Культурная революция

Лев Дуров

Сергей Аверинцев

Римас Туминас

Сергей Женовач

Александр Чубарьян

Дмитрий Крымов

Богдан Ступка

Игорь Добролюбов

Российский центр науки и культуры в Риме

Государственная Третьяковская галерея

Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова

Московский художественный театр имени А.П. Чехова

Московская государственная консерватория имени П.И. Чайковского

Российский государственный художественный и культурно-исторический музей «Эрмитаж»

Актер, рассказчик, режиссер

«Решилась обратиться к Вам в связи с тем, что 23 декабря 2021 года Дурову Льву Константиновичу исполнилось бы 90 лет. <…> Не знаю, помнят ли об этом в театре и на телевидении. К глубочайшему сожалению, Кати нет, а кто еще об этом будет беспокоиться. Нас с Левой связывала дружба со времен театральной студии Бауманского районного дома пионеров и до последних дней…» Такое письмо недавно прислала мне Марина Гургеновна Мусиньянц. И эти строки – ответ на него.

Несмотря на то что дочь Льва Константиновича Екатерина Дурова, замечательная актриса, прекрасная дочь и мать, ушла из жизни в 2019 году, через четыре года после смерти отца, и покоится рядом с ним на Новодевичьем кладбище, уверен, что завтра Леву вспомнят не только его партнеры по сцене и съемочной площадке, не только его внуки, но и миллионы зрителей, которым он доставил столько радости за щедрую творческую жизнь. В кино он сыграл около трех сотен ролей, в театре – больше ста, а была еще работа на телевидении, радио, на концертной эстраде. Мало кто помнит, к примеру, что в 1964 году Л. Дуров сыграл штурмана Мак Джинниса в радиоспектакле «Полный поворот кругом» по одноименной новелле Уильяма Фолкнера – автором и режиссером этого радиоспектакля был Андрей Тарковский.

Желая, чтобы его домашние, его «уголок Дурова», как называли в Театре имени Ленинского комсомола, а потом и в Театре на Малой Бронной его жену, актрису Ирину Кириченко, и дочь Катю, ни в чем не нуждались, он работал как сумасшедший. Но, подружившись с ним в начале 1970-х, могу с уверенностью сказать, что дело было не в деньгах или не столько в деньгах, – в нем жила яростная страсть к творческой деятельности, актерской, режиссерской, а потом и литературной. Мхатовец по школе и художественной вере, с юности сосредоточенный на исследовании человеческой психологии, он понимал, что театр, помимо всего прочего, – это увлекательная игра. Думаю, что этот удивительный синтез глубинного психологического реализма и ярчайшей театральной выразительности, которым он обладал в полной мере, закладывался с первых шагов на профессиональной сцене в Центральном детском театре. Там он играл не только в необычайно острых по тем временам, «оттепельных» пьесах Виктора Розова, но и создавал обаятельные роли Говорящей тучки в «Цветике-семицветике» В. Катаева, пуделя Артемона в «Золотом ключике» А. Толстого или Репья в «Волшебном цветке» Жэн Дэ-яо. Мария Осиповна Кнебель, выдающаяся режиссер и педагог, прямая ученица К.С. Станиславского, сосланная в Центральный детский из Художественного театра, создала в ЦДТ животворную атмосферу, в которой раскрылись таланты многих молодых актеров и режиссеров, достаточно назвать только два имени – Олег Ефремов и Анатолий Эфрос. Однажды после репетиции, на которой разгорелся жаркий спор, Ефремов и Эфрос вышли в фойе и продолжали выяснять отношения почти четыре часа, пока их дискуссию не прервали зрители, пришедшие на вечерний спектакль. Эта жажда творческих репетиционных споров сохранилась у Льва Дурова на всю жизнь – репетиционный процесс был для него пожизненной любовью, как и для его мастера – А. Эфроса.

С А. Эфросом Л. Дуров не расставался следующие три десятилетия: из Центрального детского он перешел вместе с ним в Театр имени Ленинского комсомола, а потом в 1967 году – в Театр на Малой Бронной. В их совместной работе сохранялась та творческая озаренность, которая помогла Льву Константиновичу создать его поистине великие роли – Чебутыкина в чеховских «Трех сестрах», штабс-капитана Снегирева в «Мальчиках» В. Розова (по роману Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»), Сганареля в мольеровском «Дон Жуане», Яго в «Ромео и Джульетте» У. Шекспира, Жевакина в «Женитьбе»… Каждая из них заслуживает отдельного исследования. В спектаклях А. Эфроса он состоялся как великий русский актер. И никогда уже не разменивал это высокое звание.

Но наступил момент, когда со сцены ему захотелось переместиться за стол режиссера в зале. Он начинал пробовать себя в режиссуре, помогая А. Эфросу и А. Дунаеву, который был главным режиссером в Театре на Малой Бронной. «Трибунал» А. Макаенка, «Обвинительное заключение» Н. Думбадзе, «Занавески» М. Ворфоломеева… Лева ставил много и увлеченно, вовсе не думая, что в какой-то момент в начале 2000-х сможет художественно возглавить театр, который по традиции называли эфросовским. Творческое расставание двух очень близких людей в середине 1980-х было крайне болезненным для обоих. Думаю, впрочем, что в тех краях, где они оба обитают сегодня, можно спорить, не причиняя друг другу боли. Как родственные души.

Великий трагик, Дуров был смешлив и владел всеми «шутками, свойственными театру». Он был бесстрашен на сцене – подмостки были его владением, которое он знал во всех деталях. Ему была ведома тайнопись театрального пространства. И он был готов делиться ею, так как не боялся конкуренции. Даже недруги признавали победительность его актерского таланта и мастерства. Это спасало его от театральной злобливости. Это делало его прекрасным партнером, что ощущали все его коллеги по сцене, – и в Театре на Малой Бронной, и в «Школе современной пьесы», где И. Райхельгауз дал ему возможность сыграть замечательные роли, прежде всего Льва Толстого.

И вовсе не случайно Лев Дуров начал свою книгу «Байки на бис» с эпиграммы Валентина Гафта: «Актер, рассказчик, режиссер, / Но это Леву не колышет, / Он стал писать с недавних пор, / Наврет, поверит и запишет…» И продолжил: «…Смею вас уверить, мои байки на 100 процентов правдивы. Хотя и эпиграмма Гафта правдива, как все его эпиграммы. Такое вот противоречие…» Это противоречие – между реальным бытием и магическим пространством искусства – рождало властный импульс творчества, которое было смыслом его жизни.

Декабрь 2021

«Блаженное, бессмысленное слово…»

В Риме в Российском центре науки и культуры откроется двухдневная конференция «Сергей Аверинцев: связь между культурами и историческими эпохами». Похоже, организаторы этого высокого интеллектуального собрания – посольство Российской Федерации в Ватикане, Российская академия наук, Папский комитет по историческим наукам, Библиотека Амброзиана – Академия Амброзиана – не пытались искать какого-то особого повода для ее проведения. Из всех возможных памятных дат обнаружил лишь одну: 60 лет назад Сергей Сергеевич Аверинцев окончил классическое отделение филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Но смею полагать, что и это совпадение не играет сколько-нибудь серьезной роли.

Впрочем, наследие С. Аверинцева, масштаб его личности столь велики и существенны, что для каждой попытки вновь осмыслить их значение – для всех нас вместе и для каждого в отдельности – нет необходимости полагаться на магию чисел. Прежде всего потому, что, по воспоминаниям Натальи Трауберг, уже в нынешнем столетии он «повторял, что не снят ни один из вызовов XX века». Его мучило, что человек в конце XX века «находится в ситуации утраченного места. А когда нет места, нет и тонуса, нет дерзости, бунта, мятежа». Он сетовал, что об этих вызовах никто не хочет вспоминать. Но чем больше времени проходит с момента его смерти в 2004 году, тем чаще вспоминают и об этих вызовах, и о том, как их пытался разгадать сам Сергей Аверинцев. Недавняя книга Ольги Седаковой «Сергей Сергеевич Аверинцев: Воспоминания. Размышления. Посвящения» – одно из ярчайших тому свидетельств. Попыткой ответить на эти вызовы станет и римская конференция, в которой примут участие серьезные светские и церковные интеллектуалы, – митрополит Корсунский и Западноевропейский Антоний, председатель Папского комитета по историческим наукам отец Бернар Ардура, академики РАН Александр Чубарьян и Сергей Карпов, главный редактор «Большой Российской энциклопедии» Сергей Кравец, доктор Франческо Браски и другие.

Жизнь и судьба Сергея Аверинцева счастливым образом соединились в его многочисленных книгах, лекциях, переводах и, наконец, в поэтическом наследии, где особое место занимают «Духовные стихи». Не ангажированный политическим диссидентством, признаваемый советской властью как выдающийся ученый, он сохранял социальную чистоплотность и ту внутреннюю свободу, которая позволяла ему делать самостоятельный выбор в самых сложных предлагаемых обстоятельствах. Его статья «Христианство», опубликованная в 1970 году, в пятом томе, завершающем «Философскую энциклопедию», ошеломила не только партийных чиновников, но и деятелей Русской православной церкви. Этот научный текст обладал всеми высокими качествами религиозной проповеди.

Само название конференции весьма характерно для «метода Аверинцева»: он рассматривал мировую культуру как некий непрерывный диалог, взаимную рефлексию, если не взаимную зависимость, то в любом случае взаимную связь. Он вовсе не случайно повторял мысль философа Генриха Якоби: «Без “ты” невозможно “я”». Ольга Седакова вспоминает лекции своего наставника: «Впечатление почти фокуса: он вытаскивает одну нитку, и вокруг нас заплетается вся мировая культура – такая, какой она была во времена Гёте, культура Афин, Иерусалима, Рима…» Сергей Аверинцев называл себя «средиземноморским почвенником». Владея множеством живых и «мертвых» языков, занимаясь греческой и римской античностью, поэтикой раннего византийского Средневековья, литературой Ветхого Завета, он относился к древним текстам как к некоей праоснове современного мышления. «Долг филологии состоит в конечном счете в том, чтобы помочь современности познать себя…» Не могу отделаться от постоянного желания цитировать сочинения самого Сергея Аверинцева – любые мои комментарии будут лишены его научной глубины и художественной метафоричности. И, что еще более важно, – религиозного озарения.

Его вера была глубокой и непоказной. Его дружба с отцом Георгием Кочетковым еще в большей степени повлияла на его светское и духовное творчество. Вовсе не случайно С. Аверинцев переводил произведения поэтов, для которых слово обладало религиозным светом, – Клоделя, Рильке, Гёльдерлина. В предисловии к его трудам о литературе Ветхого Завета протоиерей Леонид Грилихес обратит внимание на то, что его осмысление библейских текстов – это размышления глубоко верующего человека: «За обширной эрудицией ученого, за мастерством филолога, за подчас неожиданными и самыми смелыми культурологическими сопоставлениями проглядывает человек, принимающий Библию всерьез».

Он не очень любил слово «культура», справедливо утверждая, что древние греки чаще говорили о воспитании («пайдейя»). «Только уж очень наивным людям могло даже в наивные времена померещиться, будто это воспитание благонравия, – а затем появились тоталитаризмы со своими воспитательными прожектами, возведшими мертвое благонравие в небывалую, невиданную степень; но если мы в антиавторитарном задоре отменяем сам по себе императив воспитания, мы должны чувствовать, что крушим позвоночник культуры – ту вертикаль неравноправных ценностей, которою культура держится в состоянии прямохождения…» Сергей Аверинцев, избранный председателем международного Мандельштамовского общества, не случайно посвящает воспитанию отдельный пассаж в статье «Так почему же все-таки Мандельштам?». Их роднит то ребяческое непосредственно чувственное и благоговейное отношение к миру, которое они сохраняли до последних дней своей жизни. Их роднит священное отношение к слову, которое упорядочивает хаос бытия.

