Кровь предателя

Глава четвертая

Мужчина сидел у окна, наблюдая за набухшими темными облаками. Дорога была пустынна, леденящий кровь мрак согнал путников с дорог Англии.

- Ты порвала мою сорочку, - сухо произнес он, не оборачиваясь.

- Тебя и правда это волнует? – спросил нежный голос из глубины комнаты.

Мужчина улыбнулся, просунув в прореху палец.

- Нет. Мне нравятся грубые забавы.

Гибкие руки обвили его шею, и он, припав к ним лицом, вдохнул пьянящий аромат ее кожи.

- Ты восхитительна, Мелисанда.

- Я француженка. В нас больше страсти, чем в вас, англичанах.

- Не могу не согласиться, любовь моя, - он жадно вдохнул запах ее кожи. - Ты меня околдовала, - выдохнул он. - Я в твоей власти.

Ответа не последовало, и мужчина, обернувшись, взглянул в голубые глаза девушки.

- В чем дело?

Высвободившись из объятий, девушка прошла вглубь комнаты.

- Я боюсь, Джон.

Полковник Джон Кэсли поднялся со стула и засунул ноги в бриджи, поспешно сброшенные во время любовных утех. Всё еще без обуви, он подошел к ней.

- В чем дело? Скажи мне.

- Для тебя не секрет, что я хочу быть с тобой. Но ты говоришь, что пока не закончится война, мы не сможем жить вместе, как муж и жена. Но как вам удастся одолеть войска короля, любовь моя?

Кэсли потянулся к ней, утешающе положив руки на хрупкие плечи любовницы. Она была одета как мужчина – сапоги, бриджи и сорочка, но несмотря на это, разжигала в нем желание.

– Как? Мы наберем армию, - ответил он. – Неодолимое войско, несметное и профессиональное.

- Каким образом? – она разочарованно ткнула его в грудь. - Умоляю, не издевайся надо мной, Джон. Пожалуйста, скажи, как создать такую армию? Я страшусь за свою жизнь. За твою жизнь. Ты говорил мне, что кавалерия короля непобедима. Как сможет милорд Эссекс ей противостоять?

- Молитвами, - пошутил Кэсли. Это был его привычный ответ на ее извечный вопрос.

Девушка с молочной кожей и облаком золотистых волос очаровала его с первого же взгляда. Его завораживал ее нежный галльский акцент и красивые глаза цвета сапфиров. Она оттолкнула его, он посмотрел на девушку, понимая, что разозлил любовницу. И решился.

- Или может ее купить.

Любовница обернулась, забегав взглядом по его лицу.

- Купить? – переспросила она. Кэсли слегка улыбнулся. – Ты опять насмехаешься надо мной, Джон?

Кэсли примирительно поднял руку.

- Успокойся, любовь моя. Успокойся.

Она смягчилась, и шагнув вперед, он развел руки в стороны в знак искренности своих слов.

- Я не издеваюсь над тобой. Клянусь честью, я говорю правду.

- Как так?

Полковник прошелся по скрипучим половицам, присев у окна. Он погрыз ноготь. Заинтригованная его словами, француженка последовала за ним, и взяв ее за запястья, он усадил девушку себе на колено.

– У врага есть богатства, - медленно начал Кэсли. – Они могут продать золото и утварь, а на вырученные деньги пополнить свои ряды. И всё же они, считай, что бедняки, потому что лишены самой главной ценности.

- Какой?

Кэсли задумался на мгновение, подбирая слова.

– Еще в начале года мы заметили, что надвигается война. Мы принялись претворять наши замысли в жизнь. Например, нужно было удостовериться, что король не использует свои богатства, дабы набрать армию, которая нас сметет, - он смолк и пристально посмотрел вдаль, на темные очертания холмов.

- Как тот человек... где же это было, в Кембридже? – спросила Мелисанда. – Ты рассказывал мне о его дерзком захвате университетского серебра.

Кэсли кивнул.

– Да. Мы должны захватить как можно больше королевских богатств. Но по сравнению с этой ценностью впечатляющая добыча капитана Кромвеля - лишь капля в океане.

- Какую ценность ты имеешь в виду, любовь моя?

Кэсли серьезно на нее посмотрел.

- Верному нам агенту удалось лишить королеву ее самой большой драгоценности.

Любовница недоверчиво на него покосилась.

- Камней короны?

Кэсли коротко хохотнул.

- Нет, дорогая. Этот камень столь редок, столь драгоценен, что на его фоне любой другой - кусок глины.

Глаза девушки застыли на красивом лице офицера. Ее рот слегка приоткрылся, пока она обдумывала его слова.

Кэсли откинулся назад, довольный произведенным эффектом.

