Куда залетают орлы

Глава 3

В небе разлилась предрассветная серая мгла. После скудного завтрака — если он вообще заслуживал такого названия — Смит и его люди упаковали палатку и спальные мешки. Все делалось молча: обстановка не располагала к разговорам. Смит заметил, что после трех часов отдыха они выглядели более изможденными, чем раньше. Интересно, подумал он, как же он сам-то смотрится, вообще не соснув ни минуты. Хорошо, что в списке их снаряжения зеркала не предусматривались. Он взглянул на часы.

— Через десять минут отчаливаем, — объявил он. — До солнца нужно успеть скрыться в перелеске. Сейчас я отлучусь ненадолго. Видимость улучшается, пройдусь, погляжу, нет ли спуска поудобнее. Может, повезет.

— А если не повезет? — съехидничал Каррачола.

— На этот случай у нас в распоряжении триста метров нейлоновой веревки, — ответил Смит.

Он натянул свой маскировочный костюм и направился в сторону утеса. Убедившись, что его не видно за рощицей карликовых сосен, майор сменил направление и бегом бросился вверх.

Мэри Эллисон, услышав скрип шагов по снегу, выглянула одним глазом из-под угла засыпанной снегом палатки. При звуках первых тактов «Лорелеи» она расстегнула спальный мешок и села. Возле нее стоял Смит.

— Неужели пора?

— Да, пора. Пошли.

— Я даже глаз не успела сомкнуть.

— Я тоже. Все следил за этой чертовой рацией. И за тем, как бы какой-нибудь любитель ночных прогулок не выбрал маршрут в эту сторону.

— Ты из-за меня не спал?

— Не спал и все. Мы уже снялись. Выступаем через пять минут. Оставь палатку и спальник здесь, они тебе больше не понадобятся. Возьми еды, немного воды. И ради Бога, держись от нас подальше. — Он посмотрел на часы. — Ровно в семь мы остановимся. Сверим часы. Ровно в семь. Смотри, не наткнись на нас.

— За кого ты меня принимаешь?

Смит не стал объяснять, за кого он ее принимает. Он уже спешил к группе. Ниже по склону горы деревья были по-настоящему большими. Рассветало.

Склон Вайсшпитце оказался очень крутым. Смит шел первым, за ним цепочкой пятеро остальных. Они все время скользили и падали; слава Богу, думал Смит, что снег смягчает удары. Утренний туман был им на руку — во всяком случае, до тех пор, пока они не достигли деревьев. В цепочке не умолкали проклятья из уст спотыкающихся и падающих, но звучали они несерьезно — опасности не было, все шло своим чередом и к тому же они наконец почувствовали себя совсем спокойно, укрывшись за густой сосновой порослью.

Мэри Эллисон следовала за ними на расстоянии двухсот метров. Мэри не так часто приходилось падать, потому что ей в отличие от них не мешала тяжелая выкладка. Она не боялась, что ее заметят или что она нечаянно чересчур близко подойдет к ним: в горах, в безветренном морозном воздухе звук голосов раздавался очень ясно: по нему можно было довольно точно судить о расстоянии, которое отделяло ее от группы. Она опять посмотрела на часы: было без двадцати семь.

Смит поглядывал на циферблат еще чаще. Ровно в семь майор остановился и поднял руку, дожидаясь, пока подойдут все пятеро.

— Мы, должно быть, прошли полпути. — Он стряхнул с себя тяжелую выкладку и аккуратно положил на снег. — Надо разобраться в обстановке.

Сняв с себя снаряжение, они направились вправо. Не прошло и минуты, как лес начал редеть, и по сигналу Смита все упали на четвереньки и дальше поползли по-пластунски. В руках Смита была подзорная труба, у Кристиансена и Томаса — цейсовские бинокли. Адмирал Ролленд предусмотрел буквально все.

