Крысиный король

Глава 1

Поезда, приезжающие в Лондон, плывут между крышами, как корабли. Они проходят между башнями, тянущимися к небу, как длинные шеи морских тварей, и между огромными газгольдерами в грязных разводах, похожими на китов. На глубине, под поездами теснятся в арках маленькие, никому не известные магазинчики, обшарпанные кафе и конторы. На всех стенах видны яркие пятна граффити. Окна верхних этажей проплывают так близко, что пассажиры могут заглянуть в жалкие пустые офисы и склады. На стенах висят календари с логотипами партнеров или с голыми девушками.

Ритм Лондона зарождается именно здесь, в огромном пустом пространстве между пригородами и центром.

Потихоньку улицы расширяются, названия кафе и магазинов становятся знакомыми, дороги делаются все оживленнее, а движение плотнее, город поднимается, пока не становится с рельсами вровень.

Октябрьским вечером поезд мчался в сторону вокзала Кингс-Кросс. Он летел над Северным Лондоном, и, по мере приближения к Холлоуэй-роуд, город рос под ним. Люди внизу не обращали на поезд внимания. Только дети смотрели наверх, когда он грохотал у них над головой, а самые маленькие даже тыкали пальцами. Ближе к вокзалу поезд опустился ниже уровня крыш.

В вагоне сидело несколько человек. Они смотрели через окно, как по обе стороны вырастает кирпичная стена. Небо исчезло из виду. Стая голубей взлетела из своего укрытия рядом с путями и унеслась на восток.

Мельтешение крыльев и перьев привлекло плотного молодого человека, сидевшего в углу. Он старался не пялиться на женщину напротив открыто. Волосы у нее были густо смазаны средством для выпрямления, но все равно вились змейками. Когда мимо пролетели птицы, молодой человек отвлекся от нее и пригладил свою коротко стриженную шевелюру.

Теперь поезд шел ниже уровня домов. Он ехал по глубокому каналу, как будто за эти годы бетон под рельсами протерся и просел. Савл Гарамонд снова посмотрел на женщину перед собой и отвернулся к окну. В вагоне включили свет, превративший окно в зеркало, и он принялся изучать свое одутловатое лицо. За лицом смутно виднелись кирпичные стены, вздымающиеся над поездом.

Савл очень давно не был в городе.

С каждым перестуком колес он приближался к дому. Савл закрыл глаза.

До вокзала оставалось совсем немного, и желоб, по которому шли рельсы, стал шире. В нескольких футах от поезда в стенах темнели маленькие ниши, полные мусора. На фоне неба вырисовывались огромные краны. Стены вокруг поезда исчезли. Пути веером разошлись в стороны, поезд замедлил ход и остановился на вокзале Кингс-Кросс.

Пассажиры встали с мест. Савл закинул сумку на плечо и протолкался наружу. Воздух под высокими сводчатыми потолками оказался ледяным. Савл не был к этому готов. Он поспешил дальше, лавируя между домами и небольшими группками людей. Ему было куда идти. Он направлялся под землю.

Он физически ощущал присутствие людей вокруг. После стольких дней, проведенных в палатке на побережье Саффолка, воздух вокруг как будто вибрировал от движения десяти миллионов людей. В метро было столько яркой одежды и выставленной напоказ плоти, как будто все люди направлялись в клубы или на вечеринки.

Может быть, отец его ждет. Он знал, что Савл возвращается, и наверняка попытается быть гостеприимным, даже если ради сына придется пожертвовать вечером в пабе. За это Савл его всегда презирал. Он чувствовал себя жестоким и невоспитанным, но его страшно бесили отцовские попытки общаться. Гораздо лучше было, когда они друг с другом не разговаривали. Это не требовало никаких усилий и было… честнее.

Когда поезд вырвался из туннеля Юбилейной линии, уже стемнело. Савл знал дорогу. В темноте булыжники за Финчли-роуд стали тускло мерцающим пустырем, но он помнил даже незаметные мелочи, вплоть до граффити на стенах. Бёрнер. Накс. Кома. Он помнил по именам бесстрашных маленьких бунтовщиков с баллончиками в руках и знал, где они сейчас.

Слева вздымалась к небу гигантская башня кинотеатра «Гомон», причудливого памятника времен тоталитаризма, выросшего среди недорогих магазинчиков и складов Килберн-Хай-роуд. Ближе к станции Уиллсден из окна потянуло холодом, и Савл запахнул куртку. Пассажиров становилось все меньше. Когда он вышел, в вагоне осталось всего несколько человек.

Выйдя на улицу, он поежился. Пахло дымом – неподалеку жгли листья. Савл двинулся вниз по склону, в сторону библиотеки.

Он купил себе поесть в какой-то забегаловке и ел на ходу, стараясь идти помедленнее, чтобы не заляпать одежду соевым соусом и овощами. Жаль, солнце уже село. Уиллсден славится своими закатами. В такой день, когда почти нет облаков, свет, которому не мешают высокие здания, залил бы улицы, проник бы в самые дальние уголки. Окна, обращенные друг к другу, бесконечно отражали бы его, отправляя солнечных зайчиков в непредсказуемом направлении, а ряды кирпичей как будто бы светились изнутри.

Савл свернул в переулок. Отцовский дом показался впереди как раз вовремя – Савл чуть не помер от холода. Террагон-Меншен – уродливый викторианский квартал, приземистый и убогий. Перед ним был разбит сад: полоска грязной зелени, где гуляли только собаки. Отец жил на последнем этаже. Савл посмотрел наверх и увидел в окнах свет. Посмотрев в темные заросли кустарника по сторонам от крыльца, он поднялся по ступеням и вошел.

Огромный лифт со стальной дверью-решеткой он вниманием не удостоил, чтобы скрип и стоны его не выдали. Вместо этого он вскарабкался вверх по лестнице и осторожно открыл дверь.

В квартире было очень холодно.

Савл остановился в коридоре и прислушался. Сквозь дверь гостиной доносились звуки телевизора. Он подождал, но ничего не услышал. Савл поежился и огляделся.

Он знал, что нужно войти, растормошить отца, даже потянулся к дверной ручке. Потом остановился и покосился на свою комнату. Презирая самого себя, двинулся к ней.

Утром можно будет извиниться. «Папа, я решил, что ты спишь. Ты даже храпел. Я пришел пьяный и сразу лег. Так заколебался, что не хотел ни с кем разговаривать». Савл прислушался, но услышал только приглушенные пафосные реплики. Ночные теледебаты, которые отец обожал. Савл отвернулся и проскользнул в свою комнату.

Заснул он сразу. Савлу снилось, что ему холодно, и он даже проснулся один раз, чтобы поплотнее закутаться в одеяло. Потом ему приснился грохот и стук в дверь, такой громкий и отчетливый, что Савл проснулся и понял, что это не сон. В крови закипел адреналин, и Савл задрожал. Сердце перехватило. Он выбрался из постели.

Стоял дикий холод.

Кто-то стучал во входную дверь.

Стук не прекращался. Становилось страшно. Савл дрожал, ничего толком не соображая. Еще даже не рассвело. Он взглянул на часы и обнаружил, что только половина седьмого. Побрел в холл. Бесконечное «бум-бум-бум» никуда не делось, и к нему еще прибавились глухие неразборчивые крики.

Он кое-как влез в рубашку и крикнул:

– Кто там?

Удары не прекращались. Он спросил еще раз и на этот раз расслышал ответ:

– Полиция!

Савл попытался собраться с мыслями. Панически вспомнил о маленькой заначке с травой в ящике, но решил, что это глупо. Он же не наркодилер, чтобы на него облавы устраивали. Он уже хотел открыть дверь, хотя сердце все еще рвалось из груди, но тут вспомнил, что нужно бы проверить, действительно ли это полиция. Но было уже поздно. Дверь распахнулась, сбив его с ног, и в квартиру влетели люди.

Синие брюки и огромные ботинки везде вокруг. Савла подняли на ноги. От страха и злости он попытался наброситься на пришельцев, но кто-то ткнул его в живот, так что Савл согнулся пополам. Отовсюду эхом неслись обрывки бессмысленных фраз:

– …холодно, как в жопе…

– …ну и хрень…

– …гребаное стекло, не порежься…

– …сынок его, что ли? Наверняка обдолбанный…

И одновременно диктор утренней программы бодрым тоном рассказывала о погоде. Савл попытался повернуться и посмотреть, кто его держит.

