Кровь нынче в моде

Глава 17 «МЕРТВАЯ ЗОНА»

Восход солнца сегодня в 5.28. Когда за час до этого мы пересекаем Пятьдесят седьмую улицу и силуэт Темной башни уже вырисовывается перед нами, звонит мой телефон. Не пищит, сигнализируя о полученном SMS-сообщении, а именно звонит.

— Кто это может быть в три часа утра? — удивляюсь я.

— Может быть, твоя тетя? — предполагает Сильвия. — Странно, что она тебе до сих пор не перезвонила.

К содержимому моей сумки теперь добавились еще и заостренные колья, и массивное распятие от Гуччи. Когда мне наконец удалось откопать там телефон, он уже умолкает. Номер определяется как «личный звонок» — хороший признак, это может быть моя тетя.

Только я бросаю мобильник назад в сумку, как он вновь оживает.

— Алло?

— Кейт? — Женщина, судя по голосу, сильно волнуется.

— Слушаю, — пытаясь понять, кто это, говорю я.

Повисает долгая пауза.

— Кейт, это мама.

Я и сама прихожу в страшное волнение.

— Очень смешно, — неуверенно говорю я.

— Это правда Эва. Я понимаю, ты никак не ожидала услышать меня.

Я представляла себе разговор с ней сотни раз. Придумывала, что и как буду говорить. Год или два назад даже писала письма, хотя у меня не было адреса, по которому я могла бы их отправить. А теперь не могу вымолвить ни слова.

— Алло? Кейт? Где ты?

Она исчезла на шесть лет и теперь как ни в чем не бывало звонит мне?

— Кейт? — В поле моего зрения возникает встревоженное лицо Сильвии.

Я отворачиваюсь от нее.

— Извини, ты не вовремя, — отвечаю я Эве, стараясь говорить безразличным тоном, каким обычно отвечаю на телефонные звонки в приемной Лиллиан. — У меня срочное дело. Почему бы тебе не перезвонить через каких-нибудь пару лет?

— Кейт, пожалуйста, дай мне шанс. Нам срочно надо поговорить.

— Послушай, сентиментальное воссоединение матери с дочерью можно и отложить на время.

За моей спиной вскрикивает Сильвия.

— Я не могу сейчас говорить, поскольку спешу в офис, а это своего рода «мертвая зона».

— Подожди! — просит она, но я отключаюсь.

Руки у меня трясутся. Адреналин, чувства и все такое…

— Это была твоя мама? — Глаза у Сильвии вот-вот вылезут из орбит.

— Ты в порядке? — Джеймс проявляет трогательную заботу.

Сильвия бросается ко мне с объятиями, а Джеймс делает шаг вперед и сгребает нас обеих в охапку.

— Что, черт возьми, это было? — бормочу я, выплевывая изо рта волосы Сильвии и щекой ощущая мягкий хлопок футболки Джеймса (на темной рубашке помощника фотографа красуется надпись «Блэк тим»).

— Что она хотела? — спрашивает Сильвия.

— Меня это совершенно не волнует. Она бы еще через сто лет позвонила…

— Что она сказала? — не унимается моя подруга.

— Ничего. Только то, что ей хочется поговорить со мной. — Я больше ничего не чувствую. Должно быть, это шок.

— Она обязательно позвонит, — уверяет меня Джеймс, еще крепче обнимая нас.

— Спасибо, ребята, я в порядке. — Мы отстраняемся друг от друга. — Объявляю полную боевую готовность. Вперед!

Однако в обсидиановом вестибюле «Олдем» возникает непредвиденная проблема. Журнальный киоск заперт и закрыт ставнями. Скоростные лифты зависли в шахтах, как спящие летучие мыши. Однако охранник за центральным пультом безопасности на посту — правда, сейчас он один (вместо четырех работающих днем), и Сильвию он не пропускает. Во внерабочее время доступ в здание разрешен только сотрудникам.

— Вы двое можете пройти, — говорит охранник, проверив наши удостоверения.

— Как же мы оставим ее одну среди ночи?! — возмущается Джеймс.

Сильвия смотрит на меня испуганными глазами. Она от такой перспективы явно не в восторге.

— Нельзя ли ей подождать нас хотя бы в вестибюле? — просит Джеймс.

— Это противоречит правилам компании. — Охранник неумолим.

— Не волнуйтесь, — отважно заявляет Сильвия. — Я подожду вас перед входом. Не забудьте, что я пришла не с пустыми руками. — Она намекает на колья, которыми мы запаслись.