Картина, открывшаяся их глазам, была сказочно прекрасной. Они словно оказались в невиданной стране, в мире грез, в том дивном краю, куда не доводилось ступать человеку с тех пор, как он впервые поднял руку на брата своего. И эта чудная, небывалая страна, лежавшая перед ними, эта золотая мечта — приют самой злодейской на свете организации — немецкого гестапо. Это немыслимое сочетание не укладывалось в голове. Долина напоминала чашу, открытую ветрам с севера, а с востока и запада окруженную горами. На юге возвышалась громада Вайсшпитце.

Невообразимо прекрасная картина. Вайсшпитце, грозная вершина, вторая по величине гора Германии. Ее блистающая в лучах утреннего солнца белизна, ее четкий безупречный силуэт рельефно выделялись на фоне безоблачной сини небес. Высоко, у самой вершины можно было разглядеть чернеющий выступ скалы, откуда нынешней ночью спустились Смит и его спутники. А прямо перед ними, почти на той же высоте, где они сейчас залегли, высился Замок Орла — Шлосс Адлер. Название эта крепость получила поистине точное: недоступное орлиное гнездо, разместившееся в горной выси. Замок был построен там, где склоны Вайсшпитце плавно переходили в долину, на высокой вулканической подушке. С севера, запада и востока его окружали скальные обрывы. С этих сторон он был неприступен, а с юга к нему вела узкая перемычка.

Замок казался воплощением средневековой сказки. Фантастической сказки золотого века. Но то была чистая иллюзия. Его возвели в середине XIX века, по прихоти баварского монарха, страдавшего множеством недостатков, из которых не последнее место занимала мания величия. Но даже враги не могли бы обвинить его в отсутствии вкуса. Замок-крепость идеально вписывался в долину, а долина будто специально была создана для того, чтобы в ней разместилось это чудо.

Шлосс Адлер был построен в форме квадрата. В восточной и западной части его украшали две круглые башни (восточная была выше). Две башни поменьше, но столь же великолепные, красовались на южной стороне и смотрели на громаду Вайсшпитце. С того места, где лежал сейчас Смит, была видна внутренняя часть двора, вход в который надежно защищали массивные чугунные ворота. Солнце еще поднялось недостаточно высоко, чтобы осветить весь замок, но тем не менее его неправдоподобно белые стены сверкали будто мраморные. Внизу, под стенами каменного вала, лежало в долине Голубое озеро, окруженное соснами, глубокое и сияющее синевой, которое вместе с зеленью деревьев, белизной снега и яркой голубизной неба пленяло взор своей прелестью. Эта невиданная красота, подумалось Смиту, настолько совершенна, что, увидев ее на открытке, никто не поверил бы, что она существует на самом деле.

С того места, где они сейчас лежали, можно было видеть, что полоса сосен тянется до самого озера. Добраться до него незамеченными, стало быть, труда не составит. Почти такая же лесная полоса была и на противоположной — восточной — стороне долины. Две широкие зеленые ленты, поднимаясь с озера вверх к югу, чуть ли не встречались у вершины одного из отрогов Вайсшпитце.

На высоком берегу озера расположилась небольшая деревенька. Она вся состояла из единственной широкой улицы, длиной метров в двести, железнодорожной станции, двух церквушек и кучи разбросанных на значительном расстоянии друг от друга домиков. Дорога, начинающаяся у южной границы деревеньки, вилась через долину, доходя до скалы, на которой стоял замок. Тут она становилась узкой петляющей тропинкой, подводящей прямо к огромным воротам заднего двора. Но тропу занесло снегом, и попасть в замок можно было только по канатной дороге. Два троса тянулись из деревеньки прямо в крепость. Они держались на трех опорах. Как раз сейчас вагончик фуникулера одолевал последнюю часть пути по направлению к замку. Казалось, что подъем идет почти вертикально.

На берегу озера, примерно в миле от деревни, виднелись геометрически точно поставленные бараки, явно напоминающие армейские казармы.

— Черт меня разрази, — Шэффер с трудом заставил себя оторваться от этого пейзажа. — Неужто это настоящее, босс?

