Кром. Книга первая

Глава первая

Волод видел.

Город – величественный, грандиозный, веками и тысячелетиями нанизывающий кольца своих районов, все шире и шире, все дальше и дальше, подминающий строгими каменными глыбами зданий дикие заросшие колючками степи и сырые непролазные чащобы.

«Я здесь!»

Город, заключающий в себе круг – принцип совершенства. Город, вросший корнями в вечность и раскинувшийся в бесконечности. Город алчный и всепоглощающий.

«Ратую!»

Город, покоящийся в хаосе и поддерживающий мироздание. Десять Отцов Основателей в хрустальных гробах.

«Я перед вами!»

Город и сотни тысяч людей – твоих строителей, твоих детей, слуг твоих и адептов твоих, обращаются к тебе в этот миг. Прими слова наши, мысли наши, наши дела. Жизнь свою тебе посвящаю!

«Город! Будь!»

Ты – мир мой, Ты – цель моя, Ты – счастье мое. Пока жив, не устанут мои руки строить Тебя, пока мыслю, не устану обращаться к Тебе, пока дышу, не устану прославлять Тебя.

«Возьми мою силу!»

Город! К Центру, в Кром обращаю взгляд свой. К семени тому, из коего тысячи лет назад появился росток твой в хаосе безвременья.

«Город! Расти вечно!»

Волод стоял лицом к Центру, с восторгом ощущая себя крошечной частичкой огромного отлаженного механизма. Все горожане на всех кругах Города стояли сейчас так. Тысячи тысяч людей в единый миг мысленно произносили эти слова.

Волод глубоко вздохнул, выплывая из прохладного омута молитвы, ощущая привычное сладостное опустошение и слабость. Но образ Города вдруг, словно обручем стянул сознание, не отпуская его. Город схватил Волода, Город раскрылся пред ним…

Волод вдруг почувствовал себя всесильным, всемогущим, держащим палец на выключателе Вселенной. Огромный Город и сам Кром от слабого мановения руки его, простого молодого Архитектора-Фактора, вдруг начал сжиматься к центру, грохочущие глыбы домов закружило в гигантской центрифуге, набрасывая одну на другую, за ними рвущимся на глазах одеялом потянулись степи, леса, мир треснул по линии горизонта, небеса обвалились и, засасываемые чудовищным ветром, скомкались в малую точку, обнажая непреходящую черноту.

И всё – только ледяная капелька, тяжелая, как ртуть, осталась у Волода на ладони.

Ему стало страшно. Так страшно, что пропало дыхание.

Волод с трудом повел глазами в сторону светящегося солнцем окна, с тревожным узнаванием вслушиваясь в бесшабашную утреннюю разноголосицу встретившего новый день Города.

Чудовищное видение продолжало цепляться стальными крючьями за сердце, но уже уходило все дальше и дальше во тьму памяти и беспамятства… Откуда взялось оно, смутив очищенную молитвой душу?

Волод попытался снова обратиться к Первым Архитекторам, но простые слова упрямо не желали складываться в его сознании.

Пресвятой ковчег! А между тем, он опаздывал на службу. Можно погубить свою душу, но это не повод для такого серьезного проступка как опоздание.

Чертог – резиденция Главного Архитектора, куда заторопился Волод, находился недалеко от обители, но в утренний час на дороге начиналось настоящее столпотворение. После молитвы тысячи людей спешили взяться за свои ежедневные дела, заполняя улицы и площади, текли ровными потоками между огромными монолитами домов.

Завидев броскую форму архитектора, люди почтительно расступались, поэтому он шел свободно и довольно быстро.

Волод почти уже добрался до цели, когда сзади послышался дребезжащий звук тележки мусорщика.

Такие тележки движутся чуть быстрее пешехода – громоздкие, неуклюжие – останавливаются у домов, мусорщики забирают мешки с отходами и правят своими неспешными машинами дальше.

Тарахтение раздавалось уже за самой спиной, но Волод даже бровью не повел. Не будет же архитектор уступать дорогу какому-то мусорщику! Тот должен притормозить, подождать, пока пройдет чиновник, и только тогда продолжить путь.

– Слишком близко подъехал, наглец! – эта мысль не успела еще сформироваться в голове Волода, как тупой нос тележки грубо ткнул пониже спины, опрокинул – раскоряченные деревянные колеса тяжело проволоклись по всему телу.

– Стив побери! – корчась от боли, завопил Волод.

Тележка невозмутимо продолжала двигаться дальше, потряхивая мешками.

Мусорщика на ней не было.

За два квартала до этого он, перебрав ночью с пойлом, свалился сонный на землю, оставив свою машину без управления. Волод так об этом и не узнал.

Стиснув зубы, он поплелся к Резиденции Главного, пытаясь выбросить из головы досадное происшествие и переключить мысли на нечто иное.

Чертог, как и все здания Города, нес на себе печать строгой функциональности – это крепость, твердыня, построенная сотни лет назад и обещавшая простоять еще тысячи.

Властную сдержанность его каменных стен украшала изысканная резьба: переплетение символов, пентаграмм, сложного логического орнамента, строгих формул и причудливых узоров. Она то взвивалась прямо от пыльных плит мостовой, окольцовывая здание, то соскальзывала едва уловимым зигзагом, то сплеталась в казавшиеся бесконечными спирали. Письмена повествовали о чем-то очень важном – возвышенном и, в то же время, насущном.

Волод улавливал смысл лишь некоторых отдельных символов – слишком древних, слишком таинственных. Гранитные узоры Резиденции всегда завораживали его:

Это были строки Второго Поэта Города, умершего три тысячи лет назад.

Волод подошел к двери из толстых брусьев мореного плавня. Вопреки обычаю, медное окошечко на ней не отворилось, и привычная формула ритуального пароля не прозвучала. Массивная дверь бесшумно подалась под рукой, пропуская внутрь. Каменный коридор пуст. Волод в некоторой растерянности переступил порог. Тень его дрогнула под ногами, медленно поплыла навстречу растекающемуся из стен сумраку. Он оглянулся на закрывшуюся дверь.

Начиненные укрощенной сущностью огня лампы тускло желтели впереди. Волод двинулся к лестнице в конце коридора, ведущей в кабинет Главного. Гулкое безмолвие пустынной галереи начинало действовать на нервы. Матовый свет, только что ровный и устойчивый, неожиданно стал таять, пока последняя искорка не исчезла в глубине хрустальных колб.

