Курс на столкновение

8

Сквозь прозрачную стену обсерватории пространства-времени Су Кун Чен наблюдал за причаливающим к ближайшей посадочной площадке космическим кораблем, который возвращался с Земли. Наблюдал без энтузиазма и даже с легким раздражением: маневры корабли мешали работе его аппаратуры, и это заставило Су Кун Чена на время отложить эксперимент.

Ожидая, пока все вернется в норму, Су созерцал обступившую его со всех сторон, черную, усыпанную звездами вселенную. Он с удовлетворением отметил ощущение собственной незначительности перед грандиозностью того, на что взирал; от этого он чувствовал, что, будучи элементом органическим и мыслящим, он представляет собой чужеродное вкрапление в мироздание. Вокруг него расстилалась беспредельность не-времени, вселенная, которая очень долго вообще не знала такого явления, как время. Явление это начало понемногу проявляться тут и там, как правило, очень слабое, хотя случались и процессы большой мощности, развивающиеся в разных направлениях, под разными углами относительно друг друга. Некоторые из них пересекались. Именно благодаря этим спорадическим, нестойким факторам и оказалась возможной жизнь.

Землю подстерегало величайшее несчастье для всего будущего; на ней появились два разнонаправленных потока времени. И, что еще хуже, потоки эти должны были столкнуться лоб в лоб.

Это не было уникальной ситуацией, особенно в галактиках, где отсутствие равновесия сил ин и янь вызывало образование нескольких систем времени одновременно. Уже хотя бы поэтому было выгоднее жить в межзвездном пространстве, вдали от потоков времени. Но даже на таком расстоянии Город-Реторта несколько лет назад оказался на грани гибели, когда рикошетом столкнулся с объектом, траектория времени которого под углом пересекалась с направлением течения времени Города. Су Кун Чен до сих пор вел наблюдения за этим объектом, именно он являлся предметом его теперешних экспериментов.

Наливая себе третью чашку ароматного чая, Су Кун Чен удостоверился, что пространственно-временной корабль уже прошел сквозь шлюз. Земные пассажиры, наверняка, окажутся растерянными и беспомощными, подумал он, предвидя множество утомительных обязанностей, которые в связи с этим его ожидали. Су Кун Чен был принципиально против оказания Земле хотя бы какой-нибудь помощи, особенно из-за опасения, что все производственные мощности Нижней Реторты окажутся нацелены на эту задачу; это причинит ему значительные неудобства, поскольку вызовет задержки в изготовлении заказанной им исследовательской аппаратуры. Его возражения, однако, не нашли поддержки у остальных членов кабинета, руководствующихся сыновним почтением к планете, которая послужила прародительницей рода людского.

Помещенный сбоку индикатор показал, что корабль только что заглушил двигатели. Су Кун Чен поднялся и взмахом руки призвал своих кибернетиков.

– Путь свободен. Начинаем.

Роботы разъехались по залу, чтобы произвести последние приготовления. И в то же самый миг Су Кун Чену помешали еще раз: со стороны входа в обсерваторию послышалось вежливое приветствие, после чего в дверях появилась подтянутая фигура премьера, Хвен Ву.

– Приветствую досточтимого коллегу в своей обители, – произнес Су Кун Чен с едва заметной ноткой недовольства в голосе. – Очевидно, вы прибыли в связи с возвращением корабля с Земли.

Гость наклонил голову.

– Одним из пассажиров оказался вроде бы ученый с достаточно высокой репутацией. Говоря точнее, именно тот, кто расшифровал принцип перемещений во времени. Что касается познания, тут он ненасытен. И ему, наверняка, захочется побеседовать с вами.

Су Кун Чен нетерпеливо потеребил себя за бороду и едва слышно выругался.

– Мне что предстоит тратить время на болтовню с этим невежественным варваром? Пусть он кому-нибудь другому продемонстрирует беспредельность своей необразованности. Для этого сгодится кто угодно.

Хвен Ву позволил себе высказать недоумение.

– Кун Чен, нам должно проявлять гостеприимство. Мне передали, что, судя по образу жизни этого человека, он станет настаивать на встрече с нашим ведущим специалистом, а это значит – с вами.

– Ну, ладно, ладно. Но нельзя ли с этим повременить? Я как раз на середине крайне важных изысканий. Мне, того и гляди, удастся установить контакт с Существованием Наискось.