Вопрос не требовал ответа. Шэффер выразил общие чувства, и тут ни прибавить, ни убавить. Лежа в снегу, они наблюдали, как, медленно дергаясь на подвеске, вагончик проходит последние метры на пути к замку. Казалось, ему никогда их не одолеть. Но вот вагончик исчез из виду под крышей верхней станции канатной дороги, встроенной в западное подножье крепости. Напряжение спало, и Шэффер откашлялся.

— Босс, — сказал он спокойным тоном, — у меня тут назрела пара вопросов. Так сказать, требующих разъяснения. Ну, например, за неимением лучшего объяснения я бы решил, что там, на озере, — казармы.

— Совершенно точно. Казармы и есть. И непросто казармы. Это тренировочная база егерских батальонов альпийских стрелков вермахта.

— Черт, альпийские стрелки! Знай я об этом, никогда бы не согласился на подобную прогулку. Почему никто не сказал об этом самому дорогому и любимому сыночку мамаши Шэффер?

— Я думал вы знаете, — мягко сказал Смит. — И понимаете, почему мы в форме альпийских стрелков. Состав учебных батальонов постоянно меняется. Что такое шесть новых лиц среди шестисот новых лиц? Думаю, не столь уж и много. Ну, а второй вопрос?

— А, да. Второй. Это насчет самого Шлосс Адлера. Мы вроде бы позабыли взять с собой самолет. Как же туда заберемся?

— Вопрос интересный, — согласился Смит. — Надо подумать. Но вот что я вам скажу. Если полковник Уайет-Тернер смог проникнуть в штаб немецкого верховного командования и, что особенно важно, выбраться оттуда целым и невредимым, то Шлосс Адлер в сравнении с этим — прогулка.

— А что, он правда туда просочился? — переспросил Шэффер.

— А вы не знали?

— Откуда? — раздраженно ответил Шэффер. — Я вчера только вообще о нем услышал.

— С сорокового по сорок третий год он провел в Германии. Служил в вермахте, потом в штабе верховного главнокомандующего в Берлине. Говорят, лично знаком с Гитлером.

— Ну надо же. — Шэффер надолго замолчал и наконец вынес заключение: — Да, парень, видно, тертый.

— Пожалуй. Но если ему такое удалось, то и нам удастся. Придумаем что-нибудь. Давай-ка отползем поглубже в лесок.

Они вернулись в укрытие, оставив впереди Кристиансена с подзорной трубой. После того, как был разбит бивуак, сварен и выпит кофе, Смит объявил, что хочет еще раз попробовать связаться с Лондоном. Он достал рацию и уселся на рюкзаке в нескольких метрах от всей компании, расположившись так, чтобы переключатель рации не был виден. Затем включил передатчик и начал выстукивать позывные, одновременно другой рукой повернув переключатель в нерабочее положение. Трудился так долго, но наконец сдался и огорченно покачал головой.

— В этом лесу вам ни за что не установить связи, — заметил Торренс-Смиз.

— Должно быть, так, — согласился с ним Смит. — Попробую на опушке. Может, там повезет. Он закинул передатчик на плечо и напрямик зашагал по глубокому снегу. Решив, что удалился на достаточное расстояние, быстро оглянулся. Лагерь скрылся из виду. Майор повернул под прямым углом влево и заторопился вверх по отрогу туда, где еще осталась проложенная ими тропа. Когда он тихонько засвистел «Лорелею», из своего укрытия за упавшей сосной появилась Мэри.

— Привет, дорогой, — радостно сказала она.

— Что за нежности, — в тон ей ответил он. — Сейчас восемь часов. Папа Макри ждет. Говори потише.

Он сел на лежащую сосну, повернул ручку и почти тут же установил связь. Сообщение из Лондона доносилось едва слышно, но четче, чем прежде.

— Папа Макри ждет, — прокаркал голос издалека. — Оставайтесь на связи.

Смит услышал голос адмирала Ролленда, который не мог спутать ни с чьим другим.

— Докладывайте обстановку, Бродсворд. Смит сверился с бумажкой, на которой шифром и обычными словами было записано: «Лес-запад-замок-спуск-сегодня вечером». Смит зачитал текст в шифровальном варианте. Последовала пауза, Ролленд, видимо, расшифровывал донесение. Потом послышался его голос.

