Кровник

Часть третья. Последний охотник

Закончив со всеми делами и формальностями, относящимися к семейным делам, я поехал в столицу, чтобы предстать перед Стаей со своим решением отправиться на Оксигенус. Забыл сказать, что любое решение Охотника первым делом выносится на обсуждение, и каждый должен аргументировано доказать, почему он хочет именно туда-то, а не туда-то. Ведь отправка Охотника в определенную точку Космоса — дело затратное, требующая подключения множества организаций, фирм и нужных персонажей, вроде упрямых чиновников. А Оксигенус — самая дальняя от нас планета, и много кому не понравится, что я снова решил туда отправиться. И дело не в личных симпатиях или антипатиях. Здесь всего лишь финансовый интерес может испортить любое начинание.

По прибытии в столицу я первым делом зашел к своему старому знакомому, занимающимся правами наследства, где составил новое завещание. Порядок должен быть во всем, если летишь в такие дикие дали. Детки растут, жены требуют внимания, но всем будет плохо в случае моего невозвращения. О своей гибели я не думаю, поскольку даже в мыслях не допускаю такого исхода. Так что, закончив диктовать свои условия по наследству, поставил свою личную факсимильную печать и сдал завещание на хранение. После этого со спокойной душой отправился в Стаю.

Мои коллеги уже ждали меня, оповещенные особым сигналом. Собрались только Высшие и Ученики, которые готовятся встать на один уровень с профессионалами. Баалса был там и хитро мне подмигивал, словно пытался поддержать меня и воодушевить.

Я оглядел собрание, сразу заметив старого Зенгу, сидящего в самом конце помещения, незаметно притулившегося к стене. Мое решение позвать отошедшего ото всех дел Стаи легенду Фомальпасы было стратегическим ходом. Вся проблема была в нежелании Стаи давать разрешение охотникам на посещение Оксигенуса после моего последнего визита. Ознакомившись с материалами, выслушав мой доклад, коллегиально вынесли вердикт: Оксигенус из числа планет, пригодных к Охоте, не исключать, но запретить доступ на неопределенное время. Хрутты стали слишком изобретательны в столкновениях с нашими охотниками, и поэтому требуется изучить новейшие методы их противостояния с угрозой извне. И Зенга мог помочь в осуществлении моего плана.

— Высший Кааси! — раздался скрипучий голос председательствующего. — Мы собрались в Стае для обсуждения твоей просьбы осуществить полет на Оксигенус для Охоты. Так ли это?

Ритуал. Всего лишь ритуал, позволяющий войти в ритм собрания.

— Да, это верно, — ответил я, стоя перед своими друзьями и коллегами.

— Тебе известно наше решение по Оксигенусу?

— Да, я сам принимал участие в голосовании, и мне известно о временном запрете.

— Почему мы должны рассмотреть твою просьбу?

— Во-первых, мне нужно подтвердить статус. Я слишком много времени провел на теплых морях, грея свои бока на солнце, и мне это стало нравиться.

Раздались смешки и уханья. Я знал, как настроить в свою пользу несговорчивую публику Стаи. Те еще экземпляры!

— Во-вторых, я еще не настолько слаб, чтобы охотиться за черепами заведомо проигрывающих мне в силе и ловкости аборигенов.

Снова довольные и понимающие кивки.

— В-третьих, я хочу вернуть на Фомальпасу голову нашего Великого Саджу.

А вот здесь их всех проняло! Как заволновались наши прославленные Охотники! Как они завертелись на мягких креслах! Председательствующий ожесточенно постучал своей клешней по столу и заорал, выходя из себя:

— Замолчали все! Тихо!

Гомон прекратился не сразу, но тишина наступила мертвая.

— Теперь поподробнее, уважаемый Кааси, что услышали наши уши!

— С удовольствием, — пожал я плечами, поняв, что заинтриговал Стаю. — Всем известно, что Великий Саджу привез из своих путешествий около ста черепов, и двадцать три из них с Оксигенуса. Эта планета вообще привлекала его неимоверно, и он раз за разом возвращался туда. И всегда с трофеями. Но занимался Саджу не только этим. Он составлял карты мест, где побывал, маршруты продвижения, какие-то особые места, приглянувшиеся ему. Но последнюю свою охоту он решил провести на Кармасте. Помните?

— Эта информация есть в Зале Триумфа, — сухо произнес председатель. Вредный старикашка уже понял, куда я клоню, но пока молчал. — С Кармасты он и не вернулся.

— Вы всерьез думаете, что на Кармасте его смогли убить эти мелкие и слабые аборигены, которые в ужас приходили от одного вида наших Охотников? — усмехнулся я. — Вы действительно поверили, что Великий Саджу пал от рук этих недомерков с примитивными луками и копьями?

— Но ведь так и было, если до сих пор он не подал сигнал помощи, — отпарировал председатель. — Прошло слишком много времени, чтобы, наконец, поверить, что Саджу погиб на Кармасте.

— Саджу вообще ничего не боялся, и поэтому всегда действовал в одиночку, — тут же ответил я, — и странно, что по косвенным признакам вы решили, что он там и остался.

— Что ты имеешь в виду, Кааси? — нахмурился председатель.

В зале замерли даже мухи. Кажется, пора сливать информацию.

— Я уже столько времени подвожу вас всех к мысли, что Саджу не погиб на Кармасте, а улетел оттуда живым и невредимым, — я обвел хитрым взглядом Стаю.

— Уважаемый Кааси знает — куда? — ехидно спросил председатель.

— Да, знаю.

— Тихо! — рявкнул противный старик, предотвращая бурю эмоций в помещении. — Говори, Кааси, не заставляй меня тянуть твой язык наружу! Куда? Направился? Саджу?

— На Оксигенус, вы же поняли сразу! Но только боялись это признать! Я навестил родственников Великого Саджу и получил разрешение почитать его архивные записи и просмотреть карты. Там было много записей о посещении Оксигенуса и его желании навестить в последней своей Охоте именно эту планету. Последние записи прямо указывали на решимость Саджу поохотиться там. Он уважал местных аборигенов за их смелость, решимость идти до конца, коллективную работу. Его выводы были правильные. Сколько мы братьев потеряли за несколько полных циклов Солнца на Оксигенусе?

— Ты точно одного потерял, — пробурчал с ехидцей председатель, — и сам чуть не погиб. Тебе мало этого?

— Я обращаюсь к Стае с просьбой инициировать мой полет на Оксигенус и вернуть частичку нашего Праохотника на родную планету. Это не слишком большая просьба?

Я оглядел сидящих братьев, рассмотрел чуть ли не каждого. У многих горели глаза. Прикоснуться к легенде — это действительно важно для них, это повышает статус, уважение. Много ли нужно для такой мелочи?

— Ты знаешь даже, где произошел его последний бой, или где он умер от ран или старости? — ухмыльнулся председатель. — Ведь таких средств связи, как сейчас, у нас еще тогда не было. Сигнал бедствия так и не поступил. А Оксигенус — планета большая.

— Примерный район я уже определил, а там выясню у аборигенов. Хрутты иногда знают то, что им не положено.

— Ознакомь нас со своим планом.

— Конечно. Я беру на Оксигенус четырех помощников. Это Ученики Стохс, Ааргис, Чайс и Вилдс. Заодно и повысят свой статус. Высадившись в заданном месте, проведем разведку и захват заложников. Корабль оставим, как приманку. Пусть аборигены изучают, теряют время. Наша акция спровоцирует тех хруттов, которые входят в специализированные вооруженные структуры. Нас будут стремиться уничтожить, и вот мои помощники и проявят себя как истинные Охотники. Это будет отвлекающий маневр. Мы дойдем до конечной точки, найдем могилу Праохотника и дадим сигнал второму кораблю, который будет дежурить на орбите Оксигенуса. Он нас и заберет с поверхности планеты.

— Еще и второй челнок? — удивился председатель. — А не слишком ли много требуешь, Кааси? Это затратная акция даже для такого уникального случая….

Братья загудели, выражая свои эмоции. Кто-то начал грозить председателю, что вырвет его клешни и приколотит к Позорному столбу, в назидание потомкам за откровенное нежелание идти навстречу уважаемому Кааси, то есть мне. Шум поднялся неимоверный. Большинство воодушевилось моим предложением, и готово было поддержать, даже несмотря на издержки. Председатель только качал головой, видя такое непотребство в Стае. Заметив Зенгу, он оживился.

— Уважаемый Зенга! Ваше слово решит все проблемы! — крикнул председатель, словно старый Охотник кинет ему спасительную соломинку.

Зенга словно нехотя встал, но совсем не старческой походкой прошел мимо почтительно вставших молодых Охотников, прошел мимо председателя, даже не стал садиться на услужливо предоставленный стул. Подойдя ко мне, положил свою тяжелую лапу на мое плечо, сказал всего несколько слов:

— Если бы мне было безразлично желание моего самого лучшего Ученика — моей ноги здесь не было бы. Думаете, легко сорваться в мои годы с хорошо прикормленного места для рыбалки? Великий Праохотник — это символ нашей Стаи, легенда, воодушевляющая новых Охотников. И если он погиб от рук хруттов — это говорит только о том, что там живут достойные противники. Дайте Кааси доказать, что мы чтим бойцовские качества аборигенов, и пусть он привезет на Фомальпасу нашу легенду!

Стая восторженно заревела. Я заручился ее поддержкой, а это являлось самым главным в моих расчетах. А с обиженным на мое недоверие Баалсом я поговорил позже, когда мы оказались одни, без посторонних ушей, которые, как известно, ловят любое неосторожное слово с чуткостью бортового радара.

— Для тебя будет особая миссия, — похлопал я по руке своего товарища, — и она, поверь мне, нисколько не хуже той, которую я определил для четверки молодых Учеников.

Баалс был заинтересован, нет, даже заинтригован. И я, попивая свой коктейль, рассказал ему, что он будет одиночным пилотом челнока, который примет меня и оставшихся в живых Учеников на борт. Баалс слушал меня внимательно, изредка кивая в знак того, что понял меня хорошо. Я думаю, он остался доволен.

Кажется, с помощью быстроногого эвенка, они смогли встать на след Сутулого. Сначала Алексом овладело отчаяние, когда беглецы пропали после выхода из топи, но Тыкулча, безучастно посматривавший по сторонам, нисколько не волновался. Гудейкон, так он вообще словно робот, тащил и тащил преследователей по молчаливой тайге, изредка повизгивая от нетерпения. Ему, наверное, не нравилось, что люди такие неповоротливые и медленные, что не могут бежать рядом с ним. Собаке не терпелось вцепиться в зверя, которого он чуял за несколько километров. Тыкулча только кивал, когда определял новое направление. И к удивлению спецов вывел-таки их на горячий след.

— Идут к перевалу, — объявил эвенк, — закидывая карабин за спину, — теперь мы их не упустим.

— Сколько времени займет переход? — поинтересовался Бес, кидая взгляд на свои часы.

— До заката мы дойдем, — успокоил его Тыкулча, — но надо быть осторожным. Сверху хорошо видно, кто в лесу ходит. Я иногда медведя так выглядываю, росомаху или оленя. Знать надо, куда идти не стоит….

— Отлично, — буркнул Алекс, — теперь к нему на пушечный выстрел не подберешься.

— Зачем подбираться? — удивился охотник, выглядывая свою лайку, мелькающую далеко в просветах ельника. — Мы обойдем его короткой дорогой, но очень трудной.

— Что за дорога? — заинтересовался Алекс, доставая карту района. Те кроки, которые он составлял несколько лет, здесь не годились. Это был не его район, и поэтому пришлось пользоваться обычной геодезической картой, которую он благоразумно захватил с собой перед началом операции.

