Крушение "Мэри Дир"

Глава 3

Дул сильный ветер, тротуары блестели от прошедшего дождя, когда следующим утром мы с Хэлом подъехали к зданию суда. Заседание началось ровно в 10.30 с рассмотрения показаний, касающихся груза. Затем был вызван врач, который объяснил, что вполне возможна смерть пациента от отсутствия спиртного, если тот был хроническим алкоголиком. Все это время в зале суда ощущалось если не беспокойство, то нервное ожидание чего-то. Галерея для зрителей была забита до отказа, места для прессы заполнены целиком. Наконец Холленд провозгласил:

– Альфред Хиггинс.

Пока Хиггинс протискивал между рядами свое грузное тело, направляясь к месту свидетеля, зал затих так, что бой часов в одиннадцать, когда Хиггинс принимал присягу, прогремел громом.

Ему сорок три года, сообщил Хиггинс, а когда его спросили об образовании, объяснил, что начал трудовую жизнь на барже отца, с которым ходил до пятнадцати лет преимущественно в восточных регионах. Потом он оказался замешанным в каком-то контрабандном скандале и удрал без билета на «банановом» судне. После этого он остался на море, перебираясь с корабля на корабль, и избороздил все морские трассы на разных судах: и на парусниках, и на грузовых, и на пассажирских лайнерах, и на буксирах, и на каботажных. Он выкатывал их названия одно за одним из своей луженой глотки, словно читая «Регистр Ллойда».

Свой рассказ о «Мэри Дир» он начал с Иокогамы. По его словам, судно напоминало гигантскую ловушку с болтающимися заклепками, лязгающей обшивкой – одним словом, груда хлама, подобранная в Китайском море. О капитане Таггарте он сказал:

– Вся команда знала, что он допивался до чертиков. Первый помощник Адаме заболел желтухой, а третий помощник Райе был двадцатичетырехлетним молокососом, совершающим свой второй рейс с сертификатом вахтенного офицера.

Из его показаний следовало, что только он, Хиггинс, являлся единственным из командного состава, на кого можно было положиться.

Хотя Хиггинс внешне напоминал вьючного буйвола, в нем было что-то впечатляющее, когда он давал показания хриплым, громоподобным голосом.

Сингапур, Рангун, Аден… и дальше он стал рассказывать о том же, о чем уже поведал Патч, но по-своему освещая события. Команда, говорил он, считала «Мэри Дир» старой, разбитой лоханью, а Патча – слишком придирчивым. Но этого и следовало ожидать, когда человек с такой скверной репутацией снова принимает командование судном.

Уже в Бискайском заливе нервный, властный Патч поссорился с владельцем и со всем командным составом, кроме, конечно, Раиса.

– Уж тот-то был, как говорится, пай-мальчик! – подмигнул Хиггинс.

Когда разговор пошел о шторме, о затоплении первого трюМа, о пожаре в радиорубке, Хиггинс напрямик излагал голые факты. Когда вода стала затоплять трюм, он спал в своей койке. Он отправился в ходовую рубку и оставался на вахте до 10.00 следующего утра, одиннадцать часов подряд. Потом он организовал более тщательные поиски мистера Деллимара. Нет, Патч ему ничего не приказывал, он сделал это по своей инициативе, как только сменился с вахты. Он не может поверить, что мистера Деллимара, в прошлом морского офицера и хорошего командира, смыло волной. В общей сложности он провел без сна сорок два часа.

– Вы хорошо относились к мистеру Деллимару? – спросил Холленд.

– Я никак к нему не относился! Просто он был свой парень, вот и все!

– Вы советовали мистеру Патчу в какой-то момент покинуть судно?

– Да, если так можно выразиться. Мы это обсуждали с мистером Деллимаром.

– Почему?

– Потому что мы знали, что это за корыто. В Сингапуре мы уже прошли через два шторма. Патч этого не хлебнул. А в заливе-то было не в пример хуже, чем в Сингапуре!

– Вы тоже подумали, что в переднем трюме произошел взрыв?

– Да ничего я не подумал! Я знал, что посудина гнилая, а- взяли мы чертовски много груза. Мы тогда думали, что она все-таки выдержит. Если вы намекаете, что мы испугались, вспомните же, каково нам пришлось! Десять к одному, что шлюпки в такой шторм не спустить, не говоря уже о том, чтобы удержаться на плаву. Требовалось мужество, даже чтобы подумать о том, как сесть в эти шлюпки, особенно мистеру Дел-лимару, который в войну хлебнул и не такого. Уже позже, когда мы легли в дрейф, дела пошли лучше, и я подумал: «Чем черт не шутит, может, и пронесет!»

Потом он стал рассказывать о пожаре в кормовом трюме и о том, как они покинули судно. Да, это было около 21.20. Первым пожар обнаружил кочегар Уэст. Он вышел из машинного отделения и увидел дым из люка третьего трюма. Уэст сразу же по телефону доложил об этом на капитанский мостик. Там в этот момент оказался Райе, и Хиггинс послал его проверить доклад и известить мистера Патча. В своих показаниях Хиггинс ни разу не назвал Патча капитаном.

– И что же потом? – спросил Холленд.

– В последующие четверть часа я ничего не слышал. Но исходя из того, что были включены огни на стреле кормового крана и на палубе суетилось много народу, я понял, что с пожаром справятся.

Потом на мостике появился мистер Патч, взбешенный, весь в саже, и сказал, что отдал приказ на всякий случай подготовить шлюпки к спуску на воду.

Я спросил его, не поручит ли он мне тушить пожар, но он ответил, что этим занимается Райе. Мне показалось, что он был растерян, будто не мог на что-то решиться, а потом прибежал Райе в совершеннейшей панике и сказал, что пожар усилился. Тогда Патч приказывает ему передать всем, что следует покинуть судно. А мне говорит: «Мистер Хиггинс, известите машинное отделение и займитесь тушением пожара».