Декабрь 2021

Европейский концерт

В здании Третьяковской галереи на Крымском Валу открылась выставка современных художников Европы, над созданием которой несколько лет работали кураторы и эксперты из Германии, России, Франции и Финляндии. Задуманная председателем правления боннского Фонда искусства и культуры Вальтером Смерлингом, она получила поддержку руководства «Петербургского диалога» – Виктора Зубкова и Рональда Пофаллы. Оценив его политическое значение, свой патронат этому европейскому проекту согласились дать президент Российской Федерации Владимир Путин, президент Федеративной Республики Германия Франк-Вальтер Штайнмайер и президент Французской Республики Эмманюэль Макрон.

«Российская газета» освещала ее берлинскую премьеру в здании бывшего аэропорта Темпельхоф. Авторы экспозиции в Третьяковской галерее нашли свой подход к архитектуре выставки, представляющей 90 художников из 34 стран, по-своему расставили акценты, при этом не изменив ее сути, – сходство проблем, с которыми сталкивались и продолжают сталкиваться европейские художники во второй половине XX и начале XXI веков, не отменяет множественности и многообразия в попытках их осмысления. И хотя просвещенные историки искусств могут дать характеристики тем эстетическим течениям, которые составляют мозаику культурной деятельности во второй половине XX и в первые десятилетия XXI века, они понимают, что творчество настоящих талантов не укладывается в прокрустово ложе интеллектуальных доктрин. В Германии эту выставку называли «Единство в многообразии», а в одном из московских плакатов между этими двумя словами появилась точка. Но точка не отражает существа этого проекта. Между этими двумя словами не должно быть барьера. Я вовсе не собираюсь заниматься поиском стилистических ошибок, в данном случае попытка найти точное соотношение в названии выставки отражает поиск смыслов.

Время крутых исторических поворотов провоцирует новые вызовы, в которых угадываются вечные вопросы о судьбе человека и человечества. Здесь нет простых ответов, хотя современным художникам свойственна дидактичность, назидательность даже в самых зашифрованных эстетических практиках. Многие из них существуют в пограничье искусства и прямого социального высказывания, нередко не замечая глубинного различия между ними.

Именно поэтому интерпретация подчас бывает важнее самого художественного жеста. При этом выдающиеся современные мастера никогда не покидают пространства творческой реальности, их произведения не исчерпываются игрой ума, они всегда озарены вдохновенными прозрениями, природа которых по-прежнему темна и загадочна, что бы ни говорили по этому поводу нейрофизиологи. И эти поистине выдающиеся произведения Ильи и Эмилии Кабаковых, Ансельма Кифера, Моны Хатум, Кристиана Болтански вызывают то душевное волнение, которое не нуждается в рациональном толковании. Именно в московской редакции выставки они приблизились к зрителям. Стандарты советской архитектуры 1960 годов, ограничивающие высоту пространства, сделали эту выставку куда более интимной, чем берлинская, где размах аэровокзала 1934 года, созданного в «большом имперском стиле», поглощал масштабы художественных произведений, созданных после Второй мировой войны.

Важно понимать, что художники, представившие свои работы на этой выставке, черпающие энергию творчества из противоречий современного бытия, не просто хорошо образованны, но погружены в историю культуры, ощущая ее глубинные взаимосвязи. Достаточно взглянуть на «Зимний путь» Ансельма Кифера, который отсылает нас к проблемам немецкого романтизма и призракам Жермены де Сталь и Ульрики Майнхоф, или на гобелен Грейсона Перри «Битва за Британию», заставляющий вспомнить известную картину Пола Нэша 1941 года с таким же названием.

Уверен, что выставка в Третьяковской галерее вызовет немало противоречивых отзывов. В оценках современного искусства ошибаются самые прозорливые мыслители. Достаточно заново прочесть рассказы Аркадия Аверченко или Тэффи – они камня на камне не оставляли от произведений художников «Бубнового валета» или «Ослиного хвоста», которые меньше чем через полвека стали иконами русского авангарда. Проходит время, и то, что вызывало раздражение, становится художественной обыденностью. Однажды Пикассо, которого один из его знакомых критиков ругал за отклонение от классической линии рисунка, заметил, что через полвека эти геометрические решения будут использовать в производстве унитазов. Что и произошло.

«Единство в многообразии» – эта формула существенна не только для современного искусства, но и для культуры в целом. Взгляните на те выставки, что сегодня представлены в здании Третьяковской галереи на Крымском Валу, и вы убедитесь, что этот всеобъемлющий феномен обнаруживает себя не только в географическом, но и в историческом смысле. Когда в одном музейном пространстве можно увидеть наряду с произведениями современных художников творения Михаила Врубеля, Юрия Пименова, Казимира Малевича, Марка Шагала и других мастеров XX столетия, которые творчески конфликтовали друг с другом, а теперь взаимно сопрягаются в художественную симфонию для зрителей конца 2021 года, то эта формула «единство в многообразии» становится вполне очевидной. Как и в новаторской экспозиции Жан-Юбера Мартена «Бывают странные сближенья…» в ГМИИ имени А.С. Пушкина, где внутренний сюжет мировой культуры открывается как остроактуальный коллаж. Мы живем в мире, где надо научиться не бояться незнакомых явлений. Будь то реальные люди или произведения искусства.

Ноябрь 2021

Мера вещей

Спектакль «Война и мир», завершенный Римасом Туминасом в начале ноября 2021 года, войдет в историю Театра имени Евг. Вахтангова не только потому, что премьера была приурочена к его 100-летнему юбилею. Разумеется, магия чисел всегда подогревает ожидания, но смею полагать, мало кто мог себе представить, насколько мощным окажется это художественное высказывание режиссера, четырнадцать лет назад возглавившего легендарный коллектив. Насколько существенным для современного российского театра.

Этот спектакль заставляет вспомнить знаменитое рассуждение Вл. И. Немировича-Данченко о том, что можно построить технически обустроенный театр, в котором без талантливого режиссера и труппы все равно не родится никакого искусства, а могут выйти на площадь три артиста, расстелить коврик и околдовать зрителей магией театрального творчества. Но для понимания случившегося в вахтанговской версии «Войны и мира» этого рассуждения явно недостаточно. После недавней реконструкции сцены Театр имени Евг. Вахтангова оснащен новейшими технологиями, которые позволяют удивлять практически любыми визуальными чудесами, что так искушают современных постановщиков. Однако, владея несметным богатством сценической машинерии, света, звука, всеми возможностями современного компьютерного дизайна, Р. Туминас завораживает эстетикой «бедного театра».

Богач сознательно становится аскетом, открывая театральную мощь «жизни человеческого духа», то непреходящее существо наследия К.С. Станиславского и его учеников, что и поныне не утратило своей актуальности. «Война и мир» – это творческий манифест режиссера, которому оскорбительна мельтешня немалого числа нынешних служителей Мельпомены и Талии, усматривающих в любом спектакле лишь повод для устройства остроумного капустника, переходящего в светское мероприятие. Он сконцентрирован на важнейших проблемах человеческого бытия, раскрывая их с той неслыханной простотой, которая приходит к большим мастерам в пору мудрой творческой зрелости, после того, как они успели прожить яркую и сложную жизнь, сумели заглянуть в бездну небытия и отшатнуться от нее.

Он дарует роскошь общения с героями на распахнутых подмостках, создавая прозрачные театральные образы лишь с помощью меняющихся темпоритмов, то сжимающих, то разжимающих пружину актерского существования. У каждого здесь есть крупный план, но режиссер избегает стоп-кадров. Здесь все живет, движется, существует в нескончаемом потоке реакций на окружающий мир людей, увлекаемых водоворотом войны и мира. Сцены первого бала Наташи Ростовой и Бородинской битвы с предельной ясностью открывают то эстетическое и этическое послание, которое дорого Р. Туминасу и в его диалоге с публикой, и в его обращении к небесам. Он хорошо знает, что ни один стоящий театральный режиссер не может вести разговор с высшими силами, минуя актеров и зрителей.

В сценах бала и битвы, как и во всех других эпизодах спектакля, ему не нужна армия артистов на сцене. Только пустое пространство – и единственный человек, который столь переполнен жаждой жизни, – то ли от безгрешной наивности, как Наташа, то ли от очной ставки со смертью, как Николай Ростов, – что он способен заполнить это пустое пространство целиком. В глазах Наташи, стоящей на авансцене, мы видим парадный блеск бальной залы, которая разворачивается во всем объеме, когда Наташа, подхваченная неведомым волшебным ритмом, начинает одна вальсировать в пустом пространстве, и лишь на мощном фортиссимо ее подхватывает князь Андрей, увлекая в неведомое им будущее.

Бородинская битва – это макабрическая пляска Николая Ростова со смертью, которую нельзя обмануть. Как штандарты знамен, он разворачивает растерзанные боем мундиры погибших солдат. Ведь все армии состоят из отдельных людей! И непосильно постичь до конца ту высшую силу, что подвигла их на подвиг самопожертвования. В романе «Война и мир» Л.Н. Толстой будет постоянно возвращаться к непостижимости человеческой истории и человеческой жизни. «Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, то уничтожится возможность жизни».

Р. Туминас знает, что в каждом отдельном человеке живет та множественность мировых и частных событий, им, быть может, и не осознаваемая до конца. Они вовлекают его в бесконечную цепь зависимостей, которая трудно преодолима стремлением к свободе. Р. Туминас не может примириться с мыслью Л.Н. Толстого, заложенной в последних строках романа, но, похоже, понимает, что оспорить ее невозможно, сколько бы страданий ни принесла эта невозможность. Несуществующая свобода и не ощущаемая нами зависимость. Именно поэтому странно читать, что режиссер рассказывает частную, семейную историю, что в спектакле нет Наполеона и Кутузова. Они есть в каждом из героев, в их мыслях и поступках, в их стремлении к счастью и крахе надежд. Большие линии истории пронизывают каждого из них и наполняют весь спектакль особой магнетической энергией. Как в предсмертных автопортретах Михаила Врубеля в напряжении зрачков – средоточие трагедии мироздания.

Особое качество этого спектакля – в блистательном ансамбле артистов. Он в полной мере открывает целенаправленную работу, которую вели Р. Туминас и директор театра К. Крок, – сегодняшняя труппа Театра имени Евг. Вахтангова сложена первоклассно. В ней есть блестящие актеры разных поколений, от Л. Максаковой, И. Купченко, С. Маковецкого, Е. Князева, В. Симонова до В. Добронравова, Я. Соболевской, О. Лерман, К. Трейстер, Ю. Цокурова и Д. Самойлова. Театр имени Евг. Вахтангова, славу которого Р. Туминас не только сохранил, но и приумножил, стал их пристанью. И, глядишь, лет через тридцать-сорок они сыграют об этом спектакль, на котором зрители не будут стесняться слез. Как сегодня – на «Войне и мире».

Ноябрь 2021

Зачем раскачиваться на папе?

Недавние театральные назначения, возбудившие множество самых разнообразных дискуссий в профессиональных и околопрофессиональных СМИ, заставили вспомнить старый анекдот. Мама, обращаясь к сыну, старается его увещевать: «Сынок, не раскачивайся на папе. Он повесился не для того, чтобы ты из него делал качели, а для того, чтобы дома было тихо». Мамины слова вполне созвучны консервативному управленческому подходу – дома должно быть тихо. Позиция ребенка, который не освоил науку менеджмента, – отражает желания взволнованной общественности. Как это не раскачиваться?! Как это тихо?! Ведь вокруг столько интересного.