– Какого хрена? – выдохнул он. Вместо ответа его впихнули в гостиную.

Там оказалось полно полиции, но Савл не стал смотреть на полицейских. Сначала он увидел телевизор. Девушка в ярком костюме предупреждала, что сегодня будет холодно. На диване стояла тарелка застывшей пасты, а на полу – полупустой стакан пива. Почувствовав порыв холодного ветра, Савл поднял взгляд. Занавески взлетали крыльями. На полу валялось битое стекло. В оконной раме стекла почти не осталось, не считая пары длинных острых осколков.

Савл затрясся от ужаса и шагнул к окну. Худой человек в штатском обернулся и внимательно посмотрел на него.

– Давайте в участок, – велел он полицейским.

Савла потащили к выходу. Комната кружилась перед глазами ярмарочной каруселью, мимо проносились книжные полки и маленькие фотографии отца. Он попытался повернуться обратно.

– Папа! – крикнул он. – Папа!

Его без труда выволокли из квартиры. Соседи выглядывали из дверей, и в темном коридоре на время становилось светлее. Савл видел непонимающие лица и руки, придерживающие халаты. Полусонные соседи смотрели на него. Он почти плакал.

Разглядеть тех, кто его держал, никак не получалось. Он кричал, умолял, спрашивал, что происходит, угрожал и ругался.

– Где отец? Что случилось?

– Заткнись.

Его ударили по почкам, правда несильно.

– Заткнись, говорят тебе.

Дверь лифта захлопнулась.

– Да что с отцом, черт побери?

При виде разбитого окна внутренний голос Савла заговорил. Правда, Савл его толком не слышал. В квартире было не до того, слишком много там ругались и хрустели битым стеклом. Но в относительной тишине лифта Савл наконец-то услышал тихий шепот.

«Умер, – говорил внутренний голос, – папа умер».

У Савла подогнулись колени. Его поддержали, и Савл бессильно обвис в чужих руках и застонал.

– Где папа?

Снаружи начинался мутный рассвет. Синие огни мигалок освещали полицейские машины и грязно-желтые стены. От морозного воздуха Савл немного пришел в себя. Он отчаянно дернулся, пытаясь рассмотреть что-нибудь за изгородью вокруг дома. Увидел лица в дыре, оставшейся вместо отцовского окна. Увидел, как блестит стеклянная пудра в пожухшей траве. Увидел угрожающие фигуры людей в форме. Все смотрели на него. Один полицейский растягивал между вбитыми в землю колышками ленту, ограждая небольшой участок земли. На этом участке склонился над бесформенной темной массой какой-то человек. Он тоже смотрел на Савла. Разглядеть за ним то, что лежало на траве, не получалось. А потом Савла утащили, и он ничего не успел увидеть.

Его втолкнули в одну из машин. У него кружилась голова, и он ничего не понимал. Дыхание участилось. В какой-то момент на запястьях защелкнули наручники. Савл кричал, но никто не обращал на него внимания.

Мимо пролетали улицы.

Его сунули в камеру, принесли чай и шмотки потеплее: серый кардиган и вельветовые штаны, вонявшие спиртом. Савл нацепил чужую одежду. Ждать пришлось долго.

Он лежал на койке, завернувшись в тонкое одеяло. Иногда слышал внутренний голос. «Это самоубийство. Папа покончил с собой».

Иногда Савл спорил с голосом. Глупость какая. Это совершенно невозможно. Потом голос убеждал его, и Савл начинал паниковать. Часто дышал, затыкал уши, чтобы не слышать голос. Он терпеть не мог слухи. Даже внутри собственной головы.

Никто не сказал ему, в чем дело. Почему его здесь держат. Когда снаружи кто-то ходил, Савл кричал, ругался, требовал, чтобы ему все объяснили. Порой шаги замолкали, и кто-то приподнимал решетку в двери.

– Приносим свои извинения за задержку, – говорил кто-то, – мы займемся вами, как только у нас будет время.

Ну или:

– Заткнись, мать твою.

– Вы не имеете права держать меня здесь! – закричал он в какой-то момент. – Что здесь происходит?

Голос эхом пронесся по пустым коридорам.

Савл лежал на кровати и смотрел в потолок. Из угла расползались тонкие трещины. Он пытался проследить за ними взглядом. Вот бы впасть в транс.

«Почему ты здесь? – нервно шептал внутренний голос. – Что им от тебя нужно? Почему все молчат?»

Савл смотрел на трещины, пытаясь не слушать голос.

И наконец в замочной скважине заскрежетал ключ. Вошли двое полицейских в форме и тощий мужик, которого Савл видел в отцовской квартире. На нем был тот же самый бурый костюм и уродливый темно-желтый плащ. Тощий посмотрел на Савла, который выглянул из-под грязного одеяла и взглянул на него в ответ, отчаянно и сердито. Голос у мужика оказался гораздо мягче, чем Савл думал.

– Мистер Гарамонд, – сказал он, – к сожалению, я вынужден сообщить вам, что ваш отец мертв.

Савл посмотрел на него. А сразу это было непонятно, что ли? Ему хотелось кричать, но слезы помешали. Он попытался заговорить, но из носа и глаз текло, так что он только всхлипывал. Он рыдал не меньше минуты, а потом попытался взять себя в руки. Шмыгнул носом, как ребенок, вытер мокрый нос рукавом. Трое полицейских стояли и бесстрастно смотрели, как он справляется с собой.

– Что случилось? – хрипло спросил он.

– Я надеялся, что об этом нам расскажете вы, – сказал тощий очень спокойно. – Я инспектор Кроули из уголовной полиции. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Что с папой? – перебил его Савл. Повисла пауза.

– Он выпал из окна, – сказал Кроули, – с большой высоты. Полагаю, что ему не было больно, – снова пауза, – а вы сами не поняли, что случилось с отцом?

– Я думал, что… может быть… я видел там, в саду… Почему вы меня забрали? – Савл дрожал.

Кроули поджал губы и подошел чуть ближе.

– Савл, позвольте мне извиниться за то, что вы ждали так долго. У меня было очень много дел. Я надеялся, что о вас позаботятся, но этого, видимо, не случилось. Простите. Об этом я еще поговорю.

Почему вы здесь… Видите ли, ситуация сложная. Нам позвонил один из ваших соседей, сказал, что кто-то лежит под домом. Когда мы приехали, мы увидели вас. Мы не знали, кто вы… все вышло из-под контроля. Так или иначе, вы уже здесь. Вы расскажете нам свою версию?

Савл уставился на Кроули.

– Мою версию? – заорал он. – Какую еще версию? Я пришел домой, а папа…

Кроули остановил Савла, закивав, и поднял руки.

– Я понимаю, Савл, понимаю. Мы хотим понять, что произошло. Вы же нам поможете?

Он грустно улыбнулся и посмотрел на сидевшего на койке Савла. Грязного, вонючего, в чужой одежде, ничего не понимающего, злого, заплаканного и осиротевшего. На лице его появилась гримаса. Видимо, она означала участие.

– Я хочу задать вам пару вопросов.

Глава 2

Однажды, когда Савлу было года три, они с отцом возвращались из парка. Савл сидел у отца на плечах. Они прошли мимо рабочих, ремонтировавших дорогу, и тут Савл вцепился отцу в волосы, наклонился и посмотрел в котел с пузырящейся смолой, на который указал отец. Котел стоял на специальной тележке, и в нем помешивали большой железной палкой. Тяжело пахло смолой. Посмотрев в кипящее варево, Савл вспомнил ведьмин котел из «Гензеля и Гретель», и его охватил внезапный ужас. А вдруг он упадет в котел и сварится заживо? Савл резко отпрянул, так что отец остановился и спросил, что случилось. Поняв, в чем дело, он снял Савла с плеч, и они вместе подошли к рабочим. Те стояли, опираясь на лопаты, и насмешливо улыбались испуганному мальчику. Отец налонился и шепнул Савлу на ухо несколько слов, и тогда Савл спросил, что же такое в котле. Рабочие рассказали, что смолой покрывают дорогу, и показали, как мешают в котле палкой. Савл никуда не упал. Он все еще боялся, но уже не так сильно. Он понял, зачем отец заставил его спрашивать о смоле. Он чувствовал себя храбрецом.

