Культура прокариотов

Глава 6. Дед Трофим и формула бессмертия

Михаил Иванович никак не мог дойти до мерцающих огоньков. Он продрог и проголодался. Зверев уже клял себя за то, что вышел из тёплой избушки на поиски приключений.

Залаяла собака. Тусклые огоньки приблизились. Рядом жильё. Михаил Иванович снял отяжелевшие лыжи, оставил их у кромки леса. На случай, если придётся спасаться от цивилизации. Зверев, завидев первую избу, решил привести себя в порядок. Он вывернул куртку на лицевую сторону, стал похожим на нормального человека.

В первую избу заходить не стал, в её окнах не было света. Окошки второго дома, маленькие, поднятые высоко над завалинкой, отражали свет уличного фонаря. В самом крайнем — светился экран телевизора. Михаил Иванович решил не отвлекать людей от окна в мир. Дома из брёвен-кругляков, с номерами, но без названия улицы — это не город! Пастухово дальше. Зверев окончательно вымотался, сил уже не оставалось. Михаил Иванович стукнул для приличия в калитку и толкнул её от себя. Зверев поднялся на крыльцо, увидел кнопку звонка и стукнул по ней окоченевшим пальцем.

За деревянною дверью послышались шаги. Кто-то вышел в сени, откашлялся и вернулся в дом. Зверев направил негнущийся палец второй рукой и вдавил кнопку звонка.

— Кто там? — услышал он над ухом.

— Странник, — сказал Зверев, не сразу сообразив, что голос хозяина хорошо знаком. Когда вопрос повторился, Михаил Иванович сломя голову нёсся по чужой улице неизвестной ему деревни.

Из огня да в полымя! С таким трудом бежал от кошмара к кошмару. Это был голос родного брата Михаила Ивановича. Никогда, ни при каких обстоятельствах Толик не окажется в деревне у чёрта на куличках! Зверев бежал прочь, не глядя под ноги. В ушах стучала кровь в такт бешеному пульсу. Михаил Иванович споткнулся и, не удержав равновесия, упал в придорожный сугроб. Зверев не успел приподняться, как кто-то вытянул его за ноги на дорогу. От страха Михаил Иванович потерял сознание.

— Ну, грамотей, очухивайся уж, — услышал Зверев старческий голос. Дед погладил его по лбу шершавой ладонью. Ничего не оставалось делать, как открывать глаза.

— Здравствуйте, — сказал Зверев.

— Здравствуй, Михаил Иванович! — старик улыбнулся. В его матовых белесых вставных зубах отразился тусклый свет настольной лампы.

Михаил Иванович лежал на относительно мягком топчане головой на жёсткой низкой подушке. Зверев был в одежде, даже валенки дед не потрудился стянуть. «Вот тебе хвалёное таёжное гостеприимство», — мысленно пробурчал Михаил Иванович.

— Не трогай! — дед положил руку на локоть Зверева, заметив, что гость намеревается расстегнуть полушубок, — Зачем в деревне одёжку взад переметнул, ума нет?

Михаил Иванович приподнял голову, глаза его расширились. Он вновь был в вывернутой наизнанку одежде! Зверев понял: как только он привёл себя в порядок, развернув куртку лицевой стороной, так и услышал голос «брата». Вот тебе и зимний лешак!

— А ты, дедушка, не прост.

— Простота, она хуже воровства! — сказал дед, намеренно окая и улыбаясь собственному выговору.

— Откуда ты?

— Да ты не май меня, — дружелюбно предложил дед, — я-те не призрак какой. Видались уж в Пастухово.

— Как ты меня нашёл?

— Заблудился ты, Михаил Иванович. — Дед покачал коротко стриженной седой головой.

— А ты, значит, добрячок-лесовичок? — спросил Зверев, садясь в постели.

— Вроде того, — сказал дед, спускаясь с края топчана. Рогожа скрипнула под ним, дед поправил нехитрое покрывало и прошёл вглубь комнатушки. — Чай пошли пить.

Это было похоже на приказ, чем на приглашение. Хотя дед ни на сколько не повысил голоса. Зверев сел к столу.

— Может, объяснишь что-нибудь, представишься хотя бы? — спросил Зверев у невозмутимого хозяина.

— Всему своё время, все когда-нибудь преставимся. Пей чай!

Михаил Иванович сглотнул горячего чаю, заел печенькой из доисторической вазы сделанной под хрусталь. Зверев исподволь посмотрел на деда. Очень непростой старикан. Наверняка, он один из действующих лиц и исполнителей спектакля Пригожина. Нашли жадного до денег дурачка «с железными нервами», заставили дежурить на подстанции, а потом запугали до смерти, вынудив бежать без копейки в кармане! Михаил Иванович рассмеялся собственной мысли.

— Анекдот вспомнил?

— Из жизни, — подавляя смех, сказал Зверев.

Дед посмеялся за компанию, и в его глазах не было ничего обидного.

— А зовут меня Трофимом. Дед Трофим, — он замахал рукою, предупреждая вопрос гостя, — без отчества! Не люблю китайских церемоний. Теперь я представился?