Раису он приказал заняться верхней палубой и позаботиться о том, чтобы не было паники. Больше я его не видел, – заключил Хиггино»

Последующие события можно назвать образчиком того, каким бедствием может обернуться отсутствие командования. Хиггинс и его люди боролись с огнем в течение следующих пятнадцати минут, но пожар не унимался. Люди были испуганы. Они верили, что над судном тяготеет проклятие, а в трюмах находится взрывчатка. Хиггинс послал Раиса сказать Патчу, что он больше не может держать людей в этом аду, но Райе, вернувшись, сказал, что не смог нигде найти Патча.

– К тому времени, – сказал Хиггинс, – поднялась настоящая паника, некоторые уже садились в третью шлюпку. Мне ничего не оставалось, как дать приказ покинуть судно. Все кинулись к шлюпкам.

Поднявшись на верхнюю палубу, Хиггинс увидел, как за висящую на фалах третью шлюпку цепляется человек. Первая шлюпка была пуста и разбита о борт судна. С помощью кулаков он навел кое-как порядок и организовал погрузку людей на две оставшиеся шлюпки. Раису он поручил четвертую шлюпку и подождал, пока она благополучно спустилась на воду. Затем он спустил на воду свою шлюпку. И к тому времени, когда его шлюпка коснулась воды, он потерял из виду шлюпку Раиса: ведь судно шло на приличной скорости.

– Вы хотите сказать, – спросил Холленд, – что покинули судно, когда оно шло под парами?

– Да. По приказу мистера Патча я приказал персоналу машинного отделения покинуть судно. Когда я приказал им садиться в шлюпки, они не получили указания остановить машину, а после всем было уже не до того.

– Но если вы отдали приказ…

– Да какой черт повиновался приказам? – взорвался Хиггинс. – Патч исчез, испарился! Одна шлюпка уже висела на шлюпбалке, и все люди из нее вывалились в море; другая вдребезги разбилась о борт. Матроны были в панике. Любой, кто спустился бы вниз, имел бы шанс, поднявшись наверх, обнаружить, что последние две шлюпки ушли. Единственное, что мы с Райсом могли сделать, так это помочь всем отплыть

.'••спокойно!

– Но Боже мой! – воскликнул Холленд. – Вы же ' опытный моряк и могли бы взять под контроль…

Хиггинс резко перебил его:

– Вы что, ничего не соображаете? Неужели не можете представить себе, каково нам пришлось? Патч исчез, команда в панике, а пожар бушует в трюме с взрывчаткой!

– Но там же не было никакой взрывчатки!

– А нам откуда было это знать?

– Вы слышали от предыдущих свидетелей, что в ящиках, погруженных в Иокогаме, находились авиационные моторы. Не было никаких оснований считать…

– Это теперь мы знаем, что там были моторы, – быстро произнес Хиггинс, – а я говорю вам про то, что мы думали тогда! Мы думали, будто там взрывчатка!

– Но вы же видели декларацию, – напомнил ему Холленд. – Мистер Патч даже вывесил ее копию на доску для объявлений.

– Ну и что? – рассердился Хиггинс. – Команда не всему верит, что вывешено на доске. Позвольте заметить, мистер, матросы на судах вроде «Мэри Дир» не очень-то доверяют декларациям! Мы, может быть, не так учены, но уж и не дураки! Декларация – не более чем клочок бумаги: кто-то на нем что-то написал, чтобы простаки поверили! Я, во всяком случае, на это смотрю так, а уж я знаю, что говорю!

Казалось, председатель должен был бы дать отпор такому взрыву, но он промолчал. Хиггинса приняли таким, как он был: грубым, самодовольным человеческим отребьем. В некотором смысле он был великолепен. Он выделялся на этом скучном суде, но не властью своей неотесанной личности. Он выделялся потому, что был не таким, как все: он был необузданным пиратом, ни в грош не ставящим любые авторитеты.

– Другими словами, – продолжил Холленд, – вы навидались многого на судах всего мира. А теперь скажите, встречались ли вы с такими обстоятельствами, какие сложились на борту «Мэри Дир»?

Хиггинс подумал, закусив губу, помотал головой и сказал:

– НеТ, не могу припомнить.

– Вернемся к затоплению передних трюмов. Вы сказали, что не считаете это следствием взрыва.

– Я ничего такого не говорил. Я сказал, что об этом не думал, во всяком случае тогда. Там и без того было о чем подумать! Я-то не был на капитанском мостике!

– А каково ваше мнение теперь?

– Не знаю, что и сказать вам!

– А как насчет пожаров? Они возникли сами собой?

– Вот пожары – другое дело! – Маленькие, хитрые глазки Хиггинса устремились на Патча, который следил за свидетелем с напряженным лицом.

– Вы думаете, это был поджог?

– Да, я считаю так.

– Вы подозреваете кого-нибудь?

– Не знаю. Но я сразу понял, что мы влипнем в какую-нибудь передрягу, как только вот этот попал на наше судно! – Он кивнул своей тяжелой, как тумба, головой в сторону Патча. – Ежу ясно, что с такой репутацией должность за здорово живешь не получишь, да и капитан умер так кстати.

– Вы кого-то обвиняете в смерти капитана Таггар-та? – несколько осуждающе спросил Холленд.

– Никого я не обвиняю. Но ведь кто-то стащил у бедняги выпивку! А я должен сказать, она шла ему только на пользу!

Холленд сел, а в зале суда послышался возбужденный шум.

Фентон поднялся с места и заявил:

– Это позорное, ни на чем не основанное обвинение! Председатель согласился с ним и задал Хиггинсу

вопрос:

– Правда ли, что Таггарт обвинял в этом командный состав?

Хиггинс кивнул.

– И вас тоже?

– Старый черт бредил! – в сердцах заявил Хиггинс.

– Значит, обвиняя вас, он бредил, а обвиняя мистера Патча – нет? – ледяным голосом спросил Боуэн-Лодж.

– Да мне мало проку от его смерти, – пробормотал Хиггинс. – Я только хотел сказать, что у капитана Тагтарта кончилось спиртное. – Хиггинс помотал головой. – В Адене торговец принес ему на судно немало этого пойла. Зараз столько не выпьешь, кишка тонка.

– И как вы отнеслись к его обвинению? Приняли всерьез?

