Арендатор Кальяс. Я ссылаюсь на слова наместника: тут нет ни богатых, ни бедных!
Изабелла. Вот то-то и оно! Шапку долой!
Иберин. Сними же шапку!
Арендатор Кальяс снимает шапку.
(К помещикам.)
С этим пора кончать!
Я слышал, ходят слухи, будто я
Расправиться с помещиками жажду,
Лишь оттого, что присудил я к смерти
Чиха-помещика. Какая глупость!
Я осудил не собственность, конечно,
Но только злоупотребленье властью.
А ты, мужик, из всех великих чувств,
Что наполняют сердце чуха, понял
Одно лишь - что стяжать приспело время.
Ты честь на лошадей менять готов?
И это чух! Позор тебе, мужик!
Адвокат-чух (резко). Господин наместник! Высокий суд! Мой клиент монастырь святого Варравы - готов представить доказательство, что вышеозначенный Кальяс принадлежит к мятежникам.
Адвокат-чих. Господин Кальяс только что весьма решительно осудил кражу лошадей, которую совершил его друг арендатор Парр. (Свидетелю Кальямасси.) Но, если не ошибаюсь, в кофейне господин Кальяс пел песню, которая взволновала всех посетителей.
Домовладелец Кальямасси. Верно. Он пел запрещенную песню: "Что есть то есть".
Нанна (отцу). Ну теперь тебе крышка.
Адвокат-чух. Я ходатайствую перед судом - пусть обвиняемый Кальяс повторит здесь эту песню.
Иберин (арендатору Кальясу). Ты пел эту песню?
Арендатор Кальяс. Нет, то есть да. Я пьян был, высокий суд. Все чокались со мной, а закуски никто не предложил.
Иберин. Повтори песню!
Арендатор Кальяс. Какая это песня? Всего-то несколько куплетов.
Иберин. Спой их!
Арендатор Кальяс. Сейчас. (Молчит.)
Иберин. Пой, тебе говорят!
Арендатор Кальяс (угрюмо). Я охрип.
Адвокат-чух. Мы и не ожидаем эстетического наслаждения.
Иберин. Пой!
Арендатор Кальяс. Я слышал ее только раз, сейчас мне и не припомнить всего. Как будто так. (Повторяет скороговоркой текст песни, оттеняя только слова - "Иберину хвала и честь".)
ПЕСНЯ "ЧТО ЕСТЬ, ТО ЕСТЬ"
1
Жил-был один человек,
Он плохо жил свой век.
Сказали ему: терпенье!
Так долго терпел человек,
Что стал, ожидая, тенью.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то есть!
2
Человек был очень плох,
Он поднял крик и ох.
Человек оказался жохом.
Сулили ему из крох
Дать, чтобы он не охал.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то и есть.
3
Человек один жил-был,
Ни крошки не получил.
И сам, что хотелось, взял он.
И жрет теперь что есть сил
И плюет на что попало.
Иберину хвала и честь!
Однако
Что есть - то уж есть!
Игуменья (громко). Это открытый мятеж!
Судья. Я вынужден поставить вопрос, не является ли эта песня прямым оскорблением правительства?
Иберин. Отобрать у него лошадей.
Судья. Суд определил: лошадей у тебя отобрать. (Уходит.)
Арендатор Кальяс. Я, стало быть, не получу лошадок?
Иберин. Нет. Суд есть суд. И все пред ним равны.
Арендатор Кальяс. Тогда я вам вот что скажу: я плюю на ваш суд, если я не могу добиться от вас лошадей, которые мне нужны для полевых работ! Какая же это справедливость? Если мне не дают лошадей, которые мне необходимы, то такая справедливость, по мне, ни черта не стоит. Это помещичья справедливость! Значит, надо переходить к Серпу! Они-то уж добудут мне лошадей!
Начинают звонить колокола. Издали слышен гул огромной толпы.
Голос (за сценой). Серп сломлен!
Адвокат-чух. Победа!
Входит Mиссена с микрофоном.
Mиссена.
Наместник Иберин, дерзкие повстанцы
Разбиты наголову.
Игуменья (негромко аплодирует).
Браво!
Иберин (в микрофон).
Серп арендаторов лежит в пыли!
Отрублены завистливые руки,
Что к нашему добру тянулись жадно.
К священной собственности уваженье
Есть основная чухская черта.
Чух голодать всю жизнь предпочитает,
Чем есть с чужой тарелки, точно нищий.
Но есть в Яху и жалкие отбросы,
Что объедают наше государство
И жалко хнычут: "Чем мы виноваты?"
"Работы нет, ах дайте нам поесть!"
Мы можем бросить этим людям корку,
Но чухами мы их не признаем,
Мы кормим их, и мы их презираем!
Но тот, кто тянется к добру чужому
И землю не свою зовет своею
Лишь оттого, что он ее вспахал,
И думает, что он коней получит
Затем лишь, что они ему нужны,
Кто на добро чужое посягает,
Того должны мы просто растерзать!
Мерзавцы эти вносят лишь раздор
В народ наш! Грязной алчностью гонимы,
Они и в нас воспитывают алчность.
Не будет мира знать родной очаг,
Покуда реет хоть один мятежный флаг!
В это мгновение в люстре вспыхивает свет.
Голос (в глубине сцены). Город Мирасонноре пал! Электростанция в руках правительственных войск! Да здравствует Иберин!
Иберин.
Итак - свет воссиял!
(Кальясу, прикрыв ладонью микрофон.)
А ты, мужик, ступай домой работать
И предоставь о государстве печься
Тем, кто духовным взором обнимает
Все государство в целом. Ты же не ропщи.
Не причитанья нам нужны, но труд твой.
Твоей земле недостает тебя,
И что она не даст, то дай ты сам.
Ступай, мужик, домой без промедленья
И заслужить старайся наше уваженье!
(Отворачивается и идет во дворец в сопровождении Миссены.)
Все уходят, кроме арендатора Кальяса и Нанна.
Транспарант: "Серп разгромлен. Арендаторы бегут из недавно присвоенных
поместий".
Арендатор Кальяс. Ты слышала? Он приговорил меня к смерти, этот мерзавец!
Нанна. Этого я не слышала. А вот лошадей он у тебя отнял.
Арендатор Кальяс. Это одно и то же!
Звон колоколов продолжается.
VIII
Переулок в Старом городе.
Колокола все еще звонят. Торговец табаком Пальмоса стоит на пороге своей лавки. Дверь продовольственной лавки справа открывается, оттуда выходит
толстая женщина, нагруженная картонками и чемоданами.
Толстая женщина. С чего это они раззвонились, господин Пальмоса?
Торговец Пальмоса. По случаю победы, госпожа Томасо! Мы с божьей помощью утопили в крови восстание арендаторов. Это большая победа.
Толстая женщина. Вот как? А мне, к сожалению, приходится выбираться отсюда - я не могу уплатить за помещение.
Торговец Пальмоса. Неужели вы не можете как-нибудь дотянуть до тех пор, когда новое правительство начнет осуществлять свои великие планы?
Толстая женщина. Нет. (Присаживаясь на чемодан.) Я тут тридцать пять лет жила!
Торговец Пальмоса. Мне, вероятно, тоже придется выехать. Слава богу, хоть сын мой - он служит в чухском легионе - вскоре получит приличное вознаграждение.
Толстая женщина. Я сильно разочарована в господине Иберине. А ведь он казался таким энергичным!
Торговец Пальмоса. Строительство нелегкая штука! Возможно, что для процветания Яху и от вас требуется небольшая жертва, госпожа Томасо.
Толстая женщина. Единственное, чего он добился, - хоть чиха из лавки забрали!
Появляется человек весьма робкого вида, в широкополой шляпе. Он отпирает
дверь продовольственной лавки слева. Это торговец-чих.
(Уходя.) Я ничего больше не понимаю!
Колокола звонят. Торговец-чих выходит из продовольственной лавки слева; он вернулся только за своими чемоданами и, заперев лавку, уходит. По улице
идет домовладелец Кальямасси.
Домовладелец Кальямасси. Только что закончился процесс. Важная новость: у Кальяса отобрали лошадей.
Торговец Пальмоса. Да что вы говорите! А что с помещиком?
Домовладелец Кальямасси. О помещике никто не упоминал.
Торговец Пальмоса. Вы считаете, что его освободят? Вот это весьма показательно!
Домовладелец Кальямасси. Вы, кажется, критикуете правительство, господин Пальмоса?
Торговец Пальмоса. Кальямасси, мое дело продавать сигары, а не критиковать правительство.
Домовладелец Кальямасси (заходя в дом). Советую вам поостеречься, господин Пальмоса! Наместник весьма сурово говорил о недовольных элементах. Кстати, вы до сих пор не заплатили за помещение.
Торговец Пальмоса бежит через улицу и звонит в кофейню.
Госпожа Корнамонтис появляется в дверях.
Торговец Пальмоса (многозначительно). Госпожа Корнамонтис, у Кальяса отобрали лошадей.
Госпожа Корнамонтис. В таком случае ко мне скоро пожалуют гости. (Скрывается за дверью.)
Торговец Пальмоса (возвращается в свою лавку). Таков круговорот времен.
По переулку идет арендатор Кальяс и его дочь. У нее в руках чемодан.
Нанна. Ну вот мы и пришли к этому самому дому. Тут стояли люди и говорили: как это могло случиться, что чухская девушка попала в такой дом? Это позор! - кричали они. Но красивыми словами не наешься, и я буду благодарить судьбу, если попаду обратно.
Арендатор Кальяс. Они будут очень довольны, если ты вернешься.
Нанна. Не знаю.
Арендатор Кальяс. Не дай бог, нас увидят Ибериновы солдаты. Меня еще посадят в тюрьму за то, что я веду себя не как народный герой. (Звонит.) Отчего нам не открывают?
Нанна. А может быть, суд все-таки определил закрыть кофейню?
Арендатор Кальяс. Вот это мило! Значит, теперь мне придется всю зиму кормить тебя?
Госпожа Корнамонтис (выходя). Ах, это ты, Нанна!
Нанна. Добрый день, госпожа Корнамонтис.
Арендатор Кальяс. Добрый день, госпожа Корнамонтис.
Нанна. Госпожа Корнамонтис, расчеты отца относительно моего будущего, к сожалению, не оправдались. Я так и думала. Но необычайный судебный процесс, в котором мы оказались главными участниками, возбудил в нем, как вам известно, преувеличенные надежды. Мой отец просит вас вновь принять меня на службу.
Госпожа Корнамонтис. Не знаю, стоит ли брать тебя.
Нанна. Ах, госпожа Корнамонтис, как странно устроен мир! Два дня тому назад меня вынесли на руках из суда и при этом порвали на мне новые шелковые чулки. Хорошо, что дело ограничилось чулками, обычно бывает еще хуже. Вся эта мелкота, которая вчера и сегодня так орала, скоро очнется. Зарабатывать восемь песо, а поднимать шум на восемьдесят - куда это годится?
Госпожа Корнамонтис (осматривая Нанна). Никак этого не вытравишь! Каких-нибудь три дня прошло, а на кого ты стала похожа? Хоть начинай все сначала! Чего ради я истратила на тебя такую уйму денег, если через три дня все твои прелести полетели к чертям! Вон чулок падает! И какую дрянь ты все это время жрала? Что за цвет лица? Прямо смотреть противно! И эта дурацкая улыбка! Чем ее смыть? Эта девочка улыбалась, как Афродита, а теперь она ухмыляется! И как она вихляет задом! Точно уличная девка! Не знаю, решусь ли я. Единственное твое достоинство - это что господа посетители предпочитают девиц, которые еще вчера казались недоступными. Пожалуй, возьму тебя, попробую. (Уходит в дом.)