Зверев кивнул.

— Когда ты появился в гостинице, я сразу понял, что это о тебе говорят.

Михаил Иванович вздрогнул. Или спектакль продолжается, или всё намного серьёзнее.

— Речь шла о каком-то учёном, открывшем формулу бессмертия. Чепуха, подумал я тогда. Но, взглянув в твои глаза — умные как у собаки, подошёл и сказал тебе, что посчитал нужным. Помнишь?

Зверев кивнул.

— Решил вот, под старость лет вспомнить о долге! — дед Трофим поднял голову к потолку. В полумраке его глаза на какой-то момент вспыхнули фанатичным огнём. «Только психопата мне не хватало», — подумал Михаил Иванович, глядя с тоскою на запертую входную дверь. Интересно, что безопаснее: оставаться один на один со старым идиотом или оказаться в деревне полной призраков?

— Что за долг? — спросил Зверев безо всякой надежды на здравый ответ.

— Перед Родиной, Михаил Иванович! — дед Трофим слегка топнул ногой.

Зверев посмотрел в окошко, совершенно тёмное и непрозрачное из-за толстого слоя наледи на стекле.

— Ничего не разглядишь, ставни закрыты. Ты не бойся меня и не смотри, как на придурка! Мы с тобою из разного времени. У нашего поколения свои ценности, у твоего — свои. Только у нынешнего, никаких!

Михаил Иванович взялся за голову. Забрюзжал дедок! Придётся слушать и поддакивать до самого утра. Прикончив пару пачек печенья с несладким чаем, Зверев откинулся на спинку деревянного стула и расслабился. Едва согревшись, он не спешил стягивать полушубок.

— Не о молодёжи разговор! — Махнул рукой дед, — не знаю что у тебя там за формула, но решили тебя того, — он прижал к столу лопнувший серый ноготь, — использовать на всю катушку и ликвидировать. Вероятно, сейчас ты находишься между первой и второй половиной плана.

Бред деда приобретал шпионскую окраску. Михаил Иванович посмотрел на деда Трофима как на товарища по несчастью. Паранойя — болезнь целых поколений.

— Ты же быстро допёр, что не нужно следить за трансформатором, — сказал дед, глядя в глаза Звереву, — и что потреблял галлюциногены?

Михаил Иванович приподнялся со стула. Дед легко усадил его на место. Только прикоснулся кончиками пальцев до плеча гостя.

— Родственников всех перевидал?

— Только брата, других — у меня нет.

Дед кивнул и продолжил: — Разговаривал вслух, записывал свои мысли. А они следили за тобой. А потом ты решил, что сходишь с ума.

Михаил Иванович молчал. Дед говорил так, будто сам пережил всё это.

— Интересно, слямзили у тебя формулу? — дед Трофим прижал указательный палец к губам, предлагаю гостю молчать. — Нет! Иначе не сидел бы тут передо мной. Как выкрутился-то?

— Сам не знаю, как, — Михаил Иванович пожал плечами.

Дед молчал.

— Я нашёл «жучки».

— Пишущие или снимающие?

— Похоже, те и другие.

— Как обезвредил? — спросил дед так буднично, словно беседовал с давним товарищем по службе.

— Залил их водою.

Дед покачал головой.

— А что, я их не обезвредил?

— Вряд ли. Но ты подал знак, что засёк наблюдение. Они должны были засуетиться. Как же ты сорвался-то?

Михаил Иванович рассказал про свои злоключения.

— Зря одёжку в деревне переметнул, — проворчал дед Трофим, поглядев на часы.

— Приличным хотел выглядеть.

— Приличным без наличных! Интеллигенция, — беззлобно высказался дед. — Был смысл три километра ходьбы по тайге, с накруткой в тридцать, чтобы засветиться в деревне, где давным-давно никто не живёт.

— А ты, дед Трофим? Что ты тут делаешь?

— Тебя, приличного, ожидаю! Знал, сорвёшься с любого крючка! Не та порода, чтобы лапки кверху.

— Как это, порода? — ухмыльнулся Зверев. — Почему не сорт или культура?

— Давай-ка, культурный сорт, сбираться! Пора когти рвать отсюда, — дед Трофим открыл старый сундук, вынул оттуда фуфайку.

— Я уже одет, — сказал Михаил Иванович.

— И в вывернутом полушубке пойдёшь в люди? — спросил дед, улыбаясь. — Ладно, потом посмеёмся. Сейчас одевайся!

Он вытряс какой-то ветхий свитер и бросил на стул перед гостем.

— Свой пуловер снимать?

— Понимаешь, если захочешь.

— Когда прижмёт.

— Сейчас, считай, не только прижало — придавило так, что вот-вот размажет. Поспешай, мил человек, — добавил дед тем скрипучим голосом, каким общался со Зверевым в первый раз, в гостинице. Михаил Иванович даже посмотрел на деда, тот ли? Ничего не изменилось, дед Трофим был прежним, подтянутым и сухопарым. Артист, однако. Улыбаясь собственным мыслям, Зверев переодевался. Когда он надел дедов свитер и засаленную, но ещё пригодную телогрейку, дед Трофим полностью экипировался.

