Крутой сюжет 1994, № 02

Юрий Гаврюченков МЕРТВЫЙ КАРАТИСТ

Человеческие жизни начинаются и заканчиваются по-разному. Но каждый человек совершает ошибки, иногда непоправимые. В жизни Андрея Конева были две таких ошибки: первая — когда он дал необдуманное обещание; вторая — когда решил обратиться за помощью к Яну Гетцу. В свое время они были однокурсниками по гидротехническому факультету, но Андрей ушел с третьего курса в бизнес, а Ян, привыкший доводить все до конца, получил диплом и вплотную занялся частной деятельностью, в которой далеко не последнюю роль играли навыки каратиста. Ян с детства занимался каратэ, уделяя ему от часа до трех часов в день.

Андрей нашел его в парке, где Гетц проводил утренние часы. После окончания института график его занятий стал стабилен. Основная тренировка занимала время с восьми до одиннадцати утра.

Андрей обогнул кусты ежевики и вышел на поляну, где Ян сосредоточенно выполнял ката.

— Привет, — сказал Андрей, дождавшись, когда он закончит.

— Доброе утро, — сказал Ян.

Они были одного роста, но Ян весил килограммов на пять меньше. Казалось, он состоял из одних мускулов, в которых не было ни капли жира. Худое аскетическое лицо с длинным носом гармонично дополняли длинные волосы, завязанные сзади в «конский хвост». Ян был большой любитель позагорать, и в начале мая его кожа уже приобрела золотисто-коричневый оттенок.

— Хорошее утро.

— Прекрасное, — Ян улыбнулся. — Как твои дела?

— Я к тебе по делу, Ян, — произнес Андрей, не зная, с чего начать. Просьба была строго конфиденциальной и впутывать кого-либо из своих ребят не очень хотелось.

— Слушаю, — сказал Ян.

— Мне тут надо деньги снять. Понадобится твоя помощь.

— Сколько и с кого?

— Есть тут одни, господа… — Андрей вкратце пересказал историю, в которой была заметана семья Лены Бориславской — невесты Андрея, — доверившая неким джентльменам крупную сумму денег, которые отказались ее возвращать, когда пришел срок выплаты. Лена пожаловалась Андрею, а тот обещал разобраться. Слово приходилось держать.

Ян подумал.

— Ладно, — сказал он наконец. — Я бы, честно говоря, из-за такой суммы заморачиваться не стал.

— Ян, выручи, — Андрей умоляюще посмотрел ему в глаза. — Ленке обещал.

— Ладно, ладно, — Ян с сомнением потер подбородок. — Хорошо, сделаю.

— Ну, спасибо. Я твой должник.

— Делай добро и бросай его в воду, — наставительно произнес Ян, думая обратное. Должников всегда приятно было иметь, особенно среди старых институтских друзей, работающих в коммерческой торговле.

На этом они и расстались. Андрей в последний раз видел Яна живым.

На лестнице было темно. Ян поднялся на третий этаж, нашел нужную дверь и позвонил. Ждать пришлось недолго. Какая-то потаскушка в красном свитере открыла дверь и недовольно посмотрела на него.

— Вы к кому? — спросила она.

— Денис дома? — поинтересовался Ян.

— Заходите, — она отступила вглубь коридора. — Денис, Дени-ис!

Из комнаты появился толстый мужик в черной майке и черных «Ливайс».

— Вы ко мне?

— Да, — сказал Ян. — Я представляю интересы небезызвестной вам семьи Бориславских, у которых вы заняли энную сумму денег. Тогда она была несколько меньше, чем вам придется вернуть сейчас. Расчет будем производить по курсу бакса плюс мне двадцать тонн за работу.

— Пошел бы ты к Аллаху, — ответил мужик. — Ира, открой ему дверь.

Из-за его спины показалась голова еще одного человека. Он пристально изучал лицо Яна.

«Как минимум двое, — решил Ян, — это немного осложняет дело».

Ян быстро скользнул вперед и нанес короткий тэйт-цуки[1] в печень. Денис молча согнулся, хватая ртом воздух. Ян оттолкнул его и двинулся ко второму, который отступил вглубь комнаты, где обнаружился еще один участник застолья.

— Сидеть! — приказал Ян.

— Ты, козлятина, — третий был лысым, маленьким, но весьма плотным. Такие хорошо держат удар и обычно пробиваются с большим трудом. Он вскочил, хватая со стола нож и они вдвоем двинулись к Яну, заходя с обеих сторон.

Сзади захрипел Денис.

«Надо выключать этих, пока он не очухался», — подумал Ян, контролируя своих противников. Он сделал быстрый уход, спасаясь от выпада лысого, левой ногой ударил по запястью, отбрасывая руку с ножом, а правой провел микадзуки[2] по челюсти. Голова лысого мотнулась в сторону, он отступил, но на ногах удержался. Зато сзади рванулся второй. Его Ян встретил хорошим крепким уширо[3], попав в бедро и сбив с ног, но лысый перешел в нападение и неожиданно быстро ладошкой заехал Яну в лицо. Ян упал. Тут же на него навалились все трое, молотя кулаками куда попало. Ян захватил чью-то руку, ударил локтем в чей-то твердый лоб, отбросил Дениса и вскочил на ноги.

— Уйди! — крикнул лысый.

Ян развернулся, выбрасывая руку и предвкушая хороший уракен[4], но тут его ударило так, что он подпрыгнул, дернувшись всем телом, и в глазах поплыло.

— Так его, гада! — проорал кто-то. — Давай еще!

И снова удар. Ян пришел в себя уже на полу. На нем сидел лысый и вязал ему руки чем-то широким.

«Чем это меня?» — подумал он и, вывернув голову, увидел стоящего над ним Дениса. В руке он держал маленький американский шокер. Все стало ясно.

Яна подтащили к дивану и посадили, прислонив спиной к сиденью.

— Ну что, гондон, — спросил Денис, — бабки пришел получать?

Он поднес к лицу Гетца шокер и надавил кнопку. Щелкнул разряд.

— Сука, денег захотел. Ну на! — он ткнул шокер в плечо Яна. Тот дернулся.

— Работает! — не скрывая радости, сказал лысый. — Не зря баксы платили.

Так они развлекались еще часа два, время от времени глуша Яна током и пиная ногами, иногда делая перерывы, чтобы попить пива и покурить. Потом его развязали и выкинули на лестницу. Ян долго лежал, приходя в себя. Его беспокоило сердце. Ранее не дававшее сбоев, теперь оно явно отказывало своему хозяину. Наконец Ян медленно встал, опираясь на стену, и осторожно пошел вниз.

«Ублюдок, — зло подумал он об Андрее, — выставил себя перед бабой, супермен хренов! Я бы сам из-за таких денег заморачиваться не стал». — Он дошел до угла и тут ему стало плохо по-настоящему. — О, нет, — мысленно закричал Ян, пытаясь сделать глубокий вдох. Он отшатнулся к краю тротуара и поднял руку. Рядом остановилась машина.

Андрей кончил, когда «Битлы» завели свое «Хэлп!» Лена застонала и в последний раз вцепилась когтями ему в спину. Андрей упал рядом на подушки, тяжело дыша и обливаясь потом. Несколько минут они лежали молча, глядя в потолок.

— Устал? — тихо спросила Лена.

Андрей слабо кивнул. — Ты прелесть! — она поцеловала его в плечо.

В прихожей зазвенел звонок.

— Ну почему сейчас! — простонал Андрей и начал медленно садиться, ища взглядом какую-нибудь одежду. Натянув джинсы, он подошел к кровати.

— Я люблю тебя! — сказал он, принимая теплую влажность ленкиных губ.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала Лена. — Иди, открывай.

Андрей поплелся в коридор, возненавидя незваного гостя.

— Кто там? — спросил Андрей, уже открыв дверь, тоном показывая посетителю всю несвоевременность ею визита. Он отшатнулся, увидев Яна. Ян побелел, несмотря на свой загар, как-то странно осунулся и вообще выглядел жутко. Он стоял, держась за косяк, глотая воздух и явно ничего не видя широко открытыми глазами.

— Лена, — закричал Андрей. — Лена, иди сюда!

Ленка выпорхнула из комнаты в своем прозрачном халатике и застыла, зажав ладошкой в немом крике рот.

— Быстрее сюда, — Андрей подхватил оползающего по стене Яна, — сделай что-нибудь!