Арендатор Кальяс. Итак, дорогая Нанна, час расставания пробил снова. Очень рад был повидать тебя и удостовериться, что тебе живется не так уж плохо, во всяком случае лучше, чем твоим бедным родителям! Если ты в ближайшее время еще что-нибудь для нас урвешь, мы тебе будем очень благодарны. Что ни говори, твоя мать и я, мы дали тебе возможность найти себе здесь пропитание. Не забывай этого!
Нанна. До свиданья, дорогой папа, мы с тобой чудесно провели несколько дней. Только не делай больше глупостей и отправляйся поскорей домой. (Уходит в кофейню.)
На пороге табачной лавки появляется подслушивавший торговец Пальмоса.
Торговец Пальмоса. Не вы ли "Кальяс с конями"?
Арендатор Кальяс. Да, так меня называли. Но лошади оказались сном. Они мне снились ровно три дня. Тогда Серп сильно напирал, но потом, к сожалению, подался.
Торговец Пальмоса. Но процесс против де Гусмана вы выиграли? Аренда будет отменена?
Арендатор Кальяс (испуганно). Аренда? А ведь верно! Об этом в суматохе вообще позабыли. Я сейчас же должен узнать, как обстоит дело!
Торговец Пальмоса. Где? Где вы можете об этом узнать?
Арендатор Кальяс. Где?
Торговец Пальмоса. Лучше всего вам немедленно отправиться к Иберину.
Арендатор Кальяс. К Иберину? Нет, милейший, к нему я больше не пойду. Но узнать я все-таки должен. (Уходит почти бегом.)
Торговец Пальмоса. Куда же вы бежите? (Качая головой, возвращается в свою лавку.)
Появляются Изабелла де Гусман, игуменья и адвокаты, идущие с процесса.
Игуменья.
Дело, по-моему, уладится, сейчас
Мне Перуинер на ухо шепнул,
Что брату вашему он шлет поклон.
И Сас сказал многозначительно: "Когда
Наши войска войдут в столицу,
Они сюрприз с собою принесут
Для Иберина". И смеялся он.
Адвокат-чух.
Все идет отлично.
Появляются инспектор, сбиши и Эмамуеле де Гусман в цепях. На шее у де Гусмана висит большой картонный щит с надписью: "Я - чих, обесчестил чухскую
девушку и за это приговорен к смертной казни".
Изабелла. Что это?
Адвокат-чух. Господин де Гусман! Поздравляю. Все в порядке.
Игуменья.
Кальясу лошадей не присудили.
Адвокат-чих.
А это значит,
Что в безопасности поместья.
Де Гусман.
А я?
Адвокат-чух.
Ах, все образуется.
Об этом не было и речи.
Изабелла.
Почему молчишь ты, брат?
Как бледен ты! Что значат эти цепи?
А щит зачем?
Игуменья.
Формальность, вероятно!
Изабелла.
Скажи, Эмануеле, куда тебя ведут?
Скажи хоть слово!
Де Гусман.
Все кончено, сестра! Меня ведут
В тюрьму - ей имя Крест Святой!
Изабелла. Нет!
Адвокат-чух (инспектору). Это правда?
Инспектор. Да, сударь, это нехороший признак. Из тюрьмы "Святой Крест" еще никто живым не выходил.
Де Гусман. Я дальше не пойду - ни шагу! (Садится на землю.)
Изабелла.
Так это правда? Ах, мать игуменья, все время
Мне эта мысль покоя не давала.
Мы торг вели из-за коней - его же мы забыли.
Коней ему спасли мы, но он
Для нас потерян.
Де Гусман. Да,
Меня повесят.
Адвокат-чух.
Вздор! А победа?
Игуменья.
Ты слышишь ли колокола, мой сын?
То вестники твоей победы!
Изабелла.
Нет, не лгите!
Он обречен. Теперь я вспоминаю:
Когда раздались крики в честь победы,
Ко мне мужчина подошел и молвил,
Чтоб брата не забыла я. И что закон
Сработать может как машина. И предложил
Помочь мне.
Адвокат-чух. Каков собой он?
Изабелла. Большого роста, зверское лицо.
Адвокат-чух. То Сасаранте - Иберина правая рука.
Инспектор. Он комендант в "Святом Кресте"!
Адвокат-чух.
А не сказал ли он точнее? Где встретиться?
Когда?
Изабелла.
Он странное
Назначил время: в пять утра.
Молчание.
Де Гусман.
Сестра, это спасенье.
Изабелла.
Что ты!
Де Гусман.
Тобой он явно заинтересован.
Поговорить? О деле? Завтра утром?
Сестра, я знаю эти разговоры,
Я сам их вел по поводу аренды...
Пойти должна ты.
Изабелла.
Брат!
Де Гусман.
Не спорь!
Игуменья.
Нет, сударь, это слишком. Не могут
Помещика повесить. Ведь вы помещик!
Де Гусман.
Нет, я чих!
Адвокат-чух.
Конечно, он открыто намекал,
Он явно шантажировать пытался,
Покуда не был Серп еще разбит.
Тогда такие штучки проходили.
Теперь, когда мятеж Серпа подавлен...
Поймите, сударь!
Изабелла.
Что это значит?
Игуменья.
Еще вчера пришлось бы вам пойти.
Сегодня стоит ли?
Де Гусман.
Конечно, стоит!
Сестра, ты знаешь ведь - меня казнить хотят
За то, что чих я волею природы.
Изабелла.
Да, чихи мы. На голову его взгляните!
Иль, может быть, она круглее стала?
Де Гусман.
Вот видите? Моей сестре все ясно!
Изабелла.
Да, ясно мне.
Де Гусман.
И что меня повесят!
Изабелла.
Он прав.
Де Гусман.
Ведь это же грабеж средь бела дня!
Но раз уж суждено мне жертвой оказаться,
Надо решить, не медля ни минуты,
Что лучше нам разбойнику отдать,
Что нам дороже и с чем мы легче можем
Расстаться. Может быть, мы вместо жизни
Предложим палачу что-нибудь другое,
Такое, без чего мы можем обойтись.
Короче говоря, мне жизнь всего дороже,
Спасите же ее любой ценой!
Изабелла (с ужасом смотрит на брата).
Опомнись, брат! Тот человек, который
Со мной заговорил, был сущим зверем.
Де Гусман.
А я на что похож? Быть может, дочке
Крестьянина и я казался зверем?
Я знаю - тяжело тебе решиться,
Но ведь и ей со мной не сладко было.
Взгляни на это брюхо! А она
Была тебя не старше.
Изабелла.
Послушанья
Ты требовал?
Де Гусман.
Да, требовал, конечно!
Изабелла.
Так знай же, брат мой, это предложенье
Отвергну я. Я не пойду к нему!
Де Гусман.
Я требовал тогда! Он требует теперь!
Пойми же наконец! Тебе грозит
Не меньшая, чем мне, опасность. Если
Меня повесят, ни один крестьянин
Тебе аренды больше не заплатит,
И грош цена невинности твоей.
Изабелла.
Проси что хочешь, брат,
Но это - нет!
Де Гусман.
Не притворяйся! Брось ломать святую!
Меня повесят. Не желаю я
В петле болтаться - ни из-за шлюхи,
Ни из-за богомолки. Хватит!
Изабелла.
Ах, брат, тебя испортило несчастье!
(Убегает.)
Де Гусман (кричит ей вслед).
Не то еще за час до смерти запоешь!
Адвокат-чух.
Ее не уломаешь.
Игуменья.
Присмотрю я.
(Уходит.)
Адвокат-чух.
Я с Перуинером условлюсь. Завтра утром
Все крупные помещики должны прийти
На место казни. И вы помещик, Гусман!
(Уходит.)
Сбиш (встает с земли). А ну, пошевеливайся! (Инспектору.) Дайте ему под зад! А вот меня наша победа нисколько не радует, не успели ее объявить, как тут же отменили суточные.
Инспектор. Нам пора в путь, господин де Гусман.
Де Гусман (встает).
Пропал я.
Адвокат-чух (инспектору).
Его нервы сдали.
Уходят. Торговец Пальмоса, который все время подслушивал, снова подбегает к дверям
кофейни и звонит. Госпожа Корнамонтис и Нанна появляются на пороге.
Торговец Пальмоса. Нанна, вы пропустили важное событие. Тут только что провели де Гусмана. Его отправляют в "Святой Крест". Можете по крайней мере радоваться, что его повесят.
Нанна. Вот как?
Торговец Пальмоса. Что-то я не вижу, чтобы вы обрадовались.
Нанна. Знаете, господин Пальмоса, я видела господина Иберина за работой. Вчера нас судил вице-король, сегодня - Иберин. Сегодня лошадей у нас отбирает игуменья, почему бы завтра этим опять не заняться господину де Гусману? (Поет.)
БАЛЛАДА О ВОДЯНОМ КОЛЕСЕ {*}
{* Перевод С. Кирсанова.}
1
О Великих в этом мире
Нам легенда сообщила,
Что они, как звезды, всходят
И заходят, как светила.
Утешает знанье этих песен,
Но для нас, дающих пить и есть им,
Безразличны их паденья и восходы.
Кто несет издержки и расходы?
Колесо кружится дальше с визгом,
Сверху вниз - ступенек быстрый бег.
Но воде - в ее теченье низком
Только: двигать колесо вовек.
2
Мы господ имели много,
Среди них гиены были,
Тигры, коршуны и свиньи,
Мы - и тех и тех кормили.
Все равно - получше ли, похуже!
Ах, сапог подходит к сапогу же!
Он топтал нас, вы поймите сами,
Хорошо б совсем покончить с господами.
Колесо кружится дальше с визгом,
Снизу вверх - ступенек быстрый бег.
Но воде - в ее теченье низком
Только: двигать колесо вовек.
3
Они грызлись за добычу
И ломали лбы и ребра,
Звали прочих жадным быдлом,
А себя - народом добрым.
Мы их видим в драке и раздоре,
Вечно в споре. Стоит нам подняться
И кормежки их лишить, как вскоре,
Спор забыв, они объединятся.
Колесо кружится дальше с визгом,
Сверху вниз - ступенек быстрый бег.
Но воде - в ее движенье низком
Только: двигать колесо вовек.
IX
Кофейня госпожи Корнамонтис.
Изабелла де Гусман стоит у входа.
Изабелла.
С тех пор как знаю, что его повесят,
Я знаю также, что должна пойти я.
Ту, что сама бывала многократно
В подобных переделках, расспрошу я:
Смогу ли я остаться безучастной?
Что в случаях подобных надевают?
И прочие подробности. Нельзя ли
Мне притвориться, будто я пришла
По воле собственной, лишь оттого, что
Он мне на днях во сне приснился и
Большое впечатленье произвел?
Быть может, этим способом удастся
Рассеять подозренье, будто я
Продажна? Или, может быть, напротив,
Гораздо лучше сделать вид, как будто
Пришлось мне против воли подчиниться
Стеченью обстоятельств, лично ж я,
Его объятьям жадным отдаваясь,
По-прежнему строга и недоступна?
И часто ли случаются такие
Истории - возможно, что так часто,
Что даже мужчины сами ничего в них
Предосудительного не находят.
Быть может, то, что требуют они,
Такая малость, что сопротивленье
Чрезмерное свидетельствует только
О чересчур большом участье. Дале
Девицы многоопытные эти
Беременности избежать умеют
И знают все, что нужно предпринять,
Чтоб плода не дал грех. Как много надо
Еще узнать мне!
(Звонит.)
Нанна (отворив дверь). Что вам угодно?
Изабелла. Здравствуй, Нанна, мы с тобой знакомы, мы в детстве часто играли с тобой на дворе.
Нанна. Чем могу служить?
Изабелла. Я у тебя отнимаю время?
