Крылья чёрные

Глава 1

Коридоры, прежде полнившиеся народом, были ныне пустынны. Но, в общем-то, так было только лучше: никто не отвлекал Кирилла от размышлений. А подумать ему было над чем, ой, было! Предстояло разрешить две насущных проблемы: финансовую и демобилизационную - и ещё вопрос, какая из них труднее. Десятимиллионная армия, которая вот-вот окажется ненужной, должна быть сокращена и распущена по домам. Огромный долг России в пятьдесят миллиардов золотых рублей - тоже, в своём роде, должен рассосаться. Только вот как? Где изыскать средства? Ежегодно по займу набегают огромные проценты, кои надо выплачивать, а казна и без того в долгах как в шелках, свободных средств очень и очень мало. Радует только то, что бюрократия в России не так расторопна: займы полностью потратить не успевают, кое-какие средства всё-таки остаются. Но столько планов на них, столько планов! Железные дороги, восстановление хозяйства, грандиозная программа…О последнем Кирилл не решил ещё, когда следует обмолвиться. План должен был быть взвешен, рассмотрен со всех сторон, до дыр затёрт, прежде его следовало озвучить.

- Ваше Высокопревосходительство! - вновь кирилловец нарушил размышления регента. - Вы мимо нужного кабинета прошли!

Адъютант давным-давно приноровился к тому, что Великого князя следует отвлекать от раздумий только в самый последний момент, чтобы ни одной драгоценной мысли не потерялось. Правда, постоянно выходили казусы: Кириллу то слишком поздно напомнят о важной встрече, то попридержат доклад на потом. К сожалению, регенту оказалось проще победить германца, чем излишнюю исполнительность адъютанта. Но и заменить его Кирилл не хотел: сколько раз адъютант, стоя с вошедшим в сотню анекдотов пулемётом, выручал регента. За это можно простить многое, очень многое. Даже постоянные опоздания на заседания Совета министров.

Нынешнее решено было провести в кабинете Родзянко, тем самым создавая символический мостик между прошлым и настоящим. Именно здесь появился нынешний Совет министров - и ему же здесь суждено изменить.

Великий князь коснулся рукой дверной ручки, ненадолго замерев. Когда же в последний раз он был здесь? В день отречения Николая? Да-да, точно…Стрельба на улицах, взволнованные и напуганные стремительно разворачивающимся маховиком событий думцы-заговорщики, несколько верных частей, зачитывание манифеста об образовании нового правительства…

- Ну же, - прошептал Кирилл, подталкивая себе. - Ну же…

Дверь отворилась. Участники совещания оказались в сборе. Только вот ни одного министра здесь не было - только их товарищи. Членов Совета под предлогом необходимости организации переезда оставили в Ставке по указанию Кирилла, но в этом был свой смысл.

Кто же дожидался регента в прежнем сердце заговора против Николая? Серьёзный и несколько занудный Шуваев, любивший раскладывать всё по полочкам, что помогало в организации снабжения армии. Именно он в шестнадцатом году пришёл на смену ставленнику Гучкова Поливанову, сумел наладить поставки оружия и продовольствия - и был сменён, вновь под давлением "прогрессивной части общества". Для самого Шуваева назначение товарищем военного министра оказалось большим сюрпризом, но приятным или нет - он так и не подал виду. Хотя, если честно, "правая рука" Гучкова был прям, редко скрывал свои мысли, из-за чего не раз и не два подвергался насмешкам депутатов Государственной Думы.

Тут же был и адмирал Григорович. Популярный в среде флотских офицеров, он был старожилом Совета министров: он, да министр финансов Барк - вот и все, кто не был смен со своих постов от начала войны и до отречения Николая. Кирилл прочил талантливому организатору место в морском министерстве, которое планировали восстановить в самом скором времени. По правую руку от Григоровича сидел и другой долгожитель - Барк, успевший отрастить бородку и соскучиться по работе в родном министерстве. Он вовсю болтал с товарищем министра путей сообщения- многострадальным Треповым, блестяще справившимся в своё время с налаживанием железнодорожных перевозок орудия и довольствия для фронта. Его тоже сместили под давлением Государственной Думы, затравили, смешали с грязью. Он и вовсе решил отойти от всяких дел, но…

Разговор состоялся в совершенно неожиданном для бывшего министра месте - кабинете министра путей сообщения. Его, Трепова, кабинете.

- Здесь мало что изменилось, - сказал он с тихой грустью и безысходностью.

Он больше не смотрел в глаза собеседнику, а при любом резком звуке дёргался: травля серьёзно сказалась на его психике.