Он стоял перед гостем в тёмно-синих ватных штанах и фуфайке такого же цвета. На ногах красовались серые валенки в галошах. Дед Трофим подхватил одежду Зверева и открыл дверцу печи.

Жестом он приказал гостю наклониться, после чего показал еле видные в ворсе стриженой овчины металлические волоски. Точно такие же поблёскивали в отблесках пламени на пуловере Зверева. Ни говоря ни слова, дед Трофим бросил одежду в огонь и закрыл дверцу. Запнув ногою дверцу поддувала, дед кивнул на двери.

В полном молчании спутники вышли из дома. Перед глазами Михаила Ивановича до сих пор поблёскивали серебристые волоски, вшитые в его одежду.

Микрочипы или как их там, могут не только установить местоположение человека, но и передать ему «голоса» с изображениями. Вот она, моя скрытая эпилепсия! Сокрушаясь над своей судьбою подопытного кролика, Михаил Иванович шёл за дедом по проложенной стариком лыжне, не глядя по сторонам. Если бы он обернулся, вряд ли бы удивился. Никаких огоньков в окнах заброшенных домов не было. Только звёзды освещали дорогу, отражаясь от подтаявшего за день снега.

Пройдя километров пять, перевели дух.

— Зря ты не внял моему совету, — сказал дед Трофим, — насчёт охоты-рабалки. Прелесть, какие места! Сорвался бы раньше, не заставил бы старого чекиста дряхнуть в тайге!

— Я догадался.

Дед промолчал.

— Ты из конкурирующего отдела? — любопытство распирало Михаила Ивановича.

— Пошли, — буркнул дед. — Не то околеем. Костёр зажигать нельзя.

Зверев поднялся и зашагал вслед за дедом.

Еле передвигая ноги, устав больше чем за весь день своего бегства из сторожки, Михаил Иванович окликнул деда.

— Тихо, — обернулся тот. — Не трать дыхалку, скоро откроется второе дыхание!

Михаил Иванович о природе второго дыхания знал побольше древнего чекиста. Интересно, думал Зверев, если дед из чекистов, то почему не интересуется формулой? Или он, исключительно, выполняет долг перед Родиной? Вопросы мешали идти: мысленно проговаривая слова, Зверев сбивал ритм дыхания. Он злобно сплюнул, отгоняя ненужные мысли. Осталось ощущение ходьбы: ровной, монотонной, — в ногу с дедом Трофимом.

Раз-два, один-два! Раз-два, один-два!

В голове Зверева помутнело, ощущение окружающего мира исчезло. Мозг сосредоточился на одной цели: идти и идти, не останавливаясь и не снижая темпа.

Вскоре стало легче дышать. Из обоих подреберий исчезла боль. Перешёл на мышечное дыхание, отметил про себя Михаил Иванович и улыбнулся. Тут же пожалел об этом, из-за ненужного движения губами, потратил драгоценную энергию! Зверев вернулся к мысленному счёту, чтобы не расходовать бесценные калории.

Глаза застило потом или невесть откуда взявшимся туманом, Зверев по слуху шёл за дедом. Шёл и шёл, пока не споткнулся и упал на живот, растопырив ноги.

— Не видишь, куда прёшь? — спросил дед Трофим. Оказывается, Зверев споткнулся об него.

Зверев ничего не отвечал. В блаженной неге отдыхала каждая клеточка его исстрадавшихся мышц. Сил хватило лишь, чтобы повернуться на бок.

— Поднимайся, хлюздач! — дед Трофим поднял Зверева под руки. — Пришли уж. Видишь, геологическая станция!

— Там Серёга, — сказал Михаил Иванович, еле держась на ногах от усталости.

— И Валька с Петькой, — добавил дед Трофим. — Сейчас разбудим!

Дед Трофим двинулся к бревенчатой избушке. Шёл не оборачиваясь, он не собирался волочь на себе молодого Зверева. Сам вымотался как собака. Годы лучшей формы позади, раньше с подобными марш-бросками он расправлялся играючи. Теперь и дыхалка не та, и ноги как костыли.

Михаил Иванович уселся на широкие лыжи и съехал к крыльцу избушки. По ходу он чуть не сбил размеренно шагающего деда, боком передвигающего ноги.

— Пошли уж, — дед Трофим подал руку обессилевшему спутнику. Михаил Иванович поразился: в голосе деда не чувствовалось усталости. Зверев ухватил сморщенную ладонь деда и поднялся на ноги.

Дед Трофим подёргал за верёвку у косяка. Раздался звон колокольчика. Тотчас кто-то подошёл к двери. Дед дёрнул ещё раз. После этого дверь распахнулась, выпустив на волю клубы домашнего пара.

Михаил Иванович с трудом передвигался. Силою воли он заставлял двигаться ноги и руки. Усевшись на кровать, Зверев скинул валенки и упал, облокотившись на высокие подушки.