Нанна. Об этом вы не беспокойтесь.
Изабелла. Обстоятельства вынудили меня обратиться к тебе. Завтра, в пять часов утра, должны казнить моего брата. Есть возможность спасти его, но для этого от меня требуется большая жертва. Ввиду того что я в этих делах совершенно неопытна, я одна не справлюсь.
Нанна. Садитесь.
Изабелла (садится). Дай мне, пожалуйста, воды. Мне что-то нехорошо.
Нанна приносит стакан воды.
Предложение, сделанное мне комендантом "Святого Креста" с целью унизить меня, ставит меня - в том случае, если я его приму, - в чрезвычайно затруднительное положение.
Нанна. Да.
Изабелла. Я ничего не понимаю в любовных делах.
Haнна. Нет.
Изабелла. Не сочти меня циничной, если я по необходимости задам тебе несколько вопросов, на которые тебе в силу твоего ремесла нетрудно будет ответить.
Нанна. Спрашивайте, но только вам придется заплатить хозяйке за время.
Изабелла. Хорошо, я заплачу.
Нанна. Я догадываюсь, что вас интересует. Советую вам привлечь к этому делу хозяйку. У нее по этой части огромный опыт.
Изабелла. Она не болтлива?
Наяна. По роду деятельности.
Изабелла. Хорошо, я согласна.
Нанна идет за госпожой Корнамонтис.
Нанна (у стойки, госпоже Корнамонтис). Прижмите ее как следует. Она очень богата.
Обе входят в смежную комнату.
Госпожа Корнамонтис. Можете не называть себя. Спрашивайте меня обо всем без всякого смущения, дитя мое, как священника на исповеди.
Изабелла. Вам следует знать, что жизнь моего брата зависит от того, пойду ли я к одному высокопоставленному господину, на которого я, как говорят, произвела впечатление. Я не знаю, как мне себя вести и является ли подобный способ предлагать и принимать любовь обычным.
Госпожа Корнамонтис. Вполне.
Изабелла. О!
Госпожа Корнамонтис. Продолжайте!
Изабелла. Если указанный мужчина разочаруется в моих ласках, не откажется ли он выполнить взятые им на себя обязательства и не нарушит ли данного им обещания?
Нанна. Это возможно.
Изабелла. Как это предотвратить?
Госпожа Корнамонтис. Они постоянно нарушают свои обещания, и бороться с этим невозможно. Только жажда новых ласк удерживает их от самых крайних жестокостей.
Изабелла. Поскольку от этого так много зависит - эта одежда, вероятно, не соответствует цели моего визита.
Госпожа Корнамонтис. Весьма соответствует.
Изабелла. Это - одеяние послушницы.
Госпожа Корнамонтис. Вот именно.
Изабелла. Простите мне мое недоумение. Такое количество холодного полотна?
Госпожа Корнамонтис. Как можно больше полотна. Полотно - это очень хорошо.
Изабелла. И не менее холодная осанка?
Госпожа Корнамонтис. Самая что ни на есть холодная.
Изабелла. О! И вас не пугает неопытность?
Госпожа Корнамонтис. Нисколько.
Изабелла. Но я, вероятно, знаю о таких вещах гораздо меньше, чем вы думаете.
Госпожа Корнамонтис. Да тут и знать-то почти нечего, дитя мое! Это-то и печальней всего. Не практика, а природное расположение, встречающееся очень редко, придает этому делу некоторое очарование. Но вы не бойтесь: вы и без всякого очарования доставите ему радость. Для этих незамысловатых удовольствий всякая годится.
Изабелла. Стало быть, нет ничего, что помешало бы мне испить эту чашу?
Госпожа Корнамонтис. Ничего.
Молчание.
Кое-что все-таки есть.
Изабелла, Что же именно? Говорите! О, говорите!
Госпожа Корнамонтис. Ваши деньги, дорогая моя! Они очень даже мешают. Чего ради вы при вашем положении в обществе совершаете такой шаг? Чего ради вы делаете то, к чему не чувствуете ни малейшей склонности? Не странно ли, что вы, для кого другие, менее чувствительные люди с таким трудом добывают деньги, совершите поступок, который уронит вас в их мнении? Странно и неприлично! Что бы вы сказали, если бы в один прекрасный день дождь начал идти снизу вверх? Вы с полным правом сочли бы это странным и неприличным. Нет, вы ничего подобного не сделаете.
Изабелла. Но одна высокопоставленная особа этого требует.
Госпожа Корнамонтис. Она имеет на это право, дитя мое, тут ничего не скажешь. Почему бы ей не требовать, раз она высоко поставлена? И почему бы ей не получить того, что она требует? Но вы - вы ведь тоже высокопоставленная особа, с какой стороны это вас касается? Ваши средства позволяют вам придать этому вполне справедливому делу некоторый шик, этакое je ne sais quoi... {Неуловимое; дословно - не знаю, что (франц.).}
Изабелла. Что вы имеете в виду?
Госпожа Корнамонтис. Конечно же, нас! Кого же еще? Насколько нам, низким людям, легче претерпеть унижение. Вот она сидит, бездельница! Ей даже глазом моргнуть лень. А ведь речь идет о ее работе. Нанна, выйди и подожди в соседней комнате.
Нанна выходит.
Вместо вас пойдет лучшая из моих девиц.
Изабелла. Это невозможно! Вы не знаете, кто он.
Госпожа Корнамонтис. Да кто бы он ни был, он ничего не заметит.
Изабелла. Он - комендант "Святого Креста".
Госпожа Корнамонтис. Ну так что же? Она наденет ваше платье и будет подражать вашей осанке. А справится она гораздо лучше, чем вы. Вашему брату вернут свободу. И дождь будет идти как полагается - сверху вниз. Вам это будет стоить тысячу песо.
Изабелла. А пойдет она за вознаграждение?
Госпожа Корнамонтис. С радостью. Деньги горячат кровь. (Поет.)
ПЕСНЯ СВОДНИ {*}
{* Перевод Л. Большинцовой.}
1
Отразился красный месяц на воде.
Не гляди туда, девчонка: быть беде!
Наведет на грех мужская красота,
Ослабеешь ты. Ну прямо смехота!
Я видала, как ты в церковь забрела,
Как ты к образу Марии подошла,
Как стояла, замирая и любя,
И колени подгибались у тебя.
Нет, хорошая девчонка никогда
Не позволит, чтоб стряслась над ней беда,
Не допустит, чтобы к ней проникла в кровь
Голоштанная и нищая любовь.
Ну а если он - не бедный человек
И готов вознаградить по мере сил,
Нет, тогда не устоять тебе вовек;
Вот чему нас горький опыт научил.
2
Что он стоит, красный месяц на воде,
Если денег не предвидится нигде?
И утешит ли мужская красота,
Если вечная в кармане пустота?
Каково перед Пречистою стоять,
Если дрожь тебе в коленях не унять?
Что за дура и какой такой дурак
Занимаются любовью натощак?
Усладить не думай впроголодь его,
Только деньги прибавляют страстных сил;
С ничего, дружок, не будет ничего
Вот чему нас горький опыт научил.
(Зовет.) Нанна! (Изабелле.) О цене ей знать незачем.
Нанна входит.
Нанна, поменяйся платьем с этой дамой. Ты пойдешь вместо нее к коменданту.
Нанна. А сколько я за это получу?
Госпожа Корнамонтис. Не нахальничай! Получишь что полагается. Переодевайтесь.
Изабелла. Дайте, пожалуйста, ширму.
Haнна. Я на вас не смотрю.
Изабелла. Все-таки дайте ширму.
Нанна приносит ширму. Девушки переодеваются.
Госпожа Корнамонтис. Ну вот, ты надела платье, Нанна, но как ты в нем будешь держаться? Я буду изображать высокопоставленную особу. Что вам угодно, сударыня? Отвечай!
Нанна. Я пришла к вам, чтобы еще раз просить...
Госпожа Корнамонтис. Молить!
Нанна. Молить!
Госпожа Корнамонтис (Изабелле). Вы так бы сказали?
Изабелла. Я бы ничего не сказала.
Госпожа Корнамонтис. Предоставили бы ему догадываться?
Нанна. Это еще как? Не нравится мне эта комедия!
Госпожа Корнамонтис. Молчи! Он, возможно, станет расспрашивать о причинах, побудивших тебя поступить в монастырь. Что ты ему скажешь?
Нанна. У меня есть Капитал. Если я не отдам его в монастырь, его у меня еще, пожалуй, отнимут. Дело в том, что у меня острая голова. Замужеством делу не помочь. За остроголового я не хочу идти, потому что в наши дни он не сможет обеспечить мне спокойную жизнь, а круглоголовый меня не возьмет. У неимущих сестер святого Варравы мне будет очень удобно. Я весь день почти ничего не буду делать, во всяком случае не буду работать физически, буду хорошо питаться, никто ко мне не будет приставать. Так что забот у меня не будет, не то что у других.
Госпожа Корнамонтис. Ну как, правильно?
Изабелла. У меня совсем другие причины. Впрочем, разве это так важно? Я своих причин не хотела бы называть.
Госпожа Корнамонтис. Но ей придется их назвать. И в тех выражениях, которые вы сейчас слышали. Как какая-нибудь скотница, без всяких тонкостей. Научите ее.
Сестра помещика поучает дочь арендатора, что три главных добродетели
монахини - воздержание, послушание и бедность.
Изабелла (негромко).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось,
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, - вот к чему я стремлюсь.
И чтоб одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (плачет). Видишь, вот благородство, ты, нищее отребье!
Нанна (нагло).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось.
(Как оно у нее сложилось.)
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
(Ей можно!)
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, и мне бы хотелось.
И чтобы одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (возмущенно). Что ты болтаешь, дрянь? Возьми себя в руки!
Нанна. Ладно, постараюсь.
Госпожа Корнамонтис (Изабелле). Продолжайте, пожалуйста. Я слушаю с восхищением.
Изабелла.
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно - что добра мне господь мой желает,
Всю я себя воле господней вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за тихий нрав.
Госпожа Корнамонтис (к Нанна). Теперь повтори, но смотри без ошибок!
Нанна (с неподвижным лицом).
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно, что добра господин мне желает,
Всю я себя господской воле вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за кроткий нрав.
Изабелла.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей,
ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, мой господь!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь мне щедро от богатств своих.
Нанна.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей, ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, господин мой!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь грошей мне от богатств своих.
Госпожа Кориамонтис. Ах боже мой! Мы забыли самое главное!
Нанна. А что?
Госпожа Корнамонтис. Она ведь чухка! У нее круглая голова! А высокопоставленная особа интересуется чихкой! Фигура и движения одинаковые, остальное тоже сойдет. Платье такое же. А голова другая! Он погладит ее по голове и все обнаружит!
Нанна. Дайте мне накладку, а я уж позабочусь о том, чтобы он не добрался до головы. А вообще-то, по-моему, раса тут ни при чем.
Нанна причесывают таким образом, что голова ее становится похожей на голову
Изабеллы.
Госпожа Корнамонтис. Каково бы ни было различие в вашем общественном и имущественном положении, головы у вас теперь совершенно одинаковые. (К Нанна.) Твои манеры должны быть под стать твоим речам - несколько деревянными. Забудь обо всем, чему ты у меня научилась, веди себя так, словно ты вообще ничему не училась, - дескать, я пришла, и этого достаточно. Вообрази себе, как стала бы дарить свои ласки обыкновенная доска. Не давай ничего, но делай вид, что даешь слишком много. Бери все, но делай вид, что не получаешь ничего. В результате он не получит никакого удовольствия, но будет чувствовать себя обязанным тебе. Поди наверх, вымой еще раз руки и оботри лицо моей туалетной водой, она стоит на комоде, или нет, это пошло, гораздо благородней, если ты ничем не будешь пахнуть.