— Там есть рудник, — на ходу говорил Тыкулча, и его негромкий голос хорошо раздавался в предзимнем лесу, — в годы войны много людей работало, много умерло. Наши охотники помогали с едой, приносили мясо, шкуры. Туда ведет старая лесная дорога, которую я ищу.

— Лагерь, что ли? — удивился Бес.

— Похоже на то, — согласился Алекс, посматривая по сторонам, — но на картах ничего не обозначено. Или сознательно замалчивали, или очень старый рудник, о котором уже забыли.

Тыкулча, кажется, знал, куда идти. Они перешли один из многочисленных ручьев и стали подниматься по звериной тропке, натоптанной то ли кабанами, то ли оленями, в гору. Петляющая среди корневищ и поваленных деревьев, она постепенно уводила на самую вершину. Слегка запыхавшись — слишком крутой был подъем — преследователи вывалились на макушку горы, с которой открывался хороший вид на таежное море.

— Туда смотрите, — протянул руку эвенк, слегка сощурившись от брызнувших в лицо ярких лучей солнца.

Алекс вскинул бинокль в указанном направлении, поводил из стороны в сторону и тихо выматерился. Потом протянул прибор Бесу.

— Гляди на три часа, там много интересного.

Бес тоже восхищенно крякнул. Хорошо было видно, как пришелец вышагивает по мелколесью, а за ним семенит фигура поменьше.

— Ты красавец, Тыкулча! — сказал Бес, оторвавшись от бинокля. — Как же четко вывел на хвост этой твари! Что делать будем? За ними пойдем?

— Смысл? — пожал плечами Алекс. — Мы и так уже три недели за ними бежим, а все без толку. Надо идти в обход, устраивать засаду на перевале.

— А ты заметил, что вертушки перестали летать? Как-то все затихло, не к добру, — напарник припал к фляжке с водой.

— Это говорит о том, что Тимохин спланировал последнюю фазу операции, и уже давно ждет в урочище, — высказал свою мысль Алекс. — Тыкулча, пошли, давай! Где этот рудник?

Заросшая травой и молодыми соснами и елями вкупе с березами, дорога еще проглядывала в таежной глуши. Она тянулась еле приметной ниткой вдоль скалистых выходов, мимо оврагов, намытых дождями, перескакивала через многочисленные ручейки, и однажды уткнулась даже в широкую предгорную реку с бурными потоками, омывающими гладкие бока валунов. Через речку был перекинут мост, покосившийся и полуразвалившийся, но еще крепко стоящий на лиственничных сваях, которые торчали из воды молчаливыми угрюмыми свидетелями ушедших времен.

— На вид хлипковатый, — вынес свое решение Бес, подходя к мосту.

Он осторожно поставил ногу на поверхность сырых бревен, местами покосившимися, а где-то и упавшими одним концом в воду.

— Ты переходил на тот берег? — поинтересовался он у Тыкулчи.

Эвенк, казалось, усмехнулся. На его обветренном лице эмоции как-то не уживались, и понять было трудно, о чем думает Тыкулча.

— Зачем? — наконец, ответил он. — Зверя я бью далеко от этих мест. О старой дороге знаю от стариков, но сюда не ходил. Мост выдержит, надо идти.

Бес покачал головой в большом сомнении, но движение, пусть и осторожно, начал с небольших шажков. Каждое бревно он проверял на прочность, наступая на него ногой, покачивая и поддавливая. Только после того, как выносил свое решение, делал следующий шаг. Речка была шириной не больше шести метров, но Бес переходил ее чуть ли не четверть часа. Ощутив под ногами твердую и надежную поверхность, он замахал руками, давая разрешение на переправу.

— Здесь тяжелые грузовики ходили, — почему-то вспомнил Тыкулча, подзывая собаку к себе, — ни разу не провалились.

Он с Гудейконом отправился на другой берег. Лайка ступала осторожно, видимо, робея от грозного шума разбивающейся о камни воды под своими лапами. Эвенк шел позади, подбадривая своего четвероногого друга. Там, где провал был особенно широк, они остановились, и охотник подхватил Гудейкона на руки. Так, с собакой на руках, он осторожно прошел по мокрому бревну, и дальше уже обошлось без приключений.

Рудник на территории лагеря оказался заброшенным. Давно и бесповоротно. Это была большая территория, огороженная в свое время колючей проволокой, с бараками и со сторожевыми вышками, от которых остались обгоревшие остовы. Когда-то здесь шквальный таежный пожар выжег все деревянные строения, но странным образом пощадив столбы, на которые и была намотана проволока.

Люди прошли через остатки ворот и направились мимо сожженных бараков к большим отвалам какой-то породы. Пустынное место с проплешинами в виде черных пятен во многих местах, тоскливо завывающий ветер в пустотах рудника навевало настоящую тоску, и Алексу хотелось быстрее пройти эти места, хранившие чью-то боль, страх, унижение. Один негатив. Черные эмоции, затапливающие разум. А еще постоянное ощущение чьего-то злобного взгляда из темных провалов мертвых штолен. Карев понимал, что рационального объяснения он не найдет, не сможет объяснить. Всего лишь мистика мертвого места.

Карев понимал, что это был один из тех лагерей, где добывали стратегический материал, используя труд лагерников. Вот только какой материал? Понимал необходимость такого решения властей, но не принимал формы эксплуатации труда, исповедуемой государством. И пока его мысль формировалась во что-то цельное и объективное, как Бес высказал то, что капитана тревожило.

— А это случаем не урановый рудник?

Мозг прошила догадка. Ну, конечно же! Сразу всплыли в памяти искореженные неведомой силой стволы берез, елей и лиственниц, пригнутые к земле их верхушки, те же странные проплешины на пути к руднику, да и вообще болезненный вид растений.

— Ты знал, что здесь плохое место? — прибавляя шаг, спросил в спину проводника Карев.

— Плохое место, да, очень плохое, — отвечал Тыкулча, — но нам надо идти здесь, можем опоздать.

— Давай-ка валить отсюда, — предложил Бес, — а то у меня уже волосы с головы падать стали.

— Ты же лысый, — справедливо заметил Алекс, — с этим у тебя проблем не должно быть. А вот с другим….

— Но-но! — возмутился товарищ, чуть ли не обгоняя проводника. — У меня жизнь только начинается, а ты меня записываешь в клуб любителей «на полшестого»!

За поваленными ограждениями никаких тропок не было, но эвенк уверенно вел группу словно по невидимой глазу нитке, изменяя маршрут только в том случае, если впереди были огромные завалы из гранита и известняка. Вероятно, здесь рвали заряды для шурфов, но забросили это бесперспективное занятие. Слишком монолитными выглядели скальные выходы. И все же природа брала свое, и кроме кустарников и мха, облепивших каменные останцы, кое-где росли деревья, за много лет выросшие и закрепившиеся корнями в обезображенную почву.

Дорога заметно тянулась вверх, а Тыкулча все вел и вел группу по осыпям. Лайка уже давно мелькала далеко впереди, помахивая пушистым хвостом, изредка облаивая вездесущих сорок и соек, но не особенно заморачиваясь погоней. Гудейкон уже понял, что главная охота ждет его впереди. Его нетерпеливость проявлялась только в этом открытии. Где-то очень крупный зверь! Не зря хозяин не отвлекается на всякую мелочь! Вперед! Вперед!

Чем выше они поднимались по пологому склону, тем холоднее и пронзительнее становился ветер. Алекс наглухо закрыл горловину куртки, натянул шапочку на самые кончики ушей, и потопал дальше вслед за проводником. Холм постепенно становился более живописным, скрадывая уродливый шрам покинутого рудника, оставшийся внизу. Под ногами уже желтела трава, пошли кусты шиповника и багульника, а за ними и молодые деревца, густо заселившие вершину.

Тыкулча не стал останавливаться, чтобы перевести дух, а потопал дальше, по самой кромке холма, выбирая место для спуска.

— Далеко еще? — вздохнул полной грудью Алекс.

— Мы обогнали чужака, — эвенк поправил карабин на плече и осторожно, чуть развернувшись боком, стал спускаться по склону. Здесь пожухлая трава была мокрой, вероятно, от растаявшего снега. Неосторожное движение — нога поедет, и кубарем вниз, ломая шею. А вокруг глухая тайга, помощи ждать неоткуда. На всякий случай капитан спросил:

— Как у нас со связью?

— Не берет, — откликнулся Бес, пыхтя позади.

Через несколько минут спуск был закончен, и группа оказалась в распадке, на дне которого журчал очередной ручей, из которого все с удовольствием попили. Даже Гудейкон с шумом лакал студеную воду, встав всеми четырьмя лапами на дно ручья. Алекс вылил застоявшуюся воду из фляжки, налил свежей.

— Домой не тянет? — усмехнулся Бес, проделывая ту же манипуляцию с фляжкой.

— Это почему? — удивился Карев.

— Прикинь, заходишь на кухню, поворачиваешь кран — вода пошла. Не надо бегать по тайге, искать ручьи. Цивилизация, красота!

— В тебе заговорил сноб, — парировал Карев, — или ты просто таким образом даешь понять, что тебе до чертиков задрало созерцать красоты осенней тайги.

— Ох, в тебе поэтический дар проснулся, Сэм! Не забудь, когда вернемся, написать пару строк!

— Разберусь с гадиной, убившей братишку, вот тогда и напишу, — глухо пробормотал Алекс.

Бес тяжело вздохнул. Напарник никак не расстанется с иллюзией мести. Каким образом он узнал, что этот пришелец — тот самый тип, сломавший позвоночник Сергею? По его, Бесу, мнению, так они все на одно лицо, мохнатые и высокие. Да, еще и с шестью конечностями. Зачем тешить себя надеждой на поединок? Рыцарские времена давно канули в лету, а единственным арбитром в таких вопросах — автомат, ну, или пистолет с хорошим калибром. Нет, автомат будет лучше. Очень эффективен при стрельбе в башку. Расколачивает напрочь крепкую черепную кость вдребезги со всем содержимым. Сколько раз Бес порывался сказать товарищу, чтобы тот оставил идею скрестить мечи с тварью. Не будет у Сэма ни единого шанса. Уступает в росте, в мощи, в умении работать клинком. Нет, с ножом он управляется вполне мастерски, но это нож, а не длинный меч.

— Что ты затих? — подозрительно спросил Алекс, оборачиваясь. — Сопишь, как уставшая лошадь, распугал всю живность.

— Да вот думаю, как тебя удержать от дурацких идей, — буркнул Бес, — или по голове стукнуть, чтобы сознание потерял, или связать. Тыкулча поможет мне. Тыкулча! Слышишь? Ты бы захотел подраться с тварью один на один?

— Нет, анда (друг), я бы не стал умирать таким глупым способом, — ответил эвенк, — есть карабин, есть пуля. Я могу попасть в глаз, не приближаясь к злому духу, зачем мне рисковать?

— Послушай умных людей, Сэм! — воскликнул Бес воодушевленно.

Внезапно Тыкулча остановился и стал крутить головой, словно что-то выискивая. Перед ними расстилалось редколесье, сквозь которое просматривались гольцы с наметанным среди каменных осыпей снегом.

— Мы пришли, — сказал эвенк и скинул с плеча карабин, — там, за гольцом, Чертово урочище. Будем искать место для засады. Чужак через этот перевал пойдет, больше пути туда с этой стороны нет.

Алекс перевел дыхание и посмотрел на свой браслет. Огонек диода, реагирующий на пришельца, и давно уже не горевший, медленно наливался бледным зеленым сиянием. Он еще не набрал силу, но пульсировал, моргал. А это означало, что тварь была рядом и рвалась к конечной точке своего путешествия.

