Круги ада. Восставшие миры

Рискованный шанс

Корабль подбросило. Руки Флэндри взлетели, ступни соскользнули на педали. Он постоянно отдавал приказы словно свихнувшемуся компьютеру. Флэндри и прежде приходилось совершать подобные посадки, бывали случаи и потруднее. И каждый раз он выходил победителем.

Появились штурмовики. У Флэндри была лишь минута, чтобы предупредить о них Диану. Она ужаснулась, когда штурмовики вынырнули из пелены быстро несущегося серого облака. Они казались гораздо меньше корабля, но их было десятка два, пожалуй, даже больше.

Штурмовики атаковали. Кружа и планируя, они закрыли полосу обзора, мешали работе радара, акустических излучателей, датчиков и приборов. Только теперь до Флэндри дошло, что он ведет корабль вслепую, ничего не было видно, лишь изредка появлялись мелькающие полоски света. Из-за сильного ветра корабль заносило в сторону.

Флэндри испытывал состояние шока. Все кружилось и мелькало. Металл скрежетал. Наконец он понял, что произошло. Из-за отсутствия сигналов датчиков обзора корабль чуть-чуть не срезал верхушку горы.

На страх и отчаяние времени не было. В экстремальных ситуациях это непозволительная роскошь. Флэндри соображал: два тяговых сопла — явно недостаточно, чтобы сесть и не разбиться в лепешку. Он решил не обращать внимания на стаю «стервятников» и занялся разбалансированным гравитационным двигателем. Если получится развернуть хвостовое оперение корабля вперед, сила тяги отгонит противника. Так будет, если удастся удержать ее. Если нет — что ж, жизнь была хороша…

Это произведение — плод вымысла автора. Все действующие лица и события, описанные здесь, вымышленны, любое совпадение с реально существующими людьми или реально происшедшими событиями — чистая случайность.

I

Планета называлась Айрумкло: около 200 световых лет от Солнца на пути человечества к Бетельгейзе. Лейтенанта службы безопасности Доминика Флэндри назначили туда недавно. Его ответом на это были отчаянные причитания и скрежет зубами, пока Флэндри не понял, что даже в этом унылом болоте можно найти кое-что кроме уныния и разочарования.

Мерсеянский корабль назывался «Брайтиох». Крейсер, прошедший через буферную зону безымянных солнц между областями, управляемыми кланами Императора (земляне) и Ройдхана. Ни одно правительство не позволит военному кораблю, принадлежащему противнику, тем более с ядерным оружием на борту, войти в глубь своей территории. Но пограничные власти могут в качестве исключения разрешить «визит доброй воли». Такие визиты ломали монотонность повседневного бытия и давали слабую надежду увидеть хоть что-то интересное. Что-нибудь такое, что земная оппозиция предпочла бы сохранить в тайне.

Сегодня мерсеяне выиграли, по крайней мере сначала.

Обычная церемония была изменена. Вопреки протоколу, землян заставили (естественно, помимо их воли) насладиться легким ознобом — он стал результатом диалога с противником (если, конечно, отбросить в сторону дипломатическую лексику). Флэндри полностью осознал это, он повидал кое-что на своем веку, хотя и был совсем молод — 21 год это разве возраст? Флэндри был уверен, что гостям с другой планеты предложили отдых и выпивку в Нижнем Городе, так, по крайней мере, было заведено после окончания некоторых церемоний.

Хорошо, почему бы нет? Они долго путешествовали в глубоком космосе между звездами. Если им придется сразу возвращаться домой, понадобится преодолеть целых 140 световых лет — около 10 стандартных дней пути с максимальной гиперскоростью. Путь сквозь сплошную бездну, необъятность, чужеродность истощал даже самых сильных духом.

Перед тем как поднять бокалы за лучший из миров, каждый подумал о своем собственном. Гости нуждались в нескольких часах жизни «на малых оборотах», а хозяева никогда еще не были так враждебны, как в этот раз.

«Но ведь на самом-то деле мы никакие не враги, — размышлял Флэндри, — мы должны были бы стать врагами, но для большинства из нас это не так. — Он усмехнулся. — И для меня тоже».

Флэндри хотелось присоединиться к торжеству, но установленный порядок не позволял этого. Младшие офицеры базы Айрумкло должны соблюдать правила гостеприимства: все зависело от соответствующих чинов, прибывших с иной планеты. Старшие по чину устроились в отдельном здании (мерсеяне, озадаченные, смущенные твердыми правилами субординации, принятыми у землян, подчинились. Они в большей степени следовали традициям и церемониям, чем современные земляне). Многие визитеры говорили по-английски, но, кроме Флэндри, как выяснилось, никто из землян, присутствовавших здесь, не знает язык ирайо. В банкетном зале не было выходов к лингвистическому компьютеру, времени для того, чтобы подключить его, не оставалось. Так что нужен был переводчик.

Ничего унизительного в этом нет, самодовольно подумал Флэндри. Он был высок и гибок и умел носить униформу с щегольством, недаром этот парень был так популярен у местных девушек. Кроме того, он был своим для ребят помоложе, но не всегда для тех, кто был постарше.

Он вошел в точно назначенное время. Под пристальным взглядом рыбьих глаз командора Абдуллы он отсалютовал портрету Императора не обычным ленивым взмахом, а резким движением, чуть не вывихнув при этом плечо. «И непременно щелкнуть каблуками», — шутливо напомнил он себе. Впереди выстроилась небольшая очередь — так что у него была минута-другая, чтобы хоть чуточку подготовиться.

Все столы в зале были сдвинуты в сторону, лишь один оставлен в центре с угощением для гостей. В знак уважения к гостям были поставлены стулья, — и комната словно вытянулась и помрачнела. Портреты известных деятелей прошлых лет, трофеи, различные документы, развешанные по стенам, казалось, делали их еще более давящими. Настенная мультипликация изображала обычный земной парк, качающиеся деревья, на заднем плане виднелась уходящая в небо башня — резиденция богатой семьи и воздушные машины, сверкающие как алмазная пыль. Все это в который раз напомнило Флэндри, как далек он от вожделенного земного комфорта. Поэтому он предпочитал темноту, которая была за окном. Особенно когда через открытые створки в помещение затекал воздух: теплый, тяжелый, с неземными ароматами…

На фоне происходящего мерсеяне являли собой более приветливое зрелище, они как бы говорили всем своим видом, что за Айрумкло тоже существует вселенная. Сорок мерсеян выстроились в ряд и несколько раз подряд произнесли приветствия. Делали они это с удивительным упорством, характерным воинственной расе. Кое-кто из них походил на больших людей. Некоторые лица можно было даже назвать симпатичными, на каждой руке у них было по четыре обычных пальца и один короткий, толстый, в стороне от других; пропорции и очертания почти всех частей тела напоминали человеческие. Но стояли и ходили они, наклонясь, держа равновесие с помощью тяжелого хвоста. Ноги обутые в сандалии, были неуклюжи и нелепы: с перепонками и когтями. Кожа была лишена волос и, казалось, слегка шелушилась; в зависимости от подвида цвет ее менялся от бледно-зеленого (он был наиболее распространенным) до золотисто-коричневого и даже черного. На голове, там, где у человека расположены ушные раковины, у мерсеян были спиральные роговые отверстия. От макушки до конца хвоста, через всю спину тянулся зубчатый хребет.

Но большая часть анатомических странностей скрывалась под одеждой — мешковатыми мундирами и плотными бриджами черного цвета с серебряной отделкой. На всех мундирах имелись знаки отличия, указывающие на семейные связи, общественное положение, ранг и род службы. Мерсеяне вежливо разоружились, теперь ни у одного из них не было пистолета на широком поясе. Земляне тактично не стали настаивать, чтобы гости сняли и боевые ножи с кастетной рукояткой.

Флэндри знал, что причиной всех неприятностей и распрей были отнюдь не различия между людьми и мерсеянами. Напротив, причина крылась в сходстве: происхождение их планет было идентичным. Мерсеяне, эти подобные теплокровным животным существа, в инстинктах которых были заложены войны за новые территории, искали планеты, походившие на свою.

— Афал Имен, могу я представить Вам лейтенанта Флэндри? — произнес Абдулла. Молодой человек поклонился огромному телу, которое, по всей вероятности, принадлежало командиру, и получил в ответ кивок остроконечной блестящей башки. Флэндри продолжал знакомство, обмениваясь поклонами с каждым мерсеянским чином по очереди. Он думал о том, когда же этот фарс закончится и начнется застолье (и ничуть не сомневался, что гости думают то же самое).

— Лейтенант Флэндри.

— Мей[1] Тэчвир.

Они остановились, уставились друг на друга и застыли. Флэндри опомнился первым, возможно вспомнил, что он сегодня командует парадом.

— Ух, вот это сюрприз, — выпалил Флэндри на английском.

Соображение окончательно вернулось к нему. Он произнес обычное приветствие на ирайо:

— Привет и доброй удачи тебе, Тэчвир из Вэч Рьюэта.

— А… ты, землянин Доминик Флэндри, будь здоровым и сильным, — ответил мерсеянин.

Их взгляды встретились: черные и серые глаза пристально смотрели друг на друга. Флэндри продолжал церемонию. Он преодолел чувство изумления: в конце концов то, что он и Тэчвир снова встретились, не является чем-то из ряда вон выходящим. Флэндри продолжал автоматически двигаться, как того требовал этикет, переводить с языка на язык. На самом деле все его мысли устремились в прошлое. Тэчвир, слишком юный, тоже не мог полностью преодолеть волнение от встречи с Флэндри.

Через пару часов им представилась возможность покинуть собравшихся в зале. Они решили перекусить. Флэндри первый подал знак:

— Налить тебе? Боюсь, что, кроме, может быть, теллоха, нам не стоит употреблять то, что обычно едите вы.

— Сожалею, но ты прав, — ответил Тэчвир. — Ужасное пойло. А мне нравится ваш — как это он называется: скокш?

— Это устроит нас обоих. — Флэндри наполнил стаканы. Он уже принял несколько порций виски и теперь хотел и скотча[2] со льдом. Однако он не хотел бы выглядеть охмелевшим перед мерсеянином.

— А… будем, — сказал Тэчвир, поднимая свой бокал. Его горло и нёбо делали звучание английских слов далеким от совершенства.

Флэндри говорил по-мерсеянски гораздо лучше.

— Тор ухвей[3].— Он двумя руками поднял свой стакан.

Тэчвир одним глотком осушил половину своего стакана.

— Аррач! — Передохнув, он тряхнул головой и улыбнулся, но взгляд его пристально следил за землянином. — Хорошо, — сказал Тэчвир, — так что же привело тебя сюда?

— Меня назначили. На один земной год, очень неудачное назначение. А тебя?

— То же самое — на этот корабль. Я вижу, ты теперь в корпусе разведки.

— Как и ты.

Тэчвир Темный — его кожа действительно много темнее, чем обычно встречается на побережье океана Уилдвидха — не смог скрыть разочарование.

— Я начинал в этих частях, — сказал он. — А ты был летчиком, когда прибыл на Мерсейю? — Тэчвир помолчал. — Или нет?

— Да, все верно, — сказал Флэндри. — Я переучился позже.

— Под руководством командора Абрамса?

Флэндри кивнул:

— В общем-то да. Кстати, сейчас он капитан.

— Да, я уже слышал об этом. У нас… был к нему интерес.

«После дела Старкада, — думал Флэндри, — вы действительно должны испытывать интерес к нему. Мало кто знает, что Макс Абрамс и я разрушили схему, построенную не кем-нибудь, а Брехданом Айронридом, защитником Большого Совета Ройдхана.

Интересно, как много ты об этом знаешь, Тэчвир? Ты был приставлен ко мне якобы для того, чтобы показывать окрестности. Ты так старался выкачать из меня максимум информации, когда мы с Абрамсом прибыли к вам в составе миссии Хоксберга. А правда о Старкаде никогда не была достоянием публики; никто из осведомленных людей не может позволить ей выйти наружу.

Поэтому-то ты и помнишь нас, Тэчвир. Тебе поручили выяснить, собираемся ли мы принести неприятности Мерсейе. Вот почему тебя беспокоит мое появление. Лучше избавиться от субъекта».

— Ты останешься на весь завтрашний день? Я думаю, что Айрумкло может предложить гораздо меньше, чем Мерсейя, но мне хотелось бы отблагодарить тебя за прежнюю учтивость, — произнес Флэндри.

Снова Тэчвир помедлил с ответом.

— Спасибо, нет. Я уже обещал завтра поехать на экскурсию с товарищами по кораблю.

Фраза, произнесенная на языке ирайо, выражала обязательство, которое не мог бы нарушить ни один уважающий себя землянин.

Про себя Флэндри заметил, что землянину обычно не пристало так сильно сгибаться перед чем-то малозначащим.

«Что за черт, — думал Флэндри, — может быть они пронюхали о нашем упадке, или Тэчвир не хочет, чтобы я выяснил, что хорошо известная сила мерсеян значительно ослабла?»

— Оставайся на вечеринке, — шутливо предостерег он. — В здешних барах могут предложить довольно опасное пойло.

Тэчвир издал какой-то утробный смех, присел на свой «треножник» (ноги и хвост) и начал рассказывать небылицы. Флэндри последовал его примеру. Они наслаждались обществом друг друга, пока землянина не позвали переводить утомительный диалог двух военных инженеров.

II

Таков был пролог. Флэндри практически забыл его, когда началось приключение. Это произошло однажды ночью, спустя почти восемь месяцев.

Вскоре после того, как красно-оранжевое солнце село, Флэндри покинул базу и спустился вниз. Никто не обратил на него внимания.

Прежний начальник хотел остудить пыл юноши, пытавшегося докопаться до фактов коррупции в Старом Городе. Он выяснил, что большинство сделок были незаконными. Этот человек на свои средства основал так называемый центр восстановления: спортивные залы со специальным оборудованием, мастерские, «залы для честной игры в карты» и кабинеты с медицински освидетельствованными девушками. Но начальники рангом пониже решили, что знают лучше, как использовать деньги и влияние. Предприимчивый босс был переведен в другую область с более суровым климатом и на незначительную должность. Его преемник переделал все по-своему, с легкостью объявив, что это дело каждого — решать, чем заниматься после службы, и, как говорили, — стал получать изрядный дополнительный доход.

Флэндри прогуливался. На каждом плече у него красовалась новая сверкающая звездочка. Фуражка сдвинута, вопреки правилам, так что виднелись густые темно-коричневые волосы. Белоснежные брюки, заправленные в короткие сапоги из бычьей кожи; плащ, мерцающий фосфоресцентными узорами сквозь сумерки — Флэндри выглядел прекрасно. Он напевал народную балладу о невероятных приключениях ремесленника из Верхней страны.

Никому бы и в голову не пришло, что он вышел не на простую прогулку.

За оградой базы виднелись дома богатых людей. Они утопали в зелени прекрасных простирающихся вниз частных парков. В какой-то степени, думал Флэндри, они сокращают путь. Когда-то все это было значительно больше и выглядело великолепнее. Здесь больше ощущалось влияние Империи, что привлекало не только торговцев, но и аристократов. В прежние времена Старый Город жил как культурной, так и торговой жизнью — провинциальный, без сомнения, далекий от Земли, но тем не менее по-настоящему живой и процветающий.

А сейчас Айрумкло выглядела как обломок сильной некогда империи. Особняки, прежде роскошные, стали достоянием низших слоев общества — об этом говорил их нынешний внешний вид. (Нет, никто и не думает насмехаться над этими людьми. Многие из них создали организации, помогающие космонавтам, прилетающим на планету, и «морским» пехотинцам, которые охраняют оборудование для кораблей, пригодное для использования.) Вне договорных границ порта процветало варварство.

Ночью после городских кварталов чернели неуклюжие цеха и пакгаузы, и Флэндри приходилось двигаться осторожно. Рука время от времени трогала игольчатое ружье под плащом — здесь случались ограбления и убийства. Полицейских не хватало, и комендант разумно рекомендовал не ходить по этому району в одиночку.

Флэндри был шокирован, узнав, что тут творится: «Мы можем все сделать сами — установить регулярные патрули, — если комендант прикажет. Неужели ему все равно? Что он за начальник?»

Флэндри поделился своими соображениями с другим разведчиком, капитаном третьего ранга Айзеншмиттом. Тот, уже привыкший к тому, что творилось вокруг, только удивленно подернул плечами:

— Нечто похожее происходит в любом другом месте, вроде этого, — ответил он. — Мы не обращаем внимания на центральные власти, поэтому нас обычно закабаляют заурядной, тяжелой работой, держат за болванов, мелких сошек. Хорошие старшие офицеры слишком нужны где-то еще. Если такой офицер попадает на Айрумкло, это — случайность, и он не остается здесь долго.

— Слушай, парень, к черту все это — мы на границе! — Флэндри показал на окно комнаты, в которой они находились. Было совсем темно. Бетельгейзе сверкала ярко-красным светом, выделяясь среди множества звезд. — А вон там — Мерсейя!

— Да. И эти крокодильи хвосты, которые прут во все стороны, если мы преградили им дорогу. Я знаю. Но это где-то у черта на куличках… но, может быть — в глазах имперского правительства, которое не может видеть дальше своего носа, привыкшего вдыхать фимиам. Ты недавно с Земли и должен понимать лучше, чем я. Думаю, что нас полностью вытолкнут из Айрумкло во внутренние области Империи уже в следующем поколении.

— Нет! Такого быть не может! Это же оставит весь этот фланг открытым на шесть парсеков[4] вглубь. У нас не будет способа защитить здешнее общество от любой внешней силы.

— Так-то оно так, — кивнул Айзеншмитт. — С другой стороны местная торговля больше не является достаточно прибыльной, доходы снижаются их года в год. Подумай-ка об экономии средств Империи, если мы закончим свои операции. У Императора появится возможность построить дюжину новый дворцов, заполненных гаремами.

С этим Флэндри не мог согласиться. Он совсем недавно прошел боевую школу и научился во многом разбираться. В течение месяцев он наблюдал за тем, что происходит, и делал собственные далеко не оптимистические выводы.

Было немало случаев в жизни Флэндри, когда он мог нос к носу столкнуться с бандитами, но этого не случилось, как не случилось и теперь, во время его похода в Старый Город.

Жилой район возвышался над ним: полуразрушенные здания со времен первых поселений, некоторые из них — глинобитные постройки в форме улья для аборигенов, слегка переделанные для других форм жизни.

Улица была заполнена пешеходами, шум бил по барабанным перепонкам, топот, шарканье, стук, лязг, хриплые звуки музыки, сотни различных языков, то здесь, то там — приглушенный крик или яростный рев. Запахи: такие разные, но одинаково сильные, запахи тел, гниющего мусора, дыма, фимиама, наркотиков. Преобладали люди, но встречалось много аборигенов, космических путешественников многочисленных разновидностей.

Около дома развлечений весьма определенного свойства, никак не замаскированного, чтобы не отличаться от остальных домов, айрумкловец-зазывала вещал через голосовой преобразователь на английском:

— Приходите каждый, приходите все. Любой вид развлечений, удовольствий и возбуждений. Для нас любая игра не является необычной, ни одна ставка не является слишком низкой или слишком высокой. Непрерывное развлечение для искушения гостей. Деликатесная еда, изысканные напитки, стимулянты, галлюциногены, усилители чувств к вашим услугам, на ваш вкус, по вашему желанию. Любые разновидности и приемы секса с помощью семнадцати, да, семнадцати интеллигентных специалисток, готовых исполнить любые ваши желания, невзирая на расу, разновидность и виды телосложения. Заходите каждый, заходите все…

Флэндри зашел. Случайно он задел две или три руки какого-то существа. Наружная оболочка была холодная, словно он прикоснулся к чему-то на зимнем ветру.

В прихожей было душно. Верзила в безвкусной униформе произнес:

— Добро пожаловать, сэр. Что угодно, сэр?

Его глаза сверлили Флэндри, словно обсидиановые сверла.

— Тебя зовут Лем? — спросил Флэндри.

— Гм, да, а тебя?

— Я приглашен.

— Лады. Тогда на гравитационном лифте вверх, на шестой этаж, там спустишься вниз и иди по залу до двери номер 666, встанешь перед экраном сканера[5] и жди. Откроется дверь — войдешь, поднимешься по лестнице.

— Шесть — шесть — шесть, — бормотал Флэндри.

— Как ты думаешь, гражданин Аммон — юморист?

— Никаких имен! — Лем пощупал на бедре станер[6]. — Ступай, парень.

Флэндри подчинился, даже разрешил себя обыскать и оставил свое оружие на стойке. Дверь номер 666 открылась, и он вошел. Это был поступок на уровне садомазохизма. Флэндри с любопытством поглядывал по сторонам.

Помещение, в котором он находился, своим великолепием напоминало Землю в миниатюре. На стене красовалась цветная мультипликация, изображавшая розарий. Таково было первое впечатление. Потом Флэндри увидел и некоторую запущенность старой обстановки и аляповатость новой. Кроме Леона Аммона, вокруг не было ни души. Горзунский наемник стоял в углу, как косматая статуя. Когда Флэндри повернулся к нему спиной, мускусный запах, исходивший от этого существа, напомнил, что, если он не будет вести себя как следует, может быть изрублен на мелкие кусочки.

— Добр вечр, — сказал человек за столом. Он был ужасно толстым, лысым, потным. Несмотря на неопрятность его костюма, красная рубашка выглядела довольно красиво.

— Ты знаешь, кто я, — так ведь? Садись. Сигару? Брэнди? — голос был высок и резок.

Флэндри принял все предложенное. Угощение было высшего качества, как и рубашка хозяина. Он сказал об этом.

— Ты бы лучше покрепче держался за меня, — ответил Аммон, улыбнувшись одними губами. — Ты не доложил о приглашении, которое мой человек нашептал тебе прошлой ночью?

— Нет, сэр, конечно, нет.

— Если ты это сделал, пеняй на себя. Казалось бы — ничего предосудительного в том, чтобы пригласить молодого парня выпить и поиграть в карты. Не так ли? Но ты все-таки можешь попасть в неприятности. Это может быть очень большая неприятность, и никак не связанная с твоим командиром.

У Флэндри были догадки насчет происхождения многих субъектов, находившихся этажом ниже. Зрелые особи… после каналирования мозга и хирургического маскирования… задумавшись, он рассматривал кончик своей сигары.

— Не думаю, сэр, что вы сказали бы мне об этом здесь, если бы действительно считали, что я нуждаюсь в предостережении, — заметил он.

— Нет. Ты мне понравился, Доминик, — сказал Аммон. — С того самого момента, как появился в Старом Городе. Ты спокоен, уравновешен и молчалив. Я проверял твое прошлое.

Флэндри размышлял о своих подозрениях. Различные происшествия, пока он выполнял то или иное задание, постепенно принимали очертания хорошо подготовленных проверок его реакции.

— Совсем немного открытий, не так ли? — спросил он. — Я всего лишь младший офицер, вновь испеченный после двух месяцев службы здесь. В прошлом летчик, переученный на разведчика, посланный назад на Землю, чтобы поучиться этому ремеслу и затем на Айрумкло для скаутской службы.

— Этого я не могу вычислить наверняка, — сказал Аммон. — Если они имеют цель сделать из тебя шпиона, то почему ты провел целый год, порхая в систему и из нее?

— Мне нужна была практика наблюдения — в особенности за планетами, которые плохо изучены. Кроме того, миры с нечеловеческими цивилизациями нуждаются в наблюдении. Наши мерсеянские приятели могут построить передовую базу на одной из таких планет или устроить где-нибудь заварушку втайне от нас, если мы не оставим постоянного дежурства скаутских кораблей. «А ведь не исключено, что мерсеяне уже начали такую деятельность», — подумал Флэндри.

— Да, такой ответ я получал и раньше, когда спрашивал об этом, и сдается мне, что он свидетельствует о потере твоих импровизаторских способностей. Но тем не менее — ты здесь, на Айрумкло, я заметил тебя и изучил. Я узнал гораздо больше, чем имеется на любой доступной записи, юноша. Все дело Старкадов вращалось вокруг тебя.

Шокированный, Флэндри пытался понять, как глубоко проела крыса, если даже агент среднего уровня, вице-резидент на пограничной планете десятой значимости может получить такую информацию.

— Ну ладно, твои путешествия очень скоро закончатся, — сказал Аммон. — Никаких намеков на это не было, не так ли? Так. Не хотел бы ты получить хороший куш перед уходом? Очень хороший куш, обещаю тебе. — Он потер руки. — Очень хороший.

— Зависит от суммы, — произнес Флэндри. «Если бы он действительно исследовал меня так, как об этом заявляет, — размышлял Флэндри, — ему не понадобилось бы сейчас предлагать мне большие деньги, которые так необходимы ему самому для укрепления его сомнительного частного бизнеса».

— Но я присягнул на верность Империи.

— Конечно, конечно. Я не буду требовать, чтобы ты сделал что-нибудь против Его Величества. Я и сам житель Империи, не так ли? Нет, действительно, я скажу тебе все, что я хочу сделать, если ты сохранишь это в тайне.

— Без сомнения, болтовня не принесет мне ничего хорошего, особенно если учесть то, что вы мне рассказали.

Аммон хихикнул:

— Вот-вот! Ты довольно сообразителен, Доминик. И красив, — добавил он, испытующе глядя на Флэндри.

— Я бы хотел, чтобы со мной расплатились за проницательность теперь и купить себе красоту потом, — ответил Флэндри. Действительно, хотя ему и нравилось быть сероглазым, Флэндри считал свое лицо слишком длинным и тонким и запланировал изменить его, как только появятся деньги.

Аммон вздохнул и вернулся к делу.

— Все, что мне нужно от тебя, — подбери мне подходящую планету. Ты можешь сделать это во время своего следующего разведывательного полета. Частное сообщение об этом будет стоить один миллион мелкими ассигнациями, или как ты пожелаешь. — Он залез в свой стол и достал пакет. — Если ты берешься за работу, вот аванс в сто тысяч.

«Миллион! Силы небесные!» — пронеслось в голове Флэндри.

Флэндри пытался сохранить на лице маску. «Действительно, не очень большая удача. Но достаточно для того, чтобы опериться, встать на ноги, — специальное оборудование, общественные контакты, — и не опустошать свой бюджет на удовольствия во время отпуска». Каким-то уголком своего подсознания он с удовольствием уловил, что тон его остался спокойным.

— Я должен нести предписанную мне службу.

— Я знаю, знаю. Я не прошу тебя снижать служебное рвение. Я же сказал тебе, что являюсь лояльным гражданином. Но если ты слегка собьешься с пути — это займет у тебя лишь пару дополнительных недель, не больше.

— Но это будет стоить мне головы, если кто-нибудь узнает, — сказал Флэндри.

Аммон кивнул:

— Вот поэтому-то я буду знать, что могу верить тебе, что ты будешь хранить молчание. А ты будешь верить мне, потому что подкуп имперского офицера тоже является уголовным преступлением, караемым смертной казнью. Как бы там ни было, оно действительно является таковым.

— Почему бы вам не послать свой собственный корабль для поиска планеты?

Аммон оставил свою манерность.

— У меня нет корабля. А если бы я и захватил гражданский корабль, какую пользу я бы мог из него извлечь? Особенно, если это корабль старого типа, такие действительно есть в Старом Городе. Наиболее вероятно, я закончил бы жизнь с дырой в горле, как только стало бы известно, для чего он потребовался. Ведь в сущности даже на этой дикой планете моя жизнь не так уж много стоит. — Он наклонился вперед. — А я хочу стать значительным.

Это желание светилось в его глазах, отражалось в голосе; в подтверждение сказанного он тряхнул головой.

— Как только я узнаю от тебя, что овчинка стоит выделки, я спущу все, что имею, и смогу вложить это в строительство надежной компании. Мы будем работать втайне в течение нескольких первых лет, продавать через запутанные каналы, утаивать доходы. Потом, может быть, я всплыву на поверхность, справлю себе легенду, начну платить налоги, перееду на Землю, найду пути к приобретению свидетельства о благородном происхождении, возможно, займусь политикой, я пока не знаю как, но я буду значительным. Ты понимаешь?

«Свежо предание, да верится с трудом», — подумал Флэндри.

Аммон коснулся влажного, блестевшего лба.

— Тебе не помешает иметь хорошего друга, — сказал он, — не так ли?

«Соучастника — да, — размышлял Флэндри. — Может быть, и так, если я должен буду влезть в это дело. Но никогда — друга, никогда».

Вслух он произнес:

— Думаю, мне удастся сочинить предлог задержки, сделать ложную запись. Мой корабль быстр, но уже устарел, а наши инспекторы, к счастью, сентиментальны. Но вы не сказали мне до сих пор, какого черта ради городится весь этот огород.

— Сейчас, сейчас, — Аммон собрался с духом. — Речь идет о потерянном сокровище, вот что это такое. Слушай. Пять сотен лет назад Полесотехническая Лига имела там базу. Ты слышал об этом? — Флэндри, который, похоже, превратил свое возбуждение в равнодушие, задумчиво кивнул. Ему бы жить в те светлые, одухотворенные времена принцев торговли, когда ни одно расстояние, ни одно дело не казалось непосильными человеку, а не в эти сумеречные дни угасающей Империи.

— Лига разрушилась в период Неприятностей, не так ли? — уточнил Флэндри.

— Точно. Однако некоторые подземные установки сохранились. Не в хорошем состоянии. Они отнюдь не безопасны для посетителей. Туннели, которые вот-вот обрушатся, полны ночных страшилищ — ты знаешь. Теперь я думаю, что те подземелья могли бы быть полезными для… А, пустое! Я их исследовал. Вызвал микрофайл. Он дал координаты и вычислил галактическую орбиту планетной системы, в которой расположена необитаемая планета. Компания «Мартианские Минералы» имела рудники на одном из миров этой системы. Они не обнародовали этого. Ты помнишь, какие трения возникали в конце эры Лиги? Вот почему все накопленные данные об этой системе были полностью потеряны, преданы забвению. Но они хранились в нужном месте, дожидаясь своего часа.

— Система богата тяжелыми металлами, — изрек Флэндри.

Аммон изумленно моргнул:

— Как ты догадался?

— А что же еще, как не редкие минералы, выгодно эксплуатировать на таком расстоянии от центра цивилизации? Вот и все. — Интерес с новой силой вспыхнул у Флэндри:

— Молодая, богатая металлами звезда, соответствующие планеты, на одной из них роботизированная база… База была роботизирована, не так ли? Центральный компьютер высокого класса — обучающийся. Я уверен, он управлял машинами, которые искали, добывали, выплавляли, складировали и нагружали корабли по команде. Может, изготовляли необходимые части для других машин, производили все необходимые операции, мало того, они наращивали свои собственные функции. Да, я ведь ни слова не сказал о том, что необыкновенная концентрация ядовитых веществ в почве планеты вряд ли привлечет поселенцев на базу. Гораздо проще и дешевле для продолжительной работы все автоматизировать.

— Ты прав. — Аммон кивнул так сильно, что щеки его затряслись. — Луна планеты, которая больше, чем Юпитер. Гораздо массивнее, а именно: тысяча масс Земли — хотя в действительности файл сообщил о том, что гравитация спрессовала ее до меньших размеров. Сама луна — Вэйленд, как они ее называют, — имеет массу в три процента от массы Земли и половину ее силы тяжести. Вот такая штуковина.

«Средняя удельная сила тяжести приблизительно равна одиннадцати, — вычислил в уме Флэндри. — Уран, торий, может быть, немного нептуния и плутония, кроме того, осмий, платина, редкие металлы — они просто ждут не дождутся, когда за ними придут, Господи ты Боже мой! Вот оно!»

С трудом сдерживая волнение, он заявил:

— Миллион не кажется мне чересчур щедрой платой за предоставление такой возможности.

— Достаточно за разведку, — возразил Аммон. — Это все, что я хочу от тебя, отчет о Вэйленде. Я рискую, а не ты. Прежде всего я рискую тем, что ты можешь пойти и доложить о нашем разговоре, чтобы получить вознаграждение, а потом быстро смоешься, пока мои люди не достали тебя. Но все-таки я надеюсь, что это не очень большой риск. У тебя слишком много амбиций, и ты способен изменять правила для того, чтобы угождать себе. И еще: ты очень самодовольный, Флэндри. Если ты подумаешь хотя бы минуту, поймешь, я ведь могу сделать так, что любые возможные обвинения против меня отпадут. Но, может быть, я недооценил тебя. Предположим другое: ты играешь честно, но оказывается, что место не так хорошо, как хотелось бы. Я потеряю миллион, отдам его за ничто. Даже больше миллиона, если разобраться. А наем партнеров? Надежные партнеры обходятся недешево. Сами они, их отправка на место и куча всего другого… О, нет, малыш, если ты считаешь себя удачливым, то это я дарю тебе эту удачу.

— Погоди, погоди, это что еще за партнер?

Аммон отвел взгляд:

— Не думаешь ли ты, что я позволю тебе путешествовать в одиночестве? Как бы не так, дорогуша! Это не позволит тебе сказать, что Вэйленд ничего не стоит, в то время как он будет стоить очень много, не даст тебе вернуться в облике гражданского чина и станет гарантом от «случайностей» на Вэйленде.

— Понимаю. Значит, если я пришлю отрицательное сообщение, вы… потребуете… Я подвергнусь наркотическому воздействию. А если я не дам вам отчета совсем, вы будете уверены, что я нашел сокровище.

— Хорошо, а если ты скажешь им, что сбился с курса и наткнулся на систему случайно? Тогда ты можешь рассчитывать на вознаграждение. Уверяю, ты будешь разочарован. Зачем бюрократам суетиться, если в твоем предложении не будет ничего, кроме дополнительной работы для них? Готов биться об заклад, что они квалифицируют твое «открытие» как секрет Империи, а тебе пригрозят серьезным наказанием за хотя бы упоминание об этом. Конечно, ты можешь думать иначе. Никакой угрозы от меня по отношению к тебе, Доминик. Я верю в безопасность, вот и все. Мой агент полетит с тобой и предоставит все необходимые навигационные данные, когда вы окажетесь на безопасном удалении в открытом космосе, и не покинет тебя до тех пор, пока ты не вернешься и не скажешь лично мне, что там нашел. Кроме того, партнер будет свидетелем твоего поведения, свидетелем, который подтвердит твои показания под гипнозом, если возникнет такая необходимость. Вот почему он сохранит мою безопасность в случае малейших изменений твоего настроения и намерений.

Флэндри выпустил кольцо дыма:

— Как пожелаете. Это будет довольно уютно — двое на корабле, но, думаю, мне удастся соорудить второе место и — давайте обсудим это дело дальше — не пора ли? Думаю, что я возьмусь за эту работу, если мои условия будут удовлетворены.

Аммон ощетинился, всем своим видом стараясь выказать неудовольствие.

Горзунский наемник почувствовал раздражение и напрягся.

— Условия? От тебя? — вскипел Аммон.

Флэндри взмахнул сигаретой.

— Ничего неоправданного, сэр, — сказал он спокойно. — В основном предосторожности, которые очень разумны, и я уверен, что вы с этим согласитесь. А возможно, вы уже думали о них. Вот, например, агент о, котором вы упоминали. Пожалуйста, только не «он». Это может привести к непоправимому: жизнь в течение недель щека в щеку с немытой физиономией какого-то типа! Я знаю, я просто уверен, что вы сможете найти способную и в то же время симпатичную женщину. Я прав? Думаю, да.

Флэндри старался казаться спокойным. Но чего ему это стоило: пульс бился с сумасшедшей быстротой. Неужели это все из-за денег, риска и будущих удовольствий? Он пришел сюда по наитию, его к этому подтолкнули любопытство и скука. Он успокоился на мысли, что, окажись проект слишком опасным, он может в любой момент предать Аммона и перейти на службу, которая позволит ему держаться подальше от риска.

III

Диана вошла в помещение, дверь закрылась.

«Нет!» — вырвалось у нее. Ужас, страх, отчаяние выражало это «нет».

— Не надо так волноваться, — произнес приземистый силуэт. Голосовой преобразователь превращал жужжание и свист, исходившие из его низко расположенного клюва, в узнаваемые английские слова.

— Тебе не следует ничего бояться, но приобрести можешь многое.

— Вы — человек, который позвал меня?

— Подставное лицо. Нежелательно, чтобы Аммон знал, что ты встречалась со мной без свидетелей. Не сомневаюсь, что он установил за тобой контроль.

Диана оглянулась. Дверь была закрыта на замок. Диана сжала свою большую узорчатую сумку, в которой лежал внушительных размеров револьвер. В ее жизни бывали всякие случайности…

Придя в себя, она подкрасила губы и произнесла:

— Я не боюсь. Это не ксенофобия[7].

«В случае чего придется принять меры самозащиты», — пронеслось в голове Дианы.

— Я просто подумала, что вы хотите от меня нечто другое.

— Я полагаю, достаточно большая сумма изменит твое настроение, — ответило существо. — У тебя репутация скуповатой женщины. Однако у меня другое предложение.

Существо медленно приближалось — неуклюжее серое тело на четырех тонких ножках. Голова едва доставала талии Дианы.

Одним щупальцем оно дотронулось до ее платья, вторым поправило голосовой преобразователь. Существо умело пользовалось этим прибором, мастерски настраивая его и извлекая приемлемые для человеческого слуха звуки.

— Ты должна кое-что узнать и обо мне. Я всего-навсего Ракс, безобидный старый Ракс, единственный представитель своей расы здесь, в этом мире. Уверяю тебя, что мой репродуктивный орган столь непохож на земные, что я нахожу твои опасения насчет меня забавными.

Диане полегчало после этих слов. Она вспомнила, что встречала это существо в течение трех лет своего пребывания на Айрумкло. В ее памяти замелькали обрывки бесед, упоминания о Раксе: он был дилером, фармацевтом. Легальными или нелегальными делами он занимался? И где? Никто не знал и не интересовался этим. У далекой планеты, с которой он прибыл, было труднопроизносимое название. Вероятно, Ракс поспешно покинул ее по причине плохого здоровья и после долгих поисков причалил к вполне сносному берегу. Такие случаи происходили время от времени.

Но кто мог помнить все расы, населяющие Земную Империю? Никто. Хотя бы потому, что неизвестно где проходящие границы Империи очерчивали сферу диаметром приблизительно 400 световых лет. В нее входило приблизительно четыре миллиона солнц, имеющих обитаемые планеты. Наверное, половина из них когда-то посещалась кораблями, подбиравшими местных добровольцев. И сто тысяч миров (или около этого), которые наслаждались все возрастающими наплывами землян (нередко случайными) и попадали в вассальную зависимость от Империи (часто чисто условную) — были достаточно разумны, чтобы не сойти с этого пути.

Взгляд Дианы скользил по сторонам. Комната была приготовлена для человека, но обставлена с отвратительным вкусом. Это должен быть один из тех, кто ею интересуется. Пока его здесь нет. Внутренняя дверь заперта, — поэтому нет сомнений, что, кроме них с Раксом, в комнате не было никого. Тишина давила на нее. Доносившиеся в улицы неясные звуки не спасали положение. Как и мерцающие уличные огоньки не могли рассеять мрак за окном.

Она вдруг резко почувствовала аромат собственных духов.

«Чертовски сладкий», — решила она.

— Садись, — Ракс приблизился с неловкостью, которая говорила о том, что сила тяжести на его планете была значительно ниже 0,96 g[8] Айрумкло.

«Хранит ли оно дома полевой генератор… — размышляла Диана, — если, конечно, для него вообще подходит понятие дом?..»

Диана глубоко вздохнула, вскинула голову, так, что ее локоны взлетели над плечами, и дерзко усмехнулась:

— А мне перепадет что-нибудь на жизнь?

— Да, конечно. — Ракс опустил левое щупальце в свою нижнюю сумку, нащупал там что-то и вынул чек. — Вот. Как мне сказали, это вознаграждение вдвое больше того, что ты получаешь на своей работе. От тебя требуется только слушать. А то, что ты услышишь, может подсказать тебе путь к гораздо большим заработкам.

— Ла-а-дно… — она положила деньги в сумку, достала сигарету и закурила. Свои внутренние ощущения она определила частично как страх — он вызван предложением, направленным против Аммона (он играет довольно грубо), — частично как возбуждение, появившееся в результате возможности сделать настоящие деньги. Может быть, их будет достаточно, чтобы покончить с этой жалкой суетой и начать хорошую жизнь?

Ракс разместил себя рядом с Дианой. У нее не было возможности разглядеть выражение его лица.

— Я расскажу тебе, какой информацией обладает тот, кого я представляю, — сообщил голосовой преобразователь Ракса. — Младший лейтенант Доминик Флэндри был замечен несколько раз во время секретных разговоров с Леоном Аммоном.

«Почему же это их так интересует?» — удивилась Диана. Но мысль ее оборвалась, и она стала внимательно следить за выходившими из преобразователя словами.

— Слежка показала, что люди Аммона что-то, похоже, раскопали в космосе. Что именно — известно только ему и нескольким доверенным лицам. Мы подозреваем, что другие, знавшие об этом, получили вознаграждение за согласие подвергнуться процедуре стирания участков памяти, где хранилась информация об этом деле. Кроме одного неподатливого типа, его тело найдено на дороге Куриных Следов. Ты тоже была сведена с Аммоном и с Флэндри.

— Ну как же, — сказала Диана, — ведь он…

— Чистое совпадение неправдоподобно, — ответил Ракс, — особенно если учесть, что Аммон едва смог выдать тебе зарплату младшего лейтенанта. Кроме того, известно, что Аммон потихоньку приобретает компоненты для космического корабля, нанял дисквалифицированных межпланетных извозчиков с целью забросить их на самую удаленную планету этой системы и оставить там в условленном месте, в пещере, отмеченной маленьким радиомаяком. Он сам включится, когда корабль подлетит поближе.

Диана вдруг поняла, почему шкипер Орсини искал ее и был таким расточительным после своего возвращения. Предложение Ракса купило его.

— Я не могу понять, к чему вы клоните, — сказала она и глубоко вдохнула дым от сигареты.

— Ты можешь, — ответил Ракс. — Доминик Флэндри является пилотом разведывательного корабля. Скоро он отправится в очередной дежурный полет. Аммон должен был нанять Флэндри для выполнения задания, которое не входит в его служебные обязанности. Так как груз, доставленный на планету номер восемь, включает импеллеры[9] и другое аналогичное оборудование, это задание, по-видимому, состоит в изучении мира где-нибудь в необитаемой области галактики. По всей видимости, открытие Аммона было следствием расшифровки старой записи. Он узнал о существовании огромной ценности одной из планет. Ты должна наблюдать за Флэндри. Зная его пристрастия, не удивлюсь, что он будет настаивать на компаньоне вроде тебя. Следовательно, вы двое должны познакомиться: нужна уверенность, что вы вытерпите совместное пребывание в течение недель на маленьком корабле.

Орсини доставит тебя на восьмую планету. Флэндри тайно остановится там же, заберет тебя, средства обеспечения и отправится в межзвездное пространство. Вернувшись, вы оба перевернете все события и встретитесь в офисе Аммона для отчета.

Диана сидела молча.

— Ты не выдала ничего, что подтвердило бы то, о чем я говорил, — сказал Ракс. — Но моя организация все знает. Так где же потерянная планета? Какова ее природа?

— На кого ты работаешь? — спросила Диана, пристально глядя на него.

— Это тебя не касается, — тон Ракса был мягким, и Диана не обиделась. Главари банд на Айрумкло были смертельно опасны, Диана это знала.

— Ты не обязана быть честной по отношению к Аммону, — настаивал Ракс. — Более того, ты должна впасть в немилость. Ты привыкла действовать самостоятельно, следовательно, конкурировать с различными группировками, ты должна заплатить Аммону за его «протекцию».

Диана вздохнула:

— Если не он, так кто-нибудь другой.

Ракс вынул пачку хрустящих банкнот и внимательно пересчитал их. Диана прикинула — Боже правый! — десять тысяч кредитов!

— Это за ответы на мои вопросы, — пояснил Ракс. — Не исключаю, что это только начало для тебя.

Диана размышляла, вдыхая сигаретный дым: «Если дело окажется слишком опасным, я могу пойти и все рассказать Леону, объяснить, что я играю в одиночку. Этот пень может узнать о том, что я рассказала, и тогда мне придется удирать. — Диана не на шутку разозлилась: — Я никогда больше не должна удирать! Никогда больше!»

Она старательно обдумывала каждую фразу, прежде чем что-то сказать:

— Никто мне многого не рассказывал. Вы понимаете, что так и должно быть, по крайней мере, до последней минуты. Ваши идеи правильны, но они значительно превосходят ту информацию, которую я имею.

— Разве Флэндри тебе ничего не рассказывал?

Она решилась:

— Хорошо. Да. Давайте сюда тот пакет.

Получив деньги, она рассказала, что именно пилот был способен открыть ей после того, как она оказала ему весьма определенные услуги. (Довольно сладкая пара ночей, но лучше теперь об этом не думать.)

— Пока он не знает координат, понимаете, он даже не знает, каков характер солнца в той системе, ему известно только о металлах. Наша цель не должна находиться слишком далеко от его обычного патрульного пути. Он говорит, что это дает тысячи вариантов.

— Или более, — Ракс не позаботился о контроле над интонацией. Был ли этот шелест слов, исходивший из преобразователя, эквивалентом его страшного шепота?

— Так много-много звезд… сотни миллиардов только в одной этой одинокой пылинке Галактики… а мы на краю ее, уединенные в спиральном рукаве, где след звезд истончается по мере приближения пустоты… что же мы знаем… что же мы можем сделать?

Голос снова стал ровным и деловым:

— Это будет вознаграждение, которое тебя заинтересует больше. Мы будем хорошо платить за твои сообщения. При некоторых обстоятельствах — миллион.

«Что там Ники говорил, что он подзаработал? А Леон-то заплатил мне едва сто тысяч», — Диана тряхнула головой.

— За мной будут постоянно наблюдать, Ракс, если выяснится, что Вэйленд может быть хоть как-то использован. Что может помочь после того, как тебя застрелят? — Она вздрогнула. «А ведь они могут так рассердиться, что решат каналировать мой мозг и… — Сигарета обожгла ее пальцы. Она выбросила окурок в мусоросборник и достала следующую. — Миллион кредитов, — ее мысли метались. — Миллион пачек сигарет. Но нет, конечно, это не то. Следует положить деньги в банк и вести интересную жизнь. Не очень большой доход, но с ним можно чувствовать себя уютно, безопасно и свободно, свободно…»

— Безусловно, ты потребуешь, чтобы тебе позволили исчезнуть, — сказал Ракс, — это является частью плана.

— Вы думаете, мы… наша ракета… не вернется когда-либо назад?

— Точно по плану. Военно-космические силы организуют поиски, но безрезультатно. У Аммона нескоро появится возможность достать другую разведывательную ракету, а пока он занят поисками, его можно увести в сторону от цели или покончить с ним. Тебя следует доставить куда-нибудь на подходящее удаление, если хочешь — даже на Землю.

Диана закурила. Вкус сигареты был не тот.

— Хорошо, а что мой спутник?

— Младший лейтенант Флэндри? Думаю, от него не будет много вреда, если дело пойдет как надо. За деньги, которые задействованы, можно позволить себе нанять технических специалистов и оборудование, способное устранить свежую память из его мозга без вреда для остальной части его тела. Он может быть оставлен там, где его скоро найдут. Возникнут предположения, например, что его похитили мерсеяне и пытались вытянуть из него информацию методом испытаний под гипнозом. — Ракс подался вперед.

— Теперь разреши сделать самое интересное предложение, — продолжал он. — Если Вэйленд окажется стоящим местом, ты просто-напросто сообщаешь об этом Аммону, как приказано. Когда будешь в безопасности, находишь меня и рассказываешь мне все подробности. Особенно меня интересует вся информация о Флэндри, которую ты сможешь извлечь из него. Например, задумал ли он еще что-нибудь в связи со своей миссией, кроме того, что ему поручали. Видишь, моя организация может найти свое применение поддающимся подкупу офицерам космического флота. Это не потребует от тебя особых усилий и не подвергнет опасности, твоим вознаграждением будут сто тысяч кредитов.

«Плюс то, что уже лежит в моей сумке, — ликовала Диана, — плюс то, что заплатил Леон!»

— А если эта луна имеет значение? — пробормотала она.

— Тогда ты должна захватить ракету. Это не будет трудно. Флэндри ничего не заподозрит. Более того, наши агенты должны будут проследить за тем, чтобы в упаковках не оказалось импеллеров. Тут проблем не будет: пещера, отведенная под склад, не охраняется.

Диана нахмурилась:

— Это еще зачем? Как же он проверит то место, если не сможет летать даже по окрестностям в своем скафандре.

— Ты не будешь виновата, если его выводы окажутся ложными по тем или иным причинам. Но у Флэндри должна быть возможность выполнять работу хорошо, совсем не так, словно он отправился в какую-нибудь ксенологическую экспедицию или что-то в этом роде. Мы вынуждены ограничить его передвижения из-за того, что он слишком силен и молод. А так он с меньшей вероятностью предпримет шаги, которые могут подвергнуть и тебя, и нашу встречу опасности.

— Хорошо! — обрадовалась Диана. — Очень мило с вашей стороны.

— После того, как Флэндри станет твоим пленником, ты направишь корабль в область, координаты которой тебе дадут, — закончил Ракс. — Твоя ракета попадет в сферу чувствительности приборов нашего корабля, который возьмет тебя на свой борт. Твое вознаграждение составит миллион кредитов.

