Кто вы, Лаврентий Берия?: Неизвестные страницы уголовного дела

Глава 6 НАРУШЕНИЯ ЗАКОННОСТИ В ХОДЕ СЛЕДСТВИЯ ПО ДЕЛУ БЕРИЯ

Спустя полвека, задним числом легко, конечно, искать, как говорят прокуроры, «блохи», т. е. ошибки, допущенные в ходе следствия по делу Берия. И все-таки задача любого следователя состоит в том, чтобы никаких нарушений закона вообще не было. Тем более что следствие ведет сам генеральный прокурор СССР. Лично!!!

По этому поводу хорошо написал П. Судоплатов. Говоря об их встрече на допросе с Руденко, он, Судоплатов, вспоминает, что Роман Андреевич произнес интересную, почти историческую фразу, на мой взгляд, особо характерную для обсуждения вопроса о соблюдении законности при расследовании всех этих дел.

«Мы не будем придерживаться правил, допрашивая заклятых врагов советской власти. Можно подумать, что у вас в НКВД соблюдались формальности. С вами, Берия, и со всей вашей бандой будем поступать так же».

Что сказать? Комментарии, как говорится, излишни. Излишни — если исходило бы от простого «опера». Но сказано было, если верить Судоплатову, генеральным прокурором. А это уже совсем другое. И основания верить Судоплатову есть. Нарушений процессуального законодательства в деле множество.

Для начала скажу, что Руденко не должен был принимать дело к своему производству. Для этого у него был опытный следственный аппарат. По закону он, Руденко, как генеральный прокурор должен осуществлять надзор за следствием по этому делу, проверять качество и объем работы, следить за соблюдением сроков следствия и содержания обвиняемых под стражей, давать указания, участвовать в проведении отдельных следственных действий, а в конце — утвердить обвинительное заключение. В нашем же случае Руденко выступал одновременно и в роли следователя, и в роли прокурора. Возникает вопрос — а надзор за следствием, возглавляемым Руденко, кто осуществлял? Отвечаю — никто, поскольку высшим должностным лицом в органах прокуратуры был именно он, Руденко. Получается, что Роман Андреевич осуществлял прокурорский надзор сам за собой. Это ведь только в романе А. Дюма «Граф Монте-Кристо» королевский прокурор де Вильфор взялся лично расследовать убийство Кадруса, а потом еще сам пошел в суд поддерживать государственное обвинение по этому же делу. Чем закончилась та история — помните.

В органах прокуратуры есть обидное словосочетание — «карманный прокурор». Так говорят тогда, когда прокурор прекратил выполнять свои надзорные функции, «сросся» с местной властью и слепо подчиняется ей во всех делах, в том числе и в области своей профессиональной деятельности. Откровенно говоря, в годы советской власти все мы — прокуроры — в той или иной степени зависели от местных органов. Кто меньше, кто больше, но практически все подчинялись партийным органам. Это факт, от которого никуда не уйдешь. Могу доказать кому угодно. Но беру на себя еще и смелость сказать, что одним из первых «карманных прокуроров», в классическом, так сказать, виде, был сам Руденко. Это следует из дела Берия. Именно он, Руденко, получал по делу Берия различные незаконные распоряжения от руководства ЦК КПСС, ежедневно докладывая о ходе следствия, представляя оригиналы процессуальных документов, в том числе и протоколы допросов, не реагировал на явные нарушения законности по этому делу, слепо подчиняясь всевозможным распоряжениям партийной верхушки страны.

Вот характерный документ, а попросту очередной образец беззакония.

Дошло до того, что в конце следствия 10 декабря 1953 года было издано еще одно специальное постановление Президиума ЦК КПСС по делу Берия. В этом документе в пункте 3 читаем:

«Утвердить представленный Генеральным прокурором СССР тов. Руденко проект обвинительного заключения по делу Берия и вместе с ним Меркулова, Деканозова, Кобулова, Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского». Что это? Это невиданный позор прокуратуры! Когда это власть утверждала обвинительное заключение по делу? Это и есть вопиющее беззаконие, под которым понимается словосочетание «карманный прокурор».

Какое же обвинительное заключение могла для Руденко, точнее для Берия и К°, утвердить власть? Ясно какое, выгодное для себя. Вот выдержки из него.

Обвинительное заключение большое, а то, что вы сейчас прочитали, только его часть, но даже из прочитанного видны «партийный» уклон написанного, а также редакционная правка ЦК.

