Кровавый рассвет

Глава 4

В коридоре собралась небольшая толпа. Кое-кто был в пижамах, некоторые — в пальто, накинутых впопыхах поверх нижнего белья. Они бурно обсуждали событие.

Патрульный в форме и пожарный оставались до тех пор, пока не убедились, что газ выветрился. Обычных зевак было мало, и все скоро разошлись.

Я использовал репортерскую карточку, чтобы пробиться через полицейский заслон. Один из копов сказал:

— Второй этаж. Что-то вы поздновато. Почти все ваши ребята уже разошлись.

— Я был занят другим делом, приятель, — небрежно ответил я и пошел наверх.

Дверь в квартиру 2С была открыта настежь. Окна по обе стороны прихожей были открыты, но запах газа еще чувствовался.

Я подошел к запоздавшим репортерам, которые спрашивали подробности у полицейского, и вышел в кухню, где на полу лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга готовились уложить его на носилки, чтобы снести вниз. Пожарные стояли тут же и весело перебрасывались шуточками, относясь с полным пренебрежением к мертвецу. Они привыкли к такого рода происшествиям.

Я спросил:

— Можно взглянуть?

Один из полицейских пожал плечами, кивнул и продолжал говорить. Парень из морга откинул простыню, и я взглянул на то, что осталось от Билла Копли. Он не был красавцем. А покойники и вовсе не бывают красивы. Он лежал на спине около плиты, руки сложены крестом на груди, под головой — подушка.

— Чудно, до чего им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, — сказал парень, показывая на подушку. — У нас это второй за последнюю неделю. Один даже постригся, побрился и переоделся в лучший костюм, чтобы гробовщикам было меньше работы.

— Спасибо.

Он снова накрыл покойника простыней, и останки Копли поплыли на носилках прочь из комнаты. Детектив, разговаривавший до этого с пожарным, вошел и спросил:

— Снимать не будете?

— Не стоит. Как это случилось?

— Да, знаете, один из соседей почувствовал запах газа и вызвал полицию. Самоубийца давно отдал концы, когда мы приехали. Старая история.

Я достал блокнот, ручку и выразительно посмотрел на копа. Он начал монотонным голосом:

— Уильям Копли, согласно документам, был следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Родом он из Калифорнии. Никто из соседей о нем не знает, с агентством еще не связались.

— Известно, почему он это сделал?

— Конечно. — Коп наклонился к столу и взял письмо без конверта. — Письмо начинается словами «Дорогой Джон» и подписано именем Фло. Она разорвала их помолвку и вышла замуж за одного парня, в которого влюбилась сразу и намертво. Листок был зажат в руке, когда мы его обнаружили.

Он дал мне взглянуть на письмо: одна страничка на простой дешевой бумаге, написанная корявым языком. Адреса не было, числа тоже, и, судя по виду, письмо разворачивали и складывали несколько раз.

— Грустно, — сказал я.

— Обычное дело. Он плотно закрыл окно, открыл верхние краны и кран духовки. Единственное, что он забыл, — это выключить телевизор. Мне кажется, лучше, когда такие выкидываются из окон: и хлопот меньше, и люди не страдают, а то ведь что могло быть, забудь он затушить окурок, — полдома разнесло бы взрывом!

Я записал все детали, переписал фамилии полисменов и спросил:

— Ничего, если я тут огляжусь немного?

— Сделайте одолжение. Только вряд ли что найдете. Обычная одежда холостяка, а в холодильнике такие запасы, что кошку не накормишь. Он здесь жил всего три месяца и всегда питался в городе. Первый раз за все время и плиту-то включил, наверное!

Для того чтобы оглядеться, не требовалось много времени — типичный холостяк и все такое. Но поскольку он служил в агентстве Уоттса, что-то не верилось в самоубийство. Все, кто работал у Рэя, были в прошлом или полисменами, или ребятами из разведки, известными своей уравновешенностью и выдержкой.

