Куда улетают воздушные шарики?

Артём Рыжков "Куда улетают воздушные шарики?"

- Наша любовь самая великая, но жизнь так коротка для нашей любви, так коротка, поэтому, прошу

тебя, подожди меня на небе.

(Матадор)

ЧАСТЬ 1

Когда-нибудь я расскажу ей об этом, но позже . Вначале я должен вспомнить. Смогу ли? Не знаю. Ведь

одновременно нужно где-то обитать, слышать музыку, искать кино, следя за тем, как недавно устойчивый угол

ускользает, изворачиваясь, дорога ведет за угол. Мне трудно угнаться за ней, впрочем, ей я могу все

сказать и сейчас. Но стоит ли?

- Ты красивая.

- Откуда ты знаешь?

- Не знаю, просто не с кем сравнить. Блеклые камушки, усталые, с обветренными

губами насекомые.

Я сижу на скамейке, а они шастают по моим ногам, лижут складки плаща, а если бы я курил, прислушивались бы к дыму, скользящему.

- Почему ты не куришь?

- Не умею.

-

А ты положи льдинку в рот и выдувай облачки.

Вчера мы шли по окаченным улицам, ты слегка морщила лоб, а я по его еле заметным стрелочкам узнавал

направление. Мы о чем-то говорили, возможно...

- Странно, вчера я не видела здесь мертвой ласточки.

Искрящаяся, как бенгальский огонь, улыбка. Я знал, что это и было вчера. Шаркнул и наступил

на хрупкое крыло, хрустнувшее.

У любопытной ласточки лопаются глаза, два изумрудных шара, они увидели слишком много, чтобы

вместить. А потом обстрелянный дождем дворник положит растерзанное тельце в мешочек и отдаст

своей гибкой лоснящейся кошке или надломленной жене.

- Я не ем птиц.

- Это уже не птица, перестала летать.

Хрустящее крылышко, а дальше лужа с отражением тумана, в котором утопает трава. Спасите!

Видна каждая росинка. Переплетение вен и прожилок. Салатовый цвет. Eiro бы на блюдо рядом с

красным от помидоров и желтым от лимона. Неспелым, еще зеленым.

Ты ступаешь в лужу, и на твоем ботинке колышется радуга. Я нагибаюсь, чтобы ее поднять, но

вместо этого кидаю в нее клочком земли, рассыпчатой. И вот радуга уже не радостна, а печальна.

Купается, а лужа позади поблескивает. Я зачем-то оглянулся, может, чтобы не забыть.

-

В нашей радуге обитало всего три цвета без остальных, несочетаемых.

- Только животные могут сочетаться вдвоем.

Чуть дальше, на бровке, один воробей чирикнул что-то порывистое, а другой сел ему на спину, когти растопырив.

-Наверное, стоило добавить нежно-голубого...

Твое лицо смотрит на желтое небо, мое - на желтизну твоих волос.

Достаю из кармана пушистую кисточку и раскрашиваю твои волосы нежно-голубым.

Неполноценная радуга улыбается из следующей лужи.

Твоя голова поворачивается в профиль, зубы злобно клацают, да так, что я понимаю: кошке

придется выгибать спину и трубить хвостом на пустой желудок.

Я пытаюсь переменить тему нашего молчания, перепрыгивая из лужи в лужу, а ты ищешь глазами

скамейку и, не найдя, выдумываешь ее на моих глазах.

Мы садимся.

Под ногами вроде бы сухо, и поэтому нам совершенно не о чем говорить. Твой ободряющий взгляд

и фраза: «Как жаль, что ты не куришь, а то бы я прислушивалась к твоему дыму!» А пока я

прислушивался к своему сердцу, оно прислушивалось ко мне, а ты иронизировала над моей тенью, тонкой и беззащитной. Немного позже, когда она вызвала в тебе жалость, ты набросила ей на плечи

свой плащ, а голову покрыла лепестками тюльпана с клумбы, за которым моя тень ненадолго отлу-

чалась

тайно.

Мы сидели и смотрели по сторонам, разговаривая о чем-то потустороннем. Ты сказала, что в

складках твоего плаща водились насекомые. Ночью в своей комнате я понял, что ты просто хотела

привлечь мое внимание к своим ногам, но тогда я всего лишь перебирал складки твоего плаща на плечах у

моей тени, уютно.

Помню, я подумал, что ты где-то вычитала эту фразу, возможно, у меня, но тогда я был очаро ван твоей

фантазией и смаковал восклицательный знак.

Позднее он обернется вопросом.

Мы сидели, а над нами падали звезды. Ты говорила, что они слишком далеки и что, к сожалению, мы не можем

уследить за

беспорядочными тропами их падений.

И тогда я тоже упал.

Ты сказала, что все произошло слишком быстро, а скамейка - это не высота для звезды моего полета. Я

забрался на дерево и летал. И ты никогда больше не просила меня падать, но иногда я делал это без спроса, выпив шампанского, на грудь к твоей подруге. Для тебя это прозвучало как затасканная метафора, и на время я

упал в твоих глазах.

- Ау, ты где?

- Я здесь, но меня больше не видно.

- Ты стал невидимкой?

- Незаметкой.

Время шло, мы сидели на скамейке. Я, к сожалению, не курил. Все звезды давно разбились о

землю, а экстраординарные - на пары. Вот и мы, готовые примкнуть к ним в бисерном круженье, брели

к твоему дому, за угол - там встречает дождь.

У подъезда краткое прощанье:

- Ты меня будешь помнить?

-Да.

-Долго?

-Всю ночь. А ты?

8

1

-Я - нет. Я тебя не забуду.

За угол - туда, где стрелочка, мой дом.

******

Сегодня трудно вспомнить о вчера, и о том, как мы встретились впервые. Много лиц, а одно, стесняясь, надвигается, ресницы становятся длинными, длинными, задевают краешки моих бровей.

-У тебя в глаз пушинка попала.

-А у тебя соринка.

-Меняемся?

Ты заговорила со мной. Произнесла предложение, другое, а я, еще не зная, что это ты, остроумно отклонял

и расставлял знаки препинания. Ты спотыкалась и запрокидывала глаза. Может,

искала желтое небо?

Твои ресницы бились и хлестали по моим безразличным глазам. Ломались, а потом я впервые увидел твою улыбку.

Ту, глупую, помнишь?

- Почему ты спрашиваешь?

- у тебя память короткая.

- Память измеряется не длиной, а воспоминаниями.

- Вот видишь, какое длинное слово!

Улыбка изменила твое лицо, превратив в другое, в новое, еще более незнакомое и как будто отдаляющееся.

Новая улыбка.

- Мне нравится, как ты улыбаешься.

- А мне нравишься ты.

Ты попросила меня о чем-то, я зачем-то кивнул.

- Что, киваешь?

- Нет, я помотал головой.

- Да, ты помотал головой, да.

Я принес то, о чем ты меня просила, квадратное и блестящее, и ты долго разглядывала его, как зеркальце, делая пометки. Я даже попытался перегнуться через твою руку и заглянуть: ряды перекрестиков и кружочков.

Кажется, был мой ход. Я взял ручку и провел перечеркивающую синюю полоску. Ты сжалась, немного похожая на

кошку, потом сжалась еще, и вот уже кошка гонится за мышкой, шмыгнула в норку. А кошка давай ее выманивать

кусочком сыра. Но мышка - не ворона, а кошка - не лиса.

- Знаешь, почему нолики всегда выигрывают? Потому что они круглые. Поэтому апельсин всегда вкуснее

банана. Поэтому шарики умеют летать, а люди - нет.

Ты молчала, хрупко отдала мне то, о чем я тебя не просил, квадратное с отпечатками твоих крадущихся

пальцев.

Украду.

Приду домой и насчитаю ровно восемь. Осьминожка.

*****

Кто-то рассказывал о важном вслух, и мы стали вслушиваться в воздух. Слабые вибрации. Да, нам не

послышалось.

- Ты слышала?

- Я думала, мне послышалось.

- Тебе послышалось.

- Тогда почему слышал ты?

- Я слышу то, что слышится тебе.

Мы удивленно посмотрели друг другу в глаза: в твоих застыло рифмованное изумление, в моих - твои. Мы

скосили глаза и замерли: в пространстве между наших ушей поселился паучок, свил гнездо, протянув тонкие

нити понимания от твоей раковины к моей, испещрил нити вышивкой и уселся, балансируя на шезлонге, может, включил телевизор:

- Внимание! С сегодняшнего дня пауки больше не пауки. Теперь у них будет столько же лапок, сколько

пальцев у человека.

- У такого человека, как ты, или как я?

Через вибрации нитей я услышал твои внутренние процессы, бурление, капель, сладкие вихри и еле

разборчивое бормотанье. Много позже, дома, я, вооружившись декодером, разбирал твое бормотанье на кусочки, всхлипы, песчинки и колкие иголочки, выливал их в чернильницу и расставлял мозаику, неизменно получая

лабиринт. Иногда, в паузах, я вновь слышал вибрацию и несколько дней пытался избавиться от паутинки, но, невидимая и неуловимо гибкая, она обвила меня и уловила. Быстрый паучок все шил и шил, и теперь уже не

важно, на каком мы находились друг от друга расстоянии, мы всегда были связаны шелестя щим позвякиванием

струны. Иногда она прорывалась ночью, будила меня, подхватывала и выволакивала на траву, скамейку или

гулять по улицам с луной. Иногда я затыкал уши кипарисовыми зернами или свежими косточками алычи, но тогда

начинала вибрировать вся комната. Я пытался избавиться от паутинок и даже обратился за помощью, просил

распустить, а они; воспользовавшись моей просьбой, сшили посреди паутинки шерстяного жирафика. Иди, балансируй.

Мне стало страшно. Ты вросла в меня. Я знал о тебе все, хотя и не видел все теплые месяцы. Я чувствовал, как ты раздевалась перед другими, их прикосновения и дыхание заслоняли от меня воздух, их глаза буравили

узоры, иногда до дыр, над которыми потом долгие дни трудился скорый паучок. Я знал, чем ты дышишь, что

читаешь, видел цвет твоих глаз, отраженных в воде ресниц, облаков касавшихся.

Мне салютовало твое шампанское и доносился полузапах чьих-то сигарет, которыми пропахли твой свитер, твои дикие волосы и прозрачные руки. Я пил твои слезы и ел серу из твоих оглушенных первыми взрывами

чувственности ушей. А потом мы встретились, неожиданной броско.

-Ты кто?

-Я тот, кого бросили. А ты?

-Я та, кто бросил. Иду искать.

Ты в очках противосолнечных (я подумал, против меня), насмешливая и неузнанная, неузнаваемая. В твоих

глазах солнце, и мне больно на тебя смотреть даже издалека. А между нами тогда еще оставались долгие метры.

Я то и дело поскальзывался на растянутой по траве паутинке. Съежившийся паук промокал раны ватою.

Твоя улыбка в пространстве разящая: я думал, дискобол метнул в меня луной и, пролетая через атмосферу, она обернулась кусочком сыра.

- Спасибо, я не голоден, - и откусил, а потом метнул обратно.

- Не веришь? Смотри, висит откушенная! Ирония, погашенная стеклами очков. Я

всматриваюсь, но вижу другую. Я рисовал тебя, я плохо рисую, а ты получилась другой. Ее и увидел.

- Привет! - Приветы, как письма, на них тоже нужно отвечать:

- Привет!

8

2

Мы встретились на следующий день, помнишь? В университете, когда я споткнулся о тебя и идентифицировал

со всеми теми, кого неоднократно встречал. Но для этого мне понадобились часы черчения глазами по твоей

спине, освобожденной моим воображением от мохерового свитера. Я превратил его в клубок и принимал за ежика, помнишь?

Вряд ли. . . Ты жила другим: людьми, общением, взглядами исподтишка или долгими, четкими, протяжными, как пластилин.

Я же, скорее - запахами и впечатлениями, образами, пусть расплывчатыми, но лишь слегка, ведь вчера

только моросило, две-три лужи, а по асфальту не больно-то расплаваешься. Может, больно?

Локтями трухлявыми, вывернутыми о пирамиды камней. Я предпочитаю брасс. Ты, словно крот, плывешь

баттерфляем, а воробьи над нами пикируют. Пусть хоть раз побудут альбатросами.

* * * * * *

- Как тебя зовут?

- Не знаю, не обращала внимания.

Это пришло позже. Вчера ты очутилась у меня в комнате на диване напротив. Чуть раньше кто-то спросил

меня о твоем имени, и я тебя пожалел. Мы сидели. Ты почти плакала, а я почти пускал солнечных зайчиков.

Вокруг стояли ведра и собирали солнце и слезы соседей сверху. В одно ты выжала свои губы. Говорили о

засухах и пустыне. Ты почему-то думала, что верблюжья колючка - это только эвфемизм, позволяющий избегать

слова Горб. Я улыбался, размышляя о том, какой именно вид горба называли верблюжьей колючкой и сколько дней

верблюду нужно было бродить мимо оазиса, чтобы превратиться в соляной столб. Ты считала, что для этого

достаточно оглянуться.

Я указал на бабочку у тебя за спиной.

Ты оглянулась и проиграла. Зачем мне столько соли, подумал я, и с тех пор решил добавлять ее в свои

шутки.

А потом ты притворилась спящей, а я в сачок поймал твой воображаемый сон. Уверяю тебя, это было намного

легче, чем, минуя гусеницу, увидеть бабочку за твоей спиной. Она была красная, махала крыльями, а иногда

тихонько ползла. Ни одна бабочка не в состоянии полностью изжить в себе гусеницу. Я же не мог изжить в себе

тебя. Одно успокаивает: когда я умру, ты умрешь со мной. Красивое будущее. Хорошо, что его не будет.

А пока ты, бессонная, возвращаешься домой, о чем-то думая, я по паутинке изучаю твои сны. Они - как

цветы с лепестками внутрь. Как стебли без бутона. Как бабочки без крыльев. И в них есть я.

******

Мы кружились, задевая шторы вихрями ног и сплетением пальцев. Мы кружились, а вокруг кружилась и пахла

метель.

Я прикасался к твоим пальцам-льдинкам, целовал глаза с сосульками ресниц, а еще у тебя кружилась голова, плавно и скользко, и мы попытались ее догнать.

