Кровь леса

Глава 1Сказочный лес

Был обычный серый питерский вечер. Я пошел бродить в дурном настроении, шепотом напевая привязавшуюся с самого утра древнюю песню.

Бывают в жизни человека такие дни, когда все кажется скучным, опостылевшим до предела. Называется это состояние по-разному – аглицкий сплин, русская хандра… Сырой каменный дух города, тяжелое низкое небо, люди вокруг хмурые, нужного автобуса ждешь час, любые мелочи раздражают до глухой злобы, переходящей в тоскливое равнодушие… Даже воробьи, кажется, не чирикают, а ругаются матом.

Исконно русское средство лечения от хандры общеизвестно. Но возраст не тот, и «облико морале» – я же спортсмен, чемпион того и этого, надо поддерживать форму. Не-а, спасибо.

Еще вариант… Но с Джулией мы поссорились по обоюдному согласию, со Светой мне ничего не светит, а к другим девчонкам еще не успел натоптать тропки. Да и вообще, в таком настроении не только с противоположным полом общаться – даже подходить к людям небезопасно. Можно случайно наброситься и покусать.

Еще вариант… Пойти в клуб, не время, конечно, но там в любое время можно кого-нибудь встретить. Потягать железо, побоксировать с грушей, вышибить дурь из малолеток, самому получить от кого-нибудь старшей группы… Но Дед вчера матерно напутствовал меня раньше пятницы в Штаб-квартире не возникать, за дело, признаюсь…

Что такое осень?

Город скучный и блеклый, словно на глаза надели фильтр сепии. Небо под ногами в отражении луж серое, пока неплачущее, но уже вот-вот уронит морось. Листья не пылают воспетыми в стихах осенними красками – тоже серые, мокрые, обвислые на ветвях деревьев, на дороге бурыми кучами. Серые мокрые стены. На серые лица серых людей нет сил смотреть.

Эх, врал классик, говоря о красоте этого времени года… А может быть, и не врал, просто редко доводилось Александру Сергеичу встречать ее – осень, то есть – в Северной столице. Потому как его постоянно ссылали то ли в Михайловское, то ли в Ясную Поляну… Литературу я знал слабо.

Чего мне никак не может простить Валерия Олеговна. При мысли о школе настроение упало ниже канализации. Учеба-спорт-друзья, стандартный треугольник дел, но что-то никак не впишусь в ритм…

Я приостановился, разглядывая свое отражение в зеркале лужи. Сутулый худощавый мрачный тинейджер. Серая грязь на серых джинсах. Серая ветровка плохо защищает от холода. Лицо серое, длинное, унылое. Прыщей не видно, но – переходный возраст, семнадцать без месяца лет, пумба… пурге… перцу… пу-бер-тат-ный период, знать бы, кто выдумал слово, отыскать бы и набить ему морду. Глаза серые в обводках серых кругов, серые, давно не стриженные волосы торчат из-под косо надетой вязаной шапочки. Похож на растрепанного серого воробья, греющегося на канализационном люке.

Этюд в серых тонах. Тьфу.

И свое отражение в мутной глади воды я прицельно разрушил белой пеной слюны. Плевок закачался, небо заходило волнами над моей головой. Я широко шагнул через лужу, увяз, грязь с непристойным хлюпом и чмоком выпустила боты.

И вот иду я куда глаза глядят, куда ноги несут. По Питеру не стоит вот так ходить, не торопясь и безо всякой цели. Но мне уже настолько все было по барабану, что я не замечал ни сгустившейся тьмы, ни того, что забрел в чужой, незнакомый район.

И зачем-то свернул в парк.

Это не было придурью, именуемой поиском приключений. Вечерний парк темен и пуст. Гопота и прочие асоциальные элементы имеют обыкновение ошиваться там, где теплее, светлее и больше народу. Получается, что самые якобы опасные места опасны только тем, что ты рискуешь в них заблудиться.

Вот я и заблудился. А вдобавок промок насквозь, замерз как собака и собрал на ботинки по паре кило грязи. Пришлось останавливаться и стряхивать лишний груз.

Близко к тропе рос огромный раскидистый вяз, его корявые, уже безлистные ветви удерживали низкое небо. Я подошел к великану, немного попинал ствол, оперся о низко растущую ветку и с силой провел подошвой о выступающий корень.

Внезапный порыв ледяного ветра просквозил до костей. Швырнул под ноги желтые листья, сбросил с ветвей град капель мне в лицо. Я непроизвольно зажмурился и облизал губы, вкус настоянной на осени воды напомнил что-то из детства. Melancolie чуть попустила, казалось, сейчас открою глаза, и все переменится…

– Да, – сказал я вслух. – Пусть все переменится!

Тогда-то это и произошло. Закружилась голова. Показалось вдруг, что я падаю вверх. Съеденный дома бутерброд подпрыгнул к горлу, ноги подкосились, и я с размаху уселся…

Нет, не в грязь. В траву.