– Зеленый ворох! – ругнулся Волод, совершенно выбитый из колеи странными событиями утра, хотя раньше в этих стенах не позволял себе такого даже мысленно.

Волод ускорил шаг, спеша добраться до комнаты служителей неподалеку от лестницы. Но в темноте коридор словно вытянулся, и он все не мог дойти до знакомой двери, за которой всегда весело, шумно и безопасно. Да, безопасно. Недоумение и досада стали перерастать в тревогу. На ум пришли многозначительные полунамеки Посвященных Архитекторов и пугающие слухи, гулявшие в народе. Слухи о хитрых механизмах, изменяющих расположение комнат, о смертельных ловушках, об отступниках, проникших в Чертог с черными мыслями и бесследно исчезнувших в нем. «Но я же не отступник! У меня и в мыслях не было… – Волода бросило в холод, – А утром?! Неужели… как Главный мог узнать. Или он всегда не доверял мне?»

Волод застыл, опершись ладонями о невидимую стену. Лоб коснулся холодного камня. К Володу пришел страх. Опасность была непонятной, невидимой, неопределимой. Долгое мгновение пустоты, и, наконец, четкое как отблеск клинка: «Меня считают отступником. Меня хотят убить… Меня хотят убить». От этой мысли Волод неожиданно успокоился. «Меня хотят убить…» По крайней мере, это знакомо и почти привычно. К этому его и готовили – в степи, в подземельях, в дебрях городских кварталов бороться за жизнь, выжить, выполнить задание, которое дал Город. Ведь он не просто Архитектор, а Фактор, агент власти, действователь, воплотитель воли Города.

Неужели теперь Город оказался против него?! Это невозможно, это совершенно невозможно ни понять, ни представить, ни принять. Это ошибка. Но ее можно исправить, нужно только добраться до Главного.

– И я это сделаю! – Волод снова стал самим собой – бесстрастным, готовым ко всему разведчиком, избранным воином с разумом ученого и воображением поэта.

Волод выпрямился, остро вслушиваясь в темноту. Нет, назад он не пойдет. Изменился звук шагов. Волод присел и повел по полу руками. Дерево. Камень исчез, пол стал деревянным. Вдруг толчок, падение. Пол уходит из-под ног и возвращается, превратившись в узкий желоб. Желоб покрыт жидкой фосфоресцирующей плесенью, Волод скользит по ней, все больше ускоряясь, мчится по наклонной трубе куда-то вниз. Труба изгибается, Волода бросает на стены, бьет – зацепиться, затормозить скольжение в светящейся слизи невозможно. Впереди прямо поперек трубы что-то блестит угрожающе и остро. Нож. Волод прянул всем телом в сторону. Серповидное лезвие остается позади.

Желоб кончился, обрываясь в темноту. Волод сгруппировался, приземлился на согнутые ноги, подстраховываясь руками. Легко перекатился на бок и бесшумно переместился в сторону и назад. Здесь его могли ожидать. Волод застыл в мертвой неподвижности, закрыл глаза. Чувства мгновенно обострились, он чутко впитывал в себя обступивший мрак. Легкие шорохи, едва заметное движение воздуха, призрачное эхо отраженное от невидимых стен рассказывали ему о размерах, форме комнаты, о притаившейся опасности. Волод ждал. Терпеливо, как безглазый зверь подземелий, стерегущий добычу. Как убийцы, замершие во тьме. Волод ждал, кто первый не выдержит пытки черным безмолвием, кто первый выдаст себя звуком, движением, страхом.

Немой поединок длился, казалось, уже целую вечность, когда Волод уловил чужое движение. Нечто заслонило от него легкий ток воздуха, едва заметное течение, державшееся в комнате. Теперь нужно задержать дыхание и увидеть. Увидеть врага. Так учили наставники. И Волод увидел. Его разум словно раздался, вбирая в себя все: каменную камеру с каплями влаги на стенах, двух противников в разных углах, и одного совсем рядом, буквально в шаге, смутный плеск воды где-то за стенами… Это как вспышка света, короткая, ослепительная, после которой стократ темнее.

Тайное Видение отнимало слишком много сил. Ждать больше нельзя. К тому же хотя в Когорте факторов всего несколько человек владели этим искусством, один из них вполне мог находиться среди убийц. И Волод ударил. В стремительном рывке, ребром раскрытой ладони наискось сверху вниз, вложив в удар инерцию всего тела. Удар может быть только один.

Волод метнулся мимо заваливающегося набок тела туда, где ему показывалась вода.

Сырая стена. Руки скользят по ней влево, вправо, опускаются вниз. Здесь. Округлый лаз на уровне пола. Протискиваясь внутрь, Волод успел услышать шаги, торопливые, уже не скрываемые, опоздавшие.

Лаз кончился. Волод дотянулся до края, двинул руку вниз, высунулся по пояс, нагнулся – пола внизу не было. Воздух ощутимо насыщен влагой. С трудом извернувшись, Волод полез ногами вперед. Стал осторожно спускаться, повис на руках. Ноги коснулись воды. Волод разжал пальцы: «Только бы не колья!» – запоздалая мысль.

Вода сомкнулась над головой почти без всплеска. Оттолкнувшись ногами от стены, Волод поплыл под водой. Что-то огромное, утробно урча, ворочалось в глубине. Неясный ропот, передаваясь по воде, отзывался в теле глухой дрожью. Волод плыл вдоль стены, иногда касаясь ее. Стена отвесно уходила вверх, промежутки между камнями плотно залиты раствором, ставшим за века крепче самого камня.

Неожиданно в глубине что-то тяжко ухнуло, течение, сначала чуть заметное, резко усилилось. Волод едва успел глотнуть воздуха, как его потащило по кругу, затягивая в водоворот. Не расходуя сил, Волод отдался течению. Его несло к жерлу подводной воронки – водосбросу, трубе, выводящей воду из каменного мешка.

Волода затащило в узкий сток, несколько раз ударило о стены, понесло, обдирая о камень. Легкие Волода нестерпимо горели, он судорожно загребал руками, отталкивался от близких стен. В последние мгновенья, когда казалось, что уже все – не выплыть, его выбросило из трубы.