Наперегонки.

Она покатилась по снегу, а со стороны казалось, что это автоматический снеговик. Снег забился тебе в

глаза, запечатал уши, я кричал, а ты выдувала теплые пушистые облачки слов, которые я нанизывал на

указательный палец, указывая направления. Когда их набралось много, указательный обернулся безымянным.

Тогда я подхватил твое тело, приделал к нему наспех скомканную снежную голову и вдохнул тепло. Ты

улыбнулась, и я проснулся.

* * * * *

Вчера я не видел тебя, но представлял. Ты шла по ветру, качаясь в ритм обезумевших веток. Они извивались

змеями, свешивались и царапали кожу. Ты была словно кошка, от одиночества расцарапавшая сама себя.

Твои горгоньи волосы меняют цвета, жалят друг друга, и вот на твоей голове остается только клубок

мертвых змей. Чтобы сделать тебя модной, запускаю мангуста. Он съедает все и прячется в мой карман, до свидания.

Я знаю, что оно состоится завтра в парке на скамейке или у цветка, того, что с длинной ножкой и

печальными лепестками, что раньше всех ложится и никогда не встает. Но мы не найдем друг друга. А еще за

день до свидания мы не найдем и цветка, срезанного, на кусочки полосатые и пористые.

Представлял тебя в своем кармане непонятно уместившуюся, в одном ты, в другом мангуст. Твои блестящие

ироничные глаза. Я застегиваю их на пуговицу, и единственное напоминание о них - стрелочка капель по

асфальту, стелющаяся. Расстегиваю пуговицу, а вместо глаз - два желтых круглых, сырых и водянистых, руки

протягиваешь - водоросли, они рвутся, пальцы тянутся и обрываются, желтым лопаются, в насекомых

превращаются. Я иду по хвостам, словно по мху волнистому, ускользающему, выбираю следы, свое воображение

провожаю.

Я, наверняка, скажу тебе еще одно до свидания, сорву поцелуй с оборванных, скошенных губ, поставлю его в

тонкую вазу, водой наполненную, буду растить его, чтобы обратить в любовь.

Вырастет ли? Или подкосится, сожмется, как голодный муравель - три прутика и глазки незаметные, на концы

нанизанные. Если нет, то выращу из него поцелуйное дерево и раздарю прохожим его семена. Может, у них

получится лучше. А себе я возьму другой, твой, сегодняшний, и начну все сначала.

*****

Вчера ты пригласила меня. От чьего-то имени в чей-то дом. Там будет шумно, будет музыка, будут пенистые

напитки, - сказала ты. Будет моя улыбка другой девушке, - добавил я поспешно.

Она села мне на колени, тяжелая и живая, а ты смотрела на меня издалека. Так начинался самый счастливый

вечер в твоей жизни. Он шел, а мы сидели по разные стороны далека, разговаривали друг без друга, целовали

других, любых, всяких.

В соседней комнате извивались двое, они точно знали, что такое любовь. И если бы на них обратили

внимание обитатели этой... впрочем, даже тогда вряд ли хоть один из них обратился бы в противоположный пол

- им было все равно, на полу, ковре или в превращенной в пещеру кровати. А мне было все равно, кто на моих

коленях, пусть даже светящийся с лучами металлический брусок. Если он мог шевелиться, пахнуть, как все

вокруг - сигаретным дымом, бешеной музыкой и вином. Я качал его и иногда целовал в лучи, а он переливался

благодарным металлическим огнем. То и дело к нему подходили и прикуривали, ставили в мужском роде, а

раздвигали в порочно-женском. Не знаю, как они могли определить в такой темноте. Но все же мне нравилось, что это была Она, а значит, у нее на один луч меньше. Иногда я переводил взгляд туда, откуда доносилась ты

- от тебя время от времени прикуривали другие взгляды, а ты, словно не вникнув в суть моего перевода, шарила в поисках словаря.

- Что можно увидеть в темноте? Чаще что-то путешествующее со щупальцами. Например, паучка, печально

перекидывающего нитку с моего плеча на ее губы, вздох, он зацепляется за полоски ее губ, срывается и

скользит по шее, бледной, как швейцарские Альпы.

Мы уходим. Нам в разные стороны. Мы расходимся хрупким треугольником. Ты и она у основания, а я на

заснеженной вершине, затянутой в дымку нерешительности. И вам остается только ждать, в чью сторону я со-

8

3

скользну - к швейцарским Альпам или к тебе. Я засыпаю и вижу, как грустный паучок трудится над отрогами, плато и тайными нишами, вышивает отлогие скаты вокруг ее шеи, протягивает канаты к ключицам, иногда вдруг

соскальзывая на сонную грудь. Я скольжу за ним, но запутываюсь в одеялах, блуждаю по невидимым гулким

лабиринтам, пока откуда-то не выглядывает луна. Изможденный, засыпаю, а во сне мне видится твоя

спасительная вибрация и бесчисленный взгляд, запрокинутый в звездное небо. Ау!

*****

Как-то позже я шел по улицам, повторяя заученные направления, и где-то слева, на скамейке, сверкнуло

блестящее и пушистое. Я зажмурился и не заметил, а оно блестело и ругалось вслед. Дорога стерлась и

превратилась в мутный поток, по которому плыли безобразные животные из слов, вывернутые наизнанку окурки, обгоняемые междометиями и вопросительными знаками, еле-еле державшимися на плаву. Мне пришлось сесть рядом, на краешек, или значительно увереннее, почти на колени, царапнув изогнувшиеся узнаванием чулки, потянулись

- тонкая нитка, старательно имитирующая зигзаги паутинки, копируя извивы ее тоски. А потом Она молчала и

стряхивала

пепел

на

цветы,

траву

и

переплетение

ног.

Мы

шли

куда-

то,

а

она

бесконечно

следила

сигаретой,

то

одной,

то

другой

-

серенькая

струйка

вкрад-

чивая,

пись,

пись,

пись

по

тротуару,

обходя

лужи

и

обгоняя

усталых

насекомых.

Я

спраши-

вал у нее, а Она причудливо улыбалась, как будто знала, что произойдет дальше. Позже я понял, что если и

знала, то не до конца.

8

4

Помню, надеялся встретить ласточку или хотя бы

сонно, и только для того, чтобы узнать, что

фазанье перо, в воздухе будто замершее,

розетка наполнена вареньем. Сунуть туда палец

тлеющее, но вместо этого потерял часы, а

прилипчивый, заискрится.

потом, в переулках - и ее, заблудившуюся,

Не знаю, зачем, но часто, день ото дня, я

посиневшую. Искать не стал. Сомнительная

ставил лист в осыпающиеся вазы или клал в

находка. А потом весенними губами, ищущими,

ванну, или в случайную постель. Нет, среди

увязнуть в тине рта.

белья он вдруг делался больным и желтым, как

лимон, я же воспринимал только жОлтый, что из

******

вечерних окон, зашторенных. Что там происходит?

А за окнами листопад.

Ночью видел сон. Случайное знакомство. Живет

Позже, во сне, я шел по улице, а за мной шел

этажом выше. Я слышу, как она ходит, мягко,

снег с эскимосским разрезом снежинок. Мне

почти мяукая. Я думал завести кошку, а эту не

нужна была только одна, та, что растаяла на ла-

надо и кормить, и под ногами не путается,

дони, вдохнув тепло... Аам... и не стало.

ходит только по потолку, а то вдруг прыгнет —

и пузырьки по обоям.

******

Я не знаю, как она выглядит, но иногда став-

лю пустое блюдце у нее под дверью. А ночью мне

Вчера я написал о ней рассказ. Историю, в

снится, что это блюдце наполнено молоком.

которой ничего не произошло. Или произошло так

Утром, проснувшись, бегу к ее двери - пусто, а

мало, что пришлось ее описать, чтобы хоть кто-

значит, сон сбылся. Лакаю, вкусно. Всегда

то заметил. История величиной с точку. Я

вкусно, когда ничего нет.

поставил ее, а потом еще одну, в конце. Кто

А вот вчера не было никаких звуков, не было

знает, может, она всегда там стояла. Слегка

шарканья или еле слышного посвистывания, не

наклонившись, и даже не совсем в конце, а как

было и меня. Вчера был день, а сны я вижу

будто даже немного забегая в начало.

только по ночам.

******

- В твоей руке сконцентрировалось солнце.

Безобразная рука. Взгляни со стороны - одуван-

Сегодня слушал желтую музыку. Я различаю ее

чик. Дунь - через форточку в небо, в поисках

по цветам, одуванчикам. Вначале желтые, а

беззастенчивых облаков, начертанных устрем-

затем превращаются в белый купол, дунь, и в

ленным ветром.

руке останется только гусеница. Ползет, куда

Чем дунуть, когда легкие стали тяжелыми?

ей взлететь. Некуда.

Дую, и из моих губ выдувается воздушный

Мне не хотелось выходить, лежать и слушать.

шарик, в котором, как в мультфильмах, умес-

Когда зазвонил телефон, я накрыл его пледом,

тились мои мысли, одна мысль: «Скажи О!» Ты

болезненный и содрогающийся его кашель стал

пускаешь по воздуху колечко, оно летит, а ты

мягче и отстранненней, почти выздоровел. Еще

улыбаешься, то ли моей мысли, то ли своим. И

один плед - почти равнодушный, потом еще что-

твоя улыбка - это последнее, что увидят люди.

то подвернувшееся, и он уже дружественен,

Именно о ней напишут в навсегда вечерних

зыбок - протянул руку, снял трубку, а там

газетах, именно ее фотографии будут бесконечно

бьется голос, все еще синий и потерянный. Я

проявлять в благоприятной темноте. А потом ты

знал, что могу помочь ему и перекрасить. Но

сомкнешь ладонь... Безобразная рука. Возможно,

нужно ли? Пусть блуждает, или нет, возьму его

так будут называться статьи. Сколько их будет?

за руку и поцелую. Снова мяуканье... А значит,

Трудно сказать, будут ли?

ночь.

Я не прочту ни одной, а напишу многие". Ведь

именно я буду с тобой, когда ты поймаешь рукой

Я не видел снов, а с утра зашел посиневший,

то, что в детстве, по ошибке, называла подсол-

обернувшийся холодным листом. Мы пили чай и

нухом. Ты скучала и придирчиво выковыривала

вдыхали лимонную музыку Китая,

семечки, неочищенные. Очищала языком и пахла.

сахар таял,

Тогда прошли уже многие дни: прохожие-погожие-

а я разглаживал жилки и отпечатки жуков, и

похожие. Вся комната была усыпана их

дождя. Вобщем-то ничем не примечательный

фотографиями и листьями. Бумаги и застенчивыми

листик. Чуть пожухший, неживой, как у всех ма-

улыбками сквозь дождь. Но об этом можно было

ленькие дырочки, будто воображает себя ухом,

только догадываться. Ведь у нас уже так давно

но зачем-то он был мне нужен, как вкус лимон-

не было глаз. Да и зачем?

ного дерева, жжение утонувшего в чае сахара

Утраченное - не вернуть, скомканную ладонь -

или прогулки по длинному проводу торшера, от

не разгладить. Кругом морщинки, печальная

выключателя к тонущей в стене розетке, долго и

старость, паутиной - на лампе, сеточкой - по

постельному белью, среди которого поселился

18

5

город. Затонул. Через лужи - к морю - стертому

нити падали, подсеченные. Телефон замолчал. Да,

почти до дна.

впрочем, что он мог сказать? Вопросы,

Выпить и уткнуться в песок.

поставленные не в том времени?

Слепо сидеть напротив друг друга и обме-

Я заменил времена недосказанностью, и Она

ниваться апельсиновыми словами, пурпурными

потерялась, утонула в усеченном синтаксисе

запахами, букетами всех цветов, тонких, словно

созвездий. Ближе всех оказалась ты.

перегрызенных или секущихся на концах, зави-

вающихся. Слепо верить в улыбку напротив,

надеясь, что напротив нет зеркала, а если и

есть, то пусть хотя бы в нем что-то осветится

******

или затуманится теплым, как теплый снег.

Твои волосы... Я мыл за тобой ванну и

Днем зеленым, переливчатым, ты склонилась,

собирал целые букеты, развешивал премудрыми

наизнанку вывернув луну.

треугольниками или причудливой икебаной. Они

вечно пахли и никогда не умирали. Вот только

******

выцвели. Впрочем, возможно, то выцвели мои

глаза.

Что-то упало, ты нагнулась. Может, ресница

Помню, что в конце рассказа я почувствовал,

среди травы и вертких насекомых. Кончиками

что так ничего и не рассказал. Помню, как

ногтей лакированных, краешками губ крокусовых,

икебаны зацвели хвоей и чем-то болотно-

словно крот, выглянувший, или кот, ощерившийся

кувшинчатым. К нам слетались бабочки и

и вдруг съежившийся.

стрекозы, приползали муравли и хлипкие улитки.

Я был неподалеку, точнее, стал неподалеку,

По ночам мы выливали воду из-под икебан в

когда ты прошептала шуршащее и по земле за-

крошечные склянки. Не знаю, но соседи откуда-

струившееся, куда-то нырнувшее и там, в норе,

то пронюхали, что у нас завелись духи. Мы, или

притаившееся.

уже не мы, переправляли их во Францию, а там

Тогда я еще не знал, но позднее, на скамейке

ими душили новогодние елки, кипарисы и

с одуванчиковыми ножками, я почувствовал, что

разноцветных дедов морозов.

стал, действительно, неподалеку, даже почти

Наверное, во всем были виноваты эти лю-

вблизи.

бопытные животные, что так отчаянно шумели,

Если бы только чуть, хотя бы чуть влево и

перебирая бесчисленными ножками и усами, и так

рукой вытянутой, на ладони ресницу протягивая,

беззастенчиво пахли, что соседи подумали,

ваша? Ты молчаливо взяла, примерила, из норы

будто у нас обитали духи. Невидимые, но почти

прошипела спасибо и запузырилась дождем в своих

зримые.