— Гм-м-м… «Проверь каждый угол, девонька, — пронеслось в ее голове. — Не сомневайся в том, что тот единственный угол, который ты не проверишь, будет скрывать стальной капкан». — Диана вздрогнула, вспомнив, как ужасные челюсти терзали ее за неподчинение влиятельной персоне. Собравшись с мыслями, она спросила:

— Почему нельзя просто украсть ракету?

— Космические вибрации, создаваемые во время полета с гиперсветовой скоростью, непрерывно регистрируются на расстояниях до одного светового года, — пояснил Ракс, терпеливо реагируя на ее абсолютное незнание физических законов космонавтики. — Это очень ограничивает возможности связи с помощью физических объектов. Если наш корабль зарегистрирует, где находится ракета Флэндри, он сможет сделать то же самое, и нетрудно догадаться, что он примет ответные меры.

— Понятно. — Диана еще немного посидела, обдумывая свои дальнейшие действия. Наконец она подняла взгляд и сказала:

— Бог с вами, вы убедили меня. Но я должна быть честной, я боюсь. Я наверняка знаю, что за мной следят с того момента, когда я согласилась на эту работу, и Леону может прийти в голову устроить мне экзамен под наркотиками. Вам это известно?

— Это тоже просчитывалось, — сказал Ракс, — вон за той дверью находится датчик гипноза с устройством для амнезии. Я хорошо владею этой техникой. Если ты согласишься помочь нам за предложенную сумму, тебе покажут координаты встречи, и ты запомнишь их. После окончания дела твои воспоминания об этой ночи будут убраны из твоего подсознания.

— Что? — Впечатление было такое, словно рука больно сжала ее сердце. Она осела в своем кресле. Сигарета выпала из похолодевших пальцев.

— Не надо бояться, — сказал Ракс, — не путай это с производством зомби. Незапланированного принуждения не будет, если не считать постгипнотическое побуждение. Оно заставит тебя изучать мышление Флэндри. После чего ты вынудишь его показать, как управлять ракетой. Просто ты завтра проснешься немного в рассеянном состоянии, которое вскоре пройдет. Ты не сможешь вспомнить, что произошло после того, как ты переступила порог этой комнаты. Внушение покажет, что была ночь с наркотиками, а деньги в твоей сумке станут свидетельством того, что ночь не была потрачена зря. Я думаю, ты недолго будешь беспокоиться об этом, особенно потому, что тебе вскоре предстоит улететь в космос.

— Я… ну, как это… Я не трогаю тяжелых наркотиков, Ракс.

— Может быть, твой клиент подсыпал в выпивку. Продолжаю: твоя скрытая память будет похоронена так, чтобы стать недосягаемой для любой сплошной наркотической проверки. Две альтернативные ситуации будут вновь побуждать твою память. Одна из них — это интервью, в котором Флэндри сказал Аммону, будто Вэйленд — пустышка. Другая — его признание на месте в том, что Вэйленд ценен. В том или ином случае, полное знание вернется в твое сознание, и ты сможешь предпринять подходящие действия.

Диана тряхнула головой.

— И я буду с каналированным мозгом… с сожженным мозгом — ну нет! — Она задыхалась. Каждая деталь в комнате, шахматный узор кресел, движущаяся морщинка на «лице» Ракса, панели внутренней двери — все это казалось ей видениями ночного кошмара.

— Нет, я не согласна.

— Я не говорю о кабальных условиях, — сказал Ракс. — Это сделало бы тебя слишком негибкой. Кстати, это займет час или около этого — время, которое мы потратили на переговоры. Я говорю о добровольном соглашении между нами, которое включает твое согласие на безопасную амнезию, устраняемую заданным сигналом.

Диана встала. Ее колени дрожали.

— Вы — вы можете совершить ошибку. Нет. Я ухожу. Дайте мне выйти. — Диана сунула руку в свою сумку.

Но она опоздала. В комнате уже стоял боевой робот. Диана с ужасом смотрела на его дуло.

— Если ты не будешь с нами сотрудничать, начиная с сегодняшнего дня, то ты мертва, — спокойно сказал Ракс. — Следовательно, почему бы тебе не предоставить самой себе шанс выиграть миллион кредитов? Эти деньги помогут тебе освободиться от твоих нынешних занятий.

IV

Очередной этап приключений наступил через месяц. Это было тогда, когда началась смертельная опасность.

Солнце, которое человек назвал однажды Мимир, светило в четыре раза ярче нашего Солнца, тем не менее на расстоянии пяти астрономических единиц оно выглядело маленьким бело-голубым сияющим пятнышком, слишком ярким для незащищенного глаза. Закрыв диск Мимира пальцем, вы можете увидеть облако вокруг него — газ, пыль, метеориты, туманность — миниатюрную, но плотную, как любая другая, существующая в той или иной точке вселенной, и лучи света, созданные отражениями внутри этой туманности. Дальше темнота перемешалась с отдаленными звездами, и Млечный Путь пенится в небесном пространстве.

На расстоянии немногим более четырех миллионов километров от разведывательной ракеты планета Риджин имела поперечник в два с половиной раза больше небесного диаметра Луны, видимой с Земли. Дневная сторона гигантской планеты ослепляюще отражала солнечный свет от облаков своей сильно сжатой атмосферы. Ночная сторона имела пепельно-серый оттенок, частично из-за зари, частично из-за света, отражающегося от нескольких Лун.

Среди них был спутник Вэйленд. Несмотря на то, что Вэйленд был не больше Луны, он занимал практически весь передний обзор: ракета опускалась на него с орбиты. Открывалась картина с остроконечными застывшими скалами, ледяными полями, бесплодными равнинами, кратерами, старыми, разрушенными, или новыми, с незастывшей лавой, все это едва смягчалось тонким слоем воздуха.

Флэндри начал колдовать над пультом управления. Ракета класса Комета, его корабль, давно устарел и был плохо оборудован. Без подходящего боевого компьютера Флэндри пришлось совершить посадку вручную. Это его не беспокоило. Получив необходимые данные во время свободного падения по круговой орбите, он должен был только наблюдать за приборами и правильно направлять гравитационный двигатель корабля. Для него это был танец с ракетой под веселую песню космических сил, и действительно, он тихонько насвистывал мелодию какого-то вальса…

Несмотря ни на что, Флэндри был предельно собран. Слабые вибрации мощности, шорох вентилятора, химически обработанный воздух, напряжение внутреннего гравитационного поля четко зафиксировались в его сознании. Он слышал, как кровь стучит в его висках.

Сидящая рядом Диана воскликнула:

— Ты идешь не по центру. Ты отклонился.

Флэндри посмотрел на нее. Даже в эти напряженные минуты он насладился увиденным.

— Конечно.

— Что? Почему?

— Разве это не очевидно? Там происходит что-то очень странное. Я не собираюсь неуклюже вваливаться туда. Нам гораздо лучше не спеша вползти туда. — Флэндри засмеялся. — Хотя, я бы лучше продолжил ловлю кошечки.

Черты ее лица застыли:

— Если ты только попытаешься…

— Ах-ах, не надо кокетничать.

Флэндри снова переключил свое внимание на пульт управления и экран.

Его голос снова возник, немного отрешенный:

— Ты меня удивляешь. Я вот о чем. Старая калоша насколько упряма, настолько и прелестна, поэтому, без сомнения, мы сначала произведем разведку. Я собираюсь сесть вон в том кратере — ты видишь его? Поверхность должна быть твердой, но мы испытаем ее лучом, прежде чем отключить двигатель. Если нам повезет, все эти летающие странности, которые проносились у нас над головой, зарегистрируют нас как какой-нибудь метеорит. Правда, я не рассчитываю на случайную встречу. Это, возможно, миниатюрная планета, но на ней полно всякой всячины. Я оставлю тебя на борту и осторожно осмотрю окрестности. Если все нормально, мы повторим наши усилия, приближаясь к цели. И не думай, что я не хочу сконструировать хорошенькую печь для мусора, того самого, чьи пластмассовые мозги преуспели в упаковывании ящиков с импеллерами и кислородными баллонами.

Он не делал этого признания до тех пор, пока не достиг Риджина и не выломал околопланетный датчик, который Аммон поставил для своих целей. Обычно космонавту не нужны индивидуальные средства для повседневных работ. Теперь следовало сделать главное — приземлиться.

Индивидуальные средства передвижения в открытом космосе даже не были включены в спасательное оборудование. Если космонавт попадает в беду, они все равно не выручат.

«Мне необходимо было все проверить сразу после загрузки на борт на восьмой планете, — размышлял Флэндри. — Я виноват в том, что принял что-то на веру. Как Макс Абрамс разделает меня!.. Ладно, я думаю, что агенты службы безопасности, как и остальные, учатся уму-разуму на собственных промахах».

Флэндри как следует отчитал Диану, заставив ее покраснеть, и всерьез подумал о том, чтобы прекратить Вэйлендскую миссию. Нет. В самом деле, какая опасность может исходить от безлюдного куска скалы?

Странно, но загадочные вещи, которые он наблюдал с орбиты, усилили его желание спуститься. А может, это не так уж и странно? Он жаждал действий. Кроме того, он не мог допустить (в его-то возрасте), чтобы девушка так сильно была напугана.

Флэндри заметил, что его спутница съежилась. Это произошло впервые за время их путешествия. Ведь она была созданием больших городов, частицей цивилизации, а не порождением Великого Космоса.

Впереди была тайна, навстречу которой они спускались. Там могли быть комплексы действующих роботов (или, в лучшем случае, пассивно ожидающих в течение долгого времени), какие-нибудь перекрестные линии, тянущиеся на протяжении сотен километров вдоль старых построек, масса других странных предметов, никогда ранее не виданных, если только в дурных снах. Да, все это пугало. Будь у Флэндри полет с четко установленным, а не двойным заданием, он бы непременно вернулся за подкреплением. Но сейчас, в сложившейся ситуации, это было невозможно.

Вдруг он почувствовал жалость к Диане. Он знал, что она из себя представляла: кроткая, любящая, сострадающая, как криогенный двигатель. Но тем не менее, она была прекрасна: маленькая, изящная, с изысканными формами, большими голубыми глазами, золотистыми волосами. По мнению Флэндри, это свидетельствовало о добродетельности. Диана не возражала, чтобы он готовил еду — а он был, без сомнения, превосходным поваром, — и восприняла на сей раз тесноту и аскетизм корабля с иронией. В течение трех недель их путешествия Диана продемонстрировала все стороны таланта хозяйки, который заслуживал высших похвал. Безусловно, в ее образовании было много пробелов, но она была забавным собеседником.

Диана могла быть наполовину врагом, а Флэндри неблагоразумно позволил себе роскошь слегка влюбиться и чувствовал себя обязанным ей. Ни одно космическое путешествие не было для него таким приятным!

Диана встретилась лицом к лицу с реальным космосом, с той единственной правдой, которую мы знаем об этом пространстве, — оно безжалостно. Флэндри хотелось обнять и утешить ее.

Корабль входил в атмосферу. Свист стал проникать внутрь корабля, корпус задрожал.

— Вперед, Джейк, — умолял Флэндри. — Будь хорошей девочкой.

— Почему ты всегда называешь ракету «Джейк»? — спросила Диана, пытаясь, очевидно, этим вопросом отстраниться от скал, которые неслись ей навстречу.

— Показания датчиков Якобини-Зиннера просто нелепы! — крикнул он. — А компьютерные распечатки вообще невозможно пристойно объяснить!

«Я воздерживаюсь от вопросов, как тебя звали в детстве, — думал он. — Скажем так, я предпочитаю не верить Эрминтруду Баггвэйту, который вкладывал деньги в… ах… сочинение имен и строительство человеческих тел…»

— Пожалуйста, тихо, — попросил он. — Дело тонкое. Разреженная атмосфера означает сильные ветры.

Двигатель взревел. Внутренняя сила, противодействующая ускорению, уже не компенсировала крен корабля. Казалось, что корпус наклонился. Руки Флэндри взлетели, ступни соскользнули на педали. Он постоянно отдавал приказы свихнувшемуся центральному компьютеру. Флэндри и прежде приходилось совершать подобные посадки, бывали случаи и потруднее. И каждый раз он выходил победителем.

Появились штурмовики.

У Флэндри была лишь минута, чтобы предупредить о них Диану. Она ужаснулась, когда штурмовики вынырнули из пелены быстро несущегося серого облака.

Металлические, блестящие при свете Мимира и дневного полумесяца Риджина, висящего над горизонтом. Широкие, остроконечные крылья несли стреловидные тела: хвостовое оперение, клювы и когти. Они казались гораздо меньше корабля, но их было десятка два, пожалуй, даже больше.

Штурмовики атаковали. Они не могли причинить серьезного вреда кораблю. Их удары и царапанье гулко отдавались в корпусе. Но построенная по стандартам настоящих космических кораблей, Комета была способна выдержать и более тяжелое воздействие.

Штурмовики ужесточили атаки. Кружа и планируя, они закрыли полосу обзора, мешали работе радара, акустических излучателей, датчиков и приборов. Только теперь до Флэндри дошло, что он ведет корабль вслепую, ничего не было видно, лишь изредка появлялись мелькающие полоски света.

Сильный ветер вращал корабль и заносил его в сторону.

Флэндри выстрелил из автоматической пушки в носовой части ракеты. Штурмовик превратился в дым и осколки. Второй, с поврежденными крыльями, упал и разбился. Но все равно их оставалось слишком много, и реакция штурмовиков была отличной.

— Нам необходимо побыстрее выбраться отсюда! — Флэндри услышал собственный голос и увеличил мощность двигателей.

Корабль получил новый удар. На этот раз металл заскрежетал. Изображение на экранах закружилось. Наконец он понял, что произошло. Из-за отсутствия сигналов датчиков обзора корабль чуть-чуть не срезал верхушку горы.

Для страха и отчаяния не было времени. В экстремальных ситуациях это непозволительная роскошь. Флэндри слился с кораблем. Он соображал: два тяговых сопла — явно недостаточно, чтобы сесть и не разбиться в лепешку. Он решил не обращать внимания на стаю «стервятников» и занялся разбалансированным гравитационным двигателем. Если получится развернуть хвостовое оперение корабля вперед, сила тяги отгонит противника. «На корме есть целый сканер, его можно направить на экран при пульте управления и использовать для визуального контроля посадки». Это возможно лишь в том случае, если удастся удержать ракету. Если нет — что ж, жизнь была хороша…

Шум уменьшился, слышался лишь свист ветра. Двигатель зарычал, по корпусу снова били клювы. Флэндри изумился, услышав голос Дианы, посмотрел на нее: глаза закрыты, руки молитвенно сложены, с губ слетали древние слова, снова и снова:

— Святая дева Мария, милосердная…

Как? И это Диана? А он-то думал, что хорошо ее знает!

V

Они садились тяжело. Ослабленные узлы ракеты зловеще скрипели и гулко скрежетали. Но приземление состоялось.

Флэндри сразу же занялся автоматической пушкой. Останавливаясь то на одной, то на другой мишени, голубой луч гонялся за нападавшими птицами. Вот крылатое чудовище рухнуло вблизи кромки кратера. Пара других штурмовиков получила серьезные повреждения и улетела. Остальные вскоре последовали их примеру. Через несколько минут последний «стервятник» исчез из поля зрения.

Но что это — высоко в пасмурных небесах, за пределом досягаемости оружия, парит светлое пятно? Флэндри сфокусировал экран обзора, довел до максимума усиление.

— Вот как. — Он довольно кивнул головой. — Один из наших приятелей на всякий случай остался для того, чтобы наблюдать за нами своими мерзкими глазенками.

— О-о-ох! — прохныкала Диана.

— Соберись-ка с мыслями, — приказал он. — Ты знаешь как. Часть «А» вставить в паз «В», прикрепить к секции «С» и так далее. Если же тебя не научили этому, у нас будут проблемы.

Его внимание, пока он освобождался от ремней, было занято изучением бортовых индикаторов. Некоторое количество воздуха было потеряно, пришлось восполнить из резервного бака. Утечки больше не было. Очевидно, корпус слегка треснул, не очень серьезно — это можно было исправить своими силами, но без ремонта в космос теперь выйти было невозможно. Внутрикорпусные повреждения были более серьезными: гравитационное поле исчезло — теперь они перемещались под действием силы тяжести Вэйленда, которая вдвое меньше земной. Легкость, с которой Флэндри двигался в корабле, не вселяла в него никакого энтузиазма. Но хуже всего было то, что ядерный генератор абсолютно вышел из строя. Вот это «о-о-ох!» Освещение, тепло, водный цикл — все сохранилось благодаря энергии аккумуляторов.

— Продолжай наблюдать, — сказал он Диане. — Если ты увидишь что-нибудь необычное, кричи изо всех сил.

Он пошел на корму, увидел хаос в носовой части и в камбузе, оттуда прошел в машинный зал. Часовой осмотр корабля показал, что не оправдались ни самые мрачные, ни самые оптимистические прогнозы Флэндри. Ракету «Джейк» можно было починить, и даже в сравнительно короткие сроки, но только если специальное оборудование было с собой.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил он и вернулся на свое место.

Диана была занята. Она стояла в углу, разложив все имевшееся у них оружие на стуле: пучковый бластер[10], игольчатое ружье, личный мерсеянский боевой нож Флэндри. Там не было только ее внушительного пистолета. Диана держала его в руке со взведенным курком.

— Какого черта, — воскликнул Флэндри, — хотелось бы знать?! Что за дешевая игра?

Флэндри направился к ней. Диана подняла пистолет.

— Стой. — Ее высокий голос стал бесцветным.

Флэндри повиновался. Она запросто может свалить его.

Здесь не было места, где можно было укрыться и оставаться в безопасности до тех пор, пока в голову не придет подходящее решение. Конечно, он может освободиться от любых узлов, которые она способна завязать. Но Флэндри на этот раз проглотил свое разочарование — он продолжал изучать Диану. Страх ушел, хотя он все еще был бледен, а губы застыли в прямой линии.

— Что произошло? — спросил он медленно. — В моем поведении и моих намерениях не было ничего шокирующего.

— Может быть, ничего и не произошло, Ники, — она попыталась улыбнуться. — Я должна быть осторожной. Ты понимаешь это, не так ли? Ты имперский офицер, а я веду ракету Леона Аммона. Возможно, мы и продолжим нашу совместную работу. А возможно, и нет. Так что же все-таки произошло с кораблем?

Он соображал.

— Инте-ре-е-сный вопрос, — протянул он. — Если ты думаешь, что это ловушка для тебя… Ну, хорошо, рассуди сама, моя дорогая, ты прекрасно знаешь, что ни одна разработанная функциональная ловушка не работает. Я точно так же сбит с толку, как и ты… и обеспокоен, если это может служить тебе хоть каким-то утешением. Сейчас я ничего так не желаю, как вернуться целым и невредимым к выдержанным винам, изысканной еде, приятным беседам, хорошей музыке, интересным книгам, крепкому табаку, в компанию очаровательных женщин, ко всему остальному, что может дать цивилизация и что осталось там.

Он был честен на 99 процентов. Один процент включал желание положить в карман миллион. А может, и не только это…

Девушка не отреагировала на его слова:

— Ну как, можем ли мы взлететь?

Он объяснил, каково реальное состояние дел.

Диана кивнула. Волна волос цвета амбры мягко прошла над ее красиво очерченными скулами.

— Я думаю, это более или менее так, — сказала она. — Что ты собираешься делать?

Флэндри изменил позу, почесал в затылке.

— Еще один интересный вопрос. Мы не можем находиться тут до бесконечности, ты понимаешь. Учитывая внешнюю температуру и другие факторы, я должен доложить тебе, что, если мы переведем все системы в режим работы с минимальным потреблением энергии и если нам не придется опять стрелять из пушки, энергии аккумуляторов хватит приблизительно на три месяца. Еды хватит на более длительный срок. Но когда термометр покажет ниже ста градусов[11], мясные сэндвичи смогут только облегчить страдания, но вылечить они не смогут.

Диана топнула ногой:

— Не хватит ли тебе прикидываться шутом?!

«Странно, мне показалось, что я преуспел, — хотел сказать Флэндри, — а это твое случайное движение имело ослепительный эффект, особенно в обтягивающем свитере, который ты носишь. Давай повторим это еще раз?»

Диана преодолела гнев.

— Мы нуждаемся в помощи, — сказала она.

— Никакого смысла пытаться радировать об этом, — ответил Флэндри. — Так как воздух атмосферы очень разрежен, практически нет ионосферы, необходимой для передачи радиоволн. Особенно когда солнце, хоть и яркое, расположено так далеко. Мы смогли бы послать сигналы с Риджина или с любой другой Луны, но для этого необходимы направляющий и контролирующий датчики, которых на нашем Джейке нет.

Диана посмотрела на него с откровенным удивлением:

— Радио?

— Я имею в виду главный компьютер в горнодобывающем центре; в то время это была первоклассная машина, с полным пакетом программ, если только за это время она не испортилась по какой-либо причине. Обычно она давала команды на ремонт и установку оборудования. Если нам удастся оживить ее и получить положительный результат, через несколько часов у нас будут подходящие роботы и схемы, которые мне понадобятся через несколько дней.

Флэндри как-то неловко улыбнулся.

— Я хотел было дать сигнал с орбиты, — продолжал он, — но из-за этого хоровода, который мы видели, эта возможность упущена. Теперь придется самим идти туда и смотреть, что можно сделать.

Диана снова напряглась.

— Я знала, что именно это ты и придумаешь, — сказала она, став белее снега, — не надо ничего делать, дружочек. Слишком рискованно.

— Что еще…

Диана не произнесла еще ни слова, но он уже знал, что она ответит. Флэндри услышал, как бешено колотится его сердце.

— Я присоединилась к тебе не вслепую, — сказала она. — Сначала я изучила положение, все, что я могла бы изучить, включая стандартные приборы этой ракеты. На каждой из таких ракет есть по нескольку курьеров. Один из них можно послать назад, в Айрумкло, он долетит за две недели и доставит сообщение о том, где мы находимся и в каком положении.

— Но, — запротестовал Флэндри. — Но, послушай, то нападение на нас, судя по всему, не было последней попыткой. Я не гарантирую, что мы выдержим следующую атаку. Нам лучше оставаться здесь, под прикрытием холмов…

— Может быть. Мы будем играть в эту игру так, как она будет разыгрываться. Однако я не хочу упустить главный шанс выжить, который может привести сюда корабль военно-космических сил. — Смех Дианы был неприятно визглив. — Я могу рассказать тебе, о чем ты думаешь, — продолжала она. — Ведь еще буду я в твоем раскладе. Сколько законов это опрокинет? Власти будут проверять дальше. Когда они узнают, что ты взял деньги за то, чтобы выполнить работу для Аммона, да еще на служебном корабле, — представляю, каким будет приговор — как минимум — рабская жизнь.

— А что насчет тебя? — поинтересовался он.

Ее веки опустились, губы сомкнулись, их скривила усмешка:

— Меня? Я жертва обстоятельств. Я боялась возражать, так как ваши безнравственные типы принуждали меня… пока у меня есть только этот шанс сделать правильный выбор… Я уверена, что я сумею заставить твое командование думать таким образом и вынести мне оправдательный приговор. Может быть, даже — представить к награде. Ведь мы в жизни хорошие друзья с адмиралом Джулиусом.

— Ты не прорвешься к цели без моей помощи, — сказал Флэндри, — особенно, если нас опять станут атаковать.

— Возможно, смогу, а возможно, и не смогу, — ее тон смягчился.

— Ники, дорогой, почему мы должны враждовать? У нас есть время, чтобы выработать план для тебя. Легенду или, может быть, ты можешь спрятаться где-нибудь, взяв с собой средства обеспечения, а я могла бы вернуться позже и забрать тебя. Клянусь, я приду, — она качнулась в его сторону. — Клянусь, я желаю этого. Ты был превосходен. Я не позволю тебе погибнуть.

— Несмотря на это, — сказал он, — ты настаиваешь на том, чтобы послать весточку о нас.

— Да.

— Ты умеешь запускать курьера? Что, если я откажусь сделать это?

— Тогда я оглушу тебя, свяжу и буду пытать до тех пор, пока ты не согласишься, — сказала она, став вдруг совершенно бесцветной, — я знаю достаточно обо всем этом. — Ее словно прорвало. — Тебе и в голову не приходило, как много я знаю! Ты умрешь прежде, чем я закончу. Вспомни, как ты хвастался передо мной, что встречался с трудностями в своих полетах, ты, бедный мальчик, пытающийся пробиться по службе только за счет своих возможностей! Если бы ты только слышал, как я хохотала про себя, пока целовала тебя! Я поднялась из рабства — в Черной Яме Джиханната — вот через что я прошла, и то, что они там в Старом Городе Айрумкло называют самым худшим, на самом деле — ясельная игра, и я не собираюсь назад в ад — Бог свидетель, не собираюсь! — Она судорожно вздохнула и словно опять надела маску…

Диана достала из кармана лист бумаги:

— Вот послание.

Флэндри с трудом удерживался на своем месте. Ему необходимо было обезвредить Диану. Если он будет действовать быстро, и счастье будет ему сопутствовать… он обязательно должен…

Но вдруг он понял, что риск бесполезен. Флэндри задыхался.

— В чем дело? — голос Дианы стал истерическим.

Он встряхнулся.

— Ничего. Хорошо, ты победила. Давай отправим твое послание.

Курьеры располагались около главного люка. Флэндри шел впереди, за ним следовала Диана. Пистолет она по-прежнему держала наготове. На самом деле она знала, как самостоятельно привести в действие курьера. Она быстро выучила, как повернуть корабль домой, — вложить координаты цели в автопилот, выключить ручной контроль и так далее. Все эти четыре приспособления были гораздо проще, чем могло показаться сначала.

Внутри каждого торпедообразного курьера длиной 120 сантиметров находились миниатюрные двигатели для гравитационного и гиперскоростного полетов, датчики и навигационный компьютер, ведущий курьера к желаемой цели; радиопередатчик, способный давать необходимые сигналы, аккумуляторные батареи питания и небольшое пространство для посылки, которая могла быть документом, пластинкой или еще чем-нибудь.

Демонстративно послушный, Флэндри открыл помещение и отошел в сторону, пока Диана вкладывала в курьера свое письмо и закрывала створку, на которую по трафарету были нанесены координаты Айрумкло.

Диана наблюдала, как Флэндри нажимал контрольные кнопки. Он протолкнул курьера вперед, для запуска. Чуть погодя он попросил:

— Я бы хотел запрограммировать это на задержку в шестьдесят секунд, если ты не возражаешь.

— Почему?

— Тогда мы смогли бы вернуться в рубку и наблюдать, как курьер отчаливает. Для того, чтобы у нас была уверенность, ты понимаешь?

— Гм-м-м… Что ж, это, пожалуй, имеет смысл, — Диана поиграла пистолетом. — Я буду наблюдать за тобой, чтобы ты был плотно прикрыт до тех пор, пока курьер не уйдет в космос, усекаешь?

— Логично. После этого мы оба сможем раскрыться?

— Стой на месте!

Флэндри запустил механизм, они вернулись в носовую часть ракеты и стали следить за курьером.

Вид бы унылый. Корабль «Джейк» лежал вблизи стенки кратера, устремленной в небо примерно на три километра. Скалистый частокол кратерной кромки уходил так далеко, что пропадал из видимости близ горизонта. Темные скалы и дно кратера были словно посыпаны чем-то белым: на самом деле их покрывали двуокись углерода и аммиачный снег. Все это начинало испаряться в начале шестнадцатидневного периода солнечного света на Вэйленде; клубились туманы, поднимались струи газа, обнажая кромки сверкающего льда.

Небо над головой было темно-фиолетового цвета, почти черного. Звезды тускло просвечивали сквозь поднимающуюся пелену испарений, так как в этот ранний час огненный диск осветил кольцо кратера. Риджин казался ярким наполовину из-за клубящихся облачных покровов, по цвету его можно было сравнить с раскаленной сталью.

Порыв ветра передался через корпус ракеты.

Диана обратилась к сидевшему рядом Флэндри:

— Когда курьер уйдет, Ники, ты будешь желать меня? Будешь, так же, как и раньше, хорошо ко мне относиться? — В ее голосе была грусть.

Он не ответил сразу. Его плечи и мышцы живота болели от напряжения.

Торпеда ушла из аппарата. На миг она зависла, пока ее идиотские псевдомозги не поняли, что нужно делать и какой путь нужно избрать. Торпеда поднялась. Находясь над атмосферой, она пролетит мимо мерцающей Бетельгейзе и ляжет на курс до Айрумкло.

Но — вдруг! — Диана издала вопль. Флэндри закашлялся. Штурмовик, парящий высоко над ними, внезапно ударил. Огненная точка сверкнула в небе.

Флэндри бросился к экрану обзора и поставил усиление на максимум. У торпеды не было защитного панциря — только тонкая алюминиевая оболочка, которую очень быстро пробил клювом штурмовик. А сейчас его когти прочно держали торпеду. Курьер обладал достаточной маневренностью для того, чтобы сбросить нападающего, но не хватало «сообразительности». Курьер продолжал подниматься, но далеко уйти не мог, так как были уничтожены некоторые важные цепи. Штурмовик сделал свое дело: когти разжались, торпеда рухнула и разбилась.

— Я думал, что так и будет, — пробормотал Флэндри.

Штурмовик вернулся на свою позицию. Три других присоединились к нему.

— Они, должно быть, почувствовали нашего посланника, или их позвали на подмогу, — сказал Флэндри. — Никакой нужды пытаться еще раз, не так ли? Та энергия, которая требуется для запуска курьера, пригодится нам для других целей.

Диана, пребывавшая в оцепенении, кинула пистолет в сторону и бросилась с плачем в объятия Флэндри. Он погладил ее по волосам и стал успокаивать.

Наконец она пришла в себя, посмотрела на него и сказала, всхлипывая и икая:

— Ты ведь доволен, не правда ли?

— Да, я не могу сказать, что я сожалею, — признался он.

— Т-т-тебе лучше быть мертвым, чем…

— Чем рабом? Да, банально или нет, — но ты права.

Некоторое время она выжидающе смотрела на него.

— Хорошо, — сказала она более спокойно. — Это устраивает нас обоих.

VI

Флэндри успел взобраться на вершину кольцевого кратера до того, как жуки обнаружили его.

Он хотел исследовать штурмовик, упавший на другой склон кратера, пока Диана упаковывала вещи для похода. Может быть, ему удастся раздобыть какой-нибудь ключ к тому, что произошло здесь. Однако все время существовала угроза новой атаки «стервятников». Хорошо бы удалось найти пещеру, скалу или хотя бы щель на неровной стороне кратера, куда можно спрятаться. Бластер, настроенный на ближний бой, позволит избавиться от нападающих (недаром пушка подстрелила нескольких), если, конечно, на их стороне не будет слишком большого численного перевеса. Тогда, к сожалению, бластер быстро разрядится.

Ничего не произошло. Настраивая рацию по всему диапазону, он обнаружил участок, где шла модулированная волна: щелчок — молчание, — код, передаваемый с огромной скоростью. В его ушах он звучал почти как непрерывное, высокочастотное улюлюканье. Сначала он хотел передать несколько фраз на этих частотах, но решил не привлекать к себе внимания. Новая встреча со штурмовиками была нежелательна. Остальная часть доступного спектра радиочастот была пуста, лишь космический шум шелестел и трещал в приемнике. И мир молчал, только ветер стонал, скрипел снег и трещали камни у него, под ногами; слышалось его собственное дыхание и удары сердца.

Дно кратера было скалистым, заледенелым. Пелена снега и туман снижали освещенность, но ультрафиолетовые лучи, частично проходящие через стекло шлема, обжигали лицо Флэндри. Облака клубились на фоне отдаленных созвездий и возмущали поверхность Риджина. Стена кратера поднималась далеко вверх неотесанной громадой.

Путь не был слишком тяжелым. Эрозия сделала выемки в скалистой поверхности, удобные для подъема, кроме того, при существовавшей здесь силе тяжести, даже в костюме космонавта, Флэндри был легче абсолютно раздетого человека в земных условиях. Он быстро приспособился к новому соотношению веса и инерции. Но он не догадался сказать об этом Диане, могут возникнуть неудобства, а это значительно замедлит их продвижение. Кроме постоянной угрозы нападения сверху, его заботила плохая работа системы регенерации воздуха и термостатирования. Флэндри вспотел и задыхался в отравленном воздухе. «Необходимо устранить эту неполадку перед тем, как мы вместе отправимся в путь! — подумал он. — И надо задать обслуживающему персоналу хорошенькую взбучку, когда… вернее, если я вернусь».

Вдруг в его мозгу вспыхнуло:

«Но какой смысл? Они никуда не годятся, потому что высшие эшелоны власти некомпетентны, потому что Империя больше не несет никакой реальной ответственности за удержание этой части космоса… В дни моего деда мы все еще сохраняли то, что действительно принадлежало нам, во всяком случае, большей частью. В дни моего отца лозунгом стало „согласие и объединение“, которые на самом деле означали отступление. В мои дни — моя очень личная борьба дневного света против двух бесконечных темниц — не обернется ли она длинной ночью?»

Он сжал зубы и с новой силой полез вверх.

«Ночь не наступит, если я не позволю ей!» — думал он.

Появились жуки.

Они вылетели из-за валунов и ледяных торосов: штук двадцать, возможно, больше, и двигались прямо на него. Длиной сантиметров в тридцать, каждый из них имел десять когтистых лап, хвост, кончающийся раздвоенным шипом, голову, на которой двигалось не менее полудюжины антенн. Свет Мимира окрасил их вооруженные тела в пурпурный цвет.

В течение секунды Флэндри казалось, что он потерял рассудок. Старые записи говорили, что Вэйленд был необитаем, всегда был таким и всегда будет. Он ожидал всего, только не этого. Жизнь просто-напросто не могла существовать там, где царил постоянный глубокий холод, воздух разрежен, металл преобладал в породах, а фоновая радиация была так высока. А если предположить, что жизнь все-таки могла зародиться на этой планете? — Мимир был молодой звездой, образовавшей свою планетную систему лишь несколько миллионов лет назад из туманности, обогащенной тяжелыми металлами за счет прежних поколений звезд. Система еще не кончила конденсироваться, о чем свидетельствовало облако вокруг солнца и следы ударов огромных метеоритов на поверхности планеты. Слишком мало прошло времени для того, чтобы жизнь здесь началась.

Эти мысли быстро пронеслись в сознании Флэндри. Он очнулся, когда опасные жуки завились прямо над ним. Двое уже находились на его шлеме. Флэндри услышал щелчки, почувствовал странный удар. Осмотревшись, он заметил других: сидевших у него на талии, вцепившихся в ноги, облепивших бутсы. Клыки грызли, когти царапали. Они нашли подходящие места в его амуниции и принялись за работу. Ни одно живое существо, меньше Линатаврианского слонового волка, не в состоянии было хоть что-то сделать с металлическими сплавами и пластиками, из которых состоял костюм Флэндри. Он увидел, как отскакивают стружки, словно огненные искры. Он заметил белую струйку водяного пара, возникшую от первой пробоины рядом со своей левой лодыжкой. Создание, сделавшее это, продолжало усердно грызть.

Флэндри непристойно выругался. Он стряхнул одного подонка и ухитрился дать ему пинка. Боль от удара в большом пальце ошеломила его. Жук отлетел недалеко, совершенно невредимый. Он снова вспрыгнул на прежнее место. Флэндри пытался сбросить другую тварь, которая слишком сильно присосалась к нему.

Наконец он вытащил бластер. Настроил его на игольчатый луч и низкую интенсивность, направил дуло на панцирь жука и спустил курок.

Создание не задымилось и не взорвалось, с ним не произошло ничего, что обычно бывает в таких случаях с обычными животными. Но через две или три секунды жук упал на землю и замер.

Остальные продолжали свою дикую атаку. Флэндри сбросил их с себя и с помощью энергетических стрел заставил удирать тех, кто собирался напасть. Ни один организм такого размера, такой силы, с такой защитной оболочкой не мог бы выдержать его резкие, короткие выстрелы.

Последние два жука находились сзади, и он не мог их рассмотреть. Он расширил дуло бластера и пальнул за спину. Жуки упали. Тепло резко подняло температуру его одежды и заставило газ быстрее выходить через несколько пробитых отверстий. Барабанные перепонки Флэндри с болью выгнулись. Голова гудела и кружилась.

Но сказалась тренированность. Едва соображая, он закрыл отверстия специальными заплатами и включил резервный баллон для освежения атмосферы. Только после этого Флэндри сел. Он задыхался и судорожно дрожал. Но, наконец, удалось освежить пересохший рот струйкой воды из трубки.

Переведя дух, он приобрел способность изучать дохлых жуков. Бросив пару экземпляров в рюкзак, Флэндри продолжил путь. С вершины кольцевой горы он разглядел подбитый штурмовик и добрался до него через наледи. Штурмовик разлетелся на мелкие фрагменты. Флэндри собрал некоторые обломки и вернулся к «Джейку».

Путешествие проходило в угрюмом молчании, лишь изредка Флэндри прерывал его. Одиночество и незнание обстановки совершенно выбили Диану из колеи. Она встрепенулась, увидев Флэндри. Он рассеянно поцеловал Диану, попросил что-нибудь поесть и большую чашку кофе. Завершив трапезу, Флэндри, не обращая внимания на спутницу, пошел по своим делам.

VII

Им предстояло пройти около 200 километров. Это расстояние Флэндри получил на основе карт, которые сделал еще на орбите: от места стоянки ракеты до очень высокой горы.

— Мы не будем подходить ближе разумного расстояния, — объявил он. — Нам потребуется надежное укрытие, чтобы прятаться: вдруг окажется, что тут орудуют создания, которые питаются людьми.

Диана поперхнулась.

— Куда же мы можем убежать?

— Это хороший вопрос. Но вообще-то я не собираюсь лежать в грациозной позе и помирать. Я слишком труслив для этого.

Диана не ответила на его улыбку. Флэндри надеялся, что она не воспримет его слова буквально, хотя в них содержалась большая доля правды.

Путь можно было сократить, пересекая две связанные между собой лощины. Флэндри отказался от этого.

— Я предпочитаю прятаться, — сказал он, прокладывая извилистую дорогу по подножиям холмов и гор, которые изобиловали местами для укрытия. Флэндри понимал и учитывал все: и то, что путь был далеко не легким, и что Диана не имела никакого опыта в подобных делах, и что им придется тащить на себе тяжелый груз — оборудование Аммона и околопланетный датчик, и все-таки он надеялся, что они смогут проходить от тридцати до сорока километров в сутки. К сожалению, почти все тут работало против них, разве что слабая гравитация, отсутствие рек, которые пришлось бы переплывать, и еще, пожалуй, стабильная, ровная погода. Вэйленд всегда повернут к Риджину одной и той же стороной, поэтому на протяжении всего пути их ждал непрерывный день, исключая, правда, полуденное солнцестояние, когда планета перекрывает солнце. Кроме того, нельзя забывать и о комплекте стимуляторов. «Это, — подумал Флэндри, — поможет скоротать путь».

Он решил, что перед дорогой стоит как следует поесть, послушать музыку, позаниматься любовью и хорошенько поспать, пока ракетные датчики следят за обстановкой.

Вечеринка получилась довольно бесцветной, так как Диана слишком боялась, что все это может быть в последний раз. И Флэндри не упрекал ее за это.

Они взяли груз и пошли. Они карабкались по стене кратера, по гряде острых холмов и по скользким, отполированным ветрами ледникам. Флэндри разрешал отдыхать лишь десять минут в час. В эти короткие перерывы он еще и еще раз изучал карты, проверял гирокомпас и секстант, чтобы убедиться в правильности своего маршрута.

Когда Диана объявила, что больше не может, Флэндри ответил:

— Да, я понимаю, тебе больше не нужно то, что у тебя за спиной.

Обидевшись, она тут же вскочила на ноги.

«Я не должен доводить ее до изнеможения, — размышлял Флэндри. — Постепенное увеличение темпов доставит нас по нужному адресу гораздо быстрее. А вот без этого она, возможно, не дойдет вовсе. Имеет ли это значение? Да, имеет, я не могу покинуть ее. Почему нет? Потому что она поступит точно так же со мной. Гм-м-м… Я точно не знаю… скажем так: несмотря ни на что, она женщина. Хочешь не хочешь — это так».

Когда Диана стала спотыкаться, он согласился разбить лагерь и всю необходимую работу по хозяйству сделал сам. Первым делом он выбрал место — под нависающей скалой.

— Тут-то уж, думаю, наши крылатые приятели не смогут нас рассмотреть, — пояснил он шутливо, — или сбросить на нас эквивалент того, что обычно сбрасывают настоящие пернатые. Кроме того, заметь, довольно легкий подъем доставит нас на вершину скалы, если к нам пожалуют сухопутные гости. Отсюда мы можем стрелять, бросать камни, или любым другим способом показать им, что их не очень-то хотели видеть.

Тяжело опустившись на валун, Диана не обратила никакого внимания ни на Флэндри, ни на его слова.

Он расстелил пол и натянул раму палатки. Ветер мешал, вырывая тяжелую ткань, которую Флэндри все время пытался расправить, пока, наконец, это ему удалось. Температура опустилась почти до минус пятидесяти градусов, Флэндри не поставил дополнительные слои в палатке, а просто наполнил сегменты воздухом.

Откачивая внутреннее атмосферное наполнение палатки, Флэндри работал насосом вручную, чтобы сохранить заряд аккумулятора. Очень сильная декомпрессия не была нужна, так как атмосфера Вэйленда состояла в основном из благородных газов и азота. Портативный восстановитель воздуха, который Флэндри положил внутрь вместе с нагревательным элементом, устранили остатки отравляющих паров и избыток диоксида углерода. Флэндри наполнил палатку кислородом при давлении 200 миллибар. (Оборудование, необходимое для всего этого, было тяжелым. Но все это было необходимо, по крайней мере, до тех пор, пока Диана не вернется в более или менее нормальное состояние и не будет нуждаться в частом отдыхе после коротких переходов по пересеченной местности. Она обязательно почувствует себя лучше! Флэндри рассчитал, что при той нагрузке, которая была у них, они могут позволить себе приблизительно пятнадцать остановок.) Пока восстановитель и нагреватель делали свое дело, Флэндри растопил водяной лед, чтобы была вода.

Они вошли в палатку через пластмассовый гермоввод. Флэндри показал Диане, как надо приспособить космический скафандр к окружающему давлению. Когда они сняли амуницию, Диана легла на пол и, усталая, сонная, наблюдала за ним.

Он соорудил дистиллятор, поставил его на нагреватель и наполнил льдом.

— Для чего ты это делаешь? — прошептала Диана.

— Могут быть неприятные ингредиенты. Газы, такие как аммиак, выходят первыми и поглощаются активированными коллоидами вот в этой емкости. Мы не может позволить им загрязнять наш воздух; один из наших восстановителей занят, очищая то, что мы выдыхаем.

Когда вода начнет кипеть, я закрою клапан емкости для сбора примесей и открою клапан водяной емкости. Мы не можем подвергать себя опасности употреблять соли тяжелых металлов, особенно здесь, где их предостаточно. Если ты, к примеру, примешь с едой или водой микроколичество плутония, то здесь, вдали от медицинской помощи, умрешь самым несимпатичным образом. Кстати, думаю, ты знаешь, что мы ни в коем случае не должны курить в чисто кислородной атмосфере палатки.

Она вздрогнула и отвернулась.

Обед немного оживил ее. Потом она сидела, обняв ноги, положив подбородок на колени, и наблюдала, как Флэндри прибирается. В этой маленькой палатке все его движения были рассчитаны.

— Ты был прав, — сказала она мрачно, — я не ступила бы и шагу без тебя.

— Вид пищи, хоть сублимированной и замороженной, все-таки заставил тебя поесть. Оказывается, ты проголодалась?

— Ты же знаешь, что я имела в виду, Ники. Что же я могу сделать?

— Ты можешь занять свое место наблюдателя за монстрами, — отозвался он мгновенно.

Диана поморщилась:

— Ты действительно думаешь…

— Нет, я не думаю. Слишком мало свидетельств того, что дела так плохи. К несчастью, мы точно знаем, что здесь обитают по крайней мере два вида монстров, манеры которых не только не заслуживают похвалы, но и необъяснимы.

— Но они же машины!

— Ты так думаешь?

Диана внимательно посмотрела на него из-под спутанной челки.

Флэндри продолжал работать.

— А где, по-твоему, кончается «робот» и начинается «организм»? В течение сотен лет существуют компьютерные системы типа «датчик — компьютер — исполнитель», более сложные и гибкие, чем некоторые виды органической жизни. Они функционируют, воспринимают, поглощают, имеют средства для починки повреждений, а также для воспроизводства; они гомеостазируют, если это ужасное слово является как раз тем, которое я имел в виду; некоторые из них даже думают. Ничего подобного не происходит в системах, из которых состоит органическая жизнь, и тем не менее они работают и при этом очень похожим образом заканчивают свое существование.

Эти жуки, которые атаковали меня, имеют металлические защитные оболочки под пурпурным панцирем и электронные внутренности. Вот почему они так успешно противостояли лучу моего бластера: высокотемпературная проводимость, увеличенная рабочая температура, электронные элементы, разработанные для обычных на Вэйленде условий. Но тем не менее они были машинами, когда их сделали, и оставались машинами до тех пор, пока я их не разрушил. Я уже говорил тебе, у меня не было ни времени, ни нужной аппаратуры для того, чтобы все правильно сделать при изучении их внутреннего устройства. Насколько я могу судить, они питаются от аккумуляторов. Их сенсорные устройства являются исключительно точными датчиками — магнитными, электрическими, радиационными, термическими и так далее. Кроме того, у них есть оптические и акустические системы. Действительно, за одним исключением, они являются великолепными инженерными сооружениями, так что это чисто семантическое различие — являются они роботами или искусственными животными. То же самое касается и штурмовиков, которых, кстати говоря, я бы назвал кусающимися летающими драконами. Они могут летать благодаря подъемной силе своих крыльев и турбореактивного двигателя; они используют клюв и когти для того, чтобы рвать, а не резать металл, но они имеют датчики и компьютеры, как и жуки. И, кажется, они могут действовать более независимо, так как имеют — по твоему выражению — больше ума.

Флэндри отложил в сторону последнюю тарелку, присел и потянулся за сигаретой.

— Что ты имел в виду под «одним исключением»? — спросила Диана.

— Я могу вообразить себе робототехническую экологию, основанную на самовоспроизводящихся солнечных элементах, которые действуют на принципах, эквивалентных фотосинтезу. Кажется, припоминаю, когда-то были проведены эксперименты в этом направлении. Но эти создания, которых мы встретили, не имеют ничего, чтобы я мог определить их как обладающих возможностью питаться, восстанавливаться или воспроизводиться. Без сомнения, есть какое-то место, куда они возвращаются для замены своих частей и подзарядки энергией, место, где изготавливаются также новые образцы — наиболее вероятно, в центральной области. Но что происходит с поврежденными особями? Как мне представляется, нет никакого интереса к регенерации ценных частей и даже металла. Поэтому об экологии тут речь не идет — это, скорее всего, разомкнутый цикл. Эти машины имеют лишь одно-единственное назначение — разрушение.

Флэндри прервался на некоторое время.

— Вот почему мне кажется, что они предназначались для охраны этого мира или для другой подобной работы. Потому что, подумай сама, какой чертов лунатик сделал бы боевого робота, забыв приделать к нему пушку? Допустим, Диана, каким-то образом Вэйленд постигло бедствие, породившее монстров. Пока мы не знаем, сколько их тут обитает и каких видов, я надеюсь, что сойдемся на предположении, что каждая тварь, которую мы встречаем, хочет сожрать нас.

Несколько раз на протяжении следующих дней Диане и Флэндри приходилось прятаться, когда они видели движущиеся предметы. По всей вероятности, это были штурмовики, парящие высоко над головой, а однажды они видели этих «стервятников» сидящими на какой-то добыче, спрятанной около горного выступа. Как-то пришлось скрываться от пары лоуперов — существ, напоминающих охотничьих собак с огромными челюстями (снабженных датчиками) и шестью ногами. Они искали добычу. Обитали здесь чудовища и большего размера — рогатые и с хвостами, снабженными шипами, они прогромыхали на гусеничном ходу вдоль дна лощины. Дважды Флэндри лежал ничком и наблюдал сражения: жуки облепили катящийся красный шар с рачьими клещами и констриктора[12], пойманного подвижным боевым тараном. Оба результата этих сражений также подтвердили его предположения: остатки чудовищ продолжали валяться там, где они упали.

А победители продолжали свой путь.

По дороге им не раз встречались разбитые, поломанные монстры — напоминание прежних битв, и все это в который раз оправдывало гипотезу Флэндри. Но главным все-таки было не изучение странных обитателей здешних мест, а преодоление дистанции. Пока Диана и Флэндри находились на ногах, у них было мало возможности, а когда отдыхали, было слишком мало сил, чтобы думать о значительности того, что они видят. Флэндри совершенно не беспокоился о том, что в любой момент мог появиться убийца. Если это произойдет, значит, так тому и быть, думал он. Хотя и не ждал такого рода приключений… Все же… Это была слишком огромная и грубая планета для того, чтобы испытывать к ней симпатию.

Вскоре произошли события, о которых стоит рассказать подробнее.

Флэндри вдруг заметил, что диапазон работы радиоприемника становится шире того нестандартного диапазона, который используют роботы. Неудивительно! Он приближался к месту, которое могло быть оперативным центром или еще черт знает чем.