Лена подошла поближе. Глаза у нее были совсем круглыми. Она явно не знала, что надо делать. Андрей несколько раз ударил Яна по щекам.

— Се… р… — простонал Ян и слабо зевнул.

— Дай что-нибудь! — крикнул Андрей. — Воды принеси!

Лена метнулась на кухню и тут же вернулась с кружкой. Андрей попытался напоить Яна, но вода стекала по губам. Ян умирал.

— Господи, что же с ним, — Лена всхлипнула.

— «Скорую помощь» вызывай, давай живо, что стоишь?! — Андрей тряхнул Яна за плечо, но у того уже закатились глаза и он перестал дышать.

— Ян, Ян!!!

— «Скорая»? — спросила Лена.

— «Скорая» по ноль три, — ответили в трубке.

— Ян, да что с тобой?! — Андрей чуть не плакал, бессильный что-либо сделать. Он хлопнул его по щеке. — Ян!

В комнате Лена пыталась связаться со «Скорой помощью».

Пока приехала машина, тело уже успело остыть.

Пол и стены были выложены белой кафельной плиткой. Новичкам они казались верхом совершенства, но тем, кто работал давно, привычно бросались в глаза знакомые трещины, потеки и сколы в тех местах, куда обычно падал взгляд. Борис Наумович Штекман принадлежал ко второй категории лиц. Он работал в морге не первый год, производя вскрытия и подписывая акты экспертизы, как и положено судебному медэксперту.

Наступал вечер — время работы. Штекман любил работать ночью. Это было самое спокойное время суток, когда никто не мешал и воздух избавлялся от испарений, свойственных живому человеческому телу. Кроме того, не было любопытных глаз, могущих подглядеть за частными экспериментами Бориса Наумовича, которые заронили бы зерно сомнения в его психической полноценности в душу постороннего наблюдателя. Это могло сильно повлиять на карьеру и ненароком открыть дорогу в сумасшедший дом: маленьким хобби Бориса Наумовича было оживление трупов.

Закрывшись в прозекторской, Штекман приступил к изучению тела. До утра надо было произвести вскрытие и дать заключение о причинах, по которым этот молодой и сильный человек вдруг оказался в столь непрезентабельном месте. Штекман был уверен в себе и знал, что работа не займет много времени. А пока он проведет очередной опыт. Все предыдущие оканчивались неудачей, но это не могло остановить Бориса Наумовича. Он знал, что рано или поздно ему повезет — терпение возьмет свое и он оживит мертвеца. Он станет известным, о нем заговорят, как о Лонго. Если это удавалось кому-то раньше, почему не может получиться теперь? Штекман изучил множество книг по черной магии различных народов мира. Кое-что он использовал для своей практики, но невостребованных методов оставалось много. Сегодня он решил испытать способ маори — древней народности Океании, — которому доверял не больше, чем всем остальным, но больше, чем испробованным, потому что те не принесли желаемого результата. Штекман имел полный текст заклинания и все необходимые ингредиенты. Наступала полночь, пора было начинать.

Натерев руки охрой, смешанной с маслом, он взял в рот три священных листка льна и склонился над трупом. Это был свежий труп здорового и сильного мужчины, умершего от остановки сердца. Штекман верил, что на этот раз, — да, это уж точно, — на этот раз он добьется своего.

— Ао мана рангатира, ваируа рарохенга, — запел он сквозь зубы могущественную каракиа — заклинание, которым (если верить источнику) пользовался тохунга — колдун с Северного острова Новой Зеландии, оживляя павших в бою воинов, что, впрочем, не помешало англичанам при первом удобном случае вздернуть его на виселице.

Заклинание было длинным и Штекман поначалу мрачно думал, что будет, если в прозекторскую кто-нибудь зайдет (например, охрана, у которой есть ключи), но затем монотонный ритм взял свое, заставив сосредоточиться на цели занятия. Борис Наумович допел до конца, чувствуя, как слабеют и становятся ватными ноги и начинает жутко болеть голова.

Где-то за окном завыла собака.

«Все, — мрачно подумал Штекман и выплюнул изо рта листья. — Можно приступать к вскрытию». Сильно захотелось курить. Он подошел к раковине и начал смывать с рук охру. Собака завыла громче, к ней присоединилась еще одна.

— Что они разорались, заразы, — раздраженно пробурчал эксперт, поворачиваясь к столу, чтобы взять сигареты, но тут слова застряли у него в горле. Труп начал шевелиться. По телу Штекмана пробежал холодок.

«Добился-таки своего, добился», — мелькнула мысль. Он осторожно приблизился к столу, стараясь держаться со стороны головы. Труп задвигался сильнее и сел. Штекман остановился. У него вдруг мелькнула мысль, что надо открывать дверь и бежать, но тут же мелькнула встречная, что человек, лежащий на столе, вовсе трупом и не был, а сохранял пусть даже и очень слабые, признаки жизни. Если сейчас убежать, его поступок, пусть даже и оправданный, вызовет иронию у коллег, а если проявить храбрость и остаться, то можно заслужить уважение. Штекман выбрал второе, потому что каждый выбирает то, чего ему не хватает.

Человек между тем слез со стола и сделал несколько шагов. Штекман кашлянул, чтобы обратить на себя внимание, и обратил.

«Господи, какие пустые и холодные глаза», — успел подумать он, прежде чем оживший приблизился к нему и произнес:

— Ты дал мне Силу — ты первый и умрешь.

«Надо было открыть дверь и бежать», — мелькнула мысль. Она была последняя: твердый, словно стальной, кулак незнакомца взметнулся вперед с нечеловеческой силой и скоростью и раздробил лобные кости черепа. Эксперт покачнулся и рухнул на пол. Из носа и ушей потекла кровь, заливая чистый кафель, и растеклась на нем темной лужицей, красновато поблескивающей в холодном свете люминесцентных ламп. Безучастно наблюдавший за ним зомби дождался, пока душа окончательно покинет остывающее тело, и двинулся к двери. Ключ торчал в замочной скважине, повернуть его, чтобы обрести свободу, ничего не стоило.

Гетц медленно двигался по коридору, бесстрастно осматривая пространство перед собой. Он не думал, он знал. Что из того, что к нему вернулась только темная часть сознания, созидающая инстинкт убийцы? Его целью, целью Получившего Силу, является месть, сладострастное упоение которой принесет ему покой. Он должен найти и убить всех, причастных к его смерти: тех, кто убил его, и тех, кто послал на смерть. А также тех, кто помешает ему это сделать. Он выполнит свой план любой ценой, впрочем, цена для него значения не имеет. Срок тоже ничего не значит. Он перестанет двигаться только после того, как закончится месть. Гетц шел вперед.

Он был одет в свою старую рубашку, брюки и куртку с надписью «Додзё Шотокан» на спине. Чтобы найти одежду, пришлось ее поискать. Впрочем, он нашел ее, так что поводов для беспокойства нет. Осталось только выбраться из этого здания и сориентироваться, в какой части города он находится. Дальше все пойдет по заранее намеченному плану: сначала убийцы, затем причина. Он найдет всех. Гетц двигался к цели.

Он вышел из дверей морга. На улице было на два градуса теплее. Его это не заботило: отныне и до конца его температура равна температуре окружающей среды.

На заднем дворе больницы, куда выходили двери морга, в своей будке скорчилась в дальнем углу беспородная собака, которую все звали, как хотели. Она никогда еще не чувствовала так близко присутствие смерти и в ужасе стремилась забиться в щель между стенками, чтобы ее не было видно.

Гетц остановился и холодно посмотрел на нее. Собака дрожала, еле слышно скуля, елозя лапами и, наконец, описалась. Она даже не обрадовалась, когда неживое существо двинулось дальше. Когда Гетц выходил за ворота больницы, старая сука умерла — животные тоже подвержены воздействию стресса.

В эту ночь Лена осталась у Андрея. Они лежали рядом и каждый думал о своем. Лена вспоминала Яна, которого знала мало, и думала, что скажут родители по поводу ее отсутствия. Бориславские очень ревностно относились к предстоящему замужеству дочери. «Скажу, что была у Андрея», — наконец решила она. В этот момент Андрей вздохнул и заворочался.

— Не спишь? — спросила она, и по едва слышному шороху поняла, что он в ответ покачал головой. — О чем думаешь?

— Даже не знаю, — соврал Андрей, который думал об очень прозаических вещах: что Ян не получил деньги и теперь придется нанимать еще кого-то, чтобы не сесть в лужу со своим необдуманным обещанием.