Повисло гнетущее молчание. Трепов водил рукой по краешку столешницы, оглядывал корешки книг на полках, изредка поправлял едва ли не до хруста накрахмаленный воротничок. Наверное, ждал, что ему уготовила "новая власть".

Сам Кирилл несколько растерялся. Он не думал, что на собеседника так повлияли гонения, даже засомневался, а стоит ли вернуть того на работу.

Но Трепов сам подсказал правильный путь.

Его взгляд остановился на висевшей по левую сторону от министерского рабочего стола карте железных дорог империи.

- А эту карту, оказывается, так и не сняли, - нарушил он молчание. - Забавно…Не ожидал…Забавно…Вы позволите?

Он впервые за весь разговор посмотрел Кириллу в глаза.

- Да, конечно! - регента снедало любопытство: что же будет делать Трепов?

- Благодарю, - улыбнулся бывший министр и в один шаг оказался у заветной карты.

Через несколько секунд он уверенным тоном затянул:

- Так…а ведь Мурманскую ветку так и не обозначили…Олонецкую не продолжили…Маньчжурские дороги вообще позабыли, я смотрю…Похоже, она здесь никому не была нужна, - укоризненно произнёс Трепов. - Жаль…Очень жаль…

- А Вы не хотели нова взяться за работу? Скажем, на первое время- товарищем министра путей сообщения? - внезапно (даже для самого Кирилла) вырвалось из уст регента. - Что скажете?

Трепов замер - и снов посмотрел прямо в глаза Великому князю.

- Берусь с честью выполнить возложенный на меня Вашим Высокопревосходительством долг.

- Вот и славно! Завтра же приступаете к работе, если Вы не против!

- Признаться, мне бы хотелось уже сейчас войти в курс дела… - наконец-то улыбнулся новоиспечённый товарищ министра путей сообщения…

Барк и Трепов принялись отчаянно жестикулировать, что-то пытаясь доказать друг другу. Хоть они и старались говорить шёпотом, но до Кирилла долетали обрывки фраз: кажется, речь шла о реформировании железнодорожного сообщения.

И, конечно же, регент не смог не пригласить на заседание Кривошеина, единственного из присутствующих, и ныне исполняющего функции министра. Самодовольный, уверенный в себе, застёгнутый на все пуговицы, он ощущал себя на самой вершине. Министр земледелия упорно вбивал себе в голову, что именно он может стать председателем Совета, когда Родзянко уйдёт с поста. Но Кривошеин никак не мог объяснить (даже самому себе), что же заставит бывшего председателя Думы совершить столь опрометчивый шаг. Кирилл пока ещё не думал о подобных перестановках, но не упускал возможности польстить Александру Васильевичу исполнением его мечты. Тем более Великий князь понимал, что же толкает прожженного интригана к заветному креслу: лавры Столыпина. Кривошеин был одним из вернейших помощников реформатора, а в глубине души страстно желал обрести ту же славу, что и Пётр Аркадьевич. Это желание толкнуло его в своё время в лагерь оппозиции, в начале семнадцатого года - в число сподвижников Кирилла, откуда, как надеялся регент, министр земледелия никуда не денется.

К сожалению, никого другого собрать пока ещё не удалось: Великий князь только два дня назад вернулся в Петроград. Не хватало людей, пригодных занять места министра промышленности, министра труда, министра по делам печати…Но начало оказалось положено. Что-то ждёт впереди?

"Ещё бы как-то смягчить эффект от возвращения "слуг реакции" к работе! Хотя все сейчас заняты обсуждением грядущей конференцией и перемалыванием костей её участников" - поспешил успокоить себя Кирилл.

Ни единого секретаря не присутствовало на импровизированном заседании: для всех вне этой комнаты собрание нескольких работников различных министерств было всего лишь "разрешением организационных вопросов". На самом деле, это не так уж далеко отстояло от истины.

- Кирилл Владимирович! - первым поприветствовать регента поспешил Кривошеин. Даже тут нарабатывал привычки Председателя…

- Господа, я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, - улыбнулся одними уголками губ Кирилл. - К нам едет мирная конференция…А на повестке дня, меж тем, остаётся уйма дел.

- Остро, остро, - закивал Барк.

С некоторых пор (а если точнее, со дня неудавшейся революции) он принялся отращивать бороду, в чём, признаться, весьма преуспел.

- Главное - подобрать кадры для проведения этой конференции, - то ли шутя, то ли всерьёз произнёс Кривошеин.

- Что я и делаю в меру сил, - пожал плечами Кирилл. - Господа, прошу садиться. Нам предстоит многое обсудить.

- Я хотел бы уточнить, Ваше Высокопревосходительство, - Шуваев расправил плечи и сделал грудь колесом. - Насколько действенным окажется наше обсуждение. Мы сейчас всего лишь товарищи министров, не более.