«Действительно, ад, — подумал Флэндри. — Похоже, кто-то здорово навредил Вэйленду, скорее всего, давно, построив фабрику по производству хищных роботов? Или это произошло случайно? Люди могли сражаться друг с другом вблизи этих мест, и, думаю, ближний взрыв мог разладить главный компьютер».

Ни одна из его догадок не подтвердилась. Чудовищные машины не могли дать эффективный отпор современному оружию. Они угрожали жизням двух людей, высаженных на необитаемом острове, но единственный хорошо вооруженный космический корабль, оборудованный детекторами, с командой настороже, вероятно, смог бы уничтожить их без особого труда. Этот факт выводил на первое место версию о вредительстве, о саботаже. Что касается поломки машины окончательного контроля, то, во-первых, она должна была бы иметь чрезвычайно мощную защиту, плюс возможность производить любой ремонт, например, в случае прямого попадания метеорита. Во-вторых, если предположить, что машина постоянно ломалась, выходили из строя детали, она едва смогла бы производить этих чрезвычайно сноровистых фантастических уродов.

Флэндри все-таки удовлетворил свой интерес.

Наступило время, когда он и Диана остановились в часе ходьбы от вершины горы, которая была их целью. Они нашли пещеру, защищенную высокими остроконечными скалами, там установили палатку.

— Дальше не пойдем, — сказал Флэндри. — Кроме всего прочего, ты знаешь, как долго приходится взбираться и спускаться снова, мы не можем позволить себе такие большие потери кислорода после каждого переоснащения лагеря. Поэтому, если нам не удастся получить подмогу, если мы опять спровоцируем охоту за нами, наша затея не будет оправдана. Это приятное, трудно обнаруживаемое, защищенное место.

— Когда мы начнем передачу? — поинтересовалась Диана.

— После того, как затаимся в течение приблизительно двенадцати часов. Я бы хотел хорошо отдохнуть.

Диана сама была очень уставшей и почти сразу уснула.

Утром душевное равновесие Флэндри было почти восстановлено. Он насвистывал, пока поднимался, а когда встал на пике, провозгласил:

— Я нарекаю тебя «Гора девственниц»!

Его внимание постоянно было приковано к тому, что происходило над головой.

Ниже и на другой стороне были такие же нагромождения скал, льда и каких-то чернильных теней. Небо темнело, на нем были рассеянные облака и звезды, потускневший свет Мимира пробивался сквозь туман, виднелась яркая кромка диска Риджина. Ветер гулял вовсю. Флэндри было приятно в своем теплом, хотя и изрядно пропотевшем облачении.

Впереди, как показывали топографические карты, гора резко обрывалась под уклоном, который был бы невозможен под действием земной силы тяжести. Горизонт был плоский, обозначая край равнины, на которой находился центр, а пространство, которое видел Флэндри, нельзя было сравнить ни с чем ранее виденным. С помощью бинокля он выяснил, где находятся четыре крестообразные мачты радиопередатчика. Они стояли с того времени, как люди покинули Вэйленд; остальные мачты были рассеяны по безлюдным местам; с орбиты он узнал некоторые из них по необычной форме — антенны были построены роботами. Флэндри продумал вариант передачи сообщения с одного из таких мест, это казалось более разумным, чем подниматься в горы. Но все-таки от этого варианта пришлось отказаться. Подобного рода роботы слишком специализированы. Кроме того, ближайшая такая мачта была опасно далеко от места посадки «Джейка».

Он развернул легкий направленный передатчик, стоящий на треноге, подключил вспомогательный прибор, включающий гнездо для его собственного шлемного радиопередатчика. Присев на корточки, Флэндри поворачивал сборку до тех пор, пока не направил на одну из мачт. Диана ждала. Ее лицо казалось еще более изможденным и мрачным, чем лицо Флэндри, глаза ее запали и горели, как в лихорадке.

— Начинаем, — объявил Флэндри.

— Боже, будь милосердным, помоги нам, — услышал он в своих наушниках. На короткое время он задумался, удивляясь тому, что даже после кошмарного детства религия была для Дианы жизненной основой. Флэндри посоветовал ей соблюдать тишину.

Он вызвал стандартный диапазон.

— Два человека, потерпели кораблекрушение, нуждаются в помощи. Прием. — Он повторял это снова и снова. В ответ была тишина, нарушаемая лишь огненными вспышками разрядов космической энергии.

Он попытался сделать то же самое на волне роботов. Цифровой код ушел в пространство без какой-либо ответной реакции. Флэндри попытался передать сообщение на других частотах.

Через час или около этого он отключился и встал. Его мускулы болели, рот был иссушен, голос хрипло вырывался из пересохшего горла.

— Боюсь, ничего не вышло.

Диана сидела на аптечном сундучке из ее рюкзака, он одновременно служил ей стулом и предохранял от холода, идущего снизу. Флэндри заметил, что Диана погружается в глубь себя.

— Итак, с нами покончено, — промямлила она.

Флэндри вздохнул.

— Обстоятельства могут стать более обнадеживающими. Большой компьютер должен непрерывно отвечать на зов отчаяния… — Он сделал паузу. Ветер дул, звезды мигали, словно смеясь над ними. Он выпрямился. — Я должен пойти сам и посмотреть.

— Как, в открытую? — она вскочила и судорожно обхватила Флэндри:

— На тебя нападут и убьют!

— Не обязательно. Мы же видели из своего корабля, эти твари совершенно не обращают внимания на посторонних. Например, тебе совершенно нечего бояться, если между ними идет сражение. В любом случае это наш последний шанс.

Флэндри похлопал ее по-отечески:

— Ты, безусловно, останешься в палатке и будешь ждать меня.

Диана облизала губы:

— Нет, я пойду с тобой…

— Стоп! Ты можешь превратиться в скелет.

— Это лучше, чем медленная смерть, которая грозит мне, если ты не сделаешь намеченное. Я не хочу быть тебе помехой, Ники. Никогда больше. Если нам удастся прорваться, я всегда буду с тобой. И я буду тебе хорошей подругой.

Он задумался.

— Да, если ты настаиваешь.

В то же время он размышлял: «Она скорее говорит правду, чем врет, — это живое существо. Да, это очень похоже на нее. Я думаю, что у нее за душой больше, чем одна причина для такого поведения. То есть ей надо быть уверенной на все сто, что я не затею что-нибудь тайное? Только такое объяснение кажется правдоподобным».

VIII

Когда они приблизились к равнине, началось затмение Мимира. Последний всплеск огня от серповидного Риджина исчез вместе солнцем. В то же время показалась планета, похожая на плоский черный диск, тронутый слабым, мерцающим сиянием зари и окольцованный темно-красным там, где свет проходит сквозь атмосферу.

Флэндри предвидел это. Звезды, внезапно рассыпавшиеся во множестве по небу, и маленькие полумесяцы двух спутников давали достаточно освещения для безопасного путешествия. В случае необходимости они могут использовать свои фонари на шлемах, хотя, конечно, лучше совсем не обнаруживать себя.

Флэндри забыл о том, что должна снизиться температура. Буквально через несколько минут начал конденсироваться туман. Это продолжалось до тех пор, пока мир не окутал бесформенный мрак. Через некоторое время началось образование снега, сопровождавшееся порывистым, завывающим ветром. В основном это двуокись углерода, догадался Флэндри, может быть, и некоторое количество аммиака. Он нашел точку опоры, взглянул на свой гирокомпас и продолжил путь.

Диана поймала его за руку.

— Не следует ли нам обождать? — с трудом он разобрал сквозь шум. Флэндри отрицательно покачал головой, прежде чем вспомнил, что для нее он стал облаком.

— Нет. Это шанс успеть, не будучи замеченными, — громко произнес он.

— Слава Богу, это первая наша удача! — послышался в ответ голос Дианы.

В течение всего времени, пока они шли на ощупь, Флэндри думал о том, что, похоже, акустические датчики его шлема регистрировали шум двигателя. Действительно ли он чувствовал вибрацию от большой движущейся массы? Он немного изменил направление, ничего не говоря об этом девушке.

Затмение в этом районе продолжалось около двух часов.

«Станция скорее всего находится на противоположной стороне равнины, — размышлял Флэндри, — и должна быть довольно хорошо освещена благодаря тому, что Риджин высоко в ночном небе. В момент полного затмения планета должна наполнить свой круг мягким, очень эффектным излучением света.

Все-таки я сомневаюсь, что роботы хоть в какой-то степени интересуются обстановкой, — думал Флэндри, внимательно смотря вниз, чтобы суметь обойти заносы и расщелины. — Если это не центральный компьютер… Да, это он, должно быть. В земной технологии не использовалось много абсолютно самостоятельных машин — в них попросту была малая необходимость, так как прошел период искания приключений в новых областях галактики. — Поэтому я, в любом случае, знаю меньше о них, чем знали мои предшественники. Но все-таки я могу предположить, что „мозг“ такой мощности неизбежно должен проявлять интерес ко всему, что находится за пределами его обычной работы.

Его функции — его назначение, если сформулировать это антропоморфно — служить человеческим интересам. Но в промежутках между выполнением заданий клиентов, конструированием, приемом кораблей — рутинная работа могла занимать только малую часть его возможностей — не повернул ли этот компьютер свои датчики к ночному небу и не начал ли наслаждаться им?»

Дневной свет стал просачиваться сквозь снегопад. Ветер затих, его порывы напоминали теперь не рев, а вздохи. «Земля» быстро проявлялась. Осадки еще не прошли, но уже возвращался туман, только что замороженные газы начали сублимироваться под действием лучей Мимира и реконденсироваться в воздух.

Флэндри произнес через акустическое устройство:

— Радио не включать. Двигайся так тихо, как только можешь.

Это было бесполезное предупреждение. В наушниках звучал цифровой код и слышался металлический грохот, идущий спереди.

Еще раз Вэйленд застал Флэндри врасплох. Он рассчитывал, что пелена тумана будет рассеиваться медленно, как это было перед закатом, что давало ему и Диане время выяснить обстановку вокруг до того, как их могли заметить. Их наблюдения с орбиты показывали, что так и должно было происходить.

В течение нескольких минут плотная пелена окутала их. В двух метрах от них — мокрый лед и скалы, низвергающиеся с высоты струи воды, кипящие лужи, превращающиеся в дымное ничто.

Пелена сошла на нет. Сквозь ее разрывы Флэндри увидел равнину и машины. Пелена быстро таяла. Туман вскоре превратился в облачка, которые вспорхнули и вмиг исчезли.

Диана вскрикнула.

В голове Флэндри пронеслось:

«Какого черта я острил? Почему я не думал вместо этого? Ведь нужно много времени, чтобы нагреть предметы после двух недель ночи. Но — не после двух часов. Поэтому при низком давлении испарение идет быстро. То, что я видел из космоса и принимал за медленный подъем тумана над землей, — на самом деле было облаками, расположенными гораздо выше, как те, которые только что испарились над нашими головами…»

Это промелькнуло у него в подсознании. Но большая часть сознания Флэндри была обращена к тому, что его окружало. Бластер буквально впрыгнул в его руку. Так как гора была недалеко, сзади, поднимаясь от острой как нож ее границы, Флэндри и Диана прошли вблизи ближайшей радиомачты и вскоре оказались внизу, на равнине. Как и другие прерии Вэйленда, она не была абсолютно плоской; она была холмистой, на ней возвышались рассеянные — то тут, то там — застывшие иглы скал и небольшие кратеры, которые были усыпаны каменными осколками, покрыты узкими трещинами, а местами и ледяными наносами.

Путешественники ступили на территорию, которая была размечена на квадраты. Более чем в километре от них линии бежали строго прямолинейно на восток и на запад, на юг и на север. Линии эти тянулись гораздо дальше, чем мог охватить человеческий взор, и заканчивались там, где кривизна поверхности отрезала их. Флэндри оказался рядом с одной из таких линий и смог определить ее как широкую полоску черных гранул, вбитых в камень.

Тотчас он увидел и роботов.

Метрах в ста справа от него шли три шестиногих лоупера, похожие на собак. Немного дальше и левее от него катился рогатый гигант на гусеничном ходу. Еще дальше впереди шевелились штук шесть различных чудовищных созданий. Десятка два жуков прыгали и ползали по земле. Штурмовики носились по небу. Флэндри обернулся и увидел, что отступление отрезано чудовищем (с ногами!), несущим циркулярную пилу.

Диана упала на колени. Флэндри притаился, от ужаса крепко сжав зубы, и ждал первого нападения. Сердце его учащенно билось.

Но нападения не произошло.

Страшилища просто-напросто проигнорировали их.

Не обращали они внимания и друг на друга.

Пока еще не окончательно осознанное облегчение заставило бешено работать мозг Флэндри. Придя, наконец, в себя, он увидел, что машины сходятся в одной точке. Но до горизонта ничего не было видно, их цель была слишком далеко. Он знал, что это такое: центральный комплекс зданий.

Диана начала хохотать — все более и более истерично. Флэндри подумал, что подобных нервных срывов допускать никак нельзя.

— Прекрати, пока я не выбил это из тебя!

Так как слова не подействовали, он взял Диану за лодыжки, перевернул ее вверх тормашками и исполнил свою угрозу.

Пока она всхлипывала, глотала слезы и постепенно приходила в себя, Флэндри изучал поведение роботов. Большинство из них было в плохом состоянии: дыры в облицовке, отсутствие конечностей… Не удивительно, что они гремят и бряцают металлом в тумане.

Некоторые чудовища со стороны выглядели абсолютно целыми, имели только небольшие царапины или выбоины. Но, возможно, у них сели аккумуляторы. В конце концов он смог объяснить Диане:

— Я так и думал с самого начала, что те роботы, которые переживут сражения, должны подзаряжаться и ремонтироваться где-то в этой области. Гм-м-м… она не может полностью обслуживать весь Вэйленд… Я полагаю, что чудовища никогда не удаляются слишком далеко отсюда… и мы обнаружим их конструкторское бюро, то самое, которое постоянно расширяется, в котором, вероятно, планируются новые центры… В любом случае, это место перемирия. Для всех других мест они запрограммированы атаковать все, что движется и не похожее на них. Здесь они ягнята. Или это только мое очередное предположение.

— М-мы с-спасены, да-а?

— Я бы не утверждал со всей определенностью. Неясно, что вызвало это всеобщее безумие роботов. Но я думаю, что нам удастся все выяснить.

— Где?

— В центре, конечно. Там, где этим штуковинам предоставляют соответствующий причал. Они кажутся совершенно безголовыми. Подозреваю, что их станция дозаправки и ремонта расположена на некотором расстоянии от старого компьютера.

— Старого?

— Мы не знаем, существует ли он до сих пор, — сказал Флэндри.

Теперь он был возбужден. Жив! Как хорошо, что его руки взлетают в такт ходьбе, как хорошо, что его пятки чмокают по земле, легкие вдыхают воздух, а немытая голова чешется! Жив!

Риджин начал убывать, снова появились тончайшие арки раскаленных добела лучей Мимира. Вдали еще мерцали звезды. Диана шла молча, опустошенная. Постепенно она пришла в себя, а когда они вернулись в палатку…

Флэндри весело насвистывал, пока они пересекали следующую линию. Но вдруг… Он тронул Диану за руку и показал на что-то впереди:

— Смотри!

Новый тип робота приближался к ним в пределах расчерченного квадрата. Он был размером с человека. Шкура отливала золотом. Его широкие, как у летучей мыши, крылья были красиво раскрашены; они помогали подпрыгивать двум длинным ногам с копытами и петушиными шпорами. Тело напоминало горизонтально расположенную бочку с балансирующим хвостом сзади, а голова с шеей — слава Богу! — находились впереди. С вытаращенными оптическими и акустическими датчиками, с компьютером в передней части и с гривой торчащих антенн голова чудовища напоминала лошадиную, только уж очень нелепо она выглядела. Спереди на подвижном соединении крепилась пика.

— Мы могли бы взять на себя смелость назвать это «летучая игрушечная лошадка», не так ли? — начал острить Флэндри. — А как насчет летающего бутерброда?..

Его попытка классификации видов не имела успеха у Дианы. Она вскрикнула, когда робот развернулся и большими прыжками направился в их сторону. Пика была нацелена на Флэндри и Диану.

IX

Мишенью окончательно была выбрана Диана. Она стояла парализованная.

— Беги! — рявкнул Флэндри. Он бросился наперерез. Бластер выстрелил. Искры сверкнули там, куда попал луч.

Диана неслась, как пуля. Робот ковылял и прыгал за ней. Он не обратил никакого внимания на Флэндри. К удивлению Флэндри, выстрел не имел никакого эффекта.

«Он, должно быть, защищен от энергетических лучей — до сих пор ничего похожего мы здесь не встречали, да и вообще где-либо», — Флэндри перевел регулятор мощности на максимум. Сильная огненная вспышка заслонила металлические силуэт. Ослепленный, робот промахнулся.

— Давай ко мне, — закричал Флэндри.

Она услышала и подчинилась. Копье ударило сзади. Оно не пробило баллон с воздухом, но могло пробить более тонкую оболочку скафандра. Удар сбил Диану с ног. Она покатилась, быстро поднялась на ноги и пустилась бежать. Крылья хлопали над головой. Машина пыталась достать ее, теперь уже спереди.

Диана поравнялась с Флэндри. Он прыгнул. Его руки сомкнулись вокруг шеи «лошади». Флэндри закинул ногу и оседлал робота. Крылья хлопали сзади, а Флэндри восседал ближе к голове чудовища.

Но, странно, эта тварь не пыталась убить Флэндри и все еще гналась за Дианой. Масса Флэндри замедлила движения робота, он начал спотыкаться. Повернувшись, Флэндри выстрелил в правое крыло. Листовой металл тут же расплавился. Изуродованный робот рухнул на землю. Он бился и дергался. Каким-то образом Флэндри сумел высвободиться. Побитый, оглушенный, он почти приставил дуло своего бластера к голове робота и нажал спусковой крючок.

Лицо Флэндри, похоже, даже загорело под действием яростного пламени. Тепло ударило в йего, как легкий укус зубами. Наступило спокойствие. Огонь задел жизненно важную часть робота-убийцы и прикончил его.

Флэндри в неуклюжей позе лежал поперек остатков робота, тяжело вдыхая нагретый, словно из печки, воздух, напоминающий ему об исподнем, пропитанном потом и мускусом. Покрытый синяками и ссадинами, измученный, Флэндри смутно сознавал, что ему лучше было бы встать. Но Диана пока не вернулась, а сам подняться он был не в состоянии.

Глоток воды и стимулирующая таблетка, полученные через трубку подачи пищи, частично восстановили его силы. Он посмотрел на машину, которую уничтожил, и как-то туманно определил, что она была довольно красивой. Будто рыцарь мира мечтаний… Сами по себе его руки поднялись для салюта и голос едва слышно зазвучал:

— Эй, на корабле, заделать легкую пробоину!

— Что? — спросила Диана так же тихо.

— Ничего, — Флэндри пытался изгнать боль из сознания и из тела.

— Давай-ка пойдем, — произнес он.

— Д-д-да. — Ее реакция на происшедшее была гораздо более тяжелой, чем у Флэндри. Ее силы, похоже, были полностью истощены. Она поплелась, механически переставляя ноги, назад, к горе.

— Подожди-ка секунду! — Флэндри тронул ее за плечо. — Ты куда это собралась?

— Подальше отсюда, — сказала она с отсутствующим видом. — Прежде, чем что-нибудь еще не придет за нами.

— Сидеть в палатке или, в лучшем случае, в ракете — и ждать смерти? Нет, спасибо. — Флэндри развернул Диану. Она была слишком измучена, чтобы сопротивляться.

— Для начала проглоти стимулятор.

Флэндри сам потерял очень много сил, но капелька надежды в нем оставалась. Центр был расположен на отдаленной стороне равнины, приблизительно в десяти километрах от них. Если роботы были запрограммированы для того, чтобы атаковать людей, — значит, это близко от того места, где был главный компьютер.

«Мы, без сомнения, изучим это еще чуть-чуть. Почему бы нет?» — думал Флэндри.

Появилась машина. Поначалу это был всплеск огня на горизонте, отражение света Мимира в металле. Быстро перемещаясь по равнине, машина приобрела очертания. «Направляется точно на нас. И какой большой!» — подумал Флэндри. Почти волоча на себе Диану, он взобрался на метеоритный камень размером с небольшой дом. С его вершины можно будет держать оборону.

Робот прошел мимо.

Диана прошептала благодарности всевышнему. Буквально через секунду Флэндри очнулся от шока по поводу своего последнего открытия. Он вдруг осознал, где он стоит, держит перед собой девушку да еще и наблюдает за роботом. Машина не имела намерения нападать. Это была самораз-гружающаяся насыпная вагонетка с парой подъемных рук.

Она подняла упавшего «улана» на борт и ушла туда, откуда пришла.

— В ремонт, — выдохнул Флэндри. — Вот почему мы не находили остатков роботов в этой области.

Диана вздрагивала в его руках.

— Таким образом, — медленно формулировал свои мысли Флэндри, — мы видим два класса роботов-убийц. Один имеет неограниченный радиус действия, нападает без разбора, приходит сюда для ремонта и заправки, если ему удается преодолеть расстояние после битвы, и — без сомнения — возвращается в необжитые места для продолжения охоты. Пока он находится здесь, он ведет себя мирно.

Другой вид робота-убийцы остается здесь, сражается здесь — вот почему он не мешает первому типу или обслуживающим машинам — и его старательно подбирают, когда он разрушается.

Флэндри яростно потряс головой. «Я не знаю, обнадеживает это или нет». И, посмотрев на Диану, произнес:

— Как ты себя чувствуешь?

Таблетка, которую он заставил Диану принять, возымела свое действие. Это не было волшебством: она не могла воссоздать утраченные ресурсы организма. Но теперь, после принятия стимуляторов, в течение некоторого времени они будут более бдительными, ясноголовыми, сильными, быстро реагирующими. «И нам будет лучше, если мы завершим дело до того, как метаболические таблетки прекратят свое действие», — подумал Флэндри.

Губы Дианы изобразили некое подобие улыбки:

— Думаю, что мне уже лучше, — сказала она. — Ты уверен, что нам следует продолжать?

— Нет. Однако мы все-таки продолжим.

Следующие два квадрата, которые они пересекли, были пустыми. Один, слева от них, был занят роботом. Диана и Флэндри бдительно следили за этим роботом, пока проходили мимо, но он не шевельнулся. Это был цилиндр на гусеничном ходу, более высокий и более широкий, чем человек, две руки его заканчивались гигантскими молотами, его голова (верхушка, где находилось нечто, напоминающее датчик) была окольцована зубцами, как боевая часть средневековой башни. Этот вид робота расшевелил память Флэндри. Идея родилась в его мозгу, но испарилась прежде, чем он смог осознать и сформулировать ее. Это может подождать, а вот с готовностью к новому нападению ждать нельзя. Диана вывела его из состояния задумчивости:

— Ники, похоже, каждый из этих роботов остается в своем квадрате?

— И обороняет этот кусок территории от захватчиков? — память Флэндри вспыхнула. Он хлопнул кулаком о ладонь.

— Клянусь Юпитером, думаю, что ты права! Это может быть схема обороны центра… против действительно опасных созданий, которые неправильно ведут себя на этой равнине… таинственная схема, но ладно, все на Вэйленде таинственно. Да, типы — гм… — диких роботов, которых мы видели, и скорая помощь для них, и то, что они признавались безопасными для других и оставались без последнего милосердия. Мы явно не вписываемся в эту программу, поэтому мы стали объектами охоты.

— Но не все квадраты заняты, — засомневалась она. Флэндри пожал плечами. — Может быть, много особей сейчас находятся в ремонте?

Флэндри оживился:

— Важным обстоятельством является то, что мы можем пройти поперек. Либо прямо поперек линий, либо вдоль границы вокруг всего участка. Мы просто обойдем те секции, где находятся машины. При этом, конечно, нам нужна уверенность, что никто не притаился за скалой или еще что-нибудь в этом роде.

Он крепко сжал в своих объятиях Диану.

— Дорогая моя, я уверен, что мы непременно добьемся своего!

Похожая уверенность вселилась и в нее. Диана и Флэндри продолжили свой путь.

Когда они спустились с холма, впереди, на расстоянии примерно двух километров, увидели чью-то фигуру.

Диана не сдержалась:

— Ники, человек!

Он остановился как вкопанный, поднес к глазам бинокль. Объект действительно до мурашек был похож на большого, одетого в скафандр человека. Но в деталях все-таки имелись различия, да и стоял он как неодушевленный предмет, как башня. Существо было вооружено мечом и щитом. Флэндри опустил бинокль.

— К сожалению, нам не так повезло, как хотелось бы, — сказал он. — Но это и не могло быть везением. Любой, кто сюда придет с такой нагрузкой, как у этого парня, должен, вероятно, напасть на нас врасплох и убить. Похоже, это еще один тип охраняющего робота. — Флэндри попытался пошутить. — Это означает, что мы можем отправляться дальше в дорогу. Я, например, делаю гораздо больше упражнений, чем хотел бы, а ты?

— Ты можешь уничтожить это.

— Наверное, да, но, возможно, и нет. Если наш друг-рыцарь является типичным роботом, как я подозреваю, то большая часть их достаточно хорошо бронирована и защищена от воздействия энергетических лучей. Поэтому я бы не хотел зря тратить заряды. Чертовски много использовал в последний раз. Еще одно такое шумное дело, и мы можем остаться безоружными.

Флэндри зашагал через квадрат.

— Мы должны избежать этого и пройти четырехугольник мимо владений этого сравнительно миролюбивого на вид парня, — сказал он.

В отдалении маячили другие неподвижные фигуры: лошадеподобные и человекоподобные, последних было 3. Без сомнения, большинство их прятались в неровностях почвы или в ступенчатых склонах гор, ближе к горизонту. Машина, которую Флэндри держал в памяти, находилась ближе, как раз на его пути. Это был еще один цилиндр, более длинный и тонкий, чем робот с молотками. Гладкая яркая поверхность его была абсолютно целой. Голова в виде конуса частично разрезана посередине, там находилась направляющая для инструментов.

— Этот может быть простым наблюдателем, — теоретизировал Флэндри.

Когда они проходили мимо, высокая статуя тронулась за ними.

Диана вскрикнула. Флэндри насторожился.

Робот оставил свой квадрат и вошел в тот, где находились они.

Пыль и сверкающие кристаллы льда кружились в метровом зазоре между основанием статуи и землей. «Двигатель на воздушной подушке», — ударило в сознании Флэндри, он озирался по сторонам в поисках укрытия. Ничего. Этот квадрат — только базальт и замороженная вода.

— Беги! — крикнул он. Флэндри обернулся — бластер наизготовку. Сердце забилось учащенно, дыхание стало прерывистым и все еще жарким после предыдущего сражения. Стержень белого огня ударил в него из расщепленной головы чудовища. Он попал в цель без пристрелки, но безрезультатно. Флэндри почувствовал тепловой удар — энергетический луч попал в скафандр, произошел паровой взрыв. Раздался небольшой хлопок. «Так у этого есть оружие!» — изумился Флэндри. Инстинктивно он выстрелил в ответ. Менее мощный, его луч все же сорвал защитную оболочку из специального сплава. Робот подмял ее. Флэндри слышал шум работы его двигателя. Прямой выстрел с более близкого расстояния должен прошить корпус и начинку робота. Флэндри вновь выстрелил и приготовился бежать.

«Если мне удастся отвлечь жестяного подонка…» — до Флэндри не дошло, что это может принести ему славу храбреца.

Он бросился бежать в направлении, противоположном от Дианы. Длинноногий, сильный, он имел немного больше шансов, чем она, уйти от смерти, спрятаться и устроить засаду… Возбужденный от ожидания «молнии», в надежде, что его воздушные баллоны будут служить защитой от нее, Флэндри почти достиг следующей линии, когда вдруг понял, что огня-то не было. Он обернулся. Робот остановился сразу же после обмена выстрелами. Его макушка моталась туда-сюда, словно он что-то искал. Без сомнения, чудовище должно чувствовать Флэндри. Но робот опять отправился за Дианой. Флэндри грубо выругался и бросился на помощь. Диана шла хорошим темпом, но машина двигалась быстрее, и если она пересекла одну линию, то вполне может пересечь и другую.

Бутсы Флэндри тяжело ступали по камням. Его мозг страдал от кислородного голодания, поэтому перед глазами мелькали темные пятна, а голова очень кружилась. Путь наперерез привел его прямо к роботу. Флэндри выстрелил. Промашка. Робот побежал быстрее. Флэндри снова выстрелил. На этот раз он попал.

Робот замедлил ход, изменил направление, как будто встретил противника, который может быть опасным, вновь отвернулся и продолжил преследование Дианы. Флэндри утопил спусковой крючок и вылил на робота струю пламени. Девушка пересекла границу квадрата. Робот остановился. «Но-но…» — стучало в мозгу Флэндри.

Робот зашевелился, поднялся и направился к Флэндри. Чудовище двигалось нерешительно, слегка покачиваясь из стороны в сторону, не так, будто оно повреждено, а так, словно оно… озадачено.

«Мне не следует нести бластер, — подумал Флэндри, путаясь в сумятице мыслей. — Предполагается, что существо с моими очертаниями должно нести меч и щит». Правда ударила в его мозг. Он не стал тратить время на проверку догадки. Он просто знал, что должен попасть в тот же самый квадрат, где находилась Диана. Антропоид с мечом и щитом в руках не мог быстро двигаться ползком. Флэндри пополз на четвереньках. Он удирал. Длинная фигура ковыляла за ним, но не быстро. Его компьютер — искусственный мозг, довольно слабый, с ограниченными возможностями — не мог принять решение, что же все-таки делать с этим человеком.

Флэндри пересек линию. Робот рухнул на землю.

Флэндри поднялся и поспешил к Диане. Она упала в нескольких метрах от него. Мрак опустился над ним. Просветлело только через несколько минут, после того, как воздушная установка очистила атмосферу в костюме и его клетки глотнули кислорода. Флэндри сел. Машина, которая преследовала их, упала на середину соседнего квадрата, другая маячила в темноте равнины, под ночным небом. Флэндри посмотрел на индикатор заряда бластера. Показывало почти нуль. Он мог бы подзарядить оружие от аккумулятора, который нес, но его системы жизнеобеспечения в большей степени нуждались в энергии.

Диана пыталась подняться. Она приподнялась, но тут же упала поперек его скафандра и заплакала.

— Бесполезно, Ники. Мы не сможем сделать это. Нас убьют. А если даже мы добьемся своего, рассуди сам, что мы найдем? Штуковину, которая строит убивающие машины? Давай вернемся. Мы можем вернуться тем путем, каким пришли. Разве не так? И побудем хотя бы чуть-чуть, чуть-чуть вдвоем, пока мы живы…

Он старался утешить Диану. Но холод и неудобная поза заставили его подняться. Флэндри помог ей встать на ноги. Его голос звучал отдаленно и странно:

— В другой ситуации я бы согласился с тобой, дорогая. Но все-таки, думаю, я знаю теперь, как там все устроено. Благодаря тому, как вел себя этот слон. Ты заметила?

— С-с-слон?

— Смотри. Так же, как и рыцарь, я уверен, что слон атакует, когда в квадрат, который он занимает, кто-то вторгается, Я уверен, что результат движения на этой доске зависит от борьбы, которая следует за этим движением. Теперь слон может атаковать вдоль диагонали. А мишени, в соответствии с заложенной программой, могут быть атакованы только по одной в данный момент времени; причем мишени только определенного свойства. Я догадываюсь, что антропоиды являются пешками. Я удивляюсь, почему. Может быть, потому, что они наиболее многочисленны среди роботов, а главный компьютер скучал по людям?

— Главный компьютер? — она вторглась в его рассуждения.

— Должен быть. Ничто больше не могло бы сотворить это. Он использовал инженерные сооружения, которые имелись, может быть, построил еще дополнительную сборочную фабрику. Он не позаботился раскрасить квадраты или роботов, хорошо зная, кто есть кто. Вот почему я сразу не рассмотрел, что мы в действительности находимся на огромной шахматной доске. — Флэндри поморщился. — Если я не прав… мы закончим путешествие, вернемся и умрем. Пошли.

Он потащил ее вперед.

— Мы не можем идти дальше, — умоляла она. — Нас убьют.

— Нет, если мы изучим позиции фигур, — настаивал Флэндри, — и будем путешествовать по квадратам, на которые никто не входит, все будет хорошо.

После некоторого молчания Флэндри продолжал:

— Моя догадка состоит в том, что главный компьютер разделил свою оперативную память на несколько частей. Одна или более частей для того, чтобы следить за дикими роботами. Две, не имеющие взаимодействующих коммуникаций, — для того, чтобы быть соперничающими мастерами в шахматных играх. Это может объяснить, почему главный компьютер не заметил, что происходит нечто странное. Я удивлюсь, если компьютер сможет заметить что-либо новое когда-либо, — без постороннего принуждения.

Диана и Флэндри зигзагами бродили по доске, направляясь к вожделенной безопасной нерасчерченной части земли, шли вокруг границы. В конце пути Флэндри видел робота, который, должен по его предположению быть королем. Это было четырехметровое человекоподобное создание, одетое в костюм древних времен, отделанный золотом. Голову короля венчала корона, усыпанная бриллиантами. У него не было оружия. Позже Флэндри узнал, что король пленял божественным даром.

Они достигли старых строений. Рабочие машины, которые сновали вокруг, содержали их в хорошем состоянии. Флэндри остановился перед главной структурой, настроил свое радио на стандартную частоту.

— В этом диапазоне, — сказал он, — ты должен иметь некоторый приемник, который уловит мою передачу.

В наушниках Флэндри затрещало и быстро защелкало, потом медленно, словно заржавело, но постепенно набирая уверенность, голос отвечал:

— Это… ты? Человек?.. Вернулся наконец?.. Нет… два человека, я засек…

— Больше или меньше, — ответил Флэндри.

На всей равнине «звери» и шахматные фигуры замерли.

— Входите. Через гермоввод… Снимайте свои костюмы внутри. Там условия Земли, с оборудованными помещениями… Обследование показало наличие неиспорченной пищи и питья… Я надеюсь, что вы найдете все в подходящем состоянии… Возможны некоторые неполадки.

Время тянулось долго и шло впустую.

X

Диана рухнула на кровать и не просыпалась на протяжении тридцати часов. Флэндри потребовалось меньше времени для отдыха. После завтрака он занялся делом, сначала шло трудновато, но постепенно вернулся нормальный темп. То, что он узнал, очень удивило его. Теперь Флэндри ничуть не жалел о том времени, которое он потратил на изучение истории последних пяти веков Вэйленда.

Он находился в главном пультовом зале, обсуждая технические детали с первым компьютером, вдруг микрофоны этого странного на вид прибора сообщили на непривычно звучащем английском:

— Как было указано, я непрерывно наблюдал за вашей спутницей. Ее ресницы двигаются.

Флэндри встал.

— Спасибо, — сказал он автоматически. Ему трудно было представить себе, что ни одно живое существо не обратило внимания на эти измерительные и показывающие приборы. Может быть, перед этими экранами стояли когда-либо существа, обладавшие сознанием, непохожие на обитателей тех миров, которых он видел. Не важно, насколько они были странными, на взгляд человека, они были — так или иначе — представителями органической жизни, это главное.

«Пойду-ка я к ней. Хм… съем-ка, пожалуй, поданный сервороботом теплый суп и, хм, чай с бутербродом, если он там есть».

Он шел коридорами, тишина которых нарушалась негромким шумом машин, миновал помещения, где в запечатанных саркофагах находились останки давно умерших людей. Наконец он добрался до Дианы.

— Ники, — она сонно моргнула и протянула к нему дрожащие руки. Какая тоненькая и бледная она стала! Он едва слышал ее голос. Склонившись для поцелуя, он почувствовал, что ее губы безответны.

— Ники… с нами… все в порядке? — легкий полушепот-полувздох коснулся его уха.

— Безусловно, — он погладил Диану по щеке. — Все в полном порядке.

— А что снаружи?

— Спокойно, как и в нашем убежище. Я бы сказал, спокойнее, чем во многих убежищах, — Флэндри выпрямился.

— Отдыхай. Через несколько минут мы начнем наращивать мясо на эти прелестные косточки. К моменту отправки ты должна будешь полностью стать самой собой.

Она нахмурилась, озадаченно тряхнула головой, попыталась сесть.

— Обожди, еще рано, — сказал он, положив руки на ее обнаженные плечи. — Я предписываю тебе постельный режим. Когда ты станешь достаточно сильной и когда тебе надоест лежать, я покажу тебе некоторые диапозитивы. Компьютер сообщил, что тут кое-что есть. Должно быть интересно: на них прошлое Вэйленда.

Но она все еще слабо сопротивлялась. Слегка отдающий химией воздух вибрировал. Диана быстро дышала, глубоко вдыхая и выдыхая.

— В чем дело, Диана?

— Я… не знаю. Голова кружится…

— О да, еще бы! После всего того, что ты перенесла.

Холодные пальцы схватили его руку.

— Ники. Эта луна. Она… стоит… чего-нибудь?

— Что?

— Деньги! — взвизгнула она, как раненое животное. — Стоит ли она денег?

«Какое это может иметь значение сейчас? — мелькнуло у него в голове. — Ее прежняя жизнь сделала ее алчной до денег, как я предполагаю, и…»

— Безусловно.

— Ты уверен? — настаивала она.

— Дорогая моя, — сказал он. — Если Леон Аммон не хотел бы стать самым богатым человеком во всей Империи, он бы не затратил так много сил на это дело.

Ее глаза закатились так, что Флэндри видел только белки. Она обмякла в его объятиях.

— Совсем ослабла, — пробормотал он и помог ей сесть. Встал и почесал в своей шевелюре:

— Компьютер, какие медицинские знания есть в твоих банках данных?

Очнувшись, Диана зарыдала. Она не скажет ему, почему. Сейчас она была так близка к истерическому состоянию! Она так измотана, так устала!

Компьютер обнаружил успокаивающее средство, которое Флэндри принес и попросил ее принять.

После следующего пробуждения Диана была спокойна, во всяком случае, так казалось, но по отношению к Флэндри она держалась настороженно. Она отвечала ему кратко и неохотно, словно давая понять, что не намерена говорить. Правда, от еды Диана не отказалась. Поев, она молча легла. Флэндри оставил ее одну.

Диана была более приветлива при следующем появлении Флэндри и почти вернулась в свое обычное состояние. Теперь они редко виделись, редко бывали вместе. Так продолжалось до тех пор, пока они вновь не оказались в космосе, не вернулись к обычному кругу обязанностей на корабле (который разомкнулся на Айрумкло — там же, где он и образовался). Большую часть времени Диана провела в постели, пока она выздоравливала, за ней ухаживали роботы.

К Флэндри вскоре вернулась его обычная сила, и он был по горло занят устройством дел на луне и обеспечением ремонта «Джейка». Флэндри пришлось тратить время и на «заметание некоторых следов». Он не хотел, чтобы его начальство поставило под сомнение запись в бортовом журнале о поломке осциллятора гиперсветового двигателя, ремонт которого отнял у него целых три недели.

Окоченевший Вэйленд остался далеко позади, и могучий Риджин, и огненный Мимир, одинокая ракета летела среди великолепия звезд.

Флэндри и Диана сидели в пультовой кабине управления ракетой, которая была единственным мало-мальски удобным помещением. Отдохнувший, сытый, чисто выбритый, даже слегка навеселе, он наслаждался и ароматом воздуха и ощущением силы земного притяжения, даже едва заметная пульсация машины доставляла ему удовольствие. Он закурил сигарету, похлопал Диану по руке и слегка улыбнулся — его радовала вновь рожденная миловидная Диана.

— Путешествие завершено, — сказал он. — Я бы хотел, чтобы ты выразила свою благодарность способом, который ты знаешь лучше всего.

— Х-х-хорошо, — промурлыкала она. А через мгновение переспросила:

— Что ты говоришь, Ники?

— Гм?

— Я все еще не понимаю, что же происходило неправильно. Ты пытался объяснить раньше, но я была слишком ошеломлена, насколько я помню.

— Это очень просто, — сказал он, снова демонстрируя желание быть умным. — Как только я понял, что мы попались на шахматной игре, я усвоил и все остальное. Например, я вспомнил те радиомачты, которые были натянуты в дикой местности. Возможное их назначение, кроме направления роботов, — отводить атаки. Вот почему ожесточенность находившихся на местности машин была ограничена их собственным видом. Это другая игра, как ты видишь: с большими возможностями и с меньшей предсказуемостью, чем ходы в шахматы. Новые типы убийц производились время от времени, и их посылали для того, чтобы посмотреть, как они могут действовать против старых моделей. Наша ракета, а немного позже и мы сами были приняты за таких новых пришельцев; роботы не были снабжены информацией о человеке.

— Вот почему, когда мы попытались позвать на помощь…

— Ты имеешь в виду с вершины горы Девственниц? Хорошо, вероятно ни один из диких роботов не признал нашего сигнала из-за диапазона частот, в котором они действуют. И та часть оперативной памяти компьютера, которая работала на прием сигналов своих «детенышей», просто-напросто отфильтровывала мой голос. Получилось точно так же, как если бы ты или я не слышали звуков, будь мы чем-нибудь сильно заняты. Это не удивительно, если учесть, как много электростатических разрядов было в атмосфере Вэйленда.

Те мачты были сконструированы строго по назначению — для связи с роботами — для высокочастотных сигналов, которые несли цифровые сообщения. Это объясняет, почему они не среагировали на мой призыв на других частотах. Компьютер постоянно оставляет место в памяти для приема неожиданного сигнала, идущего на стандартной частоте. Но это предполагает, что, если люди вернутся, они будут спускаться вертикально и приземляться вблизи строений, как бывало раньше. Вот почему он не принял мер для детектирования радиосигнала, подаваемого человеком с любых других направлений.

Флэндри выпустил облачко дыма. Он клубился перед экранами обзора, как бы покрывая вуалью бездну, лежавшую вокруг.

— Теоретически все это может быть и так, — продолжал он. — Однако по прошествии веков этот компьютер стал кое-чем иным, нежели тихим помешанным. Действительно, первое, что он сделал, — придумал эту шахматную игру, потом изменил ее, потом произвел бойцов, которые не подчиняются правилам, потом расширил поле их деятельности и разнообразие боевых действий, при этом компьютер увеличивал и площадь своего влияния, — и все это было сделано для того, чтобы сохранить вменяемость умнейшей машины.

— Что? — удивилась Диана.

— Почему бы нет? Подумай сама: такая мыслящая штука, как этот главный компьютер, — и нате вам: ничего, кроме рутинных исполнений чьей-то воли, без притока новой информации. И все это десятилетие за десятилетием! — Флэндри поежился: — Бр-р! Ты должна представлять, что ухудшение чувствительности датчиков делает с органическими созданиями. Наш компьютер осуществил самостоятельный поиск, разработав нечто усложненное и непредсказуемое для постороннего наблюдателя. — Флэндри сделал паузу. — Я не допускаю мысли об аналогии с Создателем, в которого ты веришь…

Он пожалел о сказанном: Диана вскинулась, как взнузданная кобылка, и отрезала:

— Я бы хотела получить полный отчет о том, как ты овладел ситуацией.

— О, конечно, к вашим услугам, — опешил он. — Не то, чтобы это было очень сложно, но… В тот момент, когда я разбудил Белого Короля, мир, о котором он мечтал, испарился.

Его метафора прошла мимо нее, поэтому Флэндри продолжал:

— Компьютер оказался совершенно неспособным вернуться к первоначальному характеру операций. Братец Аммон найдет свое счастье в металлах, ожидающих его первый корабль. Я убежден, что твой моральный долг рекомендовать Аммону выдать мне значительное вознаграждение. В обычной ситуации он просто обязан был бы выплатить мне немалую сумму.

— Моральный! — в ней всколыхнулась горечь. Диана уже кое-что узнала о жизни. — Моральный!

Флэндри обратил внимание на этот акцент, но понял его по-своему: он расценил это как раскаяние Дианы в столь эмоциональном поведении.

— Кто ты такой, Доминик Флэндри, чтобы толковать о морали, ты, который принес клятву на верность Империи и схватил взятку, чтобы служить Леону Аммону?

Флэндри словно ужалили, он отпрянул:

— Что еще я мог сделать?

— Отказаться! — Ее тон вдруг смягчился. Она тряхнула своими янтарного цвета волосами, улыбнулась печально и потрепала его руку:

— Ничего, не печалься. Я от тебя слишком много требую, не так ли? Давай будем взяточниками вместе, Ники, дорогой, и давай будем добры по отношению друг к другу до тех пор, пока вам не придется попрощаться.

Он смотрел на нее долгим взглядом, затем перевел его на звезды… Голос Флэндри звучал тихо, спокойно:

— Думаю, Диана, я смогу рассказать тебе, что у меня было на уме. Я возьму плату за эту работу, ведь это также плата за риск — на всю мою оставшуюся жизнь — быть раскрытым и сломанным. Это представляется разумной платой за то, чтобы удерживать границу неприкосновенности.

Ее губы раскрылись. Глаза удивленно смотрели на Флэндри:

— Я не понимаю тебя.

— Айрумкло должны были все покинуть, — сказал он. — Это знают все, знали все. Самопророчество сбылось: гарнизон стал некомпетентным. Способные граждане уехали, забрав с собой все накопленное. Экономический и оборонный капиталы находились в глубоком штопоре. Падение дошло до той точки, где уже нет рационального объяснения нашего дальнейшего присутствия здесь. В конце концов Империя должна будет отдать Айрумкло. А без этого якоря вся граница будет отброшена назад на целые парсеки; а Мерсейя и Длинная Ночь станут еще ближе. — Флэндри вздохнул. — Леон Аммон злой, презренный человек, — продолжал он. — В иных обстоятельствах я бы предложил тебе зарезать его перочинным ножом. Но у него есть сила, цель, некоторая смелость и своеобразный дар предвидения. Я пришел к нему для того, чтобы узнать о его намерениях. Когда Аммон рассказал мне об этом деле, я согласился, потому что… Ну хорошо, если имперские бюрократы получили бы Вэйленд, они не знали бы, что с ним делать. Может быть, они наложили бы на его существование штамп секретности, чтобы никто не строил планы насчет него и вообще чтобы не тратить на Вэйленд дополнительные усилия. Кроме этого, какое еще вознаграждение могло бы сделать «единомыслие и консолидацию» такими уж нереальными? Однако у Аммона есть свой собственный интерес, который он стремится реализовать. Ему еще придется остаться на своем месте. Его предприятие будет человеческим предприятием. Он вложит в него очень много средств — и добудет столько экономических и политических средств для собственного продвижения наверх, что это может заставить правительство защищать его интересы. А это означает — мертво стоять на Айрумкло. Это означает удерживать эту границу, и даже простирать контроль во внешние области. Таким образом, — заключил Флэндри как говорит пословица, он может быть сукиным сыном, но он наш сукин сын.

Он выбросил сигарету каким-то яростным движением и опять повернулся к Диане, ему просто хотелось забыть обо всем на свете. Странно, несмотря на его влюбленный взгляд, Диана продемонстрировала полное равнодушие. Ее руки отстранили его. Взгляд был тревожен:

— Пожалуйста, Ники, я должна подумать… о том, что ты мне рассказал.

Он откинулся в кресле, закинув ногу на ногу.

— Должен тебе сказать, что некоторое время я смогу себя сдерживать. — Вид ее смягчил грубость, которая возникала в нем. Он прокашлялся:

— Но учти, что это не может продолжаться очень долго. Ты слишком привлекательна.

Ее рот скривился, но улыбки не получилось:

— Я никогда не думала, что такие вещи могут иметь для тебя значение.

— Имеют. Я живу в Земной Империи, — ответил он, пожимая плечами.

— Но если… — она наклонилась вперед, — ты действительно веришь, Ники, что Вэйленд может круто изменить нашу жизнь?

— Я бы очень хотел в это верить. Но почему ты спросила об этом? Я не могу представить себе, что ты вдруг сама без приглашения стала заботиться о будущих поколениях.

— Вот что я имела в виду… Предположи… Ники, предположи, ох, ну, происходит нечто, и Леон не сможет эксплуатировать Вэйленд. Тогда никто не сможет. И как это повлияет на нас — на тебя и меня?

— Это зависит от продолжительности нашей жизни, кроме всего прочего. Может быть, мы не увидим никаких изменений. Или, может быть, через двадцать-тридцать лет после этих событий мы увидим, что Империя потерпела поражение так, как я тебе рассказывал.

— Но это не означает, что Империя закончит свое существование!

— Нет-нет. Не сразу. Без сомнения, мы сможем закончить нашу жизнь так, как мы больше всего привыкли. — Флэндри заколебался. — Но так ли это? Отзвук политических потрясений у нас дома… вероятно, к перевороту… ну, ладно, я не знаю.

— Мы можем в любой момент найти себе безопасное место, — сказала Диана. — Уютное местечко в стороне от заселенных планет — не очень сильно удаленное, это было бы слишком примитивно, но…

— Вероятно, да, — Флэндри нахмурился. — Я не понимаю, что тебя смущает. Мы сообщим Аммону результаты нашего путешествия, и на этом наша часть работы закончится. Ты не забыла, что у него все еще находится остаток нашего гонорара?

Она кивнула. Некоторое время оба они молчали. Звезды, светящиеся на экране обзора, сплетали ореол вокруг ее золотистой головы.