— Понял. Приступайте. Хэррод погиб случайно?

— Нет. Убит. Прием.

— Врагом? Прием.

— Нет. Каков прогноз пагоды? Прием.

— Ухудшается. Ветер умеренный до сильного. Снег. Прием.

Смит взглянул на безоблачное небо. Он решил, что Ролленд что-то перепутал.

— Время следующего сеанса определить трудно. Прием.

— Остаюсь в штабе до окончания операции, — ответил Ролленд. — Удачи. До свидания. Смит выключил рацию и задумчиво сказал Мэри:

— Он как-то неуверенно проговорил эти слова — «до свидания».

В штабе военно-морских операции Уайтхолла адмирал Ролленд и полковник Уайет-Тернер мрачно смотрели друг на друга, стоя по обеим сторонам радиопередатчика.

— Итак, бедняга был убит, — без выражения проговорил Уайет-Тернер.

— Дорогая цена за подтверждение нашей правоты, — грустно добавил Ролленд. — Правильно вы сказали — бедняга. В тот момент, когда он получил в руки передатчик, мы подписали ему смертный приговор. Интересно, кто будет следующим. Смит?

— Нет, не Смит, — Уайет-Тернер уверенно покачал головой. — Есть люди, обладающие шестым чувством. А у Смита есть шестое, седьмое, восьмое и девятое — он настоящая радарная установка, нацеленная на предупреждение опасности. Я убежден, что Смит уцелеет при любых обстоятельствах. Я не случайно выбрал его. Он наш лучший европейский агент.

— После вас самого. Но не забывайте, полковник, что могут возникнуть обстоятельства, которые даже вы не смогли предусмотреть.

— Это верно. — Уайет-Тернер взглянул Ролленду прямо в лицо. — Как вы думаете, сэр, каковы его шансы?

— Шансы? — Ролленд ответил долгим невидящим взглядом. — Какие еще шансы? Шансов никаких.

Примерно то же самое думал и Смит, зажигая сигарету и глядя на стоящую рядом девушку. Ему не хотелось, чтобы она разгадала его мысли. Только увидев перед собой Шлосс Адлер, он с полной ясностью осознал невозможность выполнения поставленной перед ними задачи. Знай он заранее, какова в действительности обстановка, он бы сильно призадумался: соглашаться ли на участие в этой операции? Тем не менее он взялся. И надо было действовать.

— Ты уже взглянула на этот замок? — спросил он Мэри.

— Фантастика. Только как вытащить оттуда генерала Карнаби?

— Очень просто. Прогуляемся туда вечерком и заберем его с собой.

Мэри недоверчиво посмотрела на него, ожидая разъяснений. Их не последовало. Тогда она переспросила:

— И все?

— И все.

— Просто, как все гениальное. Ты, небось, долго думал. — И, поскольку он упорно молчал, она продолжила, не без сарказма: — Войти, конечно, не проблема. Подойти к парадному входу, и позвонить.

— Вроде того. Дверь или окно откроется, я улыбнусь, скажу тебе «спасибо» и войду.

— Что?

— Улыбнусь, скажу тебе «спасибо». Война — не причина отказываться от хороших манер…

— Бога ради! — возбужденно воскликнула она. — Если не хочешь говорить серьезно…

— Нет, именно ты откроешь мне дверь, и я войду, — терпеливо пояснил Смит.

— Ты в своем уме?

— В Германии серьезно относятся к подбору кадров. Шлосс Адлер не исключение. Ты, — то, что им нужно. Молодая, сообразительная, симпатичная, сумеешь готовить, убирать, пришивать пуговицы полковнику Крамеру.

— Какому еще Крамеру? — в голосе прозвучало то же замешательство, что было написано у нее на лице.

— Заместителю начальника германской секретной службы.

— Ты сошел с ума, — убежденно произнесла Мэри.

