Куколка

Показанья мистера Сэмпсона Бекфорда, под присягой взятые на допросе июля тридцать первого дня в десятый год правленья монарха нашего Георга Второго, милостью Божьей короля Великобритании, Англии и прочая

Мое имя Сэмпсон Бекфорд. Священник, кончил курс в оксфордском Уодем-колледже. С позапрошлого Михайлова дня викарий здешнего прихода. Двадцати семи лет, холост.

В: Благодарю, что пришли, сэр. Долго я вас не задержу.

О: Располагайте мною, сэр. Я к вашим услугам.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Как я понимаю, до тридцатого апреля сего года вы в глаза не видели мистера Брауна и мистера Бартоломью?

О: Совершенно справедливо, сэр.

В: А также не получали предуведомляющего письма иль другого рода известья об их приезде?

О: Ничего, сэр. Мой визит был продиктован вежливостью. Ненароком став свидетелем их прибытья, я счел их людьми просвещенными, кои в здешнем городишке суть редкие птицы, мистер Аскью.

В: Сочувствую вам, сэр.

О: Я вознамерился убедить их, что они очутились не в дикой Московии, к коему выводу, несомненно, склоняет вид здешних мест. Нет, и в тутошней ссылке от изящного общества есть те, кому ведом политес.

В: С молодым джентльменом вы не беседовали?

О: Нет, сэр. Мистер Браун передал извиненья племянника – с дороги тот сильно утомился.

В: Дядюшка сказал, что путешествует с целью навестить свою бидефордскую сестру?

О: Он изъяснялся туманно, но по намекам его я понял, что до сих пор племянник неразумно пренебрегал видами на собственность, ибо сия леди не имеет прямых наследников.

В: Дядюшка не уточнил, в чем состояла неразумность?

О: Боюсь, нет, сэр. Я подразумеваю, что подобное пренебреженье всегда неразумно. Вскользь говорилось об чрезмерных удовольствиях и жизни не по средствам. Припоминаю, именно так и было сказано.

В: Что, племянник промотался?

О: Точно так.

В: Дядя его порицал?

О: Как же ладнее выразиться, сэр… Мне показалось, я увидел благоразумного прилежного христианина, кто чувствует себя обязанным прополоть плевелы безрассудства, взросшие в близком родственнике. Мол, отчасти в том виновны столичные соблазны. Будь его воля, он бы закрыл все лондонские театры и кофейни.

В: Об себе дядюшка рассказывал?

О: Лондонский купец. Полагаю, состоятельный, ибо он упоминал собственный корабль. Еще обмолвился об приятеле-олдермене.

В: Однако имен их не назвал?

О: Я не припомню.

В: Себя он тоже рекомендовал олдерменом?

О: Нет, сэр.

В: Мистер Бекфорд, вам не показалось странным, что при столь недолгом знакомстве лондонский купец – а люди они скрытные, сэр, я хорошо знаю их породу – беседует на деликатные семейные темы?

О: В детали он не вдавался, сэр. Рассказ его я воспринял как уваженье к моему сану. Джентльмен обязан что-то сказать об цели своего путешествия.

В: Но джентльменом он стал скорее благодаря состоянью, нежели родословной?

О: Сие полностью совпадает с моим впечатленьем, сэр. Человек он богатый, однако настоящего воспитанья не получил. Учтиво справился об моем служении. Но когда я дерзнул процитировать из Овидия, скромно дав понять, что здесь добродетели мои пропадают втуне, он будто смешался.

В: Стало быть, дока в счетоводстве, но не в классике?

О: Полагаю, так, сэр.

В: А каково ваше мненье об том, что поиски сестры мистера Брауна не увенчались успехом?

О: Я в совершенной растерянности и просто голову сломал, с какой стати человек, по виду столь зажиточный и благородный, пустился в этакие измышленья и ввел меня в заблужденье. Стало быть, его истинный и, боюсь, злонамеренный умысел не предназначался для чужих ушей.

В: Другие свидетели показали, что временами всем распоряжался якобы раскаявшийся племянник, тогда как дядюшка помалкивал. Что вы на сие скажете?

О: Да, об том я слыхал, сэр. Признаюсь, когда из окна наблюдал за их прибытьем на постоялый двор, пытаясь угадать, какое дело привело их к нам, мелькнула праздная мысль, что родственниками они не выглядят.

В: Но кем?

О: Затруднительно ответить, сэр, ибо точного определенья не подберешь. Пожалуй, я б счел их представителями вашего почтенного ремесла, приехавшими для решенья некоего правового вопроса. Возможно, старший – наставник младшего. Право, не знаю. Но уверенно скажу, что предположенье об их кровном родстве меня не посещало. Я даже чуть удивился, узнав об нем.

В: Как изъяснялся мистер Браун?