Потом хитрость посетила ее, и она улыбнулась и пробормотала:

— Ведь не будет никакой разницы, не так ли, если кто-нибудь еще на Айрумкло — кроме Леона — получит Вэйленд. Разве не так?

— Думаю, что нет. Если ты, конечно, имеешь в виду одного из его братцев-антрепренеров, — беспокойство Флэндри нарастало. — «О чем думаешь ты, девушка? Пытаешься побольше загрести под себя, выдав секрет конкуренту? Я бы не рекомендовал делать этого. Смертельно опасно».

— Ты?..

— Естественно, нет! Я выброшу к чертовой бабушке свои деньги и до конца моей жизни на Айрумкло ты не поверишь, что я могу быть таким хорошим мальчиком. Никаких пикничков и тому подобного в Старом Городе; круглосуточное пребывание на базе и изучение навигационных манускриптов. К счастью, время моей службы на Айрумкло практически закончилось.

Флэндри поймал ее руки.

— Я никогда даже случайно не увижу тебя, — произнес он. — И у тебя не будет ни малейшей возможности увидеться со мной. Вселенная будет слишком пустынна без тебя.

Ее губы плотно сжались:

— Если это то, что ты в действительности чувствуешь…

— Да! — Флэндри смотрел на нее влюбленными глазами. — К счастью, у нас еще дни и дни впереди, прежде чем мы прибудем на Айрумкло. Давай используем их, а?

Ее глаза закрылись, открылись, и она прильнула к нему, обнимая. Такая теплая, мягкая, улыбающаяся, с широко раскрытыми глазами, обрамленными длинными ресницами, и действительно, ее душа пела тихую песенку радости…

Молния оборвала мечту. Наступила пустота…

Он очнулся и сразу понял, что лучше было бы не просыпаться вовсе. Словно кто-то продырявил череп для того, чтобы засунуть туда ракетный ядерный генератор.

Но нет… Он попытался повернуться… и не смог.

Когда он застонал, чья-то рука приподняла его голову. Прохладная влага коснулась губ.

— Выпей это, — сказал голос Дианы откуда-то издалека.

Он проглотил пару таблеток, запил водой, после чего смог открыть глаза. Она стояла рядом с кроватью, смотря вниз. Когда стимулирующий препарат оказал свое действие и боль утихла, ее силуэт стал менее расплывчатым, — он смог различить жесткость, которая легла на ее лицо. Повернув голову, он понял, что лежит на спине со связанными локтями и лодыжками и впридачу прочно привязан к раме кровати.

— Тебе лучше? — ее голос был бесцветным.

— Я думаю, что ты мне бабахнула по башке из своего стайера после того, как я заснул, — удалось кое-как прокаркать Флэндри.

— Мне очень жаль, Ники.

Неужели ее оболочка немножко треснула, или ему это только померещилось?

— Какая была нужда в этом?

Она рассказала ему о Раксе, закончив так:

— Мы почти готовы к встрече. Если я правильно запомнила то, чему ты меня учил, это приблизительно сорок или пятьдесят световых лет; и я перевела автопилот на максимальную гиперскорость, именно так, как ты мне говорил.

Его сознание было еще слишком неустойчивым, чтобы понять, что его просчет не только теоретический. Разочарование все-таки ударило в него, как острый гвоздь: «Четыре или пять дней лететь, а я в скрученном состоянии?»

— Мне очень жаль, — повторила она. — Я не дам тебе ни малейшего шанса схватить меня или сделать что-нибудь в этом роде. — Она поколебалась. — Я буду следить за тобой так, как только смогу. В этом нет ничего личного. Ты понял? Есть только миллион кредитов.

— А почему ты думаешь, что твои неизвестные друзья честно выполнят свое обещание после окончания дела?

— Если Вэйленд является тем, что ты мне описал, то мегакредит будет мельчайшей тратой для них. Это они будут нуждаться во мне, а не я в них. — Вдруг словно молния сверкнула над Флэндри:

— Такая сумма даст мне возможность начать свою собственную жизнь.

Он оказался во власти своей физической немощи. Недомогание пройдет, самое страшное и унизительное то, что он прикован к постели. Флэндри не мог выполнять большинство из своих привычных физических упражнений. Веревки могли разрезать мышцы. Некоторые, правда, ему удавалось проделывать, и он проводил часы, упражняя те группы мышц, которые было возможно. Диана все-таки хорошо его раньше массажировала. Но у него постоянно болела голова и звенело в ушах.

Диана исполняла свое обещание следить за ним — была неплохой сиделкой. Навыков к этому у нее не было, никто ее этому не учил, но она старалась, и получалось довольно хорошо. Она читала ему каждый день по часу какую-нибудь из книг, которые он держал на борту. Диана даже предложила заняться любовью. На третий день он согласился.

Теперь между ними обычно царило молчание: его стесненное положение не располагало к длительным диалогам. Они проводили большую часть времени раздельно, коротая его кто как может. Сначала положение пленника просто убивало его, но потом Флэндри сумел собраться и заставил себя приспособиться к обстоятельствам. Не обладая достаточными теоретическими знаниями, он имел интересный жизненный и профессиональный опыт, идеи, обладал большим объемом информации, которую можно было проигрывать в уме. Но однообразие занятий и окружающей обстановки удручающе влияло на него, и каждый лишний час казался ему веком пустынного странствования.

Когда, наконец, детекторы зажужжали, он постарался особенно не радоваться — мало ли что означал этот шум. Когда же внешние датчики связи ожили и заговорили, он стал неестественно весел.

Но вот гиперскорости сравнялись, фазирование завершено, подсоединены гермовводы: команда незнакомцев вошла на корабль. Диана вскрикнула.

XI

Мерсеяне обращались с ним холодно, корректно. Он был освобожден от пут, препровожден на борт их эскадренного миноносца[13]. Его осмотрел медик, имеющий опыт в обращении с инопланетными пациентами. Флэндри разрешили помыться и привести себя в порядок. Ему вернули все вещи, за исключением оружия. Для Флэндри и Дианы была найдена и быстро приготовлена каюта. Им принесли еду, а Диане даже объяснили, как пользоваться мерсеянскими средствами косметики. За ними наблюдал страж, который не надоедал им. Пленники редко бывают на борту военного корабля такого класса; по всей вероятности, время пребывания в космосе не должно быть продолжительным.

Диана причитала:

— Я думала, что они — люди, что они — люди, только др-р-ру-гая, чертова банда. — Она вцепилась в Флэндри. — Что они сделают с нами?

— Я не могу этого сказать, — сухо ответил он, — но не думаю, что они позволят нам спокойно увезти домой нашу историю. «Историю сети шпионажа на Айрумкло, возглавляемой этим Раксом. — Он, без всякого сомнения, родом из Ройдханата, а не из нашей Империи — и, вероятно, субсидируется членами тамошних синдикатов. Наверное, мерсеянская база есть и в свободном космосе, поблизости от наших границ. — Мурашки пробежали по спине Флэндри. — Ну, а когда мой рассказ дойдет до их властей, кто-нибудь из них обязательно захочет поговорить со мной лично».

Эсминец притянул патрульную ракету Флэндри к себе, там ее закрепили вдоль оси, и он стартовал.

Флэндри пытался вовлечь стражника в разговор, но у того был приказ молчать, Незнакомец, приносивший еду, согласился отвечать на вопросы. Флэндри был очень удивлен, когда ему позволили наблюдать за приземлением и посадкой. «А почему бы и нет? Для того, чтобы земляне ничего не узнали, они просто-напросто не вернут меня обратно, и я не смогу рассказать о том, что видел», — с грустью размышлял Флэндри.

Вероятно, координаты цели, полученные Дианой от Ракса, означали, что ракета Флэндри будет придерживаться курса, который доставит ее в область чувствительности датчиков дежурного корабля; а любой такой корабль не должен уходить далеко от базы. В течение двух или трех-часов Флэндри получил все необходимые свидетельства этого. Он оставил Диану хлопотать вокруг ее жалкого барахла — следи за ним хорошенько, тупая неряха! — и зашагал впереди своего вооруженного стражника.

Внутреннее устройство напоминало конструкцию земного космического корабля. Отличия заключались в деталях: размерах, очертаниях и так далее. Это обуславливалось различиями уровней и характеров культуры, науки, языков. Тем не менее это была та же закованная в металл стреловидная форма, те же гудение и вибрация, те же самые теплые, пахнущие маслом потоки воздуха от вентиляционных жалюзей, те же самые обязанности команды и прочее.

Но члены команды были высокими, зеленокожими, безволосыми, хвостатыми, с защитными хребтами на спине, как у древних ящеров. Они были одеты во все черное, их форма была непривычного фасона и покроя, на ремнях висели боевые ножи. У них были приняты ритуальные обряды и приветствия: жест, слово, шаг в сторону, причем плавно, как требовала вековая традиция.

Запахи тел, которые заполнили здешний спертый воздух, были более резкими, и до некоторой степени более сухими, чем человеческие. Темные глаза, которые тут и там — повсюду сопровождали его, не имели белизны.

Брох — приблизительно Второй Помощник, Тринтаф Высокий приветствовал Флэндри в приемной комнате.

— Вы имеете право на вежливое обращение, лейтенант. Действительно, Вы арестованы за нарушение границ ненейтрального космоса; но наши страны не находятся в состоянии войны.

— Я благодарю броха, — сказал Флэндри на своем лучшем ирайо, дополнив слова отданием чести. Он воздержался от замечания, что среди других положений, договор Альфзара требовал от обеих цивилизаций воздерживаться от претензий на территории в буферной зоне. Безусловно, здесь, как и на Старкадах и еще где-нибудь, был подписан «пакт о взаимопомощи» со сговорчивыми, а скорее всего с запуганными аборигенами.

Он заинтересовался тем, что вдруг увидел. Вероятно, это было место его смерти.

Видеотерминал показывал обычные звезды, в таком большом количестве, что нетренированному взгляду они могли показаться хаосом. Но Флэндри был обучен кое-каким приемам — пропускать как можно меньше света сквозь ресницы; найти видимые отовсюду реперные точки, например, Магеллановы Облака; оценить за счет их магнитуды расстояние до ближайшего гиганта, Бетельгейзе. Он вскоре обнаружил, что не нуждается в мерсеянах, чтобы отгадать, где находится. Еще раньше, когда дело только начиналось, он заставил Диану четко прочесть несколько раз эти координаты и запомнил их хорошенько; кроме того, солнце, которое он видел, было довольно необычным, отличалось по типу от большинства красных карликов — только одна или две звезды подобного рода должны были существовать в этой части галактики.

В действительности, звезда была похожа на Мимир — только менее массивная и менее лучистая, но такая же ярко-белая, с той же высокотемпературной плазмой внутри и протуберанцами. Она должна быть значительно старше, потому что у нее нет окружающей туманности. С этого расстояния она занимала приблизительно треть углового диаметра Солнца, видимого с Земли.

— Ф-5,— сказал Тринтаф, — масса 1,34, яркость 3,06, радиус 1,25.— Стандарт, относительно которого он давал цифры, был в действительности его родным солнцем — Корих; но Флэндри пересчитал значения в солнечных единицах с большой легкостью.

— Мы называем ее Сайекх. Планета, к которой мы направляемся, называется у нас Тэлвин.

— Ага, — кивнул Флэндри. — А каких еще героев вашей гражданской войны вы увековечили?

Тринтаф пристально взглянул на него. «Черт побери, — подумал он, — я опять забыл, что всегда надо делать так, чтобы противник недооценивал тебя».

— Я удивлен вашим знанием нашей истории периода до Ройдханата, лейтенант, — сказал мерсеянин. — Но, учитывая, что наши дежурные корабли имели приказал наблюдать за земной ракетой-разведчиком, ее пилот должен представлять особый интерес.

— Конечно, конечно, — скромно сказал Флэндри.

— Отвечая на ваш вопрос, скажу, что именами героев названы некоторые космические тела в здешних местах. Пояса астероидов, кроме того, четыре настоящие планеты, самая маленькая из которых, кажется, оторвавшийся спутник. Орбиты искривлены и эксцентричны. Наши астрономы теоретизируют по поводу того, что на раннем этапе жизни этой звездной системы сквозь нее прошла какая-то звезда, разрушив обычную конфигурацию планет.

Флэндри изучал мир, растущий перед его глазами. Корабль вышел из гиперскорости и начал полет под действием силы тяжести — совсем небольшая скорость, измеряемая километрами в секунду, как бы подтверждающая идею о большом скоплении метеоритов. (Они не угрожают кораблю, который способен зарегистрировать их задолго до встречи и вовремя повернуть или просто-напросто уничтожить их с помощью силового поля, но последнее подмочило бы репутацию шкипера, который так нерассудительно тратит энергию.) Полумесяц Тэлвина, ослепляюще-белый, расплывающийся по краям, как и Венера, со всех сторон окутан облаками, сквозь которые кое-где проглядывали красные точки и полоски.

— Выглядит не очень обнадеживающе, — заметил Флэндри. — Не находимся ли мы очень близко к солнцу?

— Планета находится близко к солнцу, — сказал Тринтаф, — сейчас везде позднее лето; у нас практически нет аксиального параллакса, поэтому температура остается свирепой. Оденьтесь полегче, лейтенант, прежде, чем покинуть борт корабля! В периастроне Тэлвин проходит на расстоянии 0,87 астрономических единиц от Сайекха; но апоастрон происходит при удалении на полных 2,62 астрономические единицы.

Флэндри присвистнул.

— Это такой эксцентриситет, о котором я никогда и не слышал, по крайней мере, что касается планет. Ух… порядка одной второй, правильно? — это был шанс произвести впечатление на мерсеян. — Как вы можете переносить это? Я полагаю, достаточно большой аксиальный параллакс мог бы защитить одну полусферу, по крайней мере, от худших эффектов экстремальной орбиты. Если на этом шарике и есть какая-нибудь форма жизни, она должна сильно отличаться от той, что на вашей и моей планетах.

— Неправильно, — ответ мерсеянина ударил по честолюбию Флэндри. — Атмосфера и гидросфера в некоторой степени смягчают климат, ситуация также зависит и от места нахождения на планете. Эти полоски, которые вы видите, биологического происхождения, это споры, внесенные в верхние слои атмосферы. Фотосинтез дает смесь азота с кислородом, пригодную для дыхания.

— А как же болезни? «Нет, погоди, теперь ты действуешь слишком прямолинейно. Ведь то, что безопасно для мерсеянина, не обязательно безопасно для человека. Можно иметь уникально совпадающую с нами биохимию, но вот — пожалуйста: у нас появляются вши, когда мы общаемся с уважаемыми домашними животными. Мир, так сильно отличающийся от земного, как Тэлвин, не собирается порождать нечто, что повлияет на нас… По крайней мере, то, что может вызвать синдром, который современная медицина не в состоянии ликвидировать. Тринтаф понимает, что я это знаю». — Все это, словно молния, пронеслось в сознании Флэндри. Он вернулся к разговору:

— Я имел в виду аллергены и другие яды.

— Есть немного. Они не вызывают серьезных нарушений. Биологическая форма в основном сродни нашей. Л-амино протеин в водном растворе. Отклонения случаются, конечно. Но вы и я можем существовать пока за счет своей провизии, если будем выбирать ее с осторожностью. Более длительный срок потребует от нас соблюдения диеты.

Флэндри подумал, что Тринтаф абсолютно лишен чувства юмора. Большая часть мерсеян была лишена этого недостатка; иногда они реагировали бурно, порывисто, иногда жестоко, часто очень странно, непредсказуемо, на наш, человеческий, взгляд. Флэндри, в свою очередь, озадачивал многих из них: мерсеяне никак не могли понять, почему надо смеяться, если один обедающий по-французски сказал: «Хорошего аппетита», а другой ответил: «Гинзберг».

«Конечно, — подумал Флэндри, — они отличаются друг от друга, как и мы. Моя жизнь может зависеть от личности здешнего командира. Смогу ли я распознать и поймать свой шанс на спасение, который он мне предоставит?»

Только он решил поизучать своего спутника, как тот удалился под предлогом занятости. Одиночество Флэндри скрашивал молчаливый служака, который присел на свой хвост около двери.

Наблюдение за всем, что его окружало, позволяло Флэндри обобщать и делать выводы там, где непрофессионал был бы слеп, Флэндри умел замечать многое.

У Тэлвина не было луны. Может быть, когда-то она была, но исчезла после вторжения звезды, которая сильно нарушила эту систему. Флэндри уже видел две смены сверкнувших спутников, расположение которых выдавало их принадлежность к синхронной триаде. Если мерсеяне не установили ничего, кроме этих спутников-наблюдателей, то получается, у них здесь совершенно неприкрытая база. Это именно то, что можно было предвидеть на конце длинной линии связи: пост наблюдения — склад — станция первичной информации для сообщений от пограничных агентов вроде Ракса.

В отличие от босса, простые агенты не знали координат Сайекха, они не знали даже, что Сайекх существует. Эти агенты должны были прятать курьерские торпеды подальше от границы, где-нибудь внутри имперских владений, цель полета должна быть стерта из памяти компьютера, ключи спрятаны. В результате элементарных предосторожностей ни один преданный Империи служащий не мог видеть отправление курьера. Получение новых курьеров было проблемой. Но не для контрабандистов, особенно если учесть, что земная служба безопасности была недоукомплектована и вообще небрежно относилась к своим обязанностям.

Передача новых сообщений и вовсе не была сопряжена с трудностями: кому какой дело, что за мужчина или женщина направились к магазину наркотиков Ракса?

Итак, значение Тэлвина было очевидным: там действовали системы наблюдений за деятельностью землян, осуществлялся более близкий контакт со шпионами. Флэндри удивился бы, если б его организация, принадлежавшая Империи, действовала столь же энергично против Ройдханата. Мерсеяне были очень бдительны — правительство землян оставалось слишком инертным, богатые люди Империи не хотели оплачивать расходы по укреплению границ.

Флэндри передернулся, как бы желая сбросить с себя скованность и меланхолию, и сконцентрировался на том, что видел.

После того, как были вычислены угол атаки и кривая спуска, эсминец вошел в спираль, которая понесла его вокруг планеты. Похоже, его траектория была рассчитана на то, чтобы не попасть в шторм. Прохладный воздух, двигаясь от полярных областей к экватору, должен превратить лето в период муссонов. Учитывая поступающую от солнца энергию, атмосферное давление (о котором упомянул Тринтаф, — оно на двадцать процентов больше, чем земное), и период обращения (день более восемнадцати часов — предупредил Тринтаф), Флэндри пришел к выводу, что погода должна быть гораздо более резкой, чем где-либо Дома. А эсминец в этих условиях значительно больше подвержен воздействию ветра, чем где бы то ни было.

Водяной пар высоко поднимался, прежде чем сконденсироваться в облака. Пролетая по дневной стороне, ниже верхних слоев атмосферы, Флэндри получил хорошую возможность для наблюдения. На Тэлвине, который немного меньше Земли (экваториальный диаметр 0,97), не такой плотный, был лишь один материк. Он имел клиновидную форму, простирался от северного полюса до экватора, которого почти касался его узкий край. Остальная суша была представлена островами. Их было много: мелких, разбросанных друг от друга на большие расстояния.

Флэндри догадался, что образование и таяние огромных полярных шапок в течение удвоенного земного года возмущает изостатический баланс. По всей вероятности, мощные штормы в летнее время, замерзание воды зимой, ускорили эрозию и перераспределение масс. Тектонические процессы должны происходить с яростной силой; землетрясения, извержения вулканов, уничтожение старой суши и образование новой должны быть обычным делом для здешних мест.

Он открыл один гористый район, простирающийся с востока на запад — вдоль 400-километровой полосы континента, примерно в центре него. Эти пики были ниже Гималаев, там не лежал снег, скалы были обнажены. Кое-где подъемы были значительно ниже, округлы, изношенны. Северные склоны этой горной страны казались сильно сглаженными потоками воды. «Ого! — подумал Флэндри. — Это означает, что зимой полярная шапка спускается до 45 градуса северной широты. Ледник делает все плоским». Далекие южные земли были не чем иным, как иссушенная пустыня, избитая ураганами. Вполне вероятно, что в середине лета озера и реки здесь не просто высыхают, они выкипают, а экваториальный океан становится укрытием для всего живого. Было бы очень интересно узнать, как шла эволюция в двух полусферах этой планеты.

За пределами стерильных тропиков жизнь не так давно была необыкновенно разнообразна, джунгли занимали центральную зону, арктику покрывала низкорастущая растительность. Теперь же ежегодные засухи берут свое во многих областях, листва блекнет, стволы искривляются, возникают дикие пожары, оставляющие черные пепелища и бесцветные плеши. Но в других районах, особенно около побережья, все еще шли спасительные дожди. Огромные стада животных виднелись на открытых пространствах; вокруг летали птицы; мелкие воды кишели рыбой. Большая часть островов также казалась плодородной. Преобладающим цветом растительности был голубой, — отраженный в тысячах лоскутков. Фотосинтезирующая молекула не была хлорофиллом, хотя, похоже, могла быть каким-то близким химическим соединением. Глаз встречал здесь коричневые, красные, желтые оттенки, и уж совсем неожиданными, ошеломляющими были земные всплески зеленого.

Спускаясь под аккомпанементы раскатов грома, корабль пересек ночную сторону планеты. Флэндри применил фотоумножитель и инфракрасный телескопический датчик для того, чтобы продолжать наблюдения. Они подтвердили его выводы — результат впечатлений от текущего дня.

Корабль стал черным во мраке — солнце спряталось — он летел низко, готовясь сесть. Место посадки находилось на сороковом градусе северной широты. Флэндри увидел недалеко вулкан, который пускал в небо дым. Тут же текла река, пробивающаяся через каньоны. Дальше, на юге, на поросших лесом равнинах, она становилась широкой и безмятежно продолжала свой путь. От рассеянного света река отливала тусклым свинцовым блеском. Наконец она впадала в довольно большой залив примерно километровой ширины.

Серо-зеленое море было украшено, словно белым кремом, бурунами прибоя вдоль большей части побережья. Приливное воздействие Сайекха летом приблизительно равнялось приливным усилиям Луны и Солнца на Земле, океанические течения были сильны. Ближе к центру материка высохший, потрескавшийся, в солевых отложениях ил оживляли лишь редкие разновидности растений, мужественно приспособившиеся к крайне тяжелым условиям жизни.

«Вот еще что, — отметил про себя Флэндри, — весной полярные шапки тают. Уровень моря поднимается на несколько метров. Штормы становятся просто устрашающими, они и увеличивающиеся приливы нагнетали волны, которые встречались с потоками, бегущими с гор… А Диана верит в Бога, который ни черта не дает! Или я бы сказал, в того, Кто дает благословение!»

Он потер щеку, наблюдая, с какой высочайшей точностью жилка самописца фиксировала давление, текстуру, температуру, положение и скорость движения. «Хорошо, — подумал Флэндри, — я должен признать, что если Кто-то и был заинтересован в моем существовании, то Он обставил это изысканными удовольствиями».

Вдруг страх ударил в его сердце и заставил губы пересохнуть. «Ведь Он не собирается отобрать у меня эти удовольствия, не так ли? Не теперь! Позже, когда я стану старым, когда мне будет уже все равно, тогда — пожалуйста, но не сейчас!»

Флэндри вспомнил товарищей по армии, которые не дожили до его возраста. Это не было утешением, но заставило его овладеть собой. Те ребята не хныкали…

А может быть, все изменится к лучшему.

Корабль качнулся. Двигатели взревели на надрывной ноте. Приземление…

Мерсеянская база стояла у обрыва над рекой, на расстоянии примерно тридцати километров на север от ее устья. Космодром был маленький, оборудование, как оценил его Флэндри, — ничего особенного, несколько эсминцев и более мелких кораблей могут начинать операции с этой базы. Но он заметил внутри базы несколько зданий, которые, казалось, не имели космического назначения.

«Хм! Разве у мерсеян есть еще какой-нибудь интерес к Тэлвину?.. Похоже, что да. Иначе они наверняка нашли бы более уютную планету для своей базы или, лучше, закамуфлированную планету, например, бессолнечную темницу… Их разведывательная активность здесь напоминает мысль, пришедшую слишком поздно».

Появился Тринтаф, отдал приказ и снова исчез. Флэндри провели к выходному люку. Диана ожидала его в окружении стражи. Она казалась невероятно тонкой и хрупкой рядом с мерсеянином — фарфоровая статуэтка.

— Ники, — простонала она, двинувшись по направлению к нему, — Ники, пожалуйста, прости меня, пожалуйста, будь снисходителен ко мне. Я даже не знаю, что они говорят.

— Позже я, может быть, и будут снисходителен, — отрезал он, — если мне дадут возможность для этого.

Она закрыла глаза и отшатнулась. Он пожалел о том, что так сказал. Диана была измученной и опустошенной — к этому ее привела собственная алчность; конечно, приятно ощущать ее руку в своей — это, безусловно, скрасит его пребывание здесь. Но гордость не должна ему позволить размякнуть.

Люк открылся. Трап был спущен. Пленникам объяснили, что надо выходить. Диана одеревенела. Флэндри спохватился: «Иуда на сковородке! Ведь меня же предупреждали, что нужно сменить одежду, а я забыл».

Тепло обволокло его, втекло в него, стало им самим и напомнило о преисподней. Температура, по всей вероятности, была не меньше 80 градусов по Цельсию (а может быть, и выше), вот это да: всего на 20 градусов ниже земной точки кипения воды. Нагретый, как из доменной печи, воздух несся с ревом сквозь бронированный козырек, который как-то волнообразно колебался в помутневшем взгляде Флэндри. Он весь был окутан, обмыт, даже не потом, а противной, липкой влагой. Влажность при такой дикой температуре была максимальной. Дыхание напоминало вздохи тонущего.

Шумы сильно отдавались в его ушах сквозь этот плотный воздушный поток, все голоса, скрежет машин. Запахи, доносившиеся из джунглей, были едкими и мускусными, со следами сернистых испарений. Флэндри увидел вознесенное к облакам строение, на вершине — колокол; это для того, чтобы призывать верующих в Бога из мира, находящегося отсюда на расстоянии двести пятьдесят световых лет. Освещение, не создающее теней, делало расстояние не поддающимся оценке. Было ли это пристанище с кондиционированным воздухом так далеко, как ему пригрезилось?

Команда направилась к этому зданию. Они не построились, но во всем чувствовалась дисциплина: в их близко расположенных друг от друга рядах, и в неспешной трусце. Мерсеяне, которые выходили из здания по делу, были одеты в белые покрывала, оборудование они несли на спине.

— Пошли, землянин, — сказал стражник Флэндри, — или ты наслаждаешься нашей погодой?

Флэндри тронулся с места.

— Я знавал более комфортабельные печи для моментального приготовления еды, — ответил он. Но так как его стражник никогда в жизни не слышал о таких кулинарных печах и даже о кофе-экспрессо ничего не знал, остроумие Флэндри опять пропало даром.

XII

В соответствии со спартанскими традициями властителей Вэча, в офисе Айдвайра-Искателя не было никакой мебели, кроме стола и шкафа. Айдвайр и Мориох Солнце-в-Глазах сидели на ногах и хвосте, для человека это выглядело так, будто они собираются прыгнуть. Размеры этих существ, слишком большие даже для мерсеян Уилдвидха, их слабый, но резкий запах, грохочущий басовитый голос, взрывные гортанные звуки языка ирайо заставили Диану почувствовать угрозу, которая могла сорваться с цепи и превратиться в резню. Она заметила, что и Флэндри обеспокоен, поймала его руку и сжала в своей холодной влажной ладони. Он не отреагировал, стоял прямо, напрягшись, — он слушал.

— Вероятно, датолх был дезинформирован по поводу этого дела, — сказал Мориох с натянутой вежливостью. Флэндри не знал, что означал этот титул — градации чинов, должностей у мерсеян были тонкие, неуловимые. Он понял только, что это явно кто-то из главных чинов, так как была применена форма обращения, отличавшаяся подчеркнутой вежливостью.

— Я бы хотел услышать, что желает сказать кзанриф, — ответил Айдвайр так же натянуто, но облачив ответ в более вежливую глагольную конструкцию. Флэндри понял, к кому относилось слово «кзанриф» (первая буква представляла собой что-то похожее на «к», за которой следовало «дх» и произносилось это как звонкий межзубный звук, нечто среднее между «т» и «з»), по серебристым аксельбантам черной униформы Мориоха, хотя он никогда не встречал этого слова раньше. Мориох был командиром этой базы или, по крайней мере, ее аэрокосмической части. Но база была меньшей из двух, второстепенной.

Он, крепко скроенный, с тяжеловесной фигурой, как-то не сочетался с книгами и кассетами, которыми был заставлен каждый квадратный сантиметр поверхности стены. Флэндри услышал его голос:

— Мы имеем не просто захват разведывательной ракеты, которая случайно залетела в чужие области. Женщина, помещенная отдельно… безусловно расскажет датолху правду. Но я не хотел бы вторгаться в вашу работу, говоря с вами о своих делах. Кстати, так как это дело конфиденциальное, то чем меньше персон посвящено, тем лучше. Правильно?

Шеф и стражники ждали за занавесями арки. Нельзя сказать, чтобы они совсем не пропускали звук. Напротив было открытое окно, сквозь которое проникало ядовитое лето Тэлвина. Огромное черно-синее грозовое облако нависло над частоколом, где знамена Вэней и областей, имеющих здесь своих представителей, развевались на ветру.

Рот Айдвайра превратился в две тонкие линии:

— Мне можно было бы довериться, — сказал он.

Флэндри не поверил, что просто ущемленное самолюбие говорит в нем. Была ли нарушена какая-то прерогатива? Кто такой Айдвайр?

Айдвайр носил серую робу без знаков отличия, на его кушаке висел только кошелек. Он был выше, чем Мориох, но тоньше, морщинистее, старше.

Когда люди были доставлены к нему из помещения, где их содержали по его приказу, он разговаривал мягко. Как только командир сказал ему пару ласковых слов, Айдвайр набычился, и сила как будто сверкала из него во все стороны.

Мориох смело противился этому.

— Здесь не нужны приказы, — сказал он. — Я надеюсь, датолх понимает, что нет причин беспокоить вас делами, выходящими за пределы ваших интересов здесь.

— Разве кзанриф знает каждый возможный предел моих интересов?

— Нет… однако… — он издал короткий неясный звук. — Могу я объяснить все датолху?

Айдвайр разрешил одним вздохом. Мориох затаил дыхание и начал:

— Когда «Брайтиох» остановился неподалеку несколько месяцев назад, главный офицер разведки на корабле сказал мне, что это дело не кажется ему очень интересным. Вы помните, что наш корабль был на Айрумкло, на передовом посту землян. Там мей — у меня записано его имя, но я не помню его — разговаривал с пилотом разведывательной ракеты землян, с которым он встречался раньше. Пилот, — а именно человек, который находится здесь, проводил наблюдение, являвшееся частью его обучения в Корпусе Разведки. Обычно это не означало бы ничего особенного — стандартная процедура для землян, но этот конкретный человек был раньше на Мерсейе в компании старшего агента землян. Я не знаю, чем были заняты эти двое, но догадываюсь, что их деятельность нанесла немалый ущерб Ройдханату. Защитник Брехдан Айронрид (Железная Судьба), как рассказывают, пришел в ярость.

Айдвайр шевельнулся. Он медленно поднял костистую зеленую руку и сказал:

— Вы не назвали мне имени пленника.

— Да будет известно датолху, что это младший лейтенант Доминик Флэндри. — Наступило молчание, только ветер с нарастающим звуком волынки буравил мощно изолированные стены. Взгляд Айдвайра жег. Диана фанатически шептала, повторяя заклинания. Флэндри почувствовал, что пот заструился по его ребрам. Ему потребовалось все самообладание, чтобы остаться спокойным.

— Да, — сказал наконец Айдвайр, — я кое-что слышал о нем.

— Тогда датолх может принять это дело более спокойно, чем я, — сказал Мориох, у него гора с плеч упала. — Честно говоря, я ничего не знал о Флэндри до тех пор, пока «Брайтиох»…

— Продолжайте же ваши доводы, — сказал Айдвайр бесцеремонно.

Облегчение Мориоха испарилось, но он продолжал:

— Как пожелает датолх. Независимо от значения Флэндри, он совершенно новичок для меня, — он был связан с другим агентом… кхрэйч, да… вспомним Максом Абрамсом. А Абрамс был, несомненно, мастером нарушений наихудшего свойства. Похоже, Флэндри его протеже. Но, может быть, все-таки связан с ним? Не могло ли его назначение на Айрумкло включать нечто большее, чем можно прочитать на его лице? Это то, что мей сообщил начальнику службы разведки его корабля. Офицер, в свою очередь, направил наших агентов в столицу («Ракс, конечно, и те, кому Ракс платит», — подумал Флэндри) для того, чтобы пристально следить за этим молодым мужчиной. Если бы он сделал что-нибудь необычное, это было бы изучено самым тщательным образом.

Офицер попросил меня остаться, — продолжал Мориох. — Как я уже говорил, ничего не произошло за несколько месяцев, я уже почти забыл это дело. Мы всегда получаем так много наводок, что они не ведут никуда в разведывательной работе. Но позже прибыла курьерская ракета. В послании было сказано, что Флэндри сотрудничал близко, но, вероятно, секретно, с лидером подпольного синдиката. Секретность понятна — сверхнелегальное положение. Наши агенты правильно все поняли — речь шла об обычной коррупции. — Презрение овладело Мориохом. — Однако, следуя приказам, они просочились в операцию. И узнали кое-что.

Он описал Вэйленд так, как это было известно Аммону, и Айдвайр кивнул.

— Да, — сказал пожилой мерсеянин, — я понимаю. Планета слишком удалена от дома, для того, чтобы быть для нас стоящей, по крайней мере, в настоящее время, но все-таки очень нежелательно, чтобы земляне вновь заняли ее.

— Наши люди на Айрумкло оказались на высоте, — сказал Мориох. — Они должны были принимать решения и действовать по своему усмотрению. Их план удался. Не согласится ли датолх с тем, что они заслуживают дополнительного вознаграждения?

— Они могли бы сработать получше, — сказал Айдвайр сухо. — Или они могут решить, что земляне — более щедрые хозяева? Вы ведь уже сказали им, что необходимо уничтожить тех, кто знает о потерянной планете? Но что они сделали?

— Датолх видит эту женщину, она перед ним. После того, как Флэндри исследовал планету, она пленила его и привела его ракету в область, где наши пикеты были готовы зарегистрировать их.

— Хм-м… разве она одна из наших?

— Нет, она думала, что работает на конкурирующую земную банду. Но датолх мог бы согласиться, что она проявила талант к такому роду предприятиям.

Флэндри не мог сдержать жалости к Диане — он наклонил к ней голову и пробормотал:

— Не бойся. Они довольны тем, что ты сделала для них. Я думаю что-нибудь заплатят тебе и отпустят.

«Отпустят для того, чтобы ты шпионила за нами, побуждаемая жаждой денег. Но ты можешь скрыться где-нибудь во внутренних областях Империй. Или… может быть, ты захочешь работать. Твои хозяева никогда не были щедры по отношению к тебе», — рассуждал про себя Флэндри.

— Вы закончили, кзанриф? — спросил Айдвайр.

— Да, — ответил Мориох. — Теперь датолху видна важность этого дела. Достаточно плохо то, что нам пришлось захватить ракету. Это спровоцирует поиски землян в более широкой области, и они могут наткнуться на такое место, как Тэлвин. Из общих соображений этого нельзя было делать. Но у нас действительно не было выбора. И вот еще что: мы не можем освободить Флэндри.

— Я не говорил об этом, — снова холодно сказал Айдвайр. — Я хочу лишь, чтобы эти двое были под моей опекой.

— Но…

— Вы боитесь, что они смогут сбежать?

— Нет. Безусловно, нет. Но датолх должен знать… Значение этого пленника как субъекта для допросов…

— Методы, к которым прибегнут ваши коллеги, приведут к тому, что он уже не будет пригоден для чего-нибудь еще. И мы не сможем иметь информацию, которой до сих пор не обладаем. Я предполагаю, что Корпус Разведки не интересуется его частной жизнью. Он здесь только благодаря случайности.

— Может ли датолх принять с уверенностью, что именно по случайности? Флэндри встретил мея случайно, да. Но то, что именно он, а не кто-нибудь другой полетел на поиски потерянной планеты по случайности — нет, уже с этим-то я не соглашусь.

— Я говорю, да. Он как раз тот тип человека, с которым такие истории происходят. Если кто-то подставляется, кзанриф, то с ним непременно что-то случится. У меня есть свои собственные интересы к Флэндри и я не хочу, чтобы его уничтожили. Я также хочу узнать побольше об этой женщине. Они переходят в мое подчинение.

Мориох вспыхнул и почти проревел:

— Датолх забывает, что Флэндри работал хвост к хвосту с Абрамсом, который одурачил Защитника!

Айдвайр поднял руку, ладонью вниз и хлопнул ею поперек груди. Флэндри затаил дыхание. Этот жест редко употреблялся, и никогда теми, кто не имел наследственной власти. Мориох сжался, опустил голову над сложенными руками и пробормотал:

— Я прошу прощения у датолха.

«Мерсеяне, однако, не часто просят», — подумал Флэндри.

— Прощаю, — сказал Айдвайр, — забудем.

— К-х-х… Датолх понимает, что я должен сообщить об этом властям с тем, чтобы исполнить служебные рекомендации?

— Конечно. Я сам пошлю сообщение. В нем не будет цензуры. — Хотя улыбка Айдвайра не была человеческой — только верхняя губа поднялась над зубами, — Флэндри узнал дружелюбие.

— Хорошей охоты, Мориох Солнце-в-Глазах.

— Я благодарю… и желаю хорошей охоты… Вам.

Мориох встал, отдал честь и ушел.

Небо казалось почти черным. Сверкали молнии, громыхал гром, ветер неистовствовал, подгоняя струи дождя. Вода моментально испарялась.

Диана прильнула к Флэндри, они поддерживали друг друга. Флэндри повернулся к Айдвайру и продемонстрировал самый лучший салют чести по-мерсеянски, на какой только был способен землянин.

— Благодарю датолха всей моей душой, — сказал он на ирайо.

Айдвайр снова улыбнулся.

— Садитесь, если желаете, — пригласил он Флэндри и Диану.

Они без колебаний приняли приглашение, опустились на каучуковый пол и прислонились к шкафу. Теперь Айдвайр возвышался над ними, как языческий бог.

«Но ведь меня не собираются накачивать наркотиками, выскребать мои мозги, застрелить. Не сегодня. Может быть… может быть, случайно, при перемене места заключения…» — мысли Флэндри путались.

Айдвайр вернулся в состояние величественного равнодушия.

«Я не должен заставлять его ждать», — подумал Флэндри. Сила снова влилась в его клетки. Он сказал:

— Могу я попросить датолха назвать мне его чин для того, чтобы я смог попытаться оказать ему подобающую честь?

— Мы обычно оставляем все ритуалы в стороне, если нет необходимости — здесь, в моей группе, — ответил мерсеянин. — Но я удивлен, что человек, который свободно говорит на ирайо и был на нашей родной планете, не ознакомился с этим раньше.

— Э… как это?.. датолх… могу я сообщить датолху, его родной язык был вбит в меня с ослепляющей скоростью; мое пребывание в его восхитительном мире было кратковременным; и то, что я выучил в Академии, касалось большей части… гм…

— Я говорил вам, что простые формы оказания уважения годятся для большинства случаев. — Улыбка Айдвайра на сей раз была не столь любезной. — И я знаю, как вы хотели закончить предложение, которое оборвали. Вас учили видеть в нас первоочередных врагов, — он вздохнул. — Кхрэйч, я не боюсь нетактичной правды. У мерсеян много похожего на вас; одному Богу известно, сколько. Такое положение, хоть и неизбежно, но достойно сожаления, по крайней мере, до тех пор, пока ваше правительство не изменит своей политики. Я не питаю к вам персональной вражды, лейтенант Доминик Флэндри. Я предпочитаю дружбу прежде всего, и надежда вырастить ее может завязать общий корень между нами, пока мы вместе. Что касается вашего вопроса, то «датолх» — не военный, а гражданский ранг…

Он говорил, используя неточные по земным меркам термины, так как для мерсеян разница между понятиями «гражданский» и «военный» отличается от земной, но Флэндри уловил смысл.

— Этот ранг, — продолжал Айдвайр, — принадлежит аристократу, который возглавляет представительство, занятое вопросами расширения границ Расы.

(Границ знаний, торговли, влияния, территории, или чего-то еще? Он не сказал. Вполне вероятно, ему не пришло в голову, что могут быть различия в толкованиях каких-то слов.)

— Что касается моего положения, — я принадлежу к роду Вэч Урдиолх и, — Айдвайр встал и тронул бровь, — мое высокое происхождение идет от брата моего благородного отца, во славу Бога, Всемогущего Ройдхана, повелителя Мерсейи, Расы и всех владений, доминионов и прочих вассалов Расы!

Флэндри вскочил на ноги и рывком поднял Диану.

— Приветствуй, — прошипел он на английском ей в самое ухо, — приветствуй же, как я! Этот парень племянник их самой большой шишки! Ну же, Диана!

Мог или не мог кто-то из жителей Ройдханата стать начальником, всецело зависело от решения датолха. Его выбирали (руками Вэчей и умом руководителей мерсеянских государств) вопреки канонам древней культуры.

Конечно, это было своего рода проверкой, испытанием духовного могущества датолха. Очевидным было то, что даже жестокий, диктаторский Защитник Брехдан Айронрид относился к Ройдхану почти с таким же благоговейным страхом и гордостью, которые вдохновляли на подвиги самых безродных «лап» или «хвостов». Ройдхан стоял как Бог, как единство и надежда простых солдат… — мысли Флэндри пришли в состояние, близкое хаосу, он с трудом привел их в порядок.

— Расслабьтесь, — Айдвайр вновь сел и указал людям, что они могут сделать то же самое. — Я не более, чем ученый, — он наклонился вперед. — Конечно, в свое время я служил в Космическом Флоте, и продолжаю держать билет офицера запаса; но мои интересы сугубо ксенологические. Это — обычная исследовательская станция. Тэлвин был открыт случайно приблизительно — гм — пятнадцать земных лет назад. Астрономы отметили необычный тип пульсара вблизи этой планеты, исключительно старый, потухающий. Группа физиков полетела для исследования. На обратном пути, ведя обычные наблюдения, они зарегистрировали уникальное орбитальное скопление вокруг Сайекха и исследовали его.

Флэндри с грустью подумал, что люди могли бы запросто прилететь на этот пульсар гораздо раньше. Пульсар безусловно, был занесен в справочники для пилотов, летающих в этих областях космоса. Он был одним из редких космических объектов, полезных для навигации. Но вряд ли сегодня найдется хотя бы один землянин, готовый полететь почти к границам враждебного государства лишь для того, чтобы удовлетворить научный интерес.

Айдвайр продолжал:

— Когда я узнал о выдающихся обитателях Тэлвина, я решил, что они должны быть изучены. Даже несмотря на то, что звезда расположена неприлично близко от ваших границ.

Флэндри мог вообразить себе, какие диспуты на эту тему происходили, какой шел обмен мнениями. А компромисс, который в конце концов был достигнут, состоял в том, что Тэлвин должен был играть роль передовой базы для слежения за землянами. Ни стоимость проекта, ни риск… ни шанс ускорить продвижение по службе, а только этот последний факт мог объяснить, почему Мориох старался изо всех сил выжать своих пленников досуха.

Флэндри облизал губы:

— Вы, кх-кх, вы исключительно добры, сэр, — сказал он; почтительность проявилась косвенно в манере произношения. — Что бы вы хотели от нас?

— Я бы хотел получше узнать вас, — сказал Айдвайр откровенно. — Я изучал вашу расу по некоторым деталям; я встречал отдельных индивидуумов; я работал на дипломатической службе; но вы остаетесь полностью абстракцией, загадкой; гораздо более сложным силовым полем, чем набор живых существ с мыслительными способностями, душами, целями, стремлениями. Это любопытно, и меня раздражает то, что я лучше знаю домратов и руадратов, чем землян, — в прошлом наших спасителей и учителей, а теперь — могучих соперников. Я хочу вести с вами беседы.

Более того, так как любой агент разведки должен знать ксенологию, вы могли бы во многом быть нам полезны, чтобы помочь исследовать здешних аборигенов. Они отличаются от нас породой, культурой и чем-то другим, вы могли бы увидеть то, что ускользнуло от нашего взгляда.

Но есть и еще кое-какая правда: вы, безусловно, более загадочны, чем кажетесь, это вытекает из вашей профессии. За счет моих семейных связей я узнал эту историю — о деле Старкада. Вы либо исключительно способный, Доминик Флэндри, либо же очень везучий, и я сомневаюсь, что в вас нет никакого предназначения.

Термин, который употребил Айдвайр, был неясный, возможно архаичный, и Флэндри должен был догадываться о его значении из контекста и родства понятий. Рок? Судьба? Пустые слова и понятия для ученого.

— В ответ, — продолжал свою мысль Айдвайр, — я буду делать все, что могу, для того, чтобы защитить вас. — И он добавил со спокойной холодностью аристократа: — Я не обещаю, что защита будет успешной.

— Не думаете ли вы, сэр… что я могу быть когда-нибудь освобожден? — спросил Флэндри.

— Нет. С той информацией, которой вы владеете, — нет. Или только после очень глубокой очистки памяти, когда не останется ничего похожего на вашу личность. Но вы сочтете жизнь сносной у меня на службе.

«Если ты сочтешь мою службу стоящей, — отметил про себя Флэндри, — и если вышестоящие начальники не убедят тебя отдать меня, когда узнают обо мне все». Вслух он произнес:

— Безусловно, сэр, я буду служить вам. Как вы считаете, не мог бы я начать с предложения для вас: сходить к кзанрифу, если у вас есть настроение. — Айдвайр ждал. — Я слышал, — продолжал Флэндри, — как начальники говорили о… кх… приказе, чтобы человек, который нанял меня, — Леон Аммон… — Флэндри оборвал фразу, подумав: «Можно как бы между прочим дать Айдвайру это имя, оно будет фигурировать в сообщении Раксу…» — Леон Аммон должен быть устранен, для того, чтобы похоронить знание о Вэйленде вместе с последними землянами, которые им владели. Думаю, что это надо делать не спеша и осторожно. Вы знаете, сэр, как они будут удивлены и встревожены на этой сонной, старой базе Айрумкло, если вдруг я не передам сообщения. Думаю, опасно и неправильно — поручать исполнение этого лишь вашим агентам. Лучше всего немного подождать. Кстати, я не знаю, скольким людям Аммон сказал о существовании Вэйленда. Ваши оперативные работники должны быть абсолютно уверены в том, что они определили каждого, кто мог быть посвящен в эту тайну, прежде чем приводить приказ в исполнение. Кроме того, повторяю, нет нужды спешить, сэр. Аммон не имеет собственного корабля, он не осмелится нанять ни один из гражданских кораблей. Посмотрите, как легко было разрушить межпланетный перевоз, который мы наметили, и какие сокровища были поставлены на карту! Вы до сих пор не слышали об этой подробности, не так ли, сэр? Это часть истории о том, как я был пойман.

Аммон вынужден будет попытаться узнать, что же произошло. Затем постарается убить тех, кто его предал, по крайней мере, того, кого он сможет найти или будет думать, что нашел. Он предпримет меры к тому, чтобы не быть убитым первым. Он станет искать другого подходящего пилота-разведчика, будет проверять его на протяжении месяцев и ждать предписанной службой ротации для того, чтобы доставить этого пилота по маршруту, пролегающему в наибольшей близости от Вэйленда. Поэтому, сэр, ничего такого быстро произойти не может. Ничего, что заставило бы вас беспокоиться, по крайней мере, в течение года. Если вы хотите быть сверхосторожными, возможно, вам надо поставить военный корабль в системе Мимира; я могу сообщить координаты, хотя, по-моему, такие усилия будут потрачены зря. Но главное, сэр, состоит в том, что ваша сторона может потерять все и ничего не приобрести, если будут предприняты быстрые действия против Аммона.

— Кхрэйч, — Айдвайр потер ладонью щеку — звук трущейся наждачной бумаги был тише, чем шум шторма (да-толх не имел бороды). — Ваши доводы хорошо выстроены, — произнес он. — Да, я думаю, что я рекомендую ваш план действий Мориоху. И, хотя мой авторитет в космических делах теоретически ниже его, на практике…

Его взгляд стал неистовым!

— Я считаю доказанным, Доминик Флэндри, что ты говорил кое-что в надежде снискать расположение, но лишь в такой степени, которая сохранила бы дела на Айрумкло в неизменном состоянии до момента твоего побега.

— Но как же так, сэр…

Айдвайр крякнул.

— Не отвечай. Я тоже когда-то был молодым человеком. Я действительно верю, что ты не настолько глуп, чтобы пытаться удрать. Если ты все-таки сбежишь, наша планета очень быстро тебя уничтожит. Когда твой побег провалится, у меня не будет иного выбора, как отдать тебя на растерзание инквизиторам Мориоха.

XIII

Аэробус был более стойким и более мощным, чем обычные, — он должен был противостоять яростной погоде. Когда Флэндри направлялся к домратам, небо буквально кипело под его высокой, серого цвета кабиной.

Он прилетел туда через несколько восемнадцатичасовых тэлвинских дней.

Айдвайр устроил Флэндри и Диане комнату в здании, где расположилась его научная группа. Все вместе пообедали. Мерсеяне из гражданских были сердечны с ними и проявили неподдельный интерес к землянам. Представители двух видов разумных существ угощали друг друга едой и напитками — полезное совмещалось с приятным.