Снова падение, наперегонки со струями воды. Свет, показавшийся невыносимо ярким. Резкий удар. На секунду Волод потерял сознание. В себя привела его все та же вода, с силой, молотящая по спине. Волод лежал на частой решетке, раздавленный и избитый. Крепко зажмурившись, отполз в сторону от водосброса, цепляясь скрюченными пальцами за ржавые прутья.

Сюда долетали только частые брызги, да шум разбивающейся где-то внизу воды. Осторожно приоткрыв глаза, Волод свыкался со светом. Потом встал, пошатываясь, шагнул к двери в стене, из которой падал тусклый луч нефтяного фонаря, тот самый, показавшийся ему таким ослепительным.

Решетка под ногами задвигалась. Судорожно дергаясь, скрежеща прутьями по стенам, она наклонялась то в одну, то в другую сторону, поворачиваясь вокруг невидимой оси. Волод побежал к освещенному проходу. Решетка заходила сильнее, чуть не сбрасывая его в угадываемую внизу воду.

Волод прыгнул. Тяжело упал грудью на каменный порог, подтянулся. Закинул ногу в отяжелевшем от воды сапоге. Выбрался на надежный каменный пол.

Позади решетка встала почти вертикально и в таком положении застыла. Обратно до нее не допрыгнуть. Видимо в этой игре путь есть только вперед.

Волод пошел по коридору. Впереди ритмично лязгал какой-то большой механизм.

Вдруг Волода словно ударило – опасность! Он прыгнул вперед, прижался к полу, прикрыв голову руками. Позади, с ревом разгоняя воздух, ударила огненная струя. Волода обдало жаром, над головой сверкнул оранжевый язык.

Волод пополз вперед. Огонь бил теперь все время, не давая подняться. Коридор вывел в небольшую вытянутую в длину комнату. Перекрывая ее поперек, находился тот самый, услышанный им в коридоре механизм.

В багровых отсветах, бьющего непонятно откуда пламени, Волод видел шестерни, рычаги, противовесы. Машина билась в строгом металлическом ритме. В центре механизма пустое пространство – дверь, приглашающая вырваться из огненного ада. В двери зло поблескивая нижней гранью стремительно двигался остро отточенный, это заметно даже издали, стальной брус. Гильотина.

Волод начинал уже поджариваться. Одежда дымилась. Рвануть вперед? С клацаньем рухнула стальная челюсть. В движении ножа неровные перерывы, подчиненные какой-то сложной закономерности. Позади полыхнуло особенно близко. Волод изучал сцепления шестеренок, рывки рычагов, качания противовесов. Нож должен упасть через два такта. Нет, неправильно, упал через три. Кажется, уже трещат волосы на голове. Через пять тактов, потом через два и через семь – самый большой промежуток (самый большой промежуток между выступами на ходовом колесе). Ну, ошибся или нет? Раз, два…пять. Удар. Правильно! Раз, два. Удар. Теперь вперед!

Волод влетел в дверь и покатился по полу, сбивая язычки пламени с одежды. Успели-таки зацепить.

С этой стороны гильотины оказалось спокойнее. Но недолго – из отверстий в стене у самого пола потекла нефть. Если все это загорится…

Перепрыгивая маслянистые лужи Волод понесся вперед. Узкий лаз в стене. Сюда. Торопясь, срывая ногти о гладкую медную поверхность, Волод пополз по тесной трубе. Снова эти трубы! Черт, какие-то крючки мешаются. Позади стеной ударило пламя. Опять опоздали, господа!

Волод полз в кромешной темноте уже давно. Сколько? Час, день, два. В душной кишке не было времени. Труба шла идеально прямо, по наклонной чуть поднимаясь вверх. Под Володом вдруг оказалось что-то вроде грубой суконной ленты, шириной с тело человека, пропитанной смолой и усаженной многочисленными крючками, загнутыми в сторону его движения. Волод предположил, что это транспортер. Крючки не очень мешали двигаться вперед, но ползти назад абсолютно невозможно – они накрепко вцеплялись в одежду.

Волод полз в состоянии больной полудремы, бездумно, словно выключившись из действительности. Тело еще слушалось его, и он полз, боясь остановиться, боясь, что не сможет сделать больше ни одного движения. Дышать становилось все труднее. Воздух в трубе затхлый, застоявшийся, мертвый. Накатывали приступы дурноты. В какой-то момент Волод ощутил сладковатый смрад разлагающейся плоти. Он чуть не потерял сознание. Вперед, вперед, не останавливаться!

Ужасно неудобно держать голову, нельзя ни поднять, ни отпустить ее. Затекла шея. Медные стены смыкались все плотнее и плотнее. Начинает казаться, что ты заживо замурован в вонючей тесноте бесконечно длинного склепа. Стены давят – невозможно пошевелиться. Вперед, вперед, на грани полного изнеможения.

Внезапно Волода охватило дикое неодолимое желание встать. Встать, выпрямиться в полный рост и бежать, бежать отсюда. Бежать! Голова билась о металл, пальцы царапали влажные стены. Кажется, он грыз стальные крючья. Безумие. Вдруг Волод зримо представил – дернулась смоляная лента, крючья зацепили разбитую плоть. Тело, скрюченное, с выпученными глазами, перекошенным ртом выволокло на свет. Нет, этого не будет. Замереть, напрячь мышцы, так чтобы захрустели суставы. Замереть, остановиться, успокоиться. Это всего лишь паника. Приступ клаустрофобии. Элементарно. Дышать надо глубоко, ртом, чтобы не чувствовать зловоние. Все? Успокоился? Теперь вперед.

Когда кончился лаз, Волод не помнил. Снова он шел по каким-то коридорам во тьме, его ждали еще ловушки, препятствия – Волод проходил их. Иногда он обращался к истинному видению: пустота, камень, холод извилистых коридоров.

Почувствовал – впереди стена. Толкнул дверь. Яркий свет. Опасность! Бросился на пол. Над головой пролетело что-то большое, мягко приземлилось на четыре лапы. Смотрит на него. А он слеп. Слеп ослепленный тусклым светом четырех факелов по углам комнаты. Перед ним пардус – степная тварь, полукошка-полуящер. Быстрая и опасная бестия.

Пардус прыгнул. Волод перекатился в сторону. Приоткрыл глаза. Наконец-то он может видеть. Почти.