— Давай на выходные поедем на дачу, — предложила Лена, которой очень хотелось отвлечь любимого от грустных мыслей. — Мне так надоело в городе.

— Давай, — ответил Андрей.

— Завтра с утра, да?

— Ага, — Андрей расслабился и зевнул.

— Я люблю тебя, милый.

— И я тебя.

Он глубоко вздохнул, наконец стряхнув с себя напряженность неприятного дня. Лена положила голову на грудь, и они заснули обнявшись, согревая друг друга теплом своих тел.

Гетц поднялся по лестнице и остановился перед знакомой дверью. Было два часа ночи. Он долго шел пешком, потому что ни одна машина не остановилась, чтобы его подвезти. Впрочем, Гетц не чувствовал усталости. Сила, данная ему, всегда оставалась в равновесии, потому что она была составляющей частью Природы — большой составляющей частью — и ей не было конца. Немногие обладают Силой.

Гетц позвонил.

— Кто там? — спросил сонный женский голос.

— Я к Денису. Можно его на пару слов?

— Два часа ночи уже. Спит он!

— Ну тогда я ему записку оставлю. Можно?

— Ладно, — за дверью зевнули, клацнул замок и образовалась щель на длину натянутой цепочки. — Вы пишете?

Гетц не ответил. Он не стал попусту тратить слова. Быстро подавшись вперед всем телом, он вытянул правую руку и ладонью ударил в дверь. Цепочка лопнула, и он вошел в прихожую.

— Денис! — завизжала женщина. — Дени-ис!

Она повернулась к нему, Гетц увидел расширенные от страха глаза. Не размышляя, он нанес сильный и резкий ой-цуки[5]точно в середину грудной клетки. Хрустнули ребра. Кулак ощутимо промял плоть. Женщина застыла, пробитая хорошим концентрированным ударом, затем качнулась и завалилась назад, громко стукнувшись затылком о паркет. Гетц медленно прошел в комнату.

Денис был не дурак, по крайней мере он сам так считал. Вместо того, чтобы рвануться на помощь подруге, он дотянулся до ящика стола, где хранил электрошоковый аппарат, достал его и только после этого осторожно двинулся к двери. Было темно и он ничего не видел, но Гетц, не нуждавшийся в освещении, вырос перед ним, застав врасплох, и нанес сюто-учи[6] по ключице, сломав ее и выбив шокер, который упал и ударил Дениса по ноге.

— Я вернулся, — без всякого выражения произнес он.

Денис почувствовал боль в расколотой кости и его лицо задрожало.

— Где еще двое? — спросил Гетц.

— У Толика.

— Адрес.

Денис тихонько завыл. Первый шок начал проходить и боль становилась все сильнее. Он хотел было заорать, но тут к его лицу приблизились тусклые глаза незнакомца. Боль куда-то ушла, как пропали внезапно и все прочие чувства. Денис завороженно смотрел в мертвые зрачки, готовый подчиниться первому приказу.

— Назови адрес.

— Проспект Художников, дом девять, квартира пять.

— Кто второй?

— Олег, но я его не знаю.

— Его адрес.

— Не знаю.

Гетц отступил на шаг и произвел серию ударов по корпусу, сломав все нижние ребра, которые проткнули печень и легкие, нанеся тяжелые внутренние повреждения. Толстяк рухнул на пол. И тут почувствовал настоящую боль.

— Сдохни в муках, как я умер, ублюдок! — произнес Гетц и в его голосе впервые послышалось торжество. Он повернулся и пошел к дверям.

На полу в прихожей лежала женщина. Гетц на секунду остановился и поглядел на дело рук своих. Женщина еще жила. Удар сломал ей грудину и кровь струилась изо рта, тускло поблескивая в темноте. Ей предстояло умереть, но нескоро. Заметив это, убийца покинул квартиру.

Последние гости ушли в половине второго. Толик проводил их и вернулся за стол, где сидел пьяный виновник торжества — его тесть. Теща, жена и сынишка пошли провожать гостей до лифта и вернулись чуть позже. Мужчины (тремя голосами против двух) решили не покидать стол, пока все не будет допито и съедено. Женщинам, оставшимся в меньшинстве, пришлось подчиниться и присоединиться к ним, чтобы помочь поскорее управиться со всем этим. Через час, когда намеченный план был уже почти выполнен, в коридоре раздался звонок.

— Никак, наши вернулись, — отметил Толик.

— Забыли, наверное, что-нибудь, — предположила теща.

Жена пошла открывать дверь, но ее возвращение почему-то затянулось.

— Ну-ка, сынок, посмотри, что там такое, — сказал Толик, обеспокоенно глядя в сторону прихожей.

Мальчик выбрался из-за стола и исчез в коридоре.

— Папа! — крикнул он. — К тебе пришли!

До проспекта Художников Гетц доехал на такси. Убив женщину, открывшую дверь, он выпихнул тело на лестничную площадку и увидел мальчишку лет тринадцати, удивленно смотревшего на него.

— Где Толик? — спросил Гетц.

— Там, — парень мотнул головой. — Папа, к тебе пришли!

Оттолкнув его, Гетц прошел в комнату и увидел лысого, сидящего за столом. Тот уставился на него, затем, видимо, узнал, потому что начал поспешно выбираться из-за стола, схватив за горлышко винную бутылку.

— Т-ты чего это, а? — спросил он.

Гетц молча приближался к нему.

— Папаша, мочите его, гада! — взвизгнул Толик и запустил бутылкой в голову Гетца. Тот уклонился, бутылка разбилась о стену. Тесть стал вылезать из-за стола, и пришлось отвлечься, чтобы нейтрализовать ненужного противника. Старик упал, хрипя и булькая, обхватив руками перебитую гортань.

— Я пришел за тобой, — холодно произнес Гетц.

Лысый протрезвел и вспомнил, что в кармане есть складной нож. Раскрыв его, он стал боком продвигаться к ненормальному, который неподвижно стоял, положив руки на плечо сидящей тещи, замеревшей от страха.

— Папа! — крикнул сынок, и незнакомец отреагировал на него, повернув голову.

Лысый рванулся к нему, целя в живот. Все произошло очень быстро. Гетц и не думал отвлекаться, он лишь спровоцировал атаку. Вздернув тещу за плечи, он подставил ее под удар ножа, а сам отступил в сторону, ловя встречное движение мальчишки, который замахнулся на него стулом. Короткий мае-гэри[7] разнес стул в щепки, последовавший за ним маваши[8] отправил паренька в глубокий нокаут.

Лысый застыл, держа в руке окровавленный нож. Гетц молча шагнул к нему.

— А-а-а! — заорал Толик, прыгнув на него. Гетц не ожидал от коротышки такой резвости и не успел увернуться. Нож вошел в живот по самую рукоятку и остался там, удерживаемый напряженными мышцами. Гетц схватил Толика за горло и отшвырнул к стене. Убивать его было еще рано.

— Я спрашиваю: где Олег? — произнес Гетц. — Он мне нужен.

Толик начал терять сознание, совсем не веря в реальность происходящего. Убийца приблизился к нему, притянул его голову к своему лицу, холодному, словно дохлая рыба.

— Где Олег?

— У себя дома, — послушно ответил Толик, преданно глядя в глаза Гетца. В них он увидел пустоту, и эта пустота завораживала.

— Адрес.

— Улица Звездная, дом сорок, квартира сто пятьдесят три.

Получив необходимую информацию, Гетц развернул лысого и ударил ребром ладони по шее. Послышался хруст. Лысый упал и больше не двигался — седьмой остистый позвонок, вогнанный в позвоночный столб, словно ножом перерезал спинной мозг. Переступая через трупы, Гетц вышел из квартиры, не забыв закрыть за собой дверь.

Лена проснулась от непонятного чувства тревоги. Ей снилось что-то… Что-то нехорошее. Она открыла глаза, полежала немного в темноте, затем села, нашла тапочки и пошла в ванную. Заперевшись там, она встала у зеркала и принялась разглядывать свое красивое молодое тело. Она нравилась себе. Лена провела рукой по животу и улыбнулась. У нее будет ребенок. Ребенок от Андрея. Результаты анализов, полученные вчера, оказались положительными. Она еще ничего не сказала своему будущему мужу, но не сомневалась, что это обрадует его и еще крепче привяжет к ней. У них будет ребенок, наверное, мальчик. Лена улыбнулась еще раз и тихо вздохнула. Ей предстояли долгие месяцы беременности.