Сам текст обвинительного заключения — основной итоговый документ предварительного следствия — разослали еще до суда членам и кандидатам в члены ЦК КПСС, первым секретарям ЦК компартии союзных республик, крайкомов и обкомов партии.

Напомню, что, согласно статье 96 УК РСФСР (ред. 1926 г.), разглашение данных предварительного следствия являлось уголовно наказуемым деянием и каралось тогда лишением свободы на срок до шести месяцев или штрафом до 500 рублей.

Более того, в постановлении, где дается распоряжение о направлении в различные инстанции текста обвинительного заключения, указывается, что оно также должно быть направлено и… генеральному прокурору.

Да! Спасибо, конечно, что не забыли генпрокурора!

Во все времена обвинительное заключение готовилось в прокуратуре на основе собранных доказательств на стадии предварительного следствия. А здесь все наоборот. ЦК КПСС утверждает и направляет обвинительное заключение генеральному прокурору. Нарушая при этом, кстати, ленинские заветы, ведь в своей работе «О двойном подчинении и законности» он говорил, если коротко, о том, что прокуратура никому не должна подчиняться «по горизонтали».

Что же касается чисто процессуальных нарушений, то они в этом деле тоже имеются в избытке, несмотря на то, что следствие, повторюсь, ведет сам генеральный прокурор.

По закону дело должно быть расследовано всесторонне, полно и объективно.

Для этого нужно было точно и строго выполнять требования УПК РСФСР. Во всех вопросах. Ну что ж, давайте посмотрим.

Материалы дела пестрят противоречиями: Меркулов говорит, что о работе лаборатории Майрановского ему почти ничего не известно, а Майрановский и Берия утверждают, что ею руководил именно Меркулов. Берия говорит, что список на расстрел 25 человек в 1941 году готовили Меркулов и Кобулов, а последние заявляют, что это не так. Церетели и Миронов показывают, что жену полпреда Бовкун-Луганца убил молотком Влодзимирский, а Влодзимирский говорит, что этого не делал. Кобулов вообще ничего «не помнит».

В этих случаях по закону для собирания и последующей оценки доказательств проводятся очные ставки. Ничего сложного здесь нет. Тем более все обвиняемые в одном городе. Берется охрана, сажаются в кабинете друг против друга два допрашиваемых, и им поочередно задаются контрольные вопросы. Составляется протокол. Это очень важное и нужное следственное действие. Требует, конечно, некоторых психологических и организационных усилий. Особенно в районной прокуратуре. Охрана, машина, доставка, кабинет и прочее. Так вот, по делу Берия очных ставок вообще не проводилось. Такого следственного действия для Руденко просто «не существовало». Мне думается, что это нарушение было допущено умышленно. Следствие считало все доказанным и без проведения очных ставок. И уж конечно «оргпроблем» там не было никаких. По этой же причине нет в деле ни одной экспертизы, ни одного следственного эксперимента, не применялась судебная фотография. Сплошные упрощенчество и «примитив». Это первое.

Второе. Все эпизоды преступной деятельности Берия расследованы поверхностно, без глубокого исследования необходимых обстоятельств. Допустим, по притянутому «изнасилованию» Ляли Дроздовой. Она показывает, что в 1949 году «попала в особняк Берия». Как это попала? Зачем и почему? Не выяснено. Далее она же, впрочем, как и некоторые другие потерпевшие, показывает, что «Берия совершил изнасилование». Записано так: «Он меня изнасиловал». А как и что он делал конкретно — об этом ни слова. А нужно, отбросив стыдливость, с использованием знаний физиологии и гинекологии (если они, конечно, имеются) подробно разбираться — что, где, когда, как, куда, зачем и почему. Об этом знает каждый начинающий следователь. Да и Руденко знал, как расследуются такие дела. О деле футболиста Стрельцова я уже писал. Почему так поверхностно велось следствие? Отвечаю — судьба Берия и остальных была предрешена. Оставались формальности.

Само дело на 90 процентов состоит не из подлинных документов и протоколов, а из машинописных копий, заверенных майором административной службы ГВП[113] Юрьевой. Где находятся оригиналы, можно только догадываться. Ни один прокурор не позволит представить ему дело без оригиналов. Это неписаное правило прокуратуры. И нарушил его Руденко.

Но главное нарушение, как мне кажется, нужно искать не здесь. Дело расследовано не полно. В него попало только то, что лежало сверху и было выгодно на тот период следствию и руководству страны, а что было невыгодно — туда не записали.

Допустим, 6 сентября 1941 года Сталин с ведома членов ГКО подписал распоряжение НКВД о расстреле 170 осужденных в Орловской тюрьме без всякого судебного или иного оформления. НКВД все это четко исполнил.