Когда бы мы увидели, как Владимир Кехман лично снимает со стены портрет Эдуарда Боякова? Когда смогли бы почитать захватывающую переписку руководства МХАТ имени М. Горького с героиней интернета Ольгой Бузовой и узнать, что ей не выплатили за участие в спектакле «Чудесный грузин» чуть ли не полмиллиона рублей? Или выяснить принципиальную позицию Юрия Бутусова, уверенного в том, что актеров, тем более с которыми он работал, нельзя назначать на руководящие должности в театрах, особенно в таких важных, как Художественный театр имени А.П. Чехова? Привожу примеры из респектабельных СМИ, а уж из нереспектабельных можно узнать такое, что прямо дух захватывает. Как бы я еще смог понять, что в качестве основной задачи, поставленной перед новым руководством Художественного театра на Тверском бульваре, обозначено умиротворение Татьяны Дорониной, которая этого умиротворения, безусловно, достойна за былые заслуги. Кто бы спорил! Однако может ли быть идея умиротворения великой актрисы художественной программой столичного театра даже во главе с В. Кехманом – сильно сомневаюсь.

Понятно, что и новому художественному руководителю МХТ имени А. П. Чехова Константину Хабенскому надо прежде всего успокоить, по слухам, не удовлетворенную Сергеем Женовачем труппу, что само по себе сложно назвать серьезной художественной задачей.

Женовач – в высшей степени серьезный театральный мастер, погруженный в творчество. И не обеспечить его возможностью заняться любимым делом после того, как он оставил должность художественного руководителя-директора МХТ, было бы крайне нерасчетливо. Так что одной из первейших задач нового руководителя МХТ имени А.П. Чехова вместе с Минкультуры России должно стать скорейшее утверждение status quo существования Театра в Камергерском, то есть без Студии театрального искусства, которая должна вновь обрести самостоятельное юридическое лицо. Количество организационных проблем зашкаливает. Тем более что МХТ имени А.П. Чехова после ухода из жизни О.П. Табакова потерял тех благодетелей, которые помогали не столько театру К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, сколько театру Табакова. Финансовое благополучие, как известно, играет не последнюю роль в театральном деле. По нынешним временам, увы, чуть ли не заглавную.

Но произошло то, что произошло. И надо думать о том, чего все ожидают сегодня от некогда великого театра, и поныне – прежде всего благодаря системе Станиславского – сохраняющего легендарный образ той живительной художественной почвы, из которой произросли самые важные режиссерские течения XX и XXI столетий. Под словом «все» имею в виду руководство культурой, театральную общественность, публику и, наконец, самих «художественников». Каждый участник современного творческого процесса будет вынужден сформулировать свой ответ хотя бы потому, что в 2023 году Московский художественный театр должен отметить 125-летие со дня основания. Как и положено в таких случаях, надо будет искать подобающие случаю формулировки, обращаясь не только к прошлому и настоящему, но и к будущему. И если для бюрократических документов сгодятся самые общие пассажи вроде «сохранение традиций русского психологического театра», то для осмысленной художественной программы они будут оскорбительно поверхностны. Хотя бы потому, что их будут повторять как в бумагах, сочиненных в Театре на Тверском бульваре, так и в документах Театра в Камергерском.

На крутом повороте истории Московского Художественного театра, а он переживает поистине драматический момент своего существования, наверное, можно и нужно воскликнуть: «Назад к Станиславскому!» Именно этот лозунг выдвинул Олег Ефремов и его Студия молодых актеров, впоследствии создавшие театр «Современник». Для своего сохранения и развития Художественный театр нуждается в новой мощной творческой программе, которая могла бы завершить период существования двух театров с одним названием. При понимании особой роли Школы-студии, с которой судьба МХТ органически связана. Не сомневаюсь, что у К. Хабенского достанет таланта и ума доказать «городу и миру», что он, выросший не на мхатовской почве, тем не менее по праву занял место руководителя этого театра. Правда, при одном наиважнейшем условии.

Как известно, гастроли Художественного театра в США, случившиеся без малого 100 лет назад, в 1922 году, оказали огромное влияние на развитие американского театра и кинематографа. Об этом сложены легенды и написаны тома. При том что спектакли художественников подвергали критике за обветшавшие декорации, дурно поставленный сценический свет, выдающий театральный грим, они потрясали не только уникальным ансамблем гениальных артистов, но особым этическим воздействием на зрителей. Без этического фундамента невозможно искусство Художественного театра. Именно поэтому завершаю эти заметки важной мыслью К.С. Станиславского: «Охраняйте ваш театр от всякой скверны, и сами собой создадутся и благоприятные условия для творчества…»

Ноябрь 2021

Русский в европейском духе

В заключительной главе своей книги «Европейская идея и Россия» А.О. Чубарьян приводит примечательные слова В.Г. Белинского: «Мы… не хотим быть ни французами, ни англичанами, ни немцами, но хотим быть русскими в европейском духе».

Сложившееся понимание России как многонациональной страны-цивилизации, охватывающей огромные территории на двух континентах, протяженной от Балтийского моря до Тихого океана, не отменяет, но, быть может, и обостряет даже вопросы, которые были вынесены в геополитическую и ценностную плоскость взаимоотношений России и Западной Европы начиная с XVII столетия. Понятно, что формализованные связи России с Европой начались почти на полтора столетия раньше принятия Древней Русью христианства, со времен Великого Новгорода и приглашения норманнов на правление. Интерес к загадочной Московии, сдержавшей нашествие Орды на европейские государства, существовал в пору правления Ивана III и его потомков. Общеизвестна переписка Ивана IV с английской королевой Елизаветой I, литературные отражения которой находим уже у Шекспира.

Россия участвовала в решении ряда общеевропейских проблем еще в XVI веке, о чем свидетельствуют знаменитые «Записки о московских делах» Сигизмунда Герберштейна. Он дважды приезжал в Москву по поручению Габсбургского императора, который хотел «втянуть Русь в борьбу с турками и восстановить нормальные отношения между Русью и Польшей». Но все же Россия становится реальной участницей европейской политики в пору завершения династии Рюриковичей и воцарения Романовых. Победы Петра I в Северной войне определили европейский вектор развития России. Ее решающее влияние на европейские дела оказывается неоспоримым в войне с Наполеоном, после которой Александр I играет первую роль в создании Священного союза. В XIX столетии Россия становится полноправной участницей «европейского концерта», без которой невозможно принять ни одного серьезного политического решения.

Неслучайно именно Николай II выступает с идеей создания Лиги Наций, до реального образования которой ему не было суждено дожить. Советский Союз стал ее членом в 1934 году, когда после прихода нацистов к власти в Германии наметился новый европейский разлом. Право определять судьбы не только Европы, но и мира СССР завоевал на фронтах сражений во Второй мировой войне, приняв на себя основные тяготы борьбы с фашизмом. Российские споры о взаимоотношениях с Европой ни в коей мере не могут отменить исторических реалий прошлого – Россия в различных ее государственных обличиях была не только географически неотъемлемой частью европейского континента, но и неизменной участницей европейской политики. Именно поэтому ответ на вопрос о взаимоотношениях с Европой в прошлые и нынешние времена имеет не только философское, но и вполне практическое значение.

Книга Чубарьяна о формировании европейской идеи и ее российском восприятии стала результатом его многолетних исследований и размышлений о мировой истории и месте России в важнейших исторических процессах. Именно поэтому, прежде чем обратиться к рефлексии отечественного социально-политического и философского сознания по поводу самоопределения нации, ее идентичности, ее бытования во времени и пространстве, он самым тщательным образом воссоздает сложный, полный противоречий путь поисков самой «европейской идеи».

Сквозным сюжетом этого исследования становится столкновение мнений и позиций по поводу создания «Соединенных Штатов Европы», которые из социально-философского образа, увлекающего европейских интеллектуалов еще в пору Высокого Средневековья, стали реальностью на излете XX столетия. Реальностью, в которой политическая и экономическая конструкция Европейского cоюза не отменила национальных интересов и национальных предпочтений государств, в него входящих. Само понимание европеизма, европейского сродства не исчерпывается ни культурно-психологической общностью, ни принципами государственного устройства, ни этническим или религиозным единством. Именно поэтому для Чубарьяна так важна мысль о том, что Европа – это не только «географическое понятие (пространство, частью которого является и Россия)», но прежде всего понятие историческое. Определяющееся множеством факторов, не предполагающих унификации. «Великий проект» герцога Сюлли, суперинтенданта финансов французского короля Генриха IV, о котором часто вспоминали при создании Европейского cоюза, не схож с идеями Жан-Жака Руссо или «Молодой Европы» Дж. Мадзини. Неоднозначность «европейской идеи», ее несводимость к простым публицистическим тезисам раскрыта в книге Чубарьяна убедительно и объемлюще. Именно это позволяет ему с беспристрастностью глубокого историка представить картину российского отношения к «европейской идее» у отечественных мыслителей различных идеологических направлений. Он вовсе не стремится сгладить очевидные противоречия между ними, но ему важно показать процесс развития взглядов на Европу как у «западников», так и у «славянофилов». Он максимально объективен даже тогда, когда вводит в контекст своих рассуждений, похоже, неблизкие ему направления российской мысли, такие как евразийство.

Оставаясь в рамках научного исследования, Чубарьян не прячется от острых вопросов реальной политики, не скрывает того, что проблема, вынесенная в заглавие книги, имеет острое политическое значение. Это признание он делает как ученый, который понимает, что такое контекст эпохи, но при этом не изменяет своему высшему предназначению.

Октябрь 2021

Одиночество создателя

После спектакля Дмитрия Крымова «Моцарт “Дон Жуан”. Генеральная репетиция» в Театре «Мастерская Петра Фоменко» моя жена сказала: «Папа не отпускает». Мне было понятно без разъяснений – она работала в Московском театре на Малой Бронной в 1970–80-е годы. И в пору великих творений Анатолия Эфроса, и в пору – перед его уходом в Театр на Таганке – его разладов с труппой.

В «Дон Жуане» Крымова не отпускают и другие советские режиссеры великой театральной поры, начавшейся в середине XX столетия: Георгий Товстоногов, Олег Ефремов, Юрий Любимов, Михаил Туманишвили, Юозас Мильтинис, Вольдемар Пансо, Петр Фоменко, Марк Захаров, Леонид Хейфец… Всех и не назовешь. Кто-то постарше, кто-то помладше, но так или иначе они были частью жизни дома выдающегося театрального критика Натальи Крымовой и полуопального гения Анатолия Эфроса, на спектакли которого ломилась «вся Москва».

До 1973 года мама Димы работала в редакции журнала «Театр», который наряду с «Новым миром» был важным духовным центром «оттепельной» художественной жизни. Она глубоко и тонко понимала, из чего рождается ткань театрального искусства. И знала, что такое участь режиссера, который должен увлечь за собой десятки сотрудников и тысячи зрителей. Какую ношу он вынужден нести каждый день. Анатолий Эфрос, как говорили в сталинскую эпоху, был «социально чуждым» даже в новые «диетические» времена – и драматические перепады его судьбы тому горькое свидетельство.

Собственно, ко всем названным театральным режиссерам советская власть относилась с подозрением – к кому-то с большим, к кому-то с меньшим. Но «других писателей» не было. И это понимали чиновники от культуры. Не случайно именно в эту пору при всех ее немилосердных правилах игры Борис Пастернак напишет, посвятив свои строки актрисе Анастасии Зуевой: «Смягчается времен суровость, / Теряют новизну слова, / Талант единственная новость, / Которая всегда нова». В «оттепельную» пору талант могли мучить, запрещая его произведения, но до смертоубийства уже не доходило.

