Кровь оборотня

ГЛАВА 11

Марьяна предоставила Давиду объясняться с Касьенн и Огюстом, а сама сослалась на усталость и прошмыгнула к себе в комнату. Тут она достала из-под кровати свой рюкзачок и отправилась на чердак. Ее раздражали технические новинки, столь обожаемые ее помощником, но в их полезности сомневаться не приходилось. Марьяна чертыхалась, чихала и смахивала пыль с волос, рыская по чердаку в поисках розетки и сигнала, пока наконец не нашла точку возле слухового окна. Она водрузила «Iridium Go» на балку и замаскировала его старым тряпьем, после чего попыталась дотянуть провод зарядки до удлинителя, вытащенного из собственного окна. Для этого пришлось совершить непростое путешествие через крышу, но зато через двадцать минут индикатор зарядки станции сменился на мигающий зеленый. Гордо восседая на крыше в ожидании сеанса связи и чувствуя себя радисткой Кэт, Марьяна обозревала окрестности и прислушивалась к тому, что происходило в гостиной.

— Отец Поль, не вмешивайтесь в наши семейные дела! — обычно сдержанная Касьенн почти срывалась на крик.

— Это касается всей деревни. Я хочу услышать окончательное решение Базиля, — священнику тоже передалась некоторая нервозность. — Завтра мне необходимо дать отчет в мэрию.

— Ни один инвестор не станет вкладывать в проект деньги, если основная достопримечательность на туристическом маршруте находится в аварийном состоянии, — возражал Давид. — Я взялся восстанавливать церковь за собственные средства, какого черта мне в этом мешают?

— Отец, пожалуйста, неужели ты не понимаешь, что это значит для нас? — уговаривал Огюст. — Мы сможем расширить продажу козьего сыра и организовать дегустационные туры в нашу винодельню! Это деньги, отец, живые деньги! Ну ты же сам согласился! Если примут закон о новом налогообложении, мы все окажемся в заднице!

— Не думал, что мой сын станет торговать памятью предков.

Голос старшего Шастелли был тих и невыразителен, но у Марьяны мороз пошел по коже. Она заметила едва уловимое движение в саду. Качнулись, словно на сильном ветру, кусты, тень мелькнула и пропала. Шерсть на загривке опять встала дыбом. Кто это? Ведь все Шастелли, включая Давида, сидят в гостиной. Кого же видела Лучана? Какого злого волка?

Ссора тем временем набирала обороты. Касьенн потребовала, чтоб отец Поль убирался из их дома, старший Шастелли одернул невестку, напомнив, что это его дом, и он в нем хозяин, Огюст на пару со священником уговаривал отца передумать, Давид же больше не проронил ни слова.

Зеленый огонек перестал мигать и загорелся ровным светом. Зарядка была закончена. Марьяна достала телефон и проверила уровень сигнала. Спутниковый терминал «Iridium Go» вошел в штатный режим работы, создав мобильную зону вайфая. Пора было звонить.

— Да-да, я все узнал!.. — голос Грега звучал возбужденно. — Кристофф Сигу умер два года назад от инфаркта, оставив после себя крупную строительную фирму, которая отошла его приемному сыну Давиду. Мадам Сигу, в девичестве Лучана Катена…

— Катена? — удивилась Марьяна. — Так это фамилия?

— Ага. Кстати, знаете, что это значит по-корсикански? Цепь. У них даже есть такая песня…

Грег напел что-то фальшивое в трубку, и Марьяна отстранила ее от уха, поморщившись.

— Грег, потом! Давай по сути.

— Мадам Сигу занимается благотворительностью, ни в чем таком не замечена, все чисто. А вот ее сын Давид…

— Что?

— С ним что-то не так. Нет, на бумагах все гладко, но я покопался в соцсетях и новостных лентах… Это было непросто, потому что все на французском, поди разберись…

— Но у тебя же получилось, Грег?

— Конечно, я же гений. Короче, он руководил фирмой еще при жизни отчима и по слухам давал взятки политикам, чтобы получать правительственные контракты. Его обвиняли в использовании инсайдерской информации, но доказать не смогли, и обвинения были сняты. Год назад на него покушались, столкнув его машину с автострады, но он отделался легким испугом и парой царапин. Затем последовал громкий скандал с разоблачением одного из политиков, его бывшего тестя, кстати, потом обанкротился крупный концерн по производству химикатов, с которым у него были контракты, но Сигу опять выкрутился.

— Хитрый лис… — пробормотала Марьяна.