Гетц потратил достаточно времени, чтобы поймать такси. Удалось это нескоро. Пожилой водитель сухо назвал цену, против которой Гетц нисколько не возражал. Он был согласен заплатить любую сумму. Или не заплатить. Ему было все равно. Он даже не знал, сколько денег у него осталось. Какая разница, кто будет требовать долг — убить его все равно не смогут. Гетц не задумывался над этим. Он шел к своей цели, последовательно выполняя пункты намеченного плана.

— Улица Звездная, дом сорок, — сказал Гетц.

— Пять тысяч, — ответил таксист.

— Поехали.

Гетц уселся на переднее сиденье и захлопнул дверцу. Машина тронулась с места.

Всю дорогу водитель думал, кого же напоминает ему этот странный пассажир. Наконец он вспомнил. Не кого, а что: похороны матери. Она лежала в гробу, густо напудренная розовой пудрой, и от нее исходил такой же запах, как тот, что принес в машину клиент. Запах разлагающегося трупа. «Точно, странный парень, — подумал таксист. — Заторможенный какой-то. Может быть, в морге работает. Они там все шизанутые». Наконец он нашел нужный дом и с некоторым облегчением остановился у парадного.

— Приехали, — сказал он.

Пассажир молча сунул руку в карман, вытащил оттуда несколько купюр, изучил их, но остался недоволен результатом. Он долго шарил в куртке и брюках и наконец извлек еще пару бумажек. Сложив их все вместе, он протянул водителю.

— Э, здесь только четыре пятьсот! — крикнул водитель в спину удаляющемуся пассажиру. Тот даже не обернулся.

«Странный какой-то, — подумал водитель, и ему вдруг расхотелось покидать уютную кабину и гнаться за типом, от которого пахло трупами, — явный псих. Ну его».

Он развернул машину и выехал на Московский проспект. Он ругал себя за то, что смалодушничал и потерял пятьсот рублей, но если бы знал, что сохранил себе жизнь, то досада сразу уступила бы место радости.

Гетц остановился у дверей квартиры сто пятьдесят три. Он ждал. Он мог ждать вечность, но тут жертва сама шла навстречу охотнику. Гетц слышал шум в прихожей и догадывался, что Олег сейчас выйдет к нему. Так и получилось. Когда на пороге показался человек, они сразу узнали друг друга.

У парня была хорошая реакция. Не успел Гетц ударить, чтобы сбить человека с ног, как тот быстро метнулся в квартиру и укрылся в одной из темных комнат. Укрылся, как показалось ему. Гетц не нуждался в свете. Он шел прямо к цели.

Когда его фигура показалась в проеме, блеснула длинная полоса огня и оглушительный выстрел расколол тишину спящего дома. Сильный толчок в левую ногу развернул Гетца и бросил на пол. Человек, тяжело дыша, перескочил через него и устремился к выходу из квартиры. Гетц поднялся и двинулся за ним.

Олег бегом спускался по лестнице. Ниже, ниже, еще ниже. Он услышал, как загудел лифт и понял, что противник успеет раньше. Тогда он бросился наверх. Там был выход на крышу.

Подъем сильно вымотал его. Он был почти у цели, когда из-за угла взметнулась тень, схватила за руку, развернула и впечатала головой в стену. Олег на мгновение потерял сознание и пришел в себя, когда его уже поднимали и прислоняли к стене.

— Ты меня убил, — мертвым голосом произнес Гетц, — теперь я убью тебя.

Олег не понял, что он говорит, но когда в рот воткнулось дуло его собственного револьвера, слова сразу обрели смысл.

— Я не… — выдохнул он, пытаясь сказать в свое оправдание что-то типа «Я не убивал тебя», чтобы затянуть время и, возможно, спасти жизнь, но не успел. Гетц дважды нажал на спуск и пули с мягким свинцовым концом разнесли Олегу затылок, выбив мозг, который остался додумывать свои мысли частично на стенах, частично на полу.

С убийцами покончено, но еще были люди, пославшие его на смерть. Гетц вызвал лифт, который отправил вниз, чтобы обмануть Олега. Пуля повредила берцовую кость и передвижение на ногах сильно осложнилось. Он не чувствовал боли, но понимал, что будет больше пользы поберечь ногу сейчас, чтобы потом использовать ее с максимальной эффективностью. К тому же он начинал разлагаться. Мышцы теряли свою быстроту, медленно превращаясь в бесполезную кашу. Пока он может двигаться — надо действовать. Пока не наступит покой.

Лена вернулась в постель и долго пыталась заснуть. Чувство тревоги, разбудившее ее, упорно не хотело исчезать. Полежав еще немного, Лена решила применить самое лучшее успокаивающее средство, какое только знала. Она обняла мирно посапывающего Андрея и стала жадно его целовать.

— Проснись же, милый!

— А, что? — Андрей заворочался, открыл глаза и непонимающе посмотрел на нее.

— Андрюша, дорогой, я хочу тебя! — Лена прижалась лобком к его ноге и начала тереться о нее, не переставая покрывать поцелуями лицо, шею и грудь. — Иди же ко мне, любимый!

Андрей уже проснулся и догадался, что нужно Ленке, тем более, что ее рука скользнула между его бедер и достигла желаемого результата.

— Я люблю тебя, милый, — прошептала она и очень быстро оказалась сверху. — О-о! Как хорошо, мм!

Андрей стал совершать встречные движения и Лена застонала, впившись ногтями ему в грудь.

«Что это с ней?» — подумал Андрей, потому что среди ночи Лена такой активности обычно не проявляла, но сейчас она так старалась, что он прогнал прочь все мысли и отдался чувству, которое затягивало его все глубже и глубже в неописуемо восхитительный водоворот наслаждений.

Когда он кончил, Лена слезла с него и попыталась расслабиться, но беспокойство не прошло, а, наоборот, усилилось. Действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, она принялась тормошить засыпающего Андрея.

— Андрюшенька, миленький, ну не спи, — она поцеловала его в плечо. — Андрю-юша!

Андрей молча повернул голову. В этом движении ясно читалось: «Ну чего же тебе еще надо?», однако Лена с упорной настойчивостью добилась, чтобы он открыл глаза.

— Поедем на дачу, любимый, а? Давай прямо сейчас.

— Ты что? — Андрей включил подсветку и посмотрел на часы. — Четыре часа ночи!

— Ну давай, я хочу сейчас!

— Лена, — взмолился Андрей, — серьезно: четыре часа ночи, я устал.

— А я хочу сейчас, — голос Ленки дрогнул и в нем послышались слезы, — давай, пожалуйста. Ну я тебя очень прошу. — Не выдержав, она уткнулась ему в грудь и зарыдала.

— Да что с тобой? — Андрей зажег свет и сел, прижимая к себе плачущую невесту. — Лен, что случилось?

— Я так хочу! — сказала Лена, почувствовав, что он поддается.

— Мы еще хотели к твоим с утра заехать.

— Потом заедем. Мы им со станции позвоним, Андрюша, — Лена подняла на него свои красные от слез глаза, и Андрей сдался.

— Хорошо, — сказал он и стал одеваться. — Поехали.

Ленка радостно вскочила, преданно глядя на него. Андрей в который раз удивился, как меняется в постели его подруга. Из Елены Бориславской, дочери профессора, снисходительно-надменной «королевы», с ним она становилась Ленкой — преданной рабыней, маленькой и слабой, готовой выполнять любые желания своего господина. «С кем еще она была такой?» — задавал он себе вопрос, неизменно вызывавший в нем ревность и остававшийся без ответа. Но вслух спросить не решался, боясь, что «рабыня» тут же превратится в холодную «королеву» и останется ей навсегда.

— Двадцать минут тебе на все, — сказал он, застегивая штаны, — собирайся, я буду ждать тебя в машине.

— Я люблю тебя! — она обняла его за шею и еще полминуты была почти тишина.

Андрей спустился во двор, где стояла машина, подогнал ее к парадному и стал прогревать мотор. Ленка появилась минут через десять, полностью одетая, с сумкой в руке, что было на нее совсем не похоже. Обычно она опаздывала минут на пятнадцать — это была ее стабильная норма — заставляя себя ждать и потом с гордым видом подставляя щечку для поцелуя, словно оказывая великую честь, одаряя такой наградой. Но Лена была женщиной во всем, настоящей женщиной, и за это Андрей ее любил. Кроме того, она принадлежала к семье Бориславских, связями которой не стоило пренебрегать.

