Крылья любви

Глава 21

Джини бросилась к мужу. Она отшвырнула пистолет. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля угодила в дерево.

На этот раз? Но пистолет мог быть заряжен только одной пулей! Значит, она не застрелила Корина. Слава Богу!

Но если это сделала не она, выходит, в него стрелял кто-то другой. Сын хозяина гостиницы бегал из стороны в сторону и орал во все горло, и Джини могла хотя бы не бояться, что неизвестный выстрелит еще раз, в присутствии свидетелей, которые могут погнаться за ним и схватить. Но все-таки она легла на Ардета, защищая его своим телом.

Если он жив… Ардет застонал.

Ворон тоже испустил нечто похожее на стон.

– Замолчи, глупец!

– Прости, но мне больно.

– Это я не тебе! – выкрикнула Джини и, повернув Ардета на спину, расстегнула на нем плащ, а потом жилет. Нет, что это? Ардет никогда не носил яркую одежду! Господи, это же кровь, так много крови, что рубашка стала красной!

Джини стянула с себя накидку и прижала к ране. Помогая Ардету в лазарете, она повидала немало пулевых ранений и понимала, что кровотечение необходимо остановить. Лучше бы при помощи чистой ткани, однако ее нижние юбки намокли и перепачкались в грязи, пока она пробиралась по сырой от росы траве. Впрочем, тут уж не до аккуратности, когда жизнь вытекает из Корина вместе с кровью. Она обняла его и прижала к своей груди – так легче было его удерживать. Он поднял на нее глаза.

– Не так я хотел бы провести ночь в твоих объятиях.

– Ты бы еще сказал, что подставил себя под пулю, только бы не заниматься со мной любовью.

Ей показалось, что он улыбается, чего она и добивалась своей немудрой шуткой, однако веки у Ардета вдруг опустились, и Джини вскрикнула:

– Не смей умирать у меня на руках!

Он открыл глаза.

– Я не могу умереть. Мои шесть месяцев еще не истекли…

– Если ты воображаешь, что такое приятно слышать, значит, ты еще безумнее, чем я думала. – Она чувствовала, что несет какую-то невнятицу, но не могла справиться с собой. Услыхав, как парнишка пробирается сквозь кусты, крикнула ему, чтобы он поспешил. Потом, чтобы поддержать Ардета и успокоить себя, сказала: – Это не я сделала, поверь. Сначала подумала, что я, но в тебя попала пуля не из моего пистолета.

– Мне и в голову не приходило, что это ты. Мне стреляли в спину.

– Правда? – Она с трудом приподняла его, чтобы посмотреть. Жилет на спине у Ардета весь пропитался кровью. – О Боже милостивый!

– Не вздумай упасть в обморок, моя Джини!

Она почти теряла сознание, она плакала, ее мучила тошнота, ей хотелось убежать куда-то, где нет всего этого ужаса… но она знала, что не может себе это позволить. Она нужна Ардету.

– Нет-нет, в обморок я не упаду, не бойся.

– Ах ты моя славная, смелая женушка!

– Помнится, ты как-то говорил, что хорошо, если пуля пройдет навылет.

– Да, это к лучшему, если только она по пути не пробьет сердце, легкие или артерии.

– А как это узнать?

– Полагаю, я тогда перестал бы дышать.

– Не умирать, – ныл Олив, умостившись на плаще Ардета и в отчаянии теребя клювом ткань. – Не умирать.

– Сейчас не время отыскивать леденцы, ненасытная ты птица! – прикрикнула на ворона Джини, обеспокоенная тем, достаточно ли силен сын хозяина гостиницы, чтобы помочь ей дотащить Ардета до повозки.

– Да нет, дуралей пытается найти счастливый амулет. Он во внутреннем кармане.

Джини сумела дотянуться до плаща, не отпуская Ардета и прижимая ладонь одной руки к ране на груди. Свободной рукой она извлекла из кармана плаща нечто маленькое, белое, твердое, похожее на корешок.