– Неужели? – Хвен Ву хлопнул ладонями, укрытыми в провалах широких рукавов. – Я полагал, оно уже вне нашей досягаемости.

– Да, для старой техники. Однако мое новое устройство действует на принципе непосредственного общемыслительного контакта.

– Но разве это не окажется несколько небезопасным? – добродушно встревожился Хвен Ву.

Су Кун Чен повел плечами.

– С этим землянином можно не торопиться, – немного погодя согласился премьер. – Ему еще предстоит пройти курс языка. Но не обреку ли я ваш эксперимент на неудачу, если побуду здесь и...

– Ни в коем случае, милости прошу, – ответил Кун Чен. – Хотя, наверняка, увидите вы немногое.

Роботы просигнализировали о полной готовности. Су Кун Чен, ведущий экспериментатор Города-Реторты в области исследований проблем времени, заперся в стеклянном шаре, внутреннее пространство которого, несмотря на прозрачные стены, было погружено в полумрак. Кун Чен пробормотал какое-то распоряжение, которое было немедленно воспринято устройствами кибернетической контроля.

Хвен Ву наблюдал за всем происходящим с доброжелательной улыбкой. Он заметил, что запертый внутри шара ученый начинает цепенеть, словно разбитый неожиданным параличом. Кун Чен глядел не видя, потом вслушивался не слыша, его кожа уже не ощущала ни прикосновения одежды, ни упругости пола, на который опирались его ноги. В физическом смысле он продолжал здесь присутствовать, но все его ощущения и сознание перенесли на сотни световых лет, в направлении, которое не смог бы определить ни один компас: наискось во времени.

– Так что же нам делать, отец?!

Бывший министр Ху Сяо посмотрел на Су Мина с болью в сердце, он понял, что его сын превратился в довольно привлекательного молодого человека.

– Нам? – недоуменно спросил он. – Но ведь это _т_в_о_й_ план, это у т_е_б_я_ должны быть какие-то дальнейшие цели...

– Я надеялся, отец, – смущенно забормотал Су Мин, – что ты дашь мне какие-либо указания. Может, нам удастся выбраться из Города и добраться до Земли?

– Хм... Может и удастся... хотя я в этом сомневаюсь, к тому же мы ничего не знаем о том, какие теперь на ней условия. Не уверен, что нам удалось бы в них выжить.

Су Мин не стал особо спорить: план путешествия на Землю и самому ему с самого начала казался наименее реальным. Он просто-напросто рассчитывал на то, что вдвоем с отцом они до чего-нибудь додумаются. Первоначальная растерянность понемногу прошла, Су Мин приободрился и произнес с неожиданной настойчивостью:

– В таком случае возвращайся со мной в Продукционную Реторту. Там полно безлюдных, покинутых участков. Мы подыщем себе убежище.

– Ты предлагаешь сменить мне одну тюрьму на другую? И что это даст? нахмурил брови его отец.

– Дело не в этом, – Су Мин с неожиданной отчетливостью понял весь смысл своего поведения. – Нам предстоит осуществить нечто несравнимо более важное! – торжественно произнес он. – Мы должны оздоровить существующую систему!

Отец посмотрел на него как на безумца.

– Ты не ведаешь, что говоришь! – с трудом произнес он.

– А разве не из тех же побуждений ты решился на преступление, пытаясь защитить меня от ранее предрешенной судьбы? – тут же возразил Су Мин. Или тебя не волнует та громадная несправедливости, с которой мы постоянно сталкиваемся? Одна часть общества обречена на то, чтобы только трудиться и жить лишь ради своей работы, если не считать немногие примитивные развлечения, которые им доступны, в то время как вторая половина прекраснейшим образом на них паразитирует, совсем как пиявки.

– Но таким образом мы поддерживаем наивысшую стадию развития цивилизации! – сразу же ответил Ху Сяо. – Искусство и науки достигли в Мыслительной Реторте своего апогея, не говоря уже о совершенстве нашего образа жизни. Были бы мы в состоянии всему этому целиком посвятить себя, если бы одновременно оказались вынуждены производить материальные блага?

Су Мин почувствовал раздражение из-за этого неожиданного отпора.