Бывший военный министр едва заметно нахмурился: одно воспоминание о Гучкове выводил из себя. В своё время Александр Иванович попортил много крови военному министерству, в том числе и приписав своему детищу, военно-промышленным комитетам, всю славу за милитаризацию промышленности.

- Все хорошие решения будут воплощены в жизнь, все плохие - останутся только словами, - коротко ответил Кирилл, настраивая собравшихся на деловое общение.

- Что ж, это замечательно, - подытожил Григорович. В подтверждение своих слов он кивнул.

Тихонько звякнули медали и ордена, которыми был увешан мундир бывшего морского министра.

- Итак. На повестку дня я предлагаю выдвинуть следующие проблемы.

Кирилл помахал разжатой ладонью правой руки.

- Первая проблема. Демобилизация армии. Её необходимо довести до численности мирного времени, не считая Босфорского корпуса. Последнюю часть, наоборот, необходимо пополнить ввиду особой роли Проливов и предстоящего укрепления империи на этих рубежах.

"Загнул как настоящий бюрократ, ни добавить, ни убрать"- промыслено прокомментировал свои же слова Кирилл.

- Проблема вторая. Наделение землёю демобилизованных солдат. После этого необходимо будет заняться расширением земельных владений и лиц крестьянского сословия, не участвовавших в Великой войне. Проблема третья: внешний долг империи. По моим сведениям, он составляет более пятидесяти миллиардов золотых рублей…

- Сорока пяти, если быть точным, из коих пять нами получено, но ещё не истрачено, - заметил Барк, не задумываясь ни на секунду.

- Я хотел сперва обозначить ещё и проблему переустройства нашего хозяйства на мирный лад, но придётся отложить это до следующего заседания в расширенном составе. Итак…Господа, Ваши предложения.

Кирилл стал яркой иллюстрацией к выражению "я весь внимание": ладони сложены шатром, глаза внимательно смотрят то на одного министра, то на другого, и даже дыхание едва-едва вырывается из груди, чтобы не отвлекать.

- Я считаю, что вопросы о демобилизации и наделении землёю взаимосвязаны и должны лечь на плечи работников министерства путей сообщения, земледелия и военного министерства.

Первым начал Трепов, бросив многозначительный взгляд на Кривошеина. Тот кивнул: мол, продолжай, продолжай, согласен, лишь бы кадры подобрать…

- Инженерный корпус подготовит план демобилизации. Предварительно должно быть проведено распределение офицеров и нижних чинов: кто из какой губернии родом. Тогда будут сформированы составы, идущие в губернские города и важнейшие уезды, а земства примут на себя бремя дальнейшего препровождения демобилизованных.

- При этом в каждом составе должен быть вагон с кухней, которая будет кормить только "своих" солдат и офицеров: тогда вряд ли кто-то пожелает отстать от поезда, - добавил Кирилл.

- Тогда все другие составы должны буду прекратить своё следование, чтобы дать дорогу возвращающимся домой людям. Но я сомневаюсь, что хватит вагонов. Придётся Военному министерству и Ставке составить подробный пан мобилизации для каждого фронта. Десять миллионов человек перевезти - это не шутки, - развёл руками Шуваев.

- И перед отъездом в каждом полку будет озвучен манифест о наделении землёй всех солдат. Александр Васильевич, как Вы считаете, - Кирилл не отрывал взгляда от Кривошеина, - в какие сроки возможно организовать земельные комитеты в Сибири и на других пустующих территориях? Сколько у нас вообще свободной земли? В первую очередь, в собственности государственной, кабинетской, удельной?

- Вы предлагаете всю её распределить? - переспросил, на всякий случай, министр земледелия. - Относительно подробные сметы, цифры известны в нашем переселенческом отделе. Мы уже год ведём работу по ускоренному переселению крестьян на пустующие территории, но средств не хватает, катастрофически не хватает. Необходимо будет выделение сверхсметного кредита, использование всего свободного подвижного состава, напряжение земств и городов. Без этого мы не справимся.

Кривошеин многозначительно посмотрел на Барка.