– Выглядит это как сухой корешок репы, – сказала она. – Ты говоришь, он приносит удачу?

– Одному дьяволу это известно.

– Ты должен его потереть, просто потрогать или попробовать на вкус? – Джини вложила амулет в руку Ардета, вялую и безвольную. – Что мне делать?

– Молиться. Это и называется исполнением обетов.

Джини и сын хозяина гостиницы все же справились с нелегкой задачей и, поддерживая Ардета с обеих сторон, довели его до брички. Уже на полдороге до гостиницы их встретил Кэмпбелл в отремонтированной карете графа. Следуя указаниям юноши, он отправился за местным врачом-хирургом. Тот прибыл скоро и прямо в гостинице объявил, что да, действительно, пуля прошла навылет. Для полной уверенности он провел обследование, мучительное для Ардета, который облегчал свои страдания при помощи множества ругательств.

– Большинство мужчин к этому времени было бы уже на том свете, – бормотал хирург, накладывая швы на раны. – Хватит вам ругаться, ведите себя пристойно, здесь ваша супруга и другие порядочные люди.

Джини настояла на своем присутствии вместе с Кэмпбеллом и хозяином гостиницы. Попросила, чтобы они не обращали внимания на высказывания его милости. Она не понимала по меньшей мере половину этих слов и сомневалась, что Ардет сознает, что произносит. Она и сама начала бы ругаться почем зря, если бы это уменьшило боль, которую приходилось терпеть Ардету.

Хирург накладывал швы, Ардет ругался, Джини боролась со слезами и со страхом, а хозяин гостиницы потел.

– Как вы считаете, он будет жить? – спросил он наконец, ибо мертвые графы нежелательны для репутации гостиницы, да и вообще они ни к чему.

– Я считаю, что если он оказался достаточно сильным для того, чтобы остаться в живых после другой его раны, то одолеет и это, – отвечал хирург. – Только бы не было лихорадки и заражения крови.

– Он будет жить, – упрямо заявила Джини. – Он обещал. А что это за другая рана?

Хирург отогнул край простыни, которой до этого был накрыт раненый до самой груди, и Джини увидела на верхней части живота Ардета широкую полосу страшной на вид, как бы измятой, сморщенной багрово-красной плоти. Она едва удержала приступ рвоты.

– Слишком рваные края для сабельной раны, – определил Кэмпбелл, бывалый солдат. – Никак не похоже на пулевое ранение. Скорее – осколок шрапнели. Или удар копьем. Его милость рассказывал, как ему довелось воевать в чужих странах.

– Судя по всему, рану не зашивали, – пояснил врач. – Видите, какие неровные рубцы? Рана заживала сама по себе, не было никакого хирургического вмешательства, полный беспорядок.

Хозяин гостиницы предположил, что на графе во время боя была надета броня, она и ослабила удар, который в ином случае поразил бы сердце.

Хирург велел Кэмпбеллу приподнять и повернуть раненого, и тогда они все увидели на спине у него рубец, соответствующий по расположению шрамам спереди.

– Каким образом удар мог пробить броню? Но тут вопрос посерьезнее – как он умудрился выжить? Я никогда не видел ничего подобного.

Тут уже Кэмпбелл начал зверски ругаться. Хозяин гостиницы выпил бренди, предназначенное для Ардета, для облегчения его страданий. А Джини наконец упала в обморок.

На следующий день Ардет ужасно мучился от боли, несмотря на то что Джини с его позволения дала ему обезболивающее. Он оставался неспокоен и так ворочался в полудреме, что три шва разошлись. Жара у него не было, слава Богу, но он очень ослабел и часто вздрагивал от боли.

– Да усни же ты наконец! – повысила голос Джини, надеясь, что он ее услышит и поймет, что избавился от самого худшего. – Сон исцелит тебя! Ведь именно это ты твердил раненым солдатам.