Молоко свернулось в кружке с чаем. У дверей пустого кабинета скучал полицейский. На столе поскрипывал магнитофон. Кроули сидел напротив, сложив руки на груди, и бесстрастно смотрел на Савла:

– Расскажите мне о своем отце.

Отец впадал в ужас и страшно смущался, когда Савл приводил домой девушек. Для него было очень важно не показаться старомодным или отсталым, но, как бы он ни пытался развлекать гостей сына, ничего у него не получалось. Он постоянно боялся сказать что-нибудь не то и боролся с желанием сбежать в свою комнату. Выглядел он при этом совсем неуклюже. Он торчал в дверях, глупо улыбаясь, и серьезно расспрашивал напуганных пятнадцатилеток, чем они занимаются в школе и как это им нравится. Савл смотрел на отца и мечтал, чтобы он ушел. Или яростно пялился в пол, пока отец рассуждал о погоде и экзаменах по английскому.

– Я слышал, что вы ссорились. Это правда, Савл?

Когда Савлу было десять лет, он очень любил просыпаться по утрам. Отец работал на железной дороге и уходил очень рано, и Савл примерно на полчаса оставался в квартире один. Он бродил по всему дому, читал обложки книг, которые отец раскидывал повсюду. Книги были о деньгах, политике, истории. Отец всегда следил за тем, что Савл проходит по истории в школе, и спрашивал, о чем говорили учителя. Он изо всех сил убеждал сына не верить всем словам учителей, совал ему свои книги, открывал их посередине, отвлекался, забирал книги назад, перелистывал страницы, бормотал, что Савл, наверное, слишком мал. Спрашивал, что он думает о какой-то проблеме. К мнению Савла он относился очень серьезно. Иногда эти дискуссии Савла утомляли, но чаще смущали и одновременно вдохновляли.

– Вы когда-нибудь испытывали чувство вины из-за отца?

Когда Савлу исполнилось шестнадцать, что-то между ними сломалось. Савл думал, что это нужно просто перерасти, но, даже когда все более-менее устаканилось, горечь никуда не делась. Отец разучился с Савлом разговаривать. Ему нечего было сказать и нечему сына научить. Разочарование отца злило Савла. Отца раздражали его лень и равнодушие к политике. Савл не мог чувствовать себя с отцом непринужденно, и в этом была проблема. Савл перестал ходить на митинги и демонстрации, а отец перестал задавать вопросы. Иногда они ссорились. Хлопали дверями. Чаще просто молчали.

Отец не умел принимать подарки. Он никогда не водил в дом женщин – при сыне. Когда Савлу было двенадцать и его дразнили в школе, отец вдруг без приглашения пришел и долго ругался с учителями. Савл чуть не сгорел от стыда.

– Вы скучаете по матери, Савл? Жалеете, что никогда ее не знали?

Отец был невысокий, мощный, широкоплечий. Сероглазый, с редеющими седыми волосами.

На прошлое Рождество он подарил Савлу книгу Ленина. Друзья ржали – дескать, хреново же тебя старикан знает, но Савл не чувствовал презрения. Только горечь утраты. Он понимал, что на самом деле пытался дать ему отец.

Отец пытался разгадать парадокс. Понять, почему его умный, хорошо образованный сын плывет по течению, а не пытается взять от жизни то, чего хочет. Он понимал только, что сын недоволен. Это было действительно так. Савл стал стереотипным подростком, мрачным, неуклюжим и ленивым. Отец думал, что Савла пугает будущее, взрослая жизнь, огромный мир. Савл выплыл, благополучно пережил двадцатый день рождения, но так больше никогда и не разговаривал с отцом по-настоящему.

В то Рождество Савл сидел на кровати и вертел в руках маленькую книжку. Это был очаровательный маленький томик в кожаном переплете, украшенный ксилографиями с изображением измученных рабочих. «Что делать?» – вопрошала обложка. Что тебе делать, Савл?

Книгу он прочитал. Прочитал призывы Ленина к борьбе за светлое будущее, к построению нового мира. Он понимал, что отец пытался объяснить ему этот мир, пытался помочь. Отец хотел указать ему путь. Он верил, что невежество порождает страх, а страх парализует. Кто предупрежден, тот вооружен. Это всего лишь смола, и вот зачем она нужна. А это мир, с ним обходятся вот эдак.

Довольно долго беседа состояла из осторожных вопросов и односложных ответов, но постепенно, почти незаметно, темп стал расти.

«Меня не было в Лондоне, – объяснял Савл, – я был в лагере. Вернулся поздно, часов в одиннадцать. Сразу лег. Отца не видел».

Кроули настаивал. Игнорировал отговорки Савла. Становился все агрессивнее. Расспрашивал о предыдущем вечере.

Потом он безжалостно четко восстановил маршрут Савла. Савлу уже казалось, что его выпороли. Он старался говорить как можно короче, чтобы справиться с адреналином, бушующим в крови. А Кроули наращивал на скелет его ответов плоть и рассказывал о дороге по Уиллсдену так подробно, что Савл снова почувствовал себя на темной улице.

– Вы увидели отца и что сделали? – спрашивал Кроули.

«Я не видел папу, – хотел сказать Савл, – он умер, не увидев меня». Но на самом деле он просто всхлипнул, как избалованный ребенок.

– Вы рассердились, увидев, что он вас ждет?

Савл почувствовал, как откуда-то из паха по всему телу растекается страх. Он покачал головой.

– Савл, вы рассердились? Поссорились с ним?

– Я его не видел!

– Вы подрались? – Он снова покачал головой.

– Подрались?

Нет.

– А все-таки?

Кроули долго ждал ответа. Потом поджал губы и нацарапал что-то в блокноте. Посмотрел Савлу в глаза.

– Я его не видел! Я не понимаю, чего вы хотите! Меня там не было! – Савлу стало страшно. Когда его наконец отпустят? Кроули не отвечал.

Кроули с констеблем отвели Савла обратно в камеру. Предупредили, что допросы еще будут. Предложили поесть, но в порыве праведного гнева Савл отказался. Он не понимал, хочется ли ему есть. Он как будто вообще разучился чувствовать.

– Я хочу позвонить! – крикнул Савл, когда шаги в коридоре затихли. Никто не вернулся, и больше он кричать не стал.

Савл растянулся на койке и закрыл глаза.

Он слышал каждый звук. Слышал стук ботинок в коридоре – задолго до того, как кто-то проходил мимо его камеры. Слышал мужские и женские приглушенные голоса. Они то становились громче, то стихали. Иногда кто-то смеялся, мимо здания проезжали машины, слышные даже сквозь стены и кроны деревьев.

Савл просто лежал и слушал. Дадут ли ему позвонить? И кому он станет звонить? Он арестован? Но эти мысли его почти не занимали. Он просто лежал и слушал.

Прошло много времени.

Савл вздрогнул и открыл глаза. Он не сразу понял, что случилось.

Звуки изменились.

Казалось, что все звуки мира утрачивают глубину. Они остались прежними, но стали как будто плоскими. Перемена была резкой и необратимой. Звуки остались ясными и звонкими, как эхо в бассейне, но при этом сделались пустыми.

Савл сел, вздрогнул от громкого скрежета, с которым жесткое одеяло сползло с груди. Он слышал стук собственного сердца. Звуки его тела остались прежними, как будто странный звуковой вампир не смог их высосать. Но сейчас они сделались неестественно четкими. Савлу показалось, что от него остался только силуэт, небрежно наклеенный на поверхность мира. Он осторожно повертел головой, потрогал уши.

В коридоре послышались приглушенные шаги. Мимо камеры прошел полисмен, его шаги звучали как-то неубедительно. Савл нерешительно встал, посмотрел в потолок. Паутина трещин на потолке как будто задвигалась, тени незаметно поползли, как будто по комнате перемещался слабый фонарь.

Савл дышал быстро и тяжело. Воздух вдруг стал густым и приобрел вкус пыли.

Савл пошевелился, повернулся, от какофонии звуков собственного тела кружилась голова. Сквозь странный гул послышались медленные шаги. Как и звуки, которые издавал сам Савл, шаги эти легко перекрывали все остальные шумы. Если другие шаги быстро приближались или удалялись, то скорость этих не менялась. Кто-то медленно шел к его двери. Савл почувствовал, как дрожит пересушенный воздух.

Он невольно бросился в угол, не отрывая взгляда от двери. Шаги стихли. Савл не услышал скрипа ключа в замке, но ручка повернулась, и дверь открылась.

