Крылья страха

Глава 1

Он сказал, что она стала громко кричать. Она раздражала его своим криком и воплями, и тогда он не выдержал. Да, он так и сказал, что, если бы она не кричала, он бы, возможно, и не убил ее и что нож оказался в подвале якобы случайно, такой большущий охотничий нож, с каким ходят на медведя. А когда Юля спросила его, почему же на теле девочки обнаружили семь глубоких ножевых ран, хотя для того, чтобы заставить ее замолчать, достаточно было бы всего одной, он ответил, что после первого удара ему все стало безразлично и он вонзал нож во все мягкие участки тела, пока не понял, что девочка мертва. И тогда он снова сделал это. Словно ему было все равно, жива она или нет. Ведь тело-то было еще теплым.

Девочку нашли под трубой в подвале, засунутой головой вниз так, что всем, кто видел труп, казалось невероятным, как это вообще можно было вот так зверски втиснуть это хрупкое тельце в узкую щель между горячей трубой и ледяным цементным полом, да еще при этом согнуть ноги жертвы в коленях, приподняв нижнюю часть туловища. Сколько же силы понадобилось для этого. Зрелище было не для слабонервных. Особенно жутко смотрелись тонкие белые, в разодранных колготках бедра девочки, залитые кровью.

А Зименкова, убийцу, поймали в считанные минуты, когда он выбирался из подвала. Все-таки девочка кричала не напрасно.

Юля снова проснулась ночью и села на постели, чувствуя, как громко и часто стучит сердце и как невыносимо тяжело дышать. Крымов порекомендовал ей больше работать над собой. Легко сказать. Но что делать, если каждую ночь у нее перед глазами возникает окровавленный труп тринадцатилетней Саши Ласкиной, изнасилованной и убитой в подвале собственного дома, девочки, которая знала наизусть всего «Маленького принца» Экзюпери и написала своим детским почерком тридцать девять стихотворений о любви?..

Юля встала, зажгла свет в спальне и некоторое время потерянно сидела, не зная, что делать.

Крымов сказал, чтобы она звонила ему хоть в три часа ночи, если ее снова станут мучить кошмары, но сейчас-то было уже около четырех утра. Звонить или нет?

Юлия Земцова проработала в коллегии адвокатов всего один год, когда ей подсунули это бесплатное дело Зименкова. И как ни настраивалась она, как ни пыталась, пока ехала на Садовую осматривать труп, представить себе место преступления, увиденное потрясло ее. В подвале было много мужчин с хмурыми лицами – следователи прокуратуры, инспектора уголовного розыска, эксперты. Она так и не вспомнила, кто же именно ей позвонил и сказал, чтобы она приехала на место. Ей совершенно ни к чему было смотреть, как вытаскивают Сашу Ласкину из-под трубы, сдирая кожу с лица и груди. Ей бы хватило и фотографий. Что касается Зименкова, то, глядя на него, Юля никогда бы не подумала, что видит перед собой убийцу. Тонкое, интеллигентное лицо, спокойный взгляд, развитая речь. Подготавливаясь к защите этого мерзавца, она с каждой минутой все больше и больше убеждалась в том, что никакой она не адвокат и что никогда не сможет защищать таких вот подонков, что ее женская сущность и непрофессионализм, помноженные на отсутствие опыта и чрезмерную эмоциональность, рано или поздно вынудят ее уйти из адвокатуры. Так оно и вышло. После суда над Зименковым, а суд этот постоянно откладывался и в общей сложности растянулся на восемь месяцев, она, покинув зал заседаний, вышла на улицу, глотнула свежего воздуха и чуть не потеряла сознание. И хотя на улице была весна и солнце щедро заливало распускающиеся деревья и кусты, а над головой раскинулось нежно-голубое апрельское небо, в ее ушах все еще продолжали звучать полные боли и горечи слова родителей Саши Ласкиной, проклинающих ее, Юлию Земцову, адвоката, ЗАЩИЩАЮЩЕГО убийцу их дочери. И что самое удивительное – Юля так и не поняла, как это вышло, – Зименкову дали всего двенадцать лет. А ведь могли дать пожизненное, а то и смертную казнь. Она защищала его, абстрагировавшись от ужаса содеянного им, просто как человека с ослабленной психикой. Но мыслимо ли это: всего двенадцать лет?! Причем явно без какой-либо взятки судье, поскольку у безработного Зименкова денег не было, а из близких у него – только мать-пенсионерка. Неужели Юлия сумела убедить судью в том, что Саша Ласкина оказалась в подвале не случайно, что, несмотря на то что она была, как показала экспертиза, девственницей, она вела активную сексуальную жизнь и доказательством тому могли послужить показания ее одноклассниц. Кроме того, Саша явно спровоцировала Зименкова, поскольку была с ним знакома уже больше двух недель и всячески его унижала, удерживая на опасном расстоянии.

Правильно ли поступила Юля, показав на процессе обратную сторону жизни внешне скромной девочки? Кто от этого выиграл? Зименков? В день похорон Саши Ласкиной в камере, где он ожидал суда, ему отбили половые органы и сломали челюсть. «Неизвестно кто». А спустя месяц после суда его нашли в камере мертвым. Вот и разберись, где настоящая справедливость, а где – лишь на бумаге.

– Крымов, это я, – все-таки не выдержала она и позвонила.

– Кошмары?

– Кошмары.

– Да я тоже не сплю, – услышала Юля и сразу же пожалела о звонке: Крымов был не один. Очевидно, его очередная подружка должна вернуться домой пораньше и поэтому сейчас, прыгая на одной ноге, пытается попасть другой в трусики. Юля так явственно себе это представила, что физически, всем телом ощутила исходившую от голоса Крымова прохладу.

– Ты извини, что я позвонила.

– Я ОДИН. Так что можешь не торопиться бросать трубку. Ты мне прекращай раскисать и приходи в агентство вовремя. Постарайся еще часика два поспать, а потом прими холодный душ, позавтракай и приезжай. Короче, не расслабляйся.

– У нас новое дело? – немного оживилась она. Детективное агентство Крымова, бывшего следователя прокуратуры, которое он организовал вместе со своим другом Шубиным, бывшим инспектором уголовного розыска, стало для Юлии за последние полгода местом, где она проводила большую часть времени, стараясь найти применение своим силам и попробовать себя в роли частного детектива. И хотя пока ей поручали только самую черную и подчас бесполезную работу, состоящую в том, чтобы опросить, к примеру, всех жильцов многоквартирного дома на предмет выяснения личности по фотографии, или в слежке за каким-нибудь неверным мужем или женой, чисто психологически она чувствовала себя на новом месте много комфортнее, чем когда была адвокатом. И это при том, что Юля променяла пребывание в уютном кабинете юридической консультации на тяжелый физический труд с выматывающей многочасовой ходьбой по городу или простаиванием на одном месте в жару и холод, дождь и ветер.

Дел было мало, а уж интересных – тем более, но рядом были Крымов, Шубин и Надя Щукина – люди, которые после психологической травмы, связанной с делом Зименкова, помогли Юле немного забыться и поверить в свои силы.

– Я взял тебя не чай заваривать – у нас этим занимается Щукина, – а дело делать, – говорил ей всегда Крымов, когда чувствовал, что Юля вновь впадает в апатию и начинает курить одну сигарету за другой. – Спину держи прямо, с людьми говори повелительным тоном и старайся побольше находиться на солнце – помогает.

И Юля старалась делать все так, как советовал Крымов. Первые три месяца особенно. Она почти не смотрела в его сторону, а только слушала. Тридцатипятилетний Женя Крымов был голубоглазым брюнетом, бабником и вообще уверенным в себе, сильным человеком, словом, являлся полным контрастом светловолосой и черноглазой двадцатишестилетней закомплексованной донельзя Юле Земцовой и уже этим «давил» на нее, стараясь пробудить в ней интерес к жизни и растормошить ее как следует во всех отношениях. И растормошил. Была весна, хотелось любви, и Юля влюбилась в Крымова. Лучший друг ее бывшего мужа, Крымов, которого она знала больше пяти лет, вдруг предстал перед ней совершенно другим человеком – нежным, заботливым и любящим. Их роман длился целых три дня и оборвался так же внезапно, как начался: она увидела Крымова целующимся на улице с другой девушкой.

– У тебя весеннее половое недержание, – сказала ему Юля в этот же день, но только вечером, когда он пришел к ней домой на свидание. – А это диагноз, – и прогнала его. Всю ночь проплакала, а утром как ни в чем не бывало пришла на работу, выпила за компанию с Надей чашку кофе и, выслушав от своего бывшего возлюбленного план работы на день, пошла бродить по городу в поисках любовницы директора химического комбината.

– Юлия, ты меня слышишь?

Она очнулась и тряхнула головой. Неужели она задумалась и забыла, что разговаривает по телефону с Крымовым?

– Извини. Не похоже, чтобы я уснула, значит – задумалась. Так, что там у нас, новое дело?

– Есть кое-что, но пока не для тебя. Я Шубина с утра запрягу, чтобы он съездил в Балтийск и отыскал родственницу одного клиента. – И вдруг: – Юль, а ты не хочешь, чтобы я к тебе сейчас приехал?

Юля почувствовала, как тело ее заволновалось, а к щекам прилила кровь.

– Нет, не хочу. У тебя под рукой телефон, ты можешь набрать любой номер и напроситься в постель к любой красивой девушке нашего города. А мне это не нужно. У меня у самой есть телефон, и я могу.

– Вот и я о том же. – Голос Крымова изменился, стал жестче. – У тебя под окнами вот уже три вечера подряд стоит большая черная машина. Ты ПОЭТОМУ мне отказываешь?

– Может, и поэтому. Ладно, Крымов, давай не будем начинать все с самого начала. Я пришла к тебе работать, а не стелить постель. Ты, конечно, красивый мужчина, но не для меня.

– Тогда до утра, – судя по его тону, он обиделся.

– До утра. – Она положила трубку и вернулась в постель. Но укрывшись одеялом, вдруг так отчетливо представила себе обнаженного Крымова, что чуть не застонала от досады: к черту принципы! Она бы сейчас так сладко понежилась в его объятиях… «Но не звонить же ему еще раз!»

Агентство находилось на первом этаже старинного, недавно отремонтированного особняка, стены которого были выкрашены в приятный серый цвет, а белые наличники, освежающие и без того роскошные, европейского стиля окна с аккуратными решетчатыми рамами делали офис внешне схожим с деталью голландского городского пейзажа. Для Юлии внешний вид места, где она работает, всегда играл большую роль, так же как и место, где она живет. Ее жизненные принципы практически с самого детства основывались на таких понятиях, как красота, стиль и комфортность, без которых, по мнению ее матери, воспитавшей Юлию такой эстеткой, жизнь потеряла бы всякую прелесть. И если в такой неухоженной стране, как Россия, порядок еще только предстояло навести, то, по мнению все той же мамы, нормальным людям не оставалось ничего другого, как строить государство в государстве, то есть свой собственный мирок в большом и грязном мире. И это касалось не только чистых стен и мебели, чаще всего приходилось окружать себя, как ни странно, НЕСЛУЧАЙНЫМИ людьми, а это оказалось куда более сложным занятием. Свои стены, свои люди, своя жизнь. Это стало, пожалуй, ее кредо. Но вовсе не означало, что Юля культивировала подобную чистоту, инстинктивно подражая своей матери. Юля была в меру ленива, и это делало ее жизнь нормальной, лишенной патологии.

Мама Юли жила в Москве со своим новым мужем. Юля же после неудачного брака с Земцовым осталась с его фамилией, двухкомнатной квартиркой и трехлетним опытом супружеской жизни. Основной причиной их развода, по мнению обоих, было полное отсутствие общих интересов и, как выяснилось, любви. Быть может, поэтому процедура развода прошла безболезненно и тихо.

Юля остановилась в нескольких шагах от крыльца своего офиса и внимательно посмотрела на стоящую на другой стороне улицы женщину в черном костюме. Она появлялась здесь вот уже три дня и, казалось, не могла решиться позвонить в дверь агентства. А в том, что эта особа приходила именно к ним, Юля нисколько не сомневалась: здесь в трех кварталах от здания, в котором располагалось агентство, не было ни одного магазина, учреждения или какого-либо другого общественного места, куда бы можно было войти такой представительной даме, как эта. Разве что к кому-нибудь домой, поскольку на Абрамовской улице, названной так в честь знаменитого купца Абрамова, в этих престижных домах жили наиболее обеспеченные горожане.

Юля чуть помедлила на крыльце, делая вид, что роется в сумочке в поисках ключей, и поняла, что рассчитала все правильно: она уловила боковым зрением, что дама двинулась прямо к ней. Минута, и она услышала приятный бархатистый, хотя и взволнованный голос:

– Здравствуйте.

Юля повернулась и увидела женщину совсем близко – она стояла по левую сторону от крыльца и теперь смотрела на Юлю снизу вверх. Это была высокая стройная блондинка с длинными прямыми волосами, узким лицом, на треть скрытым темными очками, одетая в черный облегающий костюм с довольно короткой юбкой, что наводило на мысль о том, что женщина еще молода и не стесняется своих ног. «Пришла нанять Шубина, чтобы тот проследил за ее мужем». Это была первая мысль, после того как Юля оценила стоимость костюма и духов незнакомки. В эту дверь входили только очень состоятельные люди, и не потому, что Крымов столь высоко ценил работу своего персонала, просто очень много денег уходило на оклады так называемым «внештатным» сотрудникам, официально работающим в прокуратуре и угро, моргах и криминалистических экспертных лабораториях, не считая невидимых агентов, целыми днями названивающих в офис и докладывающих о результатах своей кропотливой и нудной работы. Плюс еще счета за аренду здания, телефон, электричество и горячую воду.

– Здравствуйте, проходите пожалуйста, – Юля постаралась улыбнуться, хотя особой причины для этого на сегодняшнее утро у нее не было.

Женщина поднялась на несколько ступенек и, лишь оказавшись совсем близко к Юле, пробормотала извиняющимся голосом:

– Вы знаете, я кружу вокруг вашего агентства вот уже несколько дней.

– Три дня, если я не ошибаюсь, – не выдержала Юля, открывая дверь ключом и приглашая потенциальную клиентку войти.

– Да, правильно. Но вот как представлю, что мне придется разговаривать с мужчинами… ведь у вас работают в основном мужчины.

Юля решила ее на этот раз не перебивать: пусть говорит.

– …и вот увидела вас.

В агентстве еще никого не было, Щукина почему-то задерживалась, а потому рассчитывать на кофе пока не приходилось.

Юля провела посетительницу в серый и неуютный кабинет шефа с закрытыми плотными жалюзи и спросила:

– Зажечь свет, или вы не хотите, чтобы я видела ваше лицо?

Возникшая пауза подсказала Юле, что она угадала тайное желание посетительницы. Что ж, Крымов всегда предупреждал своих работников о том, что контора у них специфическая и что с клиентами нужно обращаться как можно бережнее.

– Тогда поговорим в полумраке. Я вас слушаю.

Юля сидела за столом Крымова, спиной к большому окну и в отличие от собеседницы могла слегка рассмотреть ее. «Породиста, роскошна, с проблемами, богата, ревнива…»

– Только пообещайте, что не примете меня за сумасшедшую.

«Хорошенькое начало».

– Не беспокойтесь, можете рассказывать мне все. И поверьте, если это будет в наших силах, мы вам поможем. – Юля вдруг почувствовала, что ранняя посетительница становится ей неинтересна. Кроме того, сильно раздражал факт, что дама явно тянула время.

– Ведь это детективное агентство? Или сыскное? Вы ищете?

– Мы делаем ВСЕ.

– Понятно. Значит, так. Начну с главного. Вот уже примерно неделю я живу в доме человека, который называет меня своей женой. Этого человека зовут Сергей Садовников. Насколько мне известно, он бизнесмен и очень богатый человек.

– Подождите, я что-то не поняла. Как это ЖИВЕТЕ?

– Он называет меня своей женой… Лорой. Но я не его жена. Я вообще не знаю, ЧЬЯ я жена. Я знаю, что у меня точно был какой-то муж, семья и, кажется, даже дети, но мой муж был много старше меня и лысоват. А Сергей Садовников молодой красивый мужчина, прекрасный в постели и все такое… Вот вы смотрите сейчас на меня и думаете, что я умом тронулась… Но это не так, поверьте. Ведь в жизни…

Юля вдруг вспомнила, что забыла включить магнитофон, как ее учил Крымов. Кажется, все самое интересное она уже пропустила и не записала. «Идиотка!»

– Подождите минуточку, кажется, я оставила закрытой дверь. А я жду клиента. Извините ради бога… – Юля вышла из кабинета и сделала вид, что действительно открыла наружную дверь, но когда вернулась, то, проходя мимо стеллажа с аппаратурой, незаметно включила магнитофон и даже услышала едва различимый шелест пленки.

– Значит, говорите, Сергей Садовников. Мне знакома эта фамилия. И вы – его жена?

– Да нет же, говорю вам, – женщина перешла на шепот: – Мне кажется, что со мной что-то произошло. Точнее, с моей памятью. Но в его доме я нашла альбомы с фотографиями… с МОИМИ фотографиями… Мы с ним на море, на теплоходе. И везде – Я. Понимаете, мне страшно. Мне незнакома эта большая квартира, мебель, особенно кровать. У нас была совершенно другая кровать, испанская, я точно помню, с резной широкой спинкой и инкрустациями. А мой НАСТОЯЩИЙ муж был смуглый и худой мужчина. И он – не Садовников.

– А имя-то свое вы помните? – с недоверием в голосе спросила Юля, которая уже поняла, что видит перед собой не вполне здоровую женщину.

– Нет, не помню, – тяжко вздохнув, проговорила посетительница и пожала плечами. – И как вы думаете, зачем я к вам пришла?

– Даже и не знаю. И зачем же?

– Вы сейчас разговариваете со мной как с маленькой девочкой. А я пришла к вам с надеждой, что вы поможете мне найти себя. По-идиотски звучит, верно? Но мне бы хотелось, чтобы вы отыскали мой настоящий дом и моего мужа, если он, конечно, был. Главное условие – вы должны верить мне и не считать меня больной. В противном случае все, что я буду вам сейчас говорить, окажется бессмысленным. Ведь в жизни случается всякое. А что, если меня, к примеру, привезли сюда из другого города? Я читала про такое в книгах. Или же кто-нибудь проводит надо мной какие-то опыты?! Сейчас вы имеете возможность оценить, что мыслю я вполне логично и здраво. Я не больна. Я совершенно здорова. Что, если меня напичкали какими-нибудь препаратами, чтобы вызнать какую-то информацию, мало ли?.. Я чувствую себя совершенно растерянной, и мне очень неприятно сознавать, что со мной происходит что-то непонятное. Мне трудно это объяснить, но Садовников ведет себя, как бы это сказать… ИДЕАЛЬНО, что ли… Он ведет себя так, словно я действительно его жена. Он очень нежен со мной, ласков. И, если уж быть до конца откровенной, мне даже НРАВИТСЯ быть его женой. Возможно, что раньше я была замужем за мужчиной такого ранга, что кому-то было просто выгодно перевезти меня в другой город, чтобы шантажировать его.

– Кого? – спросила совершенно сбитая с толку Юля. – Кого шантажировать?

– Да мужа моего, конечно, кого же еще?!

– А почему вы решили, что ваш муж был ТАКОГО ранга? – Юля выразительно приподняла руку кверху. – Это ваша интуиция или вы помните какие-то детали?

– Да вы посмотрите на мои руки! – блондинка протянула руки и, сверкая свежим лаком на длинных ногтях и бриллиантовыми перстнями, помахала ими перед самым носом Земцовой. – Они же холеные!

И вдруг она, закрыв лицо руками, повалилась на стол и всхлипнула:

– Как же все это дико! Словно мне приделали другую голову. Я ничего не понимаю, ничего. И этот Садовников. Я называю его Сережей, а ведь мы с ним совершенно незнакомые люди. – Она подняла голову и посмотрела на Юлю затуманенным взглядом, словно мысли ее витали далеко-далеко. – Мы спим с ним, он рассказывает мне о своих делах…

– Послушайте, а вам никогда не хотелось назвать его другим именем? – вдруг осенило Юлю. – Ведь мы, женщины, подчас называем своих мужей именами других своих мужчин. Вот я и подумала.

– Да, кстати. Хотела, и не однажды. Но только в первый раз мне хотелось назвать его Сашей, а вот совсем недавно чуть не сорвалось с языка совершенно другое имя – Валя.

– И никого из этих мужчин не помните? Ни Сашу, ни Валентина?

– В том-то и дело, что нет.

– В принципе я все поняла, но для того, чтобы помочь вам отыскать следы вашего прошлого, потребуются время и все детали, даже мельчайшие, которые сохранились в вашей памяти. Быть может, вам было бы удобнее все это записать на бумаге? Постарайтесь вспомнить расположение комнат в вашей прежней квартире, куда выходили окна и что вы могли из них видеть, быть может, какой-нибудь характерный пейзаж. Это позволит нам побыстрее сориентироваться в ситуации.

– Да-да, кое-что я действительно помню. Вид из окна нашей спальни был довольно неприятный – стена дома, окна и мелькающие в них люди.

Хлопнула входная дверь – это пришли Крымов или Надя Щукина. Юля вздохнула с облегчением. Крымов прослушает магнитофонную запись и сразу же откроет Юле глаза на клиентку-пациентку: здорова ли она и стоит ли браться за подобное дело.

– Кстати, как вас называть? – Юля встала из-за стола и вдруг поймала испуганно-недоверчивый взгляд посетительницы. – Да вы не волнуйтесь, я встаю, чтобы сходить за кофе.

– Ах, кофе. Да уж, чашка горячего кофе сейчас бы не помешала. А что касается моего имени, то называйте меня Лорой, так же как Садовников, поскольку своего настоящего имени я не помню.

– Я покину вас, Лора, всего на несколько минут, а вы за это время постарайтесь написать все, что припомните о себе. – Юля положила перед Лорой стопку бумаги и дала ручку. – И подумайте над тем, чтобы обследоваться. Я имею в виду не ваше психическое состояние, а состав крови, к примеру. Возможно, что вас действительно кололи сильными препаратами, в результате чего вы и потеряли память.

И опять этот недоверчивый и испуганный взгляд.

Юля вышла из кабинета и быстрым шагом направилась в приемную, где царствовала Надя Щукина. Это была просторная светлая комната с двумя письменными столами, мягкими креслами и диванчиками для посетителей. Здесь к услугам клиентов был большой выбор сигарет, повсюду стояли хрустальные сверкающие чистые пепельницы, а у вежливой и всегда неизменно улыбающейся Нади можно было спросить не только кофе, но и глоток спиртного.

Наде исполнилось тридцать два года, она была некрасива, но обаятельна, поэтому появлявшиеся здесь клиентки, ожидая увидеть в хозяйке этой роскошной приемной потенциальную соперницу – надменную красавицу секретаршу с длинными ногами и размалеванным лицом, всегда приятно удивлялись, когда перед ними возникало симпатичное низкорослое существо с веселыми карими глазами и копной рыжеватых блестящих волос. Крымов знал, как обаять клиентов, а потому и взял на место секретарши умную и расторопную Щукину, которая отвечала, конечно же, не только за кофе, бутерброды, сигареты и пепельницы, но и за всю работу, связанную с экспертизами. Проработав пять лет экспертом в НИЛСЭ (научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз), Надя Щукина по семейным обстоятельствам была вынуждена уйти с работы, но после развода, сопровождавшегося непрерывными скандалами и претензиями со стороны амбициозного и неумного мужа, шесть месяцев искала работу, пытаясь восстановиться в прежней системе НИЛСЭ. В это время ей и встретился Крымов, который, объяснив молодой женщине, в чем будет заключаться ее задача как секретарши частного детективного агентства, попросил Надю представить ему список всех работников НИЛСЭ, которые, по ее мнению, смогут сотрудничать с агентством. И Надя, сообразив, чего от нее добивается будущий шеф, уже на следующий день принесла ему такой список, причем против каждой фамилии стояла краткая, но довольно емкая характеристика не только как специалиста, но и как человека. Деньги – основной рычаг, которым успешно пользовался Крымов, – сработали и в этот раз: практически весь список вошел в платежную ведомость Крымова. И хотя оклады экспертов были мизерными, работать в таком стабильном режиме было одно удовольствие. Когда возникал вопрос о необходимости экспертизы, Наде Щукиной стоило только поднять трубку, связаться с нужным человеком – механизм приходил в движение, и результаты не заставляли себя долго ждать. Если какое-либо дело параллельно расследовалось органами правопорядка, срабатывали старые связи самого Крымова и Шубина с прокуратурой и уголовным розыском. Из хорошо оплачиваемых источников в этих же самых инстанциях они добывали практически весь интересующий агентство материал.

– У тебя клиентка? – спросила Надя, встречая Юлю на пороге приемной и хитро сощурив глаза. – Та самая, которая ходила кругами вокруг нас и боялась войти?

– Как, ты тоже заметила? Слушай, Надя, две чашки кофе, пожалуйста. Ты себе не представляешь, что это за экземпляр. Очень странная история, жду не дождусь Крымова, чтобы рассказать.

– Кофе готов. Разве ты не почувствовала его аромат еще в коридоре? – Надя проворно поставила на поднос чашки с дымящимся кофе и стакан с минеральной водой, положила рядом пачку сигарет. – Ну давай беги, потом придешь расскажешь.

– Не представляю, как ты все успеваешь. – И Юля, подхватив поднос, понеслась в сторону кабинета шефа. С трудом открыв дверь, она почти ворвалась туда, но так и застыла на пороге, обнаружив, что кабинет пуст. Посетительницы и след простыл. И только слабый запах духов говорил о том, что Лора Садовникова ей не померещилась.

Подумав о том, что Лора могла просто выйти из кабинета и отправиться в поисках туалета, она подождала некоторое время, стоя возле стола и прихлебывая кофе, после чего не выдержала и решила заглянуть в туалет. Но Лоры там не было. Тогда Юля вернулась в кабинет и, желая прослушать запись ее разговора с Лорой, разбаррикадировала замаскированный под архивную папку магнитофон и была просто потрясена, когда обнаружила, что кассеты с пленкой нет.

Она вернулась к Наде и тихо опустилась в низкое мягкое кресло, которое словно обняло ее, успокаивая.

– Что с тобой? – Надя присела рядом и попыталась заглянуть ей в лицо.

– Она ушла, представляешь? И забрала пленку с разговором. Словно ее и не было.

Глава 2

Для конца сентября это была слишком теплая погода. Совсем как летом. И было много солнца. Поэтому, наверно, стоило Юле открыть жалюзи, как весь кабинет сразу же заиграл светящимися веселыми полосками, словно приглашающими занятых делом людей бросить все и выйти на улицу, погулять по желтым солнечным аллеям, подышать сухим горьковатым воздухом и полюбоваться на ярко-синее сентябрьское небо в кружащихся голубях.

Крымов барабанил пальцами по столу и смотрел на старавшуюся выглядеть спокойной и независимой Земцову. На нем были темный костюм и рубашка в мелкую серую полоску, галстук, расшитый под золото и рубины, а сбоку, под пиджаком, виднелась кобура. Юля была в своем любимом зеленом платье, облегающем, простом, но обошедшемся ей полгода назад в шестьсот долларов. Она старалась не смотреть на себя в зеркало, висевшее на левой стене и притягивающее взгляд. Юля и без него знала, что от утренней интеллигентной бледности на ее лице не осталось ровным счетом ничего, что щеки ее пылают, черные глаза влажны от близких слез досады, а морковного оттенка помада наложена уже пятым слоем, поскольку губы еще перед приходом Крымова она успела раз сто искусать и съесть помаду вместе с Надиными бутербродами. Что касается волос, то если бы не гель в сочетании с воском, ее пушистые пепельного оттенка волосы сейчас вместо строгой укладки стояли бы от ужаса перед гневом Крымова просто дыбом!

– Значит, говоришь – ушла?! – переспросил он уже во второй раз. – Лора Садовникова… – он хмыкнул. – Интересно. А про деньги она тебе ничего не говорила?

– Не успела. Я вообще не понимаю, как все произошло. Я пошла за кофе.

– Ты мне это уже говорила. Упустила клиентку, вот что ты сделала.

– Но ведь если она здорова и действительно нуждается в нашей помощи, то обязательно объявится не сегодня-завтра. А если у нее не все в порядке с мозгами, то зачем нам такая клиентка? Ты же не станешь сейчас звонить Садовникову.

– Конечно, нет, о чем ты… – Крымов поднялся и резко взъерошил волосы. – Да ладно, мать, не расстраивайся. Может, ты и права. Надо будет – придет сама. Но история интересная. Просто блеск! Обожаю подобные дела, когда все непонятно и с каждой минутой становится еще непонятнее. Даже обидно будет, если окажется, что твоя Лора обыкновенная сумасшедшая. Это пошло и никому не интересно. Честно говоря, я от безделья просто не знаю, куда себя деть. Может, бросить все к чертовой матери и вернуться в прокуратуру? Но тогда я не смогу оплачивать свою огромную квартиру. Нет, лучше уж податься в мафию, хотя и там тоже практически оклад. Ну просто негде развернуться человеку!

Юля не успела увернуться, как он, обойдя стол, вдруг сгреб ее в охапку и поднял над полом.

– Слушай, птичка, почему ты не позволила мне сегодня утром приехать к тебе?

– Отпусти, Крымов, ты мне сломаешь все ребра.

– И то правда. А что ты такая невесомая? Ты что, совсем не ешь? Ну-ка подойди к зеркалу, – он опустил Юлю на пол, подвел к зеркалу и придирчиво начал осматривать ее. – Приподними-ка подол платья.

– А это еще зачем? Крымов, никогда бы не подумала, что ты настолько озабочен, что удовольствуешься видом моих обнаженных ног.

– Не хами. Лучше скажи, зачем ты носишь это ужасное платье? Оно же длинное. У тебя изумительные ножки, а ты их прячешь. Неужели в тебе после нашего бурного романа не осталось ни капли кокетства, неужели я отбил у тебя интерес к мужчинам?

– Женька, пусти. – Она едва успела вырваться из его объятий, как в кабинет постучали. Юля метнулась в угол и замерла там, делая вид, что рассматривает искусственную пальму, а Крымов сочным и почему-то удивительно довольным тоном гаркнул:

– Войдите!

Появилась Надя. На лице ее играла усмешка. Казалось, она могла видеть сквозь стены.

– Там к тебе пришел один господин.

– Кто такой?

Надя протянула визитку. Юля повернула голову и, взглянув на Крымова, поразилась его реакции: он едва сдерживал свою радость. Когда Надя ушла, Крымов, перед тем как позволить уйти и Юле, проговорил с нескрываемым весельем:

– Представь… Садовников! Говорю же – блеск! Ты иди, я тебе потом все расскажу.

Она пожала плечами и вышла из кабинета, но в коридоре, конечно же, встретилась с Садовниковым. Высокий, молодой, с ироничным лицом, во всем черном. Голубые глаза раздевают на ходу. И она поняла странную посетительницу, женщину, которой понравилась роль жены этого роскошного мужчины. Здесь действительно было над чем подумать и что выбрать.

Садовников скрылся в кабинете Крымова. «Интересно, Женя успел вставить в магнитофон новую кассету?»

– Не расстраивайся, – сказала ей Надя, которой ничего не надо было объяснять. – Я понимаю, как тебе хотелось присутствовать при разговоре, но зато Садовникову бы не понравилось, если бы его слушала и женщина. Люди все такие разные и одновременно одинаковые, что иногда не составляет никакого труда угадать, кто и зачем пришел.

– Вот и я тоже так думала, когда появилась эта Лора. Я просто была уверена, что она хочет проследить за своим мужем, а она выложила мне эту странную историю.

– Насчет Лоры ничего не скажу, а вот что касается Садовникова, то здесь ты можешь не сомневаться – он действительно пришел, чтобы поручить нам выяснить, есть ли у его жены любовник. Это было написано на его лице. Красивый, сукин сын, скажи?

Юля кивнула.

– У тебя такой кислый вид, что так и хочется угостить тебя пирожными. Я же сказала тебе – не расстраивайся, тем более что тебе только что звонил твой поклонник.

– Опять ЭТОТ?

– Этот! – хохотнула Надя. – Мне только непонятно, почему он тебя так раздражает?

– А тебе бы понравилось, если бы за тобой ездила большая черная машина с каким-нибудь монстром за рулем? Ведь я ни разу не видела его и не представляю, кто этот человек. И что толку от его цветов, если я даже не знаю, сколько ему лет?

– Ты упрямая девица. Я же предлагала тебе выяснить, кому принадлежит этот «мерс», но ты сама отказалась.

– Можно подумать, что вас с Крымовым это остановило. Да я больше чем уверена, что вам уже давно известно имя этого человека и вы только и ждете, когда я сама начну интересоваться им. Играем в какие-то детские игры. Ладно, Щукина, выкладывай, кто это?

– Ломов.

– Поконкретнее, пожалуйста.

– Наши услуги дорого стоят.

– И все же?..

– Не последний человек в городе, скажем так.

– Надя, если он не последний человек, как ты говоришь, в городе, значит, он стар и лыс. Или же просто бандит. Все, больше мне пока ничего не говори. Я слышу голоса, это у Крымова открылась дверь, пойду-ка я еще разок взгляну на Садовникова. Вот если бы ОН присылал мне цветы и гонял за мной на машине, тогда бы я не торчала здесь с вами в ожидании клиентов.

Она видела, как Крымов провожал клиента до выхода, и, дождавшись, пока за Садовниковым закроется дверь, направилась к шефу.

– Могу поспорить, что ты ничего не рассказал ему о визите его жены, так? – спросила она, удобно устраиваясь на высоком черном стуле.

Крымов вернулся за свой стол и посмотрел на Юлю подозрительно серьезно.

– Ты знаешь, я ему действительно ничего не рассказал о визите жены. Я вдруг подумал, а что, если та женщина не имеет к Садовникову никакого отношения? Но потом, когда он попросил меня проследить за его женой и дал мне несколько ее фотографий, я подумал, что дело еще интереснее, чем могло показаться в самом начале. Вот, взгляни, это она?

Юля держала в руках цветные снимки, на которых была изображена красивая блондинка в черном облегающем трико и балетной юбке, явно и с удовольствием позирующая невидимому фотографу.

– Да, это она. В этом трико она выглядит просто потрясающе. Думаю, что снимки сделаны несколько лет назад.

– Правильно. Умница. Этим фотографиям больше пяти лет. Ну и как, она сильно изменилась?

– Нет, почти не изменилась. Не располнела, такая же холеная. Словом, эта особа выглядит так, словно за ее телом присматривает добрый десяток массажистов, косметологов и тому подобных. Садовников подозревает свою жену в измене?

– В общем-то, да. Доказательств никаких, она практически все время проводит дома, занимается хозяйством, собой, много читает. Развлекается очень просто – организовала маленький женский клуб, состоящий из нескольких подруг. Они собираются раз в две недели, пьют чай и пытаются инсценировать пьесы. Совершенно невинное, на первый взгляд, развлечение.

– А почему только на первый взгляд? Ты предполагаешь, что это клуб лесбиянок?

– Юля, я что-то не узнаю тебя. Да мне это бы даже в голову не пришло! Какое испорченное воображение.

– Может быть. И что же дальше? На каком основании он строит свои подозрения?

– На… билетах. Точнее, на авиабилетах. А если быть еще более точным, то на обрывках билетов. Он наткнулся на них совершенно случайно, когда рылся в мусорном ведре, куда по ошибке выбросил обручальное кольцо.

– И где эти обрывки?

– Они у меня. Он догадался положить их в целлофановый пакет.

– Он подозревает, что к Лоре кто-то прилетал на самолете?

– Прилетал или она сама летала к кому-нибудь. Но почему-то тайно.

– Вы разговаривали не больше сорока минут. Неужели за это время успели поговорить обо всех родственниках, знакомых, соседях и прочем?

– Он деловой человек и пришел ко мне с уже готовым списком всех знакомых, с адресами и телефонами, фотографиями и даже видеокассетой.

– Надеюсь, ты догадался расспросить его о здоровье его жены? А что, если она, почувствовав, что с нею творится что-то неладное, решила сама найти хорошего специалиста и показаться, скажем, в одной из московских клиник. Не знаю уж почему, но это первое, что пришло мне в голову.

– Вполне возможно. Но Садовников сказал, что его жена внешне выглядит совершенно здоровым человеком, и на мой вопрос, не страдает ли она каким-либо психическим заболеванием и нет ли в ее роду шизофреников, он покраснел и заявил, что в этом плане в их семье все в порядке.

– Что ж, тем лучше. Ты будешь работать самостоятельно или поручишь мне заняться Лорой?

– Мне надо все обдумать. В первую очередь я хочу тебя спросить: ты готова к тому, чтобы сесть за руль? Я знаю, что твоя машина уже давно стоит на приколе и ты за все лето ни разу не открывала гараж. Сколько тебе потребуется времени, чтобы привести машину в порядок?..

– Нисколько. Она и так в полном порядке. Неужели ты хочешь поручить мне последить за Лорой? Или мне это только снится?

– Уже пора. Я сейчас сделаю копию записей Садовникова, из которых ты почерпнешь всю информацию относительно его жены и всего, что с ней связано, начиная с адреса и телефона, а я тем временем займусь самим Садовниковым. Интересная парочка, ничего не скажешь. Ты довольна?

– Конечно. Мне только непонятно, почему ты раньше не позволял мне следить за клиентами на машине? Боялся, что я нахожусь не в том психологическом состоянии?

– И да и нет. Понимаешь, просто раньше я не видел в твоих глазах того блеска, который обычно бывает у охотничьих собак. Видела бы ты себя, когда ты рассказывала о Лоре! Я уже говорил тебе, что работа у нас необыкновенная, она требует страсти. Мне кажется, что как раз сейчас наступил момент, когда ты сможешь уже сама, без моей помощи взяться за это дело. Ты ведь понимаешь, что оно не такое уж сложное, это тебе не убийство какое-нибудь.

– Ты хочешь поставить меня на место? Зачем ты так разговариваешь со мной?

– Чтобы ты правильно оценила мой жест. Ну что ты смотришь на меня так своими огромными глазищами? Собираешься расцарапать мою физиономию?

– Знаешь, иногда я жалею, что пришла работать в твое агентство. Думаешь, приятно, когда к тебе относятся как к больному ребенку? И я сама не понимаю, почему я еще не ушла отсюда. Возможно, просто не настало время.

– Не кипятись. Я не сказал тебе главного – господин Садовников заплатил нам пять тысяч баксов наличными.

– Сколько?.. – вырвалось у Юли, поскольку она знала, что за такие деньги они месяц тому назад искали похищенную новорожденную девочку, да и то им тогда показалось, что это слишком большая сумма. – Пять тысяч долларов?

– И это только аванс.

– Ты что-то скрываешь от меня.

– Правильно. Он попросил меня заснять свидание его жены с предполагаемым любовником.

– Но если она чиста, тогда что мы будем делать? Возвращать деньги назад?

– Нет. Если она не изменяла мужу и эти билеты оказались в мусорном ведре СЛУЧАЙНО, то он даже и не вспомнит об авансе. Ты просто еще не поняла, с кем имеешь дело.

– Он бизнесмен, насколько мне известно.

– Казино «Плаза», ресторан «Тиль» и закусочные на набережной, «Радио-Архипелаг» – это все Садовников.

– В таком случае ты продешевил, – пожала плечами Юля. – Но все равно, у нас появился шанс получить зарплату, не так ли? Жаль, что Игорек сейчас далеко. В Балтийске, говоришь?

Получив от Крымова необходимые инструкции, сведения и деньги, Юля первым делом отправилась в гараж. Крымов не знал, что она все лето гоняла ночами по городу, чтобы не отвыкнуть от машины. Когда-то Юля почти жила в ней и даже иногда ночевала. Это было во время ее супружеской жизни, когда ей просто необходимо было побыть одной. Как ни уговаривал ее Земцов не дурить и ночевать дома, она роскошной мягкой кровати предпочла жесткие сиденья своего скромного белого «Форда», подаренного ей отчимом на двадцатилетие. Помнится, чувство свободы перемещения в пространстве тогда захлестнуло ее настолько, что она чуть было не укатила путешествовать в одиночку по Крыму, но вовремя опомнилась и, испортив себе желудок пиццами, шашлыками и копчеными цыплятами, вернулась домой.

В Театральном переулке Юля оказалась ближе к вечеру. Пока выстояла очередь на заправочной станции, пока перекусила в пельменной, время и прошло. И вот теперь, разглядывая из окна автомобиля старый, красного кирпича, четырехэтажный «сталинский» дом, половину третьего этажа которого занимала квартира Садовниковых, она решила не спеша продумать свои дальнейшие действия. Итак, Лора. Что ей нужно от жизни? Либо всех запутать и в конечном счете обмануть мужа, либо разобраться в самой себе. И что это за авиабилеты, обрывки которых нашел Садовников? Что все это означает?

В десять вечера Юля, как проинструктировал ее Крымов, связалась с Садовниковым по сотовому телефону.

– Добрый вечер, это из агентства, – проговорила она, почему-то волнуясь.

– Я понял, – услышала она осторожный и тихий голос Садовникова. – Лора легла спать.

– Спасибо, – она отключилась и поехала домой.

Поднимаясь по лестнице, Юля услышала шорох и остановилась. «Трусиха, – отругала она себя и, вздохнув, поднялась еще на один лестничный пролет. – Это же кошки».

Но это были не кошки. Это была женщина.

– Вы меня не узнаете?

Юлия смотрела на нее и никак не могла припомнить, где она видела ее раньше. И вдруг на какое-то мгновение все вокруг поплыло и превратилось в душный и пряный мирок Эльвиры Басс – ее учительницы музыки, и Юля словно услышала ее низкий грудной голос, гортанный, чуточку сорванный. Копна седых вьющихся волос, чистое бледное лицо с тонким носом и полными губами, черными влажными глазами и впалыми матовыми щеками. Никто из учеников Басс не предполагал, что после выпускного вечера в музыкальной школе Эльвира Борисовна пригласит их всех к себе на чай. Она готовилась к приходу гостей и напекла много медовых пирожных, ореховых трубочек и сырных печений с ванилью и миндалем, поэтому в квартире было жарко и пахло горячим ароматным тестом. Эльвира Борисовна играла на маленьком кабинетном рояле, время от времени прикладываясь к хрустальному бокалу с черносмородиновым вином, после которого на крышке рояля оставались липкие круги. Сколько же ей было лет? Никто не знал. Женщина без возраста, она носила красивые вязаные и кружевные блузки, темные юбки и дорогую французскую обувь, которую ей привозил из Израиля ее сын. Как же давно это было!

Но сейчас перед Юлей стояла не Эльвира Басс, а точная ее копия, разве что потоньше и поизысканнее одетая.

– Вы похожи на Эльвиру Борисовну.

– Я ее дочь, Марта.

Но это Юле ни о чем не говорило. Ей всегда казалось, что в доме Эльвиры Борисовны жили только ее вещи и воспоминания о сыне.

– Вы ко мне?

– Да, я прождала вас на лестнице больше трех часов, но я была уверена, что вы в городе и никуда не уехали. Так мне, во всяком случае, сказала ваша соседка.

– Больше трех часов. Проходите, пожалуйста. – Юля поспешила открыть квартиру и впустила туда Марту. «Пожалуй, она будет чуть повыше своей матери». – Мне очень стыдно, но «Подражание народному» Хачатуряна мне так и не вернули. Вы ведь за нотами?

Она почему-то была уверена, что от Эльвиры могут приходить только за нотами.

– Нет, я пришла к вам только потому, что вы теперь работаете в детективном агентстве. Я знаю это от вашей матери, с которой пару месяцев тому назад ехала в одном вагоне в Москву. У нас беда.

У Марты были совершенно изумительные зеленые глаза, прозрачные и чистые, словно изумруды. Но всего в ней было слишком: слишком большие глаза, слишком полные губы, слишком бледная кожа, слишком крутые кудри на висках.

– Но почему вы не пришли прямо в агентство?

– Я бы хотела иметь дело с конкретным человеком, с которого можно было бы потом спросить за работу. Наша семья собрала деньги, и мы решили обратиться за помощью именно к вам.

– Но у меня еще мало опыта.

– Думаю, что он вам и не понадобится. Здесь самое главное – не спугнуть. Понимаете, у нас пропала Рита, моя дочь. Ей тринадцать лет. Хорошая тихая девочка. Замкнутая и сложная, как все подростки. Ее нужно найти. Если она мертва – то никакие деньги не помогут ее воскресить, если жива – то никаких денег не жалко, чтобы увидеть ее снова.

– Я ничего не поняла. Вы хотите, чтобы я искала ее САМА, не подключая к этому остальных сотрудников нашего агентства?

– Это ваше дело. Но мы знаем вас и потому обращаемся только к вам. В милиции нам уже отказали, это уж как водится. Сказали, что прошло всего два дня, что девочка «сама отыщется». Но Рита не такая, и если бы у нее была возможность позвонить, она бы непременно позвонила, она же знает, как мы переживаем, как волнуется ее бабушка.

– Я не могу действовать в одиночку, у меня есть начальство. Крымов – опытный следователь, и если чисто внешне он мог показаться вам слишком молодым или просто недостойным вашего доверия, то вы ошибаетесь.

– Мы не интересовались Крымовым… – перебила ее Марта. – Скажите, вы беретесь найти Риту? У вас есть возможности, связи. Если вы будете действовать не одна, мы не против, но деньги мы передадим только вам.

«Ну и денек».

Она смотрела на Марту и пыталась понять, почему во всем городе выбор семьи Басс остановился именно на ней, на Юле Земцовой? И вдруг ее бросило в жар: она все поняла. «Зименков! Они откуда-то узнали о том, что я защищала Зименкова». Все местные газеты писали тогда об этом процессе, и как всегда бывает в таких случаях, статьи, написанные разными авторами, заканчивались традиционным: имеет ли право такой зверь, как Зименков, вообще на защиту? Ведь, казалось бы, и так все ясно: око за око, зуб за зуб. О самой же Юле писали осторожно, отдавая дань ее усердию в подготовке к процессу и одновременно предлагая читателям самим разобраться в самой этике защиты убийцы.

– Хорошо, я согласна, – Юля собралась выслушать Марту до конца. – Расскажите мне поподробнее о Рите. Если не возражаете, я принесу диктофон. Не беспокойтесь, он останется при мне. Никто из посторонних ничего не узнает.

Ее уже стало нервировать то, что окружающие ее люди панически боятся диктофонов, фотоаппаратов и прочей техники. Пусть все остается в воздухе, а не на бумаге. Дикари.