Не подходящими к общей обстановке казались и свернутые газеты, которыми были заткнуты щели вокруг кухонного лифта и оконных рам. Все прочее поражало армейской опрятностью. В спальне часы, горсть мелочи, несколько банкнотов, кровать аккуратно застелена и, за исключением отсутствующей подушки, не тронута.

Это была квартира из двух комнат. Ванная находилась за спальней, жилая комната сообщалась с кухней и была меблирована парой больших кресел, кушеткой и закусочным столиком с четырьмя металлическими с пластиком стульями. На кушетке — две маленькие подушки; наклонившись, я увидел между ними трехпенсовик. Я спрятал блокнот в карман, попрощался с копами и направился к двери. Некоторые жильцы еще стояли в коридоре, обсуждая событие, причем каждый старался заглянуть в квартиру, как бы случайно проходя мимо двери, и все ужасались тому, что едва избежали участи сгореть заживо.

— Закончили? — спросил коп.

— Ничего здесь нет.

— То же самое и другие сказали. Не всегда можно рассчитывать на сенсацию. Этот парень просто невезучий.

Перед уходом я обратил внимание на дверь, замок которой выбили полицейские.

— Они сделали это быстро. Хорошо, что не было стальной противопожарной двери, как в новых домах, — пояснил коп.

— Он что, не заткнул газетами дверь изнутри?

— Да самоубийцы всегда что-нибудь забудут!

— Это верно, — заметил я.

Я позвонил в Ныоаркский контрольный центр и вызвал Адамса. Попросил, чтобы Энн Лайтер, Хукер и Джеймс проверили передвижения Билла Копли, и дал ему подробное описание увиденного. Он мог использовать весь этот материал в своем докладе центру и тем сберечь мне время. Я сказал, что буду менять отели и скоро свяжусь с ним.

Я прошел в боковой вход отеля «Король Леопольд», проверяя, нет ли хвоста. Не найдя ни одного, поднялся на лифте к себе в номер, вставил ключ в дверь, быстро распахнул ее и включил свет. Рондины не было.

Однако гости у меня были. Целых трое спокойных мужчин. Они наблюдали за мной, не курили и молчали. У одного из них на коленях лежал автомат.

— Входи, входи, Тайгер, — произнес Хэл Рэндольф.

— Пожалуйста, входите, мистер Мэнн, — добавил Томас Уотфорд.

Оба они стояли во главе службы безопасности, и, когда сами принимались за дело, становилось ясно, насколько оно серьезно. Третьего я никогда раньше не видел, но у него была внешность, типичная для людей нашей профессии. Он — «человек с ружьем».

Рэндольф подождал, пока я сяду, потом кивнул своему парню, и тот отложил автомат в сторону.

— Это кто? — спросил я.

— Альберт Каттер. Несмотря на то что вы никогда не встречались, он о тебе наслышан.

Взглянув на Каттера, я отметил его особенную манеру сидеть на стуле. Под его корректным серым костюмом угадывались крепкие мускулы. Лет ему было под тридцать. Все признаки породы, образования и воспитания были налицо.

— Видимо, я должен сказать тебе это, Мэнн, — начал Рэндольф; на его лице было написано глубокое удовлетворение. — После того как нам не удалось натравить Конгресс на вашу группу, Мэнн, а у Мартина Грейди нашлись деньги и покровители, комитет решил держать вас под контролем и постоянно проверять.

— Ты, кажется, хотел сказать «изводить», приятель?

— Не перебивай старших, Мэнн.

Я улыбнулся ему:

— Конечно, кто-то должен убирать навоз после топорной работы ваших деревенских увальней.

— Политический аспект, — начал он, — был...

