Кто сильнее

2

Белоснежный лайнер взмыл в воздух, оставляя далеко за собой Монреаль, и Иветт, расстегнув ремень, откинулась на спинку кресла и с блаженной улыбкой прикрыла глаза. Впереди две недели отпуска. Она заслужила отдых, и радостное предвкушение свободы, моря и солнца теплой волной разливалось в груди. Позади остались заботы и хлопоты последних дней, связанные с подготовкой выставки. Завтра она уже будет нежиться па ямайском пляже, подставляя солнечным лучам лицо и вслушиваясь в шум прибоя…

Нет! Не может быть… Это невероятно! Дик? Здесь?..

Действительно, Ричард Доул, собственной персоной, направлялся прямо к Иветт, решительно ступая по каменным плитам веранды, на которой она сидела за завтраком.

Она растерянно подняла глаза, спрашивая себя, не изменяет ли ей зрение. Может быть, он идет вовсе не к ней, а к кому-то другому? Нет, веранда была почти безлюдной. Сегодня Иветт позволила себе поспать подольше и задержалась с завтраком. Маленькое кафе отеля в этот час уже опустело, постояльцы устремились на пляж понежиться под ранним, еще не очень жарким солнцем. Она могла не торопиться, ее кожа, казалось, уже вобрала все солнечные лучи.

Дядя Тимоти, брат ее отца, часто шутил, что при рождении Иветт скорее всего подменили – до того она внешне отличалась от прочих членов их типично англоканадской семьи. Смуглой от рождения кожей и шелковистыми черными волосами она совсем не походила на своих светловолосых родителей. Иветт же и в голову не приходило всерьез задумываться над подобными проблемами, однако свадьба и последовавший затем развод поколебали ее уверенность. Кто знает, может быть, в шутках дяди и была доля правды? В последние месяцы ей удалось, наконец, предать забвению прошлое, и она никогда не думала, что вновь столкнется с бывшим мужем лицом к лицу. Сейчас у нее было одно непреодолимое желание – сбежать, спрятаться от Дика подальше.

К счастью, ей удалось взять себя в руки, и, когда он остановился у ее столика, Иветт даже умудрилась изобразить некое подобие улыбки. Какого черта, мне нечего стыдиться! – подумала она, небрежно закидывая ногу на ногу.

– Хелло, Ив!

– Дик? – холодно отозвалась она, поглаживая изящную ручку крошечной кофейной чашки. – Как поживаешь?

– Прекрасно.

Тонкие брови Иветт приподнялись и тут, же опустились. Ричарда вряд ли можно было отнести к разряду так называемых красавцев, но мужественная простота черт придавала ему неотразимую привлекательность. Голубые глаза, оттененные густыми ресницами, несколько более темными, чем волосы, высокие скулы резко очерчены, а нос хранил следы перелома в юные годы. Рот Дика невольно притягивал взгляд, тонкие упругие губы казались бесконечно чувственными и нежными.

Волосы тщательно уложены, отметила про себя Иветт, стыдясь волнения, которое, оказывается, все еще вспыхивает в ней при взгляде на этого мужчину, хотя три последние года она делала все, лишь бы забыть его.

Дик кивком указал на свободный стул.

– Ты позволишь?

Нет! – хотелось крикнуть Иветт. Нет, не позволю! Я не хочу видеть тебя, не хочу разговаривать с тобой, не хочу, чтобы своим присутствием ты испортил мне отдых в этом райском уголке!

Конечно же, она не сказала этого, хотя понимала, что совершает неслыханную глупость.

– Почему бы и нет? Садись, пожалуйста. Будь моим гостем.

– Благодарю.

Ричард взял пластмассовый стул и, развернув спинкой к столику, оседлал его, обхватив спинку руками. Его колено невольно коснулось ноги Иветт, и она резко и демонстративно отодвинулась. Но Дик, казалось, не заметил ее движения, залюбовавшись открывающимся с веранды видом.

– Ничего не скажешь, красиво.

– Да, – буркнула Иветт, глядя, как океанические волны с тихим плеском набегают на песок.

– Ничего удивительного, что тебе нравится Ямайка, – как ни в чем не бывало, продолжал Дик. – Если мне память не изменяет, у твоей семьи здесь вилла?

– Нет, теперь нет. – Под его испытующим взглядом Иветт ощутила себя букашкой под лупой энтомолога. – Ну, это неважно. И я уверена, что твой вопрос не имеет ничего общего с тем, что привело тебя сюда.

– Как сказать… – Дик пожал плечами. – Во всяком случае, я не сомневался, что найду тебя здесь.

– Ты знал, где я нахожусь?

– Разумеется.

– Что значит «разумеется»?! Любой человек может изъявить желание провести на Ямайке свой отпуск, так что нашу встречу можно считать случайной.