Пардус прыгнул. Волод прянул назад. Слишком поздно. Принял удар на грудь, отступил. Поймал зверя за шею, удерживая оскаленную пасть на расстоянии вытянутых рук. Спиной прижался к стене. Тварь, поднявшись на задние лапы, передними рвала незащищенные плечи. Сиреневые зрачки в упор уставились на добычу.

Без оружия человек против пардуса обречен. Смерть? На долгое мгновение наступило шаткое равновесие. Судорога сведенных в отчаянном усилии мышц, во рту вкус крови из прокушенной губы, рычание зверя в лицо, слюна на изогнутых клыках. Вдруг Волод отчетливо ощутил какую-то фальшь, нереальность происходящего. Запах! Он не чувствует запаха твари. Он даже дыхания ее не чувствует. Когти! У пардуса шесть когтей, а не пять. Волод небрежно оттолкнул от себя разъяренную кошку. Сто килограммов ярости, стальных когтей и зубов отлетело от Волода, опрокинувшись через спину, как месячный котенок.

Пардус прыгнул. Волод ткнул кулаком летящую на него смерть. Кулак вошел в голову твари, почти не ощутив сопротивления. Во все стороны брызнули осколки черепа, из-под размозженной кости показался дрожащий как студень мозг.

Зверь издох. Волод поднес к глазам руку. Абсолютно чистая. Пнул запрокинувшуюся, разбитую голову хищника. Она оторвалась от туши, долетела до стены, ударилась о нее и запрыгала по комнате как каучуковый мячик. Волод криво усмехнулся – ну-ка… Мячик превратился в помоечного зяблика. Зяблик чирикнул что-то и пропал.

Волод засмеялся. Зеленый ворох! Отцы Основатели! Морок подпустили! Глюки! Ха-ха-ха! Волод смеялся: приседал, хлопал себя по коленям, закатывался, хохотал. В этом смехе было освобождение, великое полное освобождение. Нет больше бесконечных коридоров, нет избитого, измотанного тела, нет страха, нет усталости. Глюки!

Волод побежал прямо через стену. Теперь он упивался свободой, свободой и всемогуществом иллюзии. Он перепрыгивал пропасти, убивал чудовищ, падал в бездну, горел, тонул. Он летал. Он трогал звезды. Какой сладкий сон!

Ну, все – хватит! Хватит, наставнички Архитекторы – надоело! Не хотите добром выпустить из морока, так я сам выйду.

Замер, застыл ледяным осколком посреди мироздания. Страшным усилием провернул Вселенную вокруг себя, свивая в спираль. Бросил ее сквозь себя, растворил в себе, растворился в ней. Еще дикое усилие, неудержимый порыв куда-то вовне. Рвутся невидимые путы. В голове, словно, что-то скрипнуло, провернулось с обжигающей болью. Вселенная? Опять вспышка света. Опять тьма. Момент беспамятства.

Волод проснулся.

Он лежал обнаженный на жестком холодном ложе. Все тело ломило. Болело все, каждая клеточка вопила от усталости, боли, от возмущения подобным издевательством над организмом. Волод приподнял голову. Полумрак, как прохладный бальзам лег на воспаленные, измотанные светом и тьмой глаза.

Сел, оглядел руки, ноги, плечи. Синяки, царапины, ссадины, ногти изломаны, кожа на пальцах содрана. Плечи покрыты сетью рваных шрамов. Кугуар? Или просто стигматы? Скинул ноги с ложа. Поднялся, с натугой выпрямляя спину. Шагнул к двери. Споткнулся обо что-то на полу, до крови рассадив босой палец. Посмотрел. Грубая суконная лента, шириной с тело человека, пропитанная смолой и усаженная многочисленными крючками. Перешагнув транспортер, Волод вышел из комнаты.

У Города не было названия. Он не нуждался в нем. Называйте его Город или даже просто город – любой поймет вас. Поймет потому что Город один.

Город растянулся как огромная клякса на покатом боку планеты. Он точно следовал ее округлости, повторяя однообразный рельеф. Сама планета представляла собой желтовато-зеленую равнину, степь, кое-где скрашенную массивами лесов и медленными реками.

Город был стар. Он пережил тысячи лет: засухи и потопы, оледенения и периоды сжигающего зноя, он пережил даже горы, превратившиеся в зеленые холмы. Казалось, он переживет самою планету, которая забылась в старческом сне, уже не пытаясь рождать вулканы и сдвигать земные пласты.

Только люди были ровесниками Городу. Люди – мелкие, пытающиеся быть разумными мураши, еще цеплялись за гранитный шарик планеты, не давая ей окончательно впасть в кому. Люди, да разнокалиберная живность, что скакала, бегала, летала, плавала в степи, в лесах, в реках.

Город был стар, но он постоянно обновлялся. Город рос. Может быть, в этом и заключался секрет его вечности. Город делился, выбрасывал каменные отростки, захватывал реки, поглощал леса. Медленно век за веком возникали новые кварталы, за десятилетия новые дома.

Люди рождались быстрее. Рождались и умирали. Люди строили Город. Они спускались в каменоломни и поднимали оттуда монолитные глыбы. Каменоломни уходили далеко вглубь и вширь. Со временем их превращали в тоннели, в подземные коммуникации, связывающие Город единой сетью. По ним к домам поступала вода из глубинных источников, продукты – сельскохозяйственные от окраин к центру, промышленные от центра к периферии. В других подземельях растили питательные грибы, разводили слепой и тучный скот.

Из поднятых с глубины камней складывались дома. Дома строили большие – огромные параллелепипеды, кубы, реже цилиндры. Дома стояли высоки как крепостные башни другого мира, и почти так же неприступны. В домах скапливали оружие: ручного боя и механическое, метавшее тучи стрел, огромные ядра, изрыгающее огненные струи, оружие гениальное в своей простоте и способности нести смерть, оружие почти всегда бездействующее.

Все что делали в Городе, делали на века – не только дома, не только оружие – все. Любой инструмент, любой механизм мог служить своему хозяину, наверное, целую вечность. Нужно только уметь обращаться с ним и уметь ухаживать. Еще в Городе любили делать запасы. Еду, оружие, инструменты, земляные ресурсы, даже воду горожане прятали в крепкие хранилища и запечатывали знаком вечности. Для кого делали эти запасы, для каких времен черных или белых, никто не задумывался.

В степях и лесах вокруг Города жили многочисленные племена. Горожане называли их дикими. Дикари приходили в Город на окраины торговать и воровать. Город не враждовал с ними. Иногда целые племена подходили к Городским стенам, селились неподалеку и, со временем, оказывались поглощенными медленно разрастающимися Городскими кварталами.