По комнате кто-то сновал, что-то доказывал другим. Гремела посуда за фанерной перегородкой, но ничего не трогало Михаила Ивановича. Ему хотелось спать. Веки смыкались сами собой, Зверев с усилием раскрывал глаза. Хотелось узнать, для чего проделан такой тяжёлый путь. Но организм Михаила Ивановича взял своё, Зверев уснул с полуоткрытыми глазами.

Дед Трофим разговаривал с молодёжью. Обо всём и ни о чём одновременно. Так бывает у старых, видящих друг друга почти ежедневно, друзей.

— Ребятки, чтобы не обременять вас нашими шпионскими делишками, к вечеру уйдём, — пообещал дед Трофим. Ребята посмотрели на него, как на сбрендившего. Дед Трофим привык к таким взглядам.

С первой встречи с дедом, он показал себя ребятам. Старичок всюду видел шпионов и вредителей. Он одинаково ругал сионистов и антисемитов, доставалось загнившим капиталистам и зажравшимся демократам. Не жалел дед Трофим и почивших коммунистов. Любил он только Родину, чего молодые понять никак не могли.

Дед Трофим не спешил поучать молодых. Роют себе, таскаются по тайге с нивелирами, тычутся глазами в теодолиты, и пусть занимаются. Главное, выслушают и что-то возразят. Тогда как другие люди только хмыкают в кулачки, считая его полным идиотом.

Дед Трофим не мог быть идиотом, он это знал. И считал это достаточным. Он кропотливо собирал данные на врагов, выуживая информацию из СМИ и обрывков разговоров. За много лет список вредителей терпел изменения. Одни погибали, другие появлялись. Больше половины их смыло новой, горбачёвской волной эмиграции. Зато появилось ещё больше во время ельцинской вольницы. С каждым годом дед Трофим всё больше убеждался в безошибочности своих определений. Враги развёртывают свою вредительскую деятельность, разрушая страну. Окружающие их люди волей-неволей становятся пособниками большому злу. Эти люди способны продать Родину оптом и в розницу, даже в виде собственных членов-органов. Только бы дядюшка Сэм отметил их талант и возвёл его в гениальность. Не говоря уже о душе, о которой дед Трофим начал задумываться только в последние месяцы. Понятное дело, ничего этого пацанам с турбазы он не говорил. Ограничивался старческим брюзжанием. Молодые люди относились к нему по-дружески, часто приглашали выпить, но дед Трофим всегда отказывался.

— «Своё отпили мы ещё в гражданку!» — отвечал он словами Высоцкого, о котором молодняк знал только понаслышке. Теперь были другие кумиры, и это ничуть не удивляло деда Трофима.

О докторе наук Звереве дед узнал, занимаясь поисками врагов Родины. Их список в Пастухово возглавлял Пригожин. От него и потянулись ниточки к НИИ микробиологии. Поначалу он намеревался ликвидировать источник опасной информации, но сила интуиции заставила деда Трофима повременить. Увидев воочию Михаила Ивановича, дед Трофим испытал сильное потрясение. Как будто каждая капля его крови вдруг закипела. Владея профессиональными навыками подавлять эмоции, дед Трофим справился с этим чувством. Подсев к «человеку с железными нервами», дал полезные советы, первые пришедшие ему в голову. Только теперь дед Трофим убедился, что как в воду глядел. Пусть с охотой-рыбалкой чушь нагородил, но как попал, с одёжкой-то, в десятку!

Пока Зверев торчал в тайге, дед Трофим носом пробороздил всю почву его окружения. И командир отряда СМЕРШ нашёл, что искал. Отряды эти давно расформированы, но их командиры на вечном боевом посту.

По мере сбора информации дед Трофим всё больше убеждался в силе своей интуиции. Докопавшись наконец до сути и корней потенциального врага, он испытал настоящую радость. Душа ликовала и радовалась. Мало того, что отвёл беду от незадачливого учёного, так ещё и нашёл внучатого племянника! Каково? На старость лет, когда ни одного живого родственника не осталось.

Но эмоции — вред чекисту. Поэтому дед Трофим решил ничего не говорить Звереву. Первым делом, нужно спасти жизнь родственника, противостоя нехилой организации. Окопавшиеся враги выжили всех профессионалов, включая мало-мальски способных чекистов. Остались в основном сволочи, но из них ещё многие владели мастерством. А племяшу взбрендило выдумать какую-то формулу, за которой открылась настоящая охота. Судьба изобретателя гильотины известна всему миру, но каждый талантливый оболтус наступает на те же грабли. Дед Трофим мало понимал в генетике, но суть открытия Зверева ему была понятна. Если гильотина отрубала башку, то эта дрянь вышибала волю. И надо же было именно его внучатому племяннику выдумать такое!

Недолго поогорчавшись за судьбы мира, дед Трофим взялся за спасение единственного родственника. Вычислив примерный маршрут Зверева, дед Трофим обосновался на одной из лесных заимок. Терпеливое ожидание способно победить любой напор времени. И дед Трофим дождался Зверева. Он дал немного отдохнуть и поесть Михаилу Ивановичу. Затем, избавившись от датчиков в одежде Зверева, повёл родственника прочь от надвигающейся беды.

— Так что, дед, нам-то как быть? — спросил Сергей.