— Чушь! — взорвался я, вскочил на ноги и выпалил ему в лицо: — Я устал от вашей чуши! Многие из нас устали, поэтому мы и делаем свое дело как находим нужным. Наша страна опирается не на чертово правительство, которое допускает, чтобы крысы вроде Кастро или кремлевских подонков сеяли между нами рознь. Наша страна — это страна для народа. Пожалуйста, Рэндольф, запомни это! Когда в какой-то стране что-то случается и мальчики вроде вас, наложив в штаны, не могут ничего исправить, когда политиканы пасуют из боязни наступить кому-нибудь в верхах на мозоль и не быть переизбранными на второй срок, тогда за это беремся мы. Теперь запомните и передайте своим. Нас никто не остановит. Станем совать свой нос туда, куда не просят, и делать то, что по идее должны делать вы и ваши люди. Когда кто-то из нас умирает, другие продолжают делать дело. Мы все тренированные профессионалы, и ваши мальчики могут многому научиться у каждого из нас. Не раз мы вытаскивали вашу задницу из огня и потеряли на этом не одного хорошего парня. Никто нас не остановит. Никто. Теперь говорите по существу или убирайтесь!

Прошла минута, и мне показалось, что они взорвутся. Рэндольф и Уотфорд выглядели разъяренными, их лица покраснели. Только Каттер сидел тихо, и углы его губ кривила улыбка. Наконец Рэндольф сказал:

— Может быть, стоит здесь поставить точку, Тайгер. Видимо, нам придется вывести тебя из игры.

— Как?

Я знал, что он собирается на меня повесить; в этом случае он сможет сделать все, что угодно.

— Ты был в номере в Чемберлен-Хаус?

— Ну а что дальше?

Он проигнорировал меня и продолжал:

— Габен Мартрель дал нам подробное описание и опознал твое фото. Лифтер сделал то же самое. Мартрель получил политическое убежище, и твой поступок — акт насилия и нарушения закона.

— Вам понадобится уйма времени, чтобы доказать это.

— Мы можем задержать тебя и выяснить, что ты собираешься делать дальше.

— Для газет это будет интересно.

— Нам по силам замять дело.

— Может быть, и так, — согласился я.

Рэндольф мрачно усмехнулся:

— Ну а если мы попробуем. Мэнн? Несколько дней в одиночке сделают тебя сговорчивей.

— Но вы же не спрашивали меня, — усмехнулся теперь я.

Рэндольф потерял терпение и окрысился:

— О чем?

— О том, ради чего вы сюда пришли. Почему мы интересуемся Мартрелем.

— Ну хорошо, почему?

— Потому что он не собирается раскалываться. Он собирается хранить молчание, а вы будете сидеть, как у пещеры Али-Бабы, не зная волшебных слов «Сезам, отворись!», — он-то не побеспокоится шепнуть вам эти словечки. А вы ничего не сможете сделать, чтобы упрямец заговорил.

Я крепко прижал его, и он знал это. Он взвесил про себя все факты за и против и наконец сказал:

— А ты, как я понимаю, можешь помочь делу?

— Есть некоторые способы.

— Знаем мы твои способы. Их результат всегда один. Мертвецы и разрушенные людские судьбы.

— Я чувствую себя настолько же виноватым перед ними, как вы чувствовали бы себя по отношению к Гитлеру.

— С нами у тебя этот номер не пройдет.

Я посмотрел на них долгим взглядом и ничего не ответил.

— В чем ты на самом деле заинтересован, Тайгер?

— В том же, в чем и вы.

— Тебе придется отдохнуть пару деньков, пока не скажешь более конкретно.

Они не шутили. И мне пришлось бросить им кость.

— Билл Копли работал следователем по страхованию в агентстве Уоттса. Установлено, что парень умер ночью от отравления газом. Никто не знает, над чем он работал, но у него могут быть заметки, связанные с Мартрелем. Осмотрите крючок входной двери и проверьте труп — возможно, Копли сделали инъекцию, которая привела к удушью раньше, чем по квартире распространился газ. Аутопсия может показать, какой тип инъекции был использован. Я предполагаю, что некто открыл замок, выбил плечом задвижку, бросил ему на лицо подушку и держал до тех пор, пока тот не потерял сознание. Потом сделал укол и инсценировал самоубийство.