Нанна уходит наверх.
(Изабелле.) А вы оставайтесь здесь, пока Нанна не вернется. Через несколько часов вы уйдете домой в собственном платье. (Выходит и усаживается за стойку.)
Входит жена Кальяса с четырьмя детьми.
Жена Кальяса. Ах, госпожа Корнамонтис, когда мы узнали, что началась новая эра, мой муж, арендатор, отправился в город, чтобы получить свою долю. Мы узнали, что наш помещик приговорен к смертной казни. За незаконное повышение арендной платы. А вчера у нас угнали последнюю корову за неплатеж податей. Но мой муж до сих пор не вернулся. Я повсюду искала его, дети валятся с ног от усталости и голода, а у меня нет денег накормить их супом. Раньше нам в таких случаях помогала Нанна. Теперь, как нам довелось слышать, она исправилась и больше не служит у вас. Конечно, ваш дом неподходящее место для нашей дочери. Но, может быть, вы нам скажете, где она теперь.
Госпожа Корнамонтис. Она вернулась ко мне, но в данный момент ее нельзя видеть. А супу я вам, конечно, могу дать. (Разливает суп.)
Семья Кальяс садится на ступеньки крыльца и ест суп. Входит
Нанна и протискивается между ними. Ее останавливают.
Жена Кальяса. Это сестра помещика! Дети, читайте свой стишок.
Дети.
Милый дядя Гусман, наш привет примите,
Милый дядя Гусман, аренду с нас снимите.
Нанна (из-под вуали). Не надейтесь!
(К публике.)
Итак, теперь должна я роль сыграть свою,
Чтобы направить всех в былую колею.
За чихку выступает дочка чуха,
За даму - нищенка, за богомолку - шлюха.
X
Тюрьма.
В одной камере смертников сидят арендаторы-повстанцы, среди них - Лопес. Сбиши стригут их. В другой камере - помещик де Гусман. Во дворе тюрьмы
ставят виселицы.
Сбиш (арендатору, которого стрижет). Разве уж так важно было - повсюду малевать этот ваш серп?
Арендатор. Да.
Сбиш. А кто позаботится зимой о ваших женах?
Арендатор. Этого мы не знаем.
Сбиш. А кто вспашет весной ваши поля?
Арендатор. Этого мы тоже не знаем.
Сбиш. А будут ли вообще пашни весной?
Арендатор. И этого мы не знаем.
Сбиш. Но что Серп когда-нибудь победит - это вы знаете?
Арендатор. Да, это мы знаем.
Инспектор (появляется с рулеткой, при помощи которой измеряет толщину шеи помещика). Меня эта история самого глубоко волнует. Кругом говорят, что в город съехалось множество арендаторов, которые только и ждут казни помещика. Если его повесят, никто из них первого числа не внесет арендной платы. Как же можно его вешать? Шея - сорок два, стало быть, высота падения - восемь футов. Тише! Если я ошибусь, опять подымется вой! Вспомните, какой крик подняла пресса два года тому назад по поводу дела Колсони, - оттого что гильотину заело. Гораздо меньше шуму было, когда выяснилось, что он ни в чем не был виноват.
Входят оба адвоката.
Адвокат-чух. Господин инспектор, мы уверены, что в настоящий момент сестра осужденного уже приняла все меры к его спасению.
Инспектор (сухо). Охотно верю. Не та ли эта дама под вуалью, что недавно прошла к коменданту?
Адвокаты облегченно вздыхают.
Адвокат-чих (де Гусману, который от страха ничего не слышал). Де Гусман, радостная весть: ваша сестра уже у коменданта!
Адвокат-чух. Мы можем рассчитывать на то, что в ближайшие несколько часов Сасаранте нам здесь не помешает.
Инспектор (уходя). Но стрижку все равно пора начинать!
Сбиш принимается стричь помещика.
Адвокат-чух (своему коллеге). К сожалению, дела все еще плохи. Даже если комендант сделает поблажку - решения-то еще нет. А наш клиент - один из крупнейших помещиков в стране.
Де Гусман и оба адвоката поют "Песню Великого".
ПЕСНЯ ВЕЛИКОГО {*}
{* Перевод С. Кирсанова.}
1
Де Гусман.
Пели мне еще у колыбели:
Не придется саднить ноги о булыги.
Руки верные несли меня колыша,
Потому что, как я часто слышал,
На земле причислен я к Великим! (При этом я весил всего четыре фунта, а сейчас я толст как не знаю кто!)
Адвокаты.
Кто ж вас щедро выкормил такого?
Разве госпожа мам_а_ сама?
Де Гусман.
Нет, вскормила нянюшка меня,
Женщина простая из народа,
Два гроша ей шло из наших касс.
Адвокаты.
Видите, нашелся, значит, кто-то,
Сделавший что надобно для вас!
2
Де Гусман.
Без труда я получил наследство,
Я еще в коротких был штанишках,
И тревоги надо мной не висли,
Потому что знал я понаслышке,
На земле к Великим я причислен. (При этом у меня, собственно говоря, не было никакой склонности к сельскому хозяйству.)
Адвокаты.
Да, но кто же занимался вспашкой?
Неужели приходилось вам?
Де Гусман.
Нет, я вверил поле батракам.
Кой-какие люди из народа
Ковыряли и копали грязь.
Адвокаты.
Видите, опять нашелся кто-то,
Делавший что надо вместо вас!
3
Адвокаты.
И наш клиент ни с того ни с сего должен быть
повешен.
Из-за формы головы висеть на заковыке!
Этот случай так жесток и грозен,
Нам понятно, почему клиент нервозен,
Он, в конце концов, является Великим!
Де Гусман.
Я, в конце концов, действительно Великий!
Адвокаты.
Да, но как же быть крестьянам,
Если их помещик вздернут?
Де Гусман.
Да, но как же будет с этой вздержкой?
Адвокаты.
За живое ж это тронуло его!
Разве нет - проклятье! - никого?
Разве нет другого, из народа,
Кто в петлю полезет, к черту в пасть?
Должен быть! Найдется тот, кому охота
Сделать то, что надо, вместо вас!
У окошка в задней стене, забранного чугунной решеткой, появляется арендатор
Кальяс.
Арендатор Кальяс (манит пальцем). Господин де Гусман! Господин де Гусман! Господин де Гусман, это я, Кальяс! Скажите, как же будет с арендой?
Адвокат-чух. Аренду надо вносить в монастырь святого Варравы, финансовый отдел, задний флигель, направо.
Арендатор Кальяс. Тебя не спрашивают. Господин де Гусман, сбавьте мне арендную плату!
Адвокат-чих. Зайдите сюда, мы не звери!
Арендатор Кальяс исчезает.
Господин де Гусман, кажется, нашелся заместитель!
Входит арендатор Кальяс.
Арендатор Кальяс (публике).
Когда ушел я от гумна,
Моя мечта была скромна:
Аренды больше не платить,
Себе пшеницу молотить.
Пришел я в Луму из села,
Вдруг стали бить в колокола.
Как будто я бог знает кто,
Из пушек дали залпов сто.
Кто смел задеть таких, как я,
Тому немедленно петля!
Лягушка из воды гнилой
На стул уселась золотой.
Почетный звон весь день не молк,
Но мне важней, чтоб сняли долг.
Почет - почет, на кой он черт,
Не купишь хлеба на почет!
Когда еда лишь в луже есть,
Лягушке лучше с трона слезть.
Недели две о славе гул,
А об аренде - ни гугу.
Ну если мне ответа нет
Помещик должен дать ответ.
Так будь что будет, хватит ждать!
С арендой что - я должен знать! (Проходя, видит в камере смертников своего бывшего друга Лопеса. Злобно, Лопесу, который молча смотрит на него.) Заткнись! (У клетки де Гусмана.) Господин Де Гусман, если вы не освободите меня от арендной платы, я возьму веревку и повешусь. Я больше не в силах терпеть!
Лопес. А ведь было время, Кальяс, когда ты всего мог добиться!
Арендатор Кальяс (орет). Заткнись, тебе говорят!
Адвокат-чух. Господин Кальяс, мы хотим сделать вам одно предложение! (Приносит стул для арендатора Кальяса.)
Адвокат-чих. Вам посчастливилось! Господина де Гусмана помилуют помилование у него все равно что в кармане. Но местным властям ничего еще не известно. Его помилуют на эшафоте по случаю возвращения высокой особы, которое ожидается завтра. Но мы не хотим, чтобы он шел на казнь. Мы за него боимся. Он слишком нервничает. Хотите пойти вместо него? За это с вас в течение года не будут взыскивать арендную плату. Вам ничего не угрожает или все равно что ничего.
Арендатор Кальяс. Вы хотите, чтобы меня вздернули вместо него?
Адвокат-чих. Вздор! Никто этого от вас не требует!
Адвокат-чух. Решайте! Вы свободный человек. В Яху нет рабов. Никто вас не принуждает. Но вы ведь сами понимаете, каково ваше положение и такой ли уж пустяк для вас - арендная плата за год.
Адвокат-чих. Вы же только что просили, чтобы вам дали веревку!
Адвокат-чух. Понимаете, богатый человек не привык к таким передрягам. Роскошь изнежила его, теперь это дает себя знать. Между нами говоря, он просто баба. Вы, арендаторы, совсем из другого теста. Вам все это нипочем. (Подзывает одного из сбшией, только что кончившего стричь арендаторов.) Эй вы! Постригите-ка заодно этого человека, так велел Сасаранте!
Арендатор Кальяс. Но ведь тогда меня повесят!
Адвокат-чих. Можете пока еще не принимать решения, но пускай вас на всякий случай постригут, иначе ваше согласие уже будет ни к чему.
Арендатор Кальяс. Но я еще не сказал - да!
Его сажают на стул подле клетки, где стригут помещика, и тоже стригут.
Сбиш (стригущий повстанцев-арендаторов). А куда вы денете свои башмаки?
Арендатор. А что?
Сбиш. Глянь-ка на мои сапоги! Выдали их даром, а за подметки-то надо платить. Я уже остерегаюсь пинать кого-нибудь в зад этими сапогами. Кто-то сумел погреть руки.
Арендатор. Можешь получить мои башмаки.
Арендатор Кальяс (после раздумья, неуверенно). Не меньше двух лет освобождение от аренды! Я же рискую головой.
Адвокат-чих. Господин де Гусман, ваш арендатор Кальяс согласен заменить вас. За это вы должны пойти ему навстречу в вопросе об аренде.
Сбиш (стригущий Кальяса). Кальяс! Кальяс! Не будь чихом, не жадничай!
Арендатор Кальяс. Аренда больно высока!
Де Гусман (настороженно). Что - аренда?
Арендатор Кальяс. Больно высока. Как тут жить?
Де Гусман. А мне как жить? Не будь лодырем, не зевай, тогда сведешь концы с концами и тебе не придется выпрашивать подачки.
Арендатор Кальяс. Если я лодырь, то кто же вы?
Де Гусман. Если ты будешь хамить, у нас вообще ничего не выйдет.
Арендатор Кальяс, Я не хамлю, я просто очень нуждаюсь.
Де Гусман. Земля у тебя очень хороша.
Арендатор Кальяс. Да, для вас. И не потому, что она приносит урожай, а потому, что она приносит арендную плату.
Лопес.
Мужик воюет с барином, дыша едва-едва,
Мужик-то прав, зато у барина права!
Де Гусман. Как тебе не стыдно вечно что-нибудь выклянчивать!
Арендатор Кальяс. Я не хочу подачек, но дарить я тоже никому ничего не хочу!
Де Гусман. Ну что ж, можешь уйти, если хочешь. Ты - человек свободный!