— Вам, Сергуня, пора смазывать пятки и рвать когти, — прошептал дед Трофим, склонившись к уху пацана. Его серые глаза сверкнули так, что парню расхотелось шутить.

— Нас зачистят? — шёпотом спросил он, поддавшись настроению деда.

— И где ты таких слов нахватался? — с нарочитой грозностью нахмурил брови дед Трофим. Сказал он громко, так что рыжий, сидевший у печи, оглянулся.

— Всё нормально! — сказал Сергей. — Петро, позови-ка Вальку!

Рыжий кивнул и вышел из избушки.

Дед Трофим разглядывал тёмный потолок, закоптившийся от дыма из полуразваленной печи. Сергей посмотрел туда же. В дальнем углу он заметил что-то блестящее.

— Ваша икона?

— Нам-то зачем? — Сергей удивился, как до сих пор не замечал иконы, висевшей в тёмном углу под самым потолком.

Дед Трофим молча придвинул табурет к обшарпанной стене, поднялся на него и снял икону в серебристом окладе, сунул её во внутренний карман распахнутой фуфайки.

— Дед Трофим, ты верующий?

— Так, как ты сказал? Вас зачистят? — дед провёл ладонью перед лицом, словно смахнул невидимую паутину. — Это как? Убьют что ли?

Сергей вздрогнул.

— Рыжего послал стукнуть? — спросил дед, улыбаясь.

Сергей поёжился от такой улыбки. А дед Трофим сунул руку за пазуху. Сергей дёрнулся в сторону. Дед Трофим, не обращая на это внимания, медленно вынул руку, и парень увидел в его ладони икону в серебристом окладе.

Старик повернул лик к огню в печи. Блики тотчас заиграли, изображение прояснилось на глазах. Сергей, раскрыв рот, наблюдал, как на закопчённой доске прорисовывается образ Божьей матери. Она стояла во весь рост и держала руки ладонями кпереди, словно останавливала кого-то. Дед покрутил образ как зеркальце. Багровые блики огня заскользили по замусоленной столешнице. Сергей заворожено смотрел. Дед Трофим повёл отражённым лучом по стенам. На потолке возле лампочки луч замигал. Когда Дед Трофим направил огненный зайчик к патрону, он сразу потух. Повернув икону в руке, дед убрал луч на потолок — вновь заиграл зайчик.

Дед Трофим влез на табуретку, открутил лампочку. Он взял нож и ковырнул в юбке патрона. Подставив ладонь, дед поймал блестящий диск с отверстием посередине. Показав Сергею мини-камеру, бросил её в огонь.

— Тебе придётся идти с нами, — сказал дед Трофим, убирая иконку.

— В самом деле? — вскинул брови Сергей. Губы его дёрнулись, насмешливой гримасы не получилось.

— Собирайся! — сказал дед и направился за фанерную перегородку.

Сергея затрясло. Он сел за стол и обхватил голову руками. Узнать факт, что за тобой наблюдают, малоприятно. Пусть этот жучок установлен для слежки за туристами, и всё же Сергею стало не по себе. Может, поэтому Пригожин так настойчиво рекомендовал геологам-практикантам избушку простаивающей зимой турбазы? И всё же. Дедок ненормальный. Его фокусы с иконой непонятны. Наверное, заранее знал о глазке наблюдения. И Михаил Иванович, сбежавший с работы тоже ненормальный. Кто ещё пойдёт на такую работу? Сергей отговаривал, как мог, но без толку. Хорошо пацанам, смылись в лес. Посидят у костра и вернутся, что им.

Так и этак, пришёл к выводу Сергей, идти придётся. Как ни крути, а пожить ещё хочется. Он решил идти, а потом как-нибудь обмануть немощного старикана и еле живого Зверева да убежать от них.

Тем временем дед Трофим растолкал Зверева.

— Пора, Михаил Иванович! На том свете отоспимся.

Зверев протёр глаза, взгляд его приобрёл осмысленность.

— Куда теперь, дед Трофим? Тайга бескрайняя, накрутим кругами расстояние равное экватору, и что? Вернёмся на исходную…

— По дороге додумаешь, — дед ухватил Зверева за шиворот. Михаил Иванович сбросил ноги на пол и встал. Спорить и ворчать было бессмысленно. Странный дедок никак не поддавался воле Зверева, а жизнь ему спас уже дважды.

Выйдя на кухню, они увидели готового к походу Сергея. Парень стоял у порога, держа руку на рюкзаке высотой до уровня его груди.

— И что, вот эту торбу с собой потащишь? — спросил дед.

— Здесь всё моё имущество! — Сергей развёл руками.

— Брось это имущество! Берём только самое необходимое, — дед дёрнул огромный рюкзак за ремешок, уронив его на пол. Заплечный мешок в падении раскрылся, вещи вывалились на пол.

Сергей в недоумении уставился на пол. Как дедок сумел раскрыть двойной замок, едва коснувшись за лямки рюкзака?

Михаил Иванович сочувственно вздохнул и присел на корточки, чтобы помочь горемыке собрать вещи. Он аккуратно свернул тёплый комбинезон, положил на лавку. Дед спихнул одежду на пол.