Глядя на нее остекленелыми глазами, Ардет прошептал бесцветными пересохшими губами:

– Надо отыскать убийцу.

Джини вытерла ему лоб влажным полотенцем.

– Ты можешь быть спокоен. Убийца и так известен, никакой загадки здесь нет. Это Уиллфорд.

Он очень хотел поговорить с ней об этом, предостеречь ее. Преодолевая боль, с трудом поднял голову и сказал:

– Это… невозможно. Я сам видел, как он отплывает на корабле.

Джини поспешила подложить ему под голову подушку, затем поднесла к его губам чашку с лимонадом, чтобы он сделал несколько глотков и освежил пересохшее горло.

– Ладно, в таком случае он нанял кого-то, кто выполнил за него это грязное дело. Именно так должен был поступить этот ничтожный негодяй.

Ардет сделал глоток, потом сказал:

– Я оплатил его карточные долги, но кроме этого обещал выплачивать ему ежегодно компенсацию за то, чтобы он сюда не возвращался. До конца моих дней. Неплохой розыгрыш, а? Он воображает, что будет получать чеки лет сорок.

О шести месяцах, от которых оставалось теперь четыре, если Ардет переживет ближайшую неделю, упомянуто не было.

Джини не видела в этом ничего смешного.

– Ты выплатил ему содержание?

– Это показалось мне самым простым способом избавиться от подонка. Впоследствии ты сможешь продать его дом, если тебе понадобятся наличные. По завещанию я оставляю этот дом тебе.

Вопрос о его завещании был одним из тех, которые Джини не намеревалась обсуждать, тем более сейчас.

– Значит, ты не считаешь, что он отомстил за свое изгнание?

– Нет. Я за ним проследил. У него не оставалось ни единого шанса. Кроме того, ему при всех обстоятельствах пришлось бы очень скоро покинуть Лондон из-за долгов ростовщикам. Он думал, что я не знаю о его долгах. А я не видел причины платить этим кровопийцам.

Джини видела, что он теряет силы, и потому сказала:

– Если это не был Уиллфорд, значит, стрелял какой-нибудь браконьер. Стало быть, беспокоиться не о чем.

– Нет! Колесо.

– Колесо кареты, которое соскочило и сломалось?

– Это не случайная поломка. За нее кому-то хорошо заплатили.

Джини едва не пролила лимонад.

– Ты хочешь сказать, что стрелял не Уиллфорд, но выстрел был не случайным?

В глубине души она сама считала, что выстрел скорее всего был не случайным, тем более что стреляли в спину. Но мысль о том, что кто-то еще хотел причинить зло ее мужу, была ужаснее, чем мысль о низком и презренном поступке Уиллфорда. Кто настолько ненавидит его? Откуда следует ожидать нападения в следующий раз?

– Господи милостивый, кого еще ты настроил против себя, Корин?

Он снова попытался улыбнуться и ответил:

– Кого только мог. Есть люди, которые не хотят, чтобы бедняки получали образование. Не хотят, чтобы правительство отпускало средства на нужды угнетенных. Например, владельцы некоторых фабрик и угольных шахт считают, что их доходы уменьшатся, если пройдут в парламенте законы о защите прав рабочих. Эти господа ненавидят меня.

– Настолько, что готовы на убийство?

– Держи свой пистолет под рукой, Джини. Кто знает, на что они способны, чтобы заставить меня замолчать? Я не хочу, чтобы ты подвергалась опасности.

– Я? – вскрикнула Джини почти тем же каркающим голосом, как у Олива.

– Но ведь ты моя жена, мы с тобой – одно целое.

– Я это знаю, глупенький. Но я никогда не думала, что представляю интерес для кого бы то ни было.

– Ты… очень много значишь для меня.