– Еще чего! Когда человек бредит, не знаешь, что и говорить. – Похоже, Хиггинс растерялся, не понимая, куда заведут его эти вопросы. – Может, была у него выпивка, а может, нет, – хрипло пробормотал он. – Может, кто-то и стянул у него – не знаю. Знаю только, что мы обыскали все это проклятое судно, чтобы осчастливить его, но не нашли ни бутылочки! Знай мы, что он помрет без этой дряни! Кое-кто вез контрабанду, так уж отломили бы ему, как говорится, в помощь.

Боуэн-Лодж кивнул, и на Хиггинса набросился Фентон с вопросами по поводу приказа покинуть судно». Он пытался заставить его признаться, что Патч не давал такого приказа, смущал его, копался во всех мелочах. Однако подвергать Хиггинса перекрестному допросу было нелегким делом. Из каждого его ответа становилось ясно: он не доверяет Патчу и ни за что не отступит от своих показаний.

Сэр Лайонел повел себя иначе. Его интересовал только груз. Что заставило свидетеля поверить, будто в ящиках, погруженных в Иокогаме, были взрывчатые вещества? Обнаружил ли он что-нибудь тревожное при погрузке?

Когда председатель повторил вопрос, Хиггинс ответил, что в то время он еще не входил в командный состав судна.

– Когда же вы были наняты вторым помощником? – спросил Боуэн-Лодж.

– За день до отплытия. К тому времени судно было уже загружено, люки трюмов зачехлены и судно стояло в фарватере.

– Вас ознакомили с декларацией?

– Нет, я увидел ее позже.

– Так почему же вы сочли, что на борт взята взрывчатка?

– В доках ходили такие слухи.

– А среди экипажа?

– Тоже.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы взрывчатые вещества паковали в ящики и помечали как авиационные моторы?

– Нет, но я слышал, что иногда взрывчатые вещества выдавали за что-то другое, чтобы избежать, как бы вы сказали, санкций.

– Но у вас не было никаких доказательств, что в ящиках находится совсем не то, что написано в декларации?

– Нет.

– Вы старались пресечь эти слухи?

– Ну, если честно, то нет. – Хиггинс впервые показался неуверенным.

– Почему?

Шея Хиггинса напряглась и побагровела.

– А зачем, если уж на то пошло? Меня это не касалось.

Боуэн-Лодж, подняв бровь, взглянул на сэра Лайонела. Следующий вопрос касался тех четырех дней, когда судно стояло на банке в Рангуне.

Да, признался Хиггинс, он сошел на берег вместе с остальными. А почему бы и нет? Не каждый день владельцы отпускают команду на берег на двадцать четыре часа, возмещая все затраты. Причина? Мистер Деллимар был хорошим парнем и знал, как обращаться с матросами!

– Когда вы вернулись на судно, – сэр Лайонел снова задавал вопросы прямо свидетелю, – говорили ли вы с кем-нибудь из экипажа «Торре Аннунциаты»?

– Да, я говорил с первым помощником, парнем по имени Слейд. Он пришел к нам на судно, чтобы выпить со мной и с шефом.

– Вы спросили его, чем они занимались на судне?

– Нет. Но Слейд сам рассказал, что из-за канцелярской путаницы им пришлось освобождать место в трюмах, чтобы загрузить какие-то стальные чушки.

– Вы говорили об этом с Адамсом?

– Нет.

– Но вы виделись с ним, когда вернулись на «Мэри Дир»?

– Да.

– Не намекал ли он, что команда с «Торре Аннунциаты» сгружала груз с борта «Мэри Дир»?

– Нет. – И быстро добавил: – Если бы случилось нечто подобное, он бы знал, потому что, когда я встретил его, он был на ногах и чувствовал себя прилично, пролежав два дня в постели.

– Если Адаме был болен, то вы, как я понимаю, отвечали за погрузку хлопка?

Хиггинс кивнул, и сэр Лайонел задал ему вопрос:

– Вы не заметили никаких изменений в положении груза?

– Нет, не могу сказать.

– Вы совершенно уверены в этом?

– Конечно, уверен.

Сэр Лайонел выставил вперед свою маленькую головку и неожиданно жестко и сурово спросил:

– Как вы можете быть уверены? Вы же сказали, что нанялись на судно после погрузки?

Но Хиггинса не так-то просто было сбить с толку. Он провел языком по сухим губам, и только это выдало его замешательство.

– Может быть, я и не был там во время погрузки, но я был, когда мы разгружали японский хлопок и вискозу. Я специально приметил, как укладывались ящики, потому что знал: мне придется грузить кипы хлопка-сырца, как только они будут готовы. Сэр Лайонел кивнул:

– Еще один вопрос. Вы сказали, что оказались на борту «Мэри Дир» за день до отплытия. Как это получилось?

– Ну, до этого меня не брали.

– Вас нанимал капитан Таггарт?

– Нет, мистер Деллимар. Капитан Таггарт лишь подписал бумаги. Меня нанимал мистер Деллимар.

– Почему?

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Хиггинс.

– Я спросил, почему он вас нанял? Вы были единственным, кто претендовал на эту должность?

– Да нет, не совсем… Я хочу сказать… – Хиггинс взглянул в зал и снова облизал губы. – Все получилось не так. . -~ .

– Вы хотите сказать, что должность вам предложили не так, как обычно? Вас нанимал лично мистер Деллимар?

– Ну да.

– Будьте любезны, объясните суду, как именно это произошло?

Хиггинс замялся:

– Ну, так получилось, что мы встретились, ему был нужен второй помощник, а мне работа, вот и все.

– Где вы встретились?

– В каком-то баре на берегу. Названия не припомню.

– Вы заранее договорились о встрече? Хиггинс покраснел, и жилы на его шее надулись.

– Да, договорились! – Он произнес эти слова сердито, словно бросая вызов сэру Лайонелу.

Но сэр Лайонел лишь проговорил:

– Благодарю вас. Это я и хотел узнать.