синих лужах. Хлопают, хлюп-хлюп. Я выхватил

Иногда мы сталкивались на лестнице. Мы на

зонтик - желтый с лиловыми переливами

них пахли зелеными иголками, а они про себя -

лукавства. Излишне. Дождь уже стучал по твоему

порванными нитками и мотками паутины из-под

капюшону, ниже каплями скатывался по лицу,

шкафа, что в спальне.

вился в ушах, слеплял волосы, шел по аллее,

После нас выселили в лес. Всю квартиру.

мимо урн, по зонтам,

Отодрали стены, погрузили и под луной и при-

перебежками, куда и туман, невесомый и

таившимися звездами, вглубь или ближе, на

прозрачный, может, туда же, куда и мы, с нами.

опушку, посадили, а лучше бы поставили. Обе-

А мы - домой.

щали поливать, и с утра пошел дождь. Когда мы

******

проснулись, я удивился - ты выросла

и превратилась... Мои слова уже не добирались

Ты ушла закоулками, а потом по прямой, мимо

до твоей вершины, а застревали где-то в листве

фонариков, сквозь цветы. Твоя тень тянулась за

и падали гроздьями и гнездами, исчириканные

тобой, будто нитка, раскручиваясь и загибаясь

сном.

многокилометровой запятой, следом, по которому

можно было идти, след в след, не приближаясь, а

******

потом - резкий рывок: несколько переулков и

кошачьих хвостов, и наткнешься на дверь. Нет,

Вчера я порвал с ней. Все началось еще ут-

не закрытую, но и открытую не настолько, чтобы

ром. Я запасся ножницами, маленькой пилочкой

пройти.

для ногтей и острым умным набором ножей. И

В щелку прошмыгнул хвост.

когда зазвенели и заскребетали первые ниточки

Хочу подглядеть, захожу в подъезд и ползком

от телефона ко мне, я неожиданно перерезал

по лестничной клетке на восьмой этаж. Доползаю

провод. Он сморщился озадаченно и свернулся

половой тряпкой. Из щели под твоей дверью,

струйкой крови. Паучок отдернул лапку, а потом

дует. Хочется пробраться к тебе и в шкаф,

и множество других, и заскребетал вверх. А

18

6

дрожать, пока не наступит ночь, пока через

отдаленности звезд. И если когда-нибудь на эту

форточку не скользнет заусенец луны в компании

скамейку придут другие, то им не надо будет

лохматых звезд. Тогда - наружу, в туман и

подыскивать слова, достаточно будет разгрести

дождь. Шаги прохожих и хлюпы луж. На скамейку

под ногами траву, луну или нападавшие листья,

сесть и завять. Холодно и бесполезно. До утра.

и, может быть, среди них они найдут и упавшую

звезду. С кошачьими усами и молочным языком,

******

что только что слизнула Млечный путь и

возвратилась домой тропинками. Мы же

Вчера, во всяком случае, до сих пор это выг-

возвращались, не прощаясь. Сигаретный пепел и

лядит, как вчера, мы шли с ней по широкой

слова... искра...

улице, рука в руку, под руку, за руку,

- задымилась зимняя листва.

переплетенные, что-то шепчущие. И где-то на

ответвлении или на каких-то к нам спустившихся

ступеньках встретили тебя. Сливовое лицо,

ночью выхваченное, к нам развернутое,

******

раскрытое - читай или просто перелистывай

картинки. Ты улыбнулась. Кому-то. Чему-то у

нас за спиной, так, что даже зажмурилась. Так,

Позднее я назначил срок, так, указал где-то

что Она оглянулась, будто что-то коснулось ее

на календаре, между цифрами, такими же одно-

плеч, проплыло над плечами - клубок

значными или двузначными. Выбрал случайно,

воображения. И в этот миг, или на миг раньше,

добавив ему еще десяток - другой значений,

ты улыбнулась еще. Только мне. Еще, но Она

перечеркнув денотацию крестиком, а потом,

вновь оглянулась, недоуменно, по оси скрутив

вдруг, в многозначном порыве заштриховал. Извел

шею, шурупом вихляющимся. Взрыв резьбы,

все чернила или шарики. Чем там сейчас пишут.

треугольники шейных позвонков испуганно,

Выдавил его из календаря, сжег, точнее,

гусиным шагом окружили твою безумную улыбку

испепелил взглядом. А время ускорялось, и от

- колются.

трех недель осталось всего лишь три недели.

А улыбка прыгает в подвернувшуюся лужу,

Плюс-минус за вычетом сна. Мы ходили, бродили,

плывет, грустно растворяясь и делая лужу чуть

скользили в кино, проскальзывали в театр, чтобы

теплее, тонет, принеся лужным обитателям чуть-

поскользнуться о чьи-то ноги по дороге в буфет

чуть неохватного счастья.

посреди первого акта, а потом - на улицу,

Мне кажется, если закрутиться или, наобо-

запивая разочарование луной, сырым воздухом и

рот, раскрутиться, расплескивая продолговатых

мокрыми поцелуями у подъезда. Иногда мы слушали

рыб по укрытым в тени цветов и запахов аква-

музыку, если вообще возможно слушать музыку не

риумам. Если подпрыгнуть, неожиданно поце-

в одиночестве. Мелодия ведь всегда одинока,

ловать воздух и странно прилипнуть к нему гу-

если она вообще есть. Она - то была, а вот тебя

бами, повиснуть, в ветер превратиться и

не было.

парить.

Мне кажется, что это невозможно.

Кажется, мы подошли к Тебе, а потом разго-

******

варивали шагами по тротуару: твои украдкой

украденные, словно выроненные, ее - шуршащие

снегом или, раньше, осенними листьями, мои -

Я проснулся. Как бы я хотел, чтобы от звонка

хрустящие трупиками снежинок и обломанными

в дверь. Чтобы вскочить и бросить весь сон в

хребтами муравлей, шебуршащие.

лицо, с размаху, синим цветком. Но звонка не

- Ваша притягательность требует ко мне

было, поэтому я просто открыл дверь, чтобы

притяжательности, - шаркал я.

потом хлопнуть. Звонка не было, но за дверью

- Шибур, шибур, - переваливалась она.

была ты, улыбающаяся слегка виновато.

- Попробуй-ка склонить притяжательность?

Тогда мы пили чай, змеилась музыка. Я чув-

- кралась ты.

ствовал биение твоих губ о блюдце,

Я попробовал: моя, мои, мое. Я склонял

пульсацию глаз. Казалось, высуни язык длин-

притяжательность,

ный, непроглотимый, но язык впивался в чай,

склонил, повалил, раздвинул.

отдергивался, укушенный, уязвленный. А ты едко

А сейчас я касался твоей руки на темной,

уязвительно смеялась, разбавив водой, чуть

тонущей в твоем детстве скамейке, а ее руку

теплой.

- другой рукой, за руку, под руку - домой.

- Мне было причудливо тепло. Твоя манера

Мы говорили шагами, глазами, прикосно-

выражаться.

вениями, а от слов иронично отмахивались, вжик

- Цту-кхе-цщуф.

- в листву, траву, снег, слова складывались

Твоя манера целоваться.

лужами, рисуя и рисуясь в желтизне луны и

18

7

- Хм-ля.

- А мы забальзамируем их в воде и проведем

Твоя манера улыбаться и в улыбке об-

искусственное дыхание.

нажаться .

- Может, лучше жабры?

Я заметил тогда и кое-что еще. Возможно, как

Наверно, ты заплакала, потому что начала

раз это ты пыталась скрыть, словами накрыть,

дышать как-то быстро и порывисто, как из-под

руками закрыть, одеждой прикрыть. Мне

воды. Я не знал точно. В глубине так плохо

нравились твои губы, хотя до сих пор пугал

видно.

рот.

Какой-то

слишком

тщательный,

******

примеряющийся, всасывающий все целиком:

губы, щеки, кожу.

Мы сидели в вишневом кафе на перекрестке

Облизнулся, закашлялся, выплюнул.

удаляющихся улиц. Дымящийся кофе и пар изо рта.

-Меня влечет к темноволосым, но нравятся мне

Клубничное мороженое и тихое позвякивание му-

светлые.

зыки. Ты кинула клубничину на тротуар. Вдруг

Кто сказал? Ты или я?

прорастет,зацветет и обернется фруктовым

Мы кидались словами шепотом, а потом, вы-

деревом. Шли минуты и исчезали глотки, а клуб-

кинув весь запас, собирали их в сумки, накап-

ничина родила паучка. Ты покосилась на него и

ливая для дневников.

чмокнула. Он показался тебе знакомым, уже ви-

- У тебя теплые линии рук.

денным. Его лапки... ты знала их все по именам.

Ты раздвинула пальцы, положила ладонь на ко-

Я только смеялся и давил клубничины в твоей

вер, а я превратил свою руку в двуногого

чашке, наполняя ее копошащимися чудищами. Они

человека и перешагивал через пальцы,

барахтались и строили себе ледяные дворцы и

спотыкался, падал, ругался...

морозные тоннели. Однако, ты не оценила их

- У тебя кленовый... чуть внимательнее...

изобретательности в архитектуре. Ты всегда

нет, желтый разрез глаз.

отдавала предпочтение воздушным замкам. Может

- Я знаю. Я люблю мороженое с клубникой и

быть, поэтому ты интересовалась мной...

искрящимися ананасами.

Мороженое кончилось. Ты разломила сигарету

- Могу предложить мороженую клубнику и

на две половинки - твоя чуть длиннее - дала мне

свежий искрящийся лед, только что из холо-

вторую. Мы вообразили, что в руках у нас

дильника.

рапиры, и начали сражаться. Тебе особенно

- Меня не привлекает ни искусственный лед,

удавался выпад с шуршащим стряхиванием пепла на

ни искусственное тепло.

стол,

- Может быть, тебя вообще не привлекает

в чашку, сахарницу, мне в глаза.

искусство?

Я всегда хотел такой цвет глаз... Но как ты

- У тебя что, и холодильник какой-то

узнала?

особенный, способный сделать мороженое в стиле

Ты не ответила, как и тогда, давно, а только

супрематизм?

повела глазами, в которых будто что-то

- Конечно.

растворилось. Может, ответ?

- Тогда кинь мне в чай два черных квадра-

- Мне постоянно хочется тебя удивить.

тика…

Покачала головой, а потом плеснула в меня

Как-то один мой друг нарисовал портрет моего

волной

холодильника. Получился натюрморт. У меня и

вопросов. Оказалось, что ты просто экономила

друг необычный, он видит вещи наизнанку.

воду, коллекционируя и классифицируя слова,

Помню, он нарисовал свою девушку и показал мне

советы, претензии, и вот теперь ванна

ее портрет. Я увидел два кусочка сыра,

наполнилась до краев, а ты всего лишь легонько

нанизанных на прямую кишку, несколько долек

увеличила напор, и

яблок и среди них, замаскировавшееся под

по полу сразу заплескались первые слова,

яблоко, сердце.

блестя чешуей вопросительных знаков и

- Думаю, лучше всего позировать натощак.

троеточий. Я медлил, вскочив с кресла, только

- Трудно сказать, потому что тогда он вынуж-

когда вода начала лизать мои губы.

ден будет два часа рисовать просто чистый лист

Бросился в ванну, чтобы закрутить кран, но из

бумаги. Перекрашивать в белый цвет.

него продолговатыми рыбами стекали наши верхние

- А, значит, в коридоре висел твой портрет?

соседи. Здоровались, постукивая плавниками.

- Нет, холодильника. Он всегда такой, но не

Преподносили дары. Кто червячка, а кто кусочек

сегодня. Сегодня он принадлежит тебе, в нем

теста.

хранятся мои чувства. Обратила внимание на

Потом я слышал будто к нам спустился под-

лед? Ослепительный, почти лиловый, как лилия.

водник оператор и заснял сюжет. Помнишь, мы

- Подаришь мне на праздник?

смотрели его в четверг, за чаем. В рубрике

- Но цветы нельзя убивать.

«Земноводные» показали наш дом. Я и ты вы-

глядели, как мечущиеся несъедобные гуппи.

18

8

******

******

Вчера мне приснилось, как меня награждали

премией Оскар. Нас было трое претендентов.

Первым назвали имя маленького англичанина. Перед

ним лежали клочки бумаги. Он взял самый

крошечный, развернул, там была надпись:

Хрусталик. Он произнес речь. Ее смысл сводился к

В тот день ты хотела поговорить со мной.

-

тому, что вместо хрусталика он бы предпочел

О чем?

-

искусственное сердце. Его уже совсем отказало.

Не знаю. Ведь ты так ничего и не сказала.

-

Прямо на ступеньках. Упал и отказывался

Откуда ты знаешь?

-

вставать, выронил хрусталик, покатился. Спасся

Я вижу по глазам.

бегством, как крыса с тонущего корабля.

Ты нерешительно улыбнулась, а потом по-

Моя очередь пришла вслед за ним, пришлось

детски, с излишним усилием, зажмурилась. А

идти буквально по трупам.

потом:

Поднялся на сцену, вытащил средний, развер-

- Откуда ты знаешь?

нул: Оскар. Меня поздравляли, и я что-то говорил

Я провел пальцем вокруг твоих губ. Намеренно

на английском. Они не понимали и аплодировали. Я

сдержанных, влажных.

тоже не понимал и переводил. Ничего не

- Не может быть.

получалось. Тогда я замолчал. Очевидно, они

Высунув зеркальце, несколькими мазками

расценили мое молчание как какой-то знак, потому

помады закрасила отпечатки слов. Но ты не учла,

что мгновенно повскакивали со своих кресел и

что я вижу тебя насквозь. Нет, чуть меньше, -

затихли. Англичанин затих раньше всех.

сквозь одежду. В тот вечер на тебе было ломкое

И вдруг посреди этого молчанья кто-то

платье,

выкрикнул: Ему? Да он же не умеет играть! Я

а под ним...

предложил попробовать и поставил Оскара на кон.

Что было под ним, я так и не сказал, но это

Частями. И тут же проиграл голову. Всадник без

не значит, что я ничего не видел.

головы, который проиграл коня. Коня по имени

Именно недосказанность вызвала во мне жела-

Оскар.

ние записать. Впрочем, то, что я записал, со-

Как жаль, что тебя не было со мной. Тебе так

вершенно не походило на то, что я видел.