Дмитрий Крымов вырос в доме, где театр и разговоры о театре были важнее разговоров о реальной жизни, протекавшей по своим советским законам. Вернее, театр был более реальным бытием, чем сама жизнь, которая часто грубо вторгалась в творчество профсоюзными собраниями, цензурными запретами, партийными проверками «морального климата в творческом коллективе». Грешен, в начале 1980-х возглавлял комиссию Краснопресненского РК КПСС, которая должна была найти развязку в конфликте между труппой Театра на Малой Бронной и его режиссерами (напомню, что главным режиссером Театра на Малой Бронной был Александр Дунаев, а Эфрос работал очередным, хотя все понимали, что он «не первый, но и не второй»).

Как ни отбрыкивался от этого партийного поручения, не смог от него увернуться. Но, как ни странно, именно эта история приоткрыла мне горькое знание о естественном одиночестве любого сто`ящего режиссера. Их не случайно называют демиургами, творцами чувственного космоса. Потом мне не раз приходилось быть свидетелем конфликтов между режиссерами и актерами, которых они пестовали годами. Накапливающаяся усталость друг от друга приводила к взрывам или тихим расставаниям. Видимо, Ремарк прав: человеческая жизнь слишком длинна для одной любви. Во всяком случае жизнь театральная. Актеры устремлялись в новые дали, оставляя режиссера в горьком одиночестве, преодолеть которое можно, только пережив новое увлечение – чаще всего неопытной театральной молодежью. Таланты ходят стаями, но жизнь режиссера-вожака всегда одинока. Ему не прощают ошибок. Даже тем, кого и при жизни, и после смерти называли великими. И хотя театральные спектакли чаще всего дети любви постановщика, актеров, художников, музыкантов, удел режиссера сродни участи Вседержителя. Стоит ему переусердствовать в любви или ненависти, и его творенье окажется болезненно несовершенным.

Анатолий Эфрос был режиссером уникального романтического дарования. Процесс создания спектакля был для него едва ли не более важен, чем завершенная постановка. «Репетиция должна доставлять радость. Потому что на репетицию уходит половина каждого дня по всей жизни. И если после мучительных репетиций даже и получится хороший спектакль, это не искупит потерь». Не смею утверждать, что для Дмитрия Крымова эти строки его отца из книги «Репетиция – любовь моя» стали единственным заветом в профессии.

Но одним из десяти – несомненно. И в спектакле «Все тут» – щемящей истории о его семье, и в «Дон Жуане» он вновь и вновь обращается к самой природе театра, который вмещает в себя все бытие, с его горними высями духа и властными претензиями материального низа, с жалким лепетом обыденности и горечью неизбежного ухода. В «Дон Жуане» Крымов захватывает бесстрашной свободой художника, безбоязненно сопрягающего все краски сценической палитры в театральную мистерию, передоверив Евгению Цыганову, перевоплотившемуся в режиссера-вседержителя, свою собственную, Дмитрия Крымова, роль. Как, впрочем, и всех режиссеров, чьи творенья он видел за свою жизнь. Он заражает актеров этим бесстрашием, что и позволяет им взлететь на неведомые прежде вершины. Он задает виртуозную партитуру Цыганову, который остро чувствует сквозное действие роли, в равной степени владея секретами глубинно психологического театра и откровенно площадными фокусами. Как любой настоящий режиссер, они – и Крымов, и Цыганов – должны обольстить своих артистов, используя даже запрещенные в обыденной жизни приемы.

Казалось, что фраза «искусство требует жертв» истерлась от частого употребления, потеряла силу и смысл. Но это совсем не так. Цена искусства – человеческая жизнь. Только так рождаются шедевры. Кому, как не Крымову, это знать.

Сентябрь 2021

«Хоть куда казак»

27 августа исполнилось бы 80 лет выдающемуся сыну Украины, гениальному актеру Богдану Сильвестровичу Ступке. Он ушел из жизни по нынешним меркам рано, не дожив до 72 лет. Но магию его человеческой, творческой натуры до сих пор ощущают все, кто видел его хоть раз – в жизни, на сцене или на экране.

Он был блистателен на украинских подмостках и в украинских фильмах и не менее велик в российском кинематографе в советские и постсоветские времена. В этих превосходной степени словах нет преувеличения, которыми обычно пользуются в юбилейных или прощальных речах. Богдан Ступка был действительно выдающимся сыном своей страны, украинским патриотом и гениальным – по гамбургскому счету, по мировым меркам – артистом.

И одновременно он жил в пространстве русской культуры не как чужестранец, а как изначально укорененный в ней художник, ощущающий не только различие, но и глубинную близость двух родственных народов. Он создал множество сценических образов в классическом украинском и русском репертуаре – от Мыколы Задорожного в «Украденном счастье» Ивана Франко до Ивана Петровича Войницкого в «Дяде Ване» А.П. Чехова, сыграл более сотни ролей в кинематографе, безупречно владея всеми оттенками, всей глубиной украинского и русского языков.

Он остро чувствовал, как меняется пластика, эмоциональный строй человека в зависимости от того, на каком языке он говорит. Львовянин, тонко понимающий нюансы речи своих земляков, он замечательно раскрывал все многообразие украинского языка, откликающегося на соседние культуры – австрийскую, польскую и, конечно же, родственную русскую, в которой украинская почва прорастала до небес в высокой классике литературных гениев.

Нередко в дружеском застолье просил его почитать «Энеиду» Ивана Петровича Котляревского: «Еней був парубок моторный / I хлопец хоть куди козак / Удавьсь за всеэ зле проворный, / Завзятiший од всiх бурлак…» В его чтении эта поэма приобретала тот объем, который раскрывался не сразу даже для таких внимательных читателей, как Тарас Григорьевич Шевченко и Пантелеймон Александрович Кулиш. В 1861 году П. Кулиш, создатель «кулишовки», ранней версии украинского алфавита, и основной переводчик полного издания Библии на украинский язык, назвал Котляревского выразителем «антинародных образцов вкуса», который в своей «Энеиде» «поиздевался над украинской народностью», предъявив миру «все, что только могли найти паны карикатурного, смешного и нелепого в худших образчиках простолюдина».

Но в 1882-м создатель «кулишовки», вновь вернувшись к поэме Котляревского, кардинально пересмотрел свои взгляды: «Он (Котляревский. – М.Ш.), покорившись неизведанному велению народного духа, был только орудием украинского сознания». Схожая эволюция в отношении Котляревского и его «Энеиды» произошла и с Т. Шевченко, который поначалу назвал ее «смеховиною в московской манере», а много позже – «недооцененной книгой». Богдан Ступка вслед за автором покорялся «неизведанному велению народного духа», в котором высокое и низкое сплетались воедино, народная почва воспаряла до народной судьбы. «Образец кабацкой украинской беседы» (еще одно из язвительных замечаний П. Кулиша в адрес литературной стилистики Котляревского) обретало черты народного эпоса.

Богдан остро чувствовал праздничный гротеск национальной украинской жизни. Ему было свойственно гоголевское переживание избыточного плотского земного рая и одновременно ощущение мистики, тайны, которая скрывается за видимой беспечностью бытия. Именно поэтому уже в зрелом возрасте он заново открыл для себя философскую прозу и басни Григория Сковороды, извлекая в них ту мудрость, которая была нужна ему как человеку и актеру. Он любил повторять вслед за великим украинским философом: «Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав». Такое понимание человеческой природы позволяло ему безбоязненно прикасаться к характерам, которые вызывали, мягко говоря, неоднозначную историко-политическую оценку и на Украине, и в России, будь то украинский националист Орест в фильме Юрия Ильенко «Белая птица с черной отметиной», Иван Блинов, решивший выбрать «третий путь» в трагедии Великой Отечественной войны (за эту роль в картине Дмитрия Месхиева «Свои» он был номинирован на премию Европейской киноакадемии), или гетман Мазепа (киноэпос Юрия Ильенко).

К счастью, история с фильмом «Молитва о гетмане Мазепе» не стала роковой для нашей дружбы. Мы оба были министрами культуры – каждый в своей стране. Богдан рассказал мне, что хочет создать образ этого противоречивого человека, который в русской истории живет с клеймом предателя, а для многих украинцев является героем, – для актера такого масштаба, как он, это была интересная творческая задача, и я понимал его. Но все же Министерство культуры России не выдало картине прокатного удостоверения для показа на территории нашей страны из-за того, что Петр I и русская армия были изображены злодеями, которые огнем и мечом сеют хаос на земле Запорожской Сечи. Это был тяжелый момент в истории наших отношений. Но, как писал когда-то Анатолий Алексин, «дружба дороже истины». После «Мазепы» Богдан еще десять лет, до самой смерти, работал в российском кинематографе. Это было время невероятной творческой активности: «Свои», «Водитель для Веры», «Тарас Бульба» – всего и не счесть. Режиссеры добивались его участия в своих картинах, и он не отказывался, словно знал, что жить ему осталось недолго.

В финале спектакля «Тевье-Тевль», который по пьесе Григория Горина поставил Сергей Данченко, бессменный друг и товарищ Богдана по театральному бытию, Тевье-Ступка уходил в бесконечное небесное пространство по Млечному Пути. Уходил в причудливом танце, превращаясь в яркую звезду, которая и поныне освещает нашу жизнь. И как бы хотелось до моего ухода хотя бы раз поклониться его могиле…

Август 2021

Русский вопрос

Насилие над 9-летним мальчишкой, которого избивали его киргизские сверстники в школе дзюдо только за то, что он русский, «языковые патрули» в Казахстане, требующие от русскоязычных граждан пользоваться казахским языком в публичных местах, аналогичные коллизии на бытовом уровне в других странах Центральной Азии незамедлительно вызывают реакцию властей – и в России, и в государствах, где случались подобные инциденты.

По этому поводу ни в СНГ, ни в ЕАЭС никто не хочет публичных конфликтов на межгосударственном уровне. В отличие от Украины или стран Прибалтики здесь не принимали законов, впрямую направленных на вытеснение русского языка и русской культуры. Более того, русский язык в ряде постсоветских государств имеет тот или иной официальный статус. Но произошедшие частные, как кажется, события заставляют заново взглянуть на то, что в реальности происходит на постсоветском пространстве с этническими русскими. Их проблемы куда сложнее, чем вопрос сохранения русского языка в новом зарубежье.

Уже тридцать лет, прошедшие со времени распада СССР, бывшие советские республики стремятся к созданию национальных, а в ряде случаев мононациональных государств, где первостепенной является забота об утверждении национальных приоритетов в истории, географии, философии, художественной культуре, политике, в сфере языка и гуманитарного образования в целом. Новым государствам нужно было найти новые опоры во времени и пространстве.

Исключение во многом составляла лишь РСФСР, несмотря на то что после распада СССР в ней проживало более 80 % русских. Новое российское государство, в котором, по итогам переписи 2010 года, зафиксировано 193 этноса, изначально формировалось как многонациональная и многоконфессиональная держава, что было закреплено в Конституции 1993 года.

Межнациональные отношения в СССР всегда были под особым контролем партийной власти. Борьбу с «великодержавным шовинизмом» и «буржуазным национализмом» власти вели на протяжении всего существования Советского Союза. Отсюда двусмысленное положение РСФСР, не имевшей своего ЦК Коммунистической партии, и более жесткое налогообложение русского села. Отсюда же – репрессии в отношении национальной интеллигенции в союзных республиках, особо безжалостные в 30–40-е годы прошлого столетия.