– Обитателем Нижней Реторты тоже понравилось бы жить здесь, – сказал он. – Конечно, если бы у них появилась возможность здесь оказаться. Но именно этой возможности они лишены, в чем и состоит несправедливость. Все должны принимать одинаковое участие в производстве продукции, как и иметь доступ к благам высшего порядка.

– В таком случае у нас не оказалось бы ни прекрасно развитой промышленности, ни первоклассной культуры, – ответил отец, подчеркивая свои слова движением руки. Он понизил голос и погрустнел. – Что же касается моих мотивов, по которым я хотел оставить тебя в Мыслительной Реторте, то, должен признаться, они были чисто эгоистическими. Я хотел, чтобы мой сын жил так же, как живу я сам. В этом не было ни тени чувства общей несправедливости. Такое чувство могло зародиться только у того, кто, как мне кажется, оказался знаком с жизнью по обе стороны.

– Так пойдем со мной в Нижнюю Реторту, и ты ознакомишься с обратной стороной жизни воочию!

Ху Сяо вздохнул.

– Мне кажется, что, скрываясь по покинутым помещениям, я окажусь значительно более крупным преступником, чем до этого. Социальная революция, надо же!

– Значит, ты согласен? Если мы исчезнем прямо сейчас, о твоем побеге узнают не сразу.

– Уже знают, – сказал Ху Сяо, кивнув на распределительные щиты возле дверей. На одном из них пульсировал золотистый огонек. – Контролер фазы времени уже поставил в известность о произведенном тобой изменении.

Су Мин напрягся и затаил дыхание. Потом бросился к щиту, на ходу вытаскивая модель Города-Реторты, которой пользовался для манипуляций со временем.

– Быстро! Пока они не явились! Может, с помощью этого нам удастся переместиться в другую фазу и мы станем невидимы.

На лице Ху Сяо отразилась смесь печали, любви и жалости. Он вышел вслед за сыном в коридор; Су Мин торопливо колдовал над моделью, которая перемигивалась множеством разноцветных искр.

– Получилось! – наконец довольно произнес Су Мин. – Смещены во времени на целые полминуты, и если поспешим, то уже через час окажемся в Нижней Реторте.

Ху Сяо вновь заколебался, после чего, словно бы неожиданно приняв решение, кинулся и последовал за сыном по пропитанным ароматами коридорам, держась все время в зоне действия контролера времени. Су Мин шагал быстро, радостно, в приподнятом настроении. Однако прежде, чем они покинули опасный участок, они наткнулись на то, чего с самого начала ожидал Ху Сяо, хотя в приливе оптимизма и усомнился в неизбежности именно такого развития событий.

Такое было редким зрелищем в Мыслительной Реторте: с противоположной стороны коридора в их направлении двигались четыре человека в мундирах охранников закона, поразительно сурового вида, который им придавали обтягивающие, кроваво-красные рубашки и стоячие воротники. Они приближались спокойно и уверенно.

Командир сжимал в руке тонкий стержень, которым действовал перед собой как тросточкой. Су Мин почувствовал, что ему становится нехорошо, и с неудовольствием понял, что его таким образом вернули в нормальное время. Он инстинктивно потянулся к своей двойной реторте, но рука остановилась на полпути, как только Су Мин сообразил, насколько более мощной аппаратурой располагают его противники.

Командир по очереди обвел их взглядом, в его глазах появились огоньки узнавания.

– Будьте добры, проследуйте за мной, – церемонно произнес он. Весьма прискорбно, но у нас создалось впечатление, что вы ведете себя не соответственно установленным в Городе законам.

Все четверо повернулись и двинулись обратно, позволяя пленникам без принуждения следовать за ними. Су Мин с горечью подумал, сколь мимолетными оказались его надежды.

С того момента, как они покинули космический корабль и оказались в невероятном межзвездном городе, им сопутствовала непрекращающаяся фантасмагория небывалых впечатлений. Хешке только сейчас смог понять, что корабль, на котором они прибыли, являлся образцом сурового и практичного рационализма в сравнении с той пышностью, среди которой жили обитатели Города.

Бодрящий воздух был полон благоуханных ароматов. Ронд Хешке и Леард Аскар вышли из дома, в который их корабль впорхнул как птичка в гнездо, и обнаружили перед собой ошеломляющее зрелище: по многочисленным этажам разбегались во все стороны стены домов и переходов, переплетающиеся как лабиринт, прерываемые местами фрагментами сказочно красивых садов и парков.