– Понимаете, как я уже говорила, Рита – девочка замкнутая и неразговорчивая. Учится хорошо, нас с мамой слушается. Но теперь об этом можно смело говорить в прошедшем времени. Потому что вот уже два месяца как мы просто не узнаем Риту. И хотя внешне она держалась по-прежнему тихо, я чувствовала, что с ней что-то происходит. Во-первых, надо начать с того, что она стала куда-то отлучаться днем. Мы были уверены, что она ходит на английский, на улицу Некрасова, к Альбине Георгиевне, и представьте себе мое удивление, когда Альбина звонит мне и спрашивает, почему это наша Риточка перестала брать уроки. Мы с мамой дождались Риту вечером и спрашиваем, где она была, и что, вы думаете, она ответила?

– У Альбины.

– Правильно. Она ОБМАНУЛА. А ведь раньше она никогда нас не обманывала.

– У нее появился мальчик?

– Вот и мы с мамой тоже так подумали.

– Но что же в этом плохого?

– Мы думаем, что они и сбежали вместе. Рита в последнее время читала знаете кого?

– Вальтера Скотта, – сказала Юля первое, что пришло в голову.

– Представьте себе – да! Но как вы догадались?

– Да потому что я тоже в ее возрасте читала Вальтера Скотта, но, по-моему, это самое безобидное чтение, какое только можно себе представить. «Айвенго», «Пертская красавица».

– Но потом Риточка резко перешла на Шарля Нодье, а это уже, знаете ли, французский классический роман. Это сплошные любовники.

– Но это тоже нормальное чтиво. Это же не Генри Миллер, в конце-то концов. У девочки началось половое созревание, она встретила мальчика, влюбилась в него. Может быть, все не так трагично, как вам кажется?

– Как бы мы хотели на это надеяться. Мой муж умер год тому назад, и я чувствую себя ответственной за судьбу Риточки.

– Если вы хотите, чтобы я вам помогла, вы должны написать мне все ваши координаты, фамилии Ритиных подружек, учителей, адреса, телефоны, как обычно.

– Я все приготовила.

– Вот и отлично. А когда вы видели Риту в последний раз?

– 25 сентября, ровно два дня тому назад… и больше она дома не ночевала.

– Она не оставила записки?

– Нет, ничего. Она взяла с собой теплые вещи, – вдруг сказала Марта и растерянно посмотрела на Юлю.

– Что же вы молчали? Теплые вещи? И вы так переполошились?! Девочка пустилась в любовное приключение. Это не смертельно. Это даже нормально. Сейчас другое время. Многие подростки…

Но она вдруг поняла, что и так хватила лишнего: осталось только продолжить фразу, сказать, что «многие подростки живут половой жизнью», и она тотчас потеряет клиентку.

– Многие подростки пытаются доказать родителям и в первую очередь себе, что они самостоятельны. Если ваша девочка взяла теплые вещи, значит, ее не украли, а она ушла САМА. То есть СОЗНАТЕЛЬНО. И будьте уверены – она позвонит. Переболеет независимостью и вернется.

– Так вы раздумали искать ее?

– Ни в коем случае. У вас есть описание ее вещей?

– Нет.

– Тогда напишите, я вам сейчас принесу бумагу и ручку и тем временем согрею чай. Если хотите, я угощу вас мартини.

– Коньяк, если можно, – неожиданно совсем по-деловому произнесла Марта и, получив от Юли бумагу и ручку, принялась сосредоточенно вспоминать детали одежды своей дочери.

После ее ухода в квартире пахло почему-то эвкалиптовым маслом, нафталином и приторными цветочными духами.

Юля посмотрела на часы: половина первого ночи. «Ничего себе денек».

Она решила позвонить Крымову, но вместо его голоса услышала лишь длинные тоскливые гудки. Стоило ей положить трубку, как зазвенел теперь уже ее телефон.

– Да, я слушаю.

– Добрый вечер, – услышала она низкий и чуть хрипловатый голос своего таинственного поклонника и почему-то обрадовалась ему, как старому знакомому. С его первого звонка прошло уже целых две недели.

– Добрый, – ответила она. – Скажите, а почему вы ведете себя так глупо? Звоните по ночам, ездите за мной на машине, присылаете цветы, вернее, оставляете нежные белые розы прямо на пороге. Чего вы хотите?

– Я хотел бы познакомиться с вами, но я значительно старше вас и боюсь вам не понравиться.

– Мне кажется, что вы занимаетесь всем этим просто от скуки. День закончился, и вам нечем заполнить свой вечер, вы выбрали жертву и теперь медленно, но верно идете к цели. Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей? Или дочкой? Или внучкой?

– Вы такая же несерьезная, как я, – вздохнул на другом конце провода ее собеседник и, как показалось Юле, даже улыбнулся с облегчением.

– Мне сказали, что ваша фамилия Ломов. Это так?

– Так. Но кто вам сказал? Крымов?

– Вы и его знаете?

– Я знаю многих. И мне нравится то, что вы дали ему от ворот поворот.

– Он вам не по душе?

– Да нет, пусть живет.

– Сколько вам лет?

– Много.

– Не хотите – не говорите. А мне уже пора спать. Спасибо, конечно, за цветы. Только не оставляйте их больше на пороге, по-моему, это просто кощунственно.

– Но вы позволите мне и дальше делать вам подарки?

– Только в том случае, если вы не будете настаивать на нашем близком знакомстве. Остановимся пока на варианте телефонного романа.

– Как вам будет угодно. Тогда не забудьте перед тем, как лечь спать, выглянуть из квартиры, чтобы забрать цветы. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она положила трубку. Подошла к двери и посмотрела в «глазок» – на лестничной площадке как будто никого. И только после этого открыла и увидела у себя под ногами большой букет роз, завернутый в коричневую плотную бумагу. Она взяла букет в охапку и с удивлением и удовольствием обнаружила в нем белую картонную коробку, перевязанную красной лентой. Кто бы ей ни говорил, что принимать подарки от незнакомых людей неприлично, Юля все равно этому не верила. Получать подарки – всегда приятно, если только в коробке, понятное дело, не бомба. Кроме того, это весьма романтично.

«А почему бы и нет?..» – подумала Юля, закрывая за собой дверь и замерев перед зеркалом в прихожей с розами, прижатыми к груди. В этой фразе было все: а почему бы не позволить себе пофлиртовать с еще незнакомым Ломовым? А почему бы не позволить себе роман, и даже не телефонный? А почему бы не покататься на роскошной машине с престарелым любовником перед носом красавца Крымова? А почему бы…

Что в коробке? Она открыла ее и увидела прозрачную коробочку с вышитыми, ручной работы, английскими носовыми платками. Подарок был, безусловно, оригинальным и свидетельствовал о неординарности ее поклонника. Но вот как бы узнать, что именно он имел в виду, посылая ей носовые платки? Может, он думает, что она плакса? Чушь. Скорее всего он знает толк в таких вот шикарных и дорогих вещах. Это Крымов подарил бы коробку немецких безвкусных конфет, пошловатые духи «Мадам Роша» и букет революционных гвоздик. Ломов не таков. Но все же: кто он?

Вспомнив о Крымове, она снова набрала его номер. На этот раз трубку взяли.

– Женя, это я.

– Привет. Что, снова не спится?

– Я хотела тебе рассказать о Рите Басс.

– А кто это?

– Ты один? – она затаила дыхание и услышала даже, как тикает будильник в его спальне.

– Один, – горестно вздохнул Крымов.

– Вот и отлично, тогда слушай.

В шесть утра она была уже возле дома Садовниковых. Сидя в машине, Юля с трудом сдерживалась, чтобы не заснуть, не спасал даже прихваченный в термосе кофе. Она понимала, что такие «домашние» женщины, как Лора Садовникова, вряд ли встают раньше восьми-девяти часов, однако Крымов настоял на том, чтобы она установила наблюдение за их домом начиная с шести. И вот теперь, дрожа от утреннего озноба, Юля до ломоты в глазах вглядывалась в людей, выходящих и входящих в подъезд, где жили Садовниковы, и даже иногда фотографировала их, если находила интересное лицо. Откуда ей знать, а вдруг любовник Лоры живет на одной лестничной клетке с ней или, что вполне вероятно, у самого Сергея Садовникова рыльце в пуху. Ведь это только мужчины думают, что им, женатым, позволено ходить на сторону и это является чуть ли не нормой, но стоит женщине завести любовника, как подобное уже считается развратом.

Прошел час, другой, солнце осветило весь двор с детской площадкой, кустами акации и дикой смородины, а Садовниковы, похоже, еще крепко спали в своей постели или же завтракали.

…Юля вздрогнула, как будто ее кто-то окликнул. Так и есть – она задремала. Часы в машине показывали четверть девятого. Широко раскрытыми глазами она смотрела на дверь подъезда. Двор между тем заполонили собачники. Старушка гуляла с черным карликовым пуделем, парень в спортивном костюме, напоминающем расцветкой пижаму, держал на поводке раскормленного ротвейлера, мальчик тянул за собой огромного серого дога, который, несмотря на свои большие размеры, был еще явно щенком и не понимал, куда его тянут и зачем. Девушка в розовом сарафане вытирала о траву туфельки, словно случайно испачкала их, возясь с симпатичным рыженьким коккер-спаниелем, пытающимся уткнуться мордочкой в колени хозяйки.

Спустя полчаса двор и вовсе опустел. Дверь подъезда почти не открывалась. Юля, осушив еще пару стаканчиков кофе, вдруг поняла, что сделала это совершенно напрасно. Туалета в машине не было предусмотрено, а потому не оставалось ничего другого, как покинуть место наблюдения и искать общественный туалет. А ведь Крымов ее предупреждал, что перед тем как отправляться «на работу», нужно, чтобы желудок был почти пуст и чтобы из-за таких вот дурацких причин, как лишняя чашка кофе, не пропустить самого главного.

Наконец Юля осмелилась выйти из машины, чтобы попытаться решить свою проблему, не отходя далеко, тем более что поблизости манили сочной зеленью густые кусты. Это рядом с ним с полчасика тому назад гуляла по газону девица с коккер-спаниелем. Юле повезло – за те несколько минут, что она провела за кустами акации, во дворе не появилось ни одного человека. Вдруг ее внимание привлекла странная окраска травы под ногами. Она наклонилась и увидела, что трава в нескольких местах как будто измазана кровью. Создавалось впечатление, словно о траву вытирали обувь, настолько она была примята и растерзана. Здесь полчаса назад девушка в розовом сарафане действительно пыталась очистить о траву туфельки. А откуда вообще взялась эта девушка? Она вышла из подъезда, того самого, где жили Садовниковы.

Юля быстрым шагом направилась к подъезду и, остановившись возле двери, стала внимательно вглядываться в серые ступеньки. Никакой крови. Все чисто. Но девушка явно вытирала ноги в нескольких метрах отсюда.

Когда Юля, повернувшись на шорох, увидела прямо перед собой симпатичную мордочку коккер-спаниеля, прыгающего уже возле ее ног, ей стало и вовсе не по себе. Коккер гулял без поводка, возможно, он не имел никакого отношения к девушке в розовом сарафане. Влажный нос щенка обнюхивал Юлины сандалии, веселые глаза смотрели с надеждой. Солнце играло в рыжей блестящей шерсти. Во дворе было по-утреннему тихо и только откуда-то сверху, из окон, доносилась эстрадная музыка.

Глава 3

Юля открыла дверь подъезда и вошла внутрь. Шаги гулко отдавались где-то в вышине. Бурые пятна на лестнице появились ближе к третьему этажу. Юля замерла перед дверью квартиры Садовниковых. Сердце ее учащенно билось. Кровавые следы вели именно сюда или отсюда. Слабая надежда на собственную чрезмерную впечатлительность таяла с каждой минутой. Может, это и не кровь?

Юля машинально надела тонкие кожаные перчатки, которые всегда носила с собой, взялась за ручку двери, и та поддалась, раскрылась, словно приглашая ее войти в квартиру. И она вошла, прикрыв дверь за собой. Еле заметные следы привели ее сначала в кухню. Почему-то за все то время, что она находилась в квартире, ее ни разу не посетила мысль о том, что она вошла в чужой дом и что ее в любую минуту могут увидеть и спросить, что она здесь делает. В кухне на столе стоял поднос с остатками еды, судя по всему, еще с ужина: почти пустая бутылка из-под пива, холодная и осалившаяся отбивная с подсохшим картофелем, половинка вареного яйца, утонувшая в покрывшемся желтоватой корочкой майонезе.

Юля шаг за шагом осматривала квартиру. Заглядывала в комнаты, расположенные по обе стороны длинного коридора, – в них никого не было. Чистые уютные комнаты с красивой мебелью. В гостиной на низком красного дерева столе стояла огромная черная пепельница, наполненная окурками. Судя по запаху, вечером здесь много курили.

Дверь в спальню, примыкавшую к гостиной, была закрыта, и Юле понадобилось усилие, чтобы заставить себя открыть ее.

Картина, которая предстала перед нею, едва она оказалась в спальне, потрясла Юлю. Глядя на лежащих на огромной кровати обнаженных мужчину и женщину с залитыми кровью лицами, она вдруг вспомнила, как, потягиваясь в машине и попивая кофе, думала о том, что Садовниковы спят в своей уютной постели. Постель была и впрямь уютная, да только спали на ней, похоже, вечным сном. Подушки, простыни и шелковое покрывало, сбитое в ком и застывшее между телами супругов, – все было в крови. Убитые были обращены лицами друг к другу. Пистолет в правой руке Сергея был направлен в его висок.

Двойное самоубийство. «Майерлинг», – пронеслось в голове Юли. – Как в кино. Они убили друг друга».

Как тогда, на суде, она попыталась абстрагироваться от окружающего, словно она и не находилась в этой спальне рядом с погибшими, а смотрела учебный фильм по криминалистике. Приблизившись еще на несколько шагов, Юля определила, что Лора была убита выстрелом в упор, поскольку на ее виске остался явный отпечаток дульного среза. Юля была примерной студенткой юридического института, а потому некоторые вещи усвоила довольно-таки неплохо. Кроме входного отверстия, она обнаружила и выходное. Неудивительно, что вокруг было так много крови. Что касается самого Садовникова, то он тоже убил себя выстрелом в висок.

Юля сделала несколько снимков.

«Только пообещайте, что не примете меня за сумасшедшую…»

Что же могло заставить этих людей или одного из них решиться на такое?

Она не верила своим глазам. Два молодых красивых человека добровольно ушли из жизни? А что, если все это делалось не по обоюдному согласию? И почему она решила, что это Сергей сначала убил свою жену, а потом себя? Ведь могло быть и наоборот: Лора убила мужа, а потом покончила с собой.

Но было и еще великое множество версий: девушка в розовом сарафане убила обоих; неизвестный убил Садовниковых и скрылся, а девушка в розовом сарафане, оказавшись в этой квартире случайно, потом вышла и принялась вытирать кровь с ног о траву газона. Садовниковых могли убить по разным причинам. Во-первых – деньги, во-вторых – ревность и прочие душещипательные чувства, в-третьих – хотели убить кого-нибудь одного из супругов, но, чтобы не оставлять свидетеля, убили обоих, в-четвертых, Садовниковы могли знать что-то важное, в-пятых, мог приехать НАСТОЯЩИЙ муж мнимой Лоры и убить ее, а заодно и лежащего с Лорой в постели мужчину, в-шестых, убийца, если он был, каким-то образом вошел в квартиру: открыл ли он двери своими ключами, либо ему открыли? Но не могли же хозяева открыть ему дверь, находясь в раздетом виде? Разумеется, нет. А что, если в момент убийства в квартире находилось еще и четвертое лицо: Лора, Сергей, убийца и человек, который открыл дверь этому убийце?

Садовников подозревал свою жену в измене. Его жена днем раньше обратилась в частное агентство, чтобы ей помогли вернуться в прежнюю, настоящую жизнь.

Юля стояла, смотрела на кровать и с точностью могла сказать только одно: перед ней действительно лежали трупы Лоры Садовниковой, то есть той самой женщины, которая приходила к ней вчера утром в агентство, и самого Сергея Садовникова – человека, обратившегося вчера же утром к Крымову с просьбой проследить за женой и выяснить, какое отношение к ее личной жизни имеют обрывки авиабилетов, и даже заснять что-то, имеющее отношение ко всему этому, на видеокамеру. Пять тысяч долларов. Как сказал бы сейчас Крымов: не история, а блеск!

Юля медленно сантиметр за сантиметром осматривала квартиру, фотографируя на ходу. Понимая, что очень скоро здесь появится толпа следователей и экспертов, она, отыскав в кухонном шкафу новый полиэтиленовый пакет, сложила туда нижнее белье Лоры и Сергея, сумочку Лоры, найденную на туалетном столике в спальне, несколько папок с документами, принадлежащими Сергею, она взяла их из ящика письменного стола, и забрала все флаконы с духами. Духи – это визитная карточка женщины, возможно, с их помощью ей удастся определить, была ли Лора действительно Лорой или же та история, которую ей рассказала странная женщина вчера утром, не плод больного воображения, а реальность, которая подчас может быть похлеще любой самой изощренной фантазии.

Подумав немного, Юля решила срезать прядь волос с головы убитой. «А что, если она действительно не Лора…»

В кабинете Садовникова Юля обнаружила сейф. Внешне он казался запертым, но стоило ей взяться за дверцу, как та отворилась, и Юля увидела три совершенно пустые полки. Она сделала еще один снимок.

Она искала и кое-что еще, а именно – ту самую лужу, в которую вляпалась девица в розовом сарафане, после чего ей пришлось вытирать о траву ноги. И нашла. Совершенно случайно. На кухне. Большое плоское блюдо, на котором лежал большой кусок размороженного мяса, было переполнено кровью, стекавшей по столу таким образом, что заметить образовавшуюся на полу под столом лужу было почти невозможно. Непонятно было только, каким образом девица наступила в эту лужу, ведь для этого ей понадобилось бы по меньшей мере забраться под стол. Может, она там пряталась? В принципе и этого исключать пока не стоит. Стол покрыт тонкой полиэтиленовой, под кружево, скатертью, причем довольно длинной, во всяком случае, позволяющей спрятаться под столом взрослому человеку таким образом, что его совершенно не будет видно. Значит, кровь на газонной траве явно не человеческая. А коккер-спаниель никакого отношения к девушке не имеет.

Несколько снимков на кухне…

Затем Юля вернулась в спальню, чтобы еще раз взглянуть на трупы. Внутренний озноб и прочие неприятные ощущения, которые охватили ее в первые мгновения присутствия в спальне, исчезли, уступив место любопытству. А может, это и была та самая страсть, о которой говорил ей Крымов? Страсть охотничьей собаки, рвущейся поскорее начать настоящую охоту?

Она вышла из квартиры и, отыскав на торце дома таксофон, позвонила Щукиной.

– Надя, ты знаешь адрес Садовниковых?

– Что за вопрос, – услышала она спокойный голос Нади, – ты хочешь, чтобы я подъехала к тебе?

– Нет, просто скажи Крымову, что они убиты. Пусть Женя решит, звонить сразу в милицию или перед этим он сам осмотрит трупы.

Образовалась пауза: внешне спокойная Щукина, судя по всему, «переваривала» новость.

– Какой красивый мужик был, – наконец вздохнула она. – Хорошо, я передам. Ты сейчас куда?

– К тебе.

Она вернулась в машину и поехала на Абрамовскую, в агентство.

– Мне непонятно только одно, – говорила Юля, сидя в кресле в приемной Щукиной и уплетая еще теплые, залитые шоколадной глазурью круассаны. Ела и удивлялась, как после всего, что она увидела, может вообще смотреть на пищу, не говоря уже о том, чтобы ее есть. – Налей мне еще, пожалуйста, кофе.

– Так что тебе непонятно? – Рыженькая и проворная Щукина в своем красном трикотажном платье выглядела очень даже недурственно. Она поставила перед Юлей большую чашку с горячим кофе и приготовилась слушать. Разговаривать с ней – одно удовольствие, поскольку Надя понимала все с ходу, легко ухватывала суть и могла развивать показавшуюся ей любопытной мысль в разных направлениях, не боясь показаться чудачкой. – Непонятно то, что Садовниковы, перед тем как пристрелить друг друга, достали с вечера мясо размораживаться.

– Правильно. Именно это я и имела в виду. Ты бы видела это мясо – огромный роскошный кусок. Возможно, Лора намеревалась приготовить мужу жаркое.

– Как ты думаешь, почему у них не было детей?

– Пока не знаю. Я вообще ничего не знаю. Но где же Крымов?

– Понятия не имею. Вроде бы на дворе осень, а у него все те же весенние проблемы.

– У него новая пассия?

– Кажется, да. Я видела их вместе позавчера. Очень красивая девушка. Ты уж извини, что я говорю это именно тебе.

– Говори, чего уж там. У меня почти переболело. Я понимаю, что ты удивлена тем, что я после разрыва с Крымовым осталась здесь. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что я все еще надеюсь вернуть его себе, ничего подобного. Понимаешь, мне надо научиться преодолевать себя, свои страсти, эмоции… Надо научиться быть более хладнокровной и самодостаточной, что ли.

– Можешь мне не объяснять. Если хочешь знать, то и у меня с Женькой тоже был роман, но в отличие от вашего НАШ продлился около месяца. Он же великий циник. Ты знаешь, что он сказал мне как-то, когда мы лежали с ним в постели? Что у него еще ни разу не было таких «ярких рыжуль». Каково? Что ему нравится мой голос, что я нестандартна, некрасива, но сексуальна. Иногда мне кажется, что он словами пытается возбудить себя.

– Ты ненавидишь его? Как вы расстались? Что произошло? Ты увидела, как он целуется с другой девушкой?

– Да, но только этой девушкой была… ты.

– Какой ужас! Послушай, его надо наказать.

– Да брось ты. Пусть живет. В конечном счете он подарил мне месяц райской жизни, я наконец-то почувствовала себя настоящей женщиной. Теперь, во всяком случае, я точно знаю, какой мне нужен мужчина.

– Неужели такой, как Крымов?

– Что касается постели, то да. И не удивляйся. Ты и сама, я думаю, даже за три дня успела ПОЧУВСТВОВАТЬ его.

Юля покраснела. Она и не заметила, как Щукина ловко перевела разговор с окровавленных трупов на жизнелюбивого и любвеобильного Крымова.

– Ты набрала кучу вещей из их квартиры?

– Правильно. Ты просто видишь меня насквозь. Я сейчас все рассортирую по разным пакетам. Кстати, они у тебя еще остались?

– Конечно.

– А я тем временем подготовлю тебе вопросы для экспертов, хорошо? Что там с авиабилетами?

– Жду результатов. Мне позвонят.

– Тогда я пошла писать.

– Подожди. – Надя достала сигарету и закурила. – Знаешь, что мне кажется?..

– Что?

– Что тебе не стоит так торопиться.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что Садовниковых больше нет. Крымов получил пять тысяч баксов. А кто с него теперь что спросит? Ведь никто!

– Ты хочешь сказать, что мы теперь вообще можем не заниматься этим делом?

– Так ведь дело-то сложное, посуди сама – целых два убийства. Вдобавок еще эта история с мнимой Лорой. Представь, сколько предстоит работы. Думаю, что даже если после похорон и объявятся какие-то родственники Садовниковых, они обратятся в первую очередь в милицию. Так что советую тебе дождаться Крымова и поговорить с ним. Пять тысяч в конечном счете не так уж и много. А мне вчера пришли счета за телефон. Ты бы видела эту сумму!

– Надя, неужели ты думаешь, что Крымов палец о палец не ударит, чтобы найти убийц Садовниковых?

– А зачем ему это нужно?

– Ты позвонила в милицию?

– Да нет же! Тоже сижу и жду Крымова.

– Но там ведь дверь открыта, в любую минуту может войти кто угодно.

– Ты видела там что-нибудь интересное: золото, деньги, драгоценности?

– Я открывала секретер, ящики письменного стола, туалетный столик – похоже, что они все хранили в сейфе, а он, как я тебе уже говорила, вскрыт и опустошен.

– Так, может, это простое ограбление?

– Может, и так.

Девушки услышали, как хлопнула входная дверь. Это пришел Крымов.

– Салют! – поприветствовал он их, врываясь в приемную и почти выхватывая из рук Щукиной сигарету. – Вот черт, проспал! Просил разбудить, между прочим, но разве можно вам, женщинам, доверять что-нибудь серьезное.

Надя с Юлей демонстративно посмотрели в окно, словно произнесенные их шефом слова не имели к ним никакого отношения.

– Крымов, тебе надо было организовать не детективное агентство, а подпольный публичный дом, – не выдержала Юля и резко повернулась к нему. – Может, я натура и впечатлительная, и слабая в каком-то смысле…

– Интересно, в каком это ТАКОМ?

– Не придирайся к словам. Садовниковых убили. Сегодня ночью. Я наблюдала за их домом два с половиной часа, пока не заметила, как какая-то девица в розовом сарафане вытирает о траву ноги, прямо на газоне возле дома. Мне показалось это странным, и я пошла к ним. Понимаешь, внешне все выглядит так, словно эта парочка решила покончить с жизнью. Вместе.

Крымов слушал ее молча. Он побледнел.

– Ты сделала снимки?

– Разумеется.

– Взяла что-нибудь такое, что могло бы нам потом понадобиться?

– Взяла белье, сумочку и кое-что еще. Не могла же я забрать все, нужно же было что-то оставить и для твоих дружков из прокуратуры.

– Ты будешь заниматься этим делом? – прямо в лоб спросила Крымова невозмутимая Щукина.

– А как же! Могут объявиться их родственники.

– Но ты же не можешь быть уверенным в том, что они обратятся именно к нам?

– Правильно. Но я и сам могу предложить свою помощь.

– Отдай это дело мне, – неожиданно сказала Юля. – Жень, ты знаешь, как мне сейчас это необходимо. Тем более что это я первая попала в их квартиру и обнаружила трупы. Если хочешь, можешь мне не платить, я сама поработаю и, возможно, найду убийц. Я не верю в самоубийство. Они были слишком молоды и красивы, чтобы вот так глупо расстаться с жизнью. У меня даже есть план.

– Ты серьезно? – Крымов внимательно рассматривал стоящую перед ним красную от смущения Юлю. – А тебе не страшно?

– Представь, мне это даже интересно.

– Валяй. А что будем делать с Ритой Басс? Я надеялся, что ты поучаствуешь и в этом деле.

– Я готова. Ты можешь мне давать поручения, думаю, что я успею и то и другое. Только мне нужны деньги на бензин и помощь Нади.

– Надя, ты видела это дитя? Она хочет работать. Похоже, наша Юлечка окончательно пришла в себя. И кто же это на нас так повлиял?

– Никто. Ты.

– А может, этот твой поклонник?

– Может быть. Но это уже тебя не касается. Я же не спрашиваю, с кем ты сегодня провел ночь.

– Вот и напрасно. Я бы тебе все рассказал как есть.

– Уволь меня от своих рассказов.

– Ну хорошо, тогда шутки в сторону. Давай мне материал по Рите Басс, кстати, сколько они обещали заплатить?

– Сегодня Марта принесет мне тысячу долларов аванса. Но ты не жди денег, начинай работать. Я знаю этих людей, они слов на ветер не бросают.

– Думаю, что и денег.

– Конечно. Если ты не будешь возражать, я представляю тебе план и по Рите. Я набросала его сразу же после нашего телефонного разговора. Все-таки я немного знакома с их семьей и могу предположить, куда эта девочка могла направиться.

– Валяй.

Юля достала из сумки сложенный вчетверо лист и протянула его Крымову:

– Вот здесь все сведения об их семье и о Рите. Думаю, что искать надо начинать со школы. Одноклассники всегда все знают. Кроме того, есть некая Альбина Георгиевна – учительница английского, у которой Рита брала частные уроки. Мальчик, с которым она сбежала, тоже мог изучать английский.

Оказавшись в своем кабинете, совсем крохотном, но хорошо освещенном, Юля села за стол, положила лист бумаги, взяла ручку и принялась составлять вопросы экспертам.

1. Каково происхождение пятен на нижнем белье? Являются ли они пятнами семенной жидкости?

2. К какой группе относится семенная жидкость?

3. Нет ли в пятнах примесей вагинального происхождения? Группа?

4. Имеются ли на исследуемом предмете пятна слюны, пота и иных выделений и к какой группе они относятся?

5. Какова половая принадлежность эпительных клеток, обнаруженных в пятнах слюны?

6. Имеются ли пятна духов, если да, то каких?

7. Какого цвета данные волосы и не подвергались ли они искусственной окраске или обесцвечиванию?

8. Какова групповая принадлежность волос?

9. Кому принадлежат отпечатки пальцев с тюбика губной помады, расчески и прочих предметов, находящихся в сумке потерпевшей и на флаконах с духами?

Затем Юля достала блокнот и, положив его рядом с копией записей Сергея Садовникова, которую ей сделал Крымов, принялась составлять план уже непосредственно СВОЕЙ работы. Итак: 1. Опросить соседей о подозрительных ночных звуках с 27 на 28 сентября. 2. Опросить подруг Лоры Садовниковой: Анну Дианову, Светлану Гусарову, Соню Канабееву и Елену Мазанову. 3. Встретиться с лечащими врачами Лоры и Сергея. 4. Найти их родственников. 5. Обозначить круг знакомств Сергея С. – управляющие, служащие, друзья, приятели, возможные любовные связи.

– Работаем? – заглянул к ней сияющий Крымов.

Юля растерянно посмотрела на него: он сбил ход ее мыслей.

– Крымов, какой же ты все-таки легкомысленный тип. Вложил уйму денег в это дурацкое агентство, а сам только и делаешь, что мотаешься по бабам. – Она и сама не знала, зачем это сказала. Очевидно, смерть Садовниковых настолько потрясла ее, что ей казалось неестественным на месте Крымова вообще улыбаться.

– Э-эй, полегче на поворотах. Будешь много выступать – уволю.

– Мне нужен Шубин. Когда он вернется? Зачем ты его отправил в Балтийск?

– Он сделает там несколько снимков, мы предъявим их одному человеку, и дело будет закрыто. Вообще, если честно, я уже успел сто раз пожалеть о том, что поручил тебе Садовниковых.

– Хватит врать. Ты и не собирался ими заниматься. Денежки-то получены, зачем теперь напрягаться?

– Собираюсь пойти на похороны, вдруг обломится какой-нибудь богатый родственничек, который всеми правдами и неправдами пожелает найти убийцу.

– А ты не хочешь съездить на место посмотреть?

– Пожалуй, хочу. Я, кстати, только что позвонил в угро Сазонову, все объяснил.

– Ты сказал, что я была там?

– А что мне было делать?

– Теперь они с меня живой не слезут.

– Как это эротично звучит. Повтори еще разок.

– Да пошел ты к черту, не мешай работать! Ты собираешься заниматься Ритой?

– А я уже ею занялся. Позвонил в школу, поговорил с директрисой и сказал, что приеду через час, чтобы встретиться с классным руководителем Риты.

– Меня это радует, – и Юля отвернулась, делая вид, что сосредоточенно думает.

– Деньги на бензин и прочие расходы возьмешь у Щукиной, – услышала она голос Крымова, доносящийся уже из коридора.

Ей вдруг захотелось увидеть Шубина. Он был полной противоположностью Крымова: серьезный, деловой и работящий. Крымов его так и называл: раб. Шубин, несмотря на свои тридцать, был почти лысым, но это его совершенно не портило. Невысокий, среднего роста, крепкий, он всем своим видом внушал доверие. Говорил он немного, но к его словам хотелось прислушаться. Взгляд тяжелый и пронзительный. Он был очень терпелив, аскетичен и постоянен в своих взглядах. О его добросовестности знал весь уголовный розыск города. Шубин уволился оттуда, когда узнал, что его жена встречается с его шефом. И хотя этот роман длился всего неделю, а Наталия хотела вернуться к Шубину, он ее так и не принял. Не смог, хотя и любил. В присутствии Шубина Крымов вел себя совершенно иначе, чем в обществе Юли и Щукиной. С Шубиным Крымов говорил лишь по делу и, нагружая его работой, знал, что видит перед собой настоящего профессионала, способного не спать несколько суток ради того, чтобы добиться результата. Но если Шубину вся информация доставалась с трудом и на дело он тратил уйму сил и времени, то Крымову с его интуицией все давалось намного легче. И когда Юля упрекала Крымова в легкомыслии и всячески цеплялась к нему из чисто женской мстительности, даже она понимала, что за внешней ветреностью и несерьезностью Крымова скрывается гениальный сыщик. И, зная это, она была несколько удивлена, что он отдал ей дело Садовниковых с видимой легкостью. Что скрывалось за этим? Его искреннее желание помочь ей обрести веру в себя? Или все это блеф, и он отдал ей дело только на словах, предполагая действовать самостоятельно у нее за спиной и всячески подстраховывая ее? В принципе Юлю устроил бы любой вариант. И второй даже больше, поскольку она вполне реально оценивала свои силы и возможности. Но, с другой стороны, у нее голова кружилась при мысли, что она САМА будет распутывать такое сложное дело.

Анна Дианова жила неподалеку от драмтеатра в новой девятиэтажке и занимала с мужем большую пятикомнатную квартиру. Юля, предварительно договорившись с нею о встрече, даже представить себе не могла, насколько красива может быть сорокалетняя женщина. Хороший рост, идеальная фигура, длинные светлые волосы и зеленое до пят домашнее платье с глубоким вырезом, почти не скрывающим роскошную грудь, – такой впервые предстала перед ней подруга Лоры Садовниковой.

– Вы хотите вступить в наш клуб, раз вас прислала Лора? – спросила мягким, приятным голосом Анна, приглашая гостью войти и показывая рукой на кресло. Они расположились в просторной гостиной, в которой практически отсутствовала мебель. Основной целью ее дизайна было создать видимость огромного белого зала, заставленного кадками с тропическими растениями и обитыми белым велюром креслами. Пушистый розовый ковер дополнял это великолепие.

– Меня зовут Юля Земцова, я частный детектив, – проговорила Юля тихим голосом, стараясь настроить Анну на серьезный лад. – Речь пойдет как раз о Лоре. Вы извините меня, что я по телефону сказала вам неправду относительно моего желания вступить в ваш женский клуб. – Юля протянула Диановой удостоверение.

– О Лоре? – Юля почувствовала, как напряглась Анна – брови ее нахмурились, огромные зеленые глаза потемнели. – Что с ней случилось? – спросила Дианова высоким голосом и вернула Юле документ.

– Она погибла.

– Погибла? Как?

– Внешне все выглядит, как двойное самоубийство. И она, и ее муж были сегодня утром найдены в своей постели убитыми.

– Нет, этого не может быть. Чтобы Лора покончила с собой? Это полный бред. – От прежней умиротворенности не осталось и следа. Перед Юлей теперь сидела совершенно другая женщина – живая, раскрасневшаяся, взволнованная до предела. – Я не могу в это поверить! Я только вчера разговаривала с ней по телефону. Это убийство! Это все Сергей, его дела! Рэкет или что там еще, не знаю. Боже, в какое время мы живем. Лорочка, бедная.

– Скажите, Анна, она ничего не рассказывала вам о делах своего мужа? Вот вы сейчас упомянули о рэкете.

– Да бросьте вы! – в сердцах воскликнула Дианова и махнула рукой. – Вы что, в самом деле, газет не читаете? Садовников же был бизнесменом, а там, где деньги, там всегда риск. Кому-нибудь недодал, проценты не перечислил, не то сказал, не так посмотрел, у нас же страна обезумевших идиотов! Я вообще не понимаю, как Сергей дожил до своих сорока. Ведь он – глубоко порядочный человек, вы себе представить не можете, сколько раз его обманывали, подставляли и тому подобное. В бизнесе должны быть монстры, а Сергей был душкой, нежным и доверчивым. Другое дело, что ему просто везло. Знаете, бывает так, что людям просто везет. Что называется, он всегда вовремя оказывался в нужном месте. Это его, на мой взгляд, и спасало.

– А с чего он начинал?

– Да как все. Продал родительскую квартиру и на эти деньги открыл свое первое кафе. Но потом, когда понял, что на бутербродах и соках далеко не уедешь, превратил кафе в маленький, ну совсем крохотный ресторанчик на набережной. А там спиртное, куры-гриль, грибная лапша. Кроме того, Сергей верно рассчитал место, а от этого, сами знаете, многое зависит. Боже, о чем я? Неужели их больше нет? Послушайте, что я хочу вам сказать. Никакое это не самоубийство. Я, знаете, тоже читаю детективы, смотрю триллеры и прочее. Все можно подстроить. Но это не самоубийство… Лора любила жизнь и знала, чего хотела от нее…

– И чего же она хотела?

– Главным для нее была семья: она и Сергей. Она помогала ему во всем. А первое время так и вовсе работала в его ресторане официанткой. Тогда каждый рубль был на счету, и вот, чтобы не тратиться на официантов и посудомоек, Лора работала сама… И только спустя три месяца Сергей настоял на том, чтобы она вернулась домой и вела бухгалтерию… А потом, когда дело пошло, он нанял Стаса…

– Стас? Это кто?

– Стас Арсиньевич, его зам. Но сначала Стас был просто бухгалтером. Башковитый и надежный парень. Я знаю, о чем вы только что подумали…

– Да? И о чем же? – удивилась Юля.

– О том, что это Стас мог убить их, чтобы прибрать все к своим рукам. Обычно в жизни так и бывает: преступление совершает тот, на кого меньше всего думаешь. Но Стас не способен на такое.

«Если у него есть руки и ноги, то он вполне способен убить и уйти…» Юля очнулась от своих мыслей. Абстрагироваться пока еще было рано. Перед ней сидела совершенно конкретная женщина, подруга убитой Лоры, и ее надо было расспрашивать до посинения. Потому что потом появятся следователи из прокуратуры, и самые свежие мысли, догадки, версии будут размазаны по страницам дела.

– Вы извините, но я что-то не понимаю: почему расследование поручили вам? Частному сыщику, а не милиции?

– Я думаю, что милиция появится у вас с минуты на минуту, – честно призналась Юля. – И мне бы очень хотелось опередить их.

– Но ведь такие конторы, как ваша, не работают за здорово живешь.

– Правильно. Вы хотите узнать, КТО нас нанял? Что ж, я скажу. Но вы будете удивлены. В принципе я пришла к вам не столько для того, чтобы сообщить о смерти вашей подруги, сколько выяснить некоторые очень важные, на мой взгляд, обстоятельства… Дело в том, что вчера утром в наше агентство пришел Сергей Садовников и поручил нам проследить за своей женой, которую он якобы подозревает в измене…

– Что-о?! Подозревать Лору? Он что, сошел с ума? Это невероятно…

– Вы сказали, что у них были нормальные отношения.

– Не то слово! У них были просто идеальные отношения, каких уже, наверно, и не встретишь.

– Но он был вчера у нас, и это факт.

– Теперь я понимаю, почему вы сказали, что я буду удивлена. Что ж, вы правы: я действительно удивлена тем, что вас нанял сам… Сергей.

Юля поняла, что настало время самого главного. Мысль о том, что она должна действовать как профессионал, подстегнула ее, и она проговорила как можно тверже:

– Он нанял нас и заплатил определенную сумму. Вот я и подумала, что раз мы не смогли выполнить его поручение, то его близкие и родственники, которым небезразлична их смерть, могли бы поручить нам раскрыть убийство. Вполне вероятно, что его подозрения об измене Лоры могут быть как-то связаны с их смертью.

Вот теперь она подписала свой СОБСТВЕННЫЙ контракт. И если даже Крымов откажется работать с этим делом, возможно, что с помощью Анны на их агентство выйдут родственники Садовниковых и попросят найти убийцу Лоры и Сергея. И уж после того, как эти люди заплатят агентству и заключат контракт, Крымов просто не посмеет отстранить Юлю от расследования, как бы нетрадиционно оно ни велось. Ведь надо же когда-то начинать.

– Я уверена, что такие люди найдутся. Взять хотя бы самого Арсиньевича. Стас, как только узнает о смерти шефа, наверняка начнет действовать. Я думаю, тот факт, что расследование будет вести прокуратура, не повлияет на ваше решение заниматься этим делом?

– Разумеется, нет. – Юля отметила, что Анна отлично разбирается в сути происходящего, а потому можно было, не откладывая дела в долгий ящик, приступать к новым вопросам. – Скажите, Анна, вы согласны помочь следствию?

– А что я должна делать? – ее лицо на миг приобрело растерянное выражение, а уж вопрос получился и вовсе детским.

– Ничего особенного, просто подробно рассказать мне все, что вы знаете о Лоре. И о ее поездках.

– Поездках? Каких еще поездках? – вот теперь Анна явно фальшивила.

– Лора была вашей близкой подругой или вы были с ней просто в приятельских отношениях?

– Понимаете, мы с ней были как сестры. И, понятное дело, она доверяла мне некоторые свои тайны. Но поверьте, ни о чем ТАКОМ она мне не рассказывала. Она не изменяла мужу, это я знаю точно.

– Но разве это вообще кто-нибудь может знать ТОЧНО?

– Что касается Лоры, то да, безусловно. Она обожала своего Сережу.

– Но согласитесь, что в каждой семье возникают какие-то проблемы, а раз вы были посвящены в жизнь Лоры, то наверняка можете что-то рассказать.

– Да, проблемы были. Причем даже не проблемы, а ПРОБЛЕМА. Вы, наверно, будете удивлены, когда я скажу, что речь идет о наличных деньгах. Дело в том, что в течение десяти лет – а именно столько длился их брак – Лора откровенно мучилась отсутствием наличных денег. Мужчинам этого не понять. У них если и есть какие-либо запросы, то они удовлетворяют их, не спрашивая на то разрешения своей жены, тем более когда она считается домохозяйкой. Ведь они рассуждают так: раз женщина сидит дома и не работает, значит, вся ее жизнь должна быть сосредоточена на семье, быте, кухне, наконец. И если взглянуть на жизнь Лоры со стороны, то покажется, что у нее была не жизнь, а просто рай! Продукты им домой привозил с рынка Василий, водитель Сергея. В доме было все, что нужно. Лора была одета как кукла.

– Кажется, я поняла, в чем дело. У нее было все, кроме наличных денег. Я читала о чем-то подобном. То есть ей все, абсолютно все, вплоть до мелочей, покупал муж, так?

– Совершенно верно. Он покупал дорогие вещи, бриллианты, шубы, но все это на свой вкус. А Лора была таким человеком, который, получая подарок, ни за что не скажет, что он не нравится. В принципе у Сергея есть вкус (Юля заметила, что Анна стала говорить о Сергее уже в настоящем времени, она увлеклась и вела беседу таким образом, как вела ее, наверное, на встречах женского клуба – страстно, увлеченно), но никакие подарки, будь они даже самыми дорогими и престижными, не смогут заменить женщине поход по магазинам. Понимаете, это часть нашей жизни.

– Я абсолютно согласна с вами. И вы хотите сказать, что Лора страдала лишь из-за этого?

Анна вдруг замолчала и тяжело вздохнула, словно человек, который осознал, что он растрачивал красноречие перед глухой стеной. Юля тоже решила выдержать паузу.

– Вот и вы тоже ничего не поняли, – наконец проговорила Дианова. – Иметь богатого мужа, но не иметь СВОБОДЫ. Лора была несвободна. Она не могла, к примеру, отлучиться из дома ПРОСТО ТАК. Сергей говорил ей, что все в жизни должно быть ФУНКЦИОНАЛЬНО, то есть оправдано какими-то причинами. Зачем «шататься (это тоже с его слов) по подругам, когда можно повязать, повышивать, почитать книжку, наконец». Да-да, именно так он и говорил. И тогда Лора решила пойти работать. У нее хорошее образование – она филолог, и ее пригласили в лицей. Который, кстати, находился в двух шагах от дома. И когда она сказала о своем решении мужу, он воспринял это как личное оскорбление. Он запретил ей работать под страхом развода.

– И она осталась дома?

– Ну конечно, – пожала плечами Анна.

– Скажите, а почему у них не было детей?

– Сергей не хотел, заявил, что еще рано, а ведь ей было уже тридцать шесть. Думаю, что он говорил так из-за своего бесплодия.

– А почему не из-за ЕЕ бесплодия?

– Потому что она проверялась в клинике у моей подруги. Лора была совершенно здорова.

– А в психическом плане?

– Не поняла.

– Ну что же здесь непонятного? Она не страдала психическим заболеванием? Вы должны мне ответить искренне, потому что от вашего ответа многое может измениться, для меня во всяком случае.

– У Лоры была совершенно нормальная психика.

– И никаких навязчивых идей, ничего такого?

– Вы задаете мне очень странные вопросы.

– Возможно.

Юля смотрела на Анну и не знала, рассказать ей о своем разговоре с Лорой или нет. Но, с другой стороны, она сейчас так разговорилась, что другого подобного случая, вполне возможно, не будет.

– Тогда мне придется рассказать вам кое-что еще. – И Юля подробно передала Анне весь вчерашний разговор с Лорой.

Анна слушала, широко раскрыв глаза, словно ей только что объяснили, что она – это не она, а совершенно другая женщина.

Когда Юля замолчала, Анна повела себя очень странно.

– Извините, но у меня сегодня масса дел… – И, резко поднявшись, дала понять, что разговаривать больше не намерена.

Юля была вынуждена тоже подняться. Кажется, она совершила какую-то ошибку.

– Мы с вами говорили о разных женщинах. Я сожалею, что рассказала вам так много, – проронила Анна на прощание. – Либо у вас самой не все дома.

Она буквально выставила Юлю за дверь.

– Боже, как же много у нас больных, – услышала Юля ее голос, доносящийся уже из глубины квартиры.

Глава 4

Ехать после такого к Гусаровой у Юли просто не было сил. Дианова буквально выбила ее из колеи. Она приняла ее за сумасшедшую.

Отъехав на приличное расстояние от драмтеатра, рядом с которым жила Анна, Юля вышла из машины и позвонила Щукиной:

– Надя, ты отвезла на экспертизу белье и сумку?

– Конечно, вместе с твоими вопросами. Между прочим, Норе, ты помнишь ее?

– Нора? Которая была в декретном отпуске, твоя подружка?

– Да-да. Так вот, она уже вышла на работу. И когда я поехала в лабораторию, то встретилась с ней. Представь, она только что вернулась из квартиры Садовниковых. Ты бы видела ее. Они работали там с Масленниковой, снимали отпечатки пальцев, фотографировали. И когда она уходила оттуда, к ее подошве что-то прилипло. Она обнаружила это уже в машине. Понимаешь, там на кухне какая-то лужа крови, кажется, натекла от мяса. Нора брала образец в колбочку и наступила на эту кровь.

– Надя, нельзя покороче?

– Можно. К ее подошве прилипла какая-то бумажка. Понимаешь, вполне возможно, что она не из квартиры Садовниковых, а просто Нора подцепила ее где-нибудь в подъезде или даже на улице.

– Эта бумажка у тебя? Там телефон?