Солнце медленно закатилось за гольцы, но еще долго окрашивало облака в причудливые цвета. Малиновый цвет незаметно переходил в желтый, а кромка сереющего неба светилась яркой позолотой. Причудливые, изломанные ветрами, дождями и частыми землетрясениями пики гольцов уже были покрыты шапками снега, но кое-где проглядывали черные навалы тяжелых оползней.

Две большие армейские палатки были развернуты в ста метрах от стойбища, чтобы своим присутствием не напрягать старейшин, хотя разрешение от них было получено. Пара вертолетов сытыми хищниками затихли у кромки редколесья. Дымила полевая кухня, слышались сдержанные разговоры матерых бойцов из группы капитана Синицына, прибывших второй волной из Романовки, но еще не успевших перебраться в урочище. Полковник Тимохин почему-то дал команду задержать отправку. Видимо, все решится после совещания.

Оперативка проходила как раз в штабной палатке, освещенной с помощью переносного генератора. На раскладном столике развернули большой лист ватмана. На нем была вычерчена схема урочища. На листе лежали разноцветные карандаши. Несколько офицеров склонились над столом и внимательно слушали полковника Тимохина. Тут же находился еще один человек в гражданской одежде. Он был в теплой куртке с меховым капюшоном, который почему-то не скидывал с головы.

— Группа Синицына уже заняла стратегические высоты на подходе к урочищу, — в руках полковника был простой карандаш, которым он делал короткие и резкие росчерки, — завтра ранним утром будет переброшена вторая часть команды. В каждой точке расположено по два человека с полным боекомплектом. Установлен пулемет на возможной траектории прорыва. Сам могильник заминирован. Практически все подготовительные работы закончены. Осталось только скорректировать работу огневых точек, но это не критически. Каждое гнездо имеет рацию. Группа капитана Синицына занимает восточный и юго-восточный сектор. Ваша команда, товарищ подполковник, берет под контроль северо-восточное крыло и северную дорогу на случай отхода пришельца.

Сорокин медленно кивнул, уже прикидывая, как будет расставлять бойцов по указанной дуге.

Тимохин продолжил:

— Завтра ожидается появление пришельца, и поэтому я всех прошу очень внимательно отнестись к предстоящему захвату. На постах не спать, особенно с пяти утра до семи. Есть вероятность, что противник захочет осуществить проникновение на объект именно в это время. Доведите до всех важность мероприятия. «Сигналки» по периметру расставлены, но лучше надеяться на свой слух и зрение. Да, хочу вас уведомить, товарищи офицеры, что наши спутники слежения засекли еще один аппарат пришельцев. К этой твари идет помощь.

Офицеры сдержанно загудели. Один из них в погонах капитана на бушлате, спросил:

— Если у пришельца будет мощная огневая поддержка, то как мы противостоим их технологиям? Не маловато ли будет автоматов и гранатометов?

— Центр уже отреагировал, — успокоил всех Тимохин, — и выделил два ПАК ФА. Подробности не сообщали, но обещали, что челнок не прилетит в урочище. Его будут садить принудительно или сбивать. Третьего не дано. Пора заканчивать эту голливудскую историю.

— Значит ли это, что нужно стрелять на поражение? — снова спросил капитан.

— Никаких ограничений. Валите его наглухо. Нам не нужны его показания. Все, что хотел узнать Центр, он уже узнал. В навигационной карте неисправного челнока есть маршрут, откуда они прибывают. Наши спецы разобрались. А потроха его не представляют интереса. Кстати, здесь находится хорошо известный вам товарищ Суровикин. Анатолий Сергеевич, у вас есть что сказать, можете нас порадовать? Вы же проводили исследование убитых тварей?

Биолог едва улыбнулся, скинул капюшон и подошел к столу вплотную, офицеры расступились в сторону.

— Это уже становится традицией, Леонид Иванович, — сказал он, — я про «порадовать». Ну что ж, теперь у нас есть кое-что интересное. Как мы и предполагали, пришельцы — гуманоиды, антропоморфны и имеют схожесть с человеком по многим параметрам. Состав воздуха нашей планеты для них не губителен, они прекрасно обходятся тем, что и мы. Теплокровны, с хорошо развитой грудной клеткой, с двумя дыхательными камерами и двумя сердцами. Это у них так называемая автономная система, удивительным образом созданная так, что при большой потере крови пришельцы могут долго находиться в боевом состоянии, и болевой шок при ранении заглушается постоянной подпиткой каких-то анестетиков природного свойства. Что это за вещества — мы еще не разобрались. Но не это главное сейчас. Надо вам запомнить, что пулевая рана или осколочно-гранатное ранение не свалят чужака с ног. Гарантированное поражение только возможно при разрушении черепной коробки. Впрочем, это для всех гарантированная смерть.

Биолог перевел дух, почесал переносицу, словно хотел что-то вспомнить. Офицеры слушали внимательно, и в палатке стояла тишина.

— При большой кровопотере включается автономная система питания. Как она начинает функционировать — мы тоже пока не поняли. Время поджимало, и мы готовили основную выжимку из того, что было. Если пришельца не удастся убить выстрелом в голову, то при рукопашной схватке, если таковая, не дай бог, случится, надо помнить: у чужака два сердца, основное и вспомогательное, большего размера, как ни странно. Почему вспомогательное больше? Полагаю, что для своевременного подключения к основной системе жизнеобеспечения и экстренной закачки крови. Поэтому в первую очередь нужно поражать вспомогательный резервуар.

— Каким образом? — не вытерпел Сорокин.

Суровикин развернул на столе поверх карты свой лист ватмана, на котором была нарисована схема скелета пришельца. Какие-то надписи, стрелки, вопросики — все это было исполнено красочно, но непонятно. Ватман норовил свернуться в исходное состояние, и Суровикин стал бороться с ним, пока кто-то со стуком не прижал края пистолетом и запасной обоймой от него. Это был Сорокин. Он многозначительно посмотрел на биолога. Суровикин кашлянул, прекрасно понимая, что нужно объяснить кратко и эффективно. Биолог пошарил под ватманом и достал карандаш. Посмотрел на него, потом ткнул острием в рисунок.

— Как вы видите, ничего необычного, кроме расположения дыхательных камер и сердец. Верхняя дыхательная камера — это лишь словесное обозначение, дающее определение приоритетного органа. Обе камеры расположены над диафрагмой и разведены в разные стороны. Верхняя камера — основная, поэтому и стоит чуть выше. Роль вспомогательной камеры не выяснена, так как ее работа в обеспечении кислородом легких незначительна. Вариант: она служит для накапливания и прокачки кислорода в безвоздушном пространстве. Это на заметку.

— Так что с сердцами? — напомнил Сорокин.

— Да, сердца… Поражение вспомогательного сердца не гарантирует смерть, но приближает ее. Достаточно перерезать его пополам, или же сердечные мышцы — тоже вариант — и мы имеем фору. Обильное кровотечение в полости, разрушение работы организма, сбой программы — и можно спокойно бить основное сердце. Дублирующее сердце находится с правой стороны со смещением вбок и назад, чуть ниже основного. Смотрите, вот справа находится рудиментарный отросток, и если нанести проникающий удар ножом под него, особо даже не метясь, можно сразу же разрезать его пополам.

— Да вы кровожадны, Анатолий Сергеевич! — хмыкнул Тимохин. — Полагаю, такие варианты убийства вы согласовывали с патологоанатомом?

— Не без этого, товарищ полковник, — бледно улыбнулся биолог. — Были консультации. Но сами понимаете, что времени у нас почти не было. Вообще не было, и этот замечательный портрет мы готовили в цейтноте.

— Этого достаточно, — постучал ладонью по схеме Тимохин и посмотрел на гостя, — есть еще какие-нибудь дельные замечания?

— Ну, по скелету вроде бы вам много и не нужно знать. Но, есть одна слабая точка в сочленениях. Это коленные суставы. Пришельцы, видимо, стали много и часто ходить на задних лапах, и суставы еще не успели перестроиться на такой образ жизни. Большая нагрузка пошла на позвоночник и колени. В результате этого образуются костные мозоли. Но это так, к слову. Хорошая автоматная очередь просто перерубит ослабевшие суставы.

— Получается, что раньше твари ходили на всех лапах? — удивился капитан.

— Ну да, получается такая версия, — пожал плечами биолог. — Эволюционный период прошел слишком быстро, но меня удивляет их технологическое превосходство….

— Давайте, не будем об этом феномене сейчас говорить, — оборвал прения Тимохин, — тем более что мы здесь все будем неправы, наверное. У нас основная задача на завтра: нейтрализовать и уничтожить гадину. И вторую гадину, которая кружит над нами на орбите.

— А как же заложник? — вспомнил кто-то из офицеров. — Что делать будем? Стрелять на поражение, если не удастся отсечь его от чужака?

— Если не получится второй вариант — бить на поражение, — жестко сказал полковник и обвел всех сумрачным взглядом, — а там как повезет. Парнишка вроде бы ушлый, мы проверили через МВД, в районе держал масть среди своей весовой категории, не лез выше своей колокольни, что говорит о его грамотном понимании ситуации. И этот… Тунгус о нем отзывается хорошо. Верит, что Шаман сумеет вывернуться из тупиковой ситуации. Ему трудно, он под постоянным контролем, сбежать не может.

Тимохин посмотрел на часы и добавил:

— Товарищи офицеры, у вас есть около часа до полной темноты. Прошу пройти на вертолет и отправляться в урочище, чтобы занять позиции. Довести до каждого человека информацию от Суровикина, что очень важно, и усилить бдительность. Операция будет проводиться под руководством подполковника Сорокина.

— Есть!

— Доложить о готовности в двадцать четыре ноль-ноль. Контрольный выход на связь в пять часов утра. Все понятно?

— Так точно! — хором ответили офицеры.

Он уверенно вывернул рули управления на пониженную тягу и стал внимательно вглядываться в бегущие по квадратной панели монитора символы. Пора начинать снижение, выходить из этой чернильной темноты и стремительным маневром уходить от возможных ракет хруттов. Его ждали, несомненно. Баалс еще на подходе к Оксигенусу зафиксировал возмущение радарных установок. Челнок явно облучали и сканировали всевозможными средствами слежения. Но так и должно было быть. Наивно предполагать, что хрутты останутся на прежнем уровне развития, когда Охотники с Фомальпасы беспрепятственно проникали на их планету. Теперь же о его появлении известно. Высший предупреждал его на этот счет, и особого волнения Баалс не испытывал. Скорее, он доверял старому другу. Все рассчитано правильно. Нужно лишь немного наглости и смелости.

Днище челнока раздвинулось, и наружу вылезли подвески, на которых были закреплены реактивные двигатели. Простым нажатием кнопки Баалс активировал их работу, и синяя струя дюз вырвалась в черноту космоса. Челнок дернулся и начал сваливаться на живописную планету, окутанную голубоватой дымкой. Совсем как на Фомальпасе. Баалс умел ценить красоту, и Оксигенус ему понравился. Большая планета, согреваемая солнцем, должна иметь множество мест, пригодных для комфортного проживания. Единственное, что омрачало — снежные шапки на полюсах. А это уже не так здорово. Холод не приемлем для его организма.