Все вокруг дышало комфортом. Повсюду, даже со стен и потолков, вырастали грозди цветов и нежные чашечки орхидей. Это напоминало научно-технический Рай.

Китаец провел их под невысокими аркадами и жестом предложил занять место в машине, которая только что появилась перед ними и которая, как с изумлением заметил Хешке, была изготовлена, казалось, из зеленого нефрита. Экипаж бесшумно помчался по улочкам лабиринта, и Хешке воспользовался возможностью понаблюдать за местными жителями. Одеты они были по-разному, но большинство мужчин носили длинные складчатые шелковые халаты с расширяющимися рукавами. Мужчины в возрасте непременно обладали длинными, редкими бородками, что делало еще более причудливыми их раскосые лица, и без того имеющие мало общего с человеческими чертами лица.

Женщины наряжались значительно более разнообразно. Одни окутывались пышными шелками, другие предпочитали короткие юбки со смелыми разрезами или нечто такое, что можно было назвать одеждой лишь символически. Черные волосы украшались цветами. Несмотря на врожденную неприязнь к недоумкам, Хешке впитывал чуждые ему красоты как зачарованный, поражаясь грациозностью и спокойствием движений как у мужчин, так и у женщин.

Его "научная" концепция недоумков с каждой минутой утрачивала свое правдоподобие. Казалось невозможным, чтобы все это – согласно теории лейтенанта Ганна – являлось плодом работы инопланетников. Эти китайцы обладали несравненным чувством прекрасного – качеством, свойственным, согласно доктрине Титанов, исключительно Подлинному Человеку. Хешке вспомнил Блэйра Обломота – вот того подобный факт нисколько бы не удивил.

Аскар в очередной раз оказался прав: там, на Земле, они заблуждались от начала до конца. И Аскар ни в коей мере ни симпатизировал подпольщикам. Хешке повернулся к физику, намереваясь обменяться парой фраз на эту тему, но Аскар вообще не обращал внимания на окружающее. Он уперся пустым взглядом себе в колени, а на его лице застыло привычное выражение брезгливого превосходства.

Его это нисколько не впечатляет, с изумлением подумал Хешке. Аскар это рассудок, слепой ко всему, кроме абстракций.

Аппарат задержался на платформе подъемника, который сквозь преграду приятно пахнущих листьев поднял их на более высокий уровень. Садов здесь не было; перед путешественниками теперь открылась бесконечная перспектива комнат летнего домика, образованных легкими, подвижными, богато украшенными ширмами. По совету проводника Аскар и Хешке вышли из машины и вошли в это здание без стен. Хешке обнаружил, что меблировка в нем почти отсутствует. И к счастью, поскольку переизбыток предметов наверняка портил бы впечатление легкости и призрачности внутреннего убранства. Казалось, в этом месте все размещалось именно так, чтобы благоприятствовать общей гармонии.

Они свернули за угол и оказались в небольшом помещении, где высокий бородатый старец приветствовал их нарочито холодным взглядом. На столике возле него стояло несколько мисочек, лежал набор тонких игл, золотых и серебряных. Позади столика виднелся неведомого назначения аппарат, а на стене, за спиной старца – обычный с виду телевизионный экран.

Старик что-то негромко произнес и повелительным жестом приказал Хешке занять место на ложе.

Хешке повиновался, не без опасений, и с испугом убедился, что китаец берет в руку одну из тонких иголок. Отвращение к недоумкам воскресло практически мгновенно, и воображение Хешке тут же поглотили кошмарные образы жутчайших, утонченных пыток. Заметив его страх, китаец заколебался и искоса посмотрел на него.

И тут заговорил Аскар, сражаясь с непослушными силлабами. К безграничному изумлению Хешке, физик умудрился овладеть некоторым набором фраз на необычайно трудном языке китайцев. Старец что-то ответил Аскару, выговаривая слова очень медленно и четко, так, чтобы тот, наверняка, смог понять их.

– Нечего бояться, – сказал физик археологу. – Ничего с вами не случится... Это всего лишь своего рода внушение: они хотят обучить нас своему языку.