Джини чмокнула его в щеку, но Ардет поморщился, видимо, от боли, и она, спохватившись, снова заговорила серьезно:

– В ближайшее время тебе ни с кем не придется вступать в объяснения или деловые переговоры. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не поправишься окончательно. И лучше бы тебе с этим поторопиться, потому что я не могу в одиночку защищать всех нас от целого мира. Если ты уснешь вместо того, чтобы волноваться и спорить со мной, тебе станет лучше, поверь. Но крайней мере хирургу не придется снова приезжать сюда и восстанавливать швы.

– Ты примешь меры предосторожности? Не станешь выходить из дома? Мне нужно знать, что ты в безопасности.

– Я постараюсь вести себя разумно. Кстати, мне ничто не угрожает. Кэмпбелл сидит с заряженным ружьем возле двери. Сын хозяина гостиницы объявил себя твоим телохранителем, обещал следить за всеми незнакомцами, а Олив своим криком может предупредить о любой попытке нежелательного вторжения. Ну, все в порядке? Теперь ты можешь уснуть?

– Поцелуй меня на сон грядущий.

Он крепко уснул, едва Джини прикоснулась губами к его щеке.

Врач опасался, что Ардет впал в смертельно опасную кому. Хозяин гостиницы был близок к панике: убийца на свободе, а обреченный ему в жертву граф лежит на лучшей в гостинице кровати. Джини разубедила обоих. Ардет просто отдыхает, сказала она, он выздоравливает.

Она воспользовалась его глубоким сном, чтобы перевезти Ардета в Лондон. Кэмпбелл правил каретой с величайшей осторожностью, но если бы Ардет пробудился в дороге, его бы все равно немилосердно растрясло. А так он перенес весь путь без каких бы то ни было страданий. Несколько слуг-мужчин ожидало его приезда возле дома, чтобы перенести раненого в постель. Еще одна команда, вооруженная ружьями, саблями и палками, оставалась сторожить дом снаружи. Ардет, как было известно Джини, старался нанимать к себе на службу бывших солдат.

Ей предстояло доверительно поговорить с Лоррейн и ее мужем, придумав для них историю о том, каким образом Ардет получил ранение, причем историю такую, которой они поверили бы без малейших подозрений относительно ее правдивости. По городу ходили слухи о том, что дуэль состоялась, но никто не знал, кто был ее вторым участником. Говорили, что Уиллфорд ранил Ардета до того, как сбежал из Англии, где ему грозило банкротство, и так далее, вплоть до самых больших нелепостей.

К счастью, Ардет все еще спал и его не могли встревожить сплетни о ревнивых мужьях, неверных женах, колдовстве и прочем.

Джини решила, что они уедут в имение, как только Ардету можно будет совершить такой переезд. Там они будут в большей безопасности и вдали от любителей скандалов. Температура у Ардета не повышалась, ознобов не было, раны зарубцевались, и кожа вокруг ран приобрела обычный, нормальный вид. Они могли нанять еще слуг, чтобы ухаживать за выздоравливающим, и нескольких телохранителей, которые сопровождали бы карету.

Джини подумывала о том, не стоит ли всю дорогу удерживать Ардета в сонном состоянии, чтобы избавить от боли, хотя путешествие было все-таки достаточно долгим. К тому же во время сна трудно наладить достаточное питание. Больше всего Джини боялась, что он вообще забудет проснуться. Разве, если верить легенде, не спит долгие века волшебник Мерлин в глубокой темной пещере? Кто может знать, как работает мозг Ардета? Уж конечно, не его жена.

Она начала ему что-то нашептывать. Закатала рукав его рубашки и сжала его руку. Заговорила погромче:

– Пора просыпаться, Корин. Раны почти совсем зажили. – Потом она откашлялась, громко похлопала в ладоши и со стуком поставила чашку на блюдце. – Пробудитесь, милорд. Пора выполнять наши планы.

Если бы его грудь не поднималась и не опускалась постоянно и равномерно, Джини испугалась бы, что муж ее умер. Он даже не храпел. Джини велела Оливу покричать по-кошачьи.

– Мя-а-а-у! – проорал он, и этот звук в мгновение ока разбудил бы любого ворона.