Очнувшись от созерцания планеты, Баалс кинул взгляд на панель. Вся система функционировала и никаких сигналов о сбоях не поступало. Очень хорошо. Пока можно поставить челнок на автопилот и заняться проверкой вооружения. Высший предупреждал, что оно может понадобиться. А еще он предупреждал, что лучше вставать на траекторию снижения со стороны солнца. Таким образом хрутты могут проморгать вхождение челнока в атмосферу своей планеты, что вызовет засветку оптических приборов, но есть опасность, что часть из них все равно зафиксирует снижение. Как повезет. Кааси, вообще-то, никогда не уповал на везение, старался все строго рассчитать, но вот посадку на Оксигенус всегда считал опасной и непредсказуемой. Или тебя сшибут ракетой, или сядешь в незапланированном месте. Что, кстати, и случилось. Последний пакет с информацией пришел по закрытому каналу, и Баалс тщательно изучал его и вносил изменения в маршрут.

Челнок стал набирать скорость. Датчики показали увеличение температуры внешней обшивки, и Баалс убрал движки вовнутрь, чтобы корабль снова стал обтекаемым. Именно так форма челнока могла эффективно рассеивать тепло, возникающее от трения. Двигатели сейчас уже не нужны, так как аппарат вошел в гравитационное поле планеты, и нужно только не проморгать момент, когда нужно снова будет включить двигатели и скорректировать курс.

Охотников учили не только головы отрезать, но и пилотировать на одноместных и многоместных челноках. И Баалс с удовлетворением заметил, что очень выверенным маневром вышел в заданную точку. Снизившись на высоту пять тысяч метров, пилот выровнял свою машину и понесся в сторону горного массива, чтобы там выждать момент до поступления контрольного сигнала, и вылететь на помощь Высшему. Все точно по времени. Как и рассчитано.

Внезапно запищала система оповещения. На радаре возникли две точки, которые стремительно сокращали расстояние. Причем они решили взять челнок в клещи. Баалс осклабился, обнажив острия зубов. Все поправимо. Это всего лишь снижение скорости позволило боевым машинам хруттов догнать его. Стоит только включить форсаж, и вся проблема исчезнет. Он так и сделал, с удовлетворением заметив, что расстояние между ним и летательными аппаратами хруттов увеличилось. Скоро должна появиться так называемая «точка ожидания», где предстоит посадить челнок, но для этого надо сбросить с хвоста преследователей, которые, как видно, выжимали из своих машин все возможные скорости, чтобы держать его под прицелами пушек. Свидетели посадки ему не нужны. Для скрытого маневра и выбиралась пустынная площадка в горной местности.

Пострелять ради острастки или проигнорировать погоню? — задумался Баалс, совершенно не воспринимая хруттов в роли серьезного оппонента. — В одном случае мне не нужен шум на завершающей стадии, но с другой стороны они так просто не отвяжутся!

Что люди, что фомальпасцы — все одинаковы в своих эмоциях и мотивах поведения. Баалс был слишком самоуверенным типом, чтобы адекватно оценить ситуацию. И он занялся тем, чем в меньшей мере нужно было заниматься: стал играть в «догоняшки» с двумя истребителями. Сначала он снижал скорость, потом снова увеличивал, совершенно не используя вектор тяги для смены маневра, посмеиваясь над упорными хруттами, старающимися не отстать от него, Потом ему надоели выкрутасы, и он резко ушел в отрыв, увеличивая скорость до 8 махов, думая, что этим все и закончится. Тревожный «аларм» бортовых радаров челнока озадачил Баалса. Кинув отрешенный взгляд на монитор, он заметил уже четыре точки, нагоняющие его. Причем, эти точки шли не в пример быстрее. Баалс оценил эту скорость, поняв, что в его сторону летят ракеты. Он начал применять маневры, отстреливать имитационные ловушки. Тщетно.

Системы наведения гиперзвуковых ракет уже схватили цель, и не отпускали до самого плоскогорья, жадно вцепившись в свою жертву. Две ракеты поразили челнок, развалив его на мелкие фрагменты, а две других, не найдя достойной цели, самоликвидировались, получив соответствующий сигнал электронного блока наведения.

— База! Я «Шестнадцатый»! Докладываю: цель поражена! Повторяю! Цель поражена двумя ракетами. Сделал контрольный круг. Возвращаюсь домой!

— Вас понял, «Шестнадцатый». Хорошая работа! Ждем дома!

Дежурный оператор скинул наушники и поднял трубку телефона. Любой доклад от барражирующих над Витимом самолетов, тут же передавался по цепочке до командования базы «Белая». Операция была под самым жестким контролем Москвы, которая не старалась афишировать свою роль, но любой приказ шел именно оттуда. Было много исполнителей разного уровня, и чтобы дергать определенную ниточку, требовалась работа опытного штаба.

— Соедините меня с ЦКП по второй линии, — бросил оператор в трубку.

Вторая линия была специально отведена для экстренных докладов по объекту «П», и курировалась лично майором Кожавиным.

Прождав пару минут, он услышал характерный щелчок и тут же провел доклад:

— Цель сбита двумя ракетами. Подтверждаю полное разрушение объекта. Жду дальнейших указаний. Докладывал капитан Хороших.

— Доклад принят. Дайте указание поднять в воздух вертолетное звено для высадки специалистов в заданном квадрате. К девяти ноль-ноль местного времени вы должны передать снимки обломков через спутник в ЦКП.

— У нас уже сумерки. Не успеем найти в тайге обломки. Разброс очень большой.

— Задача ясна?

— Так точно. Обеспечить доставку спецгруппы на место падения объекта и документально зафиксировать все обстоятельства.

— Выполняйте.

Майор Кожавин уже не удивлялся, что самые важные события приходятся на его дежурство. В этом был какой-то знак, в котором он пробовал найти рациональное зерно, какое-то объяснение, но, в конце концов, бросил, так до конца и не разобравшись. Или высший промысел, ведший его к следующему знаковому событию, можно было как угодно называть события. Дав распоряжение на вылет пары Т-50 для сопровождения объекта, он не находил себе места. Пока Иркутск молчал, он проверил все системы связи, протестировал операторские места, чем вызвал небольшое удивление персонала.

Кожавин не хотел себе признаваться, но он ждал доклада с авиабазы в любой момент. После того, как поступило сообщение о начале снижения корабля пришельцев, его пальцы не находили себе места. Он то и дело переставлял стакан с карандашами с места на место, или брал листок бумаги и чертил странные линии и овалы, какие-то пиктограммы, не имевшие смысла, но которые могли бы заинтересовать ученых через сотни лет, если бы бумага могла так долго храниться. Майор волновался больше за тех летчиков, которым выпало сложное задание. Как отреагирует пришелец? Ввяжется в воздушный бой или же постарается скрыться? Что для него предпочтительнее? Какой вариант? Нужно было понимать, что это внеземное существо со своим видением мира, со своей психологией и логикой, могущей идти вразрез с логикой землян. Если для нас желание оттянуть начало неизбежного боя согласуется с естественным инстинктом выживания, то что для него будет важным? Спартанский образ жизни? Победа или смерть? Или осторожность победит? Для Кожавина появление объекта «П» над Витимом согласовывалось со стратегической задачей той твари, которая находилась на земной поверхности. Ясно, что корабль летел для спасения своей особи.

И, тем не менее, сигнал с авиабазы заставил его сердце подпрыгнуть. Выслушав перенаправленный на его линию доклад, он решил подстраховаться и приказал документально зафиксировать падение сбитого корабля. В Бурятии сейчас уже вечерело, но было не настолько темно, чтобы не успеть сбросить спецов в район падения обломков. Если пошевелятся — успеют. Но все же….

— Соедините меня с Джидой, — дал он приказ в операторскую.

В Джиде стоял вертолетный полк, и особым распоряжением пара военно-транспортных Ми-8 были выделены в оперативную группу поддержки «Гюрзы», и постоянно находились на дежурстве.

— Срочный подъем звена, — дождался доклада Кожавин и стал отдавать распоряжение, — курс — на Романовку. Там будет ждать группа специалистов. Забираете их и направляетесь в квадрат…. Высаживаете спецов и возвращаетесь в Романовку, где переходите под команду майора Завьялова. Ждете дальнейших распоряжений.

Выдохнул воздух, посмотрел на часы. Вот теперь можно тревожить Москву. Все, что было необходимо сделать — сделано. Еще раз мысленно пробежав по цепочке событий, Кожавин кивнул самому себе. Кинул взгляд на часы, которые показывали время всех регионов страны. В Москве день в самом разгаре. Но и они держат руку на пульсе, ждут доклада.

— Докладываю об уничтожении объекта «П», — сказал майор, дождавшись появления на экране монитора оперативного дежурного, который ему не был знаком. Новичок, наверное. — Доложите Стогову и переключите на его канал.

Без лишних вопросов оператор выполнил распоряжение Кожавина, и теперь на майора глядел седовласый генерал в тщательно отутюженной белой рубашке с короткими рукавами и с ослабленным узлом галстука. Жарковато там, — подумал Кожавин, — вон, вентилятор крутится.

— Говорите, товарищ Кожавин, — голос генерала не выражал ни обеспокоенности, ни нетерпения, — подробно и с деталями. Полагаю, вам уже торопиться некуда. Ваша работа выполнена, теперь осталось лишь закончить дело на земле.

Он все знает, — почему-то такая мысль сразу всплыла в голове майора, — знает, но хочет лично от меня выслушать подробности. Значит, операция дублировалась. Ну, да. Кто бы пустил на самотек самый важный этап?

— Объект «П» не захотел идти на контакт или по причине личного характера, или из-за отсутствия канала связи, вызванного несовместимостью систем. Поэтому летчиками были произведены пуски ракет в количестве четырех штук. Двумя из них объект был поражен. Две других произвели самоликвидацию. Обломки корабля упали в тайге. Я дал распоряжение немедленно послать в район падения группу специалистов с аппаратурой. Завтра в это же время снимки будут у вас.

— Вы уверены, что в условиях быстрого захода солнца в вашем регионе они успеют? — иронично спросил Стогов, демонстративно поглядев на ручные часы. — Не переусердствовали в приказе? На какой высоте был сбит пилот?

— Три тысяч метров. Объект шел на снижение.

— Разлет немаленький, майор. Вот что, не торопитесь, и отдайте новый приказ, чтобы специалисты работали без спешки. Пусть все зафиксируют, обследуют. Думаю, это займет не меньше недели.

— Понял, товарищ генерал.

Экран погас. Кожавин сидел без движения, чувствуя, как горит его лицо. Отчитали, как мальчишку, тыкнули в недочеты. Немного попсиховав, майор решил, что действовал правильно. Дал сжатые сроки на выполнение задания, тем самым подстраховался от звиздюлей сверху. А раз Москва решила, что торопиться не стоит — так это еще лучше. Как говорил его наставник, полковник Рыбаков, когда Кожавин только начинал свою службу: «надо вовремя поставить обтекатель». Вот он и поставил. И смягчил удар.

Дальше идти не было смысла. Мы успели до темноты перевалить за седловину горы, и теперь я очень внимательно прислушивался в тишину, царящую на склоне. Ни единого звука, кроме, конечно, запаленного дыхания Шамана. Я так его и не развязывал, и он шел с перетянутыми веревкой руками. Вдобавок ко всему мне пришлось цеплять на него страховочный трос, чтобы хрутт не навернулся вниз. Подъем был не таким сложным, как я предполагал, больше выматывали бесконечные обходы непроходимых завалов. А это тоже отнимало время. Пока найдешь лучший путь, пока сообразишь, как не потерять заложника….