Флэндри стоило больших усилий, чтобы вернуться в обычное физическое состояние, — ему необходимо было как можно больше узнать об этой планете. Естественно, он помирился с Дианой, что ж, она была жертвой обстоятельств. Диана делала все, чтобы смягчить своего спутника — единственного здесь человека. Она постаралась сделать его ночи очень приятными. Вообще-то говоря, если отвлечься от того, что они являлись пленниками, чья судьба была полностью неопределенна, и от того, что здесь совершенно не было табака, Флэндри находил такое существование вполне сносным.

Диана тоже чувствовала себя совсем неплохо. Она испытывала легкое чувство страха, но, возможно, она кое-что и выиграла. Если она никогда не вернется в Империю — что ж, не очень большая потеря, если несколько человек живут в Ройдханате. Как кошка, которая мягко приземлилась на лапы, она, оглядевшись, сразу начала изучать все новое, что ее окружало. Ее внимание привлекали и длинные разговоры с тридцатью или более членами команды Айдвайра. Она не владела мерсеянским языком (знала лишь стандартный набор слов), собеседники владели лишь несколькими английскими словами. Но у них всегда был наготове лингвистический компьютер для общения с аборигенами. Банк памяти этого компьютера обычно содержал лексику всех языков известного космоса.

«Она приживется тут, — размышлял Флэндри. — Такие всегда приспосабливаются, как она похожа на гадюку…»

Айдвар предложил Флэндри сопровождать экспедицию, отправляющуюся на поиски Кипящих Ручьев. Он ухватился за такую возможность, и из любопытства, и из чисто практических соображений. Если ему предстояло быть полурабом, то что ж, он мог получить гораздо худшего хозяина; поэтому надо делать приятное хорошему хозяину. Более того, он не оставил мечту о возвращении свободы, для этого может пригодиться все, что он узнает.

В экспедиции принимали участие с полдюжины мерсеян.

— Это совершенно обычная процедура, но она будет стимулировать, — сказал Книф хью Ванден, ксенолог, который уже подружился с Флэндри. — Домраты находятся на пути к зимней спячке, — по крайней мере, та группа, которую мы наблюдаем, она обитает между Кипящими Ручьями и горой Нижнего Грома. Мы никогда не наблюдали этот процесс у них. Домраты имеют свои обычаи летнего времени, которые более нигде не наблюдаются, зимняя миграция также имеет особенности. — Он вздохнул. — Ох уж это наше необузданное стремление понять весь мир!

— Я знаю, — ответил Флэндри. — Когда я учился, мне прожужжали все уши, что надо вкладывать деньги в перспективнные дела. — Он характерно вытянул руки. — Хорошо, что вы имели в виду? Вы сказали — весь мир. Ведь только буквально вчера наши расы начали понимать, что происходит на их собственных планетах. И теперь, когда мы вступили на этот путь, я не знаю, как долго нам придется идти, даже если мы знаем направление движения…

Книф не вникал в проблему, его внимание было занято чем-то другим. Этот крепко скроенный, желтокожий, слегка плосколицый мерсеянин принадлежал к роду Вэчей. Его предки перед расселением в космосе жили в южном полушарии Мерсейи, в республике Лэфдайгу. До настоящего времени их потомки сохранили особенности тех обычаев и одежды, тот старый язык и многие законы. Но Книф был рожден в колонии; он не видел родного мира до тех пор, пока не попал туда для продолжения образования, многое казалось ему непонятным и странным.

Аэробус продвигался вперед. Первый шлюз тепловой изоляции ангара закрылся за ним, второй открылся, и машина начала подниматься под аккомпанемент мурлыкающего мотора и свистящего ветра. При отметке 5000 метров аэробус перешел на горизонтальный полет и взял курс на норд-норд-ист. Этот курс более или менее следовал руслу реки. Пассажиры в основном сидели безмолвно, держа пожитки и думая о своем. Мерсеяне никогда не болтают в пути, как земляне.

Книф указал отметины на поверхности планеты, видневшиеся из окна:

— Смотрите, вон там, под нами, — эстуарий, который мы называем Барьерная Бухта: ранней зимой она становится скоплением айсбергов и плывунов, оставленных половодьем. Когда весной они тают, поток становится невероятно турбулентным, взвихренным.

Пар прокрадывался, как сонная змея, сквозь мириады голубых островков джунглей.

— Мы зовем ее Золотая Река, несмотря на то, что она коричневая из-за обилия наносов. Золотоносные пески, вы знаете, принесены с гор. Большая часть наименований — наши. Некоторые являются грубыми переводами с языка домратов. У руадратов нет названий мест в нашем понимании, вот почему мы редко заимствуем что-то из их языка.

Слова, обозначающие понятия из жизни аборигенов, были искусственными. Иными они и не могли быть. Слово «домрат» состояло из двух частей: «дом» — название народности на языке аборигенов и «рат» — что в переводе с языка ирайо означает «народ». Слово «руадрат» означает ночные сверхъестественные существа из мерсеянской мифологии, что-то вроде эльфа.

Заросшая лесом равнина сменилась пологими холмами. Серый свет, не оставляющий теней, делал контуры размытыми, но Флэндри увидел Золотую реку, текущую среди глубоких каньонов.

— Они полны до краев, когда тают ледники, — сказал Книф, — но так как процессы испарения идут очень интенсивно, уровень воды значительно понижается; скоро дожди здесь прекратятся, появится первый туман, а чуть позже пойдут снег и град. Сейчас здесь конец лета.

Флэндри вспомнил, что читал и слышал еще на базе. Тэлвин проходил около Сайекха по эксцентричному эллипсу, который, конечно же, имел светило в одном из фокусов. Можно определить летнее положение на орбите следующим образом: провести линию через этот фокус перпендикулярно главной оси, пересекая кривую в двух точках. Тогда летом является период в шесть месяцев, в течение которого Тэлвин проходит от одной из этих точек, через периастрон, к другому концу линии, ограничивающей сегмент. Зима продолжалась пятнадцать месяцев, за это время Тэлвин максимально удалялся от светила и возвращался обратно, к противоположной точке пересечения малой оси с дугой эллипса. После этого наступала весна и длилась шесть недель, затем вновь достигалась точка, которая знаменовала наступление лета.

На практике все обстояло не так просто. Было три степени аксиального параллакса; климатические зоны; топографическая вибрация; кроме того, была тепловая инерция почвы, скал, воздуха и воды. Смена времен года отставала от реального положения планеты в пространстве и зависела от факторов, не все из которых мерсеяне смогли разгадать.

Если погода начинала меняться, она менялась с удивительной скоростью. Книф объяснял это Флэндри, используя скорее практические, нежели теоретические понятия.

Сквозь испарения возникли самые высокие пики гор Адского Котла, они возвышались над холмами. Несколько столбов дыма поднималось в темное небо. Огромная гора стояла в стороне от других, боковые склоны ее словно покрыты шрамами. Это застывшие скопления лавы — до самой вершины, которая, казалось, только-только возникла.

— Гора Нижнего Грома, — пояснил Книф.

Аэробус свернул влево и опустился на длинный склон над притоком Золотой реки. Воды его бурлили и пенились.

— Незамерзающая река. Почти все здешние водоемы, даже самые большие, замерзают зимой, но эту реку питают горячие ручьи, которые берут энергию из глубин вулканов. Вот почему руадраты — я имею в виду одно племя из уиррдов — так преуспели в этих местах. Водная жизнь остается активной и в зимнее время, поэтому местным жителям есть чем питаться.

Дымные испарения исчезли с плато. Лес рождал гейзеры, кипящие озера, серные испарения. Аэробус остановился на плато. Флэндри следил за действиями экипажа, изучал что-то похожее на деревню, хотя видимость была плохой, и сквозь высокие деревья почти ничего нельзя было разобрать.

Пока аэробус снижался, начальник экспедиции разговаривал по сети внешней связи.

— Мы распределили здесь миниатюрные передатчики, — объяснял Книф. — Лучше попросить местное население отойти, пока мы не сядем. Это не означает, что мы боимся непредвиденных действий с их стороны, просто не хотим испугать их. Однажды тут кое-что произошло… Ну, хорошо… знаете ли вы, что несколько лет назад один новичок из нашей группы случайно попал в берлогу для спячки перед тем, как мужские особи проснулись. Он думал, что все уже отошли от спячки, но ошибся.

В тот год была особенно холодная весна. Двое разбуженных поднялись и разорвали его буквально на кусочки. Мы воздержались от ответных действий. Они действовали не вполне осознанно, ими управлял инстинкт.

Тон Книфа не был злым, он скорее подразумевал высокомерное сочувствие: бедные животные, они не способны к лучшему поведению.

«Вы, аллигаторовы хвосты, — думал Флэндри, — черпаете свой динамизм из веры, что именно вы являетесь естественными будущими хозяевами вселенной, но ваши усилия ставят вас в невыгодное положение. Не то, чтобы вы абсолютно противопоставляете себя любой другой расе до тех пор, пока она не доставляет вам беспокойства. Но вы не используете их возможностей настолько, насколько могли бы. Кажется, Айдвайр это понимает. Он сказал, что я могу быть полезен, потому что я не мерсеянин. Получается, что он предпочел бы иметь команду, набранную не из областей, подчиненных Ройдханату. Догадываюсь, что он нахлебался достаточно горя, пока проталкивал свой проект сквозь сопротивляющееся правительство с его прочно укоренившимися привычками к денежным вливаниям (о которых, кстати, средний мерсеянин никогда в жизни и не подозревал)».

Глава экспедиции дал по радио сигнал на базу. Он не захотел пользоваться голосовым преобразователем, а говорил на ирайо прямо в пульт компьютера. С помощью набора сведений, которые хранил его банк памяти, речь командира преобразовывалась в местный диалект, на котором говорили в Кта-г-клек. Ворчащие, щелкающие звуки шли из мини-датчиков, установленных в деревне. Обратная связь работала через ретрансляторы, расположенные рядом с аэробусом.

Искусственный мерсеянский голос произнес:

— Будьте как дома. Мы напряженно трудимся, но думаем, что сможем уделить вам внимание.

— Мы могли бы предложить вам подняться к нам на борт, — сказал командир экипажа.

Домрат колебался.

«Примитивный консерватизм, — оценил происходящее Флэндри. — Он не уверен, что воздушные лифты не приносят несчастье или еще что-нибудь в этом роде».

— Идите к нам, — прозвучало повторное приглашение домрата.

Каждому из находившихся на борту предстояло облачиться в теплоустойчивый костюм. Такой костюм достался и Флэндри. Он представлял собой белое покрывало с многочисленными карманами и футлярами; бутсы, рукавицы — все изолировано кольцами термопроводного материала. Шарообразный шлем с каким-то рыбьим спинным плавником был оборудован пищевым вводом, механическими очистителями, двусторонним акустическим усилителем, радиопередатчиком ближнего действия.

Тепловой насос, соединенный с термопроводниками и питающийся от аккумуляторов, был вмонтирован сзади. Облачение было тяжелым, не таким уж несимпатичным — Флэндри ожидал увидеть в здешних условиях нечто худшее. Вес его был хорошо распределен; перчатки — толстые и прочные, аппарат снабжен плектрообразными[14] приспособлениями для какой-нибудь тонкой работы.

«В любом случае, — думал Флэндри, — необходимо рассмотреть альтернативу. То, что я узнал, не означает, что человек или мерсеянин не могут существовать в течение некоторого времени в этой сауне. Напротив, я думаю, что могут, если, конечно, это ограниченное время будет не очень-то продолжительным. Это как раз тот период времени, который мне, например, совсем не хотелось бы увеличивать».

После радиообмена корабль начал постепенно снижаться. На этой высоте связь с базой поддерживалась автоматически.

Первой заботой Флэндри был вес, устройство нагнетающего насоса, который подавал охлажденный сухой воздух. Без такой предварительной обработки атмосфера содержала всевозможные запахи: распада, тления, выделений цветов и животных, вулканических испарений… Все это заставило шевельнуться туманные воспоминания в подсознании Флэндри. Он отогнал их и сконцентрировал внимание на окружающем.

Река текла по широкой равнине, образуя водяную пыль и пар вдоль берегов. Выше, по обе ее стороны, вырисовывались джунгли — заросли высоких деревьев с широкими кронами, массы голубых листьев, причудливо переплетенных так, что взгляд терял их контуры в густом мраке. Но стволы растений выглядели хилыми и бесформенными, листва кое-где уже высыхала. Упавшие стволы крючились, словно в ожидании бриза, короткая жизнь летнего леса приближалась к концу.

На открытой местности росло самое упорное овощное растение, которое мерсеяне называли «вэир»: столь же распространенное и экологически фундаментальное, как трава на Земле. Весной оно вырастает из семени с твердой скорлупой, быстро превращается в густую листву с корнем, напоминающем клубень. Листва была довольно крупной и походила на кружево. Теперь она увядала, вэир засыпал. Но скоро он поглотит свой корень и выбросит семена, а когда мороз взломает их оболочки, семена упадут в почву.

Над верхушками деревьев виднелась темнеющая гора Нижнего Грома. Легкое дрожание пошло по телу Флэндри и застряло в голенях. Он услышал булькающее ворчание — вулкан прочищал свое горло. Вверх устремилось облако дыма.

Приближались домраты. Флэндри сосредоточенно наблюдал за ними.

Жизнь на Тэлвине следовала тому же курсу, что и на большинстве землеподобных планет. Отличия конечно же были, без них невозможно. Например, живые ткани были в основном построены из Л-амино-протеинов, растворенных в воде (как и ткани Флэндри, Книфа), здесь они нормально метаболизировали левовращающиеся соединения сахара. Человек мог употреблять привычную для него пищу, но обязательно устранив ядовитые примеси, кроме того, он должен принимать специальные диетические капсулы, подготовленные мерсеянами. Произошло и обычное разделение фотосинтезирующих растений и дышащих кислородом животных. Большая часть животных походила друг на друга структурой тела: скелетами, четырьмя конечностями, парой глаз и ушей. Если говорить об аборигенах, то домраты по сравнению с остальными выглядели наиболее симпатично.

У них было две ноги, две руки, на каждой из которых было по четыре пальца. Их внешний вид напоминал человеческий, но пропорции были совсем другие: ноги от бедра до ступни очень длинные, огромные, толстые ступни с когтистыми пальцами — домратам необходимо преодолевать бурные весенние потоки и летние твердые подпочвенные слои. Кожа их была гладкой, голубоватого цвета, с коричневыми и черными подпалинами. Цвет подпалин менялся в зависимости от сезона года. Голова домрата слегка напоминала слоновью: круглая, с маленькими, блестящими глазками и большими, торчащими ушами (они служили дополнительными охлаждающими поверхностями), коротким хоботом (который был одновременно химическим датчиком и трубкой для подводного дыхания в периоды половодья), двумя загнутыми книзу клыками (только у мужских особей). Домраты носили повязки вокруг бедер, неплотно сплетенные соломенные накидки, для того, чтобы предотвратить попадание насекомых на тело, ожерелья и другие украшения из костей, раковин, зерен, зубов, окрашенной глины. Некоторые хозяйственные инструменты и оружие были сделаны из бронзы.

Размеры домратов были значительными: взрослые мужские особи достигали высоты более двух метров, вес некоторых превышал сто килограммов. Женщины порой были еще массивнее, но это не производило ужасного впечатления. Домраты были двуполыми, живородящими существами. Младенцев они не выкармливали грудным молоком: матери давали детям частично пережеванную пищу. Температура их тела зависела от температуры окружающей среды, сейчас она была гораздо выше, чем у любой земной рептилии. Флэндри никогда не слышал о чем-либо подобном.

«Да, — думал он, — это, конечно, уникальные твари. Подумать только: твоя энергия, твои мыслительные способности и все прочее является функцией температуры. Ты не только спишь ночью, но и проводишь две трети своей жизни в сумрачном забытьи зимней спячки».

Среди тех, кто пришел встретить группу ксенологов, было несколько молодых домратов, они держались на некотором расстоянии сзади. Домраты-подростки шествовали с тяжеловесной величавостью. Некоторые несли что-то за спиной. За ними Флэндри увидел других, они продолжали работу: что-то упаковывали, нагружали свои коромысла, вычищали жилища, которые скоро должны опустеть.

Встречающие остановились в нескольких метрах от мерсеян. Их лидер поднял хобот и начал говорить. Звуки, которые человеческая гортань не в состоянии воспроизвести, исходили из открытого рта этого существа. Флэндри слышал голос компьютера в своем радиоприемнике:

— Это место называется «Кипящие Ручьи». Я (компьютер не дал перевода) — Г’янг, являюсь тем, кто отвечает в этом году за наше племя. Зачем вы пришли?

Вопрос не нес угрозы. Домраты были по натуре своей общительными, незлобными, хотя всегда имели при себе необходимое оружие — этого требовал их кочевой образ жизни. Они были всеядны, но охота не являлась основным занятием. Их недавние предки жили в условиях, не позволявших даже в разгар плодородного лета полностью обеспечить себя пищей. Поэтому они начали мигрировать. Конечно, не было и привязанности к какому-то определенному месту. Они считали себя вправе находиться там, где им заблагорассудится в данный момент. Народ Кипящих Ручьев отличался от остальных сородичей тем, что ежегодно возвращался в постоянные жилища, а не сооружал временных укрытий в местах, где случайно оказывался. Возможно, так получилось потому, что место их зимней спячки было близ этой деревни. Ни один из них не противился этому.

Г’янг откровенно удивился тому, что привело сюда мерсеян.

— Мы рассказали о причинах, побудивших нас приехать сюда. Когда мы в последний раз были у вас… с дарами, — старался объяснить глава делегации. Его спутники несли различные товары, металлические инструменты и тому подобное, вид которых очень обрадовал аборигенов.

— Мы хотели бы изучить ваше племя.

— Это понятно. — Ни Г’янг, ни кто-либо из его спутников не выразили большой радости.

Домраты не показали страха. Будучи на вид довольно грозными существами, они никогда не развивали в себе ни жестокости, ни агрессивности. Они находились пока на ранних ступенях самосознания, поэтому жили среди такого обилия тайн и предрассудков, что не пугались вида межпланетного корабля, несущего неизвестных и непохожих на них живых существ. Кроме того, Айдвайр всегда, при каждой встрече строго придерживался корректности в обращении с ними. Тогда почему же они все-таки колеблются?

Ответ был в словах Г’янга:

— Но раньше вы приходили в разгар лета. Скоротечное Празднество уже прошло, племена разошлись, еда была запасена в изобилии, и наши головы хорошо работали. Теперь же мы работаем, чтобы собрать необходимое для нашей зимней спячки. Когда мы попадем туда, мы будем праздновать и играть свадьбы до тех пор, пока не заснем. Сейчас у нас нет времени и желания тратить себя на посторонних.

— Ясно, Г’янг, — сказал мерсеянин. — Мы не собираемся стеснять вас или мешать. Мы хотели бы только понаблюдать. Мы наблюдали за другими племенами, пока они переходили в состояние спячки. Мы знаем, что вы переходите к спячке иначе, чем другие, по крайней мере, в одном отношении. Ради этого мы принесли вам дары и, если вы согласитесь, можем помочь вам перенести на нашем летающем доме ваши запасы.

Домраты посоветовались между собой. Похоже, они колебались. Отказаться от помощи в такой тяжелой работе они могли лишь из-за боязни прогневить богов… (ведь ничего подобного до сих пор не происходило!) Известно, что домраты были религиозны…

— Ваше предложение необходимо хорошенько расчленить и разжевать, — решительно произнес Г’янг. — Мы придем к решению к вечеру. Пока надо много сделать, до наступления темноты.

Летняя темнота на Тэлвине была смолисто-черной; в это сухое время года запрещалось жечь костры.

Домрат не произнес слов приглашения, так как это было не принято в его племени, он кивнул в ту сторону, куда следовало идти. Мерсеяне и Флэндри пошли за ним.

Деревня была аккуратно расчерчена улицами, рисунком напоминая паутину — возможно, для обороны? Строения различались и по размерам и по назначению, но все до единого были построены из камня, сложены без замазки между блоками, поэтому виднелись большие и малые щели. Массивные деревянные столбы поддерживали пропитанные смолой дерновые крыши.

Подошли к одному из строений: низкие потолки, узкие дверные проемы, щелевидные окна с тяжелыми ставнями, все это говорило о том, что домраты не строили его. Собралось более сотни домратов — от мала до велика, они суетились, многие были уже на пути к спячке. Вокруг раздавались голоса, доносились звуки быстрых шагов. Несмотря на очевидное любопытство — каждому хотелось взглянуть на пришельцев, — ни один из них не остановил работу больше, чем на минуту. Осень была слишком близко, необходимо успеть все сделать.

На центральной площади, где прежние жители готовили общую еду над костром, Г’янг показал мерсеянам на скамейки.

— Я буду говорить среди своих людей, — сказал он. — К концу сегодняшнего дня вы получите нас в этом месте, и мы разделим себя с вами в том деле, которое вас интересует. Но скажите мне прямо: имеют ли отношение руадраты к вашему плану?

— Я заверяю вас, что руадраты не имеют к этому никакого отношения, — ответил Книф.

«Если исходить из того, что я узнал, — размышлял Флэндри, — не думаю, что это правда, а ведь домраты могут это однажды выяснить…»

— Я видела руадрата, когда я была маленькой… была ранняя весна, — сбивчиво рассказывала пожилая домратка, — но чтобы видеть их каждый год… — она тряхнула головой, как бы отгоняя от себя мерзкое видение.

С согласия Книфа Флэндри зашел в дом, стоящий у площади. Он увидел глинобитный пол, очаг и дымовое окно, лежаки вдоль стен и полки над ними. Яркие картинки с изображением кого-то и причудливые изразцы красовались на стенах. В одном из углов стоял рюкзак, подготовленный к путешествию. Со стропил, вместе с бесхитростным оружием висели сушеные фрукты и копченое мясо — домраты редко ели сырую пищу.

В хижине сидел мужчина и неторопливо чистил ржавые бронзовые котлы, топор, ножи, пилу. Его жена, отправив чадо убирать единственную комнату, заправляла новые соломенные матрацы.

Флэндри приветствовал семейство домратов.

— И все это будет оставлено? — спросил он. Все эти вещи казались достаточно большой ценностью для диких бедняков.

— Придется, а как же иначе? — ответил домрат. Он ни на секунду не оторвался от своей работы. Но самое удивительное — он не обратил никакого внимания на то, что Флэндри не мерсеянин. В его глазах, по-видимому, различие было незначительным.

— Металлические вещи принадлежат руадратам, как и дом. За использование этого мы платим, так что они, вероятно, будут очень довольны, когда выйдут из моря. — Он остановился, сделал жест, который можно было принять за утвердительный, или, наоборот, отрицательный — хотя, возможно, не означал ни того, ни другого, но, безусловно, отражал универсальное чувство смертного существа, встретившегося с неизвестным.

— Таков закон, по которому жили наши предки, поколение за поколением. Тч ра’а, — он издал непонятный гортанный звук.

Так кто же такие руадраты: эльфы, боги, зимние привидения?

XIV

Все больше и больше, пока текли недели без Флэндри, собственное существование казалось Диане нереальным. Или, может быть, уже начался процесс постижения ею высшей истины, той, что управляет ветром за пределами ее жилища?..

Она не так уж часто размышляла об этом, но… Мысли возвращались к тому случаю, когда волшебник опутал ее своими чарами.

Вообще-то Диана проводила свои дни обычно: спала в комнате, которую прежде разделял с ней Флэндри, упражняла и закаляла себя (до этого, правда, это не входило в ее привычки). Теперь ее жизнь во многом зависела от состояния тела, поэтому его надо держать в отличной форме.

Мерсеяне брали ее с собой на богослужения, она уважительно стояла там в стороне, пока мерсеяне отправляли свои недлинные религиозные обряды. Со стороны они выглядели довольно забавно: сплоченные, патриотически настроенные, вдохновленные и взволнованные. Это при их-то телосложении, с их голосами! Да еще отведенные назад боевые ножи, торжественный бой барабанов!

По окончании церемоний Диана присоединялась к ним, чтобы съесть черствого хлеба, сырых овощей, сыра из молока гвидха и выпить земного чая, который мерсеяне выращивают на всей территории Ройдханата (после того, как земляне передали его мерсеянам…).

За этим следовали занятия, разговоры, иногда — специальные интервью или прогулки по окрестностям. Потом простой ужин; опять учеба, сон (в отличие от ее обычного земного цикла), занятия до ужина (так как Мерсейя вращается со скоростью, приблизительно вдвое меньшей, чем скорость вращения Тэлвина, ночь уже опустилась над ней). Позже она могла продолжать беседы, пойти на концерт или на просмотр какого-нибудь шоу, записанного на пленку, на любительский спектакль, или просто могла отдыхать в одиночестве, слушая музыку. Но в любом случае Диана рано ложилась спать.

«Разговорами» назывались изучение записей на ирайо или просматривание проецируемых текстов с помощью специального лингвистического компьютера (в нем было много свободных каналов, и он выдавал визуально перевод так же легко, как и акустический прибор). Диане преподавали также историю и культуру Мерсейи.

Она охотно училась. Окончательное решение ее дела зависело от воли вышестоящего начальства, но никаких известий пока не было. Диана решила для себя, что, по крайней мере, страдать не стоит хотя бы потому, что принц крови (Айдвайр) был на ее стороне. — А в лучшем случае… ну, ладно, не стоит пока об этом думать. Никто ничего определенно не знает.

Занятия давали ей новые знания и отвлекали от безделья. Чем больше нового узнавала Диана, тем интереснее казались ей уроки. В конце концов учеба целиком захватила ее.

Мерсейя — конкурент, агрессор, создатель беспокойства, угроза, находящаяся сразу за Бетельгейзе; Диана приняла на веру эти лозунги, как и все остальные, никогда не пытаясь поразмыслить над ними. О да, мерсеяне были ужасны, но они жили слишком далеко от Империи, военнокосмические силы Земли предназначались для того, чтобы удерживать их там, пока корпус дипломатии не установит непростой мир.

У Дианы возникли сомнения.

Здесь она живет среди живых существ, которые обращались с ней с примитивно-грубоватой добротой. «Однажды изучив их, — думала она, — узнаешь, что они… они имеют такие же дома и такие же семьи, как люди, они также погибают, как люди; у них есть искусство, музыка, спорт, игры, шутки, несовершенства и пороки. Хотя, конечно, необходимо понять их законы, обычаи, строй мышления для того, чтобы признать их… Они не хотели войны с Землей, они видели в Империи надменное, но слабое чудовище, которое со старческой хитростью затеяло мешать и угрожать им…

Нет, они не мечтали завоевать галактику, это было бы абсурдно — она слишком огромна; они просто хотели, чтобы свобода распространялась повсюду и правила без границ. При этом слово „править“ вовсе не означает тиранию и диктаторство над другими, оно означает лишь, что другие не будут стоять на пути полного осуществления духовной сущности, которая лежит в основе Расы… Духовная сущность часто бывает тяжела и груба, но может быть предельно честной с самой собой».

Эти откровения показались Диане свежим морским бризом после удушающего зловония — то есть того, что она знала и принимала раньше: не изнуренные и безродные, но стремящиеся к бесконечности, к самому Богу за этой бесконечностью, и вместе с тем глубокое чувство семьи, преданность памяти предков, уважение понятий смелости, гордости, самопожертвования… Диана почувствовала, что это означает многое, что глава Вэчей назывался не Главой рода, но его Рукой.

Были ли те земляне, которые служили Мерсейе, предателями?..

Но не это медленно нараставшее удивление заставило рухнуть ее внутренние Бастилии. В первую очередь в этом повинен Айдвайр-Искатель и его чары: да, да, именно он и породил сомнение в ее сознании, он заставил возникнуть эти вопросы.

Во-первых, он постоянно проводил с ней беседы. Выяснилось, что его интерес к ее прошлому, опыту, привычкам, стремлениям, — чисто научный. Как правило, они встречались вдвоем в его офисе.

— Сейчас нет необходимости помнить, что я племянник Ройдхана, — сказал он как-то с кривой усмешкой. Страх сковал ее на секунду. Его взгляд пронизал Диану:

— Никто не контролирует канал нашего общения.

Она собрала всю волю, но произнесла только:

— Кзанриф…

— У нас есть разногласия, — ответил Айдвайр, — но Мориох — честный мерсеянин.

Она подумала: «Сколько имперских офицеров в такой ситуации осмелятся защищаться от залезания в душу и шантажа?»

В комнате Айдвайра был стул земной конструкции, сделанный специально для Дианы, каждый раз он предлагал ей сесть и выпить стакан дамского ягодного вина. Диана начинала готовиться к собеседованиям задолго до назначенного часа, втайне желая, чтобы он уделял меньше времени всему остальному: управлению работами, научным обобщениям данных и другому.

Айдвайр не давил на нее, не требовал быстрых ответов, он расслаблялся и позволял разговору как бы свободно, без цели, развиваться. Айдвайр открыл себя с неожиданной стороны — он делился с ней своими воспоминаниями и приключениями на отдаленных планетах.

Диана впитывала все это и поняла, что изучение иных планет всегда привлекало его, поэтому он редко бывал дома. Почти по случайности, и благодаря своему происхождению, он женился и обзавелся потомством. Иногда он брал своих повзрослевших сыновей в космические полеты, считая, однако, что для самостоятельных путешествий они пока недостаточно взрослые. Айдвайр не потерял теплоты. Подчиненные обожали его. Когда однажды он, разговорившись, рассказал о семье, в которой родился, о родителях, братьях и сестрах, об окружающих, чьи отцы служили его предкам в течении поколений, она уловила нотки нежности в его голосе.

За окном был мрак — горячий, плотный мрак конца лета, тепловые молнии ударяли за оградой базы по засохшим деревьям. Айдвайр вызвал ее. Когда она появилась в его кабинете, он встал:

— Пошли в мои частные апартаменты.

На мгновение Диана испугалась. Он был большой, исхудавший, в серой робе. Они были совсем одни здесь. Флюоресцентная панель холодно светилась, и воздух, который скользил по ее коже, кажется, тоже стал холодным.

Она улыбнулась в ответ на его мерсеянскую улыбку, которая, как ей казалось, должна изображать дружелюбие. Морщинки побежали от маленьких чешуек у рта и глаз по всей коже.

— Я хочу показать тебе то, что прячу от своих парней, — сказал он. — Ты можешь понять, они — нет.

Маленькая переговорная коробочка висела у него на шее — так же, как и у нее — и говорила на бесцветном английском языке, пропущенном через компьютер. Она выяснила это, когда занималась с ним ирайо. Теперь звуки мерсеянского языка не звучали грубо и гортанно; ирайо казался ей довольно мягким и богатым оттенками. Она могла уже различать отдельные слова. Она услышала в его приглашении не что иное, как:

«Отца я никогда не знала».

Неожиданно в ней появилось презрение к самой себе за то, что она испытывала страх. Как она должна смотреть на него? Лицо старческое, узкое; лицо ведьмы-карги, бело-восковое, исключение — лишь причудливо толстые красные губы, за которыми видны две скрученные хрящевидные складки. Тело физически недоразвитое, сухое, с бочкообразной, выпяченной грудью, впалой талией, тяжелым задом, недоразвитым хвостом и деформированными ступнями. Кожа: никаких намеков хотя бы на малейшую гибкость и эластичность; о ее подвижности говорили разве что линии складок и грубые поры. А волосы! Всюду волосы — в виде причудливых пучков, кисточек, словно плесень на трупе, словно грибовидный нарост на старом пне. Запах: какой? Прокисший? Каким бы он ни был, — ничего приятного.

«Человек! — думала она. — Боже ты мой, я не имела в виду осуждать Твою работу, но Ты сотворил также собак, чтобы охранять человека, и разве Ты не согласен, что они имеют много общего, эти два живых существа? Грязные, вонючие, шумные, ленивые, вороватые, готовые быстро укусить, когда ты совершенно не ждешь этого, готовые быстро убежать или раболепствовать, когда вы даете отпор; они бесполезны, они ничего не создают, ты должен всегда ждать их, слушать их хвастливое гавканье, поощрять их болезненное мелкое самолюбие до тех пор, пока они снова не распустят перед вами слюни…

Мне очень жаль, крокодил. Иисус Христос имел облик человека, не так ли? Но нес этот облик — к сожалению — потому что мы нуждались в этом; и что же мы сотворили с его даром?»

Перед ней мелькнуло изображение мерсеянского бога, вооруженного и сверкающего, ни великодушного, ни жестокого, — мессия нового дня… Она не слышала ни о какой-либо похожей вере у мерсеян. Может быть, у них нет необходимости в покаянии; может быть, они избраны Богом…

Айдвайр поймал ее руки в свои — прохладные и сухие.

— Диана, с тобой все в порядке?

Она тряхнула головой, будто отгоняя видение. «О многом придется помалкивать. И многое придется понять самой здесь, в этом мире, который никогда не сможет быть моим. Ники нет слишком долго. Однажды я видела борзую собаку, хорошо дрессированную, горделивую, лоснящуюся, быструю. Борзую Ники… Нет, я не смогу забыть о своей принадлежности к роду человеческому. И не хочу этого, не хочу!»

— Н-ничего, сэр. Я почувствовала легкую слабость. Теперь все будет нормально.

— Тогда пошли.

Приблизившись, он взял Диану под руку — земной жест, о котором она рассказала ему, — и повел ее в свои апартаменты.

Первая комната была примерно такой, какой представляла себе Диана: обычная комната офицера базы: символы Вэча Урдиолха, картины с изображением родных мест, где поросшие лесом холмы тянутся к штормящему океану, свет четырех лун… Полки с книгами, памятные предметы, развешанное по стенам оружие, тяжеловесные шторы; на пластмассовом полу — резной непокрытый стол черного дерева, камень в кристально прозрачной воде, заполняющей аквариум в виде раковины, святыня алькова, и ничего больше. Арка, наполовину закрытая, указывала путь в монашескую спальню и небольшое соседнее помещение.

Но они прошли в другую комнату. Диана остановилась в сумерках и вскрикнула.

— Можешь сесть, если хочешь. — Он помог ей устроиться на ложе, застеленном шкурой рептилии. Локоны кружились над ее плечами, пока она вертела головой, разглядывая окружающее.

Чучела двух животных — одно рогатое, второе клыкастое; свернутые спиралью опоки рядом со скамейкой в темном углу; каменный монолит, испещренный какими-то силуэтами (глаз не мог их полностью уловить) — похоже на могильный камень. На сучковатой ветке сидело, не мигая, длинноклювое, покрытое кожей существо, размах его потрепанных крыльев был равен длине тела.

Тут было и многое, многое другое. Все это освещали факелы в причудливых канделябрах, непрерывное голубое пламя делало тени демоническими, а легкое потрескивание напоминало давно забытую мелодию.

Но дым оказался довольно едким и скоро вызвал покалывание у нее в мозгу.

Она посмотрела наверх, на резко освещенное лицо Айдвайра.

— Не бойся, — послышался львиный голос. — Все это не атрибуты зла, это указатели пути к неизвестному.

Он присел на хвост, подняв свою остроконечную голову до уровня головы Дианы. Вспышки отраженного света появлялись во впадинах под надбровными дугами. Но речь его оставалась спокойной, голос звучал задумчиво и даже грустно:

— Вэчи Урдиолхи безземельны, не имеют владений. Закон таков, что они вследствие этого должны были долго и беззаветно служить Расе. Наши дома, в которых мы жили на протяжении веков, мы сдаем в аренду. Наше состояние формировалось в меньшей степени благодаря службе, освященной веками, и в большей степени благодаря тому, что мы могли завоевать на других планетах. Это привело нас в конце концов на передний край распространения Расы, но это также вплотную приблизило нас к мирам, с которыми никто из нас никогда не был знаком.

Моей нянькой была колдунья. Она служила нашей семье с тех времен, когда еще мой дед был младенцем. У нее было четыре руки и шесть ног, и то, что было ее лицом, тоже возвышалось над ее плечами, она пела мне песни, состоящие из звуков такой высоты, что я не всегда мог услышать их, и она творила чудеса, принесенные с Эбонитовых гор, ее родины. Нянька была умна и добра и во мне нашла внимательного слушателя.

Я думаю, благодаря ей у меня зародился интерес к жителям других планет. Это было полезно Мерсейе, мы нуждались в новых знаниях, в новых открытиях, у меня был узко профессиональный интерес к инопланетным существам. И, понимаешь, Диана, не всегда я находил примитивные суеверия. Обычаи, традиции, история, философия… Мы осмеливались утверждать, что ничего особенного в них нет, едва успев попасть в мир, который дал жизнь тем, кто в нем обитал…

Среди тех народов, которые не имеют техники, я не раз видел такое, что не под силу никаким машинам.

В некоторой степени я стал мистиком, правда, в остальном я по-прежнему рационален. И вообще, кто точно может указать, где проходит граница между «естественным» и «трансцендентным»? Гипноз, истерическая сила, стигматы, обострение чувственного восприятия, психосоматические эффекты, телепатия — все это презиралось на ранней стадии развития науки обществом, и лишь потом было признано и принято, когда поняли все эти процессы и явления.

Я просто применяю свое умение, которым обладаю, которое, может быть, поможет улучшить восприятие там, где датчики и измерительные приборы бессильны.

Однажды я отправился в путешествие на Ширейон. Это наиболее страшная, сверхъестественная планета из всех, какие я когда-либо видел. Она является доминионом Ройдханата, но только потому, что Ройдханат помогал существовать остаткам жителей этой планеты, кем бы они там ни были. Все происходило из-за того, что эта планета была очень, очень старой. Там была цивилизация еще миллион лет назад, она могла бы обосноваться в этой области галактики, где мы только что начали обживаться — в конце одного спирального ответвления. Эта цивилизация исчезла, никто из остатков жителей не мог, а может быть, и не хотел сказать, почему так произошло. Этим жалким остаткам жителей Ширейона очень нравится предостерегать нас, мерсеян, от соблазна разозлить их. Да, мы — высокомерные завоеватели, ходим по струночке среди них!

Я был принят апостолами Айчарайха, в его крепости Раале. Он старался проникнуть глубже в сознание — не в сознание своего народа, или ваше, или в чье-то еще, он имел в виду проникнуть в то совершенство всеобщего Сознания, которое, как утверждают ученые, не существует.

Он старался заглянуть гораздо глубже туда — я думаю, глубже, чем кто-либо из живущих на всех планетах. Он не вызвал во мне того, чего я сам не хотел вызывать, а возможно, он и не пытался этого сделать. Но он научил меня пользоваться тем, о чем рассказал мне; и без этого умения, нового для меня способа существования в космосе, я бы никогда не сделал и половины того, что я уже успел.

Подумай только: прошла лишь одна декада, а мы уже находимся на верном пути к полному взаимопониманию с двумя расами Тэлвина.

Я хочу, Диана, не просто испытать твою душу, но вместе с тобой изучить ее. Я хочу знать, где находятся границы того, что называется «быть человеком»; а ты узнаешь, что означает быть мерсеянином или мерсеянкой.

Отблески пламени плясали и шептали среди движущихся теней; фигуры и надписи на монолите, который перекрыл тропинку, уже почти можно было различить. Дым клубился в ее венах; вокруг нее и внутри нее тихо, монотонно звучал убаюкивающий голос Отца.

Не бойся того, что ты видишь, Диана. Все это очень древнее, да, они говорят о языческих культах и колдовской силе, но это потому, что они попали сюда из первоисточников, это принадлежало животному, которое жило в то время, когда сознание еще не пришло к нему. Однажды все эти тотемы могут стать ненужными, но, возможно, ты все-таки захочешь не раз обратиться к ним. Вероятно, их значение гораздо глубже, чем я себе могу вообразить. Я не знаю, но хочу знать. Это поможет полностью разобраться с землянами, Диана… ты не терроризированная пленница, не слизывающий плевки перебежчик, ты не распускаешь слюни по поводу мира и братства, не являешься псевдоморфным существом, выросшим среди нас, вдали от своего рода… Ты та, что пришла ко мне по своей воле, свободная от предрассудков, удерживавших тебя — одну из тех, кто знает и радость и горе человеческое.

Это символы, Диана, это четкие воздействия, определенные обряды, которые, как обнаруживают различные думающие существа, помогают вызвать глубоко спрятанные области души. Вызволенные на свет божий, они становятся понятными и подконтрольными, их можно развивать и усиливать. Вспомни, к чему приводят физические упражнения тела. Вспомни, по аналогии упражнения духа: внутреннее спокойствие, смелость, способность к действию — они также могут быть познаны. Мы ощущаем порой некоторые духовные проявления, но определить их не в состоянии. Спроси себя, Диана, что еще осталось непознанным в тебе самой? Диана, ты сможешь стать сильной?

— Да, — отозвалась она.

Диана смотрела, как зачарованная, на воду, на огонь, на кристалл, на тени внутри этого кристалла…

Жилище ночью. Пляска желто-красных огней костра, освещающих компанию друзей, грубо сколоченную мебель, скрипача, который собирается играть какую-то танцевальную мелодию. За дальним концом стола сидит женщина, с крутыми формами, которая держит в объятиях сноп и ребенка.

Ветер. Черная птица пролетает поперек оконного стекла. Звук ее царапающего клюва.

Ведущие вниз ступени бесконечной лестницы. В темноте по ним ступает тот, кто никогда не оглядывается. Лодка. Река.

На противоположной стороне не различить лиц.

— Я извиняюсь, — сказал Айдвайр, — мы не держим медицинские препараты для вашего вида. Тебе следует принять снотворное. Более того, Старый Путь не предназначен для того, чтобы вести тебя до его конца. По крайней мере, не с моей помощью. Это целый огромный мир, с которым нам предстоит познакомиться. Но не теперь. Есть некоторые причины, по которым мы не можем этого сделать.

Расскажи мне о своих мыслях. Если они слишком плохи, вызови меня по моей частной линии. Я приду к тебе в течение часа.

Змея, которая опоясывает пространство, поднимает свою звездную голову, широко раскрывает пасть. Вскрик. Бег.

Туго свернутые кольца с шипением устремляются вслед. Топкая грязь прилипла к ногам. Миллионы лет, шаг за шагом приходится выбираться из засасывающего болота. Змея все ближе и ближе.

Всплеск молнии. Падение. Черная вода.

Он держал Диану ночью в ее комнате.

— С моей точки зрения, — сказал Айдвайр, — я приобретаю бесценный опыт, касающийся древних людей.

Сухая деловитость, сама по себе успокаивающая, располагала к мягкости и расслаблению. Большая рука гладила ее волосы.

— Ведь ты, Диана, гораздо большее, чем просто живое существо для меня. Ты стала как бы моим ребенком. Разве ты не чувствуешь этого? Я хочу опять поднять твой дух и провести тебя сквозь аллею теней, которую ты должна пройти прежде, чем приобретешь свою собственную силу.

К утру он покинул ее. Она немного поспала, но поднялась к завтраку и, как обычно, продолжила свое обучение. Но это не могло отвлечь ее от дум.

На мокрую почву упал первый снег поздней осени.

Эти воды мирные. Дремли, мечтай… нет, змея еще не убита. Змея не мертва.

Ее ядовитый зуб. Борьба. Вскрик. Теплые воды исчезли в жутком реве воронки. Пустота. Пустота.

Пустой звук копыт, сотрясающих мост. Его не заставили дрогнуть девять предыдущих королей. Свет.

Змея снова возникла вместе со светом, сверкающая. Поднять руки к ней. Преклониться перед ее великолепием. Это лезвие из копья Мессии.

— Кхрэйч. Я бы хотел узнать, были ли предприняты попытки убить тебя? Хотя это не очень важно, так как ты осталась в живых.

Твоя наипервейшая задача — понять, что ты пережила и что ты в состоянии сделать.

Не чувствуешь ли ты себя готовой к сеансу сегодня вечером? Я бы хотел, чтобы ты пришла и сосредоточилась на Могильном Камне. Кажется, что он имеет какое-то отношение к тому, что вы, земляне называете… мандала[15]. Однажды я читал об этом.

Зеркало. В зеркале лицо.

Кто-то беззвучно подходит сзади и подставляет зеркало к зеркалу. Бесконечность превратилась в ничто. Яркая вспышка в центре этого ничто. Она ослепляет, и ничто отпрянуло и летит назад в бесконечность, под рев триумфальных труб.

— Ур-р-х. — Айдвайр нахмурился, размышляя над результатами ее испытаний. Они сидели, отдыхая в его комнате — если можно отдохнуть в строгой, аскетичной обстановке.

— Без сомнения, мы потихоньку продвигаемся вперед. До сих пор не реализованный потенциал… — но это не телепатия. Я бы надеялся…

— Старый Путь к Всевышнему, — сказала она и стала смотреть, как растворяется стена.

Он долго смотрел на нее, прежде чем твердо ответить:

— Ты продвинулась по этой дороге настолько далеко, насколько я осмелился допустить тебя, моя дорогая. Может быть, не так далеко, как хотелось бы, но я не способен… я подозреваю, что никто, кроме Айчарайха не может продвинуться дальше; а если ты пойдешь одна, то потеряешь себя в себе.

— Неужели? — Диана испытующе посмотрела на него. — Айдвайр, я знаю, что я запала в твое сознание, я чувствовала тебя.

— Заблуждение. Мистицизм есть некоторый набор символов. Символы нужны, чтобы с их помощью можно было жить, да какие могут быть сомнения на этот счет? — Они не должны быть искажены той реальностью, ради которой существуют.

Пока мы недостаточно знаем о телепатии, меньше, возможно, чем физиологи, но мы совершенно уверены, что телепатия — это определенный физический эффект. Чрезвычайно длинные волны летят с большой скоростью, их энергия уменьшается обратно пропорционально квадрату расстояния. Известны также и другие законы природы; применяются принципы кодирования информации; не существует ничего особенного (кроме принципиально разной чувствительности от индивидуума к индивидууму, от эпохи к эпохе), что бы поставило под сомнение существование телепатии. Сегодня мы умеем определять ее, когда она проявляется.

Что бы ни произошло в наших с тобой последних экспериментах, ты не становишься телепатическим приемником. Влияние общего характера ощущается, это так. Приборы показали изменения напряженности биополя чуть выше порогового уровня. Но анализ утверждает, что ты не вызывала образы, с которыми оперировал я, если иметь в виду статистически обусловленную точность. Это тем более наглядно, что я оперировал этими образами не случайно.

Однако подсознательно я на тебя повлиял: угаданные тобой образы ты приписывала мне.

— Я хотела, чтобы вы были довольны, — промямлила Диана.

Айдвайр сказал строго:

— Я повторяю, мы вошли в области, где я не могу, не имею права быть твоим провожатым. Опасности слишком велики — принципиально для тебя и, может быть, для меня. Позже, наверное, Айчарайх сможет сделать это, но сейчас мы останавливаемся. Ты вернешься в естественный, живой мир, Диана. Больше никаких волшебств. Завтра мы отправим тебя заниматься гимнастикой, валять дурака, отдыхать, изучать ирайо. Все это приведет тебя в чувство.

Он восседал на троне:

— За то, что они грешили без всякого удержу, их грехи не могут быть прощены, так как они хулят Святого Духа, и потому будет так, что они больше — не мои люди.

Клянусь, я отвергну их от себя; я подниму против них новых людей под новым солнцем; и имя им будет Сила.

Открой теперь Книгу семи громов.

Короткая осень на Тэлвине завершалась, когда пришел корабль от властей. Но он не был мерсеянским. Ни одна территория, похожая на Ройдханат, не могла бы управляться с одной планеты, даже если бы Раса была заинтересована в этом. Однако прибывшая ракета несла прямое указание от Защитника.

Она стояла на поле, стройная, гладкая — ракета-эсминец с пушками, вытянутыми к небу, похожими на пушки танкетки. По сравнению с ней корабли из команды Мориоха, расположенные на космодроме, имели довольно глупый вид. Захваченная ракета землян сиротливо стояла в углу.

Несколько деревьев возвышались над оградой базы. Ранние морозы уже расщепили их непрочные стволы и почти впрессовали в почву. Воздух был прохладным и влажным. Пар клубился вокруг мерсеян, работающих на свежем воздухе, а небеса над головой очистились, стали ярко голубыми, и только отдельные облачка сверкали ослепительно белым светом под Сайекхом.

Диана не была приглашена на встречу с ракетой Защитника, да она и не ожидала, что ее пригласят. Айдвайр позвонил ей по внутренней сети:

— Ничего не бойся, я уполномочен вести твое дело, как я и запрашивал в своем послании.

Ну разве он не был великолепен? Диана отправилась на прогулку, точнее, в настоящее путешествие, на километры вдоль высоких, обрывистых берегов Золотой реки и назад через бывшие джунгли, теперь там была тундра, пространство, где дышится полной грудью, мышцы становятся упругими, — и так час за часом, пока она не вернулась домой, обретя новую цель.

«Я изменилась, — думала Диана. — Но все еще я не знаю, как сильно я изменилась».

Недели под покровительством Айдвайра смутно отпечатались в ее сознании, их часто трудно или даже невозможно было отделить от снов, которые она видела в то время. Постепенно Диана привела свои мысли в порядок. Но на самом деле это была уже не совсем ее сущность. Прежняя Диана была очень запугана, и это отражалось на ее внешности: жадная той жадностью, которая обычно заполняет внутреннюю пустоту, одинокая тем одиночеством, которое не осмеливается любить кого-либо. Новая Диана была… хорошо, она пыталась выяснить, какой стала. Диана могла теперь во время прогулки остановиться, чтобы полюбоваться красотой запоздалого цветка. Могла наивно мечтать о том, что Ники очень скоро вернется из своей экспедиции, что он грезит о чем-то прекрасном, возникшем между ними. При этом Диана совсем не думала о том, что нуждается в Ники или еще в ком-то, кто бы охранял ее от чудовищ.