Арендатор Кальяс. Да, я могу уйти! А куда мне пойти?
Де Гусман. Хватит. Ничего не получишь.
Арендатор Кальяс. Это ваше последнее слово? (Сбишу.) Перестань меня стричь!
Адвокат-чух (арендатору Кальясу). Дело в том, что господин де Гусман уверен - тут нет никакого или почти никакого риска. (Де Гусману.) Господин де Гусман, уступите ему. В конце концов, вы тоже не так уж уверены! Год без арендной платы - это же безделица.
Арендатор Кальяс. Два года! Ведь я рискую головой!
Де Гусман (словно просыпаясь). Головой? О чем, собственно, речь?
Адвокат-чих. Господин Кальяс пойдет вместо вас, поскольку тут нет ни малейшего риска, как мы вас неоднократно заверяли, не правда ли?
Де Гусман. Да, вы мне это говорили.
Арендатор Кальяс. Я требую освобождения от арендной платы на два года. Ведь меня могут повесить.
Адвокат-чух. На один год.
Арендатор Кальяс (сбишу). Не стриги!
Инспектор (за сценой). Кончайте стричь! Комендант желает осмотреть осужденных перед отправкой.
Адвокат-чух. Ну ладно, полтора года, Кальяс!
Арендатор Кальяс молчит.
Де Гусман. Два года.
Арендатор Кальяс. Но я все еще не сказал да!
Тем временем четырех арендаторов вывели.
Адвокат-чих. Вам придется сказать да, господин Кальяс, вам ничего другого не остается.
Арендатор Кальяс (публике). Итак,
За чиха чух, бедняк за богача
Погибнет от веревки палача.
Адвокат-чих (другому). Будем надеяться, что вице-король явится вовремя! Не то его повесят!
Адвокат-чух. Да, у него есть все основания молить бога, чтобы его помещика не повесили.
XI
Дворец вице-короля.
Раннее утро. Во дворе возведены виселицы. На щите надпись: "Казнь одного помещика и двухсот арендаторов". Между инспектором и сбишем стоит закованный в кандалы человек; капюшон скрывает его лицо. Они ждут. За сценой
слышен стук деревянных башмаков.
Инспектор (сбишу). Не понимаю, почему до сих пор не принесли приказа о повешении. Ведь вот уж и мятежников ведут.
Сбиш. А почему вы решили, что это мятежники? По стуку деревянных башмаков? Так ведь и мы, солдаты Иберина, уже частенько топаем в деревянных башмаках.
Инспектор. Эй ты, держи язык за зубами, не то тебе не поздоровится. Займись-ка лучше виселицей.
Сбиш угрюмо уходит в глубь сцены и принимается за работу.
(Со вздохом, человеку в капюшоне.) А все оттого, что им позволяют вешать тех, кого им хочется повесить. Тогда они наглеют. (Кричит сбишу.) Что ты там возишься без конца?
Сбиш (возвращается). Я все приготовил для казни. Можете вешать.
Во двор входит наместник Иберин в сопровождении Mиссены, Саса, Перуинера, де
Xоса и Дуарте. Издали слышатся их громкие крики.
Сас.
В уме ли вы? Ведь это же помещик!
При чем тут чих? Коли его повесят,
Все скажут - обдирал как липку
Он арендаторов.
Перуинер. И всем известно,
Что первого числа арендной платы
Не видел ни один помещик-чих.
И чухам, что берут ничуть не меньше,
Уже платить аренду не желают.
Иберин.
И что же?
Дуарте.
То есть как - и что же?
Миссена.
На виселицу вы послать хотите
Помещика; пускай он даже чих,
Но ведь помещик он такой же, как и мы.
Иберин.
Такой же, как и мы?
Миссена.
Ну да,
Живет и он доходами с аренды.
Иберин.
Когда я жил доходами с аренды?
Сас.
А на какие средства жили вы?
Дуарте.
А на какие средства двор расчищен?
И виселицы там поставлены?
И нанят этот вот?
(Указывая на сбиша.)
И войско
Содержится, что разгромило Серп?
Перуинер.
Единственно - доходами с аренды!
Но незачем шуметь; ведь все понятно.
Запутался немного. Что ж, поможем.
Он много говорил о чихах и о чухах,
Пересолил слегка. Оно понятно,
И мы претензий не имеем к вам.
Вы выполнили честно обещанье,
Вы мужиков бунтующих смирили.
Теперь пора вернуться к нашим планам,
Которые казались слишком смелы
Еще недавно.
Иберин. Это что за планы?
Mиссена (предостерегающе).
Гм!
Перуинер.
Ну, в общем, планы. И теперь уже
Нельзя плошать. Вам перестроиться пора.
Mиссена.
А если трудно вам, то поразмыслим,
Кто может чиха отпустить на волю?
Иберин (упрямо).
Я не могу.
Миссена.
Так кто же?
Молчание.
А сам вице-король?
Перуинер.
Он мог бы.
Так казнь отложите до его прибытья.
Иберин.
Что? До прибытья?
Mиссена.
Да, Иберин,
Возлюбленный, законный наш властитель
Решил вернуться к управленью краем.
Мы очень рады все - и вы, конечно, тоже.
Молчание.
Иберин.
Решил вернуться?
Mиссена.
Армия его
Сегодня ночью встретила с почетом,
И поведет он верные полки
К столице преданной своей.
Иберин (после тягостной паузы).
Так вот как?
И за моей спиной? Но все же
Меня спросить бы надо, полагаю.
Mиссена.
Так вот же я и спрашиваю вас.
Иберин (после тяжелой внутренней борьбы).
А если
Я сам согласен чиха отпустить?
Миссена.
Вы сами?
Иберин.
Да!
Миссена (в замешательстве).
Не ожидал.
Но как же учение о чихах и о чухах?
Иберин (твердо).
А это уж моя печаль, не ваша.
Но вот кто поведет полки
Я без меня решать вам не позволю!
За сценой барабанный бой и топот марширующих ног.
Миссена (улыбаясь).
Вступило войско. Во главе полков...
Входит элегантный и тоже улыбающийся вице-король в стальном шлеме и
солдатской шинели поверх смокинга. Все почтительно кланяются.
(Вполголоса, Иберину, который стоит прямо.)
Склоните голову пред государем!
Иберин кланяется.
Вице-король.
Привет, Анджело!
Миссена.
Вы вовремя явились,
Мы головы себе без вас ломаем:
Анджело Иберин, занявшись делом,
Которое, по мнению его,
Могло б служить примером правосудья
И беспристрастья нашему народу,
Слегка запутался.
Вице-король.
Я знаю дело.
Позволь же показать тебе, наместник,
Тех рыб, которые попались в сети,
Сплетенные тобою столь искусно.
Я слышал, ты повесить собирался
Богатого помещика за то,
Что у крестьянина он отнял дочку.
Помещик - чих, и потому не смел он
Подобные злодейства совершать.
Вот он стоит. Должно быть, это он?
Инспектор.
Помещик-чих он, ваша светлость!
Вице-король.
Я не уверен. Он в деревянных башмаках?
С сомненьем я снимаю капюшон
С его лица. А впрочем...
(Пытается поднять капюшон с лица осужденного.)
Тот сопротивляется.
Осужденный. Оставьте!
Инспектор сдергивает с него капюшон.
Mиcсена.
Крестьянин-чух?
Вице-король.
Как ты сюда попал?
Арендатор Кальяс. Он обещал освободить меня на два года от арендной платы, если я пойду вместо него на виселицу. Мне было сказано, что помещика ни за что не повесят!
Вице-король.
Боюсь, мой друг, - тебя не обманули.
Пусть приведут помещика, который
Им заменен был!
Инспектор выходит.
Иберин (арендатору Кальясу).
Как? За два-три песо
Ты, гадина, пошел на эшафот?
Арендатор Кальяс.
Нет, за двухлетнюю аренду.
Вице-король.
Дочь этого крестьянина когда-то
Пошла к помещику спасать отца.
Помещика твой приговор премудрый
Послал на виселицу. Что же дальше?
Насколько мне известно, дальше вот что
(Ты этого не знаешь, но уверен
Я в том, что ты душевно будешь рад
Такому справедливому исходу):
Как чухка некогда, пошла спасать
Помещика сестрица, родом чихка;
Нашелся чух, принявший эту жертву.
Тобою поймана вторая рыба:
Сестра помещика, девица-чихка.
Смотри, мой друг, вот твой второй улов.
Входит Нанна в платье Изабеллы де Гусман. Все на ней изорвано; она идет
шатаясь, но лицо все еще закрыто вуалью.
Богатые помещики. Что с ней случилось? Как она идет?
Инспектор. Ваша светлость, мы нашли ее в коридоре. Во рту у нее был кляп; она была в ужасном состоянии. По ее словам, после того как она ушла от коменданта, ее изнасиловали солдаты охраны.
Вице-король. Это правда?
Нанна кивает.
Богатые помещики.
Позор! Позор! Отмщенья, государь!
Ты, Иберин, за это нам ответишь!
Дворянства благородный отпрыск, дева,
Как голубица чистая. Пример
Высокой нравственности! Наглой чернью
Посрамлена! Постыдное бесчестье!
Вице-король.
Все это так, но я подозреваю,
Что помогла счастливая случайность
Нам этого бесчестья избежать.
Девице, что стоит перед вами нынче,
Пожалуй, тоже было нелегко,
Но такова профессия ее,
Весьма нелегкая, как вам известно.
Любуйся, Иберин, на твой улов.
(Снимает вуаль с лица Нанна.)
Миссена.
Дочь арендатора!
Богатые помещики.
Да это чухка!
(Разражаются диким хохотом.)
Ну и потеха! Иберин, что скажешь?
Так вот кого вознес ты и прославил?
Так вот чью честь ты ставил всем в пример?
В грязи валяются и честь и слава,
За два-три песо эта потаскушка
Чухское тело всем продать готова,
И для спасения насильника, который
Невинности лишил ее когда-то.
Ну что ж, теперь ты скажешь: это дочь
Крестьянина - невелика потеря!
Но не забудь приспешникам твоим
Сказать: она из чихов, эка важность!
Верни ж вторично чухскому отцу
Дочь блудную. Гляди сюда, крестьянин!
Ты не поверишь!
Вице-король.
А теперь довольно!
Да, это дочь его, и все в порядке.
И головы у них круглы, как шар.
Вводят де Гусмана, с ним его сестра.
А вот и наши чихи: помещик и его сестра.
Понятно ли тебе, де Гусман,
За что тебе дарую я свободу?
А вот за что: твой арендатор
Так испугался, что тебя повесят,
Что предпочел он сам пойти на казнь.
А во-вторых, еще и потому, что
Вот эта арендаторская дочь
Готова на любые униженья,
Лишь бы тебя в петле не увидать.
Короче - я тебя освобождаю
Лишь оттого, что всеми ты любим.
И точно так же должен арендатор
Свободным быть, хотя бы для того,
Чтоб в срок платить аренду.
(Арендатору Кальясу.)
Да, придется
Тебе платить, мой друг. Не подавай
Дурных примеров!
Тебе же самому платить придется больше:
Кто ж, как не ты расправу с конокрадами
Оплатит? Тотчас же снимите
С помещика и с мужика оковы!
Равна обоим мера правосудья.
Обоим - жизнь и воля!
(Иберину.)
Ты согласен?
Иберин кивает. С помещика и с арендатора снимают кандалы.
Изабелла.
Эмануеле! Свободен ты?
Де Гусман (улыбаясь).
Конечно!
Арендатор Кальяс.
А как с арендой?
Иберин.
Да никак, мой друг.
Ваш договор - безнравствен и силы не имеет.
Исполнительница роли Нанна.
Даны равно обоим жизнь и воля,
Но не равна по-прежнему их доля.