— Спички! Соль! Табак! — выкрикнул дед Трофим, глядя на наручные часы. — Через две минуты выступаем!

Оба стояли перед ним, выпрямившись, их руки сами собой легли по швам.

Дед Трофим прошёл за фанерную перегородку, где только что спал Михаил Иванович, и принес оттуда ящик тушёнки.

— Забрать с собой! — скомандовал он, ни к кому лично не обращаясь. Мужчины подбежали, подняли ящик. Они быстро высыпали банки в рюкзак. Через минуту все вышли из дома.

— Куда пойдём-то? — спросил Зверев. Ему надоело бегать и не хотелось скрывать этого.

Сергей молчал. Воображение в его голове рисовало ужасающие картины. Как через два-три шага они проваляться под землю или их расстреляют в упор из ручных ракетных установок, или завяжут глаза и снимут скальпы, а потом заставят позировать перед телекамерами.

Дед Трофим шёл своим размеренным шагом. Не снижая темпа, он свободно обходил деревья, утопая по колено в снегу. Михаил Иванович смирился, свыкся с норовом деда и ни о чём не думал. Зверев вновь взял темп ходьбы, след в след впереди идущему деду. Не смотря на туристическую подготовку, Сергей быстро взмок. Он перекинул рюкзак обеими лямками на одно плечо. Помогло, не надолго. Плечо быстро онемело, а спутники не собирались делать привал. Они шли, не говоря ни слова. И только по клубам пара Сергей догадывался, что они дышат. Значит, не роботы.

Пройдя около четырёх часов без передышки, Сергей ухватился за тонкий ствол берёзки и остановился. Всё. Дальше он не ходок. Оставаться в тёмном лесу одному бывалому геологу совсем не страшно. Разжечь костёр с половины спички не составит трудностей.

Разжигать костёр ему не пришлось. Как только попутчики скрылись за ветвями ельника, Сергей оглянулся назад. Тотчас развернулся и сломя голову помчался следом за спутниками. Догнав их через несколько секунд, Сергей тронул Михаила Ивановича за плечо.

— Пробежался? — спросил дед Трофим, не оборачиваясь.

Сергей промолчал. После такого отношения расхотелось что-либо рассказывать.

— Если устал, отдай поклажу и не скули! — сказал дед, продолжая движение.

Сергей поджал губы. Так ему захотелось врезать умалишённому дедку, чтобы тот проглотил вставную челюсть. Молчание Зверева охладило пыл Сергея. Против двоих ему не сладить. Главное, деться-то некуда! Бежать назад совсем не хотелось. Сергей посмотрел себе под ноги, колючие крупинки снега затягивали следы как зыбучий песок. Лыжные полоски на глазах сужались до толщины нитки, а потом исчезали вовсе. Потому Сергей и рванул за двумя сумасшедшими, следы совершенно исчезли! И он зашагал с таким энтузиазмом, что ноги подбрасывали тело вместе с лыжами, как на пружинах. Через несколько шагов он едва сдерживал себя, чтобы не врезаться в спину Зверева.

— Эдак тебя не надолго хватит, — заметил дед. — Сергуня, убавь пыл, скоро привал!

Сергей удивился, у деда, что глаза на затылке? Или чуткий слух, как у слепого. Или, он ненадолго задумался, спецподготовка! Вот тебе и деревенский старый чудак!

— Привал! — наконец скомандовал дед Трофим. Михаил Иванович прислонился к сосне и сполз по ней, усевшись на корточки. Зверев тяжело дышал, пот заливал его мохнатые заиндевевшие брови.

— Куда направился, молодой человек? — спросил дед Трофим, увидев, как Сергей развернул лыжи к лесу.

— Дровишек наломаю, банку разогреем.

Дед отрицательно замотал головой.

— Почему, нет? — разозлился Сергей. Увидев запыхавшегося Зверева, он решил, что остался со стариком один на один. Выскользнув из ремешков-креплений, он освободился от лыж и осторожно двинулся в сторону деда Трофима. Руки сами собой сложились в боевую стойку.

Дед Трофим не смотрел на салабона. Он размышлял. Когда Сергей сделал рывок в его сторону, без суеты дед в один момент оказался за спиною противника. Одним движением старик скрутил студента, захватив его шею с выпрямленной рукой. В таком положении Сергей не мог вырваться и оказать сопротивление. А дед Трофим согнул голову студента и отшлёпал его свободной рукой как годовалого ребёнка: не больно, но назидательно.

Когда дед Трофим отпустил парня, тот рассмеялся.

Дед посмотрел Сергею в глаза.

— Чего трещишь?

Молодёжное словцо, вылетевшее из сморщенных старческих губ, уронило Сергея на снег. На коленках, держа себя за живот, он не переставал хохотать.

— Что, продвинутый динозавр? — добивал его дед Трофим.

Этого не выдержал и Михаил Иванович. Он хохотал беззвучно, но от души. До слёз и кишечной колики.