О: Веско и просто, без цветистостей и словесных фигур. Весьма складно.

В: Не возникло ль подозренья, что готовится некое беззаконие иль непристойность?

О: По чести, нет, сэр. Я все принял за чистую монету, ибо ничто в его речах не порождало недоверья. Дело-то заурядное.

В: Больше говорили об нем иль об вас?

О: Хороший вопрос, сэр. Я тоже над тем задумывался. Похоже, он так построил беседу, что я, сам того не желая, неприлично много говорил об себе.

В: Выражаясь прямо, вас слегка надули?

О: Он расспрашивал об моих чаяньях и досадах, об состоянии веры в сих безбожных краях. К несчастью, я младший сын, мистер Аскью… Ересь тут невообразимая, что меня чрезвычайно заботит. Признаюсь, что, встретив благодарного слушателя, я теряю меру в выраженье своего законного отвращения. Боюсь, тем вечером сие имело место.

В: Он сочувствовал вашим мыслям и просил подробностей?

О: Да, сэр, и даже польстил – дескать, вот бы побольше людей, столь твердых во взглядах. Он также выразил сожаленье, что не услышит мою воскресную проповедь, в коей, скажу без ложной скромности, я блистательно опрокидываю несостоятельные доводы противников церковной десятины. По случаю, текст сохранился, не угодно ль вам ознакомиться?

В: Почту за честь, сэр.

О: Как только ворочусь домой, пришлю вам со слугой.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Однако вынужден заронить в вас семя сомненья. Разве не ведомо вам, что Лондон суть гнездилище вигов? Что большинству его обитателей никогда не постичь вашего достойного чувства к вере? Что из всех древних законов почитают они лишь тот, что сулит земное благо? Что для многих не существует иного бога, паче Мамоны, то бишь собственной выгоды, и посему глумятся они над всем, что ей препятствует? Отчего ж вы не подивились, что сей торгаш столь сочувственен к вашим взглядам?

О: Должен признать, сэр, меня околпачили. Увы, мне ведомы сии материи, из коих произрастает крайне предосудительная терпимость к раскольникам и еретикам, но в данном случае я полагал, что столкнулся со счастливым исключеньем из общего правила.

В: Так, может, сей купеческий дядюшка и впрямь служитель закона, поскольку мы все умеем направлять беседу в нужное русло? Прошу вас подумать, сэр. Что подсказывает ваша память?

О: Он вел себя иначе, нежели вы, досточтимый сэр.

В: Но если допустить, что какие-либо причины вынудили его скрыть свое истинное лицо и выступить под благовидной маской?

О: Что ж, такое допущенье возможно, сэр. Да, вполне вероятно, он лишь исполнял роль. Иного не скажешь.

В: То есть он поднаторел в обмане даже столь благоразумных и просвещенных господ, как вы, сэр? Вы сказали, речь его лилась свободно; он не походил на того, кому есть что утаивать?

О: Именно так, сэр. Говорил он веско, но вполне открыто. Как человек, привыкший публично излагать свой взгляд на общественные вопросы.

В: Соблаговолите его описать.

О: Среднего росту, однако тучен. Бледноват, но для его лет цвет лица недурный. Пристальный взгляд, как у того, кто хорошо разбирается в людях. Густые брови.

В: Будьте любезны предположить его возраст, сэр.

О: Не меньше сорока пяти. Да нет, пожалуй, на пяток лет больше.

В: Какие-либо особые приметы?

О: Возле носа я приметил бородавку. Вот здесь.

В: Пометьте: у правой ноздри. Кольца имелись?

О: Обручальное.

В: Золотое?

О: Да. Если память не изменяет, простенькое.

В: Что платье?

О: Хорошего сукна, однако поношенное – видимо, дорожный костюм. Парик чуть старомоден.

В: Сорочка свежая?

О: О да, сэр. Все как подобает джентльмену.

В: Поздравляю, у вас отменная память, сэр. Что-нибудь еще этакое приметное?

О: Он нюхал табак; по мне, так слишком часто. Я нахожу сие неизящным.

В: Мистер Бекфорд, знаете ли вы об последующих событьях сверх того, что стало всеобщим достояньем?

О: Повсеместно слышал досужие сплетни. Здешний народец весьма им подвержен.

В: Ни с кем из окрестных благородных семейств вы не сносились?

О: Увы, в нашем приходе сим именем можно удостоить лишь дом мистера Генри Деверё, но тогда он был в отлучке.

В: Сейчас вернулся?

О: Две недели как отбыл в Бат.

В: Об происшествии с ним говорили?

О: Я постарался удовлетворить его любопытство, сэр.

В: Он пребывал в неведенье?

О: В полном.

В: Он тоже духовного звания?

