Круги на воде

– Держи, – сунул он мне свёрток в руки, -смотри, не считаю, – хлопнул он себя по карману и еще раз посмотрел вокруг, – на честность твою полагаюсь.

Я ничего не ответил, принялся разворачивать сверток, но только моя рука коснулась его, как я сразу понял, это ОН. Наконец, тряпка, скрывавшая клинок, упала на землю и нож засверкал в моей правой руке. Меня все равно что током обожгло, будто какие-то невидимые нити связали мою руку и этот нож, захватило дыхание и мелкая дрожь сотрясала все тело. Постепенно все темнота покинуло это трехгранное лезвие, и клинок засверкал серебряным светом. Дрожь в теле утихла, и я быстро сунул нож в чехол на поясе, купленный в «Рубеже пятьдесят два».

Охранник скрылся за железной дверью, которая была дверью черного хода в музей, и я не спеша пошел к стоявшему в стороне Александру.

– Что это было? – удивленно спросил он, – Тебя как будто током ударило, и что за феерверк ты спрятал?

– Ничего, потом покажу, – нетерпеливо бросил я и ускорил шаг. Нужно было срочно уходить из этого места. Клинок явно узнал меня, даже через столько лет, и он снова напитался той могучей энергией, которая скрывалась в этом ритуальном ноже. А я напитался силой.

– Что стоишь, Сань, поехали, – обернулся я к молотобойцу, и тут началось.

Это волна, как будто пространство исказилось и завибрировало. Почти как взрывная волна, только не ощущаемая никем, кроме меня. Одна, вторая, третья. Меня ищут… Я пытался поставить защиту и пропустить волны мимо себя, но клинок на поясе мешал мне, и я упал на асфальт, как будто споткнулся. На какое-то мгновение потерял сознание, а очнулся, меня трясут.

– Макс, Макс, что с тобой? Вставай! – кричал Саня, и я окончательно пришел в себя. Рука тут же скользнула на пояс и потрогала рукоятку ножа.

Я смог подавить эмоции и, наконец, пропустил волну мимо себя. Снова пошла кровь из носа и я достал платок.

– Нихрена себе тебя торкнуло, – удивился Александр, помогая мне встать, – что это за чертовщина твориться?

– Сань, я сам точно не знаю, но лучше нам быстрее отсюда убираться, – на бегу ответил я. Силы ко мне не просто возвращались, они как будто утроились.

Войдя в бар, я первым делом осушил свою оставленную кружку с пивом одним залпом. Миша только присвистнул, глядя на меня.

– Что сидим? Погнали? – махнул я рукой.

Откинувшись на кожаное сиденья японского внедорожника, я закрыл глаза и снова положил правую руку на рукоятку ножа, ощущая волны силы, исходящие от него. Мимо пронеслась площадь, потом вы выехали на мост и покатили в сторону выезда из города. По пути заехали в «Евроспар» и Саня с Андреем вернулись с полными пакетами разной снеди. Потом Михаил заехал на заправку, и снова в окне замелькали фары встречных машин. Я попытался задремать, но не мог, снова и снова отбивая атаки волн, что накатывали на меня одна за другой. Наконец, примерно через час, волны стали все слабее, и вскоре прекратили свои атаки. Больше я не ощущал никаких колебаний в пространстве и потянулся на сиденье.

– Далеко еще? – спросил я у Михаила.

– Километров восемьдесят, – не оборачиваясь, бросил он. На спидометре у него была стрелка на отметке сто сорок, и я подумал, что приедем мы быстро. Если не перевернемся на ночной дороге, конечно.

Мы не перевернулись. Через некоторое время машина свернула на проселочную дорогу и поехала через лес. Справа и слева ветки деревьев царапали по кузову, издавая зловещий скрежет. Наконец, лес стал редеть, и мы увидели впереди дома. Точнее, это был один высокий трехэтажный коттедж. Сразу за ним стоял второй, и третий. Видимо, это был новый поселок, еще не заселенный жильцами. В вагончике – бытовке у одного из домов горел свет. Миша остановил машину и окликнул сидящего на лавке сторожа.