— Веселиться после будем, — сказал дед, нахмурив брови. Он достал банку тушёнки, вскрыл крышку ножом. Из кармана рюкзака дед вынул пачку галет. Михаил Иванович, увидев знакомую этикетку на банке тушёнки, разом прекратил смеяться. На турбазе точно такие же продукты, как и на заимке! Из одной партии, в этом Зверев убедился, посмотрев на крышку консервов. И Сергей, и дед Трофим в своё время были не в восторге от командировки Зверева. Михаил Иванович сложил вместе два и два, затем перемножил их и получил одинаковый, не утешительный для себя, результат. Его продолжают крутить и морочить, чтобы узнать формулу!

— Не верю ни единому твоему слову! — сказал вслух Михаил Иванович, глядя на деда.

Брови деда Трофима поднялись и скрылись под шапкой.

— Ты о ком?

— О тебе, дед Трофим!

— Сергуня, — дед подошёл к парню и похлопал его по плечу, — сходи-ка в кустики!

— Я не хочу пи-пи! — продолжал хихикать Сергей.

— Сходи! — повторил дед, нажимая на букву «о». Пожав плечами, Сергей пошёл на пригорок. Здесь его не затянет зыбучий снег. Отсюда не было слышно слов, Сергей закурил, огляделся. Поблизости зачирикали какие-то пташки, предвещая рассвет и скорую весну. Сидеть бы сейчас в городе, жевать бигмак, запивая колой, а не таскаться по тайге с придурковатыми личностями! Живот Сергея из солидарности к хозяину громко заурчал. Сколь ещё дедуля будет морить голодом? Он посмотрел на двух разговаривающих мужчин. Михаил Иванович махал руками, дед Трофим кивал но, похоже, оставался на своём. Зверев жестикулировал ещё яростнее. До чего ж упрямый мужик! Сергей позавидовал Звереву. Хотя, стоит дедку отшлёпать Михаила Ивановича по попке, так всю упрямость как рукой снимет! Сергей развеселился.

Родственники продолжали спорить. Зверев пытался убедить старого в бессмысленности их бега. Дед Трофим, соглашаясь, гнул свою линию.

— Если ты, — Михаил Иванович незаметно стал называть деда по-свойски, — гарантируешь, что мы оторвёмся от людей из конторы, я тебе поверю. Но ты этого не делаешь.

— Миша! — протянул дед, обращаясь к Звереву как к неразумному юнцу. — Кто же тебе даст такие гарантии? Кому удалось от них скрыться?

— Тогда куда мы бежим?

— Туда, где не будут искать.

— Тебя или меня?

— Мишаня, ты чего-то недопонимаешь. Ищут формулу, а не меня или тебя. Ты только носитель информации. На кой ты им будешь нужен, коли сдашь формулу!

— Вот поэтому, дед Трофим не видать тебе этой формулы, как своих ушей!

— Если не желаешь мне зла, а желать его мне ты не должен, — усмехнулся дед, — никогда и ни за что не посвящай меня в свои научные тайны!

— Тогда почему ты таскаешься со мною, как с писаной торбой? — запутался Зверев. Оказывается, деду Трофиму совсем не нужно никакой формулы!

— Смотри, паренёк-то совсем оглодал! — дед указал взглядом на Сергея. Тот обламывал верхние ростки с молодой сосёнки и жевал их. — Эй, Сергуня! Топай сюда! — дед Трофим показал парню раскрытую банку тушёнки.

Дважды приглашать Сергея не было нужды. Через несколько секунд он оказался рядом. Быстро расправившись с невкусным обедом, в банке было больше половины жира, путники продолжили поход. Пустую консервную банку забрали с собой.

И вновь продолжился, по мнению Зверева и Сергея, бессмысленный поход. Шли до отупения, не видев солнца и облаков. Привалов не было, дед разрешал отдыхать стоя по нескольку минут и опять уходил первым. Спутникам ничего не оставалось, как следовать за ним. Скорость к концу дня упала, умаялся и дед Трофим.

Когда проглянули первые звёзды, дед разрешил присесть, перекурить.

— Долго ещё? — спросил Сергей.

— К утру будем на месте, — заверил его дед Трофим.

— К ут-тру? — от наглости деда Сергей начал заикаться.

— Предлагаешь остановиться на всю ночь, посидеть у костра, поорать туристические песни?

— Хотя бы!

— А это видел? — дед показал кукиш.

— А чего это дед Трофим раскомандовался? Михаил Иванович, вы-то что молчите?

Зверев пожал плечами.

— Доберёмся до места, обещаю, будешь дрыхнуть как сурок хоть трое суток!

— Давайте определимся! — Сергей рубанул ладонью воздух, ему хотелось всё же узнать, какая необходимость всю ночь идти.

— Давайте без «давайте»! — сказал дед. — Утро вечера мудренее! Пошли!