Рекомендацию об этой акции со словами «НКВД СССР считает необходимым применить к ним высшую меру наказания» подписал Берия.

Вопрос — кто должен за это отвечать? Берия? Правильно, он виновен, что дает начальнику такие советы. А как быть с ответственностью остальных? Да никак. Лучше этот эпизод вообще забыть и о нем не вспоминать, во всяком случае, в ходе следствия.

А депортация в годы войны чеченцев и ингушей в Казахстан? Точно такая же картина. Берия — предлагает, Сталин и члены ГКО подчиняются, и полмиллиона людей изгоняется с исторической родины в считанные дни. Умершие и расстрелянные при этом исчисляются тысячами. Трупы вывозили вагонами. Погибла треть чеченского народа.

Переселение чечено-ингушского народа, как преступный эпизод НКВД, не нашло своего отражения и в заключении Главной военной прокуратуры уже в 1999 году, где по существу проанализировано содержание всего уголовного дела. Не сделано это и в определении Военной коллегии от 29 мая 2000 года. Я думаю — это неправильно. Ведь тогда на чеченской земле трагедия белорусской деревни Хатынь повторилась неоднократно. С той лишь разницей, что роль карателей там выполняли войска НКВД, руководимые наркомом Берия. А все остальное было как в Хатыни: сараи, доски, гвозди, сено, бензин, спички и люди, загнанные в эти сараи…

Правда, здесь надо отметить, что от прочтения справки Берия в ЦК ВКП(б) о том, что творили «отдельные чеченские жители», организованные в банды, в отношении наших солдат и офицеров, волосы, что говорится, тоже встают дыбом.

20 мая 1944 года Берия отправил Сталину докладную записку о выселении в Джамбульскую и Южно-Казахстанскую области Казахской ССР 710 семей кабардинцев, с общим количеством 2467 человек. В записке Берия предлагает (дословно): «Выселение произвести в таком же порядке, как были выселены карачаевцы, чеченцы и ингуши». И что же Сталин? Вот его резолюция. «Товарищу Берия. Согласен. И. Сталин». Слово «согласен» вождь подчеркнул дважды.

Кто за это должен отвечать? Берия? Да, он должен нести ответственность. А Сталин?

Или, допустим, операция по ликвидации Льва Троцкого 20 августа 1940 года. Напомню, что молодой испанский революционер и бывший партизан Рамон Меркадер по заданию наших спецслужб проник на виллу Троцкого в Мексике и убил последнего альпинистским ледорубом, за что получил в Мексике 20 лет тюрьмы, а по выходе оттуда в 1960 году из рук председателя КГБ СССР Шелепина в Москве за это же получил звезду Героя Советского Союза.

По большому счету убийство Троцкого нужно считать преступлением: никакого суда над ним не было, как и не было никакого приговора. Да и вообще, такой вид исполнения приговора, если бы он даже и был, незаконный.

Как вы помните, убийство жены маршала Кулика и супругов Бовкун-Луганцов без суда и следствия было расценено как преступление. А чем отличается от них убийство Троцкого? Да ничем!

Организацию расправы над Троцким можно было смело включать в обвинение Берия. Ведь именно он «благословил» на это Судоплатова и Эйтингона, организовавших акцию. Но этого не было, т. к. «вдохновителем» НКВД на все это был сам Сталин со своим политбюро. А уже потом Берия. Ставить же в один ряд Сталина, Политбюро ЦК и Берия тогда, в 1953 году, было просто недопустимо. Вот поэтому эпизод с Троцким в деле Берия вообще не упоминается.

Но особенно характерен пример с расстрелом польских офицеров в 1940 году. Печально знаменитая Катынская трагедия. Она также не вошла в обвинение Берия, хотя эта акция проводилась при его непосредственном участии. Но интересно другое. Расстрелу польских офицеров предшествовало специальное обсуждение этого вопроса руководством страны. И там неожиданно обнаруживается даже письменное согласие и целый набор автографов: Сталин, Молотов, Ворошилов, Микоян.

Однако здесь надо отметить, что в 1953 году у нас еще действовала историческая фальшивка, успешно прошедшая даже через Нюрнбергский процесс, о том, что виновниками Катынской трагедии были вовсе не мы, а немцы. К такому выводу еще в годы войны пришла специальная правительственная комиссия, в составе которой были писатель А. Толстой, академик Н. Бурденко и другие авторитетные люди. Позже, уже в наши дни, все встало на свои места.

