Кровь и розы

медленно укусил, погружая клыки в плоть, пока не прижался к коже

губами, и принялся пить.

По всему телу разливалось желание чувствовать его

прикосновения, от которого горела кожа. Я вцепился в него, крепко

удерживая у своего горла, и прижался, чтобы ощутить опьяняющее

удовольствие от контакта кожи с кожей. Уже одной точки

соприкосновения – его губ на моей шее, его клыков в моей плоти –

было ошеломляюще много, но я жаждал большего.

Он пил, толкаясь в меня и переплетаясь телом с моим. Раньше,

чем он успел напиться, он поднял голову и отодвинулся, пристально

глядя на меня. Я хотел было заговорить, умоляя его не

останавливаться, но он поймал мой взгляд, и слова застыли в горле.

Его горящие глаза были полны решимости.

Взяв мои руки в свои, он поднял их ко рту и, тихо рыча, принялся

вылизывать и посасывать бьющиеся жилки на запястьях. Погладив его

кончиками пальцами по щеке, я приглашающим жестом прижал руку к

его губам.

Он зарычал вновь и присосался сильней. Открыв глаза, он

приковал меня к месту взглядом не хуже, чем руками.

— Ох, как же я по тебе скучал, — прошептал он, не отрывая от

меня обжигающих глаз. — Никто не был и близко похож на тебя. Ни

один человек. Я бы отослал их всех, но мне нужно было питаться. —

Его зубы легонько царапали мое запястье. Он снова прикрыл глаза. —

Ведь ты приказал мне жить.

Я дернул руками, проверяя прочность хватки. Он меня отпустил. Я

обнял его за талию, опустил ладони на бедра и дернул его брюки.

— Снимай. — Голодные всхлипы рвались из моего горла. —

Майкель, сними их.

Он, приподнявшись, отстранился. От отсутствия его

прикосновений мне стало больно. Но вид рук на поясе, быстрыми

движениями расстегнувших одежду и стянувших её вниз, к коленям,

стоил того.

Чтобы снять их окончательно, ему пришлось слезть с меня. Когда

он это сделал, я подскочил и потянулся к нему, скользнул рукой по

груди и животу и, как только он сбросил брюки с бедер, обхватил

пальцами его член. Он хрипло рассмеялся, когда я, широко улыбаясь,

задвигал рукой. Подхватив под поясницу, он прижал меня к себе.

— Сюда, — шепнул он, укладывая меня на спину. Я обхватил

руками его бедра, пытаясь удержать на месте, но он вывернулся. —

Погоди секунду.

Я присел на постели, чтобы было видно, как он потянулся вниз,

нащупывая что-то под кроватью. Через секунду, издав победный клич,

он вернулся ко мне. В его руках была небольшая стеклянная

бутылочка вроде тех, в которых хранят женские духи, но когда он

вынул пробку, я не почувствовал никакого запаха. Он вылил немного

содержимого на ладонь, и тогда я понял, что это масло. По моему телу

побежали мурашки, когда Майкель нанес его по всей длине своего

члена.

Меня не должно было удивить то, что у него под рукой, прямо под

кроватью было спрятано масло. Майкель слишком потакал своим

капризам, чтобы не быть готовым к ним. Но я вспомнил, как

восторженно смотрела на него барменша внизу, и догадка о том, для

кого он так готовился, резанула ножом по внутренностям.

— Майкель, — я потянулся к нему, накрывая рукой его грудь.

Сердце гулко билось под моей ладонью. — Скажи мне. Повтори то,

что произнес тогда. — Я скользнул рукой вверх, обвивая пальцами его

плечо. — Скажи, что говорил серьезно.

Он взял мою руку и принялся покрывать её поцелуями.

— Ты так хочешь слышать эти слова... Уверен, тебе говорили их

уже тысячи раз. — Он склонился к моему плечу. — Несомненно, никто

из поклонников не мог устоять. Ты, наверное, уже устал от слов.

— Клиентов. — Я выдернул ладонь из его рук и сбросил ноги с его

бедер. — Он были клиентами, а не поклонниками. И всё, что они

говорили, было ложью. — Я навалился на него, он откинулся назад.

Поцелуи стали легкими, ласковыми, успокаивающими. — Никто

никогда не говорит этого всерьез. Не тогда, когда обращаются к

шлюхе.

Внезапно посерьезнев, он отодвинулся от меня.

— А шлюхи вообще не говорят такого. Даже если это правда. — Я

вздрогнул. Он коснулся моей щеки. — Особенно если это правда,

наверное.

— Потому что это просто работа, — прошептал я, не в силах

оторваться от его напряженного взгляда. — Просто... сделка. Речь не о

чувствах. — Голос у меня сел настолько, что я говорил одними губами,

не произнося ни звука. — Не может быть никаких чувств.

— Но сейчас, здесь, со мной... ты не шлюха. — Он прислонился

лбом к моей груди, и слова увязли во мне. — Но ты всё равно не

скажешь этого. — Я неуверенно прикоснулся к кончикам его волос. —

Или ты думаешь, я меньше тебя хочу услышать это?

Я провел пальцами по его шее, обрисовывая мышцы, и мягким

толчком заставил поднять голову. Лицо его было мрачным, но я видел

голодные искорки в его ожидающем взгляде.

— Тебе тоже никто не говорит этого всерьез, правда? — спросил

я.