– Где ты слышал, чтобы кошки так орали?

Олив попробовал еще раз:

– Ку-ка-ре-ку!

– Вот это уже лучше. Почти как петух. Но давай что-нибудь погромче, чтобы он проснулся.

– Голая красотка! Голая красотка!

– Ах ты, скверная птица! – выбранила ворона Джини, радуясь тому, что Ардет не видит, как она поспешно завязывает пояс распахнувшегося халата, и тому, что дверь спальни закрыта.

Ардет продолжал спать.

Джини провела пальцами по его щеке, потрогала колючий от черной щетины подбородок. Ардету такая щетина ужасно бы не понравилась, а Джини решила, что она делает его похожим на пирата или на разбойника с большой дороги. Ее сестра Лоррейн пришла бы в восторг от такого диковатого цыганского облика – в книжке, разумеется, но не у себя в постели.

– Уж не побрить ли мне тебя? – пригрозила она, подумав, что уже само упоминание о женщине с бритвой в руке способно его пробудить. – Заменить утром твоего камердинера. Я в жизни не брила ни одного мужчину, но так как ты очень крепко спишь, то порезов не почувствуешь.

Она немного подождала, но Ардет не пошевелился. Ей показалось, что у него затрепетали ресницы, но он не открыл глаза даже после того, как она подергала отросшие волоски у него на подбородке и сказала, что он теперь похож на дикого зверя.

Потом его губы дрогнули.

Ага! Джини наклонилась над постелью и поцеловала Корина в губы. Это подействовало даже на Спящую красавицу, так почему бы не подействовать на спящего зверя?

Он ответил на поцелуй и попытался притянуть ее к себе одной рукой.

– М-м, какое приятное пожелание доброго утра, жена моя.

В этот момент Джини ужас как захотелось забраться в постель и лечь рядом с Ардетом, раз уж он проснулся, но он был еще очень слаб.

– Да, это и мне приятно, муж мой, только утро давно кончилось. Ты проспал несколько дней.

Он отпустил ее и потрогал свое плечо, ощутив некоторую болезненность и напряженность, однако не острую боль, как было раньше. Чувствовал он себя не слишком хорошо, но далеко не так, как совсем еще недавно. Он даже был голоден, ничуть не насытившись овсянкой, которой накормила его Джини.

– Ты считаешь, что мужчина может восстановить свои силы, питаясь жидкой кашицей?

– Я считаю, что ты должен делать то, что велит доктор, а кроме того, прошу выслушать меня. Нам нужно обсудить то, что я надумала.

Однако она не стала расспрашивать Ардета о его мнениях и намерениях, а просто сообщила о своих решениях, о том, как она собирается их выполнять и какие меры предосторожности предпримет. Поскольку даже такое элементарное действие, как глотание жидкой овсянки, пропади она пропадом, совершенно измотало Ардета, он понял, что далеко еще не готов снова взять в руки бразды правления. Он, правда, не смог удержаться от желания поддразнить Джини.

– Бог мой, да ты превратилась в настоящую командиршу, моя дорогая. Куда только девалась маленькая мышка, на которой я женился?

– А ты хотел получить в жены мышку? – спросила она, не совсем случайно мазнув его кашей по подбородку.

Ардет попытался схватить ее за волосы, но рука его бессильно упала на постель.

– Я сам не знал, чего хотел. А ты до сих пор не проявляла свой характер. Так что поздравляю!

Они покинули Лондон через два дня, направляясь на север. И оповестили всех о том, что по пути в Ардсли-Кип посетят Ноттингем вместе с лордом и леди Кормак. Лоррейн и Роджер были готовы уехать из города, а Питер чувствовал себя настолько хорошо, что вполне мог вынести поездку, и радовался возможности ближе познакомиться со своим замечательным дядюшкой.