— Еще бы, иначе я не ввязался бы в эту бодягу. — Он посмотрел на часы. — Я тут задержался, боюсь, как бы не вызвать подозрений. Мы выступаем в пять. Ровно в пять. Внизу в деревне есть кабачок к востоку от главной улицы. Называется «Дикий олень». Смотри не ошибись. Во дворе сарай, там хранят пиво. Он всегда на замке, но сегодня в нем будет торчать ключ. Встретимся там ровно в восемь.

Он повернулся, чтобы идти, но она схватила его за руку.

— Откуда тебе известно? — требовательно спросила она. — Про кабачок и склад, и ключ, и про полковника Крамера, и…

— Тихо-тихо, — Смит покачал головой и приложил палец к ее губам. — Руководство для разведчиков, золотое правило номер один.

Она отвернулась и опустила глаза на снег. Голос ее прозвучал глухо и горько:

— «Никогда никому ничего не говори сверх необходимого». — Она молча взглянула на него снизу вверх. — Даже мне?

— Вот именно, малышка, — он легонько потрепал ее по щеке. — Не опаздывай.

Смит двинулся вниз по склону, а она с застывшим лицом смотрела ему вслед.

Лейтенант Шэффер лежал, зарывшись в снегу за сосной, и смотрел в подзорную трубу. Услышав за спиной скрип снега, он приподнялся и увидел ползущего к нему Смита.

— Подать сигнал нельзя было? — недовольно спросил Шэффер.

— Извини, ребята говорят, вы хотите мне что-то показать.

— Да, — Шэффер протянул Смиту трубу. — Сюда взгляните. По-моему, это интересно. Возьмите пониже.

Смит увидел покрытое снегом подножие горы, двух солдат с карабинами, держащих на поводках четырех собак.

— Так, — задумчиво пробормотал Смит. — Понятно.

— Это доберман-пинчеры, босс.

— Факт, что не той-терьеры, — согласился Смит. Он перевел трубу чуть повыше. — Еще и прожекторы.

Он опустил трубу, поймав в нее патрулирующих солдат с собаками, и на этот раз заприметил высокое заграждение из колючей проволоки, оцеплявшее замок.

— И еще эта проволока.

— Проволока, — рассудительно ответил Шэффер, — создана для того, чтобы ее перекусывать или чтобы через нее перелезать.

— Попробуйте, приятель, ее перекусить или перелезть и поджаритесь, как котлетка. Напряжение две тысячи триста вольт. Как на самых качественных электрических стульях.

Шэффер покачал головой.

— Подумать только, на какие расходы идут люди, чтобы обеспечить себе уединение.

— Итак, проволока, прожекторы и доберманы, — подвел итог Смит. — Неужели эта нехитрая комбинация остановит нас, лейтенант?

— Конечно, нет. Остановит? Ни в коем случае, — сказал Шэффер и, помолчав, не сдержался: — Черт побери, как все-таки вы предполагаете…

— Решим, когда время подойдет, — ответил Смит.

— Хотите сказать, подумаете и сами решите, — с упреком сказал Шэффер. — Не боитесь все брать на себя?

— Мне еще рановато помирать.

— А мне? — завелся опять Шэффер. — Какого черта меня сюда забросили? Это, между прочим, совсем не моя война, майор.

— Я тоже не рад, что попал сюда, — честно ответил Смит.

Шэффер приготовился одарить его недоверчивым взглядом, но вдруг замер, задрав вверх голову. Где-то в небе зажужжал геликоптер. Они оба услышали его одновременно. Он летел с севера над озером и направлялся прямо на них. Это была тяжелая военная машина, и даже с такой дистанции на ее борту ясно была видна свастика. Шэффер начал было отползать в гущу деревьев.

— Шэффер, на выход, — скомандовал он сам себе. — За тобой гонятся ищейки.

— Вряд ли, — ответил Смит. — Оставайтесь на месте и накиньте на голову маскхалат.

Они оба надели на головы капюшоны, так что чернели только глаза да труба Смита. На расстоянии тридцати метров они были невидимы, даже сверху.