Это заняло очень много времени, как будто воздух вдруг стал липким и густым. Петли стонали и скрипели и не сразу замолчали после того, как дверь все-таки открылась.

В коридоре горел яркий свет. Савл не узнал человека, который вошел в камеру и осторожно закрыл дверь.

Человек стоял неподвижно, глядя на Савла.

В тускло освещенной камере почти ничего не было видно. Как будто при луне, которая обрисовывает только силуэты. Тьма в глазах, острый нос и тонкий рот.

Тени опутали лицо паутиной. Человек был высок, но не слишком. Плечи напряжены и выставлены вперед, как будто он шел против сильного ветра. Смутно видимое лицо оказалось худым и морщинистым, темные длинные волосы нечесаными лохмами спадали на узкие плечи. Поверх неопрятной темной одежды наброшен бесформенный грязно-серый плащ. Руки человек сунул в карманы, голову наклонил и исподлобья смотрел на Савла.

В камере запахло мокрой шерстью и помойкой. Человек не шевелился.

– Тебя никто не тронет.

Савл дернулся. Он еле видел движение губ, но громкий шепот эхом прокатился в голове, как будто губы эти были в дюйме от его уха. Он не сразу осознал услышанное.

– О чем вы? Кто вы такой?

– Ты в безопасности. Тебя никто не тронет. – Лондонский выговор, резкий, утробный шепот прямо в ухо. – Я хочу, чтобы ты понял, зачем здесь оказался.

У Савла опять кружилась голова. Он сглотнул слюну, которая вдруг сделалась густой. Он не понимал, что происходит. Совсем не понимал.

– Кто вы? – прошипел он. – Вы из полиции? Где Кроули?

Человек дернул головой – то ли отрицание, то ли удивление, то ли насмешка.

– Как вы сюда попали?

– На цыпочках прокрался мимо мальчиков в синем. Проскользнул мимо идиота за стойкой и пробрался к твоей маленькой странной комнатке. Ты знаешь, почему ты здесь?

Савл молча кивнул.

– Они…

– Полиция считает, что ты убил своего папашку. Но ты не убивал. Я-то знаю. Тебе долго придется им это доказывать, но я тебе и так верю.

Савла трясло. Он сел на койку. От его гостя невыносимо воняло. Голос продолжил:

– Я наблюдал за тобой. Приглядывал. Нам есть о чем поговорить, знаешь ли. Я могу… оказать тебе услугу.

Савл ничего не понимал. Он что, попал в автомобильную аварию? Поехал крышей, перепил? Воздух натянулся, как тетива. Откуда этот человек знает об отце?

– Не знаю, что ты за хрен, – медленно сказал он, – и как сюда попал…

– Ты не понимаешь, – шепот стал резче, – слушай, парень. Мы сейчас не в этом мире. Нет больше людей и всяких людских штучек. Посмотри на себя, – голос дрогнул от отвращения, – сидишь тут в чужих шмотках, как урод, ждешь встречи с господом. Думаешь, кого-нибудь интересует, что случилось? Да тебя просто здесь сгноят, идиот! – Он надолго замолчал. – И тут появляюсь я, хренов ангел милосердия. Я могу тебе помочь, говно вопрос. Я тут живу, ясно? Это мой город. Да, он очень похож на твой и их, но ничего общего у них нет. Я хожу где хочу. А сейчас я хочу сказать тебе, что это теперь и твой город тоже. Добро пожаловать.

Голос заполнил камеру, не оставляя Савлу ни пространства, ни времени на рассуждения. Человек приближался, все так же оставаясь в тени. Он двигался маленькими рывками, ссутулив плечи, дергался то в одну сторону, то в другую, двигался одновременно напористо и воровато.

Савл сглотнул. Голова кружилась, во рту пересохло. Попытался сплюнуть. Воздух был сухим и таким плотным, что скрип дверных петель так и не смог замолкнуть до конца. Савл не мог думать. Он просто слушал.

Вонючий призрак вышел на слабый свет. Грязный плащ распахнулся, и Савл разглядел такую же серую рубашку, украшенную рядами черных стрелок, направленных вверх. Каторжный шик какой-то.

Не расправляя плечи, человек гордо поднял голову.

– Я знаю Рим как свои пять пальцев. Я знаю Париж, и Берлин, и Каир, и много других городов, но Лондон я люблю больше других, и так было всегда. Не смотри так на меня, парень. Тебе не понять. Я ползал по этим кирпичам, когда здесь стояли амбары, мельницы, потом заводы и банки. Забудь о людях, парень. Считай себя счастливчиком – я обратил на тебя внимание. Это большая честь.

Этот сомнительный монолог прервался театральной паузой.

И тут Савл понял, что просто сошел с ума. Голова кружилась. Все это ничего не значило, случайные слова, бессмыслица, надо бы посмеяться, но загустевший воздух мешал шевелиться. Он не мог говорить, не мог даже улыбнулся. Он плакал – или просто глаза слезились от вони.

Слезы, кажется, разозлили незваного гостя.

– Хорош реветь! Твой жирный папашка того не стоит! Все кончилось! Есть вещи поважнее!

Он снова замолчал.

– Ну, пошли?

Савл посмотрел на него. Голос наконец-то вернулся.

– О чем ты? Что происходит? – прошептал он.

– Нам надо идти. Пора валить, смываться, рвать когти, делать ноги, удирать! – Человек заговорщицки огляделся и, прикрыв рот грязной ладонью, произнес мелодраматическим шепотом: – Я тебя похищаю.

Он выпрямился и довольно закивал, улыбаясь.

– Скажем так, наши с тобой пути сегодня пересеклись. Я чую, что на улице уже стемнело и о тебе все давно забыли. Пожрать дадут вряд ли, так что можно откланяться. У нас есть парочка дел, но здесь об этом говорить не стоит. Если мы тут застрянем, тебя признают отцеубийцей и проглотят ключи от камеры. Правосудия не существует. Так что спрашиваю в последний раз: мы идем?

Савл понял, что готов пойти. Он с ужасом осознал, что может уйти с этим существом, последовать за человеком, которого раньше не видел в участке. Они сбегут.

– Кто… что ты такое?

– Ты хочешь это услышать?

От этого голоса Савл едва не терял сознание. Худое лицо, освещенное тусклой лампой, оказалось в нескольких дюймах от его собственного. Он пытался разглядеть черты этого лица, но тени почему-то отказывались расступаться. Слова зачаровывали его, гипнотизировали, вводили в транс.

– Ты видишь особу королевской крови, парень. Я там, где мои подданные, а мои подданные повсюду. В городах миллионы щелей и трещин, и это мои владения. Мое королевство везде.

Я расскажу о себе.

Я слышу то, что осталось несказанным.

Я знаю тайны домов и вещей. Я читаю слова на стенах.

Я живу в древнем Лондоне.

Ты хочешь знать, кто я такой?

Я преступник и король преступников. Я – зловоние. Я вождь падальщиков, я живу там, где никто не хочет меня видеть. Я незваный гость. Я убил самозванца и забираю тебя себе. Однажды я уничтожил половину вашего континента. Я узнаю о том, как тонут ваши корабли. Я ломаю ваши мышеловки об колено и жру сыр у вас на глазах. Я ссу вам в глаза. У меня самые твердые зубы в мире. У меня усы. Я – герцог сточных труб, я владыка подземелья. Я король.

Он повернулся к двери и одним движением сбросил плащ, открыв имя, написанное кривыми черными буквами на рубашке, между рядами стрелок.

– Я – Крысиный король.

Глава 3

Далеко на юге, в самом центре города, грустно выла сирена. В воздухе еще чувствовался слабый запах дыма. Он смешивался с выхлопными газами и вонью мусора, но к ночи стало прохладнее и свежее.

Над черными мусорными мешками и пустыми улицами возвышались стены Северного Лондона, над стенами темнели шиферные крыши, а еще выше виднелись два силуэта: один стоял, расставив ноги, на крыше полицейского участка, как альпинист на вершине, а другой скрючился в тени спутниковых антенн.

Савл крепко обхватил себя за плечи. Непонятный спаситель нависал над ним. Савл выглядел жалко. Чужая одежда порвалась о бетон в нескольких местах, кожа, исцарапанная жесткой тканью, кровоточила.