нравится это имя.

- Двое мужчин сидят на скамейке и читают

газеты. К ним подходит девушка, садится между

******

ними. Она достает сигарету и щелкает зажи-

галкой. Если смотреть со стороны и не обращать

- Я часто провожаю тебя одну. Я часто провожаю

внимания на людей, то кажется, что на скамейке

тебя ко сну. И всегда недоволен.

сидят две газеты и сигарета.

Мы ужинаем вместе, читаем разные книжки по

Допустим, что это сегодняшняя газета, но

обе стороны стола. Они касаются друг друга

наступит завтра... Понравится ли коричневой

спинами - слегка - на столе, разделенные

сигарете сидеть в обществе двух вчерашних

сахарницей

газет?

-

или перечницей -

Разве что она увлекается Историей.

-

по вкусу или в зависимости от отношений.

Увлечься можно историями. Их любопытно

Иногда ты ставила между ними пепельницу, и тогда

рассказывать или слушать. А что касается

казалось, что у них любовь, дымятся.

Истории, то она скучна. Главным образом,

Я читаю Виана, а ты про варана. Смотрим

потому, что ее невозможно рассказать до конца.

телевизор, какой-нибудь нахальный фильм или

Это как сериал. Кто бы вообще стал его

вариации цветов на экране, когда программы уже

смотреть, если бы знал, что умрет раньше, чем

закончились и некому тушить телевизор, дымится.

он закончится?

-

Тушь. По твоим глазам стекают ресницы. Я говорю:

Сигарета встает, стряхивает на них пепел.

Спокойной ночи. Иногда ты киваешь, но я уже не

В ее жестах сквозит пренебрежение, ей скучно, и

уверен, мне ли. Я провожаю тебя ко сну, значит,

она разбрасывает искры. Газеты воспламеняются и

ночью ты не со мной. С другим. И он мужчина. Я

тоже встают. В этот момент лучше не

отдаю тебя другому, более проворному, способному

представлять на их месте двух мужчин. Оставьте

проникнуть глубже и с рассветом уйти. Он знает,

все как есть, а ветер разметет весь пепел. Ему

что ты хочешь увидеть, и иногда показывает

ведь не важно, чей.

18

9

другое. Ты злишься, а ресницы стекают по

А ты? Что будет с тобой? Впрочем, ты всегда

подушке и простыням, за ними -глаза. Как две

уверяла, что тебе идет черное. Может, и правда

капли, длинненькие и пронзительно-синие .

-это твой цвет. Поливать и заботливо выращивать.

Утром проснуться вперед сна и застать его,

Цвет-семицвет.

невидимого из-под мешанины твоих волос, стру-

Чтобы потом приклеивать лепестки несбывшихся

ящихся. Как-то ты спала, а я звонил маме.

желаний или вдруг вспомнить про ласточку,

Задавал вопросы, мне отвечали нет или да. Ты

помнишь? Знаешь, дворник положил трупик ласточки

спала, но тоже хотела поучаствовать, произно-

в мешочек. Было Рождество. Чуть раньше, позже.

сить полусонное да или неопределенное нет.

Не знаю, по чьему календарю. Ему приклеили

Сбиваясь, переходя на монологи, а потом снова

бороду, разрисовали лицо снегом и обмакнули в

ко сну. А волосы струились, убегая вслед за

красный халат: пусть ходит. А он ездил на вело-

глазами. Ночью, под двумя одеялами, соприка-

сипеде и развозил подарки из мешочка нетер-

саясь спинами нежно, я - Вианом, ты - вараном.

пеливым детям. Тебе мертвую сигарету, тебе

В извечном танце задохнуться и кашлять мертвым

блестящую овальную монетку, вам змеюку лесную

воздухом. Мудрецы молчат. Они посвящены в

бесхвостую, а маленькой девочке с длинными

тайну. Знают, что смерть влетает через рот.

золотистыми волосами и удивленными ресницами -

ласточку - возьми и летай.

Даже не улыбайтесь. И вот ваша голова

Девочка плакала, маленькая и стройная. А

превращается в небо, с которого на землю легко

потом нашла ключик от старого конструктора,

шуршит снег или беззвучно, как у мудрецов,

завела, закрутила ласточкино сердечко, забилось,

оседает на подбородке. Все лицо покрыто коркой

заходило, ожило.

льда. Ветер и вьюга. Кружат.

Повела ласточка крыльями, хрусткими,

Проснуться, стряхнуть снежинки с прозрачных

кровоточащими. Попыталась взлететь замедленно,

век. Твои глаза, в которых скомкался маленький

неестественно, планируя

сон, игрушка. Твои два синих и безнадежных

со стола на шкаф, в форточку, за окно, к

шара... Поймать, пока не улетели, чтобы

звезде ночной, повиснувшей.

целовать руками, водить пальцами, вдыхать жизнь

Подкосилось сердце, опрокинулось, завод

и свет. Вдруг проснется? А значит, вернется ко

мне.

кончился, утекает жизнь, поливая цветы на

подоконнике, силами разбрызгивается. Упала,

******

уронила свои крылья, о стекло стукнувшись,

Вчера была наша первая ночь, а сегодня пер-

разбившись, кровью черной перемазавшись. Вряд ли

вый день. Наступит ли завтра? Для нее - нет.

идет черный, только смерти идет.

- Спи, девочка, забудь, - успокаивала мама, в

******

одеяло заворачивая, - придет другой Новый год,

прилетят другие ласточки и выклюют Деда Морозьи

Уже вечер. Не помню, сколько. Она по-

стеклянные глаза.

глядывала на часы, которые предусмотрительно

Ты спала, нежная, укутанная, слезы замерли на

остановились, и говорила:

-

кончиках ресниц.

Такое впечатление, что время замерло.

-

-

Странно, мне казалось, это мое сердце.

А мне казалось, это мое сердце, а это

Наверное, она собиралась уходить. Хотя

ласточкино.

ей нечего было собирать. Маленькая сумочка, мой

- Спи, - говорила ласточка, мягко крыльями

подарок: надломленный цветок с

прикрывая, обволакивая, сама в запахе заплутав

отвалившимся лепестком. Мы вместе его

обезумевши, в голове - туман.

приклеивали. Но у меня был только бумажный

- Спи, - говорила ласточка, а сама тихонько

клей, и мы превратили его в змея.

умерла.

Раздувать капюшон и шипеть.

******

Я незаметно расстегнул пуговицу у нее на

шее. А что если расстегнуть все донизу, мягко

Ты уходишь и уносишь с собой воспоминания.

снять кожу и повесить на вешалку? Пусть

Интересно, если в событии участвовали двое, то,

сушится.

наверное, соединив их воспоминания, можно как-то

Потом вдруг нахлынули гости. На пене шам-

восстановить

панского и вихрях сигарет. Кто-то перепутал

произошедшее, прошедшее, прошествовавшее?

вешалки и подружка из Танжира проснется сне-

Я с шестом, а ты с соломинкой, балансируем.

говиком. Растает посреди коридора, свернется

Мне кажется, я помню немного больше, секунды

лужицей в чьем-то ботинке. Подползет гусеница и

какие-то лишние.

выпьет.

- Почему?

- Потому что, когда ты целуешься, то закры-

ваешь глаза, и они проходят, уходят медленно.

18

10

- Так я лучше вижу твое лицо, сливающееся,

Может, потушить? Потревоженное шипенье, словно

слишком близкое лицо. Я его знаю наизусть. Я

фальшивое пенье.

сочинила о нем длинное тихотворение. Но ты не

Зачем ты все сжег?

любишь, когда я читаю вслух.

- Мне скучно смотреть на старую тебя -

Я закрываю глаза, молча, про себя, только

страшно.

губы мои двигаются, перебирают строчки, пере-

- Но на фотографии я моложе - мороженое.

писывают или перелистывают, со стороны кажется,

- Смотря в какую сторону течет время.

что твои, а с другой, - что мы целуемся.

- Время не течет, оно стоит. Посмотри на

А если бы ты целовалась с другим?

часы...

Тогда, потом, позже,

- Но я не ношу часов. Они тяжелые.

я часто тебя расспрашивал, и ты перечитывала

- Тогда посмотри на меня...

отрывки из своих дневников. На память: том 4

Глаза слипаются, значит, скоро полночь.

стр. 46: «. . .отрицательно кивать головой и

Время обернулось невидимкою и затаилось.

говорить: да... он ласкал меня своими теплыми

Хочется поиграть с ним, подергать за хвост,

пальцами. Подушечки из бархата...

уговорить сказать «мяу».

атласа, плюша, полиэтилена...

- Мяу!

раскрытый рот, в котором поселилась

- Ах, вот ты где! - под кресло, чтобы ждать.

Сцилла... одинокая... тянется к моей Харибде.

С закрытыми глазами, как сомнамбула, ты

Все еще чувствую его губы, безвкусные, красные

прижимаешься ко мне. Я возьму тебя и раздену, но

мешочки, проткни иглой и оттуда польется чистый

вначале я тебя возьму. Нам не будет дела до

спирт. Пустые, уже непламенные поцелуи,

времени, и тогда оно потечет вспять. Если,

болезненные. Все равно, что рукой ковырять по

конечно, никуда не денется.

лицу, слепо и бесполезно. Вдруг наткнешься на

- Куда оно денется? - спрашиваешь ты.

глаз. Ласкать его яблоко, а потом откусить:

- Ему по дороге с днем, а нам - с ночью...

отвратительный, коричневый.

Извини, я все приписал. Там этого не было.

Были другие слова, звучавшие наивно, почти по-

детски, но как-то исподтишка трогающие,

******

трогательные, тронутые.

Я тронулся вслед за ними, но соскользнул с

- Подарю тебе часы из серебра на день рож-

рельс - кувырком в кусты шипастые - дальше

дения.

насквозь в корявый лес, говорят, там много

- Когда?

ягод. Есть на что посмотреть.

- Сейчас.

- Мы предоставляем гида. Большой специалист

- Но он не скоро!

по бруснике и клюкве. Напоминает дятла. Все

- Он сейчас. День родился и взял нас с собой.

время клюет.

Остановились напротив любопытного экземпляра

******

. Смотрим. Он смотрит на нас. От любопытства он

начинает напоминать лягушку, а что напоминаем

Ты ушла. Сквозняк вместо рук - хлопнула

мы?

дверью. И из мыслей шелковой змейкой. Красной.

Напоминаем себе, что мы живы, надо только

Весь день вспоминал твой уход. Если сидеть в

сорвать жизнь. Наша жизнь - это дикая вишня,

кресле, то слоу моушн, если лежа на полу, то

это косточка у нее внутри, это иголка внутри

ноги - между ног.

косточки, наша жизнь - это чья-то смерть.

- Красиво и влажно.

Оставалось читать чужие книжки. О чем? Помню

******

только обложки, иногда библиотечный штамп -

синий и многозначительный. Или красочные фильмы

Мне кажется, что прошло много времени.

про любовь и смерть.

Кажется, ты состарилась, свернулась в клубок. Я

- Почему все фильмы об одном и том же?

не хочу, чтобы ты уходила. Ты послушалась и

Сливаются в один долгий, и, если бы не

укатилась.

слово «конец», то и дело мелькающее на

Идти за тобой, наступая на хвостик, обрыва-

перекрестках, то можно было бы считать, что все

ющийся. Куда придем?

произошло с тобой. Может, с ней. Как научиться

В дом. А что в нем? Пожухшие фотографии.

отличать фильм от не-фильма? Ведь и то, и другое

Поджечь.

мы видели, и то, и другое пережили.

Интересно наблюдать за горящими контурами

- В фильмах мы умираем часто, а в жизни -

лиц. А еще говорили, что ты сильно краснела...

никогда.

-

Видели бы они тебя сейчас! Щеки уже

Нет, когда! - крикнула девушка с воздушными

превратились в дыры, скрученные, обветренные.

ресницами. Закрыла глаза и выпала из окна -

18

11

мгновенные этажи вниз - открыть глаза, и

Но я оглянулся, и мне в глаз попал фильм.

ресницы понесут тебя дрожащей бабочкой, но

Интересный.

зачем? Если осенью все равно смерть, так пусть

Мы шептали, экран молчал, фильм шел, а мог бы

хотя бы в Пекине.

стоять на месте. Молчал, будто прислушивался. А

Я следил за ее полетом из кресла или лежа на

потом актеры заговорили, но почему-то очень

полу, нажимая на кнопки, перематывая этажи, то

тихо. Будто старались, чтобы мы их не услышали.

вверх, то вниз - и вновь полет - хлопок - ты

Теперь, как будто прислушивались мы. Оказалось,

ушла. Вернешься?

что они тоже смотрели вчерашний фильм. Некоторым

А я все представлял твой уход, но видел

понравилось. Другие считали, что их фильм лучше.

только дверь и сквозняк, что вместо рук, между

Появился еще один В костюме с бабочкой. Я его

ног.

сразу узнал.

******

- Я тоже, - сказала ты.

Но во вчерашнем фильме он собирал бабочек в

Ты была у парикмахера и стала пушистой.

альбом, наклеивал, изучал под увеличительным

Звонок в дверь, но не ты. Хрупкая, черные

волосы, желтая нитка ботинок.

стеклом и называл их уменьшительными именами.

- Хай! - она вошла, а за ней другие, улы-

- Вот! Я же говорила, что вчера маленькое. А

баться, пить вино, слушать музыку. Почему мы

сегодня?

можем слушать одну музыку, а не слушаем друг

- Тот фильм уже в прошлом, - говорил он и

друга? Что? Что? Извини. Я послушный ребенок, я

махал рукой в нашу сторону, - знаете, как писа-

прошу прощения-печения на десерт. А пока -вино

тель, напишет одну страницу, а на другой день,

и вульгарные кокосы в коконах. How are you? А о

как чужая. Не признает его. Не подпускает.

чем еще говорить? Когда темы кончаются, мы

Говорит, если хочешь меня, женись... Только и

запираем их в пустые бутылки с французскими

позволяет, что пыль стряхивать. След от пальцев.

наклейками. Например, Bordeaux, -закупориваем

А вместе с пылью стряхиваются буквы, словно

пробкой по серединке, вдоль спинки - пальцы в

пепел, в одной сигарете - весь алфавит.

