28 ноября. Вечер Ресторан «Гасиенда»

Переверзин был приятным, обходительным мужчиной с большими крестьянскими руками и маленькой, вытянутой и сплюснутой, как у младенца, головой. Женская половина банка «Мидас» считала его красавчиком. Если бы не своеобразное строение черепа, Переверзина можно было бы легко принять за Джо Тривиани из «Друзей». Алена не помнила фамилии актера, сыгравшего в сериале, но с общей оценкой была согласна.

Обладал Переверзин еще одним достоинством, о котором знали немногие. Как бы поделикатнее выразиться? В общем, в банке ходили слухи, что большие у него не только руки, но и еще кое-что.

С одной стороны, это настораживало. Чье-то свидетельство столь деликатных подробностей подразумевало наличие у Переверзина как минимум одного служебного романа. С другой стороны, Алена Осокоркова не собиралась за него замуж. Ей было просто любопытно. И вообще, Антон Переверзин, как уже отмечалось, был привлекательным мужчиной. Чем завершится посещение ресторана со жгучей текилой и острыми мексиканскими блюдами? Алена не знала. И эта неопределенность приятно щекотала ее нервы, возбуждая интерес… и не только.

– Ну что? – Переверзин элегантным жестом поправил манжеты, демонстрируя янтарные запонки в золотой оправе. – Будем заказывать?

Алена оторвала взгляд от раскрытого меню.

– Я бы попробовала тако, – сказала она, соблазненная фотографией поджаристой лепешки, начиненной всякой всячиной. – С красной фасолью.

– Принимается, – кивнул Переверзин. – Мексиканский ресторан без текилы и тако – нонсенс.

– Знаешь, – произнесла Алена с сомнением, – я, пожалуй, буду пить не текилу, а что-нибудь полегче. Вот например. – Она ткнула ногтем в меню. – Замороженную «Маргариту». С… с клубникой. Нет! С апельсином, чтобы не изменять традиции.

Апельсины представлялись ей такой же неотъемлемой приметой Мексики, как кактусы и сомбреро. Интерьер предлагал до отказа насладиться латиноамериканской экзотикой. На стенах висели индейские маски, гитары и рогатые черепа, подозрительно смахивающие на настоящие. Столы украшали индейские светильники из сушеных тыкв и деревянные подставки с резными орнаментами. Официанты ходили хотя и без усов, но в пончо и широкополых шляпах.

– Оглянись вокруг, Алена, – мягко предложил Переверзин. – Проникнись обстановкой. Стала бы ты пить «Маргариту», если бы сидела в настоящей таверне?

«А он романтик», – подумала она и махнула рукой:

– Ладно, давай текилу! Под твою ответственность.

– Можешь на меня рассчитывать, – серьезно сказал Антон Переверзин. – Домой доставлю и даже спать уложу, если понадобится.

Был ли это намек? Наверняка, судя по совершенно невинной мине Переверзина. Прежде чем пригласить Алену в ресторан, он обхаживал ее на протяжении двух недель: приносил кофе, делал комплименты, бросал красноречивые взгляды на совещаниях и как бы выделял ее среди остальных сотрудниц. Это было приятно. Потом, предчувствуя, что вскоре Переверзин предпримет более решительные шаги, Алена решила навести справки у подруг и узнала ту самую подробность, которая не давала ей покоя.

Не то что она была развратной или, упаси бог, извращенной. Ее сексуальный опыт не выходил за рамки приличий и ничем не отличался от опыта других тридцатилетних женщин. Первый бурный и печально закончившийся роман, второй – такой же, но очень короткий, несколько случайных приключений без продолжения, пара более длительных связей, две или три излюбленные позы, оргазмы через раз, тайные фантазии, мечты о чем-то большом и светлом. Нет, в любопытстве Алены Осокорковой не было ничего нездорового. Точно так же заинтригована была бы она, узнав, что у Переверзина, допустим, имеется третья рука или гребень на спине. Наверное. Так она себя убеждала, дабы не выглядеть в собственных глазах порочной.

– Уж до кровати как-нибудь доберусь, – произнесла Алена в шутливой манере.

Сегодня она была хороша и ежеминутно наслаждалась сознанием своей красоты. Ее желтые соломенные волосы были разделены ровным пробором и слегка касались плеч, обтянутых кофточкой цвета южной ночи, с блестками-звездочками и серебристым полумесяцем, заманчиво очерчивающим левую грудь. Грудь не провисала, несмотря на отсутствие бюстгальтера. Собираясь на встречу с Переверзиным, Алена решила обойтись тугой эластичной маечкой, не оставляющей некрасивых отпечатков на коже (на тот случай, если дело все же дойдет до раздевания, хотя обычно она не позволяла себе подобных вольностей на первом свидании). Юбка была выбрана достаточно длинная, без фривольных разрезов, но зато узкая, не скрывающая, а подчеркивающая формы аккуратной, в меру отставленной попки. Наряд довершал широкий пояс с большущей бляхой и короткие сапожки на фантастически тонких каблуках. На службу в банк Алена никогда не являлась в подобных нарядах, так что Переверзин был очарован, о чем не преминул заметить, когда принял ее пальто у гардероба.