- Вот здесь, - сохраняя полнейшее, прямо-таки чугунное спокойствие, последний вытащил из саквояжа кипу бумаг. - Предварительные итоги подсчётов свободных наличных средств, средств, выделенных на уже ещё не выполненные, но уже не нужные военные заказы, невозвращённые суммы. Скажем, англичане уже несколько раз откладывали выплаты процентов по нашему "золотому займу", накопилась значительная, весьма значительная сумма. Внутренний долг на начало нынешнего финансового года составляет двадцать шесть миллиардов рублей. Внешний долг - семь с половиной миллиардов, причём около семидесяти процентов долговых обязательств у нас перед Англией. Ежегодно нам требуется выплачивать не менее полутора миллиардов рублей одних процентов. Примерно той же сумме равняется дефицит государственного бюджета, и только к двадцать второму году он понизится соответственно до семисот миллионов…Кроме того, рубль на данный момент равняется по покупательной способности двадцати довоенным копейкам, индекс цен поднялся в семь. Следовательно…

- Прошу Вас, без лишних цифр, - Кирилл намеревался в дальнейшем, в спокойной обстановке, ознакомиться с этими бумагами. - Сколько займёт подсчёт размера сумм, необходимых для осуществления уже оговоренных мероприятий?

- На это потребуется от двух до двух с половиной недель, - отчеканил Барк. - Однако я настаиваю на необходимости увеличения штата министерства финансов, в первую очередь - на создание комиссии по обеспечению долга империи и совета по финансовому обеспечению демобилизации и новой земельной реформы, как того потребует необходимость реализации высказанных сейчас предложений.

"А ведь и не скажешь, что импровизирует прямо на ходу! Хотя…Может, давным-давно всё предвидел и рассчитал?" - подумал Кирилл.

- А что вы скажете о полноценном восстановлении винной монополии?

Кирилл решил проследить за реакцией Барка: тот был одним из самых последовательных противников "спаивания народа", предлагая заменить его подоходным налогом.

- Населению необходимо сохранять трезвость в нынешних нелёгких условиях. Сто сорок миллионов подоходного налога должно… - уже не так уверенно продолжил бывший министр финансов.

- Однако винная монополия давала до семисот миллионов чистого дохода в казну, - заметил Кривошеин. - У нас сейчас скопились огромные запасы, чуть ли не на два года вперёд, спирта, и переработать его в водку будет делом времени. Мы дадим работу, деньги государству, возможность людям отпраздновать победу в Великой войне. Если я правильно понимаю…

- Общественность пойдёт против этого, - парировал Барк.

В умных глазах его мелькнула та самая искорка, которая появляется при возвращении человека на твёрдую почву.

Александр Васильевич замолчал, ища ответ.

А ведь именно Кривошеин в своё время настаивал на введение в правительство популярных "у общественности" министров. Правда, не всё так было просто. Перед министром встала дилемма: или диктатура, или "ответственное министерство". Под последним думцы видели такое министерство, которое будет подчиняться Думе и только Думе. А затем планировалось и затирание роли царя, и, возможно, полное устранение его от политики. На роль диктатора прочили Николая Николаевича, внешне уверенного и популярного в определённых кругах, но непоследовательного в решениях, зависящего от чужого мнения (в первую очередь - "либеральной общественности"). А уж если вспомнить о его странной переписке с Гучковым…

Но о нынешнем военном и морском министре Кирилл планировал сегодня поговорить отдельно.

Кривошеин, в конце концов, решил пойти вместе с оппозиционными министрами, желавшими государственного переворота - и был отправлен Николаем в отставку. Ныне Александр Васильевич, как минимум внешне, поддерживал жёсткий курс регента. Но он был хитёр, умел выжидать, не желая выдавать своих дум до самого последнего момента.

Может, министр земледелия посчитал, что Барка прочат в премьеры, и решил очернить? Или просто захотелось показать, насколько он компетентен в вопросах, касающихся других ведомств? Этим лишним раз Кривошеин доказал бы, что вполне годится на роль председателя Совета министров.

- Комиссия Рябушинского протестует всё громче и громче. Многие промышленники и купцы присылают нам возмущённые телеграммы. Налоговые декларации заполняются из рук вон плохо. Доходы скрывают. Подходящий для столь масштабной работы аппарат ещё не создан и, боюсь, создан так и не будет, - развёл руками Кривошеин.

В глазах его заплескалось торжество.

- Не считаете ли Вы, что лишить казну семисот миллионов, получив пустое место, выглядит очень и очень экстравагантно? Промышленники уже и так в тисках закона об ограничении прибыли, и воют, воют от негодования. Недолго осталось ждать их более явного негодования…

"А по-Вашему неудавшаяся революция - скрытое проявление?" - подумал Кирилл, но решил пока что держать эти мысли при себе. Вместо этого регент спросил:

- Александр Васильевич, может быть, Вы предложите нечто иное, нечто лучше, чем совмещение винной монополии и подоходного налога?

И Барк, и Кривошеин обратили свои взоры на Великого князя. Повисло напряжённое молчание. Оба ждали, что Кирилл скажет дальше, кому выкажет свою "преференцию".