– Ты что, читаешь мысли? Но там не только телефон.

– Может быть. Ты можешь ничего не говорить Крымову об этом?

– Конечно, тем более что его уже давно и след простыл.

– Он в школе у Риты?

– Он звонил мне оттуда, просил, если ты позвонишь или объявишься, позвонить ему по сотовому.

– Хорошо, я позвоню. А ты береги записку, хорошо?

– Скоро вечер, ты сюда-то заглянешь?

– Конечно, сейчас позвоню Крымову, заеду к Гусаровой и – к тебе. – Про Гусарову Юля сказала нарочно, чтобы, несмотря на неуверенность в себе, тем не менее встретиться с нею и поговорить о Лоре.

– Отлично, я вижу, что дело идет.

– Ты только не уходи.

– Хорошо, мне все равно некуда идти. А так буду ждать твоего возвращения. Ты же мне все расскажешь?

Когда Юля вернулась в машину, настроение ее заметно повысилось. Теплое чувство к Наде переполняло ее. Как здорово, что, кроме ироничного и циничного Крымова, существует такое милое и умное существо, как Щукина.

Про сотовый телефон Юля забывала всегда. Это было просто какое-то наваждение. Но раз ей уж напомнили, значит, надо звонить. Она достала аппарат из кармана джинсовой куртки и позвонила Крымову.

– Это ты, птичка? Почему такой усталый голосок?

– Крымов, какой же ты все-таки противный. Ничуть не усталый… Что там у тебя? Ты ведь просил позвонить.

– Я узнал фамилию парня, с которым встречалась Рита Басс. Володя Сотников.

– Ты видел его? Они учатся в одной школе?

– Видел, говорил. Но он как воды в рот набрал. Провожал, мол, Риту из школы домой, и все. Больше ничего не знает. Не видел ее два дня. Вот я и подумал, может, ты сама с ним поговоришь? У тебя это лучше получится.

– Давай его телефон и адрес.

Крымов продиктовал.

– С Ритой – все? Больше никаких новостей?

– Понимаешь, у нее такой возраст. Они напрасно переполошились. Но я на всякий случай решил поехать к ним на дачу.

– Ты думаешь, что они ее там не искали?

– Они сказали, что продали эту дачу в прошлом году. Но я связался с председателем их дачного кооператива, и он сообщил мне, что дачу хоть и купили, но там никто за весь год не появился, никто ничего не сажал, не строил. Рита могла поехать туда. Больше того, мне кажется, что раз у девчонки такой узкий круг знакомств, то и тот парень, с которым она могла уехать, запросто мог иметь отношение к даче.

– Ты хочешь сказать, что он может быть новым хозяином дачи?

– Во всяком случае, мне так кажется. Короче, я еду в Лесное, а ты мне позвони часов в десять, думаю, что к этому времени я буду дома. Но если эти Бассы нам не заплатят…

– Заплатят, я их знаю.

Он отключился, и Юля подумала о том, что Крымов даже не спросил о ее делах. Ни слова о Садовниковых.

Итак, Светлана Гусарова. Она жила на улице Яблочкова в двухэтажном старом доме, ставшем теперь, судя по табличке, памятником архитектуры. Если Дианова успела позвонить ей и предупредить о визите «сумасшедшей с документами частного детектива», то Гусарова, возможно, даже не пустит ее на порог. И правильно сделает. Ведь то, что Юля рассказала Анне про Лору, действительно не укладывается ни в какие разумные рамки. И уж если Лора удивила и даже шокировала своим рассказом Юлю, которая видела ее в первый раз, то что говорить об Анне, которая знала Лору много лет. Кому она будет больше верить: Лоре или незнакомой девушке из детективного агентства, если таковое вообще существует.

Юля позвонила и стала ждать. Она стояла на крыльце перед обитой черным дерматином дверью и почему-то чувствовала себя неуютно. Когда послышались шаги, она даже вздрогнула от волнения. Раздался скрежет отпираемого замка, после чего дверь отворилась и на пороге возникла худенькая женщина в оранжевом махровом халате. Волосы ее чайного цвета были растрепаны, губная помада размазана, а в руках она держала большой, наполовину очищенный апельсин.

– Салют, – бодро произнесла женщина и, весело мотнув головой, предложила Юле войти. – Ты кто?

– Меня зовут Юлия Земцова.

– Значит, будешь Джульеттой. Проходи, не бойся. Ведь тебя прислала Бланш? Тебе сказали, сколько я беру и что я занимаюсь только вечерами?

– Да, – пробормотала Юля, поднимаясь за женщиной по крутой деревянной лестнице наверх.

Через минуту они оказались в большой, залитой полуденным солнцем квадратной комнате с кабинетным роялем и узким диваном, на котором лежал бледный полуголый юноша.

– Не обращай внимания, просто ему надо поспать. Садись сразу за рояль и покажи, что ты умеешь.

– Вы Светлана Гусарова? – спросила Юля на всякий случай.

– Да. Хочешь апельсин? У меня их много.

Она была пьяна, а за ароматом апельсина Юля не сразу почувствовала запах вина, бутылка которого стояла на маленьком круглом столике возле дивана.

– У вас есть еще комната?

– Разумеется, у меня их несколько. А в чем, собственно, дело?

– А телефон есть?

– Есть, но я его отключила, чтобы мне не мешали. Какие-то странные вопросы вы мне задаете.

– У вас есть подруга Лора Садовникова?

– Конечно, есть. Вы пришли из-за женского клуба? Я вам скажу сразу – мне там скучновато. Они-то все замужние, а я – нет. Я даю частные уроки, преподаю в консерватории и музыкальном училище. У меня просто времени не хватает на все.

– Мы могли бы поговорить с вами где-нибудь, – Юля бросила многозначительный взгляд на спящего парня, – без свидетелей?

– Да вы не переживайте, он теперь не скоро очнется.

– Он наркоман? – догадалась Юля.

– Ну, в общем, да.

– И все же я хотела бы поговорить в другой комнате. Разговор довольно серьезный.

– Фу, – Гусарова состроила уморительную гримаску, – терпеть не могу серьезные разговоры. Да и чего серьезного может происходить в женских клубах? Вы, случайно, не лесби?

– Вашу подругу, Лору Садовникову, убили. Ее нашли сегодня мертвой рядом со своим мужем. Теперь понятно, зачем я к вам пришла?

Гусарова словно протрезвела, мотнула головой и обхватила ладонями свои щеки.

– Вот это да. Извините. Вы что, из милиции?

Юля протянула ей удостоверение.

– Моя фамилия Земцова, зовут Юлия. Я веду расследование. Вы не могли бы мне рассказать о Лоре? Видите ли, есть подозрение, что это двойное самоубийство, поскольку их нашли в постели, у Сергея в руках был пистолет. Как вы думаете, Лора была способна на самоубийство?

– Нет, нет и еще раз нет! Это исключено. Лора не такой человек, чтобы вот так уходить из жизни. У нее было слишком много планов. К тому же она обладала повышенным чувством ответственности.

– Скажите, как Лора жила со своим мужем? У них были проблемы?

– Были, как и в каждой семье. Но вам они могут показаться несерьезными. – Светлана запустила руку в волосы и мечтательно закатила глаза. – Хотела бы я иметь такие проблемы, какие были у Лорочки.

– Что вы имеете в виду?

– Она, бедняжка, страдала из-за того, что у нее никогда не было денег.

– Она что, так всем об этом и рассказывала? – Юля представила себе, как, собравшись все вместе, женщины ее круга начинают обсуждать свои проблемы и как по очереди рассказывают друг другу о них. Выходило не очень-то красиво.

– Боже упаси! Лора об этом никогда и словом не обмолвилась. Но представьте, я прихожу, к примеру, к ней, чтобы занять денег, а она, краснея, говорит, что у нее НЕТ денег. И это при том, что ее муж – один из самых богатых людей города! Она страшно смущалась. А мы, женщины, такие дуры. Ой, извините. Я к тому, что вот увидишь какую-нибудь вещь, и так захочется ее купить, что сразу же бежишь по подружкам просить взаймы.

– И она вам никогда не давала?

– Знаете, несколько раз она мне давала какие-то вещи на продажу, совершенно новые, которые ей купил муж.

– Зачем?

– Она могла мне помочь только таким образом. Сергей ведь никогда не помнил, что у нее из вещей есть, а чего нет. Я продавала, к примеру, дорогое платье, а деньги брала себе, в долг, разумеется, а потом отдавала ей по частям. Вы бы видели, как радовалась она этим копейкам. Вот такие странные люди эти «новые русские». Вы знаете, я никак не могу привыкнуть к мысли, что Лоры нет. Это просто чудовищно. Она была необыкновенной женщиной, очень интеллигентной, ранимой, нежной. О ней можно говорить только все самое лучшее.

– Неужели у нее не было недостатков?

– Пожалуй, что нет. Разве что ее чрезмерная скромность.

– Скажите, у нее были любовники?

И снова холод. Гусарова, окончательно протрезвев, смерила Юлю ледяным взглядом, откинула волосы назад и произнесла изменившимся тоном:

– У Лоры НЕ было любовников. Никогда, слышите?

– Вот вы сейчас смотрите на меня зло. Знаете, я ведь задаю вам этот вопрос не случайно. – Юля из последних сил старалась не показать Гусаровой своей слабости. Ей было невыносимо стыдно, что она теряется перед этой, в общем-то, опустившейся несчастной женщиной и ничего не может с собой поделать. – Дело в том, что за день до смерти ее муж Сергей Садовников пришел в наше детективное агентство, чтобы нанять человека, который проследил бы за его женой. Вы должны понять меня. Я не была знакома с вашей подругой, но сделаю все, чтобы только найти ее убийцу. Если, конечно, они не застрелили себя сами.

– Вы рассказываете какие-то совершенно чудовищные вещи. Сергей НЕ мог нанять детектива для того, чтобы проследить за Лорой, он доверял ей. Она вообще… святая.

– Скажите, почему у них не было детей?

– Потому что Сергей был бесплодным.

– Вам об этом сказала Лора?

– Нет, она была не из болтливых. Мне рассказала об этом Дианова, наша общая знакомая, подруга которой обследовала Лору. Лора была совершенно здорова и могла забеременеть. Значит, дело было в ее муже.

– А она хотела иметь ребенка?

– Конечно.

– Это был ее первый брак?

– Разумеется. Она вышла замуж довольно поздно, в двадцать пять лет.

– А что вы знаете о ее прошлой жизни?

– Ничего особенного. Очень рано осталась без родителей, жила здесь в маленькой квартирке, преподавала в школе русский и литературу, пока не встретилась с Садовниковым. Все очень просто и скромно. Думаю, что она досталась Садовникову девственницей.

Юля выдержала паузу, раздумывая, говорить ли теперь Светлане о том, что рассказала Лора в день своей смерти, явившись в агентство. Ей и самой было жутковато от этого рассказа.

– Послушайте, Светлана. Я бы хотела вам рассказать о СВОЕЙ встрече с Лорой.

– Так вы все-таки были знакомы с ней?

– Вы можете мне обещать, что отнесетесь к моему рассказу не так импульсивно, как это сделала ваша общая знакомая Анна Дианова?

– Аня? Вы уже были у нее? – Светлана произнесла это уже более мягким тоном, и Юля, воспользовавшись тем, что Гусарова как будто немного успокоилась, выложила ей все, что знала о Лоре.

– Вы простите Аню. Я даже представила, как Дианова выставила вас за дверь. С ней это иногда случается. Дело в том, что она просто боготворила Лору. Но то, что вы мне только что рассказали, полнейшая чушь.

– Светлана, давайте попытаемся вместе представить себе ситуацию, при которой женщина ведет себя именно так, как повела себя Лора.

– Да здесь и думать нечего.

– В смысле?

– Разве вы не понимаете, что ТАК может себя вести только БОЛЬНОЙ человек?

– Но ведь вы в один голос готовы утверждать, что ваша подруга была совершенно здорова!

– Правильно. Но болезнь приходит неожиданно. Вдруг она заболела каким-нибудь психическим расстройством, которое проявляется довольно редко? Я много читала об этом, поскольку у меня была больна сестра.

– А что, если там, на кровати в спальне, лежала… не Лора? А другая женщина? Вы готовы к тому, чтобы опознать труп?

– Разумеется. Но только перед этим мне надо немного выпить. Я что-то разволновалась.

– А вы можете позвонить Диановой и пригласить ее поехать с нами? – Юля и сама не ожидала от себя такой смелости. Она уже представила, как звонит в морг, Леше Чайкину, и договаривается об опознании, и это при том, что тела уже наверняка давно опознаны другими знакомыми Садовниковых.

– Конечно. Вот только подключу телефон.

Отступать теперь было поздно. Юля привезла Анну и Светлану в морг. В салоне машины пахло водкой и лимоном, которым дамы закусывали.

– Ну что, девочки, пойдем? – спросила захмелевшая Гусарова, вылезая из машины, и, покачиваясь, направилась к высокому крыльцу одного из корпусов мединститута, в котором в подвале находился центральный городской морг и анатомический музей.

Анна, выпившая ничуть не меньше подруги, вела себя намного сдержаннее. Казалось, до нее еще не дошло, куда они вообще приехали.

Юля заперла машину и, прижимая к груди пакет, набитый «Таллинской» колбасой, водкой и помидорами, поднялась на крыльцо. Светлана открыла дверь и пропустила ее вперед.

– Привет, Чайкин, – Юля смело, как будто всю жизнь занималась лишь тем, что вручала судмедэкспертам подарки, протянула Леше, похожему на носатую обесцвеченную ворону, пакет и деловито поинтересовалась: – Ну что, уже уехали?

Час назад она звонила ему, напрашиваясь на визит, и только получив согласие, сказала Гусаровой, чтобы та позвонила Анне. Чайкин, зная, что за свою работу он получит приличные деньги, практически не ломался.

– Приезжай, конечно, но только здесь еще Арсиньевич, его зам.

И Юля поняла, что ее предположения оправдались – тела Садовниковых уже кто-то опознал. «Значит, Арсиньевич». Но ей важны были показания подруг Лоры. Конечно, не расскажи Лора свою странную историю о второй жизни, никто бы не стал беспокоить ее подруг. Но здесь чувствовалась какая-то тайна.

Шли длинным, выложенным желтоватым кафелем коридором. Женщины трезвели на глазах. То и дело оглядывались и со страхом смотрели на казавшуюся невозмутимой Юлю. Если бы они только знали, сколько сил ей потребовалось, чтобы придать своему лицу это спокойное выражение. Внутри она вся дрожала от страха, к горлу подкатывала тошнота. Но она была ОБЯЗАНА не подавать виду. Иначе ей как сыщику, как следователю, как юристу вообще грош цена. Надо преодолеть себя во что бы то ни стало. Набрать в легкие побольше этого вонючего воздуха и сыграть выпавшую ей роль.

– Сюда, – услышала она, как в тумане, голос Чайкина.

Отворилась высокая металлическая дверь, и женщины вошли в маленький, освещенный неоновыми лампами коридорчик. Здесь пахло невыносимо.

– Как вы только здесь работаете? – подала голос Анна и приложила к носу платочек.

– Я здесь не только работаю, но и живу, – посмеиваясь ответил Чайкин, высыпая содержимое пакета на большой письменный стол. Подмигнув оробевшей Юле (ей вдруг показалось, что он, как никто другой, сейчас понимает ее), он открыл еще одну дверь, и спустя мгновение все три женщины оказались в большом, хорошо освещенном зале, заставленном металлическими столами на колесиках.

Лору Юля узнала сразу же по длинным белым волосам, свисавшим со стола и казавшимся такими же безжизненными, как распростертое на столе обнаженное тело. Посиневшее лицо с остатками запекшейся крови, полуприкрытые глаза…

– Лора, – Анна рванулась к ней и, к удивлению всех присутствующих, склонилась прямо к лицу убитой и прижалась щекой к ее щеке. – Боже мой, Лора. Бедняжечка, – и она разрыдалась.

Гусарова тоже подошла и почему-то взяла руку мертвой подруги в свою руку и приподняла, словно желая, чтобы Лора открыла глаза и поднялась со своего ледяного ложа.

– Это она? – спросила Юля хрипловатым от волнения голосом. Тошнота почему-то прошла. Ей тоже хотелось плакать.

– Это Лариса Садовникова, – повернувшись, очень серьезно сказала Чайкину Анна. – Это точно она. В этом не может быть никаких сомнений.

Чайкин поджал губы и кивнул.

– Пуля прошла навылет, – дрогнувшим голосом проговорила Светлана, осматривая голову Лоры. – Неужели это сделал Сергей?

– А он мог? – спросила Юля.

– Разве что из ревности. Но тогда кто же убил его? Он сам? Какая нелепость! Разве что он узнал…

Юля повернулась и увидела, что Анна резко дернула Гусарову за руку. «Проговорилась…»

На Сергея смотрели не так долго. Отошли.

– Ты когда начнешь вскрытие? – спросила Юля Чайкина.

– Да сейчас же и начну. Вот только приму на грудь да закушу «Таллинской» колбаской. Это тебе Крымов сказал про «Таллинскую»?

– А то кто же. Спасибо. Завтра вечером к тебе приедет Надя, хорошо?

– Ты скажи ей, что она может приезжать ко мне хоть сейчас, места здесь много.

– Хорошо, я ей так и передам.

Женщины поджидали ее на улице.

– Я должна извиниться перед вами, – сказала Анна, обращаясь к Юле. – Я вела себя как свинья. Мы вот тут поговорили со Светой. Может, и правда у Лоры крыша поехала. Но, поверьте, ничего такого я за ней не наблюдала.

– Вы понимаете, в чем еще дело. Лора ведь просила меня найти семью, в которой она жила раньше… Она сказала, что у нее как будто были дети.

– Она не рожала, это совершенно точно. И ни разу не беременела. В смысле не делала аборта. Откуда тогда дети?

– А оттуда, что она могла все это придумать, – вставила Гусарова, ежась от ветра. Ее знобило с похмелья.

В машине Юля спросила:

– Света, вы сейчас проговорились, когда произнесли фразу: «Разве что он узнал…» Вас еще Анна дернула за руку. Почему вы не хотите мне рассказать о Лоре правду? Ведь вы что-то скрываете от меня. Это, конечно, ваше дело.

– Понимаете, – перебила ее Анна, – Лору уже все равно не воскресишь.

– То есть вы хотите этим сказать, что вам все равно, кто убил Лору?

– А почему вы решили, что ее кто-то убил? Это двойное самоубийство… по договоренности. Такое бывает…

– Вы думаете, что все произошло именно так?

Но ей никто ничего не ответил.

В семь часов Юля уже звонила в квартиру Сотниковых. И хотя физически она чувствовала себя ужасно, в душе она радовалась такой резкой перемене в себе. Сегодняшний день ей не забыть никогда. Первые, хоть и маленькие, победы над собой придали ей уверенности, и потому, войдя в квартиру Сотниковых, предъявив свое удостоверение и увидев перед собой большеглазого мальчика Володю, Юля решила немного поблефовать. Но для начала она сказала родителям, что хочет побеседовать с Володей наедине. Их оставили в его комнате и ушли, взволнованные столь поздним визитом частного детектива.

Володя был нескладным прыщавым подростком с темными красивыми глазами и тонкими темно-красными воспаленными губами. На нем были синие потертые джинсы, тонкий белый свитерок и голубая джинсовая куртка.

– Я знаю, что с тобой сегодня говорил Крымов. Пойми, если ты будешь молчать, мы будем вынуждены принять соответствующие меры.

– А что вы от меня хотите? – у него был грубый, но еще не оформившийся голос. Тринадцать лет, восьмой класс – он был еще совсем ребенком.

– Мы хотим, чтобы ты рассказал, где и с кем Рита Басс проводила время, заявляя своим родителям, что ходит на уроки английского.

– Но я уже говорил вашему сотруднику, что провожал Риту только до ее дома, а после этого возвращался к себе. Я ничего не знаю. Мне уже несколько раз звонила тетя Марта, она мне угрожала, сказала, что заявит на меня в милицию. Но я и правда ничего не знаю про Риту.

– Понимаешь, в чем дело, Володя. Перед уходом из дома Рита взяла теплые вещи. Она могла это сделать только по одной причине: она ушла из дома сознательно. Но ей всего тринадцать лет, и если окажется, что ты знал, с кем она встречается, и не сказал нам об этом, а потом с ней что-нибудь случится, то ты будешь виноват. Я не могу, конечно, заставить тебя сказать то, о чем ты умалчиваешь. Но ты же не маленький, ты читаешь газеты, смотришь по телевизору криминальную хронику. Ты знаешь, сколько трупов находят по весне в посадках и дачных поселках. Риту надо вернуть домой во что бы то ни стало.

Она смотрела на подростка и чувствовала, что он что-то скрывает. Скорее всего Рита предпочла другого, быть может, более взрослого парня. И как ему признаться в этом? Это все равно что расписаться в собственной несостоятельности, слабости. Она понимала его.

– Значит, ты ничего не скажешь?

– Вы неправильно ставите вопрос. Ничего не знаешь – вот это было бы правильно. Но я действительно ничего не знаю. И если Марго ушла из дома, значит, ей там все обрыдло. Я бы и сам ушел, если бы было куда.

Это были последние слова, произнесенные Володей Сотниковым. Больше он не проронил ни звука.

«…если бы было куда…» Юля несколько раз повторила эту фразу вслух, уже находясь в машине. Неужели этим он хотел сказать, что Рите БЫЛО куда идти? Дача?

Она позвонила Крымову. Ее машина плавно неслась по широкой, ярко освещенной улице в сторону Абрамовской.

– Это ты? – услышала она его недовольный голос. – Если бы ты знала, как ты не вовремя.

– Ты был на даче?

– Я же просил тебя позвонить в десять. Ну что ты на самом деле?

– Оторвись от тела и ответь мне на вопрос: ты был на даче?

– Был. Там кто-то живет, я прождал там полтора часа, пытался опросить соседей, но никто ничего толком не сказал.

– Ты был внутри?

– Говорю же, – он был сильно раздражен, но Юле было уже наплевать на то, в каком состоянии и с кем в постели она его застала, – ТАМ кто-то живет. Остатки еды, женская одежда. Непонятно, кто именно. Завтра утром поеду снова.

– Не завтра, а сейчас, немедленно.

– Ты что, мать, спятила? Извини, – последнее слово было явно обращено к женщине, с которой он развлекался, – я же просил тебя перезвонить мне в десять часов.

– Обещай мне, что мы с тобой поедем в десять на дачу. А вдруг она там?

– Обещаю, – произнес он жестко и отключился.

– Ненавижу!.. – Юля швырнула телефон на соседнее сиденье и прибавила скорость.

Уже через четверть часа она парковала машину возле крыльца агентства. Все окна были освещены. Дверь, правда, была заперта. Надя подстраховалась и, чтобы в агентство не зашли какие-нибудь любители развлечений, заперлась. В случае необходимости в агентство можно было попасть, предварительно позвонив в дверь.

Надя, услышав звон ключей и шаги в коридоре, сама вышла встречать Юлю.

– Привет, дорогая, – она даже приобняла Юлю, чего раньше никогда не было. – Знаешь, я так волновалась за тебя. Устала, наверно?..

Как хорошо было после тяжелого дня оказаться в уютной приемной, где тебя ждут горячие бутерброды, пирожки и сколько хочешь кофе или чаю!

– Ну, рассказывай.

– Надя, не знаешь, что с ним?

Они говорили о Крымове.

– Юля, у тебя мысли сейчас должны быть совершенно о другом. Подумаешь, Крымов! Ты сейчас занимаешься таким делом.

– Что проку, если мне его никто не заказывал? Вот увидишь, Крымов обрушит на мою бедную голову столько упреков, что я просто вынуждена буду бросить расследование.

– Но он же дал тебе денег на бензин?

– Дал. Но ведь ты уже отдала на экспертизу белье. А кто будет это оплачивать?

– Не переживай, у Крымова есть деньги. Хотя, если честно, я и сама не понимаю, откуда они у него. Думаю, что из прокуратуры он ушел не случайно. Но… молчок… не наше это дело, верно? – И Надя заговорщицки улыбнулась. – Между прочим, тебе снова звонил твой поклонник.

– Не хочу сейчас о нем слышать. Честное слово, мне теперь не до него. Ты мне лучше скажи, как ты думаешь, мне показалось, что эти две кумушки от меня что-то скрывают, или…

– Вот именно, или. Понимаешь, должно пройти какое-то время, чтобы они осознали всю важность их показаний. Кроме того, ты уж не обижайся, но ты могла произвести на них не очень-то благоприятное впечатление.

– То есть?..

– Ты молода, красива, а женщины всегда ревниво относятся к чужой красоте и возрасту. Я вот тебе сейчас скажу одну вещь и думаю, что она тебя сильно шокирует. Мне кажется, что то восхищение, которое они выражали относительно теперь уже покойной Лоры, – неискреннее. Во всяком случае, при ее жизни они относились к ней не так восторженно, как стремятся это показать сейчас. Это парадокс. Они любили ее и не любили одновременно.

– Надя, по-моему, ты несешь какой-то бред. Ты бы видела, как прижималась Анна щекой к щеке Лоры. Я уверена, что это был естественный и искренний порыв.

– А кто спорит?

– Тогда я тебя совсем не понимаю.

– Мне кажется, что эти подруги ничего тебе не рассказали о Лоре по той простой причине, что они были вместе, и, возможно, им было стыдно друг перед дружкой. А вот поодиночке, уже теперь, когда они убедились в том, что Лора мертва, они могут рассказать о ней правду.

– А вдруг этой самой правды нет?

– Не переживай раньше времени. У тебя еще остались другие приятельницы, быть может, они что-нибудь расскажут. Понимаешь, не бывает идеальных людей. Тем более женщин.

– Я все-таки думаю, что Лора была больна, и ее подружки могли бы кое-что рассказать о редких проявлениях этой психической болезни. И еще я постоянно думаю про ту девицу в розовом сарафане, которая вляпалась в кровь и вытирала ноги о траву. Кто она и что делала в квартире Садовниковых? Почему квартира была открыта? Как туда вошел убийца?

– Ты уверена в том, что это именно убийство?

– Надя, не будь такой наивной. Если бы ты только видела их… Они даже мертвые были красивыми. Ты напрасно улыбаешься. У нее такая роскошная фигура, бедра, грудь. А видела бы ты тело самого Садовникова… У них было все, что нужно для вполне комфортной и приятной жизни. Кстати, мне необходимо встретиться с Арсиньевичем.

– Кто такой?

– Зам Садовникова. Думаю, что он расскажет много интересного. Если захочет, конечно. Надя, у меня глаза закрываются. Который час?

– Без пяти десять. Ты домой?

– Какое там!.. А Крымов? Я же обещала позвонить ему.

– Неужели ты собираешься поехать с ним на дачу?

– Собираюсь. В машине немного посплю. Крымов? – Юля прижала к уху трубку. – Если снова начнешь орать на меня, больше меня в агентстве не увидишь.

– Привет, птичка… – голос Крымова на этот раз был умиротворенным.

– Так мы едем на дачу к Бассам или нет?

– Ты сейчас где?

– В агентстве. Я работаю, понимаешь, в отличие от остальных.

– Не ной, сейчас я за тобой приеду. Передай Наде, чтоб шла домой.

Юля положила трубку и тяжело вздохнула:

– Скажи, ну почему мужчинам можно все, а нам, женщинам, – ничего?

Глава 5

Уже в машине Крымова Юля вспомнила о записке, которую так и не взяла у Нади. «Дырявая голова».

Крымов вел машину уверенно и с удовольствием. Ночной город светился мягким оранжевым светом, дороги были практически пусты.

Вылетели за город, и Крымов заговорил:

– Я не знаю, что со мной происходит. Я и сам себя не узнаю.

Юля повернула голову и увидела слабо освещенный профиль Жени. Лицо его было как никогда серьезно, голос – тоже.

– У тебя проблемы?

– Не то слово. Я понимаю, конечно, что не должен тебе ничего этого рассказывать, но так получилось, что, кроме тебя, у меня никого нет. Я имею в виду человека, которому я мог бы довериться. Ведь ты рассказала мне про свои кошмары и страхи. А теперь и я хочу поделиться с тобой тем, что меня мучает. Помнишь ту женщину, с которой ты встретила меня в городе и с которой я целовался?

Юля промолчала. Она едва сдерживалась, чтобы не уснуть, и время от времени даже пощипывала себя за руку.

– Так вот. Я познакомился с ней на одной вечеринке. Ты, наверно, не успела заметить, но она очень красива. Вернее, нет, не так. Она совершенно некрасива в общепринятом смысле этого слова. У нее непропорциональное лицо, слишком большие глаза, крохотный нос. Причем глаза совершенно лисьи… да и вся она рыжая. Вот возьмем, к примеру, нашу Щукину, ведь она тоже рыжая, но у нее рыжина какая-то простоватая, симпатичная, деревенская, что ли. Женщина, о которой я тебе рассказываю, тоже рыжая, но у ее волос какой-то коньячный оттенок.

– Крымов, может, ты все-таки заткнешься? – Юля уже не хотела спать. Ей хотелось вцепиться Крымову в физиономию и расцарапать ее до крови. – Ты мне будешь описывать свою новую любовницу сантиметр за сантиметром? Ты, Женя Крымов, директор детективного агентства, у которого голова должна быть забита трупами и моргами, ведешь себя как сексуальный маньяк. Ты даже не спросил меня за все это время, где я была весь сегодняшний день и что я делала, чтобы найти убийцу Садовниковых. Ты не воспринимаешь меня всерьез? Ты просто пошутил надо мной, когда поручил мне вести это дело?

– Не кипятись, именно об этом я как раз и собирался с тобой поговорить. Вернее, не о Садовниковых, что о них теперь говорить, когда они все равно мертвые. Я описывал тебе свою приятельницу не для того, чтобы вызвать в тебе новый приступ ревности. Понимаешь, она каким-то образом воздействует на меня…

– Известное дело, каким…

– Ты напрасно со мной так. Ведь когда ты рассказывала мне о своих проблемах, я слушал тебя не перебивая.

– Ну хорошо. Извини.

– Понимаешь, как человек она ничего особенного из себя не представляет. Легкомысленная особа, которую ничего, кроме секса, не интересует. Но почему я веду себя при ней как последний идиот – вот этого я никак понять не могу. Она может позвонить мне в любую минуту и назначить встречу, и я – ЕДУ.

– Ты просто влюблен. Любовь – слепа. И эта дама вовсе не должна быть красивой и умной, чтобы ты влюбился в нее. Ты ПОПАЛСЯ. И хочешь обижайся на меня, хочешь – нет, но мне бы ужасно хотелось, чтобы ты как-нибудь случайно, на улице, увидел, как твоя рыжая целуется с другим мужчиной, быть может, тогда ты понял бы, как мне было больно. Вот ты только что сказал, что не собирался вызвать во мне приступ ревности. Все это только слова. Ты прекрасно знал, что я не смогу удержаться… – Юля замолчала, потому что почувствовала, как в горле застрял ком. В глазах уже стояли слезы. – Это слишком жестоко и эгоистично посвящать меня в твои личные проблемы. Ведь когда мы с тобой спали, обнявшись, ты воспринимал меня не просто как своего друга, ты говорил мне, что любишь меня. И после этого ты посмел сделать меня своей жилеткой, в которую в любую минуту можно поплакаться?

– Ну извини. Я не подумал.

– Скажи мне: ты будешь работать или нет? И вообще, Крымов, откуда ты взял деньги на открытие агентства? Это секрет?

– Что-то раньше ты не задавала мне подобных вопросов.

– Понимаешь, когда деньги достаются легко, то ими, как правило, не дорожат. Я имею в виду СЛУЧАЙНЫЕ деньги. Я не думаю, что если бы ты копил эти деньги в течение нескольких лет и они достались бы тебе дорогой ценой, ты вот так легкомысленно относился к своим делам. Что-то здесь нечисто.

– Я сейчас слушаю тебя и понимаю, что ты права на все сто. Но стоит ЕЙ позвонить, как я снова все забуду. Помнится, это я говорил тебе про охотничий азарт, а сам из гончей превратился в домашнего надушенного пуделя. Ты бы видела, что она со мной вытворяет… Играет, словно с игрушкой, пудрит, красит ресницы, надевает парики, поливает духами…

– Кто она по профессии?

– Актриса.

– Ты мне снова ничего не ответил про деньги. Я веду себя по-хамски, задавая тебе этот вопрос?

– Ничуть. Год тому назад этот вопрос мне задавали все подряд. Просто тебе раньше было не до этого. Что ж, я тебе отвечу, как отвечал своим друзьям: я продал родительскую квартиру в Вильнюсе.

– И это правда?

– Правда. То, что я ее там продал. Но деньги там были небольшие. Просто я помог одному человеку… вот он мне и заплатил.

– Так я и думала. – Юля снова попала под обаяние Крымова: ей льстило, что он выложил ей хотя бы эти крупицы правды. Значит, он ей доверяет, ведь стоит только копнуть дела, которые он вел годом раньше, и человек внимательный и заинтересованный легко вычислит имя благодетеля Крымова. Хотя навряд ли подобного спонсора можно назвать благодетелем, ведь в этой роли первому пришлось выступить все-таки Крымову. «Наркотики или оружие», – определила про себя Юля.

Машина съехала с пустынного шоссе влево и покатила по мягкой, словно шерстистой дорожке в глубь темнеющего дачного массива.

– И как ты только здесь ориентируешься? Я бы сама ни за что не запомнила расположение дома, – сказала Юля, когда фары, высветив широкие зеленые ворота, погасли. Машина, словно устав, издала хрипловатый, похожий на стон звук и затихла.

Юля с Крымовым вышли из машины и направились к калитке. Было прохладно, пахло свежестью и костром, как пахнет обычно на дачах. Крымов открыл калитку, сначала зашел сам, потом, протянув Юле руку, почти втащил ее в сад. Перед ними тянулась голубоватая от лунного света дорожка, по обеим сторонам которой стояли большие ветвистые деревья, похожие на яблони или груши. Квадрат дома, четко вырисовывавшийся на фоне темно-синего неба из-за горящего на параллельной улице фонаря, не светился ни одним окном.

– Послушай, Крымов, до меня только сейчас дошло, что когда я звонила тебе по телефону и спрашивала про Риту и вот эту дачу, ты, передавая мне свой разговор с председателем дачного кооператива, даже не потрудился назвать фамилию нового хозяина или хозяйки.

– Соболев. Герман Соболев. Молодой парень. Председатель видел его всего пару раз, когда оформлял передачу участка.

– Ты его хотя бы расспросил про этого Соболева: кто он и откуда? Кто его родители?

– Он ничего не знает, кроме адреса, разумеется.

– Надеюсь, ты его записал?

– Юль, ты так и будешь разговаривать со мной в таком тоне? Я его не то что записал, даже запомнил.

Они подошли к крыльцу дачи и осторожно поднялись на него. Женя дернул за ручку, дверь поддалась.

– Слушай, у меня сегодня утром тоже так получилось, – прошептала Юля, содрогаясь от озноба и волнения: как-никак они собирались войти в чужой дом. Кроме того, в саду вдруг поднялся ветер, пронизывающий до костей. – Я только коснулась ручки, как дверь открылась. Если бы ты знал, как я наволновалась.

Она едва сдерживалась, чтобы не схватить Крымова за локоть и не прижаться к нему. Мысль о том, что дача может оказаться пустой и в ней можно будет спокойно переночевать, согреваясь в объятиях Крымова, одновременно и ужасала ее, и приводила в тихий восторг.

– Предлагаю постучать, – неожиданно сказал Женя и сразу же несколько раз стукнул кулаком по двери. Юля затаила дыхание. Больше всего на свете она боялась собак. Но в доме в ответ на стук не раздалось ни одного звука, который свидетельствовал бы о том, что в нем кто-то есть.

Крымов уже более уверенно вошел, пошарил рукой по стене и, обнаружив выключатель, щелкнул им. Яркий свет ударил в глаза, Юля зажмурилась. А когда открыла их, то увидела перед собой просторные, заваленные пустыми деревянными ящиками из-под рассады сени. Женя открыл следующую дверь и шагнул в комнату. Юля молча шла следом, то и дело оглядываясь.

В большой комнате, окна которой были плотно занавешены шторами, стояли широкий диван, узкая кровать и круглый обеденный стол с тремя стульями. Пахло мышами и яблоками, которые в невероятном количество были рассыпаны прямо по полу. Красные, матовые, гладкие, они источали крепкий аромат и вызвали в Юле желание съесть сразу несколько штук, что она и сделала, пока Крымов обследовал комнату.

– Здесь явно жили. Видишь, миска с остатками постного масла и засохшим огурцом, здесь делали салат. А на подоконнике пепельница с окурками. Иди сюда. – Крымов сел и, взяв Юлю за руку, усадил к себе на колени. – Устала? – спросил он так, как спрашивал ее ТОТ, прежний, Крымов, которого она любила, заботливый и нежный. Он поцеловал ее и повалил на диван. Юля растерялась от нахлынувших чувств и не знала, что делать. Целый день держать себя в узде, поверить в то, что она сильная, а к ночи потеряться настолько, чтобы оказаться опрокинутой на диване в чужой даче только потому, что этого захотел Крымов?..

– Нет!.. – она заставила себя произнести это слово, резко поднялась и одернула широкую шерстяную юбку. – Крымов, я так не могу. Умерла так умерла, понятно?

– Рыбка, тебе не понравилось ложе? Думаю, что в других комнатах есть что-нибудь получше. Кажется, даже двухспальная кровать с матрацем и ватным одеялом. – И Крымов, не обращая внимания на протестующие повизгивания запутавшейся в своих чувствах Юли, схватил ее за руку и потащил в спальню, которую обследовал еще днем и наверняка даже повалялся на понравившейся ему кровати.

Оказавшись в совершенно темной, без окон, спальне, они повалились на кровать, но Юля вдруг рванулась и с воплем выскочила из комнаты. Крымов моментально включил свет, и они увидели лежащего на кровати ничком мужчину в черном свитере и черных джинсах.

Крымов подошел к нему и взял за руку. Судя по тому, как безжизненно упала рука на матрац, Юля поняла, что мужчина мертв.

– Что с ним? – ее колотила нервная дрожь. – Женя, да переверни же ты его!

Крымов медленным движением перевернул мужчину, и на Юлю уставились полуоткрытые, подернутые пленкой глаза молодого парня с черными усами.

– Он мертвый, но я не вижу крови.

– Пойдем отсюда.

– Слушай, Юля, с тобой вообще опасно где-либо появляться. Где ты, там очередной труп.

– Пойдем отсюда. Мы же наследили, все трогали руками, а я так даже ела яблоки.

– Забери огрызки с собой, хотя все равно придется звонить в милицию. Как ты думаешь, этот труп как-то связан с исчезновением Риты Басс?

– Не знаю, но всякое может быть.

– А вот я так просто уверен, что это связано с Ритой. Я понимаю, конечно, что ты хочешь домой, что у тебя сегодня был тяжелый день, но не можем же мы уйти отсюда, даже не осмотрев тело.

– Я бы дорого дала, чтобы, позвонив Бассам, услышать, что Рита вернулась домой, – говорила Юля уже в машине, когда они возвращались в город. – Если смерть этого парня как-то связана с исчезновением Риты, то вполне вероятно, что и она уже мертва. Ты считаешь, что парня отравили?

– Похоже на то. Единственное, что я смог разглядеть, не раздевая труп, это небольшая царапина на кисти руки. Возможно, парень оцарапал руку о металлический вензель на спинке кровати, когда падал. Понимаешь, поза, в какой мы его застали, свидетельствует о том, что смерть наступила мгновенно. Его не ударили, не застрелили. А может быть, это просто сердечный приступ. Кровоизлияния, образовавшиеся на его лице, могли возникнуть по разным причинам.

– Как ты объяснишь своим дружкам в прокуратуре, что мы с тобой делали на даче?

– Скажу как есть. Если бы мы кинулись стирать наши отпечатки пальцев, то стерли бы и другие, благодаря которым, возможно, удастся определить, кто находился рядом с парнем в момент его смерти или раньше.

– Крымов, перестань разговаривать со мной, как с маленьким ребенком.

– Бассы принесли тебе деньги?

– Откуда же я знаю, приходили они ко мне или нет, если меня весь день не было дома?! – в сердцах воскликнула Юля, чувствуя, что теряет над собой контроль. Нервы ее были на пределе. – Я вижу, что тебя в этой истории интересуют только деньги! За все время поездки ты так и не спросил меня про Садовниковых… – она была готова расплакаться.

– Слушай, я тебе отвечу честно: пока меня НЕ НАЙМУТ, я и пальцем не пошевелю. Мне хватило полунищенского существования, пока я работал в прокуратуре. Согласен, мое высказывание может тебя шокировать, но должен же я когда-нибудь говорить правду. Приходит какая-то полоумная баба и заявляет, что она – не она, но что ей нравится спать с Садовниковым, затем приходит Садовников и просит проследить за нею… Чертовщина какая-то.

– Кстати, ты записал ваш разговор с Садовниковым? Ты не забыл, что кассета с рассказом Лоры исчезла?

– Да она сама же и взяла ее… Передумала обращаться к нам, вот и забрала кассету. А разговор с Садовниковым я записал, но что проку? Он мне не рассказал абсолютно ничего интересного, только высказал предположение, что к его жене кто-то прилетал на самолете.

– Все это более чем странно. Подумаешь, авиабилеты в мусорном ведре. Вернее, даже обрывки, которые мог оставить в квартире любой человек, побывавший у них в тот день. Кстати, я забыла сегодня спросить, не держали ли Садовниковы домработницу или кого-нибудь в этом роде. В жизни бывают такие ситуации, которые и предположить-то сложно. К примеру, зашла к Лоре соседка за рецептом пирога, разговорились, Лора решила ей продиктовать свой рецепт, соседка порылась в кармане халата, достала какие-то обрывки бумаги – пусть это и будут эти злосчастные авиабилеты – и хотела уже записать, но в эту минуту зазвонил телефон, да мало ли что могло произойти, после чего соседка ушла к себе домой, так и не записав рецепта, но оставив на столе клочки бумаги. Лора смахнула их в мусорное ведро, после чего их нашел там ее муж и, заподозрив в измене, решил обратиться к нам в агентство.

– Слушай, да тебе только романы писать. Хотя в принципе ты права.

– Мне непонятно только одно: почему он заподозрил Лору в измене только в связи с этими авиабилетами? Я поняла бы еще, если бы он обнаружил… использованный презерватив или что-нибудь этакое. Или же увидел жену с другим мужчиной.

– Я понимаю, что ты хочешь меня заинтересовать, но я не альтруист, рыбка, я дал себе слово, что буду работать только за деньги. Ты можешь меня презирать, можешь даже сказать мне это в лицо, но пока ко мне не придут и не попросят найти убийцу Садовникова, я не пошевелюсь, я уже тебе сказал.

– А те пять тысяч, которые он тебе дал?

– Они пойдут на зарплату, бензин и прочие необходимые расходы. Все, подруга, приехали. Смотри, опять эта черная машина с тонированными стеклами.

И действительно, теперь уже и Юля видела припаркованную почти к подъезду ее дома большую черную машину. Она знала, что это ее поклонник, которого Надя вычислила как некоего Ломова.

– Ты знаешь, кто он? – спросила Юля, поворачиваясь к Крымову, и отшатнулась, наткнувшись на его бледное, залитое голубоватым светом уличного фонаря лицо. Глаза Крымова были почти белыми, а взгляд – ледяным, злым.

– Это Ломов, друг губернатора, а сейчас министр экономики области. Пренеприятная личность. Ты спишь с ним?

– Да нет же. Я его даже никогда не видела, мы с ним разговариваем только по телефону.

– Ну и зачем он тебе нужен?

– Еще не решила.

– Он предлагает тебе что-нибудь?

– Тебя это не должно касаться. У тебя есть твоя актриса-гипнотизерша, которая красит тебе губы и надевает на тебя парики, вот с ней и разговаривай на такие темы. Я вообще не понимаю, какое ты имеешь право задавать мне подобные вопросы.

– Значит, говоришь, что ни разу не видела его. Так вот, увидишь – упадешь в обморок. Это самый настоящий уродец, мужчины страшнее я еще не встречал.

– У него какой-нибудь физический недостаток? – невольно вырвалось у Юли, не сумевшей сдержать своего любопытства: интересно же все-таки, как выглядит тайный воздыхатель.

– Да он весь, полностью – физический недостаток. Говорю же, уродец. Его даже не показывают по телевизору. Огромная голова, глаза навыкате, толстые губы, а сам горбатый.

– И как же могли такого человека назначить министром? – спросила Юля, внутренне содрогаясь от представленного ей портрета телефонного визави.

– У него ума палата. Он действительно умный и крепкий мужик, несмотря на свои шестьдесят. Будь с ним поосторожней, пожалуйста.

– Да что он такого может мне сделать?

– Еще не знаю. Но то, что его машина стоит здесь, рядом с твоим домом, – не случайно.

– Разумеется, я ему нравлюсь. Он присылает мне подарки.

– В том-то и дело, что ПРИСЫЛАЕТ, а не приносит сам. Потому что знает, стоит тебе его увидеть во всей красе, как ты закричишь от ужаса.

– Брось, Крымов. Ты напоминаешь мне мальчишку, рассказывающего на ночь страшную историю, чтобы только я не уснула. Можешь не стараться, я все равно буду спать без задних ног.

– Ты, конечно, не послушаешься моего совета, тебе льстит, что за тобой ухаживает министр, но все же… не подпускай его к себе. Подумай сама, тебе не семнадцать лет, ты обыкновенная молодая женщина.

– Ты еще скажи, что я некрасивая и дура.

– Да пойми ты, у Ломова неограниченные возможности. Как ты думаешь, почему он из всех женщин, которых ему могли бы присылать даже из Африки или Австралии, предпочел тебя?

– Я спрошу его об этом, – холодно произнесла Юля, выходя из машины. – Спасибо, что подвез. Если мне позвонит Марта и скажет про деньги, я перезвоню тебе. Или нельзя?

Крымов смотрел на нее, стиснув зубы.

– Звони мне в любое время и научись не обращать внимания на мои резкие выпады. Сотовый телефон – пренеприятнейшая штука, которой не место в постели, согласись.

Она резко повернулась и вошла в подъезд. Поднимаясь по лестнице, Юля была готова к тому, что увидит у двери квартиры сверток с цветами, но ошиблась. Уголок белой бумаги торчал из замочной скважины. Значит, там должен быть какой-нибудь нейтральный текст. Но от кого? От Ломова? От Марты Басс?

Она достала записку и, развернув ее, прочла:

«Как только войдете, позвоните, пожалуйста, по этому телефону».

Записка была отпечатана на компьютере. Кто-то осторожничает.

«Ладно, позвоню».