– Михалыч, что прохлаждаешься, ворота открывай!

Михалыч, старик лет шестидесяти, невысокого роста, в телогрейке и резиновых сапогах, неторопливо поднялся, прищурившись, посмотрел на Михаила, на номера машины, и, кряхтя, пошел открывать решетчатые ворота. «Лексус» заехал на парковку во дворе дома, и Саня с Андреем принялись перетаскивать вещи и пакеты из багажника. А багажник у машины был довольно вместительный, так что на веранде трехэтажного дома выросла груда пакетов и сумок. Я был не прав, когда думал, что парни собрались ехать налегке. Они с собой очень даже много всего набрали. Михалыч включил свет на веранде и ключом открыл железную дверь.

– Проходите, печь как раз сегодня натопил, до утра должно хватить.

– Это камин, Михалыч, а не печь, – поправил его вошедший следом Миша, но махнул рукой и сказал нам, – располагайтесь, на первом этаже две комнаты свободные. Я в третей лягу, а утром уеду. Дел полно осталось, – и он подмигнул мне.

Дом был довольно просторный, сразу большая гостиная, в центре которой стоял массивный кирпичный камин. Тепло от него, действительно, хорошо прогревало комнату, сразу за камином стоял кухонный стол у кирпичной стены, стойки с посудой и шкафы. Слева и справа вдоль окон стояли диваны, и посередине, напротив камина, возвышался большой обеденный стол. Слева от входа круглая резная деревянная лестница уходила вверх, на второй этаж. А справа был проход в другие комнаты.

– Ну, что б я так жил! – сказал традиционный тост Миша и опрокинул в себя стопку водки, которую достали из пакетов Саня с Андреем, и закусил разложенной на столе мясной нарезкой.

Я от выпивки отказался, сославшись на усталость, и отправился в выделенную мне комнату. Сразу за поворотом маленькая спальня, скорее всего, детская. Диван мне коротковат, ноги приходится вытягивать на весу, но ничего, спать можно. Минус у всего этого великолепия один. Удобства на улице, и воды нет. Канализация к дому еще не подведена. Ну да ладно, пару дней проживем, а там и домой. Положив свой нож под подушку и повесив сумку с оружием рядом на стул, я, не раздеваясь до конца, закрыл глаза и задремал.

Глава 4. Упырь.

1229 год. Инок Артемий.

Что такое погоня? В представлении многих, это когда лошади скачут одна за другой, на максимальной скорости, перепрыгивая через кусты и овраги. Наконец, беглец пришпоривает коня, отрывается и уходит от преследователей. На самом деле все совсем не так, если за вами по пятам скачет отряд всадников, то вас догонят в любом случае. Только представьте, что все, то же самое, только вы бежите. Сможете убежать от преследователей? Если вы отличный бегун, выше на голову остальных, просто и спринтер, и марафонец в одном лице, то да. Но только в том случае, если бежать по прямой и на знакомой вам местности. В противном случае вас загонят и отрежут пути к отступлению, или, что еще хуже, пустят стрелу в спину. То же самое и с лошадьми. У вас есть гарантии, что ваш конь самый быстрый и выносливый? Нет, конечно. К тому же, кони не могут долго бежать в максимальном темпе, на пределе возможного, кони устают. А еще они спотыкаются, падают и умирают.