Один за стол садится, а другой
Несется вскачь на кухню за едой.
И можно одному остаться где угодно,
Другому разрешат прогнать его свободно.
Уходят оба прочь. Но есть загадка тут:
Попробуйте понять, куда они идут?
Вице-король.
Стой, Кальяс, не спеши, есть дельце
небольшое.
Ты, говорят, нуждаешься в одежде?
Вернулся не с пустыми я руками.
Тебе, крестьянин, я принес подарок.
Ты в драной шляпе, друг, - возьми мою.
Прикрыться нечем? Я тебя одену!
(Надевает арендатору Кальясу на голову стальной
шлем и накидывает шинель.)
Что скажешь? И сегодня я и завтра
Охотней видел бы тебя на пашне,
Но призову тебя для высших целей,
Быть может - скоро.
Первый шаг
Ты сделал, Иберин, но предстоит нам
Свершить еще немало славных дел.
Теперь должны мы это государство,
Которое в истекшие недели
Вы строили с великим прилежаньем,
Значительно расширить, ибо, если
Его мы не расширим, съежится оно.
Известно вам, что с юга из-за моря
Заклятый враг грозит: народ живет там,
Чьи головы квадратны. К сожаленью,
У нас не все еще об этом знают.
Твоя задача, Иберин, оповестить
Своих Кальясов, что нас ждет
Неслыханно кровавая война,
В которой каждый воин будет нужен.
Теперь - к столу, друзья! Прошу откушать!
За этот стол судейский мы воссядем:
За ним судили мы, за ним и попируем.
(Арендатору Кальясу.)
А ты, мужик, постой - пришлю тебе я супу.
Арендатор Кальяс (к Нанна). Ты слышала? Войну затевают!
Вносят накрытый стол. Вице-король, Миссена, Изабелла и богатые
помещики занимают места.
Вице-король (разливая суп большим половником).
Сначала мужику, не так ли, Иберин?
Теперь он должен есть - ведь он солдат.
Две порции ему. Что там еще? Проголодались мы!
Инспектор. Прошу прощенья, ваше превосходительство, осужденные арендаторы ждут исполнения приговора. Прикажете их также освободить?
Вице-король. Это еще почему?
Инспектор. Стало быть, всеобщая амнистия по случаю возвращения вашего превосходительства на арендаторов не распространяется?
Вице-король.
Ведь Иберин уже решил их участь.
Повешенье, не так ли? Но Кальясу,
Любимцу моему, суп отнесите!
Сбиш приносит арендатору Кальясу и его дочери суп. Они садятся на землю и едят. Сбиш подходит к щиту и в надписи "Казнь одного помещика и двухсот арендаторов" стирает рукавом слова "одного помещика". Потом снова подходит к
арендатору Кальясу и останавливается у него за спиной.
Сбиш.
Ешь живее, Кальяс, ложкой в супе не болтай.
Ты ведь хитрый, ну и дальше не плошай.
Не в пример другим хлебаешь суп,
И все лишь потому, что ты неглуп.
Арендаторов, и среди них Лопеса, приводят под виселицу. Барабанный бой.
Арендатор Лопес (арендатору Кальясу из-под виселицы).
Гляди, Кальяс! Признал ли ты дружков?
Мы много вместе провели деньков.
Родились мужиками, - ты и сейчас мужик;
Но мы ярмо стряхнули, а ты к нему привык.
Кто шею гнуть не хочет, тому ее свернут,
Тебе тарелку супу, а петлю нам несут.
Но лучше уж висеть в петле позорной,
Чем за подачки благодарить покорно.
Тебе внушили, что ты круглоголовый,
Из хижины своей ты нас прогнал сурово,
И бросил ты ружье, от боя отказался,
Лишь по судам напрасно ты таскался.
Поверил ты, что если головы круглы,
То нищий и богатый перед судом равны.
Ты лошадей не получил, украл.
Как жалкий вор, их попросту угнал.
Ты ни о ком не думал, только о себе,
И что ж? Двух лошадей оставили тебе,
Пока боролись мы, глупец!
Ни часу более. Ты понял наконец?
Ты думал - чух, так даром отдадут?
Тут чихов с чухами на виселицу шлют,
Там чихи с чухами садятся вновь за стол.
Вновь цепи - беднякам, и вновь богатым
прибыль,
И все как встарь. Ты полагал, осел,
Что ты рыбак. Скажи: а ты не рыба ль?
Во время монолога арендатора Лопеса арендатор Кальяс и Нанна перестают
хлебать суп. Они встали с земли.
Арендаторы (под виселицей поют "Песню Серпа").
ПЕСНЯ СЕРПА
Крестьянин, вставай!
Нужда через край.
Вешать голов не смейте!
Смело навстречу смерти!
Не жди ниоткуда подмоги,
Вставай на крепкие ноги!
Нужда через край,
Крестьянин, вставай!
Да здравствует Серп!
Барабанная дробь становится громче и заглушает все. Арендатор Кальяс выливает суп из своей и из тарелки Нанна, снимает шлем и шинель и кладет их
на землю.
Арендатор Кальяс (громко). Лопес, Лопес, как бы я хотел, чтобы снова было одиннадцатое сентября!
Арендатор Кальяс и Нанна уходят. Утренняя заря заливает дворец розовым светом; за столом вице-короля сидят помещики - чухи и чихи; арендаторы - чухи и чихи - стоят под виселицами в
ожидании казни.
Вице-король (Иберину).
Мне остается только принести тебе
Глубокую признательность. Еще раз
Своим учением о чухах и о чихах
Ты спас, мой друг, и государство наше,
Которое так крепко любим мы,
И строй, к которому мы так привыкли.
Иберин.
Уверен, государь, что знак Серпа проклятый,
Знак мятежа и помыслов дурных,
Теперь навеки изгнан из столицы вашей
И вашей всей страны.
Вице-король (с улыбкой грозя ему пальцем).
А потому
Забудь о чухах и о чихах!
Иберин.
Так точно, государь.
Миссена (поднимаясь).
И все же
Осталось нечто от его ученья:
Мы ощутили чухами себя!
Теперь у нас пойдет борьба за мир:
Но будет этот мир не тихий мир,
А мир по-нашему, для истых чухов мир.
И стань кто-либо поперек дороги
Его мы сломим так, как Серп сломили,
Искореним - как Серп искоренили.
Во время речи Миссены над столом опускается ствол большого орудия.
Вице-король (поднимая бокал).
Выпьем, друзья, за то, чтобы навеки
Осталось все как есть!
Помещики (с сигарами во рту поют хором).
ХОР ПОМЕЩИКОВ
Быть может, дней остаток мы протянем,
И схлынут тени, что нам жить мешали,
И слышанные нами бормотанья
Ночные слухи - правдою не стали?
Быть может, нас они еще забудут,
Как мы, что их навек забыть хотели?
За стол садиться нам мешать не будут?
Быть может, мы умрем в своей постели?
Быть может, в нас швырять не будут грязью?
Быть может, солнце встанет ночью тоже?
Луна, быть может, будет вечно в полной фазе?
И снизу вверх польется дождь, быть может?!
Когда они кончают петь, сбиш отодвигает помост, прислоненный к стене, - он нужен ему для казни. На свежепобеленной стене появляется огромный красный
знак Серпа. При виде серпа все каменеют.
Арендаторы (глухо поют под капюшонами, скрывающими их лица, "Песню Серпа").
Крестьянин, вставай!
Нужда через край.
Вешать голов не смейте!
Смело навстречу смерти!
Не жди ниоткуда подмоги,
Вставай на крепкие ноги!
Нужда через край,
Крестьянин, вставай!
ПРИМЕЧАНИЯ {*}
{* Примечания переведены М. Осиповой.}
ОПИСАНИЕ ПРЕМЬЕРЫ В КОПЕНГАГЕНЕ
ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Премьера в Копенгагене состоялась 4 ноября 1936 года в театре "Ридерсален" в постановке Пера Кнутцона. В зрительном зале разрешалось курить и есть, в нем 220 мест. Размеры сцены: ширина - 7 метров, глубина - 8 метров, высота 10 метров.
ОСОБЕННОСТИ ПЬЕСЫ-ПАРАБОЛЫ
Эта пьеса типа параболы, не принадлежащая к аристотелевской драматургии, требовала постановки и сценического исполнения, не расчитанных на подражание действительности. Подготовка, проведенная для того, чтобы придать притче действенность, должна была быть наглядной. Игра актеров должна была дать возможность зрителю делать обобщения. Во время речи Миссены (в конце) над обеденным столом опускался на проволоках ствол большого орудия. Арендатор Кальяс (в десятой картине) проходил в тюрьму через весь зрительный зал, рассказывая зрителям еще раз свою историю. Небольшие изменения, подчеркивающие смысл параболы, заключались в том, что Миссена сам вел гражданский процесс вместо судьи (в седьмой картине) и что; речь Иберина (в третьей картине) разобщила семьи арендаторов. (После слов "власть перешла к народному правительству!" голос в глубине сцены продолжал: "А для нас самое важное то, что наш помещик уже в тюрьме". После слов "миновали дни нищеты, дети" следует речь Иберина, во время которой семьи разобщаются, а затем - слова жены Кальяса: "Для вас, к сожалению, не очень благоприятные вести. Анджело Иберин захватил власть, а ведь вы - чихи. Господина де Гусмана тоже арестовали за то, что он - чих". Выход остальных арендаторов отпал.)
ПОСТРОЕНИЕ РОЛЕЙ
(ИНДУКТИВНЫЙ МЕТОД)
Построение ролей определялось общественной точкой зрения. Сценическое поведение актеров со всей ясностью вытекало из побуждений общественно-исторического характера. Не "извечно человеческое" должно было быть показано, не то, что якобы делают все люди во все времена, а то, что делают в наше время, в отличие от других времен, люди определенных общественных слоев в отличие от людей других общественных слоев. Актеры, которые привыкли добиваться "сопереживания" зрителя и поэтому используют его непосредственные эмоции, обычно объединяют целые куски текста и придают им единое звучание. В пьесе типа "Круглоголовые и остроголовые" необходимо каждую фразу наполнять особым общественным содержанием. Точная передача противоречивого поведения персонажа ни в коем случае не нарушает единства образа: только в развитии он становится подлинно живым. Нанна Кальяс, например (в шестой картине), дает ясно понять, что считает дело своего отца безнадежным; тем не менее она борется с судьей (в седьмой картине) за лошадей, как тигрица, пуская в ход всю свою привлекательность. В разговоре с госпожой Корнамонтис (в восьмой картине) она не скрывает, что, по ее мнению, отец - просто осел, но тут же, прощаясь с ним, преисполнена благодарности и любви. Ведущий сбиш превратился в один из центральных образов благодаря тщательной отработке каждой реплики, благодаря индуктивному продвижению от фразы к фразе. В одном единственном возгласе "Да здравствует Иберин!" (в четвертой картине), в сцене, где Иберин смешивается с толпой ("Вы видите, как теперь трудно...") выразилась вся сила его убежденности. Несколькими словами (в шестой картине) он давал почувствовать, что его ненависть к помещику и сочувствие к арендатору исходят из одного и того же источника. Буржуазная публика даже при изобилии общественно значительных высказываний, вероятно, считала бы сценические образы примитивными, поскольку они не вызывают привычных эмоций; если бы не дифференцированная работа актера, правда была бы на ее стороне. Работа актера затруднена еще и тем, что перед ним поставлена более чем одна задача. Так, например, роль Нанна Кальяс требует от артистки не только того, чтобы в сценах, когда Нанна одна или в своей среде, она показывала себя разумной и естественной, а в остальное время демонстрировала замашки профессиональной проститутки; артистка должна сверх того - так сказать, по поручению автора - обращаться непосредственно к зрителю с некоторыми разъяснениями (картина одиннадцатая). Но именно это бросает дополнительный свет на образ Нанна: ее отношение ко всему происходящему должно вытекать из логики образа.