Я осторожно открыл глаза. Внимательнейшим образом исследовал на вид, запах и вкус то, на чем сидел, и пришел к выводу, что это именно трава, сочная, свежая трава, словно и не сентябрь сейчас потихоньку травил чахлую городскую зелень.

Что за… Так, минуточку. Здесь же только что была грязь. Куда грязь дели?

Отбросив сорванный пучок этой до странного летней травы, я выпрямился, окидывая парк взглядом, и обалдел.

Потому что он, парк, в котором я находился, превышал размерами и запущенностью любой питерский парк, пусть даже его запустили тогда, когда мой город называли Петроградом… или когда Александр Сергеевич болтался по брегам Невы в компании Онегина, своего доброго приятеля…

Мне даже показалось, что это не тот парк, в котором я был минуту назад.

Я протер глаза. Опять пощупал траву под ногами. Провел пальцами по коре дерева, около которого стоял. Поднял и искрошил в пальцах сухой желтый лист.

Потом, бросив заниматься ерундой, я почти бегом направился туда, откуда, как мне казалось, я пришел.

Сюрприз – отсутствие тропы под ногами. А ведь была. Затоптанная, заросшая травой, покрытая грязью и лужами, но была. А сейчас нет.

Еще сюрприз – я шел уже минут пятнадцать, но парк все не кончался и, похоже, не собирался этого делать.

Велика ты, земля русская…

Еще сюрприз – мне показалось, что вокруг светает. Через какое-то время оказалось, что не показалось.

Ну это уже слишком!

На часах – десять без пяти. Вечера. Я схватился за мобильник – «Нет сигнала».

Да что же это такое творится в Датском королевстве, а?!

Так, спокойно. Вдох-выдох, нащупать пульс. Это что, у меня пульс такой? Да, похоже, это он самый… Ну, успокоился? Совсем успокоился?

Теперь давайте сядем и пораскинем мозгами, подумаем, что, массаракш, происходит…

Версия номер раз. Шел, поскользнулся, упал, очнулся с закрытым переломом шеи, – я на всякий случай ощупал ее. Потом на ощупь старательно изучил свое тело.

Итак, очнулся – в раю, – с сомнением посмотрел вокруг. – Не пойдет.

Во-первых, райский сад не может быть настолько дремучим. И где же начальство – всякие ангелы, архангелы, апостол Петр, Самый Большой Босс, а также постояльцы?

Во-вторых, в рай меня попросту не пустят. Минимальные требования для поступления не выполнены. Дерево не посадил, дом не построил, сына не родил.

И крылышек за спиной что-то не наблюдается.

Пожалуй, закрытый перелом шеи всерьез мне грозил – я изо всех сил вывернул голову, пытаясь посмотреть на свою спину. Запустил руку за шиворот и старательно пошарил там, ничего постороннего не обнаружил.

Версия за номером два – амнезия. Звучит-то как – амнезия! Красиво, правда? Сколько бедняг с отшибленной памятью шляются по фильмам и страницам книг?

Нет, не покатит. Я весь прежний. Одежда, прыщ на морде, синяки на запястьях – Тоха, собака, обмолотил как следует, кто бы знал, что я так порадуюсь его отметинам, несомненным доказательствам соответствия меня самому себе. Да и часы по-прежнему кажут… – я глянул на мобильник, который все еще жаловался на прискорбное отсутствие связи. Не терял я дней, и даже часов не терял. Разве что минут двадцать… А за двадцать минут можно перебраться в другой часовой пояс разве что на межконтинентальной баллистической ракете. А эта техника для пассажирских перевозок плохо приспособлена.

Версия номер три, за грифом «Хэ». То есть, конечно, «Икс». Инопланетяне.

Почему бы и нет? Если верить желтой прессе, наша Земля – просто проходной двор какой-то, так и шляются блюдечки летающие. Похитили их владельцы меня, проделали свои антиобщественные опыты, стерли память, перепутали и выкинули где-нибудь в Америке или там в Канаде – где сейчас утро, если в Питере вечер? Но что-то не верится, что наши братья по этому самому, как его… – я неопределенно повертел пальцем у виска. – Разуму? Не верится мне, что наши братья по разуму способны допустить такую глупую ошибку. Хотя, конечно, кто их знает, братьев…

Версия четвертая. Спонтанная телепортация. Шел человек по парку, шел себе, шел, никого не трогая, и вдруг оказался в дебрях Борнео… Обычное дело, с кем не бывает. Эту версию не вдруг проверишь. Можно только шагать в надежде выйти из леса, а там кричать «караул» или «ура»…

Версия пятая. Путешествие во времени. Прошлое уже свершилось, его не изменить. А если будущее? Мы и так в него постоянно путешествуем – просто с одной и той же скоростью. А если человека заморозить или запустить со скоростью, близкой к световой, когда течение времени вроде бы офигенно медленное… Эх, подзабыл я теорию относительности.