За Артемием вышли спустя много часов после того, как ускакал он сам, поэтому, шансы уйти от погони у него были. Но скакать по сто верст за день – это невозможно. Коню нужен отдых, нужно что-то есть, ночью нужно отдыхать, в том числе и спать. Из еды у иеромонаха, коим являлся Артемий, было немного лепёшек и вяленого мяса, и он старался растянуть эти скудные припасы, что бы хватило надолго. В одной небольшой мордовской деревушке Артемий прикупил еще хлеба, благо деньги у него звенели в кошельке на поясе. А в перекинутой через плечо дорожной сумке было кое- что еще. Именно ради этого он и скакал третий день в монастырь, в свою обитель, к настоятелю. Этот ритуальный языческий нож мог убить любого упыря, а упырей сейчас развелось тьма. Ладно бы они прятались по деревням, выходили ночью на охоту да пили кровь у попавшихся в их ловушку крестьян, так ведь нет. Они воевали! И убить их в бою было практически невозможно, до сегодняшнего дня. Ну случаи, конечно, были. Например, если использовать серебряный наконечник для стрелы, то… Но серебра не много, наконечников тоже, стрелков хороших и того меньше. А как отличить упыря от обычного воина? Сразу и не поймешь.

Иеромонах Артемий чуть пришпорил коня и поднялся на холм. Потом остановился и огляделся. Позади остались леса, он только что пересек их по узкой тропинке, знаменитые мордовские леса, лиственные и хвойные, с большими полянами и оврагами, справа виднелась река Ока, слева шли поля. Широкие, зеленые и бескрайние. А впереди дорога снова бежала через лес. Преследователей позади видно не было, но Артемий точно чувствовал, что они есть. Несколько волн достигли его души, и колебания он отчетливо почувствовал. А это значит, его ищут не кто-нибудь, а упыри! Захотелось как можно скорее пришпорить коня и поскакать к своей обители, под защиту стен.

– Аргон, вперед! – громко скомандовал коню Артемий и дал шенкеля.

Аргон взмылся свечкой и начал хрипеть. Впереди береза и сосна, а потом дорога резко уходит в лес. Кривая береза росла сразу там, где заканчивалось поле. И сосна была ей под стать, могучая, кривая, не похожая на своих товарок. Те стройные и высокие, даром что в лесу росли.

– Вперед же, ну, – еще раз пришпорил монах коня и тот, повернув голову влево, поскакал галопом.

Как только Артемий поравнялся с одинокой большой березой, росшей прямо на дороге перед лесом, тут же сверху что-то тяжелое налетело на него и сбило с коня.

– Засада, твою же мать! – только и подумал монах, больно ударившись о камень в траве.

Свалится с коня мало удовольствия, а когда сверху еще на тебя падает здоровый противник, больнее вдвойне. Свой меч не достать, плотно прижали к земле и правую руку захватили. Только хрипы и запах пота резко ударил в лицо монаху. Да в голове гудит, дышать трудно, своей крепкой рукой в перчатке рот зажал нападавший. Попытался сбросить его, уперевшись ногами в землю и прогнувшись – ничего не выходит. Навалился большой и здоровый мужик, и пытается его задушить, гад. Правая рука скользнула к ноге, и из голенища сапога чудом Артемий достал засапожный нож – оружие последнего шанса. Длинное тонкое лезвие ткнуло в бок, кольчугу не пробило до конца, но узкий клинок прошел сквозь кольца и попал в почку. Резкий крик, и хватка ослабла. Монах сбросил с себя напавшего, и вторым ударом ножа попал в шею. Кровь хлынула на траву и чуть брызнула на кольчугу инока.

– Держи его! – из кустов выскочили двое, по виду мордва – в кольчугах, с обоюдоострыми мечами, в белых косоворотках.