Все это относилось и к представителям русской культуры.

Подспудно существующая – и никогда не исчезавшая – энергия национальных движений уже в середине 80-х годов прошлого века, в пору ослабления центральной московской власти, вырвалась на поверхность политического бытия.

Бездарная попытка государственного переворота, который начался ровно тридцать лет назад и через три дня потерпел крах, окончательно похоронила Новоогаревский процесс создания нового Союзного договора, спровоцировав финальный этап парада суверенитетов. Именно ГКЧП поставил точку в истории Советского Союза, обнаружив исчерпанность его основных структур.

Никто не думал тогда о судьбе 26 миллионов русских, оказавшихся в новых государствах. Русских, на которых в недавних союзных республиках взвалили вину за все беды, причиненные не только советской властью, но и Российской империей. И никто не хотел, да и не хочет, похоже, понять, что сама Россия, русский этнос понес не менее, а то и более жестокий урон от власти большевиков, чем другие народы Советского Союза. В 90-е годы Россия не смогла ни принять, ни всерьез защитить своих соотечественников, оказавшихся без вины виноватыми.

В отличие от эмигрантов, по своей воле уезжавших в ФРГ, США или Израиль, которые худо-бедно должны были адаптироваться к новой социокультурной среде, учить язык страны пребывания, чтобы получить работу и место в обществе, эти 26 миллионов русских людей оказались за границей не по собственному выбору. И потому немало тех, уже немолодых людей, кто по-прежнему проживает в странах нового зарубежья, но не может и не хочет понимать, почему они должны приспосабливаться к новым условиям жизни, а не приспосабливать эти условия к тому, что для них привычно. При этом уже не первый год многие родители заботятся о том, чтобы дать своим детям возможность многоязычия, которое потом позволит им сделать самостоятельный выбор: остаться в стране, где их семья оказалась тридцать лет назад, переехать в Россию или поискать счастья где-то еще. Значительно реже происходит «языковой сдвиг», когда родители не передают родной язык детям, надеясь, что это откроет перед ними большие возможности в стране проживания. Надо признать, что на сегодняшний день и это не является фактором успеха.

Нужно учитывать все эти новые обстоятельства, заботясь о благополучии, безопасной и успешной жизни наших соотечественников в новом зарубежье. И не ограничиваться лишь стремлением сохранять их культурную идентичность.

В нынешней геополитической обстановке Россия усиливается в качестве гаранта безопасности в Центральной Азии, на Кавказе и на Ближнем Востоке, да и не только в этих регионах. Несмотря на ограничения, связанные с пандемией COVID-19, она по-прежнему привлекательна для трудовых мигрантов, в том числе и для высокопрофессиональных специалистов. Наконец, в России проживают значительные этнические общины из стран Содружества. Вместе с международными договорами это весьма серьезный фундамент для дискуссии о правовом положении наших соотечественников за рубежом.

Август 2021

Заметки старого лектора

Более 150 студентов из разных высших учебных заведений Белоруссии собрала Летняя школа в Псковском государственном университете, куда и меня пригласили на лекцию, посвященную приграничному культурному сотрудничеству. И это заставило вновь задуматься о смысле преподавательской деятельности.

Всякий раз, когда входишь в аудиторию, нервничаешь по самому простому и самому важному поводу – нужны ли знания и размышления человека, родившегося в первой половине XX века, студентам, появившимся на свет в начале века XXI? К тому же студентам, приехавшим из другой страны, с другим опытом, другим информационным фоном, другим запасом школьных знаний, чем их российские сверстники.

Мы живем в Союзном государстве, наши народы близки друг другу – и в истории, и в новейшем времени, но Белоруссия – не Россия в той же степени, в какой Россия – не Белоруссия. Понятно, что, войдя в аудиторию, где разместилось около двухсот человек, ты не поймешь, кто русский, а кто белорус, но все же нужно искать темы и слова, которые бы объединяли, а не разъединяли ребят. Преподавателям естественных наук все-таки проще. Разработчикам квантовых компьютеров, конечно, следует помнить, что дважды два в их случае – «возможно, четыре», но и классику никто не отменял: то, что дважды два равно четырем, следует помнить тоже, и этот теоретический результат применять на практике. В гуманитарных науках подвижность знания зависит не только от развития научной мысли. Она связана со множеством факторов, влияние которых делает поиск истины совсем непростым делом.

Ты всегда идешь на риск. Боишься разочаровать слушателей, не добиться контакта с ними. Если это происходит, то все лучшие цитаты и эффектные суждения не стоят и ломаного гроша. Нынешние студенты «голосуют» погружением в свои гаджеты. Но самое опасное – поддаться желанию, «задрав штаны, бежать за комсомолом», пытаясь заговорить с молодыми людьми, будто ты – один из них. Но тебе не 18 лет и даже не 25, любые игры в молодость будут выглядеть просто смешно.

И все же, все же… Ты живешь со своими слушателями во многом разнонаправленно. У тебя большая, если не лучшая часть жизни – позади. Из нее ты по преимуществу черпаешь свои познания, опыт подсказывает повторяющиеся коллизии бытия. Тебе хочется верить, что опыт и мудрость – одно и то же, хотя знаешь, что это совсем не так. У них – все в настоящем и будущем. Вырвавшись из школьного детства, пусть самого счастливого, из-под родительской опеки, пусть самой добросердечной, они полны ожиданий грядущего. Мир открывается неведомыми прежде искушениями, которые подталкивают их к непредсказуемым шагам. А потому, погружая их в «доброе и вечное», надо почувствовать этот нерв предвкушения, который для них острее любого проверенного знания. Ты должен вместе с ними отыскать связь между твоим прошлым и их будущим, между проверенными столетиями истинами и готовностью вырваться за их пределы, открывая прежде неведомое…

Наверное, не случайно задумался обо всем этом в Пскове, который вырвал из московской суматохи, из повседневного круговорота никогда не заканчивающихся текущих дел, где надо по крупицам урывать минуты для свободомыслия, не обремененного неотложными обязательствами. Старинный русский город со славной историей, великими памятниками духовной архитектуры, Псков притягивает возможностью погрузиться в прошлое, ощутить его вневременную красоту. Оно просветляет душу, наполняет ее благодатной радостью. Симфония псковских храмов и исторических памятников вытесняет впечатление от современного города. Жить в таком пространстве, где легендарная прошлая слава оказывается мощнее любой нынешней новации, в высшей степени непросто. Тем более что начиная с XVIII столетия судьба не слишком жаловала этот оплот Северной Руси и русского православия. Границы империи перемещались дальше на северо-запад, появлялись новые центры притяжения – Рига и Таллин. Столичные города, и прежде всего Санкт-Петербург, манили жителей Псковщины, которые отправлялись туда на заработки и, как правило, обосновывались на берегах Невы.

Отток молодежи связан не только с лучшими условиями жизни, она ищет самореализации.

Сегодня в Псковской губернии проживает около 630 тысяч человек, в самом Пскове – чуть больше 200 тысяч. Население пополняется преимущественно приезжающими из северных регионов России пенсионерами. Молодежь, даже получившая высшее образование в местном университете, ищет счастья на стороне. Отток молодежи связан не только с лучшими условиями жизни, она ищет возможности для самореализации.

Поэтому для губернатора Михаила Ведерникова одной из самых важных задач остается развитие тех сфер социально-экономической деятельности, которые сохранят молодых людей в регионе. Это не только туризм, который естествен для древних городов, не только инновационные производства, которые разворачиваются в особой экономической зоне «Моглино», но и крупные социальные проекты. Современный многопрофильный медицинский комплекс потребует высокопрофессиональных специалистов, которые могут быть подготовлены в Псковском государственном университете. Понимая, что это потребует нового качества обучения, руководство университета налаживает партнерские отношения со столичными вузами, реализует программы, которые собирают талантливую молодежь. Собственно, и сам ПГУ – это крупный социальный проект, который может стать одним из центров экономического развития города и области.

Михаил Ведерников возглавил область без малого три года назад. Тогда же, в 2018 году, главой Псковской митрополии стал владыка Тихон. Их деятельность, безусловно, дала новый импульс развитию Псковского края, где великое прошлое должно помочь рождению будущего.

Июль 2021

Жизнь в розовом цвете

В Большом зале Московской консерватории в 21-й раз вручали премию Олега Янковского. Как и положено, награда великого барона Мюнхгаузена находила своих героев в ночь с 31 на 32 мая – отступление от давней традиции стало бы недопустимым легкомыслием. Не случайно на пригласительном билете было начертано слово «кульминация»: концерт в рамках XXI фестиваля «Черешневый лес», предшествующий церемонии, собрал звезд первой величины, от Пласидо Доминго и Владимира Спивакова до Аиды Гарифуллиной и Дениса Мацуева.

Три часа чистой радости объединили сцену и зрительный зал, в котором блистали не менее знаменитые персоны, чем на сцене. Как всегда, когда за дело берется Михаил Куснирович, кульминация удалась. И вправду, он способен справляться с любыми предлагаемыми обстоятельствами. Тем более что он сочинял праздник в честь 30-летия своей знаменитой компании.

Год назад, когда пандемическая неопределенность ближайшего будущего, казалось, была страшнее самого COVID-19, в эфире Первого канала неожиданным образом появилась программа «Оптимистические выступления. Живой эфир». Название было принципиально важным. В период жесточайших карантинных ограничений, когда города пугали опустевшими улицами и замками на дверях всех публичных мест человеческого общения, нужно было проявить невиданную волю и выдумку, чтобы собрать в ГМИИ имени А.С. Пушкина компанию выдающихся артистов, которые должны были напомнить не на шутку встревоженным гражданам, что жизнь прекрасна уже потому, что другой не будет.

Дождь лил как из ведра, когда в саду музея, где уже шумели черешневые деревья, посаженные в 2003 году еще Ириной Антоновой, мы готовились к съемке. Несмотря на высоких телевизионных профессионалов, Михаил Куснирович сам занимался установкой света, мизансценами, сочинением и редактированием текста. Он руководил посадкой деревьев, которой занималась директор музея Марина Лошак. Он был демиургом всех событий, объединивших Юрия Башмета, Ренату Литвинову, Ильдара Абдразакова, Евгения Миронова, Игоря Бутмана, Валерия Сюткина…

Нечто подобное происходило и в нынешнем году. Перед началом концерта в Большом зале Владимир Спиваков сказал, что именно Михаил Куснирович провел генеральную репетицию, рассказывая, «кто откуда должен выходить, напоминая, кто на каком инструменте играет и каких темпоритмов должен придерживаться оркестр». Это помимо того, что создатель фестиваля «Черешневый лес» всегда собирает вместе таких зрителей, каких не увидишь разом ни на одной столичной премьере.

Вспомнил реплику Марка Захарова, которую много лет назад он произнес после очередной высадки черешневых деревьев в Нескучном саду: «Поставил бы здесь “Вишневый сад”, но кто, кроме Куснировича, может собрать такую звездную массовку?» В этих словах не было зависти. Может быть, и восторга не было, но было искреннее удивление и безусловное уважение к человеку, который не просто ощутил запрос нового времени, но и сумел ответить на него с жизнерадостной яркостью. Он острее других понял, что искусство не должно заменять жизнь, но может стать ее необходимой праздничной составляющей.

Михаил Куснирович – выдающийся массовик-затейник, который сам сочиняет и реализует свои затеи. Украшатель жизни, который не боится идти на самые рискованные решения. Он явно с лихвой взял реванш за то, что, послушавшись родителей, не пошел учиться на режиссера, а окончил курс Московского химико-технологического института. Он владеет главным качеством в профессии режиссера, сопрягая время и пространство, которые подчиняются его творческой воле.