поисках пробковых пуговиц на спине, прислонить

Актеры становились все более естественными и

к стене и свет выключить. Не забыл на ключ

потихоньку совсем перестали играть.

закрыть и вытащить? ЦЦ.

- Сколько можно, ведь уже давно не дети.

-

- Уже свои дети.

Цц!

- И даже от чужих жен.

- Целуются?

- Мы еще совсем дети, - говорила ты.

- Дети, которые укусили яблоко и не знают,

куда деть огрызок. Куда его выкинуть? Кругом

******

Эдемский сад. Ни одной урны.

- Прицепи его за воздушный шарик. Пусть

У меня появилась другая, у тебя появился

летит.

другой. Удивительно, что не наоборот! Ты со

И тут пленка остановилась. Мы сначала ничего

мною, я с тобой. По улице. В кино. На афише

не поняли.

что-то невообразимое с открытым ртом. Может

Они замерли. Кто с бокалом, кто с книгой,

быть, в другое зайдем?

другие курили, а тот, что в костюме с бабоч-

- Нет, пойдем, здесь кофе дают во время

кой, куда-то успел уйти, может, в другой фильм…

сеанса.

В завтрашний?

- С мороженым?

На улице, под луной. Мы шли и прислушивались

- С пироженым.

к словам, они падали. Падали на асфальт, словно

- Мороженным?

снег в кино. Наверное, у них там снег сделан из

Мы сели где-то посередине. То ли рядов, то ли

клочков бумаги, шариков со «словами», чтобы не

фильма. И почему-то стали сравнивать наш шепот:

забыть. А потом выкидывают. Снег не тает. Он у

- Вчерашний фильм был меньше, - шептала ты.

них вечный. А еще у них вечное лето и вечная

-Просто вчерашний мы смотрели по телевизору,

молодость. Зато у нас есть вечный огонь.

- шептал я

Мы идем и пинаем лужи, а они перекатываются

-Нет, это потому, что вчера меньше, чем се-

неуклюже. Хочешь, расскажу историю?

годня

- Это история о маленьком человеке. Он был

-Скорее, потому, что вчера дальше, чем

маленький-маленький. Кинь крошку на асфальт -

сегодня. Мы шли-шли, и пришли из вчера в

это он и будет.

сегодня. И, если оглянуться назад, то вчера

Так вот, несмотря на свой рост, он ничего не

будет маленькое.

боялся. Когда он выходил на улицу, то говорил:

-Я тоже маленькая, - грустно сказала ты, -

«А чего мне бояться, ведь я еще слишком

даже не надо оглядываться.

маленький!» - кидал крошку, а птицы сравнивали.

А он не боялся птиц. Ни котов, ни китов, ни

18

12

самолетов, ни стрекоз, ни ползучих змей, ни

Как будто в его глазах, вдали у самого гори-

летающих змеев. Ничего.

зонта, плыл какой-то человек, смутный, смутно

Вокруг него жили большие люди. Все такие

знакомый. Крошечная такая закорючка. Чуть

разные и незнакомые. Иногда он просил их купить

ближе. Может, вопросительный знак, как в

ему что-нибудь или покатать на машине. А сам

вопросе:

присматривался. И вскоре заметил, что есть у

- Ты что, не боишься смерти?

всех этих людей неведомая ему тайна. Один раз

- Нет, - открылся рот в зеркале.

он попросил дядю в красной машине прокатить его

- Нет, - прошевелили губы.

по городу. Тот улыбнулся и согласился, но,

- Но я боюсь повзрослеть, - крошечная зако-

когда он захотел сам порулить и ради шутки

рючка вопроса превратилась в ответ. Бессильно

нажал на какую-то педаль, - машина резко

раскинула руки, и, так и не доплыв до горизонта,

накренилась и изогнулась - дядя строго

обернулась точкой и исчезла... тремя точками.

остановил машину и повернулся к нему. Его глаза

Точка. А он ее еще долго видел, ведь она

были расширенные, черные и прохладные.

утонула в его глазах. В двух точках, между

Казалось, что этими глазами он видит только

которыми поселилась запятая носа.

себя одного - страшным, старым, мертвым.

С тех пор маленький человек не выходил на

- Ты что, не испугался? - спросил дядя.

улицу. Он сидел дома и выдумывал бесконечные-

- Нет.

вечные сказки. А люди вокруг, их

- Что, не боишься умереть?

читали, веря, что среди них живет счастливец,

- Я не знаю, что такое смерть, - ответил

который напугал смерть. В его сказках не было ни

маленький человек, - но, если это она и была,

точек, ни концов, ни страха. Да и откуда? Ведь

то я нисколечки не испугался.

он еще был слишком мал, чтобы доплыть до

В другой раз он видел такие же глаза у

горизонта. Слишком мал, чтобы умереть. Так мал,

девушки, когда лифт вдруг внезапно вздрогнул и

что у него еще оставалось время, чтобы увидеть,

засомневался, стоит ли подниматься выше или,

как взлетает звезда с его именем.

может, взять и уйти на пенсию, в подвал? Он был

уверен, что все старики живут в подвале, а кто

******

еще по ночам запускает лифт? Они поднимаются в

этом лифте на крышу и ждут, запрокинув голову

Опять кино. На другой день или в тот же са-

вверх. Падают звезды, или то, что мы принимаем

мый. И фильм тоже один из двух. Садимся в

за звезды, а они принимают за свою жизнь. У

уголке, вдалеке, подальше от свободных кресел,

каждого есть любимая звезда, названная его

поближе к приоткрытой двери. Кажется, мы пришли

именем. Мы не могли видеть, как она взлетела,

как раз вовремя, еще не поздно уйти. Загадка.

поэтому важно не пропустить, как она упадет.

Что-то произошло?

- Смотрите, моя падает! - и один из них

- Что случилось? - спрашиваешь ты.

падает вслед за ней.

- Ты наступила мне на ногу, - отвечаю.

Вскоре он начал находить тайну в каждом

- Я хочу сравнять ее с землей.

лице. У некоторых она читалась прямо в глазах,

- Мы на втором этаже, и под нами море.

другие прятали ее в рот или уши, это могла быть

- Тогда отдам ее на съедение рыбам.

сера или слюна. Чем больше был человек, тем

- Спасибо.

больше в него вмещалось страха. Подобно

- Пожалуйста. Пожалуйста, объясни?

Архимеду, страх равнялся вытесненной телом

- Думаю, они заметили нас.

воде. Он погружался в воду, и ее уровень как

- Разве такое бывает?

будто даже понижался.

- Все бывает в первый раз.

- Ты что, не боишься смерти? - спрашивали

- Но чтобы тени на экране говорили про нас?

его.

Улыбайся.

-

- Мне кажется, мы им нравимся.

Вашей? Нет, не боюсь.

Мы заинтригованы с первых минут. Они тоже. Мы

- А своей?

сидим, и я незаметно убираю руку с твоего плеча.

- Зачем ее бояться? Когда она придет, меня

Даже сам не замечаю, зато замечаешь ты.

уже не будет.

- Ты что делаешь?

Он не знал, что такое страх.

- Делаю тебя липкой.

Проходили годы, многие, многоногие. И вот

- Ты что?

как-то утром он проснулся и посмотрелся в зер-

- Тот, что похож на Богарта, уже не может

кало. Ему показалось, что в его лице что-то

оторвать глаз.

изменилось. Незаметно так, неприметно. Где-то в

- Он не муха, а я не паук.

глазах.

- Это не мешает тебе кругом раскидывать сети.

Как будто.

18

13

Богарт сидит в кресле, которое ему слегка

- Жалюзи - это жвачка.

мало, поэтому он делает его немного больше. В

И отламывала тонкие хрупкие пластинки каждый

самый раз. Курит и говорит:

день. А потом твоя мама зашла в комнату не

- Я говорю тебе, это совершенно точно они.

заметила

Именно таким я их себе и представлял, когда

жалюзи, только скомканные фантики и целый альбом

читал книжку…

со вкладышами па полке. Ты хвасталась своей

- И чем все закончилось? – зевая, спрашивает

заметилажалюзи, только скомканные фантики и

второй, в профиль тоже немного похожий на

целый альбом со вкладышами на полке. Ты хва-

Богарта.

сталась своей коллекцией. Там все было рас-

- Я не знаю конца. Ты же знаешь эти

пределено. Про животных и невиданных растений,

журнальные версии, сплошной Уайльд.

про невидимых инопланетян и

- Ты имеешь в виду, Кафка?

невыдуманную любовь.

- Почему Кафка? Ладно, пусть Кафка. Только

- Что такое любовь, - спрашивала глупая ты у

Кафка не бывает сплошной.

мамы-утки. Она крякала в ответ печально-

- Все бывает в первый раз.

печально. А шторы, воспользовавшись моментом,

- Они нас подслушивали, - пишешь ты на кро-

тихонько обнялись и закружились в танце. Вокруг

шечной записке. Но в зале слишком темно, чтобы

летали фантики и задавали детские вопросы.

прочитать. К тому же, я не понимаю твой почерк.

Любовь? Любовь - это если с вопросом целуешь, а

Я кладу записку в карман и забываю.

тебя целуют в ответ. Только тебя. Целую. Всю. И

- Почему ты никогда не читаешь мои записки?

ты начала целовать. Ты целовала свои вкладыши и

- Я читаю только классиков.

кукол, игрушек и зверушек, платья, тапки, книжки

- Думаешь, у них красивый почерк?

с грустными картинками. Целовала свои руки и

- Конечно, они ведь классики, потому что

вчерашний чай. Ты думала, за ночь он становится

красиво писали.

немного умнее. Нет, он просто становился холод-

- Еще это название «Скажи О!»,- продолжает

ным, а усталые чаинки больше не играли в

Богарт, - я прочитал первые тридцать страниц,

догонялки. Ты больше не любила его. Целуя из

положил перед собой апельсин, а потом тридцать

жалости.

раз сказал, ты знаешь ничего не изменилось.

- Мама, он старый. Давай его хоронить.

Лежит, как лежал, ну, может, стал немного

Ты мастерила беленький гробик, приспособив

оранжевей. Думаю, чтобы взорвать апельсин,

ненужную коробку из под нелюбимой куклы. И

нужно дочитать до конца. Секрет там. Теперь

складывала туда чаинки, аккуратно. Одна к одной.

целый месяц жди, мучайся. И вот удача, герои

Закапывала коробку у забора. Пусть спит. А ночью

приходят посмотреть мой фильм... Вдруг им

тебе снилось чайное дерево с корягами-ветками, с

понравится? Тогда они могут выдать секрет

которых свисали сухарики с маком. Сорвать.

сейчас!

Обмакнуть в чай и облизаться. Ты высовывала язык

А если нет? Придется постараться... - смот-

и вопросительно облизывала воздух, но ничто-

рит на нас и улыбается.

ничто не целовало тебя в ответ.

- Старается, - замечаю я.

- Не знаю, мама, может быть, любви и нет.

А ты стала липкой и совсем растаяла. Я со-

- Кря-Кря, - крякала мама-утка.

бираю тебя в комок и леплю. Вот только

Любовь - это если. Ты узнаешь, когда она к

сомневаюсь, нужна ли тебе голова?

тебе придет. И ты ждала. Дома у окошка пьешь чай

- Хочу попасть на страницу 48-ю, в самое

и вдыхаешь травянистые запахи нарциссов. Стук-

красивое место. - Богарт пускает колечко дыма.

стук. Ты открываешь дверь, а там уже никого нет.

Она через шелку - в замочную скважину - юрки

50

притаилась, спрятавшись за листвой цветов, и по-

- О, - говорит дым, и мы выходим.

совьи угукает.

А они провожают нас долгими аплодисментами.

Здравствуй.

Ведь это последний сеанс. Ночь, луна и звезды

Ты протягиваешь руку. Давай знакомиться. Угу.

хлопают нам в ладоши. Некоторые срываются на

Трава шебуршит, цветы пахнут. На запах садится

поцелуй. Летят и тают. Словно разноцветная

гигантская бабочка. Крыльями хлоп-хлоп.

одежда. Ее все меньше на наших телах.

- Угу, - говоришь ты и целуешь ее в шейку.

- Давай оставим хоть чуть-чуть.

Она мурлычет, переворачивается

-Садись на меня. Кто еще занимался любовью со

на живот, постанывает. Того и гляди, превра-

всадником без головы?

тится в гусеницу. Ползти по листу и кряхтеть.

-Тихо, вдруг кто-нибудь смотрит в окно.

-Пусть знает, что нам есть что показать.

Падает. Какое-то время летит. Снова падает - в

Например, мягкое объятие штор или выпрямившиеся

цветочную вазу с водой - буль. Поплыла. Вот она,

в пластинку жалюзи.

любовь. Теперь я знаю, что такое любовь.

Раньше, когда ты была маленькая, ты думала:

Любовь - это если!

18

14

******

назад в дневники.

Захлопнуться всплеском пыли. А ты зажму-

Вчера к тебе приходили гости. Те, шумные и

рилась, приятно побулькивая. Том 4. Стр 47.

волнующие, из дневников. Те, что заставляли

Дневники. У тебя их много-много. Ты ведешь

твою кровь нестись к их сердцу. Что превращали

их изо дня в день. Педантично перелистываешь

тебя в амфибию с хвостом. Что учили тебя вды-

страницы, заполняя синими крючками, или

хать жизнь ртом и никогда не выдыхать, пока она

открываешь любую, словно машина времени.

не станет жидкостью и не польется. Том 3.

Безболезненно, сквозь толщу дней, в прошлое. В

Стр.25. Ты листала дневники и вытряхивала их на

чьи-то объятия.

пол.

Пусть его зовут Карл.

- Словно тараканов, - сострил позвонивший я.

Извини, мне просто кажется, что он был

Расползаются, кто по углам, кто за угол, а

маленького роста. Он вставал на красную

несколько сели посередине и притворились

табуретку, и вы целовались. Тебе особенно

кучкой.

запомнились его губы, ищущие, заискивающие.