Абсолютно не расследовано приготовление к убийству ученого П. Капицы в 1946 году, о чем были показания. Это же можно сказать и по эпизоду с подготовкой уничтожения наркома иностранных дел М. Литвинова в 1940 году. Ясно, что за этими «идеями» тоже стояла «инстанция».

А известное дело Рауля Валленберга? Точнее, малоизвестное дело шведского дипломата Р. Валленберга. Он помог тысячам евреев спастись, оформляя через свое посольство их выезд из Германии и Венгрии главным образом на историческую родину в Палестину, щедро оплачивая эту работу гестаповцам. Параллельно вроде бы работал и на американскую, и на английскую, и одновременно еще на немецкую разведки. Был племянником крупного шведского финансового магната, от которого можно было бы получить в виде выкупа за него большой кредит. В 1945 году Валленберг был арестован в Будапеште органами военной контрразведки «Смерш» по подозрению в шпионаже и перевезен в Москву, где далее с ним в течение двух лет занимался уже НКГБ, возглавляемый тогда Меркуловым, а с 1946 года — Абакумовым. Валленберг так и сгинул в бездонных застенках Лубянки. До настоящего времени тайна его гибели и всего дела до конца не раскрыта. И уже вряд ли когда-либо раскроется, поскольку начинать разбираться нужно было еще тогда, когда был жив Меркулов. Вот он-то знал все. Впрочем, как и Абакумов. Но этот сложный и большой вопрос ни в деле Меркулова, ни в деле Абакумова даже не затрагивался. Не задано ни одного вопроса. Все тайны этого дела Всеволод Николаевич унес с собой в день расстрела — 23 декабря 1953 года, а Абакумов — ровно через год после этого.

У истоков приведенной акции (с Валленбергом) опять стояла «инстанция»: Сталин, Молотов и др. Поэтому, повторюсь, с этим вопросом в деле Берия тоже не разбирались. Как известно, пилить сук, на котором сидишь, не рекомендуется.

Здесь же можно вспомнить еще об одном эпизоде из дела Берия.

За пределами официального обвинения осталась литературно-историческая деятельность Берия. Но вопрос этот интересен. Речь идет о брошюре «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». Это его единственное произведение. А дело обстояло так.

К середине 30-х годов, после состоявшегося в феврале 1934 года XVII съезда ВКП(б), на котором уже не было никакой оппозиции, а бывшие оппозиционеры каялись и славословили «мудрого вождя — великого Сталина» — Бухарин в своей речи даже назвал его «фельдмаршалом пролетарских сил», — Сталину стало тесно в роли «великого ученика и гениального продолжателя дела Ленина». Стала спешно создаваться концепция двух вождей. Расхожими становились выражения типа «партия Ленина — Сталина», «Ленин и Сталин — вожди Октябрьской революции» и т. д. Но концепция эта стала нуждаться в своего рода платформе: оба вождя были де изначально зачатком революционной пролетарской партии в России, а началась эта партия не только с ленинского Союза борьбы за освобождение рабочего класса в Петербурге, но и с социал-демократических организаций Закавказья, которыми руководил тогда молодой Сталин. А роль «коллективного пропагандиста и агитатора», а также «коллективного организатора» в революционном марксистском движении выполняла не только ленинская газета «Искра», но и издававшаяся грузинскими марксистами газета «Брдзола» («Борьба»). Все это нужно было облечь в литературную форму, профессионально, научно и красиво.

О том, как происходило создание этой концепции, есть две версии. Согласно одной из них, идея принадлежала самому «вождю и учителю». Он предложил взяться за ее разработку уже знакомому нам первому секретарю Закавказского крайкома партии М. Орахелашвили, но тот не проявил должного рвения. Тогда Сталин заменил его Берия. Этот оказался более усердным и расторопным — собрал группу историков, поговорил с ними «по душам», после чего они и выдали на-гора этот «эпохальный труд».

Согласно другой версии, которая принадлежит самому Берия, он ни от кого не получал такого задания, а просто сам обратил внимание на рукопись директора филиала Института Маркса — Энгельса — Ленина в Тбилиси и редактора газеты «Коммунист» Э. Бедия «К вопросу о создании большевистских организаций в Закавказье». Рукопись эта ему, Берия, понравилась. Он собрал 20 историков, в числе которых были ректор Тбилисского университета М. Торшелидзе, ответственный работник ЦК КП (б) Грузии П. Шария и др. Было опрошено около 100 человек — ветеранов революционного движения. В результате появился доклад «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». С этим докладом Берия и выступил на собрании партийного актива в Тбилиси 21–22 июля 1935 года. Затем текст доклада был опубликован в двух номерах газеты «Заря Востока» (24–25 июля 1935 года).