Я с сомнением оглянулся. Не похоже это на Землю будущего, не-а, не похоже. Разве что конец света для человеческой расы все же случился, и теперь планета вернула чистоту и дремучесть…

Какая там цифра дальше? Версия шестая, самая невероятная. Тебе понравится. Это иной мир. Не тот свет – просто параллельное измерение…

Сколько книг написано о том, как обычный человек вдруг попадает в другой мир, мир мечей и магии… спасал этот мир… становился королем или магом…

Эге, счас, – мрачно сказал кто-то угрюмый, спеша сломать мои радужные крылья и разметать воздушные замки. – Размечтался. Корону ему. И вообще – пока эльфов не увижу, не поверю. Или хотя бы хоббитов.

Ну-ка попробуем колдануть… Простерши повелительным жестом руку и ободравшись при этом костяшками пальцев о дерево, я сначала сказал отнюдь не то, что собирался. Потом повторил жест и громко произнес:

– Ширак!

Мой друг Антон, гений в радиоэлектронике, поставил в своей квартире сенсоры, реагирующие на это слово, произнесенное соответствующим тоном, и я знал, что это вроде бы какое-то заклинание из какой-то книги. Но здесь команда включения света не оказала действия.

А других заклинаний я не знал.

Впрочем…

– Инспектор, патроны! – прозвучало это до крайности нелепо. Кажется, я что-то перепутал.

– Для этого заклинания нужна волшебная палочка, мистер Поттер, – сухо заметил сам себе, подражая холодному, брюзгливому тону какого-то тамошнего учителя. – А ты свою забыл дома под подушкой.

– Что ж… – сказал я-брюзга, убедившись, что мне-обычному сказать больше нечего. – Версию о магии отставляем пока в сторону за недостаточностью доказательств, но не отбрасываем совсем. Будем пока придерживаться третьей версии. Это, конечно, невероятно, но факт. А факт, как говаривал Шерлок Холмс, – самая упрямая фигня на свете.

Программа-минимум – найти воду, пищу, местных жителей, выяснить, в какие брянские леса тебя забросило и есть ли здесь российский консул.

Программа-максимум – стать королем или там каким-нибудь волшебником всея мира.

– Задача ясна? Делай! – рявкнул брюзга. Я подскочил, вытянулся во фрунт, выкатил глаза:

– Слушаюсь ваше вскблгродие!!! – И бодро зашагал туда, где сквозь чащобу медленно разгоралась золотая кромка рассвета.

Вскоре взошло солнце, и сомнения в том, что это именно рассвет, а не, скажем, свечение остаточной радиации после взрыва ядерной бомбы, отпали. Светило не могло пробиться сквозь листву, и в лесу царила зеленая темь. И тишина.

Нарушая ее, я бормотал себе под нос ругательства, обращения неизвестно кому и даже всевозможные заклинания, как самостоятельно придуманные, так и услышанные от друзей – в Штаб-квартире чего только не нахватаешься…

В общем, я нес всякий бред, когда очередное «я желаю, чтобы…» – встало у меня поперек горла. Яркая искра – такое иногда увидишь на периферии зрения от напряжения, – пересекла мой путь, зависла, словно изучая меня.

А я уставился на нее.

Ну да, искра. Огненная точка. Не слишком похоже на насекомое, парит беззвучно, когда двигается, – я сделал шаг назад, – чуть звенит.

Пока я тупо разглядывал искорку, к ней присоединились еще две таких.

Потом три…

Потом пять…

Потом я сбился со счета.

Искры роились перед моим лицом, словно интерактивная модель солнца. Шар все рос и рос, временами от его поверхности отделялись протуберанцы и, покружив немного по орбите вокруг, снова сливались с основной массой. Слышался негромкий грозный гул, от шара явственно тянуло теплом… Что, все-таки насекомые?

Я с ужасом вспомнил читанную когда-то давным-давно книжку, где отважным путникам угрожали сонмища огненных насекомых, спаливших-таки одного героя. А потом – «Секретные материалы», в одной из серий которых прожорливые инсекты съели лесорубов и чуть не положили конец исканиям истины двух беспокойных агентов…

А потом я вдруг обнаружил, что бегу изо всех сил.

Храбрый-я продирался через заросли колючек, не решаясь оглянуться, только слыша грозное жужжание. Огненный рой догонял медленно, но верно.

Я поднырнул под низкую ветку дерева и осмелился бросить взгляд назад. Огненный шар, достигший уже размеров баскетбольного мяча, налетел на ветку и разбился, обтекая ее снизу и сверху.

Я сделал еще пару десятков прыжков, прежде чем сообразил, что ветке соприкосновение с роем никакого вреда не принесло.

Легкие горели, словно в них уже набились огненные насекомые, в боку кололо, сбитые ноги страшно ныли. Я остановился, прислонился спиной к дереву, затравленно глядя на приближающийся рой.

Рой подлетел и остановился на расстоянии полуметра от моего лица. Он просто висел в воздухе, гудел и ничего не делал.

Я протянул руку, и шар неторопливо отлетел в сторону, избегая моего касания.