Где-то в недрах здания осталась камера, из которой он сбежал. Наверняка полиция уже это обнаружила. Савл представил, как они бегают по участку, ищут его, выглядывают из окон, отправляют во все стороны машины.

Нелепое создание, назвавшееся Крысиным королем, поразило Савла своими высокопарными и нелепыми речами, от которых перехватывало дыхание. Замолчав в очередной раз, он ссутулил костлявые плечи и снова спросил – таким тоном зовут с собой на вечеринку наскучившего любовника:

– Пойдем, что ли?

Сердце Савла забилось чаще, но он колебался. Он хотел четких указаний. Крысиный король скользнул к двери и осторожно открыл ее, на этот раз молча. Быстро сунул голову в узкую щель между дверью и косяком, осмотрелся, протянул назад руку, не глядя, и поманил Савла. Очевидно, вывести его отсюда пришло какое-то магическое существо. Савл двинулся вперед, испытывая одновременно вину, надежду и ужас.

Крысиный король быстро обернулся и без предупреждения перекинул Савла через плечо. Тот слабо вскрикнул, но Король ударил его свободной рукой под ребра и прошипел:

– Заткнись!

Крысиный король легко шагал вперед, а Савл мешком свисал с его плеча. При каждом шаге вонючего существа его слегка подбрасывало. Савл прислушивался.

Голова его прижималась к чужой спине. Страшно воняло грязью и зверем. Послышался тихий стон, как будто где-то открылась дверь. Савл закрыл глаза. Сквозь веки свет в коридоре казался красным.

Узкое плечо Короля впивалось Савлу в живот. Он немного помедлил, а потом пошел вперед, не издавая ни звука. Савл зажмурился еще сильнее. Дышал он с трудом. Поблизости кто-то заговорил. Савл почувствовал, что его вжимает в стену. Король прятался в тени.

Впереди слышались шаги. Твердые, спокойные. Савл проехался боком по стене – Крысиный король резко присел и замер. Савл задержал дыхание. Шаги звучали все ближе. Савл готов был закричать, выдать себя, признаться – что угодно, лишь бы пропало это чудовищное напряжение.

Легкое колебание воздуха, порыв тепла – и шаги затихли.

Придерживая Савла за ноги, серое существо двинулось дальше. Под тяжестью неподвижного тела Крысиный король сгибался, как могильный вор.

Они бесшумно шли по коридорам. Савл снова и снова слышал шаги, голоса, смех. Каждый раз он задерживал дыхание, Крысиный король замирал, а люди проходили невероятно близко, на расстоянии вытянутой руки, ничего не замечая.

Савл не открывал глаза. С закрытыми глазами он различал только светлые и темные места. Невольно он нарисовал в уме карту полицейского участка. «Осторожно, здесь водятся чудовища», – подумал он вдруг и чуть не захихикал. Он вдруг начал различать даже самые слабые звуки. Эхо помогало ему составлять карту, оно то делалось сильнее, то слабело, когда коридоры и комнаты приближались и отдалялись. Скрипнула еще одна дверь. Савл висел мешком.

Эхо сделалось гулким. Теперь оно слышалось с другой стороны. Савла трясло сильнее. Кажется, они поднимались наверх.

Савл открыл глаза. Они оказались на узкой серой лестнице, грязной, пустой, полутемной. Приглушенные звуки доносились сверху и снизу. Спаситель протащил его пару пролетов, мимо грязных дверей и окна, потом остановился отдохнуть. Присел, чтобы Савл мог слезть. Савл наконец огляделся.

Они добрались до самого верха. Слева была белая дверь, за которой кто-то стучал по клавишам. Дальше идти было некуда. Грязные стены со всех сторон.

– И что дальше? – шепотом спросил Савл.

Крысиный король посмотрел на лестницу. Прямо перед ним, высоко над маленькой лестничной площадкой, светлело большое грязное окно. Серая тварь наклонила голову, шумно понюхала воздух. До окна было футов десять. И вдруг Король положил руки на перила и вспрыгнул на них, легко удерживая равновесие на гладком пластике. Савл почти видел, как одно за другим сокращаются мышцы и сухожилия. На миг Крысиный король замер, худое темное лицо искривилось гримасой, а потом он метнулся вперед, мгновенно преодолев расстояние до потолка. Он ухватился за ручку окна и утвердил ноги на крошечном подоконнике. И так же мгновенно затих, странным пятном распластавшись по стеклу. Только тихо покачивался плащ.

Савл чуть не вскрикнул, но прикрыл рот рукой. Испуганно посмотрел на дверь.

Крысиный король потихоньку распрямлялся. Вытянув вперед длинную левую руку, он достал до задвижки. Окно открылось со щелчком, на чердаке сразу стало холодно. Цепляясь правой рукой за подоконник, странное существо изогнулось, дюйм за дюймом протискиваясь в узкую щель. Он сделался совершенно плоским, пролезая в полоску тьмы, как будто джинн из лампы. Наконец, он завис, крепко цепляясь за раму, стоя на сантиметровой полоске дерева в пяти этажах над землей. Мутные глаза смотрели на Савла через грязное стекло.

Внутри участка осталась только правая рука Крысиного короля. Она поманила Савла к себе. Темная фигура дохнула на стекло и написала что-то на нем указательным пальцем левой. Наоборот, зеркально, чтобы Савл все прочитал.

«ТЕПЕРЬ ТЫ».

Савл попытался забраться на перила. Ноги скользили по полу, залезть наверх никак не получалось. Он уцепился за перила и попробовал подтянуться, но вес тела тянул его вниз. Он начал задыхаться.

Он оглянулся на существо за окном. Костлявая рука все еще тянулась ему навстречу. Савл спустился вниз. Крысиный король сделался совсем плоским, чтобы удержаться на окне, свесил руку вниз, к Савлу. Савл посмотрел вверх, на крошечную щель под рамой. Дюймов девять, не больше. Потом оглядел себя. Он был крепкий и довольно полный. Попробовав обхватить себя за талию, он снова посмотрел на окно, на существо, ждавшее за ним, и покачал головой.

Рука нетерпеливо хватала воздух, раз за разом цепляясь за пустоту. Ответа «нет» Король не слышал. Где-то внизу хлопнула дверь, и на лестницу вышли двое. Савл перегнулся через перила и увидел макушки и ноги двумя этажами ниже. Дернулся назад. Они шли к нему. Рука все еще тянулась вниз. Темное лицо кривилось.

Савл встал прямо под окном, вытянул руки вверх и подпрыгнул. Сильные пальцы схватили его за левое запястье, сжали, впиваясь в тело. Он открыл рот, чтобы закричать, тут же закрыл, зашипел. Его тихо тащили вверх. Тринадцать стоунов[1] плоти, крови и одежды. Вторая рука обхватила его. Шаги быстро приближались. Как вообще его тощий благодетель держался на окне? Савл увидел над собой окно. Повернул голову, и плечи и грудь тут же сдавило. Руки скользнули по его телу, ища, за что бы уцепиться, чтобы вытащить его наружу. И все же он протиснулся наружу. Защелка больно впилась в живот, но в целом это оказалось не очень сложно. Его обожгло холодным воздухом.

Невероятно. Он был на улице.

Налетел порыв ветра. Теплое дыхание щекотало шею.

– Цепляйся, – прошипел Король. Савл послушно вцепился, обхватил ногами тощие бока Короля, взявшись руками за костлявые плечи.

Крысиный король стоял на узком карнизе, едва не соскальзывая вниз. Савл, который был намного крупнее, висел у него на спине, обмирая от ужаса. Правой рукой Король держался за раму, левой – за тонкую щель над головой. Над ними высилась глухая кирпичная кладка, фута четыре или пять, а еще выше – пластиковый желоб. Выше была только крыша, невероятно крутая.

Савл повернул голову и почувствовал каменную тяжесть в желудке. Пятью этажами ниже он увидел грязный холодный асфальт переулка. Сразу закружилась голова. Мозг требовал немедленно спуститься на землю. «Он же меня не удержит! Это невозможно!» Гибкое тело под ним зашевелилось, и Савл чуть не закричал.

Голоса с лестницы уже звучали у самого окна, но вдруг снова стали отдаляться – Савл двигался.

Крысиный король оторвал правую руку от оконной рамы и ухватился за ржавый гвоздь, непонятно зачем торчавший из стены. Левой он быстро ощупывал невидимые трещинки в кирпиче и известке, иногда находя почти незаметные выступы и впадины.