Лоррейн поначалу протестовала. Если кто-то снова попытается стрелять в графа, она вовсе не желает, чтобы ее сын попал под перекрестный огонь. Роджер напомнил ей, сколь многим они обязаны графу, и заявил, что они поедут непременно и примут все меры к тому, чтобы путешествие прошло благополучно. Роджер ехал верхом рядом с каретой, и заряженный пистолет был у него под рукой.

У мисс Хэдли, как выяснилось, нашлось немало общего с леди Кормак, включая знакомых и пристрастие к романам ужасов. Они много времени проводили в беседах на интересующие обеих темы, предоставляя Джини развлекать Питера, когда его няня и сиделка нуждались в отдыхе, что случалось нередко. Теперь, когда Питер чувствовал себя лучше, энергия била в нем ключом и за мальчиком нужен был глаз да глаз. Тут иногда приходил на помощь Ардет, который рассказывал Питеру истории о рыцарях и драконах, но дядя тоже спал достаточно много, набираясь сил.

Джеймс Винросс должен был приехать через несколько недель, получив как можно больше информации от агентов с Боу-стрит, нанятых Джини, и дождавшись завершения большей части строительных планов Ардета. Джини полагала, что недолгая разлука с мисс Хэдли полезна им обоим, ибо теперь, когда они достаточно хорошо узнали друг друга, каждому из них следует определиться в своих решениях.

Рэндольфы остались в Лондоне, чтобы заботиться о доме и присматривать за тем, как движется ремонт и перестройка дома Уиллфорда. Они должны были возвращать ненужные песочные часы их отправителям, а также отсылать более или менее подходящие по описанию в Кип.

Мари и все другие слуги двигались целым караваном, который постоянно сопровождали вооруженные всадники, так что лорд Кормак был не один. Охранники и грумы были в большинстве своем из числа ветеранов, отобранных Кэмпбеллом и Винроссом; они поклялись преданно защищать человека, который спасал жизни их товарищей-солдат. Экипажи осматривали на предмет их исправности на каждой остановке, а разведчиков неизменно высылали вперед для ознакомления с местностью. Джини достаточно долго путешествовала вместе с армией, чтобы освоить меры предосторожности на марше. Она ничего не упускала из виду.

Ехали они медленно – ради удобства раненого хозяина, ребенка и беременной Джини. Ардет много дремал, восстанавливая силы, но настаивал на том, чтобы входить в гостиницу на ночлег самостоятельно. Джини знала, что он испытывает боль, но тут ни разу не пожаловался, даже когда в комнатах было холодно. Сама она по возможности спала в соседней комнате, кладя пистолет под подушку, а камердинеру ставили кровать рядом с ложем Ардета.

Через пять дней все они чувствовали себя неимоверно уставшими от экипажей, дорог, гостиниц и друг от друга.

– Мы покинем вас на следующем перегоне, – объявила Джини сестре и зятю достаточно громко для всех заинтересованных ушей. – Двинемся в Ардсли.

Когда они доехали до поворота на Кормак-Вудс, карета графа продолжила путь к северу, как и планировалось.

А так же, как и планировалось, графа не было в карете с гербом. Он находился в менее роскошной карете, в которой до сих пор помещались Питер и его няня. Они же ехали вместе с Лоррейн. Элегантный экипаж Ардета был теперь битком набит вооруженными ветеранами, наблюдавшими за тем, чтобы не попасть в засаду. Джини по-прежнему ничего не упускала из виду, выбирая маршрут движения с предусмотрительностью бдительного офицера разведки.

А как иначе могла поступать женщина, муж которой был настолько слаб, что не мог защитить себя? Если сама она находилась на пятом месяце беременности и чувствовала себя плохо? Если ей было неизвестно, где таится злоумышленник и кто он? Если она даже не знала, безопасно ли то место, куда они направляются, и не появятся ли там враги? Джини не представляла, как повел бы себя на ее месте его светлость герцог Веллингтон. Но она интуитивно чувствовала, что главнокомандующий союзниками одобрил бы ее решения.