Кто бы еще так органично смог вернуть ярмарочный дух минувших столетий в самый центр столицы, оживив ритуальную архитектуру Красной площади? Да еще устроив на ней каток? Кто посмел бы рекрутировать самых знаменитых актеров, музыкантов, живописцев и даже чиновников для посадки черешневых деревьев от Москвы до самых ее окраин? Кто, наконец, решился бы превратить ГУМ в своего рода воплощенную советскую мечту, запечатленную в знаменитой книге о вкусной и здоровой пище?

В нем живет юношеская энергия комсорга, который способен, что называется, завести любую аудиторию, подвигнув ее на невероятные деяния, и жажда жизни человека XXI века, вкусившего радости буржуазного бытия. Он обаятелен, но совсем не скромен. «Скромное обаяние буржуазии» – это не про Куснировича. Он избыточен, но при этом обладает безупречным вкусом. (Как шутят в эпоху пандемии, «можно потерять обоняние, главное – не потерять вкус».) Его раблезианство имеет строго очерченные границы. И он точно понимает, что реализовать советскую мечту можно, только используя инструменты, присущие буржуазной экономике. Он одним из первых в нашей стране на практике реализовал то, что называется «экономикой впечатлений», театрализовав, артистически преобразив рутинные процессы купли-продажи. И одновременно создавая яркие светские события, полные высоких художественных решений. Ему интересно все – от участия в обменных гастролях Ла Скала в Большом театре до сочинения празднеств для юбилеев своих друзей. Во всем этом ему, пожалуй, нет равных.

Можно сказать, что все его затеи – это виртуозные маркетинговые ходы, которые помогают его бизнес-проектам. Это первое, что приходит в голову любому прагматику. Но, наблюдая за Михаилом Эрнестовичем со стороны уже три десятилетия, уверен, что это весьма поверхностное понимание. Похоже, ему действительно хочется, чтобы люди поверили в то, что жизнь – это замечательное приключение, в конце которого нас ждет не небытие вовсе, а веселый праздник с фейерверками и салютами. Сочиняя свои затеи, он словно надевает на всех нас розовые очки, которые, наверное, искажают реальность, но зато помогают жить.

Июнь 2021

День советской печати

Накануне Первомая, Пасхи и Дня советской печати, который мы до 1992 года ежегодно отмечали 5 мая, Михаил Сеславинский, знаток и собиратель печатного слова, подарил Виктору Лошаку, возглавлявшему журнал «Огонек», с коротким перерывом, с 2003 по 2013 год, редакционную копию примечательного документа первых послевоенных лет, который стоит процитировать полностью.

«Дорогой Иосиф Виссарионович!

Простите великодушно мою назойливость. Прошу о Вашем вмешательстве в дела журнала “Огонек”. Он безобразно опаздывает с выходом в свет. Сейчас мы заканчиваем составление шестого номера, а подписчики еще не получили последний номер за прошлый год, хотя я подписал сигнальный экземпляр 31 декабря. Дело поставлено так, что на технику оформления и печать уходит около полутора месяцев. Этим обессмысливается значение журнала как политически актуального еженедельника.

Издательство “Правда” много сделало для улучшения качества печати журнала, но, несмотря на многочисленные указания директивных инстанций, систематически срывает сроки выхода номеров. Обычно рвения типографщиков после очередного нажима сверху хватает на один-полтора месяца.

Но я абсолютно уверен в том, что, если бы они знали, что Вы строго указали выпускать журнал в срок и делать его быстрее, издатели нашли бы технические и материальные ресурсы для выполнения Вашего указания.

И еще я прошу дать директивным инстанциям указание, чтобы они потребовали с меня и с издательства отчет о выполнении решений, вынесенных ОБЦК в ноябре 1945 года, о перестройке журнала. Этот отчет сдвинул бы многие проблемы, от разрешения которых зависит темп превращения “Огонька” в образцовый советский иллюстрированный еженедельник.

Редактор журнала “Огонек”».

Алексей Александрович Сурков, ответственный редактор «Огонька» с 1945 по 1953 год, подписавший это обращение, всегда был опытным царедворцем, остро чувствующим политическую конъюнктуру. И потому ему было хорошо известно, что адресат этого письма испытывает личную приязнь к его журналу. После смерти всесильного вождя советской империи немногие посвященные будут свидетельствовать о том, что стены ближней дачи Сталина были украшены цветными репродукциями отечественной и мировой художественной классики, вырезанными из журнала «Огонек», где их публиковали в каждом номере.

Так что А. Сурков, который мог лишь догадываться об этом, все же интуитивно чувствовал, что его письмо не останется без ответа. Кто бы из редакторов стал ссориться с руководством всесильного издательства «Правда», если бы не был уверен в положительном решении вопросов, поставленных перед «отцом народов». И хотя Сталин в 1938 году дал приказ уничтожить Михаила Кольцова, наверное, лучшего редактора 20–30-х годов прошлого столетия, возродившего «Огонек» и возглавлявшего его редакцию с 1925 по 1938 год, блестящего журналиста, чьи статьи становились не только литературными, но и общественными событиями, к самому изданию, выходившему многомиллионными тиражами, он относился с читательской благодарностью.

И не он один. Многих граждан дореволюционной империи, СССР и постсоветской России с «Огоньком» связывала какая-то личная история. Это издание было поистине народным журналом, возродившимся в период «культурной революции», побудившей к чтению миллионы неграмотных строителей нового мира. Михаил Кольцов понял, что потребность в доступном массовом журнале может удовлетворить дореволюционный «Огонек», преобразованный под нужды современной советской идеологии, но сохраняющий доброжелательность и теплоту еженедельника для семейного чтения. Нужно было обладать выдающимся издательским талантом, чтобы в 1923 году объединить вокруг этого проекта блестящих литераторов, художников, фотомастеров. Бурное послереволюционное время разводило деятелей культуры по разным лагерям, открыто недружественным друг другу. Создавались самые разные издания, имеющие открыто групповые пристрастия. Возрожденный еженедельник был местом объединения самых разных творческих сил. Акционерное издательское общество «Огонек» – счастливая находка М. Кольцова – было зарегистрировано в 1926 году, но журнал и книги с логотипом «Огонька» начали выпускать раньше. Тогда, в первые годы возрождения этого еженедельника, было сделано немало творческих открытий. Например, журнал, по праву считавшийся серьезным изданием, начал печатать кроссворды, – и это привлекло к нему множество новых читателей. Уже к началу 30-х годов он стал первым среди равных, любимым самими разными читателями в разных концах огромной страны. Как и наше отечество, «Огонек» переживал разные времена. Циничному партийному консерватору Анатолию Софронову, возглавлявшему журнал 33 года, только в страшном сне могло бы присниться, что его в 1986 году сменит Виталий Коротич и «Огонек» станет коллективным «прорабом перестройки». Но при любых – самых крутых – поворотах истории он был своего рода символом советской и российской жизни. Ее культурным достоянием – как Художественный театр или Русский музей.

Сегодня, в День советской печати, сказать об этом в высшей степени позволительно. Как и о том, что наша большая страна многим обязана журналистам, чьи материалы отражали движение времени и во многом формировали его. Не стану перечислять всех поименно, это заняло бы пространство газетной полосы, но те, кому сегодня больше пятидесяти, помнят, как в статьях лучших советских публицистов мы открывали важные смыслы, которые помогали жить. Как бы ни изменилась нынешняя медийная среда, можно отличить информационный шум от настоящей журналистики.

Мы сегодня много говорим о необходимости бережного отношения к истории. «Огонек» ее важнейшая и, как казалось еще пять месяцев назад, неотъемлемая часть. Его закрытие стало заметным и болезненным. Может быть, стоит отыскать нового Кольцова?

Май 2021

Журналист не меняет профессию: Виталию Игнатенко

Когда Виталий Игнатенко работал в «Комсомольской правде», куда он пришел стажером в 1960 году, еще в пору учебы на факультете журналистики МГУ, в газете появилась рубрика «Журналист меняет профессию». Нужно было перевоплотиться в матроса или официанта, преподавателя или сантехника, чтобы на страницах «Комсомолки» познакомить читателя с захватывающими сюжетами реальной жизни.

Виталий Игнатенко, к которому тогда еще обращались без отчества, рассказывал эти истории необычайно увлекательно, всякий раз вдохновенно воплощаясь в нового персонажа, но при этом никогда не теряя собственной индивидуальности. Казалось, он проштудировал от корки до корки «Парадокс об актере» Дени Дидро, где великий автор советовал людям сцены сохранять трезвость ума и волю, кого бы они ни играли на подмостках.

Уже в «Комсомолке», откуда Виталий Игнатенко уходил с должности первого заместителя главного редактора в ТАСС, все оценили не только редкий журналистский талант, редакторское чутье, но и его артистизм, остроумие и радостную жажду жизни, которая, впрочем, не исключала самоиронии. И при всем этом в его статьях и выступлениях, в замечательной книге «Со мной и без меня», написанной пять лет назад, неожиданно прорывается юношеский лиризм. Его воспоминания о любимом Сочи, где он родился и куда возвращается всю свою жизнь, напоминают лучшие страницы повестей В. Катаева и К. Паустовского. Для него Сочи – все равно что для них Одесса. И страницы эти – великое переживание любви к ушедшей благословенной жизни. Как писал Михаил Матусовский: «Тот, кто рожден был у моря / Тот полюбил навсегда…»

Виталий Никитич с мужеством и достоинством выдержал все крутые повороты отечественной истории последних шести десятилетий, которые безжалостно испытывали людей. Не все смогли сохранить и самих себя, и простые правила приличия. Ему это удалось сполна. Он занимал высокий пост заместителя заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС, в числе прочего курировал работу первоклассных журналистов, которым доверили работать над трилогией Л.И. Брежнева – «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Был помощником М.С. Горбачева, а затем руководил его пресс-службой. В пору президентства Б.Н. Ельцина стал заместителем В.С. Черномырдина в Правительстве Российской Федерации. Считалось, что он курирует прессу, но он занимался самыми разными вещами. В том числе тяжелейшими переговорами с афганскими талибами, удерживающими наших летчиков в качестве заложников в Кандагаре. Он выручал российских граждан, оказавшихся в плену на Памире. Участвовал в спасении жителей Будённовска.

В. Игнатенко всегда проявлял недюжинные дипломатические способности – и не только работая в Правительстве Российской Федерации. Дело даже не в том, что он стал послом доброй воли ЮНЕСКО – этот почетный ранг присваивают всемирно известным людям, высоким профессионалам, которые внесли значительный вклад в утверждение гуманистических ценностей. Быть может, важнее и, что уже совсем точно, много труднее, стать неформальным лидером журналистского сообщества, где, как во всякой творческой среде, каждый сам себе голова.

Его никто не избирал на эту не существующую в бюрократических реестрах должность, но всякий раз, когда возникает та или иная проблема внутри корпорации, за советом приходят к Виталию Никитичу. Он стал инициатором и бессменным президентом Всемирной ассоциации русскоязычной прессы – не знаю другого такого человека, который сумел бы объединить сотни редакторов газет, издающихся почти во всех странах мира на русском языке. Людей с разными взглядами, пристрастиями, масштабом амбиций.