– Едва ли, – бесстрастно заметил он. – Ты хочешь сказать, что это просто совпадение, так?

Иветт молчала, спрашивая себя: а не сон ли это? О, она бы все отдала, чтобы это был лишь мираж, плод больного воображения, но – увы! – не грезила.

Ей хотелось вскочить и убежать, но однажды она уже сбежала от Дика и не простит себе, если поступит так снова. Никогда больше! И сделает все, чтобы он не заметил, сколь сильное впечатление произвела на нее встреча с ним. Если он хоть что-то заподозрит – все пропало, она снова станет игрушкой в его руках. О нет, нельзя доставить ему такое удовольствие!

С невероятным спокойствием Иветт придвинула к себе плетеную корзиночку с круассанами и, взяв один, стала методично намазывать маслом.

Дик молча наблюдал за ней – Иветт чувствовала его взгляд. Он всегда обладал способностью заставить ее ощущать свое присутствие, даже когда она менее всего желала этого. Вот и сейчас, намазывая маслом круассан, Иветт испытывала гипнотическую силу этого взгляда и ей требовалось немалое усилие, чтобы сохранить выдержку и заставить свои руки не дрожать. О чем он думает, что ему нужно? И как узнал, что я здесь?

– Злишься? Я угадал? – заговорил он, наконец.

– Просто удивляюсь, – бросила Иветт с удовлетворением отмечая отсутствие агрессии в своем тоне: у нее еще будет возможность послать его к черту. – Как ты узнал, что я здесь?

– От Мэдж. Ты, наверное, знаешь, что мы с ней поддерживаем отношения? Между прочим, из того, что она живет в Монреале, тебе не следует делать вывод, будто моя тетушка на твоей стороне.

Иветт нахмурилась. Чертова Мэдж! Ну конечно… следовало бы догадаться!

– Не стоит думать о ней плохо, – снова заговорил Дик. – По правде говоря, у нее не было выбора. При соответствующих обстоятельствах…

Но Иветт не слушала его. Хороша Мэдж, думала она, потягивая остывший кофе и стараясь придать своему лицу равнодушное выражение. Мэдж знала лучше, чем кто бы то ни было, что сотворил Дик с моей жизнью. Как могла она проговориться ему, что я здесь, зная, сколь необходим мне покой после двадцати месяцев тяжелой работы? Это мой первый отпуск. Я даже не привезла этюдник. Хотелось хоть здесь забыть о работе, вообще обо всем, и вот, пожалуйста…

– А где же Ширли? – Иветт взглянула поверх головы Дика, как бы ожидая увидеть его новую жену. – Ты ведь женился на ней, не так ли? – Она насмешливо хмыкнула и добавила: – Ширли Доул! О, это звучит намного эффектнее, чем Иветт Доул!

Руки Дика, лежащие на спинке стула, сжались в кулаки, легкий румянец проступил сквозь загар, и Иветт, к своему удовольствию, поняла, что задела его. Но Дику не потребовалось много времени, чтобы овладеть собой, он шумно выдохнул и сказал:

– Я приехал сюда не для того, чтобы говорить о Ширли. Мой отец при смерти.

Иветт со звоном опустила чашку на блюдце. Джон Доул всегда казался ей непотопляемым. Как ни странно, но то, что он оказался смертным, подобно всем остальным, звучало даже пугающе.

– Какое это имеет ко мне отношение?

– Он хочет видеть тебя.

– Но… но это несерьезно!

– Почему?

– Почему? И ты еще спрашиваешь? Мистер Доул никогда не любил меня!

Дик пожал плечами.

– Может, и не любил. А может, любил. Какое это сейчас имеет значение? Отец хочет видеть тебя – вот все, что я могу сказать.

– Если ты думаешь, что я прерву свой отдых, чтобы навестить человека, который никогда не мог найти для меня и минуты, если в этом не было какой-то выгоды для него, то ты глубоко ошибаешься.

Голубые глаза Дика сверкнули сталью.

– Неужели в тебе нет ни капли жалости? – спросил он, скривив рот в презрительной гримасе. – Мама предупреждала меня, что ты ни за что не приедешь, но я не верил.

– Теперь придется поверить, – спокойно сообщила Иветт и встала. – Мне хотелось бы сказать что-то более приятное, но ложь никогда не была свойственна моей натуре.

– Неужели?

Неожиданно резко Дик отбросил стул, на котором сидел, и в ту же секунду оказался с Иветт лицом к лицу. Его внушительная фигура отрезала ей путь к бегству. Иветт не могла не признать, что попала в ловушку.

– Но ведь это смешно, Дик, – примирительно сказала она, глядя на него снизу вверх. – Чего ты добиваешься? Ты прекрасно понимаешь, что не можешь заставить меня поехать с тобой.