- Александр Васильевич, Вы ведь работали рука об руку с великим Столыпиным, Вы помните его идею прогрессивного подоходного налога? Между тем, Вы помните и его идею сохранения винной монополии при повышении акцизов на алкоголь? Многие, многие другие его идеи ещё только ждут своего воплощения…Я считаю, что только общими усилиями мы сможем воплотить их в жизнь. Усилиями - и огромными денежными средствами. В ближайшие дни, милостивый государь, - Кирилл обращался к Барку, - Вы должны будете принять участие в заседании финансовой комиссии из ведущих специалистов финансового права империи. Её состав мы оговорим отдельно. Одновременно в других министерствах будут созданы подобные советы. Мы должны призвать наши великие умы к совместной с правительством работе. А то им только остаётся, что критиковать и критиковать. Может быть, они для себя решат теперь, что легче - критиковать или созидать…

- Однако, Кирилл Владимирович, такой совет уже был создан при министерстве финансов. Двадцать девятого декабря пятнадцатого года на Совете министров было оговорено создание Совещания по финансово-экономическим вопросам. Оно, к сожалению, перестало действовать незадолго до известных событий прошлого года…Ваш покорный слуга, - Барк заметил это не без самодовольства, - уже тогда докладывал о том, что не надо бояться такого огромного дефицита. Следует вкладывать средства в народное благосостояние. Однако без монополизации некоторых операций нам не обойтись. Кроме того, следует передать в руки государству некоторые области промышленности, но не производство, а торговлю его результатами. В настоящее время эти отрасли и так монополизированы, так что государственное ограждение интересов самых широких слоёв населения будет только на пользу.

- К сожалению, забыл об этом, - улыбнулся Кирилл. - Что ж. Тогда самое время восстановить это Совещание.

В глубине души, однако, регент ругал себя на чём свет стоит: он на самом деле "был ни сном, ни духом" об этом. Какие возможности! Какой шанс поставить на службу возрождению русского хозяйства лучшие умы страны! А он зря терял время! Надо было с самого начала, ещё до отъезда в Ставку, переговорить с тайным советником Барком.

- Боюсь, что у Вас, дорогой мой, останется очень мало времени для восстановления деятельности сего органа. Прошу, принимайтесь тотчас за сбор всех необходимых сведений и лиц. К началу мирной конференции у меня в руках должен быть доклад о нуждах отечественного хозяйства и набор мер для восстановления международной торговли. И, кстати, не забудьте определить смету расходов на восстановление имперских портов и дорог и реформирование тарифной политики. Нам многое предстоит сделать…

Барк не скрывал своего торжества: за последние полчаса он успел сделаться едва ли не ключевой фигурой в "частном совещании". Кривошеин пытался оставаться невозмутимым, хотя и удалось это ему с громаднейшим трудом: зато же время Александр Васильевич упустил шанс зарекомендовать себя кандидатом в премьеры.

Частное заседание продолжалось ещё около часа. Регент мысленно ругал себя за то, что не собрал представителей от каждого министерства: в столь узком кругу выработать какую-либо программу на будущее было очень и очень сложно. Сам Кирилл прекрасно отдавал себе отчёт в том, что уже неспособен в одиночку и баранку крутить, и заправлять бензобак, и толкать сзади огромную государственную машину. Чем больше времени проходило с последнего сражения, чем быстрее страна переходила на мирные рельсы, тем больше усилий приходилось прикладывать для управления. Тем более и сами министры "правительства доверия" едва справлялись с обязанностями. Гучков постоянно болел, а вызывал его болезнь вирус "ответственностикус-и-сложностикус-постус" вида "работикус-в-огромникус-державикус". С каждым днём этот вирус всё больше и больше завладевал организмом лидера октябристов, поедая все силы. Многие офицеры настороженно относились к Гучкову, от него отвернулись даже многие его сторонники из Генерального штаба, "младотурки", как их в своё время прозвали. А вскоре должен был настать и тот день, когда здоровье не позволит Александру Ивановичу занимать столь ответственный пост. Тогда-то Шуваев и вернётся…А может, сам Сухомлинов…Кирилл только сейчас подумал об этом. С другой стороны, бывший военный министр, связанный с делом Мясоедова, окажется на этом посту затравлен. Но если реабилитировать казнённого: ведь ни единого прямого доказательства против него не было…

- Кирилл Владимирович! - Кривошеин догнал регента, когда тот уже вышел в коридор: частное заседание закончилось. - Кирилл Владимирович!

- Да, Александр Васильевич? - регент устало потёр виски.

- Я бы хотел с Вами поговорить тет-а-тет, конфиденциально, - Кривошеин явно намекнул, что адъютант может идти на все четыре стороны, только подальше отсюда. - Это важно.

- Что ж…Я к Вашим услугам.