Арендатор Кальяс был показан как человек, изнуренный тяжелым трудом, который сильно смущен своим отступничеством (в третьей картине). Он с досадой слушает слова своей жены, которая и глупее его и легче идет на предательство. Только когда арендатор Лопес не хочет понять его (Кальяса) особого положения, он начинает сердиться. Его непонимание идеалистических разглагольствований Иберина (в четвертой картине) вызывает к нему симпатии; его колебания относительно чести дочери имеют веские причины; позднее (в шестой картине), когда он мнит себя обладателем лошадей, он с готовностью вступается за ее честь. И все же он уже здесь, в первой сцене суда, обнаруживает явную неспособность к реалистическому мышлению, что заставляет его предпочесть судебное решение борьбе с оружием в руках. При этом он знает, сколь многим он обязан борьбе Серпа. Это видно, когда он, пьяный, пьет за здоровье Лопеса (в шестой картине). Исполнитель роли арендатора вопреки осуждению, даже презрению, вызванному предательским оппортунизмом Кальяса, - сумел сохранить ему некоторую симпатию зрителя, в которой трудно отказать обманутому арендатору; более достойными презрения все время оставались его угнетатели, и в час окончательного поражения (в седьмой картине) он снова делит участь своего класса; таким образом - хотя он в большей степени, чем классовые враги, способствовал разгрому крестьянского восстания, - и на его долю приходится немного того гнева и отчаяния, которые должна вызвать гибель Серпа.
Вице-король, чья речь и одежда выдают в нем помещика, не без кокетства (в первой картине) позволяет своему советнику считать его человеком неопытным в делах и бескорыстным в экономических вопросах: он предпочитает роль беспристрастного зрителя. После того как он принял решение относительно Иберина во время игры на бильярде (после фразы: "Скажи уж - Иберин" он смахивает с письменного стола оставшиеся газеты и начинает играть на бильярде), он спускается в партер и возвращается оттуда же (в одиннадцатой картине), и он мог бы наблюдать из своего кресла за всем экспериментом Иберина. В таком случае (после восьмой картины) он может произнести из партера небольшой монолог:
"Почти забытый в городе моем,
Подумываю я теперь о возвращенье.
Надеюсь, что оно свершится неприметно.
Победу возглашает колокольный звон.
Ненастье позади, и, знаю: да,
Пора мне сесть за стол, где ждет меня еда,
Не то остынет все. И заверяю вас,
Что новый месяц старого ведет в последний
раз".
Во всяком случае, для исполнителя этой роли было бы очень полезно присутствовать на репетициях, сидя в зрительном зале, и следить за ходом действия с точки зрения вице-короля. Для того чтобы отчасти лишить его ореола deus ex machina в последней картине, где он показывает себя мастером затушевывать противоречия, он был выведен алкоголиком.
Анджело Иберин не был наделен никаким внешним сходством с Гитлером. Уже тот факт, что он в известной степени является сильно идеализированным портретом расистского пророка (что достаточно для параболы), не позволял этого сделать даже там, где полиция не возражала бы. Однако некоторые жесты, частично по фотодокументам, были использованы. Оба поклона вице-королю (в первой и одиннадцатой картине) едва ли могут быть воспроизведены без знакомства с этим материалом. Плач Иберина, вытаскивающего большой носовой платок (в картине одиннадцатой), когда ему сообщают о возвращении вице-короля, многим показался слишком наивным, однако это достоверная и очень характерная черта такого рода личностей, равно как и демагогическое подчеркивание усталости после длинных речей. Обращение Иберина с микрофоном (в седьмой картине) сразу приобрело известную славу - актер изображал почти эротическое отношение Иберина к этому инструменту.
Официантка Нанна Кальяс была изображена как девушка, которая вследствие двойной эксплуатации (в качестве официантки и проститутки) еще менее развита политически, чем арендатор. Ее мировоззрение только кажется более реалистичным; в действительности оно выражает полную безнадежность. Исполнительница показывала это особенно отчетливо в "Балладе о водяном колесе" и, кроме этого, во многих других местах.
ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЗРИТЕЛЯ
(ПРИ ИНДУКТИВНОМ ПОСТРОЕНИИ РОЛЕЙ)
Далеко идущий отказ от "вживания" зрителя не означает отказа от воздействия на него. Показ поведения человека с общественной точки зрения как раз и должен оказать действенное влияние на общественное поведение зрителя. Такие способы воздействия неизбежно дают эмоциональный эффект. Эти моменты преднамеренны и должны быть точно рассчитаны. Сценическое исполнение, в той или иной мере отвергающее вживание зрителя, отнюдь не должно непременно быть "бесчувственным" или игнорировать чувства зрителя. Но оно должно критически противостоять чувствам зрителя, точно так же как и его представлениям. Обычно считается, что чувства, инстинкты, склонности более глубоко заложены, долговечнее, менее подвержены влиянию общества, чем представления, но на деле это вовсе не так. Чувства не являются ни неизменными, ни общими для всех людей; инстинкты - ни безошибочными, ни независимыми от рассудка; склонности - ни непреоборимыми, ни врожденными и т. д. Но прежде всего актер должен учитывать, что ни одно полноценное чувство не будет ослаблено, если его возвысить до ясного и сознательного восприятия. Постепенно, по мере раскрытия образа, появляется все больше связей с другими персонажами, создаются все новые ситуации, в которых герой утверждает себя или претерпевает изменения; это вызывает у зрителя богатую, нередко сложную эмоциональную кривую - его чувства переплетаются между собой и даже вступают в борьбу друг с другом.
ОТЧУЖДЕНИЕ
Отдельные эпизоды пьесы должны были быть - посредством надписей, музыкального или шумового сопровождения, манеры игры актеров - выделены как самостоятельные сцены и приподняты над сферой будничного, само собой разумеющегося, ожидаемого (отчуждены). Такими эпизодами являются:
В первой картине:
вице-король Яху узнает из газет, что его страна обанкротилась;
вице-король узнает во время партии на бильярде, что, по учению расистского пророка Иберина, в нищете арендаторов виновны не он и другие помещики, а остроголовые;
вице-король принимает и разглядывает расистского пророка Иберина.
Во второй картине:
мелкие буржуа узнают из газет, что у них новый властелин;
хозяйка публичного дома Корнамонтис, первой вывесившая флаг Иберина, объявляет, что впредь чихки в ее заведений работать не будут;
конкурентная борьба мелких торговцев выливается в погромы;
остроголовому хозяину продовольственной лавки угрожают, потому что он не вывешивает флаг Иберина; но когда он его вывесил, его арестовывают;
Нанна Кальяс знает для сестры своего помещика другой выход, чем монашеский обет целомудрия;
Нанна Кальяс выдает своего помещика и бывшего любовника сбишу как остроголового.
В третьей картине:
обращение Иберина, призывающего круглоголовых к борьбе с остроголовыми, разобщает двух арендаторов, которые вместе хотели бороться против своих помещиков;
жена арендатора Лопеса берет оружие, отставленное арендатором Кальясом;
арендатор Кальяс отказывает остроголовой семье арендатора Лопеса в приюте.
В четвертой картине:
сбиши бросают жребий - кому достанутся кольца арестованного помещика;
народ и судья спорят о том, кто должен сесть на скамью подсудимых помещик или официантка;
Иберин указывает судье на то, что он должен вынести приговор не по материалам следствия, а по сводкам гражданской войны;
арендатор Кальяс обвиняет своего помещика не в совращении дочери, а в повышении арендной платы;
Иберин выносит смертный приговор господину де Гусману не как помещику, а как остроголовому, и не за повышение арендной платы, а за осквернение расы;
круглоголовые помещики отдают своих остроголовых собратьев по классу во власть бандитов Иберина.
В пятой картине:
адвокат сомневается, достаточно ли велика арендная плата для того, чтобы сестра помещика могла выполнить свое заветное желание - уйти в монастырь;
монастырь св. Варравы проявляет готовность принять под опеку поместья остроголового де Гусмана, но отказывает его сестре в приюте.
В шестой картине:
арендатор Кальяс истолковывает заявление Иберина о несущественности обладания в том смысле, что он может взять лошадей, которые ему нужны для полевых работ;
Кальяс, считая, что лошади принадлежат ему, отклоняет предложение семьи де Гусмана поступиться честью дочери;
Нанна жалуется на то, что из-за почестей, оказанных ей Иберином, она потеряла свою клиентуру;
помещиков, избитых солдатами Иберина, поучает высокопоставленный чиновник, что своему телохранителю надо платить.
В седьмой картине:
Иберин решает вопрос о том, присудить ли арендатору лошадей чиха или нет, в зависимости от исхода гражданской войны;
игуменья монастыря, которая претендует на лошадей остроголового, показывает Кальясу, что ее голова тоже круглая;
арендатор Парр объясняет, что он взял лошадей, потому что они ему были нужны для полевых работ; арендатор Кальяс ругает его за это;
Кальяс, которому не присудили лошадей, хочет присоединиться к Серпу; он узнает, что Серп побежден.
В восьмой картине:
арендатор Кальяс, не имея средств прокормить свою дочь, приводит ее обратно в публичный дом;
арендатор Кальяс осознает, что Иберин вместе с Серпом победил также и его;
помещик де Гусман требует от своей сестры, чтобы она отдалась его тюремщику; адвокаты не понимают его малодушия;
Нанна Кальяс заявляет, что она не заинтересована в смертном приговоре помещику ее отца.
В девятой картине:
сестра помещика узнает, что и она подходит для роли проститутки; единственное, что говорит против ее падения, - это ее богатство;
Нанна Кальяс согласна за деньги пойти к тюремщику ради спасения помещика, приговоренного к смерти за то, что он ее растлил.
В десятой картине:
перед лицом смерти помещик и арендатор еще торгуются из-за арендной платы;
круглоголовый арендатор Кальяс ради освобождения от аренды идет на риск быть повешенным вместо своего остроголового помещика.
В одиннадцатой картине:
Иберин, стремясь удержать власть, объявляет о своей готовности отменить учение о круглоголовых и остроголовых;
вице-король показывает Иберину, какие рыбы попались в его сети;
вице-король объясняет, что ему нужен арендатор, так как предстоит большая война против соседнего народа с квадратными головами; арендатор Кальяс отказывается от супа вице-короля ввиду казни приверженцев Серпа;
на виселице вице-короля висят, а за его столом едят круглоголовые и остроголовые.
ПРИМЕРЫ ОТЧУЖДЕНИЯ В ПОСТАНОВКЕ КОПЕНГАГЕНСКОГО ТЕАТРА
Нанна Кальяс во время исполнения своей вступительной песни (во второй картине) стояла под эмблемой мелкой торговли (смотри: "Декорации и маски")-товар среди товаров, - а перед третьей строфой приветствовала зрителей с автоматической, почти сразу исчезнувшей улыбкой проститутки.
Перед пятой картиной из боковой кулисы вышла молодая монашенка с граммофоном и села на ступеньки маленькой лесенки. Органная музыка пластинки сопровождала первую, благочестивую часть картины до слов "каков вклад барышни?". Затем монашенка встала и ушла с граммофоном.