- Рубин. Я не видел его, он заперт в металлической шкатулке. Но как мне сказали, размером он с гусиное яйцо.

Она пристально на него посмотрела, стараясь уловить на его лице признаки веселья.

- Я не верю в это. Ты опять паясничаешь, Джон.

- Нет, камень существует. Столетиями его прятали в недрах Уайтхолла. В его существование посвящали лишь небольшое число приближенных монарха, - тут его лицо расплылось в торжествующей ухмылке. - Но кому можно доверять в наше время? Одним из приближенных оказался наш человек. Сторонник парламента.

Его спутница раскрыла было рот, но на ее губы лег палец. Кэсли покачал головой.

- Мне жаль, дорогая, но даже я не знаю, кто он.

- А где хранится рубин? Пожалуйста, скажи мне, Джон, мне так хочется узнать.

Кэсли нахмурился, и она жадно поцеловала его в губы.

- Ты так умен, любовь моя. Так умен и силен.

- Я... я не могу, - произнес Кэсли, медленно облизнув губы. - Мне бы хотелось, ведь ты всего лишь хочешь узнать, насколько мы близки к перелому в ходе войны, но я должен молчать.

Лизетт Гайяр не настаивала. Сердечко ее забилось сильней. Она нашла его.

- Крепись, - продолжал Кэсли. - Не теряй веры, Господь ниспослал нам великое сокровище. Оно твердо и холодно, но сверкает подобно солнцу. С его помощью мы наберем несметную армию.

Лизетт прижалась к нему.

- И разобьете короля?

Кэсли кивнул.

- Да, любовь моя. Господь мне свидетель, мы разобьем короля, а когда войне придет конец, я сделаю тебя своей невестой.

Лизетт улыбнулась, и потянувшись к ней, Кэсли нежно ее поцеловал.

- А теперь, Мелисанда, с твоего разрешения, я пойду, - сказал он, подойдя к остальным предметам своего обмундирования, сваленным в кучу возле кровати. - Сегодня ночью поступает новая партия мушкетов. Каждый ствол помогает нашему делу, разве не так, дорогая?

Молчание.

- Разве не так? - повторил он, распрямляясь.

Нож Лизетт оказался у его горла, прежде чем он смог обернуться, неприятно упираясь в кадык и породив кровавые бусинки на коже.

- Наше дело? - холодно произнесла она. - Я ненавижу ваше дело.

Кэсли поморщился и сглотнул, скривившись, когда горло сдвинулось и проехалось по лезвию, и кровь побежала вниз по шее и расцвела как лепестки роз на его белом кружевном воротнике.

- Простите меня, мадам, - прошептал он, уверенность из его голоса куда-то испарилась, - в чем же я провинился?

- Сам ваш вид оскорбляет меня, сэр, - рот Лизетт Гайяр исказился от отвращения.

Кэсли взглянул на оружие, потом на руку, что держала его. Лизетт знала, что он взвешивает свои шансы победить. Но ее нож был готов убивать. Хватка была крепкой, а рука твердой.

- Кто ты?

- Гадюка, и я укушу тебя, - сказала она, ее прекрасные голубые глаза сузились.

- Я... Я не, - Кэсли запинался, запаниковав, ибо не почувствовал в ней слабости. Только жестокий триумф.

- Я возмездие.

Ветер хлестал кнутом, от его ледяного дыхания глаза Лизетт слезились. Она пригнулась, еще ниже опустив голову в капюшоне. Было еще почти темно, но слабые лучи солнца пробивались через тяжелые тучи, и она поняла, что настал рассвет и дороги наконец-то очистятся от бандитов, наводнявших их в темное время. Но идти по-прежнему было небезопасно. Женщина, путешествующая в одиночку по кишащей солдатами местности, не могла чувствовать себя спокойно. Но Лизетт была сильной и имела цель.

Добравшись до конюшни и выведя оттуда лошадь, оседланную еще в чернильной темноте предыдущей ночи, Лизетт поразмыслила над опасностью, с которой столкнулась. Но риск того стоил.

Дорога была пустынной, а лошадь быстрой. Лизетт прижалась к мускулистой шее животного, и идущий от каштановой гривы едкий запах пота и сена напомнил ей о таверне, о том темном помещении, где человек, гордящийся своей мужественностью, рухнул перед ней, выбалтывая секреты в тщетной попытке спасти свою шкуру. Лизетт вспомнила о теплой пульсирующей крови, хлещущей из глотки Кэсли. Она видела, как жизнь уходит из его взгляда. Он был не первым убитым ею человеком. Она делала это ради своей хозяйки и во имя Господа, и этого достаточно.

Смерть Джона Кэсли оказалась скверной и удовольствия ей не принесла. Однако информация была для неё важнее спокойной совести. Лизетт повернула нож, и он рассказал ей всё, что нужно.