Адъютант всё понял правильно, и через краткое мгновение в коридоре остались только регент и министр земледелия.

- Когда Вы думаете возобновить заседания Думы? Перерыв вышел уж очень долгим, Кирилл Владимирович. Или, быть может, пора объявить новые выборы…Просто…Ходят слухи о желании определённых лиц вновь заявить о своём существовании.

Зачем он так темнил? Старался напустить побольше тумана и таинственности, чтобы придать особое значение своим словам? Не боялся, что его перестанут воспринимать так же, как в своё время Родзянко? Бывший председатель Думы когда-то очень много говорил глупостей, и потому едва сообщил о волнениях в Петрограде - его слова восприняли как очередную глупость.

А может, Кривошеин сам толком не знал того, о чём говорил? Силы…Силы…Либеральная оппозиция, как обычно! Прогрессисты, урвавшие лишь малую толику власти, и решившие взять реванш? Не слишком они храбры в таком случае? Победоносное завершение войны подняло авторитет власти до небывалых высот. Как бы оппозицию простой народ бить не начал: не защитит же себя "просвещённая общественность" от народа, который они считают быдлом и чаяния которого понимают не лучше языка нагуатль.

- Вы можете назвать конкретных людей, планирующих это выступление? - прищурился.

- Это известное Вам лицо, Ваш предшественник на посту главковерха, - прошептал Кривошеин.

"Ага, Николай Александрович - тот ещё заговорщик, ну конечно…Что за…А может, другой Николай? Ник Ник? Великий князь? Неужели решился взять реванш за февраль?" - прошибло холодным потом Кирилла. Ведь на этот раз он точно не мог сказать, кто именно входит в круг заговорщиков. Если, впрочем, заговор и в самом деле существует за пределами воображения Кривошеина.

- Вы говорите о Великом князе? - Кирилл потёр подбородок.

- Вы угадали, Кирилл Владимирович, - кивнул Кривошеин.

- Если не секрет, откуда Вам стало известно о существовании заговора?

Министр земледелия замялся. На мгновение он перевёл взгляд куда-то в сторону, а рука его машинально поправила воротничок министерского мундира. Александр Васильевич явно колебался, этот интриган и хитрый плут, не любивший выдавать всё, что знает. Но сейчас шла игра за лидерство сперва в "частном совещании", а после - в Совете министров. Как-никак, однажды подобный шанс маячил перед Кривошеиным. С другой стороны, великий предшественник Барка - Сергей Витте - на самом деле получил премьерский портфель…Здесь уже шла игра в большую политику, и министр земледелия готов был рискнуть.

- Перед Вами - один из возможных участников этого заговора, - Кривошеин ухмыльнулся.

- Граф Пален, я полагаю? Рад познакомиться! - Кирилл сделал шутливый поклон.

Сделал он это за тем, чтоб Кривошеин не заметил удивления (это мягко говоря) на лице регента.

"Чего же ты, чёрт побери, добиваешься? Можно было не говорить лишних слов и устроить на меня, скажем, покушение. Получил бы бразды правления в свои руки…Вон как Гучков…Только военный и морской министр в моей истории изволили разочароваться в успехе своего заговора, добровольно покинуть Временное правительство и стать практически никем. Вот до чего господина довело желание власти: едва добился её - потерял всякий интерес…А страна…Кто-нибудь помнил тогда, на верхах, о бедной России? Экспериментаторы…".

- Нет, Вы ошиблись, Ваша милость: всего лишь Сперанский… - решил отшутиться Кривошеин.

- Вы можете назвать участников заговора?

Кирилл выпрямился. Он наконец-то справился с собой.

- К сожалению, мне известно только об участи Николая Николаевича. Это предложение мне было сделано только вчера…

- Но Великий князь сейчас на Кавказе. Он как-то передал весточку?

- Он сделал предложение письменно, передав через доверенное лицо, кавказского деятеля Хатисова.

"Ага…Хатисов…Точнее, Хатисян, связанный с дашнаками, вовлечённый в гучковский заговор…Гучковский…А что, если это очередная приманка? Николай Николаевич мог, как и в шестнадцатом году, не сказать ни "да", ни нет" на предложение об участии в заговоре, а его имя просто используют в качестве знамени? Снова использует один очень и очень желающий проникнуть "наверх" господин. И ведь ты же, Александр Васильевич, сам договаривался в пятнадцатом с Николашей. Что, решил перебежать? Не сработала былая комбинация, нынче другу раскручиваешь? Неужели так хочется плести интриги вместо того, чтоб сесть за работу?" - подумал Кирилл, а вслух сказал:

- Александр Васильевич, я могу полагаться на Вас и на Вашу преданность России? - Кирилл снова решил надеть "рожу простака".