Управление Городом осуществляли Архитекторы. Учителя отбирали в школах способных детей и отправляли их в глубь древних кварталов в школы Архитекторов. Потом, повзрослев и набравшись знаний, они возвращались обратно на окраины. Или не возвращались, оставаясь в научных центрах или уходя в другие районы. Архитекторы распоряжались жизнью в кварталах, они руководили ремесленниками и крестьянами, возводили дома по понятному лишь им одним плану, распределяли продукты. Архитекторы несли знание, осуществляли власть, правили и руководили. Архитекторы делились по специализациям – Ученые, Функционеры, Прорабы, Факторы… Из лучших Архитекторов выходили Главные Архитекторы, в ведении которых находился уже целый городской район. В народе говорили, что лучшие из Главных Архитекторов составляют Совет Великих Архитекторов, но правда это или нет никто достоверно сказать не мог. Среди Архитекторов ходил еще слух, что из Великих Архитекторов выбирается Архитектор Величайший, который управляет сразу всем Городом, но Главные это мнение не разделяли, справедливо полагая, что ни один человек не смог бы управлять столь колоссальным образованием.

Город был велик. За последние тысячи лет не нашлось бы человека, который прошел его из конца в конец. Да и хватит ли на это человеческой жизни. Бесконечно долго можно двигаться по лабиринтам улиц и площадей, в мешанине дворов, тупиков и переулков, терять направление, блуждать, возвращаться к исходной точке. Город, словно, завораживает путника, морочит его монотонностью движения, однообразием бесчисленных домов. И люди в Городе путешествовали с неохотой, лишь перевозя грузы с одного перевалочного пункта до другого. Люди всю свою жизнь проводили на оной улице, одном дворе, в одном доме.

Город был бесконечен. Некоторые из молодых Архитекторов кощунственно задумывались о цели существования Города, и даже о самой необходимости его существования. Ведь, несмотря на отлаженность работы его механизмов, стоит когда-нибудь какой-либо системе дать сбой, например, прекратится поставка продуктов от периферии, как целые кварталы окажутся на грани голода. Город спасало то, что негативные явления происходили медленно, со скоростью роста Города, и также медленно и верно они нейтрализовались. Но что случится, когда размеры Города достигнут своей критической величины и тысячелетиями отлаженные связи просто порвутся из-за огромности расстояний, неизмеримо выросшего населения или чего-то иного?

Архитекторы, склонные к любомудрым размышлениям, пытались найти ответы на все вопросы, определив изначальную цель существования Города. Но цель, если она существовала, была утеряна тысячелетия назад, и даже преданий, хотя бы косвенно намекающих на нее не сохранилось. Единственную зацепку давало полузабытое название Города, единственное слово, оставшееся от древнего языка Основателей. Слово Кром. Буквально оно означает строение, здание или что-то подобное, защищающее от кого-то. Но что надо было защищать с тех далеких времен и до сих пор, от какой опасности, существует ли эта опасность сейчас и необходима ли от него защита – неизвестно, непонятно.

Официальное учение говорило о том, что Город защищает Порядок от Хаоса, но подобное объяснение было слишком абстрактным и далеким от реальностей жизни. Да и кто верит в официально принятые теории?

Возможно, разгадка всего крылась в сердце Города, в его Центре. В месте, откуда начался его рост. Но Центр давно затерялся, как все в Городе, в столпотворении домов, хитросплетении улиц, в безначальном массиве каменных дебрей. Долгие годы, ветшая и разрушаясь, Центр спал. И никто в целом Городе не стремился нарушить его покой. Никто.

Главный Архитектор Южного района двулик, двуедин и двоевластен. Он один состоял из двух человек. И эти двое правили Южным районом как один – Главный Архитектор.

Донатор ждал в своей келье. К нему вошел Ктитор.

– Он прошел.

– Я не сомневался.

– Он одолел морок.

– Он сам вышел из него? – Донатор был удивлен.

– Да.

– Гм… Сильный юноша.

– Будем обучать его?

– Нет. Он и так слишком силен. К чему нам конкурент?

– Да, третий – лишний. – Ктитор улыбнулся. – Убрать его?

– Зачем же? Пусть служит. Что-нибудь эдакое нелепое и трудновыполнимое…

– Может быть, отправим его в Степь?

– К Грейту?

– Нет, лучше на крайний юг в безводье. На разведку. Пусть ищет воду.

– Смешно. А цель, мотив?

– Цель одна – строительство Города. Продолжать строительство на юг невозможно, если там нет воды. Значит, основная цель невыполнима.

– А если он вернется?

– Не вернется. Степь поднимается.

– А если все же…

– Придумаем что-нибудь еще.

– Хорошо. Я согласен. Во имя Города.

– Да будет так. А теперь подготовимся к обряду Посвящения. Юноша заждался.

Дуумвират принял решение, осталось только воплотить его.

После обряда с Володом говорил Ктитор. Он дал ему задание.

– Ты отлично выдержал испытания и по праву заслужил статус Посвященного Архитектора. Итак, это твое первое самостоятельное задание. Важность его для Города очень велика. Мы уже сейчас с трудом добываем воду для сельских угодий. А что будет дальше, когда Город продвинется в степь еще на тридцать-пятьдесят километров? Подземные плантации дают не так много, как хотелось бы. Если впереди не будет воды, то нас ждет не только жажда, но и голод. Рост Города остановится, строительство прекратиться.

– Но… мой принципал, это невозможно! Наша Главная цель – строить Город!

– Да. Именно так, теперь ты понимаешь всю судьбоносность твоей миссии? Город должен расти! А для этого ты должен найти воду. Или абсолютно точно убедиться, что дальше к югу воды нет.

– И что тогда?

– Не знаю… Я действительно не знаю, сын мой. Будем молиться Отцам Основателям… И надеяться, что вода все же есть. Отправляйся немедленно. По главному каналу тебя доставят до Окраины. Там уже будет ждать Посвященный Архитектор-функционер сектора. Вот письмо для него. Он снабдит тебя всем необходимым и даст надежного проводника из отряда разведчиков. Вы пойдете вдвоем. Так будет удобнее. Большая экспедиция привлечет ненужное внимание степняков. К тому же много людей, это значит много забот, много потерянного времени, много ненужных действий. Ты понимаешь меня?