У нее было время, чтобы спокойно сбежать до того, как тело Кэсли обнаружат. Вскоре будет объявлена охота на убийцу. Солдаты и простой народ пустятся на ее поиски по всей округе, но она уже будет гораздо дальше, чем они могут вообразить. Она окажется вне их досягаемости, мчась на юг с бьющемся в такт с лошадиными копытами сердцем. Лизетт поблагодарила Бога за удачу. У нее должно было получиться. У нее не было выбора.

Страйкер сидел в маленькой палатке, когда стая черных дроздов возвестила о приходе зари. От тщательно осмотрел зазубрины и щербины на лезвии шпаги, ощупав все по очереди пальцем, печально осознав, как сражение при Эджхилле попортило превосходный клинок.

- Охренеть, дружище, я ни одну женщину не окружал таким вниманием! Хотя была одна француженка. Как там её звали, Страйкер? Вот чёрт! Как? Может, Франсуаза?

Страйкер перестал осматривать шпагу и увидел в проёме палатки круглую сияющую красную физиономию.

- Клодетт. И ты это чертовски хорошо знаешь, Форри. Ты же тогда влюбился.

Усмешка немного увяла.

- Да, Клодетт. Фарфоровая кожа, чёрные как смоль кудри и самая соблазнительная пара...

- Форри, - перебил его Страйкер. - Мне жаль отрывать тебя от таких приятных размышлений, но у нас срочное дело. Ты получил мое послание?

- Конечно. И вот я здесь.

В ослепляющем потоке утреннего света капитан Ланселот Форрестер, в прошлом член лондонского ополчения, потом адъютант генерала Джеррарда, откинул полог и нырнул в тесное пространство палатки. Он был пухлым человеком тридцати с небольшим лет с блестящими соломенными волосами и румяным лицом.

- Я навсегда перед тобой в долгу, Форри, - сказал Страйкер, вернул шпагу в ножны и вытянул ноги в сапогах перед собой, маленький стул, на котором он сидел, недовольно заскрипел.

Будучи невысоким, Форрестер мог стоять в палатке прямо. Он показным жестом почесал спину и подмигнул.

- Бедная моя спина. Меня не втягивали в подобные неприятности с тех пор, как я выступал актером в таверне "Медведь" в Саутуике. Помнишь, Страйкер? Настоящая любовь никогда не проходит гладко!

- Помню, - внутренне собравшись, сказал Страйкер. Он был рад, что на этот раз Форрестер избавил его от выслушивания стихов Шекспира.

- В общем, в этом сражении меня порядком потрепало, это уж точно.

Брови Страйкера взметнулись вверх.

- В сражении? Много дрался, да?

- Перестань, Страйкер, я сыграл решающую роль. Решающую!

- Роль болонки Джеррарда?

Форрестер нахмурил лоб.

- Как тебе чертовски хорошо известно, мы, адъютанты, выполняем важную работу. И у вас, работяг, не было бы ни единого шанса, если бы мы не передавали приказы. Иисусе, Страйкер...

- Шутка, Форри, - Страйкер примирительно поднял руки и лукаво усмехнулся. - Всего лишь шутка. Вот, - сказал он, указывая на ещё один деревянный стул. - Присаживайся.

Дважды упрашивать Форрестера не пришлось, он плюхнулся на стул, преувеличенно вздыхая.

- И в чём проблема? - удобно устроившись, бодро спросил он.

- Меня отправляют на юг, в Хэмпшир, чтобы арестовать лазутчика. Ты едешь со мной.

Форрестер подался вперёд с округлившимися от удивления глазами.

- Я?

- Да.

Форрестер нахмурился.

- Почему?

- Потому что я тебя попросил.

- Потому что ты меня попросил? - у Форрестера был вид удивлённого херувима. - Чёрт возьми, Страйкер, у меня ведь теперь обязанности перед Джеррардом. Ты не можешь просто всучить мне в руку шпагу и полагать, что я пойду за тобой из чувства безрассудной преданности.

Страйкер едва улыбнулся.

- Ты привык.

- В юном возрасте может, да. Теперь я слишком стар для скачки по холмам и долинам. Тем более Джеррард не позволит. Да и Моубрей добавит пару нелестных слов про капитана, покидающего армию.

Страйкер покачал головой.

- Это задание принца Руперта. Я мог бы добавить, задание, санкционированное Рутвеном. В этом деле у Моубрея не было выбора, - он встретился с взглядом Форрестера. - Как и у Джеррарда.

Форрестер бросил на него косой взгляд.

- Ты уже спрашивал?