— Ага. В общем, у него сильная поддержка в правительственных кругах, он богат и играет по-крупному, однако полгода назад Давид вдруг резко свернул всю деятельность на материке и перебрался на Корсику. Явно мутит новую аферу.

— Воображает себя графом Монте-Кристо.

— В смысле?

— Неважно. Слушай, поройся еще в интернете. В мэрию Бастии Давид подал некий проект… Туристическая тропа или что-то в этом роде, но при этом хочет строить отель. А для строительства нужно как минимум получить разрешение? И даже с отелем как-то мелко для него… При этом земля ему не принадлежит… Что там вообще с этой чертовой коллективной собственностью?

— Хорошо, я покопаюсь, есть кое-какие догадки.

— А что с Мондиелли?

— Там все сложно, — неожиданно приуныл Грег. — Слишком много ссылок и информации. Двести пятьдесят семь упоминаний только в новостных колонках, чтоб вы понимали. Самое многочисленное семейство на Корсике. Некоторые из них входят в так называемый «Фронт национального освобождения Корсики».

— Хм… Так они мафиози или кто? Террористы?

— А всего понемногу, они и в политике, и в сепаратистах, и среди простых жителей. Кстати, Касьенн, жена вашего винодела — в девичестве тоже Мондиелли. Но я еще порою.

— Вот как… — присвистнула Марьяна.

— Вы только представьте, у них до сих пор действует эта… как ее? Не вендетта, а… точно! Омерта! Но вендетта тоже действует. И полиция им не указ. Вы бы там осторожней, а?

— И эти люди говорят мне про двадцать первый век?.. — пробормотала Марьяна. — Мафиози доморощенные.

— С Давидом что-то случилось? — голос женщины звучал взволнованно.

— Нет, что вы, с ним все в порядке. Мадам Сигу, простите за поздний звонок, я не представилась. Марьяна Стожар. Мы познакомились с вашим сыном в доме Шастелли.

— Да? — осторожное недоверие.

— Дело в том, что я пыталась предупредить Давида об опасности, но он мне не верит.

— Какой опасности? О чем вы?

— За ним следит нечто… нечто сверхъестественное. Я думаю, что это оборотень.

Тихое приглушенное оханье, как будто женщина зажала себе рот.

— Скажите мне, я не сошла с ума? Вы же тоже видели оборотня? — заторопилась Марьяна, глядя на уровень заряда. — Тогда, тридцать с лишним лет назад, когда бежали с Корсики? Или вы просто бежали от Базиля Шастелли, отца вашего ребенка?

Женщина молчала, Марьяна нервно почесывала бедро и ждала.

— Давид мне никогда не верил, — наконец упавшим голосом сказала мадам Сигу.

— Я вам поверю. Говорите.

— Я пыталась отговорить его от возвращения на остров, но он такой… упрямый.

— Расскажите мне все. Я смогу защитить вашего сына.

Горький смешок.

— Как?.. Это невозможно. Вы не знаете Шастелли, это страшные люди… Они ни перед чем не остановятся.

— Насколько я успела узнать Давида, он ни в чем не уступает отцу.

— Вы не понимаете!.. — неожиданно вспылила мадам Сигу. — Давид не такой!.. Он никогда не станет одним из них!.. Этих выродков!..

Марьяна нахмурилась.

— Вы о чем?

— Мой сын — человек!.. — раздельно выговорила мадам Сигу и бросила трубку.

Разговор с матерью Давида еще больше запутал Марьяну. Кроме того, у нее слипались глаза, сказывалась усталость, недосып и запоздалое действие лекарственных препаратов. Она сползла с крыши, смотала провод, забралась обратно на чердак через слуховое окно, намереваясь унести с собой спутниковый терминал и скрыть следы своего присутствия, но сон сморил ее в самый неподходящий момент.

Это больше походило на кошмар, из которого силишься вырваться, но не получается. Марьяна слышала шелест листвы, чьи-то крадущиеся шаги. Ее измученное сознание рисовало горящие красным огнем глаза и некое подобие собаки Баскервилей, рыскающей в саду. Марьяна ворочалась, но не могла проснуться. Что-то тяжело хлопнуло, потом послышались слова, слишком тихие, удары кирки, слишком громкие. Марьяна все глубже погружалась в реальность сна и видела в ней сундук с золотыми пиастрами, который пытался забрать скелет одноглазого пирата с крюком вместо руки. Скелет замахнулся крюком и ударил по бутылке вина, которая со страшным треском лопнула, извергая густую кровь. Та залила собой все пространство, занавес опустился, аплодисменты стихли, и наконец-то наступила блаженная тишина.