– Что же ты такое? – спросил я растерянно, отдуваясь. Светильник заплясал в воздухе, словно пес, довольный, что с ним заговорили, завилял хвостом.

И в ответ на эту мою мысль шар превратился в гротескную собачью морду.

Я моргнул. И пожелал.

Рой послушно сформировался в лицо Джулии. Потом Светы. Наверное, из меня вышел бы неплохой скульптор…

Я создал автопортрет. Потом голову единорога. Медного Всадника. Обнаженную женскую фигуру с крыльями. Волшебника с посохом.

Наконец мне надоело баловаться, и рой снова принял шарообразную форму. Я откашлялся и самым внушительным голосом, на который был способен, произнес бессмысленное слово:

– Думак!

Шар вздрогнул и неторопливо начал рассыпаться на отдельные искры. Какие-то летели в глубь леса, другие просто опадали и угасали.

– Все с вами ясно… – Я понял, что истерически смеюсь, и с усилием заткнулся. – И незачем так гоготать, – наставительным тоном сказал сам себе. Это же элементарно, Уотсон. Ширак. Свет зажегся. Думак. Свет потух. Заклинание, догадался Серый!

Слово не бессмысленное!..

Заклинание!..

Ширак – зажигает огонек на волшебном посохе мага. Думак – гасит огонек. Я даже припомнил разноцветные книжки на книжной полке Джулии.

Я сказал заклинание. Собственно, во время своего лихорадочного бормотания повторил это слово никак не меньше полусотни раз.

И каждое слово и соответствующий образ вызывали искру. Рой послушных моей воле частичек света!..

Ловя мои мысли, рой менял форму, как пластилин в руках. И, покорный «отключающему» заклинанию, разлетелся.

Магия! Настоящая, всамделишная магия!

Ух-х-х ты! Wow, как говорят янки, а последние двадцать лет и весь остальной мир! Я сказал заклинание! Оно сработало!

Но сработает ли еще? – подумал я, и словно холодной водой окатило.

– Ширак!.. – заорал я во всю глотку. Эхо повторило, и…

Ничего.

Спокойствие, только спокойствие… в прошлый искры явились тоже далеко не сразу…

Вз-з-з…

Я проводил взглядом появившийся огонек и дико завопил на весь лес, подпрыгивая, зашелся истерическим хохотом…

Надо попробовать еще какое-нибудь заклинание. Блин, почему я, дурак, не читал фэнтези… У Джулии, у Светки, у Тохи не было бы ни малейших проблем, сюда их вместо меня – и моментально освоятся, я уверен…

Ладно. Я же тоже помню. Книг читал немного, заклинания, понятно, не запоминал, но фильмы-то, игры на «волшебные мотивы»!.. Огненный шар, файербол… может быть, в другой раз попробую, спички детям не игрушка, особенно в лесу.

Руны. Магические жесты. Хитрые пальцесплетения. Нет, не вспомню.

Что-то же должно застрять между извилин, кроме огненного шара!.. Ага, стихии.

Земля. Призыв земляных големов, древесных существ. Круто… слишком круто.

Вода. Вызов дождя – из-за зеленого купола леса мне даже туч не видно. Что еще? Какая-нибудь Ледяная Бритва… только нет здесь воды. То есть, конечно, вода есть, в земле, деревьях и воздухе, но… в общем, воду пока к земле.

Воздух. Порыв ветра, воздушный толчок. Какое-то время я толкал воздух ладонями, пытаясь поколебать листву поодаль. Кажется, получается. Или это я шатаюсь.

Ладно, стихии пока отставим. Что еще? Руны. Не помню я их, а корябать самому… можно попробовать. Но потом.

Оглушающее заклинание. Некого здесь оглушать. С обезоруживающим – тоже. Связывающее – веревки, липкая паутина… не верю я, что материал для них возникнет из ничего по моей воле. А раз не верю, не смогу сделать. Одно дело – невесомые светляки, их мое воображение приемлет.

Что еще? Некромантия, разумеется. Искусство темных волшебников, которые вызывают мертвых духов, поднимают скелеты… Знакомые ролевики хвастались пластиковыми черепами-костями, платьицами черными (это мантия!.. – обижался Тоха).

Погодите-ка. Светлячков я создаю, используя образ света. А как насчет некромантского колдунства? Образ тьмы, вестимо, – и представить легко. Надо придумать волшебное слово, ужасное, страшное и жуткое. Ключ к магии – воображение… Сосредоточить волю… воззвать к Темной стороне, угу…

Желающих Дед обучал и мысленным практикам. Разум первичен, втолковывал он. Я обычно пропускал мимо ушей, полагая себя практиком…

Кажется, получилось. Мое сознание заполнилось образами тьмы, холода, зла и смерти. Когда мысленное упражнение достигло максимальной визуализации, я зачерпнул из черной дыры в своей груди ее черноты и сделал магический пасс, выдыхая чувства из себя вместе со словом:

– Дыханиесмерти!..