Несколько успокоенный, Хешке вновь опустился на ложе. Старец приблизился, что-то негромко бормоча сам себе, и прикоснулся к Хешке сразу же за ухом. Место, до которого он дотронулся пальцем, сразу же утратило чувствительность. Китаец тут же воспользовался иглой: наблюдая за его движениями, Хешке установил, что иглу ввели под кожу на довольно значительную глубину.

До самого мозга!

Хешке попытался побороть в себе чувство паники. Китаец, с прежней непринужденностью и профессионализмом знающего доктора, воткнул еще с дюжину игл в разные точки тела археолога, большей частью в области головы, шеи, ладоней и плеч. По мере хода процедуры чувство страха улетучивалось, сменяясь странным, неопределенным состоянием блаженства. Наконец старец отошел в сторону, но немного погодя вернулся, чтобы наложить Хешке наушники на голову и темные очки на глаза, из-за чего тот оказался в полнейшей черноте. Хешке еще успел услышать, как щелкнул переключатель.

И мгновенно заснул.

Когда он очнулся, то понятия не имел, сколько могло пройти времени. Старец с тщательной скрупулезностью извлекал иглы из его тела. Процедура над Аскаром тоже была завершена. Физик приподнялся на соседнем ложе и приветствовал Хешке сардонической ухмылкой.

– Прекрасно, – произнес старец. – Приветствую вас в нашем городе, досточтимые гости.

Он произнес это на певучем языке китайцев, и все же Хешке понял каждое слово.

– Невероятно! – воскликнул он, но старец движением руки призвал его к покою.

– Ты все еще разговариваешь на своем языке, – мелодично укорил он его. – Попробуй найти в себе _д_р_у_г_о_й_ язык и произнести сказанное еще раз.

Хешке, заинтригованный, попытался воспользоваться рекомендацией, сконцентрировав все внимание на своем внутреннем мире.

– Я выразил восхищение эффективностью метода, – сказал он. – Хотел бы я знать, на чем он основан.

Говоря это, он сделал неожиданное открытие: он обнаружил "второй язык", существующий в его сознании наравне с "первым", освоенный в достаточной степени, чтобы пользоваться языком и гортанью, чтобы выражать мысли Хешке также автоматически и безошибочно, как и на его родном языке. Несколько последних слов Хешке произнес по-китайски.

Сперва его это удивило и вызвало странное ощущение: словно ему удалось простым усилием воли переключить видео на другой канал.

Старец приветливо улыбнулся.

– Принцип действия необычайно прост, – пояснил он. – Пока вы были усыплены, в ваш мозг ускоренным методом был внедрен запрограммированный компьютером курс языка. В результате ваши речевые центры располагают в настоящее время нашими аналогами для каждого слова и понятия, существующего в вашем родном языке.

– Совсем неплохо, – вмешался Аскар, безукоризненно пользуясь языком китайцев. – Я никогда ни о чем подобном не слышал. И никогда бы не поверил, что такое возможно, а уж особенно – в таком быстром темпе.

Хешке с удивлением слушал плавное течение речи Аскара, с не меньшим удивлением убеждаясь в своей способности понимать эту речь.

– Похоже на то, что возможность человеческого мозга усваивать информацию со скоростью работы компьютера еще неизвестна людям Земли, заметил старец. – Мы достигаем этого при помощи метода, называемого акупунктурой. – Он кивнул на разложенные на столе иглы. – Введение вот этих игл в определенные точки тела позволяет нам притормаживать или активизировать работу отдельных нервов. Этим способом мы открываем каналы, ведущие непосредственно в мозг, который при этом получает способность усваивать сведения значительно быстрее, чем в обычном состоянии. Акупунктура применяется также в ряде других случаев.

– Однако метод этот производит впечатление крайне примитивного, заметил Хешке, разглядывая иглы. – Их трудно назвать вершиной технического прогресса.

– Этот метод в большей степени связан со знанием и практикой, чем с техническим совершенством, – возразил старец. – Он применяется с древнейших времен, но только здесь, в городе, нам удалось значительно углубить и расширить область его использования. Считается, что его разработал древний философ Мао Цзедун, который также открыл метод генерирования электроэнергии. – В этом месте китаец снисходительно улыбнулся. – Разумеется, это легенда, на которую не следует до конца полагаться. О том же самом Мао Цзедуне говорят, что он выпустил на волю злых демонов Лю Шао Цы и Линь Бяо.