И только оказавшись дома и упав на кровать, Юля поняла, как сильно она устала. Все тело ломило, глаза закрывались. Не было ни аппетита, ни вообще каких-либо желаний, кроме желания поскорее уснуть. Разве что принять ванну.

Уже лежа в ванне и наблюдая за тем, как все выше и выше поднимается вода, обволакивая приятнейшим теплом тело, Юля, расположив на столике телефон и разгладив записку, набрала указанный в ней номер и затаила дыхание. Трубку взяли, и она услышала голос Ломова:

– Слушаю.

– Это вы оставили мне записку?

– Юлия Земцова? Привет.

Она даже приподнялась в ванне, до того ее удивило его фамильярное «привет».

– Что-то вы сегодня припозднились. Вас подвез Крымов?

– Предположим. И почему бы вам не представиться по-настоящему?

– Пожалуйста. Павел Андреевич Ломов. Это Крымов вам рассказал обо мне?

– Почти.

– Он опять ревнует?

– Не знаю.

– Знаете, что я хотел бы больше всего на свете?

– Откуда же мне знать?

– Встретиться с вами.

– А почему именно со мной?

– Глупый вопрос. Извините, конечно. Но именно с вами потому, что вы нравитесь мне. Вы красивая молодая женщина, у вас превосходная фигура, нежная кожа и вообще вы вся просто светитесь изнутри. Мне бы хотелось обладать вами. Видите, я предельно искренен.

– Я это заметила. – Юля перевела дух и слизнула выступившую над губой капельку пота. От горячей воды кверху поднимался пар. – Но, по-моему, так не знакомятся и не предлагают себя.

– Глупости. Если я вас хочу, то кто же, как не я, скажет вам об этом? Другое дело, что Крымов наверняка проинформировал вас, что я стар и некрасив. Что ж, здесь он прав.

– Вы что, установили в его машине подслушивающее устройство?

– Нет, просто догадался. Понимаете, Юля, мне не хотелось бы, чтобы вы воспринимали меня как сексуального маньяка, который звонит по ночам и предлагает девушке разные гнусности. Я и пальцем до вас не дотронусь, пока вы сами этого не захотите. И я не могу, конечно, быть уверенным в том, что когда-нибудь этот миг наступит, но я буду очень стараться… очень…

И он положил трубку. Юля была в шоке. Она не допускала мысли о том, что их разговор могли просто прервать. Слишком уж законченная и эффектная фраза прозвучала в конце: мол, ждите продолжения.

И оно не заставило себя ждать. Раздался звонок в дверь. «Это Марта…»

Накинув халат, она подбежала к двери и заглянула в «глазок»: никого. И снова тихо. Тогда она метнулась к окну, но увидела лишь хвост удаляющейся на тихом ходу черной машины. Значит, тот, кто ей только что позвонил в дверь, уже уехал. Это навряд ли был сам Ломов, это, должно быть, кто-то из его ближайшего окружения.

Она открыла дверь, но для надежности решила не торопиться с цепочкой. Но даже в образовавшуюся щель она смогла увидеть на пороге большую картонную коробку. Такую, в каких возят телевизоры или бытовые комбайны.

Юля сняла цепочку, открыла дверь пошире и, убедившись в том, что лестничная площадка пуста, с большим трудом втащила коробку в прихожую.

Раскрыв ее, она обнаружила в ней корзину с продуктами. Вернее, с фруктами и сладостями. «Как в кино…» Ухватившись за ручку, она достала из коробки корзину и отнесла ее на кухню. Села и, подперев щеку, стала смотреть на этот гастрономический шедевр. «Красиво», – как сказала бы мама. И это действительно было красиво. Оранжевые, с нежным золотистым пушком персики, лоснящиеся мандарины, переполненные соком продолговатые с янтарным отливом груши, маленькие красноватые яблочки, живописный фиолетово-чернильный с молочным перламутровым налетом виноград, почти черные, подернутые восковой голубоватостью сливы, розовато-рыжие, непристойные своей крупностью и спелостью грейпфруты. Завернутые в золотую фольгу шоколадные конфеты размером с крупный грецкий орех, коробки с печеньем, жестяные банки с изюмом в шоколаде.

– Спасибо, – сказала Юля, повернувшись к окну и адресуя слова благодарности в сторону черной машины, которая уже давно потонула в прохладном воздухе ночного тихого города.

А спустя несколько минут раздался телефонный звонок, и Крымов сообщил, что ему только что позвонили из прокуратуры: труп, который они нашли на бывшей даче Бассов, опознали соседи-дачники.

– Герман Соболев? – спросила Юля.

– Герман Соболев.

– Бедная Рита.

Глава 6

Ее разбудил звонок Марты Басс.

– Извините, что звоню так рано, но я вас вчера так и не дождалась. И звонила, и приходила к вам.

– Да-да, я как раз занималась делом вашей дочери. – Юля с трудом разлепила веки и теперь пыталась прийти в себя после глубокого сна. – Нам с вами просто необходимо встретиться. Того, что вы написали на бумаге, явно недостаточно, чтобы представить себе полную картину жизни Риты. Кстати, она так вам и не позвонила?

– Нет… – ответила Марта глухим голосом. – Мы уже не знаем, что и думать.

– Вы сможете сейчас приехать ко мне?

– Конечно. Возьму такси и через двадцать минут буду у вас…

Юля положила трубку и взглянула на будильник: шесть часов! «Кошмар!» А она даже не спросила Марту про деньги. А что, если Бассы так и ограничатся обещаниями? Как сказал Крымов: они не бросают на ветер не только слова, но и деньги. И к чему было Марте говорить сейчас, что она приедет к ней на такси, уж не для того ли, чтобы подчеркнуть, что ей придется потратиться?

Юля с трудом поднялась с постели и, слегка заправив ее, поплелась в ванную и встала под прохладный душ. Но очень быстро замерзла и пустила чуть ли не кипяток. Зато окончательно проснулась и, расположившись на кухне с феном в руке и нежась в теплых струях воздуха, которые играли ее мокрыми волосами и приятно щекотали голову, съела несколько виноградин, персик и одну большую грушу.

Позавтракав таким образом и приведя себя в порядок, она встретила Марту в строгом черном брючном костюме из мягкой эластичной ткани.

– Хотите кофе? – спросила Юля тоном светской дамы, но встретив немигающий, полный страдания взгляд Марты, готова была провалиться от стыда за свою бестактность. Однако быстро сообразив, что расслабление может повернуть их деловые отношения в чисто эмоциональное русло, Юля решила не извиняться, а только добавила: – Чашка кофе с утра еще никому не помешала… Пойдемте.

На кухне, где не было уже ни следа от ночного пиршества, а пустая корзинка, стоявшая на подоконнике, казалась лишь приятным воспоминанием и доказательством того, что чудесные фрукты ей не приснились, Юля предложила Марте кофе, печенье и, достав блокнот, приготовилась задавать ей вопросы.

– Скажите, вы не могли бы вспомнить фамилию человека, которому вы продали свою дачу?

– Я ее отлично помню, – немного оживилась Марта и отхлебнула горячий кофе. – Соболев. Герман Соболев. Вы думаете, что он и есть тот парень, с которым сбежала Рита?

– Я пока не знаю… Поэтому мне бы хотелось выяснить, Рита встречалась когда-нибудь в вашем присутствии с Германом, и если да, то при каких обстоятельствах? И как вы вообще вышли на этого покупателя? Это была выгодная сделка?

– Подождите, не так быстро… Мы дали объявление в несколько газет, и примерно через неделю нам позвонил этот Герман. Он сказал, что прежде, чем говорить о цене, надо бы осмотреть дачу. И мы договорились о встрече.

– Вы поехали вместе с Ритой?

– Да, Рита была с нами. У нас нет машины, и мы попросили Германа, чтобы он заехал за нами на своей. С нами поехала и моя мама.

– И что было дальше?

– Ничего особенного. Герману понравилось место, мы поговорили и, немного уступив в цене, договорились встретиться на следующей неделе, чтобы оформить продажу. Герман сказал, что постарается сделать так, чтобы мы все это успели сделать за один день.

– Вы не спрашивали его, чем он занимается? И вообще кто он такой, этот Герман?

– Нет, к сожалению, я ничего о нем не знаю. Но впечатление он произвел благоприятное, это даже моя мама отметила. Вежливый такой, обходительный.

– Вы с Ритой не разговаривали потом о нем?

– Нет. Рита не такая девочка, чтобы обсуждать с нею парней… И почему вы заинтересовались нашей бывшей дачей и Германом? С чего вы взяли, что он может быть каким-то образом связан с Ритой?.. – Марта говорила с придыханием, и было заметно, что она взволнована. – Почему вы замолчали?

– Понимаете, когда вы сказали, что ваша дочь взяла с собой теплые вещи, я почему-то сразу же подумала о даче. Ведь если бы она, к примеру, собиралась пожить некоторое время в квартире своего друга… то есть, я имею в виду, в нормальной квартире, то навряд ли стала бы забирать свои свитеры и куртки. – И вдруг Юля поняла, что не спросила у Марты самого главного: – Скажите, Марта, вы были дружны со своей дочерью?

Марта подняла на нее глаза и посмотрела так, словно ее спросили о чем-то неприличном.

– Разумеется. Я всегда была в курсе всех ее школьных дел.

– Но почему только школьных? Ответьте мне, только искренне, если бы Рита влюбилась, она бы рассказала вам об этом?

– Влюбилась? Да вы смеетесь! Она презирала мужчин.

– Как это… презирала? С какой стати? Насколько мне известно, в таком возрасте, в каком находится ваша дочь, девочки судят о мужчинах в основном по своим отцам и по книжкам… У вас был муж, Марта… Они ладили с Ритой?

– Миша был идеальным мужем, и Риточка его обожала. Но он был исключением…

– Вы хотите сказать, что после смерти мужа у вас появился другой мужчина, который оказался…

– Да что вы себе позволяете?! – возмущенно воскликнула Марта, нервно допивая уже остывший кофе. – Никого у меня не было.

– Тогда мне непонятно, почему тринадцатилетняя девочка может презирать мужчин… и почему она не могла влюбиться? Это вы ей внушали подобные мысли?

– В некоторой степени да. Я старалась ее предостеречь, ведь это так естественно.

– Вот мы и подошли к самому главному. Давайте все же представим себе, что Рита влюбилась. Зная о том, что вы не одобрите ее чувство и попытаетесь ей помешать встречаться с понравившимся мальчиком, она, начитавшись романов, сбегает из дома. Но куда ей идти, где спрятаться? Мальчик или парень скорее всего живет не один, у него семья – родители, брат или сестра. Остается только одно – дача. Но вы ее продали.

– Вы были на нашей даче?

– Были.

– И что?

– Понимаете… Я потому и начала вас расспрашивать о Германе, что мы нашли его этой ночью мертвым на вашей бывшей даче.

– Мертвым?

– Представляете, какое совпадение? Ведь если бы я не настояла на этой поездке, которая была, согласитесь, основана лишь на моей интуиции, его бы долго искали. Я не эксперт, но, по-моему, он умер где-то вчера вечером, поскольку Крымов, это мой шеф, был на вашей даче днем, но никого там не застал… Вот и выходит, что Герман появился там вечером и… умер.

– Вы говорите, что он умер. То есть вы хотите этим сказать, что он умер естественной смертью?

– Этого я пока вам точно сказать не могу, причину смерти мы узнаем только после вскрытия. Но чисто внешне его смерть действительно выглядит, как естественная.

– А там… на даче не было Ритиных вещей?

– Нет, мы осмотрели все комнаты. Кроме яблок, на полу почти ничего.

– Мне звонила мама Володи Сотникова и говорила о вашем приходе. Мне кажется, что его не стоит тревожить. Володя не такой мальчик, чтобы скрывать что-то от своих родителей. Уверяю вас, если бы он что-то знал, то непременно рассказал бы в первую очередь мне. Он любит Риточку, и хотя я всегда относилась к этой ЛЮБВИ с иронией, Володя все равно продолжал мне нравиться. Он все-таки из хорошей семьи, и у него в голове нет дурных мыслей… я имею в виду секс… А что касается Германа, то я просто уверена, что Рита здесь ни при чем…

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что они в принципе не были знакомы. Вы хотите еще о чем-нибудь меня спросить?

– Не могли бы вы позволить мне осмотреть Ритину комнату, скажем, сегодня вечером? Только прошу вас ничего там не прибирать, пусть все останется так, как было при ней.

– Как странно и страшно это слышать. Хорошо, приходите сегодня вечером. В принципе вы сможете прийти к нам в любое время, поскольку мама всегда дома. Теперь деньги. – Марта открыла сумочку, достала кошелек, и десять новеньких стодолларовых купюр перекочевали в руки Юли.

– Здесь ровно столько, сколько вы говорили. – Марта встала и, даже не глядя на Юлю, молча направилась к двери. Уже перед тем, как выйти из квартиры, вдруг повернулась и сказала: – Только, умоляю вас, не задавайте лишних вопросов маме. Она все эти три дня сидит в комнате Риты и отказывается есть. Боюсь, что после того, как Рита отыщется, мне придется заняться лечением маминых нервов…

– Хорошо, обещаю вам.

Ощущение того, что Марта что-то недоговаривает о своей дочери, оставалось еще долго, и Юля исчеркала несколько страниц толстого блокнота, придумывая разные причины столь странных отношений дочери и матери. Рита презирает мужчин. Скорее всего мать, опасаясь, что ее чадо в силу своей неопытности и присущего возрасту романтизма может поддаться первому любовному порыву и забеременеть, внушала Рите мысль о том, что все мужчины – подлецы, и тому подобную чушь. Эта схема должна была защитить тринадцатилетнюю девочку от каких бы то ни было посягательств на нее со стороны мужчин, которые уже одним своим присутствием должны были вызывать в девочке негативные чувства, начиная с брезгливости и кончая элементарным страхом. Но что, если подобная схема возымела обратное действие, и Рита наперекор маминым страшилкам влюбилась и решила доказать ей, что та не права, что Ритин избранник вполне достоин любви и всяческого уважения? Хотя навряд ли Рита, решившись бежать, стремилась что-то доказывать кому бы то ни было. Она влюбилась, и этим все сказано. И даже если ее парень негодяй, о существовании которых чересчур усердно предупреждала ее мать, то Рита этого все равно не заметит в силу своего чувственного ослепления.

Рассуждая таким образом, Юля на машине добралась до агентства и, увидев в приемной Надю, первым делом спросила ее о записке:

– Представляешь, совершенно из головы вылетело. Надеюсь, что ты ее не потеряла?

Надя с улыбочкой протянула Юле тонюсенькую прозрачную папку с вложенной в нее запиской, а если точнее, то фрагментом исписанного тетрадного листа. К счастью, отпечаток грязной подошвы находился не на той стороне, где размещался написанный от руки текст, а там, где был записан номер телефона, поэтому Юля легко прочитала фрагмент загадочного послания: «… должно быть темно. Везде темно, а здесь почему-то светло, что-то не в порядке. И где остальные?.. Где же они?.. Все не так, Г., все не так. Их здесь нет, их нигде нет. Ах! Что это, Г.? Да вон, посмотри!»

Текст был написан с сокращениями, поэтому Юле пришлось переписать его на компьютер полностью, чтобы потом вывести через принтер и уже спокойно изучать, ломая голову над тем, кто такой «Г.» и кого это «здесь нет». Вместо многоточий, которые проставила в своем варианте записки Юля, стояли какие-то звездочки. Возможно, это был шифр, но скорее всего какая-нибудь игра.

– Знаешь, – говорила Надя, наливая Юле кофе и улыбаясь хитрой и довольной улыбочкой, – по-моему, я где-то это уже слышала.

– Теперь осталось самое малое – вспомнить. Займись номером телефона и заодно отправь записку на экспертизу, пусть скажут, принадлежит ли этот почерк кому-нибудь из Садовниковых. – Юля внимательно посмотрела на Щукину. – Надя, ты сегодня так неприлично улыбаешься, что меня все время подмывает спросить, что случилось. Насколько мне известно, ты вчера покинула рабочее, хотя и довольно теплое, местечко поздно, после чего поехала домой, так?

– Так, да только поехала я совсем не домой. Если бы ты знала, где я сегодня провела ночь, ты бы не приняла из моих рук кофе.

– Это еще что такое? Ну не на помойке же ты спала, свернувшись клубочком?

– Хуже. Как говорится, бери ниже.

И Юлю осенило.

– Чайкин? Ты ночевала в морге у Лешки? Ты это серьезно?

– Ну не то чтобы ночевала, потому что спать-то мы отправились к нему домой, благо, что он живет неподалеку от мединститута. Так что отвечай, подруга, почему ты не передала мне пламенный привет от Чайкина и не сказала, что он приглашал меня к себе?

– Но я не думала, что это настолько серьезно. Извини. Значит, вместо того, чтобы вскрывать Садовниковых, он вскрывал…

– Не хами. Он работал, а я смотрела. Нужно же мне было как-то убить время. Дома-то меня давно никто не ждет, а так хоть развлечение какое-никакое.

– И давно ты с ним знакома?

– Года три, не больше. Мы встречались довольно часто в одной компании. Хотя Чайкин, конечно, волк-одиночка. Думаю, что это работа наложила на него такой отпечаток. Согласись, что не каждая женщина согласится жить с человеком, от которого постоянно пахнет трупами.

– А как ты отнеслась к этому запаху? – Юля хотя и понимала, что задает довольно интимный вопрос, все равно не могла остановиться.

– Я когда-нибудь тебе расскажу, каким образом я приводила Лешку в порядок, прежде чем лечь с ним в постель. А сейчас подготовься – шеф идет.

Юля обернулась и увидела стоящего на крыльце Крымова. Казалось, что он кого-то поджидает.

– Надо же, и как ты его увидела? У тебя что, глаза на затылке?

– Нет, просто я хороший секретарь, который узнает машину своего шефа по звуку мотора.

– Понятно. – Юля инстинктивно повернулась к зеркалу, чтобы поправить прическу. Затем судорожным движением полезла в карман за помадой. – Слушай, я тебе не успела рассказать самого главного. Вчера мы с Крымовым ночью ездили на бывшую дачу Бассов и нашли там труп Германа Соболева. Но об этом я расскажу тебе чуть позже. А сейчас мне нужны результаты экспертизы. Если Крымов начнет жадничать и не даст денег экспертам, хотя прошел уже целый месяц с того дня, как мы выплачивали им зарплату, скажешь мне, и я заплачу свои.

– Да ты с ума сошла!

В эту минуту в приемную широким шагом вошел Крымов. Он был мрачнее тучи. Даже его прекрасные голубые глаза потемнели и теперь смотрели поверх голов сотрудниц.

– Салют! – проронил он, обводя тяжелым взглядом приемную. – Кто здесь сошел с ума? – Видимо, он услышал последнюю, сорвавшуюся с языка Щукиной фразу, обращенную к Земцовой.

– Никто. Я привезла деньги от Марты Басс, – сказала Юля, делая вид, что ее не интересует плохое настроение шефа. – Тебе отдать или Наде?

– Наде. Новостей нет?

– Надя съездит за результатами экспертизы, тогда можно будет сдвинуться с места по делу Садовниковых.

Крымов хмыкнул и скрылся в своем кабинете. Но уже и это обрадовало Юлю. Все же лучше, чем выслушивать нытье шефа по поводу нехватки денег и гордые заявления об отсутствии альтруизма в его характере.

– Надя, а ты не знаешь, когда вернется Шубин?

– Сегодня к вечеру. Что, соскучилась?

– Думаю, что он поддержит меня в деле Садовниковых. А сейчас я поеду к Канабеевой, это еще одна подруга Лоры, после этого навещу Арсиньевича, хотя, чует мое сердце, уж он-то ничего интересного мне о своем директоре не расскажет. Ему чем мутнее водичка, тем спокойнее для него. Больше того, мне кажется, что он замешан в этом убийстве.

– Ты все-таки не допускаешь мысли о самоубийстве?

– Нет.

Зазвонил телефон. Надя сняла трубку.

– Тебя, – сказала она удивленно и протянула ее Юле.

– Слушаю. – Юля и без того чувствовала, кто звонит.

– Доброе утро, Юлия.

– Доброе утро, Павел Андреевич. Спасибо за персики.

– Ты, наверно, как всегда, занята?

«И все же, что бы ни говорил Крымов, у Ломова очень приятный мужественный голос…»

Она почувствовала это кожей, всем своим существом. Она представила себе «горбуна из Нотр-Дама» и усмехнулась получившейся картинке. В постели с горбуном. Говорят, что мужчины с физическими изъянами компенсируют свою ущербность искусством любви. Что проку от красавца Крымова, который принадлежит всем женщинам без разбору? Быть может, лучше принадлежать уроду, но страстному, необузданному?..

– Занята, – она старалась говорить нейтральным тоном, чтобы не выдать охватившего ее физического волнения.

– Я бы хотел увидеть тебя, встретиться с тобой.

Он так естественно перешел на «ты», что Юля даже не сразу это заметила. Она молчала и не знала, что ответить.

– Ты молчишь, потому что не знаешь, что сказать. Я понимаю, ты сейчас в приемной, рядом стоит секретарша и подслушивает наш с тобой разговор. Передай ей от меня привет.

– Хорошо. – Юля бросила на Щукину извиняющийся взгляд и пожала плечами, продолжая прижимать к уху трубку.

– Ты знаешь небольшой частный ресторан «Клест» на углу Бахметьевской и Ильинской?

– Знаю, конечно.

– Я буду ждать тебя там в семь часов, тебя это уст роит?

– А вам можно будет перезвонить, если меня, к примеру, не будет в городе?

– Разумеется. Надеюсь, у тебя еще сохранился мой вчерашний номер?

Юля запомнила его наизусть.

– Тебе неудобно говорить? Я понимаю. Тогда до встречи. Подожди. Я же знаю, о чем ты хочешь спросить меня: форма одежды? – Он хрипловато хохотнул: – Форма одежды – караульная!

Теперь уже засмеялась Юля. Она поняла, что может одеться как заблагорассудится.

– Целую тебя, милая, – и он отключился.

– Тебя можно поздравить? Вы, кажется, договорились о встрече?

– Только не торопись докладывать об этом Крымову, тем более что он сегодня не в духах.

Соня Канабеева была похожа на мужчину. Она курила, сидя на низком, обитом розовым бархатом пуфе, и меланхолично покачивала носком домашней туфли, расшитой цветным шелком. На ней были черные широкие блестящие атласные брюки, желтый парчовый жакет. Это была эстетствующая лесбиянка с ярко выраженными внешними признаками, начиная от короткой стрижки и бледного, «мужского» макияжа и кончая низким грубым голосом.

Соня уже знала о смерти Лоры Садовниковой и разговаривала с Юлей как с человеком, явно подозревающим ее в убийстве подруги.

– Мне не было причины убивать их, – заявила она в самом начале разговора, чем буквально шокировала Юлю. – Но то, что это самоубийство, – сразу же предлагаю вам выкинуть из головы.

У нее и походка-то была мужская, и курила она трубку, набитую крепким голландским табаком, запах которого Юля знала еще со времен своего неудавшегося замужества. Такой же сорт табака курил Земцов.

– Я не собираюсь вас ни в чем обвинять. – Юля осматривала забитую антиквариатом огромную комнату и пыталась понять, чем дышит хозяйка и чем занимается, кроме того, что курит. Казалось, что ничем. Разве что книги читает. В основном классику: Набокова, Агеева, Саган, Мёрдок. – Понимаете, вчера в разговоре с вашими приятельницами мне показалось, что они от меня что-то утаивают. Я уверена, что кто-то из них уже позвонил вам и рассказал о том, что муж Лоры приходил к нам в агентство с просьбой выследить Лору с любовником.

– Это полный бред! У нее не было никакого любовника, и вообще, как мне кажется, Лора была фригидной женщиной. Она не любила рассуждать о сексе, хотя довольно спокойно относилась к моим ухаживаниям. Я думаю, что это минус прежде всего мне как активному партнеру. Она воспринимала мои объятия и поцелуи чисто по-дружески и не трепетала, когда я обхватывала ее за талию. А как Лора была сложена! Я не уверена, что смогу прийти на похороны, я не хочу, чтобы в моей памяти Лора оставалась мертвой. У меня есть великое множество ее фотографий, и я буду жить ими.

– Вы… любили Лору? – Юля и сама испугалась такого смелого вопроса.

– Да, ее все любили. Ее просто невозможно было не любить.

– А вы не знаете, она не собиралась в ближайшем будущем полететь куда-нибудь на самолете? Или, может, кто-то должен был прилететь к ней? Дело в том, что Сергей Садовников обнаружил в мусорном ведре обрывки авиабилетов.

– Да пусть он подавится этими авиабилетами! – вдруг закричала Соня, поднимаясь с пуфа, и, размахивая руками, принялась ходить взад-вперед по комнате, чуть ли не сбивая какие-то вазы и статуэтки. В принципе ее высокая худощавая фигура в черно-желтом сверкающем одеянии прекрасно гармонировала с обстановкой комнаты и воспринималась как ее составная часть. Бледное лицо Сони в обрамлении коротко подстриженных черных волос пошло красными пятнами. Она сильно нервничала, и когда вдыхала в себя дым, щеки ее, как будто сделанные из тонкого розоватого пергамента, втягивались, проваливаясь под скулами, сильно меняя при этом лицо. – Это Лоре надо было рыться в его карманах или том же мусорном ведре, уж она бы собрала богатый урожай, черт меня подери!

– Я не совсем понимаю.

– Еще бы. Этого никто не понимал, но такова жизнь. Иметь такую женщину, как Лора, и изменять ей со всеми подряд – вы меня извините.

– Садовников изменял жене?

– Как черт. Если бы я была иначе сориентирована, он бы и меня затащил в постель. И не сказать чтобы ему это нужно было чисто физически. Я как-то говорила с ним на эту тему. Все дело в антураже. Ему нравилось окружать себя красивыми, оригинальными девушками и женщинами и заниматься с ними любовью. Думаю, что истоки этого неистребимого желания ОБЛАДАТЬ следует искать в его детстве. Он мне признался как-то, что когда ему было около тринадцати лет, его почти изнасиловала взрослая женщина. Она была очень красива и знала, чего хочет. Понимаете, это она ПОИМЕЛА его, а не он ее. И, может быть, он не обратил бы на это внимания, если бы она сама ему об этом не сказала. Похоже, ей тоже надо было на ком-то отыграться. Понимаете, для мужчины обладание женщиной – это как воздух. Я почему вам обо всем этом рассказываю, потому что во мне намешано много и женского, и мужского. У меня одно бедро обтянуто чулком с кружевной резинкой, а другое в брюках. Я кажусь вам смешной? Но у меня интересная жизнь, и я хочу просто поделиться с вами своими ощущениями именно как мужчина…

– Надеюсь, что вы не захотите меня как женщину? – попробовала пошутить Юля и вдруг, произнеся это, похолодела от ужаса: а что, если это костлявое среднего рода существо сейчас набросится на нее и начнет раздевать?

– Вы пришли поговорить о Лоре, поэтому у нас уже ничего не получится.

– Вы успокоили меня. Но вернемся к Сергею. Вы могли бы назвать хотя бы нескольких женщин, которые были его любовницами?

– Сколько угодно, начиная со всех ее подружек: Гусарова – у них был долгий роман, Аня Дианова – мы одно время проводили время втроем, еще называть?

– Конечно.

Соня деловито диктовала, выдавая с головой своих подружек и партнерш, и даже поправляла Юлю, если ей казалось, что та неправильно пишет фамилию очередной любовницы Садовникова.

– Не много ли? – засомневалась Юля, когда в ее руках оказался целый список, в который входили все без исключения подруги Лоры.

– Не знаю, у разных мужчин все по-разному. Но он любил женщин.

– Насколько я поняла, он никем не увлекался всерьез?

– Разве что Полиной.

– А это кто? – Юля поискала глазами имя Полины. – Полина Пескова?

– Вам не кажется, что я и так рассказал слишком много?

Все-таки она произнесла «рассказал», а не «рассказала».

– Да, я очень благодарна вам.

– А что касается авиабилетов, то к ней иногда прилетала на самолете ее сестра из Питера Лиза.

– Сестра? У нее была сестра?

– Конечно. Скорее всего это были ее билеты. У Лизы с Сергеем почему-то не сложились отношения. Я подозреваю, что она узнала о нем что-то такое, после чего просто не могла его видеть. Но сестры встречались, это точно. Я сам подвозил один раз Лору в аэропорт, и хотя она сказала мне, что ее интересует какой-то магазинчик, расположенный в аэропорту, я все же проследил за нею из машины и дождался, когда она спустя четверть часа вышла из здания аэровокзала под руку с очень похожей на нее женщиной, но, правда, чуть старше ее. Я уже тогда знал о существовании сестры.

– И где же останавливалась Лиза, когда приезжала сюда?

– В гостинице, я не думаю, что она улетала в этот же день обратно.

– А родители их живы?

– Кажется, нет. Я вспомнил, Лора была еще подростком, когда у нее умерли родители или погибли, я не могу сказать точно. Лора жила в маленькой квартирке за речным портом и преподавала в школе русский язык и литературу.

– А ее сестра Лиза?

– А она жила с мужем в Ленинграде и как могла помогала младшей сестре.

«А что, если в агентство приходила не Лора, а Лиза?» Юле стало даже жарко от этой мысли. Беседуя с Соней, она в который раз убедилась в том, что на свете нет ничего интереснее людей. И даже такой оригинальный экземпляр, как Соня Канабеева, был интересен своей непредсказуемостью и странностью. Несмотря на ее сексуальную ориентацию, в ней была бездна обаяния, компенсирующая чувство отвращения, которое могло возникнуть у человека, не разделяющего ее взгляды и принципы. «Может, позволить ей соблазнить меня?»

В машине Юля устыдилась своих мыслей. И приписала их долгому воздержанию.

Ей предстояла встреча с замом Садовникова.

– Вы Земцова? – Стас Арсиньевич встретил ее в дверях своего офиса и предложил сесть в низкое глубокое кожаное кресло. – Очень приятно познакомиться. Хотя если честно, то меня немало удивил тот факт, что Сергей обращался к вам.

– Отчего же?

– Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Да бросьте вы. Почему бы вам не сказать прямо, что ваш шеф не очень-то доверял частным конторам вроде нашей? Я пойму. Но учтите и такую немаловажную деталь, что человек подчас говорит не то, что думает. Это встречается сплошь и рядом. Он мог сказать вам, что не доверяет детективному агентству, в то время как сам собирался навестить нас. Это как поход к психиатру или гинекологу: не хочется, но надо. И раз он пришел к нам, значит, почувствовал какого-то рода безысходность. Вы согласны со мной?

Арсиньевич, полноватый, но энергичный на вид брюнет с узкими хитрыми глазами и толстыми губами, разглядывал Юлю довольно похотливым взглядом.

– Я и не знал, что в детективном агентстве работают девушки, да еще такие привлекательные.

– Я думаю, что теперь, когда погиб ваш шеф, вы должны думать в первую очередь о том, кому понадобилось его убить, позаботиться о достойных похоронах четы Садовниковых.

– Я уже позаботился и, поверьте мне, многое сделал. И не нужно меня учить. Ваша смазливая мордашка еще не дает вам права так разговаривать со мной. – Лицо Арсиньевича было невозмутимым, а глаза продолжали раздевать Юлю.

– Я пришла к вам, чтобы предложить свои услуги в качестве частного детектива и помочь разыскать убийцу вашего шефа. Мне подумалось, что вы должны быть заинтересованы в том, чтобы мы нашли убийцу, поскольку смерть Садовникова может быть напрямую связана с его коммерческой деятельностью. Но, судя по вашему поведению, вы не так уж огорчены фактом его смерти. Это наводит меня на кое-какие размышления.

С этими словами Юля поднялась и, покачивая бедрами, направилась к выходу. Она ждала, что Арсиньевич одумается и остановит ее, но так и не дождалась этого.

Выходя из офиса, она вдруг живо представила себе выражение лица Крымова, когда она расскажет ему о своем фиаско, и настроение ее резко упало. Неужели во всем городе не найдется человека, которому была бы небезразлична смерть Лоры и Сергея?

Вместо того чтобы поехать к Елене Мазановой, Юля вернулась в агентство, чтобы с помощью сердобольной Щукиной зализать раны.

– Бутербродов нет, кончились, а купить продукты я не успела, потому что ездила за результатами экспертизы.

Щукина почти насильно вывела Юлю из приемной:

– Хватит питаться бутербродами, надо же иногда поесть и чего-нибудь горяченького. Я только что позвонила в «Тройку», там сегодня подают гуся. Пойдем пообедаем, а заодно ты сможешь просмотреть эти бумажки. Уверена, что они сейчас интересуют тебя больше всего на свете. – С этими словами Надя сунула ей в руки толстый коричневый пакет, набитый экспертными заключениями.

Небольшой ресторан под сохранившимся еще с начала века названием «Тройка» был далеко не пуст, как предполагала Юля, но им с Надей повезло: они заняли столик возле самого окна, да к тому же еще и чуть в сторонке ото всех остальных.

– Ты заказывай, а я почитаю, – и Юля углубилась в чтение. По мере изучения результатов экспертиз она делала записи в своем блокноте, ставя попутно новые вопросы, связанные с обследованием нижнего белья Лоры и Сергея. То, что она узнала из заключения, удивило ее невероятно: если ночная сорочка, боди и пеньюар скорее всего принадлежали Лоре, то кружевные трусики, обнаруженные на постели, содержали совершенно другую группу примесей вагинального происхождения. А вот семенная жидкость, обнаруженная на всех предметах женского туалета, принадлежала явно одному и тому же мужчине. И если на боди были выявлены пятна японских духов, то на трусиках – польского одеколона «Рококо». Волосы, найденные в складках белья, тоже принадлежали двум разным женщинам: блондинке и шатенке. Но если блондинка была натуральная, то шатенка – крашеная. Мужской волос принадлежал скорее всего Сергею, но это можно будет проверить чуть позже, когда будут готовы результаты вскрытия и Чайкин сможет ответить на любой поставленный ему вопрос.

Что касается содержимого дамской сумки, то на всех имеющихся там предметах обнаружены отпечатки пальцев одной и той же женщины – Лоры. И японские духи «O», найденные в сумочке Лоры, идентичны тем, пятна которых обнаружены на боди.

– Ты будешь есть или подождешь, когда все остынет? – Надя придвинула Юле тарелку с ломтиком гусиного филе, залитого красноватым желеобразным соусом. – Очень вкусно, это клюква.

Юля тряхнула головой и сунула конверт обратно в сумку. Посмотрев в свою тарелку, она сглотнула слюну: да уж, гусь действительно выглядел аппетитно.

– Надя, в ночь убийства в спальне была не одна, а ДВЕ женщины. И вторая тоже лежала в постели, прежде чем я увидела ее на газоне. Если бы тогда знать, что видишь перед собой убийцу или свидетеля. Но она стояла ко мне спиной, и я не запомнила даже цвета ее волос. Только розовый сарафан. Но такими сарафанами заполнены все вещевые местные рынки. Хоть бы нашелся след ее туфель!

– Мы с тобой сейчас сидим за столом, и я понимаю, что в такой ситуации не принято говорить о трупах, но ведь ты забыла, наверное, что я вчера присутствовала при вскрытии Лоры.

– Конечно, забыла! У меня, должно быть, что-то случилось с головой – как только почувствую ответственность, так мозги засоряются всякой чушью. Ну и что ты можешь сказать, господин эксперт?

– А тебя не стошнит?

– Нет, конечно.

И Надя принялась красочно расписывать, как Чайкин производил вскрытие трупа Лоры Садовниковой.

– Да, пожалуй, говорить об этом было бы лучше ДО обеда, – жалобным голосом произнесла Юля, давясь салатом. – Я и сама не ожидала от себя такой реакции.

– А может, ты беременна?

– С чего бы? Кстати, ты мне еще ничего не сказала о номере телефона на записке, которая прилипла к Нориной подошве. Ты выяснила, кому он принадлежит?

– Выяснила. Хорошо, что ты сидишь. Это домашний телефон Сырцова.

– Прокурора области?.. Ты что, звонила Корнилову?

Юля имела в виду старшего следователя прокуратуры Виктора Корнилова, бывшего шефа Крымова, который, как ни странно, частенько помогал Крымову, что приводило ее в некоторое недоумение. Хотя Щукина уже давно сделала на этот счет свой довольно-таки логический вывод, что Крымов вообще организовал частное детективное агентство с ведома Корнилова, предварительно договорившись с ним о сотрудничестве. Кроме того, вполне возможно и то, что Корнилов каким-то образом был связан с теми деньгами, которые свалились на Крымова с неба, и даже вошел с ним в долю.

– Сырцов… Этого еще не хватало.

– Послушай, по-моему, я тебе ясно сказала, что Нора подобрала этот клочок бумаги, возможно, и не в квартире Садовниковых, а, скажем, на улице или даже в машине, в которой находилась вся опергруппа. Вполне вероятно, что эта записка имеет отношение к какому-нибудь работнику прокуратуры. Так что ты лучше бы не торопилась с выводами…

– Послушай, Надя, а нельзя расспросить всех, кто находился в тот день рядом с Норой и у кого из кармана могла просто выпасть эта злосчастная бумажка? И тогда у меня одной головной болью станет меньше.

– Об этом надо говорить с самой Норой.

– Вот и поговори.

– Ладно, поддаюсь. Но ты почти ничего не съела.

– А ты мне поподробнее рассказывай про морги и вскрытия, глядишь, я совсем перестану есть. Хотя вообще-то мне наедаться сегодня нельзя, я приглашена на ужин в «Клест».

– «Клест»? Да это же самый шикарный ресторан в нашем городе! Везет некоторым!

Юля посмотрела на Щукину и тут же, представив себе зловоние, посреди которого произошло ее свидание с Чайкиным, почувствовала подкатывающуюся тошноту. Не хотела бы она иметь в любовниках этого Лешу.

Вернувшись в агентство, сытые и чуточку сонные Надя с Юлей, к своей великой радости, обнаружили там оголодавшего и заросшего бородой Шубина, пытавшегося соорудить себе сложный бутерброд из шпрот и вареного яйца с майонезом.

– Игорек, бедняжечка, – Щукина так просто повисла у него на шее и чуть ли не засучила ногами от счастья. – Ну наконец-то в нашей конторе появился хоть один настоящий мужчина.

– Мужчина? Тебе нужен мужчина? – отозвался с набитым ртом Шубин, ласково прижимаясь щекой к Наде и улыбаясь. – Я всегда готов.

– Нет, ты слышала, что говорит наш Игорек? Похоже, и его черт попутал. Раньше он никогда не позволял себе таких разговорчиков.

– Да это же ты его и испортила! – расхохоталась Юля. – Ну, здравствуй, Игорек, ужасно рада, что ты вернулся. Надеюсь, съездил удачно?

– Порядок, – кивнул Шубин, отхлебывая из большой красной фарфоровой чашки кофе. – Крымов будет доволен. Снимки, видеозапись – все в ажуре. Деньги отработаны, а это значит, что мы с вами скоро получим зарплату.

– Шубин, у меня к тебе есть разговор. Я понимаю, конечно, что ты с дороги, что тебе сейчас надо «принять ванну и выпить чашечку кофе», но будет лучше, если я тебе все же расскажу, чем мы тут с Надей занимаемся пару дней, пока тебя не было, чтобы потом рассчитывать или НЕ рассчитывать на твою помощь.

– Звучит неплохо. У нас появились новые дела?

– Появились, да только Крымов ведет себя как-то странно. Смотри, уже три часа, а его до сих пор нет на работе. Он хоть звонил? – обратилась Юля к Щукиной.

– Нет, не звонил.

– Ну вы, ребята, даете. Шеф не звонит, а вы даже не удосужились съездить к нему и узнать, в чем дело. А вдруг ему стало плохо или на него напали?

– На него точно напали…

И Юля принялась вводить Игоря в курс дела. Деталей и подробностей оказалось так много, что на рассказ ушел почти целый час. Шубин слушал внимательно, время от времени делая пометки в своей записной книжке. Параллельно он просматривал заключения экспертов относительно нижнего белья, обнаруженного на месте преступления.

– Вы вот мне все уши прожужжали о том, что это убийство, – вдруг совершенно неожиданно сказал он, хитро сощурив глаза, – а я не исключаю того, что это было самоубийство. Я понимаю, конечно, что это звучит нелепо, мол, они молодые, красивые и богатые. Но все это чушь. Когда люди заходят в психологический тупик, то такие факторы, как молодость, красота и деньги, уже не имеют значения. Это так называемый высший пилотаж проявления чувств.

Юле показалось, что ей дали оплеуху, обвинив в том, что ей недоступен этот самый «высший пилотаж», раз она сразу же напрочь отмела версию самоубийства. Она сидела красная и чувствовала, как снова теряет внутренние силы: Шубин, на приезд которого она так рассчитывала, не поверил ей.

– Ты чего? – он подошел к ней и положил руку ей на плечо. – Юлечка, ты расстроилась? Но почему? Я же не сказал, что не буду тебе помогать. Только было бы неплохо, если бы нас все же кто-нибудь попросил найти предполагаемого убийцу. Ты не поторопилась с выводами? Ведь результаты экспертизы будут готовы со дня на день.

– Вы думаете, что я буду ждать, когда Чайкин напишет заключение? Да у него на это уйдет два дня, не меньше. Я думаю, что надо просто позвонить ему, а потом подъехать и выяснить, о чем он собирается писать. Может, мне и этого будет достаточно, чтобы доказать вам, что никакое это не самоубийство.

– Ты не должна доказывать это НАМ, – живо отреагировал на ее слова Шубин. – Не лезь в бутылку, успокойся. Я прекрасно все понимаю. И то, что у тебя появился нормальный сыщицкий зуд, я только приветствую. Просто хочу посоветовать тебе быть несколько гибче, что ли, чтобы не делать скоропалительных выводов. Надо разрабатывать разные версии, а не зацикливаться на одной.

– Но я и не зацикливаюсь! – вспыхнула Юля. – Когда я разговаривала с подругами Лоры, то в первую очередь пыталась определить, способна ли она была вообще на такой поступок. Ведь подруги знают иногда куда больше, чем им следовало бы знать.

– Но они все, как одна, утверждают, что Лора не способна на подобное. Думаю, что это невозможно предугадать. Кроме того, налицо ее явное психическое расстройство. Уже тот факт, что она пришла к тебе и начала плести эту чушь про свою вторую жизнь и прочее, а потом, вынув кассету, и вовсе убежала, говорит о многом.

– Это, конечно, понятно. Но согласись, что не каждый день сталкиваешься с таким случаем. А теперь я расскажу тебе про исчезновение Риты Басс. Вчера я получила от ее матери тысячу долларов. – И Юля обстоятельно рассказала о семье Бассов, о визите к ней Марты, о поездке с Крымовым на их бывшую дачу и, наконец, о смерти Германа Соболева.

– Так это была твоя инициатива относительно дачи? – Шубин даже языком прищелкнул – знак того, что он восхищен. – Отлично. Я бы не додумался.

– До чего не додумался-то? Ведь смерть Соболева может не иметь ничего общего с исчезновением Риты… Приехал парень к себе на дачу, ему стало плохо, и он умер. Ты ведь, Надюша, позвонишь, узнаешь, когда будут готовы результаты вскрытия Германа?

– Послушай, что-то слишко много ты на меня навешала. Я ведь так и сломаться могу.

– Не сломаешься, если будешь хорошо питаться и побольше находиться на свежем воздухе.

И все расхохотались, потому что Надя и так ела за двоих, а вот пройтись лишний раз пешком по городу не желала, жалась в переполненном транспорте, а иногда останавливала такси, даже если ей надо было пройти всего одну остановку.

Шубин, захлопнув записную книжку, куда он записывал сведения о Рите Басс, пообещал Юле навести справки о членах семьи Риты, ее классной руководительнице и Володе Сотникове.

– У меня уже появились некоторые мысли, но их надо проверить. Ты правильно сделала, что обратила внимание на неестественное «презрение», которое Рита якобы испытывала к мужчинам. Все это влияние матери, я в этом просто уверен. Надо бы покопаться в биографии ее мужа. Кстати, ты не знаешь, почему Рита носит фамилию бабушки, то есть материну девичью, а не фамилию отца?

– Не знаю, я даже как-то не задумалась об этом…

– Ну, я пошел. Спасибо за кофе. – Шубин приобнял Надю и, чмокнув Юлю, вышел из приемной.

– Послушай, он мне напоминает весеннее солнышко, – растроганно произнесла Надя, глядя на дверь, за которой скрылся Игорь. – Пришел и осветил все вокруг.

– Чем осветил-то, – засмеялась Юля, – лысиной своей, что ли?.. Надя, я вот Чайкину все расскажу, как ты неровно дышишь к шубинской лысине.

Они обе расхохотались.

– По-моему, я последнее время слишком часто смеюсь, – Юля перевела дух и успокоилась, смахивая слезинки с уголков глаз. – А радоваться-то в принципе нечему. Арсиньевич вел себя по-хамски, Крымов исчез. Давай-ка позвоним ему, что ли.

Она придвинула к себе телефон и набрала номер Крымова. Услышав его голос, Юля от удивления чуть не выронила трубку:

– Так ты дома? Ты здоров?

– А… Это ты, птичка? – послышался щелчок и короткие гудки.

– Ничего не понимаю. Надя, у него был какой-то странный голос. Может, он действительно болен? Поеду-ка я к нему, навещу… Мало ли что.

Глава 7

Юля впервые видела Крымова пьяным. Хотя он и нашел в себе силы подойти к двери и открыть ее, по его лицу она поняла, что он ждал не ее, а свою актрису. О чем он, собственно, и сказал ей сразу же, едва только Юля переступила порог.

– Женя, что с тобой? Неужели ты напился из-за какой-то там вертихвостки?

Крымов сгреб ее в охапку и, дыша в лицо перегаром, со злостью проговорил:

– Она не вертихвостка, понятно?

– Отпусти меня.

– Она ХУЖЕ, чем вертихвостка. Она бросила меня. – И отпустил Юлю так резко, что она с трудом устояла на ногах. Юля едва не залепила ему пощечину, чтобы хотя бы таким образом отрезвить его.

– А ты думал, что только тебе позволено бросать девушек на каждом шагу? Теперь ты испытал на себе всю прелесть односторонней любви?

– Да что ты понимаешь, – он махнул рукой и поплелся в комнату. – Проходи. Правда, у меня не убрано.

Но это было слишком мягко сказано. Огромная квартира Крымова напоминала собой поле битвы.

– Не хватает потешного войска. Она что, привезла к тебе весь свой гардероб? – Юля смотрела на разбросанные по дивану и креслам женские вещи, косметику, какие-то щетки, флакончики, коробки, насадки для фена, домашние голубые тапочки, отороченные белоснежным лебяжьим пухом…

– Я звонил ей с самого утра – ее нигде нет.