Он сел, установив для себя два факта: если компания Деллимара планировала крушение, то перемещение груза в Рангуне представляло хорошую возможность для этого; Хиггинса же выбрали орудием для совершения этой операции. Правда, ничего определенного против Хиггинса у него не было, и это, как он потом признавался Хэлу, не на шутку тревожило его. Ему требовались веские доказательства, чтобы защитить своих клиентов, отказывающихся платить страховку. Окончательную решимость ему придали показания других оставшихся в живых, и особенно показания рулевого Юлза, который был на капитанском мостике вместе с Хиггинсом, когда начался пожар.

Юлз был робок, застенчив и давал показания заикаясь, но тем не менее с непоколебимой настойчивостью утверждал, будто Патч отдал приказ быть готовыми покинуть судно. Адвокат Патча оказался на высоте и так напугал свидетеля, что Юлз все время бросал жалобные взгляды на Хиггинса, словно ища поддержки. Однако тот даже не пошевелился.

Юлза допрашивали последним перед перерывом на ленч. Хэл мог бы и не говорить мне, что Патчу придется несладко, когда за него снова примутся различные адвокаты. Но ведь суд еще не добрался до истины. Да и где она, эта истина?

Хэл задал мне этот вопрос за ленчем, и я смог только ответить:

– Бог ее знает!

– Деллимар не мог поджечь трюм, – рассуждал Хэл. – К тому времени он был уже мертв. Наверняка это сделал Хиггинс!

По-видимому, Боуэн-Лодж за ленчем тоже подумывал об этом, потому что, когда заседание возобновилось, он опять вызвал Юлза и дотошно расспросил его о поведении Хиггинса во время вахты.

Юлз поклялся, что Хиггинс с 20.00 находился на капитанском мостике и ни разу никуда не отлучался. Позже Барроуз, первый механик, показал, что с 17.00 до 20.00 Хиггинс играл в покер с ним и двумя членами экипажа, впоследствии утонувшими.

Оставшиеся в живых один за другим заходили на свидетельское место, и каждый по-своему подтверждал, что над судном висело проклятие, что на борту была взрывчатка и что посудину умышленно хотели пустить ко дну.

Ясно становилось, что с такой командой трагедии было трудно избежать.

Наконец Холленд вызвал Патча. Тот занял место свидетеля и, слегка ссутулившись, вцепился в перекладину пальцами, такими же белыми, как его лицо. Он выглядел больным и встревоженным, а уголок рта подергивался в нервном тике.

Боуэн-Лодж стал расспрашивать его о мельчайших подробностях всех приказов, которые он отдавал с момента начала пожара. Он снова заставил его вспомнить все с той минуты, как Райе ворвался в его каюту и доложил о происшествии. Патч в точности повторил свой рассказ, не изменив ни слова. Боуэн-Лодж слегка пожал плечами, и к допросу приступил Холленд. И все время чувствовалось, что Патч что-то скрывает! Это было видно по затравленному выражению его лица и напряженному, дрожащему телу. Вопросы задавались снова и снова, а Патч твердо держался своего утверждения, что его сбили с ног, а пожар был умышленным.

– Да, но кто устроил пожар? – спросил Боуэн-Лодж. Патч ответил вялым, бесцветным голосом:

– А это пусть решит суд.

После этого мяч был „переброшен адвокатам заинтересованных сторон, и те начали терзать его вопросами о Таггарте, Деллимаре; об отношениях с экипажем, о мореходных качествах «Мэри Дир». Наконец адвокат Ассоциации морских офицеров снова перевел разговор на приказы, которые он отдавал в ту ночь, когда было покинуто судно. Боуэн-Лодж стал поглядывать на часы.

Поднялся сэр Лайонел и снова завел речь о грузе. Если бы Патч сказал, что ящики были пусты или в них было что-то иное, а не злополучные моторы, сэр Лайонел удовлетворился бы. Но Патч не мог сказать этого, и сэр Лайонел продолжал вопросы, пока не исчерпал все свои возможности. Он замолчал, собираясь сесть, но вдруг подался вперед, посмотрел в свои заметки и обратился к Боуэн-Лоджу:

– Вероятно, господин председатель, следовало бы поинтересоваться у свидетеля, как он оказался на борту «Мэри Дир»?

Вопрос был задан, и ничего не подозревающий Патч ответил, что он уже рассказал суду, как был нанят вместо мистера Адамса, заболевшего желтухой и попавшего в госпиталь.

– Да, да, конечно, – нетерпеливо произнес сэр Лайонел. – Но я хотел спросить, кто вас нанял – капитан Таггарт или мистер Деллимар?

– Капитан Таггарт.

– Он сошел на берег и сам выбрал вас?

– Нет.

– Так кто же вас выбрал?

Голос сэра Лайонела звучал уже устало. Создавалось впечатление, что ему уже все надоело.

– Мистер Деллимар.

– Мистер Деллимар? – Лицо сэра Лайонела внезапно оживилось. – Это произошло во время частной встречи в каком-нибудь баре? По предварительной договоренности? – не без сарказма задал он свой вопрос.

– Нет. Мы встретились в агентстве.

– В агентстве? Значит, там были, наверное, и другие безработные моряки?

– Да, двое.

– Почему же мистер Деллимар выбрал именно вас?

– Остальные отказались, узнав, что вакансия открыта на «Мэри Дир».

– А вы не отказались! Почему? – Не услышав ответа, он снова повторил: – Почему?

– Потому что мне нужна была работа.

– Как долго вы были без работы?

– Одиннадцать месяцев.

– А до этого вы не могли подыскать ничего получше, чем должность второго помощника на жалком итальянском пароходике «Аполло», совершавшем каботажные рейсы между портами Восточной Африки. Не считаете ли вы странным, что человек с вашей репутацией вдруг становится первым помощником на океанском судне водоизмещением шесть тысяч тонн? – Не дождавшись ответа, он повторил: – Не находите ли вы это странным?

Чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, Патч сказал только:

– Я никогда об этом не задумывался.

– Вы никогда об этом не задумывались! – Сэр Лайонел уставился на Патча, всем своим видом показывая, что не верит ему. Он повернулся к Боуэн-Лоджу: – Может быть, господин председатель, вы попросите свидетеля подробнее осветить события, происшедшие в ночь с третьего на четвертое февраля девять лет назад в районе Сингапура?