Аскар презрительно хмыкнул и иронически покосился на Хешке.

– Прекрасно сказано. Вся история – сплошное сборище сплетен.

Хешке не обратил внимание на колкость.

– Подозреваю, что ваши люди привезли нас сюда не без причин, обратился он к старцу. – И когда нас с ними ознакомят?

Китаец вздохнул.

– Да, и это весьма прискорбно. Но уже не имеет ко мне касательства. Вы сможете встретиться с представителями правительства, не исключено что и с самим премьером. Имейте терпение.

– Будь оно проклято, ваше терпение! – не выдержал Аскар, убеждаясь, что ругательства, распространенные в Городе-Реторте, на его вкус недостаточно сильны. – Когда я смогу наконец поговорить с вашими физиками?

Учитывая серьезность преступления, на судебном заседании председательствовал сам премьер, Хвен Ву. Места по обеим сторонам от него заняли два министра, на боковой же скамье уселись судебные ответчики, эксперты по вопросам логики и права.

Ху Сяо отвечал первым. Ему предложили чашку зеленого чая, но бывший министр отказался. Он признался в попытке покинуть место принудительной изоляции, добавив при этом, что намеревался найти убежище в Продукционной Реторте, куда должен был провести его сын. В его тихом и спокойном голосе ощущалась страшная усталость.

Ход процесса нарушил душевное равновесие Хвен Ву. Премьер знал, что этого человека, бывшего некогда его близким другом, может ждать только один приговор:

– Я хотел бы принести Высокому Суду еще одно признание, – предложил Ху Сяо. – Я прошу считать моего сына, Су Мина, невиновным, поскольку, соглашаясь провести меня в Нижнюю Реторту, что было исключительно моей, а не его идеей, он всего лишь исполнил свои сыновьи обязанности. Сын относится ко мне с уважением, с которым мы сами привыкли относиться к дедам. Добавлю также, что все его отклонения от нормы являются следствием исключительно моих начинаний: если бы несколько лет назад я не совершил свое первое преступление, сын был бы сейчас счастливым и законопослушным обитателем Нижней Реторты, который ничего не знал бы о какой-либо другой жизни. Поэтому я должен заметить, что любое наказание в отношении моего сына будет несправедливым.

Один из логиков поднял вверх руку и встал, когда ему предоставили право голоса.

– Признание обвиняемого, что он сам склонил сына к бегству в Продукционную Реторту, представляется маловероятным, – заявил логик без тени настойчивости. – Факты таковы: Ху Сяо и Су Мина мы задержали в тот момент, когда они покидали зону изоляции, которая была определена для Ху Сяо. Обвиняемый подтверждает, что именно так и было. Теперь же, если принять его утверждение за истинное, нам не следует забывать, что Ху Сяо д_о_л_ж_е_н _б_ы_л _з_н_а_т_ь_, что он с сыном окажутся задержанными до того, как успеют покинуть Мыслительную Реторту, тогда как его сын вряд ли мог бы знать об этом и, вероятно, в самом деле не знал.

Невероятно, чтобы Ху Сяо сознательно предпринял попытку, заранее обреченную на неудачу – поэтому следует допустить, что его действия преследовали другую цель.

– А какую именно? – заинтересовался Хвен Ву.

– Факты позволяют предположить, что Ху Су Мин появился у отца неожиданно и без его участия ликвидировал сдвиг по времени. Ху Сяо оказался в затруднительном положении: он знал, что план сына не выполним, что Ху Су Мина ожидает суровое наказание. С этой минуты главной его целью стало избавить сына от наказания – напоминаю о тех узах, которые их связывали, хотя они могут представляться нам противоестественными. Поэтому Ху Сяо сделал вид, что принимает план сына, надеясь, что в критическую минуту ему удастся выдать себя за сообщника Су Мина и тем самым взять на себя часть его вины.

Хвен Ву повернулся к обвиняемому:

– Подтверждает ли обвиняемый такую интерпретацию событий?

Ху Сяо кивнул: логик безжалостно обнажил его подлинные побудительные мотивы.