Во время моей речи они обменивались взглядами, стараясь ухватить суть того, что я им наговорил.

— Это известно полиции? — наконец спросил Уотфорд.

— Не потрудился узнать. Я проник туда в качестве репортера. Собирать такую информацию — их дело.

— А как вообще ты завязал контакт с этим Копли? Ты что, знал его прежде?

— Нет. Мне позвонили, назвали его имя, адрес и сказали, что у него есть кое-какие данные, которые меня, безусловно, заинтересуют. Я пришел поговорить с ним, но нашел покойника.

— Но ты пришел как репортер, — заметил Рэндольф. — Под прикрытием.

— Я всегда так поступаю, приятель. Не могу рассчитывать на случай. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться. Почему бы вам этим не заняться?

Рэндольф поднялся и пошел к телефону.

— Собираюсь принять душ, это вам не помешает?

— Валяй, валяй...

Я как следует вымылся, производя уйму шума в ванной, и, вытершись досуха, натянул шорты. Когда я вошел в комнату, Рэндольф как раз вешал трубку.

— Что новенького?

Он спокойно сказал:

— Нашли след от иглы на бедре.

— Это ваша главная зацепка. Теперь вы знаете столько же, сколько и я.

Томас Уотфорд поднялся, Каттер последовал его примеру.

— Я подумаю. Если ты пустил нас по ложному следу, мы придем снова.

— Как вы меня нашли? Следили за Эдит Кейн?

Уотфорд мрачно улыбнулся и кивнул:

— Да, твоя Рондина недостаточно умна, чтобы заметить нашего Каттера. Советую тебе оставаться в городе.

— Постараюсь, джентльмены. Теперь, если вы позволите, я хотел бы отдохнуть без свидетелей.

Они прошли мимо меня к двери, и только Каттер пожелал мне спокойной ночи. Он был профессионалом и сразу узнавал своих. Я подмигнул ему и закрыл за ними дверь.

Но не лег в постель, а запаковал свое барахло в чемодан, убедился, что коридор пуст, и по внутренней пожарной лестнице спустился в холл. Когда у тебя в руках десятидолларовая бумажка, портье не задает лишних вопросов.

Я устроился в «Брайам-отеле» под своим именем, позвонил Рэю Уоттсу и рассказал ему, что случилось с Биллом Копли. О Мартреле я не упоминал. Если у Рэя есть вопросы, пусть докапывается до сути сам.

Рэй быстро все понял и сказал, что обо всем позаботится. Его волновало, почему Копли не оставил после себя никаких бумаг. Думается, у убийцы было время, он давно уже нашел все, что Копли оставил, и дело не поправишь. Я положил трубку и рухнул на кровать. День был слишком длинным. Я сообщил в Ньюаркский контрольный центр свои координаты и заснул.

Она могла бы предварительно позвонить, но не позвонила. Вместо этого постучала в дверь около двенадцати ночи, вырвала меня из объятий кошмарного сна и заставила судорожно схватиться за кобуру пистолета.

Когда я открыл дверь, она улыбнулась моему испугу. И опять я не сразу узнал ее. На этот раз «серая мышка» была воплощенной мечтой в соответствующем платье и накидке. Белокурые волосы пышной короной венчали голову. Энн Лайтер была самой ловкой чертовкой из всех, которых я знал.

— Заходи давай. Прости, но я не одет.

— В таком виде, да еще с пистолетом в руке, ты бы отлично смотрелся на обложке журнала.

— Благодарю за комплимент.

Она захлопнула за собой дверь и прошла в комнату.

— Неужели у Мартина Грейди нет денег на более приличный номер? Мне кажется, я и то живу лучше, чем ты! — Она улыбнулась и скользнула в кресло. — И пожалуйста, протри глаза.