Патч крепче ухватился за перекладину. Он выглядел измученным, загнанным в угол. В зале началось оживление, словно по нему пронесся первый порыв шторма. Боуэн-Лодж взглянул в бумаги.

– «Бель-Иль»? – осведомился он и шепотом спросил: – Вы считаете это необходимым, сэр Лайонел?

– Абсолютно, – твердо и категорически ответил тот. Боуэн-Лодж взглянул на часы и задал Патчу вопрос.

Тот, застывший, хмурый, ответил:

– Все изложено в рапорте, сэр.

Боуэн-Лодж взглянул на сэра Лайонела с немым вопросом: собирается ли он развивать эту тему?

По тому, как Фолсет смотрел на Патча, как выставил вперед маленькую головку, словно готовясь ударить, стало ясно, что собирается. И впрямь, сэр Лайонел ледяным тоном произнес:

– Я прекрасно знаю, что изложено в рапорте, но считаю, что суд должен услышать эту историю из ваших уст.

– Не мне комментировать события, когда суд уже вынес приговор, – произнес Патч натянутым, сдержанным тоном.

– Я не прошу от вас комментариев, я прошу изложить факты.

Патч невольно хлопнул рукой по перекладине:

– Не вижу, какое отношение к «Мэри Дир» имеет то происшествие! – возмущенно и резко произнес он.

– А уж это не вам решать! – одернул его сэр Лайонел и нанес удар: – Имеются кое-какие совпадения!

– Совпадения? – уставился на него Патч и выпалил, снова стукнув по перекладине: – Боже мой, конечно, имеются! – Он повернулся к Боуэн-Лоджу и яростно крикнул: – Вы хотите мерзких подробностей? Хорошо. Я был пьян! Мертвецки пьян! По крайней мере, такие показания дал Крейвен. Тогда в Сингапуре стояла жара, как в раскаленной печи… – Патч не сводил глаз с лица председателя, но не видел его. Перед его внутренним взором был Сингапур в тот день, когда вдребезги разбилась его карьера. – Влажная, потная, знойная жара, – бормотал он. – Я помню это, я помню, как вывел «Бель-Иль» в море. Больше ничего не помню.

– Вы были настолько пьяны? – спросил Боуэн-Лодж почти мягко.

– Да, полагаю, что так… в некотором смысле. Я выпил немного, совсем недостаточно, чтобы меня вынесли замертво. – Он подумал и добавил: – Мы сели на мель на Анамбасских островах в 2.23 утра в штормовом прибое и разбили у судна всю корму.

– Вы знаете, – тихо произнес сэр Лайонел, – что с тех пор пошли разговоры, будто вы сделали это из-за страховки?

Патч взглянул на него.

=; Вряд ли я мог не знать этого, – с едким сарказмом сказал он, – если учесть, что все эти годы я с трудом мог заработать на жизнь избранной мною профессией. – Он снова повернулся к председателю: – Тут говорили, что я приказал идти заданным курсом, и доказательством этого служат записи в вахтенном журнале, сделанные моей рукой. Крейвен – второй помощник – показал, что он спустился в мою каюту, чтобы обсудить это, а я накричал на него. Потом, оказавшись в затруднительном положении, он снова зашел ко мне, чтобы предостеречь, но, как он сказал, я уже был в пьяном оцепенении. Не добудившись меня, он вернулся на мостик и на свою ответственность изменил курс. Но было уже поздно. Такова его версия, и он так рьяно отстаивал ее, что все, даже мой адвокат, поверили ему. – Патч повернул голову и посмотрел в зал, на Хиггинса. – Боже мой, – повторил он, – еще бы тут не быть совпадениям!

– Каким именно? – недоверчиво спросил сэр Лайонел.

Патч снова повернулся к нему. Больно было видеть, как легко он выходит из себя.

– А вот каким, – почти закричад он. – Крейвен лгал. Запись в журнале была подделана. «Бель-Иль» принадлежала кучке греков, мошенников из Глазго. Они оказались на грани банкротства. Страховка спасла их. Все это попало в газеты спустя шесть месяцев. Тогда и поползли слухи.

– И вы тут, конечно, ни при чем? – спросил сэр Лайонел.

– Конечно.

– И Крейвен подсыпал вам в питье наркотик? Вы на это намекаете?

Такой поворот дела окончательно подкосил Патча.

– Да, – пробормотал он, совершенно опустив руки. Но Боуэн-Лодж тотчас же вмешался: .

– Вы намекаете на сходство между кучкой греков и компанией Деллимара?

Патч встрепенулся, словно принимая бой.

– Да, да, именно об этом я и говорю! – почти закричал он.

Адвокат компании Деллимара заявил протест* сказав, что это чудовищное обвинение, недопустимая клевета на человека, который был уже мертв к началу пожара в трюме. Боуэн-Лодж согласился, но осторожно сказал:

– Конечно, конечно, мистер Смайлз, вы правы, если у свидетеля нет веских причин для такого заявления. – Повернувшись к Патчу, он спросил: – У вас есть причины для подобного заявления?

«Теперь,"- подумал я, – теперь он должен рассказать о предложении Деллимара. Есть у него доказательства или нет – у него не осталось другого выхода».

Однако Патч снова начал говорить о ликвидирующейся компании, о мотиве, о предоставившейся возможности, о выгоде от гибели судна.

– Зачем его владельцу понадобилось находиться на борту? Ведь этот рейс длился почти пять месяцев! Просто смешно директору компании так непроизвольно тратить свое время без особой причины! И такая причина была! – заявил он.

Возмущенный Смайлз вскочил, но его опередил Боуэн-Лодж:

– Вы, кажется, забыли, почему экипаж покинул судно, которое в конце концов погибло! Вы обвиняете мистера Деллимара в поджоге третьего трюма?

Патч встрепенулся:

– Нет!

– К тому времени он уже был мертв?

– Да, – прошептал Патч.

Тогда Смайлз поинтересовался, какие причины могли побудить компанию погубить свое судно?

– Оно предназначалось на слом, – продолжал он. – И в цифрах, которые представил суду мистер Гундерсен, господин председатель, вы найдете, что цена лома чуть выше пятнадцати тысяч фунтов стерлингов. Судно было зафрахтовано на тридцать тысяч фунтов стерлингов. Свидетель таким образом утверждает, будто сумма в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов явилась достаточным мотивом, чтобы побудить компанию подвергнуть опасности жизни всего экипажа судна.