– Вторая же часть заявления Ху Сяо не вызывает подобных сомнений, продолжал логик. – Нарушения умственной деятельности Су Мина можно в самом деле приписать соответствующей деятельности отца. Можно ли в свете вышеизложенных фактов признать младшего из обвиняемых невиновным отдельный вопрос. Мы не имеем права так легкомысленно игнорировать принципы личной ответственности.

Премьер слушал внимательно, вдумчиво разбирая каждое из утверждений. Потом он вновь обратился к обвиняемому:

– Суд устанавливает, что обвиняемый виновен в попытке побега. Однако суд не устанавливает его вины в планировании побега и подготовке к нему. В этом случае нарушение обвиняемым этического кодекса Города не квалифицируется как особо серьезное, и потому далее мы его рассматривать не будем. Зато существенным является то, что снова всплыло предыдущее преступление обвиняемого, преступление более серьезное. Обвиняемый ответственен за воспитание личности с по-видимому неизлечимыми преступными наклонностями. Сын обвиняемого уже на следствии признал, что является убежденным противником господствующей социальной системы.

Премьер задумчиво потеребил пальцами бородку.

– Преступление обвиняемого является непростительным преступлением, поскольку направлено против основ нашей социальной системы, – подвел он итог. – Распространение подобных взглядов могло бы угрожать гибелью всей цивилизации Города-Реторты. Несмотря на это, обвиняемому был вынесен сравнительно мягкий приговор, учитывая, что это был первый случай преступления подобного рода на протяжении многих веков. Этот милосердный приговор мы вынуждены сегодня аннулировать. С болью я вынужден заявить, что Суд приговаривает осужденного на наказание смертью. – Премьер посмотрел на Ху Сяо без тени эмоций. – Согласен ли обвиняемый с приговором?

Ху Сяо кивнул. Он почти читал в мыслях премьера: приговор касался не только его – Хвен Ву воспользовался возможностью осудить Су Мина без вынесения ему приговора. Таким образом он добивался справедливости и в моральной, и в юридической областях, хотя совместить оба эти принципа было почти немыслимо.

– Приговор прошу привести в исполнение немедленно.

Ху Сяо повернулся и вышел через ведущие направо двери.

После короткой паузы место на скамье подсудимых занял Су Мин. Он выслушал обвинительное заключение и признался в содеянном, после чего сделал заявление, в котором полностью очищал отца от какого-либо участия в разработке планов бегства.

В те же самые минуты рядом, за стеной, Ху Сяо покоился на ложе и принял предложенную ему чашку зеленого чая.

Это была чашка из необычайно тонкого фарфора, украшенная особо ценным, едва угадываемым на ощупь орнаментом. Ху Сяо потягивал чай, наслаждаясь его ароматом. По мере того, как содержащаяся в напитке отрава проникла в его тело, он начал ощущать оцепенение, которое трудно было бы назвать неприятным. Он отставил недопитую чашку на столик и спокойно отдался смерти.

Хвен Ву официальным тоном сообщил о принятии заявления Су Мина, после чего поставил его в известность касательно приговора, вынесенного его отцу.

– Приговор, – добавил он, – очевидно, уже приведен в исполнение.

Реакция Су Мина вызвала у всех присутствующих чувство нескрываемого отвращения, но в то же время явилась свидетельством эмоциональных уз, связывающих двух людей, которые не должны были даже знать друг друга. Су Мин побледнел и согнулся вдвое, словно получил удар в живот. Он с трудом взял себя в руки, выпрямился, обратил к Хвен Ву разом постаревшее лицо, взглянул премьеру в глаза.

– Будь ты проклят! – произнес он сдавленным голосом. – Будьте вы все прокляты! И вся ваша система, пропитанная злом, которая однажды рухнет...

Председатель суда наклонил голову.

– Ваши взгляды, как и причины, их сформировавшие, нам известны. Нам так же понятно, что вы не захотите изменить свое отношение – и именно это ставит нас перед вопросом, что же нам с вами делать. Суд не намеревается карать вас, поскольку приговор уже вынесен: наказанием для вас является осознание того факта, что вы послужили причиной смерти отца. Мы также не можем позволить вам остаться в Мыслительной Реторте, поскольку это было бы нарушением обязательных для всех принципов. Если же мы отправим вас в Продукционную Реторту, то вы, вне сомнения, будете продолжать там свою преступную деятельность. Таким образом возникает вопрос: как нам следует с вами поступить?!..