Конечно, ему досаждают признаниями в любви. Чудо, что люди,

толпами лезущие к таким как он, не кричат об этом с крыш ночами

напролет.

Майкель не ответил, да и не нужно было – сжатые губы и

нахмуренные брови говорили лучше всяких слов. Я провел пальцем по

его переносице, вдоль брови, вспоминая, как в ночь нашей первой

встречи дюжины женщин бросались на него. «Им нет дела до меня»,

— сказал он тогда с таким безразличием, словно его это нисколько не

заботило. Словно его устраивало такое положение вещей.

Теперь я знаю его лучше.

Я откинул волосы с его лица, потому что хотел видеть его

выражение, когда скажу ему эти слова, и хотел, чтобы он тоже видел

меня в этот момент.

— Я люблю тебя, — прошептал я. — И говорю это всерьез.

Чувства вспыхнули в его глазах, но тут же оказались скрыты за

веками, сомкнутыми так крепко, что в уголках глаз собрались

морщинки. Я провел пальцами по складкам, и он вновь открыл глаза, в

которых не было ни капли сомнения, и потянулся губами ко мне.

Я застонал ему в рот и, тяжело дыша, разорвал поцелуй, когда он

ухватил меня за бедро и подтянул ногу себе на талию. Я вздрогнул,

когда почувствовал, что его скользкий от масла член медленно

проталкивается в меня. Тело растягивалось, принимая его. Я снова

привлек его голову к себе. Он завладел моими губами в неистовом

поцелуе и двинул бедрами, погружаясь в меня. Цепляясь пальцами, я

тянул его на себя, пока он наконец не начал вбиваться резкими,

сильными толчками. Крепко обвив его руками и ногами, я подавался

навстречу, ловя ритм его движений. Мои руки блуждали по его

скользкой от пота коже, а внутри всё росло желание.

Проведя ладонью по моей груди, он обхватил член. Взятый им

ритм был быстрым, настойчивым, нетерпеливым. Я дрожал,

выгибаясь под его прикосновениями, его толчками, и вскрикивал от

каждого движения.

— Майкель, — голос у меня был запыхавшийся и просящий, я

едва узнавал его. — Пожалуйста. — Мои пальцы вонзались в его кожу.

— Пожалуйста.

Не останавливаясь, он приподнялся и поймал мой взгляд. Я

извивался под ним, вздрагивая всё сильнее, в то время как он

толкался всё жестче, ласкал всё резче. Жар и давление нарастали

внутри, мне уже казалось, что я схожу с ума, а он всё это время

пристально смотрел на меня, словно ощупывая взглядом.

Потрясающее, обжигающее наслаждение переполняло меня,

выбивая воздух из легких. Майкель сжал пальцы на моем члене,

непреклонно ускоряясь, пока я не потерял голову, разразившись диким

криком. Едва я излился ему в руку, он рухнул на меня и заглушил

поцелуем.

Прильнув к нему, я обнимал его так крепко, как только возможно, и

всё равно пытался прижаться ещё теснее, пока он наконец не

задрожал, застонав мне в губы и толкнувшись бедрами.

Я осторожно потянул его с себя, но он ещё какое-то время лежал

неподвижно, только будоража дыханием укус на шее. На этот раз,

когда он скатился с меня и устроился за спиной, я развернулся к нему

лицом и привлек к себе. Я видел, как опускаются его веки, и

чувствовал тяжесть его руки на своем плече.

— Майкель, — прошептал я.

Он тихо откликнулся, но не шевельнулся. Я коснулся его щеки.

— Наши счета всё ещё не сходятся.

— О Боже, — он открыл глаза и улыбнулся мне. — Ты опять со

своими счетами.

Я уселся на постели. Он смотрел на меня, положив голову себе на

предплечье. Я теребил его, пока он не сел тоже, беззлобно

возмущаясь себе под нос.

Повернувшись так, чтобы встретиться с ним взглядом, я подался

вперед и поймал его лицо в свои руки. Он успокоился и замер, глядя

на меня.

— Ты был прав, — спешно сказал я ему, желая передать все

мысли, пока они не сбежали от меня. — Те слова... Я слышал их

несметное количество раз. Но люди всегда говорили мне их от

страсти, не из искренних побуждений. Никому и в голову не приходило

произнести подобное, сидя рядом со мной, а не у меня между ног. —

Он медленно моргнул. Я крепче сжал пальцы на его лице. От страха в

горле застрял ком, речь стала быстрой и хриплой. — Я скажу это

снова, если ты хочешь. Скажу хоть сотню раз: я люблю тебя. — Я

опустил руки, нащупал его ладони и переплел наши пальцы. — Скажи

мне, что тоже любишь, хотя бы ещё один раз.

Он осторожно вытянул свою ладонь из моей, протянул руку и

накрыл пальцем мои губы. Я замолчал и в ожидании уставился на

него. Он снова моргнул, и в уголках его глаз засияли лучики морщинок.

— Я люблю тебя, — произнес он. — Арьен, я люблю тебя.

Закрыв глаза, я склонился вперед. Его руки обвились вокруг меня.

Я обнял его в ответ и прижался лбом к плечу, утопая в тепле.

Минуту спустя он приподнял мою голову, повернул лицом к себе и

улыбнулся: ясно, нежно и любяще.

— Ты меня примешь? — спросил он с дразнящей искоркой во

взгляде.

— Тебя – да. — Я обвил его шею руками и прижался губами ко

рту. — Тебя и никого другого.