— Я только что вскочил.

— Ясно. Но я думала, что мужчины с такими дарованиями никогда не спят в одиночестве.

— Тебя надули, крошка. С чем ты пришла?

Она покачала головой и скорчила мне рожицу:

— Мне рассказали, каким ты был. Я почти не поверила. «Как поживает сова», Тайгер? Как дела в Советском Союзе?

— Он тверд, един и нерушим. Теперь давай рассказывай.

Я кое-как натянул на себя одежду. Энн даже не отвернулась. Одно из преимуществ зрелого возраста в том и заключается, что ты сам выбираешь время и место. Эта дама волнует меня, сама того не зная, и ей бы лучше поостеречься. Однажды она сделает неверный шаг или скажет неверное слово, и ей придется научиться покорности и делать то, чего не приходилось делать прежде и не придется впредь. Возможно.

Однако, как всякий истинный профессионал, Энн мгновенно сменила тему.

— С деталями или кратко? — спросила она.

— Только основное.

— Хорошо. Твой приятель Рэй Уоттс дал Копли задание выследить Дутко. Тот проверил аэропорт и нашел женщину, подходящую под ее приметы. Она путешествовала под именем Элен Белл. Нам повезло: одна из стюардесс дала подробное описание и опознала фото. Не важно, что та изменила имя, — девушка знала ее историю и полагала, что Дутко хочет лететь анонимно. Она взяла такси от аэропорта.

— Водитель найден?

— Конечно. Он ее высадил у «Шривспорт-отеля» в районе верхних тридцатых улиц. Здесь следы теряются. Она там не появлялась, и никто похожий на нее тоже не был замечен.

— Многовато работенки для одной ночи.

— Это — «Платон», — напомнила Энн.

— Проверяли близлежащие отели?

— Все.

— Такси?

— Все, что было возможно. Мы еще не закончили, Хукер и Джеймс сейчас идут по следу.

— А Билл Копли?

— О нем вообще ничего. Либо он напал на ее след и пошел за ней, либо вернулся домой, решив остановиться там же, где споткнулись и мы. Но это только мое предположение.

Я потянулся за телефонной книгой. «Шривспорт-отель» оказался женским, и, конечно, порядки в нем — как в пансионе для девушек, недавно приехавших в город и определившихся на временное место жительства, пока не найдут работу.

— Соня не стала бы жить в такой дыре, — сказал я.

— Мы тоже так подумали. Я считаю, что она просто сказала шоферу первый попавшийся адрес, а потом поменяла машину.

— Где теперь Хукер и Джеймс?

— Они по очереди проверяют отели. Один отдыхает, а другой просматривает книги регистрации жильцов.

— Хорошо. Что ты думаешь делать?

Она усмехнулась, встала, сбросила накидку и начала стягивать с себя одежду:

— Я хочу выспаться, Тайгер. Я... видишь ли, не успела найти комнату и собираюсь спать здесь. Возражения будут?

— Пожалуйста, будь моей гостьей!

Она высвободилась из блузки, и я удивился тому, что она вовсе не худенькая и незаметная, как мышка. У этой разбойницы грудь была хоть куда. Я в жизни не встречал такой полногрудой женщины. Призывная зелень ведьминых глаз была настолько очевидной, что она даже прикрыла их пушистыми ресницами.

Я не хотел больше смотреть, а она, как нарочно, дразнила во мне зверя. Но, продолжая игру, я одобрительно посмотрел на ее пальцы, нащупавшие «молнию» на юбке, и сказал:

— Не теряй времени, крошка.

У нее был чудесный грудной смех.

— Твои таланты все еще не проявились, Тайгер?

— Когда они проявятся, ты будешь кричать.

— Громко?

— Тебя услышат все кругом.

— Жду не дождусь. — И она легла на кровать нагая.