- Нет, они хорошие, - говорила ты и ласково

Карл умел говорить, целуясь, произносить слова,

щекотала их панцири. Тук-тук. Откройте

целые фразы. С каждым разом все больше

воспоминаниям! Ты раздвинула ноги:

совершенствуясь, выражая свои мысли все яснее и

- Входите, только по одному.

мягкоязычнее. Чмок. Ты брала его на руки и

Темно. Гулко. Угу-угу. Мокрые готические

укладывала в постель. Спи.

своды. Стены расписаны водянистыми животными.

Чмок.

Сосульки. Кап-кап. Экзотические слоны и

Он спал. Ты думала, что во сне Карл видел

крошечные собаки. Переговариваются на своих

тебя, потому что он все время при-чмок-ивал.

выпрямленных языках, а то вдруг затеют битву.

Что еще тебе было нужно в те времена, кроме

Моя. Нет, только моя. Звон мечей. Искрятся.

поцелуев? Ты ведь и сама была всего лишь

Кто-то проткнул чей-то меч. Тот сдулся,

карлица.

сраженный.

Том 5. Стр.32. Ты уходишь из школы, может,

Кто-то движется дальше по коридору, вглубь,

навсегда. Вернешься ли? В дневниках: да. Иногда

чередуются залы. Один выложен червленой

в твоих дневниках можно наткнуться на целые

костью, другие - красной переливающейся

рассказы. Вымышленные? Например, через пару

жидкостью, третьи... в третьих кто-то за-

страниц: История - никак не названная. Два

держивается, разглядывает сливовые гобелены

человека, друзья

артерий. Сложные лабиринты переплетений.

неразлучные.

Бесценности. Красиво и прохладно, если дохнуть

Одного из них убили - пока неизвестно кого -

- идет дым. Дальше. Узкая лазейка со скрипом

одного из них убили и ужасно изуродовали,

между зубчатых белоснежных башен, через

второго просто изуродовали до неузнаваемости.

опускающийся влажный мост-наружу - изо рта.

Так что теперь даже непонятно, кого же из них

Легкий поцелуй в губы - и бежать

18

15

убили. Как узнать? Убить и второго.

Неразлучные, неузнанные.

Есть и другая история. Моя. Помнишь, ты как-

то разрешила мне почитать твой дневник? Две

страницы слиплись, пустые, незаполненные. В

объятиях неискренних. Разлепить и наспех

заполнить крючочками фантастическими (про

муравлей).

******

Я почти спал, вокруг плескалась музыка, за

окном качалась луна. Иногда я открывал глаза,

проверяя.

Качается.

Интересно, страдают ли луно-люди от морской

болезни? Кто-то скребется в балконную дверь. Не

дышать, слушать. Побулькивание музыки,

поскрябывание и слабое шипящее мяуканье. Я

сделал усилие, приподнялся, распахнул форточку.

Ты мягко и беззвучно вспрыгнула, блеснула,

прошмыгнула

под одеяло.

18

16

- На луне живут лунатики. Они страдают от

- Не жужжи, - говорила другая, - детей

бессонницы, - сказала ты - слепо путешествуют

разбудишь.

по улицам, иногда забираясь в чужие галактики.

Потом наступило лето и раздавило эту хрупкую

- И постели, - добавил я.

жизнь. Траву скосили и заплели в косы.

- Они первооткрыватели, могли бы чертить

Пожелтевшие, вьющиеся. Становилось все хо-

звездные карты, но они не видят тех мест, в

лоднее, и в окно все чаще заглядывала мерзкая

которых побывали. Все время на ощупь.

луна. С любопытством и некоторой ненавистью.

- Как любовь. Тычется в один и тот же изгиб

Шмели начали умирать один за одной, парами и

сотни раз. Не узнает. Словно слепой котенок.

целыми семьями. Она просыпалась утром и бежала

- Мяу, - ты беззвучно вспрыгнула и про-

к кому-нибудь в гости, стучалась или за-

шмыгнула под одеяло.

глядывала в окно. Дверь заперта, а на окнах

Закрыть форточку? Зачем? Укрыться одеялом

подпись: конец.

от луны. Пусть качается. Все равно наш диван

Она пыталась спасти оставшихся, грела своим

качается сильнее, вокруг все побулькивает,

дыханием, сжимала в ладонях, клала в рот и

пахнет желтыми цветами.

целый день носила, вдруг согреются. Но однажды

- Ты знаешь, до тебя у меня была другая,

вечером, высунув язык, обнаружила три черных

такая же. Она много читала, целыми полками.

трупика с желтыми ободками - ее любимцев. На

Глаза сияли, вдруг лопнут. Врачи запретили ей

бедующий день ее не стало. Я не знаю, может,

днем выходить на улицу, слишком светло. Либо в

она просто ушла, надеюсь. Иногда мне кажется,

темных очках, черных, непрозрачных. А она так

что она пошла вслед за ними. Пусть найдет.

любила траву и цветы. Поваляться, понаблюдать

за шмелями

******

пушистыми.

Однажды, когда она спала, я вскопал в го-

Ты не слушала меня, я даже не надеялся. Ты

стиной паркетный пол и посадил туда болотные

все знала наперед. Прокручивала ленту вперед-

травы, лимонные нарциссы, апельсиновые розы,

назад, останавливая на любом слове. И на тех,

пионы цвета киви и мандариновые тюльпаны. Полил

что я так и не сказал, но ты знала: я люблю

и пригласил пушистых шмелей. По при-

тебя.

гласительным. Один на пару. Они летали с цветка

Назад и наперед.

на цветок, занимались любовью, потом спали в

А ты любила ту ласточку, давно-о, еще до

аккуратных, мной выдуманных домиках из цветной

меня. По пятницам вы встречались в небе, а по

бумаги.

субботам она встречалась с другой. Ты страшно

Я наблюдал за ними всю ночь. Одни были

ревновала и, если оставалась одна, то отходила

ужасно общительны, благоустраивали свои жилища,

в сторону и шипела, отходила в другую и пела

украсив лепестками и веточками. Другие -

грустные песни. Помню, кто-то сказал, что ты

агрессивные, молчаливые или фурчащие. Некоторые

ши-пела по сторонам.

пары сразу стали знакомиться, ходить друг к

Но однажды ты тоже решила изменить, и твоя

другу в гости. Кто-то даже обзавелся

измена возвратилась к тебе возвратным -ся-. Ты

телевизором. Новости или футбол. Где-то около

изменила и стала другой,

четырех утра начались первые измены. Шмель с

и ласточка начала вас путать,

красным ободком уединился с женщиной шмеля с

залетая к другой по пятницам, а к тебе по

оранжевым в тени нарцисса изящного. Через силу

субботам. Так ты выиграла выходной. А потом

выжужжал несколько комплиментов, а потом

изменяла еще, много. Изменяла и изменялась.

вытащил жало.

Измена, смена, перемена.

Все качалось и жужжало.

Ты меняла одежду два раза в день, а на ночь

Шмель с оранжевой полоской почувствовал что-

ты раздевалась.

то неладное и в сопровождении своего брата-

Как необычно!

близнеца набросился на обидчика. Вырвал ему

Синяя простыня и бугры одеяла, под которым

крылья и язвительно смеялся, называя

притаилась твоя зевающая нога. Зевать, как

бескрылою птицею.

звать? Многие мечтали просочиться под твое

Она тоже напоминала бескрылую птицу, когда,

одеяло и обнять, обернувшись невидимкой,

голая и слепая, встала с постели и на ощупь в

незаметкой.

гостиную, по траве босиком. Перелетать с цветка

Всю ночь у твоих ног, в ногах, кто знает, между

на цветок или постучаться к кому-нибудь в

ног. И рук.

гости.

Вырос рог: стук-стук. Дверь всегда открыта.

- Нет, вы слишком велики, а моя жена ничего

Еще один меж прутьев балконной решетки

не приготовила. Я, знаете ли, здесь случайно.

-внутрь. Тепло. Его здесь уже ждут другие,

Но мы могли бы пригласить ваш мизинец, ресницу

многие, многоногие и безногие.

или даже глаз. Пожалуйста, подсматривайте в

На полчаса под одеяло - юрк - погреться.

замочную скважину. Мы не против. Нам есть что

Следующий. Юрк. Рассвет встречают на балконе с

показать.

сигаретами и настоящей водой для цветов.

С того дня она засыпала и просыпалась в

Сначала думали ее пить и пили. И стали расти.

траве. Дружила со шмелями. Сплетничала с их

Вместо ног выросли стебли, вместо головы

женами.

-бутон. Вместо рук ничего не выросло, они про-

- Говорят, за окном, когда темно, можно уви-

сто отвалились.

деть целые соцветия - яркие, притягательные.

5 6

1 7

Оставшиеся вырвали несколько цветов с корнями

- Когда же будет мой?

из горшка и положили в воду. Плавают.

И на мелькнувшее удивление порекомендовал

Пусть они и пьют, вдруг тоже вырастут.

ходить своей дорогой, а не нашей. Он не знал,

Тот, кто последний, имеет право на поцелуй в

что это наша дорога. И вообще мало чего знал.

щеку. С первым лучом солнца - щелк. Влажный

Сказал, что ищет свою, но пока не нашел. Пока.

овальный отпечаток.

Ты махнула рукой, а через несколько шагов о

Не забудь.

нем забыла. Куда пойти? Казалось, мы уже везде

Уходят сквозь решетки, откуда пришли. Солнце

были... Пару раз в кино, в кафе и парках.

мягко вплывает в окно, садится на пол,

Может, в музей? Зайдем?

перебирает книги. Встает. Солнце встает!

Легко.

Привет! Доброе утро!

Скользнуть гусеницей меж ног билетера,

Ты улыбаешься, нежно надуваешь щеки и

спрятаться за картиной и шепотом рассказывать

струйкой ветра прогоняешь его в соседнюю

истории:

комнату. Катится, желтое и обиженное. Ты

- Девочка, ты знаешь, какие у тебя глаза?

открываешь глаза, чтобы найти на щеке

- Зеленые. Мой друг часто сравнивает их с

Не-забудь-ку.

кувшинками. Метафорически. А потом мы целуемся.

- Ты знаешь что такое метафора?

******

- Метафора - это чашка. В нее нужно

погрузить все, что хочешь и сравнивать. Если не

Вчера мы встретились в вишневом кафе за

утонет.

углом, том, что напротив девушки, завязывающей

- Как в чашку можно погрузить все?

шнурки, длинные,

- А она бездонная. У нее дно разбилось.

бесчисленные.

- Как же из нее пить чай?

Я заказал мороженое и разноцветных ликеров.

- Я ставлю ее себе в ладони, наливаю чай и

Тебе больше всех шел красный. Ты не соглашалась

пью.

и смешивала, создавая оттенки: малиново-ежовый,

- Горячий?

лилово-бестолковый. Я спросил: зачем?

- Я люблю холодный.

Ты не ответила. Ты готовила фирменный

А ты любила меня. Какая разница где, пусть

напиток.

за картиной. Шуметь и улыбаться вслух, а после

Не знаю всех компонентов, но, когда ты его

говорить

выпила или вылакала, твои глаза обернулись

неприличности.

радугой и переливались. Хотелось дотронуться до

Картина, словно ожила и, еше недавно столь

тебя, но ты была такой же недостижимой, как...

неброская, превратилась в центр тяжести. Вокруг

радуга.

собрались ценители, обсуждали, стараясь словами

Я только все боялся, что ты вдруг исчезнешь.

проникнуть в самые сокровенные глубины.

И украл оранжевый цвет.

- Может, даже под одежду персонажей.

На память.

- Ты уверен, что они одеты? Я вот не

Ты исчезла, нет, исчезла радуга. Ты

обратила внимания.

осталась.

- Мы - нет, а в них нет и капли стыда.

Наружу, шатаясь, ты, следом я, след в след.

- А я всегда немного стеснялась смотреть на

На цыпочках, мимо

старые картины в музеях, - шептала ты,

бесчисленных шнурков. Смотри, не наступи.

-закрывала глаза и на ощупь,

Тебя шатало, но тебе было мало, и ты принялась

как слепая.

шатать и меня. Так мы и шатались весь день по

Так я в первый раз прикоснулась... Он был

улицам. Мимо фонариков и цветочных клумб. То и

небольшой, но, как всегда, липкий, как поцелуй.

дело наталкиваясь на знакомых. Если твоих, ты

Еще за секунду до этого в зале никого не

говорила привет и изображала радугу. Они о чем-

было, но тут я услышала шаги. Женские каблуки.

то говорили сами себе, перебивая, иногда

Я попыталась отдернуть руку. Но она прилипла. В

доходило до драк. Например, один рассказал

тот момент мне показалось, что навсегда.

анекдот, слушай: вылез как-то на солнце крот и

Каблуки становились все громче, и я подумала:

сказал: это ради этого я всю жизнь пахал? Тебе

сейчас она войдет и увидит новую картину,

понравилось, и ты залилась лучиками и

настоящий шедевр. Обнаженный эллин и девушка,

стрелочками. Беззвучными.

прикрывающая его лобное место.

Еще один твой знакомый. В черном пиджаке и

Зябко.

зеленых ботинках, в зубах держит галстук. Ска-

Только мой. Никому не покажу. Даже если бы

зал, что не умеет завязывать. Я умел. Связал

захотела. Каблуки остановились. Обернувшись, я

так быстро, что он не успел опомниться, да он и

увидела красивую женщину в жакете, она смотрела

спасибо сказать не успел, уже не говоря об

на меня и иронично улыбалась. Ее выбор пал на

анекдоте - как я заткнул ему рот пожухшим лис-

согбенного чеха с картины у окна. Она подошла к

тком. Руководством по завязыванию галстуков,

нему и поцеловала. Достала из сумочки вышитый

заплетению кос и заплетанию языков. У него был

стрекозами платок и вытерла чеху лоб, то ли от

красный. Мы его законсервировали на зиму, а

пота, то ли от пыли. Задумчиво провела ниже

потом маленькими ломтиками скормили кошке. Мяу,

по животу.

деликатес!

Еще один твой знакомый. Вместо приветствия я

спросил его:

5 6

1 8

Лаская.

Оказалось, наших соседей слева купили за три

Ее выбор показался мне странным, потому что

миллиона долларов в Сотби, а справа - проиграли

этот чех был слишком стар и горбат, к тому же

в Лас-Вегасе.