Хотя я очень сомневаюсь в их убойной силе. Но поскольку выбора у нас нет, приходится с этим смириться.

— Позвони нам, если что, — говорю я.

— Мы быстро вернемся, — обещает Джеймс.

Мы с ним расписываемся в журнале прихода, и охранник пропускает нас к лифту.

Оказавшись на этаже «Тэсти», мы спешим к комнатушке стажеров.

— Может, закроем дверь? — предлагает Джеймс. — Вдруг тут кто-то есть.

— Вряд ли.

— Лучше подстраховаться. — Джеймс крадучись идет по длинному коридору и напряженно прислушивается. — Вообще-то тихо. — Он разворачивается и возвращается ко мне.

Я уже засунула папку с заявками финалисток в свою сумку, осталось только забрать информацию об авиарейсах.

Никогда еще мой компьютер не запускался так медленно. Но, наконец бегущая строка загрузки останавливается, и я открываю сводную таблицу, которую подготовила для проведения конкурса «Тэсти-герл», расписывая план-график для победительниц.

— Черт, — вырывается у меня, мои руки дрожат. — Придется и принтер включить.

Я нажимаю на клавишу «Печать», и мы с Джеймсом стоим перед аппаратом, ожидая, когда вместо желтых лампочек — до чего же долго! — загорятся зеленые. Мой мобильник снова звонит. Я смотрю на дисплей, надеясь, несмотря ни на что, что это все же не Сильвия, спасающаяся бегством от женщины в черном. Но это именно она. Ее голос срывается, она сильно напугана.

— Кейт, какая-то стильная блондинка с высокой прической и в очках только что влетела сюда, как ведьма. — Она понижает голос: — О Боже, вот еще одна, тоже очень модно одетая, но брюнетка.

Лиллиан. Это, конечно же, она.

— Хорошо. Спасибо. — Я отключаюсь и кричу Джеймсу: — Алекса и Лиллиан! У нас полминуты! — Принтер издает мучительный стон, потом несколько раз щелкает.

— Я только что слышал звонок открывающегося лифта, — шепчет Джеймс.

Мое сердце бешено колотится.

Вот принтер забирает бумагу из лотка и почти сразу же выдает сначала первую, а затем вторую страницу нужной нам информации. Его монотонное урчание мы воспринимаем как услаждающую слух симфонию.

Готово! Девушки «Тэсти»! Я запихиваю бумаги в сумку.

— Уходим!

— О, черт! — трогает меня за руку Джеймс. — Смотри…

Алекса несется прямо на нас по коридору, оскалив зубы в отвратительной гримасе. В ее глазах горит безумный огонь, она так и пышет ненавистью. В панике я выхватываю из сумки заостренный кол и четки. Джеймс делает то же самое. Его простенькие четки из дешевого магазинчика не идут ни в какое сравнение с моими огромными «Гуччи».

— Вы! — рявкает Алекса.

Я начинаю на ходу придумывать причину, по которой мы оказались в офисе в столь неурочное время, но она резко обрывает меня:

— Заткнись! Аннабел все рассказала мне! А если ты тоже с ней заодно, не жди пощады! — обращается она к Джеймсу.

Она бросается на меня.

Вот оно. Я должна нанести удар. Хотя на самом деле не знаю как. Я никогда не занималась спортом, а уж тем более боксом.

Алекса отпрянула, увидев распятие, однако ей все-таки удается сорвать сумку с моего плеча. Хрипя, она вытряхивает ее содержимое на пол и хватает папку «Тэсти-герл».

— Что ты задумала? — визжит она и запускает в меня папкой.

Я не успеваю увернуться, и папка ударяет меня прямо по носу, а затем падает к моим ногам, при этом во все стороны разлетаются фотографии и медицинские анкеты.

— Эта плохая идея. — Я не теряю надежды, что смогу заговорить ей зубы. — Заброшенные фермы — это так банально и старо.

— Да ну?! Это лишь доказывает, что ты все знаешь. Так вот, эта съемка планируется не только как супержестокий шик, но и как незабываемая расчлененка! Мы не собираемся пить кровь этих девчонок, мы просто искромсаем их на мелкие кусочки! В их нарядах от-кутюр! Понятно? А на последнем снимке будет сразу несколько рук в одном прекрасном гофрированном рукаве «Ком де Гарсон». И тогда пресса оценит, насколько я креативна!