Геликоптер летел над долиной, по-прежнему держа курс точно на тот пятачок, где прятались Смит и Шэффер. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких сотен метров, Смит почувствовал себя не в своей тарелке: неужели им так не повезло, что враг узнал об их вылазке или заподозрил о ней? Может быть, в замке услышали ночью гул моторов «Ланкастера», и какой-нибудь умный и достаточно бдительный тип — а их наверняка в Шлосс Адлере полно — догадался о причинах появления бомбардировщика в этом уединенном уголке Германии. Может, ребята из Альпийского корпуса как раз сейчас прочесывают лес, а он, Смит, оказался таким наивным, что даже не выставил часового… Внезапно, почти приблизившись к ним, геликоптер резко повернул влево, спланировал на двор замка, завис на несколько секунд и медленно опустился. Смит незаметным жестом вытер лоб и приник к окуляру трубы. Из геликоптера по лестнице спустился какой-то мужчина. Судя по мундиру, из старших офицеров. Да нет, пожалуй, это был очень высокий чин. Смит с многозначительным лицом передал трубу Шэфферу:

— Взгляните-ка.

Шэффер впился глазами в трубу и опустил ее только тогда, когда наблюдаемый вошел в двери замка.

— Что, ваш приятель, босс?

— Да, я его знаю. Это рейхсмаршал Юлиус Роземейер. Генштаб вермахта.

— Первый раз в жизни вижу рейхсмаршала, и при мне нет моей снайперской винтовки, — пожаловался Шэффер. — Интересно, что тут понадобилось его превосходительству.

— То же, что и нам, — коротко ответил Смит.

— Генерал Карнаби?

— Если речь идет о допросе координатора союзников по вопросам второго фронта, капрала не пошлют.

— А не замышляют ли они вывезти отсюда старину Карнаби? — забеспокоился Шэффер.

— Это у них не выгорит. Гестапо своих пленников не уступит. Вермахт у гестапо по струнке ходит.

— Приказания будут?

— Будут. Двигайте отсюда к ребятам, Шэффер. У них там кофе остался на плитке. Через час пусть меня кто-нибудь сменит.

Как ни сомневался Смит, но прогноз погоды, переданный адмиралом Роллендом, сбывался. Погода действительно стала ухудшаться. К полудню солнце скрылось за серой пеленой облаков, и с востока подул резкий ветер. Вскоре повалил снег, сначала редкий, потом все гуще и гуще, а по мере того как усиливался ветер, ужесточался и мороз. Похоже, ночка будет не из приятных, подумал Смит. Но именно такая ночь с нулевой видимостью и ненастьем, когда не хочется высовывать нос за дверь, и была им нужна. При ясной луне проникнуть в замок оказалось бы трудновато. Смит взглянул на часы.

— Пора идти. — Он неуклюже поднялся и похлопал себя по груди, чтобы восстановить кровообращение. — Будьте добры, позовите Томаса.

Рюкзаки и тюки быстро сложили и закинули за плечи. Явился Томас, который вел наблюдение. Он выглядел далеко не таким бодрым, как обычно, и не от того только, что последний час он провел на пронизывающем ветру.

— Эта идиотская рация так и не заработала? — спросил он Смита.

— Безнадежно. Шесть раз пытался — все зря. А что?

— Это я хотел спросить: а что? — с горечью ответил Томас. — Жаль, не удалось убедить адмирала выбросить сюда десант. Только что прибыл еще один учебный батальон.

— Что ж, очень хорошо, — спокойно ответил Смит. — Старики решат, что мы новички, а новички подумают, что мы тут давно ошиваемся.

Томас задумчиво посмотрел на Смита.

— Очень-очень хитро, — и, поколебавшись, предложил: — А может, рассеемся, пока не поздно.

— В каком смысле?

— Да ладно, сами знаете, в каком, — встрял Каррачола. — Речь идет о наших жизнях. Какого черта лезть на рожон? Что мы забыли в этой долбаной деревне? И как вы рассчитываете извлечь из замка Карнаби? Если нам следует совершить самоубийство, объясните, с какой стати. Сделайте милость. Вы должны.