Молчание Дика было достаточно красноречивым, и Иветт вдруг поняла, что, несмотря на воинственность, он не уверен в правоте своих действий. И у нее сразу исчезли страх и противная дрожь внутри: напротив, она испытывала триумф, ей доставляло удовольствие просто наблюдать за Диком. Странное ощущение, не ведомое ей прежде.

– Я думаю, будет лучше, если ты позволишь мне уйти. – Она не побоялась встретиться с ним взглядом. – Что ты можешь сделать мне после всего того, что уже сделал?

– Сын человека…

Дик запнулся, и Иветт уловила в устремленных на нее глазах растущее раздражение. Пожалуй, впервые Дик не мог найти подходящих слов, и его растерянный вид придал Иветт решимости.

– Итак, если позволишь… Он посторонился, и Иветт вдруг подумала, что Дик сейчас напоминает прирученного тигра. Она направилась через веранду к выходу из кафе. Пьянящее чувство собственного превосходства переполняло ее: победа в этой схватке осталась за ней.

Иветт знала, что Дик провожает ее глазами: они сверлили ее спину, и, сознавая это, она с подчеркнутым изяществом фланировала между столиками. Пусть смотрит! Фигура Иветт была, нес такой же гибкой и стройной, как и раньше, длинные ноги, покрытые ровным золотистым загаром, смотрелись несколько вызывающе в коротких шортах, которые она носила с трикотажной майкой, подчеркивающей высокую грудь.

Конечно, как только она скрылась за углом веранды, радостное возбуждение покинуло ее, уступив место угрызениям совести. Что бы ни думал Дик, она не так бессердечна, как он воображает. Пусть Джон Доул никогда не воспринимал Иветт как достойную пару своему сыну, но он находится в плачевном состоянии, и, если верить Дику, дни его сочтены.

Войдя в прохладный вестибюль отеля, Иветт замешкалась, пытаясь вспомнить, что же собиралась делать. Ах да, хотела взять журнал и понежиться на солнышке, но встреча с бывшим мужем выбила ее из колеи.

Отгоняя мысли о Дике, Иветт на лифте поднялась на свой этаж. В ее распоряжении оказался просторный номер с двуспальной кроватью и с широким балконом, выходящим на океан.

Снимая майку и шорты, надевая купальник, она гадала, где же остановился Дик. Вероятно, он прилетел вчера вечером и, вполне возможно, остановился в этом же отеле. Мельком взглянув на свое отражение в огромном зеркале ванной комнаты, Иветт даже не обратила внимания, хорошо ли сидит купальник.

Может быть, лучше остаться в номере и просто позагорать на балконе? Иветт нахмурилась. Нет, мне не следует прятаться от него. Я уже доказала когда-то, что способна бросить вызов Ричарду Доулу. Не имеет значения, что он сказал и что подумал обо мне. Я свободная женщина и буду делать то, что считаю нужным.

Дик едва ли задержится здесь, размышляла она, я достаточно ясно дала понять, что не изменю своего решения. И, кроме того, в начале мая у него всегда цейтнот. К тому же его отец серьезно болен… Интересно, с какой стати я должна чувствовать вину перед человеком, который всегда ненавидел меня?! О Господи, он испортил жизнь собственному сыну, не говоря уж… Нет-нет, сейчас не стоит об этом думать.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Иветт натягивала футболку. Она поспешно бросилась к аппарату, но вдруг застыла на полдороге. Что, если это Дик? Мне нужно время, чтобы построить новую защиту. Я оказалась более ранимой, чем думала. Нет, скорее всего, звонит мать, узнать, все ли со мной в порядке.

Родители Иветт индифферентно отнеслись к ее решению провести отпуск в одиночестве и не обсуждали тот факт, что она выбрала место, столь далекое от Монреаля. И, хотя Иветт позвонила им, едва войдя в номер, они, по-видимому, решили следить за каждым ее шагом.

Она подняла трубку и услышала голос Мэдж:

– Ив? Ив, дорогая, это ты?

– Да, – сухо отозвалась Иветт, – это я. Что же ты наделала!

– О, Ив, как тебя хорошо слышно! Неужели ты действительно за полторы тысячи миль? – Мэдж смущенно кашлянула. – Представляю твое негодование, но постарайся войти в мое положение. Отец Дика – брат моего мужа, и этим все сказано. Когда Дик спросил, не знаю ли я, где тебя искать, я не могла соврать…

Иветт молча переваривала услышанное. Хотя она все еще считала, что подруга предательски открыла ее местонахождение, даже не попытавшись предупредить, нельзя было не принять во внимание ее семейные обязательства. Брак Мэдж с братом Джона Доула оказался не успешнее, чем ее собственный, но правда состояла в том, что Мэдж была более зависима от семейства Доулов, чем она. Мэдж и Стэнли Доул имели двух сыновей, Патрика и Стэнли-младшего, и если она хотела нормально общаться со своими детьми, регулярно видеть их, то не могла позволить себе испортить отношения с бывшим мужем, который мог лишить ее этого права.