Но его дипломатическая гибкость, умение находить компромиссы имеет свои жесткие границы. В его жизни было немало случаев, когда он принимал решения, которые могли стоить ему не только карьеры, но жизни. И поэтому снова напомню о его непримиримой позиции по отношению к вооруженным посланцам Р. Хасбулатова, которые 3 октября 1993 года захватили здание ТАСС. Предъявив бумаги об увольнении В. Игнатенко с должности генерального директора и новом назначенце, который должен был выполнять волю Верховного Совета, они потребовали передать на весь мир официальную информацию, состоящую из четырех слов: «Режим Ельцина низвергнут. ТАСС». Виталий Никитич оказался достойным сыном своего отца, кадрового офицера. Слово «честь» для него не было лишь атрибутом передовых статей – он не предал ни Б.Н. Ельцина, ни самого себя. Он сейчас вспоминает эту историю с присущим ему юмором, но можно только догадываться, что пережил он в тот страшный день.

Молодые «стендап-комики» могут поучиться его виртуозному мастерству устных рассказов – умение увидеть в бытовом эпизоде парадоксальную закономерность жизни превращает эти новеллы в ярчайшие театральные представления. Он никогда не повторяется, даже придерживаясь точно канвы повествования. Не раз слушал воспоминание о том, как только что пришедший на работу в ЦК КПСС молодой сотрудник Виталий Игнатенко, не посвященный в местные порядки, ворвался в лифт, на котором собирался подняться на свой этаж всесильный М.А. Суслов, – и всякий раз мне казалось, что слышу эту историю впервые.

Виталий Никитич – красивый человек. Вместе со своей женой Светланой, одной из самых стильных и прекрасных женщин, которых мне доводилось видеть на своем веку, они и поныне составляют удивительную пару любящих друг друга людей. Для каждого из них эта близость важнее всего на свете. И именно она помогала им вместе пережить те трагические минуты потерь, которые безжалостно обрушивались на их семью. И при этом Виталий Никитич – гений дружбы. Он приходит на помощь именно тогда, когда ты нуждаешься в ней.

Таланты Виталия Игнатенко – многообразны. Но он никогда не изменял главному – журналистике. Он верит в то, что журналистика – это не презренное ремесло, но высокая миссия. Миссия, которая помогает сделать мир лучше.

Апрель 2021

Весеннее обострение?

«Когда-то я смеялся, когда нам говорили: “Соберите все ваши обнаженные скульптуры в одну комнату, повесьте знак «18+» и детей наших не развращайте”. Вот уже есть официальная жалоба, которая пришла из официальных органов, и мы на это им отвечаем». Эти слова генерального директора Эрмитажа Михаила Пиотровского растиражировали многие печатные и электронные СМИ. Количество иронических комментариев по поводу неведомых активистов пуританского воспитания в социальных сетях было куда как больше ревнителей плоско понимаемой нравственности.

Уверен, что руководству Эрмитажа не надо будет ставить у каждой античной скульптуры часового с ружьем, что был вынужден сделать Петр I, установивший обнаженную Венеру в Летнем саду. Царь-реформатор был первым, кто не только привез в Россию обнаженную скульптуру богини любви, но и выставил ее для публичного обозрения, чем вызвал негодование значительной части общества. Как напомнил телеканал «Петербург» в репортаже о событиях в Эрмитаже, античные скульптуры Диоскуров, «отроков Зевса», Кастора и Полидевка, пришлось перенести от главного входа в Манеж к Конногвардейским казармам из-за того, что они находились в «опасной» близости к Исаакиевскому собору.

Их вернули на первоначальное место лишь в 1954 году – коммунистические идеологи не увидели в обнаженных братьях угрозы для государственного строя. В своей пресс-конференции Михаил Пиотровский отстаивал права культуры и права музеев на показ тех художественных произведений, которые он считает нужными показывать: «В музей можно не ходить, но заставлять музей что-то делать или не делать – нельзя, потому что права одного человека не должны ограничивать права другого».

Поскольку все это происходит не впервые, уверен, что ведущий музей страны в очередной раз выйдет из этой ситуации с присущим ему достоинством, не доведя дела до суда. Чего не скажешь о другой коллизии: молодой художнице из Комсомольска-на-Амуре Юлии Цветковой грозит до шести лет лишения свободы за «распространение порнографии в социальных сетях», – ее схематичные изображения женских тел и ведение паблика «Монологи вагины» могут оценить именно таким образом. И ее положение драматичнее, чем коллизия в Эрмитаже.

Как известно, СССР, а затем и РФ присоединились к Международной конвенции о пресечении обращения порнографических изданий и торговли ими, которая была принята 12 сентября 1923 года. Статья 242 Уголовного кодекса РФ предусматривает серьезные наказания за «незаконное изготовление и оборот порнографических материалов или предметов» (новая редакция от 29 февраля 2012 года). Определение порнографии и уголовная ответственность за ее изготовление и оборот существуют и в Федеральном законе № 436 «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» от 29 декабря 2010 года. Закон дает определение порнографии: «информация, представляющая в виде натуралистических изображения или описания половых органов человека и/или полового сношения либо сопоставимого с половым сношением действия сексуального характера, в том числе такого действия, совершаемого в отношении животного».

Но в упомянутых законах присутствуют существенные для деятелей культуры исключения – особая часть этого законодательства посвящена обороту информационной продукции, имеющей значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества. Приведу еще одну цитату: «не являются материалами и предметами с порнографическими изображениями несовершеннолетних материалы и предметы, содержащие изображение или описание половых органов несовершеннолетнего, если такие материалы и предметы имеют историческую, художественную или культурную ценность, либо предназначены для использования в научных или медицинских целях, либо в образовательной деятельности в установленном федеральным законом порядке».

Повторю еще раз, в случае с Эрмитажем, где хранят и выставляют объекты, которые, попав в музей, тем самым приобретают «историческую, художественную или культурную ценность», решение проблемы даже в судебном процессе очевидно. Законодательно сложно интерпретировать музейную вещь как порнографию. Куда сложнее определить, имеют ли подобный статус работы современного живописца, скульптора или видеохудожника. Тем более когда они пытаются сопрягать подробности жизни и художественную образность в едином творческом пространстве. С новой остротой встает вопрос: что такое искусство? Марк Твен, который не был ханжой, тем не менее усмотрел в «Венере Урбинской» Тициана провокацию, которая вызывает вожделение в глазах посетителей. Чего уж говорить о «Завтраке на траве» или «Олимпии» Эдуарда Мане! Речь шла не только о нарушении общественных нравов второй половины XIX века, но и о том, что эти работы – как и другие произведения импрессионистов – не являются искусством с академической точки зрения.

Современники уничтожали работы художников «парижской школы» и русского авангарда начала XX столетия, выводя их творчество за пределы искусства. Меньше чем через полвека стало ясно, что эти полотна представляют собой «значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества». Если учесть, что оценка современного искусства крайне сложна – сколько экспертов, столько и мнений, – то юридические последствия подобных экспертиз чаще всего непредсказуемы. В любом обществе преобладают устоявшиеся вкусы, сформированные, как правило, эстетическими представлениями предшествующих десятилетий, если не эпох. Важно только, чтобы разное понимание прекрасного не ломало человеческие судьбы.

Апрель 2021

Куда приводит воображение?

Со слов: «Спасибо за то, что пригласили участвовать в Вашей программе…» – начинали выступления практически все участники последней по счету «Агоры», прямой эфир которой прошел в минувшую субботу. Мне пришлось, что было не вполне вежливо, прервать эту формулу речи, когда ее пытались произнести в четвертый или пятый раз, просто из экономии времени. Его было жалко тратить на академическую вежливость хотя бы потому, что выдающиеся российские ученые – Г. Трубников, Д. Пушкарь, М. Никитин, И. Оселедец, А. Лутовинов, Д. Секиринский, – собравшиеся в студии, чуть меньше чем за час должны были рассказать зрителям телеканала «Россия – Культура» о том, что ждет российскую науку, а значит, общество и государство. То есть обнаружить свои визионерские качества и одновременно отчитаться перед налогоплательщиками. Задача непомерная, но я взялся за нее с энтузиазмом дилетанта после заседания Совета по науке и образованию, состоявшегося 8 февраля под председательством президента РФ В.В. Путина.

После эфира подумал, что за три года выхода программы впервые собрал столь вежливых собеседников. Никого не обижая, замечу, что обычно все происходит по-другому. Как правило, мне приходится благодарить участников «Агоры» за то, что они любезно собрались в студии. Видимо, люди культуры и искусства, обласканные вниманием СМИ, привыкли дарить себя публике – в отличие от ученых, которые живут куда более затворнической жизнью и не чувствуют особого общественного внимания ни к самим себе, ни к тому, что они делают. Времена, когда Борис Слуцкий мог написать: «Что-то физики в почете. / Что-то лирики в загоне. / Дело не в сухом расчете, / Дело в мировом законе», – прошли давным-давно. Строки запросто можно поменять местами, хотя строй стихотворения разрушится полностью. Не то чтобы лирики уж совсем в большом почете у СМИ, но физики – в еще меньшем. И если бы не пандемия COVID-19, то и на вирусологов не обращали бы особого внимания. Как часто до марта 2020 года в СМИ и социальных сетях упоминали имя А.Л. Гинцбурга и возглавляемый им НИЦЭМ имени Н.Ф. Гамалеи?

Понятно, что повышенное внимание к физикам в середине XX века было связано и с угрозой ядерной войны, и с первооткрытиями в космической гонке. Общественный интерес к науке, как правило, возникает в периоды планетарных вызовов, которые представляют угрозу для человечества, будь то природные катаклизмы или техногенные трагедии. Но наука нуждается в постоянном общественном внимании, в продвижении научных знаний, в популяризации открытий. Это нужно гражданам, но это нужно и самой науке, которая должна объяснить налогоплательщикам, чем она занимается и как может улучшить качество жизни людей. Помню свое удивление, когда впервые прочитал у Д.И. Менделеева: «Роль наук служебная, они составляют средство для достижения блага». Еще более неожиданно высказался один из героев повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», когда заметил, что наука занимается человеческим счастьем. Но те, кто должен понимать и принимать блага, которые несет научное познание, не всегда готовы к этому.

По исследованиям различных социологических служб, науке в России доверяют полностью 27 % опрошенных граждан, 48 % доверяют лишь частично, 18 % не верят вовсе. И это неизбежно отражается на финансировании науки. Стоит напомнить, что расходы на науку в российском бюджете совокупно составляют 39,9 миллиарда долларов в год. По этим показателям Россия занимает 10-е место в мире, что тем не менее позволяет сохранять паритет в военно-технической сфере с США и лидерство в ряде научных направлений. Престиж ученых за последние пять лет заметно укрепился. Если в 2016 году исследователями собирались стать 32 % выпускников, то в 2019-м – уже 62 %. Это немало, если большая часть из них останутся работать в России. Притом что после выступления Анастасии Проскуриной из Института цитологии и генетики Сибирского отделения РАН, которая подняла вопрос о заработной плате ученых на заседании Совета по науке и образованию, эта тема потеснила все остальные проблемы научного развития, тем не менее острейшим вопросом остается наличие высокопрофессиональных кадров. Их не хватает не только потому, что ученые получают весьма скромные деньги. Не случайно Иван Оселедец, один из самых глубоких математиков, которому нет и 40 лет, заметил, что когда появляются амбициозные проекты, то появляются и деньги, чего не скажешь о необходимом количестве высококвалифицированных ученых. Именно потому, что масштаб ученого в конечном счете определяется масштабностью задач, в решении которых он принимает участие. И надо уметь ставить именно такие задачи. Кажется, что некогда замкнутый круг разомкнут и молодые люди идут в науку, несмотря на то что их ждет совсем невысокое жалованье, даже если им будут платить вдвое больше, чем средняя зарплата по региону. Но их все равно недостаточно. И не только потому, что часть из них получают заманчивые предложения за рубежом. Самый трудный момент в становлении молодого исследователя – это время учебы в аспирантуре и написания диссертации, когда он вынужден либо бедствовать, либо отвлекаться на побочные заработки, которые могут вовсе увести от занятий наукой.