Ногти оставили за собой в воздухе белесые непропадающие следы. Порыв ледяного ветра плеснул по кустам, вокруг стало сыро, в корнях деревьев сгустился туман, и они стали похожи на кости. Горло перехватило, волосы встали дыбом на всех частях тела.

Передо мной появился призрачный парящий череп с полыхающими холодным зеленым огнем глазницами. Страшно зевнул, из пасти вырвались клубы зеленого дыма…

Выругавшись от испуга, я торопливо взмахнул перед собой руками, указывая, в каком направлении ему следует отправляться. Череп щелкнул пастью, обдав меня промозглым холодом, повернулся и медленно полетел прочь.

Я смотрел, как он вилял между стволами деревьев, наконец скрылся. Тьма отступала медленно, неохотно.

– Так… некромантию пока отставим тоже, – сипло пробормотал я. – Лучше пошли отседова…

И свое предложение показалось мне очень дельным.

Магия детям не игрушка – убедился я скоро.

Похоже, некая мана все же существует. И я ее израсходовал. Усталость лежала на плечах, как свинцовый воротник.

И насчет расплаты за обращение к Темной стороне книги-фильмы не врали. Из меня будто литр крови выкачали, а потом выставили на мороз. Кожа лица потеряла чувствительность, кисти рук болели, смотреть на них было страшновато – белые с четкими голубыми венами. В пальцах разбегались ледяные мурашки.

Все прошло нескоро. Если каждое темное заклинание подобным образом пьет человека, то ну ее, эту Темную тропу… Или тут все дело в тренировке? Нет, отставлять несветлое колдунство погодим…

Ручей попался очень кстати. Я спустился чуть ниже по течению, рассмотрел в небольшой заводи свое отражение. Бег по лесу не пошел мне на пользу. Набрал побольше слюны во рту и осторожно плюнул в свою чумазую и поцарапанную бледную физиономию. Резко укололо ощущение дежавю – все на свете возвращается на круги своя…

Нельзя пить воду, если по ее поверхности не расплывается плевок. Из той городской лужи пить было нельзя. Здесь же, убедившись, что белая пена расплылась, я отогнал ее руками в бегущую воду. Жаль, нельзя было так же отогнать от себя мысли о кишечных палочках. Но делать нечего – я осторожно напился, стараясь сдерживать себя и не наглотаться ледяной воды, вымыл руки и лицо. Недурно было бы набрать в запас, но – куда?

Я омыл царапины на руках, которые заработал во время своего панического бегства от вызванного мной же света. Вот уж не думал, что пробираться через дикий лес так трудно. Зализывая раны, я стал ползать по траве, разыскивая подорожник.

Не нашел и только сейчас заметил то, что следовало бы заметить давным-давно – вся зелень вокруг, от самой маленькой былинки до огромных серостволых псевдососен и квазидубов, была мне совершенно незнакома. Мягкий сырой мох, в который я проваливался чуть ли не по колено, тоже не походил на привычный мне, он был с мелкими листочками и источал совсем другой запах.

– Массаракш, – пробормотал я любимое ругательство Джулии. – Далеко же меня забросило…

Некоторое время бродил, изучая флору. Ну и ну и ну и ну. Такого ни в одном ботаническом саду не встретишь. Например, шипастая елкоподобная черемуха – серый шершавый ствол, мясистые грубые листья, поросшие снизу… мехом, что ли?

Особенно меня заинтересовало растение-паразит, вьющееся вокруг дерева. Можно было бы назвать это горохом, но усики его не вцеплялись в кору, а врастали, а вместо стручков росли гроздья кровавых ягод.

Как там учил Дед? Примотать к запястью, подождать несколько часов, если реакции на коже не проявится, осторожно попробовать, еще подождать…

– Да я раньше с голоду топталки отброшу… – Сорвав несколько ягод, я осторожно принюхался…

«НЕЛЬЗЯ!!!» — грянуло набатом в моем разуме.

Я уронил ягоды и крутанулся на месте, хватаясь за карман, словно ковбой за кольт. Мгновенное движение кистью, брякнул пижонский нож-бабочка. Да, разумеется, тренировался для понта…

Я принялся оглядываться, выставив перед собой тусклое лезвие. А? Кто? Где?

Никто. Нигде. Вокруг – только лес… Я опустил взгляд на нож в своей руке, вздрогнул, увидев на пальцах красное. Порезался? Инстинктивно я поднял руки к лицу, чтобы слизнуть кровь.

«НЕЛЬЗЯ!!!»

Я подскочил, прикусил язык, уронил нож, завертелся волчком. Твою мать! Что за дела?! Кто здесь, покажись!

Никто не показался.

Боль запульсировала в кончиках пальцев, я достал носовой платок и промокнул ранки. И, тупо созерцая пальцы, понял, что нет никаких ранок. То, что показалось мне кровью, было соком растения…

Я попятился от обвитого паразитом дерева и возблагодарил Бога, Аллаха и съеденный дома бутерброд. Будь я голоднее, обязательно бы поторопился попробовать соблазнительно выглядевшие ягоды.