Андрей привычным жестом распахнул дверцу, принял сумку с вещами.

— Поехали, — произнесла Лена, даже не удостоив его поворотом головы, но Андрей понял, что она чем-то напугана, причем напугана очень. Иногда на нее находило, и было трудно понять причины ее странных поступков. Лена была женщиной таинственной и непонятной.

Если бы Андрей знал, что своей оперативностью спасает себя, ее и еще неродившегося ребенка, он остался бы доволен.

Гетц нажал на кнопку звонка. Потом еще раз. В квартире была тишина. Андрей мог спать, но мог и уйти на работу. Во втором случае ожидание было бы лишь потерей времени. Гетц не стал ждать.

Сокрушительный ой-цуки вынес дверь, расщепив пополам косяк, на котором было укреплено два замка. Гетц прошел в комнату. Пусто. Он посетил ванную и туалет. Тот же результат. Значит, ушел на работу. Самое время, если учесть, что у него могли быть неотложные дела. Гетц пару раз бывал у него в офисе и знал, как туда добираться. Было раннее утро, уже начинал ходить транспорт.

Дом был большой, двухэтажный. Он достался от отца, и Андрей любил бывать в нем. Небольшая деревня находилась в получасе езды от города, в достаточно уединенном месте, чтобы по ночам не будил шум от проходивших электричек. Андрей отогнал машину в гараж, представлявший собой сарай, оборудованный ямой и прочими полезными для автолюбителя приспособлениями. Лена сняла замки и вступила в пыльную прохладу веранды.

— Как здесь хорошо, — сказала она. — Андрюша, принеси воды, надо убрать.

Пока он ходил к колодцу, Лена нашла тряпки, через тридцать минут гостиная и обе комнаты на первом этаже были приведены в божеский вид. Оставаясь наедине с Андреем, она превращалась в хозяйку. Ей нравилось убирать, нравилось готовить обед и мыть посуду. Она любила его и старалась доказать свою преданность, как могла, но только в его присутствии, чье-либо другое могло оказаться смертельным для имиджа «светской дамы», который она поддерживала изо всех сил.

Андрею очень хотелось спать, но он нашел в себе силы дождаться завтрака, съесть его и помочь вымыть посуду. Затем он добрался до кровати и вырубился с блаженной улыбкой на лице. Лена улеглась с ним рядом и долго пыталась заснуть. Чувство тревоги не отпускало ее.

Несмотря на раннее утро, в офисе были люди. Два деловых господина сидели в комнате. Один работал на компьютере, второй разгребал бумаги, пытаясь найти трудовое соглашение, которое они заключили еще в прошлом году. За это время оно успело затеряться в массе поступающих бумаг.

Дверь открылась без стука. Работавший на компьютере поднял голову и увидел незнакомого человека, молча смотревшего на них.

— Здравствуйте, — наконец сказал незнакомец, — могу я видеть Андрея Конева?

— Здравствуйте, его еще нет, — ответил работавший на компьютере. Ему не понравилось это наглое вторжение, которое почему-то вызвало у него страх. И он поспешил избавиться от непрошеного посетителя. — Он, наверное, еще дома. Можете ему позвонить, телефон на первом этаже.

Ничего не сказав, незнакомец вышел, а господа вернулись к своей работе. Тот и другой не обменялись ни репликами, ни даже взглядами, поскольку считали себя очень интеллигентными людьми, но оба составили свое мнение о коллеге, который имеет столь плохо воспитанных приятелей. Их мнения оказались весьма схожи и явно не в пользу Андрея Конева.

Получив отрицательный ответ, Гетц не стал долго раздумывать. Конечно, Андрей мог быть еще в пути, но он также мог быть и у Лены Бориславской. Неизвестно, насколько далеко зашли их отношения. Следовало расправиться также и с ней, потому что из-за нее заварилась вся эта каша. Она-то уж наверняка дома. И если Андрея там нет, он расправится сначала с ней, а его найдет позже. Все равно он никуда не денется.

Гетц дождался автобуса и влез в его переполненное нутро.

Лена лежала, крепко обняв мирно дышавшего Андрея. Внезапно ей захотелось плакать. Она не могла понять, почему. Слезы сами текли из глаз и скоро подушка под ней стала совсем мокрой.

Ранний звонок не удивил Лину Яковлевну — жену профессора Бориславского. Она привыкла, что муж устраивает экзамен прямо в квартире, и не возражала, полагая, что он лучше знает, как и что делать.

— Коля, это к тебе? — спросила она, идя к двери.

— Что, Лина? — крикнул из кабинета Бориславский, скорее следуя сложившемуся ритуалу: формальный вопрос подразумевал формальный ответ, может быть даже в виде вопроса.

Лина Яковлевна слишком поздно поняла, что это не студент. Вряд ли Николай Анатольевич допустил к себе столь неряшливо одетого человека, от которого, вдобавок, плохо пахло. Он стоял и не мигая смотрел куда-то поверх ее головы, явно забыв о том, что с хозяевами нужно здороваться.

— Что вам угодно, молодой человек? — неприязненно спросила Лина Яковлевна, потеряв терпение и желая поскорее избавиться от непрошеного гостя.

Взгляд незнакомца наконец переместился на нее, и он соизволил открыть рот.

— Мне нужна Лена, — произнес он. — Она дома?

— Ее нет, — холодно ответила Лина Яковлевна. — Они с Андреем уехали на дачу.

— К кому на дачу? — уточнил незнакомец.

— А вы, собственно, кто?

— Я ее друг.

— Что-то я не припомню таких друзей, — Лина Яковлевна была права, она ни разу не видела Яна, потому что он посещал дом Бориславских всего дважды и оба раза в ее отсутствие. — Как вас зовут?

— Она на даче у кого? — снова спросил незнакомец, и это вывело Лину Яковлевну из себя. Молодой человек был явный хам, и его следовало проучить. Лина Яковлевна быстро отступила вглубь коридора и налегла на дверь, но закрыть ее не удалось. Незнакомец выставил вперед руку, задержав движение двери, и очень самоуверенно вошел в прихожую. Лина Яковлевна обомлела от такой наглости и хотела закричать, но незнакомец первым взял на себя инициативу.

Его реплика была короткой:

— Не спеши, — затем воткнул указательные пальцы в уши с правой и левой стороны и погрузил их, разрывая внутренние ткани, пока не достал до мозга. Это произошло очень быстро.

— Ах! — крикнула Лина Яковлевна, прежде чем умереть.

Гетц прошел в кабинет. Профессор Бориславский сидел в кресле и что-то читал. Он был настолько поглощен книгой, что поднял глаза лишь когда посетитель оказался рядом.

— Здравствуйте, — сказал Гетц, — я к вам.

— Здравствуйте, — ответил Николай Андреевич, — а вы кто?

Гетц улыбнулся, насколько мог.

— Я друг Елены. Говорят, она уехала.

— Да, на дачу. С Андреем. Вы его знаете?

— Конечно, мы с ним учились. А на какую дачу они поехали, к нему или к вам?

— К нему, но не думаю, что им сейчас следует мешать, — Бориславский уже ощутил досаду за то, что назвал место. Он заботился о своей дочери и был уверен, что никакой третий, даже близкий друг, им сейчас там не нужен. Но было поздно.

— Спасибо, я пойду, — сказал Гетц.

— Я вас провожу, — Николай Анатольевич поднялся.

Они вышли в коридор, где Бориславский увидел тело жены. И остолбенел.

— А… — начал он, но договорить ему Гетц не дал. Он развернулся, впечатав мощный уракен по височной впадине справа. В мозгу профессора блеснула вспышка, распавшаяся на тысячи маленьких искр, моментально погасших. Он отлетел к стене, ударился о нее и, уже мертвый, сполз на пол. Череп от удара лопнул и это сильно изуродовало высокий покатый лоб Бориславского. Из его носа и ушей показалась кровь.

Гетц молча вышел.

Он знал, где находится дача Андрея. Теперь надо было туда добраться. Автобус и электричка не подходят — слишком долго. Солнце начинало припекать, и Гетц чувствовал, как миллионы микроорганизмов трудятся, разрушая клетки его тела, расщепляя мышечные волокна, поедая его, превращая в бесформенную массу. Нужно было торопиться, поэтому следовало подыскать машину. Но где ее взять? Гетц простоял полчаса, пытаясь поймать такси, но никто не остановился.

