Кукольная комедия

18

Тата всё так же металась по кровати. Глаза её были открыты, но она ничего не видела. «Что делать?» – думала мама, которая тоже не видела ничего, кроме дочки. Она не замечала ни хмурого утра, ни даже того, что куда-то исчезли куклы и воздушные шарики.

У неё всё падало из рук. Чтоб немножко успокоиться, она принялась стирать, налила воду в таз, бросила туда Татино платье и так и оставила. Взялась шить; сначала никак не могла попасть ниткой в иголку. Потом Тата сказала что-то неразборчивое, и Галина Ивановна бросилась к ней, куда-то воткнув иголку. Она не могла заняться ничем.

«Подожду ещё час…» – тоскливо подумала она. Но не выдержала, накинула платок, чтоб бежать за доктором Краксом.

– Подожду до восьми, – сказала она вслух. Постояла, поколебалась, посмотрела на тяжело дышавшую Тату и всё-таки помчалась за доктором. Хлопнула парадная дверь.

– Пить… – прошептала Тата.

Ей никто не ответил. В комнате было так тихо, что даже маленькие часики, лежавшие на комоде, стали слышны. Было так тихо, как только может быть тихо. Так тихо, что даже не объяснить.

Внезапно со звоном распахнулась форточка и влетела Лиля на двух воздушных шарах; одной рукой она держалась за ниточки, а другой прижимала к сердцу лекарства.

– Вставай! – весело кричала она. – Я принесла волшебное лекарство!

Тата улыбнулась самыми уголками губ и сказала: «Мамочка» – из чего видно, что она Лилю не узнала. Ничего, скоро узнает, лечение-то ещё не началось!

Опустившись на кровать, Лиля разложила пакетики.

Самое трудное было притащить чайник, хотя он и стоял рядом на столике. Обняв его и прижав к животу, Лиля спрыгнула на подгибающихся ножках со столика, всунула Тате в рот таблетку аспирина и дала запить из носика чайника.

А потом… Потом началось лечение! Лиля взлетела на шарах к потолку, поболтала в воздухе ногами (заметьте, на одной из них не было красной туфельки) и горстями начала расшвыривать конфетти. Голубые, синие, розовые, зелёные кружочки осыпали Тату, и всю постель, и все лекарства, и всю комнату… Как будто здесь начинается бал!

Но это не всё. Лиля привязала к ниточкам воздушных шаров ленты серпантина. Шары взвились под потолок, и по всей комнате разлетелся, развернулся, раскинулся пёстрый шатёр разноцветных нитей. И всё стало совсем похоже на бал.

В это мгновение солнце прорвалось сквозь тучи и засверкало среди нитей серпантина.

Тата открыла глаза и увидала, или ей показалось, что перед нею, словно в блестящем тумане, закачались, поплыли и ожили на столике лекарства. Они высоко подняли сигнатурки и прозвенели стеклянными голосами:

– Да здравствует волшебное лекарство!

Профессор Ипеккакуана сказал дрогнувшим голосом:

– Коллеги! Мы больше не нужны! Тата здорова!

И все лекарства выстроились по ранжиру и сделали по столику прощальный круг. Профессор Ипеккакуана шествовал впереди. Он подошёл к краю столика, мгновенье помедлил и бросился вниз головой, то есть вниз пробкой, в таз с водой, стоявший на полу. Раздалось мелодичное «блям!». И все лекарства – одно за другим – последовали за профессором. Раздалось тринадцать «блям», и всё стихло. Столик возле кровати был пуст, как у здоровой девочки.

– Как весело! – прошептала Лиля и засмеялась.

Тата села на кровати, потянулась, потом зевнула, потом улыбнулась и сказала:

– Спасибо, Лиля!

– Ах, – сказала Лиля. – Что это со мной? Мне кажется, что у меня вот такое сердце! – И развела кукольными руками так широко, как могла.

В то же мгновенье её ноги и подбородок стали отдаляться друг от друга с непостижимой быстротой. И она превратилась в обыкновенную девочку, сидевшую на кровати и смотревшую на Тату сияющими глазами.

– Лиля! – крикнула Тата.

И девочки бросились друг другу в объятия.