Крюк

Ужасно большое приключение

Итак, мы подходим к заключительной главе нашего повествования, в которой «приводим в порядок» и резюмируем все вышесказанное, как те мамы, которые упорядочивают и приглаживают мысли своих детей, пока они спят. По традиции в этой главе не происходит ничего значительного. Все будоражащие события уже совершились ранее. И теперь наступает время для того, чтобы еще раз спокойно оглянуться на все происшедшее. Это также время для того, чтобы вернуться домой и найти радость в простых житейских удовольствиях, которые завершают любое путешествие. Поэтому, пока некоторые предпочли бы начать чтение новой истории, те, кто понимает истины, которые вдохновили Питера Пэна, захотят побыть еще немного здесь и разделить вместе с семьей Бэннингов радость их встречи.

Питер с детьми летели к дому всю ночь напролет, ведомые мигающим огоньком Тинк. Один или два раза Питер отклонялся от курса, но ровно настолько, чтобы подкрасться сзади к звезде и попробовать задуть ее свет (отдавая дань старинным преданиям). Правда такое занятие означало бы еще большую задержку в пути, а ему этого очень не хотелось. Он держал своих детей за руки и, прижимая к себе, рассказывал им всякие сказки, каких никогда не рассказывал прежде, те истории, которые исчезли из его жизни на много лет, позабытые в самых дальних уголках его взрослой памяти, в которой не было места всякой такой чепухе. Он ласково обнимал и целовал их, как будто боялся, что ему больше никогда не представится такой возможности, а они хохотали, слушая всякую чушь и дивясь всевозможным глупостям. Временами они делились воспоминаниями и говорили о том, где были и что видели и делали, но им хотелось спать, и они зевали под колыбельные ветра, и оттого их воспоминания размывались, а слова разбегались сами по себе, подобно овцам из беспризорного стада.

Ближе к рассвету, когда на разгоравшемся небе уже померкли звезды, а луна упала за горизонт, появился Кенсингтон Гарденс с остроконечными крышами и кирпичными трубами, окутанный клочьями зимнего тумана. Веки у Питера стали такими тяжелыми, что он больше не мог бороться со сном.

Последнее, что он помнил, — это то, как он выпустил руки Джека и Мэгги.

Тени лежали по всей детской комнате на Кенсингтон, 14, наслаиваясь друг на друга черными лоскутками, которые только с приближением утра стали блекнуть. Над пустыми детскими кроватками ровным светом горели два ночника в виде фарфоровых домиков, смело отбрасывая свои маленькие отблески в темноту, выхватывая из нее очертания игрушечных солдатиков, стоявших на страже у камина, лошадки-качалки, которая терпеливо дожидалась своего седока, кукольного домика, где Кен стоял готовый услужить Барби, а также книг и игрушек, которые своими голосами оживляли сны детей.

Мойра спала, сидя в кресле-качалке, стоявшем посреди комнаты. Временами она шевелилась, ее пальцы скользили по халату, а губы шептали имена детей. Она казалась очень одинокой.

Вдруг налетел ветер и распахнул решетчатые окна. Шторы затрепетали так, что фигурки Питера Пэна на них зашевелились, как живые. Целая круговерть листьев ворвалась в комнату. Потом появился Джек. Влетев через открытое окно, он, как перышко, опустился на пол. Мэгги со слипающимися глазами сидела у него на плечах. Они вместе посмотрели на спящую Мойру.

— Кто это? — прошептал наконец Джек, хлопая сонными глазами.

— Это мама, — ответила, зевнув, Мэгги.

— Да? — Джек внимательно изучал спящую женщину, черты ее лица, согнутые руки, поцелуи, спрятанные в уголках ее рта.

— Она похожа на ангела, — вздохнула Мэгги. — Давай не будем будить ее, Джек. Пусть она проснется, а мы уже будем здесь.

Они прошли на цыпочках через всю спальню и тихонько забрались под одеяла. То ли от их движения по доскам пола, то ли от самого их присутствия Мойра почти сразу проснулась. Она поморгала, смахнула листок, упавший ей на плечо и взглянула на распахнутое окно, уверенная, что это ветер развевает занавески. Потом она встала и закрыла окно на задвижку.