Не знаешь, что делать — делай шаг вперед. Этот принцип он почерпнул из каратэ, а каратэ было для Гетца не просто философией. Это был образ жизни. И Гетц сделал шаг вперед.

На углу Благодатной и Московского проспекта он увидел желтую машину ГАИ. Ее хозяин — тощий усатый лейтенант — стоял рядом и проверял документы у водителя «Таврии», не очень обрадованного этой встречей. Ключ зажигания торчал в замке. Гетц направился к машине.

Лейтенант обернулся, только когда сзади хлопнула дверца. Водитель «Таврии» расплылся в улыбке и его круглая физиономия прямо-таки засветилась. Вот это да, у мента, в его присутствии, угоняют машину! Лейтенант добавил радости, торопливо сунув ему документы и поспешив к своей «шестерке», на ходу расстегивая кобуру.

Гетц умел водить машину, но плохо. Двигатель заглох, когда он резко отпустил сцепление, и пришлось снова возиться с зажиганием. За это время лейтенант успел приблизиться к машине и разглядеть в окошко, что сидящий за рулем не похож ни на одного из знакомых или коллег по службе.

— Эй ты, — заорал он и распахнул дверцу, — выйти из машины!

Гетц посмотрел на ПМ, нацеленный ему в голову, и просчитал возможные варианты поведения. В любом случае мент успевал нажать на спусковой крючок, а получать в мозг девятимиллиметровую пулю с большой останавливающей силой ему не хотелось. В этом случае могли быть нарушены координационные функции организма, причем очень сильно. Гетц решил подчиниться.

— Выхожу, выхожу, — спокойно сказал он, стараясь не делать резких движений. — Ты в башку не целься, выстрелить может.

Лейтенант медленно отступил, позволяя Гетцу встать из-за руля и поставить ноги на асфальт. Он немного успокоился и опустил ствол, чем совершил большую и непоправимую ошибку. Впрочем, его не в чем было винить — он не мог знать, кто перед ним.

Увидев, что пистолет переменил направление и теперь траектория полета пули пройдет сквозь живот и не причинит особого вреда, Гетц перешел в наступление. Он рванулся к лейтенанту, но мышцы уже утратили свою быстроту. Мент успел среагировать: он дернул рукой и нажал на спуск.

Пуля разорвала мышечные ткани с правой стороны груди и отшвырнула Гетца к машине. Он чуть не влетел в салон, но сильно ударился спиной и начал заваливаться, судорожно пытаясь ухватиться правой рукой за дверцу. Пальцы соскользнули и он докончил свое движение, замерев на асфальте.

«Все, убил», — подумал лейтенант. Он постоял еще секунды две, глядя на распростертое тело и медленно опуская дымящийся ПМ. — «Неужели убил? Вот это пролет. Но он сам начал! А кто теперь докажет? Может быть его можно спасти?» — Лейтенант проглотил слюну и склонился над телом.

Гетц ждал, пока мент приблизится вплотную. Он изменил тактику, отбросив силовой способ. В магазине «Макарова» оставалось еще семь патронов — достаточно, чтобы превратить его в месиво. Когда лейтенант склонился над ним, Гетц мгновенно перевернулся, правой рукой заблокировал руку с пистолетом и кулак левой воткнул в пах. Лейтенант скорчился и непроизвольно сделал еще один выстрел. Пуля чиркнула по асфальту. Следующим движением Гетц сломал ему кисть и выбил оружие, которое немедленно отбросил под машину. Когда он встал, несколько человек сразу утратили интерес к происходящему и устремились по своим делам, но Гетц уже послужил объектом пристального внимания со стороны граждан. Медлить было нельзя. Ударив лейтенанта в челюсть, отчего тот превратился в обмякший, не подающий признаков жизни мешок, Гетц прыгнул за руль и со второй скорости рванул машину с места. Быстрее, он и так уже потерял достаточно много времени. Если теперь он столкнется с вооруженным нарядом, то тяжелые повреждения обеспечены. А это никак не входило в его планы. Гетц перешел на четвертую передачу, выжав максимальную скорость и лихо уворачиваясь от возникающих на пути препятствий.

Устав лежать и плакать, Лена решила отвлечься. Андрей, скорее всего, проснется во второй половине дня и обрадуется, если его будет ждать горячий обед. Она почистила картошку, лук и собиралась заправить сварившийся мясной бульон, когда снаружи послышался шум подъехавшей машины, скрип калитки и чьи-то шаги.

— Кто там? — шепотом спросила она и вдруг поняла, что ей очень не хочется смотреть в окно. Но она пересилила себя и взглянула. — Андрей! — это был не крик, а, скорее, стон. Господи, лучше бы она не смотрела. По дорожке, сильно припадая на левую ногу, шел Ян. Вся его грудь и руки были залиты кровью, а лицо имело странный неприятный оттенок и было какое-то неживое.

Наружную дверь подергали. Затем постучали.

— Андрей! — крик наконец-то прорвался наружу и перешел в истошный вопль. — Андре-ей!

Андрей проснулся и вскочил, не понимая, что происходит. Лена звала на помощь. Она была одна, но с кем-то. С кем-то, что не было живым. Ментальный вопль о помощи проник в его душу и заглушил все иные чувства.

— Лена, — закричал он, — ты где? Я иду!

— Андрей, Андрюша, посмотри! — Андрей вбежал на кухню и увидел замершую у окна Лену. — Смотри! Там Ян. Гетц!

Андрей оторопел, схватил ее за плечи и глянул в окно. В дверь нанесли еще один удар, от которого затрещали доски, а затем послышались шаркающие спотыкающиеся шаги. Андрей отпрянул от окна. Ян Гетц, мертвый Ян Гетц, залитый кровью, стоял во дворе и, улыбаясь, смотрел на них.

— А-андрюша, — всхлипнула Лена.

Андрей прижал ее к себе и стал отступать вглубь кухни, готовясь к чему-то нехорошему. Ян пришел к нему. Но как? Ведь он же мертвый! И тут Конев понял, что Ян пришел ЗА ним. И, возможно, ЗА Леной. Неотвратимый и страшный, как сама смерть, но он был не смерть, а что-то хуже. Это было трудно понять, но понимание сейчас и не требовалось. Андрей не хотел думать об этом. Он хотел избавиться.

— А ну-ка давай наверх, — приказал он и подтолкнул ее к выходу из кухни. Лена всхлипнула и прижалась к нему. — Наверх, быстро!

В дверь ударили два раза. Она затрещала, слетела с петель и с грохотом легла на пол.

— Наверх!

Они рванулись к холлу, где была лестница на второй этаж, но в холле уже был мертвый Ян. Он шагал к ним и широко улыбался, как умел улыбаться только он. Освобождение приблизилось. Сейчас он получит долгожданный покой! Он рванулся вслед за ними по лестнице. Его вытянутая рука была все ближе, ближе.

Андрей увернулся от протянутой руки Гетца, схватил стул, стоящий в углу площадки, и швырнул в Яна. Ян не держался за перила, и стул сбил его с ног. Гетц скатился по лестнице, и даже Андрей наверху услышал, как что-то противно хрустнуло.

Он сломал ногу. Пуля повредила кость, а падение с лестницы добило ее вконец. Ян тяжело поднялся и на одной ноге, цепляясь за перила, поскакал наверх. Они уже заперлись, но он все равно откроет. Дверь для него не преграда. Мышцы повинуются все хуже и с одного удара не пробиться. Значит, их будет два или три. Несколько секунд ничего не изменят.

Втолкнув Лену в комнату, Андрей крутнул ручку замка и метнулся к шкафу, где хранилась двустволка ИЖ-43 двенадцатого калибра. Ружье было собрано и стояло в дальнем углу, прикрытое матрасом и одеялами. Рядом с ним лежали две коробки с патронами — крупная дробь и картечь. Андрей держал свой маленький арсенал на случай вторжения грабителей или непрошеных гостей. И, кажется, такой случай настал.

Гетц выломал дверь со второго удара. Он распахнул обе створки и шагнул внутрь, предвкушая освобождение. Он успел заметить стоящего у раскрытого шкафа Андрея и Лену Бориславскую, спрятавшуюся за ним. А затем Андрей нажал на спуск.