– Да, Главный Архитектор.

– Вы пойдете вдвоем – быстро, решительно, без задержек. Вы должны пройти как можно дальше на юг. Ты все понял, Посвященный Архитектор-фактор?

– Да, мой принципал.

– Иди, сын мой, и пусть Основатели помогут тебе.

Город уходил далеко в землю. Катакомбы и туннели переплетались с естественными пещерами и пустотами, пронизывали весь Город и уходили за его пределы. Подземные реки и каналы – его главные транспортные артерии. Волод отправлялся на Окраину с пристани под Резиденцией Главного Архитектора.

Волод был собран по-дорожному – полевая форма фактора и легкий ранец с вещами. И никакого вооружения – личное оружие запрещено для ношения во внутренних районах, исключения из этого правила не существовало ни для кого. Лишь в школе факторов адепты брали в руки несущие смерть предметы – луки, самострелы, шпаги, мечи, кинжалы, ножи, огнеметы и прочее, и прочее. Во внутренних районах оружие хранилось в арсеналах, ожидая своего никому не ведомого часа, да на зданиях стояли боевые метательные и огневые установки.

Другое дело тревожная Окраина да дикие степные земли, там без оружия не обойтись, там Волод и получит необходимое боевое снаряжение.

Застучал нефтяной двигатель, выводя судно на стремнину, быстрое течение подхватило транспортный челнок, и тьма подземных тоннелей растворила в себе желтые бортовые огни. Путь лежал долог – челнок шел от пристани к пристани, оставляя и забирая грузы, пополняя запасы топлива и продуктов. Челнок то нырял в узкие гранитные коридоры, то врывался в огромные залы, или шел вдоль подземных дорог с тягловыми и механическими повозками. Он проходил мимо плантаций грибов, животноводческих загонов, мимо рудников и копей, мимо заводов и мастерских.

Подземные каналы извилисты, и судну часто приходилось отклоняться от нужного направления. Не везде бег подземных рек был попутным, местами встречное течение оказывалось так сильно, что челнок преодолевал его со скоростью пешехода. Каменные стены гулко ловили стук двигателя, плеск и журчание водных струй и долго перекидывали дробящиеся звуки друг другу. Кое-где туннели стояли заполнены водой по самый свод, и тогда челнок погружался в воду и шел в ледяном безмолвии.

Ближе к Окраине воды становилось меньше, она уходила все глубже и глубже в карстовые пустоты. Если бы не искусственно наполненный водой канал, остаток пути Володу пришлось бы преодолевать еще более долгим сухим путем.

Волод не первый раз на Окраине. И всякий раз, когда он прибывал сюда, этот окраинный мир поражал его. Здесь шла Стройка. Там, откуда он прибыл, в старых кварталах дома построены сотни лет назад, там уже все устроено, стабильно, незыблемо, а здесь можно наблюдать самое главное действо, происходящее в Городе, открывающее самую суть его, его цель и заключающее в себе высшее назначение людей его населяющих – Строительство.

Посвященный архитектор-функционер, принявший Волода, был занят, раздражен и нетерпелив. Со всех сторон его донимали архитекторы-прорабы, снабженцы, мастера, степные легаты и даже архитекторы-агрономы. Он бегло пробежал письмо Главного, довольно небрежно скинул его в хранилище, и уставился на Волода, словно оценивая его и обдумывая, что бы такого с ним сотворить. Думал функционер не более пяти секунд.

– База следопытов через площадь. Они подберут экипировку, проинструктируют и все такое. Э-ээ… с вами пойдет следопыт третьей категории Ичан. Вот предписание.

– Что? На такое важное задание со мной пойдет следопыт всего лишь третьей категории?

– А что вы хотели? Все приличные специалисты заняты делом. Вот если бы ваша заявка пришла хотя бы на месяц раньше, тогда может быть мы бы и высвободили под вас следопыта получше. А может быть даже и разведчика… а пока берите то, что есть. Еще вопросы?

– Нет!

На базе следопытов оказаолось не в пример спокойнее. Пожилой командир отряда внимательно и неторопливо изучил предписание, потом также основательно изучил Волода. Потом стал насвистывать, прикидывая что-то в своей седой и мало стриженой голове. Минут через пять он вибрирующее рявкнул в пространство перед собой: «ИЧАН!» Ичан возник перед Володом через три минуты.

Следопыт третьей категории Ичан оказался здоровенным малым – крепким в плечах, солидным в пузе и на полголовы выше Волода, с физиономией одновременно нарочито простоватой и хитрой, с маленькими смешливыми глазками и с большим тонкогубым и еще более смешливым ртом. Ичан был брит и коротко стрижен. Лет ему с виду на пяток поболее чем Володу.

Солидные объемы Ичана облегала простая потертая, но крепкая и добротная кожаная рубаха навыпуск, перехваченная широким красивым поясом с металлическими бляхами, заклепками и нашлепками, и узором из серебристой проволоки. На ногах кожаные свободные штаны и высокие мягкие ботинки, перетянутые ремнями.

Пока командир следопытов давал свои указания и инструкции, Ичан нагло рассматривал молодого фактора. Временами на его губы выползала широкая и довольно глумливая ухмылка. Володу этот тип не понравился сразу и безоговорочно.

– Так, – продолжал между тем седой командир, – в предписании сказано пройти на юг как можно дальше. Это, значит, пойдете до песков. Воды там нет и в помине, туда ни зверь, ни даже кочевники не заходят. На все про все уйдет у вас не меньше месяца. Наша крайняя фактория у Стивенова пальца, там возьмете припасы и воду на последний переход. Так. Оружие брать по полной выкладке, в степи что-то не спокойно стало в последнее время.

Командир еще много говорил про переходы, стоянки, дневки и прочее, отчеркивая путь по карте. Карта показывала кусок земли со Стройки на севере и до каменного столба, носившего название Стивенов палец на юге. За пальцем на белом пространстве красовалась корявая надпись «Пески».

– Чет я не понимаю, зачем вам городским снова понадобилось на крайний юг ходить? – выдал вдруг следопыт Ичан после инструктажа по пути в оружейную. – Та сторона уже не раз исхожена. Нету там воды. Ни на поверхности, ни в глубине. Ходили туда и геологи, и водознатцы, и разведчики.

