении сердца, о мучительном сжимании души немецкого народа, как о пустой политической фантазии, как о каком то забавном недоразумении, должно тем более вызывать наш справедливый гнев и презрение, что тот чужестранец пользуется гостеприимством немецкого государства, как преподаватель Берлинского университета. Мы преисполняемся глубокой скорбью, при мысли о том, что этот человек, который осмеливается так оскорблять в руководящем органе немецкой консервативной партии чувства немецкого народа, и вместе с тем является учителем и советчиком нашего кайзера в политических вопросах-с правом или без права считается как бы говорящим от имени кайзера.

4

В январе 1908 г., по сообщению немецкой прессы, русский либеральный политик Петр — фон — Струве писал: "Теперь можно сказать, что нас существует лишь одна дорога для создания великой России эта дорога следующая: направление всех сил в ту область, которая доступна для реального влияния русской культуры. Эта область — весь бассейн Черного моря, т. е. все европейские и азиатские страны, имеющие выход к Черному морю. Здесь мы имеем истинный базис для нашего неоспоримого хозяйственного господства — людей, каменный уголь и железо. На этом реальном базисе и только на нем может быть создана путем неустанной культурной работы, поддерживаемой во всех направлениях государством, действительно хозяйственно сильная Россия.

В начале настоящей войны, еще до выступления турок, Струве писал: "У немецких политиков имеется оригинальная турецкая политика, на которой они строят свои идеи и планы — "египтизирование Турции" под защитой Германии. Босфор и Дарданеллы должны сделаться немецким Суэцким каналом. Уже перед турецко-итальянской войной, вытеснившей турок из Африки, и перед балканской войной, которая выкинула турок из Европы, у Германии определенно имелось намерение сохранить Турцию и ее независимость в интересах хозяйственного и политического укрепления Германии. После упомянутых войн ее намерение изменились лишь постольку, поскольку обнаружилась крайняя слабость Турции. При таких обстоятельствах союз фактически должен был превратиться в протекторат или же в опеку, которая окончательно должна была низвести Оттоманскую империю на уровень Египта. Совершенно ясно, что с русской точки зрения немецкий Египет на берегах Черного и Мраморного морей являлся совершенно недопустимым. Нет ничего удивительного, что русское правительство немедленно выступило с протестом против первых шагов этой политики; против миссии генерала Лимана фон-Сандерса, который должен был не только реорганизовать турецкую армию, но стать во главе армейского корпуса в Константинополе. Формально Россия получила в этом вопросе удовлетворение, фактически же положение ничуть не изменилось. При таких обстоятельствах в декабре 1913 г. война между Россией и Германией была весьма возможна. Происшествие с военной миссией Лимана фон-Сандерса обнаружило политику Германии, направленную к «египтизированию» Турции.

Уже этого нового направления германской политики было бы достаточно, чтобы вызвать вооруженный конфликт между Германией и Россией. Таким образом, уже в декабре 1913 г. мы вступили в эпоху назревания конфликта, который неизбежно должен был принять характер мирового конфликта".

5

В империалистическом листке "Почему возникла война" мы читаем: "Россия уже значительно ранее соблазняла нас, предлагая нам немецкую Австрию — те десять миллионов немцев, которые при нашем национальном объединении 1866 г. и 1870-71 гг. остались за бортом. Если мы ей выдадим старую монархию Габсбургов, то мы получим награду измену"

6

Кельнская газета писала после убийства в Сараеве, т е. накануне войны, когда карты немецкой политики не были еще открыты: "У непосвященных в настоящее положение может возникнуть вопрос, почему Австрия, несмотря на все благодеяния, оказанные ею Боснии, не только не любима в стране, но как раз наоборот, встречает сильную ненависть со стороны сербов, которые составляют 42 % народонаселения? Ответ может быть понятен только тому, кто действительно знает этот народ и существующие там взаимоотношения; чужой человек, привыкший к европейским понятиям и отношениям, вряд ли его поймет. Ответ прост и ясен: управление Боснии по своей конструкции и по своим основным идеям было совершенно не годным и в этом виновато, действительно достойное наказания, непонимание истинного состояния страны, которое наблюдается еще и сейчас по прошествии целого поколения со времени оккупации".