Я прекрасно видел раскинувшуюся подо мной котловину с темнеющими пятнами леса, но ни единого огонька не мелькнуло на фоне серого бархата наступающей ночи. Или меня никто не ждал, что навряд ли, или специалисты уже были здесь. Второй вариант реален, потому что я не сбрасывал со счетов умение хруттов мгновенно оценивать ситуацию и перестраивать алгоритм своих действий. После удачных — надо признать — акций по уничтожению моих помощников, они воодушевлены, и готовы закончить начатое. Только вот столкнуться им придется не с желторотыми птенцами, а с матерым хищником, который уже имеет боевой опыт с таким типом людей.

Я отстегнул трос от страховочного пояса Шамана и ткнул пальцем в кучу валунов, где виднелась небольшая нора. Хорошая защита от ветра, дующая по самой макушке горы.

— Полезай туда и спи до утра. Чтобы я тебя не слышал и не видел.

— Да мы здесь околеем! — возмутился Шаман. — Ты погляди, дубак какой стоит! Минус на улице!

С некоторых пор я не церемонюсь со своей ношей, которую взвалил себе на плечи. Короткий тычок в середину живота, и хрутт согнулся от боли.

— Полезай в нору! — приказал я.

Шаман заполз в маленькое укрытие, подтянул колени к подбородку, иначе он полностью не входил туда. Руки у него были по-прежнему завязаны. Я приготовил ему еще один сюрприз. Обмотав его лодыжки веревкой, прицепил термическую гранату.

— Ты чего делаешь, урод? — заорал Шаман и тут же получил по зубам. Потрескавшиеся губы тут же лопнули, и кровь полилась по подбородку.

— Заткни свою пасть, хрутт! — прошипел я. — Это для моего спокойствия, понял? Двигаться на заднице ты можешь, ничего не произойдет. Но если вздумаешь убежать даже со связанными ногами, то выдернешь запал. И будет много огня, в котором ты сгоришь. Хочешь испытать судьбу?

— Перетерплю, — буркнул заложник, слизывая с губ кровь.

— Молодец, учишься на ходу.

Оставив в покое затихшего хрутта, я спустился чуть ниже, чтобы внимательнее рассмотреть место завтрашнего боя, последнего для меня боя. Теперь все надежды остались в прошлом. Баалс не смог обмануть системы слежения и не отбился от атак воздушных пилотов. Сигнал от корабля, исправно поступавший на мой коммутатор, прекратил свою работу. Он просто замолчал. А это могло произойти только в одном случае: полное разрушение всех систем челнока.

Я пошевелил ушами, вслушиваясь в ночь. Тихо, очень тихо. А чувство опасности твердило, что внизу засада, хорошо организованная засада, где сидят несколько десятков бойцов и только ждут моего появления. Я приду. Рано утром, когда холодный туман начнет клубиться на вершинах сопок и сползать вниз, я активирую полог невидимости и начну действовать. Или начну позже, когда солнце ослепит противника. Мой последний бой будет запоминающимся. Хрутты потеряют много воинов, чтобы одержать надо мной победу. И если случится самое неприятное, то сожалеть об этом не придется. Ведь я окажусь рядом с Великим Саджу! Какая ирония судьбы, выверт сценария, написанного неведомым, но гениальным автором! А он умеет преподносить сюрпризы, — усмехнулся я в темноту. Подстелив под себя термонакидку, чтобы комфортнее было сидеть, я вглядывался в скудное скопление звезд северного полушария Оксигенуса. Где-то там, в глубинах необъятного космоса меня ждет семья, ждет Стая, которая жаждет прикоснуться к реликвии. А Высший Кааси останется здесь, чтобы охранять покой Праохотника. Может быть, в этом и есть смысл моего визита на далекую и отсталую планету. Отсталую настолько, что ее аборигены сумели уничтожить четверых (!) Охотников, пусть и в статусе Учеников, а вдобавок ко всему и завалить транспортный челнок с полным набором бортового оружия. Они не отсталые, а слишком приземленные в своих желаниях. Копошение в своем родовом гнезде начисто уничтожает весь потенциал хруттов, вынужденных растрачиваться и технологически, и психологически на выяснение межличностных отношений. Все ради ничего! Если представить, что армада великолепно обученных хруттов обрушится на Фомальпасу, то становится страшно!

Я вспомнил, что не уничтожил навигационный блок на своем челноке и похолодел. Пытливые умы аборигенов, вероятно, добрались до него и изучили весь маршрут движения. Неужели моя оплошность заставит хруттов начать строить флотилию для нападения на мою родную планету и покинуть, наконец, свою колыбель? Тогда страшнее врага не придумаешь. Месть всегда сладка. Даже по прошествии многих лет она не становится пресной. Я это знаю.

Поднявшись на ноги, я решил спуститься еще ниже. Надо заранее выяснить, где можно незаметно спуститься в котловину и подойти к могиле Праохотника. Ритуальный бой нужно провести там. Но только перед этим я постараюсь выявить места засады, уничтожить лишних врагов, чтобы не нанесли удар в спину, и только после этого провести ритуальный бой. Шаман? Нет-нет! Ни в коем случае! Это будет жертва. Ритуальный боец есть. Он где-то позади, дышит в спину, жаждет насладиться моей смертью, и это желание толкало его все время в погоню, заставляла спасать заложников и отстреливать моих Учеников. Не торопясь, не показываясь, мой кровник идет за мной. Отлично! Утром мы скрестим мечи!

Еще раз поводив ушами и до рези в глазах всмотревшись в накрытое тьмой урочище, я поднялся наверх к уже спавшему Шаману. Посмотрел, как свернувшись в позу эмбриона, хрутт дергается во сне, кинул накидку с подветренной стороны камня и тоже лег спать.

Весь офицерский состав «Гюрзы» в лице подполковника Сорокина, капитана Синицына и капитана Федько собрался в заимке Гугдауля. Печь не зажигали, чтобы искры из дымохода не смогли дать ориентир чужаку, который уже находился в районе урочища. На это показывало устойчивое сияние диода на браслете Синицына.

Гугдауль сидел на невысоком чурбаке возле печки и курил трубку, выпуская дым в открытую дверцу. Он все время молчал, слушая негромкий разговор военных, и на его лице, освещенном неярким бликом двух свечек на столе, было безмятежное спокойствие.

— Вы всех проинструктировали? — Сорокин не отрывал взгляд от листка бумаги, на котором была начертана схема засадных точек и показаны секторы стрельбы в случае появления пришельца.

— Да, — кивнул Федько, — я даже устроил блиц-опрос по схеме этого ученого. Все важные органы, где находятся, куда можно и нужно стрелять, если в голову сразу не попадут. Мужики меня уже материть начали.

— Ничего, перетерпишь, — усмехнулся Сорокин, — лишь бы знания пригодились. Обычно все идет наперекосяк после пяти минут боя. Знаете, что мы не учли?

— Что? — удивился Синицын, отрываясь от пересчитывания патронов, которые он выщелкнул из рожка автомата, и теперь что-то бормотал, заталкивая их обратно. — Нюансов куча, конечно, все не ухватишь, но самое основное уже сделано.

— Мы думаем и мыслим категориями земными, общими, пусть и отличающимися в мелочах. Но суть прежняя. Откуда мы знаем, что он сразу кинется к могильнику? Потому что сами так думаем, и проецируем свою логику на особь, живущую совершенно в других условиях? Это охотник, и в первую очередь, охотник за черепами, то бишь за живыми людьми. А значит, постарается в первую очередь ликвидировать всех, кто будет противодействовать ему.

— Это и ежу понятно, что будет, — пожал плечами Федько, — и такое поведение в логику прекрасно укладывается.

— Я говорю о том, что тварь захочет снять все засадные точки, и потому я ожидаю от него быстрого утреннего рейда по гнездам, где сидят наши люди, — обвел взглядом сослуживцев Сорокин. — Цель его — обезопасить свой тыл. Наша задача — прижать гада к могильнику и взорвать мину. Меньше возни. Могильник простреливается с двух сторон, и оба пулемета находятся на опасной близости от него. Значит, пулеметные гнезда надо обезопасить в первую очередь. Растяжки, сигнальные огни — все должно быть задействовано.

— Уже сделано, — кивнул Федько, — парни сами обложили все подходы сюрпризами.

— Молодцы, соображаете, когда страшно, — попробовал пошутить Сорокин, но вышло у него как-то топорно, невесело. — Ладно, Сашок, ты ребят по связи напряги еще раз, пусть на рассвете не спят, во все глаза смотрят, но не высовываются. И главное, контроль за соседними точками. У всех есть ориентиры?

— Да, все нормально, товарищ подполковник, — Синицын закончил набивание рожка патронами и со стуком вставил его в автомат. Оружие аккуратно повесил на гвоздь, вколоченный кем-то из прошлых стражников урочища в стену, прямо за своей спиной. Чувствовалось во всей его аккуратности дикое напряжение. Капитан Синицын боялся завтрашнего дня, потому что понимал, какое чудовище противостоит им. Агрессивная, быстрая, не боящаяся одним ударом меча завершить стычку, тварь. А еще он боялся за своих подчиненных, чьими жизнями придется рисковать, чтобы остановить пришельца.

— В идеале хорошо бы гнать чужака по цепочке, от одной засадной точки до другой, не давать ему покоя, времени для размышления. Тогда он начнет делать ошибки. Ладно, давайте-ка ложитесь спать, товарищи офицеры, — Сорокин посмотрел на часы, — в три ноль-ноль капитан Синицын заступает на дежурство. Приказываю постоянно, с периодичностью в один час проводить перекличку по точкам. Бойцам спать по очереди.

Сорокин встал и шагнул в угол, где притулился один из бойцов, сидящий в наушниках. Радиостанция моргала бледно-зелеными огоньками на панели, и лицо связиста казалось от этого мертвенно-бледным.

— Не спишь? — хлопнул его по плечу Сорокин.

— Никак нет! — довольно бодро ответил связист, что было удивительно, как он не задремал под шорох эфира в наушниках.

— Как там связь с Сэмом? Появилась?

— Тишина, товарищ подполковник! Пробовал на разных частотах — пусто. Может, не дошел еще?

— Не тот он человек, чтобы хвост добычи отпускать, — задумался Сорокин. — Ладно, соединяй меня с «Первым», буду доклад давать.

Как бы ни осторожен был чужак, но ошибку все-таки сделал. Он не поднимался вверх, не смотрел тылы, хотя предугадывал о непрекращающейся погоне. А должен был элементарно подстраховаться. Или устал?

Алекс долго смотрел в тепловизор на неподвижную сигнатуру, окрашенную в желтовато-красный цвет. Чужак спал, температура его тела постепенно понижалась. Второго — заложника — он разглядеть не мог, но знал, что Шаман находится где-то рядом. Пока капитан занимался созерцанием, Тыкулча и Бес развели небольшой огонь на другой стороне увала, и то в целях предосторожности — за большой гранитной стеной, нависшей над тропой. С верхней точки увала огонь не был виден, и вздумай чужак осмотреть местность позади себя — ничего не увидел бы. Эвенк, что бы он ни говорил, хорошо знал эти места.

— Я часто хожу здесь, — признался Тыкулча, когда они все втроем уселись напротив костра, — и даже стоянка для отдыха выбрана мной не случайно. Иду охотиться, беру с собой пару сухих валежин и прячу здесь.

— А я и удивляюсь, откуда на россыпях дрова? — хмыкнул Бес, правя лезвие небольшим оселком. — Запасливый ты, анда.

— Какой есть, — хитро прищурился охотник, скрывая отблеск пламени в своих зрачках.

— Вам же нельзя находиться в урочище, — Алекс пошевелился, удобнее устраиваясь на плоском камне, на который предварительно бросил деревяшку из запасов Тыкулчи. Не хватало еще геморрой подхватить в самом расцвете сил. Мужики потом от смеха животы надорвут.