Юле настолько неприятно было выслушивать это, что она прямиком направилась к выходу:

– Знаешь что, Крымов, я приехала сюда к тебе лишь затем, чтобы удостовериться, что ты жив и относительно здоров. Мне некогда выслушивать твои стенания по поводу того, что тебя бросила очередная любовница. У меня дел по горло. Кстати, вернулся Шубин и велел тебе передать, что у него все в порядке. Так что, уважаемый шеф, тебе ничего не остается, как только пересчитывать денежки. Бассы, как ты знаешь, нам тоже заплатили. Можешь спать спокойно.

– Какая же ты бессердечная, – тихо проронил Крымов и, взяв со стола бутылку коньяка, отпил прямо из горлышка. – Вообще-то вы все такие.

Уже в прихожей Юля вдруг остановилась, обратив внимание на яркий, в красных розах, атласный женский халат, висящий на вешалке. Судя по его длине, любовница Крымова была довольно высокой девицей. Понимая, что совершает почти преступление, Юля, воспользовавшись тем, что Крымов еще какое-то время оставался в комнате и не мог видеть ее, сорвала халат с вешалки, проворно свернула его и сунула в висевший здесь же, на крючке, большой пластиковый пакет. Минута – и она уже сбегала по лестнице вниз.

Уже в машине она попыталась найти объяснение своему дикому поступку. Зачем она похитила этот халат? Надя бы поняла ее. Ей просто хотелось более зримо ПРЕДСТАВИТЬ себе свою преемницу, женщину, которую страстно любил Крымов. Неужели мужчины так любят актрис за их яркость, смелость, оригинальность, умение одеваться, сексуальность, доступность, наконец?

Юля развернула халат и поднесла его к лицу, вдохнув горьковато-пряный аромат духов. Золотистый, в алых и розовых розах атлас изнутри оказался мягким и пушистым, как байка. Карманы. Что в них? Презервативы? Интересно, они пользовались презервативами или же считали это недостойным своих чувств?..

Она сунула руку в один карман и достала массивную янтарную заколку, в которой застрял длинный рыжий волос. Еще был носовой платок, довольно чистый, расшитый желто-синими незабудками. Все предметы показались Юле знакомыми, должно быть, она видела их в дорогих бутиках, которыми теперь был заполонен центр города.

В другом кармане оказался клочок бумаги. Держа его на ладони, Юля не верила своим глазам: это был точно такой же фрагмент исписанного тетрадного листа, который обнаружила прилипшим к своей подошве Нора. На обратной стороне, так же, как в первой записке, был виден телефонный номер Сырцова.

Юля быстро пробежала глазами текст: «Да вон же!.. Такое огромное!… Ой, Г., оно идет прямо на нас. Оно… Это же… Да это таракан с какой-то штукой на спине!.. Это… Г.! Он без головы! Как же он ходит? Г.! Г., сделай что-нибудь!..»

«Чертовщина какая-то!»

Юля решила возвратиться в квартиру Крымова и вернуть халат. Свое любопытство она удовлетворила, подержав в руках вещь, принадлежащую сопернице. Что это, фетишизм? Какая глупость! Просто ей хотелось ПОЧУВСТВОВАТЬ эту женщину и понять, наконец, почему Крымов предпочел именно ее и почему сейчас из-за нее страдает. Чем она так его приворожила? Телом? Душой? Тем, что у нее волосы пахнут коньяком, или потому что «у ее волос какой-то коньячный оттенок»? Но, с другой стороны, разве можно постичь что-либо по одной вещи? Навряд ли. Вот если бы их поместили в одну комнату и заперли, дав возможность посмотреть друг на друга, изучить, понять.

«Непонятности. Несуразица. Бессмыслица. Странная жутковатость. Болезнь. Путаница. Паутина. Причина. Следствие. Раздвоение личности. Хичкок. Кошмары. Психушка. Любовь. Смерть. Обнаженные тела. Белье, принадлежащее двум разным женщинам. Которые, в свою очередь, принадлежали одному и тому же мужчине. Возможно, что в ночь убийства. Я уверена, что это убийство. Девушка в розовом сарафане спала с Садовниковым, а в это время Лора была дома. Или нет: ее дома не было. Она пришла потом. И застала их в постели. Но девушка в розовом сарафане не могла вот так спокойно убить их. Разве что дождалась, когда они займутся любовью, чтобы выйти из укрытия и пристрелить обоих? А что, если ОНИ умерли до того, как их головы были прострелены пулями? Они выпили яду и уснули, а девушка в розовом сарафане, положив их на постели лицом друг к другу, инсценировала двойное самоубийство. Как в кино. Только вместо Катрин Денёв была Лора, а вместо Омара Шерифа – Сергей Садовников?..»

Юля ехала в машине и, глядя на дождевые капли на ветровом стекле, пыталась оформить свои мысли в стройную систему. У нее ничего не получалось. Какая-то пестрая мешанина впечатлений, догадок, кажущихся причин.

Она притормозила, вдруг вспомнив, что уже вечер и что скоро наступит время встречи с Ломовым, а она не одета, не собрана. Резко развернув машину, она помчалась домой. К черту дела, у нее тоже есть право на личную жизнь!

Она приняла душ и довольно долго просидела перед зеркалом, занимаясь макияжем. Она не собиралась являться в ресторан в вечернем платье, это обязывало бы ко многому. Остановив свой выбор на красном облегающем платье, довольно строгом и почти глухом, не считая разреза, доходящего до самого начала бедер, Юля несколько раз провела щеткой по пышным, уложенным с помощью фена волосам и, придирчиво оглядев себя в зеркале, осталась вполне довольна своим видом. Теперь немного духов – и можно начинать жизнь с самого начала.

Когда-то точно с таким же трепетом она спешила на свидания к Земцову. Он тоже казался ей таинственным и необыкновенным. Но серые будни супружеской жизни с ее каждодневными ритуалами взаимных приветствий, обязанностей, семейными завтраками и ужинами, ожиданием, когда освободится ванная… Ее просто бесило, что Земцов бесстыдно занимает утром ванную так, словно она принадлежала только ему и только он мог себе позволить плескаться под душем больше часа, повизгивая и пофыркивая, доводя Юлю просто до бешенства. Щукина говорит, что это сказывалось отсутствие любви. Но разве может любовь существовать в строгих рамках замужества?

– Ни-ког-да! – Она отошла от туалетного столика, накинула на плечи черный бархатный жакет, прозрачный английский дождевик, взяла сумочку и, прихватив зонт, вышла из квартиры.

В подъезде она взглянула на часы: без четверти семь.

На лестнице ее окликнули:

– Юлия Александровна? – снизу, с первой ступеньки, на нее смотрел невысокий человек в сером костюме, с серым, незапоминающимся лицом. Хотя, возможно, это ей только показалось, поскольку в подъезде было темно – за окнами шумел осенний дождь.

– Да.

– Вас ждут. Мы подумали, что вам незачем ехать на своей машине…

– А вы, собственно, кто?

– Я – тень Ломова. Но если вас интересует мое имя, то меня зовут Вениамин. Павел Андреевич ждет вас в машине.

Юля несколько помедлила, но потом взяла себя в руки и, осторожно спускаясь в туфлях на высоких каблуках, решила все же довериться представителю своего поклонника. В конечном счете на улице шел дождь, Крымов пил в своей квартире из-за другой женщины, в морге лежали трупы Садовниковых, Надя занималась любовью с патологоанатомом, кожа которого была пропитана запахом разложения. Все вокруг было слишком мрачно и безысходно, чтобы отдавать себя на растерзание вечерней осенней тоске и отчаянию. Будь что будет!

Большая черная машина лоснилась от дождевой мороси в приглушенных матовых кругах света уличных фонарей.

Стоило Юле в сопровождении Вениамина, который держал над ее головой СВОЙ огромный мужской зонт, приблизиться к машине, как из нее вышел невысокий плотный господин во всем черном. У него был такой оттенок лица, что даже в полной темноте оно светилось бы бледным, мертвенным светом. Внимательные темные глаза осматривали Юлю, и от этого взгляда ей стало не по себе.

– Вы не представляете, как долго я ждал этого часа… – господин подошел к Юле вплотную, и она успела рассмотреть даже ворсинки его длинного черного пальто, нитяные переплетения золотистого, в растительных узорах кашне и даже треугольник кремового перламутрового галстука с дождевой каплей, напоминающей прозрачную булавочную головку. Тонкий цитрусовый аромат исходил от одежды потенциального любовника Юли. Глядя на это умное, с выразительными и крупными чертами лицо, она почему-то сразу почувствовала волнение… Он был очень сексуален, этот горбун. Секс сквозил в его взгляде, одежде, невероятно сутулой и уродливой фигуре, которую она успела разглядеть, когда он, повернувшись к ней, чтобы открыть дверцу, словно продемонстрировал свой горб.

– Прошу вас, – Ломов взял ее за руку и помог опуститься на заднее сиденье, после чего довольно резво обошел машину и, открыв противоположную дверцу, сел рядом с Юлей.

Вениамин, проверив, хорошо ли заперты все двери, занял свое место за рулем, и машина плавно тронулась с места и заскользила по густой от надвигающегося тумана улице в сторону церкви.

– Ты ведь не боишься меня? – Ломов смело взял ее руку в свою и сжал. Она обратила внимание на то, что его руки по-прежнему оставались в перчатках.

– Боюсь, конечно. Вы так скоро перешли на «ты», что меня это даже несколько шокировало.

– Но ведь ты хотела увидеть меня? Тебе нравилось, когда Щукина говорила тебе о том, что опять звонил твой поклонник или что-нибудь в этом роде…

– Вы прослушиваете наши разговоры? – Юле стало жарко, она вдруг поняла, что от этого человека можно ожидать чего угодно.

– Зачем? Я это просто знаю, поскольку знаю людей вообще.

– Вы знаете, чем закончится сегодняшний вечер?

– Конечно.

– Может быть, расскажете?

– Тебе понравится проводить со мной время, и ты расстанешься с чувством глубокого неудовлетворения.

– Вы собираетесь предложить поужинать улитками или сырыми морскими гребешками?

– Нет, об этом можешь не беспокоиться. Юля, ты не могла бы показать мне сейчас свои колени или хотя бы одно…

«Начинается…»

Она хотела возразить, сказать этому странному человеку, что не намерена раздеваться прямо в машине, что это пошло, мерзко и вообще непозволительно в первую минуту знакомства. Но вместо этого она распахнула полы своего дождевика, раздвинула складки платья по разрезу и обнажила до бедра колено, затянутое в прозрачный тонкий черный чулок.

– Ты в чулках, это просто восхитительно, – и Ломов, лишь сейчас буквально сорвав с руки тугую черную кожаную перчатку, просунул два пальца под платье уже в том месте, где начиналась кружевная резинка. – Я только дотронусь до твоей кожи и тотчас оставлю тебя в покое.

Юля чувствовала, как щеки ее начало пощипывать от прилившей к ним крови. За каких-нибудь несколько мгновений она возбудилась до предела. Такого с ней еще не бывало. Даже вчера, на даче Бассов, когда Крымов повалил ее на диван, она не испытала и тысячной доли этого приятнейшего из ощущений.

Она не заметила, как машина остановилась на углу Бахметьевской и Ильинской. Казалось, что путешествие по ее коленям длилось всего минуту, а на самом деле прошло не так уж и мало времени.

– Ты оделась именно так, как я хотел… – хрипловатый голос Павла Андреевича пробирал до мурашек. Он гипнотизировал ее всем, начиная с голоса и кончая редкими прикосновениями, когда в гардеробе он помогал Юле освободиться от длинного, похожего на прозрачный кокон, дождевика и даже от бархатного жакета.

– Оставайся в одном платье. Ты выглядишь изумительно.

Маленький зеркальный холл ресторана «Клест» – ресторана для редких и дорогих гостей – заполнился десятком женщин в красном: Юля подивилась резкому контрасту тоненькой и высокой девушки, затянутой в красное платье, и поддерживающего ее под локоть горбуна в черном жуковом костюме – многократно повторенная картинка, которую она увидела в зеркалах.

– По-моему, мы неплохо смотримся, – услышала она голос над самым ухом, и горячая волна окатила все ее тело, начиная с предательски пылающих щек.

– Послушайте, откуда вы меня знаете? – спросила она уже в зале, где неразговорчивый метрдотель пригласил их занять кресла за столиком. Шелковые оранжевые круглые абажуры делали светильники, стоящие на столиках, похожими на светящиеся изнутри гигантские апельсины. Мягкое освещение сказалось и на цвете лица Павла Андреевича – теперь уже оно не казалось таким бледным и безжизненным. Круглая голова его с аккуратно подстриженными темными с проседью волосами, казалось, росла прямо из плеч, пренебрегая таким излишеством, как шея. Под глазами Ломова Юля заметила темноватые мешки, что придавало его лицу налет душевного страдания. «А может быть, просто больная печень?» Павел Андреевич гримасничал, суживая губы и втягивая щеки, и Юля решила, что это у него нервное.

– Мешочек из копченого лосося, цыпленка и лазанью. – Ломов, делая заказ, даже не смотрел на подобравшегося перед ним мальчика-официанта. – На десерт девушке землянику и шоколад.

Официант удалился, Павел Андреевич поднял глаза на Юлю:

– Ты слишком напряжена, расслабься. Ты хочешь узнать, почему ТЫ?

– Да. Откуда вы меня знаете, ведь я раньше вас никогда не видела.

– Ниоткуда. Увидел на улице, когда проезжал на машине мимо вашего агентства.

– И когда это было?

– Не важно. Увидел, и все. Навел справки, узнал твой домашний телефон и позвонил.

– И часто вы таким образом знакомитесь с девушками?

– Не задавай пошлых вопросов. В НАШЕМ случае это не имеет никакого значения. Меня тянет к тебе, и все. Мне бы не хотелось копаться в причинах, что-то искать… Это нам дано природой. Я не люблю рассуждений на эту тему. Мне бы хотелось, чтобы ты была моей. Хотя бы на час, на день, на месяц – на сколько пожелаешь. Вариантов контракта может быть бесчисленное множество. Я решаю твои проблемы, ты – мои.

– Но я не проститутка.

– Это не важно. Даже если бы ты и была ею, меня бы это не остановило. Меня вообще не интересует занятие женщины, если она привлекательна и я испытываю к ней влечение.

Он не умел красиво говорить. Он умел делать подарки, интриговать, шокировать.

– Вы хотите со мной встречаться? – Юля смотрела, как расставляет официант приборы на столике, и испытывала неловкость, причину которой еще не могла понять. Ей казалось, что она сидит голая посреди этого зала и десятки лиц обращены в ее сторону. Хотя на самом деле все окружающие их люди были заняты друг другом или поглощением вкусных блюд. На сцене готовились к началу музыкального номера: какая-то девица в блестящем зеленом, напоминающем шкуру змеи платье проверяла микрофон, пощелкивая по нему пальцем и произнося: «Раз, раз, раз».

– Да, разумеется.

– И что мы с вами будем делать? Ведь мы почти незнакомы!

– Мы будем привыкать друг к другу… – и Ломов первый раз за все это время улыбнулся. – Юлечка, почему ты не ешь? Ты должна хорошо питаться, следить за своим здоровьем и побольше бывать на свежем воздухе.

И все-таки он был странный. Она смотрела, как Ломов ест, как медленно отправляет в рот ломтики лосося, и пыталась определить, как же дальше будут развиваться их отношения и что может произойти в следующую минуту. А что, если он повезет ее к себе? Как будет он вести себя с ней?

Всем своим необычным видом он вызывал в ней смешанное чувство страха, любопытства и сексуального волнения одновременно. Но что у них может быть общего? Она не могла представить себя в постели с этим огромным горбуном, как не могла представить его в обнаженном виде. Наверно, его тело сплошь покрыто густой шерстью. А как выглядит горб? Что это, дьявольский нарост или, как было у Караколя, – сложенные крылья?

Только навряд ли он поднимется в воздух. Он слишком грузен и неповоротлив для этого. Хотя, с другой стороны, двигается он довольно быстро.

За ужином говорили о Юлиной работе, Павел Андреевич активно интересовался причиной, заставившей молодую женщину заняться частным сыском. И тогда Юле пришлось изложить в общих чертах историю своего неудачного замужества.

– Я что-то не понял, почему же ты разошлась со своим Земцовым?

– Мы не любили, а потому постепенно стали надоедать друг другу. Это так нелепо. Так жаль потерянного времени. Но, в сущности, он был хорошим человеком… – Юля поняла, что это выпитое вино развязало ей язык и заставило заговорить о бывшем муже. А ведь, собираясь на свидание с Ломовым, она дала себе психологическую установку не болтать лишнего и придерживаться принципа, что чем меньше ему будет о ней известно, тем лучше.

– И где сейчас твой муж?

– Уехал куда-то. Кажется, к своим родителям. Мы не переписываемся.

– А твоя мама, она по-прежнему живет в Москве?

– Да, но откуда вам это известно?

– Просто знаю, и все.

Он был закрытым, как, впрочем, и подобает мужчине, старающемуся произвести впечатление на женщину.

Возвращались молча. Павел Андреевич крепко держал Юлю за руку, и его рука снова была в перчатке.

– Спасибо, – сказал он, провожая ее до самой квартиры и целуя ей руку. – А я приготовил тебе подарок.

И он достал из кармана коробочку, раскрыв которую, показал Юле золотые серьги в форме лилии.

– Но я не могу принять такой дорогой подарок. Мне бы не хотелось сразу же чувствовать себя обязанной. Ведь может случиться так, что отношения наши не сложатся.

– Юля, ты не должна говорить подобные вещи. Надевай серьги и думай обо мне.

Она приняла из его рук коробочку и, осторожно доставая по очереди одну серьгу за другой, принялась продевать их в уши, одновременно снимая те, которые были на ней раньше. Павел Андреевич в это время, опустившись перед ней на одно колено, приподнял подол платья…

…Когда она открыла глаза, его уже не было. Она стояла, прислонившись спиной к своей двери, и, тяжело дыша, смотрела себе под ноги. Того, чего она хотела, как выяснилось теперь, весь вечер, не произошло. Он ушел, не насытив ее.

Она долго не могла уснуть, ворочалась на кровати и, представляя себе вновь и вновь мужчину – крупного, тяжелого, с хриплым прерывистым дыханием совершающего в ней какие-то движения, – стонала от безысходности. И только к утру, стараясь изо всех сил думать о Рите Басс, Германе Соболеве и окровавленных трупах Садовниковых, угомонилась и уснула. Но стоило ей только погрузиться в блаженное забытье, как раздался звонок в дверь.

Она села на постели и, ничего не соображая, уставилась на дверь спальни. Звонок повторился. Затем еще и еще. К встрече с Ломовым она была УЖЕ не готова.

Она подошла к двери и посмотрела в «глазок». Это был Крымов.

– Открой, не бойся, я тебя не съем.

Она открыла и впустила его в прихожую. На Крымове не было лица. Но он был трезв, чисто выбрит, и от него пахло одеколоном. «Протрезвел, принял душ и захотел снова стать человеком».

– Не прогоняй меня, пожалуйста, – он опустился перед ней и принялся целовать ее колени, приподняв ночную рубашку. – Умоляю тебя, ничего не говори.

– Крымов, что ты делаешь… Ты пришел мне рассказать, как тебе тяжело без твоей актрисы?

Но Крымов, казалось, не слышал ее. Он прижался щекой к ее бедрам и ластился к ней, как вернувшийся домой блудный пес.

«Приди ты на час пораньше, получил бы все, что хотел».

Она подняла его и отвела на кухню.

Крымов плакал. На него было больно смотреть. Юля напоила его горячим чаем, но потом, сообразив, что он наверняка весь день ничего не ел, а только пил, достала из холодильника курицу и разогрела ее с рисом. От домашней горячей еды, от тепла и заботы, исходивших от Юли, Крымов начал постепенно приходить в себя. Когда же Юля налила ему коньяку, он посмотрел на нее благодарным взглядом и вдруг схватился за голову:

– Какой же я идиот! И чего я нашел в Полине? Она меня словно околдовала. Я, конечно, не сахар, всем много крови попортил, но такого, как с ней, у меня еще не было. Она ходила по мне, как по асфальту. Я как будто был болен, а теперь очнулся. Скажи, что ты простила меня.

– Простила. Но мы с тобой только друзья, и ты должен это прочно усвоить. И если ты думаешь, что после всего, что ты мне сейчас сказал, я растаю настолько, что позволю тебе больше, чем положено друзьям, то ты ошибаешься. И я хочу, чтобы ты это знал.

– Я не уверен, что у меня теперь вообще что-нибудь получится.

– Вот как? Это почему же?

– Мне сейчас хочется хорошенько выспаться, а потом взяться за дела. Признаюсь, что я вел себя как последняя скотина. Вы с ребятами пашете, а я только и думаю, что о деньгах. Со мной что-то происходит.

– Деньги портят людей, как правило. Но это не аксиома, и я надеюсь, что мы не перестанем быть людьми. Если ты в состоянии сейчас соображать, я введу тебя в курс дела.

– Конечно, говори!

– Мы должны искать Риту Басс. Время идет, а мы практически ничего не предпринимаем.

Они говорили почти до утра. Потом Юля постелила Крымову на диване в гостиной, а сама легла в спальне. И засыпая, она думала о том, что как было бы чудесно, если бы теперь у нее, кроме Нади и Игоря, появился еще и Крымов. Только вот как знать, надолго из его жизни ушла рыжая девушка с цветочным и таким летним и теплым именем Полина?

Она окончательно проснулась уже в морге. В машине же чуть ли не дремала.

Чайкин с удивлением воззрился на сверток, источающий резкий и в то же время приятный аромат чеснока.

– Это пряная свинина. Ты не удивляйся, что я вместе с водкой приношу тебе и закуску. Уверена, что в душе ты благодарен мне за это. И не надо делать удивленные глаза: нам платят хорошие деньги, чтобы мы работали. Так почему бы не заплатить и тебе за твою работу? – Юля говорила серьезно и тоном, не терпящим возражений. – И не комплексуй. Что касается моего настроения, то должна предупредить сразу: я просто не выспалась. Уноси все это в свою каморку, и давай поговорим с тобой о Лоре и Сергее.

Чайкин, удалившись со свертком, вернулся, держа в руках пачку исписанных листов.

– Результаты вскрытия показали, что смерть наступила между полночью и двумя часами ночи. Выстрелы, которыми были убиты супруги Садовниковы, произведены в упор… одним и тем же оружием. Огнестрельные ранения – сквозные. Входная рана расположена у женщины… – Чайкин не читал, он просто рассказывал, что знал и помнил.

Юля слушала не перебивая, а перед глазами ее стояла кровать с обнаженными телами.

– …выстрел произведен в случае с женщиной в упор, в случае с мужчиной с расстояния пять-восемь сантиметров. Что касается формы отложения копоти и особенностей распределения частиц пороха у входных отверстий, то в этом случае необходимо участие специалиста в области баллистической экспертизы.

Чайкин говорил долго, и Юля вдруг поняла, что он разговаривает с ней не столько как судебный медэксперт, а как человек, который в силу непонятных причин потрясен смертью двух молодых супругов.

И только в машине, глядя на залитое дождем стекло, она смогла представить все то, что произошло той роковой ночью в квартире Садовниковых.

Они поужинали и легли спать. Но не вдвоем, а, судя по имеющимся у нее фактам, ВТРОЕМ. Лора имела со своим мужем половое сношение. Характер гематомных пятен на ее теле свидетельствует о том, что ночь они провели бурную, страстную, полную сексуальных излишеств. Это же подтверждают анализы соскобов. В волосах головы Лоры обнаружены два длинных рыжих волоса, принадлежащих другой женщине. Той, очевидно, чье белье было обнаружено на супружеском ложе.

Значит, еще одной женщине было позволено лежать в постели рядом с Лорой и Сергеем. Позволено или нет? А почему бы и нет? Люди вольны поступать так, как им вздумается, и устраивать игры по своему вкусу.

– Надя, это я. – Юля, прижав к щеке трубку сотового телефона, задавала Щукиной вопросы «в воздух». Этот прием она использовала давно, но далеко не каждый, с кем ей приходилось общаться, понимал, в чем состоит его суть. Произносилось все, что приходило в голову и имело хотя бы косвенное отношение к предмету разговора. Ассоциации, обрывки воспоминаний, просто слова, рвавшиеся наружу. – Скажи мне, каким образом в постели могут оказаться один мужчина и две женщины, одна из которых – его жена?

– Понятно. Во-первых, – Щукина все схватывала на лету, – они добровольно решили заняться сексом втроем. Это могло происходить впервые, а могло быть системой. Возможно, что раньше это были две пары, но мужчина не смог (заболел, не захотел, нашел себе другую женщину), а женщине нравится спать втроем… Во-вторых, двое – мужчина и женщина – могли заниматься любовью до тех пор, пока их не застала другая женщина, которая свободно проникла в квартиру. Это могла быть жена или любовница – подруга мужа или жены. Вариант третий – дурацкий. Женщины были в постели вдвоем. Они могли просто спать, а могли заниматься розовым сексом, пока их не застал мужчина и не захотел присоединиться к ним. Четвертый вариант. Вторая женщина могла быть мужчиной-лесбой.

– Мужчиной? Соня Канабеева? Но ведь у нее волосы не рыжие!

– Она могла носить парик из человеческого волоса. Кроме того, существует немало подобных женщин и кроме Канабеевой. Говорить дальше, пока говорится?

– Конечно.

– В-пятых, женщина могла спать в кровати ОДНА, пока в квартиру не вернулась пара – мужчина и женщина. Это могли быть Лора с Сергеем, а могла быть и другая, рыжеволосая, женщина тоже с Сергеем. Предположим, Лора сказала мужу, что уедет куда-нибудь на пару дней, или позвонила и сообщила, что останется ночевать у подруги. Муж тотчас звонит своей любовнице и договаривается о встрече. Предположим, они ужинают где-нибудь, после чего приходят в квартиру Садовниковых, считая, что Лоры там нет… А она, оказывается, по каким-то причинам вернулась домой и, не обнаружив мужа, легла спать одна. Сергей, заметив ее одежду еще в прихожей, говорит своей подруге, чтобы та подождала его где-нибудь в укромном месте, в кладовке, например, пока он разберется с женой…

– Но почему бы ему сразу же не выставить подругу за дверь?

– Если он любит ее или просто порядочный мужчина, он должен будет ее ПРОВОДИТЬ.

– И правда. Ну и что же дальше? – Юля, слушая Щукину, смотрела на мигающий желтый глаз светофора и поражалась, как легко и быстро Надя находила варианты ответа на этот, в общем-то, сложный вопрос.

– Муж заходит в спальню и плетет жене о том, что он был на мальчишнике или что занимался срочными делами в своем офисе. После чего заявляет жене, что страшно проголодался, идет на кухню, но вместо того чтобы есть, провожает свою любовницу, сажает ее в такси и отправляет домой. Возвращается домой и на вопрос жены, куда он уходил, отвечает, что выносил мусор, о чем свидетельствует пустое мусорное ведро, предусмотрительно захваченное им с собой раньше.

– Ну, Щукина, ты даешь.

– Послушай, я ведь тоже была замужем и кое-что усвоила.

– Понятно. А я только что общалась с Чайкиным. Черт-те что! Послушать его, так все это действительно похоже на самоубийство.

– А я тебе больше скажу: я только что вернулась из лаборатории. Новости не очень приятные. Отпечатки пальцев на пистолете, который нашли в руке Садовникова, принадлежат ему и Лоре. Ты понимаешь меня?

– Значит, сначала он застрелил ЕЕ, а потом уже – СЕБЯ. А то, что там есть еще и отпечатки пальцев Лоры, тоже вполне объяснимо: она могла просто держать пистолет в руке какое-то время. Мало ли о чем они говорили и что делали перед смертью. Только непонятно, где же в это самое время была вторая женщина? Присутствовала ли она при этом чудовищном двойном самоубийстве или ушла раньше? И кто тогда та девушка в розовом сарафане, которая вляпалась в кровь, натекшую с мяса?.. – Юля некоторое время помолчала, и Щукина, понимая, что в этот момент Юля, быть может, выстраивает в голове логическую цепочку событий и фактов, тоже не проронила ни слова. Они слышали дыхание друг друга и прекрасно осознавали важность момента. Такое иногда бывает: сначала вакуум и тишина, а потом словно что-то рождается внутри, какая-то еще достаточно смутная, но уже почти ощутимая мысль.

Юля очнулась.

– Надя, ты меня слышишь? – голос ее стал выше и тоньше, словно она только что пережила какое-то потрясение.

– Конечно. Ты что-то вспомнила?

– Я даже не могу сказать, вспомнила я это или просто откуда-то знаю, но если я отвечу себе на один очень важный вопрос, то, возможно, что-то и прояснится.

– Это касается Лоры?

– Как ты догадалась?

– Чувствую.

– Надо немного покопаться в прошлом Садовниковых. Может статься, что у Лоры действительно появился возлюбленный. Понимаешь, пары, которым есть что терять, у которых, проще говоря, есть деньги, разводятся с большими осложнениями и потерями.

– Пока не понимаю.

– Возможно, Лора влюбилась, и это чувство каким-то образом отразилось на ее психике. Бывает так, что женщина в самый расцвет своей сексуальности встречает мужчину, который заслоняет от нее весь остальной мир. Она видит только его. И хорошо, если это чувство ответно. Но если мужчина, в которого влюбилась Лора, отверг ее или не может по каким-то причинам быть с ней, она начинает фантазировать и увлекается настолько, что вымышленный мир воспринимает как реальный и – наоборот. В этом случае визит Лоры к нам – объясним.

– Юля, по-моему, ты бредишь.

– Я не брежу.

Разговаривая с Надей, Юля продолжала вести машину по мокрым от дождя улицам, довольно быстро приближаясь к цели – Летнему бульвару, на котором жила еще одна подруга Лоры Садовниковой – Елена Мазанова.

– Я не брежу, потому что, когда я была влюблена в одного небезызвестного тебе мужчину с субтропической фамилией Крымов или Кавказов, не помню точно, я совершенно потеряла голову. Быть может, ты не такая впечатлительная, как я, и тебе трудно вообразить, как вообще возможно подобное… но я даже РАЗГОВАРИВАЛА с Крымовым, когда была в квартире одна. Я мечтала о том, как мы будем жить вместе, он словно постоянно находился рядом… Я упивалась этими иллюзиями, фантазиями. Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но я даже… правда, не очень часто, наливала ему чашку чаю, словно он сидел за столом вместе со мной. И если бы не девица, с которой он тогда целовался на улице…

– А ты не помнишь ее?

– К сожалению, нет. А что?

– Может, это и есть как раз та, вторая?

– Не знаю, меня это теперь совершенно не интересует.

– Я поняла все, что ты хотела мне объяснить о женском сумасшествии от любви, но таких, как ты, Юля, в природе раз-два и обчелся. Другое дело, что у Лоры действительно поехала крыша.

– Но застрелил-то ее Сергей, а не наоборот… не могли же они оба сойти с ума?

– Быть может, это был порыв. Хотя, если честно, я надеялась услышать от тебя, что в их крови обнаружились наркотики. Кокаин или что-нибудь в этом роде.

– Нет, они пили только пиво… Хотя до этого Лора съела пару апельсинов. Надо будет расспросить экспертов, была ли обнаружена в квартире кожура от них. Потому что она могла их съесть в другом месте.

– Я знаю, что тебе нужно сделать, – вдруг осторожно произнесла Щукина. – Если хочешь, я смогу тебе это устроить, но при условии, что к Садовниковым сейчас не приехали родственники.

– Ты хочешь попросить ключи от их квартиры? – Юля взбодрилась и почувствовала, как к щекам ее прилила кровь. Всегда, когда она волновалась, щеки ее пылали, а сердце начинало бешено колотиться в груди. Эмоции захлестывали ее с неудержимой силой. – Надюша, если бы тебе это удалось. Короче, сделаем так: я на обратном пути от Мазановой заеду к Садовниковым и выясню, есть сейчас кто-нибудь в их в квартире или нет. И если окажется, что квартира пуста и никто из близких не объявился, то ночью, прихватив Крымова или Шубина, побываю там. И… будь что будет! Ну все, я приехала. Я позвоню. Кстати, Крымов еще не появлялся?

– Да он уже давно сидит в своем кабинете и что-то пишет. Выпил кофе и снова взялся за работу.

– А Шубин?

– Он занимается твоими поручениями.

– Господи, как приятно это слышать. Но не моими, конечно, поручениями, просто мы вместе ведем одно дело. Интересно, однако, узнать, чем же занимается господин Крымов?

Юля отключила сотовый. И поняла, что устала от их напряженной беседы.

Глава 8

Елена Мазанова резко отличалась от остальных приятельниц Лоры глубоко интеллигентным видом и какой-то НОРМАЛЬНОСТЬЮ, в разной степени отсутствовавшей у Анны Диановой, Светланы Гусаровой и Сони Канабеевой. Анна была чрезмерно эксцентрична, истерична, амбициозна, словом, казалась изрядной стервой, самовлюбленной, но трусоватой. Светлана Гусарова производила впечатление женщины, потерявшейся в мире звуков роялей, старинных улочек, любовников молочной спелости, красного вина, кокаина, сексуальной неудовлетворенности, долгов, безденежья и отчаяния. В ней не было стержня. Она превратилась в порочную и разочарованную женщину, цеплявшуюся за своих приятельниц слабыми, отбитыми о клавиши пальцами… Соня Канабеева была умна и образованна, но с придурью, которая ей самой приносила огромное удовольствие. Она не хотела походить на других. Она жаждала любви. Неземной. Нечеловеческой. Ей было тоскливо и душно в этом мире, и поэтому она решила сотворить свой, полный чувственных наслаждений и блеска мирок, который она заселила только избранными, такими же немного сумасшедшими и претенциозными, как сама она. Несмотря на то что Соня была лесбиянкой, именно она произвела на Юлю впечатление человека, который знает, чего он хочет от этой жизни.

Елена Мазанова была привлекательной моложавой женщиной, яркой брюнеткой с голубыми глазами и красными, ярко накрашенными губами. Черное, голубое, красное. И еще – ослепительно белая кожа. Белый пушистый свитерок и белые узкие брючки.

Большая квартира, красивая мебель, красные бархатные портьеры с золотистыми кистями, картины на стенах, желтый лоснящийся паркет, по которому, царапая когтями, ползает изнеженный до невозможности рыжий коккер-спаниель. Бьет хвостом об пол и подползает, словно заигрывая с гостьей.

– Ему нравится кататься по паркету, он такой смешной, – проговорила Елена приятным, мягким голосом с придыханием, словно у Татьяны Дорониной. – Я ждала вас и даже сварила какао. Я, знаете ли, не люблю кофе и чай. Мне нравится какао. Все мои друзья смеются надо мной, а муж привык. Но я, кажется, говорю не о том. Мне безумно жаль Лору, я всю ночь проплакала. Вот и сейчас слезы закипают в носу… Дурацкое выражение, словно они действительно кипят… Я несу всю эту чушь, потому что страшно нервничаю. Меня с самого утра знобит от волнения. Я не могу представить себе Лору мертвой. До того, как вы позвонили мне, я уже разговаривала по телефону и с Аней, и со Светой. Они предупредили о вашем возможном визите и даже несколько проинструктировали меня на этот счет. Но у них свои взгляды на жизнь, а у меня – свои. Я считаю, что убийцу Лоры и Сережи необходимо найти во что бы то ни стало. Я посоветовалась со своим мужем (он очень хорошо знал Сергея), и мы взяли на себя все расходы по организации похорон. К нам уже приезжал человек из похоронного бюро. Он все сделает как надо.

– Разве у них нет родственников? Почему именно вы?

– У Сережи – точно никого нет, кроме друзей, в число которых, кстати, входит и мой муж. Разве еще Стас Арсиньевич, но он в последнее время редко бывал у нас. Вообще у меня создалось впечатление, что он собирается открыть собственное дело. Мне кажется, что у них с Сережей возникли какие-то проблемы, касающиеся их бизнеса. Думаю, что Стас просто-напросто почувствовал свою силу и решил отделиться от Сережи.

– Разве они были компаньонами?

– Сначала нет, а потом, когда Арсиньевич получил наследство и вложил деньги в предприятия Садовникова, капитал его удвоился, а то и утроился. По-моему, ему, с одной стороны, было неприятно предавать Сергея и уходить от него, набравшись опыта и связей, но, с другой стороны, ничто не стоит на месте.

– Он был груб со мной и не пожелал нанять наше агентство, – осторожно вставила Юля, которой до этого просто не представлялась возможность открыть рот. – Хотя, может быть, и я вела себя не совсем вежливо, вспылила. Кстати, он сказал мне, что тоже позаботился о похоронах.

– Да, я знаю. Он заказал скульптурный барельеф Лоры и Сережи, а это стоит очень дорого. В принципе он добрый и симпатичный парень. А что касается того, что он не нанял вас, то мы с мужем уже все решили. Минуточку, я схожу за какао и пирожками.

Юля напряглась. Что именно они решили? И если окажется, что они не нуждаются в услугах агентства, то чего ради ей вообще сидеть в этом кресле и пить какао, которое поставила на столик перед ней красавица хозяйка?

– Мы все многим обязаны Сереже, поскольку он очень удачно вложил наши деньги в свои рестораны и кафе. И у нас есть средства, чтобы нанять вас. Но мы должны сразу же предупредить вас, что параллельно с вами это дело будет вести и прокуратура. Думаю, что вы об этом и так знаете. Я, видите ли, человек далекий от такого рода вещей и понятий, но все же предпочитаю подстраховаться. Частное детективное агентство… Я сегодня даже почитала закон о частной детективной и охранной деятельности. Вам не позавидуешь. Мой муж сказал, что в уголовном розыске работают десятки агентов, которые с утра до ночи бегают в поисках преступников. А вас в вашем агентстве всего четверо. Не представляю, как вы вообще работаете в таком малочисленном составе.

«Деньги, милая, делают чудеса…» – подумала Юля и горько усмехнулась. Как была права эта холеная Мазанова!

– И все же вы решили нанять нас. Но почему? Вы не доверяете милиции?

– Вовсе нет. У моего мужа много друзей из милиции, это порядочные и милые люди. Просто они звереют на своей собачьей работе, и их можно понять. Что касается того, почему мы решили обратиться еще и к вам, то я скажу честно – это из-за Крымова, да и Шубин у вас личность известная в органах.

– И после этого вы говорите, что далеки от «такого рода вещей»? Что-то верится с трудом.

– Просто если я чего-то не знаю, то никогда никого не обманываю и говорю об этом прямо, задаю вопросы, ищу ответы где только можно. Когда я узнала о смерти Лоры и Сергея, я первым делом поговорила со своим мужем и задала ему самый главный вопрос: это убийство или самоубийство? И знаете, что он мне ответил? УБИЙСТВО. Да мы все, кто знал Садовниковых, уверены, что их застрелили. И нам теперь важно понять, кто и за что их убил. Вполне вероятно, что наш капитал теперь, после смерти Сережи, лопнет как мыльный пузырь. Хотя Арсиньевич и утверждает, что ничего не изменится, что все будет идти, как шло, и мы получим свои гарантированные проценты, но мне неспокойно.

– Вы хотите сказать, что теперь место Садовникова займет Арсиньевич?

– Разумеется. И хотя собрания учредителей еще не было, мы все, кто вложил в Сережу деньги, доверимся Стасу. Мы знаем, что нет никого, кто мог бы заменить Сережу лучше, чем Арсиньевич. Я рассказала вам это, чтобы вы представили себе весь расклад вещей. Понимаю, что ваше подозрение сразу же падет на Арсиньевича. Так вот: эта версия – мертворожденная. Она ни к чему не приведет. Расследование будете вести вы с Крымовым, у вас свои мозги, вам и карты в руки. Но спросите любого, кто работал в системе Садовникова, и вам скажут, что Арсиньевич хотя и горячий парень, но честный и порядочный, каких еще поискать.

Юля вдруг подумала о том, что попала прямиком в осиное гнездо. Что, если смерть Садовниковых явилась плодом зависти всех учредителей, которым деятельность Сергея показалась недостаточно успешной, и они, решив убрать его и заручившись круговой порукой, теперь в один голос принялись защищать потенциального правопреемника Сергея – Арсиньевича, чтобы все поскорее улеглось и они смогли претворять в жизнь свои наполеоновские планы, связанные с состоянием Садовникова? Но тогда непонятно, зачем же им подстраховываться и нанимать частных детективов? Для отвода глаз? Ничего подобного – они явно хотят кого-то заманить в ловушку. А что, если самого Арсиньевича? Или кого-то еще? Но кого?

– Я отвлеклась, заговорила о деловой стороне этой страшной трагедии. Ведь вы пришли расспросить меня о Лоре. Кстати, можно мне узнать, кто первым уполномочил вас заняться этим делом? Диана утверждает, что вас нанял… сам Сергей? Значит, сейчас вы как бы отрабатываете деньги, которые он заплатил вам, чтобы вы доказали неверность его жены?

– Приблизительно так.

– Довольно рискованное занятие. А что, если бы вас никто не нанял, что вы делали бы тогда? Искали бы убийцу? БЕСПЛАТНО?

– Если я правильно поняла, вы знаете Крымова. – Юля решила быть откровенной. Ей нравилось разговаривать с этой женщиной.

– Знаю. Он и шага не сделает, если ему не заплатят. Говорят, он совершенно испортился из-за денег.

– И кто же вам это говорил?

– У моего мужа много друзей. Он работает в правительстве города. Мазанов, вы, наверно, слышали.

«Слышала, что он великий взяточник…»

– Но ведь Крымов не просто так ушел из прокуратуры. Естественно, в частном агентстве его изначально привлекали свобода и деньги. Но он очень азартный человек. Он умеет работать. А что касается расследования, вы правы, первоначально этим делом решила заняться я.

– Вы рисковали?

– Рисковала. Но я видела Лору… на постели с простреленной головой. Я надеялась на то, что в ее жизни существовали люди, для которых ее смерть станет чем-то непоправимым, и они обратятся к нам. Но если бы вы и не наняли нас, думаю, это не остановило бы меня.

Юля вдруг замолчала. Она поняла, что ведет себя сейчас, как ребенок. Сидит, разглагольствует о готовности вести расследование даже без заказчика, совершенно не думая о том, что, быть может, видит перед собой убийцу. Разве можно так откровенничать с незнакомым человеком?

– У Лоры есть сестра, вы, наверно, в курсе? – спросила Елена, сделав вид, что не заметила замешательства Юли. – Ее зовут Лиза. Она уже приехала и теперь занимается приготовлениями к похоронам.

– Она остановилась у НИХ дома?

– Нет, она всегда останавливается в гостинице, но в их квартире она была, получила разрешение и тотчас отправилась туда.

– Она звонила вам?

– Разумеется. Плачет в трубку, надрывается. Обещала приехать сегодня вечером и переночевать у меня.

– А вы не могли бы составить список драгоценностей Лоры, которые были вам известны? – спросила Юля, чтобы уйти от разговора о сестре Лоры, с которой ей еще только предстояло встретиться.

– Могу, конечно. Я знаю почти все ее драгоценности. У меня уже, кстати, был инспектор Сазонов и тоже просил меня об этом.

– Сазонов? Уже был?

– Разумеется. Он мне и сказал, что на квартире Садовниковых найдены только обручальные кольца да несколько золотых украшений. Думаю, сейчас они прорабатывают версию об ограблении. Но это тоже полная чушь, хотя я ему об этом говорить не стала. Пусть ищут воров-убийц, мало ли…

– И почему же это полная чушь?

– Да потому что у Садовниковых были импортные замки, какие-то очень хитрые, с кодом и прочими штуками. Кроме того, не могли же воры пробраться в квартиру в то время, когда хозяева были дома. Они же не идиоты какие… – Говоря это, Лена продолжала составлять список драгоценностей, время от времени зажимая зубами кончик ручки, щуря глаза и пытаясь вспомнить очередную вещицу.

– Резонно. Если можно, я задам вам еще несколько вопросов, хорошо?

– Конечно. Я слушаю. Вы не обращайте внимания на то, что я буду писать. Я смогу и писать, и слушать. Так-с, перстень с рубином.

– Вы не знаете женщину с длинными рыжими волосами, которая была бы вхожа к Садовниковым?

– Полина Пескова.

Все, круг замкнулся. Вернее, он замкнулся еще раньше, когда Юля впервые услышала имя Полина, произнесенное Крымовым. Кажется, он в сердцах бросил тогда: «И чего я нашел в Полине?..» Соня Канабеева тоже говорила, что у Садовникова была любовница Полина Пескова. Теперь и Мазанова назвала это пыльное и жаркое имя.

Юля ревновала Крымова к Полине Песковой. Это было ясно как день. И теперь ей захотелось посмотреть на нее. Непременно, во что бы то ни стало и как можно скорее.

– Лора знала о Полине?

– Нет, разумеется. Она принадлежала к тому немногочисленному типу жен, которые ВЕРЯТ своим мужьям и не допускают мысли об их измене. Полина бывала в их доме часто, на правах благодарной знакомой Сережи. Она же актриса и представляла интересы своего театра.

– Не понимаю.

– Она просила у Садовникова денег для театра. Они заключали какие-то рекламные контракты, словом, старались быть полезными друг другу. Подчас она сама писала хвалебные статьи для прессы, делая имя Садовникову. Полина – талантливая девушка, и, если честно, я всегда завидовала ее одаренности, гибкости и уму, благодаря которым она добивалась самых невероятных, казалось бы, целей.

– Например?

– Ей всего двадцать три года, а она уже имеет четырехкомнатную квартиру с видом на набережную, синий «Сааб». Все, больше ничего не могу вспомнить, – Елена протянула Юле листок со списком драгоценностей.

– Спасибо. Ого, приличный набор!

Юля сунула листок в карман.

– Кстати, эти статьи были платными? – как бы между прочим спросила Юля, с трудом веря в то, что какая-то актрисочка со своими рекламными статейками могла «делать имя» такому крупному бизнесмену, как Садовников. Да и зачем ему было вообще делать имя? Разве он приглашал для своих коммерческих проектов инвесторов или спонсоров?

В голову лезла всякая чушь.

– Подождите, уж не хотите ли вы сказать, что Сергей собирался выставлять свою кандидатуру на выборах в городскую Думу?

– Думаю, что не только в городскую. У Сережи были большие планы, но он не любил преждевременно афишировать их.

– А как к этому относился Арсиньевич?

– Никак. Его интересовали только РЕАЛЬНЫЕ деньги. Вы понимаете, ЧТО я имею в виду?

– Бизнес, и ничего, кроме бизнеса?

– Вот именно. В принципе у Садовникова не было никаких гарантий успеха, поскольку он только начал подготавливать почву для выдвижения себя кандидатом в депутаты городской Думы. Но он умел ждать.