— Ничего я вам не должен, — без выражения ответил Смит. — И ничего не буду объяснять. Что вам положено, узнаете. В свое время.

— Вы, Смит, — ясно выговорил Торренс-Смиз, — дьявол с железными нервами.

— Это я уже слышал, — равнодушно отозвался Смит.

Железнодорожная станция возле деревни была крохотной двухколейкой с тупиком-депо. Как все такие тупички, она казалась довольно неприглядной, отличалась примитивным аскетизмом архитектуры и свойственным таким местам печальным духом безнадежного ожидания. Этот дух разрухи и запустения проник всюду. А в эту безлюдную ночь, под яростным ветром и снежной метелью в тусклом свете качающихся фонарей станция казалась призрачным местом, забытым Богом и людьми. И это было очень кстати.

Смит провел своих людей через пути под навес станционного здания. Они прошли мимо закрытого книжного киоска, багажного отделения, кассы предварительной продажи билетов и остановились.

Смит поставил рацию, сбросил с плеч рюкзак, скинул маскировочный костюм и вразвалку пошел вдоль путей — экономные баварцы не предусмотрели тут перрона как излишнюю роскошь. Он остановился у двери с надписью «Камера хранения», попробовал открыть. Она была заперта. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он вытащил из кармана связку отмычек и через несколько секунд открыл дверь. Майор тихонько свистнул, и в мгновение ока к нему подбежала вся группа. На ходу снимая с себя снаряжение, они зашли вовнутрь. Шэффер, замыкающий цепочку, приостановился и прочитал надпись над входом.

— Ну, надо же, — покачал он головой. — Камера хранения!

— Чем плохо? — рассудительно заметил Смит.

Он пропустил Шэффера вперед, прикрыл дверь и запер ее. Прикрутив фонарь так, что он давал узкий луч света шириной в палец, — он провел группу вдоль багажных полок в дальний конец помещения, к окну. Это было самое обычное подъемное окно, но он осмотрел его очень внимательно, стараясь при этом, чтобы свет от фонаря не проник наружу. Особенно тщательно обследовал он оконный переплет и, вытащив нож, отжал боковую планку, под которой обнаружился сплетенный двойной шнур. Он обрезал провод, поставил на место боковую планку и проверил нижнюю. Она легко подалась.

— Любопытное зрелище, — заметил Шэффер. — И чего все это ради?

— Не всегда удобно пользоваться входной дверью. А иногда, войдя в дверь, удобнее уйти через окно.

— Вот что значит юность, растраченная на распутство и кражи со взломом, — сказал Шэффер с укором. — Как вы догадались о сигнализации?

— Даже на самой маленькой станции в багажном отделении хранятся кое-какие ценности, — терпеливо объяснил Смит. — Но не каждая из них располагает средствами, чтобы держать круглосуточную охрану. Часто сторож, кассир, контролер, носильщик и начальник станции выступают в одном лице. Так что багажное отделение просто запирают. Однако что толку запирать дверь, если грабитель может влезть в окно. Поэтому окно забирают решеткой или снабжают сигнализацией. Раз решетки нет и планка ходит туда-сюда, ясно, что установлена сигнализация.

— Это для вас ясно, — хмуро сказал Каррачола. — Вся эта фигня с отмычками и сигнализацией. Вы говорили, что служили в Шотландском королевском полку?

— Точно.

— Странную вам там дают подготовку. Очень даже странную.

— Вы хотите сказать — всестороннюю, — беззлобно ответил Смит. — А сейчас давайте-ка пойдем выпьем чего-нибудь.

— Это дело, — оживился Каррачола. — Пива, к примеру. Выпью свою кружку одним духом, а то начнешь смаковать, наверняка допить не успеешь. К тому же, глядишь, больше и шанса не будет.

— Хорошее пиво надо пить с умом, — тоном знатока сказал Смит.

