Кровь Олимпа

III. Джейсон

Каким-то образом Джейсон узнал маму. Узнал ее платье с запа́хом, в зеленый и красный цветочек, похожее на бордюр вокруг рождественской елки. Узнал разноцветные пластиковые браслеты на ее запястьях, врезавшиеся ему в спину, когда она обняла его на прощание в «Волчьем доме». Узнал ее волосы, чрезмерно взбитый каскад крашеных светлых завитков, и ее запах – лимона и аэрозоля.

Ее глаза были синие, как и у самого Джейсона, но сейчас они поблескивали тусклым светом, как будто она только что вышла из убежища после ядерной войны и теперь жадно ищет взглядом знакомые предметы.

– Милый, – она протянула к нему руки.

Джейсон больше никого не видел, он словно забыл про призраков и упырей.

Туман, изменяющий его облик, рассеялся. Его спина распрямилась, суставы перестали болеть, а палка снова превратилась в золотой имперский гладиус.

Чувство жжения не исчезло. Джейсону казалось, будто пласты его жизни один за другим высыхают и исчезают – месяцы, проведенные в Лагере полукровок, годы – в Лагере Юпитера, его обучение у Лупы, богини-волчицы. Он снова стал напуганным и уязвимым двухлеткой. Даже шрам на его губе, оставшийся после попытки съесть степлер в нежном ясельном возрасте, заболел как свежая рана.

– Мама? – выдавил он.

– Да, милый, – ее фигура замерцала. – Ну же, обними меня.

– Ты… ты не настоящая.

– Конечно, она настоящая, – голос Майкла Варуса звучал где-то вдали. – Или ты думал, что Гея оставит такой важный дух чахнуть где-то в Царстве Мертвых? Она твоя мать, Берил Грейс, телезвезда, возлюбленная владыки Олимпа, отвергшего ее, не единожды, а дважды, в обоих своих обличьях – и в греческом, и в римском. Она заслуживает справедливости, как и любой из нас.

Сердце Джейсона болезненно билось. Женихи столпились вокруг него, наблюдая.

«Я для них развлечение», – понял Джейсон. Вероятно, для призраков такое зрелище повеселее, чем драка до смерти двух нищих.

Сквозь гул в его голове пробился голос Пайпер:

– Джейсон, посмотри на меня.

Она стояла в трех метрах от него, держа в руках свою керамическую амфору. Улыбка исчезла с ее лица, в повелительном взгляде читалась ярость, его невозможно было проигнорировать – как и ярко-синее перо в ее волосах.

– Это не твоя мать. Ее голос оказывает на тебя какое-то волшебное влияние – как мой голос, только опаснее. Неужели ты этого не чувствуешь?

– Она права, – Аннабет вскочила на ближайший стол, ударом ноги отшвырнула блюдо, напугав с дюжину женихов. – Джейсон, это лишь остаток твоей матери, нечто вроде араи или, возможно…

– Остаток! – зарыдал призрак его матери. – Да, посмотри, во что я превратилась. Это вина Юпитера. Он отказался от нас, он мне не помог! Я не хотела разлучаться с тобой в Сономе, дорогой мой, но Юнона и Юпитер не оставили мне выбора. Они бы ни за что не позволили нам быть вместе. Так зачем сражаться за них теперь? Присоединяйся к этим женихам, возглавь их. Мы снова можем стать семьей!

Джейсон чувствовал, что на него устремлены сотни глаз.

И так всегда, подумал он с горечью. Все вечно смотрели на него, ждали, что он поведет за собой остальных. С момента его появления в Лагере Юпитера все обращались с ним как с наследным принцем, которому суждено стать царем. Несмотря на все его попытки изменить свою судьбу – вступление в худшую когорту, попытки изменить традиции лагеря, выбор самых неинтересных заданий и дружба с самыми непопулярными ребятами, – его всё равно сделали претором. Его будущее было обеспечено, ведь он же сын Юпитера.

Он вспомнил, что сказал ему Геркулес, когда они хотели проплыть через Гибралтарский пролив: «Нелегко быть сыном Зевса. Это колоссальное давление. В конечном счете так и с катушек съехать недолго».

И вот Джейсон стоял здесь, напряженный, как тетива натянутого лука.

– Ты бросила меня, – сказал он матери. – Не Юпитер и не Юнона, а ты.

Берил Грейс сделала шаг вперед. Морщинки вокруг ее глаз и страдальчески сжатые губы напомнили Джейсону его сестру Талию.

– Милый, я говорила тебе, что вернусь. Это последнее, что я тебе сказала. Разве ты не помнишь?

Джейсон задрожал. В развалинах «Волчьего дома» мать обняла его в последний раз. Она улыбалась, но в глазах стояли слезы.

«Всё в порядке, – пообещала она. Хотя Джейсон и был совсем еще малышом, он всё равно знал, что ничего не в порядке. – Жди здесь. Я вернусь за тобой, милый. Мы скоро увидимся».

Она так и не вернулась. Вместо этого Джейсон бродил по развалинам – плачущий, одинокий, звал маму и Талию, – пока за ним не пришли волки.

Невыполненное обещание его матери сделало его таким, какой он есть. Он построил всю свою жизнь на раздражении, вызванном ее словами, – так жемчужина растет вокруг песчинки.

Люди лгут. Обещания нарушаются.

Именно поэтому Джейсон так старался следовать правилам, хоть они его и раздражали. Он держал слово и ни за что на свете никого бы не бросил, потому что помнил, как бросили его, как ему лгали.

Теперь его мать вернулась, поколебав то единственное, что он знал о ней наверняка, – уверенность, что она оставила его навсегда.