7

"Почему возникла немецкая война" стр. 21. Орган клики эрцгерцога "Великая Австрия" неделя за неделей писал зажигательные статьи в таком духе; "Смерть наследника престола, эрцгерцога Франца Фердинанда может быть достойным и соответствующим образом отомщена лишь выполнением политического завещания этой невинной жертвы так несчастно сложившихся обстоятельств на юге империи.

В течении 6 лет мы ожидали окончательных разрешений тех тягостных осложнении, которые так мучительно давали себя чувствовать в нашей политике.

Мы знаем, что новая великая Австрия, счастливая, освобождающая свои народы, великая Австрия может возродиться только после войны, и потому мы хотим войны.

Мы хотим войны, так как убеждены, что только через войну возможно радикальное и быстрое осуществление нашего идеала: сильная великая Австрия, где при солнечном свете великого и радостного будущего расцветет, даря свободу и культуру балканским народам, австрийская государственная идея и сознание ее высокого призвания.

С тех пор как умер Великий, сильная рука и непреклонная воля которого бодрствовали над великой Австрией, с тех пор мы все более и более возлагали надежду только на войну.

Это последняя карта, на которую мы все ставим.

Возможно, что возбуждение, вспыхнувшее в Австрии и Венгрии, против Сербии, вследствие этого убийства, поведет к выступлению против Сербии, а впоследствии и против России.

Эрцгерцог Франц Фердинанд, как один из немногих, мог только подготовить, но не провести это выступление. Можно надеяться, что его смерть будет кровавой жертвой, необходимой для того, чтобы империалистическое воодушевление охватило всю Австрию.

8

Что касается немецких политиков, то им, конечно, было известно о том, что должно было произойти, и в настоящее время, конечно, не является тайной, что немецкий флот, как и все европейские флоты, находился тогда в состоянии боевой готовности. «Робах» "Война и немецкая политика" стр. 32.

9

Рорбах "Война и немецкая политика", стр. 41.

10

См. статью из Нюренбергского партийного органа, перепечатанную и "Гамбургском Эхо" от 6 октября 1914 г.

11

Хемницкий «Фольксштимме» писал 21 Октября 1914 года: "военная цензура в Германии гораздо приличнее и разумнее, чем в Англии; жалобы на цензуру, под которыми вероятнее всего скрывается недостаток твердой позиции по отношению к военной проблеме, лишь помогают врагам Германии распространять ложь, что Германия является второй Россией; тот, кто серьезно думает, что при существующей цензуре он не может писать по своей совести, пусть положит перо и молчит".

12

"Если несмотря на это социал-демократическая фракция рейхстага единогласно одобрила сейчас военные кредиты", — писал Мюнхенский партийный орган от 6 августа-если она провожала горячими пожеланиями успеха всех отправлявшихся на защиту немецкой империи, то это не был тактический ход, это было вполне естественное следствие поведения партии, которая всегда была готова поставить народное войско в целях обороны страны на место старой системы, которая казалась ей скорее выразительницей классового господства, чем защитницей нации против дерзких нападений.

Казалась… В "Нейе Цейт" эту войну называют открыто народной войной, возводя постоянное войско в "народное войско" (№ 20–25 авг. — сент. 1914 г.) — Социал- демократический военный журналист Гуго Шульц прославляет в военном отчете от 74 августа "сильный милиционный дух", который "живет в Гогенцоллернской армии".

13

Р. Люксембург. Массовые стачки, партия и профессиональные союзы. Гамбург, 1907 г.

14

Сторонника организационного комитета (так назывался руководящий центр меньшевиков).

15

Та же ошибка в рассуждениях Юниуса на тему, что лучше победа или поражение? Его вывод: оба одинаково плохи (разорение, рост вооружений и т. д.). Это не точка зрения революционного пролетариата, а пацифистского мелкого буржуа. Если говорить о "революционном вмешательстве" пролетариата-а об этом, хотя к сожалению, слишком обще, говорит и Юниус и тезисы группы "Интернационала", — то обязательно было поставить вопрос с иной точки зрения: 1) возможно ли "революционное вмешательство" без риска поражения? 2) возможно ли бичевать буржуазию и правительство своей страны без того же риска? 3) не говорили ли мы всегда и не говорит ли исторический опыт реакционных войн, что поражения облегчают дело революционного класса?