Он подождал, пока вышел последний из группы, запер дверь и догнал своих на выходе из здания вокзала. Теперь они шли налегке, без снаряжения. Все были одеты в форму егерского батальона, Смит — в майорскую, Шэффер — лейтенантскую, остальные — в сержантскую. Нельзя сказать, чтобы мундиры были безупречно подобраны, точно так же, как и сама команда. Но на деревенской улице или в переполненном кабачке поздним вечером вряд ли кто обратит на них внимание. Смит во всяком случае на это крепко надеялся.

Они шли по самой обыкновенной улице типичной высокогорной альпийской деревушки. Дома, тянувшиеся по обеим сторонам, солидные бревенчатые строения, видно, уже много лет достойно выдерживали натиск суровых зим и готовы были и дальше столь же надежно служить своим хозяевам. Почти все они были выстроены в виде деревянных шале с серыми навесами и балконами по всему фасаду. Некоторые, более современные, были украшены затейливыми чугунными решетками.

Фонари не горели, но затемнение тоже не соблюдалось. Из незанавешенных окон на дорогу падал свет. Где-то в южном конце улицы сквозь снежную пыль ярко светили огни, будто парящие в небе. Смит невольно остановился, завороженный этим невиданным созвездием. Его спутники тоже. Эти огни Шлосс Адлера, орлиной крепости, казались невероятно далекими, недостижимыми, как лунные кратеры. Мужчины долго в молчании смотрели на них, потом переглянулись и, не сговариваясь, двинулись дальше. Громко скрипели на морозе их ботинки, в вечернем воздухе плыл пар их замерзающего дыхания.

Главная — и единственная улица была безлюдной. Вполне естественно, что в такую ночь, как эта, жизнь на открытом воздухе замирает. Зато в домах она кипела: из окон доносились взрывы смеха, пение, гул голосов. Колонна запаркованных грузовиков свидетельствовала о том, чьи это были смех и песни. Для проходящих военную подготовку на Голубом озере альпийских стрелков на много миль вокруг был только один центр развлечений. Деревенские погребки были набиты егерями вермахта, армейской элитой. Шэффер уныло сказал:

— Что-то мне расхотелось пить, босс.

— Ерунда, — подбодрил его Смит. — Естественное смущение перед встречей с незнакомыми людьми. — Он остановился у дверей кабачка под названием «Три короля». — Вот, кажется, нечто подходящее — подождите-ка меня.

Он поднялся по ступенькам, отворил дверь и заглянул внутрь. Оставшиеся внизу переглядывались, вовсе не спеша следовать за ним. Австрийская рвущая за душу музыка, ностальгически напомнившая об ушедших и более счастливых временах, текла из открытой двери. Она не произвела на них впечатления. Сейчас им было не до музыки. Смит покачал головой, затворил дверь и присоединился к ожидавшим его товарищам.

— Полным-полно народу. Плюнуть негде, — он кивнул через дорогу в сторону другого погребка, маленького низенького домишка, срубленного из толстых дубовых бревен, сильно пострадавшего от времени. — Посмотрим, что там предложат.

Но и здесь ничего не смогли предложить. С жестом сожаления, но тем не менее твердо Смит закрыл и эту дверь.

— Все забито, — объявил он. — И не тот класс для офицеров и младшего командного состава вермахта. Но вот там еще что-то, похоже, приличное виднеется, а?

Упорное молчание указывало на то, что остальные пятеро не разделяют этих надежд, тем более, что следующий кабачок выглядел ничем не лучше двух предыдущих заведении. Он назывался «Дикий олень». Над вывеской красовался покрытый снегом вырезанный из дерева олень.

Смит поднялся по ступенькам и открыл дверь. Навстречу ему вырвался оглушительный шум оркестра. Смит почти физически ощутил удар по барабанным перепонкам. По сравнению с этой какофонией гул, который доносился из дверей двух других заведении, казался церковной тишиной. Под аккомпанемент расстроенных аккордеонов целый полк гремел «Лили Марлен». Смит взглянул на своих, кивнул и вошел в дверь.

Кристиансен, проходя вслед за другими, взял Шэффера за руку и ошарашенно спросил:

— Он что, дурака валяет? Называется — нашел тихое местечко, мало народу.

— Их тут, как сельдей в бочке, — признал Шэффер.