Артемий выхватил свой чуть изогнутый татарский меч и перехватил засапожный нож в левую руку. Нападавших всего двое осталось, шансы есть. Как чувствовал, нужно было крюк сделать и полями пройти. Аргон заржал немного в стороне. Артемий обернулся и увидел еще трех всадников, скакавших по полю. А вот это уже серьезно, от пятерых не уйти. Плюнув на землю, он сам бросился в атаку на первого нападавшего, с седой бородой, в белой косоворотке, на вид лет сорока. Тот парировал удар меча и развернулся в сторону, нанося свой удар. Артемий блокировал его ножом в левой руке, при этом здорово отбив пальцы, меч то намного тяжелее ножа, и поставив левую ногу вперед вправо, резко крутанулся вокруг своей оси и нанес обводной удар наотмашь, с разворота. Не раз этот коронный прием приносил ему победу, так вышло и в этот раз. Седой бородатый воин отпрыгнул в сторону, а заходивший слева к Артемию молодой боец получил четкий удар мечом в шею, и, не вскрикнув, рухнул на землю. Даже кольчуга не спасла. Старый, увидев это, не решался напасть на инока, и тогда Артемий бросился стремглав к коню, с места вскочил в седло и натянул повод.

– Вперед, Аргон! – крикнул он.

Конь заржал и лихо понесся вперед, унося монаха в сторону леса. А уж на скачках аргону не было равных во всем ханстве. Ну уж, не во всем, но за этого коня монаху не раз предлагали целое состояние, да еще чеканной монетой. Не продал он коня, и вот теперь тот спасает его жизнь.

Засапожный нож пришлось бросить, но да не велика потеря. Главное, сумка через плечо при нем, а в ней он локтем нащупал свой желанный артефакт, за которым и отправлялся в опасное путешествие. Так с мечом в одной руке он и пустился галопом через поле, а потом резко свернул в сторону леса, так оторваться проще. Аргон отдохнул ночь, а эти, наверняка, всю ночь скакали, что бы догнать его. Должен инок уйти, ну точно должен.

– Отче наш, иже си на небеси, – стал повторять молитву Артемий, пришпоривая Аргона.

Монах гнал коня, но тот несся из последних сил. Привстав на стремени и обернувшись, инок чуть ослабил поводья. Позади остался лес, и долгая дорога. Аргон тяжело дышал, и изо рта коня шел горячий пар, все бока были в мыле.

– Нужно дать коню отдых, иначе, не доеду до города, – подумал Артемий и спешился.

Оставалось всего немного, верст пять, не больше. Только он сделал несколько шагов по пустынной дороге, как впереди послышался конский топот, и из за высокого холма показались шишаки конников. Не иначе, дружина Новогородская.

Несколько всадников взяли в полукольцо монаха, справа и слева лучники, а впереди, на гнедом коне с попоной, скорее всего, десятник.

– Кто таков? Куда скачешь? – строго спросил десятник. На нем была кольчуга с наплечниками, шишак с личиной, из под которой, в том месте, где находилось отверстие для рта, шел пар. Меч на поясе до поры до времени был в ножнах, но правая рукоять уже легла на его рукоять.

– Инок Артемий, из Благовещенской обители – сразу ответил монах, – в обитель еду, с поручением.

– Что-то не похож ты на инока! – грозно закачал головой старший.

Артемий отряхнул кольчугу. Да, меч в ножнах сбоку, и не простой, татарский, чуть с изгибом. Кольчуга, широкие штаны и сапоги. Так, скорее, одевались войны, но никак не монахи. И кольчуга в крови.

– Я его знаю, – вдруг раздался голос одного из лучников, – он из обители, с монахами его видел несколько раз.

– Откуда едешь? – чуть менее строго спросил старший десятник.

– С Мордвы, – показав рукой, выдохнул инок, – князь Пургас войной идет, за мной его войны гнались, еле ушел. Сообщение у меня важное для настоятеля Благовещанской обители Симония.

– Пургас? – переспросил десятник и снял личину, которая крепилась к шлему.

Под личиной показалось бородатое, но относительно молодое лицо воина.