— Нельзя, — легко согласился эвенк, — но многие молодые парни тайком ходят сюда, смотрят вниз. Даже спорят между собой, кто дольше всех проживет возле могилы чудовища. Ближе нельзя — Гугдауль шибко сердится.

— Он знает, что вы нарушаете табу?

Охотник ненадолго замолчал, заворожено глядя в огонь, только левой рукой медленно теребил шерсть на загривке Гудейкона. Собака тоже была спокойной, греясь возле живительного тепла. Она вытянула лапы и положила на них свою умную морду.

— Он все знает, — ответил Тыкулча, — мы же вместе росли, с одного стойбища. Гугдауль самый лучший из нас, сам вызвался идти в стражники.

— Часто люди сюда забредают?

— Бывает. Много людей ходит по тайге. Гугдауль гоняет их, чтобы не нарушать покой места. Думаю, скоро все закончится, и можно будет здесь снова охотиться. Зверя много здесь, не боятся человека….

— Почему так думаешь? — осторожно спросил Бес, заканчивая процедуру правки. Он аккуратно вложил клинок в ножны.

— Дух устал, — туманно ответил охотник, — требует забрать его отсюда. Не зря сюда порождение тьмы рвется.

— Поэтому старейшины разрешили допустить военных в урочище? — догадался Алекс.

— Всем нам легче будет одолеть врага, — Тыкулча замолчал, теперь уже надолго.

— Ты связь проверял? — спросил Алекс.

— Здесь не берет, — Бес понял, что от него хочет напарник, и упруго вскочил на ноги.

— Поднимись наверх. Надо связаться и сказать, что мы здесь. Скорректируем действия.

— Бес на связи, товарищ подполковник! — вскинулся боец, сдергивая наушники.

Сорокин, до этого задремавший за столом, тут же оживился и, подойдя к рации, нацепил гарнитуру на себя.

— Второй — Бесу! — послышалось в наушниках. — Кто-нибудь ответит? Куда пропали?

— Второй на месте! Поменьше пустых разговоров в эфире! — Сорокин был рад, признаваясь себе. Как-никак усиление огневой мощи, да еще и с тыла.

— Докладываю: мы на хвосте твари, в трехстах метрах от него. Сейчас он отдыхает. Заложника не видим, но он где-то в камнях, — редкие атмосферные разряды забивали голос Беса. — Какие наши действия?

— Постоянный контроль за объектом. Нам нужно знать, когда он начнет движение. В бой не вступайте, координируйте его действия, держите с нами связь.

— Утром переключите на общую волну, — предложил Бес, — так все будут в курсе, не нужно будет дублировать.

— Разумно, так и сделаем, — согласился Сорокин. — Ваше мнение: когда объект начнет движение?

— Он непредсказуем, это точно. В любой момент. Будем следить за ним. Длинный переход все равно утомил его, так что раньше пяти утра он с места не сдвинется.

— Наше видение ситуации совпадает, — удовлетворенно кивнул Сорокин. — Бесу — отбой.

Отдав гарнитуру бойцу, он сказал:

— Давай и ты ложись спать. Я Синицыну сказал, чтобы тебя в четыре разбудил. Как встанешь — сразу настрой общую волну.

— Понял, товарищ подполковник.

— Все, тогда спать.

Унылые рассветные сумерки только стали окрашивать где покатые, а где и острые верхушки гольцов, как холодный туман тут же покатился в котловину, закрывая и без того плохой обзор. Чертыхнувшись, Алекс включил тепловизор, но успокоено вздохнул. Пятно, неподвижно лежавшее возле камней, только-только начало шевелиться и наливаться живительными красками. А то ему уже стало казаться, что тварь окоченела от сибирских заморозков. Хорошо было бы, если так и произошло. Сколько проблем решили бы одним махом. Нет, живой, тварюга. Поднялся, стал крутиться на месте.

Туман плотной стеной окутал вершину горы, что было очень плохо. Алекс чертыхнулся. Услышав за спиной осторожное шуршание камней, узнал по шагам Беса. Напарник, отчаянно зевая, пристроился рядом. Осторожно положил автомат на камни, чтобы ни одна деталь не звякнула, пожаловался, потирая лицо:

— Здесь какие-то осыпи ненадежные. Невозможно пройти тихо. Иней еще этот….

— Разворчалась бабка Маланья, — усмехнулся Алекс.

Что-то мокрое, теплое и влажное ткнулось ему в левую ладонь. Это любопытный Гудейкон торопился занять свое место. Он словно чуял, что сегодня начнется Большая Охота, и в его движениях чувствовалось, что накопленная за дни бездействия энергия буквально распирает, толкает вперед.

— Скоро туман уйдет вниз, — очень тихо, чуть ли не в ухо, прошептал Тыкулча.

Как он умудрился без малейшего шума спуститься сверху? Или мягкие сапоги способствуют такому способу передвижения? Алекс отмахнулся от ненужных теперь мыслей, так как был уверен, что чужак знает об их присутствии, извлек «Каскад» и попробовал смотреть через него. Бесполезно. Мутное плотное молоко, сквозь которое видно непонятное мельтешение крупной фигуры. Там он еще. Не двинулся с места.

— Второй — Бесу! — ожила рация.

— Твою дивизию! — Бес добавил пару соленых слов и, приникнув спиной к камню, ответил: — На связи! Объект на месте. Очень густой туман, плохая видимость.

— Если ниже спуститься?

— Рискованно. Тварь обладает хорошим слухом. Вызывать буду я, как поняли?

— Принято, Бес. Отбой.

Спецы переглянулись. Хочешь или хочешь — придется ждать. Туман рано или поздно уйдет вниз, и вот тогда не зевай.

— Почему он сидит на месте? — Бес явно нервничал, и это на него не было похоже. Кажется, он заразился нетерпением поскорее разделаться с чужаком, и его непонятное поведение выводило напарника из себя.

— Не дергайся, брат, — покачал головой Алекс, — жди. Любая ошибка с нашей стороны — и мы трупы. Ты даже не представляешь, насколько он опасен.

Действительно, уже прошло два часа, туман рваными клочьями скатился вниз, да еще свежий утренний ветер, промозглый и противный, помог спецам. Теперь лежанка чужака была как на ладони. Он то и дело спускался вниз метров на сто, внимательно смотрел по сторонам, еще дольше вглядывался в котловину, потом поднимался наверх и, нагнувшись, что-то делал между навалов камней.

— Там заложник, — точно определил Алекс, — он его связал, периодически проверяет.

— Здесь недалеко, может, попробуем из двух стволов грохнуть? — возбужденно прошептал Бес. — Бьем в голову — гейм овер.

— Я хочу его на клинок взять, — мотнул головой капитан.

— Мля, Сэм! Ты прикидываешься идиотом или на самом деле такой? — зашипел Бес. — Прости, конечно, за такое сравнение, но другое на ум и не приходит! Нахрен лезть под его удар? Он тебя сверху как полено развалит!

— Я тебя успокою, — насмешка тронула губы Карева, — и за меч возьмусь только в случае форс-мажора. Не верю я, что кто-то из наших сумеет влепить хорошую очередь в его череп. Тварь очень подвижная, сам же видел. Так, внимание! Объект вытащил заложника!

Я не торопился. Зачем? Последний акт представления должен быть динамичным, напряженным и акцентированным на детали. Признаюсь, в детстве мне нравилось смотреть на лицедеев, на их художественные кривляния на сцене. Это был другой мир, в который я, хвала небесам, умудрился не вляпаться. А вот сейчас чувствую потребность в выплеске эмоций, чтобы на языке жестов детально показать зрителям, какой я великий актер. Может, меня немного заносит от нервного потряхивания, которое я начал испытывать с первыми лучами солнца, поднявшимися над горами? Это состояние мне несвойственно. Я еще подожду, мне торопиться некуда. Утреннее солнце будет бить в глаза хруттов, приготовивших мне засаду. Не такое яркое, оно все же заставит их моргать, вытирать слезы и постоянно щуриться. Их оптика не сможет уловить мои движения. Надо закончить до того, как солнце встанет на середину неба.

Внезапная мысль посетила меня, и я даже хмыкнул от удивления, потому что не представлял себе развитие событий в случае своего успеха. Действительно, а если выживу? Что я буду делать на Оксигенусе? Дожидаться старости, забившись в нору, или до самого конца буду копить черепа хруттов в одной из пещер? Отобью себе территорию, буду править на ней, подчинив своей воле жалких аборигенов…. Да, фантазия разыгралась не на шутку.

Как там, кстати, мои преследователи? Затихли, подобно земляным мышам, и даже в мою сторону боятся дыхнуть? Знал я, что они уже здесь, почуял их слабые голоса, шорох камешков под ногами, даже железистый запах шерсти их собаки унюхал. Пусть торчат наверху, никуда не денутся. Мое благодушие не беспредельно, и я с ними все равно разберусь.

— Просыпайся, — пихнул я ногу Шамана. Пока он спал, я отсоединил гранату. Дернется спросонья, и оба заполыхаем.

Хрутт зашевелился, со стоном вытянулся. Так я и знал, что забудет, какой гостинчик на ногах висит. Дурень!

— Шевелись уже! — добавил я своему голосу нетерпения. — Время пришло. Начнем спуск.

Шаман еще не отошел ото сна, и потому выглядел как рыба, выброшенная на берег. Я схватил его за шиворот, выволок наружу и рывком поднял на ноги. Легонько стукнул по щеке, заляпанной засохшей кровью. Взгляд хрутта обрел ясность. И тут же в них плеснулся страх. Предчувствие своего конца каждое живое существо чувствует каким-то мистическим способом. Вот и Шаман заволновался. Чтобы он не стал прокручивать в своей голове различные варианты побега, я толчками погнал его вниз. Ну, погнал, это сказано крепко. Под ногами лежал тонким слоем иней, сделавший спуск очень опасным и коварным. Это не критично. Я пока не собирался совершать спуск полностью на дно урочища. Надо оглядеться, выяснить, где устроена засада, сколько хруттов задействовано в моей поимке. Не будут они стрелять на поражение. Я им нужен, очень нужен. Я проводник, знающий путь к своей планете. На этом и надо строить свою защиту.

Солнце окончательно поднялось над гольцами, окружающими котловину могильника, иней заискрился мириадами радужных точек, неприятный ветер сверху забрался под комбинезон. Холодно. Пар клубами вырывается вместе с дыханием.

— Перестань так дышать, — раздраженно приказал я Шаману, который с сиплым вдохом и выдохом шагал впереди меня, — ты демаскируешь меня.

— Зассал? — голос хрутта был севшим. Заболел, лежа на камнях. Но столько желчи и ехидства в нем, что я не преминул стукнуть наглеца по шее. — Здесь тебя не плюшками встретят, а свинцом. Синильга не зря к тебе приходила! Помни об этом.

Никак не угомонится. Пусть. Недолго ему осталось нервы мои трепать.

Мы спустились еще ниже и оказались на пологой площадке, откуда открывался хороший вид на урочище, но из-за оседавшего тумана, все еще не проглядывалась картина будущего театра действия.

— Сел и замер, — приказал я Шаману, прижимая его к земле своей рукой.

— Долго он еще будет нервы трепать? — Бес оторвался от «Каскада» и передал его Алексу. — Делает шаг — осматривается, сидит. Потом снова шаг — и осмотр! Специально, что ли?

— Не кипишуй, пока туман не рассеется, он никуда не полезет, — верно расценил действия чужака капитан. — Он — актер, все его жесты и действия строго рассчитаны, потому что знает о зрителях на галерке.