Первым выстрелом Гетца отшвырнуло к перилам, которые заскрипели и прогнулись под тяжестью его тела, он чуть не упал, ухватившись за них обеими руками, но тут же второй заряд толкнул его в грудь. Старое дерево не выдержало и Гетц полетел вниз. Он гулко упал и застыл под звон катящихся резных планок. Сверху над ним, глядя с площадки, возник Андрей. И его девка.

— Ты убил его? — почему-то шепотом спросила Лена. Она прижалась к своему защитнику и мелко дрожала, отчего Андрей мужественно расправил плечи.

— Наверное, — пробормотал он, сам не очень-то в это веря. Он не знал, куда попал, но был уверен, что падение с высоты трех с половиной метров не могло не сказаться на здоровье преследователя. — Я пойду проверю.

— О, нет, я с тобой, — Лена схватила его за рубашку, и они вместе спустились вниз. На ходу Андрей перезарядил ружье, роняя патроны из разорванной пачки.

Гетц поджидал их, неподвижно лежа на полу. Он уже испробовал этот способ: не подавать признаков жизни. Он мертв. И убит.

Усыпить бдительность врага.

Они приближались, и Гетцу оставалось только ждать. Вряд ли они смогут держать его здесь до полного разложения. Скорее всего, попробуют вынести на улицу, возможно, прямо сейчас. Или уйдут за помощью. Тогда он сможет спрятаться и запастись каким-нибудь оружием. Уничтожить их своими руками становится все труднее. Сломанная нога, ментовская пуля, да еще два выстрела из ружья лишили его надежного оружия — его тела. Дробь повредила мышцы на обеих сторонах плечевого пояса и снизила сократительную способность верхних конечностей. Откровенно силовой метод был теперь ненадежен.

— Ты убил его, — с уверенностью произнесла Лена.

Они стояли рядом с трупом Яна, который казался им безнадежно мертвым. Он не дышал, не двигался, и, вдобавок, от него исходил тяжелый противный запах. Настоящий покойник.

— Что мы будем делать? — спросила она.

— Надо, наверное, вызвать милицию, — неуверенно сказал Андрей. — Они составят протокол…

— Надо вытащить ЭТО из дома, — твердо сказала Лена. — Он не должен здесь оставаться.

— Но следствию…

— Не спорь со мной, — голос Лены снова обрел повелительный тон, теперь она чувствовала себя хозяйкой. — Так будет лучше, вот увидишь.

Андрей посмотрел на тело Яна. Может быть. Лена часто оказывалась права, даже следуя наперекор доводам Андрея, хорошо продуманным и логически обоснованным. Действительно, не валяться же ему здесь. Вдобавок, этот запах. А следствию все равно, ведь они же не будут отрицать, что убили его в доме. Они же оборонялись.

— Ладно, — сказал Андрей. — Я сейчас одеяло принесу.

— Возьми лучше простыню, — сказала Лена, и Андрей поразился ее рассудительности и тому, как быстро она успокоилась.

— Хорошо, — сказал он и направился наверх.

В свою комнату, служившую ему спальней. А девка осталась здесь. Гетц дождался, когда он поднимется и скроется из виду. Он лежал лицом вверх, с неподвижными глазами, но боковое зрение, выработанное на тренировках, сослужило свою службу и он отлично все видел. Лена зачарованно глядела на него, когда глазные яблоки вдруг пришли в движение, а затем крепкая рука ухватила ее ногу чуть повыше лодыжки.

— А-а-а! закричала она, и этот крик, исполненный обреченности и отчаяния, резанул по ушам копавшегося в шкафу Андрея. Он выронил белье и, позабыв про ружье, выскочил на площадку перед дверью.

Гетц не спешил убивать Елену. Она еще послужит ему, чтобы заставить ублюдка Конева передать ему ружье, которого он так боялся. Без оружия он не сможет нанести сколь-нибудь ощутимого вреда. Затем он его убьет. Но сначала убьет ее.

— Андрей, — закричала Лена, — Андрей, миленький, помоги!!!

Гетц стоял, опираясь на стену, одной рукой обхватив ее за шею, другой за талию и заслоняясь ее телом от возможных пуль, которые этот придурок может случайно выпустить. Андрей на секунду скрылся в комнате и вернулся с ружьем. Все шло по плану.

— Отпусти ее, — заорал он. — Отпусти ее, Ян. Что тебе надо?

— Мне, — глухой голос Гетца оборвал все звуки и наступила тишина. Даже Лена, дергавшаяся в его руках, перестала сопротивляться и затихла. — Мне нужно твое оружие, Андрей. Дай мне его.

— Нет, — взвизгнула Лена, но Гетц чуть согнул локоть, и крики стихли.

— Дай мне его, и я отпущу Елену.

Андрей начал медленно спускаться по ступеням.

— Ммм, — промычала вдруг Лена, и пришлось еще немного сдавить ей трахею. Она попыталась оттянуть его руку. Бесполезно.

— Я поставлю его в угол. Отпусти ее.

— Нет, — сказал Гетц, — ты поставишь его рядом со мной. Так, чтобы я мог до него дотянуться.

Андрей остановился. Он переломил ружье и вытряхнул на пол патроны.

— Теперь на, — сказал он, подавая ИЖ-43 прикладом вперед, прямо в протянутую руку Гетца, — получай его.

Пока Гетц думал только о том, как лишить Андрея оружия. Он хотел заполучить его, привести в негодность и после этого закончить дело мести. Первая часть плана, казалось, была выполнена.

— На, — сказал Андрей, — отпусти Лену.

Гетц ухватился за шейку ложа, и тут Андрей рванул ружье на себя. Гетц был неустойчив на одной ноге и пошатнулся, Лена дернулась вперед.

— Беги, Лена, беги! — Андрей схватил ее за руку и попытался вытащить из рук убийцы. Гетц, теряя равновесие, старался удержать ее, почти повиснув на ней и все сильнее сжимая объятия. Лена начала задыхаться.

— Ах ты… — Андрей перехватил ружье за ствол и обрушил сокрушительный удар на голову Яна. Послышался гадкий тупой хруст, из-под рассеченной кожи брызнул красновато-коричневый гной. Андрей нанес еще один удар, пришедшийся по плечу, и приклад отломился. Гетц качнулся, увлекая за собой Лену в дверь мансарды. Они ввалились внутрь и упали, вслед за ними заскочил Андрей.

Гетц сжимал и сжимал руку, пытаясь задушить жертву, но иссеченные мышцы уже не могли работать в полную силу. Он попытался повернуться, чтобы освободить и пустить в ход вторую руку, но Андрей оттянул его предплечье в сторону, и Лена выскользнула из смертельных объятий.

— А-ах, — вдохнула она, держась за покрасневшую шею. Мимо лица мелькнула чья-то нога, и Лена откатилась к дверям, чтобы не быть задетой.

Гетц отчаянно боролся с Андреем. Он захватил его менее поврежденной левой рукой и выкручивал запястье, пытаясь его сломать. Андрей сопротивлялся и это ему удавалось. Рука медленно поползла назад.

Тяжело дыша, Лена поднялась на ноги и схватила стоящую в углу бутылку из-под «Абсолюта», до половины заполненную керосином. Размахивая ей, словно дубиной, она нанесла удар по локтю Гетца. Бутылка разбилась, и все содержимое вылилось на него.

Гетц дал Андрею отогнуть руку и встал на колени. Заняв более выгодную позицию, он ощутил перевес в силе и Андрей заорал от дикой боли в вывернутой руке. По лицу Гетца расползалась довольная улыбка.

— Ты должен умереть, — произнес он.

Андрей попытался вывернуться, но пальцы скользили по слизи, выделяющейся из гниющих тканей. Гетц улыбался, глядя, как его глаза наполняются ужасом.

— Ты убил меня, — сказал он, — теперь твоя очередь.

Лена бесцельно металась по мансарде в надежде найти что-нибудь тяжелое, но кроме старых газет и большой пыльной лампы там ничего не было. Тогда она пустила в ход это единственное оружие и обрушила увесистый баллон на голову Гетца. Не выпуская Андрея, тот обернулся.

— Ты тоже умрешь, — сказал он.

Лена ударила его снова и попала в лицо. Край дна рассек плоть на щеке и оттуда показалась жидкость. Гетц никак не отреагировал на это, продолжая целеустремленно душить Андрея, и ничто не могло оторвать его от этого занятия.