Правда, в свете былых событий она уже не должна была сработать…За дурака регента теперь не держали даже сами дураки.

- Более чем, Кирилл Владимирович, более чем, - кивнул Кривошеин. - Я к Вашим услугам.

- Я в ближайшие дни приму необходимые меры…Надеюсь, Вы не откажете в сотрудничестве в деле их проведения.

Кирилл закинул крючок: обещание карьерного роста министра - и тот заглотнул его, ибо хотел заглотнуть.

- Отдам все свои силы для этого.

- Благодарю Вас, Александр Васильевич, премного благодарю! - Кирилл старался пожимать руку Кривошеина как можно "благодарней" и теплей. Это было сделано не только для того, чтоб уверить министра в прямо-таки страстном желании Великого князя продвинуть Александра Васильевича наверх, но и для проверки намерений последнего. Ладони человека лгущего отличаются по температуре от ладоней человека, говорящего правду, и Кирилл захотел проверить теплоту рук Кривошеина. Так, мелкий штрих к общей картине, не более…

- В самом скором времени я приму все необходимые меры, - добавил, улыбнувшись, Кирилл…

Кабинет Родзянко во второй раз за день оказался центром очередной комбинации - а заодно превратился во "временную резиденцию" регента. Напротив Кирилла, удобно расположившегося в глубоком красного дерева кресле (Родзянко, надо отдать ему должное, имел хороший вкус), замер молодой, тридцати лет, Службы имперской безопасности капитан (да, высоко поднялся в сущности молодой ещё человек!) Дмитрий Петрович Бобрев. Рыжеволосый офицер блистал горделивой осанкой (не хуже гвардейской!), тонким аристократическим (Бобрев происходил из обедневшей дворянской семьи) лицом - и лежащей на перевязи левой рукой.

- Присаживайтесь, Дмитрий Петрович! - Кирилл указал на такое же удобное кресло. - Где и как получили ранение?

Нос Бобрева, с горбинкой в форме стрелки, вздёрнулся: капитан явно гордился обстоятельствами получения этой "отметины".

- Благодарю. Дело было в Гельсингфорсе за полтора месяца до перемирия. По агентурным сведениям, в город должен был прибыть многоуважаемый агент шведской торговой фирмы "Гнейст и Ко" Альберт Ронге, он же - агент германской разведки Альфред Шнитке. Говорят, ученик и помощник самого Николаи!

Глаза Бобрева, пытавшегося до того казаться серьёзным, загорелись, лицо украсила торжествующая улыбка, а в голосе отчётливо проступила мечтательность, прямо-таки юношеская, задорная мечтательность. Но капитан быстро переборол чувства и перешёл к форменному докладу.

- Информацию о его прибытии мы получили от группы Лаврова. Целью Шнитке была организация саботажа на наших коммуникациях и, по возможности, военных заводах. К сожалению, в Финляндии было очень сложно работать, и мы едва его не потеряли. Дело осложнялось и тем, что мы не могли запрашивать помощь со стороны финнов. Вы сами знаете, как неохотно они идут на контакт. Тем более финляндским Сеймом ещё не одобрен закон о распространении компетенции имперских жандармов и контрразведки на их территорию. Пришлось полагаться на собственные силы. На счастье, наша агентура засекла его при появлении возле одной из гельсингфорских гостиниц. Следующие дни Шнитке целиком и полностью занимался законной торговой деятельностью. Не имей мы достоверных сведений о его настоящей цели, давно забросили внешнее негласное наблюдение. На шестой день Шнитке вышел на связь с несколькими местными агентами Германии.

"Не всех вывели…Надо будет вплотную заняться реформированием Службы имперской безопасности…Сколько всего предстоит сделать! И только не в одиночку, не справлюсь! Слишком мало толковых людей. Слишком мало. Я прекрасно понимаю Ленина, кричавшего о нехватке кадров…" - невесело подумал Кирилл.

- На протяжении недели мы смогли вычислить всех агентов, связанных со Шнитке. Пришла команда прервать деятельность всей цепочки. Всех агентов требовалось взять одновременно. Мне было поручено участвовать в ликвидациисамого Шнитке. Все выходы из гостиничного номера были перекрыты. Я и ещё пятеро сотрудников вошли в номер и предложили Шнитке сдаться. Практически немедленно начался личный обыск шпиона. Немец выхватил карманный револьвер системы "Бульдог" и выстрелил в меня, после чего попытался прыгнуть в окно. Выстрелы задели руку, - Бобрев скосил взгляд на раненую руку. - Самого Шнитке схватили буквально за одно интересное место.

Капитан ухмыльнулся.