Ранок не было. Боль была. Резкая, пульсирующая боль, как от глубокого пореза. Закружилась голова. К горлу подкатила тошнота. Я чихнул. Опять чихнул – сочно, с подвыванием. И начал задыхаться…

Видимо, я на автопилоте отошел на приличное расстояние и только тогда очухался, хватая ртом сырой воздух леса. На кончиках пальцев, обожженных красным ягодным соком, густо выскочила алая сыпь, мелкие прыщики. Надо же, какое злое растение…

Тут мне в голову пришла такая ужасная мысль, что я вовсе забыл про боль. Что, если здесь совсем нет ничего съедобного для человека? И буду я бродить, опухая от голода, пока не наемся красной отравы и не помру…

Нет. Так не бывает. Потому что… Иначе неинтересно. Попасть в чужой мир, научиться призывать Свет и Тьму… и тут же склеить ласты, отравившись туземной ягодой – такого просто не может быть. Книга неинтересная получится!..

Успокоив себя этими слабоватыми доводами, я отправился искать нож. Вроде здесь уронил… Вот следы…

Я тупо смотрел, как мои следы во мху зарастали. Как-то странно быстро исчезали, почти как следы в грязи. Осторожно шагая, я подобрал брошенный платок. Подкрался к «черемухе», скомкал ткань и бросил на мох.

Платок медленно, но явственно утопал во мху. Я пошарил в кармане и бросил монетку – медяшка упала в мох, как в воду.

Я попятился, вспомнив еще что-то из прочитанного, выбросил вперед «козу» – указательный и мизинец вытянуты, остальные пальцы собраны в кулак. Зеленый ковер мха заколебался и пошел волнами. Непохоже было, чтобы он меня боялся.

Зато я его боялся. И постарался увеличить расстояние между собой и прожорливым мхом, растущим под ядовитыми ягодами.

Я долго брел вдоль ручья. Лес вокруг не становился реже. Ручей все журчал и журчал, этот звук сводил с ума своей монотонностью. Обливаясь потом в свой водолазке, я шел по камням.

Ручей спустился в овраг, я с трудом пробирался по скользким камням, несколько раз промочил ноги. Склоны оврага были крутые, не забраться, да и сверху рос… я бы сказал, что это крыжовник, только отличающийся повышенной колючестью и тем, что на нем росли не ягоды, а мясистые треугольные коробочки, похожие на сырки. Дьявол, да что это я все о еде?!

«Сырки» я пробовать не решился. Дотянулся и разломил один плод – в нос шибануло острым запахом бражки. Коробочка оказалась наполнена продолговатыми зернышками, похожими на коричневый рис. Выглядел рис неприятно, но я подозревал, что через несколько часов он покажется мне вполне съедобным.

Вырвавшись из почти-крыжовника, я просто упал ничком на поляне, содрал промокшие ботинки и носки. Мобильник показывал четверть третьего ночи. Понятно, почему я так устал. А трава такая мягкая…

В книгах герой, как правило, пробудившись в такой же ситуации, никак не может сообразить, где находится, или раздумывает, чудится или снится ему окружающее, щипает себя и изобретательно обосновывает, можно или нет расценивать это как доказательство реальности происходящего или боль от щипка пригрезилась тоже.

Проснувшись, я все же не стал проделывать эти банальные вещи. Потянулся, морщась от боли в затекших мышцах, перевернулся на спину… и тут же вскочил, напрочь забыв о неприятных последствиях отдыха на траве.

Солнце стояло почти в зените.

И это было не наше солнце.

Раньше из-за густой листвы я не мог полностью его разглядеть. А сейчас…

Вполовину больше привычного мне светила, здешнее солнце было чисто белое, без желтого оттенка, и менее ослепительное, я мог смотреть на него, почти не моргая.

Впору было орать.

Так я и поступил.

Когда мой невеликий запас коротких слов и производных на их основе иссяк и в лес вернулась тишина, я уселся на траву и обхватил голову руками.

Гадство. Гадство!.. Почему я, я же никогда не мечтал!.. Перед самим собой не стоит корчить из себя героя.

– Ты попал, парень. А также влип, впух и встрял. Никакая атмосфера не может до такой степени исказить солнце. Тем более небо здесь чистейшего глубокого синего цвета. Значит…

Значит?

Значит, я действительно не дома. Вообще не на Земле!..

Я и не подозревал, что умею так ругаться. Лес равнодушно внимал моим изощренным выражениям. Наконец я заткнулся и закрыл лицо руками.

– А почему? – спросил сквозь пальцы. – Почему, бога душу?!

Крик души – даже вопль – канул в лес и заблудился между стволами деревьев, был заглушен листвой.

– Вы же не ходите сказать, что, – пробормотал я, начиная подозревать. – Ты, придурок! Напомни-ка, кто просил: «Пусть все переменится?»