Картина, нарисованная впавшей в безумный экстаз Алексой, воистину ужасает.

— Ты собираешься убивать людей ради собственной популярности?! — ужасаюсь я. — Это противозаконно!

Выражение лица Алексы становится хищным.

— Я тщательно отбирала этих девушек. Никто не станет искать их. А эта ферма принадлежит моему другу.

— Но Лиллиан все равно узнает и это ей не понравится. — Было бы здорово, если бы Лиллиан нарисовалась здесь сию минуту, но она, должно быть, затаилась где-то в темноте.

— Лиллиан?! Она слишком подавлена и даже пальцем не пошевелит. Давайте, можете донести ей обо мне если хотите.

Я делаю еще попытку:

— Лиллиан наверняка уже подозревает тебя. Ты погубила много людей.

На мгновение она словно задумывается, но потом торжествующе заявляет:

— Ты считаешь, что «модный убийца» — это я? Ты ошибаешься, но я беру с него пример. Если его не удается до сих пор поймать, то и мне это не грозит.

Наконец Джеймс вмешивается в разговор:

— Тебе не удастся ускользнуть, потому что мы тебе этого не позволим!

Алекса бросает на пол свою сумку «Хлоэ» и срывает с себя коротенький ослепительно-белый топ-болеро, завязывающийся спереди. Оставшись лишь в очень дорогом, леопардовой расцветки, бюстгальтере и обтягивающих леггинсах, она, видимо, собирается напугать нас до смерти своей чрезмерной худобой.

— Ты забыл, кто твои друзья? — обращается она к Джеймсу.

Топ от «Джамбаттиста Валли» приземляется на спинку стула.

— Не хочу, чтобы ваша жалкая кровь испортила его.

Мы с Джеймсом едва успеваем переглянуться, как она прыгает вперед. Алекса налетает на Джеймса как ураган из мелькающих конечностей и светлых прядей волос. Я вижу ее костлявые бугристые позвонки, а потом слышу, как рвется бюстгальтер, когда Джеймс пытается вонзить в нее кол. Бюстгальтер лопается спереди и падает на пол.

Вид обнаженных грудей начальницы вызывает у меня невыразимое отвращение.

Однако непристойная демонстрация собственных «прелестей» Алексу не останавливает. Оскалившись, она совершает маневр по превращению своих ногтей в когти, который я однажды уже наблюдала: кончики ее пальцев удлиняются и превращаются в покрытые розовым лаком когти.

Джеймс заносит кол, чтобы ударить ее прямо в грудь, но она гораздо ловчее его. Ее движения неуловимы — она уже позади него, запрыгивает ему на спину, обхватив за талию своими тонкими, как у насекомого, ногами. Острыми когтями она царапает ему шею и грудь, разрывая одежду и плоть. С криком я бросаюсь на нее с распятием в одной руке и колом в другой. Я в такой дикой ярости, что силы мои удесятеряются, и мой кол вонзается в тело Алексы, но упирается в кость.

Распятие — спасибо Господу за Гуччи! — производит неплохой эффект. Крест касается голого плеча Алексы, и тут же раздается шипение — ее плоть плавится вокруг распятия, как масло на раскаленной сковородке. Захват скрещенных ног Алексы ослабевает, и мне удается оторвать ее от Джеймса. Он валится на пол. Скорее всего, у него обморок. Я не успеваю посмотреть, что с ним, потому что Алекса со сверхъестественной гибкостью уворачивается от креста. Ее длинные когти со свистом проносятся в нескольких дюймах от моего бедра.

Я убегаю, отвлекая ее на себя, в надежде, что она оставит Джеймса.

Проношусь через отделы красоты и моды, опрокидывая позади себя стулья на пути Алексы. Она почти не отстает, изрыгая самые отвратительные ругательства, которые я когда-либо слышала. Алекса превосходит меня в скорости, но я совершаю хитрый маневр по кухне, которой она никогда не пользовалась, и мне удается оторваться от нее в лабиринте отсеков.

Алексу больше не слышно.

Петляя, я мчусь, как стрела, и возвращаюсь туда, где оставила Джеймса.

Он дышит, но кожа у него сильно побледнела. Я прислушиваюсь. Стук каблуков раздается все ближе и ближе. Поскольку деваться мне некуда, я, согнувшись в три погибели, залезаю под письменный стол Аннабел.

Ладно. У меня есть кол. Я загнана в угол, вернее, под стол. Теперь остается только одно — ждать, когда она найдет меня…