- Час назад. Я не могу тебя заставить, Форри. Не стал бы. Но принц разрешил мне самому выбрать команду. И я хочу, чтобы ты отправился со мной.

Форрестер уставился на свои сапоги.

- Страйкер, я не такой... шустрый... как раньше. Тебе нужна скорость и незаметность. Я не обладаю ни тем, ни другим.

Страйкер усмехнулся.

- Ты, конечно, не тот, каким был несколько лет назад, - он наклонился вперёд. - Но готов поспорить, ты всё ещё в состоянии держать шпагу.

- Ну, да, знаю, каким концом, - сказал Форрестер, на его щеках появился румянец.

- У тебя и других качеств хватает. Помнишь отца Иоганна? Не будь его, мы бы не ускользнули от немецкого дозора после битвы при Витштоке.

При воспоминании об этом Форрестер улыбнулся.

- А неплохой святой отец из меня вышел да? Сыгранная мною в "Золотом гусе" роль брата Лоренцо неплохо мне послужила.

- Именно это я от тебя и жду, Форри. Мне нужны мускулы, но и без смекалки не обойтись.

- Принц тебе доверяет. Но с чего ему доверять мне? - спросил Форрестер.

Страйкер свирепо оскалился.

- Потому что он знает - если ты меня предашь, я тебя убью.

- Черт тебя дери, ну ты и чудовище, Страйкер! - вырвалось у Форрестера. - И кто же еще будет скрашивать нашу жизнь во время этой безрассудной эскапады? Осмелюсь предположить, тот звероподобный сержант.

- Да, звероподобный сержант идет с нами, - ответил Страйкер. Скеллену бы понравилась подобная характеристика. - А также прапорщик Бёртон.

- Ты считаешь, что безусый юнец справится? - удивился Форрестер.

- Да, он сыроват, - признал Страйкер, - но в свое время и мы с тобой были такими. А он здорово проявил себя в битве при Кинтоне.

- Да будет так, - смягчился Форрестер. - Когда мы отчаливаем?

Банбери стоял на развилке двух старинных дорог. К западу и югу от города тянулся Соляной Путь, ведущий путешественников от Дройтвича в Вустершире до Лондона и дальше на юго-восток. Банбери-Лейн, проходящая через главную улиц Банбери, брала свое начало в Нортгемптоне и доходила до Фосс-Уэй в Стоу-он-де-Уолд. Именно эту дорогу и выбрали Страйкер с друзьями.

Его люди собрались ближе к полудню, и оставив их на краю рощи за чертой города, Страйкер направился в Банбери для заключительного совещания с Саксби.

Он подъезжал к треугольнику рыночной площади, когда дорогу ему преградила выскочившая из тени старуха.

- Тихо, Вос, - успокаивающе произнес Страйкер, погладив перепуганную лошадь по холке. - Не будьте так невнимательны, мадам, - сказал он, - вас могло раздавить.

Она не обратила внимание на упрек и проворно обошла копыта разгоряченного животного, встав рядом с седлом.

- Не желаете ленту для своей красавицы, ваша светлость? - каркнула она, протянув костлявую руку, с которой свисала синяя лента.

Страйкер наклонился и, схватив ее за запястье, заставил отойти назад, освободив дорогу для Воса.

- Нет.

Лицо старухи незамедлительно исказилось злобной гримасой.

- Проваливай тогда! - она плюнула ему вслед. - Черт уродливый! И прихвати с собой своих проклятых солдат! Оставьте нас в покое! Вы нам здесь не нужны!

Страйкер ее понимал. Война обрушилась на нее, как и на всех гражданских. С их точки зрения война была делом высших классов. Игра с высокими ставками, но всего лишь игра. Подобно пешкам на шахматной доске, люди всех сословий были вынуждены участвовать в забаве богачей, в которой одна каста аристократов пыталась устранить другую. Большая часть страны лишь желала понурить голову, закрыть глаза и держать рот на замке.

Страйкер пустил Воса шагом. Вокруг осанистого жеребца подобно гончей крутился уличный торговец в поношенной одежде. С его тощей фигуры свисали лохмотья, покрытые въевшейся грязью. Перед собой он гнал тележку, скрипевшую на подмороженных ухабах дороги.

- Эй, паренек! – окликнул его Страйкер.

Скрип прекратился, и оборванец испуганно обернулся, словно в любую секунду ожидал удара. Уверенный взгляд Страйкера встретился с беспокойными глазами мальчишки. Капитан кинул ему монетку. Резкое движение заставило мальчишку вздрогнуть, но его напряженный взгляд уловил блеск металла, и тощая рука взметнулась вверх, поймав монетку на лету.

- Спасибо, сэр, - поблагодарил его мальчик, ощерившись чернозубой ухмылкой, и поспешно умчался прочь.