- Надо отдать должное вражескому агенту: он никого не выдал. Зато вот его помощники…Мы смогли раскрыть целую организацию.

Кирилл и без доклада Бобрева знал подробности захвата Шнитке, и даже лучше, чем сам капитан (правда, на момент операции он был ещё поручиком, после чего произведён вне очереди сразу в капитаны, минуя штабс-капитана). Однако регенту очень интересно было послушать версию самого Дмитрия Петровича. Надо отдать ему должное: говорил без излишних подробностей, не выдавая больше секретов, чем нужно, особо не выпячивая свою роль. Капитан так не сказал, что выследил добрую треть агентов Шнитке и дал ценные указания по поимке большинства из них. Сам Батюшин отрекомендовал Бобрева как способного человека, но падкого на авантюры. Последняя операция показала все эти качества Дмитрия Петровича во всей красе.

Что ж, именно такой человек прекрасно подойдёт для задуманной Кириллом грандиозной операции…

- Скажите, Дмитрий Петрович, а что Вы скажете о работе…скажем так…в качестве следователя…по одному в высшей степени важному делу? От исхода расследования зависит само существование России и воззрения огромного числа людей.

Что интересно, регент ничуть не покривил душой, говоря об этом. А пафоса добавил, так как знал по себе: молодые люди, особенно разведчики, очень любят возвышенные слова о Родине и её интересах, и о шансе эти интересы защитить. К сожалению или к счастью, начальники их, опытные и уже отнюдь немолодые, любят этим воспользоваться.

- Ваше Высокопревосходительство! - Бобрев не поднялся даже - прыгнул, вытянувшись в струнку. - Буду рад стараться! Благодарю за доверие!

- Сядьте, Дмитрий Петрович, - широко улыбнулся Кирилл. - Вот здесь все сведения, которые на данный момент нам известны.

На столе оказался увесистый, туго набитый портфель.

- Ознакомьтесь сегодня же с его содержимым. Наиболее важные сведения напечатаны на красных листах, спорные и неподтверждённые - на жёлтых. Спешу предупредить: красный цвет теряется в этом "Жёлтом море". Вам в помощь будут придана особая группа, собранная из лучших специалистов своего дела. Средства на расходы Вы получите завтра же утром, тогда же произойдёт знакомство с Вашими товарищами по делу. Раз в неделю Вы обязаны будете лично докладывать мне обо всём, что сможете узнать. В случае, если Вы посчитаете, что узнали нечто исключительное, докладывайте немедленно, препон Вам чинить не будут. И запомните: кроме меня и Ваших помощников никто, повторяю - НИКТО! - Кирилл повысил голос. - Не должен знать о том, что стало Вам известно. В случае же, если Вы не сможете сделать доклад мне…Ну, скажем, произойдёт такая неприятность, как моя смерть.

Регент позволил себе рассмеяться. Чуточку, для придания шутливого ореола последним своим слова. Бобрев улыбнулся, подыгрывая Кириллу.

- Или какие-то схожие события, Вы должны будете все результаты Вашего расследования распространить во всех возможных газетах, журналах и так далее. Надеюсь, Вы придадите моим словам значение. Нет, не спешите подпрыгивать на месте и кричать "Будет исполнено!". Успеете ещё. Сейчас же Вы должны увидеть человека, чьи дела, связи и поступки должны быть Вами выявлены, исследованы со всех возможных сторон и доложены мне. Вот его фотокарточка.

Кирилл положил на стол фотографию и придвинул к Бобреву. Тот взял её…Бросил один-единственный взгляд…Глаза его расширились до предела (а может, и вышли за них). Капитан смог быстро справиться с собою.

- Я сделаю всё возможное и даже невозможное, Ваше Высокопревосходительство, - кивнул Бобрев.

Похоже, только сейчас он осознал всю важность своего задания.

- Я полностью уверен в этом, иначе не поручил бы Вам это расследование. Удачи Вам, Дмитрия Петрович.

Кирилл поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Бобрев взял под козырёк и вместе с регентом вышел из кабинета, сжимая под мышкой портфель. Великий князь ещё долго смотрел вслед идущему навстречу своему будущему контрразведчику.

А фотокарточка осталась лежать на столике. На ней был запечатлён серьёзный, даже хмурый, человек, склонившийся над какими-то бумагами. Шевелюра его была зачёсана назад, мощный лоб избороздили морщины раздумий. Нос его острым мечом смотрел на бумаги. Уже седеющая бородка и подёрнувшиеся серебром густые усы были очень и очень аккуратно ухожены. В стёклышках пенсне его отражались солнечные "зайчики". Лидер октябристов, когда-то бывший председателем Государственной Думы, Александр Иванович Гучков работал…