Восьмая картина (переулок в Старом городе) включает встречу брата и сестры де Гусман - копию сценического действия елизаветинского театра, а именно: диалог Клавдио и Изабеллы в "Мера за меру" Шекспира. Сцена должна быть исполнена совершенно серьезно, в приподнятом и патетическом стиле елизаветинского театра. Копенгагенская постановка использовала прием отчуждения, введя в эту сцену дождь и снабдив всех исполнителей зонтами. Таким образом, выспренная манера игры была искусственно отчуждена. Но все же не удалось достигнуть того, чтобы зритель, которому дали понять несовременность подобного поведения, мог еще увидеть, что приподнятая манера игры тесно связана с личными проблемами высшего класса. Это могло бы быть достигнуто, например, тем, что инспектор и сбиш, сопровождающие заключенного, слушали бы диалог подчеркнуто равнодушно или даже с усмешкой, а может быть, напротив, с восхищением,
К воспроизведению исторических стилей относится также девятая картина, действие которой происходит в кафе госпожи Корнамонтис; в эту сцену введены элементы французской салонной пьесы конца восемнадцатого столетия. В этой картине у Изабеллы был сплошной белый грим.
ДЕКОРАЦИИ И МАСКИ
Основная декорация состояла из четырех выкрашенных под цвет слоновой кости, горизонтально слегка изогнутых ширм, которые по мере надобности могли быть поставлены в любом порядке. Передвижные лампы были видны; два открытых рояля, когда на них играли, - освещены. Перестановка происходила за небольшим внутренним занавесом, не полностью закрывавшим сцену, но удобным для интермедии. Декорация устанавливалась и дополнялась во время репетиций.
Были использованы:
В первой картине:
маленький стул для вице-короля: бильярд, заваленный газетами; географическая карта на деревянной стойке; разбитая лампа с одной зажженной лампочкой; вешалка для шляпы и трости вице-короля; дверь, на ней маленькая эмблема - гиена со скипетром; деревянный стул для ожидающего за дверью Иберина.
Во второй картине:
две неоструганные деревянные оконные рамы для Кальямасси и Нанна; вывеска: "Табачный магазин Пальмосы"; красный фонарь с надписью "Кафе Парадиз"; плетеный стул для госпожи Корнамонтис; дверь в кафе; два нарисованных двухметровых четырехэтажных дома с продовольственными лавками; шесть эмблем мелочной торговли, подвешенных на проволоке (по Горелику): золотой кренделек, серебряный цилиндр, черная сигара, золотой тазик цирюльника, красный детский башмачок, красная перчатка. Эти эмблемы мелочной торговли опускались, когда Нанна, стоя под ними, пела свою вступительную песню; флаги с портретом Иберина.
В третьей картине:
большой колодец из неоструганных бревен; висящая соломенная циновка.
В четвертой картине:
стул вице-короля для судьи на маленьком деревянном балконе, в стороне, вне сцены; светящаяся надпись, появляющаяся на заднике, над ширмами; неоструганная деревянная лестница; старая скамья для подсудимых; поврежденная статуя Правосудия.
В пятой картине:
церковная скамья для игуменьи; нарисованное церковное окно на железных ножках, открывающееся снизу; два деревянных стула; несгораемый шкаф с иконой.
В шестой картине:
дверь; маленькая деревянная лестница; стол; шесть стульев; красный фонарь; выпиленные черные буквы "Кафе Парадиз"; свеча; на одной из ширм силуэт двух лошадей.
В седьмой картине:
деревянная лестница, покрытая голубой дорожкой; люстра; статуя Правосудия, починенная: в конце "Песни о живительном действии денег" она была опущена на место поврежденной статуи, поднятой вверх; маленькая дощечка "Иск монастыря св. Варравы к арендатору Кальясу. Предмет тяжбы - две лошади"; стул для судьи; свежевыструганная скамья подсудимых; две подвешенные лошади из фанеры, которые при вынесении приговора могли быть подняты вверх.
В восьмой картине:
грязные флаги; в остальном все как во второй картине.
В девятой картине:
дверная рама, закрытая красной занавеской с бахромой; поднос со стаканом воды; деревянный стул; старая кушетка в стиле ампир; зеленое искусственное горшечное растение, которое Нанна использует как ширму; красная висячая лампа над кушеткой; посетитель, покидающий заведение, куда входит Изабелла.
В десятой картине:
у рампы большая выкрашенная в черный цвет деревянная рама с натянутыми веревками, изображающая тюремную решетку; два деревянных табурета для де Гусмана и Кальяса, приставленные вплотную к решетке по ту сторону; небольшое возвышение с табуретами для связанных арендаторов; световая установка, расположенная таким образом, чтобы арендатор Кальяс мог пройти через зрительный зал, произнося свой монолог; три виселицы за ширмой.
В одиннадцатой картине:
три виселицы за ширмой; черная доска вне сцены с надписью "Казнь одного помещика и двухсот арендаторов"; накрытый стол с золочеными стульями; фанерные силуэты солдат - они видны, когда появляется вице-король; ствол большой пушки, спускающийся на проволоке над столом и направленный на зрительный зал в то время как Миссена говорит о мире.
Головы были высотой около двадцати сантиметров. Вместо лиц - маски с уродливыми носами, ушами, волосами, подбородками. У сбишей были непомерно большие руки и ноги.
Женские костюмы - красочные, не связанные с какой-либо определенной модой; на арендаторах были черные штаны, холстиновые рубахи и деревянные башмаки; на богатых помещиках - котелки и визитки; на Миссене - мундир; на мелких буржуа - обычные пиджаки.
О ШУМАХ
В настоящее время производство грампластинок предоставляет театру возможность пользоваться записанными шумами. Это в значительной мере усиливает ощущение зрителя, что он _не_ в театре. Этими пластинками театры пользуются очень охотно, так что теперь в "Ромео и Джульетте" Шекспира можно услышать подлинный шум толпы. Насколько нам известно, Пискатор был первым, применившим граммофонную запись. Он применил это новое средство абсолютно правильно. Во время представления пьесы "Распутин" звучал записанный на пластинку голос Ленина. На это время спектакль был прерван. В другом спектакле было использовано новое достижение техники - передача по радио шумов в сердце больного. Одновременно на экране демонстрировалось сокращение сердечной мышцы. Тот факт, что для лечения больного, находящегося на пароходе или в каком-нибудь отдаленном месте, можно получить указание специалистов, не играл в пьесе никакой роли. Было лишь показано, как техника облегчает человечеству общение и что этому противодействует современный общественный уклад.
В пьесе типа параболы шумы могут быть использованы лишь в том случае, если они соответствуют назначению параболы, а не для создания настроения, иллюзии, атмосферы. Топот вступающих войск Иберина (в одиннадцатой картине) может быть передан пластинкой. А также победный перезвон колоколов (в седьмой и восьмой картинах) и похоронный звон (в одиннадцатой картине). Посредством записи не должен быть передан, например, скрип колодца, у которого работают арендаторы (в третьей картине). Искусственный шум толпы может сопровождать появление Иберина (в четвертой картине): реакция народных масс за сценой (в четвертой картине) на требования арендатора и решение наместника, а также шум толпы при известии о победе (в седьмой картине) тоже могут быть искусственными.
Было бы правильным поместить проигрыватель, как и оркестр, на виду у всех. Но если такое нововведение может вызвать слишком сильное неудовольствие публики или слишком откровенный смех, лучше обойтись без него.
КОММЕНТАРИИ
Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.
Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.
КРУГЛОГОЛОВЫЕ и ОСТРОГОЛОВЫЕ
(Die Rundkopfe und die Spitzkopfe)
Пьеса написана в 1932-1934 гг., издана впервые в 1938 г. В первой редакции была написана еще в Германии и готовилась к изданию, которое, однако, было остановлено в связи с приходом к власти Гитлера. Когда Брехт на следующий день, после поджога рейхстага был вынужден покинуть Германию, он успел взять с собой корректурные гранки пьесы, но в эмиграции он ее самым радикальным образом переработал и в окончательной редакции закончил в 1934 г. в Свендборге (Дания).
На русский язык пьеса была переведена в 1936 г. В. Стеничем и в 1956 г. В. Нейштадтом. Первый перевод вышел тогда, же отдельным изданием, второй вошел в однотомник пьес Брехта (изд-во "Искусство").
Отправным пунктом для Брехта в работе над пьесой послужили некоторые литературные образцы. Это прежде всего комедия Шекспира "Мера за меру". Брехт почерпнул из нее основные элементы фабулы и ряд сюжетных положений, подвергнув ее в целом пародийному переосмыслению в свете современных проблем фашизма и антифашистской борьбы. История арендатора Кальяса и его судебный процесс о лошадях несомненно навеяны повестью Генриха фон Клейста "Михаэль Кольхас".
К написанию пьесы Брехта побудило предложение режиссера Людвига Бергера слегка обработать комедию Шекспира "Мера за меру" для предполагаемой ее постановки в театре "Фольксбюне". Работа Брехта вышла далеко за пределы того, о чем просил Бергер, возникла новая, самостоятельная пьеса. Первоначально Брехт назвал ее "Мера за меру, или Соляной налог", затем "Богач богача видит издалека" и т. д. По ходу работы менялось не только название пьесы, менялось также - и самым радикальным образом - и ее политическое направление, ее идейно-тематический замысел. В первой редакции предметом сатирического обличения был не фашизм, а реформизм, не гитлеровская (в частности, расистская) демагогия, а социал-демократические теории о возможности без революции, путем мирных реформ преодолеть классовую борьбу в буржуазном обществе. Лишь в эмиграции, в последних редакциях пьесы, в ней сменился объект сатиры, и она приняла отчетливо антифашистский характер.
Движущим нервом сюжета Брехт сделал расовый вопрос. Но это не означало, что он готов был ограничиться в своей пьесе лишь разоблачением антисемитизма гитлеровцев. Свою главную задачу он видел в том, чтобы вскрыть социальную природу фашизма как террористической диктатуры господствующих классов и при этом показать, что расовый вопрос является производным от классовых интересов промышленных и земельных магнатов, что погромная антисемитская травля разжигается гитлеровцами по заказу их хозяев лишь для того, чтобы отвлечь угнетенных от познания истинных причин их бедствий. В связи с этим существенные изменения претерпел образ фашистского фюрера Анджело Иберина (в ранних редакциях Томасо Ангелас). Первоначально он изображался фанатиком расистских идей, искренне верившим в свою теорию надклассового национального единства. Орудием в руках больших господ он оказывался, сам того не ведая, и как "обманутый идеалист" был своего рода трагической фигурой. Но ход событий в Третьей империи помог Брехту лучше помять фашистских главарей, и в окончательной редакции пьесы Иберину-в соответствии с исторической истиной приданы черты жестокого деспота, беспринципного демагога, циничного исполнителя социального заказа Большой пятерки.
Первое представление пьесы состоялось 4 ноября 1936 г. в Копенгагене в театре "Ридерсален". Режиссером спектакля был Пер Кнутсон (описание спектакля см. в примечаниях Брехта). Спектакль вызвал ь Дании большое общественное возбуждение. Перед зданием театра состоялись демонстрации с плакатами - прокатолические и антикатолические, антисемитские и контрантисемитские. В некоторых реакционных газетах высказывались требования выслать Брехта из Дании или даже выдать его властям Третьей империи.
В марте 1960 г. состоялась студийная постановка пьесы во Франкфурте-на-Майне. Режиссер - Рихард Лоренц.
Стр. 9. ...бывалый человек (хотя не всюду он бывал по доброй воле). Имеется в виду вынужденная эмиграция Брехта, во время которой он, прежде чем обосноваться на шесть лет в Дании, проехал через Чехословакию, Австрию, Швейцарию и Францию.
Стр. 21. ...две-три книги (мне давно хотелось прочесть их на досуге)... - В образе вице-короля, подписывающего приказ о полномочиях Иберина, заключен намек на президента Гинденбурга, назначившего Гитлера рейхсканцлером. О Гинденбурге было, между прочим, известно: он гордился тем, что со времени окончания кадетского корпуса не прочел ни одной книги.
И. Фрадкин