Ну, допустим, я… Еще несколько часов назад я бы многое отдал за то, чтобы оказаться подальше от сырого Петербурга, убраться куда-нибудь… Но не настолько же радикально!

– Может быть, это мое жгучее желание сработало как, гм, катализатор гиперперехода? Тьфу, что за дурацкий термин дешевой фантастики… Хотя какими еще терминами мыслить, коли уж угодил в фантастику?

– Это фэнтези, – поправил я сам себя.

– Да хоть готический роман!.. – рявкнул. Не знаю, что это такое, должно быть, роман, написанный готами и про готов. – Назад-то как?!. Как-мне-попасть-домой?!.

Сосредоточение воли. Ключ к магии – воображение. Захотеть домой. Изо всех сил. Представить себя там.

Я зажмурил глаза. Домой, домой, домой… Закружилась голова, но это была просто психосоматика – дебри никуда не делись.

Итак, по своей воле я не могу путешествовать туда-сюда-обратно.

– Или потому, что по слабости характера не способен изо всех сил хотеть чего-то? – ехидно вопросил мой голос.

– Нет, скорее потому, что вовсе не желаю вернуться домой! – вслух ответил я себе. Сколько читано книг о людях, которые попали в иной мир, и сколько начато и так и не дочитано!.. И по закону жанра, едва начинаются приключения в этом мире, кандидат в храбрые рыцари, могущественные волшебники или, на худой конец, в короли хнычет и желает проснуться, вернуться в тот мир, домой, к своему жалкому, никчемному существованию…

Нет, мы не будем подражать этим несознательным товарищам, и такие трусливые мыслишки мы с гневом отметем прочь! Даешь принцесс, обязательно эльфийских, даешь магию и хорошо сбалансированные мечи! Даешь Кольцо Драконов и Копье Всевластия!

– Молодец! – одобрил я. – Не можешь изменить ситуевину – измени свое отношение к ней. Но для начала надо добраться до прынцесс и мечев…

Что ж, будем придерживаться первоначального плана. Вдоль ручья. Найти съедобную флору. Избегать фауны, которой съедобным покажусь я. Найти место для ночлега. Развести костер… Надо уточнить, могут ли мои светляки здесь помочь.

Я бросил в рот горсточку ягод с куста и двинулся в путь, ха, почти как брусника. И лишь через десяток шагов до меня вдруг дошло, что я делаю что-то не то. Поперхнувшись, я выплюнул ягоды, но часть все же проглотил. Высунул язык, насколько высовывался, стал ожесточенно скрести ногтями. Больно!..

Ничего не происходило. Не было судорог, не подкрадывалась незаметная слабость, в глазах не двоилось, глюков тоже не было. Руки тряслись, но это от испуга, кружилась голова, но это всего лишь воображение, ведь правда? Воображение, и ничего больше. Воображение у меня будь здоров! Кто там заглянул однажды в медицинскую энциклопедию и симптомы только одной болезни у себя не обнаружил – родильной горячки?

Ягоды безвредны. Психосоматика, и все. Они безвредны. Воображение.

Я шел и твердил это себе, как заклинание. Попытался вызвать на разговор того, кто посоветовал попробовать ягоды и предупредил о ядовитом растении. Но, кто бы это ни был, мой собственный инстинкт или здешний Высший Разум, он молчал.

Ягоды были чуть кисловаты и напоминали бруснику. Только были фиолетовыми и росли на высоких кустах, я такие видел не раз. Как следует рассмотрев и запомнив ягодный куст, я утолил жажду и поплелся дальше, стараясь не обращать внимания на бурчание в животе. Но на каждую басовую ноту желудка сердце начинало колотиться о ребра в ритме стаккато.

К вечеру я не помер, хотя чувствовал себя препаршиво. Воображение когда-нибудь загонит меня в гроб. Тело встряхивало напряжение, словно я выпил три чашки кофе подряд, спать не хотелось, но во тьме особо не побегаешь. Никакой фауны, даже птиц, мне пока не встретилось, но это не значит, что во тьме не может бродить зверье, вовсе не поддерживающее точку зрения, что человек – царь природы. Я хотел перекреститься, понял, что не знаю как, все же перекрестился неумело, вознес кому-то молитву и принялся за фиолетовую бруснику. Кустов ее вокруг было во множестве, но я решил погодить и съел всего пару горстей. Желудок бурчал. Я стал искать место для ночлега.

Тогда-то мы и встретились.

В немом благоговении я созерцал огромное дерево. Могучий исполин возвышался над лесом, превосходя все прочие деревья по росту раза в два. Листва мешала как следует разглядеть верхушку дерева, я прикинул, что в исполине будет этажей девять, а то и больше. Секвойя, баобаб? Гм…

Листья чудо-дерева выглядели так, словно никак не могли решить, остаться им листьями или превратиться в хвою. Черно-блестящий складчатый ствол богато расписан красными, серыми и зелеными прожилками, ветви толстые, узловатые. Никаких плодов и шишек на дереве не росло. Зато на нем были шипы, в чем я немедленно убедился, когда захотел получше рассмотреть дерево.