– А я обхожусь без кровати, – сообщил Переверзин, не торопясь уделить внимание рыжеволосому официанту, почтительно ожидающему поодаль. – Сплю на ортопедическом матрасе прямо на полу. Никогда не пробовала?

Вопрос был задан самым невинным тоном, но Алена напряглась. Ей вдруг пришло в голову, что Переверзин уже все спланировал и теперь медленно, но уверенно заманивал ее на свой ортопедический матрас, чтобы получить доступ к ее телу.

– Нет, – сказала она с угасающей улыбкой. – Мне хорошо на своей кровати.

– Это какая-то особенная кровать? – подмигнул Переверзин.

Его раскованность начинала граничить с развязностью.

– Давай не будем говорить на постельные темы, – предложила Алена. – Мы пришли сюда есть, а не спать.

– Очень точное наблюдение. И, главное, своевременное. – Переверзин наконец соизволил заметить официанта. – Можно вас?

Заказ он делал долго, обстоятельно, постоянно меняя решения и внося уточнения. Официант, склоняя огненно-рыжую голову, всем своим видом изображал внимание и покорность судьбе. Алена скучала. Некоторое время она следила за Переверзиным, который явно старался произвести на нее впечатление своей скрупулезностью, но потом позволила мыслям унестись вдаль. То есть в прошлое. Почему-то мечтать о будущем у Алены получалось только перед сном. Да и то чаще она все же вспоминала, чем фантазировала.

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы в свое время она не рассталась с Колей Рахмановым? Если бы не предала его, так будет вернее. Или если бы осталась с Романом, точнее, если бы смогла его удержать?

Эти мысли пришли ей в голову из-за официанта. Прошло так много лет, а при виде рыжеволосых мужчин Алене обязательно вспоминался Коля. Хотя он был не просто рыжим, он был… он был особенным. Бледнолицый, худой, с яркими зелеными глазами, он немедленно привлекал к себе внимание, где бы ни появлялся. Наверное, все дело было в излучаемой им энергии – позитивной, солнечной энергии, поднимающей настроение любому, кто общался с Рахмановым. Все те, с кем он дружил, могли быть уверены, что в трудную минуту он придет на помощь, спасет, защитит, обогреет. Врагам же или недоброжелателям приходилось иметь дело с другим Колей – яростным, бесстрашным, несгибаемым. Можно было только дивиться тому, где черпал силы и решимость этот худой невысокий парень, способный одолеть и здоровенного взрослого громилу, и ватагу уличных забияк. С ним Алена чувствовала себя как за каменной стеной. Его одного любила. Ему отдалась первому.

Потом появился Роман Бородин. Хотя что значит «появился»? Колин друг детства, он с самого начала был рядом. Они вместе учились в Коммерческо-торговом институте, куда Алена поступила лишь два года спустя. После новогодней дискотеки их троица стала неразлучной, если не считать вечера, которые Коля и Алена предпочитали проводить одни, без свидетелей. Но на занятия ездили с Романом, и прогуливали их тоже втроем, и к сессиям готовились вместе. Роман ничем не выдавал своих чувств, однако Алена точно знала, что он в нее влюблен. Это подтверждалось хотя бы тем, что он никогда не брал с собой подружек, которых у него, по слухам, имелось превеликое множество.

Роман был настоящий красавчик. Синеглазый, с непокорной гривой иссиня-черных волос, стройный, легкий, белозубый. Алене он нравился, но в Колю она была влюблена, и это меняло дело. Чары Романа, его девичьи ресницы, ослепительные улыбки и бархатный баритон на нее не действовали. Он просто был рядом и не мешал. В глубине души Алена знала, что, когда дело дойдет до свадьбы, от присутствия Романа придется избавиться. А пока что она не возражала против того, чтобы он вертелся рядом.

И Роман довертелся…

– Что? – спросила Алена, сообразившая, что Переверзин задал вопрос, смысл которого ускользнул от нее, настолько глубоко она погрузилась в воспоминания.

– Я предложил пропустить по стаканчику, пока наши блюда готовятся, – пояснил он со слегка обиженной миной.

А Колино лицо, еще секунду назад такое близкое и родное, растворилось в окружающей реальности. Последнее, что исчезло, были его зеленые, как огоньки, глаза.

– Давай по стаканчику, – тряхнула волосами Алена. – Даже по два.

Загрузка...