— Ты с ним не разговаривал за бутылкой? — подозрительно вгляделся в напарника Бес и натужно усмехнулся. — Раскрыл его, словно книгу.

Вместо ответа Карев лишь махнул рукой и показал жестами, что надо связаться с группой.

— Внимание! Бес на связи! — напарник поднес ко рту рацию. — Объект остановился, ждет, осматривается. Прекратить любое шевеление на точках!

— Ветерок бы хороший! — прошептал Алекс. — Ну, действительно, сколько можно тянуть? Осторожный чересчур стал, почуял засаду? Тыкулча! Умеешь духов вызывать? Ветер нужен!

Эвенк молча покачал головой; он сидел на корточках чуть выше спецов и успокоительно поглаживал лайку по голове. Гудейкон уже был весь на взводе. Шерсть на загривке топорщилась как ирокез у панка, белоснежные клыки то и дело показывались из-под нижней губы.

— Посвисти, — дал совет Бес, — моя бабка на покосе таким способом ветер ворожила. Комарья — ужас, особенно в полдень! Жара стоит, солнце раскалено добела, и ни ветерка! Вот и говорила мне: внучек, свисти, давай!

— Помогало? — заинтересовался Тыкулча.

— Помогало, — убежденно сказал Бес, но, подумав, добавил: — Не всегда, конечно, врать не буду. Свисти, Сэм.

Алекс про себя рассмеялся. Бес — тот еще сказочник, наговорит с три короба с серьезным видом, приходится верить. И он тихонько засвистел какую-то старенькую мелодию, не отрывая оптику «Каскада» от широкой спины своего врага. До сих пор сидит притихшей крысой, не желает выходить.

«А я бы пошел, — подумал Алекс, — в тумане хорошие шансы проскользнуть в урочище, и, двигаясь от точки к точке, снять все дозоры».

Внезапно откуда-то натянуло серые облака, закрывшие солнце, и мощный порыв ветра погнал остатки тумана вниз, и стал разрывать его на мельчайшие клочья. Он промчался по котловине, пригибая кроны деревьев, и так же внезапно затих.

— Объект начал движение вниз! — Бес бросил рацию в кармашек и обрадовано толкнул Алекса в плечо. — Я же говорил — поможет!

Где находится могила Праохотника, я, кажется, выяснил. Урочище, похожее на растянутую кишку, простиралось с севера на юг, и было ограничено стиснутыми со всех сторон холмами и скалистыми останцами, за которыми сразу возвышались гольцы. Примерно три километра туда и обратно. Так вот, могила, по моему разумению, находилась возле большой гранитной стены, под которой слишком странно на первый и беглый взгляд были навалены камни, один на другой, образуя правильный прямоугольник. А еще на вертикальной стене были знаки. Много знаков, значение которых я не знал, но смысл их был понятен. Под завалом лежал Саджу. Именно туда я и пойду, но не по самой середине, а по краю, скрываясь в тени леса. А вот где засели хрутты? В первую очередь я осматривал склоны и пришел к мысли, что самые лучшие места — на высотах, где много камней, где можно скрытно наблюдать за передвижением. Мои ноздри не улавливали чужой запах. Чисто? Или хорошо замаскировались?

Шаман тоже притих, мелко семеня по хвойному ковру, который простирался на несколько сот метров, усыпая мелкие камни и корневища деревьев. Он шел впереди, прикрывая меня своим корпусом. Вокруг стояла невозможная тишина. Где-то далеко раздался дробный стук дятла, и, рассыпавшись по лесу многоголосым эхом, затих в чащобе.

— Начинай спускаться вниз, — приказал я, и легонько толкнул в спину хрутта, чтобы он взял верное направление, — и как выйдем на открытое пространство — остановишься.

Шаман был бледен, потому что не знал, что произойдет через несколько минут. Если бы знал — побелел бы еще больше. Я дождался, не выходя из-под прикрытия деревьев, когда хрутт выйдет на открытую местность, и широкими прыжками выскочил наружу. Резко и быстро обмотал ноги заложника так, как делал вчера вечером, и вздернул руку вверх, показывая, что у меня есть. Термическая граната должна хорошо смотреться в оптику. Подержав ее некоторое время, чтобы хрутты оценили мой жест и рассмотрели во всех деталях, что я держу, продернул через кольцо веревку и всю эту композицию крепко привязал к Шаману.

— Вот так будет лучше, — ухмыльнулся я, — стой и не дергайся. Если вздумаешь резать веревку — сработает самовзвод. Тут даже ничего нажимать не надо. Пых! И нет тебя!

— Сука ты, — только и выдохнул Шаман, сгорбившись.

— Кто мне объяснит, что он делает с заложником? — не отрываясь от бинокля, спросил Сорокин. — Что у него в руках? Граната? Я не разберу толком!

Рядом с подполковником на куче заранее приготовленного лапника лежали Синицын и Федько, которые координировали свои засадные точки. Они тоже внимательно смотрели на происходящее на противоположной стороне урочища. До твари было далековато, но его манипуляции ясно показывали: заложнику привязывают к ногам гранату.

— Да, — подтвердил Федько, — именно гранату. Теперь быстро пошел к могиле! Товарищ подполковник, там «точка три»! Мои сидят! Что делать?

— Пусть подпускают поближе и бьют на поражение! — скрипнул зубами Сорокин.

— «Точка три»! Огонь на поражение на дистанции двести! — быстро произнес в рацию Федько.

— Принято!

Дальше все понеслось как в фильме, поставленном на быстрое воспроизведение. До ушей командиров донесся дробный перестук РПК. Бойцы дождались, когда тварь выйдет в их сектор стрельбы и всадили чуть ли не полрожка в корпус, почему-то забыв, что надо бить в голову. А, может, и не попали благодаря реакции твари. Силуэт чужака мгновенно метнулся в сторону и исчез с поля зрения. Просто исчез. Только что стоял, а теперь его и нет. Задела его очередь или нет, уже нельзя было выяснить.

— Объект применил маскировку! — доложили по рации. — Мы его не видим!

— Вы попали в него? — нетерпеливо спросил Федько.

— Не уверены, товарищ капитан! Быстро исчез!

— Почему в голову не стреляли? — рявкнул капитан. — Глядите в оба! Он засек вашу позицию!

Я засек их позицию. Стреляли с верхнего увала скалы, торчащей поперек котловины. Хорошо забрались, даже и не достать. Летящую в меня свинцовую струю я просто почувствовал, и прежде, чем она впилась в мое тело, шагнул в сторону. Левую руку рвануло болью, и она сразу повисла плетью. Я сразу же активировал режим невидимости и припустил по склону, заросшему мелким кустарников, вверх, откуда мне было бы легче добраться до засады. Меня потеряли, и поэтому будут нервничать, допускать ошибки. А мне уже видно, что на вершину скалы ведет едва натоптанная тропка, по которой я и припустил огромными прыжками. Теперь меня не остановить. Быстрота и спасла. Видимо, хрутты заложили мину или поставили растяжку, которую я и задел. За моей спиной грохнуло так, что уши заложило. Опять рвануло левую руку, но сейчас только комбинезон порвало. Это плохо. Силовые нити, вшитые в ткань комбинезона, создают контур невидимости, и при повреждении начинают сбоить. Забавно, наверное, я выгляжу со стороны. Несется какая-то масса по воздуху, расплывчатая и пугающая своей непонятностью.

Я уже видел, как за камнями шевелятся двое хруттов, перекидывая свое автоматическое оружие на сошках в мою сторону. На пределе возможностей я достиг засады за несколько мгновений до выстрелов. В моей руке блеснул меч. Один из хруттов вскрикнул и завалился на спину с залитым кровью лицом. Он прижал к нему руки и уже не делал попыток сопротивляться. Второй осклабился, выдернул нож и принял боевую стойку. На Фомальпасе обучают владеть клинками средней длины, и такие ножи не имеют никакого превосходства, поэтому и не нашли им применения, разве что рыбу почистить. Техника боя совершенно другая, но хрутт об этом не знал, или забыл все наставления. Ему надо было вести огонь на поражение из своего автомата, но его он отбросил в сторону. Кому как. Я сделал пару резких взмахов крест-накрест, отгоняя противника к самому краю наваленных друг на друга камней и образующих великолепное прикрытие. Хорошо устроились, но не учли моих скоростных качеств.

Хрутт попробовал достать меня широким махом, но его постигла неудача. Я сделал лишь пару шагов назад и поймал его на противоходе. Мой клинок просто развалил бойца пополам. Деловито отрубив обоим головы, я выставил трофеи на бруствер и издевательски помахал руками тем, кто сейчас смотрит на меня. Я злил хруттов сознательно. Злость и желание отомстить повлечет за собой ошибки в управлении боем, изменит ситуацию.

Закончив с первой засадой, я скачками понесся вниз по тому же маршруту и совершенно забыл о своих преследователях. Меня встретили огневым шквалом, и если бы не стволы деревьев, принявших на себя основной удар, то пришлось бы худо.

Выхватив плазмоган, я сделал пару выстрелов, не видя противника. Хорошо замаскировались. Полыхнуло жаром, мгновенно высохшая хвоя занялась огнем. Жадные языки потянулись к деревьям, и скоро за моей спиной горел приличный кусок леса. Белые клубы дыма сменились ровным гудением огня, пожирающим древесину. А я уже мчался дальше. Пробежал мимо Шамана, упавшего на камни. Спасался от шальной пули, наверное. Даже голову обхватил руками.

— Лежи и не дергайся! Скоро вернусь! — напутствовал я и припустил так, что в ушах засвистело. Я уже понял, куда мне следует бежать дальше. Задача хруттов вырисовывалась простая и ясная: выгнать меня под фланкирующий огонь пулеметов и автоматов. Все сектора обстрела сходились в одном месте. И этим местом был ручей, протекающий по урочищу. В ином случае хрутты, раскидав огневые точки по котловине, могли задеть друг друга, стреляя по мне. Они и не стреляли, ждали, куда я направлюсь.

При свете полуденного солнца я заметил на противоположной стороне урочища среди нагромождения скальных пород небольшое деревянное строение. К нему из котловины вела хорошо натоптанная тропа. Почему бы хруттам не выбрать эту хижину в качестве командного и координирующего центра? Если мои догадки верны, то именно там находятся основные силы противника. Если я уничтожу их, дальше будет легче.

Но я понимал и другое. Мне не удастся отсюда вырваться, если не смогу вырезать всех хруттов, которые обложили меня. Каждый выступ таил опасность, по мне плотно стреляли со всех сторон, а главного поединщика я до сих пор не видел. Но он был здесь, я точно знаю. Что ж, спектакль подходит к своему логическому завершению. Последний акт будет ярким и запоминающимся. Жаль, некому будет оценить красоту финала. Я ошибся только в одном: в желании земных охотников обязательно уничтожить меня. Никто не испугался моих намерений, ни устрашающих актов насилия. Хрутты, как высокоорганизованные существа, чуточку выросли в моих глазах. Как же здорово, что они не вышли в далекий космос, где могли бы наделать много бед. Способные, но не видящие огромных перспектив, жалкие людишки!

— Гнида, моих ребят уложил! — Федько с размаху саданул кулаком по камню и зашипел от боли, рассадив кожу до крови. Схватив автомат, он ринулся было вниз, но цепкая рука Сорокина схватила его за шиворот.

— А ну, сядь! — рявкнул подполковник. — Давай без истерик! Приказываю прижать задницу и ждать!

Гугдауль положил свой карабин в выемку между камнями и чуть ли не слился с прикладом.

— Он бежит сюда, — бесстрастным голосом произнес стражник, — он понял, где надо наносить главный удар. Как ножом в сердце. Один удар!