Я взял такси и отправился в женский отель. Первое, что я увидел, были две старые совы за конторкой, которые одновременно повернулись в мою сторону и поджали сухие морщинистые губы. Я был мужчиной, а по их понятиям это означало быть дьяволом.

Дама с туго стянутым пучком седых волос на затылке спросила:

— Да? — и стала ждать ответа.

— Я хотел бы посмотреть регистрационную книгу за позавчерашний вечер.

— С какой целью?

— Ищу подружку. Возможно, она тут, но под чужим именем.

Ее улыбка была твердой и сардонической.

— Прошу прощения, но это невозможно.

Слишком много мужчин пытались таким образом надуть ее. Многие просто отступали под ее тяжелым взглядом старой девы, в котором горел огонь костров времен матриархата. Я был счастливее этих неудачников. Подобные особы всегда пугаются, если им хамят в лицо.

Я облокотился на конторку и сказал как можно грубее:

— Как насчет небольшого скандальчика для начала?

— Прекратите...

— Заткнись. Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Если вы думаете, что...

— Я думаю, что сумею заткнуть тебе рот, старушка, и эта конторка мне ничуть не помешает. Думаю, смогу тут у вас все разнести вдребезги, а если ты против, попробуй-ка меня удержать, старая кукушка!

Теперь в ее глазах не осталось и следа враждебности, они были просто испуганными.

— А ты, — обратился я к другой, — живо брось эти штучки с телефоном. Оставь трубку в покое, говорю! Ну?!

Обе они сразу стали старыми, усталыми леди; нервно покусывая губы и облизывая их, они молчали. Одна смотрела на другую, ожидая от нее решительных действий, но обе не могли двинуться с места. Наконец одна достала книгу и положила на конторку рядом со мной.

В тот вечер зарегистрировалось девять женщин. Четыре из них сообщили свои фамилии, остальные указали только социальный статус. Следуя списку, я требовал описания наружности. Регистраторшам приходилось подолгу копаться в памяти, но в общем они с задачей справились. Три женщины были похожи на Соню Дутко, но одна важная деталь не совпадала. Две оказались брюнетками, а третья — рыжей. Никаких пепельных блондинок здесь не появлялось.

Но эра париков уже наступила, а для женщины парик — отличное средство изменения внешности. Я запомнил номера комнат и положил полсотни долларов на конторку, чтобы сгладить дурное впечатление, которое произвел на старых крыс, затем вернул регистрационную книгу:

— Спасибо за сотрудничество и советую забыть о нашем свидании. Ясно?

Я ждал до тех пор, пока одна из них не взяла деньги. Теперь я мог быть уверен, что забыт навеки.

Но снаружи про меня не забыли. Я почувствовал толчок в левую полу своего пальто, и хотя звука выстрела не услышал, но знал, что откуда-то из ночи в меня стреляли и что эта пуля не останется одинокой. Быстро добежал до припаркованных у бровки тротуара машин и достал сорок пятый из кобуры. Где-то впереди меня ударилась рикошетом об асфальт вторая пуля. Я пролез между машинами и пригнулся.

Оба выстрела раздались с левой стороны и не выдали стрелка вспышкой. Из окна стрелять не могли, потому что дистанция, судя по рикошету второй пули, была слишком короткой.

Как раз в этот момент я услышал взрыв хохота, и целая стая подростков выбежала из какого-то дома, оглашая воплями все вокруг и толкая друг друга. Улица вновь ожила. Подъехали две машины, из них вышли пассажиры; проехал молочник, и несколько человек вышли из-за угла и двинулись в моем направлении.

Медленно поднявшись, я спрятал пистолет, прошел между машинами и двинулся вниз по улице.

Две вещи подтвердились этой ночью. Соня Дутко была в этом отеле, и они за ней следили. Ее схватят как заложницу, и тогда Мартрель никогда не откроет рта.

Я все еще не был вычеркнут из советского списка "А", и меня узнали. Посмотрим, кто первым до нее доберется.