Доложили Сталину. Доклад ему понравился. Уже позже, в своем выступлении на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС А. Микоян вспомнил, что сказал Сталин по этому поводу: «Видишь, Берия молодец, подобрал материал, изучил, работал над собой (? — Авт.), написал хорошую книгу».[114] И официальное признание пришло незамедлительно: уже 10 августа 1935 года в передовой статье газеты «Правда» под названием «Вклад в летопись большевизма» этот насквозь лживый конъюнктурный доклад (сам Берия признавал позже, «что в этой брошюре сплошная фальсификация, приведен ряд фактов и статей, бездоказательно приписанных Сталину) был назван «ценнейшим вкладом в историческую науку».[115]

Успех окрылил Берия, доклад вышел в виде брошюры уже под его именем. На судебном заседании 21 декабря 1953 года, отвечая на вопрос члена суда Москаленко, Берия признал, что «это он сделал неправильно». Но это было потом, а тогда книга выдержала девять изданий (последнее в 1952 г.) и неизменно получала высокую оценку как «большой вклад в научную историю партии большевиков».

Во время следствия П. Шария показал:

Первым пал главный автор Бедия, который имел неосторожность открыто возмущаться тем, что доклад написал он, а все почести и награды достаются другому. Этого Берия стерпеть не мог. Он приказал Кобулову и Гоглизде устранить зарвавшегося «соавтора». Чтобы придать расправе хоть какую-то видимость законности, была в срочном порядке «организована» контрреволюционная группа. В нее тут же «водворили» Бедия, который был арестован 20 октября 1937 года. В течение двух дней он признательных показаний не давал. Тогда по указанию Кобулова к Бедия были применены меры физического воздействия, а проще пытки, после чего он заявил не только о том, что был участником контрреволюционной организации и вовлекал в нее новых членов, но и о том, что готовил террористический акт. Против кого, как вы думаете? Правильно, против Берия.[116]

Уже давно известно, что самым страшным в перечне пунктов печально известной 58-й статьи был пункт 8 — совершение террористических актов. Человек, на которого «вешали» этот пункт, был обречен, спасения быть не могло. Так случилось и на этот раз: 7 декабря 1937 года «тройка» НКВД Грузии под председательством Гоглидзе приговорила Бедия к расстрелу, приговор привели в исполнение в тот же день. Уничтожили и жену Бедия — мингрельскую княжну Нину Чичуя. Поговаривали, что ее расстрелял лично Берия. Но это ничем не подтверждено.

Сгинул в те же годы в бериевских застенках и другой его «соавтор» Малакия Торшелидзе, объявленный участником антисоветского троцкистского центра в Грузии. А вот Петр Шария оказался умнее, он нигде не вылезал с разговорами о своем участии в создании «труда», а просто тихо и спокойно выдавал материалы для книги и под покровительством Берия успешно продвигался вперед и вверх. Был одним из секретарей ЦК Компартии Грузии, находился на преподавательской работе, получил звание профессора, стал доктором наук. Правда, в ноябре 1951 года Шария оказался в группе лиц, арестованных по обвинению в принадлежности к якобы вскрытой в Грузии мингрельской националистической организации, возглавляемой секретарем ЦК КП(б) Грузии М. Барамия. В упоминавшемся выше выступлении А. Микояна на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС говорилось: «…мингрельское дело создано было для того, чтобы на этом основании арестовать Берия». Сталин действительно давал указания руководителям МГБ «искать большого мингрела», судя по всему, он явно подбирался к Берия. Однако сразу после смерти Сталина уже 10 апреля 1953 года решением Президиума ЦК КПСС, инспирированным Берия, следствие по этому делу было прекращено, а все проходившие по нему лица — земляки Берия — реабилитированы, им вернули их большие посты и должности. Шария стал помощником министра внутренних дел СССР, «большого мингрела». Окончательно звезда Шария закатилась после падения всемогущего шефа. Он был вновь арестован в 1953 году как член «банды Берия» и осужден после казни своего патрона на 10 лет, которые «добросовестно» отсидел «от звонка до звонка» во Владимирском централе.

Вот такова история единственного литературного труда Берия, который, как тот первый блин из старой русской пословицы, «оказался комом» и не попал в обвинительное заключение, а затем и в приговор, поскольку был отнесен к «мелочевке».