– Вопрос о мотиве, – пояснил Боуэн-Лодж, – не является предметом данного расследования. Нас сейчас интересуют только факты. – И он вопросительно взглянул на сэра Лайонела.

– На этом этапе, – уточнил сэр Лайонел и попросил позволения задать свидетелю вопрос: поджигал ли он в ночь на тринадцатое марта трюм номер три или, может быть, способствовал возникновению пожара?

По залу суда пронесся легкий шумок. Адвокат и председатель неотрывно глядели друг на друга. Затем Боуэн-Лодж медленно повернулся лицом к Патчу и тихо, но отчетливо произнес:

– Полагаю, мой долг предупредить вас, что, по моему мнению, гибель «Мэри Дир» станет предметом расследования другого суда. Если вы не хотите, то можете не отвечать на мой вопрос.

И он повторил вопрос сэра Лайонела.

– Нет, я не поджигал, – ясно и твердо заявил Патч и, повернувшись к сэру Лайонелу, добавил: – Если я поджег судно, зачем тогда мне было тушить пожар?

– Это было сказано очень удачно, но сэр Лайонел лишь пожал плечами:

– Еще не известно, может быть, «Мэри Дир» села на мель на ближайших рифах где-нибудь у берегов Франции, только отчасти сгорев! Конечно, улики было бы лучше утопить. Это было не трудно – начинался шторм; но тут появился мистер Сэндз…

Боуэн-Лодж предостерегающе кашлянул, и сэр Лайонел пробормотал слова извинения.

Председатель посмотрел на часы, посовещался с заседателями и закрыл заседание до десяти тридцати завтрашнего утра.

Сначала никто даже не шевельнулся, потом все повставали с мест, а я все сидел, совершенно ошеломленный такой несправедливостью. Бросить в лицо человеку его запятнанную репутацию, без всяких улик всенародно подвергнуть сомнению правдивость его слов…

Патч все еще стоял, неподвижно застыв на свидетельском месте, а сэр Лайонел, копаясь в бумагах, безмятежно улыбался шутке какого-то адвоката.

Наконец Патч двинулся к выходу, и я, ни секунды не раздумывая, ринулся к нему, но Хэл остановил меня:

– Оставь его в покое! Бедняге нужно все хорошенько обдумать.

– Что обдумать? – рассердился я, возмущенный несправедливостью.

– Что он скажет завтра, – ответил Хэл. – Он еще не рассказал всю историю, и Лайонел Фолсетт, чувствую, это понял. Он может рассказать ее завтра или в уголовном суде, но когда-нибудь он ее расскажет!

– Уголовный суд? Да, думаю, до этого дойдет, – пробормотал я. Но прежде истина должна быть открыта. А истина, какова бы она ни была, лежит на Минкис!

– Я должен переговорить с ним! – сказал я Хэлу, внезапно приняв решение, и стал протискиваться к Патчу.

Я позвал его, но он меня не услышал. Казалось, он забыл обо всем, кроме желания поскорее убраться отсюда. Я поймал его за рукав, и он нервно вздрогнул:

– А, это вы! – Он весь дрожал. – Ну что?

Я уставился на Патча: его измученный, загнанный вид ужаснул меня. На лбу у него еще блестели бисеринки пота.

– Боже мой, почему вы им все не рассказали? – спросил я.

– Что не рассказал? – спросил он без всякого выражения.

– О Деллимаре! Почему вы ничего не сказали? Он сверкнул глазами, но тут же отвел взгляд.

– А как я мог? – вздохнул он.

Я начал говорить ему, что суд имеет право знать правду, на что он ответил:

– Бросьте это, ладно? Бросьте, и все!

Он быстро повернулся и направился к выходу. Я устремился за ним. Я не мог оставить его. Я должен был дать ему шанс, о котором он просил. Мне удалось догнать его уже в холле.

– Послушайте, Патч! Я увезу вас отсюда, как только кончится расследование!

Он покачал головой, продолжая рваться к дверям.

– Теперь уже слишком поздно! – бросил он.

Я рассердился, схватил его за руку и остановил:

– Вы что, не понимаете? Я предлагаю вам свою яхту. «Морская ведьма» стоит в Лулсвортской бухте. Мы могли бы добраться туда за двадцать четыре часа!

Он развернулся ко мне и повторил:

– Говорю вам, уже слишком поздно! – Вдруг его глаза скользнули мимо меня и загорелись гневом. Я почувствовал, как напряглись его бицепсы под моей рукой; затем он вырвался и бросился прочь.

Я повернулся и увидел Хиггинса. Они с Юлзом пристально смотрели вслед удаляющемуся Патчу, довольные, что дело оборачивается так удачно и Патча почти уже обвинили в гибели стольких людей.

Я стал искать Хэла, но Хиггинс поймал меня за руку, и я почувствовал всю его колоссальную силу.

– Я тут подслушал, что вы сейчас говорили! – Его хриплый голос вырывался из глотки вместе с пивным перегаром. Нагнувшись, он прошипел: – Если думаешь, что тебе удастся увезти его… – Он замолчал, сощурив красные свинячьи глазки и отпустив мою руку. – Я вот что хочу сказать… Держись от него подальше. У него рыльце в пушку, уж поверь мне! Неприятностей с ним не оберешься!

С этим он бросил меня, и они вместе с Юлзом пошли к выходу.

Спустя мгновение ко мне подошел Хэл. Лицо его было озабоченным.

– Я только что говорил с Лайонелом Фолсеттом, – тихо произнес он, пока мы продвигались к двери. – Как я и предполагал, суд считает, что он не до конца откровенен.

– Кто, Патч? – Я все еще думал, догадался ли Хиггинс,» что мы говорили о «Мэри Дир».

– Да, но это только впечатление. Лайонел ничего не сказал, но… – Хэл заколебался. – Ты знаешь, где остановился Патч?

Я кивнул.