Сергей решил не двигаться с места. Но Михаил Иванович послушно поплёлся за дедом. Сергей сплюнул. Вот, телок! А таким крутым казался. Оставаться один на один с неприятностями не хотелось, и Сергей побрёл вслед за Зверевым. Он шёл, мысленно проговаривая проклятия в адрес обоих ненормальных. Втянули в свою игру, а правил не сообщили, козлы! Злость поначалу придавала сил, а потом начала сбивать дыхание. Сергей сосредоточился на ходьбе. Возможно, он засыпал на ходу, потому что ловил себя на том, что тело непроизвольно дёргалось, глаза широко раскрывались. Всякий раз, увидев перед собой спину Михаила Ивановича, он успокаивался.

О передышке никто не смел заикнуться. Зная норов деда, оба его спутника от неожиданности встали как вкопанные, когда дед Трофим резко остановился, подняв руку кверху. Совсем как киношный спецназовец, ухмыльнулся Сергей.

— Поспешили ребятки, — прошептал дед, показывая куда- то в темнеющие кусты.

— Какие ребятки? — так же шёпотом спросил Сергей.

Михаил Иванович безразлично молчал. Ничего, кроме полного отупения в голове, он не ощущал.

Пройдя несколько шагов вслед за дедом, они оказались у прогоревшего костра. По обе стороны от головешек лежало по трупу. Сомнений в мёртвости этих людей ни у кого не возникло: ни один человек не станет спать в зимнем лесу, уткнувшись лицом в снег.

Сергей и Зверев стояли и смотрели на чёрные уголья, наполовину покрывшиеся инеем. Дед без труда развернул обоих трупов лицом к небу. Посветил фонариком.

— Это эти! — у Михаила Ивановича от ужаса спёрло дыхание.

— Они самые, — сказал дед, закрывая глаза покойникам. — Твои старые знакомцы: Валька и Петька! — он скинул шапки с убитых. — Клоун белый и клоун рыжий. Тебя поразвлекали, а сами успокоились навсегда.

— Чего они меня развлекали-то? — не понял Сергей. — Нормальные пацаны. Только как они тут? Раньше нас?

Михаил Иванович подошёл ближе. Потрогал поочерёдно мёртвых. Они были настоящими людьми! Из плоти и крови.

— Голография, Миша! — сказал дед Трофим.

— Я догадывался.

— Дед-Д, — зубы Сергея чакнули, — их зачистили те, которые ищут вас?

— И вас, молодой человек! Ищут и догоняют. Кстати, вот и разгадка! — дед Трофим показал на что-то темнеющее сквозь голые кусты малинника. Сергей приглядевшись, узнал снегоход.

— От, сволочи! — разозлился он на мёртвых коллег. — А мне говорили: «В ремонте, в ремонте!» Сами по вечерам катались в город, а мне лапшу вешали, что петли на зайцев ставят! — Сергей, услышав эхо своего громкого голоса, разом умолк. Он теперь понял, почему дед запрещал разводить огонь.

— Уходим, — сказал дед, надев шапку. На этот раз никаких мысленных возражений не было.

Дед Трофим повёл товарищей по несчастью прежде задуманным маршрутом. Заметив их тихие стенания, он намеренно сделал небольшой крюк для наглядности. Зато теперь молодняк отдавливал ему пятки.

Дед размышлял на ходу. Правильно ли он поступает? На кой им сдался этот пацан? Слегка повернув голову, дед краем глаза увидел Сергея. Турист замыкал шествие и покорно волок поклажу. Нет, ничего на земле не бывает лишнего — ни один человек не может быть бесполезным. Так было и будет от века в век, ныне и присно, как говаривали благочестивые люди.

— Привал! — сообщил дед, глядя на восходящее солнце.

Михаил Иванович с Сергеем уселись на лыжи, не снимая их с ног. Они молча закурили. Каждый считал безрассудным тратить энергию на разговоры. Старик открыл банку, съел свою треть тушёнки, протянул племяннику. Михаил Иванович машинально передал тушёнку молодому. Сергей машинально принял банку, сунул в неё ложку и механически выгреб до дна. Вкуса он не ощущал. Почему-то казалось, что эта трапеза может стать последней в его жизни. Ему сейчас больше всего хотелось исчезнуть, испариться отсюда и материализоваться где-нибудь в безопасном месте планеты. Хотя бы, в зоопарке на Красной Пресне. Он побывал там единожды, как раз в это время года. Тогда у входа торговали клюквой в сахаре, что вызвало здоровый смех у сибирских парней. Москвичи и близкие гости столицы расставались со своими рубликами, чтобы попробовать одну ягодку, облитую сахарным сиропом! Теперь же, Сергею хотелось, как этой самой ягодке, оказаться в большом городе Москве, где его невозможно найти среди миллионов человек.

— Здоров ты пожрать-то, — заметил дед, забирая у парня пустую жестянку.

— Молодость своё берёт, — сказал Михаил Иванович. — А мне вот, никакой кусок в горло не идёт.

Дед Трофим промолчал. Поднявшись на ноги, он встряхнулся и повернулся спиной к спутникам. Оба как по команде вскочили, пора!

К концу пути никто, кроме деда Трофима, не был способен воспринимать окружающий мир. Ни времени, ни пространства для уставших путников не существовало. Дед уложил их в одну кровать «валетом», а сам занялся исследованием избушки. И в такой маленькой лачужке оказалось столько укромных мест!