И раз, и два, три, четыре… десять, двадцать, тридцать…

Пятьдесят семь шагов мне потребовалось, чтобы обогнуть толстенный ствол. В таком дереве можно разместить небольшой коттедж или выдолбить гараж, в который влезет что-нибудь поболее «Оки».

Я залез поглубже меж растущими по земле ветвями и корнями дерева и принялся вспоминать «В мире животных» и прочие такие передачи. Если мы с моим склерозом ничего не напутали, не многие животные хорошо видят. Самые зоркие звери – это люди. Собаки и, следовательно, волки видят в основном носом, ну и ушами. Темнота не помешает ночным хищникам найти одинокого несчастного заблудившегося горожанина (то есть меня).

Утешив себя этими умными рассуждениями, я посидел еще немного в темноте, подтянул к себе выломанную дубинку и сказал внушительно:

– Ширак!

Секунд десять ничего не происходило. Потом раздался знакомый комариный звон, и передо мной возникла искра. Это что, мне снова пятьдесят раз произносить слово? Заклинания, кстати, иногда отчего-то именуются формулами, ну-ка, если…

– Ширак умножить на пятьдесят!.. – провозгласил я.

Искры заметались передо мной… и одновременно я ощутил некую усталость, не телесную, а как будто несколько сложных уравнений решил. Занятненько…

Искры собрались в рой.

– А можно свет убавить? – робко попросил я, и свечение чуть поутихло. Я вежливо поблагодарил, пожелал спокойной ночи светлячкам и дереву и скоро задремал, по уши закутавшись в драную водолазку.

Сны, как известно, бывают разные. Вещие, нелепые, фрейдовские или кошмары, когда из подсознания всплывают темные щупальца ужаса и человек просыпается в холодном поту и с замерзшим криком на губах.

Иногда человек думает, что ему не снилось ничего, и весь день мучается свинцовой головной болью и скверным настроением. Иногда, наоборот, просыпается с улыбкой и весь день ходит просветленный, как Будда.

Проснулся я с глупой улыбкой до самых ушей и с не менее глупой твердой уверенностью, что все будет хорошо. Чувствуя тепло на лице, прищурился на шар. Все-таки это не только свет, но и жар, значит, можно попытаться освоить огонь…

– Думак.

Шар повисел немного и рассыпался.

– И спасибо! – крикнул я следом, лес после улета источника света оказался темным. Однако в России любое время дня, когда ты проснулся, считается утром. Хотя я же не в России… Впрочем, Россия там, где русские, значит, и здесь тоже…

Попытка вспомнить, какая нирвана мне приснилась, ни к чему не привела. Я таращился в непроглядную тьму и слушал тишину. Было совсем не страшно.

Когда тьма стала менее непроглядной, я вылез из своей норы и ударился головой о низкую ветвь.

А вчера ее здесь не было…

Раньше, чем эта мысль в полной мере дошла до меня, я отпрыгнул в сторону, изготовившись драться или бежать. Дерево при полном безветрии качнуло ветвями…

Которые за ночь вдруг возымели желание подрасти в мою сторону.

Я понял, что стою в боевой стойке, мышцы напряжены, морда лица застывшая в ярости, зубы оскалены в готовности кусать и грызть, пальцы судорожно скрючены – бить-хватать-душить, как быстро слетает с человека шелуха цивилизации… Наверное, я долго так стоял и напряженно таращился на дерево. Сердце колотилось, адреналин бурлил так, что пар из ушей, тело казалось неправдоподобно легким.

Я выдохнул, по заветам Деда – «долго и со вкусом», сбрасывая напряжение. Расслабился.

– Ну ты, блин, даешь, – сообщил дереву. – Знаешь, говорят, бамбук офигенно быстро растет, но бамбуку до тебя…

Дерево при полном безветрии шевельнуло ветвями. Я на всякий случай попятился. Отросшие за ночь ветви образовывали нечто вроде полога над местом моей ночевки.

Я подумал о прожорливом мхе, но отбросил мысль. Нет, это дерево явно не хищное. Просто мое присутствие отчего-то стимулирует его рост.

Для проверки этой невесть откуда взявшейся мысли я подошел ближе. Вроде ничего. Погодите-ка…

Ветки чуть шевелились. И… да, если приглядеться, они медленно обрастали почками, которые выбрасывали зеленые стрелки побегов. Пахло весной, и вообще, это было похоже на телепередачу о природе, когда пускают ускоренное воспроизведение.

– Круто, чувак, – еще раз сказал я, и дерево согласно шумнуло листвой. Оно тянулось ко мне, и я отошел подальше. Ветки печально поникли.

– Отлично, – сказал я. – Спасибо тебе за сон и пристанище. Я, пожалуй, пойду?

Дерево как будто вздохнуло. Я попятился, не решаясь повернуться к нему спиной. Отпятившись на порядочное расстояние, поклонился дереву, поблагодарил за ночлег и пошел искать своих эльфов.