Может быть, они даже не существовали. Опасности, конечно, были. Но опасность в худшем случае может привести к смерти, а у Вэчей есть поговорка: «Тот, кто не уважает смерть, не может уважать жизнь». Нет, погодите, она все-таки встречала чудовищ, там, в Империи. Диана больше не вздрагивала при воспоминаниях о них, но по-прежнему считала, что их необходимо уничтожить, пока они не отравили таких симпатичных созданий, как Айдвайр и Ники, и Улфангриф, и Авалрик и, ну хорошо, все — даже по-своему — Мориох…

Дул ветер, перебирая ее волосы, лаская кожу. Диана оделась слишком легко для прохладного дня. Она увидела яркие крылатые создания, и дважды поманила их, маленький гость, довольный, сидел на ее пальце, пока она не сказала ему, что пора продолжать путь к зимовке. Ей самой казалось, что возможность использовать ее новое могущество равносильно возвращению в детство — Диана правда почувствовала себя на короткое время ребенком и остро желала повторения этого. Айдвайр предположил, что это проявление различных оттенков телепатического свойства и что спорадические появления подобного в ее сознании порождали легенды о всякого рода проклятиях, кощунствах, обольщениях.

«Но большую часть времени я не могу контролировать это и не переживаю по этому поводу. Я не хочу быть суперженщиной. Я счастлива быть просто женщиной; женщиной в полном смысле этого слова, безотносительно к какой-нибудь живущей там или здесь расе — вот что сделал из меня Айдвайр. Как я смогу отблагодарить его?»

Двор перед домов внутри огороженного участка был пуст, когда она вошла туда. Вероятно, весь персонал общался с командой корабля. Сгущались сумерки, с каждой минутой нарастал холод, ветер усиливался, звезды становились ярче. Диана поспешила в свою комнату.

Она обратила внимание, что задействован сигнал внутренней связи, нажала кнопку ответа. Прибор произнес:

— Сообщить датолху в его офис немедленно после возвращения. — Было указано время — звонили час назад. Это означало, что прошло почти четыре земных часа; у мерсеян было принято десятичное деление суток. Ее сердце екнуло.

Она переключила контрольные тумблеры, как делала это во время ночных кошмаров.

— Вы здесь, Айдвайр?

— Ты слышишь меня, — услышала она уверенный голос датолха. Теперь Диана практически не нуждалась в компьютере. Она бежала через пустые залы вниз, к нему. Откуда-то издали доносилось громкое, хриплое пение. Когда мерсеяне празднуют, они стараются петь что есть мочи, не щадя глоток. Занавес на его двери упал за ней, отсекая звук.

Она держалась рукой за грудь и тяжело дышала. Айдвайр отошел от конторки, за которой работал.

— Заходи, — сказал он. Его широкая серая роба развевалась за ним.

Они находились среди факелов и черепов со скрещенными костями, он склонился, заслоняя собой свет и прошептал на одном дыхании — каждое слово шевелило волосы над ее ухом:

— Корабль принес недвусмысленные приказы. Ты в безопасности. Им безразлично, что ты будешь делать, если только не принесешь землянам информативно, которой обладаешь. Но у Доминика Флэндри есть могущественные враги. И что хуже всего — могущественные враги есть у начальника Флэндри — Абрамса, они подозревают, что юноша знает секреты старшего. Флэндри возьмут назад, в эсминце. Пытки, которым его подвергнут, оставят после себя простую ткань, которая, вероятнее всего, будет уничтожена.

— О, Ники, — простонала Диана, и внутри у нее все оборвалось.

Он положил свои большие руки на ее плечи, встретился с ней глазами и продолжал:

— Мои самые аргументированные рекомендации были отвергнуты, и мой дальнейший протест был бы бесполезным. Я уважаю Флэндри и догадываюсь, что ты питаешь к нему симпатию. То, что собираются сделать с Флэндри, несправедливо как по отношению к нему, так и к Мерсейе. Ты научилась уважать чистую смерть?

Она выпрямилась. Язык ирайо сделал естественным ее ответ:

— Да, Айдвайр, отец мой.

— Ты знаешь, что наш переговорный канал подключен к лингвистическому компьютеру, а тот, в свою очередь, к компьютеру, обслуживающему экспедицию. Он не хранит записей переговоров, если нет специальных инструкций на этот счет. Под видом персонального сообщения, а такие передаются часто для тех, кто находится в поле, ты сможешь сказать ему, что хочешь. Но ты должна изменить свои слова, никто из сопровождающих Флэндри не знает английского языка. Он может заблудиться — «потеряться» — и хладнокровен будет милосердный палач.

Она сказала с присущей ему твердостью:

— Да, сэр.

Вернувшись в свою комнату, она упала на кровать и долго плакала. Одна мысль неустанно билась в ее мозгу:

«Он хороший. Он не позволит выбить сознание из Ники, моего Ники. Никакая Имперская Земля не шелохнется, чтобы спасти его. Но Айдвайр очень похож на лучших представителей своей расы. Он благороден. Он добр».

XV

Туман, вечный спутник уходящей осени, скрыл гору Нижнего Грома и другие возвышенности в серой сырости, видимость уменьшилась до нескольких метров. Флэндри поежился и пробежал рукой по волосам, стараясь стряхнуть воду с шевелюры. Он остановился, коснулся каменистой, влажной почвы, она была слегка теплой; время от времени он чувствовал ее дрожание и слышал рокот вулкана.

Его мерсеянские спутники маячили сзади и спереди по поднимающейся узкой тропинке. Многих из них он едва мог различить в густом тумане, а домраты, за которыми они следовали, были совершенно невидимыми.

Флэндри установил, что аборигены ушли из лагеря и направлялись к месту спячки: тяжело нагруженные мужские особи, их вождь Г’янг в конце.

Такое шествие было опасным — позднее лето или ранняя зима могут преподнести сюрприз, например, неожиданное нападение хищников. (В этом году этого не должно было случиться, так как у них было прикрытие из группы внешних наблюдателей, вооруженных бластерами и пулеметами.) Домраты работали на пределе своих сил и едва осознавали себя в поглощающем энергию холоде.

Флэндри сочувствовал этим трудягам. Подумать только — теплоизолирующие костюмы были необходимы какой-нибудь месяц назад. Так мало времени осталось у ксенологов, что не имело смысла возвращаться за теплой одеждой. Флэндри продолжал свой путь сквозь туман и старался не думать о неудобствах.

Миграция — из Кхта-г-клек шла к новому месту стоянки — на плоскогорье у склонов горы Нижнего Грома. Домраты сгружали там запасы еды, собранные в течение лета. Сооружали грубые жилища.

Это было счастливое время года. Погода была мягкой для Тэлвина. Демоническая энергия домратов, порожденная высокими температурами, сменилась приятной расслабленностью. Умственные способности также снизились, но остались достаточными для того, чтобы выполнять рутинную работу и даже совершать ритуалы. По сути дела, переход к зимней спячке был одной длинной оргией. Домраты ели до тех пор, пока не становились шарообразными, и занимались любовью до тех пор, пока каждая женская особь детородного возраста не беременела. Время от времени они пели, плясали, шутили и при этом не обращали никакого внимания на пришельцев.

Тэлвин тем временем отошел дальше от Сайекха; проливные дожди стали холодными, похолодали также ночи, затем дни. Облачный покров разорвался, обнаруживая звезды ночью и солнце днем. Листья на деревьях, трава завяли и высохли. Животные исчезли, они ушли в свои места спячки. По утрам лужи покрывались льдом, который трескался, если на него наступали. Источники обеспечения жизни истощились, но теперь это не имело значения, так как аппетит у аборигенов упал — они становились все инертнее и в конце концов устроились группами в берлогах, оказавшихся поблизости.

«А нам еще предстоит возвращаться назад, на базу, — думал Флэндри. — Черт побери, но я был бы рад опять погреться вместе с Дианой! Почему же она до сих пор не связалась со мной и не ответила на мои послания? Они говорят, что с ней все в порядке, пусть так и будет, иначе я им задам!»

Тропинка вышла из ущелья на открытое место у уступа, пониже нависающей скалы. В темной базальтовой скале зиял черным вход в пещеру. Потухшие дымовые трубки, боковые ответвления вулканов — фумаролы, — заблокированные в своих истоках коллапсом при извержении, часто встречались в этих местах. Очевидно, они были хорошо защищены от возможных потоков лавы — лишь слегка обогревались теплом расплавленного ядра горы.

Другие группы домратов в большинстве своем перемещались к югу, в те районы, где холод не был смертельным. Они могли выдерживать температуру гораздо более низкую, чем температура замерзания воды, потому что, кроме всего прочего, жидкости, наполняющие их тела, становились очень солеными, а испарение во время сна увеличивало эту концентрацию. В северной стране, на больших высотах, без специальной защиты домраты умирали. Народ Кипящих Ручьев использовал преимущество пещер с естественным обогревом.

Среди основных проблем, которые должен был решать живой мир Тэлвина, была такая: как уберечься животным, которые переходят к спячке, и тем, что остаются на подножном корму, от плотоядных существ, таких активных в холодные периоды года? Различные виды решают эту задачу по-своему, например, маскируясь; используя защитные раковины, всевозможные иглы или ядовитые ткани; зарываясь глубоко в землю (предпочтительно под скалы); прячась в местах, где ледник накрывал их. Домратов во время спячки старались не трогать, их берлоги обходили стороной даже дикие животные.

Поеживаясь от холода, засунув руки поглубже в карманы своего жакета, тяжело дыша во влажном воздухе, Флэндри наблюдал, как Г’янг устраивает своих соплеменников в берлоге. Они двигались, как лунатики.

— Я думаю, что мы можем войти внутрь, — пробормотал мерсеянин, стоящий рядом с Флэндри, — лучшего всего всем вместе, готовясь к неприятности. Мы не можем предсказать, как они будут реагировать. Я спрашивал об этом, они сказали, что никогда не помнят этот период.

— Нельзя допускать контакта, — посоветовал другой мерсеянин.

Ученые выстроились с четкостью, приобретенной за время военной службы. Флэндри присоединился к ним. Флэндри не дали оружия, хотя в остальном мерсеяне обращались с ним как с равным. В случае яростной схватки он мог спрятаться за их спины.

Ничего подобного не произошло. Похоже, домраты не подозревали об их присутствии. Эта пещера была маленькой. Пещеры большего размера вмещали большие группы домратов, каждая из которых входила в племя. Пол пещеры был заранее выстлан листвой, соломой и грубо связанными циновками. Воздух внутри был не таким холодным, как снаружи, — это подтверждал и термометр Вайтана Скарчика. Медленно, покрякивая от напряжения, сонные домраты вгрызались в землю и рыли норы. Потом они улеглись, прижавшись друг к другу так, чтобы в случае чего сильный мог защитить более слабого.

Г’янг остался на ногах в одиночестве. Он тяжело двигался в сумраке уходящего дня. Отправился закрывать ворота, установленные при входе в пещеру. Это была бревенчатая рама, увешанная шкурами животных. Закрывалась она на крючок и кожаную петлю.

— Нгугакатч, — пробормотал он, как обычно бормочут спящие во сне. — Шоа т’кухкех.

Перевода от компьютера не поступало, в его памяти не было таких слов. Что это: мистическая формула, заклинание, пожелание, просто шум? Как много лет назад обнаружилось значение этих слов?

— Лучше всего уйти, — прошептал мерсеянин, похожий на тень во влажном, сумрачном воздухе пещеры.

— Нет, мы сможем спокойно войти после того, как они заснут, — спокойно возразил начальник экспедиции, — и аккуратно закрыть дверь снаружи. Углубление, которое они вырыли, достаточно широко, чтобы пробраться через него. Наблюдайте. Хорошо наблюдайте. Никому еще не удавалось увидеть что-нибудь похожее.

Объективы камер засверкали.

«Они будут спать, эти громоздкие, дружелюбные создания, — думал Флэндри, — более, чем земной год в ледниковый период. Нет, все-таки не спать, а пребывать в спячке: коматозное состояние, близкое к бессознательному. Эти существа сохраняют энергию своего тела так, как человек сохранял бы в абсолютной темноте единственную лампу. Жесткая необходимость может заставить сработать спусковой механизм пробуждения, пойдет цепная химическая реакция, которую мерсеяне еще не распознали. Возникнет жестокая, первобытная ярость — своеобразный механизм самозащиты. Он необходим, чтобы дать отпор любой угрозе и вернуться к отдыху, пока не израсходовано слишком много резервной энергии. Но даже если никто не потревожит домратов в течение всей спячки, они обязательно проснутся».

Первыми встречают весну беременные домратки. Они откликаются на раннее тепло, выходят наружу, не боясь штормов и наводнений в это время года, восстанавливают силы и приступают к поискам пищи. Интересно, природа так устроила, что у них нет конкурентов в этом важном для них деле — первая добыча доставалась только им. Другие члены племени пробуждались позднее, когда становилось теплее, и вовсю зеленела растительность. Они появлялись исхудалые, изможденные, ужасно страшные, и занимались только тем, что ели, ели, ели…

Потом — по крайней мере, в этой части континента — племена по обычаю встречались в условленных местах. Наступало Скоротечное Празднество — религиозная церемония, которая усиливала уже существующие и давала возможность установить новые связи.

После этого группы расходились. Жители побережья искали земли, где приливы и тающие льды создавали плодородные, кишевшие всякой живностью заливы, озера, луга. Жители внутренних областей искали пищу, охотились в джунглях, которые становились день ото дня гуще. Вскоре приходило время появления детенышей.

Разгар лета приносил спелость корней вэира и других овощей, жирное мясо сухопутных и морских животных. Тепло этого времени года способствовало полноте физических сил и наилучшей работе ума домратов. Так было устроено: они постепенно начинали готовиться к переходу в зимнюю спячку. Домратки, более привязанные к своим жилищам и детенышам, нежели домраты, стали основными хранителями той культуры, которая здесь образовалась.

Осень: постепенный переход к спячке в зимних норах; отдых от летних дел, свадьбы, осенние пиршества, заботы о будущем потомстве.

Зима и долгая спячка.

Г’янг неуклюже копошился у ворот. Рядом, у стены, стояло копье с каменным наконечником.

«Сколько времени жили они таким образом, замкнутые в этом цикле? — с удивлением думал Флэндри. — Удастся ли им когда-нибудь сломать этот круг? А если даже и удастся, что тогда? Удивительно, как они еще чего-то смогли достичь под этим невыносимым грузом. Разрывая кандалы, которые им навязал Тэлвин со своим неистовым годовым циклом… каким-то образом… и, хм, может выясниться, что новые властелины этой части галактики будут выглядеть, как старый бог Ганеша[16].»

В переговорных устройствах Флэндри и мерсеян раздался голос Книфа хью Вандена:

— Доминик Флэндри!

— Тихо! — выдохнул глава экспедиции.

— Ух, я, пожалуй, выйду, — сказал Флэндри. Он проскользнул через закрывающиеся со скрипом ворота и остановился на открытом месте. Он был один. Туман опускался и сгущался. Надвигалась темнота. Холод усиливался.

— Переключи на местный диапазон, Книф, — сказал он и сделал это в своем приемнике. Пальцы его свободной руки дрожали. — В чем дело?

— Вызов тебе с базы. — Ксенолог, которому было предписано наблюдать за аэробусом, пока остальные сопровождали домратов, ответил с искренним удивлением: — От твоей женщины. Я объяснил, что ты вышел и сможешь позвонить ей попозже, но она настаивала на том, что дело неотложное, угрожающее.

— Что?..

— Ты не понимаешь? Я тоже. Сначала она позволила неделям пройти, не передав тебе ни слова, и вдруг — на тебе! Кстати, она говорила на беглом ирайо — и не может ждать. Это то, что происходит от вашего земного нонсенса равенства полов. Не то, чтобы секс не-мерсеян касается нас… Ну, ладно, я сказал, что постараюсь тебя подключить. Надо?

— Да, конечно, — заволновался Флэндри, — спасибо.

Ему нравилась рассудительность Книфа. Они даже сблизились во время этого довольно сурового и монотонного путешествия. Проходили целые дни в ожидании чего-то достойного внимания. Можно провести свою жизнь не худшим образом среди таких друзей, как Книф и Диана…

Щелчок, слабое царапанье эфира и ее взвинченный, неестественный голос:

— Ники?

— Я здесь, но хотел бы быть там, с тобой, — объявил он игриво.

Вулкан рычал в камнях и в воздухе.

— Не показывай удивления, — послышались быстрые английские слова. — Новости просто ужасные.

— Я один, — ответил он. — «Если бы ты знала, как я одинок», — подумал он.

Ночь стояла перед глазами.

— Ники, дорогой, я должна попрощаться с тобой. Навсегда.

— Что? Ты имеешь в виду, что ты… — Он слышал свою речь одновременно громко и приглушенно где-то в облаках, а ее голос — слабо, бесконечно далеко…

— Нет! Ты слушай! Меня могут прервать в любую секунду…

Он удивлялся, какая перемена произошла в ней. Она стала какой-то абсолютно бесчувственной, не давала ему вставить ни слова.

— Прибыл мерсеянский корабль. Они увезут тебя на допрос. Ты превратишься в растение, прежде чем они тебя убьют. Твоя экспедиция скоро возвращается, не так ли? Действуй первым. Умри достойно, Ники. Умри свободным и будучи самим собой.

Даже странно, насколько равнодушно он выслушал это. Еще более странно то, что он осознавал это. Возможно, он еще не понял сути ее слов. Ему не раз приходилось видеть смертельно раненные существа, глазеющие на свои раны и не понимающие, что жизнь вытекает из них.

— Откуда тебе это известно, Диана? Ты уверена в этом?

— Айдвайр. Жди. Кто-то идет. Люди Айдвайра, опасности нет, но если кто-нибудь с корабля заинтересуется этим — подожди…

Молчание, туман, сгущающаяся ночь над влажной землей, которая начинает замерзать. Какие-то негромкие звуки и бледные отблески света возникают за воротами пещеры. Домраты должны уже устроиться, прижавшись друг к другу, а мерсеяне, вероятно, заканчивают свои исследования в тусклой пещере, скоро они уйдут оттуда.

— Все в порядке, Ники. Он, слава богу, прошел мимо. Я предугадала, что его намерение заглянуть в мою комнату не было сильным, иначе он обязательно зашел бы…

— Что? — спроси Флэндри, удивившись.

— Я занималась тем, что… Айдвайр работал со мной. Я училась, я выработала… способность. Я могу заставить мыслящее существо, животное — делать что-либо, и в тех случаях, когда мне везет, мое желание сбывается. Но — не беда!

Ее натянутость ушла, оборвалась где-то внутри нее; теперь этот голос звучал почти так же, как прежде.

— Айдвайр является одним из тех, кто спас тебя, Ники. Он предупредил меня и сказал, что надо предостеречь тебя. Поспеши!

— А что станет с тобой? — Флэндри говорил автоматически. Его главным желанием было удержать ее голос.

— Айдвайр позаботится обо мне. Он… он благороден. Мерсеяне не так плохи, как кажется, за редким исключением. Мы хотим спасти тебя от этих негодяев. Если только ты… — ее тон стал неопределенным и неестественным. — Скройся, спрячься, дорогой. Прежде, чем станет слишком поздно. Я хочу на-п-помнить тебе… как ты был… Да хранит тебя Бог!

Она затихла и прервала связь.

Он стоял, не ощущая времени, до тех пор, пока…

— Что-нибудь не так, Доминик? — спросил Книф.

— Да, «кхрэйч», черт побери, запутанная история. — Флэндри встряхнулся. Он начинал понимать… В нем проснулось негодование.

«Ну уж нет! — подумал он. — Я не пойду, как баран, под их машину, промывающую мозги. Не буду я также по собственной воле резать себе горло или ускользать в горы и превращаться в ледяную сосульку! Дудки, господа мерсеяне! Не на того напали!»

Его все еще детское существо ревело от ужаса перед всепоглощающей темнотой, но ум работал четко:

«Если они хотят проникнуть в мою сущность и полностью овладеть моим сознанием, клянусь Юпитером, они дорого заплатят за это развлечение!»

— Доминик, ты здесь?

— Да, — мысли Флэндри стали кристально ясными. Без малейших усилий он вызывал в своем сознании необходимые фрагменты информации, идеи, решения. Безусловно, не все его карты можно смело пускать в дело. И надо признать, все они чертовски малого достоинства: на руках Флэндри имел только двойку и четверку. Но они были одной масти, а это значит, что возможен прямой удар пиками, которые в битве станут мечами!

— Да. Я обдумывал то, что она мне рассказала, Книф. Дело в том, что Диана решила полететь в Ройдханат.

И тут Флэндри подумал: «Смотри, не ошибись, парень, ведь они наверняка заметили, что она как бы попрощалась со мной. Поэтому, я думаю, Диана не особенно обидится на меня за такие слова. Но больше я ничего не скажу. Они не должны догадаться, что она пыталась уберечь меня от худшего. Пусть считают, под чутким руководством Айдвайра, что те новости, которые она мне сообщила — ее дезертирство — сбили меня с ног. Никогда не упоминай о своем чувстве благодарности или привязанности к ней, парень; тебе потребуется даже самая никчемная карта, которую ты сможешь сохранить и, может статься, именно она будет решающей».

— Вы же заметили, что я… я обеспокоен. Я больше тут не понадоблюсь. Они в любом случае скоро свернут свою экспедицию. Я пойду вперед и, пожалуй, обдумаю положение вещей.

— Иди, — спокойно согласился Книф. — Я оставляю тебя одного. — Мерсеянину казалось, что он понимает душевные и физические страдания Флэндри.

— Благодарю, — сказал Флэндри и усмехнулся.

Он отправился назад по тропинке. Его бутсы глухо шлепали по замерзшей почве, время от времени какой-нибудь камешек уносился вниз по склону каменистой осыпи, или Флэндри скользил, а то и почти падал на ледяную глыбу. Темнота была густой, лишь местами одинокий луч его фонаря пробивался сквозь холодный туман. Флэндри больше не ощущал холода, он был слишком занят обдумыванием своих последующих действий.

Книф естественно расскажет остальным, что землянин не стал их дожидаться. Они не бросятся догонять: куда он денется? Книф, между прочим, мог бы налить что-нибудь крепенькое своему приятелю, убитому печальными известиями.

Занавешенные отсеки аэробуса были самым уединенным местом, Флэндри мог бы пойти туда и спокойно напиться.

С носовой части корабля падал свет прожектора. Он рассеивался на осенних жилищах домратов, построенных на скорую руку. Остовы многих из них уже почти разрушились. Бледное лицо Книфа показалось из-за переднего строения. Флэндри погасил фонарь и стал на четвереньки. Пошарив вокруг, он нашел увесистый камень. Флэндри поднялся, уверенным шагом прошел через тепловой ввод.

Книф ждал, держа в руке стакан, как и было договорено, неуверенная улыбка играла на его лице.

— Вот, — сказал он в грубоватой манере завоевателя и небрежно сунул Флэндри стакан. Флэндри взял его, но пить не стал, поставил на полку.

— Я благодарю вас за вашу учтивость, — ответил он на ирайо. — Не выпьете ли вы со мной? Мне необходим компаньон.

— Не-е… я на службе… кх-х-х… Да. Ничто не может нам повредить здесь. Схожу-ка я за стаканчиком, пока ты разденешься. — Книф повернулся. В тесной переходной камере его хвост задел талию Флэндри. Книф слегка провел им по телу Флэндри, выражая тем самым мерсеянский жест удовлетворения.

«Быстро! — мелькнуло в сознании Флэндри. — Он тяжелее килограммов на двадцать!»

Флэндри прыгнул. Его левая рука обхватила горло Книфа, правая опустила камень между челюстью и ухом. В академии рассказывали, что у мерсеян это слабое место.

Удар был настолько силен, что почти распрямил пальцы Флэндри, сжимавшие камень. Шатаясь и тяжело дыша, мерсеянин судорожно мотал хвостом. Флэндри принял удар на бедро. Если бы у Книфа было больше места для размаха, он бы переломал человеку все кости. Флэндри обмяк и упал на пол. Дыхание его прервалось. Он лежал оглушенный и смотрел на огромный силуэт, возвышавшийся над ним, словно башня.

Но контратака Книфа была последним судорожным рефлексом. Мерсеянин пошатнулся и рухнул на колени и живот. Его падение звучно отозвалось во всем аэробусе. Своим телом он прижал ногу Флэндри. Когда тот вновь обрел способность двигаться, высвободил ее.

Флэндри посмотрел на свою жертву. Кровь сильно текла из тела мерсеянина — кровь такого же красного цвета… Книф еще дышал. Под роговой оболочкой, содранной острым камнем, открылась поверхность глаза мерсеянина. Он был равномерно окрашен. Белого обода по краям не было.

«Хорошо, — думал Флэндри и слегка потрепал большую, ребристую голову. — Мне ненавистно то, что я сделал с тобой, старый приятель. Видит бог, я вынужден был так поступить, но я ненавижу себя за это».

«Поспеши, ты, сентиментальный сопляк! — напомнил себе другой Флэндри. — Остальные скоро заявятся, а у них есть оружие».

Он выкатил тело Книфа наружу, нашел покрывало, чтобы завернуть в него мерсеянина, и оставил портативный нагреватель. С его помощью ученые не будут испытывать неудобства. Они вернутся замерзшие, промокшие и голодные. Может быть, некоторые из них спустятся с гор простуженными. Если Айдвайр долго ничего не будет знать о них, он пошлет самолет.

Флэндри вернулся в аэробус, прикинул, как можно управлять им. Оказалось, основные технические решения полностью аналогичны конструктивам Технических цивилизаций. Ручное управление было исключительно неудобным для человеческих рук, место пилота более или менее подходило. В конце концов ему удалось устроиться.

Двигатель заработал. Ускорение отбросило его назад. Аэробус поднялся. В ночном небе Флэндри размышлял о своих последующих действиях, строил планы. Он ни в коем случае не должен держаться за украденную машину. В этом мире, лишенном электричества и обработанных металлов, его корабль обнаружат сразу, как только хватятся. Необходимо приземлиться где-нибудь, снять с корабля все необходимое — вещи и съестные припасы — и услать его в направлении, которое выбрал бы, ну, например, дикий гусь.

Но где же ему спрятаться, и как долго он может находиться на этой поглощенной зимой земле?

Флэндри вспомнил то, что узнал на мерсеянской базе и принял решение. Снегопад перемещался на юг от северного полюса. Руадраты должны выходить из океана. Вероятно, это уже происходит. Надежда Флэндри на лучший исход была невелика, у нее было не больше шансов, чем у надежды на восстание в аду. Он направил аэробус по круговому маршруту — к западному побережью Барьерной Бухты.

XVI

Когда они проснулись в первый раз, Жители еще не имели имен. Тот, кто стал Рринном на берегу, был животным на морском дне.

Именно изменения, происходившие в море, подняли его на поверхность.

Давление воды уменьшалось вместе с понижением уровня; падение температуры означало наличие более высоких равновесных концентраций растворенного кислорода, который питал довольно небольшие глубины, где обосновались Жители. Течения изменяли направления потоков, содержание минералов, поднимающихся со дня океана. Рринн ничего этого не знал. Он понимал лишь, что Короткая Смерть прошла, и он вернулся в состояние Короткого Рождения… хотя он не может даже ухватить смысл всего происходящего — но это пока.

Он долго лежал в липкой грязи, которая слегка закрывала его тело. Постепенно шли беспокойство и голод. Он шевельнулся. Его жаберные створки вибрировали, сфинкстеры, расположенные за ними, накачивали все больше и больше крови, требующейся организму. Когда он становился достаточно сильным, начинал загребать воду руками, перепончатыми ногами и хвостом. — Он двигался.

Множество других продолговатых тел плавало вокруг него. Он ощущал их присутствие скорее по движению воды и привкусу, который эти тела придавали ей. На эту глубину не проникал ни один луч света. Тем не менее, они различали друг друга по цветам синему и черному. Освещение шло от неясного, голубого мерцания скоплений аоао (это название им дали Жители, овладевшие языком), растущих по краям заводи, эти крохотные существа всегда обитали в море и помогали уиррдам выбираться на свободу.

Все существа по-своему защищали себя от опасностей в течение Короткой Смерти. Зенневирры, например, приручили сгусток морских змей стоять на страже их покоя. Уиррды спали в заводи, в надежном укрытии. Ворота туда представляли собой тканую сеть, натянутую на деревянный остов, так, что ничто, представляющее опасность, не могло проникнуть внутрь. Это укрытие было построено давно, и каждый год его ремонтировали и обустраивали. Каждую весну Жители возвращались туда, все еще обладая способностью дышать воздухом. Это давало им энергию, и они могли нырять, выполнять тяжелую работу под водой, заставляя сокращаться возрождающиеся к деятельности жабры. Первое время такие «тренировки» продолжались час или два. Наконец, легкие уиррдов полностью отключались, и они превращались в водных обитателей.

Солнце в это время года жгло так жестоко, что воздух напоминал сухой огонь, уиррды радовались прекрасной возможности избежать пекла и находиться безвылазно в прохладном сумраке.

Сознание Рринна все еще пребывало в полусонном состоянии, это помогало сохранить клетки, которым иначе не хватало бы кислорода. Инстинкты, рефлексы и приобретенные навыки управляли им. Он нашел выход из укрытия, открыл его. Рринн плыл вперед, в море, вместе со своими соплеменниками. Они кормились в зарослях аоао тем, что попадалось.

Когда пища кончалась, уиррды покидали освоенное место и отправлялись в другое. Они плыли большой группой — их было около двухсот. Путеводные нити запахов, течений и многого такого, о чем они еще не подозревали, направляли их в нужную сторону.

В ясный день они поднимались на поверхность не торопясь — их глаза должны были привыкнуть к ослепляющему блеску. Но в пасмурную погоду толстый слой снежной крупы делал подъем безопасным. Лучше всего уиррды чувствовали себя среди волн.

Они часто охотились — находили стаи (не обязательно рыбы), собирались все вместе, устраивали облаву.

Рринн рывками двигался вперед, нырял, помогая себе бьющим о воду хвостом и работающими, как поршень, ногами. Он повторял эти движения до тех пор, пока руки не подносили к открытой клыкастой пасти упитанную жертву. Наконец, насытившись, он продолжал охоту ради забавы, оставляя добычу молодым уиррдам.

Они родились с зубами, способные с раннего возраста питаться сырым мясом. Родители заранее запасали его, предвидя запросы малышей. Проходили годы, прежде чем они могли вместе со взрослыми добывать себе пищу.

Странно, но ни один из уиррдов не был идеально приспособлен для жизни в океане. Их отдаленные предки, жившие в предыдущие геологические эпохи, обитали в континентальном шельфе, что вынуждало их бороться как с наводнениями, так и с засухой. Постепенно у них выработалась двойная система дыхания, это помогало адаптироваться к тяжелым условиям существования как на суше, так и под водой. Но все-таки уиррды чувствовали себя уютнее на берегу, нежели в море. Им больше нравилось ходить, чем плавать, и две трети своей жизни они проводили «дома». Они считались лишь отчасти морскими хищниками, лишь на какой-то период времени.

Рринн знал все это: ему рассказывали мерсеянские палеонтологи. Он обязательно вспомнит, когда его мозг окончательно проснется.

А пока, среди волн, он находился в состоянии прострации и не воспринимал ничего, кроме окружающего безвременья. Он ассоциировал место своей лежанки с пищей, удовольствиями, охотой и …

Снегопад продолжался днем и ночью. Уиррды охотились за морской добычей. Все чаще и чаще они поднимались на поверхность. Ощущения от воды в жабрах становились неприятными, их манил воздух, прохладный, освежающий.

Вскоре Рринн почувствовал сильное течение, коснувшееся его меха, услышал рокот и волнение больших, гребенчатых, покрытых пеной волн, ветер, который завел свою волынку… Гребни огромных серых волн разлетались на мелкие осколки соленых брызг.

Снегопад заканчивался. Наступила кристально прозрачная ночь, в которой существовал лишь один океан. Над головой мерцали бесчисленные звезды. Названия наиболее ярких возникли в его сознании. Он вспомнил также свое имя. И еще: если плыть мимо острова с двуглавой вершиной, по направлению, которое указывает Ссэрро, Который-Постоянно-Стоит-на-Страже, можно добраться до плодородных участков с большей точностью, чем, ориентируясь по течению. Он направился в задуманном направлении, остальные последовали за ним. И тут он осознал, что является их вожаком. Рассвело, но это больше не беспокоило уиррдов. Они равномерно двигались в направлении, которое указывал им Рринн. К вечеру они увидели контуры земли, легкое облачко на горизонте, плавающую траву и кусочки дерева, — свидетельства новой жизни. В эту ночь они много ели, поглощая добычу среди миллионов небольших фосфоресцирующих тел; яркие струйки стекали с их челюстей и отражались в каждой волне. На следующее утро они услышали прибой.

Рринн определил, где находится риф, по рваным краям прибоя и поплыл туда, где уиррды всегда выходили на берег. В середине дня стая достигла заветного места.

На севере и на юге, закрывая почти половину поверхности планеты, бушевали метели. Начались сильные снегопады, океан превратился в ледник. Моря вокруг полюсов замерзали, снег оседал на больших пространствах. Но стоило появиться теплу, размеры ледников начали уменьшаться, вновь открывалась суша.

Рринн узнает об этом позже. Сейчас он радуется тому, что снова ступил на землю. Буруны ревели, бились и бежали вдоль гористого берега; здесь и там нагромождались торосы льда. Зимние приливы были слабы. А впереди возвышался шельф, неровный, суровый, многоцветный под сияющим небом.

Снег лежал повсюду, лед блестел там, где совсем недавно плескалась вода озера. Воздух являл собой буйство, разгул, фейерверк различных запахов, он был упругим, ветреным и холодным, очень холодным.

День ото дня стая наращивала телеса, тучнела до тех пор, пока ворвань[17] не сделала гладкими их шкуры.

Отступившие воды оставили толстый слой мертвых растений и животных. В пластах сапропеля[18] пустили ростки прошлогодние семена растений, содержащих в своих тканях соли и эфирные масла, — они помогут уиррдам бороться с холодом. Многие морские животные копошились здесь, птицы в огромных количествах кружили над легкой добычей; время от времени какой-нибудь хищник камнем кидался вниз, завидя падаль. Самцы из стаи Рринна пускали в ход руки и зубы, кидаясь на дохлятину, самки делали арканы из сухожилий и кишок мертвых животных, чтобы вылавливать рыбу, моллюсков, млекопитающих.

Уиррды оставались единственными настоящими охотниками в этих краях. Они тихо напевали обрывки каких-то песен, неловко пытались танцевать, разговаривали, издавая прерывистые звуки. Многие из них уединялись и в течение долгих часов сидели, наблюдая заход солнца или мерцание звезд. Это продолжалось, пока память не возникала из глубины веков.

Однажды Рринн, прокладывая путь среди снежной белизны, встретил подругу, которая осталась рядом с ним навсегда. Они остановились посреди бесконечного сияющего простора — холодное море шипело у их ног, ветер хлестал в лицо — и поглядели в глаза друг другу. Она была великолепна. Так решил он. И не мог удержать восторга:

— Я знаю — тебя зовут Куварра!

— А ты Рринн, — прокричала она. Они упали друг другу в объятия. Они стали мужем и женой.

Процесс созревания у уиррдов происходил сезонно, их любовное влечение друг к другу нарастало в течение зимы.

Родители заботились о детенышах в течение первых месяцев их жизни. Потом для всех наступала Короткая Смерть, после которой повзрослевшие дети жили на общих правах. Большая часть супружеских пар оставались вместе до конца своих дней.

Внутри континента каждый год уиррды встречались с бррао и хррауфами. Дикие территории, на которых уиррды строили дома после выхода на берег, не простирались до шельфа, они обычно отыскивали самые удобные для проживания места.

Три разных племени беспорядочно смешивались. Игры, танцы, обряды, свадьбы, охота — все это устраивалось и проводилось совместно.

Тем временем мозг уиррдов окончательно пробуждался, становясь активным, легкие тоже приходили в полный порядок, жабры высыхали и прекращали функционировать.

Рринн думал о судьбе уиррдов; на высоких предгорьях, за тундрой, кипели горячие ручьи и не замерзала река. Он поднялся на скалу и заревел. Уиррды из его стаи поднялись, вскоре собралось все племя.

— Теперь мы пойдем к себе домой, — объявил Рринн.

Многие юноши и девушки пытались протестовать — их личные связи с представителями племен бррао и хррауфов только-только завязывались. Некоторые свадьбы еще играли, кто-то только договорился о женитьбе… (В звенящем холоде разгара зимы уиррды много путешествовали пешком, на санях, на лыжах и в ледяных лодках. Несмотря на то, что участки охоты охранялись и защищались до последнего вздоха, мирным гостям всегда были рады. Нередко разноплеменные стаи собирались вместе в установленное время для осуществления торговых дел).

В первый же погожий день после своего заявления Рринн повел уиррдов в горы. Он не сразу направился на север. Направление, выбранное Рринном, привело их к непрерывной прибрежной полосе. Она представляла собой бесплодную череду наносов. Мерсеянские знакомые Рринна однажды показали ему «подвижные картинки» этих мест в теплый период года: затопленные весной, заросшие в разгар лета, позже высушенные и покрытые трещинами. Теперь же эти места были пусты, крупные хищники больше не пересекали эти белые заструги в поисках добычи. Рринн гнал свое племя дальше.

Они не обращали внимания на холод. Наоборот, им казалось, что все еще чересчур тепло. Ворвань создавала теплоизоляцию и служила биологическим резервом. У них происходил интенсивный гомеотермический метаболизм, с соответствующими энергетическими затратами. Уиррды нуждались в большом количестве пищи. Но Рринн вел их безжизненными землями, потому что иной путь — через льды Барьерной Бухты — был бы более медленным и слишком трудным.

После трех дней тяжелого путешествия уиррды заметили мерцание в воздухе, это означало, что недалеко скопление ледяных завалов. Рринн посоветовался с Куваррой. Уиррды считали, что умственные способности уиррдок не очень-то велики, поэтому не стоит принимать во внимание их мнение. Но Рринн знал, что может положиться на ее интуицию. Куварра указала ему нужное направление, да с какой точностью! Взобравшись на холм, Рринн увидел прямо перед собой цель своего путешествия.

Там, на вершине горы, стоял каменный дом, покрытый дерновой крышей, на ней белой шапкой лежал снег. У подножия горы находилась бухта — испещренная изгибами, похожими на фантастические рисунки. Севернее должна быть Золотая река, застывшая, замороженная, заснеженная. Воздух был алмазно-чистым, небо яркое, лазурное.

— Идем! — крикнул Рринн во все горло. Он лег на брюхо и заскользил с горы, словно на тобоггане или салазках. Племя последовало за ним. Приземлившись, они вскочили на ноги и побежали. Снег трещал, сковывал движения.

Но вот они приблизились к зданию — дверь открылась. Рринн остановился, зашипев от ужаса. Жестом он отогнал племя назад. Мех встал дыбом. Животное… Мерсеянин? Что делал мерсеянин в доме, где находился их тайный склад оружия, инструментов, еды? Однажды им показали эти места и объяснили, что все, что здесь хранится, — неприкосновенно. Они поняли, согласились с этим — и …

Это не мерсеянин! Он слишком прямо держится. Нет хвоста. Лицо желто-коричневое в тех местах, где не покрыто волосами…

Сердито рыча, Рринн прыгнул вперед.

Небо расцвело звездами. Казалось, их свет замерз на пути вниз, а затем разбился вдребезги на еще видимом льду Тэлвина. Глубокое молчание заполняло этот мир; звуки словно умерли от холода.

У Флэндри было впечатление, что его ноздри дышат жидкостью. И это — на пороге зимы!

Руадраты собрались перед ним, образуя полукольцо. Он воспринимал уиррдов как неясную массу, лишь вспышки света в их глазах были яркими и определенными. Только Рринна, стоявшего напротив, Флэндри видел отчетливо.

Флэндри уже совсем освоился здесь и не чувствовал себя слишком неуютно. Воздух был сухим, поэтому холод переносился гораздо легче, нежели многие прохладные дни туманной осени. Из аэробуса он взял кое-какие полезные вещи, в том числе и теплую одежду. В доме он установил нагреватель, и там стало довольно уютно. Но энергия батарей, питающих его отопительное устройство, за три недели значительно поубавилась, быстро расходовались и запасы еды. Тайные склады аборигенов он не решался трогать. Выход был один — охота. В аэробусе Флэндри нашел большое количество оружия, взрывчатки. К сожалению, он плохо знал и саму местность, и здешние условия, поэтому нередко его походы заканчивались лишь потерей новых и новых пуль, а запас их не был бесконечным.

«Если ты не прекратишь это тихое, размеренное житье-бытье, — напоминал себе Флэндри, — то ты мертвец».

Рринн произнес через голосовой преобразователь:

— Как мог ты, новый небесный пловец, предвидеть, что кто-то из нас будет говорить на ирайо?

Прибор превратил его рычащие, громкие, вибрирующие звуки в мерсеянские слова. Но так как он понятия не имел о правилах грамматики, речь его звучала и воспринималась своеобразно.

Флэндри уже попадал в подобные ситуации, поэтому не растерялся:

— Перед тем, как покинуть мерсеянскую базу, я кое-что узнал, им хорошо знакомы эти места. У них накопилось много материалов обо всех руадратах и, в частности, о вашем племени, уиррды. Там есть упоминание и о вашем месторасположении, оно указано на карте. Я знал, что вы прибудете сюда, потому что так бывает каждый год. «А самое-то главное, — думал Флэндри, — что крокодиловы хвосты вряд ли будут искать меня здесь, так близко от их лагеря». Более того, — продолжал он, — вы находились в контакте с ними с тех пор, как они впервые появились — гораздо раньше, чем домраты. Потому, что вы дольше бодрствуете и потому, что мерсеяне о вас более высокого мнения. Интерес к вам в их работах был часто… изображен (он вовремя вспомнил, что зимний народ не знает алфавита, а использует запоминающиеся картинки и фигурки). Вот и было принято разумное решение: некоторые из вас должны говорить на ирайо для того, чтобы обсуждать те события, которые не могут быть объяснены ни на одном из языков руадратов. И действительно, в материалах мерсеян обо всем этом говорилось…

— С-с-с-с, — Рринн чесал свою челюсть. Его клыки сверкали, освещенные яркими звездами и отблесками Млечного Пути. Его дыхание не клубилось паром на холоде, как у человека или мерсеянина; система дыхания уиррдов была защищена маслами, а не влагой. Рринн убрал гарпун, который достал было из оружейного колчана. Подвешенный на ремне, он отдаленно напоминал боевой нож мерсеян.

— Остается тебе только сказать нам, почему ты здесь один и сильно отличаешься от представителей того мира, с которым мы привыкли иметь дело, — решительно заявил Рринн.

Флэндри залюбовался им. Рринн был красивым созданием. Он не был высоким (рост всего около 150 сантиметров, а вес — 65 килограммов), — он был гибким и грациозным, как выдра. Действительно, очертания тела, мех цвета красного дерева, короткие руки… Голова его больше напоминала голову морского льва: заостренная, с усами, острыми зубами, маленькими ушами, плотно прижатыми к макушке, задняя часть головы сильно скошена. Глаза Рринна были большие, золотистые, с защитными нистагмическими мембранами. У него не было носа, дыхание происходило при помощи трех заслонок, которые защищали его жабры.

Ни одна земная аналогия не могла быть абсолютной. Руки уиррдов заканчивались четырьмя подобиями когтистых пальцев. Стойка напоминала мерсеянскую, с наклоном вперед, уравновешенная длинным, сильным хвостом. Ноги были длинными и мускулистыми, заканчивались широкими ступнями, которые служили лопастями при плавании или снегоходами при хождении в зимние дни. Речь их была мелодична, но человек не мог воспроизвести ничего из услышанного без помощи голосового преобразователя.

А самое главное, эти глаза были выразительными — Флэндри заметил это сразу.

— Я знал, что вы будете рассержены моим вторжением в дом, где вы храните свои запасы, — сказал он. — Я рассчитывал на присущее вам чувство великодушия — вы видите, я не стараюсь убежать, не сопротивляюсь. «Ну, ладно, — думал Флэндри, — на всякий случай у меня на спине есть бластер». — Посмотрите, я ничего не взял и ничего не разрушил. Напротив, я сделал подарки для вас. «Доставленные в основном с аэробуса», — усмехнулся он про себя. — Вы заметили, что я принадлежу к отличающейся от мерсеян расе. Мы не похожи, может быть, даже больше, чем домраты и руадраты. Поэтому подумайте, мог ли я быть принят их миром? Нет, не мог, и так давайте искать нового мира, сближения между уиррдами и мной.

Флэндри показал на зенит. Взгляд Рринна последовал за его жестом. Флэндри начал беспокоиться, не заблуждается ли он насчет уиррдов, поможет ли ему сейчас тот благоговейный страх, который испытывает любой абориген, верящий, что его душа улетает вверх и витает среди звезд.

«Мне бы лучше не заблуждаться на его счет», — подумал Флэндри. Но вслух он произнес совсем другое:

— Я еще не все вам поведал, уиррды. Я принес вам известие о грозящей опасности.

XVII

Это было замечательно — иметь спутников и снова двигаться. Для Флэндри время изгнания не было полной изоляцией от окружающего мира. Перед тем, как утопить аэробус в море, чтобы враги не получили ключ к его местонахождению, Флэндри возился с оборудованием для показа кинофильмов. Рассматривал все, что было записано на микроносители. Среди прочих вещей он нашел немало книг и журналов. «Книга Профессиональной Мудрости» и «Журнал пилота» осточертели ему еще прежде, зато поэзия Дэйра Айнвора и томик с описанием Тэлвина и методов выживания на нем доставили удовольствие.

Кроме того, он обнаружил рукописные материалы и сделанный совершенно в человеческом стиле ящик с картотекой.

Флэндри не осмеливался отходить далеко от своего укрытия; штормы налетали слишком часто и яростно. Он уже потратил большую часть запасов терпения, когда был привязан Дианой к койке на «Джейке», — хватит! Флэндри по своей природе был активным и общительным, обладал чертами, присущими юности. Сначала он решил, что чтение дополнительного параграфа в день вовсе не повредит хрусталику его глаза, напротив, сделает его более выпуклым. Он решил даже начать рисовать, но вскоре обнаружил, что его достижения в этой области весьма далеки от творений Микеланджело…

Много времени он проводил за сочинением непристойных шуточно-бессмысленных стихотворений, посвященных в основном знакомым мерсеянам и старшим офицерам из Империи. «Некоторым „шедеврам“ предстоит стать межзвездной классикой, — подшучивал он над собой без притворной застенчивости. — Если ему удастся вырваться на свободу, чтобы довести их до человечества!..» Это означало, что у него был сильный положительный мотив для выживания…

Он задумал также разработать новые виды пасьянсов и проводил долгие часы за раскладыванием карт.

Принципиальным преимуществом его ссылки была возможность строить планы. Мысленно он предусматривал все возможные случайности, находил выходы из трудных положений. В результате этих умственных тренировок он пришел к заключению, что все проекты должны быть максимально приближены к реальности, — иначе, слишком размечтавшись, можно потерять быструю реакцию.

— Все, о чем я думал, — сказал Флэндри Рринну, — вселило в меня существенные надежды.

— И для нас тоже? — Рринн вопросительно смотрел на человека. — Небесный пловец, не говорил ли ты нам, что мы должны положиться на тебя в твоих намерениях сделать нам добро?

— Мое появление здесь доказывает, что мерсеяне не обо всем вас информируют. Они никогда не упоминали о расах, которые им знакомы, не так ли?

— Да, это так. Когда Айдвайр и другие его спутники объявили, что мир вращается вокруг солнца, и звезды тоже являются солнцами, со своими мирами, похожими, может быть, на наш… то потребовались годы для того, чтобы осознать это. И я спросил однажды, были ли еще жители в тех мирах, которые они встречали, кроме них самих, и он ответил, что мерсеяне дружественны со многими. Но больше он никогда не возвращался к этому вопросу.

— Ты понял? — спросил Флэндри, внутренне ликуя. (Точнее, он спросил: «Ты ухватил?» Он постарался облечь идиоматическое выражение руадратов в понятную форму на ирайо. Человек или мерсеянин скорее сформулировали бы свой вопрос так: «Ты видишь?» или «Тебе ясно?».)

— С-с-с-с… Но есть ведь дары, которые они нам преподносили, и то добро, которое они нам делали.

«А почему бы им не дарить подарки и не делать добро? — внутренне усмехнулся Флэндри. — Ученые не собираются враждовать с объектами своих исследований, а военно-космическим силам просто нет надобности это делать. Причина того, что мерсеяне ведут себя иногда по-детски наивно в вопросах межзвездной политики довольно прозрачна. Во-первых, так как этот парень здесь, на Тэлвине, обладает достаточным сознанием, чтобы понять, что происходит, то необходимо дозировать информацию, она должна поступать медленно, по частям, слишком же большое ее количество, да к тому же поступившее одновременно, может только сбить с толку, обескуражить. Во-вторых, с учетом того влияния, которое оказывает на аборигенов религия, верования и тому подобное, похоже, что правдивая информация может вывести из равновесия те культуры, которые изучает Айдвайр и его команда.