– А как относилась к его планам Лора?

– Она считала, что ему необходим рост, и всячески поддерживала его. В этом плане она оказалась молодцом.

– Скажите, Лена, почему у них не было детей?

– Сережа был бесплодным.

– Кто вам это сказал?

– Аня. Ее подруга обследовала Лору, причем несколько раз, после чего заявила, что она совершенно здорова и может иметь детей.

– И из этого вы сделали вывод, что бесплоден Сергей?

– Ну конечно.

– А он проверялся?

– Да кто его знает?

– А вы не могли бы назвать фамилию этой самой подруги Анны, которая проверяла Лору?

Юля вспомнила шок, который она испытала при разговоре с Чайкиным, когда он рассказал ей о состоянии детородных органов Лоры. Мысли одна нелепее и нереальнее другой роились в ее голове, когда она записывала в блокнот фамилию врача-гинеколога, подруги Анны Диановой: «Кутина Галина Николаевна».

Задавая Елене Мазановой вопрос о предполагаемом психическом заболевании Лоры, Юля уже заранее знала ее реакцию и поэтому не удивилась, когда услышала:

– Это исключено. Лора была совершенно здоровым человеком, ни о каких психических отклонениях не может быть и речи. И то, что она пришла в агентство и рассказала вам всю эту чепуху, просто не укладывается в голове.

– Да уж, что верно, то верно. Но она была у меня, я разговаривала с ней, вот как сейчас разговариваю с вами, и это она, ваша подруга Лора Садовникова, говорила мне о том, что живет с Сергеем Садовниковым всего несколько дней, что он называет ее своей женой и обращается с нею как с женой, но на самом деле у нее якобы был совершенно другой муж. Он был смуглым. Словом, полная противоположность Садовникову. И еще она сказала, что ей НРАВИТСЯ жить с Сергеем, даже если он и ненастоящий ее муж. И, представьте, выкладывая мне все это, она выглядела совершенно здоровым и нормальным человеком. Хотелось верить ей. И я ей верила. Согласитесь, все это более чем странно.

– Завтра похороны, – упавшим голосом проговорила Елена, тяжело вздыхая. – Соня сказала, что не приедет хоронить, чтобы Лора осталась в ее памяти молодой и красивой. Но я считаю, что мы все должны прийти проститься с ней, вернее, с ними.

– Вы не могли бы дать мне телефон гостиничного номера, в котором остановилась сестра Лоры?

– Конечно. Хотя, если вы захотите ее увидеть, можете просто подъехать ко мне часикам к восьми, она уже будет тут.

– Спасибо, может, и подъеду, если не застану ее в гостинице.

Юля медлила, ожидая, что Елена сама заговорит о договоре с агентством, который необходимо заключить в ближайшее время, чтобы уже официально заниматься поиском убийцы Садовниковых. Хотя, конечно же, ее интересовал не столько сам договор, сколько деньги, которые она с торжественным видом принесет Крымову, тем самым сбрасывая со своих плеч тяжесть вины за непредвиденные расходы во время ведения собственного расследования.

Но Елена молчала, провожая ее до двери. И тогда Юля, еще не приученная к такого рода разговорам и нервничающая по поводу предстоящей процедуры вытряхивания денег из клиента, собравшись с духом, вдруг выпалила:

– Аванс в размере десяти тысяч долларов можно будет внести завтра утром, а остальное – это шестьдесят процентов общей суммы – после завершения работы. Условия не подлежат обсуждению, это наш минимум, поскольку в деле имеются два трупа, и даже если выяснится, что это было все-таки самоубийство, деньги мы не возвращаем.

Лена уронила ножницы, которые неизвестно зачем взяла в руки, оказавшись в прихожей.

– Так дорого?

– Я же сказала, что это минимум.

– Хорошо, я передам мужу, – проговорила Лена сухо, и эта фраза прозвучала у нее словно угроза.

Надя доставала из микроволновки горячую пиццу, когда в приемную вошла Юля. Шубин появился вслед за ней, распространяя запах розового мыла, – он явно только что приехал и теперь, вымыв руки, намеревался перекусить.

– Похоже, мне придется делить пиццу с тобой, – он слегка приобнял Юлю и чмокнул ее в щеку.

– От пиццы толстеют, – слабо улыбнувшись, ответила Юля и тоже клюнула Игоря в щеку. – Я обойдусь чашкой чаю. Если ты устал, мы можем обсудить все чуть позже.

– Да хватит вам, – подала голос Надя, которая тоже почему-то выглядела довольно уставшей. – У меня в холодильнике еще три пиццы, на всех хватит, даже на Крымова, если тот соизволит приехать.

– Его что, опять нет?

– Уехал сразу же после тебя. Садись. – Надя поставила на стол перед Шубиным большую тарелку с дымящейся аппетитной пиццей – оранжевая корочка подрумянившегося сыра, ломтики грибов, помидоров, зелень в круглой рамке запеченного теста – и керамическую красную кружку кофе с молоком. После чего метнулась к холодильнику и, достав оттуда еще одну пиццу, сунула ее в печь. – А ты, Юлечка, подожди несколько минут, пойди вымой руки, отдохни.

– В общем, так, – с набитым ртом начал Шубин. Он уже не улыбался, лицо его было сосредоточенно, а взгляд устремлен в пространство, – отец Риты Басс, Михаил Яковлевич Каиль, умер ровно год тому назад – 30 сентября 1996 года. Инфаркт. Я был в больнице, где он умер, опрашивал врачей и сестер, не помнят ли они, был ли этот сердечный приступ чем-то спровоцирован. Никто ничего не знает. Тогда я попросил представить мне список соседей по палате Каиля с адресами и телефонами. Так вот. Трое: Спицын, Травин и Барышников подтвердили, что Каиля привезли в больницу ДО инфаркта, просто чтобы подлечиться, поскольку Михаил Яковлевич постоянно жаловался на боли в груди, и только сделав кардиограмму, понял, что у него больное сердце. Все трое отметили, что Каиль казался чем-то расстроенным, был неразговорчив и постоянно ходил звонить. На вопросы соседей он отвечал, что звонит домой, что очень редко лежал в больницах и никак не может привыкнуть к окружающей обстановке. Он пролежал всего три дня, после чего поздно вечером у него случился инфаркт, и он умер. Но за пару часов до смерти он снова звонил домой, и Спицын случайно – а может, и не случайно – подслушал его разговор, судя по всему, с женой.

– Его никто не навещал в больнице? – спросила Юля, перед которой Надюша тоже поставила блюдо с пиццей и чашку кофе.

– Представь себе, навещали. Брат, дядя, кажется, но не жена и не теща.

– Но у них дружная семья. Этого не может быть.

– Правильно. Слушай дальше. Так вот, Спицын подслушал разговор, вернее, часть его. Каиль спрашивал жену о дочери, он постоянно произносил имя Рита, как у нее здоровье, ест ли она, нет ли у нее температуры и НЕ ЗНАЕТ ЛИ кто о том, что произошло.

– Вот теперь все встает на свои места: очевидно, с Ритой что-то произошло, к примеру, она была больна, и Марта не могла оставить ее. А Эльвира Борисовна последнее время и вовсе не выходит из дома. Вместо них больного навещали их родные, носили передачки.

– Тебя это не насторожило? – спросил Шубин, отправляя в рот большущий кусок сочной пиццы.

– Что именно?

– То, что Рита была настолько больна, что ее нельзя было оставить на пару часов одну?

– Это же можно выяснить.

– Чем я и занимался весь день. Ездил в районную поликлинику, просил показать мне медицинскую карточку Риты Басс.

– Неужели дали?

– Мне, и не дадут? Да ты что, меня не знаешь? Я еще утром купил две коробки конфет.

– Понятно. И что же дальше?

– А то, что Рита была совершенно здорова.

– Что-то в последнее время я имею дело только с СОВЕРШЕННО ЗДОРОВЫМИ людьми вроде Лоры Садовниковой. Вот она тоже была совершенно здорова, только… – Юля замолчала, чтобы не проговориться раньше времени и не разрушить собственный план действий.

– У нее не было даже ОРЗ. Рита вообще редко болела. И тогда я поехал в школу и попросил найти мне прошлогодний классный журнал, чтобы убедиться в том, что Рита 30 сентября 1996 года была в школе. Так вот: начиная со среды 25 сентября и кончая 31 октября 1996 года семиклассница Маргарита Басс ОТСУТСТВОВАЛА. Сплошные «н». Тогда я встретился с классной руководительницей Риты. Мы поговорили с ней всего десять минут, ей надо было идти на урок. Она сказала, что очень хорошо помнит сентябрь прошлого года. Да, действительно, Риты не было больше месяца, ей, кажется, вырывали гланды. Я тогда поднялся в медицинский кабинет, чтобы поговорить со школьным врачом, и попросил показать мне справку за прошлый год, в которой говорилось бы о том, что Рите Басс в сентябре прошлого года удалили гланды. И я эту справку НАШЕЛ. Но таких справок можно наклепать миллион. Вместо подписи какая-то закорючка. Несерьезный документ.

– Получается, что Рите удалили гланды, даже не заглядывая в ее медицинскую карточку? Но такая заботливая мамаша, как Марта, не могла положить свою дочь в больницу, предварительно не посоветовавшись с участковым терапевтом.

– Правильно, и я снова пошел в поликлинику, благо, что участковая только что вернулась с вызовов. Она сказала, что очень хорошо знакома с семьей Бассов, что знает Риту, но гланды ей удаляли еще в детсадовском возрасте и что ничего подобного в сентябре прошлого года не было.

– Может, Рита где-нибудь гостила?

– Может быть. И тогда я поехал к Марте.

– Ты все-таки поехал туда? И как тебя встретили?

– У них на лице был написан страх. Просто животный страх, и больше ничего, видимо, они думали, что я принес плохие вести. Но я их успокоил и сказал, что мы ищем, что находимся на верном пути.

– На верном… – Юля отодвинула от себя тарелку с крошками и пустую чашку и, достав из сумочки платок, вытерла губы.

– Какой красивый носовой платок… С вышивкой? – Надя оценила этот миниатюрный элемент роскоши, но не решилась попросить взять его в руки.

– Нравится? – просияла Юля. – Чудесный платок. А я, представь, вытерла им губы.

– Да это же ручная работа. Фиалки, что ли?

– Фиалки или анютины глазки. У меня таких шесть. И все разные. С бабочками, цветами, пчелками. Кажется, английские.

– Вы долго еще будете болтать о носовых платках или все-таки послушаете меня?

– Послушаем тебя. Как Марта объяснила тебе школьные пропуски?

– Она сказала, что Рита простыла, кроме того, у нее начался процесс полового созревания, и девочку решили временно освободить от школы. Она была чрезмерно сонлива, много ела и еще что-то в таком духе.

– Вполне возможно. А я-то думала, что…

– Но у меня есть и еще кое-какие мысли на этот счет. Да только времени не хватает, чтобы утрясти все окончательно. Кроме того, я проголодался как черт. Сейчас поеду к Володе Сотникову, с ним еще побеседую.

– Ты разговаривал с классной руководительницей, что она рассказала тебе о Рите?

– Она сказала так: развитая девочка. Умненькая, ответственная, просто идеальная. Но в последнее время стала дерзить, опаздывать на уроки, а то и вовсе их пропускать, но это никак не отразилось на ее успеваемости: Рита училась легко.

– А про ее отношения с Сотниковым ничего не говорила?

– Сотников, кажется, влюблен в Риту. И хотя в классе уже знают о том, что Рита пропала, Володя не выглядит особенно подавленным. Он по природе молчун, поэтому трудно определить, что происходит в его душе.

– А как он учится?

– Средне. Но троек почти нет. Вообще-то классная назвала его «маленьким мужчиной».

– Интересно, что она хотела этим сказать?

– Думаю, объяснить это довольно сложно. Должно быть, на него можно во всем положиться.

– Это она так сказала?

– Нет, это я так понял. Потому что про меня так говорили еще в детском саду.

Юля рассказала Шубину и Наде о своем визите к Чайкину и Мазановой. Достала копию заключения экспертизы и отдала ее на изучение Шубину.

– Значит, ты назвала им десять тысяч в качестве аванса?

– Думаю, что для них это не деньги. Они на Садовникове сделали много больше. Кроме того, мне кажется, что они собираются играть с нами в поддавки.

– Ты думаешь, что они нам кого-нибудь подсунут?

– Просто уверена. Кто угодно мог нанять нас, но только не эти учредители. Хотя, быть может, я и ошибаюсь. Но согласитесь, что куда естественнее выглядело бы обращение в частное сыскное агентство Арсиньевича, ведь если убили его шефа, то, глядишь, подстрелят и его самого. Но он нахамил мне.

– Это еще вопрос, кто кому нахамил, – засмеялся Шубин. – Но в принципе ты права. А что там с Лориной сестрой?

– С Лизой? Не знаю, надо звонить, договариваться о встрече. Вот сейчас немного полежу в кресле, подремлю минутку-другую и помчусь к ней.

– Насколько я тебя понял, мне надо собрать сведения о здоровье Садовниковых? Не обращалась ли Лора к психиатру? Не лечилась ли в психиатрической лечебнице?

– Знаешь, только оставь мне гинеколога, подружку Диановой, я хочу сама с ней поговорить.

– Ты попытаешься взять ее на пушку?

– Думаю, что теперь, когда Лоры нет, она и сама мне все расскажет.

– Кроме того, надо узнать, не пропадали ли женщины, похожие на Лору, причем не только в нашем городе, но и в области. Надо взять у Крымова фотографии Лоры и размножить их. Еще надо выяснить девичью фамилию Лоры, это просто кровь из носа. Что случилось с ее родителями: они погибли или умерли своей смертью? Теперь список драгоценностей. Надо бы узнать, нет ли этих вещей сейчас в скупке или комиссионных ювелирных. Вот, держи. И еще, Игорь, если Крымов не объявится, то я буду просить тебя сопровождать меня ночью на квартиру Садовниковых. Ведь теперь мне точно известно, где проведет ночь единственная живая родственница Лоры.

– Надо еще выяснить, не оставляли ли супруги Садовниковы завещаний. Как правило, после выяснения этого вопроса многое становится понятным.

Надя все время разговора попивала кофе и курила. Наконец раздался и ее голос:

– У меня тоже кое-что есть, вот заключение относительно записки, которая приклеилась к Нориной подошве. Учитывая тот факт, что у экспертов был образец почерка Лоры, почерк, которым написана записка, не имеет к Лоре никакого отношения. Как не имеет отношения и к почерку Садовникова. У экспертов были документы Садовникова, целая папка. Записка и номер телефона Сырцова на другой ее стороне написан одной и той же рукой. Это что касается почерка. Теперь про отпечатки пальцев. На посуде, мебели, стенах и дверях отпечатки пальцев трех человек: Садовникова, его жены и еще одной женщины. Следы обуви с остатками засохшей крови на подошве принадлежат, судя по всему, как раз этой женщине, поскольку идентичные следы в большом количестве обнаружены на полу в прихожей квартиры. Эта женщина перед тем, как пройти в комнаты, разувалась, а потом обувалась.

– То есть ты хочешь сказать, что она не была ограничена во времени? Что она СПОКОЙНО разулась, прошла в комнаты, полежала на чужой постели, возможно, даже поспала, а потом так же спокойно вышла, надела туфли, но зачем-то зашла на кухню, залезла под стол и замерла там, вляпавшись в кровь, которая натекла с куска мяса, – попробовала подвести итог Юля.

– Я думаю, – подал голос Шубин, – что она переспала с Садовниковым, потом неожиданно заявилась Лора. И эта женщина просто вынуждена была быстро обуться. Да-да, именно быстро. Она обулась и спряталась под кухонный стол, где была лужа крови. Но если это была та самая девица в розовом платье, то она пробыла в квартире до самого утра, пока ее не увидела на газоне Юля. Так?

– Так. Неужели она всю ночь просидела под столом?

– Она могла убить Садовниковых, затем вложить пистолет.

– Теперь о пистолете. Они оба убиты из пистолета, найденного в руке Сергея. Это точно, – затараторила Надя, опомнившись. – И принадлежит он именно Садовникову. Действительно, все выглядит так, как будто это двойное самоубийство.

– А что с Соболевым?

– Это только завтра.

– Но ты звонила, спрашивала?

– Больше того, я даже ездила туда. Просила Нору узнать поскорее причину его смерти и время. В общем, это еще не точно, но вроде бы Герман Соболев умер от яда, причем настолько редкого, что эксперты никак не могут прийти к единому мнению. И как будто бы этот яд проник в организм из микроскопической стеклянной капсулы, которой Герман был ранен в руку.

– Это та самая царапина, мы с Крымовым разглядели ее на руке несчастного парня. Неужели яд?

– А где же сам Крымов? – Шубин встал, расправил плечи и потянулся. Его крепкое, ладное тело напряглось. – Совсем испортился мужик. Ну да ладно, я поехал. Сейчас на заправку, а потом к Сотниковым, потолкую с парнишкой.

– Поели-попили, даже спасибо не сказали, а ведь я за пиццей ПЕШКОМ ходила, целых два квартала.

– Надюха, ты просто молодец. Ублажила так ублажила. – Шубин похлопал себя по животу. – Но обнимать тебя не буду, женщина ты сексуальная, рыжая. Кстати, это не ты там случайно наследила, у Садовниковых-то? Что-то слишком много рыжих волос всюду.

– Подождите, – Юля вдруг схватила Шубина за руку, словно боясь, что он уйдет, не дождавшись, пока она сообщит ему что-то важное, – мы за едой забыли о главном. Полина Пескова! Надя, звони Корнилову, мне срочно нужен адрес и телефон этой актрисы.

Надя смотрела на нее не мигая. Шубин тоже примолк.

– Что вы так на меня смотрите? Думаете, что я на крымовскую любовницу собираюсь собак вешать?

– Вообще-то, – проронил Игорь, – так оно и выглядит. Рыжие волосы есть и у нашей Надюшки, но это еще ни о чем не говорит.

– Вы как будто посходили с ума! – воскликнула, чуть не плача, Юля, которую их непонимание просто выбивало из колеи. – Полина Пескова была частым гостем в квартире Садовниковых. У нее с Сергеем был роман.

– Она, конечно, права, – повернулся Шубин к Наде, затем посмотрел на Юлю и тяжко, надсадно вздохнул, как будто ему предстояло решить невероятно трудную задачу. – Короче, так, Земцова. Садись и слушай. Мы же тут с Щукиной тоже не блины пекли, кумекали что-то, решали загадки. Так вот. Когда было совершено убийство Садовниковых?

– В ночь с 27 на 28 сентября, между двенадцатью и двумя часами ночи, а что?

– А то, – произнесла с сочувствием в голосе Надя, – что прежде, чем ты отправишься к Полине Песковой, ты должна знать, что на эту ночь у нее есть твердое алиби.

– Алиби? И какое же? – щеки Юли предательски запылали.

– Она была у нашего Крымова, понимаешь?

– Но ведь я же звонила ему… примерно в час ночи, и Крымов сказал, что он ОДИН. Я ему еще рассказывала все про Риту Басс. Мы проговорили с ним полчаса.

– А ты бы хотела, чтобы он, взяв трубку и услышав твой голос, сказал, что он НЕ ОДИН, что лежит в постели с другой женщиной?

– Я не знаю.

– Вот именно, а я знаю. Вспомни, наутро он заявился и сказал, что проспал. Тебе показалось, что он ворвался в приемную неожиданно. Но если и неожиданно, так это только для тебя, потому что я тогда стояла у окна и прекрасно видела, как Крымов, оставив свою машину на другой стороне улицы, долго прощался со своей девицей, обнимая и целуя ее, а потом запер машину и быстрым шагом направился сюда, а девица – в противоположную сторону.

– А почему ты так уверена, что это была Пескова?

– Да потому что он сам мне все рассказал.

– Но зачем ему было об этом рассказывать?

– Не знаю, просто он по-свойски признался мне, что действительно проспал, потому что провел бурную ночь с Полиной. Я еще спросила его тогда, кто она такая, и он ответил, что актриса. И вот теперь ты придешь к ней, начнешь расспрашивать.

– Но это моя работа!

– Пусть с ней поговорит Игорек, все-таки он мужчина, она ему больше расскажет.

– Какие же вы жестокие! – Юля выбежала из приемной, хлопнув дверью.

В машине она с трудом успокоилась, взяла себя в руки. Открыла блокнот. «Кутина Галина Николаевна».

Но в это время проснулся сотовый телефон. Юля вздрогнула, как если бы поблизости прогремел взрыв.

– Юль, это я, Надя. Ты извини нас… записывай адрес Песковой.

Кутина не отвечала на телефонные звонки, не оказалось ее и дома.

Покружив по серому и унылому от дождя городу и дождавшись, пока асфальт не вспыхнет глянцевыми желтовато-бледными пятнами отражений уличных фонарей, Юля поехала на набережную, где жила ее теперешняя соперница, женщина-вамп с рыжими волосами, которые она время от времени оставляла на постелях богатых мужчин, терроризируемых ее угрозами очередных измен. «Полина Пескова». Теперь, в вечерних красках, это сочетание таило в себе бездну золотых искр. «Золотой блеск, золотой песок, золотая долина песка, поляна с золотым песком, горячий рыжий песок, долина песков…»

Шепча про себя эти нервные ассоциативные словосочетания, Юля въехала в широкий, засаженный старыми тополями двор и остановилась возле подъезда аккуратного четырехэтажного дома. «Окна на набережную… – вспомнила Юля слова Мазановой. – Квартира два».

Старинная литая лестница с ажурными решетками, крепкий запах мастики…

Она поднялась на второй этаж и остановилась перед дверью с табличкой «П. Пескова».

Поскольку на каждом этаже было всего по одной квартире, то крышка гроба, обитая красным, украшенная черными кружевными воланами и приставленная к стене рядом с этой дверью, могла иметь отношение только к «П.Песковой».

Юля Земцова, словно во сне, толкнула дверь и оказалась в душном полумраке прихожей. Несколько шагов, и перед ней открылась большая комната. Тонкая высокая свеча, мерцая, освещала стоявший посередине комнаты на табуретах гроб.

– Проходите, – услышала она за спиной знакомый голос и резко обернулась.

Глава 9

– Игорь, что-то мне жутковато.

Они стояли перед дверью квартиры Садовниковых и старались производить как можно меньше шума. Щукина, как и обещала, через Корнилова раздобыла ключи от квартиры Садовниковых и теперь ждала их возвращения в агентстве, куда приехал к ней «на огонек» и Леша Чайкин, с которым у Нади тлел «любовно-патологоанатомический» роман.

Игорь, позванивая ключами, довольно ловко открыл замки, шепнув Юле, что оперы поленились запереть на все и ограничились только двумя.

– Главное, будь поуверенней, – добавил ей Шубин, когда они оказались уже в квартире и заперли за собой дверь. – Не думай о том, что находишься здесь незаконно и тому подобное. Ты должна хладнокровно обследовать квартиру и посмотреть все, что тебя интересует. Включай свет, вот так, и смелее продвигайся на кухню. Ты в машине говорила мне, что вы с Надей разрабатывали версии относительно присутствия в квартире в ту ночь Садовникова и сразу двух женщин, одна из которых, судя по всему, его любовница.

– Игорь, мне кажется, ты и сам допускаешь вероятность всего, что мы нагородили с Надюхой, – улыбнулась Юля, в душе радуясь, что оказалась здесь именно с верным, надежным Шубиным, а не со взбалмошным Крымовым, который только и норовит уложить ее в постель.

– А почему бы и нет! Всякое могло случиться. Ты разработала план действий?

– Разработала, но что толку, если мне одновременно нужно побывать в разных местах, а я одна? – С этими словами Юля прошла на кухню и первое, что она там сделала, это открыла дверцу нижнего шкафчика, где должно было находиться мусорное ведро. В нем на самом дне прилипли картофельные очистки и луковая шелуха, а это означало, что Садовников не собирался обманывать жену, что он действительно ходил выносить мусор, в то время как, возможно, провожал любовницу. Да и глупо было вообще предполагать, что их версии чего-нибудь стоят – слишком уж запутанным все оказалось. Хотя следователь, который вел это дело, по словам Шубина, склонен считать, что Садовников сам убил свою жену, после чего застрелился.

– Ну что ты там выкопала?

– Я хотела убедиться в том, что здесь нет апельсиновой кожуры. Ведь Лора перед тем, как поужинать с мужем, ела апельсины. А раз в квартире нет кожуры, следовательно, она угостилась ими где-то в другом месте, вот бы узнать, где именно… Игорь, не томи, ты молчал всю дорогу в машине, молчишь и сейчас. Давай сделаем так: будем заниматься делом и одновременно разговаривать. Мне здесь страшновато. Особенно когда посмотрю на дверь спальни.

– Ну ладно, уговорила. – Шубин открыл секретер в гостиной и принялся рассматривать альбом с фотографиями. Юля в это время обследовала шкатулку, в которой, судя по всему, раньше хранились драгоценности Лоры, а сейчас там лежали только серебряная цепочка и янтарная брошь. – Значит, так. О Сотникове. Парень явно что-то знает. Я определил это по тому, насколько спокойным он выглядел, когда я говорил ему о возможной смерти Риты и о том, насколько важной может оказаться информация, которую он от нас скрывает. Надо отдать ему должное – он не растерялся и тут же ответил мне, что я говорю это нарочно, чтобы испугать его, но в принципе просто теряю с ним время, потому что Риту нужно искать не здесь и не через него, а пытаться найти того человека, вместе с которым она могла уйти. Он действительно похож на маленького мужчину: спокойный, рассудительный, немногословный и уж никак не трус. Я старался вызвать его на откровенный разговор, спросил, пытался ли он как-то сблизиться с Ритой, но он посмотрел на меня так, что мне оставалось только сменить тему.

– А почему ты решил, что он что-то знает?

– Не то чтобы решил, просто чувствую. Понимаешь, иногда в его взгляде читалась ирония.

– Значит, с Сотниковым все?

– Нет, не все, потому что я решил проследить за ним завтра после школы. Понимаешь, вчера я не успел как следует поговорить с его мамой, которая, как мне показалось, тоже собиралась мне что-то рассказать, но к ним неожиданно приехали какие-то родственники, причем издалека, и я понял, что разговор в этот вечер явно не получится.

– И ты поехал в поликлинику?

– Нет. Я позвонил Арсиньевичу и попросил сообщить мне фамилию и координаты врача, который был дружен с Садовниковыми и лечил Лору и Сережу. Неужели ты думаешь, что их лечил участковый врач?

– Ты прав. Подожди, что это здесь у тебя? – Юля, которая в эту минуту проходила мимо Шубина, остановилась и заглянула ему через плечо. – Это Лора?

Альбом был раскрыт где-то в самом конце, и с фотографий на Игоря и Юлю смотрела, улыбаясь, залитая солнечным светом Лора. Она стояла на зеленой лужайке в розовом сарафане и казалась самой счастливой женщиной на свете.

– Смотри, розовый сарафан. Он так похож на тот, который был на девушке, вытиравшей в то утро ноги о траву.

– Слушай, ты гений, – вдруг зашептал Шубин, напрягая высокий лоб и потирая его указательным пальцем. – А что, если ты видела возле дома Лору?

– А кто же тогда лежал с пробитой головой рядом с Сергеем?

– Не знаю, какая-нибудь другая женщина. Та самая, которая наплела тебе про вторую жизнь.

– Игорек, у тебя, случаем, не температура?

– Да я шучу, чтобы просто немного взбодрить тебя. Ты что-то стала такая бледная.

– Станешь тут… – Юля вздохнула и взяла альбом в руки. – Но это точно тот самый сарафан. Подожди, давай-ка посмотрим, что написано на обороте снимка. – Она достала фотографию и перевернула ее. «Городской парк. Август 1997 г.»

– Значит, этот снимок сделан чуть больше месяца тому назад.

– Ты хочешь сказать, – подхватила его мысль Юля, – что сарафан должен быть где-то в квартире? Но я осмотрела весь гардероб Лоры. Сарафана нет. Постой…

Она вернулась в спальню, где ей все еще мерещились распростертые на постели тела Лоры и Сергея, и, стараясь не смотреть в сторону кровати, на которой до сих пор лежали подушки с залитыми кровью наволочками, подошла к шкафу и вновь открыла его. Так и есть. Она не ошиблась. На планке, на которой висели галстуки и ремни, она увидела розовый поясок. Того же самого оттенка, что и сарафан, который был на девице с коккер-спаниелем и на Лоре, когда она фотографировалась в городском парке.

Юля пришла с ним в гостиную. Показала Шубину.

– Вот это класс! – Шубин даже всплеснул руками. – Слушай, это уже кое-что. А что, если любовница Садовникова, которую чуть не накрыла Лора, неожиданно возвратившаяся домой, услышав звон ключей или что-нибудь в этом роде, надела на себя первое, что попалось ей под руку, то есть сарафан Лоры?

– Но тогда напрашивается вопрос: а в чем же она пришла и что не смогла надеть так быстро?

– Какую-нибудь сложную штуку. Хитрое вечернее платье.

– Может быть. Но существует еще одно объяснение, почему она не смогла надеть СВОЮ одежду. – Шубин даже раскраснелся от волнения. – Ее одежда могла быть слишком грязной или… мокрой! Но в тот день, кажется, не было дождя, значит…

– Я поняла тебя. – И Юля почти бегом бросилась в ванную, чтобы заглянуть в стиральную машину. Но на полпути остановилась и усмехнулась, покрутив многозначительно пальцем у своего виска: – Стиральная машина. Ха-ха-ха! Она не могла положить свое мокрое или грязное платье в стиральную машину в квартире Садовниковых. Она могла его быстренько постирать и вывесить сушиться на балкон. Или же сунуть в мусорное ведро, а из квартиры выйти в джинсах Сергея или одежде, принадлежащей Лоре. В зависимости от того, насколько было испорчено ее собственное платье.

– Значит, надо посмотреть на балконе… – предложил Шубин и открыл балконную дверь. В душную, пропитанную запахом крови и сигаретного дыма комнату ворвался свежий ночной воздух.

Но на веревках, протянутых за пределами балкона, не висело ни одной вещи. Только пара бельевых прищепок.

– Когда будем выходить отсюда, поищем платьице рыжей девицы в траве, под балконом… – сказала Юля. – Но знаешь что, Шубин, я почему-то уверена, что эта девица не имеет к убийству Садовниковых никакого отношения…

– Ты уже ездила к Песковой? – Шубин задал этот вопрос, считая, что только теперь и настало самое его время. Он уважал женские чувства, а потому старался лишний раз не сыпать соль на раны как Щукиной, которую жалел и в душе не одобрял ее связь с выпивохой Чайкиным, так и Юли, которую Крымов то приближал к себе, то отдалял, в зависимости от того, в каком душевном и физическом состоянии он находился в данный момент. Шубин пытался всерьез поговорить с Крымовым об этом, но каждый раз натыкался на эгоистичное: «Я ее люблю, и не суй нос не в свое дело…»

Юля подняла на него черные блестящие глаза и молча кивнула головой.

– Знаешь, Шубин, наверно, такая жизнь не по мне…

– А что случилось?

– Не жизнь, а какой-то концентрат. Слишком много событий и фактов, картинки одна страшнее другой мелькают перед глазами, словно ускоренный просмотр рекламного ролика фильма ужасов… И мне иногда кажется, что я сорвусь, не выдержу… Вот представь, поднимаюсь я на этаж к Полине, а на площадке у ее двери стоит гроб… Только не смотри на меня, как на сумасшедшую…

– Гроб?

– О господи, не гроб, а крышка гроба… Я чувствую, что у меня едет крыша…

– Крышка гроба?

– Да нет же, не смейся… Просто я, как во сне, толкнула дверь и оказалась в полутемной комнате со стоящим посередине гробом… Свеча горит, страшно…

– …а по краям дороги мертвые с косами стоят и… тишина…

– Я так и думала, что ты не поверишь мне…

Шубин, который и сам не знал, как относиться к рассказу Юли, чтобы, во-первых, не обидеть ее своим недоверием, а во-вторых, понять, действительно ли она видела все то, о чем говорит, или же у нее начались галлюцинации, решил внешне не проявлять сомнений по поводу правдивости ее рассказа.

– Я слушаю тебя, продолжай… – Он постарался придать своему голосу максимум серьезности. – Гроб, говоришь… А кто в гробу? В комнате? Ты успела разглядеть?

– Конечно! – оживилась Юля. – Гроб был… пустой… Внутри весь выстланный белым атласом, гофрированным по бокам… даже подушечку успела разглядеть… Хотя страшновато было, не скрою…

Шубин с трудом сглотнул и замотал головой, чтобы не закашляться. Ему и самому уже становилось не по себе от ее рассказа.

– Гроб оказался пустым? А Полину ты видела?

– Видела. Она сидела на стуле, а Крымов дал мне минеральной воды.

– Крымов?! Он что, тоже был там?

– Ну да… Он увидел, в каком ужасном состоянии я нахожусь, и вывел меня из квартиры на лестничную площадку… Он объяснил все довольно просто: у Полины умер кто-то из родственников, кажется, родной брат…

– Фамилию ты спросила?

– Извини, но мне было как-то не до этого… Я тогда больше всего опасалась за свой рассудок…

– Фу ты, ну и напугала меня! Если честно, то я уже и сам начал за него опасаться… – Шубин шумно выдохнул и энергично прошелся по комнате. – Ну что, Юлия Александровна, пора закругляться? Что еще интересного ты нашла?

– В принципе ничего… Посуду, одежду, мебель, постель, вещи, картины… я все осмотрела. Что-то из дорогих вещей осталось… например, шубы, меха, хорошая обувь… Это наводит на мысль, что убийца не ставил целью ограбление супругов… А ведь мог бы, казалось, похитить все. Я думаю, что тебе теперь нужно выяснить, что прихватили люди Сазонова и нет ли среди драгоценностей тех, которые значатся в списке, составленном для меня Мазановой, который, кстати, должен сейчас быть у тебя…

– Он у меня, просто я еще не успел связаться с Сазоновым… Но я все жду, когда ты начнешь меня расспрашивать о враче Садовниковых…

– Говори… Кстати, как ты думаешь, это не будет кощунственным, если мы сделаем себе здесь по чашке кофе? Если я не выпью кофе, то усну прямо сейчас.

– Нет, это вовсе не кощунственно. Ведь Лора и Сергей, если они, конечно, видят нас с высоты своей неземной жизни, знают, что мы ищем их убийцу.

Лужа под столом засохла, и Юля подумала, что полы в ближайшем будущем придется, наверное, мыть сестре Лоры Лизе…

Она открыла холодильник и, пока Шубин наливал в чайник воду, заглянула в морозилку – тот самый злополучный кусок мяса какой-то заботливый человек решил убрать сюда, а ведь могли бы оставить его на столе…

Пока грелась вода, Шубин рассказал Юле о своем визите к Крестьянинову, семейному доктору Садовниковых. От него Игорь узнал всю правду о Сергее.

– Ты имеешь в виду его вымышленное бесплодие?

– Ну конечно… Ведь вы, женщины, такие сплетницы, вам до всего есть дело…

– Полегче на поворотах.

– Садовников МОГ иметь детей, но узнав, что причина бесплодия кроется в состоянии здоровья Лоры, ради того, чтобы уберечь ее от сознания вины, сам придумал для нее, а также для всех байку о своем собственном бесплодии. Он понимал, что только таким образом может помочь ей смириться с тем, что они бездетны. И посвятил в это Крестьянинова, на тот случай, если Лора сама захочет спросить у него о муже.

– Так мог поступить только мужчина, который очень любит свою жену, – заметила Юля.

– Согласен.

Шубин налил в чашки кипятку и засыпал по ложечке растворимого кофе и сахару, которые нашел в буфете.

– А что насчет психушки?

– Я звонил одному знакомому и просил его узнать, не стояла ли Лора на учете, не обращалась ли, не лечилась ли…

– Ну и что?

– Нет, ничего подобного… Что касается того, нет ли среди пропавших в последнее время женщин, похожих на Лору, то здесь я могу сказать тебе только по нашему городу и области… Таких нет. Но думаю, все же придется обращаться к Корнилову, чтобы он помог нам поднять информацию о всех пропавших молодых женщинах России…

– Ты думаешь, что это реально? – У Юли дух перехватило, когда она представила, что по следствию, которое в принципе ведет она, Юлия Земцова, будет поднята такая объемная информация…

– Ты только не удивляйся, но Корнилов почти одновременно с тобой дал своим людям такое задание, потому что мне пришлось рассказать ему о визите Лоры к нам в агентство…

– Ты рассказал ему об этом? Ну и как же он отреагировал?

– Совершенно спокойно… Пробормотал что-то насчет амнезии и сказал, что надо бы сделать запрос, не пропадали ли женщины примерно такого же возраста, как Лора, и похожие на нее…

– Здорово! – Юля улыбнулась. И хотя она понимала, что для нее это только начало, что она сейчас своими действиями напоминает недавно родившегося котенка, пытающегося обрести самостоятельность, ей было ужасно приятно осознавать, что и Шубин, и Щукина поддерживают ее и помогают вести расследование именно так, как просит она. Шубин, настоящий сыщик, человек, известный в уголовном розыске интуицией, усердием и добросовестностью, делает для нее черную работу по сбору информации и еще ни разу ни в чем не упрекнул ее. Она была бесконечно благодарна друзьям за поддержку, но продолжала страшно волноваться, когда думала о том, что все ее усилия окажутся напрасными, если вдруг выяснится, что дело, на которое она вбухала столько времени, не стоит выеденного яйца. И что интуиция подвела ее, а Садовниковы ушли из жизни по своей воле.

Но ведь у нее было еще дело исчезнувшей Басс… И Шубин так же беспрекословно собирал информацию и по Рите. А что же Крымов?

– Игорь, скажи, у Крымова это серьезно? Я имею в виду Полину?

– Да кто ж его разберет… Может, Полина охмуряет его с какой-то целью… И хотя Щукина утверждает, что Крымов провел ту ночь в объятиях Полины, мы-то с тобой ничего не знаем…

– Но можем узнать… Я прихватила из квартиры Полины губную помаду, попросту украла со столика в прихожей. И расческу. Сунула в карман, а потом, уже в машине, переложила в пакеты. Если отпечатки пальцев Полины и те, которые были обнаружены в квартире Садовниковых, совпадут, ее можно будет арестовывать…

– Но она могла быть в их квартире раньше, чем там произошло убийство…

– В расческе ее волосы. И на постели тоже обнаружены похожие. Если окажется, что они выпали из одной, так сказать, головы, то… Ты понимаешь меня? И это вы называете с Надей «вешать собак на соперницу»? Разве в моих рассуждениях нет логики?

– Есть, конечно… Ты поражаешь меня… Выйти из квартиры, где стоит пустой гроб и где находится твой бывший возлюбленный, и, не потеряв головы, прихватить расческу с помадой – да это же высший пилотаж! Ты отлично работаешь! Только мне непонятно, почему гроб был пустым?

– Тело обещали привезти только завтра. Вскрытие или что-то еще… Так. – Юля попыталась собраться, чтобы не забыть спросить еще о чем-то важном. Наконец, вспомнив, спросила: – Завещания. Они у них были?

– Хорошо, что напомнила. Нет, никаких завещаний. Я звонил Пономареву, он поднимал компьютерные данные. Пять минут – и справка готова. Я думаю, что Садовниковы были еще слишком молоды, чтобы думать о завещании.

– Следовательно, в соответствии с законом в случае смерти одного из супругов все их состояние досталось бы более счастливому.

– Ну конечно…

– И о чем это говорит?

– О том, – пожал плечами Шубин, – что Сергей НЕ СОБИРАЛСЯ обирать свою жену и, даже заведя роман с Полиной, не потерял головы и не составил никакого глупого скоропалительного завещания в пользу любовницы. Это только делает ему честь.

– И ей.

– Не понял.

– Если у Лоры тоже был какой-то роман… Она тоже живой человек, и у нее могла быть своя тайна. Очевидно, если в их жизни и случались измены, все же супружеские отношения оставались на должном уровне… Но, с другой стороны, разве отсутствие завещания не говорит о том, что Лора не собиралась уходить из жизни?

– В смысле?

– У нее есть родная сестра. Она могла бы оставить все ей…

– Юля, ты, кажется, забыла, кто из нас был адвокатом…

Она покраснела. Вот это ляп!

– Не расстраивайся, просто ты переутомилась… Ну что, поехали домой?

– Поехали. Только напомни, когда мы выйдем из подъезда, поискать в траве под балконом платье.

– Не может быть! – воскликнула Надя, когда Юля с Игорем рассказали ей о своем походе в квартиру Садовниковых и показали найденное ими в траве, как раз под балконом квартиры, зеленое платье. – Невероятно! Вы нашли платье УБИЙЦЫ!

– Оно такого же оттенка, как трава, поэтому его никто не заметил, – говорила Юля, отогреваясь чаем и почти с любовью глядя на прозрачный пластиковый пакет, в котором лежала их находка.

– Юлечка, ну пожалуйста, давай рассмотрим его хорошенько… Что это за платье? Из шелка? Эластика? Мне ничего не видно… – Надя несколько раз брала в руки пакет, пока Юля с немого согласия Шубина не вытряхнула находку из пакета. Это было платье из чешуйчатого изумрудно-салатового переливающегося материала, можно сказать, что вечернее, на тонких бретельках…

– Смотри, здесь этикетка. Сделано в Голландии… Красивая вещь, ничего не скажешь.

– Скажи, Надя, а в чем была Полина в тот день, когда прощалась с Крымовым на улице, ты же видела ее из окна в течение нескольких минут, ты сама говорила…

– Но уж во всяком случае не в этом платье… Кажется, она была в джинсах и белой блузке или рубашке… Что-то в этом роде. И что вы теперь намерены делать с этим платьем?

– Отдать на экспертизу, что же еще? Хочу узнать, что с ним такого приключилось, что его пришлось срочно стирать. Хотя большое темноватое пятно я и так разглядела. Кофе или вино… Если честно, я почему-то уверена, что это платье Полины. И я бы прямо сейчас поехала к ней и допросила ее, но у нее несчастье. Умер брат.

– Ты была у нее? – Надя покачала головой. – Боже мой, когда же ты все успеваешь?

Юля рассказала в двух словах о своем визите к Песковой.

– И Крымов был там? То-то и видно, что он сильно занят, – вообще не появляется на работе. Но у меня для вас тоже есть кое-какие новости, даже не новости, а скорее соображения. Думаю, то, что я собираюсь сейчас вам сказать, в прокуратуре не произведет должного впечатления, а потому сразу предупреждаю – информация из первых рук, она еще даже не зафиксирована на бумаге…

– Не томи, говори…

– Речь идет о простыне, женской ночной рубашке и мужских трусах, найденных на кровати Садовниковых…

– Они принадлежат четвертым и пятым лицам? – попробовала пошутить смертельно уставшая Юля, чувствуя, что уже почти ничего не соображает от переутомления.

– Нет, они как раз принадлежат Лоре и Сергею, но они в крови… Дело в том, что это белье было обнаружено в складках простыни, свернувшейся комом между их телами… Так вот, КТО-ТО же СВЕРНУЛ это белье и сунул в простыню… Кроме того, на одежде ИХ кровь: на рубашке – кровь Лоры, на трусах – Сергея, но при тех выстрелах, которыми они были убиты, кровь никак не могла оказаться на этом белье, если принять во внимание, что тела были найдены в обнаженном виде…

– Я понял, – вдруг сказал Шубин, – их застрелили, когда они были еще одетыми…

– Совершено верно! Ребята, как приятно с вами работать… Вы все схватываете на лету.

– Я же говорила, что их убили, – хмыкнула Юля и с трудом поднялась со стула. – Игорь, отвези меня, пожалуйста, домой. Я никакая…

Шубин проводил ее до самой квартиры и даже помог открыть дверь.

– Слушай, – вдруг вспомнила Юля перед тем, как распрощаться с ним, – а где же Чайкин? Ведь он собирался к Наде «на огонек»…

– Думаю, что она спрятала его где-нибудь, например, в кабинете Крымова…

– Бедняжка…

– Кто: Чайкин или Щукина?

– Оба. И я тоже бедняжка. Ужасно устала. Спасибо тебе, Игорек, что проводил.

Оставшись одна, Юля, не раздеваясь, рухнула на постель и тотчас уснула.

Но вскоре проснулась от настойчивых телефонных звонков. «Просто садист», – подумала она, продирая глаза и снимая трубку.

– Устала?

– Устала. Смертельно. Павел Андреевич, вы извините меня, конечно, но взгляните на часы.

– Всего лишь половина второго ночи. Я хочу вас видеть.

– Да вы сошли с ума… разве вы не понимаете, что я УСТАЛА, – ей и говорить-то было трудно. Кроме того, когда она подумала, что он сейчас напросится в гости и застанет ее со следами размазанной косметики на лице, Юле стало и вовсе не по себе.

– Да, я сошел с ума. Но я звоню из машины, которая стоит под вашими окнами. Я хочу подняться к вам и увидеть вас в «смертельно уставшем» состоянии… Юля, я поднимусь?

– Но зачем?

– Я просто хочу увидеть тебя.

Она отметила, что он то и дело перескакивает с «вы» на «ты».

– Но я не могу… Я хочу спать.

– А у меня есть такая штука, от которой твой сон как рукой снимет.

– Но я не хочу.

– Я поднимаюсь.

Она задрожала. Ей стало страшно. Что это еще за насилие? Разве можно действовать вот так, НАХРАПОМ?

Послышался звонок в дверь. Юля хотела наговорить Ломову кучу нелицеприятных слов, но, увидев его, позабыла обо всем на свете. Все-таки было в этом человеке нечто, заставлявшее ее совершенно по-новому относиться к мужчинам. Да, он не был красив, не был наделен хрестоматийными элементами мужской привлекательности, но он источал только ему свойственные электрические токи, которые заставляли сердце Юли биться особенно часто и трепетно. И хотя она едва стояла на ногах и никакие силы не могли ее сейчас заставить желать мужчину, ей доставляло удовольствие просто видеть его. Он, как всегда, пришел не с пустыми руками. На этот раз Ломов достал из кармана красно-черную картонную коробочку и извлек из нее легкую белую кружевную сорочку, которая могла бы уместиться в Юлином кулачке, настолько она была тонка и невесома…

– Надеюсь, что вы не будете настаивать на том, чтобы я ее тут же примерила? – Юля, обхватив себя за плечи, стояла перед широким, коренастым, запакованным в серый костюм Ломовым, который смотрел на нее немигающим, полным огня взглядом, и не знала, что ей делать или говорить дальше.

– Я вижу, ты и впрямь устала. Но я могу сделать так, что ты очень скоро восстановишь силы.