– Ну что же, если ты абсолютно уверен в этом парне, я бы связался с ним и сообщил, как обстоят дела. Ему надо говорить правду, и только правду, если он хочет избежать неприятностей. Во всяком случае, таков мой совет. Свяжись с ним сегодня же вечером!

Мы зашли в паб на другой стороне улицы и выпили. Оттуда я позвонил Патчу. Он снимал квартиру в доме недалеко от доков, и квартирная хозяйка сказала, что он пришел, взял куртку и снова ушел.

Я позвонил позже, когда мы приехали в Бошем, потом сразу после обеда, но его все еще не было. Я забеспокоился и, улегшись довольно рано, долго не мог заснуть. Дождь стучал в окно, и сквозь полудрему я видел перед собой Патча и Хиггинса. Я представил себе, как Патч одиноко бродит по улицам Саутгемптона, без конца упрекая меня за то, что я слишком опоздал со своим предложением.

Утро выдалось чудесное. Сияло солнце, пели дрозды, и мир жил своей обычной жизнью. Мы ехали в Са-утгемптон, обгоняя фургоны с продуктами, почтальонов на велосипедах, детей, спешащих в школу. В суд мы приехали заранее, в 10.15, чтобы я смог переговорить с Патчем до заседания, но того еще не было. В холле вертелось несколько человек, среди которых выделялся грузный Хиггинс, напряженно наблюдающий за входной дверью,

В зал суда прошли несколько адвокатов. Собравшись вместе, они тихо беседовали о чем-то. Постепенно заполнялись места для прессы и галерея для зрителей. Хэл направился на свое место, а я продолжал стоять в коридоре, следя за людьми, медленно заполняющими зал, и выслеживая Патча.

– Мистер Сэндз! – Кто-то тронул меня за рукав, я обернулся и увидел рядом с собой Дженнет Таггарт, бледную, с неестественно расширенными глазами. – Где он? Я не могу его найти!

– Кто?

– Мистер Патч! Его нет в зале суда. Умоляю, скажите, где он?

– Я не знаю!

– Я ужасно волнуюсь! – пролепетала она. Взглянув на нее, я подумал, что сам волнуюсь не

меньше, но не смог удержаться и брякнул:

– Вам следовало бы подумать об этом раньше! Лицо ее напряглось, как от удара. Сейчас она не была

похожа на лучезарную девочку с фотографии, и солнце не блестело на ее волосах. Она выглядела совершенно взрослой женщиной.

– Очень скоро он появится здесь, – уже мягче произнес я, пытаясь совладать и с ее страхом, и со своим собственным.

– Да, да, конечно! – Она стояла с напряженным лицом, смущенная и взволнованная. – Вчера вечером я пришла повидаться с ним. Я ничего не понимала, пока не прочла показания Хиггинса и всех остальных! – Большие испуганные глаза так и впились в меня. – Он все мне рассказал. Он был таким… – Она замолчала, слегка передернув плечами, не зная, что сделать и что сказать. – Вы полагаете, с ним все в порядке? О Господи! Я готова убить себя за то, что наговорила!

Последнее она произнесла вполголоса, словно говоря сама с собой. Я услышал, как в зале все встали. Коридор был пуст, а Патч так и не появился.

– Пойдемте в зал, – вежливо предложил я.

Не сказав ни слова, она вместе со мной вошла в зал и заняла свое место. Холленд стоял с листом бумаги в руках. Когда в зале установилась тишина, он обратился к Боуэн-Лоджу:

– Господин председатель! Только что мною получена информация от Инспекции по кораблекрушениям, что «Мэри Дир» не затонула. Смотритель гавани в Сент-Хельер на острове Джерси доложил, что судно выбросило на отмель Минкис и французская спасательная компания по подъему затонувших судов уже пытается вытащить его оттуда.

Новость была встречена вздохом изумления. Шум нарастал по ^iepe того, как люди осознавали важность сообщения. Репортеры даже повставали со своих мест, а Хиггинс сидел неподвижно, с потрясенным лицом. Патча нигде не было.

Боуэн-Лодж перегнулся через стол к Холленду:

– Это полностью меняет ситуацию, мистер Холленд! Ведь теперь следователь из Инспекции кораблекрушений в состоянии провести полное расследование. Полагаю, вы все с ним обсудили? Когда он сможет сделать свой доклад в суде?

– Пока трудно сказать, – ответил Холленд. – Ему еще неизвестно точное местонахождение «Мэри Дир», и он еще не связался с компанией по подъему судов. Еще много неясностей. Но он предупредил меня, что положение может осложниться в связи с тем, что Минкис – часть островов Ла-Манша, а заинтересованная компания – французская. Вопрос стоит о правах короны и правах этой компании. Он также доложил, что в этом районе подъем воды во время прилива достигает тридцати футов и это делает рифы особенно опасными. Любая проверка груза на борту «Мэри Дир», по его утверждению, может быть произведена только после того, как судно снова будет на плаву.

– Благодарю вас, мистер Холленд! – Боуэн-Лодж повернулся к заседателям, и они принялись что-то обсуждать. Места для прессы уже опустели.

– Вот так! – шепнул Хэл..- Сейчас он закроет заседание суда. А ты знал, что она не затонула? – И когда я кивнул, он сказал: – Ну и ну, приятель! Ты, наверное, сошел с ума!

Боуэн-Лодж отошел от заседателей и постучал молотком, чтобы установить в зале тишину:

– Мистер Холленд, в связи с тем, что судно не затонуло, возникли некоторые вопросы. Вызовите, пожалуйста, последнего свидетеля!

Холленд позвал:

– Гидеон Патч!

В зале было тихо.

– Гидеон Патч! – Когда тот не явился и на этот призыв, Холленд обратился к приставу, стоящему в дверях, и попросил: – Позовите Гидеона Патча.

Имя эхом прокатилось по пустому коридору, но по-прежнему никто не появился. Зрители на галерее вытянули шеи, в зале поднялся шум.

Через несколько минут в зале опять установилась такая тишина, что было слышно тиканье больших часов.

Посоветовавшись с заседателями, Боуэн-Лодж объявил часовой перерыв:

– Заседание продолжится в двенадцать часов, господа!