– Ив, ты меня слышишь?

Взволнованный голос подруги вернул внимание Иветт к разговору, заставив ее чуть оттаять. Они дружили уже добрых десять лет, она любила Мэдж, многим была обязана ей и посчитала, что та не должна рисковать ради нее своими семейными отношениями.

– Да, дорогая, я слушаю, – отозвалась Иветт. – Ладно, я прощаю тебя. Понимаю, что у тебя действительно не было другого выхода. Но почему же ты не предупредила меня? Когда я увидела Дика здесь, то чуть не упала в обморок…

– Ты видела Дика? – переспросила Мэдж с искренним удивлением.

– Конечно, черт возьми, а чего ты ожидала?

– О, я не знаю… – промямлила подруга. – Когда он позвонил, у меня было такое впечатление, что он не собирается покидать Олтамахо. Ведь его отец болен.

– Тем не менее, он здесь.

– И ты собираешься вернуться вместе с ним?

– Нет.

– Нет? – В голосе Мэдж слышалось явное разочарование. – Но Джон умирает…

– И что же?

На другом конце провода воцарилось молчание.

– Дик говорил, врачи дают ему несколько недель, не больше, – послышался, наконец, грустный голос Мэдж. – Не смогла бы ты найти в своем сердце чуть-чуть сострадания? Я знаюе между вами были какие-то разногласия…

– Разногласия?! – Иветт почти кричала. – Мы с мистером Доулом расходились абсолютно во всем, в каждой мелочи, по-разному смотрели на одни и те же вещи! Джон Доул не заслуживает сострадания. Он лживый, злой человек!

– Ты ненавидишь его? – Мэдж вздохнула.

– А ты?

– Нет, у меня нет к нему ненависти. О, я знаю, что ты собираешься сказать. Если бы Джон не поднял шум из-за моего желания добиться хоть какой-то независимости, Стэнли никогда бы не нашел в себе сил предъявить мне ультиматум. Это он заставил меня сделать выбор: или остаться прозябать в Олтамахо и поставить крест на своей жизни, или попробовать все начать сначала. Как говорится, Джон только заготовил ружья, но, моя дорогая, Стэнли, и никто другой, нажал на курок.

– Да, но…

– Выслушай меня, Ив. Я не жалею о том, что сделала. О, конечно, я скучаю по мальчикам, но они не были крошками, когда я ушла. И сейчас я живу хорошо. Руковожу галереей, и с Алексом у нас больше общего, чем было у меня со Стэнли. У меня есть все, что нужно. Я могу позволить себе испытывать чувство жалости.

– Я не могу.

Послышался глубокий вздох Мэдж.

– Да, – сказала она после паузы. – Да, я понимаю. Я забыла, как сильно ты любишь Дика.

– Любила! – резко поправила Иветт. – Но с этим покончено. Та любовь умерла, когда они убили Андре. Или ты забыла об этом?

На какое-то время обе замолчали, и, когда Мэдж заговорила снова, в ее голосе звучало сожаление:

– Нет, конечно, я не забыла. Прости, дорогая. Поступай, как знаешь.

Теперь Иветт охватило чувство вины. Она ругала себя за то, что слишком жестко обошлась с Мэдж.

– Хватит об этом, – решила она перевести разговор на другую тему. – Как там дела с моей выставкой? Ты думаешь, она вызовет интерес?

– Ты шутишь?! – нетерпеливо воскликнула Мэдж. – Я уже заручилась поддержкой самых влиятельных критиков, и даже сам Кристофер Гейт согласился принять участие в открытии.

– Прекрасно.

Иветт ожидала прилива энтузиазма – ведь не кто-нибудь, а ведущий популярной телевизионной программы выразил желание присутствовать на ее выставке, – но почему-то радость по поводу предстоящего мероприятия неожиданно померкла. Образ отца Дика, немощного старика, угасающего от страшной болезни, стоял перед глазами. Когда Мэдж сказала, что пора заканчивать разговор, Иветт, положив трубку, с облегчением вздохнула.

Она надеялась, что теперь-то освободится от своих противоречивых мыслей, но ошиблась. Воспоминания о жизни в Олтамахо вновь поднялись из глубин почти забытого прошлого, смешиваясь с горьким чувством обиды. Она схватила пляжную сумку, бросила в нее журнал, солнечные очки, лосьон для загара и, резко захлопнув за собой дверь, выбежала из комнаты.