Павел Андреевич плотно закрыл за собой входную дверь, запер ее и одним движением освободившись от обуви, подхватил оторопевшую Юлю под локоть и увлек за собой в спальню.

– Что вы собираетесь делать? – она вжала голову в плечи и даже представить себе не могла, ЧТО же сейчас последует.

– Раздевайтесь… Вернее, раздевайся… Я не причиню тебе зла. Ты будешь просто счастлива. Ты отдохнешь в моих руках…

«Доигралась. Так мне и надо. Не будешь впускать в дом малознакомых министров и не станешь лишний раз кокетничать по телефону. Нимфоманка несчастная».

Он раздел ее до трусиков и повел в ванную. Юля удивлялась, как это она еще не влепила своему завоевателю пощечину, она была покорна и глупа, как самая настоящая овца, которую вели на заклание.

Пустив горячую воду, Павел Андреевич снял прямо в ванной пиджак, засучил рукава белоснежной рубашки (Юля увидела его мощную сутулость, широкий горб, почти упирающийся в затылок, и крепкую спину, обтянутую рубашкой, под которой просвечивала густая звериная шерсть, и по телу ее пробежала теплая, отбирающая энергию волна, разливаясь где-то внизу живота) и принялся смешивать холодную и горячую воду, чтобы добиться нужной температуры. Затем в его руках откуда ни возьмись появился темно-розовый флакончик, из которого он капнул в ванну немного маслянистой жидкости.

– Что это? – Юля, опираясь на его руку, медленно опускалась в воду. Ноздри ее сначала уловили едва ощутимый сладковатый аромат, который с каждым мгновением становился все сильнее, пока ей не показалось, что даже воздух в ванной комнате стал горячим от этого дивного, совершенно невероятного запаха…

– Это цветочно-фруктовый бальзам с запахом ванили и цветов плюмерии. Это ароматическое масло сейчас быстро сделает свое дело и наполнит тебя новыми силами и соками. В Индонезии этими цветами украшают место возложения даров богу. Закрой глаза и постарайся ни о чем не думать. Я же, глядя на твое нежное тело, буду думать только о тебе.

– Вы – сексуальный маньяк, Ломов. И как это раньше я не поняла этого… – Юля говорила, но голоса своего почти не слышала. Руки ее машинально совершали какие-то действия: она смывала с лица остатки макияжа, мыла шампунем волосы, совершенно не обращая внимания на присутствие рядом мужчины. Она словно забыла про него. А он молча смотрел на нее, и по его порозовевшему лицу то и дело пробегала судорога…

– Ну вот, теперь ты будешь крепко спать, а утром забудешь обо всех своих страхах и сомнениях. Ведь ты умненькая девочка и знаешь, чего хочешь от жизни. Как продвигается твое расследование?

– Они убили друг друг, как в «Майерлинге», – поделилась своими ассоциациями Юля, утопая в приятном тепле пушистого кашемирового одеяла, которым Павел Андреевич ее укрыл. – Они были такие молодые, красивые…

– Эта история потрясла город… – мягким голосом проронил Ломов. – Я знал Сергея, мне что-то не верится, чтобы он вот так просто ушел из жизни…

– Но их лица были обращены друг к другу…

– Кто-то поручил вам вести расследование?

– Нет, просто Крымов дал мне возможность проявить себя…

Юля произнесла все это словно помимо своей воли. Язык ее стал легким, а горло как будто расширилось, и звуки вылетали из него, как райские, с шелковистыми разноцветными перьями птицы…

– Проявляй себя, это всегда полезно. Человек не статичен, он должен находиться в постоянном процессе развития. Я уверен, что у тебя все получится. Боже, если бы ты только знала, как ты хороша, как хорошо ты смотришься на этой подушке с этими пышными, хотя и влажными еще волосами…

– В ресторане вы страдали косноязычием, а теперь вдруг разговорились.

– На меня иногда находит. Ты не жалеешь, что впустила меня?

– Нет… – она засыпала, но сквозь прозрачную пелену сна все еще слышала его голос.

Утром она проснулась бодрая и полная сил. Заглянув в ванную, не нашла ни следа ночного сеанса ароматерапии. И только слабый запах какого-то редкого восточного цветка да новенькая сорочка напомнили Юле о ее воздыхателе…

Вчера она не рассказала Шубину еще об одной находке. В спальне Садовниковых на туалетном столике, подцепив ногтем золоченую крышечку хрустальной пудреницы и сунув палец в мягкую душистость розоватой пудры, Юля извлекла оттуда сложенный вчетверо листок. Стряхнув с него шелковистую на ощупь пудру, Юля сунула находку в карман и только теперь вспомнила о ней.

Она лежала на кровати, разглядывая потолок, и в который раз задавала себе один и тот же вопрос: зачем она полезла в пудреницу? Что толкнуло ее на этот странный поступок? Может быть, именно странность Лоры с ее странным рассказом о второй жизни? То, что жизнь Лоры была наполнена тайнами, не оставляло сомнений. Она была красива, молода. Жизнь под одной крышей с мужем, который имел множество любовниц из числа ее же подруг, не могла удовлетворять нормальную, полную сил и здорового самолюбия женщину. И хотя Юля никогда не общалась с Лорой лично (не считая, конечно, их разговора в агентстве), ей начинало казаться, что она все же откуда-то знает ее. Возможно, это ощущение пришло к Юле после бесед с Лориными подругами…

Не рассказала Юля ни Шубину, ни Щукиной еще об одной очень важной детали… Но всему свое время.

Она встала, пробежалась босая до гостиной, где, порывшись в кармане жакета, отыскала извлеченный из пудреницы листок бумаги. Это был авиабилет, датированный 12 августа 1997 года. Там, где должно было стоять имя пассажира, клочок бумаги был небрежно вырван. Зачем Лоре эти авиабилеты? И вдруг Юля поняла, зачем… Это было реальное подтверждение чего-то, что Лоре было очень дорого, но к чему она относилась как к нереальному, возвышенному… Мужчина? А почему бы и нет? Редкие встречи, любовь, страсть, провожание в аэропорт героя ее страданий и наслаждений, а затем – возвращение в опостылевшую квартиру к мужу, принадлежащему всем ее подругам. Да, возможно, именно эти авиабилеты и были самым дорогим в ее жизни. Билеты – доказательство существования второй жизни, о которой говорила Лора.

Юля тут же вспомнила про помаду и расческу, которые прихватила из квартиры Песковой, и чертыхнулась, сетуя на себя за то, что не оставила вчера Наде эти трофеи, чтобы та отправила их на экспертизу. Теперь уже в голову полезли другие мысли: из каких денег оплачивать работу экспертов? Мазановы! Когда они принесут аванс за работу? Ведь если Лена Мазанова блефовала или попросту поиздевалась всласть над молоденькой сыщицей, посулив денежки и наобещав с три короба, то Крымов и вовсе не станет церемониться, вычтет у Юли из зарплаты все расходы, связанные с ее самодеятельностью: бензин для двух машин (Юлиной и шубинской), оплату экспертиз, да что угодно, он уж найдет!..

Нет, с таким настроением лучше вообще не выходить из дома, не говоря уже об ответственных делах и встречах. Но как поднять настроение, как заставить свои губы улыбаться, если в голове каша из сомнений и собственных комплексов, а в глазах того и гляди появятся слезы досады…

И все же Юля решилась. Набрала номер Корнилова.

– Виктор Львович? – сердце ее стучало в каждой клеточке тела. – Это Юля Земцова.

– Юлия Александровна? Приветствую вас. Что-нибудь случилось?

Голос Корнилова был высокий, немного женственный и совершенно не подходил к его мужественной, жестковатой внешности. Раньше бы Юля ни за что не посмела тревожить старшего следователя прокуратуры своими вопросами, но теперь, когда ее страшила встреча с Крымовым, она просто не знала, к кому обратиться. А этот человек находился примерно в одинаковой с нею ситуации: он тоже искал убийцу Садовниковых. И у него были свои крымовы и свои финансовые проблемы…

– Извините, что беспокою вас, но это так важно для меня. У вас не появилось ничего нового по делу Садовниковых? И как вы считаете, это убийство или самоубийство?

– Почему-то для всех это очень скоро стало самоубийством. Если честно, следствие ведется слишком формально.

Юля не ожидала от него такого откровенного разговора. «И не боится, что телефоны прослушиваются?»

– Ты думаешь, что их убили? – поинтересовался Корнилов, и Юля даже представила себе, как сочувственно он улыбается ей. – Можешь не отвечать, я и так понял, зачем ты звонишь мне…

Юля только сейчас заметила, что он разговаривает с ней на «ты».

– И зачем же?

– Чтобы подстраховаться в случае, если Крымов захочет сделать из тебя фарш?

– Сделать из меня фарш невозможно, разве что костную муку. Но то, что я его побаиваюсь, это верно. Я просто дрожу, когда представлю, ЧТО я ему буду говорить.

– Я, кстати, беседовал с ним по телефону буквально вчера. Он и сказал мне, что доверил тебе это дело. Ты не расстраивайся, но я тебе скажу правду: он тоже не верит в убийство, поэтому и поручил тебе заняться расследованием.

– То есть он уверен в том, что я занимаюсь мартышкиным трудом?

– Что-то в этом роде. И все-таки не расстраивайся. У молодых следователей всегда возникают одни и те же проблемы, и чтобы набраться опыта, вас надо натаскивать вот на таких, с виду очень простых, делах… Мол, побегаете, порасспрашиваете до мозолей на языке, побьетесь головой об стенку, пока не угомонитесь… Но согласись, что тебе приятно все делать САМОЙ?

Корнилов был прав, да Юля и сама все отлично понимала. Но представив вдруг себе Крымова, узнавшего о том, что его возлюбленная арестована, Юля почему-то быстро успокоилась и взяла себя в руки. С Корниловым арест Полины она обсуждать не решалась: сначала надо доказать, что отпечатки пальцев на губной помаде Полины совпадают с отпечатками, оставленными в квартире Садовниковых в ночь убийства. Кроме того, существует расческа с рыжими волосами Полины. И если эти волосы идентичны изъятым с места преступления, подобных улик вполне хватит для задержания актриски.

– Ты уже много нарыла? – услышала она голос Виктора Львовича и вернулась мыслями к разговору.

– Кое-что, но не одна, а с Надей и Шубиным. Они здорово помогают мне. К сожалению, создается впечатление, что мы все (кроме Крымова, конечно) играем в расследование. Причем именно мне выпала главная роль.

Юля удивлялась тому, как легко и спокойно она разговаривает с Корниловым. Он понимает ее, а ей сейчас больше ничего и не нужно.

– Юленька, обращайся, если что. Мы же с тобой ноздря в ноздрю…

Это уже был не комплимент, а комплиментище!

– Спасибо, Виктор Львович.

– Ты даже можешь подъехать ко мне. Кто знает, может, у нас и сложится СВОЯ мозаика.

Мозаика. Он имеет в виду, что она придет к нему со своими фрагментами информации, а он выложит свои. Да, действительно, почему бы не посмотреть, какая из этого получится картинка? Тем более что в случае удачи Крымов найдет способ отблагодарить Корнилова.

Она попрощалась с Корниловым и позвонила Наде.

– Юля? – Щукина говорила шепотом. – Привет. Можешь поставить богу свечку.

– Неужели внесли аванс? – у Юли по спине побежали мурашки.

– Пришли. Трое мужчин и одна женщина. Разговаривают с Крымовым.

– Представились?

– Да. Арсиньевич твой, с которым ты не нашла общего языка… Не нашла… Вот бы все так не находили! – бросила Надя в сердцах. – Еще Мазанов и, кажется, его жена. Она, кстати, спрашивала про тебя, и я сказала ей, что ты сейчас будешь. Все, больше не могу говорить… У Крымова сияющая физиономия.

Надя бросила трубку. А Юля рухнула в кресло и закрыла лицо руками, представляя, как Мазанов выкладывает из кармана деньги и как Крымов, удовлетворенно хмыкнув, складывает их к себе в стол.

«Противно».

Она ходила по квартире, на ходу одеваясь и приводя себя в порядок, пока в дверь не позвонили. Натягивая платье через голову, Юля, едва успев расправить его и застегнуть «молнию», подошла к двери и посмотрела в «глазок». Это был Вениамин – телохранитель и правая рука Ломова.

Юля открыла дверь и увидела в руке Вениамина большой букет белых лилий. «От их аромата болит голова», – промелькнула несуразная мысль. Несуразная, потому что сам букет был просто восхитительным: полураспустившиеся, с зеленоватыми прожилками, прохладные и хрустящие лилии источали поистине приторно-болезненный аромат, словно напоминание о прошедшем лете, тепле, поцелуях… Теперь осень, откуда бы взяться лилиям? Сейчас мужчины дарят своим женщинам зрелые розы, горьковатые, пахнущие дождем и дымом хризантемы и индифферентные гвоздики…

В другой руке Вениамин держал за тесьму торт. Юля улыбнулась, приняла из рук посетителя подарки и пригласила его войти.

– Павел Андреевич просил передать вам, что он заедет за вами в восемь часов вечера. Еще он просил, чтобы вы были одеты потеплее, он хочет пригласить вас за город.

Юля пожала плечами и согласилась:

– Хорошо. Поблагодарите его за цветы и скажите, что я буду его ждать.

Когда дверь за Вениамином закрылась, Юля, поставив цветы в широкую фарфоровую вазу, развязала красную шелковую тесьму на большой белой коробке, сняла крышку и увидела нечто такое, что шокировало ее до головокружения. Конечно же, это был торт. Да только не простой. Это была сотворенная из крема белого и розового оттенков двухспальная кровать со взбитыми подушками (сливками). Но подушки в тех местах, где должны покоиться головы спящих, были залиты красной блестящей глазурью, словно кровью… Ломов развлекался. Он хотел испугать Юлю. Но не испугал. Удивил. Потряс своим сюрреалистическим восприятием жизни. Подушки – взбитые сливки. Простыня, забрызганная кровью, – это клюква с сахаром.

Что ж, убийство Садовниковых уже ни для кого не секрет. Об этом писали все газеты.

Позавтракать этим смертным ложем и продолжить поиск убийцы – что может быть более чудовищным и острым по ощущениям?

Прежде чем разрезать торт, от которого, кстати, чудесно пахло ванилью, Юля принесла «Кодак» и сделала несколько снимков, чтобы потом потрясти Надю Щукину. Пять минут – и все готово. Память на всю жизнь. Юля взяла широкий нож и вонзила его в нежную мякоть бисквита… Но нож сразу же наткнулся на что-то жесткое. Она поняла, что сюрпризы на этом не закончились, и попыталась осторожно, не разрушая торта, извлечь из нижнего слоя нечто, спрятанное внутри. Показался уголок красного полиэтиленового пакета. Юля аккуратно извлекла облепленный кремом пакет размером чуть больше ладони. Там лежало что-то тяжелое.

Юля достала ножницы, разрезала пакет, и оттуда выпал маленький пистолет, а следом – записка: «Юля, я дарю тебе эту миниатюрную вещицу, чтобы ты в этой жизни чувствовала себя немного увереннее. Он не заряжен, но сегодня вечером я научу тебя, как с ним обращаться. Кушай торт и думай только о самом хорошем. Твой П.А.Л.»

Юля съела большой кусок торта, запила его чаем и поехала к Кутиной.

Глава 10

Жизнь подарила ей замечательного Павла Андреевича, и это был неоспоримый факт. Именно подарила. Потому что ей, утопающей в серости будней и вечном страхе оказаться никому не нужной, был просто необходим именно такой человек, который одним лишь своим появлением волновал кровь и заставлял ее сердце неистово биться. Он был старше ее, умнее, он видел жизнь совершенно иначе, чем она, и умел находить в этой жизни крупицы наслаждения. И если раньше у Юли были мужчины, приносившие ей одни страдания, то теперь, она это чувствовала, все изменилось – у нее появился тот, кто сделает ее счастливой.

Она мчалась по улицам, окатывая прохожих грязью, и ей казалось, что они заранее прощают ее за этот полет, за это безумие, за легкость, которую она испытывала в эти минуты…

Кутина была дома и ждала ее.

– Вам уже, наверно, доложили, что я приеду к вам… Еще до моего звонка, не так ли?

На этот раз Юля говорила со свидетелем Кутиной совершенно другим тоном, источник которого лежал в письменном столе Крымова и благоухал крепким зеленовато-долларовым духом.

Кутина – молодая русоволосая женщина с продолговатыми серыми глазами и тонкими, ярко накрашенными губами, кутаясь в домашний красный халат, предложила посетительнице кофе и сухое печенье. Они сидели в большой комнате, заваленной газетами и журналами, из магнитофона лилась ненавязчивая песня Мэриам Кэй.

– Я до сих пор не могу прийти в себя, – вздохнула Галина Николаевна, размешивая в кофе сахар. – Завтра похороны… Это чудовищно. И что бы там ни говорили в прокуратуре (а у меня там знакомые), Сережу с Лорочкой убили. Я понимаю, конечно, что вы пришли ко мне не для того, чтобы выслушивать мои версии, но вам необходимо знать мнение друзей этой пары относительно нелепого спектакля, который устроил убийца… Можно убить, потом раздеть и представить все дело так, как выгодно убийце… Знать бы только, кто их убил и за что? Ведь это наши друзья, следовательно, их враги – и наши враги. Но знаете, что больше всего поразило меня в этой трагедии?

– Что? – Юля уже поняла, что Кутина взяла нить разговора в свои руки и теперь выпустит ее не скоро.

– А то, что убийца мог вот так спокойно войти в дом. И каким образом у него оказался Сережин пистолет?

– Я вижу, вы хорошо проинформированы.

– Я же говорю, у меня знакомые в прокуратуре. Я гинеколог, поэтому у меня довольно много связей. Женщины сейчас предпочитают открывать свои секреты постоянным врачам. И если уж зубы лечат исключительно у знакомых, то что тогда говорить про… Сами понимаете.

Да, безусловно, эта женщина знала себе цену. И дорожила доверием, которое ей оказывали клиентки. Яркое подтверждение этому – тайна Лоры Садовниковой, которую она, должно быть, собиралась унести с собой в могилу.

– Вы пришли расспросить меня про Лору? Спрашивайте. Хотя не думаю, что мои показания могут пролить свет на эту кровавую историю. Но перед тем, как вы начнете меня расспрашивать, я скажу сразу – Лора не изменяла своему мужу, и, стало быть, это преступление никак не может быть связано с этой стороной их жизни.

– Но вы всего лишь гинеколог, откуда вам знать подобное? – вырвалось у Юли.

– Я сказала вам это НЕ КАК ГИНЕКОЛОГ, а как ее подруга.

– Расскажите мне о результатах обследования Лоры. Все ваши общие знакомые в один голос утверждают, что у Садовниковых не было детей, потому что Сергей был бесплодным. Значит ли это, что Лора могла рожать?

Кутина посмотрела на Юлю взглядом, полным презрения, словно увидела перед собой человека, пытающегося сунуть свой нос в чужую тайну. Хотя именно так все и обстояло.

– Хорошо. Я вам скажу. Она НЕ могла рожать.

– Почему? Не хотела или действительно не могла?

– У нее были проблемы по женской части. Вам нужны подробности?

– Желательно.

– В самом начала их брака с Сережей Лора забеременела, но у нее случился выкидыш, после которого последовали осложнения… И ей перевязали трубы. Вам объяснить, что это значит?

– Нет-нет, все предельно ясно.

Кутина лгала, но лгала только частично. Галина Николаевна не хотела предавать свою подругу и после ее смерти.

– Но какое это имеет значение, скажите?

– Анна Дианова наверняка рассказала вам о том, что Лора была у меня и сочинила совершенно фантастическую историю о существовании в ее жизни ДРУГОГО мужа…

– Рассказала. Но все это прозвучало как бред. Я не поверила ни единому ее слову. У Лоры был совершенно ясный ум, она рассуждала куда более здраво, чем все мы вместе взятые…

– А вы знаете что-нибудь про женский клуб, который они организовали?

– Конечно, ведь я тоже состояла в этом клубе.

– А сейчас?

– Думаю, что после смерти Лоры наш клуб распадется.

– А вы не могли бы рассказать о нем поподробнее? Как возникла идея клуба и кому она принадлежала?

– Это была общая идея… Дело в том, что наши мужья почти в постоянном составе раз в неделю собирались у кого-нибудь дома, чтобы поиграть в карты. Иногда засиживались допоздна. А мы их постоянно ждали. Вот и решили однажды организовать свой клуб, чтобы теперь они ждали нас. Понятное дело, мы не собирались играть в карты. Сначала мы приглашали к себе косметологов, массажисток – словом, занимались своей внешностью, потом стали просто до неприличия объедаться собственноручно приготовленными тортами, но и это вскоре надоело. Ведь что ни говорите, а преферанс – азартная игра, и она куда интереснее дамских посиделок. И тогда Гусарова предложила ставить небольшие пьесы.

– Пьесы? – и Юля тотчас вспомнила про записку с телефоном Сырцова с одной стороны и загадочным текстом – с другой. А что, если это были реплики из роли?

– Что вы ставили?

– Вы будете смеяться, но Франсуазу Саган… Мы получали от «Сиреневого платья Валентины» огромное удовольствие, тем более что племянника Валентины играла Соня Канабеева…

– Можно себе представить… – Юля очень хорошо знала эту ироничную пьесу Саган, где речь шла о красивой молодой женщине по имени Валентина, которая соблазнила племянника и посмеялась над ним. Открыв мальчику, кто она такая и что из себя представляет, героиня пьесы возвратилась к мужу… Вот только представить себе пресыщенную, с тяжелым взглядом Соню в роли неопытного юноши Юля так и не смогла: фантазии не хватило.

– А какие еще пьесы вы ставили?

– Пробовали Шекспира, но у нас не получилось. Ладно, так и быть, расскажу, поскольку это все равно уже не отразится на репутации Лоры. Понимаете, когда наши мужчины привыкли к тому, что на заседаниях клуба мы занимаемся всякими глупостями, они как будто успокоились. Но у нас появилось СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ, которое мы могли теперь потратить на себя…

– Не совсем поняла.

– Да все вы прекрасно поняли! Ведь мы же теперь могли один раз в неделю не ночевать дома! Причем у каждой из нас было совершенно железное алиби. Словом, наступил «период разврата», как мы его и окрестили. Мы встречались у Сони, где, собственно, и проходили наши заседания, но уже только УТРОМ, и рассказывали друг другу, кто и как провел ночь. Представьте себе, у каждой из нас, оказывается, была ВТОРАЯ ЖИЗНЬ.

– И у Лоры? – Юля еще не верила в такую удачу. Неужели Кутина сейчас расскажет ей о Лоре что-то невероятное?

– Да… Но только это не совсем то, что было у нас. Они с Соней ходили в рестораны, веселились, отдыхали, причем Лора страшно любила переодеваться, надевать парики… Только один раз в неделю она могла почувствовать себя другим человеком. Ей нравилась игра, но игра с настоящими декорациями.

– Но почему именно в ресторанах?

– В нашем городе больше некуда пойти. Соня водила ее, чтобы Лора посмотрела на других людей, чтобы попробовала перевоплотиться в противоположную по характеру женщину, чтобы испытала на себе ухаживания со стороны чужих мужчин. Ее это забавляло.

Признание Кутиной звучало еще более нереально, чем история, рассказанная самой Лорой.

– Все это странно… – проговорила Юля, явно разочаровавшись в таком повороте беседы. Ей даже показалось, что Кутина смеется над ней. – Скажите, вы не знаете, из какой пьесы вот этот отрывок?

Она немного блефовала, самую малость, когда протягивала Галине листок с текстом.

– «…таракан с какой-то штукой на спине…» – нет, у нас про тараканов пьесы не было, – усмехнулась Кутина.

– Скажите, Галина Николаевна, а зачем вы говорили своим приятельницам, что Лора может иметь детей?

– Ни-за-чем. Просто так. Я не могу сказать, что это имело какое-то принципиальное значение, вовсе нет.

– Вас об этом просила Лора?

– Нет, – наконец сдалась Кутина, – об этом меня попросил Сергей.

– Но зачем?

– Он любил Лору и не хотел, чтобы люди, которые их окружали, судачили о ее бесплодии.

Юля уже запуталась в этом вопросе. Ее интересовало совершенно другое: от кого забеременела Лора и когда? Потому что Чайкин, посвящая ее во все анатомические подробности Лориного организма, сказал, что Лора – рожала. Что на бедрах и нижней части живота ясно видны так называемые растяжки, да и прочие детали женского естества, свидетельствующие о том, что она ВЫНОСИЛА ребенка. И если она не могла этого сделать, живя рядом с мужем, оставалось предположить, что матерью она стала ДО того, как вышла замуж за Садовникова.

Значит, у Лоры все же была тайна. Но кто же тогда отец ребенка? И почему об этом молчит Кутина?

– У Лоры был ребенок, и вы это знаете. Не вижу причины вашего молчания, – произнесла наконец Юля и отодвинула от себя чашку с остывшим кофе. – Возможно, смерть Лоры как-то связана с ее прошлым, а вы не хотите помочь следствию.

Кутина вспыхнула и откинулась на спинку стула. Халат ее распахнулся, и Юля увидела бледную, в коричневых пигментных пятнах грудь.

– У нее не было ребенка… Она его не доносила, это было до ее брака с Садовниковым…

– Вы знаете, от кого была беременна Лора?

– Понятия не имею… Если бы даже я захотела узнать имя подонка, который подпилил стремянку… Я не посмела спросить Лору, кто был этот мужчина.

– О какой стремянке идет речь?

– Когда она пришла ко мне впервые, я сразу же поняла, что она рожала. Я спросила ее об этом, и она как-то уклончиво объяснила, что была очень давно беременна от человека, который, не пожелав оставить ребенка, подстроил ее падение со стремянки.

– Она тогда преподавала в школе?

– Ничего не могу сказать… Возможно.

– Он подпилил стремянку?

– Да, кажется, так.

– Галина, а вы не знаете адрес, где раньше жила Лора, и ее девичью фамилию?

– Казарина. А жила она рядом с городским парком, но где точно, не знаю… Я же там не была, просто она мне сама как-то рассказывала.

– Надя, это я, – говорила Юля по сотовому из машины, – приготовь мне, пожалуйста, что-нибудь поесть…

– Юлька, приезжай быстрее, мы тут все собрались отметить начало твоей самостоятельной деятельности. Крымов купил шампанское, торт…

– Надюха, ты, случаем, еще не выпила?

– Еще нет, но ужасно хочется… Мазановы внесли довольно приличную сумму, Крымов радуется, как ребенок… Хотя сама знаешь, что значит его хорошее настроение – пшик! Утром пришел мрачнее тучи, говорил что-то про похороны, но я не поняла…

– Он что, собирается появиться на похоронах Садовниковых? Это похвально, пусть все увидят, что человек работает, – не могла не съязвить Юля. – Ладно, еду. Но только на полчаса, не больше, потому что мне надо еще успеть в гостиницу к Лизе, сестре Лоры, а потом обязательно заехать к Марте Басс. Я обещала, а не приехала.

– А с Крымовым и его золотоволосой подружкой тебе поговорить не хочется?

– Ужас как не хочется, но придется.

В агентстве действительно ощущался праздник. Им пахло еще в коридоре, когда же Юля вошла в приемную, то увидела красиво сервированный стол, заставленный прозрачными мисочками с салатами, закусками и бутылками. В центре стола стояли торт и рядом – букет маленьких желтых хризантем. За столом томился голодный (сразу видно по глазам) Шубин, рубаха-парень Крымов, а вокруг стола как заведенная бегала одетая в элегантный брючный костюм Щукина.

– Ну все. Сели. Садись, Юлька. Еще немного, и мы сожрали бы не только еду, но и друг друга. – Щукина устало плюхнулась на стул. – Ты заперлась?

– Заперлась, – пробормотала еще ничего не понимающая Юля и с удивлением посмотрела на Крымова, который наливал ей в фужер шампанское. – Крымов, ты что, обалдел? Я же за рулем!

– На сегодня все отменяется… Отдыхаем…

Она поняла, что он уже «наторжествовался» до предела. От него вкусно пахло коньяком.

– С какой стати пьем и гуляем? – спросила она, делая вид, что ничего не понимает. – У кого-то день рождения, что ли?

– У тебя, ласточка! – и Крымов обхватил ее своими лапищами. – Сегодня день рождения великой сыщицы двадцатого века Юлии Александровны Земцовой… Поздравляю…

– Послушай, Крымов, неужели Мазановы заплатили тебе десять тысяч баксов?

– Заплатили, – шепотом дурашливо прохихикал Крымов. – И я сдуру напился.

Юля бросила взгляд на Шубина. Тот молча поглощал салат. Он правильно делал – силы ему сейчас ох как понадобятся. Он не обращает внимания на поведение Крымова. Что ж, это его дело.

– Надя, ты мне можешь объяснить, что же все-таки происходит?

– Юль, ну тебе же сказали – отмечаем первый крупный гонорар… И пьем за твое здоровье, потому что это ты нашла клиентов, ты сама с риском для жизни начала это расследование, ты вообще умница!

– Крымов, а что скажешь ты? – Юля положила себе в тарелку мясной салат и несколько маслин.

– Ничего, можно, я только выпью и поем… – он икнул. И сразу же стало тихо. Было слышно, как за стенами проезжают машины.

Крымов, красавец Крымов, не был похож сам на себя.

– Жень, с тобой все в порядке?

Он выпил и опустил голову почти в тарелку. Тяжело, надсадно вздохнул.

– Ребята… Я, похоже, зашился. Меня куда-то несет. Я ничего не понимаю. Короче, так, – он поднял голову и посмотрел на Юлю своими ярко-голубыми глазами, – девушка, с которой у меня столько проблем… ее зовут Полина Пескова, так?

Юля уронила вилку. Шубин бросился ее поднимать. Воздух в приемной стал густым, как желе, и словно запахло дымом.

– Герман Соболев – ее брат… причем родной… Завтра похороны.

– Соболев? – Юля еще раз уронила вилку, вернее, даже не уронила, а швырнула ее не глядя и поднялась из-за стола. – Крымов, знаешь, как это называется?

Она резко села, Шубин протер ее вилку и осторожно положил возле тарелки.

– Успокойся, он пьяный, – успел шепнуть ей Игорь.

– Знаю. Но у нее такое горе… Юль, ты же была там…

– А почему же гроб был пустой? – спросила она. – Я думала, что вы там репетируете спектакль под названием «Смерть Земцовой»…

– Ну ты сказанула… – хмыкнул Крымов и поймал вилкой ускользающий соленый рыжик. – Его еще не привезли.

И только сейчас Юля обратила внимание на притихшую за столом Щукину. Взгляды их встретились.

– Я сегодня принесла копию экспертизы на Соболева, – проговорила враз посерьезневшая Надя. – Это хорошо, что вы все сидите, потому что мне кажется, что мы с вами крепко влипли… Пейте, кушайте… – она качала головой, и Юля ничего не могла понять.

– В чем дело, Надя, говори яснее…

– А то, что Соболев, как я уже и говорила вчера, был убит ядом, но не простым, а очень редким, используемым… скажем так, в ГОСУДАРСТВЕННЫХ целях. Рицин.

Юля слышала уже об этом яде. Им обрабатывают касторовые бобы. Используется рицин исключительно секретными службами. Но, разумеется, не для обработки касторовых бобов, а для ликвидации людей. Так вот почему Щукина сказала, что они ВЛИПЛИ!

– Но кому надо было убивать какого-то парнишку таким редким ядом, да еще при помощи капсулы? – Юля задавала этот вопрос прежде всего себе. – Что такого особенного он из себя представлял, чтобы его убили таким необычным способом?

– Наверное, работал либо НА контрразведку, либо ПРОТИВ нее… Ничего умнее мне в голову пока не пришло, – сказала Надя.

– Крымов, а ты ничего не собираешься нам рассказать про Полину и ее брата?

– Рицин… – Крымов курил, с каким-то отчаянием втягивая в себя дым, и нервно качал ногой, закинутой на ногу. Указательный палец его левой руки барабанил по пачке с сигаретами. – Ничего себе… Рицин…

– Женя, где была твоя девушка в ночь с 27 на 28 сентября? – спросила Юля как можно спокойнее и даже умудрилась сделать себе сложный, хотя и крохотный бутерброд из хлеба, масла, икры и лимона, который сразу же и отправила в рот.

Крымов стряхнул пепел в шампанское и пожал плечами:

– У меня, конечно… Это я хорошо помню…

– Тогда ответь, как же могло случиться, что в квартире Садовниковых обнаружены не только отпечатки ее пальчиков, волосы и следы ее обуви, но и… платье… Да что там платье… и трусики со следами спермы покойного Садовникова.

Она все же сказала это. Но сладости от своей мести не ощутила. Наоборот – ее охватило какое-то неприятное чувство гадливости.

– Она была со мной… – Крымов сжал кулак и осторожно поставил его рядом со своей тарелкой, едва сдерживаясь, наверно, чтобы не разнести к чертям собачьим весь стол…

– Но ведь я же звонила тебе в ту ночь, и ты сказал мне, что один…

– Мало ли что я тебе говорил! – зло гаркнул он, откидываясь на спинку стула. – Этого не может быть… Да, было такое, что я проснулся, а ее нет, но я подумал, что она… ушла в туалет, например, или попить воды…

– Ты не искал ее тогда?

– Зачем? Я перевернулся на другой бок и спокойно уснул…

– А утром? Рано утром? – Юля имела в виду шесть утра, время, когда она начала следить за подъездом дома, где жили Садовниковы, и увидела прогуливающуюся с коккер-спаниелем девушку в розовом платье.

– Рано утром она бегала куда-то за молоком, но потом вернулась, а что?

– Она принесла молоко?

– Нет, сказала, что опоздала.

– А что у нее было на голове, не помнишь?

– Помню. У нее есть такая узкая косынка, которой она стягивает волосы на затылке, когда они ей мешают… Но при чем здесь ее голова и косынка? Она что, уже успела кого-нибудь удушить ею?

– А что было надето на ней, тоже помнишь?

– Помню, конечно… Платье, такое открытое, легкое, розового цвета…

Юля достала из сумочки поясок от розового сарафана.

– Такое было платье?

Он взял пояс в руки и внимательно посмотрел на Юлю:

– Откуда это у тебя?

– Крымов, я не уверена, конечно, что ты сейчас в состоянии уловить мою мысль, но не могу промолчать… Это выше моих сил. Так вот. Твоя подружка, Полина Пескова, с тобой в ночь с 27-го на 28-е НЕ НОЧЕВАЛА. Вспомни, пожалуйста, в чем она пришла к тебе.

Он смотрел на нее, трезвея на глазах. Но вот в чем пришла к нему Полина, вспомнить так и не смог.

– Хорошо. Тогда сделаем так. Мы с Надей сейчас выйдем, а ты в это время постараешься вспомнить, во что была одета Полина вечером 27 сентября, когда пришла к тебе, хорошо?

Надя уже и сама обо всем догадалась и, прихватив пакет, вышла вслед за Юлей из приемной.

Спустя пять минут вернулась Юля, но без Нади.

– Смотрите, кто к нам пришел… – она раздвинула планки жалюзи, и Крымов, который к этому времени раскурил еще одну сигарету, увидел стоящую на противоположном тротуаре, спиной к ним, рыжеволосую девушку в коротком зеленом платье.

– Полина?! – он даже привстал на стуле. – Ну вот! Точно! Она и в тот вечер выглядела так же, потому что мы с ней были в «Клесте» и она надела вечернее платье… Вспомнил! У меня даже в календаре на столе написано: «27 – «Клест».

Он бросился было к двери, но Юля окликнула его:

– Крымов, это не Полина, это Надя, одетая в ее платье. И это платье мы нашли в квартире Садовниковых… – Она не считала себя обманщицей, говоря так, поскольку тот факт, что оно было найдено на траве под балконом их квартиры, не противоречил тому, что оно все же БЫЛО в квартире Садовниковых. В конечном счете блеф не такое уж большое преступление по сравнению с тем, какое совершал каждый день Крымов, покрывая свою любовницу. Преступницу. Юля в этом уже не сомневалась. – Так вот, я продолжу. Полина действительно могла быть у тебя вечером 27 сентября, и даже вполне возможно, что легла с тобой спать. Но ты уснул, а она ушла к Сергею Садовникову и провела у него несколько часов, пока не вернулась его жена Лора. Полина, Лора и Сергей находились какое-то время вместе, но скорее всего Полина вынуждена была прятаться от Лоры… под кухонным столом… Во всяком случае, до тех пор, пока не почувствовала себя в безопасности. А безопасность могла заключаться в следующем: а) Лора уснула, и Сергей помог Полине выбраться из квартиры; б) Полина находилась в квартире как до убийства Садовниковых, так и ПОСЛЕ него; в) Полина присутствовала при убийстве и была либо собственно убийцей, либо соучастником, либо свидетелем. Неувязочка только в том, что она почему-то оставалась в квартире до самого утра, почти до шести часов, поскольку я ВИДЕЛА ее в это время, когда она вышла из подъезда и вытирала ноги о траву…

– Ноги о траву? – Крымов замотал головой. – Что-то я ничего не понимаю.

Пришлось объяснить.

– А она не могла подсыпать тебе снотворного, чтобы ты не проснулся, пока ее не будет?

– Могла, конечно, с нее станется, но я не понимаю, зачем ей это нужно? Ведь это не я к ней напрашивался в гости, да и в… жизнь… Это она ворвалась, словно ураган, и превратила меня в мешок с дерьмом.

– Женя… – подал голос молчавший до этого Шубин, который во время разговора внимательно слушал всех троих и что-то записывал в блокнот. – Из всех нас твоя позиция самая непонятная. Если ты и дальше будешь отлынивать, то я первый стану подозревать тебя в причастности к убийству Садовниковых… Я смотрел на тебя два последних дня, слушал, анализировал и понял: ты за Полину готов отдать жизнь. Мы все здесь свои. Мы твои друзья. Скажи, чем она тебя приворожила, конечно, если на это у тебя есть ответ?

– Наверное, она сильнее меня… Более убедительного объяснения мне не найти. Или же просто обладает даром гипноза.

– Как вы с ней познакомились и когда? – уже откровенно допрашивал Шубин, и в его голосе почувствовался металл.

– Не помню… Кажется… – Крымов повернулся и взглянул на Юлю, очищающую банан и старавшуюся не смотреть в его сторону: – Юля, не помнишь, когда ты увидела нас в городе?

– Помню, и что дальше? – Она куснула банан, и Крымов почему-то нервно дернулся, словно банан являлся частью его тела.

– За день до этого я с ней и познакомился.

– Где? – упорствовал Шубин.

– Да здесь, где же еще! Она пришла ко мне и предложила свои услуги в качестве коммерческого агента…

– Коммерческого агента? – в один голос спросили Надя с Юлей.

– Да она сама потом призналась мне, что все это придумала, чтобы просто познакомиться. Она же актриса, зачем ей рекламировать наше агентство, да и в деньгах она особо не нуждается. У нее и «Сааб» имеется, и шикарная квартира с видом на набережную, и бриллианты…

– Она была любовницей Садовникова – так мне, во всяком случае, сказали подруги Лоры. Вот и ответь мне, пожалуйста, – это уже говорила Юля, – зачем ей было нужно ночевать у ТЕБЯ, если ночь она намеревалась провести с Садовниковым?

– Понятия не имею! Если честно, я и сам удивился, когда увидел ее в розовом сарафане.

– Но в этом сарафане она оставалась не так уж и долго: ровно столько, сколько ей понадобилось для того, чтобы добраться до тебя. Вспомни, когда вы прощались в то утро, она уже была в джинсах и белой блузке, так мне, во всяком случае, сказала Надя… Откуда в твоей квартире джинсы и блузка? Она что, перевезла к тебе весь свой гардероб?

– Нет, она пролила на сарафан кофе, и мне ничего не оставалось, как предложить ей свои джинсы и белую сорочку.

– И у тебя все эти переодевания не вызвали никаких подозрений: вечером – зеленое платье, ранним утром – розовый сарафан, поздним утром – джинсы… Ты не знаешь, зачем ей все это было нужно?

– Понятия не имею. Вас, женщин, не поймешь. По-моему, переодевания у вас в крови.

– А вот я смогу тебе ответить, зачем. Полине нужно было железное АЛИБИ. И она его почти получила с твоей и дьявольской помощью. Ведь ты, Крымов, директор частного детективного агентства, сам, собственной персоной был готов подтвердить под присягой, что она всю ночь провела в твоих объятиях. И если бы мы тебя сейчас не потрясли, Полина была бы просто неуязвима… А теперь ответь мне, зачем человеку вообще заботиться об алиби? Не знаешь?

– Знаю. И что же дальше? Вы собираетесь с помощью Корнилова или Сазонова АРЕСТОВАТЬ Полину? – Крымов, похоже, и сам не верил в то, что говорил.

– Уверен, что ее арестуют не сегодня-завтра. А как же иначе? Ведь она в ночь убийства была на месте преступления!

– Но она не убийца… – голос Крымова звучал неуверенно, да и сам он сейчас представлял из себя довольно жалкое зрелище.

Юля, глядя на него, вдруг поняла причину, позволившую этому, в общем-то, сильному и волевому человеку превратиться в тряпку. «Он влюблен. Он страдает. Он ревнует. Он умирает от любви». Возможно, если бы Юля не испытала на собственной шкуре, что значит страдать от любви, она бы не поняла Крымова. Но она испытала эту боль, причем именно из-за Крымова, и теперь молила бога о том, чтобы он помог ему справиться со своими чувствами и не раскиснуть окончательно.

– Мне бы хотелось поговорить с ней… Я ведь за этим и приехала на набережную… А там этот гроб… Завтра похороны? Я думаю, что для следствия будет лучше, если мы опередим людей Корнилова и успеем увезти Полину с кладбища раньше, чем они арестуют ее… Понимаете, – Юля обращалась уже и к Наде с Игорем, – Полина заинтересовала органы не только из-за своих следов в квартире Садовниковых, не надо забывать о Германе, ее брате… Она может что-то знать о нем, а потому на Полину, возможно, уже началась охота. Где она сейчас?

– Дома. Тело брата уже, наверно, привезли… Я, собственно, собирался поехать к ней и провести с нею ночь рядом с гробом.

– Было бы неплохо. Не думаю, что ее посмеют арестовать до похорон, поэтому я и говорю о том, что завтра мы должны ее перехватить и привезти или сюда, или ко мне и обо всем подробно расспросить… Все, я устала, а у меня еще масса дел… Игорь, у тебя есть что-нибудь новенькое?

– Есть кое-какая информация по Сырцову. Ведь именно его телефон был на записке, которую вы с Надей раздобыли…

– И что же ты узнал о Сырцове?

Юля заметила, как напрягся Крымов, услышав эту фамилию. Он внимательно слушал Шубина и даже забыл о сигарете, которая так и осталась нераскуренной в его пальцах.

– Он продал все свои машины. Новый «Мерседес» и новую «Волгу». Это точно. Говорят, что он собирается продать и свой загородный дом… Вы читали, наверно, статью о загородных домах сильных мира сего, которые трех-, а то и четырехэтажными дворцами заняли весь правый берег? Лично я дом Сырцова видел на снимке и просто обалдел… Красный кирпич, три этажа, зимний сад, конюшня, подземный гараж, бассейн…

– Но разве это особняк Сырцова? – не выдержал Крымов. – У Сырцова дача на тридцатом километре – хижина дяди Тома, курятник…

– Правильно, потому что этот «красный особняк», как называют его местные жители, по документам принадлежит совершенно другому лицу, подставному, если кому непонятно…

– И кто же это лицо?

– Кажется, его родной дядя, которому под восемьдесят и который, я просто уверен, ни разу не видел этого дворца… Сейчас все так делают…

– Если он все продает, значит, собирается слинять отсюда, вот что мне кажется… – Эти слова принадлежали уже вернувшейся в разгар беседы Щукиной. Юля заметила, как вздрогнул Крымов, когда перед его взором мелькнуло это золотисто-изумрудное существо, напоминающее ему его Полину.

– Надя, ты тоже знала про Сырцова? – удивилась Юля такому плавному входу Щукиной в разговор.

– Да что ты! Просто Игорь успел мне кое-что рассказать… Кстати, что же ты не спросишь меня, почему я не отвезла это платье на экспертизу?

– И почему же?

– Потому что мне помешали… – Надя сразу погрустнела. – Я собиралась было поехать к Норе, но позвонил Чайкин и сообщил пренеприятнейшую новость… Погиб его коллега, судмедэксперт Изотов.

– Изотов? Я его хорошо знал… Но что с ним?

– Его нашли на улице, неподалеку от его дома, с перерезанным горлом.

– Изотов… Что-то фамилия знакомая… – И вдруг Юля вспомнила. Это была фамилия патологоанатома, который вскрывал тело Саши Ласкиной, жертвы ее подзащитного Зименкова.

– У него осталась семья?

– Только жена.

– Он, случайно, не был миллионером? За что убивать эксперта?

– Эксперт всегда знает больше всех… – произнес с тихим вздохом Шубин. – Возможно, что вчера, к примеру, он вскрывал чей-то труп и узнал то, что ему не положено было знать…

– Он просто нищенствовал, мне Чайкин рассказывал. У него жена сильно болеет, и поэтому все деньги уходили на лекарства да на операции. Что-то по женской части.

– Так… Это уже кое-что… А что, если его кто-то подкупил? Разве не может человек в такой ситуации, в какой оказался Изотов, взять деньги за заведомо ложное заключение? Больная жена – это ли не уважительная причина?

– Юля, остановись, – попытался охладить пыл Юли Крымов и закурил, насмешливо глядя на покрасневшую от его слов девушку. – По-моему, у тебя дел и так по горло.

– Да, – вдруг возмутилась она. – По горло, не то что у некоторых! Надоело! Сидит тут, выступает! Вот закончу дело с Лорой и уйду от тебя к черту… Все меня поддерживают, помогают и даже стараются не замечать моих промахов, кроме тебя! Что такого я тебе сделала? Как ты можешь вообще так обращаться со мной после всего…

Она выбежала из приемной.

У Марты были заплаканные глаза. И как могло быть иначе: Рита так и не позвонила, не объявилась…

– Вы извините, что я не пришла к вам в тот вечер, я не смогла…

– Новости есть? – Марта сжимала на груди воланы голубого шелкового халата и, спрашивая Юлю, смотрела куда-то мимо нее, словно слепая. «Быть может, она боится прочитать в моих глазах известие о смерти своей дочери?»

– Мы пытаемся как-то увязать исчезновение Риты со смертью Германа…

Марта закрыла лицо руками:

– Вы хотите сказать, что и Риточку могли убить? – прошептала она, давясь слезами.

– А кто вам сказал, что кого-то убили? Насколько я помню, в нашу последнюю встречу я говорила вам, что его смерть выглядела как естественная… – теперь уже насторожилась Юля.