он не был полностью обнажен. Его прикрывал

Нас потеряют на Гонолулу, - сказала ты

изящный лист, кленовый. Она посмотрела на меня

стесняясь, примеряя миллионное платье, забытое

и опять улыбнулась, но уже по-другому, словно

парой из Вегаса.

давая мне понять, что посвящает меня в тайну.

- Я предпочел бы потеряться прямо здесь.

Потом она легонько подковырнула лист и приникла

Открой рот буквой О?

к чеху языком. Моя рука начала зудеть и

Я мягко нырнул. Что-то всплеснулось, и я

чесаться. И тут я вспомнила, что в сумке у меня

впервые в жизни обернулся девушкой.

есть ножницы и пилочка. С их помощью я кропот-

- Непривычно смотреть на мир зелеными

ливо начала отделять руку от полотна, но я была

глазами!

слишком неискушенным реставратором и думаю, что

- Только не выходи, - пробормотала ты,

эллин после этого превратился, как минимум, в

- мне так хорошо. Как-как...

иудея.

- Я предпочитаю, когда ты говоришь ртом.

Ты улыбнулась и пошевелила рукой.

-

Впрочем, теперь мы одно. Одно и тоже. Каждый

А женщина у окна, заменив старый листик

новым, послала своему чеху воздушный поцелуй и

день.

направилась ко мне. Спросила:

- Давай начнем с завтрашнего! О-о. Так я

- Ты здесь впервые? (Она тоже назвала меня

родился во второй раз.

Ты!)

- Да, - пробормотала я и покраснела. Она

******

окинула взглядом моего избранника

и при виде утраты провела языком по губам и

На Гонолулу, без паспортов, но с почестями.

болезненно съежилась.

В огромном желтом лимузине и с эскортом

- Тебе лучше подыскать себе другого, - посо-

мотоциклистов, в развалившийся на небесно-

ветовала она, - этот уже мало на что годится.

морском берегу дом.

- Ты нашла? - поинтересовался я.

- Надеюсь, нас повесят на лучшую стену,

- Думаю, да.

- пошутила ты.

- И это взаимно?

- С видом на море и на свалки из обнаженных

- Во всяком случае, сейчас он в моих руках,

миллионеров, - предположил я.

- прошептала ты.

Реальность превзошла шутки и предположения.

А ценители все переговаривались, пытаясь

Нас временно поставили в угол, и мы снова

объяснить эту неизвестно откуда взявшуюся,

смогли, спрятавшись за картиной, увязнуть в

гравитацию. Ведь еще вчера... Да еще несколько

лимонно-шелковом занятии.

часов назад. Они проникали все глубже, сводя

- С привкусом киви, - добавила ты.

искусство к математике с ее неточностью и

-

волнистыми линиями приближений. Ссылались на

И вкусом твоей кожи, - добавил я.

-

изменившееся освещение, на особое состояние,

Противным запахом из угла напротив, -

которое приходит, когда уже, казалось, изучил

отняла ты.

всю выставку, на различные кривые углы, синдром

- Главное, что не руку, - притянул я за уши

Стендаля и «содрогающуюся деталь».

ответ.

Жаль.

Когда же освободится место с видом на небо?

Никто так и не догадался заглянуть за

Мы ждали своей очереди, которая тянулась из

полотно. Открывшаяся им картина, наверняка

угла в угол.

произвела бы фурор. Разве они не знали, что

Зеленые и красные безжизненные полотна или с

многие мастера любили прятать свои шедевры на

синими выпученными глазами многоугольников и

обратной стороне дешевых подделок?

усталыми улыбками кривых. Проголодавшись, мы

А что, если бы они нас увидели? Мне пред-

сделали несколько удачных набегов в соседний

ставляются цветные аукционы в трудно выго-

угол на импрессионистские натюрморты, запаслись

вариваемых городах. Стук молотка. Продано!

отчетливыми яблоками и вызывающими контурами

И мы, хрустально упакованные, летим на

груш, желтой рыбой и хвостатым фазаном-

Гонолулу. Два лучших места в отдельной кабинке

Сезанном.

межконтинентального лайнера. Молчать и не

В углу, притаившись за картиной, мы устроили

двигаться, притворяться картиной. Войти в роль.

настоящее пиршество, чавкая и кидая кости и

Стук-стук.

огрызки в голодные, еще с 18 века, портреты у

Пароль?

раздвижных дверей.

5 6

1 9

- Бедные портреты. Вечный голод. А если еще

- Киднэппинг должен совершаться по всем

напротив висит блюдо с яблоками и кистью

правилам. Кляп во рту и связанные руки.

винограда. Искушает, - пожалела ты.

- Но у нас нет веревки.

Я был безжалостен и залеплял лица на кар-

- Предлагаю брать только тех, чьи руки не

тинах пластырем. Пусть молчат. Тогда я еще не

поместились на полотно. Только головы. В этом

знал, что их молчание так нам пригодится.

случае, если не сможем сбыть заложников, ведь

А потом мы решили сбежать, взяв в качестве

работорговля запрещена, то, во всяком случае,

заложников несколько наиболее благородных

будем рассчитывать на денежное вознаграждение.

портретов.

Вот, смотри. Квазимодо Второй.

Представляешь, сколько цифр дадут за голову

Ты не верила, что я могу распознать тебя по

человека с таким именем. Нули в два ряда.

молчанию. Хочешь, проверим? Как-то в одну из

Разыскивается с 1765-го года. Да мы превратимся

самых напряженных безмолвных минут ты бесшумно

в национальных героев, - распалился я.

положила трубку на ковер и ушла в библиотеку.

- А зачем? Их и так слишком много. Давай

Сидеть в освещенной зале и читать яркие книжки

лучше вообще не пойдем в музей? - проронила ты.

с черными буковками.

Я поднял, и мы не пошли, сев на подвернувшуюся

Я сидел на другом конце провода, слушал. В

скамейку. Тихо.

какое-то мгновение почувствовал: что-то

Мимо пролетают стремительные ласточки с

изменилось. Вначале не мог понять, что. Почему-

раздвоенным хвостом, шуршат невидимые змеи с

то больше не слышно слабых замирающих порывов

раздвоенным языком. Какой язык говорит правду?

твоего дыхания. Прислушался. Нет больше и

Любой, они оба шипят.

легких поскрипываний трубки в твоих неярких

Сигарета помогает увидеть дым и мелькнувшую

руках. Связь будто бы оборвалась. Я больше тебя

вспышку спички.

не слышал, не мог понять, о чем ты думаешь, о

- с переломанным хребтом на песок, кружить

чем молчишь. Обо мне? А ты читала книжки,

среди мохнатых насекомых, и, может быть, кто-

превращаясь в бумажных героев с буковками

нибудь примет за свою и кратко поцелует. Я

вместо глаз, карих, как у меня.

целую тебя долго, всю жизнь. Не оставлю другим

Когда-то ты говорила мне, что книжки на-

даже крошечного шанса.

поминают тебе о моих глазах. На первый взгляд

одинаковые, все те же ровные строчки букв, и

******

все же разные, нужно только уметь заглянуть

поглубже, уметь прочитать. Когда-то ты говорила

Вчера ты позвонила мне и долго молчала. Как

мне, но не вчера.

я определил, что это ты? Просто я знаю твой

Вчера ты молчала, и я радовался твоему мол-

звонок. В нем чувствуется некоторая уверен-

чанию, покупал для него мыльные пузыри и воз-

ность. Уверенность в том, что его ждут и хотят

душные шарики. Пусть летит в кругосветное пу-

услышать, поднимут, понесут на руках или по-

тешествие сквозь крылатые облака и завистливые

ставят в вазу, предусмотрительно наполненную

звезды.

водой.

Молчание понятно на любом языке. Наверное,

- А что, если бы я не подошел?

оно и есть тот самый универсальный праязык, на

- Тогда бы я и не позвонила.

котором изъяснялись люди, пока не попробовали

яблоко. Вкусно, хотя теперь уже непонятно,

Но ты позвонила, и я подошел, поднял трубку,

зачем.

сказал Алло! Ты молчала, а я был уверен, что

Ты молчала, а я молчал в ответ. Тихо, тихо.

это ты. Откуда? Из твоего молчания. Оно

Улучив момент, не открывая рта, без слов, я

отличается от других. Попробую объяснить:

говорил разные пакости и точно знал, что там,

другие молчат так, как если бы они хотели что-

вдалеке, на твоих губах, махала крыльями

то сказать, но не решаются, может, боятся или

хрупкая улыбка. Жалко.

думают, как бы поточнее это выразить. У тебя же

Если бы ты не ушла в библиотеку, я бы навер-

уже само молчание выразительно. Верх совер-

няка ее изловил. Стой! Не уходи, то есть, не

шенства! И ему не нужны слова. Только вслуши-

улетай! Но короткие гудки объявили:

ваясь в твое молчание, я понял, что молчание

- Позвоню утром.

действительно может быть красноречиво. Иногда

это сердитое молчание, таящее в себе угрозу и

******

опасность тем ужасней, чем многозначительней.

Иногда ты молчишь с любовью, даже нежностью,

лаская мой слух и верткой струйкой проникая в

Прочитал где-то:

самые глубины - бульк. Оно тонет во мне, но я

«... - Получила ли она мои цветы? - Да, у нее

бросаю ему спасательный круг,

все руки были в крови от шипов...»

пусть плавает.

Сколько же у нее было рук? Мне видится

Светит солнце, а под вечер загорелое и

какая-то просто ручная женщина без причуд и

посвежевшее молчание вырастает в слова, в

капризов. Водить на поводке и иногда заботливо

полное благодарности прощание:

поливать. Наверное, это самый легкий способ

- Позвоню утром.

вырасти. Поливайте себя каждое утро или просите

Бывает, что об этом мне сообщают короткие

об этом мужчину, что спит у стены слева или за

гудки, и я тоже кладу трубку. До завтра.

стеной. Не хочет? Тогда полейте и его. Если не

вырастет, то хоть встанет. Тоже можно ис-

5 6

2 0

пользовать. Если мужчины нет, тем лучше. Не

Я знаю, откуда берется слабость мужчины, от

стоит передоверять подобные вещи в чужие руки,

сердца. Оно бьется быстрее женского. И если

больше прольют. Поливайте, как вы поливаете

предположить, что удары наших сердец отмерены,

цветы. Если и их нет, заведите. Заодно заведите

то, выходит, мужские сердца просто быстрее

и мужчину. Водить на поводке и по утрам

исчерпывают свою меру. Сердце бьется быстрее,

заботливо поливать, еще в постели. Возможно,

значит, быстрее пульсирует кровь, поэтому

когда-нибудь обернется цветком, и вы сможете с

темнее кожа, быстрее растут волосы и быстрее

легкостью преподнести его вашей сопернице. А на

исчерпывают предел своей длины, скорее работает

следующий день любоваться ее исколотыми руками

голова, пусть лысая.

и лбом. Можно подумать, она хотела использовать

Все дело в сердце. И все же, только немногие

ваш цветок в качестве венка.

мужчины способны на настоящую любовь. Я не имею

Укус?

в виду нарциссизм. Это и не любовь вовсе,

Странно, что-то не верится. Уже завял? Так

скорее, страх перед любовью. Почему Нарцисс

выбросьте его в мусорку, без сожаления. Может,

неотрывно смотрел на свое отражение? Ведь

к лучшему. В лучшую мусорку.

кругом было столько красоты! В небе летали

Если хочешь всю жизнь любить мужчину,

птицы, в воде плавали рыбы, к берегу подходили

преврати его в цветок. Пьет только воду, жизнь

животные и пили. А он смотрел. Он боялся

- коротка, всего пару недель, а когда умрет,

старости. Когда не спускаешь с нее глаз, то не

можно просто выкинуть.

замечаешь. Он умер через триста лет. Умер

Прохожий спросит мусорщика:

прекрасным. Однажды уловив его лицо, вода была

- Вы куда?

бессильна его изменить. Он умер, а его

- Бывших мужчин везу на свалку. Присо-

отражение еще долго купалось в солнечных лучах.

единяйся!

Вечно.

Когда завянет, можно скрутить его в сигарету

- Возможно, запас любви тоже отмерен с

и ронять пепел. Пересыпать его из пепельницы в

точностью до грамма, капли или в чем там ее

урну и развеять по ветру.

измеряют? Важно, куда ее направить. Давным-

давно, во времена, когда люди еще верили в

******

сказки, я знала одного человека, который без-

жалостно растрачивал удары своего сердца на

Смеясь, ты направилась в ванную и открыла

меня.

кран, чтобы наполнить легковесные тучи тучным

- Те времена прошли. Я не верю.

смыслом. Водой.

- Я прошу не верить, а слушать. Закрой

- Если бы все женщины открыли кран, - ска-

глаза.

зала ты, - а потом, взяв мужчин под руку,

Я закрыл, а ты нарисовала в воздухе картину.

отправились гулять по душным улицам, то вскоре

Красиво, мне даже не понадобилось открывать

раздался бы такой дождь, что каждая вернулась

глаз.

бы домой с огромным разноярким букетом цветов.

- Он растрачивал удары своего сердца, не

После дождя - душистых, переливающихся радугой.

считая, как иные растрачивают на голубей

- Цветы, цветы, - мечтала ты, -а средь

крошки, как море растрачивает песок. Каждое

цветов порхаешь ты.

биение - песчинка.

Тебе понравилась моя история, но ты не

Их великое множество, но когда-нибудь песок

сдалась и начала свою. А пока за окном небо

кончится, а на случайный вопрос о времени ты

беседовало со сном, посылая на землю своих

признаешься, что твои часы стоят.

недолговечных странников- кап, кап, кап,

Давно?

-любознательные насекомые изучали азбуку Мор-

С тех пор, как люди перестали верить в

зе . Я - нет, я слушал твою сказку:

сказки.