Карабин вздрогнул от выстрела. Чужак на мгновение споткнулся, но выпрямился и продолжил движение.

— Хорошо, что на тропе растяжки, — произнес радист, который сидел позади офицеров и сжимал в руках свой автомат, — может, разорвет, нахрен….

— Его плохо видно, — на мгновение Гугдауль оторвался от карабина, — дух умеет быть невидимым.

— Ты попал в него? — нетерпеливо спросил Синицын.

— Попал, анда, видишь, заковылял, — стражник снова нажал на курок. Оружие басовито тявкнуло.

— Как только тварь преодолеет растяжки — бьем из всех стволов, — приказал Сорокин. — Ракитин и капитан Федько применяют гранатометы, а я и капитан Синицын обеспечиваем огневую поддержку. Ну, Гугдауль сам знает, куда всаживать. А почему не в глаз стреляешь?

— А я не вижу его. Расплывается все, — пояснил эвенк.

Шарик уже поскуливал от нетерпения. Он не понимал, почему хозяин не отпускает его, привязав веревку к прочно вбитому в каменистую почву колышку. Желание пса сорваться с места и начать скрадывать добычу было настолько велико, что он заскреб когтями по траве, сдирая дерн большими пластами.

— «Точка два и четыре»! — это Федько пробовал скоординировать действия всей группы. — Огонь на поражение!

— Не достанем! — тут же откликнулись обе засадные точки. — Расстояние большое! И там наши появились! Бегут следом за тварью!

— Я вижу, — подполковник вскинул бинокль, сразу поймав в окуляр Карева, который устремился в погоню за чужаком. Выглядел он довольно странно. В одной руке автомат, в другой ножны с мечом. Большего самоубийцы Сорокин еще в жизни не видел. Взгляд его метнулся дальше, где возле заложника копошился какой-то человек с винтовкой, чем-то похож на Гугдауля. Тоже эвенк, Карев же докладывал…. Бес торопится следом за напарником.

Между тем пришелец уже достиг тропы, но не стал по ней бежать, а свернул в сторону. Значит, уже научен горьким опытом, что может налететь на растяжку.

— Чего ждете? Бейте! — прорычал Сорокин.

Захлопали подствольники, и первые грязные кучи мелких камней вперемешку с осколками гранат обрушились на чужака. Подключились автоматы. Сорокин уже был готов признать, что пришельцу помогает их дьявол, черт, небесный заступник — неважно, но ни одна пуля не попала в голову. Или же чужак умело уклоняется от траектории полета, что навряд ли, или существует какое-то поле, отклоняющее любой поражающий элемент. Дикая реакция пришельца, качающегося на быстром бегу, словно по принципу маятника, поражала. Он ведь не просто качался, а уводил невероятными скрутками свое тело в сторону, при этом не прекращая бег. Но между тем подполковник прекрасно видел, что пули рвали ткань комбинезона, и фигура чужака все четче проявлялась на фоне полуденного солнца как черно-белая фотография в химических реактивах.

— Должна же быть на тебя управа! — проскрипел зубами Сорокин, короткими очередями стараясь попасть в вытянутую голову, маячащую внизу. Движущаяся мишень не собиралась падать.

Возле уха еще раз стукнул карабин Гугдауля. И фигуру чужака сдуло со склона.

— Это что было? — прекратил стрелять Федько. Он даже высунулся по пояс из укрытия. Плазменный разряд ударил перед ним, опалив брови и волосы. Воздух, казалось, затрещал от избытка энергии. Капитан вскрикнул, схватившись за лицо. Синицын сдернул его вниз и пригасил готовые загореться волосы.

— Смерти захотел? — Сорокин сплюнул тягучую слюну и осторожно выглянул наружу. — Гугдауль, ты попал в голову?

— Не уверен, тайча (начальник), пуля голову задела, кажется. Но он жив. Внизу шевелится.

Алекс успел нагнать Сутулого, когда тот неизвестно от чего свалился со склона, и теперь копошился у подошвы холма, силясь встать на ноги. Капитану пришлось несколько секунд приводить бешено работающее сердце в норму и восстанавливать дыхание. Помахав руками, он показал, чтобы все прекратили стрельбу. Отдышавшись, он свистнул. Чужак заметил его, подняв голову с налившимися кровью глазами.

— Давай, выходи сюда, гад, — Алекс положил автомат на землю и сделал несколько шагов в сторону пришельца. — Хватит валяться, пора помирать.

Сутулый сделал неожиданно резкий бросок и очутился на ногах. На него было страшно смотреть. Обожженное серое лицо, скрутившиеся от жара волосы, комбинезон порван в клочья. Его шатало не сколько от усталости, сколько от ран, нанесших ему ощутимый вред. Регенерация шла полным ходом, но времени у твари не будет. Алекс не даст ему этого времени. И о благородстве к раненому сопернику не должно даже речи быть.

Он быстро вытащил меч, ножны отбросил в сторону. Махнул клинком. Сутулый обнажил свои зубы в оскале, мало похожем на улыбку и сделал шаг навстречу.

— Догнал? — прошипел он. — Это хорошо. Ритуальный бой — это хорошо.

И неожиданно нанес мощный удар сверху. Ростом он выигрывал у Алекса, и поэтому сразу воспользовался своим преимуществом. Мускулистый и динамичный, пришелец не откладывал дело в долгий ящик. Алекс успел выставить клинок, и его чуть не вырвало из рук. Тут же, не делая паузы, Сутулый снова ударил, и снова сверху. Рука заныла. Обхватив рукоятку меча для верности еще и левой рукой, капитан резко ушел в сторону от молотящих ударов и боковым махом решил подрубить бок твари. Сутулый легко парировал и сам нанес аналогичный удар. А потом сразу колющий в грудь.

Алекс был вынужден отступить, но благодаря этому маневру заметил, что чужак припадает на опорную ногу, и решил атаковать слева. Короткий тычок для отвода глаз, и тут же оказаться за спиной. Неплохо. Сутулый развернулся тяжело. Это неискушенный зритель не заметит разницы в движениях, но Карев видел, что сопернику действительно тяжело двигаться. Ногу ему повредили качественно. Еще раз повторить маневр, и вот уже жало меча ткнулось под ребра Сутулого. Чужак коротко рыкнул и нанес колющий удар. Левая рука враз потеряла чувствительность.

«Этак меня надолго не хватит, — с тревогой подумал Алекс, — еще пару заходов, и он меня прижмет. Под правый отросток надо бить, там его слабое место».

А Сутулый словно второе дыхание получил. Регенерация шла полным ходом, что было плохим знаком для Карева. А рука уже тяжелеет, куртка намокла от крови.

— Ощути неотвратимость смерти! — прошипел Сутулый, взвивая свой меч в воздух. Описав блестящий полукруг, клинок обрушился на голову Алекса. Мгновение — и все будет кончено…. Тяжелый удар в рукоятку клинка просто вырвал его из рук Охотника. Тягучий металлический звон затих в небе, а чужак остался без оружия. Короткое замешательство могло стоить ему жизни. Существо остановилось в замешательстве, ничего не понимая.

Совершено неожиданно в их поединок вмешалось нечто светло-серое, с белесыми подпалинами на груди. Остервеневший Шарик, то ли сорвавшийся с привязи, то ли его отпустил сам хозяин, вцепился в левую ногу твари и с рычанием рванулся в сторону, оставив у себя в пасти большой клок материи и окровавленного мяса. Несвойственное поведение для лайки, призванной только облаивать загоняемую дичь. Охотник выхватил нож, и, не оборачиваясь, махнул рукой, уже зная, где находится собака. Он даже чувствовал, как сталь разрывает плоть…. Но Шарик умудрился отскочить еще дальше, сменил вектор атаки и кинулся под его правую ногу, и это предопределило исход поединка. Охотник пошатнулся от резкой боли — зверь вырвал в том месте сухожилия. Не медля ни секунды, Алекс вплотную подошел к сопернику и вогнал лезвие наискось под рудиментарный отросток, провернул его и додавил.

Сутулый взревел и попробовал достать широкой ладонью голову капитана, но сдерживаемый болью, ничего не мог сделать. Из его глаз покатились слезы.

— Хороший удар, но ты сделал ошибку — не надо было подходить ко мне, — усмехнулся он.

Его рука взметнулась к горлу Алекса, но встретила пустоту. Капитан уже стоял в нескольких шагах от Сутулого.

— Я учел твою реакцию, — Алекс поднял автомат и дал очередь по коленным суставам. — И ошибок брата не повторю. Помнишь его, сука?

Нижние конечности чужака подломились, он тяжело рухнул на землю. Алекс снова приблизился к нему и выдернул клинок из раны.

— Ты думал, что я буду с тобой ритуальный бой проводить? Нет! Идиотов больше не осталось ловиться на такую честность!

Выдернув из ножен «кабар», он провел плоской стороной лезвия по своей щеке и стремительным движением рассек горло Сутулого. Подождав несколько минут, внимательно глядя в гаснущие глаза пришельца, он присел рядом, мельком взглянул на запыхавшегося Беса, вставшего в нескольких шагах от него, и сказал:

— Это твой конец, Сутулый. Прощай.

— Сэм! — крикнул Бес, вскидывая автомат.

Дико взвыл Шарик.

Рука твари даже в полумертвом состоянии метнулась к клапану кармана на комбинезоне, выдернула что-то блестящее, и вогнало в левый бок Алекса. Капитан со стоном повалился на спину, а его напарник с искаженным от злости и отчаяния лицом приставил к голове лежащего пришельца ствол автомата и короткой очередью разнес ее вдребезги.

Военно-транспортный вертолет впервые в истории Чертова урочища сел на каменистую почву заклятого места. Лопасти его не переставали крутиться, и люди, грузившие тела погибших бойцов, вынужденно пригибались к земле, пряча лица от пылевой завесы, поднятой винтами машины.

— Да шевелитесь вы! Он все равно в шоке! — орал Сорокин на бегущих бойцов, в руках которых качались носилки с раненым Алексом. — Давай, давай, родной! Принимай! Заложника тоже грузи! А то он ног не чует! Сильное истощение! Лети сразу в Романовку! Понял? Там полевой лазарет развернут и МЧС-ники стоят! Все, гони!

Второй пилот показал большой палец, дескать, понял, не дурак! Дверь вертолета захлопнулась, шасси тут же оторвались от поверхности земли, и винтовая машина, тяжело набирая высоту, полетела в южном направлении, ослепленная осенним солнцем.

Сорокин с облегчением выдохнул воздух из легких и насмешливо спросил Гугдауля, который тихо беседовал в стороне от военных со своим сородичем, Тыкулчой:

— Выстрел твой был хорошим, только почему сразу не в голову или глаз? Рука дрогнула?

— Зачем так говоришь, тайча? — невозмутимо пожал плечами стражник. — Стрелял в меч, не хотел белого брата обидеть. Это была его охота.

— Но ты же помешал ему? — не отставал от Гугдауля Сорокин. — Выбил оружие из рук твари, значит, помешал поединку?

— Злой дух имеет много помощников, — ответил эвенк, — а твой человек был один. Я уравнял шансы. Вот только Шарик глупый, однако. Зачем мешал? Совсем постарел, анда!

Шарик виновато махнул хвостом, еще больше свернул его тугим колечком, и осторожно прилег неподалеку от хозяина, преданно глядя ему в глаза.

Сорокин усмехнулся, потер щетину на закопченных щеках и посмотрел в пронзительную синеву неба, в котором, на удивление, не было ни одного облачка, и сморгнул слезу, навернувшуюся от яркого солнца. День обещал быть великолепным.