– Я ничего не знаю о том, убили Германа или нет, просто я последнее время вздрагиваю от каждого шороха, звонка, стука и жду, что вот сейчас откроется дверь, кто-то придет и принесет тело моей девочки…

– Но почему? Ведь до сих пор тело не нашли, поэтому вам рано терять надежду.

– Вы извините, я даже забыла пригласить вас в квартиру. Совсем потеряла голову. Идемте, вы, кажется, хотели посмотреть комнату Риты?

Марта, чтобы не мешать, оставила Юлю в комнате дочери одну.

– Я, с вашего позволения, не скажу маме о вашем приходе, она только что уснула.

– Конечно-конечно… – Юля дождалась, пока закроется дверь комнаты, и села на небольшой, покрытый синим в желтых солнцах покрывалом диван.

Комната была небольшая, но довольно уютная. Книжный шкаф, письменный стол, стул, большое кресло возле самого окна. На полочках, развешанных над столом, сувениры, безделушки, куколки, вазочки с искусственными цветами, флакончики, коробочки…

То, что она собиралась найти в этой девичьей комнате, лежало в ее руках уже через пару минут. И она спрятала пакетик в карман. «Вот тебе и Риточка Басс…»

Юля выдвинула ящик письменного стола и отметила, что, несмотря на только что сделанное ею открытие, Рита была (и есть!!!) девочка аккуратная, любящая во всем порядок. Все тетрадки, альбомы, ручки, блокноты лежали аккуратными стопками. В самом большом ящике стола Юля нашла несколько коробок с акварельными красками, хорошие художественные кисти, жировые и восковые мелки, уголь для рисования, наборы карандашей, палитру, стопку тетрадей для рисования и альбомов для черчения. Учитывая это, в комнате должны были иметься и рисунки. И Юля нашла их в большой коричневой, оклеенной дерматином папке. Это была удивительная находка, не имеющая ничего общего с тем, что Юля нашла на дне керамической вазы…

Рисунки были выполнены акварелью и своими сюжетами напоминали иллюстрации любовных романов. Какие-то барышни в пышных платьях, всадники на лошадях, парковые аллеи, дамы под зонтиками, беседки, увитые цветами… Конечно, это были ДЕТСКИЕ рисунки, но вот стихи, которые Юля обнаружила на обороте этих рисунков, поразили ее… Они были наполнены несвойственным девочке этого возраста эротизмом, сквозящим почти в каждой метафоре, и напоминали изящные копии набоковских эротических сравнений вроде: «Змея в змее, сосуд в сосуде…»

Юля перечитывала их снова и снова и каждый раз дивилась, откуда она знает эти стихи… Не все, но какую-то часть она явно где-то уже читала. Вот только бы вспомнить, где? Могло случиться и такое, что она слышала стихи, написанные примерно в том же духе и той же рукой… Но у нее не было знакомых тринадцатилетних девочек.

Заглянула Марта. И очень кстати.

– Марта, скажите, эти стихи написала ваша дочь?

– Да, а что?

– Вы читали их?

– Она сама пробовала мне читать отрывки, но меня как-то больше привлекали рисунки. Мило, не правда ли? Вы не подумайте, что я такая плохая мать, что не интересуюсь творчеством своего ребенка, напротив… Просто мне не хотелось бы, чтобы она развивалась хаотично. Что такое стихи? Набор слов. Хороших поэтов мало, и мне бы не хотелось, чтобы моя дочь стала посредственным литератором, вынужденным заниматься дешевыми переводами чужих стихов. Она не гений, вот пусть и занимается более реальным делом. Я не хочу, чтобы она стала музыкантом, художником или, тем более, литератором… Даже художником – еще куда ни шло, потому что результаты их работы можно подержать в руке и получить за это неплохие деньги. А музыка? Стихи? Кто же сегодня платит за воздух?

– Значит, вы не знаете, о чем писала ваша дочь?

– О любви, конечно…

– Возьмите прочтите вот этот отрывок, – Юля протянула Марте листок, – не сочтите за труд…

– «Я бьюсь в исступленьи. Мне холодно, зябко. Возьми ж на колени бесстыдную зайку…» Боже, какой ужас! Я не знала этого стихотворения…

– А другие знали?

– Вы имеете в виду наших знакомых?

– Да нет же, другие стихотворения Риты вы знали?

– Нет, если честно…

– А она никому не давала эту папку… на время?

– Давала… Своей подружке, Вале Кротовой.

– Это ее одноклассница?

– Да.

– А вы не позволите мне взять эту папку… тоже на время?

– Возьмите, какой разговор… Но зачем она вам?

– Думаю, что вы скоро что-то узнаете.

– Вы меня пугаете. При чем здесь ее стихи? Обычный подростковый бред!

– Возможно. Марта, вы ничего от меня не скрываете?

– Мне нечего скрывать.

– А от чего умер ваш муж?

– От инфаркта. У него было больное сердце.

– Его смерть не была спровоцирована ничем таким, из ряда вон выходящим?..

– Да вы посмотрите вокруг – на каждом шагу провокации. Безденежье, зависимость от глупого начальства… Мы хотели УЕХАТЬ.

– И что же?

– Мама не вынесет переезда…

Глава 11

– Привет, Чайкин…

Леша был на удивление трезв. Но когда Юля достала из пакета бутылку коньяку, глаза Чайкина увлажнились:

– Ты пришла вовремя, я только что закончил работу. Если бы ты только знала, как часто мы с Валеркой шутили вот по ЭТОМУ самому поводу… Но мы не знали, кто первым из нас ляжет под нож… Юля, его зарезали, как поросенка… За что?

– Я сама хотела бы знать, но Крымов меня сейчас так осадил, что я готова оставить его контору прямо сегодня, сейчас, сию же минуту… Ненавижу!

Она смотрела, как Чайкин наливает себе в стакан темную жидкость. Сглотнула, представив себе, что именно так выглядит яд РИЦИН…

– Это Изотов вскрывал Соболева?

– Я могу это узнать прямо сейчас, если надо… – с готовностью, но уже горя от нетерпения и держа в руках наполненный коньяком стакан, проговорил Леша. – Ты думаешь, его могли убить из-за трупа? Из-за какого-то несчастного немого трупа?

– Ты не знаешь его домашний телефон?

– Знаю, конечно. Ты хочешь позвонить Маше? Звони.

Юля набрала названный Чайкиным номер, но к телефону так никто и не подошел.

– Занята подготовкой похорон. – Она опустила трубку и вздохнула. – Мы не могли бы сейчас поехать на Ямщицкую? Чует мое сердце, смерть Изотова как-то связана с Соболевым… Послушай, Леша, у нас в городе не два эксперта, а гораздо больше… Скажи, по какому принципу распределяются трупы?

– Думаю, что по территориальному. Но в основном они попадают сюда и на Ямщицкую. Старый морг находится в аварийном состоянии, он почти превращен в анатомический театр для студентов-медиков. Туда, как правило, везут смертников.

– То есть?

– Приговоренных к расстрелу. Они плавают там с пробитыми черепами, как в бассейне, а студенты изучают по ним анатомию, поняла?

– Меня сейчас вырвет…

– Ладно, поехали, ты же на машине?

На Ямщицкой, в морге, убитого Изотова уже замещал студент-практикант, светловолосый очкарик, который, увидев посетителей, страшно обрадовался:

– Алексей Палыч! Ну наконец-то, а то у меня здесь полный завал. Какая-то эпидемия смерти! Все мрут как мухи… Я же не могу, я весь в мыле… Как хорошо, что вас прислали мне на подмогу.

– Это тебе так кажется. Я к тебе не приходил, и вот эта молодая леди – тоже. Все ясно? Мы пришли взглянуть на регистрационный журнал Изотова.

– Пожалуйста… – пожал плечами очкарик. – Но что же мне делать-то здесь одному?

– А что тебе сказали, когда присылали сюда? Тебе обещали кого-то в помощь?

– Да нет… Просто вызвали и сказали, мол, временно будешь замещать Изотова… А это «временно» длится с восьми утра.

Он протянул Чайкину толстый журнал. Юля, устроившись за небольшим столиком в комнатке, напоминающей приемную, но где тоже было не продохнуть от мерзкого запаха разлагающихся трупов, зашелестела страницами.

– Соболев Герман. Есть. А позавчера? Может, его убийство связано с «позавчерашними трупами»? Только два. Берестов Андрей, Вартанов Алик… – Она достала блокнот и записала фамилии. – Надо будет позвонить Норе.

– Так и позвоните, – услышала она над самым ухом и вздрогнула, потому что была уверена в том, что очкарика нет рядом. – Телефон-то вот он.

Юля посмотрела на его бледное потное лицо, фартук, забрызганный бурой кровью, словно у мясника, и голубые вспухшие жилы на кистях рук. Да, он действительно выглядел растерянным и утомленным.

– Вы не могли бы оставить нас вдвоем? – как можно вежливее попросила Юля и даже состроила улыбку.

– Да-да, конечно, мне и так пора… Потом, когда будете уходить, скажете…

Юля придвинула к себе телефон.

– Надя? Это я. Значит, так. Срочно свяжитесь с Корниловым или Сазоновым, с кем угодно, и узнайте, при каких обстоятельствах умерли или погибли Андрей Берестов и Алик Вартанов. Это первое. Второе. Пусть Шубин позвонит мне и расскажет, что он узнал о драгоценностях Садовниковых. Извинись за меня перед ним.

Спустя час Надя позвонила Юле в машину и сказала, что труп двадцатилетнего Андрея Берестова нашли позавчера на станции Анисовка, прямо на скамейке, а девятнадцатилетнего Алика Вартанова вечером того же дня на железнодорожном вокзале, в кустах… Оба парня были убиты тем же способом, что и Герман Соболев, – ядом в капсулах.

Что касается драгоценностей Лоры, то все они уже изъяты из магазинов, куда были сданы Елизаветой Гейко. Юля догадалась, что Гейко – фамилия родной сестры Лоры, Лизы, в девичестве Казариной.

И Юля поехала в гостиницу «Европа», где, по словам все той же Нади, остановилась Лиза. Но она опоздала. Администратор сказал, что Гейко еще утром покинула гостиницу.

«Значит, она поехала к Садовниковым…»

Ей долго не открывали.

– Кто вы? – спросила высокая худощавая женщина с забранными наверх светлыми вьющимися волосами, одетая в домашние трикотажные брюки, майку и фартук.

– Вы – Лиза Гейко?

– Ну я… – Лиза смотрела на Юлю с недоверием. Легкая ирония блуждала на ее лице. – Уж не убивать ли меня, милочка, вы пришли?

На вид ей было под пятьдесят, но было заметно, что эта женщина следит за собой и постоянно посещает косметический салон.

– Меня зовут Юлия Земцова, я работаю в частном детективном агентстве и по поручению друзей вашего зятя расследую убийство.

– Ну наконец-то! Проходите, пожалуйста, и прошу извинить меня за дурацкую шутку. Вот сюда, а то здесь я еще не вытерла.

Как Юля и предполагала, Лиза приводила в порядок квартиру. «Жизнь продолжается», – подумала она, заметив стоящую на кухонном столе вазу с желтыми розами.

– Я разговаривала с Леной Мазановой, она предупреждала меня о визите частного детектива, но я почему-то была уверена, что придет молодой парень, из крутых… Терпеть не могу этот сленг, но иначе не назовешь… Присаживайтесь, сейчас будем пить чай. Я купила рулет, заодно и перекусим. И хотя я имею самое смутное представление о вашей работе, разве что по книжкам, но чувствую, что у вас редко когда остается время на еду. Поэтому присаживайтесь, не стесняйтесь… обещаю вам, что помогу всем, чем смогу. Возможно, вам покажется странным, что я разговариваю с вами так, словно ничего особенного в моей жизни не произошло, но это только благодаря успокоительным средствам, которые посоветовал мне мой врач. Я позвонила ему в Питер сразу же, как только узнала о смерти Лоры.

– Вы хотите сказать, что в день смерти сестры вы были здесь, в нашем городе?

– Разумеется. Я никогда не афишировала свои приезды. У нас с самого начала не сложились отношения с Сергеем, и я, зная, что он просто терпеть меня не может, встречалась с Лорой тайно. Вы, наверное, уже слышали об их женском клубе? Так вот, последнее время она вместо того, чтобы распивать чаи с сонями и разными там диановыми-гусаровыми, проводила время со мной…

– У вас были какие-то общие дела?

– Ничего особенного. Просто Лора собиралась развестись со своим мужем, но так, чтобы он до поры до времени ни о чем не догадывался и не трепал ей нервы… Я специально прилетала к ней, чтобы как-то поддержать ее. У вас может возникнуть естественный вопрос, а не безумие ли это – летать раз в неделю к сестре, не разорительно ли это? Я отвечу. Родной брат моего мужа – летчик. Я летала сюда бесплатно. Но даже если бы не Роман, я все равно бы летала. Мы не бедствуем.

– Скажите, у вашей сестры был любовник?

Лиза, накрывавшая на стол, замерла и, набрав в легкие побольше воздуху, шумно выдохнула:

– Никакого любовника у нее не было. Просто ей надоели вечные измены мужа. Я вообще не представляю, как можно было столько лет жить рядом с таким бабником, да простит меня бог…

– У Лоры были дети?

– А почему вы спрашиваете меня об этом? – Нож, которым Лиза резала колбасу, застыл в ее руке. – Какие еще дети? Лора не могла иметь детей. Я вам честно скажу, когда она была еще совсем молоденькая, она забеременела от какого-то подлеца, но я об этом ничего не знала. Она сделала очень поздний аборт, почти искусственные роды, в Питере, через моих знакомых, и ей перевязали трубы.

– Так она сделала аборт или же у нее случился выкидыш? И что это за история с подпиленной стремянкой? Этот мужчина не хотел ребенка?

– Не хотел. Лора мне почти ничего не рассказывала, потому что при одном воспоминании о том кошмаре, который ей пришлось пережить, ей становилось невыносимо плохо.

– Садовников знал об этом, когда женился на ней?

– Ничего конкретного он не знал. Лора рассказала ему лишь то, что у нее был мужчина и что у нее мог быть от него ребенок…

– То есть Сергей знал о ее бесплодии с самого начала?

– Знал и – надо отдать ему должное – ни разу за все эти годы ее ни в чем не упрекнул.

– А тот человек, который подпилил стремянку… вы не знаете, кто это?

– Конечно, нет. Лора понимала, что стоит только назвать мне его имя, как я превращу его жизнь в ад.

– Она любила его?

– Кого, Сержа?

– Нет, того мужчину?

– Чушь!.. Никого она не любила, ей тогда было-то всего… Какая уж там любовь… Так, любопытство…

– А мужа любила?

– Безумно. И даже собираясь подавать на развод – не поверите! – страдала.

– Это, случаем, не вы повлияли на ее решение развестись?

– Повлияла и не скрываю этого. Ну нельзя же всю жизнь так унижаться. Я хотела, чтобы она бросила его и переехала к нам. Если честно, то я собиралась познакомить ее с очень приличным человеком, который мог бы сделать ее счастливой.

– А вы не знаете, зачем Лора приходила к нам, в детективное агентство?

– Знаю, конечно. Лорочка советовалась со мной по всякому поводу, что уж говорить об этом. Больше того, это была моя идея. Видите ли, их брак был до такой степени извращенным, что они, как мне казалось, находили особое удовольствие в том, чтобы ИГРАТЬ в благополучную семью. Они никогда не грубили друг другу, не оскорбляли друг друга, старались не причинять боль… Звучит по-идиотски, не правда ли? Да вы кушайте, вот этот паштет с грибами, по-моему, вполне приличный… А вот сливки. Так вот, Лорочка очень боялась, что не сможет объяснить Сержу причину развода… И тогда я посоветовала ей собрать материал, который свидетельствовал бы о его изменах. Как это делают на Западе.

– Если вы беседовали с Мазановой, то она вам, наверно, сказала о разговоре, который произошел у нас с Лорой, когда она пришла в агентство.

– Рассказала. Но я так ничего и не поняла. Какая еще вторая жизнь, что это вообще за бред?! Какой-то смуглый мужчина, которого зовут не то Сашей, не то Валей… Да она всю жизнь живет с Садовниковым, у нее сроду не было смуглых мужчин.

– Она сказала, что у нее такое ощущение, словно ей «приделали другую голову»… Это ее слова. Она производила впечатление человека, глубоко страдающего, одинокого, запутавшегося в себе и окружающем мире, человека, который не понимает, что с ним происходит. Вы, наверное, слышали о психологических экспериментах, проводящихся над людьми где-то за границей? Например, спящего человека на самолете неожиданно без его ведома переправляют в какую-нибудь другую страну, укладывают в постель в неизвестном доме и при помощи скрытой камеры снимают весь процесс пробуждения и всего, что за этим следует. При этом ему пытаются внушить, что он – это не он, а совершенно другой человек, что у него здесь есть дети, муж или жена… Словом, методично сводят с ума.

– Слышала, конечно. Это очень опасные эксперименты. Я где-то читала, что этим «подопытным кроликам» после завершения эксперимента (разумеется, если они не сходили с ума) платили большие деньги в виде компенсации за причиненное беспокойство…

– Ничего себе беспокойство… – Юля даже всплеснула руками, вдруг представив, как ее увозят на тихоокеанском лайнере в какую-нибудь экзотическую страну… – Вот и доказывай потом, что ты не верблюд. Я подумала об этом сразу же, как только Лора рассказала мне про свою вторую жизнь. Но все это – несерьезно, я понимаю. Поэтому мне пришлось навести справки о состоянии ее здоровья.

– Зря старались, ведь так? Лора была совершенно здоровой во всех отношениях женщиной. Разве что детей не могла иметь. Но кто в молодости не совершает ошибок…

– Значит, она сказала вам, что собирается обратиться в детективное агентство только для того, чтобы мы помогли ей собрать доказательства измены Сергея Садовникова, которые позволили бы ей развестись?

– Приблизительно так.

– А вы не знаете, откуда ей было известно об агентстве? Эту информацию ей предоставили вы?

– Нет, о вашем агентстве она знала от Сержа…

– … который пришел в наше агентство спустя полчаса после Лоры… Вам не кажется это совпадение странным?

– Совпадения всегда несут в себе элементы странности и даже мистики. И зачем же к вам приходил Серж? Уж не за тем ли, чтобы вы проследили за Лорой?

– Как вы догадались?

– Очень просто. Он в последнее время переживал довольно бурный роман с какой-то актрисой и, как мне кажется, намеревался… развестись с Лорой… Но это только мои догадки, и отношение к подобной версии у вас должно быть соответствующим.

– Получается, что они оба собирались развестись. Но вместо этого… погибли.

– Между прочим, в милиции, куда меня уже трижды вызывали, вполне серьезно выдвигают версию о самоубийстве и даже пытались доказать мне это результатами баллистической экспертизы и все такое… Но я не поверила ни единому их слову, поскольку никто так хорошо не знал Лору, как я. Она НЕ МОГЛА расстаться с жизнью САМА, она слишком ответственна для этого.

– О какой ответственности вы говорите?

Лиза слегка покраснела, и Юле вдруг пришла мысль о том, что за смертью Лоры могла стоять Лиза…

– Скажите, – вдруг спросила Юля, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, – а вы ничего не знаете о родителях Сержа?

– Они давно умерли. Сестер и братьев у него тоже не было.

– Вы хотите сказать, что у вашего зятя не было никаких наследников?

– Ни одного. Это абсолютно точно. Я занималась этим вопросом перед тем, как посоветовать Лоре развестись. Мне необходимо было разъяснить ей ее права, и именно по моему настоянию Лора обратилась к мужу с просьбой переоформить часть их совместно нажитого имущества на ее имя. Таким образом, ей теперь по праву принадлежат квартира, дача, две машины, акции, недвижимость…

Лиза говорила так страстно и увлеченно, словно Лора находилась в соседней комнате, а то, что она умерла, – было только кошмарным сном.

– Но зачем вы мне все это говорите? Разве ТЕПЕРЬ это может играть какую-то роль? – удивилась Юля.

– К сожалению, да. Ведь наследница – я. И все, что принадлежало Лоре, скоро будет принадлежать мне.

– Завтра похороны Лоры, а вы с таким увлечением рассказываете мне о своих планах на будущее…

– Я знаю, что говорю. Просто вы еще молоды и представляете себе жизнь в романтическом свете. А у меня за плечами годы и опыт.

Странный осадок остался у Юли после этого разговора. Несмотря на кажущийся прагматизм и холодный рассудок, чувствовалось, что Лиза страдает. Это читалось во взгляде и тоне голоса, за которыми пряталась рвавшаяся наружу любовь к покойной сестре. Быть может, ей было важно сохранить состояние Садовниковых именно как память о сестре?

Уже в машине Юля поняла, что не услышала от Лизы ничего нового, разве что о готовившемся бракоразводном процессе, инициатором которого, по настоянию Лизы, собиралась стать Лора. Но все это не приоткрыло ни одной страницы из прошлого ее сестры. На вопрос, не подозревает ли Лиза кого-нибудь в убийстве Лоры, она ответила, что нет.

– Скорее всего это связано с бизнесом Сержа… – произнесла Лиза с горечью. – У Лоры не было врагов, одни только завистницы, но и они время от времени получали доступ к чужому красивому и богатому мужу. Они боготворили Сержа и вешались ему на шею при каждом удобном случае.

Еще Юля со стыдом обнаружила, что не спросила, пожалуй, самого главного: зачем понадобилось Лизе Гейко относить в комиссионные ювелирные магазины и в скупку драгоценности сестры.

– Ничего нового, – проронила Юля в трубку, разговаривая в машине со Щукиной. – Абсолютно. Если позвонит Шубин, передай ему, что я поехала в гостиницу, хочу пошарить в номере. Вот только не представляю, как туда попаду.

– Ты хочешь, чтобы я позвонила Корнилову?

– Ты или я… какая разница. Главное, чтобы мне открыли номер. В ближайшие час-два Лиза туда не вернется, она прибирает в квартире и готовится к похоронам. Думаю, что ей еще предстоят хлопоты с поминками.

– Так что насчет Корнилова? Звонить или нет?

– Я сама… – и Юля позвонила старшему следователю прокуратуры.

– Виктор Львович? Это Земцова.

– Рад слышать. Так, значит, Крымов оставил тебя в живых?

– Представьте себе, нас наняли… – и Юля в двух словах рассказала ему о Мазановых. – У меня к вам просьба. Завтра похороны Лоры и Сергея Садовниковых, и сюда приехала Лорина родная сестра Лиза. Я разговаривала с ней только что, но ничего нового мне узнать не удалось, кроме того, что Садовниковы собирались развестись, но ПОКА держали это в тайне, пытаясь собрать компромат друг на друга. Это все со слов Лизы. Вы в курсе, что Лорина доля наследства теперь принадлежит ее сестре?

– Ты подозреваешь ее?

– Я подозреваю весь белый свет. Но дело не в этом. Понимаете, она сейчас находится в квартире Садовниковых и не покинет ее в течение нескольких часов. У меня есть время, чтобы посмотреть ее номер в гостинице «Европа». Я вас очень прошу, предоставьте мне такую возможность… У вас там есть свои люди, я знаю. По-моему, это очень важно. Я же, в свою очередь, обещаю держать вас в курсе. Кстати, вы не нашли женщину, похожую на Лору, которая находилась бы в розыске, считалась погибшей или пропавшей без вести?

– Ты прямо как в воду смотришь… Нашли мы женщину, действительно похожую на Лору. Больше того, мы даже вызвали ее мужа… из Питера…

– Из Питера? – удивилась Юля. – Лиза тоже из Питера. Не хватало только, чтобы в Питере жила двойняшка Лоры…

– Какая дикая фантазия! – расхохотался Корнилов, и Юля с удовлетворением отметила, что приятно разговаривать с человеком, который находится в хорошем настроении и в состоянии так заразительно и открыто хохотать. – Небось детективов начиталась?

– Есть немного… – призналась Юля, у которой полки в книжном шкафу ломились от детективов. – Вы говорите, что вызвали ее мужа? И что же, он приедет к нам?

– Он уже вылетел…

– А кто он, что из себя представляет?

– Преподаватель философии, Зорин Александр Александрович. Ему чуть больше сорока. Я лично разговаривал с ним по телефону, и мне показалось, что он находится на грани нервного срыва. Его жена исчезла примерно полтора месяца тому назад.

– А как ее звали? – Юля вспомнила, что Лора, рассказывая ей о своей «второй» жизни, упомянула, что своего мужа она иногда называла Сашей или Валей. Александр Александрович – Саша.

– Людмила. Людмила Зорина.

– Он сразу же приедет к вам?

– Он должен позвонить мне из аэропорта.

– Он знает, что завтра состоятся похороны? – осторожно спросила Юля, еще смутно представляя себе, что ее ожидает при встрече с Зориным.

– Нет, конечно. Для начала ему надо будет показать снимки, сделанные с мертвой Лоры. И если он узнает ее, тогда придется отвезти его завтра на кладбище.

– А разве он еще не видел этих снимков в Питере? Разве вы не послали их туда?

– Видел, но там такие снимки, что довольно трудно определить, она это или нет…

– Понятно. Так вы поможете мне с гостиницей?

– Сложную ты мне задала задачку. В принципе, конечно, все это сделать элементарно, но что будет, если она все же надумает вернуться к себе в номер?

– Вы только позвоните кому надо и попросите, чтобы меня переодели горничной… Проверенный прием. А я сейчас заеду домой и прихвачу парик. В любом случае, если даже Лиза, вернувшись, узнает меня, то и отвечать придется только мне.

– Ладно, не переживай, я предупрежу, чтобы мой человек подстраховал тебя и подождал внизу. Если она появится, он позвонит тебе в номер. Кстати, какой номер-то?

– Триста три.

– Хорошо, поезжай в гостиницу, я позвоню туда и предупрежу о твоем приезде. Мой человек встретит тебя у входа. Думаю, что ты даже знакома с ним…

Алика Аржанухина Юля узнала сразу. Он бывал несколько раз у Крымова по одному из самых первых дел. Это был молчаливый очкарик, за деньги способный выкопать из-под земли хоть черта лысого. Надя еще сказала тогда только что пришедшей в агентство Земцовой, что Аржанухин «агент 006» из угро и работает в «Европе». Информация – полнее не бывает.

– Заходите вместе со мной и молча поднимайтесь по лестнице.

Юля послушно пошла вслед за Аликом, глядя на прыгающие клеточки его серого пиджака, пока на втором этаже, задумавшись, чуть не стукнулась носом о его спину.

– Видите табличку: «Горничная». Там вам приготовлены одежда и коляска. Я буду подстраховывать вас внизу, – сказал и ушел. А Юля осталась в пустынном, устланном красной ковровой дорожкой коридоре, наедине с гостиничными запахами и звуками…

Толкнув перед собой дверь с табличкой «Горничная», она сразу же увидела синее форменное платье, быстро переоделась и, ухватившись за прутья легкой алюминиевой тележки, нагруженной стопками полотенец и пластиковыми бутылками с моющими средствами, выехала из комнаты и на лифте поднялась на третий этаж.

Вот он, номер 303. Она взялась за ручку, но дверь оказалась запертой. «Забыл ключ дать. А я-то дура! Не самые приятные минуты жизни. Оказаться в этом маскарадном костюме перед запертым номером – это ли не издевательство?»

И вдруг она, бросив взгляд на тележку, заметила среди полотенец черную круглую бляшку «303». Под полотенцами оказался и ключ. Юля быстро открыла дверь и вошла в полутемный холл.

Номер был трехкомнатный, дорогой. В приоткрытое окно врывался влажный прохладный ветер и шум города. Толстый розовый ковер под ногами приглушал шаги, мягко шелестели шелковые кремовые портьеры с золотистыми кистями. Желтый, с большими подушками диван так и манил к себе – прилечь, расслабиться и вздремнуть.

На столе царил беспорядок, некогда полированная поверхность его стала матовой от рассыпавшейся пудры, из раскрытого несессера торчали щетки, насадки для фена, тюбики и флакончики с кремами и лосьонами, духами и туалетной водой… В креслах, свернувшись, словно экзотические животные, дремали какие-то яркие женские вещи из кашемира, шелка, органзы…

Это был мирок Лизы Гейко. Умирающей с горя по поводу кончины своей обожаемой сестры. Вот если окажется, что погибла не Лора, а Людмила Зорина?

Но Лиза была в морге, она опознала тело своей сестры. Скорее всего ошибается Зорин… Нервы его на пределе, он каждую минуту готов услышать о трагедии… И чувствует ее даже там, где ее нет.

Вдруг послышался характерный звук открываемой двери, и Юля едва успела спрятаться за портьерой, как в комнату стремительной походкой вошел молодой мужчина, светловолосый, с темными бровями и выразительным ртом. Нежный, красивый, элегантный, в белом свитере и темных дорогих брюках. От него за несколько метров доносился горьковатый запах одеколона.

«Наконец-то…» Юля вздохнула с облегчением. Вот он, мужчина, то последнее звено, которое должно было всплыть рано или поздно. Вот она, вторая жизнь Лоры. Любовник, которого она прятала у сестры. Именно таким Юля представляла его себе и теперь чуть ли не любовалась его одухотворенным лицом, стройным телом, длинными пальцами рук…

Он зашел в номер ПРОСТО ТАК. Сел на диван и, закинув голову назад, уставился в потолок. Но потом, когда вдруг до него дошло, что посреди комнаты стоит тележка горничной, нахмурился, оглянулся. Пожал плечами. Потом тяжело вздохнул, снова поднялся, прошел в спальню, вернулся оттуда и, покружив еще немного по комнате, вновь опустился на диван. Взял на колени телефон и набрал номер. Долго прислушивался, после чего, прокашлявшись, произнес:

– Да, это я. Ну что там нового? Все устроила? Я? Не знаю даже, что тебе сказать… Все потеряло смысл. Я говорю сейчас с тобой, но все кажется мне нереальным… Нет, я не хочу… Мы же договорились, что я не поеду туда. НЕ ИМЕЮ ПРАВА. Давай не будем начинать все сначала… Ты когда вернешься?… Хорошо, я буду ждать.

Он ушел так же неожиданно, как пришел. Юля чуть не рухнула без чувств, когда за ним закрылась дверь. Через мгновение она услышала, как хлопнула дверь где-то по соседству. Значит, молодой человек пришел не с улицы, иначе Аржанухин предупредил бы ее… Но в то же время было непонятно, почему Алик, чувствовавший себя в гостинице, как рыба в воде, не счел необходимым сообщить Юле, что в соседнем номере живет человек, каким-то образом связанный с Лизой? И кто этот юноша?

Она подсела к телефону:

– Надя, это я. Сижу в номере Лизы. Осмотрела каждый уголок, заглянула в каждый карман и сумку – ничего примечательного, что могло бы натолкнуть на свежую мысль. Обыкновенная женщина. Носит дорогую одежду, пользуется хорошей косметикой, судя по тому, какой у нее здесь беспорядок, держит у себя дома, в Питере, домработницу. Чувствуются барские замашки. В ванной на полочке обнаружила мужской одеколон «Джио Армани», грязный мужской носовой платок, грязную мужскую сорочку…

– Юля, очнись… Юля, ты слышишь меня?

Юля тряхнула головой. Она знала за собой этот грешок: говорить, не давая возможности вставить слово другим.

– Ты меня слышишь? Мне сюда только что позвонил Корнилов. Он просил передать тебе, что человек по фамилии Зорин уже в городе, он приехал с час тому назад и сейчас на пути в гостиницу «Европа». Это кто?

– Как ни странно, может оказаться, что это настоящий муж той женщины, которая выдавала себя за Лору Садовникову… – И Юля рассказала Наде о Зорине.

– Слушай, ну и кашу кто-то заварил… Я уже и не верю, что эта история когда-нибудь кончится. Слишком все запутано, столько невероятных совпадений…

– Совпадений? Каких, например?

– Взять хотя бы отпечатки пальцев. Те, что были на помаде Песковой, совпали с отпечатками в квартире Садовниковых. То, что следы покойного господина Садовникова обнаружили на нижнем белье как его собственной жены, так и Полины. Что розовый сарафан Лоры, залитый кофе, теперь находится в квартире Крымова, и в этом же сарафане ты наверняка видела Полину, прогуливающуюся с коккер-спаниелем спустя несколько часов после убийства Садовниковых во дворе их дома… У Полины была такая насыщенная, бурная личная жизнь, что я не удивлюсь, если узнаю, что в каждой второй квартире нашего города можно найти пучок рыжих волос, кружевные трусики, помаду или расческу этой ненасытной нимфоманки. Все смыкается на ней, даже Герман Соболев, который, как нам казалось, был связан с исчезновением Риты Басс, оказался родным братом этой невероятной женщины… Вот я и подумала, почему она до сих пор на свободе?

– Потому что вы с Шубиным слишком долго либеральничали и умничали, прежде чем благословить меня на встречу с вашей обожаемой Полиной.

– Да мы просто не хотели, чтобы ты оказалась в идиотском положении. Представь, как было бы нелепо, если бы Полина, увидев тебя на пороге своей квартиры, упрекнула тебя в том, что ты бегаешь за Крымовым, или что-нибудь в таком духе. Я уверена, что эта дама в выражениях не стесняется и что те блага, которые у нее имеются, приобретены ею только благодаря ее хищным повадкам. А что говорит о ней Корнилов? Они не собираются ее арестовывать?

– Смеешься? Зачем же я буду ему подсказывать или вообще напоминать о Полине, если мы собираемся завтра увезти ее с кладбища и поселить… у меня. Думаю, что это самое безопасное для нее место. Если же она настолько умна, что сумеет объяснить, каким образом она в ночь с 27 на 28 сентября оказалась сразу в двух местах и успела переспать сразу с двумя мужчинами, один из которых уже лежит в гробу, то, выходит, ей и бояться будет нечего. Если же она не сумеет объяснить, значит, нам придется из кожи вылезти, но выпотрошить ее насчет того, где же она была в момент убийства и не видела ли она настоящего убийцу.

– А что, если она и есть убийца?

– Тогда непонятно, что она делала так долго в квартире, уже пристрелив Садовниковых, вместо того, чтобы сразу же сбежать. Как ты думаешь, мог бы убийца спокойно вытирать в шесть утра ноги, выпачканные в крови, о траву, когда в спальне поблизости лежат два окровавленных трупа?

– Не знаю, трудно сказать.

– Слушай, я с тобой заговорилась и не сообщила самого главного. В номер к Лизе только что заходил потрясающий мужчина. Он вошел сюда, как к себе домой, и позвонил по телефону. Может, Лизе, а может, и кому-нибудь другому. Очень красивый молодой человек. Только у него были такие грустные глаза… Мне показалось, что он живет в соседнем номере, потому что, как только он вышел, там сразу же хлопнула дверь.

– Может, это любовник Лизы?

– Вот это мысль! И как это я сразу не догадалась?! Какая же я идиотка! Поверила, что Лиза прилетала каждую неделю к СЕСТРЕ! Как бы не так. Надя, ты – голова. Кстати, пока не забыла. Узнай, пожалуйста, для меня адрес Валентины Кротовой, подружки и одноклассницы Риты Басс. Еще я просила тебя узнать адрес Лоры Казариной…

– То есть тот, где она жила раньше?

– Именно. И еще учительницы английского Риты Басс.

– Хорошо, сейчас запишу. Кстати, Крымов просил передать тебе свои извинения. Я не знаю, что с ним делать. Портится мужик прямо на глазах.

– А вдруг он ТОЖЕ что-нибудь знает?

– Про Садовниковых-то? Нет, этого не может быть.

– Надя, и еще. Найди кассету, на которую Крымов 27 сентября записывал свой разговор с Сергеем Садовниковым…

– Это когда тот просил проследить за Лорой?

– Да.

– Я ее уже нашла и положила в ящик своего стола. Приходи, послушаешь.

– Ну все, мне пора возвращаться…

– Ты сейчас ко мне?

– Нет. Хочу навестить одну даму.

Юля положила трубку на место и подумала, что если бы Аржанухин хотел ее предупредить о возвращении Лизы, то не смог бы этого сделать, поскольку она сама же и занимала телефон. «А ведь могла бы спокойно позвонить с сотового…»

Она вышла из номера, толкая впереди себя тележку, не спеша заперла номер и тут же постучала в соседний.

– Войдите… – услышала она и взялась за ручку двери.

Молодой человек полулежал на диване, уже переодетый в длинный черный халат, и курил, задумчиво глядя в окно. В отличие от апартаментов Гейко здесь было чисто убрано, и только переполненная пепельница свидетельствовала о том, что хозяин впал в меланхолию и решил отдаться этому чувству до конца.

– У вас уже убирали? – спросила, волнуясь, Юля, с надеждой ожидая услышать спасительное «да».

– Да, спасибо. Еще утром, – ответил, слегка повернув голову с растрепанными светлыми волосами, мужчина, и Юля второй раз подивилась этому неожиданному сочетанию белых волос на голове и темных выразительных бровей и глаз. А эти красные губы! Они просто сводили ее с ума.

Она вышла оттуда сама не своя. Спустилась на второй этаж, переоделась и вскоре уже стояла внизу, в холле, и разговаривала с Аликом Аржанухиным.

– Номер 302. Кто там живет?

– Сейчас посмотрим… – Алик пружинящей походкой приблизился к окошку администратора и, поговорив с ним, вернулся к Юле.

– Этот номер оплачен на месяц вперед Садовниковой Ларисой Львовной.

– Кем-кем? Садовниковой? – Юля не верила своим ушам. Да и Аржанухин, видимо, ничего не знал про Лору и ее смерть.

– Я же ясно выразился – Садовникова Лариса Львовна.

– Но в этом номере живет мужчина…

– Он не живет, он иногда приходит сюда.

– Приходит и живет? Как часто приходит и к кому?

Алик поправил на носу очки и вздохнул, как если бы разговаривал с человеком, заведомо зная, что тот тупица и что объяснять ему что-либо совершенно бесполезно.

И Юля сообразила. Быстро достала из кармана сто долларов и незаметно сунула ему в руку.

– Послушайте, это крайне важно…

Алик отошел и через минуту вернулся с администратором. Юля, бросив на Аржанухина многозначительный взгляд, наконец-то осталась наедине с симпатичным толстячком. Администратор смешно вращал глазами и то и дело дотрагивался пухлым пальчиком до черных крошечных усиков.

– Я все понял, можете спрашивать меня о чем угодно.

– Меня интересует молодой человек, проживающий в 302-м номере, том самом, который сняла месяц тому назад Садовникова Лариса Львовна.

– Да, нас предупредили, чтобы мы пускали его в любое время дня и ночи. Этот мужчина бывал здесь, но крайне редко. Понимаете, Гейко и Садовникова – судя по всему, подруги, у них были какие-то общие дела. Словом, это вполне состоятельные дамы, которые могли позволить себе, я скажу, купить не одного, а целый десяток таких мальчиков. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Вы хотите сказать… – Юлю бросило в жар, – что эти две, как вы выразились, дамы приглашали к себе этого молодого мужчину с определенной целью?

– Я в этом просто уверен. Они заказывали в номер ужины стоимостью в несколько сот долларов… Словом, не отказывали себе ни в чем. Это вам не клиенты, питающиеся одной пиццей или горячими сосисками. Поэтому вы должны нас понять: кто платит, тот и заказывает музыку. Этот человек мог оставаться у них столько, сколько ИМ заблагорассудится.

– Вы не отмечали, когда именно он появлялся здесь? – Юля запнулась, понимая, насколько нелепо прозвучал ее вопрос. – Хорошо, тогда скажите, сама Садовникова здесь ночевала?

– Крайне редко, приблизительно два раза в месяц, не чаще. А что касается ее подружки, Гейко, то она вообще, кажется, приезжая.

– Значит, вы знаете, что Садовникова НЕ приезжая, что она местная?

– Я видел ее паспорт, – улыбнулся разговорчивый администратор.

– Вы не знаете имени этого молодого человека?

– Извините… – он развел руками.

– Тогда еще один вопрос и соответственно еще одна просьба. Сейчас к вам должен приехать некто по фамилии Зорин, – Юля не глядя протянула несколько десятидолларовых купюр пухлячку-администратору, – вы не могли бы позвонить мне вот по этому телефону…

– Он уже здесь, остановился в 501-м номере.

– Уже здесь?

«А почему бы и нет? Я столько времени трепалась по телефону с Надей! За это время могли бы заселить всю гостиницу».

Деньги скрылись в кармане брюк администратора по соседству с частью тех денег, которые Юля дала несколько минут назад Аржанухину.

– Спасибо. Вы мне очень помогли.

– Я постарался, – расплылся в потной улыбочке толстячок. – Меня зовут Роман Станиславович. Мы бы могли, между прочим, – он хитро подмигнул ей, – обойтись и без посредников.

Он имел в виду Алика.

– Я тоже так думаю. Рада была познакомиться с вами. Меня зовут Юля. Юлия Александровна Земцова.

Под жестким взглядом Аржанухина, который вел себя так, словно подслушал ее разговор с Романом Станиславовичем, и теперь просто буравил ей спину, Юля поднялась на пятый этаж и постучала в номер 501.

– Вы за мной? – она увидела бледного, интеллигентного вида мужчину в помятом костюме. – Мы прямо сейчас едем в морг или сначала в милицию?

Юля в замешательстве остановилась на пороге, не зная, что и ответить. Видно было, что Зорин не в себе.

– Вы Александр Александрович Зорин?

– Да, это я. Так мы едем?

– Меня зовут Юлия Александровна Земцова. Позволю себе заметить, что процедура, которая вас ожидает, может не иметь к вам никакого отношения. «Он не смуглый, как говорила Лора…»

– Да-да, меня уже предупредили, но я уверен, что это она. Я смотрел фотографию – это она.

– Кто вам ее показывал?

– Один милейший человек – Корнилов. Вы от него?

– Я представитель частного сыскного агентства. До сегодняшнего дня я занималась расследованием убийства одной женщины, которую вы теперь называете своей женой.

– Как это?

– Ее зовут Лариса Садовникова. И ее труп уже опознали достаточно много людей. Завтра состоятся ее похороны. Ее и ее мужа. Они погибли вместе. Но возможно, что их убили.

– Я должен взглянуть на нее… – Александр Александрович с трудом сглотнул. – На фотографии я видел свою жену.

– А вы не могли бы показать ее фотографии?

– Могу, конечно. У меня их много… – С этими словами Зорин кинулся к «дипломату» и достал оттуда прозрачную папку, заполненную снимками. На них Юля увидела молодую, приятной внешности женщину с белокурыми длинными волосами, отдаленно напоминающую Лору. Смерть, конечно, искажает лицо, и появись сейчас перед Юлей живая Лора Садовникова, еще неизвестно, узнала бы она в ней женщину, тело которой видела в морге.

– Ну что, это она? – Зорин судорожно схватил Юлю за руку.

– Мне трудно сказать. У вашей жены и у Лоры очень похожий овал лица, волосы, прямой нос, светлые глаза… Сожалею, но ничего конкретного сказать не могу.

Глава 12

Когда Юля вышла из гостиницы, то поняла, что день прошел. А ведь на свете, кроме трупов и гостиничных номеров с роскошными блондинами и продажными администраторами, существует и такой непредсказуемый и чудесный человек, как Павел Андреевич Ломов, который заедет сегодня за нею в восемь часов, то есть через час.

Она остановила машину возле своего подъезда, вышла из нее и вдруг поняла, что никуда-то она сегодня не поедет. Во-первых, она устала, а во-вторых, ей нездоровилось. «За город? Нет, не смогу…» Она умела рассчитывать свои силы, а потому, увидев в дверях записку, даже немного расстроилась. «Заеду, как договорились, в 8. Оденься потеплее. П.А.»

Юля не могла вспомнить, когда о ней заботились так, как этот практически чужой ей человек. Земцов? Он сам требовал к себе постоянного внимания и довольно часто на первый план выставлял свои капризы, не считаясь ни с ее настроением, ни с самочувствием, ни с возможностями… Эгоизм – это тоже диагноз, который больной сам себе в жизни поставить не сможет – духу не хватит.

Она без аппетита съела кусочек торта, запила чаем и, приняв душ, улеглась с книжкой в постель. И хотя она лежала в тишине, в ушах ее еще звучали голоса тех, с кем ей пришлось сегодня встречаться и неустанно говорить об одном – о смерти. Ведь, по сути, смертью были пропитаны все ее вопросы, которые она задавала Лизе, Наде, Корнилову, Зорину и даже администратору… «Какой мерзавец!» – вспомнила она Романа Станиславовича с его грязными намеками на сестер Казариных.

Конечно, можно было сейчас позвонить Наде и поговорить с ней о неотложных делах, разработать хотя бы план действий на завтра, но тело Юли просило отдыха и, напрочь отказавшись производить какие-либо движения, оно теперь счастливо покоилось на ровной поверхности кровати, прикрытое толстым белым пледом, словно благодаря за подаренные покой и тепло.

Когда сквозь благостный, сладкий и до стона порабощающий сон вдруг раздался звонок телефона, Юля тихонько заскулила, как щенок или ребенок. В такие минуты полного расслабления ей всегда хотелось, чтобы рядом была мама.

Она неохотно взяла трубку:

– Слушаю…

– Добрый вечер… – голос показался Юле знакомым до мурашек. – Мне надо с вами срочно встретиться. Я тут неподалеку от вашего дома. Можете вы мне пообещать, что выслушаете меня до конца?

– Да, – охрипшим от волнения голосом проговорила Юля и почувствовала, как по вискам ее заструился пот. – Приходите, я жду вас…

Странно, она никогда в жизни не слышала голоса Полины Песковой, но на какой-то миг Юле показалось, что этот голос принадлежит именно ей. Неужели ее соперница решила сама прийти к ней с открытым забралом и во всем признаться? Или просто захотела посоветоваться с ней, как ей быть, если ту злополучную ночь она действительно провела на квартире Садовниковых…

Раздался звонок. Юля, которая за пару минут успела надеть брюки и свитер и даже подкрасить губы, осторожно подошла к двери и открыла ее, даже не потрудившись заглянуть в «глазок».

На пороге стояла высокая стройная женщина в черном облегающем костюме. В одной руке она держала плащ, с которого стекала дождевая вода, в другой – миниатюрную сумочку. В светлых прямых волосах застряли дождевые капли. На этот раз она была без очков.

– Добрый вечер… Вы меня помните? Я – Лора. Лора Садовникова. Помните, я была у вас недавно… Вы извините, что я тогда сбежала… Испугалась, что вы мне не поверите…

Юля зажмурила глаза и замотала головой. Но когда открыла глаза, наваждение не исчезло. Лора, живая и настоящая, стояла перед ней и униженно улыбалась, силясь вызвать к себе сострадание.

– Проходите, – не своим голосом пробормотала потрясенная Юля, пропуская гостью в дом.