– Приказ Главного Архитектора, – коротко сказал Волод. Ему совершенно не хотелось заводить разговоры со своим новым напарником, тем более обсуждать целесообразность приказов Главного. Хотя факт что поиск воды на юге уже проводился, причем не просто разведчиками, а специалистами стал для него совершенной неожиданностью. – А ты ничего не путаешь? Действительно бала геологическая экспедиция на крайний юг?

– Конечно. Еще в позапрошлом году. Да говорят не одна, а сразу три экспедиции по разным направлениям. Господин Архитектор.

Ичан как-то особенно, с преувеличенной почтительностью выделил это обращение «господин Архитектор». «Издевается что ли? – подумал Волод, с подозрением глянув на следопыта. – Странный какой-то…»

Вооружение взяли стандартное – штатные пружинные самострелы, большой запас стрел-болтов и боепластин к ними, кавалерийские палаши, походные ножи и топорики. Ичан повертел в пальцах свой палаш, подумал, вернул обратно и вытребовал себе здоровенный тяжелый бердыш. «Странное оружие для похода, – подумал Волод, но ничего не сказал, – В любом случае не мне таскать эту тяжеленную дуру».

К вечеру напарники обошли все склады и полностью снарядились в дорогу. Ночевали они у следопытов.

До Стройки добирались целый день на перекладных тягловых повозках. Все это время следопыт Ичан по каким-то ему одному ведомым причинам пытался подтрунивать над молодым Архитектором. Предметом с виду совершенно невинных высказываний могло быть все что угодно – от неловко затянутых ремней на походных ботинках Волода и его нежелания есть обед из грязной чашки до слишком мудреных, по мнению Ичана выражений, которыми пользовался фактор в разговоре. Глумливая Ичановская улыбка не покидала его широкого лица. С ней он следил, кажется за каждым действием Волода, и если язык временами и оставался нем, то ухмылка эта была более чем красноречива. Волод, хоть и считал ниже своего достоинства хоть как-то реагировать на шуточки следопыта, медленно, но верно закипал.

На одной из стоянок после долгой тряски по пыльной улице Волод поручил Ичану почистить оружие. Тот лениво выполз из тенька, в котором он валялся у станции, вразвалочку подошел к Володу, покровительственно и бесцеремонно положил руку ему на плечо и изрек.

– Господин Архитектор, да чего ему сделается от пыли!

Такого Волод терпеть уже просто не вправе.

Он перехватил руку Ичана, рванул на себя, одновременно коротко и резко ткнул каблуком ему в голень, и, скручивая руку и кисть, повалил мордой в мостовую. Потом уже неторопливо придавил ногой плечо прямо у сустава, и еще поднажав на вывернутую руку, сказал.

– Послушай меня, следопыт третьей категории. Я – Посвященный Архитектор-фактор. Архитектор это значит, что я подготовлен, чтобы управлять и руководить, Посвященный означает, что мне доступно высшее и тайное знание, а фактор означает, что я призван воплощать волю Города и что для этого у меня достаточно и сил, и умения. Я – руковожу этим походом. Поэтому когда я отдаю приказы, ты выполняешь их быстро, точно и молча. Все это я говорю тебе так долго, пространно и терпеливо, чтобы не повторять второй раз. Так вот, либо ты усвоил урок, и мы отправляемся выполнять задание вместе, либо ты остаешься, лечить свою сломанную в трех местах руку, а я ухожу в степь с более понятливым следопытом. Если таковые в принципе водятся в вашей братии. Итак, ты усвоил урок?

Ичан, молча, кряхтел, то ли пытаясь найти способ высвободиться из захвата, то ли обдумывая услышанное. Волод нажал на руку следопыта посильнее. Ичану показалось, что затрещали связки, но, скорее всего, это ему послышалось. Как бы то ни было, но то ли Ичан не нашел способа вырваться, то ли слова фактора все же дошли до его извилин, но он прохрипел в пыльную мостовую:

– Лана, сдаюсь, усвоил…

– Хорошо. – Легко согласился Волод и выпустил Ичана.

Когда Ичан поднялся, ему показалось, что рука болтается в суставах не в пример свободнее, чем прежде.

– Хороший приемчик, – потрясся конечностями, выдал он свою неистребимую ухмылку, – научи, будь добр, буду девкам для массажа применять.

Вычистив до блеска оружие, Ичан подкатил к Володу с вопросом:

– А, скажите мне, господин Архитектор, а много всего факторов в Городе?

– Не знаю как в других частях, но в южных районах не так много как требуется. Отбор и обучение очень жесткие, не все выдерживают полный курс.

– И куда они потом деваются, те кто не выдержал?

– Многие уходят в разведчики. А самые тупые в следопыты.

Ответом Володу стал долгий и раскатистый смех Ичана.

Утро следующего дня выдалось на редкость холодным. Волод и Ичан наскоро позавтракали на станции и еще затемно направились к местному функционеру за верховыми тяглами для путешествия через степь.

Холодное мясо склизла неудобным комком болталось в желудке Волода, вызывая вместо ощущения сытости икоту и непонятную тоску. Неизвестно откуда взявшийся ледяной ветер беспардонно залезал под дорожный плащ, еще глубже – под рубашку и мерзко лапал за ребра.

– Отчего надулись, господин архитектор? – добродушно пробасил Ичан, поглядывая, на Волода, как ему показалось, довольно снисходительно. С момента как Волод преподал Ичану урок послушания, тот резко изменился в лучшую сторону, и временами даже проявлял некоторое подобие уважения к молодому фактору. Но своих особых глумливых манер все-таки не оставил.

Следопыт отхлебнул из фляжки какой-то отвратно пахнущей жидкости и неторопливо отмахивал шаг за шагом, пребывая в отличнейшем расположении духа. Что на фоне паскудной погоды и непрекращающейся икоты почему-то было неприятно.

– Попробуете? – Ичан вежливо протянул фляжку, но пить в такой холод не хотелось абсолютно. Разве что горячего отвару, да где ж его взять…

Волод отрицательно покачал головой. Казалось, если открыть рот, ветер ворвется, продравшись сразу до кишок, и на том экспедиция бесславно закончится.

– Замерзли, – лицемерно вздохнул Ичан. Вот кому болтать не лень. – Это зимняк подул. Такое бывает, начнет посередь тепла дуть и спасу от него нету. До ваших-то, до городских краев он редко додувает. А я люблю холод. Даже моюсь только холодной водой, говорят для здоровья полезно. Я вообще в подземных источниках купаюсь. Разденешься, нырнешь, где поглубже – о-о, восторг неописуемый…

– Заткнись ты! – Волод не выдержал этого неуместного смакования.