Поэтому, друг Рринн, мерсеяне любят твой народ и даже восхищаются им. Гораздо больше, чем домратами — ведь ты помнишь мерсеян — или нами, особенно в дни нашего первоискательства.

Но нельзя допустить, чтобы ты продолжал оставаться в плену своих верований».

— У их народа, как и моего, есть обычай держать в загоне мясных животных, — сказал Флэндри. — Жертвы хорошо содержатся, их кормят до отвала… до тех пор, пока не наступает время забоя.

Рринн выгнул свою спину. Его хвост встал вертикально, он обнажил зубы и инстинктивно схватил нож.

Он шел вместе с Флэндри впереди группы. Она состояла главным образом из молодых, пожилых уиррдов и женщин. Охотники рассеялись маленькими группами в поисках добычи. Некоторые из них не увидят свои семьи в течение многих дней. Когда Рринн внезапно остановился, напряжение чувствовалось в каждом из этих коричнево-красных тел, стоявших за ним. Лидер, очевидно, почувствовал, что ему не следовало сейчас останавливаться. После некоторого колебания он сделал жест когтистой лапой и продолжил путь.

Флэндри, который приспособил для себя пару мерсеянских снегоходов, старался не сбавлять темп. Несмотря на то, что он не был создан для тэлвинской зимы, здешний снег все-таки выдерживал его большой вес. Кроме того, эта ходьба была не очень трудной.

Уиррды перебирались через тундру, которая каждое лето превращалась в джунгли. Практически ежегодно они приходили к мерсеянской базе, которая была не очень далеко от их прямого пути — для приветствий, переговоров и обмена подарками. Однако эта практика не была неизменной — все зависело от разных факторов, например, от погоды. Подозрительность, которую вызвал Флэндри, заставила их сильно отклониться от обычного пути. Они решили не проходить слишком близко от территории базы. Тем временем Флэндри продолжал разжигать их недоверие к мерсеянам.

Адские Котлы уже должны показаться, если только их не окутают грозовые облака. Та часть горизонта, куда они смотрели, была экранирована огромной черно-синей занавеской. Если в течение нескольких недель атмосфера полностью не очистится, то зима будет гораздо холоднее, чем обычно. Но в других местах небо было бледно-голубым, лишь несколько перистых облачков на нем, отражающих лучи солнца.

Солнечного света здесь было гораздо меньше, чем на Земле в это время года. (Действительно, точка равноудаленности была пройдена в момент, считающийся метеорологическим ранним началом зимы. Вероятно, что минимальная температура установится сразу после того, как Тэлвин пройдет через апоастрон, где освещение составляет приблизительно 0,45 земного.)

Флэндри тем не менее носил защитные очки против белого сияния.

То, что окружало Флэндри, начинало сильно раздражать. Он имел опыт пребывания в зимний период на многих планетах, но ни одна зима не была такой, как на Тэлвине. Здесь холодный сезон занимал большую часть длинного года. Водоемы в меньшей мере подвергались стихийным воздействиям, чем суша, поэтому многие живущие на берегу животные, которые питались дарами моря, не впадали в спячку, но и не оставались полностью сухопутными. Семена и другие остатки жизнедеятельности растений и иных организмов, подверженных сезонным колебаниям, давали, хоть и скудное, но все-таки питание.

Мерсеяне едва-едва только начали понимать ткань, хитросплетения загадочных тэлвинских взаимодействий: структурных, химических, биологических и еще неизвестно каких — между формами жизни на этой планете в теплые и холодные периоды года. Вот один из простейших примеров: здесь не существовало эквивалента вечнозеленых растений Земли; летний яростный рост обычной растительности подавил бы их; кроме того, распадаясь в переходной к зиме период, деревья, кустарники, травы давали гумус[19] для зимней вегетации.

Тундра представляла собой замершие дюны и отшлифованные ветрами ледяные озера. Но если хорошенько присмотреться, она не была пуста: на фоне голубых теней черные листья пробивали себе дорогу. Они проталкивались наверх, похожие на отдельные сгустки маленьких травянистых кустиков. На самом же деле их стебли часто пробивались сквозь метры снега и на поверхности жадно поглощали солнечный свет.

Некоторые растения часть этой энергии затратили на то, чтобы перевести воду в жидкое состояние; другие — чтобы заместить воду спиртом или иными органическими соединениями, обладающими более низкой точкой замерзания.

Севернее ледники становились слишком большим препятствием для растений. Но южнее гор и на островах растения продолжали свой жизненный цикл. Поскольку острова были разбросаны в океане, растительность там даже в летнее время не достигала такого великолепия, как на материке. Она подкармливала колонии животных, останавливающиеся на островах, но это была скудная пища, не сравнимая с той, что получали многие другие обитатели Тэлвина, например руадраты.

По этой причине можно понять, почему у них так развито чувство ревности к своей территории…

От дыхания Флэндри в воздухе появлялись облачка пара, а ему самому было жарко в теплом одеянии, он даже слегка вспотел. День был спокойный, тихий, он отчетливо слышал размеренное шарканье своих снегоходов.

— Рринн, — произнес он после долгих размышлений, — я не прошу тебя следовать моим советам слепо. Действительно, я ведь могу говорить тебе и неправду. Но ты можешь сам либо доказать справедливость моих слов, либо опровергнуть их, не так ли? Возможно, как вождю уиррдов, тебе надо принять решение и соответственно действовать. Подумай сам. Если мой народ находится в конфликте с мерсеянами из-за выбора лучшей позиции в звездном пространстве, ясно, что нам нужны гавани для лодок, на которых мы плаваем по небу. Разве не так? Ты же видел, что не все мерсеяне находятся здесь для простого научного изучения планеты и ее жителей. Многие из них прилетели сюда, да и в другие места тоже, по особым поручениям своего правительства. Ты помнишь — я говорил тебе про разведку и различные нападения на мой народ. Пойдем дальше: военная гавань нуждается в обороне. Готовясь к тому, что неприятель может обнаружить ее (а это непременно когда-нибудь произойдет), мерсеяне превратят ее в нечто иное, чем маленький, уединенный лагерь. Может статься, что весь этот мир будет оккупирован и превратится в крепость. — Флэндри подумал: «Какой же я все-таки казуист!» — и продолжал: — Ты уверен, что мерсеяне влезли в вашу жизнь, не имея в виду получше узнать вас, а затем малой кровью покорить?

Рринн прорычал в ответ:

— А где у меня уверенность в том, что твой народ оставит нас в живых?

— У тебя ничего нет, кроме моих слов, — признал Флэндри, — вот почему тебе следует спросить других.

— Как? Мне что, пригласить Айдвайра, показать ему тебя и выцарапывать из него правду, почему это он ничего подобного мне не сказал?

— Н-н-нет. Я имел в виду другое. После этого ему ничего не останется, кроме как убить меня и наговорить тебе всякой чепухи. Лучше всего сделать так, чтобы он пришел к вам, но только ничего не говорите обо мне и о том, что я жив. Здесь вы можете заставить его обсудить этот вопрос и выяснить, совпадает ли то, что скажет он, с тем, что ты узнал от меня.

— С-с-с-с, — Рринн сжал свой голосовой преобразователь так, словно это было оружие. Он был сильно обеспокоен и очень несчастен. Внутреннее сопротивление тому, что он услышал от Флэндри, окончательно лишило его душу мира и спокойствия. Это было заложено в его хромосомах, передавалось от отца к сыну, из поколения в поколение: главное — это своя земля, потеря участков охоты означает голодную смерть, вырождение всего племени.

— Во время оставшейся части пути мы должны хорошенько обдумать, что вам делать дальше, — Флэндри продолжал настаивать на своем. Про себя он подумал: «А моя задача состоит в том, чтобы подтолкнуть тебя, как бы невзначай, к тому, чтобы ты думал по схеме, которую я вынашивал, в доме с вашими тайными припасами. И при этом ты должен принимать мою схему за свою собственную. Я надеюсь, что теперь мы оба думаем и чувствуем примерно одинаково и я могу сыграть с тобой эту шутку. Но будь осторожен, Флэндри, не напирай на них слишком сильно! Выдели время для наблюдений, участия в их делах. Старайся заслужить их симпатию, заставь окончательно поверить тебе. Более того, уже сейчас надо разрабатывать дальнейшую стратегию поведения — на случай, если ты выживешь, парень». Случай изменил ход его мыслей. Несколько движущихся пятнышек возникло у отдаленного холма. На более близком расстоянии оказалось, что группа руадратов-охотников преследует животное, напоминающее американского лося, с лопатообразными клыками. Клич охотников рассек воздух. Рринн издал радостный крик и поспешил на помощь. Флэндри оставили сзади, хотя он был готов продемонстрировать свою доблесть. Флэндри увидел, как Рринн обезглавил большое животное и всерьез занялся им, сдирая ножом и копьем шкуру, пока остальные расхватывали куски мяса.

По этому поводу в тот вечер было празднество. Грация, изящество танцев, веселье, песни и бой маленьких барабанов красноречиво говорили Флэндри о том, что для понимания не всегда нужно знание языка и биологическое сходство. Он наслаждался искусством руадратов: тонкая резьба на каждой хозяйственной принадлежности, элегантные очертания предметов, например, лыж, сумок. Позднее, во время отдыха в одной из хижин, построенных на скорую руку (старые женщины предсказали приближение бурана), он услышал историю. Рринн вполголоса давал синхронный перевод на ирайо. Несмотря на то, что перевод был очень неуклюжим, Флэндри смог уловить стиль, чувство достоинства и философию племени, сочинившего балладу о героическом событии. Ночью, засыпая в своем спальном мешке, он вспоминал этот рассказ и чувствовал прилив оптимизма — его шансы повести за собой уиррдов увеличились.

Теперь надо спать, все важные решения — до завтра. На свежую голову он будет думать, как победить мерсеян.

Айдвайр сказал спокойно:

— Нет, я не верю, что ты можешь стать предательницей своей расы. Но разве не почетно служить высшим интересам, ради которых ты поможешь разбить имперскую цепь?

— Какую еще цепь? — раздраженно переспросила Диана.

«Да, но где был Император и его закон, — пронеслась в сознании Дианы, — когда я пыталась убежать из Черной Дыры. Мне было всего пятнадцать лет. Хозяин поймал меня и отдал на растерзание Хихикающему Человеку, чтобы навсегда проучить…»

Айдвайр приблизился. Его пальцы коснулись ее локонов, слегка потрепали щеки, с минуту задержались на ее плечах. Она была здесь чужой. Ее тело для этих созданий не было ни желанным, ни отталкивающим. Диане не для кого было наряжаться, а так как в помещении было очень тепло, она носила только юбочку шотландского горца с карманами. Прикосновение Айдвайра к ее коже было уверенным и нежным; его небольшая грубость только подчеркивала силу. Любовь перетекла в нее через это прикосновение и вернулось в виде обратного излучения. Маленькая комнатка, где они находились, была хорошо освещена, и ей на миг показалось, что она на родном планете, и закат насыщает воздух своим золотистым светом.

«Love? Нет, наверное, не совсем так. Это типичное, затертое английское слово. Я помню, кто-то говорил мне, я думаю, что я помню… не является ли это той милостью, которую Бог дарует нам, смертным?»

Айдвайр ожидающе смотрел на нее, могущественный и добрый.

«Я не должна называть тебя Богом. Но я могу называть тебя Отцом — сама для себя — разве не так? На ирайо они говорят „рохадванн“: влияние, лояльность, основанные на уважении и на собственном достоинстве.»

— Да, пожалуй, лучше всего мне было бы сказать о выжигании язвы, — заговорил Айдвайр. — Низведение законных властей до слабости и сокрушения, которые есть два аспекта одной и той же проблемы — превращения Рук в Головы — является поздней стадией фатального разрушения.

Земной мужик постарался бы поскорее заключить ее в объятия и стал бы нашептывать утешения и будить воспоминания, которые до сих пор поддерживали ее стойкость и иногда туманили взгляд. Он стал бы страшно негодовать, не заберись она быстренько с ним в постель.

— Ты имела твердость, чтобы пережить свои мучения и в конце концов — перехитрить своих мучителей. Разве не является твоим долгом помочь своей расе освободиться, тем из них, кто не последовал твоему примеру?

Она потупила взгляд. Ее пальцы сплелись вместе.

— Как? Я думала… Ну, что вы уничтожите, заглушите человечество… Разве не так?

— Я вижу, что ты заучила в чистом виде пропагандистские штучки, — возразил он. — Независимо от того, каким будет конечный результат, ты не увидишь значительных изменений; впереди лежат века усилий. А целью является освобождение мерсеян. Да, мы не издает телячьего мычания по поводу того, что является нашей самой заветной целью, но мы всегда приветствуем партнеров — и наши основные усилия направлены на то, чтобы наложить Волю на действия слепой Природы и Случая.

«Младших партнеров, — добавила она про себя. — Хорошо, но насколько все это крокодильство неизбежно будет наносить вред человечеству?»

Она закрыла глаза и увидела кого-то с лицом Ники Флэндри (может быть, сына?), бодро шагающего в авангарде армии, которая следует за мерсеянским Христом. Он не несет никакой дополнительной ноши, в отличие от продажных начальников и равнодушных коллег, его лицо не омрачено мерзкими мелкими грехами, он не держит за пазухой камень против своих близких. В его руке — лишь боевой нож с кастетной рукояткой. Флэндри (или его сын?) открыто улыбался. За ним шла Диана. Ветер трепал ее густые волосы. Они никогда не покинут друг друга…

«Ники… мертв… почему? Они не могли убить его; нет, даже тот тип, который хотел выпотрошить мозги Флэндри, не мог. Они скорее стали бы его друзьями, если бы захотели. Но Империя не допустила бы этого».

Она открыла глаза и поняла, что Айдвайр ждет.

— Искатель, — сказала она робко. — Все это слишком неожиданно для меня. Я думаю, когда кзанриф Мориох говорит, что я должна, должна, должна все-таки стать шпионкой Ройдханата…

— То ты последуешь моему совету, — Айдвайр закончил фразу за нее. — Ты всегда ему следовала.

— Но как я могу…

Он улыбнулся.

— Это будет зависеть от обстоятельств, моя дорогая. После обучения тебя поместят туда, где ты покажешь себя наиболее полезной. Я думаю, ты понимаешь, что эффектные, смелые предприятия являются просто выдумкой. Большая часть твоей жизни будет совсем не примечательной, хотя я уверен, что при твоей квалификации у тебя будет довольно много удовольствий и роскоши. Например, ты можешь заставить стратегически важного для нас земного чиновника сделать тебя своей любовницей или женой. Время от времени ты будешь входить в контакт со своей организацией. Уверяю, риск от этого гораздо меньше, чем риск, которому ты подвергалась прежде, чем попала сюда; а материальное вознаграждение будет значительным.

Он становился все серьезнее.

— Истинной наградой для тебя, почти моей дочери, станет сама служба. И знание того, что твое имя будет упоминаться в Секретных Молитвах, пока существуют Вэчи Урдиолхи, дорого стоит.

— Вы действительно думаете, что я там буду? — она жадно сглотнула.

— Да. Те, кто не имеет интереса в жизни, кроме интереса к самим себе, — наполовину живы.

Сработала внутренняя связь. Айдвайр что-то раздраженно пробормотал и дал отбой. Раздался более продолжительный, более настойчивый сигнал. Он напрягся.

— Экстренный вызов, — сказал Айдвайр и включил кнопку приема.

Изображение Книфа хью Вандена выплыло на экран.

— Мое почтение датолху, — сказал он торопливо. — Вас бы не прерывали, если бы не обстоятельства, которые требуют вашего немедленного участия. К нам прибыл посланник из Кипящих Ручьев.

Диана вспомнила чей-то рассказ о том, как быстро могут перемещаться руадраты, если в данный момент не обременены семьей, хозяйственным скарбом или еще чем-нибудь.

— Кхр-р-р, они должны были решить все на месте, — конец хвоста, высовывающийся из-под робы, завибрировал, что было единственным проявлением раздражения, которое он себе позволил. — Ну, что там? — спросил он Книфа.

— Посланник ждет во дворе. Должен ли я дать датолху прямую связь?

— Давай.

Диана подумала, что человек в первую очередь попросил бы устроить короткую личную встречу. Действительно, у землян нет мерсеянской самоуверенности.

Она не могла уследить за разговором между Айдвайром и существом, которое стояло в снегу. Айдвайру пришлось использовать голосовой преобразователь для того, чтобы говорить с существом на его языке.

Он отключил экран, сел и долго молчал, нахмурившись. Кончик его хвоста постукивал по полу.

— Могу я помочь? — в конце концов осмелилась спросить Диана, — или же мне уйти?

— Швай, — он заметил ее. — Кхр-р. — После недолгого размышления он произнес: — Нет, я, пожалуй, смогу сказать тебе сейчас. Ты в любом случае скоро узнаешь.

Она постаралась держать себя в руках. Мерсеянский аристократ не шелохнулся. Но ее пульс неистово бился.

— Послание от вождя того племени, — начал Айдвайр, — озадачивает: руадраты не имеют привычки использовать двусмысленные фразы, а курьер отказывается разъяснять то, что он запомнил. Насколько я мог понять, они наткнулись на замерзший труп Доминика Флэндри.

Тьма сомкнулась перед ее глазами. Каким-то образом она устояла на ногах.

— Судя по всему, это так, — продолжал он, слегка облокотившись о стену, — описание человека совпадает. Да какой еще человек это может быть? В результате стечения некоторых обстоятельств вместо того, чтобы вызвать удивление, это, кажется, вызвало у них недоверие и настороженность по отношению к нам. Словно их находка, о которой мы не предупредили, показывает, что мы можем иметь какие-то замыслы и против них. Вождь требует, чтобы я дал объяснения.

Он передернул плечами.

— Пусть будет так. Я, по-видимому, должен буду уделять этому делу особое внимание, не считаясь ни с чем. Беспокойство должно быть смягчено, наше влияние на их общество сведено к минимуму. В то же время, наблюдения за всем этим могут научить нас чему-нибудь новому. Я вылечу туда завтра с…

Он поглядел на нее с удивлением.

— Диана, почему ты плачешь?

— Я извиняюсь, — она закрыла руками лицо, слезы были такими солеными! — Я не могу удержаться.

— Ты же знала, что он должен быть мертв. Чистая смерть, на которую ты послала его.

— Да, но, но, — она подняла лицо. — Возьми меня с собой, умоляю!

— Хаадох? Нет. Невозможно. Руадраты увидят тебя и…

— И что? — Она встала на колени перед ним и вцепилась в подол его одежды. — Я хочу попрощаться с ним. И… дать ему… все, что я смогу из христианского обряда погребения. Разве ты не понимаешь, лорд? Он же будет лежать тут один. Навсегда!..

— Дай мне подумать. — Айдвайр сидел без движения, пока она пыталась утихомирить свои рыдания. Наконец он улыбнулся, опять потрепал ее волосы и сказал: — Ты можешь пойти.

Диана забыла изобразить мерсеянский жест благодарности.

— Спасибо, спасибо, — сказала она на небрежном английском.

— Это было бы неправильно отказывать в последних почестях мертвому человеку. Однако, откровенно говоря, не думаю, что полезно показывать руадратам живого землянина. Я должен смоделировать наш разговор с ними, и тебе придется хорошо выучить свою роль до утра. Ты способна на это?

— Конечно, — она подняла подбородок, — после этого, да, я буду работать на Мерсейю.

— Не давай скоропалительных обещаний, хотя я действительно надеюсь, что ты присоединишься к нашему делу. Этот возникающий у тебя талант — заставлять других хотеть то, что хочешь ты — не использовала ли ты его против меня? — Айдвайр предупредил ее ответ поднятой ладонью: — Подожди. Я выяснил, что ты не предпринимала вторжения в мысли другого сознательно. Но бессознательно… Кхрэйч… Я не считаю, что в данном случае существует значительная разница. Иди к себе, Диана, дочь моя. Отдохни немного. Я вызову тебя через несколько часов.

XVIII

Там, где территории домратов и руадратов пересекались, они избегали вступать в какие-либо взаимоотношения. Домраты воспринимали руадратов как нечто сверхъестественное; последние же, получив шансы исследовать берлоги, предназначенные для зимовки, смотрели на иноплеменных более реально. Большая часть домратов оставляла имущество руадратов нетронутым. Точно так же руадраты не использовали в своем хозяйстве примитивные артефакты[20] домратов. В основном общественный уклада тех и других находился на уровне бронзового века землян.

Но однажды, как утверждают предания, эти правила были нарушены. Все произошло в районе Кипящих Ручьев…

Айдвайр много размышлял над этим и пришел к выводу, что однажды необычные стечения обстоятельств заставили одно племя появиться здесь раньше времени, пока другое все еще бодрствовало. Руадраты разрешили пользоваться в летнее время своими крепкими домами, превосходными инструментами и красивыми украшениями при условии, что домраты будут аккуратны и оставят взамен достаточно еды, шкур, какой-нибудь полезной в хозяйстве утвари.

Для домратов это обстоятельство явилось ключевым звеном их религии. Руадраты обнаружили церемониальные предметы и сделали такой вывод.

Это стало предметом гордости уиррдов.

Флэндри понял, что может сыграть на этом также успешно, как и на инстинкте защиты территории. Небесные пловцы, думал он, могут делать то, что ни одно племя не умеет. А раз тебя считают богом, ты должен рассказывать о том, что происходит на небесах.

Рринн и его консультанты в конце концов согласились с предложением человека: послать мерсеянам туманно сформулированное послание. В основном его составил Флэндри. Из сообщения можно было понять, что его нет в живых. Теперь необходимо уйти подальше от прибрежной полосы. Сюда придут мерсеяне, уиррды ничего не смогут сделать против «огненных рук», а молодежь пусть пока побудет в стороне.

Деревня была безмолвной, когда появился аэробус.

Придавленные снегом, строения казались карликовыми. Зимнее небо выглядело высоким и голубым, а лишенный растительности зимний горизонт — таким отдаленным. Пар от ручьев и гейзеров сразу же ослепил Флэндри, он пожалел, что не надел защитные очки. В течение минуты световые пятна скрывали беловатую массу горы Нижнего Грома и блеск ледников на пиках скал Адского Котла. Сконденсированные, пары больше не поднимались над Никогда-не-Замерзающей Рекой. В ледяной тишине громко звенел камыш.

Наблюдатель крикнул: «Три-и-и-нн!» — Флэндри понял значение этого призыва. Он побежал в южном направлении, где виднелось сверкающее пятнышко. Он буквально впрыгнул в домик, где должен был прятаться.

Дверь дома оставалась открытой, вход прикрыт попоной из шкуры — как обычно, ничто не должно привлекать внимание мерсеян. Внутри он увидел сложенные в кипы меха и предметы хозяйственного обихода, принадлежавшие зажиточному владельцу, лучи солнца пробивались сквозь трещины в стенах и высвечивали боевой арсенал, который Флэндри прихватил с украденного самолета. Он унес два ручных пулемета, бластер, станер, дополнительную амуницию, зарядные устройства и боевой нож. Он был нагружен на пределе человеческих возможностей. Остальное уиррды путь берут себе.

Дом, где прятался Флэндри, выходил на центральную площадь. Напротив входа, в том месте, где должна была состояться встреча с мерсеянами, стоял Рринн. Руадраты рассчитали, что в нужный момент смогут позвать человека, чтобы он ошеломил мерсеян своим появлением. (Так думал Рринн.)

Через маленькую дырочку в попоне Флэндри видел девять уиррдов, которые остались на площади. Они были вооружены. Айдвайр никогда не давал им оружия. С его точки зрения оно могло слишком сильно повлиять на их культуру. Но бронзовые мечи и томагавки могли быть достаточно эффективными в умелых руках.

Рринн с мрачным видом говорил в свой коротковолновый передатчик. Флэндри знал слова, которые он не понимал: «Садитесь на краю нашей деревни, сразу за кожевенными мастерскими. Идите пешком и без оружия».

«Айдвайр должен подчиниться, — обдумывал создавшееся положение Флэндри. — Или он сделает, как приказывают, или наступит конец ксенологическим исследованиям этого племени. И почему, в самом деле, он должен бояться? Айдвайр оставит нескольких своих парней в аэробусе с контролем по радиоканалу, готовых в любую секунду выдернуть его из любой беды. Это то, что думает Айдвайр».

Мерсеяне показались через несколько минут. Их было четверо. Несмотря на их неуклюжие теплозащитные костюмы, Флэндри узнал босса и остальных — они участвовали в том самом первом путешествии на эту планету так много лет или недель назад…

Маленький силуэт, особенно на фоне этих мерсеянских тираннозавров[21] попал в его поле зрения. Он затаил дыхание. Диана. Разве удивительно, что она тоже оказалась здесь? После такой долгой разлуки ее нежные очертания, золотые волосы ударили по глазам Флэндри.

Руадраты поприветствовали гостей и пригласили войти. Рринн вошел последним, занавесив дверь попоной. Площадь опустела.

«Пора».

Руки Флэндри дрожали, выступил липкий пот, сердце бешено стучало. Скоро он может погибнуть. А как восхитительна Вселенная!

Пот начал замерзать на его не защищенном от мороза лице. Борода, которую он отрастил, — последняя порция ингибитора потеряла свое действие, — была ледяной. Через несколько тэлвинских дней он закончил бы свои запасы питательных капсул. Если употреблять здешнюю пищу, практически не содержащую ни одного необходимого человеку витамина и обычных для него аминокислот, — это верная смерть от цинги. Если убьют — по крайней мере, быстрый вариант. Либо это сделают мерсеяне, либо он сам, если плен станет неизбежным.

Он решил чуть-чуть переждать. Медленно вдыхая холодный воздух, Флэндри усилием воли заставлял пульс уняться, для чего начал вспоминать формулы веществ, составляющих успокаивающие таблетки. В Академии могут хорошо натренировать, если у тебя есть взгляд в будущее и настойчивость в работе.

Спокойный и опустошенный, он выскользнул наружу. И сразу, через секунду, стал слишком занят, чтобы бояться.

Он быстро бежал вокруг дома, чтобы кто-нибудь из дома Рринна не увидел его… снег громко хрустел под его ногами… он заглянул за угол кожевенной мастерской. Да, аэробус сел здесь, где и предполагалось, длинный корпус с вытянутыми очертаниями, солнечное сияние иллюминаторов…

Если те парни внутри засекли его и дали тревогу по радиоканалу, то это конец.

«Внутренний голос говорит, что никто не захочет прогуляться под луной в этом направлении. Но тебе известно, какой он врунишка, этот внутренний голос».

Флэндри вытащил станер, взвел курок и приблизился к главному тепловому гермовводу. Все это он проделал за две секунды. Флэндри ждал, прислонившись к стенке аэробуса. Ничего не происходило. Его щека коснулась поверхности корпуса. Сильная боль пронзила его. Флэндри дернулся, оставив на металле примерзший лоскут кожи. Пытаясь унять боль, вытирая слезы перчаткой, он забыл о страхе.

Флэндри добрался до внешнего шлюза. Он был открыт. Вероятно, мерсеяне проходили через него и в спешке забыли захлопнуть. Флэндри проскользнул в переходную камеру. Подождал. Ни звука. Он открыл внутреннюю дверь шлюза и прошел к входу. Там тоже было пустынно.

«Кто-нибудь находится в передней части, рядом с панелью управления и устройствами радиосвязи. Наверное, кто-то есть и в главном салоне. Но сначала займемся тем, кто откроет».

Он просочился сквозь короткий проход.

Мерсеянин, который, вероятно, услышал шум или почувствовал дыхание холодного воздуха — в этом фантастическом, пахнущем техническими маслами тепле, — ввалился через дверь кабины управления. Флэндри выстрелил из станера. Сверкнул ярко-красный луч, последовал беззвучный молотоподобный удар сверхзвукового потока. Большое тело упало головой вниз и замерло. Другое зеленое страшилище выворачивало из кабины пилота, «Гвай…» — больше оно ничего не успело произнести. Эта туша рухнула прямо на палубу воздушного корабля.

Флэндри поспешил в хвостовую часть самолета. Иллюминаторы салона позволяли воспринимать действительность в трехмерном изображении, наблюдения выявили еще кое-что. Здесь находились еще два мерсеянина. Один поднялся, намереваясь, видимо, выяснить, что происходит. Его оружие было наготове, но Флэндри опередил его. Второй был более простой мишенью, не успев встать, он осел в своем кресле.

Флэндри торопился. Из передатчика вытекали голоса: мерсеянский бас, ворчание и трели руадратов, которые использовали голосовой преобразователь. На всякий случай он удостоверился во избежание недоразумения, что из аэробуса не идут передачи.

Флэндри позволил себе присесть, отдышаться. Он почувствовал головокружение.

«Мне удалось это сделать. Я действительно сделал это».

Что значит преимущество внезапного нападения — а ведь он только что начал действовать. Наработанные ловкие приемы, которыми он хорошо владел, сделали свое дело. Он поднялся, осмотрелся. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к своим пленникам. Они не должны быстро прийти в себя, но зачем рисковать? Одним из них был Книф. Флэндри скривил улыбку: «У меня появляется странное хобби коллекционировать тебя, Книф, в качестве боевого трофея?»

Стащив мерсеян вместе, он привязал их к койкам — «Спасибо, Диана, опыт пригодился!» — заткнул им кляпами рты. Флэндри прихватил голосовой преобразователь и пару звукозаписывающих аппаратов. В кабине пилота он выключил прием сигналов из дома Рринна.

Теперь надо было подготовиться к основной роли. Он долго репетировал, но получалось не очень-то достоверно. Снова и снова Флэндри прокручивал куски диалогов, настраивал датчик, отрабатывал скорость речи и тембр голоса.

План Флэндри и руадратов предусматривал, что Рринн изо всех сил будет стараться затянуть переговоры, чтобы довести делегацию Айдвайра до изнеможения. Но старый ксенолог был далеко не наивным, и, кажется, самым волевым из всех, с кем когда-либо сталкивался Флэндри. Айдвайр в любой момент мог сделать что-нибудь непредсказуемое. Диалог мерсеян с руадратами продолжался…

Флэндри снова и снова пробовал подражать чужому голосу. Вот, похоже, имитация удалась.

Он настроил записывающие устройства вблизи рабочего диапазона радиопередатчика дальнего действия. Сигналы полетели через 300 заснеженных километров. Передатчик заговорил:

— Датолх Айдвайр вызывает пульт управления военнокосмических сил. Экстренный сигнал об опасности. Прием!

— Вызов датолха принят меем Чвиохом, Вэч Халлен, — ответил громкоговоритель. Флэндри вновь нажал кнопку на передачу:

— Запиши этот приказ. Сообщи своим начальникам немедленно. Мое первое впечатление было неправильным. Землянин Флэндри жив. Он в Кипящих Ручьях, но в предсмертном состоянии из-за недоедания и обморожения. Должны быть предприняты усилия для его спасения. Выяснилось, что он применил абсолютно новую, очень эффективную технику переговоров с руадратами, и нам может потребоваться его опыт в этом деле. Медицинские препараты, подходящие для его биологического вида, найдете в разведывательной ракете, которая была захвачена. Время может быть потеряно, если мы решим переправлять его на базу. Высылайте ракету немедленно.

— Команда датолха принята и будет исполнена. Знает ли кто-нибудь, как управлять захваченной ракетой?

Флэндри включил второй прибор для записи голоса:

— Кх-р-р, — это могло сойти за выражение презрения. — «Пилот, который не может это выяснить в течение пяти минут, — ведь мы используем одни и те же базовые технические решения, — должен быть разжалован в полотеры и распылен на отдельные электроны».

Флэндри заставил первый микрофон произнести:

— Приземлитесь на открытом кольцевом пространстве в центре деревни. Мы поместили Флэндри в соседнем доме. Спешите! Теперь я должен вернуться к руадратам и помочь, чем могу. Не вмешивайтесь до тех пор, пока ракета не сядет. Все. Отбой. Хвала Богу, Расе и Ройдхану!

Флэндри прослушал ответ, прекратил передачу и снова настроил приемник на переговоры руадратов с марсеянами. Страсти накалились до предела, казалось, шерсть у одних и роговые чешуи у других стояли дыбом.

Нельзя зря тратить здесь время. Кроме того, «Джейк» должен был прилететь через несколько минут, если, конечно, его схема сработала.

Если…

В отделе военного управления космосом не должны очень уже хорошо знать манеру разговора Айдвайра… А высокопоставленного офицера, такого, к примеру, как Мориох, можно и обойти ради оперативности выполнения задания. Ведь молодежь Мерсейи должна оказывать помощь братьям меньшим… Или так: раз старший офицер дал ответ, значит, он, очевидно, не заметил ничего подозрительного, а если даже и заметил, то, вероятно, отнес это за счет простуженного горла…

Или… Или… Или…

Флэндри снова влез в верхнюю одежду, которую снял, когда работал. Он положил в карман моток провода. Хронометр показал, что прошло около часа. Он остановился, когда Флэндри выстрелил из бластера в основной радиопередатчик. Выходя из аэробуса, Флэндри испортил также двигатель, подняв защитную плиту, расстреляв компьютер, который регулировал направление гравитационных лучей. Флэндри надеялся, что никого не убил, но в то же время не хотел, чтобы оставшиеся здесь могли поделиться новостями до того, как он окажется далеко отсюда. Конечно, если потребуется убить, он сделает это, и сна потом не потеряет.

А будет ли это «потом»?

Ветер жег его рану на лице. Флэндри бежал вприпрыжку по трескучему снегу к дому Рринна. Приблизившись, стал двигаться осторожно, остановился возле входа, крепко зажмурив глаза, пока поднимал защитные очки. Вваливаться в дом, не адаптировав глаза к темноте, очень неумно. Итак, станер в правой руке, бластер в левой — Флэндри резко толкнул попону. Она с шумом откинулась.

Марсеяне и руадраты повернулись в его сторону. Они сидели на хвостах в отдаленном конце комнаты, команды расположились друг напротив друга. Почему-то в такой момент Флэндри заметил, какими яркими были настенные фрески, и пожалел о том, что вскоре потеряет дружбу художника.

Диана вскрикнула.

Рринн зашипел. Флэндри Айдвайр прошептал фразу на языке, которого человек никогда раньше не слышал. Несколько фигур из каждой команды пришли в движение. Флэндри потряс своим бластером и закричал на ирайо:

— Ни с места! Пушка настроена на широкий луч! Я могу поджарить многих из вас за два выстрела!

Напряженные и сердито огрызающиеся, они вернулись на свои места, Диана приближалась к Флэндри, механически переставляя ноги и беззвучно шевеля губами. Айдвайр что-то выпалил в свой голосовой преобразователь. Рринн ответил в свой. Землянин угадал:

— Что означает это предательство? (Айдвайр.)

— Действительно, он был жив, однако я не предполагал, что схватится за оружие. (Рринн.)

Флэндри перебил:

— Очень сожалею, но я должен оглушить тебя. Никакого вреда причинено не будет. Просто поболит голова, когда очнешься. Если кто-нибудь попытается атаковать меня, направлю луч бластера. Взрыв, по всей вероятности, убьет и других. Рринн, я даю тебе несколько дыханий для того, чтобы ты объяснил это своей группе.

— Ты не сделаешь этого! — дико закричала Диана.

— Не с тобой, моя дорогая, — сказал Флэндри. Он видел, что руадраты переговариваются. — Пойди и встань рядом со мной, Диана. — Она сделала глотательное движение, стиснула кулачки, выпрямившись, твердо ответила:

— Нет.

— Почему?

— Я не перебежчик, как ты.

— Не знал, что я перебежчик, — Флэндри взглянул на Айдвайра. — Что ты с ней сделал?

— Я показал ей правду, — ответил мерсеянин. Он сохранил спокойствие. — Что ты собираешься делать?

— Увидишь, — сказал ему Флэндри. И обратился к Рринну:

— Ты закончил?

— Сснага.

Не имело особого значения, что руадрат был другой породы, нельзя было ошибиться относительно не высказанной до конца ненависти.

Флэндри вздохнул:

— Я глубоко опечален. Мы хорошо путешествовали вместе. Пусть тебе всегда везет в охоте.

Оглушающий луч станера бил и бил. Руадраты пытались где-нибудь укрыться, но не находили ничего подходящего для этого. Мерсеяне принимали пилюли с завидным мужеством. Приблизительно через минуту все были без сознания, кроме Айдвайра и Дианы.

— Теперь вот что, — Флэндри бросил ей моток провода, — свяжи его локти за спиной, притяни кверху его хвост, да покрепче, потом возьми конец и стреножь его.

— Нет! — взвизгнула она.

— Детка, — сказало изможденное, потемневшее от солнечного загара, раненое лицо, — на карту поставлено гораздо большее, чем моя жизнь, но я бы очень хотел начать ее сначала. Мне нужен заложник. Я бы предпочитал не волочить его. Если мне придется все-таки сделать это, то я сначала уложу вас обоих.

— Подчинись, — сказал Айдвайр Диане и обратился к Флэндри:

— Хорошо сработано. И каков же следующий этап твоего плана?

— Нет комментариев, — ответил человек. — Я бы не хотел показаться невежливым, но если вы чего-то не знаете, то и не можете, следовательно, организовать противодействие.

— Согласен. Становится ясным, что твои предыдущие достижения не были результатом простого везения. Мои поздравления, Доминик Флэндри!

— Я благодарю датолха, получишь заряд, женщина! — Взгляд Дианы яростно скользнул по его лицу. Усилием воли она заставляла себя не плакать.

Старания Дианы, когда она связывала марсеянина, были ниже всяких похвал, но Флэндри, все время наблюдавший за ее действиями, понял, что Айдвайр не сможет скоро выбраться из этих пут. Когда Диана закончила, Флэндри привлек ее к себе.

— Мне бы хотелось, чтобы наш товарищ по детским играм, был вне твоей досягаемости, — сказал Флэндри. Заглянув в ее голубые глаза, он улыбнулся. Теперь не было острой необходимости держать в руке оружие. Он положил обе руки на ее талию. — Я бы хотел, чтобы ты была в моей досягаемости.

— Ники, — прошептала она, — ты не ведаешь, что творишь. Пожалуйста, пожалуйста, послушай.

— Попозже. — Нарастающий гул заставил горшки на полках прыгать. Несмотря на абсолютную собранность, к которой приучил себя Флэндри, радость вырвалась из него:

— А вот и мой билет домой. — Он выглянул. — Да, Якобини-Зиннер, близкий и родной остроносенький «Джейк», опускающийся на снежное поле, кружащий вихри вокруг себя!.. Но… Погоди-ка! Высоко в небе, откуда только прилетел «Джейк»…

Флэндри застонал. Похоже, еще одна ракета. Мориох или еще кто-нибудь решил быть осторожным и послал сопровождение.

Хорошо, он учел и такую возможность. У Кометы посадочные ножки гораздо выше, чем у большей части других ракет, если не всех; а в атмосфере, особенно в такой, как на Тэлвине…

Входной люк открылся. Трап для спуска спущен. Появился мерсеянин, по всей вероятности, врач — он нес медицинский саквояж. Мерсеянин не был одет в тепловой костюм с электрообогревом, только космонавты получают такую зимнюю одежду. Флэндри показалась до колик смешной эта нелепая фигура, стоящая тут и удивленно глазеющая по сторонам, при этом хвост был спрятан в специально сшитый чехол.

Никогда еще не приходилось Флэндри так тяжело работать, как на сей раз. Он издавал что-то вроде гиканья и вскриков, стараясь походить на мерсеянина:

— Идите сюда! Вдвоем! И пилот тоже!

— Пилот…

«Быстро!» — мелькнуло в сознании Флэндри.

Доктор вызвал пилота из ракеты. Оба мерсеянина спустились и пошли через площадь. Флэндри стоял, как натянутая до предела струна, искоса поглядывая на них сквозь щель между дверным косяком и попоной. Он повернулся почти спиной к Диане и Айдвайру, поэтому ему приходилось попеременно глядеть то туда, то сюда. Если вдруг кто-то из прибывших что-нибудь заподозрит или кто-то закричит, прежде чем пришельцы будут в диапазоне достигаемости луча станера, он пошлет в них смертельных заряд бластера и постарается как можно быстрее добраться до ракеты.

Пилот и доктор вошли. Он свалил их с ног. Подбирая медицинский саквояж, Флэндри поднял и свое оружие.

— Пошли, Айдвайр. — Он поколебался. — Диана, ты можешь остаться, если хочешь.

— Нет, — ответила девушка едва слышно. — Я пойду.

— Не советую, — изрек Айдвайр, — опасность весьма велика. Мы имеем дело с доведенным до отчаяния, безрассудным существом.

— Может быть, я смогу помочь тебе, — предложила Диана.

— Тебе было бы лучше помочь Мерсейе, — укорил ее Айдвайр.

Флэндри завопил, не помня себя от ярости:

— Так вот чем ты являешься для него, крошка, послушным инструментом его проклятой планеты!

И прибавил на ирайо:

— Пошел!

Девушка неопределенно покачала головой. Было не совсем ясно, кому из них двоих она предлагала помощь. Несчастная, одинокая, она устало тащилась за высокой фигурой мерсеянина и человеком, нацелившим на него оружие. Далеко, выглядящая яркой точкой, стояла неприятельская ракета. Экраны внешнего обзора позволят определить, что трое покинули дом и идут к ракете, но кто именно — нет, — надеялся Флэндри. Всего-навсего трое — для выполнения какого-то задания… Сходни заскрипели под ними.

— Назад! — приказал Флэндри. — Извиняюсь, — сказал он, когда они приблизились к койке, и оглушил Айдвайра. Он использовал провод, чтобы подстраховать пленника, и подтолкнул Диану вперед. Ее губы, все ее тело дрожали.

— Что ты будешь делать? — спросила она.

— Попытаюсь убежать, — сказал Флэндри. — Ты имела в виду, что здесь затевают что-то другое?

Она рухнула в кресло рядом с Флэндри, перед панелью управления. Он обвязал, что было скорее мерой предосторожности от ее импульсивных выпадов, чем от воздействия внутренней гравитации, и занял свое место. Она уставилась на Флэндри совершенно отсутствующим взглядом.

— Ты не понимаешь, — без конца повторяла она, — он хороший, он мудрый, ты делаешь такую ужасную ошибку, пожалуйста, не надо.

— Хорошо, ты хочешь, чтобы мне выскоблили все мозги?

— Я не знаю, я не знаю. Оставь меня одну!

Флэндри забыл о ней, пока проверял показания приборов. Похоже, все в порядке — никаких следов поломки, вандализма или следов работы идиотов-полицейских. Он не спеша включил двигатель. Сходни втянуты, входной люк задраен. «Прощай, Тэлвин. Прощай, жизнь? Это мы еще посмотрим!»

Он начал манипулировать на панели управления. Пальцы слушались его. «Джейк» плавно поднялся. Деревня уменьшалась, затем гейзеры, горы. Он был в небе!

Вновь и вновь срабатывал сигнал внешнего вызова. Флэндри не обращал на него никакого внимания, пока направлялся на север. Другой космический корабль летел рядом. Это ракета типа «корвет» — не очень мощная военная машина, но способная запросто проглотить «Джейка» на завтрак. Флэндри принял ее вызов.

— Саньо — земному кораблю. Куда вы направляетесь и зачем?

— Борт земного корабля — и это действительно земной корабль — для Саньо. Слушай внимательно, внимай обоими ушами. Говорит Доминик Флэндри. Это именно тот самый Доминик Флэндри. Я собираюсь домой. Датолх Айдвайр, Вэч Урдиолх, племянник наиболее высокопоставленного чиновника в Ройдханате и так далее, у меня на борту, он мой гость. Если вы не верите мне, проверьте город аборигенов и попытайтесь найти его. Когда он очухается от легкого недомогания, я обязательно покажу его вам. Если вы расстреляете меня, то и с ним будет покончено.

Пауза.

— Если ты говоришь правду, Доминик Флэндри, неужели ты вообразил себе, что датолх будет торговать своей честью в течение многих лет?

— Нет. Я себе представляю так, что вы попытаетесь спасти его каким-либо способом.

— Правильно. Вы будете взяты на абордаж, захвачены и доставлены на борт нашего корабля. Если датолху был причинен вред, пеняй на себя.

— Сначала вам следует меня догнать. Затем — убедить в том, что проклятие, которое вы пошлете, сможет повредить мне больше, чем это удавалось вам до сих пор.

Я предлагаю вам посоветоваться с кзанрифом, прежде чем броситься очертя голову. Пока, — и на английском он добавил: — Будь здоров!

Флэндри отключил связь. На той же скорости он пересек Горы Адского Котла. Северные земли широко раскинулись внизу, лед сверкал, темными кляксами выглядели снежные бураны. Приборы предсказывали настоящий, мощный шторм. Это и понятно, зимой в здешних краях не обходится без сильных бурь. Да!

Стена мрака поднималась до самых небес. Прежде чем он попал в это царство мглы, почувствовал удар о борт и услышал вой ветра ураганной силы. Флэндри вошел туда, темнота и хаос заполнили все вокруг.

Корвет не должен был сунуться в такую заварушку. Ничто, кроме метеорологического самолета, не могло находиться здесь; остальные могут летать выше или на достаточном удалении. Но маленькая космическая ракета, ведомая первоклассным пилотом, который начинал свою карьеру в военно-воздушных войсках и участвовал в воздушных сражениях, может уцелеть и теперь.

Любые детекторы, действующие снаружи, должны потерять его.

Флэндри совершенно забыл об окружающем мире в борьбе за жизнь.

Через полчаса он освободился от пут темного царства и устремился в космос.

Тэлвин крутился, как гигантский глобус, на экранах обзора. Половина поверхности каждого полюса сияла зимней белизной; туманная дымка голубого океана между заснеженными вершинами казалась черной из-за контрастной игры света и тени. Флэндри помахал рукой.

— До свидания, — произнес он с новыми ощущениями. — Счастливо!

Измерители буквально выпалили: впереди их ожидают патрульные корабли.

Так близко от планеты и солнца нельзя развивать гиперсветовую скорость. Плотность вещества слишком высока, поэтому есть вероятность гравитационного рассогласования квантовых переходов. Состояние окружающей среды было вполне нормальным. Руки Флэндри плясали от волнения.

Переключение на вторичное состояние создало такое сильное поле, что корпус корабля зазвенел. Экраны изменили характер дисплея на компенсированный, сверхсветовой режим. Тэлвин исчез, Сайекх погас среди звезд. Воздух загудел. Палуба дрожала.

Через несколько минут порывистый — сигнал привлек внимание Флэндри к переговорному устройству.

— Вот как, — Флэндри размышлял вслух. — Один шкипер решил быть храбрым и последовал нашему примеру. Он также догадался войти внутрь шторма и счастливо миновал его, пристроившись в кильватер к нам. Иначе бы он не зарегистрировал наш постоянный пеленг. Мы движемся быстрее, но боюсь, что не удастся оторваться от него, а ведь он может послужить проводником и для других, тех, кто действительно способен догнать нас.

Диана шевельнулась. Все это время она сидела безмолвно. «Потеряна совершенно», — подумал Флэндри, когда смог наконец уделить ей немного внимания. Ее лицо выглядывало из-под тяжелой шапки волос.

— И у тебя есть какая-нибудь надежда? — спросила она потухшим голосом.

Он энергично работал с навигационными данными.

— Гонка с преследованием — это долгая гонка, — сказал он. — Я слышал о том, что в нескольких парсеках отсюда есть пульсар. Он может помочь нам сбросить с хвоста наших назойливых приятелей.

Она не ответила, лишь посмотрела назад, в космос. То ли она не знала, насколько опасен был пульсар, то ли ей было все равно.

XIX

Однажды, очень давно, зажглась голубая гигантская звезда, в 50000 раз более яркая, чем еще не родившееся наше солнце. Процессы развития продолжались много миллионов лет; потом водородное топливо, необходимое для сохранения первоначального равновесия, выгорело. Звезда коллапсировала. Моментальная вспышка — словно взорвалась целая галактика. Сверхновая звезда прекратила свое существование.

Такая энергия не могла быстро рассеяться. В течение веков сорванные взрывом верхние слои образовывали туманность, похожую на красное кружево. Она окружала ядро, дававшее больше рентгеновского излучения, чем света. Постепенно газы рассеялись, часть из них образовали солнце и новые планеты. Центральный шар, который остался, продолжал непрерывно сжиматься под действием собственного веса. Это продолжалось до тех пор, пока плотность вещества не достигла нескольких тонн на кубический сантиметр, а период вращения вокруг собственной оси не стал измеряться секундами. Все слабее и слабее он светил, белый карлик, черный карлик, нейтронная звезда…

Сжатые до степени, которая находится близ предела, допускаемого законами природы, атомы (если их можно так назвать) подошли к моменту окончательного преобразования. Начались фотонные вспышки, фотоны накачивались через искаженное пространство-время внутри и вокруг ядра нейтронной звезды и, обретя свободу, улетали со скоростью света.

Подозрительно регулярными были эти всплески радиоактивности, хотя очень медленно частота их, амплитуда и скорость ее нарастания отклонялись в сторону спада — как вспышки потухающего вулкана.

Это было дыхание пульсара.