О: Больно говорить, сэр, но я обитаю в пустыне. Никакой утонченный человек не поселится здесь по доброй воле, но только ежели его, подобно мне, к тому принудили обстоятельства. С горечью констатирую, что один мой коллега более умудрен в лисьей охоте и прочих забавах, паче в делах веры. В колокола он ударит скорее ради славного петушиного боя, нежели утрени иль вечерни. Другой, что служит в Даккуме, целиком поглощен своим садом и пашней, а церковь его предоставлена самое себе.

В: Мистер Деверё ваш патрон?

О: Нет, сэр, я подчиняюсь эксетерскому канонику Буллоку. В его руках пребенда, он здешний наместник.

В: Из капитула?

О: Именно так. Приезжает раз в год для сбора десятины. Старик, ему уж скоро семьдесят.

В: От вас в парламент избраны мистер Фейн и полковник Митчелл, не так ли?

О: Да, сэр. Однако с прошлых выборов сии господа не почтили нас своим присутствием.

В: То бишь два года вы их не видели? Они были единственные кандидаты?

О: Именно так, сэр.

В: И не поинтересовались вышеозначенными событьями?

О: Ни ко мне, ни к кому другому, насколько я знаю, они не обращались.

В: Хорошо, тут ясно. Со слугами приезжих вы не говорили?

О: Ни боже мой!

В: С тех пор как вы здесь, не случалось ли убийства иль ограбленья путешествующих? Может, что было до вас?

О: Нет, ни в нашем, ни в соседних приходах. Поговаривали об шайке головорезов, что лет пять назад промышляла под Майнхедом. Насколько мне известно, их давно переловили и вздернули. Сюда они не добрались.

В: Что, никаких разбойников?

О: Тут им маловато поживы. На причалах Бидефорда снуют всякие жулики-карманники. Да еще пришлые ирландцы. Но у нас с беспаспортными строго. Их быстренько вышвыривают из прихода.

В: Имеете ль мненье об том, что случилось первого мая?

О: Скажу лишь, что за бесстыдный обман воздано карой небесной.

В: Полагаете, всех убили?

О: Говорят, слуги были в сговоре и умертвили хозяев, но потом рассорились из-за добычи и девицы, доставшихся победителю, кто окольными путями скрылся.

В: Но к чему забираться в этакую даль от Лондона? И ежели ваш победитель так хитер, почему два трупа скрыл, а третий оставил на виду?

О: Не знаю, сэр. Разве что сильно спешил, подгоняемый виной.

В: Насчет чувствительности злодея вы заблуждаетесь, мистер Бекфорд. Я перевидал сию братию и знаю, что она печется об своей шкуре, но не об бессмертной душе. Тот, кто загодя все обдумал и долго выжидал, не станет пороть горячку, сэр. Он поступит иначе.

О: Склоняю голову пред вашей опытностью. Других объяснений не имею.

В: Пустое, сэр, вы поспешествовали больше, чем думаете. Я уже предуведомил, что не волен открыть имя персоны, по чьему приказу веду расследование. Но всецело полагаясь на ваше благоразумье, сообщу, что обеспокоен судьбой того, кто назвался мистером Бартоломью.

О: Тронут вашим доверьем, сэр. Надеясь не быть бестактным, дерзну спросить: знатной ли фамилии сей молодой джентльмен?

В: Большего не скажу, мистер Бекфорд. Я руководствуюсь строжайшими указаньями. Для всех вышеозначенная особа путешествует по Франции и Италии. Сие намеренье было заявлено перед ее отбытием из Лондона.

О: Осмелюсь подивиться, что вам так мало известно об его компании.

В: Потому что, за единственным исключеньем, сэр, а именно покойника, спутники его вовсе не те, кто был ангажирован для предполагаемой поездки. Где он их отыскал, нам неведомо. Поскольку все делалось тайком и он скрыл свое подлинное имя, мы допускаем, что попутчики его тоже назвались иначе. Вот чем вызвана утомительная въедливость моих расспросов. Как видите, задача моя не из легких.

О: Да уж, мистер Аскью.

В: Завтра я отбываю, чтоб продолжить поиск в ином месте. Случись вам что-нибудь узнать об сем деле, буду чрезвычайно признателен, ежели вы тотчас снесетесь со мной, дав знать в Линкольнз-инн. Будьте надежны, я озабочусь тем, чтоб ваши услуги не остались незамеченными.

О: Во благо обманутого родителя, особливо знатного рода, сделаю что угодно, сэр.

В: Я докопаюсь до дна, мистер Бекфорд. Работаю медленно, однако сито мое часто. Хитрость и обман для меня то же, что для вас ересь. В своем приходе я их не потерплю. Не успокоюсь, пока все не выйдет наружу.

О: Аминь, сэр. Пусть Небеса благоволят к нашим молитвам.

Jurat die tricesimo et uno Jul.

anno supradicto coram me

Генри Аскью