Ноги оторвались от карниза. Савла Король перекинул на одну сторону, задрал правую ногу выше головы, уперся в стену и повис на руках. Костяшки пальцев у него побелели. Ноги царапали по стене, он распластался, как осьминог, но все же нащупал какие-то выступы на кирпиче.

Король тянулся вверх то левой рукой, то правой, то левой, то правой и наконец уцепился за край черного пластикового желоба, отмечавшего границу крыши. Желоб странно скрипнул, но Король взялся за него обеими руками, подтянул колени к животу, уперся коленями в стену, завис на мгновение и оттолкнулся ногами, как пловец.

Они оба перекувырнулись в воздухе. Савл услышал собственный крик – стена, переулок, освещенные окна, фонари и звезды пронеслись у него перед глазами. Пластиковый желоб треснул. Король разжал руки, коснулся ногами крыши, наклонился, смягчая удар, изогнулся всем телом и упал на крышу плашмя. И тут же пополз вверх, как паук. Савл держался так крепко, как будто они срослись навеки.

Крысиный король быстро ковылял по крыше на четвереньках, не издавая ни единого звука. Он быстро прошел по коньку крыши, как канатоходец, направляясь к дымоходам, за которыми темнела громада города. Ужас парализовал Савла. Он мертвой хваткой вцепился в вонючий плащ. Но Король легко оторвал его от себя, сбросил с плеч и уложил в тени дымохода.

Савл лежал.

Несколько минут он дрожал всем телом, наблюдая за нечетким силуэтом тощего человека, который умел делать невероятное, но больше не обращал на Савла внимание. Савла трясло от дикого холода, хотя ночь была довольно теплая.

А потом он расслабился, и страх ушел.

Безумие этой ночи успокоило его. Зачем бояться? Примерно полчаса назад он отказался использовать здравый смысл и теперь, когда это все кончилось, мог просто порадоваться ночи.

Постепенно он восстановил дыхание. Выпрямился. Посмотрел на Крысиного короля, который стоял, глядя на высокое здание напротив.

Савл обхватил себя руками и, задержав дыхание, поднялся, расставив ноги по обеим сторонам от конька крыши. Его немного покачивало, голова кружилась. Левой рукой он ухватился за дымоход и немного расслабился. Крысиный король взглянул на него и сделал несколько шагов в сторону, по-прежнему балансируя на коньке крыши.

Савл смотрел на Лондон. Эйфория охватила его, он покачнулся и расхохотался.

– Это же невозможно! Что я здесь делаю, черт возьми?

Он повернул голову, чтобы посмотрть на Крысиного короля, который снова разглядывал его мутными глазами. Король указал на темный дымоход, и Савл понял, что смотрит он вовсе не на него. Окна огромного дома неподалеку были ярко освещены.

– Посмотри на них, – сказал Крысиный король, – в окнах.

Савл послушно посмотрел. Маленькие человеческие фигурки издали казались просто смазанными цветными пятнами. В одном окне темнело неподвижное пятнышко: кто-то выглядывал из окна, рассматривая неровную крышу, на которой стояли Савл и Король, надежно скрытые тенями.

– Попрощайся со всем этим, – сказал Король.

Савл вопросительно посмотрел на него.

– Видишь того придурка, который стоит там и смотрит? Таким ты был только что. Он смотрит на нас… он все равно ничего не видит, просто почувствовал мой взгляд, и это его раздражает. А теперь и ты так можешь, сынок. – Крысиный король ворчал, скрывая свои чувства, но видно было, что он доволен хорошо сделанной работой. – То, что остается, ничего не значит для тебя теперь. Все эти главные улицы, чистые комнаты… это мусор, мишура, это не настоящий город. Ты попал сюда через черный ход. Я видел тебя в окнах, ночью, перед рассветом. Ты смотрел, но не видел, видел, но не мог прикоснуться. Теперь же ты увидел его по-настоящему. Все это твое, Савл. Все эти пустыри… это твоя земля, твое укрытие, твоя нора. Это и есть Лондон. Ты же не сможешь вернуться? Мы теперь вместе, парень. Кажется, ты не против.

– Почему я? – медленно спросил Савл. – Чего вы от меня хотите?

Он замолчал, впервые за несколько часов вспомнив, почему оказался в полицейском участке.

– Что вы знаете о моем отце?

Крысиный король обернулся и посмотрел на Савла. Лицо его, и без того неясное, стало совсем неразличимым в лунном свете. Не отводя взгляда от Савла, он медленно опустился, оседлав крышу.

– Садись, мальчик, и я расскажу тебе кое-что. Оно тебе не понравится.

Савл осторожно присел лицом к Крысиному королю. Прополз вперед. Между ними оставалась всего пара футов. Савл вдруг подумал, что они теперь похожи на двух школьников или на персонажей комикса. Сидят на крыше, болтают ногами… После предупреждения Короля эйфория Савла куда-то делась. Он тяжело сглотнул, думая об отце. Вот ключ ко всему. Вот легенда, которая объяснит, куда же он попал.

Крысиный король заговорил. Как и в камере, его голос звучал ритмично, монотонно, как звуки волынки. Савл не просто слышал слова – их смысл вползал ему в голову еще каким-то образом.

– Вот мой Рим, нет, мой Лондон, мои владения, здесь я жил всегда, и мои маленькие придворные искали зерно и мусор Вору в законе. Они слушают меня, я их король. Я не бывал одинок, Савл, никогда не бывал. Крысы верят в род, их должно быть много, чем больше ртов, тем больше пищи.

Что ты знаешь о своей матери, Савл?

Вопрос удивил его.

– Ну… ее звали Элоиза. Она была… медсестра. Она умерла в родах, что-то пошло не так.

– Доказательства?

Савл непонимающе покачал головой.

– Ну, доказательства, фотографии, ксивы.

– Конечно… она была невысокая, смуглая, красивая… а какая разница? К чему вы об этом?

– Иногда, старина, встречаются белые вороны. Выродки, если ты понимаешь, о чем я. Готов об заклад биться, что вы с папашкой регулярно ругались. Не ладили, а? Ты что, думаешь, что у крыс по-другому?

Твоя мамка была та еще фифа. Прям втюрилась в твоего папашу, а он в нее. Она красотка была, аппетитная такая, кто бы отказался?

Крысиный король эффектно взмахнул рукой, повернул голову и посмотрел на Савла искоса.

– Твоя мамка сделала выбор, Савл. Медсестра, надо же! Смешно. Это как козла в огород пустить. Ей только раз войти в дом да понюхать воздух, и она уже знала, сколько там крыс и где они. Ее звали предательницей, но я-то уверен, что все дело в любви.

Савл ничего не понимал, но продолжал смотреть на Короля.

– Она была не создана для таких, как ты. Твое появление ее убило. Ты крупный, сильный парень. Наверняка сам не знаешь, насколько сильный. Ты многого о себе не знаешь. Наверняка ты пялился в чужие окна по ночам куда дольше и внимательнее своих дружков. Ты долго пробирался в этот город.

Знаю, тебе не терпится узнать, кто пришил твоего старика. А ведь это случайность. Папка твой кому-то помешал и поэтому просто взял и грохнулся на улицу.

Тот, кто это сделал… ему нужен ты. Старик просто попался под руку. Ты не обычный человек, Савл, в твоих венах течет особая кровь, и есть в этом городе тот, кто хотел бы ее пролить.

Твоя мать была моей сестрой.

Твоя мать – крыса.

Глава 4

Сообщив эту безумную новость, Крысиный король устроился поудобнее и затих.

Савл затряс головой, чувствуя одновременно недоверие, отвращение и любопытство.

– Кем она была?

– Крысой. Чертовой крысой, – медленно сказал Крысиный король, – она вылезла из канализации, потому что запала на твоего папашку. Прямо Ромео и Джульетта. А ведь в ее жилах текла королевская кровь! Но она все равно ушла. От меня, впрочем, ей было не скрыться. Я порой приходил к нему, а она меня выгоняла. Хотела оставить все в прошлом. Нос-то у нее был новый, а вот несло от нее по-прежнему. Породу-то не скрыть. Кровь не водица, знаешь ли. А крысиная кровь гуще любой другой.

Где-то внизу, в черной бездне, проехала патрульная машина, разбрасывая во все стороны голубые лучи.