Когда она повернулась, то увидела в кроватях два бугорка (она была уверена, что это была игра теней). Впечатление было такое, будто дети вернулись. Она посмотрела с грустью и тоской. Какое-то мгновение она не могла двигаться, как будто боясь разрушить эту иллюзию.

Потом открылась дверь, и появилась Уэнди в халате и тапочках. Она медленно, осторожно вошла в комнату, опираясь на трость.

— Дитятко? — прошептала она Мойре. — Ты всю ночь не спала?

Мойра улыбнулась и покачала головой.

— Я так часто вижу их во сне, вот так, два свертка на кроватях, что когда просыпаюсь, думаю, что они и на самом деле здесь...

Но Уэнди не слушала ее. Она широко открытыми глазами смотрела на бугорки в кроватях. Мойра повернулась, нахмурив свое очаровательное личико, и осторожно потянулась рукой к одному из них.

Вдруг из-под одеяла выскочил Джек.

— Мама! — закричал он. Он сказал бы и больше, если бы у него в горле не застряло что-то, перекрыв путь словам.

Мэгги тоже откинула одеяло.

— Мамочка, — позвала она, и Мойра села на пол.

Дети выпрыгнули из своих кроватей и подбежали к ней. Она обняла Джека и прижала его к себе с такой силой, что ему показалось, будто он развалится на две части. Она обхватила и Мэгги. Слезы катились по ее лицу. Она, плача, обнимала и целовала их.

— Ах, вы мои детишки, мои детишки, — приговаривала она.

— Мам, — сказал Джек, нарушая идиллию и боясь говорить все до конца. — Там были всякие пираты, они посадили нас в сеть и...

— Но папа спас нас, — вмешалась Мэгги. — А потом мы улетели! Прабабушка, мы...

Но Уэнди понимающе засмеялась и не дала Мойре произнести слова сомнения, которые готовы были сорваться с ее губ.

— Пираты? — повторила она. — И вы тоже летали? Как здорово, деточка. Великолепно, это напомнило мне те дни, когда мы летали с Питером.

И она снова обняла их вместе с Мойрой.

А в это время утренние лучи уже разливались по крышам домов, образуя перламутровые потоки в воздухе и солнечные зайчики на земле. Питер Бэннинг лежал, распростершись в сугробе. Он спал, дыша ровно и медленно. Его руки и ноги лежали так, как он никогда бы не смог положить их, бодрствуя.

ТИНК, ТИНК, ТИНК — доносилось откуда-то совсем рядом.

Он поморгал и проснулся, резко сев. Он ничего не понимал: где он находится и что здесь делает.

— Джек, Мэгги, мы должны лететь... — начал он бормотать что-то бессвязное и умолк, не договорив.

Он глубоко вздохнул и огляделся. Он сидел в заснеженном парке. Ярдах в пятидесяти от него змейкой извивалась речка. Ранний утренний туман, словно дым, поднимался над ней. Прямо над его головой возвышались, точно часовые, деревья твердых пород. Теперь, зимой, они стояли без листьев. Воздух был прозрачен и чист, он бодрил и был наполнен утренними ароматами.

— И как тебе это замечательное утречко, Питер Пэн? — спросил знакомый голос. — Напроказничал, да?

Питер в шоке обернулся и увидел Сми, стоявшего не дальше дюжины ярдов от него. Он держал руки на поясе и через плечо его была перекинута сумка. Если бы это был не Сми, можно было бы подумать, что это — мусорщик. И самое интересное, что он обращался совсем не к Питеру, а к статуе. Эта скульптура была воздвигнута в парке около Змеиной Речки писателем Дж. М. Бэрри в 1912 году. Это был памятник Питеру Пэну, который изображал мальчика, стоявшего, немного согнувшись, как будто готового к новому приключению. Он играл на своей пэновской волынке, — этот мальчуган, навсегда отказавшийся вырасти.

Питер встал на ноги, выбрался из сугроба и направился к статуе. Мусорщик закончил собирать разбросанные бумажки. Именно их-то он и имел в виду, говоря о проказах статуи, и ушел. Питер подошел к постаменту и остановился.

Он весь задрожал, когда воспоминания нахлынули на него.