Пургас – князь мордовских язычников, уже не раз совершал набеги на эти земли, но отбивалась дружина. А теперь, по слухам, у него в войске появились упыри. Они бессмертные. Отрубишь руку – через некоторое время рука вырастает. Ударишь мечом – вроде готов, а потом оживает. Только Савва – сотник княжеский, говорил, что будто бы столкнулся в бою с таким, и рубанул голову ему с плеч. Не ожил обезглавленный упырь.

Старший слез с коня и подал знак остальным. Полукольцо вокруг монаха разомкнулось, и лучники встали по флангам походного строя, достали свои луки, внимательно глядя по окрестностям.

– Добрыня, Любомир, – крикнул десятник, – проводите инока до обители. А остальные, за мной. – И снова вскочил в седло, причем, сделал это, даже не ставя ногу в стремя. Просто прыгнул с земли и все, в седле. Не опираясь и не цепляясь за седло.

– Остальные, за мной, – махнул рукой старший, и добавил, – Любомир, как проводишь, доложите князю, что Борис десятник поскакал в дозор, пусть собирают войско, Пургас войной идет!

Получивший передышку Аргон дышал уже чуть лучше, и Артемий, вставя ногу в стремя, залез в седло и натянул повод. Любомир и Добрыня, вооруженные длинными копьями, сопровождали монаха по бокам, и кони рысью проделали остаток пути до монастыря. Постепенно стали попадаться деревянные хижины, встретилось небольшое стадо коров с пастухом, чувствовалось, что город уже близко. Когда впереди показалась река и деревянные стены обители, дружинники пришпорили коней и погнали в сторону крепости, которая возвышалась на холме справа.

– Бывай, Артемий, – крикнул, обернувшись, Добрыня, тот самый, что узнал инока, и начал взбираться на холм. Ноги у лошади соскальзывали, но все-таки, всадники поднялись почти по отвесной дороге и скрылись из виду.

Артемий вздохнул и направил Аргона к воротам обители.

– Открывай, что спишь! – крикнул он, и тяжелые деревянные ворота со скрипом поехали во внутрь.

По насыпанной щебенке, тяжело ступая, конь инока въехал за ворота, и Артемий спешился.

– Давай скорее, настоятель ждет, – монах в черной рясе сразу подскочил, взял коня под узцы и повел в стоявшую поодаль конюшню.

Артемий осмотрелся вокруг. С его отъезда ничего не поменялось, только вон на стенах монахи с луками стоят, да трое упражняются с мечами. А ведь пару месяцев назад мечей у братии не было. Он быстро прошел по двору и поднялся на деревянное крыльцо. За дубовой дверью уводил в прохладу длинный коридор и ступени, поднявшись на второй этаж, Артемий привычно толкнул окованную железом дверь и тут же на него уставились несколько пар глаз. Симоний, старый, но еще крепкий мужчина, худой, с седой бородкой, в черной рясе и с посохом строго спросил.

– Ну, принес?

– Принес! – выдохнул Артемий и полез в болтавшуюся через плечо дорожную котомку, бережно вынимая оттуда сверток.

Не дожидаясь, Симоний нетерпеливо сделал несколько шагов вперед и сам взял сверток из рук монаха, отбросив посох в сторону развернул и поднял над головой серебряный клинок. Вздох удивления прокатился среди собравшихся монахов. Клинок засветился странным светом в полумраке помещения.

– Вот она, языческая душа! – громко произнес Симоний.

Осень, 2018 год, где то под Владимиром. Максим Вахитов.

Утро добрым не бывает, но только не утро за городом. Как хорошо сладко потянутся и встать рано-рано, сбегать в деревянный туалет на улице, умыться водой из крана, причем холодной водой, колодезной. А на природе дышится легко, градусов пять тепла, а то и меньше. Изо рта пар идет, как из трубы прогреваемого Мишей «Лексуса». Он сегодня уезжает, а нам еще два дня с молотобойцами, как я их назвал, тут куковать. Но, как говорится, цель оправдывает средства. Правда, по-моему, так звучал девиз ордена Иезуитов, но не суть важна.