И тут Лену осенило. Она увидела зажигалку, выпавшую из кармана Андрея.

— Ублюдок, — прошептала она, — посмотрим, как тебе понравится это.

Она быстро отвинтила крышку и выплеснула бензин, поливая Гетца с головы до ног. Андрей начал хрипеть.

Она чиркнула зажигалкой и поднесла пламя к извивающемуся телу. Гетц вспыхнул.

— На, на, на! — Лена с остервенением наносила удары по его рукам, пытаясь вырвать Андрея, который тоже начал гореть. Наконец, ей это удалось. Они упали, и он тяжелой грудой навалился на нее. Гетц рычал и корчился, стараясь подобраться поближе.

— Нет, о, Боже, нет! — Лена вскочила на ноги и потащила к выходу тяжелое тело. Вслед за ними полз объятый пламенем убийца. Он все еще рычал, когда они стали удаляться, и попытался ускорить движение, отталкиваясь ногой, но тут Лена наконец вытащила Андрея из мансарды и захлопнула тяжелую дверь.

Гетц заорал. Он горел, распространяя черный дым и удушливый запах. Горела плоть, потрескивая брызгами жира, в углу вспыхнула пачка газет.

— Андрей, Андрюша! — Лена потрясла его, но безрезультатно. Тогда она стала хлестать его по щекам, пытаясь таким образом привести в сознание, и, наконец, это помогло.

Андрей застонал и открыл глаза.

Он зашевелился и дернул рукой, рубашка на которой еще тлела. За дверью раздавались крики Гетца.

— Я его подожгла, — сказала Лена. — Андрюша, что теперь будет?

— Он оттуда не вырвется?

— Нет, я заперла дверь.

Андрей сел и, опираясь на ее руку, тяжело поднялся. Он тупо посмотрел на правую кисть. — Наверх, — сказал он. — В аптечке промедол и бинты.

— Ааандррей, — послышалось из-за двери, — открой. Открой! Лена, открой дверь!

Лена на мгновение застыла, затем повернулась и шагнула к мансарде. Она не успела понять, что делает, безвольно подчиняясь приказам, исходившим с той стороны двери.

— Ленка! — Андрей настиг ее, схватил за плечо и развернул. Он долго смотрел ей в глаза, пока они не приобрели осмысленное выражение. — Пошли наверх!

Она молча кивнула, и Гетц, казалось, почувствовал это.

— Ааанндрреей! — завопил он изо всех сил, понимая, что теряет контроль над женщиной. — Ублюдок, я еще доберусь до тебя!!!

— Наверх, — глухо повторил Конев.

Они поднялись на второй этаж, подальше от шума и тяжелого тошнотворного запаха. Лена усадила его на кровать и открыла шкаф, где хранились лекарства.

— Промедол это?

— Да.

Андрей сжался. Шок проходил, и боль становилась невыносимой.

— Больно? — Лена подошла, держа пластиковую ампулу с иглой на конце. — Ой, я дура, правда?

— Коли в руку, — простонал Андрей. Левой рукой он поднял распухшую кисть и боль сдавила тело, заглушая даже ноющую резь от ожогов.

— Куда?

— Все равно.

Лена быстро вонзила иглу в запястье и выдавила содержимое. Половина успела всосаться обратно, когда она вытаскивала иглу, но то, что осталось, подействовало. Андрей ощутил блаженство пропадающей боли.

— Теперь вправь кисть, — пробормотал он.

Внизу Гетц заорал особенно громко и затих.

— Все, конец, — сказал Андрей. Стены комнаты начали расплываться. Лена что-то делала с рукой. — Останься со мной, — пробормотал он. — Я люблю тебя.

Лена дергала кисть и та, наконец, встала на место. Андрей выключился, и это было на руку. Быстро сняв с него рубашку, Лена замерла, глядя на покрытое красными пятнами тело. Кое-где уже начали вздуваться пузыри.

— Андрюша, прости, — сказала она, — прости, миленький.

Говорить было больно. К тому же, к горлу подступил комок, и она заплакала.

— Бедненький, прости меня, это я тебя так, прости, — давясь слезами, она достала мазь от ожогов и начала перевязку, утешая себя тем, что Андрей спит и не чувствует боли.

Мансарда погасла, когда огонь сожрал весь кислород. Окна были закрыты и находились достаточно далеко от источника огня, поэтому стекла остались целы, а дверь плотно прилегала к косяку, не оставляя практически никакого прохода для свежего воздуха.

Андрей мирно дышал, забывшись в наркотическом сне, и Лена поняла, что осталась одна. Наедине с этим чудовищем. Ян звал ее, и несколько раз она вставала, порываясь спуститься вниз, чтобы открыть мансарду. Он хотел войти, и Лена с трудом сдерживалась, чтобы не выполнить его приказ. Всякий раз она вовремя останавливалась и возвращалась назад, потому что за порогом власть сконцентрировавшегося на своей цели Гетца была безгранична. Чтобы как-то удержаться, она села в кресло и заплакала. И плакала долго.

Андрей пришел в себя ночью. Лена сидела рядом и смотрела на него.

— Как ты? — спросила она.

— Нормально, — выдавил Андрей после попытки двинуться. Все было далеко не нормально.

— Воды дать?

— Дай.

Пока она наливала воду, оставшуюся на дне позеленевшего графина, Андрей достал из аптечки анальгин и съел три таблетки. Спустя некоторое время он почувствовал себя способным к работе.

— Как там?..

Лена молча покачала головой. Она боялась идти вниз.

— Нам надо туда.

— Андрюша! Нет!

Теперь он явственно ощутил присутствие зла. Оно было рядом с ним и оно было внизу. И его следовало немедленно убрать.

— Его надо убрать, — сказал Андрей, поднимаясь в кресле. — Так надо.

— Андрюшенька!

Он повернулся и посмотрел ей в глаза. — Так надо!

Они медленно спустились в холл, и Андрей включил свет, озаривший дверь мансарды.

— Что теперь? — шепотом спросила Лена. Рядом с Андреем она чувствовала себя увереннее и сильнее. Голос Гетца, звучавший в ее голове, становился слабее и постепенно исчез.

— Надо открыть дверь, вынести и зарыть… ЭТО. ЭТО.

— А в милицию не будем сообщать?

Андрей покачал головой. — Теперь это НАШЕ дело.

Он подошел к мансарде и повернул замок.

Лена захотела удержать его, потому что когда дверь откроется, из темноты, окутанный дымом, появится обгоревший Ян Гетц, холодный и страшный, нет, он будет горячий, как кусок запеченого мяса, он будет двигаться и схватит Андрея за горло, потому что тот пришел потревожить его покой. Мансарда — обитель Гетца, весь дом — жилище его. Они стали теперь одно целое и любой, пришедший нарушить эту целостность, умрет. Лена была настолько уверена в этом, что вздрогнула, когда щелкнул замок.

Гетц схватит Андрея за шею и будет душить, отвратительно улыбаясь, потом он придет за ней, чтобы забрать.

Жизнь?

Самое дорогое.

Ее ребенка. Она инстинктивно прижала руки к животу, защищая его. Еще неродившееся дитя. Она хотела сказать об этом Андрею, но он уже толкнул дверь и она открылась.

Повалил дым.

И никто не вышел.

Андрей распахнул ее ногой, и широкая полоса света выхватила из темноты шевелящуюся массу, весьма отдаленно напоминающую человеческие останки. Плоть была сильно опалена, местами виднелись обугленные кости, но все же она продолжала слабо шевелиться.

— Тащи лопату и простыню, — сказал Андрей. — И открой окно.

Пока он сгребал останки, Лена пыталась вырыть яму в глубине сада. Это заняло у нее не один час, потом ей пытался помочь Андрей, но он мало что мог сделать своей одной рукой, и вся работа досталась ей. Когда наступило утро, они опустили в могилу пульсирующий комок и стали спихивать на него землю.

— Господи, упокой его душу, — произнес Андрей. Лена заплакала.

Она плакала навзрыд, жалобно, как ребенок. Андрей припал своими сухими потрескавшимися губами к ее нежным от слез губам, успокаивая и утешая ее, — лучшее, что он мог сделать. Внезапно им стало холодно, земля под ногами перестала шевелиться и рядом как будто возник кто-то третий, невидимый и опасный. Андрей обнял Лену здоровой рукой, а она прижалась к нему, и третий исчез. И тотчас взошло солнце.