Кто моя мама

Кто моя мама?

Мария Лукьяновна с тревогой присматривалась к Гале Макушевой. Прежде живая, веселая, общительная девочка стала замкнутой, сдержанной. Временами она пристально, настороженно, с недетской серьезностью и как-то отчужденно вглядывалась в лица воспитательниц и ребят. Случалось, ее заставали забившейся куда-нибудь в укромный уголок. Она сидела неподвижно, с выражением тоски на лице. Иногда ее приходилось окликать по несколько раз.

Однажды Софья Павловна пожаловалась директору на Галину грубость.

— Галя грубит? — Мария Лукьяновна поморщилась, как от боли. — Это так на нее непохоже.

— Конечно, непохоже, — согласилась Софья Павловна. — Бросила пальто на окне в гардеробной. Я ей говорю: «Что же ты раскидала? Прибери!» А она мне: «А не все равно, где что лежит?» Резко так.

Мария Лукьяновна вздохнула.

— Пришлите ко мне Галю после ужина, — попросила она.

Покорно сложив на коленях руки, Галя с безразличным видом сидела на диване в кабинете Марии Лукьяновны.

— Ну, Галочка, как ты поживаешь?

— Хорошо.

— А по-моему, не совсем… — Мария Лукьяновна мимоходом, будто невзначай, прикрыла дверь в коридор и присела на диван возле Гали. — Вчера к нам приходила Мария Евдокимовна из завкома. Стала с ребятами беседовать, хотела с тобой поговорить, а ты повернулась и ушла. Ни за что обидела хорошую женщину. Она так любит детей…

Недоверчивая улыбка скользнула по Галиным губам.

— Я вижу, что ты не веришь… А ведь ты ее не знаешь! Люди бывают такие разные… — Мария Лукьяновна осеклась: девочка ее не слушала.

С внезапно запылавшими щеками Галя перевела дыхание.

— Я хотела вас спросить… — произнесла она запинаясь. — Хотела попросить… узнайте как-нибудь! Пожалуйста!

— Что узнать? Ты не волнуйся, говори спокойно!

— Кто моя мама? — в смятении вырвалось у Гали. — Кто? Ведь была же она! Дети без мам не родятся.

— Галочка! Послушай!

— Вдруг она живет где-нибудь? У многих наших ребят есть мамы. И моя вдруг есть… где-нибудь? Как вы думаете, кто она? — Галя зарыдала.

Мария Лукьяновна обняла Галю, прижала к себе.

— Девочка моя! Я не знаю… Неужели бы я тебе не сказала! Тебя маленькую нашли…

Галя оттолкнула обнимавшие ее руки.

— Кто она? Кто? Как же она… могла меня бросить?

— А почему, — тихо сказала Мария Лукьяновна, — ты непременно считаешь, что это она тебя бросила, твоя мама? Может быть, ее в живых не было, когда ты оказалась… брошенной. Не смей думать о матери плохо, когда ты не знаешь! А я так уверена, — голос ее зазвучал твердо, убежденно, — что она была хорошая. Слышишь? Уверена! И сколько людей хороших на свете, гораздо больше, чем плохих! Разве твой дядя Павел плохой?

— Хо-ро-ший! — пробормотала Галя.

— И он бы ни за что с тобой не расстался, если б не уезжал!

Галя опять заплакала, но совсем по-другому — тоненько, жалобно.

— Ой! Голова болит…

— Побледнела как… Ляг скорей!

Встревоженная Мария Лукьяновна уложила Галю на диван, пощупала ей лоб:

— Да ты горячая, как печка!

Она выглянула в коридор и первому попавшемуся воспитаннику приказала позвать медсестру.

Галя лежала на койке в больничной палате. Горячий туман окутывал ее, давил на голову, мешал дышать.

Над ней наклонялись какие-то тетеньки в белых халатах. Пришел дядя Паша, тоже в белом халате и в белой шапочке.

— Ты разве не уехал? — Гале казалось, что она крикнула очень громко.

— Что ты там шепчешь, а? — лицо дяди Паши приблизилось к ней и вдруг стало чужим, только глаза оставались его — светлые и добрые-предобрые.

Потом острая боль в ноге заставила ее вскрикнуть.

Чей-то голос уговаривал:

— Ничего, деточка, потерпи! Вот сделали укол — жар спадет…

Никто не замечал, что белые лилии, как змеи, ползут ей на грудь, лезут в лицо. Гале приходилось самой отталкивать их двумя руками.

— Да прогоните же их!

Плача от ужаса, она катилась с высокой горы в пропасть, а лилии скользили за ней. «Да как же ты смела, дрянная девчонка?..»

Сколько так продолжалось, Галя не знала. Однажды утром она открыла глаза и увидела окно. Оно было большое, светлое. Ясные стекла прозрачно сверкали в переплетах белых рам. За окном светило солнце и росло дерево. На ветках, искрясь, лежал снег.

Палата, вся белая, залитая светом, была уставлена кроватями. На одной из них лежала девочка с огненно-рыжими волосами и смотрела на Галю. И на других кроватях лежали или сидели какие-то дети.

У Гали ничего не болело, но, посмотрев вокруг, она вдруг очень устала. Закрыла глаза и заснула. И ей ничего не снилось.