СТРАНА НИКОГДА. ХУК. МЭГГИ И ДЖЕК.

Крошечная фигурка появилась на плече у статуи. Она была изящной и воздушной в мягких лучах утреннего солнца и помахивала прозрачными крылышками.

Питер заморгал:

— Тинк?

Она улыбнулась.

— Говори, Питер. Говори и думай об этом.

Питер улыбнулся в ответ.

— Я верю в фей.

Тинк вся засветилась изнутри, словно в ней зажгли яркую лампочку. Ее лицо сияло.

— Ты знаешь это место между сном и явью? То место, где ты все еще помнишь сны? Именно там я и живу. И там я всегда буду любить тебя, Питер Пэн. Там я всегда буду ждать твоего возвращения.

А потом луч солнечного света упал на плечо статуи Пэна как раз там, где стояла Тинк, и она исчезла.

Питер прищурился и поискал ее глазами. Потом рукой прикрыл глаза от солнца и шагнул вперед. Но ее не было. Да и сами воспоминания о ней стали растворяться в нем. Чуть поодаль на дорожке мусорщик поднял пару пустых бутылок, бездумно брошенных здесь кем-то прошлым вечером.

Они стукались друг о друга в его руках: ТИНК-ТИНК-ТИНК.

— Тинк? — сказал Питер в последний раз, и та, к которой это относилось, исчезла в тайниках его памяти, как в ящике бюро, чтобы, когда потребуется, обнаружиться вновь.

Нежданное веселье овладело им. Он был дома!

— Джек! Мэгги! — закричал он возбужденно. Он огляделся вокруг. Они были вместе с ним, когда вернулись из... Он нахмурился. Откуда же? А, неважно. Но они были целы и невредимы. Он был уверен в этом, а это было главное.

— Мойра! Я дома! — закричал он.

Он побежал по парковой дорожке. Пробегая мимо мусорщика и других людей, он весело здоровался со всеми, бросая на ходу приветствия и пожелания всего самого лучшего.

Казалось, ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до номера 14 по Кенсингтон Гарденс со стороны двора. Он посчитал ниже своего достоинства войти через главные ворота, и, вспрыгнув на стену террасы, стал танцевать по ней, подскакивая и балансируя, как эквилибрист. В конце концов он спрыгнул вниз и поспешил к парадной двери.

Она была заперта.

Он протянул руку к медному молоточку и остановился.

Нет, только не сегодня.

Весело мурлыкая и напевая про себя что-то, он обогнул дом и перепрыгнул через другой забор. Он был почти под окнами детской, когда услышал телефонный звонок. Он посмотрел вокруг, стараясь уловить, откуда исходит звук, и понял, что стоит на том самом месте. Он встал на колени, раскопал снег и свежую землю и вытащил свой переносной телефон. Он дал ему прозвонить еще раз и включил.

— Здравствуйте, Питер Бэннинг на проводе, — поприветствовал он. — Я сейчас не в доме, а на улице, специально, чтобы спастись от вашего звонка. Пожалуйста, только без предисловий, говорите лучше прямо сейчас, и я сделаю это, когда смогу. Приятных вам мыслей!

Он бросил телефон назад в ямку и присыпал его землей.

Питер стал взбираться по дренажной трубе. Он лез вверх, перехватывая руками, лицо его покраснело от напряжения, но было полно удовольствия. Еще четыре дня назад, до своего путешествия, он не мог бы даже и мечтать об этом. Но теперь все изменилось в жизни Питера Бэннинга.

Он добрался до окна детской комнаты и попытался открыть его. Заперто. Он попробовал еще раз. Нет, никак. Он приложил лицо к стеклу и заглянул внутрь.

Там сидела Уэнди и обнимала Мойру, Джека и Мэгги. Внутри у Питера что-то оборвалось. Он вдруг вспомнил о другом времени, которое давно прошло. То, что он увидел, вдруг разбудило в нем какие-то смутные воспоминания. Он не мог пробраться вовнутрь, к ним! Он опять был заперт, только теперь снаружи! От его дыхания оконные стекла запотели. Он висел на балконных перилах и всерьез боялся, что снова опоздал...

Тогда он стал колотить в стекло, совершенно не заботясь о последствиях. Он отчаянно хотел быть внутри.