Все поднялись и сразу же заговорили. Хиггинс, Юлз и Барроуз тесной группкой собрались возле мест присяжных. Вдруг Хиггинс оторвался от них и тяжелой походкой пошел к двери. Поймав на секунду его взгляд, я прочел в его тусклых глазах испуг.

Казалось, ожидание длилось вечность. Никаких новостей! Удалось узнать, что на квартиру Патча отправлен рассыльный.

– Да, сейчас ему мало не будет! – прокомментировал Хэл. – Ордер и полиция – вот что его ждет!

Нам нечего было сказать друг другу. Он полностью уверовал в виновность Патча. Судя по разговорам вокруг, большинство придерживалось того же мнения.

– Он – убийца, вот что я скажу… Это точно, старик… Его выдавали глаза… А Деллимар и этот бедняга Таггарт?.. Конечно, его рук дело!.. Сбежишь тут, когда утопил половину команды… – доносились до меня обрывки комментариев.

А я все это время старался сопоставить злодея, за которого все его принимали, с человеком, которого я видел на «Мэри Дир».

Постепенно зал начал заполняться. Из уст в уста пополз слух: Патча не видели со вчерашнего вечера.

Заняли свои места Боуэн-Лодж и заседатели. В полной тишине поднялся Холленд и объявил, что, к сожалению, главный свидетель отсутствует.

– Вы обратились в полицию? – поинтересовался председатель.

– Да. Объявлен розыск. Боуэн-Лодж повертел бумаги.

– Вы не желаете заново допросить кого-нибудь из прочих свидетелей? – спросил Холленд.

Боуэн-Лодж был в явном замешательстве. Он оглядел свидетелей, и мне в какой-то момент показалось, что его пристальный взгляд обращен ко мне. Наконец он наклонился к заседателям и о чем-то с ними посовещался. Я чувствовал, как рубашка у меня прилипает к телу. Что я скажу, если сейчас он вызовет меня? Как объясню, почему не сообщил, что «Мэри Дир» выброшена на Минкис?

Минуты ожидания показались мне вечностью. Наконец раздался голос Боуэн-Лоджа:

– Не думаю, мистер Холленд, что сейчас есть смысл снова вызывать свидетелей! Мы с заседателями пришли к соглашению, что, поскольку местоположение «Мэри Дир» установлено, продолжать расследование в отсутствие главного свидетеля нецелесообразно. Я закрываю заседание суда на время осмотра судна. Все свидетели свободны. Вас известят в установленном порядке, если потребуются ваши показания.

Все кончилось. Председатель с заседателями покинули свои места, и зал опустел. Когда я направлялся к выходу, Хиггинс вышел вперед и преградил мне дорогу.

– Где Он? Куда он запропастился? – грубо спросил он.

Я уставился на Хиггинса, недоумевая, почему он так волнуется по поводу исчезновения Патча. Ему бы следовало радоваться.

– А вас-то почему это тревожит? – спросил я. Маленькие, как бусинки, глазки испытующе смотрели мне в лицо.

– А, так ты знаешь? Я же говорил, что знаешь!

– Если уж на то пошло, то я не знаю, – отрезал я. – Не знаю, к великому сожалению!

– К черту! – Вся его злоба вырвалась наружу. – Думаешь, я не понял, что вы замышляете с этой вашей яхтой, стоящей в Лулсворте? Говорю тебе: если ты затеял грязную игру, берегись! Так-то!

Он сощурил свои свинячьи глазки, резко развернулся и ушел.

Когда мы с Хэлом двинулись к выходу, он спросил меня:

– Надеюсь, ты не будешь столь глуп и не поможешь ему улизнуть за границу?

Он смотрел на меня серьезно, с тревогой в глазах. – Нет, думаю, ему и в голову не приходило, что это путь к спасению.

Хэл неуверенно кивнул. Он бы еще продолжал увещевать меня, но на улице к нему подошел человек в бушлате с маленькой острой бородкой и седеющими волосами. Высоким, скрипучим голосом он сказал Хэлу:

– О, она не по вашему вкусу, полковник, определенно не по вашему.

Потом они. начали говорить о какой-то моторной лодке… Звонили часа полтора назад. Зафрахтовали ее с месяц назад… Да, старая «Гризельда». Вы помните: киль весь прогнил и чертовски качает! Человек пронзительно засмеялся и ушел, а Хэл приблизился ко мне. По-видимому, это был лодочный брокер из Бошема, потому что Хэл бросил:

– Тут, пожалуй, особо не разживешься! – Он задумался и добавил: – Интересно, не компания ли Деллимара взяла лодку напрокат, чтобы отправиться и самим посмотреть, что там открыли эти французские спасатели. Я бы не удивился!

Мы направились к машине, а он все продолжал уговаривать меня, пока не поздно, оставить это дело. Но я думал только о Хиггинсе. Почему он так напуган исчезновением Патча?

– Джон! Ты меня не слушаешь!

– Нет. Прости.

– Ну, это неудивительно. Добрых советов никто не слушает!

У машины мы остановились.

– Если дело дойдет до уголовного суда, смотри, расскажи все, как было на самом деле. Нельзя, чтобы из тебя вытягивали информацию на перекрестном допросе. С тобой будут играть, как кошки с мышью, и ты можешь серьезно влипнуть.

– Ладно! – сказал я.

Мы поехали в полицейский участок узнать, нет ли новостей о Патче. Сержант за стойкой сказал, что его видели в нескольких пабах в районе доков, что часть ночи он провел в ночном баре на Портсмутской дороге, а в четыре часа утра сел на грузовик, возвращавшийся в Саутгем-птон. Сейчас ищут водителя этого грузовика.

Мы еще поболтались там немного, но новостей не было.

– По-моему, – мрачно сказал сержант, – их и -не будет, пока не найдут тело. Бывшие в баре рассказывают: он был в отчаянии и выглядел как живой мертвец.

Хэл отвез меня на вокзал. В ожидании поезда я купил вечернюю газету и поймал себя на том, что смотрю прогноз погоды. Ветер умеренный, северо-западный. Листая газету, я думал о Хиггинсе, компании Деллимара и о Минкис, которая находится всего в одном дне пути от Лулсворта.