- Я и не заметила, как его не стало. Мы были

******

с ним везде, кругом, рука в руку. Я не любила

его, но с ним было хорошо. Где разница? Она в

- Мне кажется, я знаю, почему мужчины так

сердце. Мое, при встрече с ним, совсем не

недолговечны. И почему из двух супругов,

удивлялось, салютуя несколькими поспешными уда-

проживших всю жизнь вместе, первым уходит муж-

рами из вежливости или в силу привычки. Его -

чина. Иногда женщина идет вслед, след в след, с

взрывалось, срывалось, как альпинист, казалось,

разрывом в несколько дней. Иногда остается,

он задохнется или, оно выскочит, привяжи

чтобы найти другого. Как только она может?

ниточку и полетит. А потом вдруг замирало, уми-

Его больше нет, а с ним кончается и ее

рало, казалось, все - последний стук, и вряд ли

чувство. Но чувство не может вот так взять и

раздастся еще. Он говорил мне об этом,

умереть, чувство остается, только нужно выбрать

я смеялась, а последний удар раздавался

направление, какой-то новый объект. Выбор не

вновь и вновь. Я снова смеялась, не обращая

занимает много времени, может, дни,

внимания, что паузы все растут и становятся все

но они летят...

бездонней. Кинь камень и никогда не достигнет

- Чаще женщина способна изменять лишь в

дна.

ответ, редко первой, поэтому ее и называют

Он уверял, что у него каждый раз было ощуще-

слабой. Мужчина уходит, его уход расценивается

ние будто его сердце из последних сил

как слабость. Так кто же слабее?

вскарабкивалось на вершину, чтобы снова упасть,

5 6

2 1

ударившись о выступ скалы или о теперь уже

Будто мы с тобою встретились, но не узнали

неразличимое дно-стук. Или совсем без стука...

друг друга или не захотели знать. Возможно, это

-Раздастся ли еще? - думал он.

и была наша первая встреча. Скрытая где-то в

-Мой смех, - спрашивала я и смеялась.

толпе. Натолкнулись друг на друга, прижались,

Я верила в сказки, но кому нужны сказки с

подумали одновременно нехорошее, промолчали и

грустным концом. Разве что тебе...

разошлись. Или не так? Поймаю другого: где-

Как-то мы встретились с ним в нашем любимом

нибудь на скамейке. Ты читала книгу, а я

кафе с зелеными столиками и прозрачными

стариком прикинулся, присел. Тебе стало не-

соломинками в стаканах. Пили кока-колу и играли

приятно, я почувствовал твое состояние. Мо-

в имена.

лодость стесняется при виде старости, морщит

Героиня Карпентьера?

лоб, прищуривает глаза или сразу - очки в

Вера.

любезной оправе. Ты как-то подобралась,

Я не поверила, и тогда из его груди раздался

переворачивая страницы,

незвонкий хруст, которому вторило горное эхо.

словно пустые, словно ветром.

На мгновение мне показалось, что я наконец-

По три. Чуть придвинулся, ненамного, на одно

то слышу, как оно падает, сорвавшись,

расстояние. Ты сжалась, проворней, в поисках

поскользнувшись на когтистом камне. Я ждала,

конца. И вот я уже ближе, почти касаюсь,

когда же раздастся обещанный стук. Но вместо

заглядываю в глаза. Еще несколько. Чувствую

стука - раздалась его грудь. Красными брызгами

твои спелые губы, сорвать поцелуй и уйти.

наследив на зеленых столиках. Мне было неловко,

Последняя. Там жду я, улыбаюсь, нити

я на скорую допила колу через соломинку и

протягиваю. Ты захлопываешь - книжку - в сумку

домой.

и на каблуках - по аллее, вдоль текучих ив.

Знаю только, что когда скорая приехала, они

пытались отыскать причину и открыли его грудь,

но сердца там так и не нашли. Наверное, там,

куда оно упало, действительно не было дна.

- Без дна, - прошептала ты еще раз, словно

******

пытаясь достичь чего-то, исчерпать и замолчала,

закурила неудачную сигарету, спросила что-то

Вчера ты позвонила мне и сказала, что придешь.

тихое. Я не знал, как ответить, и притворился,

Я не знал, как ответить. Подумал, может, сплю?

что сплю.

Нет, поднял трубку:

- Алло!

******

- Я приду по улице, встречай.

Это, как игра. Идти по любой стороне улицы,

Вчера я уехал от тебя надолго, на несколько

одевшись в неброское. Заприметить тебя

дней. Ты переворачивала осенние листья кален-

издалека, обернуться кузнечиком и в траву,

даря, внимательно, в поисках моего приезда...

обернуться часами и стоять, ты пройдешь мимо,

Но на них застыло одно и то же число. Стереть

скажешь:

его стеркой. Тем хуже, начнутся бесчисленные

- Чаши.

дни. Они идут,

Обернуться шпионом и за тобой, красться,

проходят,

наблюдать, как с каждым шагом меняется твое

и ты обрываешь листья. Кружить по комнатам и

лицо - хмурится, покрывается низкими тучами.

желтеть. Я вернусь и позвоню в твою дверь.

Тогда, понимая, что откладывать нельзя, я выс-

Откроется.

какиваю из травы, зеленый с цветком, но туч не

На коврах лежит осень, падают разноцветные

остановить, при виде меня глаза метают молнии,

плоды, улетают предатели-птицы, пушистые ос-

рот выдыхает гром, вспыхивает соленый злой

таются, чтобы кинуть в меня пером. Я брожу по

дождь… Я нажимаю на вмонтированную в цветок

лабиринтам-комнатам нескончаемым, как и дни,

кнопку, и он распускается зонтиком.

разговариваю с желто-бурыми лисами, спрашивая о

Пошли.

тебе.

В ответ ливень и пронзительные молнии. Чтобы

Мне отвечают, стукнув синим яблоком, от-

как-то рассмешить бурю, вспоминаю случай о том,

прыгнуло и - в листву.

как встретились две вот такие же молнии и так

Разгрести, давно умерло, не найти. Я стою

влюбились друг в друга, что посылавшая их

посреди осени на ветру.

девушка навсегда осталась косоглазой. И вот уже

Я тебя охапками соберу.

не ливень, а безобидный Фонтан Слез.

В окно закатился желтый месяц. Его место в

Он дает свежесть и питьевую воду. Только

углу, наблюдать и тускло улыбаться. На всякий

подставить ладони и ловить. Я набрал целую

случай я накрою его листом,

горсть - кристально чистое озеро. Какое-то

пусть не подглядывает.

стрельчатое животное приняло мое озеро за лужу

Я отыщу тебя в углу напротив. Тоже кто-то

и принялось бултыхаться. На противоположном

накрыл листом.

берегу, в зарослях, появилась влюбленная

С красными прожилками. Ты спишь, смешно так,

парочка жуков. Они поспешно побросали одежду и

с открытым ртом, из которого вываливаются сны и

бросились целоваться. Я устало сжал ладонь,

разбегаются по сторонам.

бросил спрессованные тела на асфальт.

Поймаю одного, про меня.

Ромео и Джульетта.

Такие же глупые, только больше ножек.

5 6

2 2

- Ко мне?

Понимаю, что я один из них. Единственный.

Ты точно не знаешь, может, позже. Я ищу на

Захожу. Кругом

твоем лице радугу, но не нахожу и лица, спрята-

золотистые сталактиты, клейкие стены усыпаны

лось за синими очками.

картинами инквизиции. Холодно и мрачно. Почти

- Сегодняшний вечер мы проведем вместе, -

сразу наталкиваюсь на еще двоих посетителей.

говоришь ты, - только пока не знаю, в каком.

Заблудились?

Но я знаю. Во всяком случае, то место, где

Думал, что почувствую ревность, но я по-

проведу сегодняшний вечер я, недалеко.

настоящему счастлив.

Несколько секунд ходьбы. Тенистая аллея. А вот

В такие моменты рождается дружба. И в таких

и оно. Раздвинь ноги, а я посвечу фонариком,

местах. Приветствуем друг друга. Но они

чтобы легче найти. Нащупываю лучом табличку:

держатся излишне напряженно. По-видимому,

добро пожаловать всем желающим.

они здесь уже давно, судя по их красным лицам и

И обрушиваешься на столик, разбив то ли

неоднократным попыткам уйти. Как будто не могут

голову, то ли бутылку.

найти дорогу и все время возвращаются. Мне

- Какая разница, - думаю я, - и то, и другое

некуда торопиться, и я пытаюсь завести светскую

давно пусто.

беседу. Наверное, это не очень уместно в

Пустеет и кафе, а с ним и улица. Я несу тебя

кромешной тьме. Один вымучивает старый анекдот,

домой, легкую, полую. Сейчас уже не важно, к

но вдруг прощается на середине. Вместо него

какому полу тебя отнести - к любому,

остается лужица из слов. Я перевожу взгляд на

ближайшему. На всякий случай, несу тебя

второго. Видимо, для него уход друга был

завернутой в скатерть. Вдруг среди бутылочных

серьезной потерей. Он весь как-то сморщивается,

найдутся и осколки твоей головы? Каждая

ссыхается и мгновенно умирает, жалкий и

мелочь может пригодиться.

бесполезный. У меня еще есть время, и я не так

Дома ты немножко приходишь в себя, бес-

робок, как они. Меня тянет в неизведанные

смысленная что-то бормочешь.

глубины.

Впрочем, я бывал здесь сотни раз, но почему-

то не узнаю ландшафта. Странно. Меня смутила и

та табличка при входе.

Может быть, я ошибся дверью?

К сожаленью, мое время истекает, пора

уходить и мне. На выходе бросаю монетку. На

счастье, чтобы вернуться. Расписываюсь в книге

посетителей. Всем есть, что сказать, перед тем,

как уснуть.

Но писать они, по-видимому, не умеют,

поэтому оставили отпечатки пальцев и ног.

Любуюсь узорами. Один все же написал:

- Благодарю за прекрасный сервис.

Согласен, всего несколько секунд пути, ред-

кое место, неплохо можно скоротать жизнь. И

скоротал бы, если бы не была такой короткой.

Выхожу, обещая в следующий раз прийти с дру-

зьями, наверное, забыв, что у меня их нет.

******

Снова на улице. Уже зажгли фонари. Бутылку

вина в кафе на углу. Белое, красное?

- Стендалевского урожая, пожалуйста.

Последних страниц книги.

Ты улыбаешься. Я точно почувствовал настроение

и отразил его в выборе вина. Твой ход.

На столике два наполненных бокала, пустая

бутылка, пепельница и твоя пачка коричневых

сигарет с зажигалкой. Пока ты думаешь, я

медленно тяну твое время через соломинку. Ты

двигаешь зажигалку на две клетки вперед. Я со

стуком хожу пепельницей, забирая пачку сигарет.

В мусорку - курить бесполезно.

Ты делаешь отчаянный жест, залпом заг-

латываешь свой стакан, глаза мутятся, ты

силишься что-то сказать.

Сдаешься?

5 6

2 3

- Ложись спать, - успокаиваю я.

словно ощущаю, как слова, борющиеся с ветром,

- Зачем, я могу постоять, - говоришь ты и

стремятся ко мне, бьют крыльями, некоторые

сразу засыпаешь.

падают, умирают. Слова, как и люди, не любят

Поставлю тебя в вазу, вдруг к утру

прошедшего времени. Им бы настоящее, но такого

вырастешь. С другой стороны - нужна будет новая

у них нет.

одежда? Засыпая, решаю отдать свою, а себе

- Извини, я думал любовь - это круг, где

купить новую. Для убедительности встаю в

конец совпадает с началом.

соседнюю вазу.

- Ты прав, с началом другой любви. Твой

Сплю и чувствую, как расту.

конец - это чье-то начало. Если такой тебе не

подходит, придумай другой. Я не настаиваю,

******

соглашусь, а потом приму душ.

Заворачивается в полотенце, шлепанцы -и

- Встретимся завтра, - пришпиленная к

шлепать к телефону в коридор. Четырнадцатый

зеркалу записка, клочок бумаги или помадой по

гудок.

стеклу, а в конце - ненужная приписка:

- Алло! - короткие гудки.

- Думаю, тебя люблю.

Им можно сделать искусственное дыхание, но

- Извини, меня нету дома, - выдавливаю пеной

от этого вряд ли они вырастут.

для бритья. Бреюсь, а после добавляю:

- Девочка, может быть, моя. Пальцами сквозь

******

записную книжку, телефон

другой небрежным почерком наискосок. Набираю

нестыкующиеся цифры и звоню... Она не знает,

Набираю другой номер.

что это я, и делает вид, будто в душе.

- Вы забронировали?

- Извини, - ее раздетый голос и брызги на

- Нет, пожалуйста, двуспальную кровать на

паркет, - я занята, может в другой раз, скажем,

одну ночь.

завтра.

- Номер 314. Третий этаж с торшером.

- Завтра - все равно что никогда. Седьмой

Поднимаюсь на лифте. Третий этаж. Меня

гудок, восьмой.

встречают цветы и распахнутые объятия окон.

- Не слышишь что ли, никого нет дома, а если

Броситься и забыться в мучительном танце.

и есть, то не для тебя.

Танцевать, пока не подкосятся ноги, об асфальт

- Не слышу, очень громко включена вода.

прочертив неоконченную дугу.

Выключи. Давай поговорим.

По вестибюлю у каждой двери разноцветный

- Теперь слышишь? Я говорю, сегодня я не

торшер.

могу. Может быть, завтра.

Горит, значит, кто-то ждет. 314-й. Желтая

- Теперь слышу. Вот слышу десятый гудок.

дверь слева, рыбий

После десятого гудка продолжают звонить, только

глазок. Прислушиваюсь.

если заподозрили

- Извините, вы к кому? - случайный портье.

в измене. Одиннадцатый предполагает, что

- К себе, но мой номер не отвечает.

между звонящим и не подошедшим когда-то были

- Не страшно, наберите соседний.

близкие взаимоотношения. Двенадцатый -что они

Набираю: три стука длинных, один короткий,

были когда-то. Тринадцатый - начнем все

пауза, а затем пощелкивание ключа с той

сначала. Четырнадцатый - ты принимаешь начало

стороны.

за конец. Некоторые продолжают звонить и

- Спасибо, - две легкие монетки кружатся на

дальше, занимаясь своими делами.

незвонкой ладони.

- Я одна. Я принимаю душ.

- Есть за что, - оценив длинноногую девушку

- Приезжай, помнишь, как нам было хорошо