— Я дома! — кричал он. — Я вернулся! Пожалуйста, пустите меня.

Они, конечно же, услышали его, и Джек быстро подбежал к окну. В его нежном личике было какое-то озорное выражение (подозрительно похожее на выражение лица Питера). Он улыбался, и слезы стали наворачиваться ему на глаза.

— Извините, — сказал он. — У вас назначена встреча?

Питер улыбнулся в ответ:

— Да, с вами, маленький пират, на всю оставшуюся жизнь.

Джек отодвинул задвижку и широко распахнул окно. Питер вошел внутрь и встал перед ним. Они молча смотрели друг на друга.

Потом Питер прошептал:

— Что я тебе говорил насчет этого окна? — Он схватил Джека и обнял его. — Никогда не закрывай его! Держи его всегда открытым!

Он закружил Джека, держа его на вытянутых руках. Оба они кричали и смеялись.

Мэгги вскочила на кровать:

— Папа, и меня покружи! Покружи меня тоже!

Питер схватил ее и закружил на месте.

— Твое желание — для меня закон, принцесса!

Потом он отпустил их обоих, подхватил испуганную Мойру и тоже закружился с нею, отрывая ее от пола, как будто она была ребенком. Его лицо светилось от счастья. Она пыталась зацепиться за него и пронзительно кричала. И когда он наконец опустил ее на землю, она обхватила его руками и прижалась к нему.

— Питер, о, Питер, — облегченно вздохнула она. — Где ты пропадал?

Но Питер вдруг заметил Тутлса, заглядывавшего в угол комнаты из-за двери. Он оставил Мойру и подошел к старику. Тутлс смущенно улыбнулся и пошел было вон из комнаты.

— Нет, — тихо сказал Питер и обнял его, увлекая за собой в комнату к остальным.

— Здравствуй, Питер, — неуверенно поприветствовал его Тутлс. — Я опять пропустил что-то интересное, да?

Питер покачал головой и ответил улыбкой. Потом он вдруг что-то вспомнил. Он полез за пазуху и достал оттуда мешочек, который отдал ему Тад Батт. Он развязал веревочку и высыпал Тутлсу прямо в трясущиеся руки стеклянные шарики.

— Я думаю, это ваше, — прошептал он.

Глаза Тутлса расширились от удивления. Слезы потекли по его щекам, когда он повернулся к Уэнди.

— Смотри, Уэнди. Видишь? Я опять нашел их. Значит, я не потерял свои шарики.

Уэнди подошла к нему и обняла его, гладя одной рукой по редким растрепанным волосам. Тутлс взял шарики и подошел к окну, чтобы получше рассмотреть их при солнечном свете. Он бормотал что-то и думал о чем-то своем, приятном. Через минуту, к удивлению всех, он оторвался от пола и стал подниматься. На дне мешочка он обнаружил остатки волшебной пыли и посыпал их себе на голову. Подхваченный своими счастливыми мыслями, он смело вылетел в окно, сказав на прощание: «До свидания! До свидания!» И исчез из виду.

Уэнди подошла к Питеру и взяла его руку в свои:

— Здравствуй, мальчик.

Питер глотнул:

— Здравствуй, Уэнди.

— Почему ты плачешь, мальчик?

Он улыбнулся.

— Я просто счастлив... быть дома.

Уэнди приблизилась к нему и обняла. Когда она прижалась к нему, то снова вспомнила о всех тех годах, когда они улетали с Питером Пэном в Неверлэнд, скитались по острову пиратов, индейцев и русалок, жили под Деревом Никогда и рассказывали сказки Потерянным Мальчикам, когда они были частью детских снов и были совершенно свободны от всех забот и тягот взрослой жизни. В этот момент она захотела вернуться туда. И если бы она могла, она непременно сделала бы это.

— Питер, — прошептала она. — А как же твои приключения? Ты будешь скучать без них?

Он покачал головой и ответил:

— Жизнь — это ужасно большое приключение.

И когда он произнес это, последняя ночная звезда — если это была действительно звезда — померкла и исчезла.

Скан&OCR: 3aH3u6ap

Сайт: rutracker.org

7 октября 2012