Сидевший за столом Антиной поднял кубок:

– Так приятно познакомиться с тобой, сын Юпитера. Послушай свою мать. У тебя много обид на богов – так почему бы не присоединиться к нам? Я так понимаю, те две служанки – твои друзья? Мы их пощадим. Ты же хочешь, чтобы твоя мать осталась в этом мире? Мы можем это устроить. Ты хочешь стать царем…

– Нет, – мозг Джейсона бешено работал. – Нет, я не один из вас.

Майкл Варус холодно посмотрел на него:

– Ты так уверен, друг мой претор? Даже если ты победишь гигантов и Гею, вернешься ли ты домой, как вернулся Одиссей? Где теперь твой дом? У греков? У римлян? Никто тебя не примет. А если ты всё-таки вернешься, не суждено ли тебе увидеть там одни руины – такие же, как эти?

Джейсон обвел взглядом внутренний дворик. Без иллюзорных балконов и колоннад он увидел на бесплодной вершине холма только груды камней. Один фонтан казался настоящим, он без устали изрыгал песок, словно напоминая о безграничной силе Геи.

– Ты был офицером легиона, – сказал он Варусу. – Предводителем Рима.

– И ты тоже, – парировал Варус. – Просто можно перейти на другую сторону.

– Думаешь, я один из этой толпы? – спросил Джейсон. – Кучка мертвых неудачников, ждущих подачек от Геи, которые всё ноют, дескать, мир им что-то должен?

По всему двору призраки и ожившие мертвецы повскакали с мест и схватились за оружие.

– Берегись! – выкрикнула из толпы Пайпер. – Каждый в этом дворце твой враг! Каждый всадит тебе нож в спину при первой возможности!

За последние несколько недель волшебный голос Пайпер стал невероятно могущественным. Она говорила правду, и толпа ей поверила. Покойники с подозрением переглядывались, руки сжимали рукояти мечей.

Мать Джейсона шагнула к нему:

– Милый, будь разумным. Откажись от своего задания. Твой «Арго-II» никогда не доплывет до Афин, а даже если и доплывет, Афина Парфенос ничего не значит.

Его охватила дрожь:

– О чем это ты?

– Не притворяйся, будто не знаешь, милый. Гее известно о твоей подружке Рейне, и о Нико, сыне Аида, и о сатире Глисоне Хедже. Чтобы убить их, мать-земля послала своего самого опасного сына – охотника, который никогда не останавливается. Но ты не обязан умирать.

Упыри и призраки придвигались всё ближе – около двух сотен мертвых лиц выжидающе смотрели на Джейсона, словно он вот-вот запоет – а они подхватят – национальный гимн.

Охотник, который никогда не останавливается.

Джейсон не знал, кто это, но следовало предупредить Рейну и Нико.

А значит, он обязан выбраться отсюда живым.

Он взглянул на Аннабет и Пайпер – девушки стояли наготове, в ожидании его сигнала.

Джейсон заставил себя посмотреть матери в глаза. Она выглядела в точности как женщина, бросившая его в лесах Сономы четырнадцать лет назад, – вот только Джейсон уже не был тем малышом. Он был закаленным в битвах бойцом, полубогом, бесчисленное множество раз смотревшим смерти в лицо.

То, что стоит сейчас перед ним, не его мать – по крайней мере не такая, какой он хотел ее видеть: любящей, заботливой, самоотверженно его защищающей.

Остаток, – так ее назвала Аннабет.

Майкл Варус сказал, что собравшихся здесь призраков поддерживают их самые сильные желания; дух Берил Грейс буквально пылал нуждой. Ее глаза смотрели на Джейсона, ожидая внимания, руки тянулись к нему, стремясь схватить.

– Чего ты хочешь? – спросил он. – Что привело тебя сюда?

– Я хочу жить! – выкрикнула она. – Хочу молодости, красоты! Твой отец мог бы сделать меня бессмертной, мог бы забрать меня на Олимп, но он меня бросил. Ты можешь всё исправить, Джейсон! Ты мой гордый воин!

Исходивший от нее запах лимона стал едким, как будто она начинала гореть.

Джейсон вспомнил, что ему однажды сказала Талия: их мать стала слишком неуравновешенной, а потом отчаяние окончательно свело ее с ума. Она погибла в автокатастрофе, потому что вела машину в нетрезвом виде.

Разбавленное водой вино вспенилось у Джейсона в желудке. Он решил, что если переживет этот день, то больше никогда не притронется к алкоголю.

– Ты мания, – решил Джейсон, он слышал это слово давным-давно, на занятии в Лагере Юпитера. – Дух безумия. Вот во что ты превратилась.

– Я всё, что осталось, – согласилась Берил Грейс. Ее фигура стала переливаться разными цветами. – Обними меня, сын. Я – это всё, что у тебя осталось.

В памяти юноши снова пронеслись слова Южного Ветра: «Нельзя выбрать родителей, но свое наследие – можно».

Джейсон почувствовал, как вновь собирается в одно целое, слой за слоем. Сердце стало биться ровно, озноб отступил, и юноша всей кожей почувствовал тепло полуденного солнца.

– Нет, – прохрипел он, потом посмотрел на Аннабет и Пайпер. – Я не перейду на другую сторону. Просто моя семья стала больше. Я дитя Греции и Рима, – он в последний раз посмотрел на мать. – Я не твой сын.

Он сделал древний жест, отгоняющий зло, – согнул три пальца, как будто это были когти, поднес к груди и резко отдернул, словно вырывая сердце, – и призрак Берил Грейс исчез с тихим шипением, похожим на вздох облегчения.

Упырь Антиной отшвырнул кубок, потом посмотрел на Джейсона с ленивым отвращением и сказал:

– Ну что ж, значит, мы просто тебя убьем.

Окружавшие Джейсона враги стали наступать.