– С тех пор как твою мамку зарыли в землю, я приглядывал за тобой иногда. Хотел тебя уберечь от неприятностей. А зачем еще нужна семья? Куда ты денешься от родной-то крови, Савл? Вот только какая-то хрень случилась. Тебя вроде как подставили, а папку твоего выкинули из окна.

Савл сидел и смотрел мимо Крысиного короля. Его слова, безжалостные, хоть и витиеватые местами, словно бы открыли какую-то дверь в мозгу. Савл видел своего отца. А фоном для сотен моментов, которые он вспомнил, служило плотное сильное тело, медленно падающее вниз, рот, разинутый в ужасе, закатившиеся глаза, отчаянно ищущие спасения, редеющие волосы, бьющиеся на ветру, как пламя свечи, щеки, дрожащие щеки, раскинутые в стороны толстые руки и сверкающие осколки стекла, танцующие вокруг человека, летящего к далекой темной лужайке, промерзшей, как земля в тундре.

У Савла перехватило горло, и он жалобно пискнул. Слезы залили все лицо невероятно быстро.

– Папа, – всхлипнул он.

Крысиный король пришел в ярость.

– Замолчи! Прекрати! Да заткнешься ты наконец?

Он размахнулся и несильно ударил Савла по лицу.

– Эй. Эй. Хватит уже.

– Пошел ты! – кое-как промямлил Савл, вытирая нос рукавом чужого свитера и продолжая хныкать. – Отстань хоть на минуту! Оставь меня в покое!

Савл рыдал по своему отцу. Колотил себя по голове, закатывал глаза, как будто его пытали, ритмично выл и бил себя по лбу.

– Папа, прости, папа. – Он стонал и всхлипывал, слова путались от ужаса, злости и одиночества. Он сидел на крыше, обхватив голову руками, плача от отчаяния и безысходности.

Через просвет между пальцами он видел, что Крысиный король бесшумно встал и как-то перебрался на другой конец крыши. Он стоял там, глядя на Лондон, и не смотрел на Савла – его злили слезы. Савла трясло, но он продолжал смотреть на странное существо, стоящее между двумя кирпичными стенками. На Крысиного короля. На своего дядю.

Савл пополз назад, не вытирая слез, и вскоре ощутил спиной сырой кирпич дымохода. Обернувшись, он увидел, что два дымохода здесь стоят совсем близко, образуя что-то вроде маленькой норки, куда он немедленно заполз. Он свернулся в этом тесном убежище, чтобы не видеть неба, пугающе высокой крыши и Крысиного короля. Он так устал, что у него даже кости болели. Он лег на бок и закрыл голову руками. Поплакал еще немного, но плач уже стал механическим, как у ребенка, который забыл, из-за чего, собственно, ревет. Савл лежал на покатой крыше, под дымоходом, голодный, в чужой рваной одежде, ничего не понимая… и тут он вдруг заснул.

Когда он проснулся, было еще темно, только на востоке небо немного посветлело. Савл не успел насладиться пробуждением – медленно потянуться, припоминая, где ты и что происходит. Он открыл глаза, увидел красные кирпичи, вздрогнул от мгновенного приступа клаустрофобии и понял, что его обнимает Крысиный король. Он дернулся, выбираясь из этих бесстрастных объятий. Глаза Крысиного короля были открыты.

– Доброе утро, парень. Спозаранку прохладно. Вот и решил тебя согреть немного.

Крысиный король встал и медленно потянулся каждой частью тела по очереди. Схватился руками за край трубы и подтянулся, поболтал ногами в воздухе, огляделся как следует, шумно харкнул и сплюнул мокроту в дымоход. Разжал руки и спрыгнул. Савл осторожно встал – ноги скользили. Вытер с лица грязь и сопли.

– Мы не закончили, – сказал Крысиный король, – нас вчера… прервали. Тебе кучу всего надо узнать, парень, и твой учитель перед тобой, хочешь ты того или нет. Но вообще-то нам пора валить отсюда. – Он рассмеялся мерзким лающим смехом, резанувшим слух Савла. – Они из-за тебя чуть с ума не сошли вчера ночью. Сирен не включали, наверное, спугнуть не хотели, но бегали, как в жопу укушенные. Куча констеблей, куча машин, а я все это время на них смотрел сверху. – Он снова рассмеялся. Казалось, что смех прозвучал в дюйме от уха Савла. – Да уж, отличный из меня вор. – Эту фразу он произнес особенно выразительно, как финальную реплику в пьесе.

Крысиный король подбежал к краю крыши, невероятно уверенно ступая по крутому скату. Присел и оглядел желоб. Нашел то, что искал, обернулся и жестом подозвал Савла. Савл полз вдоль гребня на четвереньках, не осмеливаясь встать на ненадежном сером шифере. Остановился прямо над Крысиным королем.

– Ну, спускайся, – оскалился тот.

Савл обеими руками уцепился за маленький бетонный выступ и медленно опустил ногу. Растянулся на крыше прямо над Королем. Руки уже не слушались его, и он не сумел разжать пальцы. Он быстро передумал и попробовал подтянуться обратно, но мышцы свело от ужаса. Он запаниковал, ощущая себя в ловушке. И тут руки не выдержали и разжались.

Долгое тошнотворное мгновение он сползал навстречу смерти, пока его не подхватили сильные руки Крысиного короля. Он схватил Савла, сдернул с крыши, перевернул и скинул на площадку пожарной лестницы.

Стук падения показался Савлу приглушенным. Сверху скалился Крысиный король. Сам он висел, держась за край крыши левой рукой, а правую вытянул над лестницей. На глазах у Савла он отпустил руку и легко спрыгнул на площадку. Тяжелые ботинки коснулись стальной решетки без единого звука.

Сердце у Савла заходилось от страха, но небрежность, с которой Король с ним обходился, бесила.

– Я тебе что, мать твою, мешок с картошкой? – прошипел он, пытаясь казаться храбрым.

Крысиный король ухмыльнулся.

– Ты даже не знаешь, куда идти, чмо мелкое. Пока в твоей башке ничего не отложится, чмом ты и будешь.

Они спускались в переулок, минуя дверь за дверью.

Быстро светлело. Крысиный король и Савл шли по темным улицам. Испуганный и встревоженный Савл все время боялся, что его спутник решит выкинуть что-то вроде того, что сделал прошлой ночью, и шугался водосточных труб и гаражей, по которым можно было бы залезть повыше. Но они оставались на земле. Крысиный король вел Савла по пустым стройкам и парковкам, по узким улицам, поначалу казавшимся тупиками. Путь выбирал Король, руководствуясь непонятным Савлу инстинктом. Навстречу им никто не попался.

Темнота уходила. Дневной свет, бледный и анемичный, к семи утра окончательно одолел ночь.

Савл прислонился спиной к стене. Крысиный король стоял у поворота, между стенками по обе стороны узкого переулка, вытянув правую руку. Слабо подсвеченный утренним светом, он походил на персонажа из нуарного фильма.

– Умираю от голода, – сказал Савл.

– И я, сынок. Давно уже.

Крысиный король выглянул из переулка и посмотрел на одинаковые домики из красного кирпича. На каждой крыше дыбился керамический дракон, потрескавшийся и покоцанный плод чьей-то фантазии. Кислотные дожди наполовину стерли драконьи морды.

Этим утром город, казалось, состоял только из трущоб.

– Ладно, – сказал Крысиный король, – пора бы и пожрать.

Он выступил из укрытия и двинулся вдаль, крадучись, как викторианский злодей. Задрал голову к небу. Дважды громко шмыгнул носом, нюхая воздух, повернулся в одну сторону, в другую. Жестом поманил за собой Савла. Прошмыгнул по пустой улице и забился в щель между двумя домами. Там высилась гора мешков с мусором.

– Слушай свой Внутренний голос, – оскалился Крысиный король. Прокрался по узкому переулку, съежившись. Окон в этой кирпичной расселине не было.

Савл подошел ближе.

Крысиный король потрошил пластиковый мешок. Сильно запахло помойкой. Он запустил руку в отверстие и пошарил там, на мгновение став злой пародией на хирурга. Вытащил из раны полистироловую коробку, всю в чаинках и яичном желтке. На боку виднелось изображение гамбургера. Крысиный король поставил ее на землю, еще покопался в мешке и вынул размокший кусок хлеба.