Диана, не отрываясь, словно загипнотизированная, смотрела на экран переднего обзора. Ничтожно маленькой, но яркой возникла среди звезд эта красная искра… Искра… Искра… Она не могла припомнить, чтобы когда-то видела нечто подобное. Тепло и яркий свет внутри ракеты делали еще более черной пустоту снаружи; шум двигателя и шелест вентиляции подчеркивали леденящее молчание этого бесконечного пространства.

Она положила ладонь на руку Флэндри:

— Ники…

— Молчи. — Его глаза ни на секунду не оставляли приборную панель, пальцы бегали по клавиатуре компьютера.

— Ники, мы можем умереть в любую минуту, а ты даже не скажешь мне ни одного словечка?

— Перестань отвлекать меня, иначе мы с тобой гарантированно погибнем.

Она замерла в своем кресле: «Будь сильной, будь сильной…»

Диана не сопротивлялась, когда Флэндри привязывал ее к месту, не жаловалась, не уговаривала его. Флэндри не доверял ей больше. Он так устал, ему необходимо было отдохнуть, хоть чуточку забыться, поспать. Он принес бутерброды своим пленникам — еду приходилось готовить самому, на Диану он не рассчитывал — она запросто могла подсыпать снотворное или наркотик. А уж это было совсем ни к чему.

Флэндри с головой ушел в математические расчеты, наблюдение за приборами. Он не обращал на Диану абсолютно никакого внимания, словно ничего и никогда не было между ними. А она-то думала, что обладает сильными чарами, что Флэндри сильно привязан к не… Но его воля преодолела все. Чары ушли на второй план. Ему было не до этого.

Флэндри наклонился над панелью пилота. Он сильно зарос — львиная грива скрывала выражение его лица, — чужой облик натянуто-делового человека; напряженный, сосредоточенный взгляд; руки, контролирующие машину. Казалось, вид этого человека говорит о том, что он теперь охотник, мужчина, который охотится.

И — за которым охотятся.

Четыре мерсеянских корабля почти наступали им на пятки. Он сказал об этом Диане перед тем, как пойти отдыхать. Флэндри прикинул, что мерсеяне могут догнать их за 25 световых лет. От Сайекха до пульсара было 17.

Искра… искра… искра… один раз в 1,3275 секунды. Цифры возникали на дисплее панели управления. Флэндри кивнул, быстро взял штурвал. Звезды ушли в сторону, когда он менял курс ракеты.

Через некоторое время он сказал, может быть, самому себе:

— Да. Они замедляются. Они не осмеливаются идти на такой скорости.

— Что? — прошептала Диана.

— Погоня. Им кажется, что мы направляемся прямо на этот маяк. Приблизиться вплотную — это легко сделать на гиперскорости, но градиент гравитации тут же раздолбает тебя на атомы. Зачем подвергаться риску вместе с нами? Если мы не избежим опасности, то Айдвайр будет более дорогостоящим, чем весь его корабль и его команда. Если нам удастся выжить, они смогут поймать нас позже.

«Флэндри согласовывает фазы, направляет корабль строго по курсу, он прилагает все усилия, чтобы спасти Айдвайра… и ее… Но, Ники, Ники…

Ведь они могут догнать нас и выжечь его сознание.

Но разве это имеет значение? Я буду очень сожалеть об этом, мы оба — я и Айдвайр — будем очень сожалеть об этом, но Мерсейя…»

Флэндри повернулся к ней. Его улыбка, его серые глаза просветлили Диану.

— Это то, что они думают, — сказал он.

«Я беспокоюсь о тебе, только потому что ты — мужчина, один-одинешенек в этой пустоте, но, может, я испытываю беспокойство по отношению к любому другому мужчине? Только мое тело испытывает беспокойство, мое грешное тело».

Флэндри наклонился вперед и взял ее подбородок, как чашку, в свою правую руку:

— Приношу извинения за грубость, — он улыбнулся. — Еще больше я сожалею, что приходится играть с твоей жизнью. Я должен был настоять на том, чтобы ты осталась на Тэлвине… После того, как ты захотела вернуться на Землю, что, помимо всего прочего, отпечаталось в моем сознании, я подумал: ты пришла к окончательному решению и выбрала свободу.

— Я была свободной, — заявила она категорично, — я следовала за своим хозяином.

— Это слова, смыслом между собой не связанные, вот так…

Зажужжал зуммер.

— Угу, — сказал Флэндри, — мне нужно работать. Мы сблизились приблизительно на половину расстояния до планеты, обращающейся вокруг центрального ядра. Я запрограммировал автопилот, при сложившихся обстоятельствах я хочу завести преследующее нас стадо на нее.

— Планету? — раздражение поднялось в ней. — Они поймают нас, это точно! Одновременно одна подумала: «Но это же совсем неплохо».

Тональность звука ракетного двигателя изменилась. Изображения звезд исчезли, пока дисплеи перестраивались. С действительной скоростью, ограниченной (в отличие от фазовой) скоростью света, ракета нырнула в гравитационное поле. Незримая сила заставила корпус корабля монотонно подвывать; ракета шла с максимальным ускорением.

Искра… искра… искра… Окрашенный в кроваво-красный цвет мигающий прожектор космического маяка стал значительно ярче. Но Диана пока могла смотреть туда, она не находила никакого диска, обычного для планет. Звезды замерзли в кромешной мгле. В каком направлении была Империя?

Флэндри полностью переключился на технику. Дважды он занимался ручной настройкой.

После нескольких минут, в течение которых Диана молила Бога вернуть ей мерсианскую храбрость, шум и вибрации остановились. Так как ее голова все еще была полна ими, она не сразу осознала наступившую тишину. Она заставила свой язык держаться за зубами и не молвить умоляющих слов. Когда Флэндри начал говорить, она вздрогнула.

Он говорил спокойно, так, как будто это было в один из безвозвратно ушедших дней, когда они вдвоем охотились за сокровищем.

— Насколько я могу судить, мы идем точно по курсу. Давай немножко расслабимся и передадим часть нашей работы пространству.

— Ч-ч-что мы делаем?

— Мы свободно падаем по гиперболической орбите к пульсару. Но мерсеяне — нет. Они перераспределились, чтобы держать «под колпаком» большой район поисков. Они не смогут рискнуть приблизиться к нему так близко, как мы. Потенциальная гравитация такой чудовищной массы в слишком маленьком объеме, как ты понимаешь, может заставить дифференциальные силы разрушить их корабли. Наша ракета меньше подвержена этим силам, так как она миниатюрнее. С помощью внутреннего поля — того, что создает искусственную силу тяжести и противодействует давлению, возникающему при ускорении, — наша ракета должна сохраниться. Мерсеяне, думаю, собираются подождать, пока мы снова разовьем гиперскорость, — и уже тогда они завершат охоту.

— Но что станет с нами?

Искра… искра… искра…

Неужели эта зимняя ссылка сделала его сумасшедшим?

— Мы пролетим сквозь самый край бахромы очень искривленного пространства. Концентрация массы деформирует его. Если ядро станет намного плотнее, свет не сможет свободно выходить оттуда. Мы не должны попасть в такие экстремальные условия. Надеюсь, эти силы не заставят нас обращаться вокруг ядра, когда мы минуем периастрон. Наше излучение будет слишком рассеянным; лучи радаров отклонятся на случайные углы. Мерсеяне смогут очень приблизительно вычислить, когда и где мы вернемся в космос, не искаженный гравитацией. Но пока мы здесь, — Флэндри расстегнул ремни. Поднимаясь, он сильно потянулся, хотелось расправить каждый мускул. — Кстати о мерсеянах — надо бы повидать старика Айдвайра.

Диана неумело вертела свои пряжки:

— Я, я, я не понимаю тебя совершенно, Ники, — заикаясь, пробормотала она. — Что мы… что ты можешь выиграть, кроме небольшой оттяжки времени? Зачем ты взял нас на борт?

— Что касается твоего первого вопроса, то ответ касается только технических деталей. Что касается второго вопроса, Айдвайр — причина того, что мы забрались так далеко. Не будь Айдвайра на борту, мы бы непременно вступили в ракетную перестрелку. — Флэндри обошел ее кресло сзади. — Разреши-ка мне помочь.

— Как! Ты не освобождаешь меня!

— Нет, я не освобождаю тебя, разве не понятно? — произнес он мечтательно. Наклонившись, он ткнулся носом в то место, где шея переходит в плечо, и сделал короткий, быстрый вдох-выдох, словно нюхал ее. Поцелуй, который последовал за этим, прервал дыхание и вызвал головокружение, которое так и не рассеялось, пока он шел на корму.

Айдвайр спокойно сидел на койке. Флэндри примотал короткий конец кабеля к раме, перед тем, как пойти спать, а другой конец вокруг лодыжки и расслабил веревку. Это не было жестким ограничением. Действительно, ему следовало держать оружие наготове и быть бдительным.

— Вы слушали наш разговор, — спросил Флэндри, — я оставил включенной внутреннюю связь.

— Спасибо тебе за заботу, — ответил Айдвайр, — но я не понимаю по-английски.

— Ох! — рука Дианы непроизвольно прикрыла рот, — я забыла…

— И я, — признался Флэндри, — мы — земляне, имеем обыкновение думать, что каждое образованное существо должно знать наш официальный язык, на самом же деле это, конечно, не так. Хорошо, я могу рассказать вам.

— Мне кажется, я угадал, о чем вы говорили, — сказал Айдвайр. — Ты стремишься к свободе, рискуешь пройти допустимо близко от пульсара. Достигнув релятивистской скорости, ты вышлешь курьерские торпеды, стянутые вместе, и разовьешь гиперскорость. Что касается эффектов возмущения, ты надеешься, что мои люди ошибутся в выборе импульсов, идущих от ракеты и от пакета курьерских торпед и будут преследовать их. Если твоя ловушка заманит их не менее, чем на световой год, ты будешь вне досягаемости гиперволновых детекторов и сможешь взять курс домой. Маловероятно, что значительное искривленное пространство позволит им, при проверке обратного пути, уловить твои вибрации.

— Правильно, — сказал Флэндри одобрительно. — Вы довольно проницательный стервец. Я действительно задумывал что-то в этом духе.

— Если твоя схема принесет успех… — Айдвайр сделал жест, выражающий уважение. — Если нет, и нас возьмут живыми, ты находишься под моей протекцией.

Радость вспыхнула в Диане: «Мои мужчины могут быть друзьями!»

— Вы весьма добры, — сказал Флэндри и поклонился, затем повернулся к Диане:

— Не приготовишь ли ты нам по чашке чая? — Он говорил по-английски.

— Чая? — спросила она с изумлением.

— Он любит чай. Давай будет гостеприимными. Переведи коридорную связь на очень громкий уровень — и сможешь слушать, о чем мы тут беседуем.

Флэндри говорил легко, но она сразу уловила скрытый смысл последней фразы и моментально ее радость замерзла: «Но почему, почему?»

— Не хотел бы… датолх… выпить чаю? — спросила она на ирайо.

— Спасибо, — рассеянно ответил Айдвайр, мысли которого были заняты Флэндри. Диана шла вперед, механически переставляя ноги. До нее доносились голоса:

— Я не более добр, Доминик Флэндри, нежели тот, кто обычно держит дерзкое, наглое, но работоспособное существо в приемлемом для жизни состоянии.

— В качестве слуги?

— Кхрэйч, мы же могли подобру-поздорову отослать тебя домой, не так ли? Я…

Диана закрыла дверь, ведущую в коридор. Слова прервались. Неверными пальцами она включила внутреннюю связь:

— …звиняюсь. Вы хорошо все складываете в соответствии со своими стандартами, дорогой Айдвайр. Но я выбираю в пользу устаревшего предрассудка свободы, а не рабства, пусть даже самого сладкого. Вроде того, что вы сотворили с этой бедной девушкой.

— Это было ее восстановление. Оно улучшило ее психическое и умственное состояние.

«Нет! Он не может говорить обо мне как о животном!»

— Она теперь действительно выглядит более… хм… уравновешенной, — сказал Флэндри. — Но это, к сожалению, только видимость. Спокойствие девушки продолжается ровно столько, сколько вы держите эту пелену «отцовства» перед ее глазами.

— Х-р-р-р, слышал ли ты что-нибудь о технике Айчарайха?

— Айчарайх? Кто? Н-н-нет… Я спрошу у капитана Абрамса… Черт побери! А может, и не стоит больше играть в прятки с вами, а, Айдвайр? Ладно, я попался, как неумелый котенок, после того, как вы бросили эту наживку прямо в мои лапы. Если вернуться к разговору о Диане, то фиксация отцовства в ее подсознании была совершенно безошибочной находкой.

— А как ты думаешь, что бы еще я мог сделать? Она попала ко мне, иностранный агент, обладающий знаниями, которые не должны попасть на Землю. Она проявила определенные способности. Зачем же убивать ее, если можно развить эти способности? Убить ее мы могли бы в любой момент. Кстати, глубокое психологическое изучение людей всегда очень интересовало меня. Позже, когда проявился ее особенный дар внушать свои желания другим мыслящим существам, мы увидели, какой это для нас подарок. Я должен был во что бы то ни стало заполучить ее в свой лагерь.

— И для того, чтобы завоевать ее доверие, вы рассказали об опасности, грозящей мне. Вы сделали так, чтобы Диана предупредила меня?

— Да. Предупредила о — если уж быть абсолютно честным с тобой, Доминик Флэндри, — несуществующей опасности. Не поступало никаких приказов о твоем устранении, мне разрешили взять тебя под свою охрану. Но шанс окончательно решить дело с ней был очень привлекательным.

Диана закричала по-английски:

— Нет! Будь я проклята во веки веков!

— Я надеюсь, Флэндри, что ты не сердишься.

— Н-н-нет. Это было бы неспортивно, не так ли?

— «Это тем более так, что привело к моему освобождению из заключения гораздо быстрее, чем я мог бы предположить», — подумал Флэндри.

— Поверь мне, я не хотел пожертвовать тобой. Я совсем не хотел включаться в это поганое дело. Честь мерсеянина заставила меня. Но я жалел о каждой минуте, потраченной не на тэлвинское исследование.

Диана упала на колени и заплакала.

Искра… искра… искра… Ярко-красное свечение било, как дротик, с экранов. Корпус корабля вздрагивал и стонал от напряжения. Сопротивляясь ему, внутреннее поле заставляло воздух дрожать, издавая дикие высокочастотные звуки. Часто, глядя в салон, Флэндри думал о том, что корабль пульсирует. Вероятно, так и было, пока ракета скользила в космосе на грани невозможного вдоль искривленного пространства. Время от времени отвратительная тошнота подкатывала и скручивала, а сознание становилось туманным.

Звезды не выглядели ни как созвездия, ни как светящиеся точки — одни только радужные пятна, кляксы и мазки.

Диана помогла Флэндри запустить курьерские торпеды, которые он запрограммировал в нормальных условиях. Когда торпеды ушли на старт, надел свой костюм для выхода в открытый космос и соединил их. Флэндри отсутствовал довольно долго и вернулся белый и дрожащий.

— Сделано, — это все, что он смог произнести.

Они перебрались в рубку. Флэндри сел в кресло, Диана примостилась сбоку, они держали друг друга в объятиях, пока ракета летела сквозь кошмары ночи.

— Ты молодец, — непрерывно повторяла она, — ты молодец, молодец…

И странная отчужденность исчезла, на смену пришли спокойствие, уверенность. Звезды — одна за другой — все вернулось.

Флэндри, изможденный, через силу посмотрел на приборы. Показания вновь приобрели смысл, теперь он мог анализировать их на свежую голову.

— Остаточные гиперколебания, — выдохнул он, — наш трюк сработал! Скоро мы перестанем их регистрировать, но сначала выключим наши системы.

— Зачем? — Диана вернулась в свое кресло. Ее голос звучал очень утомленно.

— Я не могу сказать, как далеко от нас мерсеянские корабли. Пространство все еще немного перекручено, и не исключено, что они оставили один корабль на стреме. В тот момент, когда мы проходили порог метрического пространства, должны были возникнуть наши излучения: инфракрасное от корпуса, нейтринное от электрической установки. Вот такие пироги. Это несмотря на то, что мы создали второй источник.

— Как пожелаешь, дорогой.

Невесомость была как шаг со скалы и падение без конца. Кабина стала темной, вспышки пульсара — с одной стороны и свет звезд — с другой, казалось, игриво прижимались к ракете. Все было отключено, кроме маленького аккумулятора, питающего мотор принудительной вентиляции: в помещение начал вползать холод.

— Держи меня, — попросила Диана умоляющим голосом, не видя ничего в кромешной темноте, — согрей меня.

Тоненький, как карандаш, луч фонарика скользнул от руки Флэндри вдоль консоли управления. Обратно рассеянный свет обозначил его как тень. Молчание длилось долго…

— О-о-ох. Они оказались довольно ловкими, чего я больше всего боялся. Гравитационные волны. Кто-то начинает первичное ускорение. Это, должно быть, их корабль.

— Сын Божий, помоги нам!.. — зашептала Диана.

Пульсар сокращался и мутнел, пока Флэндри наблюдал за ним.

— Похоже, нас засекли радаром.

— Он-н-ни поймают нас?

— М-м-м, они могут посчитать, что мы являемся небольшим бревнышком в космических дебрях. Обычно нельзя точно определить, что означает та или иная мелкая вспышка на экране радара… О-ей-ей! Они выбирают новое направление полета. Если бы я мог безопасно использовать компьютер! Что-то мне кажется, они маневрируют неспроста — хотят пересечь свой курс с нашим, но мне нужно кое-что проверить, чтобы быть уверенным.

— А если это действительно так? — спросила Диана. «Сама теоретическая возможность такого вселяет ужас, — думала она. — Вот сейчас ты, Флэндри, занимаешься считыванием показаний со своих приборов, вычислениями, а меня нет рядом с тобой, я не могу прикоснуться к тебе, я даже толком не вижу тебя. Мы уже не являемся сами собой, мы — объекты. Это — все равно что стать мертвым. Нет, это неправильно. Иисус Христос обещал, что мы останемся в живых. Он обещал!»

— Совсем не обязательно. — Флэндри отвечал на вопрос Дианы. — Похоже нас все-таки не нащупали. Я подозреваю, что они шарили по пространству более или менее наугад. Нас могли зарегистрировать на более близком расстоянии из-за сильного излучения, но они потеряли нас и не нашли. Межпланетное пространство гораздо больше, чем представляют себе многие. Поэтому они могут направиться по приблизительной орбите, в конце которой рассчитывают зарегистрировать нас.

— И это им удастся?

— Я не знаю. Если нас все-таки поймают… Хорошо, я предполагаю, что мы преодолеем это последнее препятствие, эту космическую траншею. Разве реально копать канаву в вакууме? Мы можем сдаться на милость победителя, в надежде, что Айдвайр сможет спасти нас. А потом представится другой шанс совершить побег. — Его голос звучал в темноте не так уверенно и спокойно, как ему хотелось бы.

— Ты поверил Айдвайру? — вырвалось у Дианы.

Луч фонарика обошел поочередно индикаторы приборов.

— Они быстро приближаются, — сказал Флэндри. — Луч радара скоро захватит нас. Мы можем показаться им межзвездным астероидом, но, учитывая вероятность прохождения какого-то пути природным телом за заданное время…

Она слышала и чувствовала его отчаяние.

— Извини, радость моя. Мы позволили им сделать очередную попытку достать нас, не так ли?

В ее сознание ворвалось изображение злейших врагов человека, ужасных существ с акульными очертаниями, они стояли поперек Млечного Пути — оружие наперевес. Сама Диана взлетела к звездам, высоко-высоко.

— Бог милосердный — закричало все ее существо, — ох! Отошли их туда, откуда они явились!

Искра… искра… искра…

Луч света плясал. Там, где он касался поверхности, измерители превращались в солнечные блики. Примерно то же самое происходило на экранах обзора.

— По-о-дожди, — бормотал Флэндри, — одну минутку… Они отступают, — вырвалось у него. — Боже правый, они… они решили, должно быть, что тот всплеск на экранах их радаров не означает ничего.

— Они уходят? — она услышала собственный голос. — Они действительно уходят?

— Да. Они уходят. У них не было твердой уверенности насчет мимолетной индикации, которая промелькнула однажды на их экранах… Ого! Они перешли на гиперскорость! Уже! Направляются назад к Сайекху, да, похоже на то. А мы — здесь. Мы можем снова использовать все наши системы жизнеобеспечения. Для начала приведем в действие приемники вторичных волн — да-да: четыре отметки — это наши курьеры, другие три корабля мерсеян вблизи порога обнаружения, и удаляющиеся…

— Диана, мы сделали это! Господи Иуде!

— Не Иуде, дорогой, а Иисусе, — сказала она, ласково глядя на Флэндри.

— Пусть будет кто-нибудь, кто тебе нравится, — Флэндри включил свет. Радость лучилась из него во все стороны.

— Ты само совершенство, совершенство… ты — само…

Вес. Милые, теплые сгустки воздуха. Флэндри отплясывал фанданго по всей кабине.

— Мы сможем снова набрать скорость приблизительно через час. Пойдем длинным окружным путем для безопасности — но в конце этого пути будет дом! — Он обнял Диану.

— И никогда не упоминай мне об Айдвайре, — запел он по-соловьиному. Мы с тобой будем отмечать победу весь остаток пути!

XX

Флэндри стоял в очень неудобной позе из-за ужасной темноты — он находился на безопасном расстоянии от Айдвайра:

— Вы признаете, что полная правда о прошедшем поставила бы меня в затруднительное положение. Я хочу услышать ваше клятвенное обещание, что вы поддержите мои усилия и не пророните ни одного слова о Вэйленде.

— Почему, собственно я должен соглашаться? — ласково спросил мерсеянин.

— Потому что, если вы не согласитесь, — сказала Диана, злоба слышалась в каждом ее слове, — я с удовольствием прикончу вас.

— Нет-нет, не надо так драматизировать ситуацию, — вмешался Флэндри. — Считаю, что клятва под принуждением не имеет ценности. Айдвайр, в перечне данных для пилота есть немало планет, где я мог бы высадить вас. У вас есть шанс выжить. На некоторых из этих планет есть воспитанные жители, которых следует изучать. У этих планет, правда, есть один недостаток: никто не посещает их, у вас могут возникнуть некоторые проблемы с опубликованием ваших открытий. Но, если вы не возражаете, я не стану настаивать на вашей высадке где-нибудь там.

— Разве это не угроза? — прогромыхал пленник.

— Не более чем ваша угроза нарушить мои… ну, как это… сторонние финансовые интересы. Независимо от того, что станет со мной или с вами, Тэлвин постепенно утратит свое военное значение. Ну ладно, давайте предположим, я смогу что-либо сделать для сохранения в целости и сохранности вашей научной станции. С учетом существующих обстоятельств, вам не покажется мое предложение слишком самоуверенным?

— Хорошо! — сказал Айдвайр. Он сделал жест, соответствующий формуле чести, затем поднял руку. — А вы, со своей стороны, последуете моему примеру? Давайте ударим на этом по рукам.

Флэндри ответил на предложение Айдвайра. Диана наблюдала, держа в руках станер:

— Я надеюсь, ты не собираешься развязать его? — судя по голосу она была настроена весьма решительно.

— Нет, к сожалению, это не может быть включено в сделку, — сострил Флэндри. — Если только вы не дадите мне свое честное слова, Айдвайр.

Диана выглядела обиженной и озадаченной, пока мерсеянин не ответил:

— Я не дам своего честного слова. Вы слишком много знаете. Моя обязанность убить вас при первой же возможности. Он улыбнулся. — Так как это дело сделано, не хотели бы вы сыграть партию в шахматы?

Разработка полезных ископаемых продолжалась то там, то тут в системе планет, к которой принадлежала Айрумкло. Там оставались маленькие колонии землян, как правило, с временным населением. Старателям не разрешалось расспрашивать официальные лица о целях их работ, о характере ведущихся на планете разработок и т. д.

«Джейк» опустился в космическом порту на четвертой планете. Место это находилось в центре огромной краснокоричневой пустыни. Здешняя атмосфера не годилась для дыхания, ее едва хватало на то, чтобы загонять пылевые тучи в пурпурное небо.

Шланг выдвинулся, чтобы соединить воздушный ввод с куполом. Флэндри повел Диану к выходу.

— Ты скоро вернешься? — беспокоилась она.

На какой-то момент эта маленькая стройная фигурка в скромном одеянии, глаза — голубые озера, слегка раскрытые и влажные губы заставили его забыть обо всем нехорошем, подумать о ней как о ребенке. Он всегда испытывал нежные, светлые чувства к детям.

— Скоро, если смогу, — ответил он. — Вероятно, не позже, чем через неделю. Но, пожалуйста, будь ниже травы, тише воды, пока ты не получишь от меня весточку. Думаю, вполне естественно отчитаться перед Леоном Аммоном вместе. Кредиты, которые ты принесла с собой, следует растянуть. Наведывайся в центральное почтовое отделение ежедневно. Получив телеграмму, быстро отбей Леону, чтобы он прислал кого-нибудь за тобой. Я буду рядом.

Флэндри быстро поцеловал ее.

— Будь здоров, партнер!

Она ответила нервным и не совсем уверенным тоном:

— Партнеры… скажешь тоже! — Диана прослезилась. Она повернулась и быстро пошла прочь. Флэндри вошел в рубку и запросил разрешения на немедленный взлет.

Адмирал Джулиус важно восседал за рабочим столом своего роскошного кабинета. Он был прекрасно одет, но вот лицо… Такого бесцветного, пресного лица Флэндри, пожалуй, никогда прежде не видел.

— Хорошо, — сказал начальственным тоном Джулиус, — завершайте свой рассказ, лейтенант. Завершайте.

— Да, сэр, — ответил Флэндри. Он стоял рядом с Айдвайром, которого только теперь развязал. Айдвайр полусидел на хвосте, с плохо скрываемым презрением он осматривал этот богато обставленный кабинет, дорогую одежду Джулиуса. Сам-то ходил обычно в наспех сшитой, дешевенькой робе. Сейчас Айдвайр был абсолютно наг. Зимняя одежда, в которой он попал на корабль Флэндри, оказалась совершенно непригодна для полета. Пришлось отказаться от нее. Взамен ничего не нашлось — и Айдвайр остался раздетым. Таким он ступил на землю Айрумкло. И, честное слово, здесь еще никогда не видели принцев в голом виде!

— Ах… действительно, — Джулиус отвлекся от бумаг, лежащих на его столе, — если я вас правильно понял, вы составляете отчет в полагающейся форме, не так ли? Я понял… Хорошо, но почему вы не рассказали все сами?

— Да, сэр. Совершая полет по предписанному мне маршруту, я засек вибрации, соответствующие кораблю большого размера. Согласно действующим инструкциям, я приблизился, чтобы установить принадлежность этого корабля. Это был мерсеянский военный корабль. Отданные мне приказы допускают, чтобы я имел некоторое право выбора, как хорошо знает адмирал, — сообщать ли лично об увиденном и прекратить преследование, или же постараться узнать побольше. Верно или неверно, я решил в пользу второго варианта. Шансы были за это, а мы могли остаться без связи. Я отошел назад и послал курьера, который, вероятно, так и не долетел до цели. Поэтому в моем отчете будет рекомендация усилить проверку.

Так вот, я следовал, как тень, на пределе обнаружения за мерсеянской ракетой. На пределе — для меня, я думал, что он позволит держать мой относительно маленький корабль вне действия мерсеянских датчиков. Но мы вошли в радиус действия другого корабля, находящегося в боевом охранении. Он обнаружил меня, приблизился и захватил. Я был доставлен на планету Тэлвин, где, как оказалось, у мерсеян расположена передовая база. После различных приключений я совершил побег, минуя пульсар. С Тэлвина я взял с собой этого сановника в качестве заложника.

— Хм… да, — Джулиус метнул взгляд на Айдвайра, — отвратительное дело, вот что. Технически они были полностью вправе построить эту базу, не так ли? Но они не имели права захватывать имперскую ракету и имперского офицера… в районе, свободном по договору. Хм.

Было совершенно очевидно, что Флэндри вырвался из плена в самый разгар дипломатического кризиса.

— Если адмирал позволит, — сказал Флэндри, — я буду говорить на ирайо. Мы с датолхом Айдвайром довольно долго беседовали на различные темы. Без претензий на большую политику или что-нибудь в этом духе, — знаю, что мне это запрещено, — я мог бы сделать кое-какие предположения. Не будет ли адмирал так любезен послушать мою интерпретацию событий?

(Выяснилось, что лингвистический компьютер базы разлажен, и никто не знает, как настроить его.)

— А… да, конечно. Расскажи его… ах… его высочеству, что мы считаем его гостем Империи. Мы постараемся… ах… оказать ему все необходимые почести и организовать его доставку домой как можно быстрее.

— Он до ужаса озабочен тем, чтобы поскорее убрать вас и похоронить все это дело поглубже, — перевел Флэндри Айдвайру. — Он говорит, что мы сможем сделать с вами все, что нам заблагорассудится.

— В таком случае ты будешь действовать в соответствии с планом, не так ли? — спросил Айдвайр. Его голос звучал спокойно и сдержанно, но Флэндри уже научился распознавать сардоническое мерцание в глазах мерсеянина.

— Кхрэйч… Не то чтобы план. Факт существования Тэлвина невозможно утаить. Центральные власти будут ознакомлены с отчетом и пошлют туда исследователя. Все, что мы хотим, — это сохранить свое лицо перед окружающими. Вам предложили отправиться назад и, как я предполагаю, вы так и поступите. Необходимо принять это предложение как можно быстрее. Когда вы достигнете Тэлвина, заставьте Мориоха ликвидировать всю технику и персонал. После этого планета не будет использоваться для разведывательных целей, ваше же правительство будет вынуждено отдать приказ прекратить эту деятельность. Если наши военно-космические силы не обнаружат ничего, кроме мирной ксенологической экспедиции, они не станут поднимать шума из-за следов прежней, совсем не гражданской деятельности. Вероятнее всего, ни одна из сторон не будет касаться темы противоборства, невольными участниками которого оказались и мы с вами.

— Я уже дал санкцию на то, чтобы ты сделал эти предложения от моего имени. Продолжай, — одобрительно сказал Джулиус.

Флэндри продолжал, старательно подбирая более тактичные выражения.

Адмирал просто сиял. Его подчиненные ой как пригодятся для прекращения нежелательного мерсеянского проекта. Раз так, значит, разговор о нем, адмирале Джулиусе, обязательно зайдет среди тех, кто находится на самом верху. Это повлияло бы на продвижение по службе, а возможно, на его отправку в более перспективные места. Да, да, не имеет значения, что дело проводилось не очень осторожно.

«Вот вам и осторожность, — думал в это время Флэндри, — никто не заметил ни одного слепого конца в моей истории».

— Отлично, лейтенант! — сказал Джулиус. — Моя идея была великолепна! Скажи его высочеству, что я быстро обеспечу все необходимые приготовления.

Айдвайр ответил мрачно:

— Боюсь, что исследовательские работы не смогут продолжаться долго — без допинга военного преимущества.

— Я говорил вам, что сделаю все от меня зависящее, чтобы у вас все было в порядке, — ответил Флэндри, — я уже обдумал схему. Мне не хотелось детально развивать ее, пока я не был уверен, что мы сможет выстроить свой собственный сценарий игры. Но теперь все в порядке. Пожалуйста: я организовал подобающее отношение к вам, как к важной персоне. Наверное, вашим коллегам не стоило бы так долго задерживать меня, хотя… конечно… вы Вэч Урдиолх, и мое бесцеремонное обращение с вами было ударом по Расе. Вы заметили, что наш адмирал жаден до удовольствий, и решили подпитать старого Джулиуса. Вы позволите себе расслабиться и успокоиться, лишь когда он вас свято заверит, что поможет и дальше заниматься ксенологической работой. Той работой, которая официально была причиной появления мерсеян на Тэлвине, а точнее, первой причиной.

Большое зеленое тело туго натянулось:

— Это возможно?

— Думаю, что да. Мы все равно должны будем наблюдать за Тэлвином отсюда, пока ваши военно-космические силы не отойдут назад. Не обязательно будут задействованы разведывательные ракеты. Несколько выпускников специальных высших учебный заведений или что-то в этом роде, выполнят свои выпускные работы. Они обойдутся гораздо дешевле, чем профессионалы в непрерывном патрулировании. А… если бы вы взяли на себя часть затрат… а я почти уверен, что вы сумеете найти эти деньги у себя дома…

«Небольшой ренессанс земной науки? Вряд ли. Все, как обычно, превратится в поденку. Но все-таки я могу надеяться…»

— Именем Бога, — Айдвайр долго испытующе смотрел на Джулиуса. Бедняге адмиралу начало казаться, что он смещается в пространстве и голова его идет кругом. Он схватил обе руки Флэндри и затараторил:

— Ведь с самого начала оба наших народа работали бок о бок, так, может быть, этот день когда-нибудь придет снова?

«В общем-то ничего особенного. Нужны лишь более сильные мотивы нашего вторжения в эту область, — думал Флэндри. — Эти мерсеяне способны еще долго напоминать нам, кто в любую минуту готов заполнить каждое доступное пустующее пространство?»

— Датолх лелеет благородные мечты.

— В чем дело? — возник Джулиус. — Что вы вдвоем шушукаетесь?

— Сэр, я боюсь, что мы прозевали одну или две опасности, не заметили пару подводных камней, — сказал Флэндри.

— Неужели? И как долго вы намерены обсуждать это? Я уже начал готовиться к обеду.

— Может быть, все-таки мы могли бы определиться с этим перед вашим обедом, сэр? Разрешите присесть? Благодарю, адмирал, я буду предельно краток. У меня тоже есть кое-какие дела, которые необходимо быстрее закончить.

— Ради бога, — Джулиус оценивающе посмотрел на молодого человека. — Я уже говорил, что вам предстоит отпуск и новое назначение?

— Да, сэр. Я думаю, что эти месяцы на Тэлвине более чем завершили срок моего обязательно пребывания здесь. У меня нет никаких личных замечаний насчет здешней службы, но я предполагаю специализироваться в других направлениях. И мне кажется, я достоин вознаграждения. Мой богатый дядя на одной из наших планет, к сожалению, не совсем благополучен, насколько я слышал о его делах. Я бы хотел получить свою долю раньше, чем обо мне сообщат как о «потере в бою». Иначе уже точно власти отдадут мою долю кому-нибудь другому.

— Да. Понимаю. Я проверю ваши дела, лейтенант, и рекомендую вас для повышения (что надо было понимать как «если ты моментально избавишь меня от этого дела»). Вернемся к нашим баранам. Что это за две проблемы, которые вы упомянули?

Комната с номером «666» не изменилась, это было более неприятное и опасное место, чем кабинет адмирала. Горзунский наемник стоял, не проявляя никаких признаков жизни, но блики света шли от клинка кривой восточной сабли, подвешенной под его ружейным ремнем. Сидя за своим столом, Леон Аммон суетился, ерзал, но ни на одно мгновение не отводил пронзительного, острого взгляда от Флэндри. Диана отвечала на вопросы Леона с гордо поднятой головой, однако пальцы ее постоянно сжимались и разжимались, пока руки лежали на коленях, а для смелости она вплотную придвинула свой стул к стулу Флэндри.

Он же говорил весело и непринужденно, но в целом, если не считать некоторых обстоятельств, вполне правдиво.

— А сейчас я хотел бы получить свое вознаграждение — в маленьких купюрах и без промедлений, пожалуйста.

— Но ведь ты заставил меня ждать, — заверещал Аммон, — это стоило мне дополнительных денег, так как я пытался выяснить, что же произошло, хотел уже нанять кого-нибудь. Я должен буду учесть эти расходы в размере твоего вознаграждения. Хорошо?

— Задержка произошла не по моей вине. Вам следовало бы создать более надежную защиту своему агенту или же обеспечить такое вознаграждение, чтобы оно не давало бы повода для визита к нежелательным для вас персонам. — Флэндри пополировал свои ногти о куртку и теперь критически их разглядывал. — У вас есть то, ради чего вы затевали дело, — отчет о Вэйленде, довольствуйтесь этим.

— Но ты сказал, что секрет вышел наружу, мерсеяне…

— Мой друг, Айдвайр-Искатель заверил меня, что будет хранить молчание. Остальных членов тэлвинской экспедиции, знающих или догадывающихся о системе Мимира, ушлют куда-нибудь подальше. А вообще-то, зачем им рассказывать о том, что может заинтересовать землян? Конечно, я понимаю, могут пойти слухи, а вам потребуется пять или даже десять лет для завершения дела. Но средства коммуникации настолько плохи, что времени у вас предостаточно, волнения излишни.

Флэндри потянулся за сигаретой. Утратив возможность курить в последние месяцы, он наконец предался этому наслаждению целиком.

— Вероятнее всего, — сказал Флэндри, — если я освобожу Айдвайра от данного им обещания, он предложит интересующие вас данные, дополнив их точными координатами, какому-нибудь капитану корабля из Империи, ведущему наблюдения за работой научного лагеря.

Аммон громко рассмеялся:

— Я ждал, какой же последует от тебя ответ, Доминик. Ты довольно проницательный малый. — Он почесал скулу. — Ты думал о том, что комиссия может отправить тебя в запас? Я бы мог использовать проницательного малого. Ты знаешь, что я плачу хорошо. Идет?

— Я узнаю, так это или нет, только когда пересчитаю всю пачку денег, — ответил Флэндри, затягиваясь.

Большое тело наклонилось вперед. Бесстрастный взгляд затвердел:

— А что насчет агента, который имел дело с Дианой? И как вообще насчет нее?

— Ах да, — ответил Флэндри, — вы должны ей кругленькую сумму, вот и все.

— Что? И это после того, как она…

— После того, как, попав в ловушку из-за вашей чрезмерной скупости, она получила для вас информацию, которую вы с удовольствием впитали. Да, дорогой мой, вы в большом долгу перед Дианой. — Флэндри улыбнулся. — Естественно, я не упомянул об этом в своем отчете. Я могу сам, с помощью своих подчиненных, держать под контролем мерсеянских агентов, при этом мне не нужно компрометировать себя нечестными методами типа посылки на Мерсейю анонимных сведений, как это делали вы, хотя, наверное, и непреднамеренно. Мерсеяне, вероятно, подкупили и членов конкурирующих с вами ассоциаций. Вы наверняка могли получать информацию от мерсеян, полезную для деловых и других связей. Кроме того, я уверен, что ваши агенты подкуплены.

— Да, они подкуплены, — сказал Аммон. «Кто предатель?» — подумал он.

В разговор вступила Диана. Флэндри остановил ее осторожным жестом:

— Данная информация является личной собственностью этой юной леди. Она хотела бы обговорить условия передачи этой информации вам. Я являюсь ее агентом.

Пот обильно оросил лицо Аммона:

— Платить ей — после того, как она пыталась продать меня?

— Мой клиент Диана покинет Айрумкло на первой же доступной ракете. Совершенно случайно мне достался билет на ту же самую ракету. Ей нужны средства для покупки билета, плюс подъемные для обустройства на новом месте, ведь неизвестно, какие там будут условия.

Аммон в ярости сплюнул. Горзунский наемник почувствовал ярость хозяина и приготовился к атаке, его жесткое мохнатое тело напряглось.

Флэндри выпустил дым из ноздрей.

— Являясь агентом Дианы, — он продолжал говорит мягко, без раздражения, — предпринял нормальные меры предосторожности, чтобы быть уверенным в том, что любые действия, направленные на ущемление ее прав, не пойдут вам на пользу. Ну а теперь, Леон, расслабьтесь и наслаждайтесь жизнью. Правда, это удовольствие может оказаться очень дорогим, если вы отнимете у нас слишком много драгоценного времени. Повторяю еще раз, вы получаете имя этого мастера шпионажа и предпринимаете необходимые шаги.

Туловище Аммона отклонилось назад. Ненависть до хрипоты исказила его голос. Он согласился на сделку.

Обычно ракеты не залетали так далеко. «Ча-Райна» была грузовым судном, не совершающим регулярных рейсов. Оно было снабжено специальными приспособлениями для представителей различных рас. Корабль был не очень-то комфортабельным, поэтому Флэндри и Диане пришлось брать с собой на борт все необходимое, что только они смогли найти в магазинах Старого Города. На борту не было других землян, и, кроме шкипера, который проводил свободные часы за сочинением сонат, напоминающих кошачье мяуканье, синтианская команда плохо говорила по-английски.

Никто не мешал Диане и Флэндри.

Их первые дни путешествия были сплошным гедонизмом. Они не смыкали глаз ночь напролет, потом отсыпались до полудня, вставали, чтобы вкусно поесть, выпить, почитать, посмотреть кинофильмы, поиграть в гандбол, послушать музыку. И опять занимались любовью. Все, что они делали, не влекло за собой никаких обязательств, не грозило никакими опасностями, а поэтому казалось верхом блаженства.

Корабль приближался к Айзабью, планете, которая была насыщена городами и служила пунктом перевозок в различные точки Империи. А они еще ничего не сказали друг другу о будущем…

— Капитанский обед, — объявил Флэндри. Пока он стоял за кока и завершал приготовление очередной вкуснятины, Диана украсила кабину разноцветными тряпками и мехами, которые были под рукой. Затем она довольно долго украшала себя. Платье, которое она выбрала, было тоньше самой прозрачной ее ночной рубашки. Флэндри вернулся, облачился в красный с золотом халат и торжественно выстрелил первой пробкой от шампанского.

Они с удовольствием ели, пили, болтали, смеялись в течение нескольких часов. Флэндри, похоже, старался не замечать, что ее радость искусственна, натянута. Но заметить все-таки пришлось.

Он налил бренди, откинулся назад, отпил:

— А-ах-ах! Почти такая же вкуснятина, как и ты, любовь моя!

Диана внимательно посмотрела на него.

Экраны обзора показывали черную антрацитовую темноту пространства и необыкновенно большие звезды. Корабль слабо шумел и дрожал, воздух был насыщен запахами только что законченного обеда и ее духов. Ее большие глаза немного устали, это было заметно. Флэндри не мог отвести от них взгляда.

— Ты очень часто используешь это слово, — сказала Диана спокойным, ровным голосом, — любовь.

— Подходящее слово, не так ли? — тревога коснулась его нервов.

— Разве? Что ты намереваешься делать, Ники?

— Ну как же… отправиться в это чертовски неприятное путешествие, чтобы потребовать то, что мне причитается. Не думаю, чтобы кто-то домогался встречи со мной, но это достаточная отговорка, чтобы снова стать туристом. После окончания отпуска я сообщу на Землю, что готов к новому назначению, но не раньше. Я скажу, что кто-то в верхнем эшелоне власти получил известие о тэлвинском деле и хочет поговорить со мной. Думаю, что эта беседа вовсе не повредит старому дипломату, а Диана?

— Ты уже говорил мне это раньше. И ты прекрасно знаешь, что на сей раз я имела в виду другое. Почему ты никогда не говоришь ни слова о нас?

Он потянулся за сигаретой, глотнул бренди:

— Я говорил, говорил, — начал он, силясь улыбнуться, — имея значительную сумму в своем распоряжении, ты правильно бы сделала, если бы вложила ее так, как я предложил. Эти вложения позволят тебе получить в будущем спокойную жизнь на какой-нибудь подходящей планете; или же, если ты предпочитаешь рисковать ради больших доходов, они позволят войти тебе в высший свет.

Она закусила губу:

— Я всегда страшилась этого.

— Неужели? О, да, ты, похоже, выпила слегка больше своего оптимума, Диана. Я попрошу принести кофе.

— Нет. — Она сцепила пальцы вокруг своего стакана, подняла его и выпила содержимое одним залпом. Поставив его на место, она сказала:

— Да, я сегодня немного пожадничала с выпивкой. С целью. Видишь ли, я должна была выработать привычку не думать о прошлом в те моменты, когда мне хорошо, просто я знаю, что плохое время обязательно придет, поэтому стараюсь извлечь из этого, хорошего, максимум выгоды. Это… это своего рода подавление. Айдвайр научил меня, каким путем внутреннего напряжения убирать с пути эти подавления, но мне не хотелось бы применять какие-либо трюки этого мерсеянского подонка.

— Он не подонок. Я теперь совершенно определенно уважаю его.

— Кстати, я хотела применить то, что у меня было в загашнике против тебя, и все ради того, чтобы стать счастливой, действительно счастливой. Хорошо, сегодня мой последний шанс. О, я думаю, что я пока могу остаться здесь…

— Я бы не посоветовал этого, — сказал Флэндри торопливо. Он уже заглядывал в будущее и предвкушал разнообразные удовольствия, которые мог получить в Империи. — Мне приходится много странствовать, Диана.

Она протянула Флэндри свой стакан. Он налил, в тишине раздался звук булькающей жидкости. Он слышал ее дыхание.

— Так-то оно так, — продолжала Диана, — но я должна знать сегодня. Вот почему я подстегнула себя — для того, чтобы было легче спросить об этом.

Она подняла стакан, пригубила. Ее взгляд был прикован к его глазам, пока она пила. Звезды создали видимость морозной диадемы над ее волосами. Теперь она вовсе не выглядела смущенной.

— Я буду говорить прямо. Я думала… мы были хорошей парой? Ники, разве не так? Я думала, что совсем не трудно спросить тебя, не будешь ли ты возражать против того, чтобы мы с тобой продолжали в том же духе. Нет, погоди, у меня нет каких-либо намерений, как у агента. Но я так же могу вернуться к этому, как только вернешься ты.

«Хорошо, давай раз и навсегда покончим с этим», — решил про себя Флэндри и положил свою руку на ее.

— Ты переоцениваешь меня, дорогая, — сказал он, — это невозможно…

— А я все-таки думаю, что возможно. — Разве Айдвайр не учил ее этому непреклонному суровому спокойствию? — Ты никогда не забудешь, кем я была для тебя.

— Я уверяю тебя, что не разыгрываю притворно стыдливого жеманника, но…

— Я имела в виду мои метания, измену… О, ладно, давай забудем то, что я говорила, Ники, дорогой. Это была пустая надежда. Я буду хороша с тобой. Давай вместе наслаждаться этим вечером, и, может быть, кто знает, может быть, когда-нибудь мы встретимся снова.

Вдруг его пронзила догадка. Он выпрямился, сидя, и стал невнятно бормотать.

«Почему это не пришло мне в голову раньше?» — думал он.

Диана внимательно посмотрела на него:

— Что-нибудь не так?

Он перебирал различные варианты в своей голове, вдруг радостно засмеялся и сжал ее пальцы:

— Совсем напротив, я, похоже, напал на след в некоторой степени правдоподобного ответа. Если тебе, конечно, это интересно.

— Что? Я… Так в чем же дело?

— Пожалуйста, — сказал он, — ты отбросила как фантастическую идею работать дальше вместе со мной, но не слишком ли ты поторопилась? Ты уже доказала, что являешься твердой и одновременно изворотливой, не говоря уже о том, что ты красива, просто очаровательна. Но выше всего стоит уникальный, бесподобный дар, которым ты обладаешь. И Айдвайру не составит особого труда убедить тебя вновь откачнуться к нему. Наша служба безопасности военно-космических сил запрыгает от радости, получив тебя, после того, как я пошлю сообщение по своим каналам. Мы будем довольно часто видеться с тобой. Я почти уверен, что мы время от времени будет работать вместе… Даже в том случае, если они пошлют тебя в Ройдханат, в качестве двойного агента…

Он запнулся. Ужасная картина предстала перед ним…

— В чем… в чем дело? — спросил он, запинаясь.

Ее губы некоторое время беззвучно двигались, прежде чем она смогла вымолвить слово. Ее глаза оставались сухими и лишь побледнели, как будто пламя пронеслось перед ними. На ней не было лица.

— Ты туда же, — наконец сказала она.

— Что, я не…

Она остановила его жестом:

— Все, насколько я могу припомнить. Покончено с Айдвайром, теперь — ты.

— Поясни же, наконец, что такое? — недоумевал Флэндри.

— Все использовали меня, — ее голос был бесцветным и едва слышным. Диана смотрела куда-то мимо него.

— Ты знаешь, — сказала она, — самое забавное состоит в том, что я хотела, чтобы меня использовали. Да, да, представь себе, хотела дарить, служить, помогать, принадлежать кому-нибудь… Но ты видел всего-навсего инструмент, вещь. Каждый из вас видел во мне вещь.

— Диана, я даю тебе свое слово чести…

— Чести? — Она медленно покачала головой. — Это очень странно, — голос ее вновь изменился, теперь он был высоким, как у ребенка, который не может понять, что происходит, почему он отныне никому не нужен и должен остаться один.

Диана выпрямилась.

— Хорошо, я буду работать на вас. — Она сконцентрировала взгляд на Флэндри. Он продолжал изумленно и беспомощно наблюдать за Дианой. — Что касается тебя, — начала она спокойно, — полагаю, не переборщу, сказав, что ты готов переспать практически с каждой женщиной, которая попадется на твоем пути. Но теперь я искренне желаю, чтобы ты никогда не узнал ту, которую действительно желаешь.

Последнее замечание мало задело Флэндри.

— Ты переиграла, — сказал он, надеясь, что резкий тон сработает, — ты пьяна и находишься в истерическом состоянии!

— Ты можешь говорить все, что тебе угодно, — произнесла она устало, — а теперь, пожалуйста, уйди.

Он ушел и устроился на ночь в другом месте.

Утром корабль приземлился на Айзабью. Диана спустилась по трапу, не попрощавшись с Флэндри. Он наблюдал за ней: сгорбленная, вздыхающая.

«Женщины! — подумал он, — вы все-таки чужестранцы среди нас»! — и уверенно направился через проходную космодрома в город, где можно достойно отметить победу!