Володу пришлось сделать над собой некоторое усилие, дабы удержаться от того, чтобы без видимого повода дать спутнику в зубы. Действовать на нервы тот мастер, в чем архитектор за несколько дней совместного пути вполне убедился.

Громила следопыт, пожав плечами, забубнил под нос какую-то пошлую песенку. Здоровая морда его раскраснелась, от упитанного тела шел жар, как от печки.

Более или менее респектабельные районы Стройки с почти готовыми к заселению домами остались позади, что становилось все заметнее. Волод с удивлением отмечал мелкие несоответствия городским канонам – например, обилие самого разнообразного далеко не строительного мусора повсюду.

А вообще путешествие оказалось скучным и, по-видимому, не собиралось становиться интереснее. В Городе им ничего не грозило, в сельскохозяйственных районах – и подавно, в степи – несмотря на опасения командира следопытов, скорее всего, тоже. Кочевники с этой стороны мирно сосуществовали с горожанами уже сотни лет, ведя довольно бойкую торговлю. Впрочем, приключений никто и не обещал: перед ними поставлена вполне конкретная деловая, а не боевая задача.

– Что-то мне не нравятся молодчики вон у того дома, – тронул Волода за плечо Ичан. – С утра тут должно быть безлюдно.

– Ты чего-то опасаешься? – безмерно удивился Волод.

– Не то чтобы очень, просто, если в темноте тебя поджидают четверо амбалов с дубьем, это как-то настораживает.

– Неужели ты думаешь, что горожане могут напасть на Архитектора?

– Это не горожане.

– А кто же?

– Это клерухи, бывшие кочевники, осевшие на Окраине. От них можно ожидать чего угодно. Стив! Зря мы оставили оружие на станции.

– Не поминай имя Отступника! К тому же неужели ты думаешь, что я применил бы оружие против горожанина, будь он даже бывший кочевник.

– Да поздно уже болтать, сейчас они применят свои дубины.

Четверо здоровых мужиков потертого вида между тем подходили все ближе. В их намерениях сомневаться уже не приходилось, они перехватили дубинки, и перешли на бег.

– Бьемся «башней»! – успел крикнуть Ичан, – Я «башня»!

«Кто бы сомневался», – подумал Волод.

Следопыт прыгнул нападающим навстречу. Они, похоже, этого не ожидали и удары, рухнувшие с двух сторон на Ичана, были сделаны не с руки и не в полную силу. От одной дубины он уклонился, вторую принял вскользь на предплечье и тут же скрутом выдернул ее из рук нападающего, и, не гася инерции движения, зарядил ею по третьему мужичку, сразу опустив его на колени. Волод вошел в бой вслед за Ичаном. Пока «башня» занимала основные силы, Волод взял на себя четвертого.

Бандит крутанул дубинкой восьмерку для лихости и скакнул на Волода. Волод легко ушел от быстрого, но совершенно предсказуемого удара, сблизился с противником и с малой дистанции нанес всего один удар. В горло. Этого хватило.

Трое оставшихся в строю клерухов явно уступали разведчикам в искусстве фехтования дубинками.

– Все? – спросил Ичан, опуская на мостовую последнего.

– Кажется да. Оказывается у следопытов тоже неплохая подготовка.

– А то! – пробасил Ичан и расхохотался.

– Интересно, – протянул Волод, – зачем, все-таки, они на нас напали?

– Ясно зачем, – Ичан принялся вязать начавших приходить в себя мужичков. – Ограбить хотели. Странно только то, что эти ублюдки вылезли так неприлично рано, будто ждали именно нас.

– А что у нас грабить? Ничего ценного у нас нет.

Ичан пожал плечами.

– Сдадим их в охранку?

– Подожди, Ичан, мне кажется, это действие еще не закончилось.

Из-за угла ближнего недостроенного дома появилась еще четверка дубинковатых мужиков. Они сопровождали пятого – маленького кривоногого скособоченного человечка.

– Стив! – снова ругнулся Ичан, – Кажется, я понял, по какой причине заваруха. Держись сзади, я снова «башня».

Следопыт выступил вперед и не обращая внимания на помятых дубинконосцев ткнул пальцем прямо в человечка.

– Ты кто?

– Я? – человечек будто удивился, – Я-то – Колдун. НА КОЛЕНИ!!!

Последнее слово Колдун произнес неестественно сильно, в каком-то пронзительном тембре, голосом, словно вышедшим за грань слышимости и ощущаемым не ушами, а всем телом. Володу даже показалось, что этот ГОЛОС отдался мелкой вибрацией в костяке. Тело, словно само, бросилось выполнить отданный приказ, и фактору пришлось напрячь волю, чтобы противостоять этому порыву.

Ичан, кажется, ничего подобного не испытал, он, будто даже не слышал последнего слова Колдуна. Вытянув губы трубочкой, он уважительно покачал головой:

– Вот как? И давно?

– Лет двадцать, – в легком замешательстве ответил Колдун.

– А я двадцать лет занимаюсь гиревым спортом! – заревел вдруг верзила Ичан, сграбастав противника, – И еще – киданием карликов на дальность! – После этих слов Колдун, как брошенный катапультой камень, врезался в стену здания напротив.

– Жаль, чистота эксперимента нарушена, – сплюнул Ичан. – Дом помешал, а то он летел бы дальше.

Ичан упер руки в боки.

– А вы, – рявкнул он на присевших мужичков, – хватайте ваших недобитков и валите отсюда, пока мы разрешаем! Бегом!

Оробевшие клерухи подхватили своих повязанных товарищей и улепетнули в спасительную тень. Волод, мало понимая в происходящем, подошел к валяющемуся у стены и слабо постанывающему карлику, склонился над скрюченным телом.

– Не ходи! – вдруг просипел карлик прямо в лицо Володу, неожиданно сильно притянув его к себе. – Все одно смерть Городу. И пирамидник тебя не спасет… Я правда колдун, я знаю… Все одно смерть…

Карлик еще шевелил губами, но звук не рождался.

– Пойдем. – Волод почувствовал на плече руку Ичана, – Пойдем. Его приберут, а нам пора в путь. Город не ждет.