Отбросил мешок в сторону и полез за следующим. Разорвал и его. На этот раз он добыл расплющенную половину кекса с сухофруктами, присыпанную опилками. В мешках скрывались куриные кости, обломки шоколадок, рис и кукурузные хлопья, рыбьи головы, затхлые чипсы… Скоро на асфальте лежала зловонная куча.

Савл смотрел, как эта куча растет, и зажимал рот рукой.

– Ты шутишь, да? – Он сглотнул.

Крысиный король посмотрел на него.

– Ты же есть хотел.

Савл в ужасе затряс головой, не убирая ладони ото рта.

– Когда ты блевал последний раз?

Савл наморщил лоб. Крысиный король вытер влажные руки об плащ, который и без того был весь в пятнах, похожих на камуфляжные. Покопался в горе отбросов.

– Не помнишь, – сказал он, не глядя на Савла, – не помнишь, потому что никогда этого не делал. Никогда ничего не выблевывал. Ты, конечно, болел, но не так, как другая мелюзга. Ни тебе простуды, ни соплей, только какая-то странная дрянь, от которой ты дрожал несколько дней подряд. Но тебя и тогда не рвало. – Он наконец посмотрел Савлу в глаза и заговорил шепотом. Точнее, торжествующе зашипел: – Усек? Твой желудок ничего тебе не скажет. Ты можешь нализаться, как свинья, но все равно не станешь блевать, и ночью после Пасхи на твоей подушке не будет липкой желчи пополам с шоколадом, ты не загадишь весь сортир некачественными морепродуктами… в тебе течет крысиная кровь. Ты можешь сожрать все, что угодно.

Они довольно долго молчали, глядя друг на друга, а потом Крысиный король снова заговорил:

– И еще кое-что. Не хочешь – не ешь. Но ты сам сказал, что голодный. Я о тебе позаботился. И это заняло время. Смотри-ка. Сидишь удобно. Я собираюсь показать тебе, что такое быть крысой. Твой дядюшка выбрал для тебя лучшие объедки. Ты же голодный, сам так сказал. Вот наш завтрак.

Не отрывая взгляда от Савла, Крысиный король взял кусок кекса. Медленно поднес ко рту. Влажные крошки падали вниз, изюм весь раскис от сырости в черном пакете. Крысиный король вгрызся в кекс, крошки полетели во все стороны, и он облизнулся от удовольствия.

Вообще-то он был прав. Савл не помнил, чтобы его когда-нибудь рвало. Он всегда ел довольно много, даже для своего телосложения, и никогда не понимал людей, которые отодвигали от себя еду. Его нисколько не трогали разговоры о червяках прямо над тарелкой ризотто. Он не страдал от избытка сладкой или жирной пищи, не говоря уж об алкоголе. Раньше с ним никогда такого не случалось. Он сочувствовал тем, кто жаловался на тошноту, но постоянно спрашивал, что это такое, и даже не верил, что так бывает.

А теперь эта привычка как будто куда-то делась. Он стоял и смотрел, как ест Крысиный король. А тот не сводил с Савла мутных глаз.

Савл не ел уже много часов. И теперь он пытался понять, что же такое голод.

Крысиный король продолжал жевать. Вонь медленно гниющей еды казалась невыносимой. Савл смотрел на объедки и остатки, сваленные грудой на асфальте. Пятна плесени. Следы зубов. Грязь.

Рот наполнился слюной.

Крысиный король ел.

Когда он открыл рот, Савл увидел там крошки кекса.

– Ты можешь съесть даже раздавленного голубя, которого соскребешь с колеса, – пояснил он, – а это хорошие объедки.

У Савла заурчало в животе. Он присел на корточки и осторожно вынул из кучи еды недоеденный гамбургер. Понюхал его. Гамбургер был холодный. Булочку с одной стороны надкусили. Савл старательно обтер грязь.

Гамбургер был сырой, липкий, блестящий от слюны на месте укуса.

Савл поднес его ко рту. Позволил себе еще раз подумать о помойке, ожидая, что желудок воспротивится. Ничего не случилось.

Он вспомнил предупреждения, которые слышал тысячу раз. «Не тронь гадость. Вынь эту дрянь изо рта». Но желудок его оставался спокоен.

Пахло мясом.

Савл мечтал почувствовать тошноту. Хотел, чтобы ему стало дурно.

Откусил кусок. Языком разделил мясо на волокна, исследовал его со всех сторон, ощущая вкус грязи и гнили. Хрящики и жир во рту перемешались со слюной.

Бургер был великолепен.

Савл проглотил кусок, не чувствуя отвращения. Организм тут же потребовал большего. Он откусил еще кусок и еще, с каждым разом все быстрее и быстрее.

Он почувствовал, что что-то от него ускользает. Он черпал силу из старого холодного мяса, еды, которая сдалась сначала людям, потом разложению, а теперь еще и ему. Мир его изменился.

Крысиный король кивнул и продолжил жрать, запихивая еду в рот без разбору.

Савл потянулся за осклизлым куриным крылышком.

На улице, всего в двадцати футах от них, появились дети в слишком длинной школьной форме. За мусорными мешками и кирпичами они не разглядели Савла и Крысиного короля. Завтрак пришлось ненадолго прервать.

Ели они молча. После завтрака Савл облизал губы. Во рту остался вкус гнили и падали, и Савл никак не мог понять, почему желудок не возражает.

Крысиный король устроился среди мешков и запахнул плащ.

– Ну что, лучше стало?

Савл кивнул. Впервые после освобождения ему было спокойно. Он ощущал, как кислота в желудке принимается за работу, растворяя съеденные отбросы. Он чувствовал, как движутся в кишках молекулы, несущие странную энергию, полученную из чужих объедков. Он менялся изнутри.

«Моя мать была похожа на эту тварь, – твердил он себе, – она так же постоянно пряталась. Она была похожа на этого худого бродягу, обладающего магической силой. Моя мать была духом. Грязным призраком. Она была крысой».

– Пути назад нет. – Крысиный король посмотрел на Савла из-под опущенных век. Савл давно бросил попытки понять, о чем он думает. Лицо Крысиного короля никогда не оказывалось на ярком свету, где бы он ни находился. Савл снова посмотрел на него, но не увидел ни одной подсказки.

– Знаю.

– Они думают, что ты прикончил своего папку, и за это готовы прикончить тебя. А теперь ты сорвался с крючка, и за это тебе вообще кишки на плетень намотают.

В городе стало опасно. Он вдруг раззявил перед Савлом свою пасть, огромный – гораздо больше, чем Савл думал, непостижимый, далекий.

– Ну… – медленно сказал Савл.

«Что же такое Лондон? Если ты тот, за кого себя выдаешь, то что такое Лондон? Что это за мир? Все, что я знал, ложь. Под мостами в парке рыщут оборотни и тролли? Где граница между мирами?»

– И что мне теперь делать?

– Ну, вернуться ты не сможешь, так что нужно идти вперед. Я научу тебя быть крысой. Это очень много, сынок. Задержи дыхание, застынь, замри, как статуя… готово, ты невидим. Двигайся правильно, на цыпочках, не издавая не звука. Ты можешь стать таким, как я. Думай как следует, не выходи за границы, и тебе нечего будет бояться.

Да, он еще многого не понимал, но это уже не имело значения. Невероятным образом слова Крысиного короля успокоили Савла. Он вдруг почувствовал, что стал сильнее. Раскинул руки. Засмеялся.

– Кажется, я могу сделать все, – удивленно сказал он.

– Конечно, старик. Ты же крысеныш. Нужно только выучить кое-что. Зубы мы тебе подточим. Вместе мы взорвем этот мир. Отвоюем свое королевство!

Савл стоял, разглядывая улицу. Услышав последние слова Крысиного короля, он медленно развернулся и уставился на худую фигуру, развалившусяся на черном пластике.

– Отвоюем? Это у кого? – спокойно спросил он.

Крысиный король кивнул.

– Ага. Пора тебе кое-что напомнить. Не то чтобы я хотел портить тебе настроение, но ты оказался здесь, потому что твой старик спрыгнул с седьмого этажа. – Крысиный король не обратил внимания на ужас в глазах Савла. – И он, старая сволочь, сделал это вместо тебя. Кому-то нужна твоя голова, парень, и не забывай об этом.

У Савла подкосились колени.

– Кому? – прошептал он.

– Ну, явно кому-то серьезному. В этом-то и вопрос. Тут-то и начинается история. Длинная, как крысиный хвост.