Но важно понимать, что научная деятельность – это призвание, которое сродни искушению. Свободное познание мироздания само по себе приносит то наслаждение интеллектуальным творчеством, которое ничто не может заменить. Постижение тайн природы и человека – то, чем занимаются наука и искусство, – сулит волнующе неведомые открытия, возносит над рутиной повседневности. Это и движет людьми, посвятившими себя науке. Как писал Альберт Эйнштейн: «Логика приведет вас из пункта А в пункт В. Воображение приведет вас куда угодно».

Февраль 2021

По секрету всему свету

Сорок пять лет назад вышел фильм «По секрету всему свету» – режиссер Игорь Добролюбов экранизировал знаменитые «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Песня из этой киноленты, сочиненная Владимиром Шаинским и Михаилом Таничем, была популярна в нашем отечестве не одно десятилетие. И хотя сегодня ее исполняют не так часто, как в 70-е и 80-е годы прошлого века, она не только не утратила своей актуальности, но, напротив, многократно ее умножила.

Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить хотя бы несколько строк: «Всем, всем, всем и каждому скажу: / Я, я, я секретов не держу. / Я, я, я не шкаф и не музей – / Хранить секреты от друзей!» И всеобщий восторг вызывал припев в исполнении юного солиста Димы Викторова, который потом распевали дети и взрослые: «Ля-ля-ля, жу-жу-жу, /по секрету всему свету, / что случилось, расскажу!»

Россия – страна провидцев. Как утверждают некоторые историки науки, интернет предугадал в своем незаконченном романе «4338-й год», написанном в 1837 году, Владимир Одоевский. А Михаил Танич за два года до появления «электронной доски объявлений» объяснил принцип бытования пользователей социальных сетей. Ну посудите сами: «По секрету всему свету, что случилось, расскажу!» Правда, даже в высшей степени прозорливый поэт не смог себе представить, что слово «по секрету» окажется лишним. Пользователи социальных сетей в отличие от сотрудников спецслужб, государственных учреждений или международных корпораций не стремятся к секретности. Им противопоказана конфиденциальность. Они хотят не просто публичности, но и активного диалога с такими же активистами виртуального пространства.

Помню, в конце прошлого века Григорий Горин рассказывал нам с Марком Захаровым и Александром Ширвиндтом, как увлекает его новая реальность. Он искал в чатах и форумах не только новую коммуникацию, но и неведомый язык, приоткрывающий новые смыслы. Как человека, выросшего в литературоцентричной культуре, его увлекало изучение меняющейся лексики общения, нового способа диалога. Он оказался прозорливее своих собеседников, которые усматривали в его вдохновенных рассказах лишь очередное увлечение неспокойного друга-писателя.

И мы упускали из виду одно важное обстоятельство: погружаясь в новую виртуальную среду, Горин неизменно сохранял свою анонимность. Он не хотел пугать своих электронных собеседников. Он хотел быть свидетелем, но не собирался быть участником. Ему не надо было распахивать душу и делиться фотографиями своего любимого пса. Горин принадлежал к тем людям, которые не один раз смотрели фильм Анджея Вайды «Все на продажу» и были твердо уверены в том, что не все продается.

Тогда казалось, что пользование социальными сетями вовсе не для самодостаточных людей. «Быть знаменитым некрасиво…» – этот завет Бориса Пастернака, очевидный при сакральном отношении к творчеству, вынужденно сожительствовал с битвой за тиражи в прежние гутенберговские времена. Но не более того. Сегодня виртуальная публичность оказывается мерилом востребованности, гарантией вполне реального успеха. И самореализацией, которая позволяет избегать психического дискомфорта. Миллиарды людей готовы выставить свою жизнь на публичное обозрение, чтобы получить ответную реакцию, причем не столь важно, положительную или негативную.

Известная история о том, как молодой человек покончил самоубийством из-за того, что он не получал никаких откликов на свою сетевую активность (как впоследствии выяснилось, из-за ошибки в программе, которая блокировала возможность комментировать его послания), – трагический и весьма примечательный пример. Подключение к Сети создает иллюзию необходимости «городу и миру». Повышает значение каждого твоего шага, будь то поход на футбол, в театр или в баню. Рождает повышенное самоуважение, ведь каждое твое суждение вызывает реакцию множества знакомых и незнакомых людей. Для всего этого не надо быть президентом США. Индивидуальность любого человека приобретает особый масштаб, новую субъектность, если его деятельность в Сети вызывает интерес миллионов, будь то блогер, взрывающий интернет актуальной информацией, или малыш, способный часами упаковывать игрушки в красивую бумагу.

Каждый реализуется как может и как хочет. И становится узником цифрового мира задолго до того, как дает разрешение на обработку своих персональных данных. Кажущееся царство свободы оказывается не только пространством новой несвободы, в нем ты живешь на просвет, шаг за шагом теряя возможность сохранения любых тайн. Старая, советских времен шутка М. Жванецкого: «Они знают о нас только то, что мы им сами рассказываем», – превратилась в повседневность. Тем более что мы готовы рассказывать все больше и больше. Лишь бы не молчать.

До сих пор в СМИ обсуждают книгу основателя Давосского форума Клауса Шваба и журналиста Тьерри Маллере «COVID-19: Великая перезагрузка», в которой цифровая диктатура, как кажется авторам, становится важнейшим инструментом преодоления не только нынешней пандемии, но и грядущих кризисов, в том числе и социального характера. Цифровой луддизм не приветствуется. Каждый, кто хочет освободиться от гаджетов и выйти из Сети, попадает под подозрение и в конечном счете становится изгоем. Признаки такой диктатуры уже наличествуют, причем ты попадаешь в плен не столько известным социальным структурам, сколько транснациональным компаниям, способным создать иллюзию того, что твои поступки совершенно свободны.

Поверьте, вовсе не хочу умножать панику, ее и так достаточно в современном мире. Просто все чаще вспоминаю старый анекдот, в котором на вопрос внучки, что делали люди, когда не было ни телевизора, ни компьютера, ни смартфона, бабушка отвечает с последней прямотой: «Жили». Думаю, надо попробовать.

Январь 2021

Старый Новый год

У нас еще остался шанс поздравить всех, кого не успели поздравить с Новым годом и наступившим Рождеством: старый Новый год дарует нам последнюю возможность пожелать близким здоровья и благополучия. И не только в 2021 году! Третье десятилетие третьего тысячелетия – сколько цифровых символов, которые всегда завораживали людей. И даже если часть человечества ждет 12 февраля, когда наступит Новый год по китайскому календарю, а кто-то ожидает весеннего равноденствия, не причисляя при этом себя к язычникам, все-таки в нашем Отечестве старый Новый год готовы отмечать, не задумываясь о конфессиональных отличиях. Почему бы еще раз не загадать желания под звон кремлевских курантов? Вдруг сбудутся.

В давней, еще советских времен, пьесе Михаила Рощина «Старый Новый год», написанной в 1966 году, ее герои, рабочий Петр Себейкин и интеллигент Петр Полуорлов, измученные перипетиями домашней жизни, в конце концов встречались в бане, где можно было поговорить о смысле всего сущего на земле. Старый Новый год дает еще один шанс на обновление жизни, грех им не воспользоваться! Всегда же интересно узнать, как вопрошал старик Адамыч в финале рощинской пьесы: «Филита ли комедия?» Впрочем, мы сами творим мифы, верим им, удивляемся, отчего они не способны объяснить очевидную реальность, не говоря уж о тайнописи бытия. Так устроен человек и человечество, это было известно еще до умных книг Юваля Ноя Харари.

Чуть больше 20 лет назад, перед наступлением третьего тысячелетия, которое человечество решило почему-то отметить в 2000-м, а не в 2001 году (и вновь спишем это на наше пристрастие к магии чисел), Чингиз Айтматов написал статью об этом событии. В ней он задавался естественным вопросом о том, каким будет XXI век. И отвечал с классической ясностью: посмотрите на себя в зеркало первого января – и вы увидите новое столетие нового тысячелетия. Почти всем – и мне в том числе – этот ответ показался слишком простым. А новые вызовы грядущих времен? Новые технологии? Новые возможности генной инженерии? Казалось, революция в гаджетах перевернула мир и человечество, – историю стали делить на «до» и «после» появления айфона. Так и сегодня ее пытаются разделить на периоды до пандемии COVID-19 и после нее.

Но все же события минувшего года, драматически взорвавшие привычный уклад глобального мира из-за столкновения с всепроникающим вирусом, лишь подтвердили мудрую мысль советского классика. Многое будет зависеть от того, насколько человек и человечество смогут преодолеть часть своих природных и социальных инстинктов, узкогрупповой и национальный эгоизм, чисто материальный интерес, влечение к властвованию над другими. Проявить благоразумие в процессе разрушения устойчивых, как казалось, мифов, к тому же ими самими и созданных.

Уже после наступления нового года по соцсетям разлетелась информация о том, что для получения визы в США, Австралию и страны Евросоюза нужно будет привиться одной из двух, производимых в США и Германии, вакцин. Тема производства российской вакцины в ФРГ, как известно, была затронута в разговоре В.В. Путина и А. Меркель, за которым последовало заявление официального представителя правительства Германии, что это будет возможно лишь при сертификации российской вакцины соответствующим ведомством ЕС. В «войне вакцин» не усмотришь ничего личного, только бизнес. Но для европейской экономики не менее важно возобновление туризма во всех его формах – здесь тон задают не столько россияне, сколько граждане Китая, которые уже прививаются собственными вакцинами. А как быть с гуманитарным сотрудничеством? В нем весьма высоко присутствие китайских студентов, обучающихся в европейских и американских университетах, как и российских артистов, гастролирующих по всему свету. В новых реалиях «война всех против всех» явно не принесет желаемого результата. Как и уверенность в том, что глобализация доживает последние дни. Напротив, минувший год доказал, что цифровые технологии обеспечили устойчивые глобальные связи, порушенные в реальном пространстве из-за пандемии. COVID-19 стал своего рода символом глобализации, с легкостью преодолевая любые государственные кордоны. А коли так, то и война с вирусом неизбежно должна стать общим делом, подвинув в сторону самые острые политические и экономические разногласия. В современном мире в еще большей степени, чем в Англии XVI века, не надо спрашивать: «По ком звонит колокол?» Он звонит по каждому из нас и по всем вместе. Межгосударственные конфликты не отменяли ни человеческого благородства, ни человеческой подлости. Причем в истории человечества гуманизм обретал новую силу именно после исторических катастроф, которые испытывали его на прочность, заставляя мучительно возрождаться после тяжелейших кризисов. Стихи можно писать и после пандемии, и во время нее.

Есть надежда, что в искусстве будет преодолена пауза, которая длилась не одно десятилетие. Художественные импульсы, определяющие современную культуру XX века, окончательно исчерпали себя в 80-е годы минувшего столетия. Затяжной период пост- и постпостмодернизма не смог принести прорывов, равных художественной революции рубежа XIX и XX веков. Важная идея о том, что в искусстве можно наследовать всему, а значит, любому художнику найдется место под солнцем, безусловно, привлекательна и отражает идеологический плюрализм современного мира. Но одновременно требует от творца невероятной профессиональной и смысловой мощи, огромного масштаба, чтобы новое произведение не стало лишь еще одним элементом «информационного шума». В периоды трагических испытаний важно не только открыть новые двери возможностей, нужно войти в них, не растеряв веры в самих себя, в силу гуманистических ценностей, которые сохранили род человеческий в бурно меняющемся мире.

Январь 2021